Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     © Copyright Александр Щеголев
     Email: al_axe@lens.spb.ru
     Date: 15 Jan 2002
---------------------------------------------------------------



                             роман



                  Спецслужбам, неиссякаемому
                  источнику вечных сюжетов,
                  посвящается...









     Маме, папе и жене - за  то, что не имеют к описанным  кошмарам никакого
отношения; за терпение и любовь.
     Хорошеньким женщинам - за то, что не знают о существовании автора  этой
книги.
     Видеомагнитофону - за то, что сломался.
     Седуксену и спортзалу - за спокойствие и силу.
     Спецслужбам - за вдохновение.
     Друзьям - за ложь.
     Редакторам - за правду.
     Издателям - за все остальное.

                 АВТОР















     Мы  с  тобой  незнакомы  -  этот  факт  позволяет  мне  быть абсолютно,
беспощадно  откровенным.  Мою  откровенность  не  сможет  остановить ни твой
плач, ни твой смех, ни всеобщее равнодушие.
     Ты - реальный  человек, созданный Богом  из плоти и  крови. Счастлив ли
ты? В награду  за тридцать прожитых  лет тебе дана  семья, работа, квартира,
но  каждая   из  чаш   твоего  благополучия   отравлена  мутными    кляксами
ответственности.  Невозможность  добиться  большего,  чем  имеешь,  вряд  ли
делает тебя счастливым.  Сознание своей ответственности  за судьбу родных  и
близких,  в  сочетании  с  тотальным  прогрессирующим бессилием, удивительно
похоже на  пытку. Ты  ведь живой  человек. Не  менее живой,  чем, скажем, я.
Ощущение  былого  счастья  обычно  находит  таких,  как  мы  с тобой, лишь в
моменты  больших  или  маленьких   катастроф.  Подобных  моментов  в   твоей
прямолинейной  жизни  было  немного.  Тебе  повезло,  ты  пока  не   знаешь,
насколько был счастлив.
     Имя же твое, к примеру, Андрей.  Очень удобное имя - половину самцов  в
наших  джунглях  зовут  именно  так.  Половину  -  "Андреями", всех прочих -
"Сашами". Исключения только подтверждают правило.
     Итак, тебе повезло...











     Когда в привычном мирке квартиры возник пистолет, человек не  испугался
и даже не  удивился. Наоборот, ощутил  укол интереса. Азартно  напружинился.
По-мальчишечьи обрадовался - "ого, пистолет!" Гость вытащил этот предмет  из
бокового  кармана  куртки,  этаким  небрежным  жестом,  затем,  со значением
посмотрев  хозяину  в  глаза,  положил  стального  красавца  на   телефонную
тумбочку.  Полированная   древесина  вздрогнула.   Скучный  убогий   антураж
прихожей, дополненный  таким вот  образом, обрел  вдруг особую  эстетическую
силу.  Хозяин  непроизвольно  потянулся,  впившись  взглядом  в   невиданную
игрушку, но гость резко хлопнул по его руке: не трогать! Резко и молча.
     Нельзя -  значит нельзя.  Жаль, конечно.  Жаль... -  таковы были первые
ощущения.
     - Раздевайся, - прошептал хозяин. - У меня все спят, тихо.
     Только  по  истечении  нескольких  мгновений  пришло понимание. И сразу
стало  не  по  себе.  Неуютно   как-то  стало  -  в  собственной   квартире.
Любопытный  мальчишка  вернулся  во  взрослое  состояние.  Гость  между  тем
раздевался - все так же молча,  - освобождал свое широкое тело от  роскошной
пуховой  куртки.  Той  самой,  из  кармана  которой  возник...  точнее,  был
вытащен...  и демонстративно, между прочим, вытащен... мало того -  пугающе-
беспричинно...
     Предмет, лежащий на тумбочке,  уже не притягивал, а  отталкивал, словно
бы сменив знак магнитной ориентации.
     Впрочем, табельное оружие было  вытащено вовсе не беспричинно.  Причина
обнаружилась  быстро:  владельцу  требовалось  переложить  его  в кобуру под
пиджак.  Слева  под  мышкой.  Он  спрятал  оружие, как раз когда из гостиной
выглянула мать.
     Женщина была в халате - догадалась спросонья накинуть. Она  встревожено
спросила:
     - Андрюша, кто пришел?
     - Спи, спи, это Саша.
     - Здравствуйте, - впервые подал голос гость.
     -  А-а,  Сашенька...  -  легко  успокоилась  она.  -  У  тебя ничего не
случилось? -  спросила и  тут же  канула во  мраке комнаты. Заскрипел диван.
Донеслось сонное бормотание:  - Поешьте там,  мальчики... на плите  стоит...
может, еще теплое...
     - Пошли  на кухню.  - Андрей  продолжал разговаривать  шепотом. - Тапки
надень, простудишься.
     Тема  простуды  была  актуальна  для  него:  декабрь,  время  бронхита.
Скачки   температуры,   озноб,   аспирин.   Мозговая   и  мышечная  вялость,
отвратительный сон. Он очень не вовремя  слег, потому что жена с неделю  как
уехала к  матери в  Псков. Не  к "матери",  конечно, а  к теще.  Две большие
разницы.  Термины  несопоставимы,  по  крайней  мере, с точки зрения Андрея.
Итак,  жена  уехала  (ничего  особенного  здесь  нет, никаких вам скандалов,
просто она  провинциалка, пусть  и с  высшим образованием  - иногда  берет с
собой ребенка, иногда не берет, как, например, сейчас, так что...), так  что
остался Андрей в семье за главного. А в его семье, кроме жены, еще и  дочка.
Имя дочери  - Алиса.  По-домашнему -  "лисенок". Ей  пять лет, она регулярно
посещает детский  сад -  под руководством  кого-нибудь из  взрослых, то есть
мамы  или  папы.  Мама  уехала,  папа  заболел.  Что делать в этой ситуации?
Превратить жизнь в подвиг?
     Подобные  нехитрые  размышления  скрасили  путь  из  прихожей на кухню.
Всего несколько шаркающих шагов. Три секунды, а сколько мыслей.
     - Что-то случилось? - повторил Андрей вопрос своей мамы,  оборачиваясь.
Но гость опять  молчал. В руках  его, оказывается, была  бутылка: 0,7 литра.
Не с водкой,  а почему-то с  вином, с погаными  чернилами" марки "Молдавский
розовый". Выпитая наполовину. "Молдавский  розовый" - очевидно, чтобы  потом
легче  блевалось.  Откуда  она  взялась?  Андрей  не  заметил,  он  ведь шел
впереди, гость  сзади. ("Подставил  спину, -  неожиданно передернуло хозяина
квартиры, - Надо было его  вперед пустить...") Бутылка, вероятно, лежала  во
втором кармане  пуховой куртки,  не в  том, где  был пистолет. Или пряталась
под курткой, в кармане пиджака? Хотя, какая разница?
     Сели за стол.
     - Как дела? - поинтересовался, наконец, Саша. От него пахнуло. Он  был,
выражаясь культурно, не вполне трезв. Мало того, рожденный гостем вопрос  не
содержал  в  себе  ни  одной  приветливой  ноты  -  Андрей  ощутил это очень
отчетливо. Его  ощущения вообще  стремительно обострялись  - с  каждым новым
мгновением.  Гость  несильно,  спортивно  рыгнул, среагировав на собственную
фразу, тогда пахнуло куда крепче, - этакий доверительный дружеский выхлоп.
     - Как дела, спрашиваю?
     - Да ну... - скис Андрей. - Хреновее некуда.
     Была зима.  Почти час  ночи. Квартира  спала -  мать в большой комнате,
дочь  -  в  спальне.  Светился  телевизор,  расцвечивая  кухню   движущимися
красками. Плясали  тощие желто-синие  ягодицы на  фоне гигантского багрового
рта.  Приглушенное  звуковое  сопровождение  не отставало, развлекая публику
эстрадными номерами  в жанре  симфо-панка. Но  в целом  и общем  - да,  было
"хреновее некуда". Исключительно по-русски.  Только так и следует  отвечать,
если  не  хочешь  дразнить  соседей   и  бесов.  Пусть  там  американцы   на
провокационные вопросы типа  "Как дела?" стандартно  врут, что все  о'кей, и
старательно держат на лицах предписанные Конституцией улыбки. Им можно,  ибо
Бог - с ними. А у нас свое вранье, свои стандарты.
     - Всем  хреновее некуда,  - кивнул  приятель. Возразил  или согласился,
непонятно. Он улыбнулся - широко, по-американски, - но как-то не в ритм,  не
в такт.
     - Да ну... - сказал Андрей. - Болею.
     - Опять?
     -  Как  пить  бросил,  так  не  выползаю,  кошмар  какой-то, бронхит за
бронхитом. Год назад не долечился...
     - Больничный дали?
     - Дали.
     - Ну и все. Ерунда.
     - Что ерунда?
     - Поправишься.
     Больной, разумеется, возмутился:
     -  Ничего  себе  ерунда!  Три  раза  за ночь переодевался, потел, как в
парилке.  А   потом  колотило   всего.  Башка   совсем  не   работает  из-за
интоксикации, делать ничего не могу...
     Приятель Саша тем  временем озирался. Очевидно,  в поисках стакана.  Он
гладил обеими руками  бутылку, которую держал  зажатой между коленями  - это
выглядело несколько  двусмысленно, если  вдуматься. Похоже,  гостя не  очень
интересовали подробности чужих страданий,  но Андрей все-таки завершил  свои
жалобы, влекомый силами инерции:
     - ...По утрам вообще рвет, когда мокрота отходит. Вот так и болею.
     -  Мокрота  -  это  щелочная  слизь,  -  равнодушно  сообщил  Саша.   -
Закисляться надо,  вот, уксус  пить. -  Он показал  на "Молдавский  розовый"
между своих ног. - Будешь, кстати, или нет?
     - Мне сейчас нельзя.
     - Тогда ладно... - Он поднял бутылку, словно фужер, церемонно  чокнулся
с графином,  заполненным питьевой  кипяченой водой,  и произнес  тост, глядя
Андрею в глаза: - Чтоб мы были живы.
     Хозяина вторично передернуло, потому что на этот раз  жизнеутверждающая
шутка не сопровождалась улыбкой. Или  Саша говорил серьезно? И глаза  у него
оказались пустыми, стеклянными...
     С жизнью,  кстати, в  последнее время  действительно трудновато  стало.
Впрочем, год  назад ее  вообще не  было. Год  назад -  до того, как родители
отсюда съехали, отдав квартиру молодым. Отличная квартира - в старом  фонде,
с  коридором,  с  большой  кухней,  с  высокими  потолками.  А теперь, когда
радоваться бы, когда  и к жидкому  кайфу больше не  тянет - пришли  болезни.
Тоска, безысходность. Жена вот уехала,  а ребенок остался. Что было  делать?
Выход  настолько  очевиден,  что  задаваться  подобным  вопросом  смешно. Да
конечно позвать  бабушку! Вторую  маму -  маму для  папы. Достаточно набрать
телефонный  номер,  и   помощь  примчится,  на   метро,  на  трамвае,   если
потребуется, то и пешком. Не просто помощь, а Помощь. Волна вкатит в  дверь,
наполнит квартиру  до краев,  сомнет-закрутит всех  обитателей - деятельная,
неугомонная, напористая стихия, - и свобода воли будет унесена прочь.  Долго
этого не  выдержать, но  долго не  надо. Неделя  уже кончается,  Зоя обещала
вернуться не позже...
     - Что, совсем не пьешь? - вернул его Саша на кухню.
     Бутылка  уже  стояла  на  столе,  растолкав  тарелки.  Розового   пойла
осталось на четверть - после одного профессионального глотка
     Но поразительно:  такая короткая  была пауза,  и опять  столько мыслей!
Нет,  не  мысли  это.  Навязчивые  образы это, горячечные сны, наколдованные
маленькими злыми стрептококками.  "Интересно, нормальная у  меня температура
или нет?" - нашел новую мысль болеющий мозг.
     Вслух же Андрей продолжил развлекать гостя светской беседой:
     - Подшился я, Саша. Нельзя мне пить.
     - Круто,  - посочувствовал  приятель. -  В прошлый  раз, помню, ты тоже
вроде как бросил, но стаканчик со мной раздавил.
     В прошлый раз... Он заявлялся  месяц назад, когда бронхит был  в острой
форме, когда  антибиотики еще  не задавили  болезнь, вследствие  чего хозяин
квартиры не думал и  носа на улицу высунуть.  Похоже, такие мелочи в  голове
Александра не задерживались. Лишь "стаканчики" он помнил крепко, что да,  то
да.
     -   Таблетками   не   пробовал   обойтись?   Или   кодироваться?  Хотя,
кодироваться нам с тобой, Андрюха, как страусам крылья подрезать.
     Андрей засмеялся, довольный.
     - Ага,  купился! Думаешь,  "эспераль"? -  После чего  приподнял рубашку
вместе с  футболкой и  показал два  аккуратных шовика  на животе  - слева  и
справа. Точнее, в левой и правой подвздошной областях.
     - Не "эспераль"? Какие там еще средства есть...
     - Плацента, - хвастливо сообщил он. - Знаешь такое?
     Саша сочно  выхлопнул, не  пытаясь сдержаться.  Портвейн в  его желудке
активно разлагался.
     - Чего тут знать? Плацента растет у беременных баб в матке. Чтобы  плод
тоже рос большим и здоровым, правильно?
