и Шан вскочили, чуть ли не топча друг друга. Прямо по курсу полукругом горело четыре красных фа-кела. Вокруг ближнего время от времени рассыпалось оранжевое ожерелье. -- Приказ остановиться... Они нас поджидали, это точно... Иначе такой стае не собраться... Это Горой... Он один знает нашу дыру... Кто-то из наших донес, и он ждал нас... Что делать, Шан? Тот Шан, который сейчас блаженствовал в больнич-ной палате на Зейде, был здесь атаманом, и Мож по привычке ждал приказа от нового, поддельного Шана. -- Прорываться! -- ненависть перехватила горло Си-пу. -- Напропалую, в лоб -- прорываться! Все равно смерть! Здесь есть шанс -- в застенке его не будет. И там будут пытать. Лучше умереть здесь, сейчас. Все равно смерть! -- Тебе -- смерть, -- подтвердил Мож. -- Они тебя сразу раскусят. А я... -- И тебе -- смерть! Ты знал, кого везешь... -- Что делать, Шан? -- в третий раз повторил Мож. -- Прорываться! -- горячо зашептал Сип. -- Идти на таран! Пойми, Шан, у нас нет выхода. Они раскусят час в первую же минуту. Меня шлепнут на месте, по-скольку я уже дважды приговорен, а тебя, как ино-странного шпиона, с триумфом потащат в Дрому. Ты знаешь, как там пытают? Ты будешь молить о смерти, но они будут наслаждаться твоими муками, пока возможно - ведь ты будешь первым настоящим иностранным шпионом, который попал им в лапы. Надо умереть достойно, Шан... Таран, только таран! Шанина страшила не смерть и не пытки -- хотя, как всякого нормального человека, такая перспектива его не радовала. Но он представлял, какой козырь дает он Кормчему своим появлением на Свире, какая разнуз-данная вакханалия клеветы поднимется вокруг него, оправдывая самые черные дела правителя и давая по-вод для крайних мер против всего, что осталось на Сви-ре живого и мыслящего. Как ни тяжело и горько это было, он был готов сказать: "Таран!" Но что-то мгно-венно мелькнувшее в памяти удержало. -- Ты говоришь, Мож, это должен быть Горон? Тот самый, что накрыл вас шесть лет назад? -- Другому некому. Мы задолжали ему, и он решил нас накрыть. Я говорю -- они ждали... Зверюга... Дру-гие вычистят все и отпустят... Хоть телегу оставят... А этот долгов не прощает! -- Что он сделает, если попадемся? -- Что? Конфискует телегу со всеми потрохами, а нас -- за решетку... А там... Эх, тетя ведьма, что же ты со мной наделала?! Шанин знал о Гороне много. Шан, разоткровенничав-шись, рассказывал о нем охотно и зло. Этот елейный суб-майор был грозой и проклятием контрабандистов Свиры. Раньше он служил в Дроме и ходил в "топо-рах" -- в петличках личной полиции Кормчего, -- но непомерная жадность заставила его сменить весьма почетное, но недоходное место в столице на бесславную, но выгодную работу небесного пограничника. Все без ис-ключения "рыцари удачи" платили ему дань. И горе тому, кто забывал об этом долге. Цепкая память суб-майора работала с точностью компьютера. Он помнил в лицо почти всех своих пациентов. Он знал все дыры Стального Кокона и кто через них ходит. Ему было из-вестно, когда и чьи контрабандные "телеги" отправля-ются "на небо". А перекупщики за некоторые услуги до-кладывали ему, кто, что и сколько "добыл на небе". Суб-майор Горон мог бы в один день покончить с контрабандой на Свире. Там, в высших сферах, знали об этом лучше, чем кто-либо. Но никто не отдавал и не собирался отдавать ему такой приказ. Гораздо практич-нее было поддерживать с суб-майором добрые деловые связи. И командир пограничников пользовался ими, что-бы поддерживать и укреплять свое незаконное "дело". Остряки утверждали, что всемогущего бога нет потому, что есть всемогущий Горон... -- Ложись в дрейф, -- приказал Шан. Мож послушно убрал реверс главного хода. Легкая дрожь говорила о том, что двигатели работали, но ко-рабль теперь неподвижно висел над планетой. Мягкий толчок и качанье -- это вышел в пространство стыко-вочный рукав. -- Трусы, -- тихо выдавил Сип. -- Но я живым не дамся... Он вытащил из заднего кармана комбинезона писто-лет, перезарядил и положил в нагрудный -- ведь при-дется поднимать руки. Передумал, засунул его за ши-рокий раструб перчатки. Шанин подошел к нему, положил руки на плечи. -- Я не трус, Сип. Я очень не хочу умирать, но я не трус. У меня есть мысль -- шальная мысль, но вы-бирать не приходится... Надо попробовать. И если не получится... Сип глядел недоверчиво. -- У меня к тебе личная просьба, Бин. У меня нет оружия. Если не получится -- первая пуля мне. Дого-ворились? -- Кончайте шушукаться, -- подал голос Мож. Пол под ногами ушел вниз, потом в сторону. Где-то далеко и глухо царапнул металл о металл. -- А вот и гости дорогие... Стыкуются... Слушайте -- мы ремонтники, рабочие внешнего ремонта, ясно? Сби-лись с маяка, попали не в ту дыру. Ремонтники -- и все тут. До последнего, слышите? Ох, тетя ведьма, пронеси... -- Но Горон же знает вас, как своих детей! -- У нас не принято узнавать друг друга. Такой за-кон... Ремонтники. Двести семьдесят пятая рембаза, яс-но? Она здесь ближе всех. Двести семьдесят пять -- и точка. Больше ничего не знаем... Дверь вздрогнула под ударом, скользнула в стену. В проеме никого не было. Томительная минута показалась годом. Маленький седой старичок в неряшливой черной фор-ме с крылышком на лацкане ворвался в кабину с ра-достной улыбкой гостеприимного дедушки, встречаю-щего долгожданных внуков. -- Вот сорванцы, вот сорванцы, -- причитал он. -- Совсем молодым жизни не жалко, совсем! На такой ско-рости -- и вниз! А потом ни с того ни с сего вверх! Ну, думаю, пришла твоя пора, Горон, не иначе инозем-цы какую-то пакость затеяли! Приготовился грудью, так сказать... Ан нет, тут все свои по обличью... Отлегло от сердца-то... Боится, слава Кормчему, иноземная не-чисть, зубами скрежещет, а боится... Ибо мы -- монолит, один за всех, все за одного... Словом могучая Свира всегда начеку... Ах, сорванцы, сорванцы... Старичок все сыпал и сыпал, заглядывая во все углы, а трое молодцов с грустными глазами бульдогов привычно быстро обшарили "сорванцов" и застыли, упе-рев карабины им в животы. -- А вы, ребятки, наверное, ремонтники? -- Да, высокий, -- растерянно откликнулся Мож и встретившись глазами с Шаном, утвердительно кивнул -- Горон. -- С двести семьдесят пятой рембазы, наверное? -- Да, высокий, -- тупо отозвался Мож. -- Так, так. Сбились с маяка, попали не в ту дыру, наверное? -- Да, высокий, -- едва слышно промямлил Мож. Он начал подергиваться -- к нему опять возвращалась истерика, -- Ремонтнички, значит, сорванцы-ремонтнички... Это хорошо, дырки в Коконе надо штопать... А то некоторые висельники повадились через них на Зейду шастать... Я-то сослепу за таких вас принял. Уж очень вы мне ста-рых знакомцев Можа, Сипа и Шана обличьем напомни-ли. Вы-то ребятки хорошие, а те трое -- мразь. Забыли честь и совесть, долг перед Великим Кормчим забы-ли... Ох, добраться бы мне до них! Уж они бы у меня если не яблоню, то каменный курорт заработали... А вы ремонтники, значит... И за этой дверкой инструмент у вас, да? Взглянуть на него можно, да? Любопытный я страсть до всякой техники... Старичок торкнулся в трюмную дверь -- она не под-далась. -- Туда нельзя. Радиация, -- сказал Шан. Старичок, удивленный его наглостью, обернулся и затрясся в беззвучном дробном смехе, держась за сердце. -- Что... ох! Что ты сказал? Ох, Великий Корм-чий, уморил... Тот мой знакомец Шан, на которого ты похож... ох! Тоже был большой остряк, пока тре-пыхался. Радиация! Ох, сорванцы, сорванцы-ремонтнички... -- Я тоже знал одного суб-майора, Гороном звали. Умнейший был человек, догадливый -- прямо всю душу до дна видел. Так вот, будь на вашем месте Горон, он бы поинтересовался сначала, какой нынче урожай на яблоки и чем пахнет навар с варенья. Тоже любопыт-ный был... -- Как! Я?--Старичок как-то непонятно быстро очу-тился рядом с Шаном. -- Да нет, вы непохожи вроде... Тот догадливый был. -- Высокий, -- проворковал старичок, заглядывая снизу в глаза Шану. Грустный бульдог, стороживший атамана, перекинул карабин в левую руку и зубами подтянул правую перчатку. На сгибе пальцев и ребре ладони выгнулись свинцовые блямбы -- вензеля с кры-лом и буквами "ПГ". "Дешево и рационально, -- мельк-нуло у Шанина. -- Кровоподтеки от ударов выходят как печати. Сразу видно, что били от имени государства, по закону". -- Когда обращаешься к полицейскому гвардейцу, надо говорить "высокий", -- терпеливо повторил ста-ричок. -- Простите, высокий, больше не повторится... Вос-поминания! Старичок моргнул, и Шан влип в переборку -- на этот раз с рассеченным до кости подбородком. -- Чем же пахнет навар с варенья? -- наклонился над ним с ласковой улыбкой старичок. -- Словом Кормчего. -- Шан слизнул с губы кровь. -- С Гороном поделился бы рецептиком... Он бы меня на руках носил... Умел снимать пенки Горон, не в пример тому старому бодливому козлу. Грустный бульдог поднял правую руку, но старичок остановил его. -- А ты и со мной поделишься. Битое мясо мягче. -- Мясо -- да, а колокол, как ни бей, ничего, кроме звона, не выбьешь. Старичок перестал улыбаться и с минуту буравил Шана глазками-шурупчиками. -- Вставай. Говори. -- Душно здесь. Горло пересохло! У меня в трюме пиво холодное... Да только на двоих осталось. -- Я тоже до холодного пива охотник. Пошли, ремонтничек. Только если пиво с пригарью -- не обессудь. Я обидчивый. Хрястнула под плечом Шана трюмная дверь, мяук-нула басом, как рысь в капкане. -- Ну и холодина тут у тебя, дружок. Наверное, весь чернучек подмерз. За такой товар и сотни серебряных не дадут. В отопительных баках сикер? -- Не молоко же! -- Нагло скривил Шан опухшую губу. -- Зейда, -- пнул старичок ящик с плохо отскоблен-ной