     Он  был  из  семьи  врачей,  мало  того  -  сам  бывший  врач,  то есть
терминологией владел.  И вообще,  друг Саша  многим владел  в силу специфики
своей работы. Не "работы" даже, а - службы.
     - Ну да, эту штуку из рожениц вынимают, после того, как они родят.
     - Плод... - повторил гость со вкусом Слушай, хлебушка-то хоть дашь?
     - Прости. В хлебнице бери, сколько хочешь. Вот - масло есть, сыр...
     - Роженица, которая родила, к твоему сведению, называется  родильницей.
На кой хрен тебе плацента?
     - Метод такой есть. Чтобы организм сам боролся с болезнью. А то у  меня
бронхит  скоро  хроническим  станет.  Участковая врачиха посоветовала, адрес
филиала дала...
     У Андрея, к слову сказать, хороший участковый врач, ему повезло.
     - Филиал чего? - хмуро полюбопытствовал Саша. Было очевидно, что  новая
тема его тоже  нисколько не волнует.  Он о чем-то  думал, пусто глядя  другу
детства в глаза. О чем-то своем.
     - Института  экспериментальной биологии  и патологии  имени Богомольца.
Богомолец - это  академик был. Институт,  правда, в Киеве,  а здесь от  него
такой  "Центр  биогенного  стимулирования"  организовали. Между прочим, этот
метод сам Богомолец начал разрабатывать, еще в пятидесятых годах.
     - Народ с ума сходит, - коротко усмехнулся приятель. - Тебе что,  прямо
куски мяса подшили? Человечину?
     Больной начал неловко оправдываться,  будто был в чем-то  виноват: мол,
у них придуманы специальные капсулы,  вроде тех, что с "эспералью".  Мол, не
мясо  там,  а  препарат  их  собственный,  на  основе  плаценты, чтобы лучше
всасывалось. Ему ведь в Центре все подробно объяснили, когда он на  операцию
записывался!  Иммунитет  сильно  повышает,  замедляет  старение.   Потенцию,
кстати, тоже повышает. Новейшая научная разработка, и нечего тут ржать...
     -  Я  разве  ржу?  -  зевнул  Саша.  -  Лечись, Андрюха. Пить-то почему
нельзя?
     - Сказали, следует избегать спиртного, иначе все без толку.
     -  Ну-ну.  Заграница-хохляндия  нам  поможет.  Был  я  недавно в Киеве,
контору  одну  с  ребятами  "бомбили".  Местное  начальство  своими   силами
справиться не могло, не доверяло никому, позвало русских хлопцев на  помощь.
Веселый город, только вонючий ужасно.
     - Ты мне рассказывал про Киев, я помню.
     - Помнишь - это хорошо,  - с неожиданной силой проговорил  Александр. И
распрямил  спину.  Расправил  плечи.  Широкие  у  него были плечи, под стать
кулакам.  -  Вообще,  х-х-ха-а-роший  ты  парень,  Андрюха,-  добавил  он со
странной интонацией, уткнувшись тяжелым  взглядом в незащищенное лицо  перед
собой.
     - Мы же твое "майорство" тогда обмывали, забыл? - заторопился  ответить
Андрей, потому что вдруг испугался. -  Сам приходил ко мне, как вернулся  из
Киева!
     Он испугался той ненависти,  что зажгла голос ночного  гостя. Короткого
предательского импульса. Искры, пробившей смоченную алкоголем изоляцию.
     Он, наконец, испугался...
     - Да, я  под это дело  "майора" получил, -  погасил искру собеседник  и
расслабился на  хлипкой кухонной  табуретке. -  Прости, Андрюха,  настроение
паршивое...
     - Неприятности?  - тихо  спросил хозяин,  постаравшись быть  искренним,
сочувствующим. На всякий  случай, вероятно. Они  ведь друзья с  Александром,
друзья!
     Андрей, разумеется, не знал,  какие "неприятности". Просто Саша,  когда
бы ни пришел, неизменно и однообразно проклинал свою работу-службу,  намекая
на большие и малые гадости, из которых сложена тернистая чекистская дорога.
     Гость опять поднял тяжелый взгляд.
     - Выключи телефон, - трезвым голосом попросил он.
     - Как это?
     - Выдерни из розетки.
     - Ничего себе! - Андрей жалко  улыбнулся, не понимая, что думать и  что
делать.  Это  шутка?  Придуривается,  гад,  пугает?  Однако пришлось встать,
шагнуть к холодильнику, на котором стоял телефон, и выполнить просьбу.
     Почему,   собственно,   пришлось?   Чего   он   испугался,   почему  не
расхохотался  в  стеклянные  глазки  пьяного  шутника?  Ответ на этот вопрос
затерялся где-то  в сплетении  нейронов, и  оттого был  легкий стыд. Человек
ждал,  застряв  возле  холодильника  дольше  необходимого.  Саша, прежде чем
подняться в гости, предварительно позвонил с улицы, минут пятнадцать  назад.
Андрей сидел на  кухне, смотрел телевизор.  Не удивился звонку,  равно как и
желанию  друга  детства   навестить  его.  Это   было  в  Сашином   стиле  -
бесцеремонность, напор, показное  жлобство. Саша не  в первый раз  заявлялся
так  поздно,  когда  "проходил  мимо",  когда  решал  дать  себе передышку в
таинственных ночных делах. Почему Андрей  не отшил незваного гостя -  сразу,
еще по  телефону? Понятно,  что бронхит  или недовольство  жены не  было для
этого  хама  убедительной  причиной  отказа,  но  мало  ли  других  причин -
эпидемия  чесотки,  внезапно  обнаруженный  сифилис...  Он  ждал,  тщательно
укладывая телефонный  провод. Потом  сел обратно,  продолжая ждать.  Неужели
Александр боялся, что  разговор подслушают? При  опущенной на рычаг  трубке?
Ну, кино...
     Однако ничем особенным встреча не продолжилась.
     - Слушай, я же тебе чего-то  рассказать хотел, - пошевелился Саша. -  О
чем-то мы  смешном разговаривали...  - Он  начал почесывать  щетину. -  А-а,
насчет Александра Александровича!
     - Какого Александра Александровича?
     -  Ну,  насчет  академика  вашего,  Богомольца. Тезки. Не знаешь своего
гуру по  имени-отчеству? Он  Сталина от  старости лечил,  жизнь вождю  якобы
продлевал.  Придворным  геронтологом  был,  как  Джуна  у  Брежнева. А когда
академик  умер,  Сталин  сказал  про  него:  обманул,  гад!  Такой,  значит,
новейший научный метод получается...
     - Нет, в этом филиале без обмана, - возразил Андрей. - Солидная фирма.
     Возразил  вслух,  но  мысленно  вздохнул.  Буквально  на следующий день
после визита в Центр  биогенного стимулирования его притихший,  казалось бы,
бронхит  вновь  обострился.  И  пришлось  обращаться  к маме за помощью, и в
который раз  пришлось звать  участковую врачиху,  чтобы больничный продлила.
Вера в возможность чуда не померкла,  нет! Ясно же, что дорога была  длинной
и сложной, путник потел  и остывал, снова потел  и снова остывал -  и все на
морозе,  на  морозе,  -  короче,  честно  простудился. Случайность, конечно.
Невезуха. Судьба...
     - Лечись,  Андрюха,- повторил  Саша уже  звучавшее пожелание,  взболтал
содержимое бутылки и махом допил.
     Ему  было  плевать.  Что  естественно  -  здоровый  больного никогда не
поймет. Здоровым, бесцеремонным, напористым -  им всем плевать на таких,  на
безвредных  и  маленьких,   сколько  бы  вы   ни  пили  вместе.   И  жена...
Несвоевременная обида  кольнула в  сердце. Умотала  в свой  кукольный театр,
нашла время!  Ей бы  только раздражаться  по пустякам,  причем, на  мужа, на
кого же еще, а перед  бессчетными подружками интеллигентку из себя  строить.
Пожалуй,  единственным  человеком,  кому  небезразлично  самочувствие Андрея
(кроме родной матери, само  собой) была участковая врачиха.  Добрая, полная,
почти как мама. Уже не юная,  но молодящаяся. Она ему чуть-чуть нравилась  -
в  качестве  женщины,  -  что  совершенно  неважно.  Важна  была ее забота и
участие.   Она-то  действительно  хотела  поставить  больного  на  ноги. Про
иммунологический Центр посоветовала - эффективно, мол, и не дорого, как  раз
для  вашего  кармана,  господин  преподаватель.  Даже  позвонила,  если   не
наврала,  куда-то  туда,  чтобы  к  клиенту  отнеслись  с  душой:  Точно   -
оказалось, по ценам  вполне приемлемо. Мало  того, браслет-корректор она  же
устроила...
     Человек посмотрел на свое  левое запястье. Это неслучайно,  что браслет
был на левом. Так положено, так предписал инструктор. Правое - зона  печени,
почек, а левое, оказывается, - легких. Показать, что ли, похвастаться?
     - Чего губами шевелишь? - вонзился в чужие мысли Саша. - Молишься?
     Андрей  стыдливо  спрятал  браслет  под  манжетой  рубашки.  Не поймет,
майор, не оценит. Жлоб в штатском. Опять острить начнет по поводу  всеобщего
помешательства. Зачем лишний раз идиотом выглядеть?
     - Откуда ты про академика Богомольца знаешь? - сказал Андрей, чтобы  не
молчать. - Я не думал, что ты вообще про него слышал.
     - Ну, известнейшая была личность. Мне папаша рассказывал, он у меня  из
старых  врачей,  информирован  покруче  моей  конторы.  Когда  этот  главный
геронтолог страны умер,  папаша тоже хохотал,  как и Сталин.  Правда, молча,
запершись на ключ.
     Саше надоело мусолить пальцами пустую бутылку.
     - Возьми, - протянул он мутную стеклотару.
     Андрей машинально взял.
     - Зачем?
     -  Смой  этикетку  и  брось  в  туалет. Стекляшку тоже вымой, можно без
мыла.
     Хозяин встал. Сразу  сел, словно забыв,  как ходят -  от растерянности.
Хотя насчет бутылки  - это ведь  был приказ. Никаких  сомнений. Значит, надо
спешить  в  ванную.  Или  можно  здесь,  на  кухне,  под краном? Зачем! Что,
вообще,  происходит?  Холодная  змейка   страха  вновь  поползла  по   телу,
превращаясь  по  пути  в  огромного  струящегося удава. Удав сдавил кольцами
голову... Чего же  все-таки испугался Андрей  - только ли  пьяного придурка?
Хорош придурок - с  пистолетом под мышкой! Или  он ощутил что-то огромное  и
невидимое, что вошло в его дом вместе с нетрезвым гостем?
     Было  приказано  мыть  посуду,  однако  человек рискнул в очередной раз
озвучить пошлый, безответный вопрос:
     - Что случилось, Саша?
     - Не, ничего. А что случилось? - Офицер с наслаждением отрыгнул.
     - Ну, как же... С пистолетом бродишь по городу.
     - О, кстати,  напомнил! - Он  утерся и полез  обеими руками к  себе под
пиджак.  Было  похоже  на  обезьяну,  которая  ищет  на животе блоху. Пиджак
растопырился,  стала  видна  аккуратная  кобура  -  ремешечки, застежечки. -
Смотри, какое  у меня  удостоверение есть.  - Он  вытащил на  свет вороненую
игрушку. - Удостоверение  номер два. Первое,  которое с красной  корочкой, у
начальника в сейфе. А это - всегда со мной...
     Пистолет в руках Саши держался  достойно. Оружие, оно ведь как  лошадь,
покоряется  только   Уверенности  и   Точности.  Андрей   смотрел,   застыв.
Тысячелетние  инстинкты  настоящего  мужчины  боролись  в  нем  с   пугливым
разумом,  первобытное  любопытство  -  со  здравым  смыслом,  глупость  -  с
трусостью. Любопытство и глупость победили:
     - Можно потрогать?
     - Подожди, - совсем не зло отозвался гость. - Сейчас...
     Он  был  серьезен  и  сосредоточен.  Направив  дуло в пол, он осторожно
сдвинул  затвор,  и  в  ладонь  его  с  сухим  щелчком  выскочил  чистенький
кругленький патрончик.
     - Вот так, - откомментировал друг Александр свои действия. - Чтоб мы  с
тобой были живы. - Он взял двумя пальцами извлеченную из пистолета штучку  и
чокнулся с бутылкой, которая подрагивала  в руках Андрея. Вероятно, это  был
новый тост - в  продолжение старого. - А  пузырь все-таки вымой, Андрюха.  И
не забудь этикетку в сортир спустить.
     Исполнить  поручение  удобнее  всего  было  в  ванной.  Прочь из кухни!
Горячая  струя,  подаренная  смесителем,  успокоила  руки, но ничем не могла
помочь голове.  Разум, вновь  обретший самостоятельность,  будто ошпарило  -
куда  сильнее,  чем  ошпарила  бы  неосторожно  пущенная  вода. Патрон был в
стволе! Александр только что разрядил оружие - не скрываясь! Он носил  такой
пистолет в наружном  кармане куртки, бродя  по улицам города,  он звонился в
дверь этой квартиры, держа такой пистолет под рукой. Готов был стрелять?
     Размокшая бумажка быстро  сползла с бутылки  в раковину, дело  сделано.
Вибрировал   загнутый   клюв   смесителя,   сдерживая   нетерпеливую   воду.
Вибрировали  нервы,   накрутившиеся  на   стремительно  выросшее    "зачем".
Оказывается, Андрей ни на секунду не забывал о пистолете, вымучивая  реплики
в бессмысленной светской  трепотне. Так, может,  Александр оттого и  показал
ему свое "удостоверение" - едва  появился! - чтобы этих неповторимых  секунд
было побольше? "Зачем, зачем, зачем..." Красно-синие глаза кранов  услужливо
смотрели снизу вверх. Человек выключил  воду. Теперь - два шага  до туалета,
и  -  обратно  на  кухню.  Дело  сделано.  "Зачем я открыл входную дверь?" -
вибрировали нервы.
     Была надежда, если честно. Оружие,  наверное, разряжено и уже убрано  -
за ненадобностью. Убрано - значит, его как бы нет, оно как бы во встрече  не
участвует.
     Однако пистолет  размещался на  столе, среди  грязных тарелок  и сырных
корок. Рядом лежал магазин, предусмотрительно вытащенный из рукоятки.
     - Что с тобой? - спросил Саша, жуя. Очевидно, с лицом вошедшего  что-то
случилось,  если  даже  твердокожий  майор  посочувствовал!  Или это было не
сочувствие, а злорадство?
     - Болею.
     - А невеста все болеет... Полечиться не хочешь, не передумал? Заодно  и
мне нальешь.
     Андрей  сунул   стекло  в   мусорное  ведро   под  раковиной,   избегая
поворачиваться к товарищу спиной. Затем возразил, осторожно подбирая  слова,
как при общении с душевнобольным:
     - У меня в доме нет спиртного, я же объяснял.
     - На, возьми.  - Саша протянул  пистолет. - Кто-то,  кажется, хотел его
подержать?
     Небрежный  такой  жест,  обыденный.  Другая  рука  дающего  была занята
куском хлеба  с маслом,  никакой вам  торжественности момента.  Человек взял
предложенную вещицу, хотя ни любопытства, ни глупости в нем уже не  осталось
- попрятались, вспугнутые выскочившим из затвора патроном.
     "Макаров".  Похож  на  игрушечный,  только  Настоящий.  Черная   сталь,
никогда не стареющий "прямоугольный" дизайн, коричневая эбонитовая  рукоятка
с  вытесненной  звездой.  Звезда  -  это  пентаграмма,  магический  охранный
символ. Интересно, с какими тайными наговорами рисовали создатели  пистолета
пентаграмму на  рабочих чертежах?  Поразительная мудрость  и дальновидность,
именно в союзе  оккультного и точного  кроется истинное возрождение  древних
традиций оружейного дела.
     Настоящий "Макаров" оказался тяжел,  холоден и неудобен. Он  был чужим,
вожделенный  для  многих  предмет.  Андрею  почему-то  не  хотелось  сжимать
рукоять  в  кулаке,  казалось  противоестественным просовывать свой неловкий
палец в спусковую скобу. Он просто держал это на ладони.
     Саша ухмылялся. Ухмылялся и цепко  перебрасывал из одной руки в  другую
снаряженный магазин. Даже хлеб отложил ради этого занятия.
     - Хорошая штука, - с усилием подтвердил Андрей. - Если честно,  никогда
раньше живьем не видел... -  сказал и решительно вернул пистолет  владельцу.
- Спасибо.
     -  "А  невеста  курит  только  свои",  - прокомментировал тот - Что, не
понравился мой "дырокол"?
     - Почему, понравился...
     - Ты ему тоже понравился, - пошутил Александр, принимая оружие.   Опять
шутка у него получилась  неудачной, двусмысленной какой-то. Он  посмотрел на
друга детства  выпуклыми, остановившимися,  ничего не  выражающими глазами -
глазами подвыпившего человека, -  прекратив при этом всякое  движение. Плохо
посмотрел - как бы сквозь.  Всего несколько мгновений. И вдруг  встряхнулся,
снова  задвигался,  развернулся  на  табуретке  к  Андрею  спиной,  лицом  к
телевизору, а тот все ждал, тоскливо надеясь неизвестно на что, ждал,  ждал,
ждал... Но Саша не убрал пистолет. Положил к себе на колени. "Зачем?!"
     - Что за рвота, - пробормотал гость, имея в виду телевизор. В эфире  до
сих пор пели и плясали. - Как ты такое глотаешь?
     - Если хочешь, переключу...
     - Не  надо, я  же не  больной. У  нас другие  лекарства, мы  плаценту в
брюхо не  засовываем. Ты  бы, это,  поставил чего-нибудь...  ну, чего-нибудь
такое, веселенькое.
     - Видеомагнитофон в комнате, - фальшиво возразил Андрей.
     - Он что, тяжелый?
     -  Там  дочка  спит.  Слушай,  Саша,  но  у меня ничего нового нет, мне
сейчас не до кассет. Валяются, которые ты раньше видел, и все.
     - Плевать. Давай скорее, времени мало. Пошли, помогу, а то вспотеешь.
     Его  интересовала  порнуха,  ничего,  кроме  порнухи. Таковы были вкусы
этого человека -  в искусстве вообще  и в киноискусстве  в частности. Иногда
Андрей подозревал,  и к  тому были  основания, что  он заявлялся сюда только
для  того,  чтобы  посмотреть  видеомагнитофон.  Потому  что  здесь исправно
удовлетворяли его  скромные культурные  запросы, которые,  кстати, во многом
совпадали с запросами  хозяина квартиры. Небольшое  отличие состояло в  том,
что   Андрей   признавал   и   другую   тематику.   Присказка   "Фильм    не
порнографический, но очень  хороший" звучала в  этом доме часто.  Жаль, жена
Зоя не разделяла вкусы мужа  в полном объеме, поэтому приходилось  соблюдать
правила    конспирации,    если     хотелось    подзарядиться     чем-нибудь
"веселеньким"... Саша тяжело встал, скрежетнул ножками табурета.
     - Подожди, я сам, -  отчаянно распорядился Андрей, вскакивая следом.  -
Посиди тут, я быстро.
     Гость  не  послушался.  Он  был  широк  и  спортивен,  хоть и грузноват
внешне. Хозяину  тоже было  когда-то не  стыдно за  себя перед  молоденькими
девушками - до Политеха, до женитьбы, до водки и болезней, - когда-то  очень
давно. "Зачем? - метались в  коридорчике остатки растраченной силы. -  Зачем
он идет  за мной?"  Пистолет, очевидно,  так и  болтался в  руке Саши, а вот
куда  подевалась  обойма?  Путник,  бредущий  первым,  этого  не  знал. "Где
обойма? - сжимались  и разжимались спятившие  мышцы. - Почему  он, придурок,
не спрячет пистолет обратно в  кобуру?" Путника пошатывало. Не от  слабости,
а наоборот, от  избытка совершаемых телодвижений,  мешающих ходьбе. "Что  же
делать?"  Воображение  пыталось  помочь  здравому  смыслу, торопливо выдавая
собственные  варианты  дальнейшего  развития  событий:  тот,  который сзади,
пьяно  скалясь,  поднимает  пистолет...  нет,  не  может  быть!.. стреляет в
затылок тому, кто  впереди, затем шагает,  переступив через упавшее  тело, в
комнату  к  ребенку,  снова  поднимает  пистолет,  пьяно скалясь... не может
быть!!!
     Это  состояние  длилось  лишь  мгновение  - гораздо меньше секунды. Для
первого раза достаточно,  если хочешь сохранить  рассудок. Накатило и  ушло.
Никогда раньше  Андрей не  испытывал чего-либо  подобного, поэтому  не успел
понять, что же с  ним было. В узком  коридорчике стояли вечные сумерки,  но,
когда выскочили в прихожую, на свет  (всего три шага!), его ощущения если  и
не  вернулись  к  прежним,  то  уже  поддавались, по крайней мере, описанию.
Сердцебиение. Озноб. Трясучка в груди и в ногах, звон в ушах...
     Нужная  комната  была  ближней  от  кухни,  дальней  от  двери.  Горела
настольная лампа - вместо ночника,  потому что дочка без света  не засыпала.
Телевизор стоял на тумбочке, Андрей  по случаю своей болезни перенес  его из
гостиной (где сейчас спала мать). Семья располагала двумя телевизорами,  это
ведь предмет первой  необходимости. Один -  в кухне, а  другой - в  комнате.
Видик размещался на полочке в той  же тумбочке - под телевизором, не  видик,
собственно, а плеер, дешевка.
     - Бери, - повернулся Андрей  к Саше, суетливо обыскивая глазами  темную
фигуру: спрятал, не спрятал? Пистолета  в его руке не было.  Все-таки убрал,
придурок... - Неси пока.  - Он указал пальцем  на полочку с плеером.  - Вот.
Подожди, шнуры только отсоединю...
     А сам  решил пока  ссадить дочку,  разу уж  пришел сюда. Откинул ватное
одеяло, сел на  кроватку, вытащил из-под  ног горшок, бережно  собрал руками
разметавшееся  по  пеленке  теплое  тельце.  Зашептал: "Тихо, кошечка, тихо,
ласточка, только пописаем, и будем спать дальше..." Ссадить ночью ребенка  -
была его обязанность. Это требовалось  сделать всего один раз, где-нибудь  с
часу  до  двух,  дальше  Алиса  спала  до  утра,  не  просыпаясь и не пачкая
постель. Шесть лет человечку. Раньше, год назад, ее ссаживали не менее  трех
раз  за  ночь,  причем,  нужно  было  не  упустить момент, угадать, когда ей
захочется "поплавать". А еще раньше... Лучше не вспоминать об этом кошмаре.
     Саша стоял, ничего не предпринимая.  Пистолета в его руке уже  не было,
но...  Что  ему  нужно?  Смотрел.  Или  наблюдал.  Или  собирался с духом?..
Вибрация выползла из  груди молодого папы  и заполнила комнату.  Звон в ушах
вырос  до  неба.  Картинка  из  объемной  превратилась в плоскую, краски, ее
составляющие, наползли одна на  другую, стали острыми, неестественными.  Что
предпринять?  Воображение  давало  возможность  ясно  разглядеть дальнейшее:
гость деловито вытаскивает пистолет  из кобуры, распрямляет руку,  целясь...
НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!
     Вернулось  состояние,   в  которое   Андрей  окунулся   минуту   назад,
преодолевая  коридорчик  между  кухней  и  прихожей.  Вновь это длилось лишь
мгновение, но теперь гораздо резче, выраженнее. Гораздо страшнее.
     -  Ты  чего?  -  кто-то   хрипло  спросил.  Голосом  Андрея.   Словами,
выдавившимися из его стиснутого рта.
     Саша ответил сразу:
     -  А  вот  у  меня  до  сих  пор  нет  детей.  Не  с  этой же блядью их
заводить...  -  отвернулся,  присел  на  корточки  и  полез  в  тумбочку, за
видеоплеером.
     Он вытащил аппарат и побрел прочь.
     Плоская картинка осталась без него...
     - Дич-ки!  - пробормотала  Алиса, раздраженно  пошевелившись в объятиях
папы.  Спохватившись,  тот  разжал  хватку.  Неужели  думал,  что чем крепче
держишь ребенка, тем в  большей он безопасности? Оказывается,  девочка давно
пописала - умница, лапушка - а  папа и не заметил. Ее сонная  фраза означала
"Водички", подобные стандартные требования расшифровывались легко. Во сне  к
Алисе возвращалась болезнь, хотя наяву  она уже перестала ошибаться в  столь
простых буквосочетаниях  - спасибо  доценту-логопеду... "Сейчас,  лисенок, -
заторопился  Андрей.  -  Идем  в  постельку,  умница  моя..." Девочка спала.
Трогательно сопела  носом. "Дич-ка"  ей, очевидно,  приснилась, поэтому отец
поставил горшок вниз, после чего вернул ребенка на место.
     Встал, медленно приходя в себя.
     Кассета, которая понадобилась  Саше, лежала отнюдь  не в общей  куче на
подоконнике,  а  в  бельевом   шкафу.  Иначе  многочисленные   приятельницы,
приходившие к жене  в гости, могли  случайно схватить. Получился  бы конфуз.
Андрею было плевать, но жене - нет. Собственно, таких кассет было всего  три
-  он  раскрыл  дверцу  и  вытащил  из-под  пачки  глаженых простыней первую
попавшуюся.
     Долгим взглядом посмотрел на дочь, словно прощаясь.
     Выключил свет и побрел, передав управление автопилоту.
     Гость на  кухне чувствовал  себя свободно  - соединял  шнурами плеер  и
телевизор.   Все   просто,   дело-то   нехитрое.   Хозяин   сел,  дав  отдых
потрудившимся  ногам,  а  гость  продолжал  обслуживать  себя  сам - включил
аппаратуру в двойную электрическую розетку, молча взял принесенную  кассету,
толкнул ее в гнездо - и  так далее, до логического конца. Логическим  концом
было  появление  на  экране  заставки  с  тремя  крестами.  Крутая,  значит,
кассета, как и заказывали.
     А  пистолет  лежал  на  столе.  На  том  же  месте и, кажется, в том же
положении. Оказывается, Саша не брал его  с собой - вот смеху-то. Или  брал?
Снова выложил? Под мышкой гаду натирает, что ли...
     -  У  меня  настроено  на  сорок  третьем  канале,  - запоздало сообщил
Андрей.
     "Гад" пожал плечами, он и без советчиков разобрался.
     Миновала  минута  молчания,  лишь  развязная  немецкая речь пробивалась
сквозь шипящий фон. Кино пошло.
     - А-а, помню  эти короткометражки, -  сказал зритель непонятно  кому. -
Люблю, кстати, короткометражки, чтобы перевод  был не нужен... - Он  ослабил
галстук, потянулся и закинул руки за голову.