этикеткой, выглядывающий из-под пакетов прессо-ванного чернука. -- Протовит в ампулах. Добрый то-вар, хоть и синтетика. Настоящего протовита давно нет в природе... -- Протовит -- пшено. Есть почище да покрупнее. -- Покажи. -- Сначала разговор. -- Горон знает дело. -- Так то Горон... Горон запыхтел, сел на ящики. Теперь он не походил на умильного дедушку. Дряблые брыли глубокими складками неестественно удлинили губы, и этот нечело-веческий огромный рот на желтом крючконосом лице будил память детства. Такие одинаковые плотоядные лица были у глиняных божков, что лежали на сувенирных лотках, у развалинкакого-тодревнего храма. -- Не темни, Шан. Выкладывай. Кораллы с Голубо-го Шара? Силун с Дзойси? -- Мелочь. Все это мелочь. --Медвянка из Оранжевого Кольца? -- почти ше-потом выговорил суб-майор. -- Ладно, Горон. Давай в открытую. У меня жень-шень. Настоящий дикий женьшень с Земли. Корни... Горон оглянулся на закрытую дверь, словно там уже стояли "топоры" и черный бронефургон без око-шечек. -- II семена, -- выпустил последнюю пулю Шан. Горон долго молчал, колупая ногтем нитрокраску на ящике. -- Ты гнешь горбатого, Шан. Ты не мог достать женьшень. -- И все-таки он у меня. Корни и семена, годны для посева. -- Ты зря сказал мне об этом. Ты перегнул. Ты, вид-но, на самом деле способный парень, но я теперь не смо-гу отпустить тебя. Живым -- не смогу. Даже с корабля. Даже отсюда, из этого трюма. -- А я и не прошу отпускать. Мне одному не оси-лить. Я предлагаю тебе дело, половина наполовину. -- Половина наполовину? -- Да. Если дело выгорит, ты можешь плюнуть на всех и всю жизнь купаться в серебряных. Ты будешь богаче всех богачей, вместе взятых. И я. Мне тоже хо-чется пожить с прямой спиной. Горон хохотнул и вскочил с ящиков. Он снова запри-читал и заметался из угла в угол. -- Ну сорванец, вот сорванец... Не ожидал от те-бя, ремонтничек, не ожидал... Такой тихий да вдумчи-вый -- и такой недотепа... Ай-ай-ай... Нехорошо... При-дется наказать тебя, сердечного, ой, придется... А то ведь болтливый ты такой, ой, болтливый... Совсем язык без костей... Непохож на Шана, нет... Тот все больше бочком да молчком, ан и с молочком... А ты, не зная погоду, в воду... Сам виноват, ремонтничек, сам... И, подскочив к Шану, переменился враз. -- Половина наполовину, говоришь? Горон будет иметь все! Ты мне не нужен. Я выброшу тебя, как стре-ляную гильзу. Ты не выйдешь отсюда. Я разберу весь корабль на винтики и найду твою захоронку. И продлю себе жизнь годочков на двести-триста. Это почти бес-смертие. Весь товар будет мой, весь! -- Не надо разбирать корабль. Он еще пригодится Можу и всякой мелкоте, вроде него. А нам теперь нель-зя ссориться, Горон. Мы -- как орел и решка у сереб-ряного: один без другого ничто... Шан достал из-под стеллажа обыкновенный крас-ный саквояж. -- Здесь товар. Открой и посмотри. Горон впился в саквояж, пытаясь его открыть. Он не открыл его. Он не открыл его через минуту после вни-мательного и тщательного осмотра. Он не открыл его после возни с кучей хитрых отмычек. Он не открыл его через пять минут, орудуя чем-то, что тщательно прикры-вал корпусом. -- Я понял. Ты перехитрил меня. Если эта штука во-обще открывается, то открыть ее можешь только ты? Шифр? Вместо ответа Шан провел рукой по крышке. Крыш-ка подскочила и захлопнулась снова при первом же дви-жении суб-майора. -- Мы еще не договорились, Горон. -- Говори, Шан. Такие, как ты, мне нравятся. -- Этот товар не возьмет ни один перекупщик Си-лая, так? -- Так. -- С этим товаром засыплется любой перекупщик Дромы, так? -- Так. -- Никто из высоких и высших, которых ты знаешь пли можешь узнать, не сможет купить у тебя всего сак-вояжа, так? -- Так. -- Но охотиться заним, не брезгуя ничем, будет каждый, так? -- Так. -- И если кому-то удастся напасть на след товара или продавца -- исчезнут I! товар и продавец, не так ли? -- Так. -- А можно ли сохранить тайну, доверив ее десят-кам и сотням людей? --- Нет. -- Значит, продавать товар по частям, в розницу ---верное самоубийство для нас и нежданное счастье для какого-либо дурака. -- Слушать тебя, Шан, одно удовольствие. Но я пока не вижу дела, с которого я что-то буду иметь. -- Надо найти человека, который мог бы купить у нас саквояж. Весь товар оптом. -- Таких людей нет на Свире, Шан. Это говорю тебе я, Горон. -- Такой человек есть, Горон. Единственный на Свире. Кормчий. Трудно было предположить, что суб-майора может что-то поразить или испугать. Но Горон вздрогнул. Под-ковообразный безгубый рот его открылся и закрылся, проглотив неведомые слова, а шурупчики-глазки пре-вратились в тонкие иглы. Шанин услышал свое сердце. Словно кто-то в боксер-ских перчатках бил изнутри в ребра. Хватит ли Горона на такое? Или страх сильнее жадности? -- Кто же сделает... это? -- Я. С твоей помощью. Я и ты. Половина наполо-вину. -- А если... -- Не смеши. Ты отлично понимаешь, что рискую только я. Даже если я выдам тебя, провалившись, мне никто не поверит. А если и поверят -- сделают вид, что не поверили: у тебя достаточно ловкости и связей, что-бы выйти сухим из воды. Горон затих. На сухой желтой коже заблестели до-рожки пота. -- Этого не может никто. Немногие могут похвастать тем, что видели Кормчего. Говорили с ним -- еще меньше. Но никто и никогда не являлся правителю без его зова. Таков единственный закон Свиры, который ни-кому еще не удавалось переступить. -- Я буду первым. -- От тебя не пахнет чакой... Ты... ты или сумасшед-ший... или великий человек. -- В любом случае ты не проигрываешь. -- Если я соглашусь... что я должен делать для тебя? -- Для нас. Для Сипа и меня. Мне нужен помощ-ник и телохранитель. -- Он знает? -- Нет. Но он узнает. Ровно столько, сколько нужно. -- Я против. Я не хочу третьего. Помощника дам тебе я. -- Третьего не будет. Сип -- это я. А "помощничка" ты за нами все равно пошлешь, верно, Горон? -- Верно. И не одного. -- Твое дело... Ты даешь нам в Дроме все свои связи среди высших, которые около правителя, с которыми ты имел дело и которые у тебя на крючке. У тебя есть такие. -- Допустим, но... -- Мы скормим им протовит и кое-что из мелочи. Мне и Сипу нужно осесть в столице на какое-то время и оценить положение. Окончательный план и его выпол-нение -- наша забота, тебя она не касается. Ты должен только сделать так, чтобы "пернатые" не путались у нас под ногами... -- Правителя стерегут "топоры". -- Кто их начальник? Горон оторвался от красного саквояжа, и глаза его тоже были красные. Как на аварийных табло, в них высветилась тревога: удивление, подозрение -- и тревога. Шанин понял, что сгоряча задал вопрос, который Шан задать не мог. -- Кто начальник? После прогулки на небо у тебя что-то сдала память, Шан... А чемоданчик у тебя хо-рош... В первый раз вижу такой... Где ты взял его? Или тоже запамятовал? -- Помню! Там, где и товар. -- Ай, сорванец, сорванец! Где товар, говоришь... А где брал товар, это уж, конечно, не вспомнишь... -- Не вспомню, Горон. -- Ай, сорванец, сорванец... Насмешил ты меня, на-смешил... И внука бы моего восьмимесячного тоже бы насмешил... Чего только с памятью не бывает... А как же все-таки чемоданчик открывается, а? Секрет не говори, скажи только суть, а? Принцип скажи, а? -- Я не знаю. Я просто думаю, чтобы он открылся, и он открывается. И перестань ломаться, Горон. На-доело. -- Грубишь, дружок, грубишь... А я вот о твоих со-товарищах думаю. Скучно им. У Сипа в перчатке писто-лет спрятан. Вдруг он со скуки в моих ребятишек палить начнет? Ребятишки у меня нервные. Пришьют на ме-сте -- и одним хорошим человеком на Свире меньше будет... А из-за чего? Все из-за твоей забывчивости, Шан... Только нет, милый, нет! Ты стой, где стоял, за мной не ходи. И саквояжик не трогай, не надо. Неровен час... Ай, какой ты сердитый, Шан, какой серди-тый... И притомился малость, видно, белый весь... По-стой, постой, отдохни маленько... Горон выглянул в дверь, коротко что-то пролаял. В рубке вскинулась и затихла короткая возня. Выстрела не было. Шан успел сделать только шаг к двери. Писто-лет Горона уперся ему в живот. -- Не надо, Шан. Там все в порядке. Береги нервы. Я имею желание согласиться на твое предложение. Хамелеон демонстрировал новый облик. Исчез верт-лявый дедушка-садист, исчез глиноликий божок. Даже убрав пистолет, Горон остался продолжением своего оружия -- точным, молниеносным, неотвратимым. -- И поставим все на свои места. Я мог ответить тебе "да", мог ответить "нет". Ты мне можешь ответить только "да". Это первое. Второе. Я веду игру с умни-ками и с дураками. Но сам я никогда не остаюсь в ду-раках. Поэтому твой чемоданчик -- прости, мой чемо-данчик -- будет у меня, пока не кончится дело. Это из-бавит тебя и от забот по охране, и от искушения поме-нять партнера. Или сбежать со всеми серебряными пря-мехонько в небо... -- Наши серебряные за Стальным Коконом -- пыль... -- Не знаю, не знаю... Но это не меняет суть. -- Но где гарантия... -- Твоя единственная гарантия -- верно служить мне, Шан. Детектива не получалось. Не получалось героя-раз-ведчика, хитроумным планом загоняющего врага в угол. Эта скользкая бестия Горон легко, одним движением снова оказался наверху. Пришла запоздалая мысль о том, что драться против таких их ржавым оружием безнадежно. Они владеют им с рождения. Любая трени-ровка не сможет заменить врожденной способности се-ять беду и зло. Нужно другое оружие -- оружие, о ко-тором эти люди не подозревают. Основанное на ином принципе. Оружие добра. Но что это такое -- оружие добра? Не читать же проповеди этой сочащейся ядо-витой слюной кобре? -- Что-то ты замолчал, Шан. Я не слышу воплей ра-дости. Ведь я же согласился. Ты уговорил