     Второй зритель - тот, который не интересовался происходящим на  экране,
- не услышал эту безадресную  реплику. Его потихоньку раскачивало, пока  еще
мелко и  нечасто, но  сдержаться было  невозможно. Он  больше не  мог - ТАК.
Зачем Саша пришел?
     - Убери, а то замусорится,  - голос еле слушался, потому  что колебался
вместе с телом.
     - Что? - развернулся Саша.
     Андрей кивком указал на стол:
     - Тут крошки валяются, а ты просто так его бросил. Испортится ведь.
     - Ты о чем?
     Друг-офицер  якобы  не  понял.  Но  по  его  раскрасневшейся  харе ясно
читалось - все-все понимает.  От чего раскраснелась его  харя - от вина,  от
тепла,  от   любимых  короткометражек?   Может,  от   предвкушения   чего-то
особенного, что предстоит испытать ему в этой квартире?
     -  Убери  пистолет,  -  жалко  попросил  Андрей,  - ну чего ты, в самом
деле...
     Тогда  Саша  резко  привстал  и  нажал на "паузу". Изображение замерло,
экран разрезало дрожащей полосой. Изящная женская рука остановилась на  пути
к чьей-то ширинке.
     - Покажи-ка мне язык.
     - Чего? - удивился  Андрей, даже колебательные движения  своего корпуса
прервал от неожиданности.
     - Ну, язычок высуни наружу.
     - Зачем?
     Саша  молчал,  ничего  не  объясняя.  Он  шумно  дышал: распространял в
замкнутом  объеме  здоровые  алкогольные  ароматы.  У него был тренированный
желудок  настоящего  офицера,  которому   нипочем  адская  смесь  спирта   и
портвейна. Хорошо хоть не курил -  вообще не курил, не имел такой  привычки,
ибо это было вредно  для здоровья. Он дышал  и неподвижно смотрел -  все тем
же странным пустым взглядом. Странным  и страшным... Он ждал. Андрей,  остро
чувствуя нелепость ситуации, приоткрыл рот.
     - Где язычок-то? Покажи, не стесняйся.
     Андрей покорно перестал стесняться.
     - Во! Другое дело. Надо же, какой он у тебя...
     - Что, белым налетом обложен?
     - Нет, я думал, у тебя длинный, а он вроде бы нормальный. Смешно.
     Вернулось каменное молчание. И  взгляд, этот страшный взгляд...  Почему
Саша так смотрит?  Хотелось убежать и  спрятаться, в туалет,  в ванную, куда
угодно,  хотелось   немедленно  что-нибудь   сделать.  Беспомощное   желание
"что-нибудь  сделать"  расползлось  по  всему  телу дрожащими сгустками, как
свалявшиеся комки  ваты в  старом матраце.  Потому что  пришло понимание. "У
него глаза убийцы", - понял Андрей.  Вот что означает пустота. Пустота -  от
скуки и привычки. От привычки...
     - Почему ты на меня так смотришь? - вырвалось случайно.
     Саша сморгнул, дернул щекой. И что-то человеческое проступило в камне.
     - Прости, Андрюха,- потер собеседник виски. - Устал я от всего этого.
     Отвернулся, встал, снял кассету  с "паузы", сел. Вновь  его интересовал
только разогревающий мужскую кровь  видеоряд. Юные героини экрана,  хохоча и
дурачась,   измеряли   портновским   метром   чьи-то   внушающие    уважение
гениталии...  "От  всего  этого",  -  мысленно повторил Андрей. Сильная была
фраза.  От  чего Саша устал  - от того,  что совершил, или  от того, что еще
предстоит  ему  совершить?  "У  тебя  слишком  длинный  язык" - классическое
предисловие, как  в кино.  Приговор... Что  за червь  прогрыз заспиртованные
мозги  этого  параноика,  что  за  идея-фикс  свела  его  с  ума? Неужели он
явился... трудно такое выговаривается...
     За что? Неужели он хочет...
     Без сомнения -  хочет. "Глаза убийцы".  Заставил вымыть бутылку,  чтобы
отпечатков пальцев  после себя  не оставить,  явился в  гости с  пистолетом,
который  чуть  ли  не  на  боевом  взводе  был.  Ожидал  засаду? Но сразу не
выстрелил, решил разобраться.  Решил продлить удовольствие...  "Макаров" все
так же чернел на белой клеенке  - рядом с мясистой рукой владельца.  Убирать
этот предмет  явно никто  не собирался.  Дело оставалось  за малым. Вставить
магазин на место, снять курок с предохранителя, передернуть затвор... Нет!
     Не может быть!!!
     "Не может быть!!!" -  вновь ударила в голову  спасительная, единственно
верная  мысль.  Именно  так,  с  тремя  восклицательными  знаками.  Догадка,
ужасающая  своей  вещественностью  и  одновременно дающая надежду. СОСТОЯНИЕ
обрушилось на Андрея так же внезапно,  как в коридоре или в спальне,  однако
не ограничилось  теперь одним  коротким импульсом,  и мысль  эта - "не может
быть" -  стала ключом  к открывшейся  двери. "Я  сплю или  нет?" - попытался
понять  он.  Мир,  ограниченный  тесной  кухней,  был  ненастоящим,  зыбким,
придуманным. Убийца смотрел порноклипы, оружие  лежало рядом на столе -  нет
же, все это было вылеплено,  нарисовано. Месиво розовых тел по  телевизору -
не   всерьез,   неотчетливо,   неправильно!   Стоны   актеров,   старательно
изображающих оргазм - слишком  уж далеко, не синхронно...  Контуры предметов
теряли определенность, еле заметно менялись,  как бы плавали, а цвета  стали
расплывчаты и неестественны.  Звуки целиком состояли  из шорохов и  странных
скрипов  -  чужие,  посторонние  звуки.  "Сон  или  не  сон?"  -  мучительно
соображал Андрей. Вокруг  кухни был Космос,  но разбить призрачную  оболочку
никак не  удавалось, как  ни напрягайся.  Где-то там,  то ли  вверху, то  ли
внизу, спали дочь и  мать, им тоже что-то  снилось... "А вдруг не  сон?" Эта
мысль вернула ощущение реальности.
     Ночь  была  настоящая,  без  обмана.  Саша  наслаждался   подробностями
чувственной  любви,  которые  от  него  никто  не  скрывал,  в  то время как
Андрей... "Мать может  проснуться, выйти на  кухню! - некстати  вспомнил он.
- Выйдет,  а тут  по телевизору  такое... Хотя  фиг с  ней, с порнухой. Этот
придурок при посторонних не посмеет! Что не посмеет? Бред. Пьяные шутки.  Ни
к чему впутывать  мать в чисто  мужской разговор, пусть  выспится, на ней  и
так весь дом  держится..." Андрей ощупал  осторожным взглядом широкую  спину
гостя,  стянутую  унылой  серой  тканью.  Под пиджаком дремала скрытая мощь.
Одноклассник. Неужели убийца? Наверняка -  служба ведь у него такая,  никуда
не денешься. Схватить пистолет? Саша  гораздо сильнее, к тому же  он обучен,
натаскан   ведомственными   инструкторами.   И   вообще,   ему    достаточно
развернуться,  махнуть  мясистым  кулаком,  и  ослабленная  бронхитом жертва
грохнется на пол. Потом он поднимет упавшее оружие, злым коротким  движением
вгонит обойму в рукоять, прицелится жертве в голову...
     В  голову?  Словно  выключатель  щелкнет  -  раз,  и темно. Абсолютная,
космическая темнота,  вакуум мыслей,  ничто... А  может, что-то  сохранится?
Темнота понесется навстречу, как в  кино про "звездные войны", вокруг  будут
шорохи и скрипы, сзади останется  линолеумный пол, а впереди... Нет,  только
не в голову!
     "Что со  мной?" -  тоскливо подумал  Андрей. Мир  опять был призрачным,
пластилиновым, искусственным. И  мысли его были  искусственными, сделанными.
Всего этого НЕ  МОЖЕТ БЫТЬ!!! "Саша  сидит на кухне,  дочка спит в  спальне,
мать -  в гостиной,  а где  тогда я?"  - беспомощно  трепыхался страх  в его
груди.  Человек  расползся  по  всей  квартире, присутствовал одновременно в
каждой комнате. Однако  прочь из кухни,  прочь! Кухня расползалась  вместе с
ним, не выпускала его из своего кокона. Плоская картинка сплошь состояла  из
цветных  клякс,  никаких  линий.  Андрей  тщетно фокусировал зрение, пытаясь
собрать кляксы воедино. "Щелкнет выключатель - и все. Настанет утро... -  Он
попытался  сосредоточиться.  -  Утро  -  да,  настанет.  Мы  проснемся.   Но
сейчас-то, сколько сейчас времени?.."
     Время не двигалось, ночь застыла в позе аиста.
     Веселые нудистки на экране, прервав ненадолго гимнастику ног и  задниц,
цепляли мускулистому  красавцу очки-пенсне...  отнюдь не  на нос.  На другую
(хи-хи!)  деталь  мужского  тела,  название  которой  в  романах  не  пишут.
Получившийся портрет показали крупным планом. То ли Буратино в очках, то  ли
старый чудак-профессор из комиксов. Срамота... "Интересно, работает  милиция
ночью или  тоже спит?"  - вяло  подумал Андрей,  сражаясь со  звоном во лбу.
Вскочить бы и набрать "02". "Дежурный, спасите!" Нет, не успеть, потому  что
сначала нужно  включить телефон  в розетку.  Не для  того ли Саша потребовал
отсечь линию связи, чтобы у жертвы не было искушения позвать государство  на
помощь?   И   не   опасался   он,   вероятно,   никакого    подслушивания...
Короткометражка, созданная кинематографистами Гамбурга, завершилась, тут  же
уступая место следующей. Саша  зашевелился, потянулся. "О, Господи,  но ведь
ему  скоро  надоест..."  Конечно,  надоест.  Во-первых,  он  уже  видел  эту
кассету,  а  во-вторых,  торопится.   Волшебная  сила  искусства  не   может
бесконечно сдерживать стихию. Он поднимется с табурета, шумно вздохнув, и  в
глаза его  вернется стеклянная  пустота. Привыкший  к работе  палец привычно
взведет курок...
     СОСТОЯНИЕ накатывало и отступало. Море, волны, соленый привкус во  рту.
Накатывало  и  отступало,  гонимое  шквальным  воображением. Разум плавал на
поверхности,  то  окунаясь  в  воду,  то  всплывая  -  сотрясаемый  толчками
тектонических  мыслей.  Все  мысли  были  с восклицательными знаками. Андрей
собрал силы и прыгнул к берегу:
     - У тебя неприятности, Саша?
     Звук собственного голоса показался ему глухим, незнакомым.
     Александр поднялся с табурета, шумно  вздохнув, а в глазах его  была...
Нет, Андрей не смотрел ему в глаза.
     - Почему ты спрашиваешь?
     - Ты меня в чем-то подозреваешь, да?
     Гость  выдержал  паузу,  решая  в  уме  некую задачку. Затем решительно
подвинул табурет и уселся напротив собеседника.
     - Сними очки, - последовала команда.
     Когда снимаешь  очки, беспомощность  возрастает до  максимальной точки.
Этого ли добивался Саша  или просто хотел видеть  зрачки жертвы? Но, как  ни
странно,  ощущение  доведенной  до  абсолюта беспомощности успокоило Андрея.
"Да кому я  нужен! - понял  он, наконец. -  Полное ничтожество, вытереть  об
меня ноги,  переступить и  идти дальше,  не оглядываясь..."  И никакого  вам
унижения! О каком унижении речь? Каждой эмоции - свое время и свое место...
     Он  рефлекторно  щурился,  стараясь  сделать  изображение более резким.
Саша  повернул  его  голову  -  так,  чтобы  свет  от  лампы падал в слепые,
близорукие глаза.
     - Ты обо мне кому-нибудь что-нибудь говорил?
     - Кому?
     - Кому угодно, Андрюха. Только не делай вид, что напрягаешь память.
     - Да ничего я не делаю! Я, вообще, что о тебе знаю? Ну, неприятности  у
тебя какие-то, так ведь ты всю жизнь про неприятности твердишь, но хрен  что
рассказываешь!
     Саша издал горлом звук  - то ли смешок,  то ли всхлип. А  может, просто
офицерская отрыжка помешала допросу.
     - Неприятности... -  с отвращением передразнил  он. - Ладно,  замнем. А
про что-нибудь другое, ну там, про Верку, например?
     - Про Верку? Я твою Верку всего раз видел!
     - С кем-нибудь из класса встречаешься?
     -  С   Серегой,  с   Витькой  Кривулиным.   Только  не   встречаюсь,  а
созваниваемся иногда. С тобой встречаюсь чаще всего.
     - А на улице с кем-нибудь, случайно?
     - Я по улицам мало хожу, на работу и обратно. Болею.
     - Хвастался, что есть знакомый "оттуда"?
     - Кому?
     - На работе, соседям, родственникам, бабам.
     -  Я  не  помню.  В  семье  о  тебе,  естественно, все знают, и мать, и
жена... А чем тут, кстати, хвастаться?
     - Л-ладно, - сквозь зубы подытожил Саша. - Можешь надеть очки.
     Андрей  торопливо   воспользовался  любезным   разрешением  и    сквозь
захватанные стекла посмотрел  на одноклассника. Тот  дружески стукнул его  в
плечо - вялым, расслабленным кулаком:
     - Живи пока,  - и усмехнулся.  Искренне усмехнулся! Допрос  закончился,
причем, судя по всему, в пользу подозреваемого.