меня, Шан. Я даже принял твой дележ -- половина наполовину. Я мог бы... Но я уважаю смелость. Так что же ты про-глотил язык, мой дорогой компаньон? Или... -- Я жду твоих приказаний, Горон. Вынырнул на мгновение дедушка-садист, залился дробным хохотом, поощрительно потрепал плечо Шани-на, умильно зачмокал ему в лицо. И скрылся, спугну-тый жесткой диктовкой Горона-хозяина: -- Мы сейчас перейдем ко мне на катер. Мож вме-сте с кораблем, чернуком и сикером пусть проваливает ко всем чертям. Мне некогда им заниматься. Ты полу-чишь форму и документы полицейского гвардейца -- 1,е "липу", настоящие. На днях мы проводим большую операцию по розыску крупного государственного пре-ступника Канира Урана по кличке Бин. Мы накроем его. Что с тобой, дружок? -- Ничего. Я слушаю. -- В поимке Бина ты проявишь чудеса храбрости. И я отправлю тебя, как героя, сопровождать преступ-ника в Дрому, с рапортом министру государственного милосердия высшему Тирасу Уфо, славному командиру легиона "Слуг справедливости", которых в просторе-чии почему-то величают "топорами". Странно, Шан, что ты запамятовал имя моего дорогого друга Тираса, странно... Тирас примет тебя. Ты передашь ему кое-что. Остальное зависит от тебя. С той минуты тебе придется отрабатывать свою половину доли. А я по-смотрю. Я буду за твоей спиной даже в... Впрочем, ты понятливый малый. -- С пустыми руками мне никто не поверит. Даже правитель. Я окажусь на яблоне раньше, чем открою рот. -- У тебя будет корень. Один корень. Образец. Это все, чем я могу тебе помочь. А насчет яблони... Отлич-ный код! Мы будем называть наш товар "Силайские яблоки". Просто и со вкусом! Никакого повода для по-дозрений и тонкий философский намек... Все мы философы, Шан. Это наша слабость. -- Кто это "мы"? -- Мы -- это мы, милый Шан. Те, от которых не уйти... Да, чуть не забыл: не верь ни одному слову Тираса, пока он не покажет золотой треугольник. Когда покажет -- говори напрямик. Запомнил? Такой вот, как у меня, видишь? Треугольник на цепочке... Замурлыкал востроглазый старичок, подхватил сак-вояж и, пропуская Шана в рубку, подмигнул: -- Яблочки силайские... 4.ДРОМА Весь путь от Силая до Дромы пассажир проспал, и, только когда аэробот пошел в посадочный вираж, он недовольно зарычал. Полицейский гвардеец с вензелем сержанта скрипнул зубами. -- Оставь его в покое. Он опять будет биться. -- Но это я. И я не позволю, чтобы всякая шваль скалила зубы над Бином... -- Говорю, оставь. Ему уже ничем не поможешь. Че-ловек убит в нем давным-давно. -- Но он -- это я, понимаешь, я! Я мог бы стать та-ким, если бы... -- Замолчи. Немедленно замолчи. Иначе я надаю тебе пощечин. Ты сопливый истерик. Ты все погубишь. Не только себя и меня -- все! Пассажир тяжко с подзывом заскулил. Пилоты не успели еще сбросить трап, как прямо по посадочной полосе к аэроботу подкатила закры-тая машина. Из нее посыпались широкогрудые пар-ни в небесно-голубых мундирах. Не обращая внимания на двух "пернатых" коллег, они споро взялись за дело, и через минуту клетка с рычащим и воющим Бином бы-ла уже в машине. Шан долго не мог понять, кто у них старший, пока не приметил рядом с водителем скучного человека с двумя серебряными топориками в пет-лице. -- Окс-капитан, у меня сопроводительный пакет и письмо к высшему Тирасу. Скучный человек протянул из кабины руку. -- Мне поручено передать их лично. Рука нетерпеливо дернулась -- давай. Секунду по-колебавшись, Шан сунул письмо и пакет в ленивые пальцы. Рука исчезла. Аудиенция была окончена. Го-лубые громилы скрылись в кузове. Взвыла сирена, и тяжелый фургон с неожиданной прытью умчался по бе-тонному нолю, оставив растерянных и недоумевающих гвардейцев на произвол судьбы. -- Я не знаю правил этикета в этих кругах, но с точки зрения здешних нравов нас встретили в Дроме сдержанно. Жду ваших ценных указаний, септ-капитан. -- Обалдуй, -- сказал Шан. Они шли с летного поля не спеша -- торопиться им было некуда -- и, полу-чив наконец возможность говорить, не опасаясь быть подслушанными, не находили слов. -- Обалдуй, -- сказал Шан. -- Если бы я знал, что буду из-за тебя так волноваться, никогда бы с тобой не связался... -- Ты волновался за меня? Или за исход операции? -- Не знаю... Я дилетант в этой профессии. Когда я услышал, как ловко тебя обезоружили, а Горон мину-той позже заявил, что Бин в его руках, я, честно говоря, думал только о том, как тебя выручить. Я был уве-рен, что нас раскрыли... И чуть было не наломал дров... -- Да, Горон применил старый прием: выдал за Бина беглого уголовника, сошедшего с ума в силайских дебрях. И начальство это знает. Начальству выгодно быть обманутым -- будет громкий процесс, будет по-казательная казнь -- и да устрашен будет всякий неотвратимостью возмездия! И ко всему прочему новые чины и награды... -- Но такой вариант выгоден и