     Саша  ненадолго  отвлекся,  обратил  внимание  на  работающее видео. Он
шагнул  туда-обратно,  чтобы  по-хозяйски  обесточить  плеер  с телевизором,
после чего сказал:
     - Спасибо, Андрюха, доставил другу радость.
     Вроде бы тоже искренне, хоть и с нелепым пафосом.
     Оставшись  без  яркого  пятна,  отнимавшего  часть мужского внимания, а
также  без  источника  посторонних  звуков,  кухня  как-то  сразу  поблекла,
притихла,  окружила  собеседников  атмосферой  особой доверительности, какая
бывает только ночью.
     - Уходишь?
     - Да.
     - Может, переночуешь?  - предложил хозяин,  вставая вслед за  гостем. -
Куда  ты  -  в  два  часа?  -  предложил  и  ужаснулся, вообразив, что гость
согласится.
     Тот молча поиграл желваками на скулах.
     - Нельзя мне, Андрюха. Живи спокойно, я сам управлюсь со всем этим.
     - На улице, наверное, холод собачий.
     - Спасибо, ты настоящий друг...
     "А  ведь  он  тоже  боится!"  -  неожиданно  сообразил  Андрей. От этой
догадки почему-то вновь ослабли ноги,  и голову повело в стороны,  к стенам.
Саша  боится,   значит,  есть   чего  бояться,   значит,  чертов    пистолет
действительно может быть пущен в дело каждую секунду. Против кого?..  Андрей
устоял, оперевшись рукой о стол.
     - Поесть хочешь?  - спросил он,  как бы вспомнив.  - Тут на  сковородке
жареная картошка осталась... - Он напряженно надеялся, что его сочувствие  и
забота будут замечены, зачтены.
     Саша не ответил. Потому что был занят: сосредоточенно взял свое  оружие
в  руки,  сосредоточенно  вытащил  из  кармана магазин, поставил недостающую
часть на место...  Андрей, обмирая, следил  за этими манипуляциями.  Искоса,
краем глаза. Только чтобы не  привлечь к себе внимание. Несколько  мгновений
кошмара, и пистолет исчез под серым пиджаком - исчез!
     "Что, если он все-таки  придуривается? - счастливо расслабился  Андрей.
-  Не  боится  он,  а  якобы  боится  и  развлекает  публику? Хотя зачем ему
придуриваться?" Нет, наоборот, он прячет страх, корчит из себя крутого, и  в
глазах его не скука, не привычка, а замкнутость. Его глаза повернуты  внутрь
- на те неведомые  картинки, которые показывает ему  услужливое воображение.
Или  все  не  так?  Или  Андрей  был  не  прав, перенеся свой опыт страха на
совершенно другого человека?
     - Как  супруга? -  поинтересовался Саша,  потягиваясь. Этакий  дежурный
поворот разговора, предвестник сцены прощания.
     - Зоя? Нормально, в Пскове сейчас.
     Одноклассник искренне удивился:
     - Ее что, до сих пор нет дома?
     - Чего? - тупо переспросил собеседник.
     - Ну, почему до сих пор не вернулась-то?
     Вот так поворот  разговора, вот так  смена темы! Андрей  растерялся, не
зная, как отвечать на нелепые вопросы.  "До сих пор". При чем здесь  "до сих
пор"? Саша бесхитростно добавил, чтобы заполнить паузу:
     - Гуляет  где-то, сучка?  Все они  такие... -  Его удивление  сменилось
столь же искренним сочувствием.
     -  Да   перестань!  -   возмутился  супруг,   мгновенно  забыв   прочие
обстоятельства  сегодняшней  встречи.  -  Она  у  меня  не "такая", ты же ее
видел. Иди ты со своими шутками!
     - Да пойду, пойду...  - смутился гость. -  Прости, Андрюха, не мое  это
дело, правильно ты меня послал.
     Приняв  решение,   он  нырнул   в  коридорчик,   свернул  в   прихожую,
бессмысленно  бормоча:  "Иду,   иду...",  -  и   уже  там,  возле   вешалки,
обернувшись  к  семенившему  сзади  хозяину,  возобновил  разговор - громким
шепотом:
     - Имей в виду, я знаю про кражу.
     Андрей вздрогнул, словно на колючку наскочил. Произнесенное слово  было
слишком острым:
     - Какая к-к-к...
     - Кража, кража,  - подмигнул Саша.  - Тс-с, только  тихо. И про  монету
вашу знаменитую тоже знаю, отказное  дело специально нашел. Помни это,  если
захочешь с кем-нибудь посекретничать про меня.
     И пока Андрей качался, бессильно  двигая губами, он снял с  деревянного
крючка  свою  широкую  пуховую  куртку.  Он  оделся,  сунул  руки в карманы,
постоял некоторое время в нерешительности. Затем продолжил шептаться:
     - Шучу, Андрюха, шучу, я  тебе верю. Вообще-то, я пришел  попросить кое
о чем. Если со  мной что-нибудь случится... -  Он помолчал, наморщив лоб.  -
Договоримся так, если я тебе завтра не позвоню, значит, со мной, это...  ну,
значит, со  мной -  все. Понял?  Ты тогда,  будь другом,  позвони по  одному
телефончику... - снова замолчал.
     - Твоим родителям? - еле слышно спросил Андрей.
     - Нет,  не родителям  и не  Верке. Девушка  одна есть,  Марина. Я тебе,
кажется, рассказывал? "Там" о ней не знают.
     - Где?
     - Не задавай идиотских вопросов. Позвонишь?
     Андрей мелко кивнул:
     - Да.
     Саша расстегнулся и  полез куда-то вовнутрь,  под куртку. Очевидно,  за
авторучкой.
     - У  тебя есть  бумажка? Я  номер оставлю...  - и  вдруг замер.  - Нет,
мужики, отбой. Не будем рисковать.  Все, все, все... - Он  закрутил головой,
прикрыв на мгновение глаза.
     Вместо  авторучки,  Саша  вытащил  пистолет.  Зло  передернул   затвор,
досылая патрон. Андрей в который раз обмер, решив, что это - для него.
     НЕТ, НЕ СЕЙЧАС...
     Оружие благополучно скользнуло в боковой карман куртки - ага,  обманули
дурака!
     -  Будь  здоров,  -  сурово  попрощался  гость и сам себе открыл дверь.
Одной рукой. Вторую он прочно держал  в кармане - в том, где  скрывалось его
"удостоверение". С лестничной площадки донеслась последняя реплика:
     - А невесту послали за водкой...











     
     Он учился  с тобой  в одном  классе, в  одной школе.  Ваша школа  стала
потом  гимназией,  но  это  к  делу  не  относится.  Когда  вы  учились,  не
существовало ни  гимназий, ни  лицеев, ни  даже просто  детей. Все дети были
либо октябрятами,  либо пионерами,  либо комсомольцами  - исключения  если и
случались, то лишь  в качестве патологий,  с большим риском  принудительного
лечения. Вы,  к счастью,  росли нормальными.  Хотя всепроникающая  атмосфера
Великой  Любви,  любви  к  партии  и  правительству,  не  отвлекала вас и от
собственных мелких страстишек.
     Как вы врали друг другу, когда были октябрятами! Главной темой  вранья,
разумеется,  становились  разнообразные  взрослые  тетеньки:  мамы и старшие
сестры, их подруги и соседки. "...А  я вчера та-акое подсмотрел... А я  взял
и   дотронулся...   А   я   завтра   вообще   потрогаю!.."   Вы   упоительно
перешептывались  и  сами  верили,  что  эти  поражающие воображение рассказы
имели место, и слюнки капали на  школьные парты. Он врал хуже тебя,  поэтому
глухо завидовал твоим удачам. Наверное, по той же причине он не замыкался  в
своем хвастовстве на женщинах, а  находил нечто иное. Например, будто  у его
папы-врача есть специальное  лекарство, от которого  человек может летать  и
проходить сквозь стены,  или будто у  мамы на работе  лежит этакий маленький
приборчик, с помощью которого подслушивают чужие мысли. (В подобных  мечтах,
вероятно, уже тогда проявлялись  его особые склонности.) Ты,  кстати, втайне
верил  этим  россказням,  хоть  и  выражал  вместе со всеми свой скепсис. Он
каждый  день   обещал  принести   чудесные  штучки   в  школу,   чтобы   все
сомневающиеся  могли   убедиться,  но   назавтра  почему-то   либо   забывал
обещанное, либо ссылался на объективные трудности. И общий скепсис  принимал
постепенно оскорбительные формы, перерастая в дружные издевательства...
     А  как  над  ним  смеялись,  когда  вы  стали пионерами! Все нормальные
школьники  из  вашего  класса  постепенно  прекратили  врать  ради интереса,
только  из  практических  соображений  (поняв,  что  самоутверждаться  лучше
другими способами)  - кроме  твоего друга-приятеля.  Поэтому класс  отторгал
его.  Тем  более,  что  учился  он  плохо,  вечно  изворачивался и попадал в
глупейшие  ситуации,  вечно  был  каким-то  неопрятным, комичным, жалким. Он
старался  быть  гордым,  но  характер  давал  сбои. Старался быть хитрым, но
опять не получалось, то ли ума  не хватало, то ли возраста. Иначе  говоря, с
авторитетом у  него было  напряженно, тяжело  было. Более  сильные товарищи,
чуть  что  -  распускали  кулаки,  все  прочие  унижали  другими  доступными
средствами.   Пожалуй, единственным,  кто принимал  его всерьез,  кто держал
его в кругу своего постоянного общения, оставался ты.
     Чем  же  он  тебе  приглянулся?  Будь  честен  -  рядом с ним нравилось
чувствовать  себя  человеком.   Хотя  внешне  это   "опекунство"  никак   не
проявлялось, вы были на равных. И еще, если уж честно. Ведь ты изредка  тоже
насмехался  над  ним,  когда  хотелось  развлечься.  Разве не так? Вероятно,
кое-что он понимал уже в пионерском  возрасте. Во всяком случае, вряд ли  он
сохранил о вашей дружбе только теплые воспоминания.
     Вы часто и  с азартом боролись  - буквально. Мерялись  силами, кто кого
повалит.  На  переменках  -  либо  где-нибудь  под  лестницей,  либо прямо в
коридоре. Как правило, побеждал  ты, потому что был  психологически опытнее,
а он  утверждал -  с видом  знатока, вполне  серьезно, -  что ты побеждаешь,
потому что злой. Вряд ли он забыл  и эти твои победы, вряд ли он  простил их
тебе.  Несомненно:  с  какого-то  момента  его  жизнью стал двигать инстинкт
соревновательности, жгучее  желание доказать  - им  всем. Нет,  не так.  Вам
всем, включая тебя -  не нужно иллюзий. Что  доказать? Очень просто: что  он
тоже  человек,  что  он  скоро  вырастет  и  вот  тогда  - о! - тогда вы все
поймете...
     Не пришло ли это время?
     Однако вернемся  в прошлое.  Кроме увлечения  "коридорной борьбой", вас
продолжал  интересовать  (как  и  всех  нормальных пионеров) женский вопрос.
Правда, уже на новом  уровне: фотографии специального содержания,  купленные
у  старших  товарищей,  выдержки  из  литературы,  героические  операции  по
проникновению  на  те  редкие  кинофильмы,  возбуждающие  юную фантазию, что
несли  клеймо  "только  для  взрослых".  Таким образом, ваш интерес приобрел
некоторый академизм. Впрочем, практика  тоже не отставала, только  объектами
для  подсматриваний  и  ощупываний   становились  теперь  не  какие-то   там
мифические  взрослые  женщины,  а  вполне  доступные  сверстницы.  И уже без
всякого  вранья!  Единственное,  что  омрачало  эти  игры  -  если  компания
принимала вас обоих, то тебя брали в качестве равноправного партнера,  тогда
как твоего "опекаемого" держали за клоуна и ни за кого больше.
     Что  еще?  Плевались  -  точнее,  "стреляли"  из трубочек, сделанных из
шариковых  ручек.  Причем,  не  комками  жеваной  бумаги, как все, а рисовой
крупой  (вероятно,  опять  проявились  его  особые  склонности,  скрытые  до
времени). Рис  - настоящая  пуля, далеко  летит и  бьет всерьез.  Однажды ты
попал ему в глаз, после чего он, обезумев от страха, бегал между  медпунктом
и дамским туалетом, искал медсестру. Забыл ли он эту боль и этот страх?
     Пионерские воспоминания можно продолжать до утра, пора остановиться.
     С достижением комсомольского  возраста ваши пути  постепенно разошлись.
Десять  лет  -  огромный  срок  знакомства.  За  десять  лет  вы сходились и
расходились, как  это обычно  бывает у  детей и  подростков, но к выпускному
классу  разбрелись  в  разные  стороны  окончательно. Отнюдь не в результате
ссоры, а  естественным образом,  эволюционно. Как  бы само  собой. Очевидно,
просто  надоели  друг  другу,  потеряли  что-то  общее.  Ты  увлекся точными
науками, он ушел в спорт.  Он занимался борьбой, что объяснимо,  и почему-то
греблей, где  добился действительных  успехов -  кандидат в  мастера спорта,
участие  в   юношеской  сборной   страны,  призовые   места  на   всесоюзных
соревнованиях.  Другим  несомненным  успехом  являлось  то,  что  он сильно,
просто фантастически раздался в плечах.
     В конце концов, ты обнаружил,  что твой бывший друг сильно  изменился и
внутренне. Первое ощущение было такое: "Поумнел". На самом деле, он  никогда
и  не  был  глупым,  так  что  умнеть  в  привычном  смысле  слова  ему   не
требовалось,  ему  требовалось  возмужать.  Что  он  и  сделал.  Линия   его
поведения резко изменилась:  немногословие, суровость, неулыбчивость.  Ясно,
что это была всего лишь маска, но очень удачно найденная маска,  единственно
верная. Спорт дал ему силу, а сила дала уверенность в себе, все просто.
     Казалось бы, после школы вы должны были распрощаться навсегда...











     Заснуть Андрей так и не смог.
     Несмотря на то,  что принял седуксен.  Транквилизатор прогнал из  груди
эту поганую дрожь,  снизил артериальное давление  до приемлемых цифр,  иначе
говоря, помог  вегетативной нервной  системе справится  со стрессом.  Однако
обещанное  в  аннотации  к  лекарству  "анксиолитическое  действие",  т.  е.
способность подавлять тревогу,  почему-то запаздывало. Очевидно  потому, что
воспоминания были сильнее лекарств.  Воспоминания хозяйничали в голове,  как
женщины в  тесной коммунальной  кухне, не  уступая друг  другу ни  дюйма - а
мест на всех явно  не хватало. Те, что  были поновее, вытесняли прочий  хлам
наружу,  в  черный  вакуум  спальни.  Конечно,  зачем копаться в прахе давно
умершего детства, зачем рассматривать блеклые старомодные открытки?  Теперь,
когда  советские  школы  по  мановению  волшебной  палочки  превратились   в
гимназии  без  октябрят  и  пионеров,  когда  видеомагнитофон, нашпигованный
порнухой,  стал  доступен  любому  из  новоиспеченных  "гимназистов",  жизнь
несколько изменилась. Но дело не  в этом. Чем слюнявое прошлое  могло помочь
настоящему,  чем  могло  успокоить  кипящий  мозг?  Разве  только  тем,  что
прикрыть на  секунду завораживающий  огонь состоявшихся  час назад дружеских
посиделок?  Унять  жар,  остудить   страх  пережитого,  отвлечь  память   от
навязчивого сюжета...
     Нет,  бесполезно.  Остужать  что-либо  -  бесполезно.  Страх постепенно
трансформируется в  стыд, ничуть  не менее  жгучий. И  вообще, плохо Андрею,
температура скакнула,  а ведь  была нормальной,  ведь на  поправку дело шло,
так за  что же  ему все  это? Никак  не заснуть!  Несмотря даже  на то,  что
навалившаяся на  организм вялость  сделала руки  и ноги  неподъемным грузом,
несмотря даже на то, что свинцовой тяжести голова продавила постель чуть  ли
не до пола.
     Андрей встал.  Оказалось, он  все еще  способен стоять.  Он дошаркал до
кухни, преодолевая  головокружение, имея  целью попить  чаю, но воспоминания
прокрались  за  ним  следом,  и  тогда  он  сказал им: брысь! Хватит соплей!
Сейчас  нужны  ответы  -  ясные  конкретные ответы на четко сформулированные
вопросы.   Логика  и  порядок  в  мыслях.  Анализ  и  синтез.  Дедукция плюс
индукция... Андрей поставил чайник на газ.
     "Итак, зачем Саша  вломился в спящую  квартиру?" - четко  сформулировал
он вопрос, чтобы начать.  Этот вопрос он ставил  перед собой с интервалом  в
пять минут  в течении  всего минувшего  часа. И  каждый раз,  вместо ответа,
разум рождал картинки: пистолет лежит на столе, пистолет выщелкивает  патрон
из  ствола,  пистолет  появляется  из  широкого  кармана  куртки...   Однако
возобновлять  размышления  с  чего-то  надо,  и  он  начал  с  этого.  Затем
продолжил  серию  вопросов,  решившись,  наконец,  на самый главный: неужели
Саша приходил, чтобы убить?
     Он  принялся  медленно,  нарочно  неторопливо  готовить  бутерброд  - с
копченым  сыром,  вытащенным  из   холодильника,  с  импортным   маргарином,
имитирующим масло, - лишь бы  отвлечься. Он решил что-нибудь съесть,  прежде
чем принять  жаропонижающее. Не  стоило глотать  аспирин на  пустой желудок.
Желудок  -  это  полюс  мироздания,  с  ним поосторожнее надо. Есть и второй
полюс мироздания - половые железы. Увы, для большинства людей какой-либо  из
полюсов становится  центром -  вот прекрасная  тема для  размышлений. Однако
отвлечься  не  удалось.  Подробности  недавнего  визита  уже  ворвались   на
охраняемую территорию,  уже весело  скакали в  голове, не  считаясь с правом
частной собственности.
     Теорема  доказывалась  легко.  Друг  Саша  предъявил  пистолет  еще   в
коридоре, едва вошел - раз. Напился, чтобы легче было совершить  задуманное,
чтобы  подавить  жалость  и  стыд  -  два. Заставил вымыть бутылку, не желал
оставлять следов  своего присутствия  - три.  Правда, его  видела полусонная
мать, но ведь это не проблема для нетрезвого бойца с пистолетом в кулаке!
     Итоговая формулировка  теоремы складывалась  с очевидностью,  достойной
математического  справочника,  заставляя  ослабленную  болезнью душу снова и
снова содрогаться...
     "Стоп,  стоп,  стоп!  -  приказал  себе  Андрей. - А что, собственно, с
тобой  произошло?  Почему  ты  испугался,  каких  слов  или  действий?   Все
случившееся было  слишком иррациональным,  чтобы терять  из-за этого остатки
гордости. То ли так понимай, то ли этак. Кто поможет разобраться? Сашу,  что
ли, пригласить  в гости  - ха,  ха! -  поведать ему  о своих  проблемах?.. -
Андрей  непроизвольно  улыбнулся  и  расправил  плечи. - Грустная получилась
шутка,  но  -  шутка.  Рано  сходить  с  ума, господа, рано: пока я жив, как
говорят англичане, здравый смысл со мной".
     Он выключил газ, снял чайник с плиты и сделал себе чай.
     В самом деле, какой мотив мог быть у Саши для убийства своего  товарища
по детским  играм? Месть  - непонятно  за что?  Посчитал Андрея  предателем,
который  тайно  помогал  врагам?  Тогда  это  недоразумение  должно быстро и
безболезненно разъясниться. Или его привело желание убрать свидетеля?  Опять
же - свидетеля чего? Ошибка!
     Кстати, действительно ли у  Саши неприятности? Может, он  придумал себе
свой страх, заразив  этим вирусом бывшего  одноклассника, может, он  убегает
от  того,  чего  в  реальности  не  существует?  Тогда  вообще  нечего  было
психовать. Ну, съехал человек с катушек... Впрочем, наоборот, в этом  случае
опасность возрастала многократно. Параноик,  у которого под мышкой  в кобуре
болтается... даже не под мышкой,  а в кармане, с досланным  патроном... Нет,
знаете ли, лучше  пусть будут неприятности!  Что-нибудь простое и  понятное,
вроде  порочащих  связей  с  украинской  разведкой.  Пусть  главной  версией
происшедшего останется недоразумение, ошибка...
     "Что  я  знаю  о  нем?  -  задался  Андрей  новым  вопросом,  вытягивая
логическую  цепочку  звено  за  звеном.  -  Что  я,  в  принципе, мог бы про
параноика Сашу разболтать его великим и ужасным врагам?"
     Вопрос вернул воспоминания...

--------

     ...Казалось  бы,  после  школы  они  должны были распрощаться навсегда.
Один  поступил   в  Политехнический   институт,  на    физико-математический
факультет, другой  - в  Военно-медицинскую академию.  Поступить в престижный
медицинский  ВУЗ  Саше   помогли  не  только   спорт  и  характеристика   из
военкомата,  но  и  связи  его  родителей-врачей. Учились оба нормально, без
падений  и  без  взлетов.  Как  ни  странно,  Саша  не  был среди отстающих,
становился  врачом  наравне  со  всеми,  хоть  в  школе,  мягко говоря, и не
отличался  тягой  к   знаниям.  Честно  работал,   не  злоупотребляя   своим
положением местной спортивной  звезды. Детский невротический  комплекс "быть
не хуже других" тащил его по жизни, как катер водного лыжника. Что  касается
гребли, то Саша вообще вскоре  бросил ею заниматься - радикулит  замучил, по
научному  "остеохондроз",  профессиональное  заболевание  всех  гребцов.  Он
мудро решил плюнуть  на подачки спорткомитета,  зато сберечь позвоночник.  И
добрался, в конце концов, до интернатуры.
     Ему благополучно удалось избежать распределения на авианесущий  корабль
с ядерным  реактором на  борту, мало  того, папины  связи сулили ему богатые
перспективы - остаться  на кафедре, поступить  в аспирантуру, и  катиться по
накатанному желобу скромных  советских карьеристов, тем  более, в партию  он
уже успел  вступить. Однако  случилось нечто  непредвиденное. Непредвиденное
прежде всего для родителей будущего доцента или профессора, точнее, для  его
матери. С матерью, кстати, у  Саши всегда были несколько странные  отношения
(примерно, как и у Андрея),  которые со временем осложнялись и  осложнялись,
поскольку оба  они, и  мать, и  сын, были  несколько странными людьми. Итак,
сын  врачей  решил  с  получением  диплома  и  звания завершить на этом свою
военно-  медицинскую  карьеру.  Его  нашли  и  ему  предложили -
словно точно  знали, что  он согласится.  Он согласился.  Конечно, в те годы
мало кто отказался бы от столь заманчивого предложения, исходящего от  столь
могущественного ведомства,  но ведь  в данном  случае на  другой чаше  весов
лежала аспирантура...
     Откуда Андрей знал все эти подробности? Очень просто: не смогли  бывшие
друзья расстаться навсегда, не дала им Судьба такой возможности.  Во-первых,
квартиры родителей  располагались в  одном районе,  который тогда  назывался
Октябрьским  (самый  центр,  романтика  трущоб),  во-вторых,  вели свободный
образ  жизни,  не  связанный  необходимостью  целый  день  торчать на работе
(все-таки студенты) и, в-третьих, любой из их возможных маршрутов вел  через
один  и  тот  же  транспортный  узел  (большая  красивая  площадь с красивым
старинным  названием).  Волей-неволей,  но  они  регулярно  сталкивались  на
улицах  -  до  смешного  доходило,  будто заранее договаривались о встречах.
Встречались   -   и   разговаривали,   обменивались   последними  новостями,
хвастались  редкими  успехами.  Вот  и  получилось  так, что один вынужденно
следил за жизненным путем другого.
     Итак, Комитет Государственной Безопасности предложил  выпускнику-медику
карьеру в своих структурах. И тут  же устроил ему проверку на искренность  -
насколько сильно его  желание приобщиться к  тайной власти. Проверка  была в
форме  медкомиссии.  И  не  проверка,  собственно,  а  нормальный  советский
кретинизм. Один из  врачей нашел, что  у товарища младшего  лейтенанта якобы
плохие гланды. Плохие - значит, удалять.  Ах, у вас за двадцать четыре  года
было всего две ангины? Вырезать, и никаких споров - это вам не  поликлиника,
молодой человек! Не хотите - так и запишем. И до свидания, вернее,  прощайте
навсегда... С другим  врачом разговор получился  куда напряженнее. В  старой
медицинской  карточке,  которую  на  Сашу  завели  еще  в  детской  районной
поликлинике (надо  же, выкопали  откуда-то из  архива!) обнаружилось,  что у
будущего бойца  невидимого фронта  был когда-то  "хронический баланопостит".
Это  из  области  урологии,  чуть-чуть  стыдное  заболевание,  хоть  и самое
обычное, распространенное.  Говоря по-русски  - воспаление  головки полового
члена. "Да, - согласился Саша,  - имел место такой диагноз".  Который быстро
сошел на нет, стоило мальчику потерять девственность. А в чем проблема? А  в
том  проблема,  что  необходимо  немедленное  лечение. Причем, в виде легкой
неопасной операции. Обрезание - вот лучшее лечение. Саша возмутился: если  у
сексуально озабоченного пионера  действительно скапливалась кое-где  смегма,
вызывая время от времени воспаление  кое-чего, то у него, взрослого  мужика,
нет  подобной  "проблемы"  давным-давно!   Он  попросту  забыл,  что   такое
"баланопостит" - спасибо, напомнили.  Но ему объяснили: мол,  сейчас забыли,
а как попадете в жаркий климат, да еще в места, где нет женщин, так сразу  и
вспомните. Существует, мол, такая опасность, если есть  предрасположенность.
Не спорьте, убедитесь  сами - отверстие  крайней плоти несколько  сужено. "А
ведь  вам  в  жарком   климате  работать,  товарищ..."  Впрочем,   обрезание
оказалось  необязательно  делать,  молодого  человека  прекрасно   понимали.
Достаточно  сделать  подрезание,  т.  е.   удалить  уздечку крайней плоти. И
вообще, ясно  же было  сказано -  каждый вправе  отказаться от предложенного
лечения, но тогда комиссия, разумеется, даст отвод...
     Тот,  кто  хоть  что-нибудь  понимает  в  медицине,  поймет  и   комизм
требований,  выставленных  ведомственными  врачами.  Веселенький выбор стоял
перед Сашей: с одной стороны - широкая и надежная академическая лестница,  с
другой - обрезание... ах, простите, ПОДрезание...