тебе. Тебя уже не будут искать. Нельзя казнить одного человека дважды... -- Выгоден... Ты начал говорить, как Горон. А како-во мне? Наверное, тот, кто сейчас в клетке, был на сво-боде большим подонком. Но его казнят не за это. Его казнят за меня. Я должен теперь ему жизнь, понима-ешь? Они лишили меня права распоряжаться своей жизнью... -- Не раскисай, Сип. Я понимаю -- тебе тяжело. Но ты ничего не исправишь жалобами. Здесь нужно другое... -- Я знаю. Прости. Но что же нам все-таки делать теперь? -- Послушай, Горон проницательный? -- Разумеется. -- Ты все-таки когда-либо объяснишь толком, кто такие проницательные? Что их объединяет? Каковы их цели? Как их узнают? Я только и слышу -- проник да проник, слышу в разных вариантах, в самых неожиданных и взаимно исключающих значениях! Наваждение какое-то! Сип долго молчал, расшвыривая камешки с дорож-ки коваными ботинками. -- Проник... Проник есть проник... Это не вмещается в ваши земные категории. Внешне они неотличимы от всех, они неотличимы от всех остальных свирян. Они бесформенны и всепроникающи. Теоретически они вне закона, каждому разоблаченному пронику грозит смерть. А практически весь государственный, весь администра-тивный аппарат Свиры -- сплошные проннки, потому что доказать, что проник действительно проник, практи-чески невозможно... Они выходят сухими из любых чис-ток, которые устраивает время от времени Кормчий -- они получают награды за усердие, а на яблоню попада-ют те, кто им мешал... -- Заумь какая-то! Много страха и мало смысла. Ты что-то перегибаешь, Сип. Здесь что-то не то. И не так. -- Так, Шан. Просто это сразу трудно укладывает-ся в голове. Мы уже привыкли, а ты нет. Впрочем, уви-дишь сам. Поймешь. И привыкнешь. -- Но как ты все-таки узнаешь, что кто-то проник? -- Спроси что-либо полегче... Как узнаю? Сам не знаю! Конечно, не по внешности. Хотя... Есть что-то, но... Вот стоит ему заговорить -- сразу видно. По же-стам, по поведению, по речи, по какой-то внутренней злой затаенности -- на языке мед, в глазах яд... Тыся-ча мелочей... Трудно объяснить... Ты меня понимаешь? -- Пытаюсь изо всех сил. Но, честно говоря... -- Стоп! Сип приложил палец к губам. Шанин оглянулся, но ничего подозрительного не заметил. Они потоптались у ворот аэрогавани, глядя, как пе-регруженный грузовой дирижабль безуспешно пытается оседлать причальную мачту. Рядом с ними останови-лись несколько зевак, по традиции обсуждающих про-махи пилотов и их шансы причалить в такой ветер. -- Им "пернатые" помогут. У них крылышки, -- ядо-вито хихикнул кто-то за спиной. Шан обернулся. Все с постными лицами смотрели в небо. -- Надо идти в ближайший участок "ПГ" и связы-ваться с Гороном. Пусть он сам разбирается, что к че-му и какого лешего нас бросили посередине дороги... -- Не надо, септ-капитан. Все делается согласно при-казу. Та команда не имела инструкций на ваш счет. У говорящего не было лица. Потом, через минуту после разговора, ни Шан, ни Сип не могли вспомнить наверняка ни одной четкой черточки, ни одной особен-ности фигуры, ни одной броской детали одежды -- какое-то смутное облако, желе,студень с бесцветным го-лосом. -- Кто ты такой? Молчание. Наручные часы, где вместо циферблата -- силуэт топора. Какие-то розовые бумажки. -- Вот ваши места в гостинице и суточные на не-делю. Вас позовут, когда будет надобность. Он растаял в воздухе, не оставив следа. Но еще раньше, едва он появился, растаяла толпа зевак вокруг Шана и Сипа. У жителей Дромы выработалась мгно-венная реакция. -- У меня был один знакомый исследователь древ-ней письменности. Он постоянно тренировал воображе-ние. Нарисует две черточки и пристает ко всем: "Что это может значить?" Что это может значить? -- Только одно -- даже на улице следует говорить вполголоса. А в гостинице -- орать. У них паршивая ап-паратура, работает с искажениями. Глупо влипнуть по вине неисправного магнитофона. -- Думаешь, нас собираются пощупать? Вместо ответа Сип кивнул на такси, которое медлен-но тащилось за ними, явно желая "случайно" попасть-ся на глаза. Они сели на заднее сиденье и молчали всю дорогу, чем весьма расстроили водителя. И только пос-ле остановки Сип вознаградил его, громко воскликнув "Слава Великому Кормчему, высшие умеют ценить пре-данность! "Изобилие" -- лучший отель Дромы. Здесь не соскучишься"... Они стояли со своими провинциальными чемоданчи-ками на тротуаре, не решаясь войти под гулкие своды гигантской пирамиды, составленной из разногабарит-ных полушарий. Поражало мастерство, с которым архи-тектор рассчитал все детали своего нелепого сооруже-ния. Оно должно было развалиться без всякого внешне-го толчка, само по себе, но оно высилось, венчая центр столицы, и высилось, вероятно, не одно десятилетие. -- Нравится? -- Впечатляет. Одна из вершин абстрактного архи-тектурного искусства. Того и гляди сейчас все посыплется... -- Не посыплется. На века. Гостиница -- ровесница Стального Кокона. -- Вот как. А кто архитектор? -- Тише... Об этом не спрашивают. В справочниках говорится, что гостиница построена волей правителя... Подозрительный бритоголовый юноша, тоже заинте-ресовавшийся бетонным десертом, сразу заскучал и отошел. -- Леший их разберет. То ли вправду уличный без-дельник, то ли... Всякие тут ходят... Фойе встретило гостей сладковатым запахом. Боль-шая часть храмообразного пространства была отдана растительному миру -- плодовым деревьям, ягодным кустам, овощным грядкам. Строгие таблички "Руками не трогать" и защитные металлические сетки под током предостерегали, однако, заезжих лакомок от вольного обращения с этим соблазнительным великолепием. У таблички, удостоверяющей, что за барьером портье, гости простояли минут десять. Портье смотрел сквозь их прозрачные тела в глубины, доступные ему одному. Робкие попытки вывести его из каталепсии успеха не имели, и Шан довольно внятно пробормотал: "Сип, здесь нет таблички "Руками не трогать", и я сей-час попробую..." Сип наступил ему на ногу. Тем не ме-нее портье протянул руку -- ленивым жестом, как го-лубой окс-капитан в машине. Розовые бумажки имели волшебную силу. В своем двухкомнатном номере-люксе гости оказались ровно че-рез минуту, слегка обалдевшие от подобострастных улы-бок носильщика, выросшего из-под земли, запаленных вздохов скоростного лифта и магнитофонной скороговор-ки очаровательной горничной, которая оставила после себя аромат нектара и горячий чай с какими-то желты-ми орешками. -- Сказка, -- проворковал Сип, оглядывая безудерж-ную безвкусицу литерного номера. -- Как щедро платит правитель своим преданным слугам! Сто лет не спал на такой кровати... Он плюхнулся на свое необъятное ложе, ловко под-дел матрац и внимательно осмотрел группу пружинных контактов, от которой в ножку уходил красный провод. Потом включил бра на стене. Вместе со вспыхнувшей лампой в настенной стойке что-то щелкнуло и зажуж-жало. -- Для любителей ночного чтения, -- прокомменти-ровал Сип. -- Очень хорошо видно, что читаешь... Они обследовали номер и обнаружили массу не ме-нее интересных вещей: радио динамик, который не вклю-чался и не выключался; странное вентиляционное отвер-стие в потолке над люстрой; сушилку в ванной, которая не сушила, но трещала, как автоматическая кинока-мера. Шанину наконец все это надоело. -- Эти желтые орешки с чаем вызывают отличный аппетит. Не заняться ли нам этим вопросом? Там, ка-жется, есть какие-то талоны в ресторан, который я при-метил внизу... -- Талоны пригодятся на потом. А сейчас с помощью вот этого чека мы должны стать богатыми людьми... * * * Несмотря на рабочий день, улицы Дромы были мно-голюдны, пестры и бестолковы. Человеку, привыкшему к тишине и успокаивающей медлительности современных поселений Большого мира, здесь было нелегко. А Ша-нину в мундире гвардейца было нелегко вдвойне: Дрома кишела "пернатыми", и приходилось бдительно следить за людским потоком, чтобы ответить на приветствие или откозырять самому. Улицы бесконечно петляли, переламывались, рас-ходились зигзагами у подножия одинаковых, как дет-ские кубики, многоэтажных коробок, упирались в не-ожиданные тупики, по ним, вплотную друг к другу, скрежеща и цепляясь бортами, судорожными толчками продвигался чадящий бензиновой гарью автомобильный поток. Порой где-нибудь впереди раздавался вой тор-мозов и хруст сплющиваемого металла. Урчащий кон-вейер замирал тогда надолго, но никакая сила на свете не могла прекратить его движение совсем. Зато людской поток на тротуарах тек безостановоч-но, Каждый прохожий что-то делал на ходу -- жевал, курил, читал, -- и, может быть, поэтому на всех лицах каменела равнодушная отрешенность от окружаю-щего. -- Куда мы все-таки несемся? -- Никуда. Мы уже на месте. Тут можно присесть или постоять без риска быть сбитым с ног... Когда-то здесь был Дворец Свободы -- правительственная рези-денция. По Слову Правителя он был снесен и на его мес-те выстроен Вечный Дворец, увенчанный персональной Башней Кормчего. В ней находится его рабочий каби-нет. А Вечный Дворец отдан исполняющим Слово Корм-чего министерствам. И снова пирамида, но уже не из полушарий, а из не-правильных конусов, опоясавших тонкую свечу башни, зеркальный купол, который поздно вечером и рано ут-ром полыхал языком пламени на сером небе. И та же печать незаурядного мастерства, скрученного и извра-щенного злой волей нелепого заказа. И скульптура у главного входа: юный бог в куртке с надкушенным яблоком в руке. -- Правитель в ту великую минуту, когда он заду-мался о судьбе Свиры и принял решение взять на плечи бремя Кормчего... Ну как? На что похоже это со-оружение? -- Похоже на то, что гостиницу "Изобилие" и Веч-ный Дворец строил один и тот же