     Он  рассказал  Андрею  эту  историю  в  одну  из  случайных  встреч  на
трамвайной остановке. Без стеснения, как в октябрятско-пионерском  возрасте.
Очевидно, опять стал считать бывшего  одноклассника всецело своим - тем,  от
кого  можно  не  ждать  насмешек.  Ехидное  предположение  по ходу рассказа:
"Наверное, ты этому педику из  комиссии очень понравился, если он  твой срам
так разглядывал",  отнюдь не  обидело его,  наоборот, рассмешило:  "Для кого
срам,  Андрюха,  а   для  кого  и   гордость..."  Что  касается   истории  с
поступлением  в   компетентные  органы   на  службу,   то  она   завершилась
благополучно.  Саша  сделал   выбор.  Все-таки  сработали   в  нем   детские
комплексы,  всколыхнулись  нереализованные  детские  мечты,  потребовав   не
упустить  шанс.  Он  послушно  удалил  и  гланды,  и  частичку кожи на своей
обожаемой  "гордости".  Он  сумел  забраться  в  большую банку с доблестными
советскими чекистами, которая громоздилась в начале Литейного проспекта.
     Делился Саша  и другими  подробностями резко  крутанувшейся биографии -
не специально, нет, так получалось. В оговорках, в ухмылках, в паузах  между
разговорами о бабах.  Или когда у  него было скверно  на душе, или  когда он
был  нетрезв.  Например,  Андрей  знал,  что  новоиспеченный лейтенант (Саше
сразу  присвоили  лейтенанта  -   вероятно,  за  мужество,  проявленное   на
медкомиссии),  так  вот,  что  он  не  поехал  ни  в  какой "жаркий климат",
отвертевшись при  помощи малопонятной  интриги, знал  также, что  он попал в
отдел,  который  следил  за  непростыми   членами  партии  (а  конкретно   -
контролировал Смольный) и  что это важное  для страны дело  ему понравилось,
правда, наполнило его душу едким презрением ко всему святому, которое он  не
боялся  демонстрировать.  Затем  Сашу  уже  в  качестве старшего лейтенанта,
бросили на какое-то другое дело  - Андрей, естественно, не расспрашивал,  на
какое. Вполне  хватало рассказов  о зарплате,  о спецмагазинах,  о прелестях
работы со "стукачами". Судя по  всему, вошедшему во вкус офицеру  общение со
"спецконтингентом" особенно  понравилось, в  частности, такого  рода: "...Ты
ему  говоришь  "сволочь",   ты  ему  в   морду  харкнешь,  а   он  тебя   по
имени-отчеству..."   Или,   например:   "...Такой   весь   согнутый  войдет,
улыбающийся, мелкими шажками к столу, и блок "Мальборо" на уголок положит  -
вот, Александр Витальевич, на  склад вчера завезли..." Конечно,  разве может
не понравиться, когда тебя, сопляка,  взрослые дяди (и тети! тети  тоже!) по
имени-отчеству называют.  Когда тебя  боятся -  разве может  это не  вызвать
чувство глубокого удовлетворения работой  и жизнью? Так что  поначалу Сашины
комментарии содержали гораздо больше смешков и подмигиваний, чем мата.  Лишь
позже пропорции  поменялись. От  звания к  званию, с  превращением работы  в
службу,  его  мат  наполнялся  тяжелым,  едким  безразличием...  Впрочем, он
никогда  не  откровенничал  всерьез,  хоть  и доверял слушателю. Интригующие
реплики  были  не  больше  чем  огрызками,  семечками  то  ли сладких, то ли
горьких  яблок.  Одно  не  вызывало  сомнений:  система  КГБ  приняла Сашу в
качестве оперативника, и не больше.
     Какой символ времени - из врача по образованию сделать оперативника!
     Бывшие  одноклассники  продолжали  сталкиваться  на  улицах ненормально
часто, даже прекратив  быть студентами. Потому  что оба так  и остались жить
на свободном расписании -  ходили на работу в  неожиданное время, и днем,  и
поздним  утром,  и  ранним  вечером.  Андрей  был  ассистентом  на   кафедре
прикладной  математики  того  же  Политеха,  переименованного   честолюбивым
ректоратом  в  Технический  университет.  "Ассистент"  -  это  должность так
смешно называется. Вроде лейтенанта,  если считать, что заведующий  кафедрой
- полковник.  Короче, Саша  безнадежно обогнал  своего товарища  в служебном
росте, потому что был уже майором, но это явно к делу не относится...

--------

     "А что относится к делу?" - тоскливо подумал Андрей.
     Он вспоминал и одновременно ел. Два этих занятия совмещались с  трудом,
но не только оттого, что стыд пропитывал слюну горькой желчью. И не  оттого,
что хлеб, на  который был уложен  кусок сыра, оказался  черствоватым. Сильно
мешался зубной протез  - десну натирает,  гад, с каждым  днем все сложнее  и
сложнее  терпеть  эту  пытку!  Халтура.   А  ведь  как  рекламировали,   как
советовали...
     "Может,  пресловутое  Сашино  майорство  как  раз и важно?" - продолжил
Андрей прерванную  бутербродом мысль.  Похоже, именно  с Киева  началась его
паранойя,  именно  оттуда  он  привез  свои  "неприятности".  Вместе с новым
званием -  внеочередным, кстати.  За что  ему кинули  "майора"? Саша не стал
ничего рассказывать, хвастаться  очередной победой. Почему?  Отношения между
двумя   одноклассниками   к   тому   времени   были   абсолютно    прочными,
доверительными, ведь  Саша нисколько  не сомневался,  что он  окончательно и
навсегда уложил на  лопатки бывшего соперника  по "коридорной" борьбе,  ведь
роли поменялись, и отнюдь не Андрей был теперь самым умным и самым  главным.
Почему Саша вернулся мрачным, если  не сказать, злым? И пить-то  после этого
начал  по  особенному  -  регулярно,  целенаправленно. Странно... А бабы его
бесчисленные, сексуальная составляющая его жизни - относится ли это к делу?
     Андрей  отложил  недоеденный  кусок  и  принялся  полоскать  рот  чаем.
Искусственные  зубы  раздражали,  мешали  сосредоточиться.  Инородное  тело.
Гадость. Мало  того, что  натирает, так  еще и  прикус теперь неправильный -
плохо  подогнанным  оказался  "мост".  Некий  мужик из Института информатики
заглянул  однажды  на  кафедру,  где  Андрей обретается, рассказал кому-то -
просто так, к слову,  - что у него  есть знакомый зубной техник,  который за
полцены керамические  зубы вставляет.  Продемонстрировал всем  женщинам свою
улыбку - белоснежную, ослепительную. Андрей не мог не заинтересоваться  этим
известием, вернее, загореться,  поскольку, во-первых, давно  мечтал вставить
два  отсутствующих  верхних   зуба,  рядышком  четвертый   и  пятый   слева,
обязательно  белые,  керамические,  но  денег  вечно  не  было,  дорогое это
удовольствие  -  зубы.  Во-вторых,  в-третьих  и  в-четвертых  - за полцены.
Протезист оказался из местной  районной поликлиники, строил "мосты"  частным
образом, обманывая  таким образом  государство, но  только по  рекомендации.
Коллега из  родственного учреждения  дал необходимую  рекомендацию. Как  раз
перед очередным  обострением бронхита,  дней десять  назад, мечта  оказалась
реализована...  Что  теперь  делать?  Андрей  потрогал  ненавистный   протез
пальцем: еще одна  проблема, пропади все  пропадом. Воистину, скупой  платит
дважды...
     Итак, Сашины бабы. Личная жизнь офицера спецслужб.
     В рамках этой  темы он был  предельно откровенен, не  упускал ни единой
подробности,  просто  купался  в  лучах  славы,  предавая  свои   похождения
гласности.  Не  беда,  что  слушатель  был  всего  один,  ему  хватало.  Он,
случалось,  признавался  Андрею  в   таких  вещах,  которые  под   действием
психотропных  препаратов  и  то  постыдишься  рассказывать!  Например,   что
обожает трахаться, когда  у партнерши месячные  - кровь его  возбуждает. Или
как  бегал  в  четыре  часа  ночи  в венерологический диспансер, обнаружив у
возлюбленной подозрительную  болячку. Без  стеснения показывал  любительские
фотографии,  где  его  дамы  сердца  представали  в  предельно   откровенных
ракурсах. Преспокойно  глотал трихопол  - на  глазах у  изумленного зрителя.
Вот  такой  вырос  мальчик,  лихой  гусар.  И  смешно, и завидно, правда? Но
все-таки  лихость  его  была  во  многом  внешней,  показной. Просто детские
комплексы настойчиво искали свое - и получали. На самом же деле, как  всякий
нормальный  мужчина,  он  ждал  от  женщин  не  только распутство. Чистоты и
преданности  хотелось  ему  не  меньше,  вот  в  чем  причина его постоянной
неудовлетворенности - в проклятой  раздвоенности. Саше нравились бляди,  что
же  тут  поделаешь,  но  едва  отношения  завязывались по серьезному, как он
начинал требовать от  несчастных женщин, чтобы  они перестали быть  блядьми.
Было в этом что-то мальчишеское. Наверное, он даже страдал, мучался.
     Впрочем, одна постоянная женщина у  него имелась, по имени Вера.  Очень
яркая,  можно  сказать,  красивая.  И  одновременно  неглупая,  что на наших
уровнях мироздания встречается нечасто.  И беспредельно развратная -  Андрею
хватило десяти минут в ее обществе, чтобы понять это. Да и в рассказах  Саши
его  возлюбленная  представала  личностью  незаурядной  в сексуальном смысле
(ведь  он  ничего  не  скрывал  от своего вечного зрителя-слушателя). Именно
развратная, очень точное слово. Уже несколько лет тянулись отношения Саши  и
Веры, то они сходились, то расходились, то жениться собирались, то  телесные
повреждения  друг  другу  наносили.  Наверное,  их  отношения  можно назвать
"любовью". В общем, бурно жили. Эта парочка однажды была в гостях у  Андрея,
совершила  визит  вежливости  -  Саша  захотел показать умному человеку свою
возможную жену с  целью спросить мнение.  Андрей так и  сказал: развратная -
не стал  уклоняться от  ответа. Саша,  конечно, и  сам все  знал про  Верку.
Зачем  ему  понадобилось  в  очередной  раз  себя  травмировать?  (А  может,
наоборот, он хвастаться приходил - вот, мол, какую красотку я приручил!)
     Жена  Андрея,  кстати,  с  Веркой  тогда  болтала  без  умолку,  птички
спелись,  телефончиками  обменялись,  но  так  и  не  продолжили знакомство.
Наверное, потому, что  Андрей был против.  И слава Богу,  что не продолжили.
Еще  не  хватало,  чтобы  Зоя  насмотрелась  и наслушалась всяких мерзостей.
Незачем было подвергать правильные взгляды  жены такому испытанию - вот  чем
руководствовался Андрей,  высказывая после  ухода гостей  своей "ф-ф-ф!"  по
поводу Сашиной спутницы. Хотя если уж быть честным до конца, то Вера ему  на
самом деле понравилась. О,  даже очень. Склонность к  блядству - это ведь  в
некоторых ситуациях  отнюдь не  недостаток... В  общем, хорошо  в тот  вечер
посидели.
     Позже   выяснилась   одна   подробность   -   Саша  признался.  Покинув
гостеприимный дом Андрея,  им с Веркой  так приспичило, так  захотелось, так
загорелось, будто  они годик-другой  воздерживались. Скорее  всего, градус в
голову ударил.  Дойти гости  смогли только  до автобусной  остановки, а там,
найдя  какой-то  дворик  с  раздолбанной  скамейкой,  получили друг от друга
желаемое.  Разумеется,  время  было  уже  позднее,  темно было в городе, а в
тесном пространстве, окружавшем скамейку - просто черно (да и много  времени
на  это  не  надо),  однако  каждую  секунду  кто-нибудь  мог  пройти  мимо.
"Дворик-то наш  проходной", -  разъяснил Андрей  самодовольно ржущему  Саше.
Вот такая подробность.
     Вот такие воспоминания...
     "Почему  он  посчитал  меня  предателем?  -  вернулся  Андрей  к началу
логической цепи. - О  чем я мог донести  на него?" Вопрос был  риторическим,
не  требующим  ответа.  Ошибка,  недоразумение...  Впрочем, ответ пришел - в
форме шутки. Можно было бы "заложить"  офицера КГБ, поведав миру о том,  что
он продавал  по молодости  порножурналы, то  ли взятые  им с  обысков, то ли
действительно привезенные его  друзьями из-за кордона.  Да, в свое  время за
подобные шалости били. Но, к  счастью, это время ушло давно  и безвозвратно.
Или  рассказать  Верке   про  загадочную  "Марину",   которой  так   дорожил
любвеобильный Саша?
     Андрей улыбнулся. Настроение  улучшалось. Он осторожно  доел бутерброд,
жуя на  той стороне  рта, где  нет зубного  протеза, и  родил новую  версию.
Предположим,  неприятности   действительно  существуют   только  в   Сашином
воображении.  И  при  этом  он  никакой  не  параноик,  одолеваемый   манией
преследования. Как  такое может  быть? Вся  разгадка в  алкоголе. Стоит Саше
выпить, и он сразу становится психом - временно, пока не проветрится.   Есть
у  него  это  интересное  свойство,  никуда  не денешься, случай с проходным
двором  и  скамейкой  -  отличное  подтверждение.  Вообще,  существует очень
четкое  деление:  одни  люди,  как  выпьют, становятся добренькими, другие -
злыми и неприятными. Этот человек  относится к третьим. Когда пьяный,  он не
злой, не добрый, а чокнутый...