архитектор. -- Тот же? Нет... Но... Разве есть сходство? В чем? -- В характере. Во взгляде, что ли. В мастерстве... Словом, если это не он, то его ученик. -- Да... Сип долго молчал, разглядывая дворец, словно ви-дел его впервые. -- Да... А ведь действительно... А ты зорок, Шан. Дворец строил сын того, кто поставил злополучную гос-тиницу. -- И он плохо кончил? -- Да. Можно мне задать тебе вопрос без околич-ностей? -- Разумеется, Сип. -- Что ты собираешься делать? -- Сейчас? Продолжать прогулку. -- А завтра, послезавтра, через неделю? -- Наблюдать, запоминать, анализировать. -- А действовать? -- И действовать. Во всех детективных романах, ко-торые я специально проштудировал перед Свирой, го-ворится, что главное в профессии разведчика -- дедук-тивный метод. Действие -- частность, а частное по де-дуктивному методу должно выводиться из общего. Сле-довательно, чтобы действовать, надо основательно побездействовать. -- Ты все шутишь. Тебе все это кажется пока забав-ной игрой. Не спорь. Ты попал в прошлое, в пройденные вами века. И ты не прочь подурачиться, уверенный, что завтра вернешься в свое время. А ведь Горон ждет, ко-гда ты проникнешь к правителю. И он не будет ждать бесконечно. И он не любит шутников. -- Хорошо, давай серьезно. Мы работаем не для Горона. И если говорить откровенно, я вообще не соби-раюсь встречаться с правителем. Потому что меня и мо-их друзей интересует не то, каким образом этот древний хрен сумел себя законсервировать на двести лет, а то, каким образом Свира так долго держится на краю неизбежной пропасти. Уверен, что правитель не выложит ответа даже за женьшень. Придется докапываться самим, изучать производство и распределение, понять по-ложение и взаимоотношение всех классов и прослоек общества, оценить настроение и степень зрелости на-рода... -- Для этого надо прожить здесь две жизни... -- Чтобы уловить общее -- нет. Иногда его мож-но почувствовать сразу, на одном дыхании. Как по-везет. И как смотреть на все, что происходит вокруг. Ты здесь родился, ты ко всему привык, многое про-ходитмимо твоего внимания. Глазпостороннего зорче. -- Возможно... Но меня интересует одна частность -- собираешься ли ты посещать правителя? -- Пока нет. Пока это просто невозможно -- мы сто-им перед глухой стеной, и эта стена неприступна. Нуж-но найти хотя бы какой-то дефект в этой стене, дыру или щель, и только тогда... -- А если я знаю такой дефект? Шан внимательно посмотрел на Сипа. Сип выдержал взгляд. -- У тебя завелись от меня секреты, Сип? -- Нет. Не завелись. Этот секрет был со мной все-гда. На Свире, на Зейде, на Земле. Но этот секрет я открою только тому, кто поможет мне выполнить клятву. -- Какую клятву? -- Судить Великого Кормчего. -- Убить? -- Нет. Судить. И приговорить к смерти, И привести приговор в исполнение. Чтобы это не было убийством, нужны хотя бы двое... Да, еще Тесман говорил, что у Бина свои счеты с правителем. И вот теперь... Отговаривать бесполезно. Согласиться на соучастие нельзя. Остаться в стороне нечестно. Обманывать подло. -- Когда и кому ты дал клятву? -- Не надо об этом, Шан. Я забыл, что ты человек Земли. Что ты просто наблюдатель. Что для тебя все наши горести и беды не более как трудный ребус, ко-торый надо решить, научный казус, который надо объ-яснить. Я забыл. Прости. Я не оставлю тебя, пока... Словом, забудем этот разговор. Я ничего не спрашивал. -- Бин... -- Я Сип. Прежний Сип. Твой Вергилий. -- Жарко. Давай выпьем пива... Они остановились под зеленым навесом против рыб-ного магазина. Пожилой гвардеец с жезлом дружелюб-но им улыбнулся и подвинул кружку, освобождая место за столиком. Улыбка в Дроме -- явление редкое, и Шан улыбнулся в ответ. -- Дежуришь? -- Разве это дежурство, септ-капитан? Хочешь -- спи, хочешь -- пиво дуй. А вот я работал в Олоне, воздушные верфи там -- вот где действительно держи ухо востро. Известное дело, работяги -- у них свой закон. Дер-жатся один за одного, косяком -- с ними лучше не свя-зываться... Пиво было, что называется, на любителя -- цвета спелой малины, горьковато-сладкое и почти без пены. Шан взял три кружки -- себе, Сипу и говорливому блю-стителю порядка. -- Благодарю, септ-капитан. Многовато будет... Ну Да ничего, мне уже через час меняться. -- А ты за свою жизнь в разных местах бывал, на-верное? -- Да, помотался. Я все больше по охране, для стра-ха стою. Так не стало страха теперь, даже Вечного Дворца не боятся, шалый народ стал. -- А почему, как ты считаешь? -- От жиру. Я говорю -- от жиру. Заелись, на пра-вителя обнадежились. Он, мол, благодетель, всех накор-мит. Я последнее время в глуши, в Трижах существо-вал -- молодые затерли. Так и там дикари, обезьяны земляные, только и могут, что свою сатуру крупноплод-ную сажать да выкапывать. Так и эти. Не хотим по шестнадцать часов работать, хотим по деся