     Андрей принял,  наконец, таблетку  аспирина и  встал, готовясь покинуть
кухню.   Его   наполняло   тихое   удовлетворение.   Вероятно,  первопричина
случившегося  найдена,  ибо  последняя  из  сформулированных версий наиболее
убедительна. И  лучшее решение  в сложившейся  ситуации -  просто не иметь с
Сашей никаких контактов,  если тот хоть  чуть-чуть выпивший. По  его голосу,
кстати,  легко  определяется  степень  трезвости,  так  что  пусть он только
попробует еще позвонить...
     Андрей  вернулся  в  спальню,  уверенный,  что  все  кончилось,  лег на
двуспальную супружескую кровать и... Заснуть он так и не смог.
     А ведь Саша угрожал, причем, осмысленно, трезво! Какую "кражу" он  имел
в виду?  Неужели -  ту? Но  чем в  той истории  можно угрожать?! Мысль снова
завертелась волчком.  И Андрей  завертелся, стремительно  потея под  пуховым
одеялом. Да, была кража, так  давно, что пострадавшая семья благополучно  об
этом  забыла.  В  минувшем  марте.  Если  отсчитать  в  обратную сторону три
сезона:  осень,  лето,  весна,  то  получится  - ровно девять месяцев назад.
Очень символично - "девять месяцев"... И монета существовала, но ведь  никто
этого не скрывал. "Про  монету, - говорит, -  я тоже знаю..." Ну  и что, все
знали. Какой смысл вкладывал Саша  в свой зловонный портвейный шепот?  Псих,
он и есть псих.
     Монета  хранилась  у  родителей,  выполняя  роль  семейной  реликвии. В
каждой семье  должна быть  реликвия, и  в этой  была. Вероятно, ценная, хотя
никто  с  ней  специально  не  определялся.  Бабуля,  пока  была  еще  жива,
показывала ее  какому-то специалисту  из отделения  нумизматики в  Эрмитаже.
Посторонних  туда  не  очень-то  пускают,  только  по  пропускам, но бабуля,
естественно,  проникла.  Без  приглашения,  без  какой-либо  самой завалящей
рекомендации, прямо  с улицы  - сокрушительная  была женщина,  мир праху ее.
"Бабуля" - это бабушка  по папиной линии. Или  иначе "Баба Уля", потому  что
имя носила  такое забавное,  как в  романах -  Ульяна. (По  маминой линии, к
сожалению,  родственников  не   сохранилось,  война  и   блокада  над   этим
поработали.) Так  вот, баба  Уля нашла  специалиста и  проконсультировалась.
Сказали  ей  немного:  монета,  мол,  немецкая  (это  было  и так известно),
семнадцатый век, вероятно, особого выпуска, посвящена Вестфальскому  мирному
договору,  если  судить  по  дате  "1648"  и  по  латинской  надписи "DOMINE
CONSERVA NOS IN PACE", что означает "Господи, сохрани нас в мире".
     Монета,   мол,   редкостно   сохранилась,   просто   идеально,  степень
сохранности можно оценить как высшую.  Термин даже такой есть -  "зеркальный
блеск".  Никаких  дефектов,  значит,  и,  кроме  того  -  из  первой   сотни
отчеканенных  экземпляров,  которые  по  особенному  должны  блестеть.   Что
касается  ценности   данного  экземпляра,   то  этот   вопрос  нуждается   в
специальном  изучении.  И  вообще,  -  огорчили  бабулю, - что-то конкретное
можно  сказать,  только  перелопатив  кучи  спецлитературы  с целью отыскать
аналоги. "Так что не оставить ли вам, милая дамочка, вашу реликвию у нас,  и
не извольте волноваться, все под расписку, с возвратом..."
     Специалист,   который   тоже   был   дамочкой,   долго  семенил  позади
удаляющейся  бабы  Ули,  умолял  повторить  ее  имя и фамилию и обязательно,
всенепременно придти завтра. А  та была уже полностью  удовлетворена. Потому
что наглядно убедилась: семейная  реликвия действительно имеет ценность,  не
подделка, ВЕЩЬ. И никуда больше не пошла.
     И сын ее с невесткой (то бишь родители Андрея), в свою очередь,  никуда
с  монетой  не  ходили.  Зачем?  Лежит  себе,  и пусть лежит. Все равно ведь
продавать  не  будем,  поэтому  ее  ценность  в  денежном  выражении   знать
совершенно ни к чему. А если консультироваться направо-налево, то  наверняка
вляпаешься  в  какое-нибудь  дерьмо  -  это  очевидно.  Показывали диковинку
гостям  и  знакомым,  рассказывали  на  работе,  хвастались  в  узком  кругу
дилетантов-  обывателей,  и  достаточно.  Дед  (муж  бабы  Ули),  тот вообще
никогда и никому из посторонних  не говорил о существовании монеты.  И всему
семейству  строго-  настрого  запретил  разевать  на эту тему рот. Наверное,
боялся, что дойдет слушок до компетентных органов, а уж <органы-то>  смекнут
- если  хранишь дома  немецкие деньги,  неважно, что  средневековые, значит,
враг народа. Пуганый был старичок, хоть и дошел в Отечественную до  Берлина.
Пока он не умер, требование его выполнялось, но потом, когда не стало  деда,
- "оттепели" всякие пошли, "застой", ума  у людей совсем не осталось. Вот  и
жена его верная не послушалась, потащилась в Эрмитаж консультироваться.
     Собственно,  монету  привез  дед.  Из  Германии,  в  качестве  военного
трофея. Рассказал, что ему один фриц подарил, которого он от смерти спас.  В
Глогау, небольшом таком городишке,  который когда-то был крепостью.  У этого
фрица  якобы  было  много  разных  монет,  он  оказался  из династии знатных
чеканщиков -  родом из  Байрейта. В  его родном  городе сохранился  монетный
двор, местная достопримечательность... Хотя кто его знает, как там на  самом
деле получилось. Байрейт (тьфу, не выговорить) был в западной  оккупационной
зоне, а  Глогау -  в нашей,  советской. Может,  "спасти от смерти" означало,
что фрица  просто-напросто пожалели  и не  застрелили? Может,  вообще его не
спасли, а как раз наоборот - после чего поделили добычу среди всего  взвода?
Так или иначе, но подарок получился со смыслом. Вестфальский мир,  окончание
Тридцатилетней  войны  -  это  точка  отсчета,  с  которой  началась   новая
Германия,  это   символ  возрождения   германского  духа.    Немец-чеканщик,
очевидно, прекрасно понимал, что  он дарил русскому солдату  (если, конечно,
был  в  тот  момент  жив).  Вот  такая  красивая история. Настоящая семейная
легенда, пригодная для развлечения редких гостей.
     Впрочем, красота  осталась в  прошлом, а  в настоящем  - только досада.
Была монета, и нет монеты. Кража.
     Этой ли кражей пытался угрожать Саша? А какой еще?
     Итак,  в  марте:  кто-то  вошел  к  родителям в квартиру, когда хозяева
отсутствовали,  будто  знал,  что  никто  не  помешает, открыл дверь легко и
свободно, будто обладал  ключом, взял только  монету, ничего, кроме  монеты,
причем, не  искал ее,  шаря по  шкафчикам и  ящичкам, а  просто взял и ушел.
Неужели кто-то из своих -  друзей, знакомых или родственников? "Боже,  какая
пошлость!" - говорят в подобных случаях интеллигентные люди. Грязь.
     Во  всяком  случае,   милиция  именно  так   и  решила,  что   инцидент
исключительно внутрисемейный. Пусть  они сами друг  с другом и  разбираются,
здраво  рассудил  перегруженный  работой  капитан  из  районного  отделения.
Фамилия оперуполномоченного, на территории которого находилась  родительская
квартира  (Кировский  район),  была  Кивинов  -  Андрей запомнил, потому что
несерьезная какая-то фамилия,  книжная. Так что  прав был Саша,  упомянув об
отказном деле. Но ведь  от друга Саши, кстати,  тогда ничего и не  скрывали!
Наоборот,  Андрей  звонил  ему,  советовался,  как  правильно  вести  себя с
равнодушными,  ненавидящими  работу  ментами!  А  он, видите ли, "специально
нашел  милицейский  "отказник",  параноик  чокнутый.  Очевидно, пьяный блеф,
чисто гебешная  привычка -  по поводу  и без  повода намекать,  что "нам все
известно".
     Кивинов, впрочем, ничего был  оперуполномоченный, не похож на  обычного
мента  -  интеллигентный,  вежливый.  Да,  его  рука  не дрогнула, выписывая
сакраментальную  фразу:  "В  возбуждении   уголовного  дела  отказать",   но
возмущенным потерпевшим потом объяснили, что по-другому и быть не могло.  Не
потому, что опер плохой, опер как раз хороший, лучший на всей улице  Стачек,
а просто работа у них такая...
     Андрей  перевернул  одеяло  -  взмокшей  стороной  вверх, сухой к телу.
Аспирин действовал, и вместе с  потом из тела уходила тяжесть.  Воспоминания
также  становились  легкими,  воздушными,  и  оттого еще более своевольными,
вопросы  и  ответы  принципиально   не  желали  упорядочиваться.  Андрей   с
удовлетворением   понял,    что    сейчас   заснет...    Когда    включилась
радиотрансляция, он вздрогнул. Играл гимн. На низшем уровне громкости, но  в
атмосфере  полного  отсутствия  звуков   это  слабое  мурлыканье   оказалось
взрывом. Шесть утра.  Гадство, с вечера забыли повернуть ручку громкости  до
конца.  Ведь  почти  уже  спал.  Скорее,  а  то  мать проснется... Он встал,
переполненный злостью.
     И очень кстати пришлись мысли о  милиции - те, с которыми он  расстался
несколько мгновений  назад! Почему  бы не  позвонить в  дежурную часть  и не
попросить защиты от  сбрендившего офицера спецслужб?  Лучше не попросить,  а
потребовать. Лучше не звонить, а утром сходить ногами и оставить  заявление.
Есть же на свете хоть кусочек правды, хоть капелька здравого смысла!
     Когда  Андрей  спешил  по  коридору,  щелкая  повсюду выключателями, он
окончательно проснулся.  Причем здесь  милиция? Именно,  что здравого смысла
на свете слишком много, и  большая его часть концентрируется под  форменными
фуражками. Да если притащиться с таким заявлением, тебе в лицо рассмеются  и
похвалят за  отличную шутку.  А если  будешь настаивать,  на тебя  обидятся,
потому что хорошая шутка - короткая шутка. Или вида не подадут, привычные  к
каждодневным  визитам  всевозможных  идиотов,  но взгляды у профессиональных
слушателей  сделаются  тоскливыми-тоскливыми,  стоит  только  завести  речь,
например, об ирреальном состоянии, в которое погружал тебя твой  собственный
страх.  Зато  этот  чертов  Саша,  как  узнает,  что  ты  его  "заложил" по-
настоящему, снова напьется и явится в гости с пистолетом, чтобы уже не  уйти
просто так...
     "Что-то  я  упускаю  из  виду,  -  подумал  Андрей,  обесточивая  гимн.
Музыкальная  миниатюра  оставила  спящую  квартиру  в  покое.  - Что-то я не
учитываю, что-то все время забываю..."
     Нет,  вовсе  не  те  гадостные  намеки,  которые  гость позволил себе в
отношении Зои.  Хотя (Андрей  поморщился), эта  заноза тоже  болит, торчит в
голове постоянно. Зоя  в Пскове, здесь  не о чем  думать - нет,  не это! Что
тогда?  Ирреальное состояние, ТЕ ОЩУЩЕНИЯ...
     Андрей побрел обратно.
     "Мне просто стыдно, -  сказал он себе. -  Мне просто было очень  плохо,
мне никогда раньше не было так плохо..."











     Суета,  не  вмещаясь  в  прихожей,  щедро  плескалась по всей квартире.
"Стой, не крутись! - командовала мама Андрея, она же бабушка Алисы. -  Давай
руку!  Руку  давай,  а  то  опоздаем!"  Ребенка  собирали в садик, привычная
сценка. Ребенок капризничал и  что-то отвечал бабушке -  настойчиво повторял
какое-то слово. А может, фразу. Понять  - вот так, с ходу, -  было непросто,
потому что  Алиса торопилась  и нервничала.  Бабушка и  не пыталась  понять,
целиком  сосредоточившись  на  сборах,  она  тоже  торопилась  и нервничала.
"Головку подними, лисенок! Посмотри,  где лампочка? Ну, где  лампочка?" Ага,
уже  надевали  шапку,  тесемочки  завязывали.  Андрей подсветил часы: ничего
страшного, успевают. До  садика нужно не  идти, а ехать  на автобусе -  пять
остановок.  Ох,  время,  время!  Завтрак  в  садике  -  в восемь, опаздывать
нежелательно...  Он  прислушался  и  разобрал:  "...Ка-яя?.."  -  все  более
отчаиваясь, спрашивала девочка. Назревали слезы, бабушка, наконец,  обратила
на это внимание.  "Что ты хочешь,  лисенок?" "Ка-яя!" "ЯЯ  - значит ЛАЛА,  -
машинально перевел Андрей, - букву "Л" мы пока не говорим. КАЛАЛА -  значит,
СКАЗАЛА..."
     -  Что  сказала?  -  с  максимальным  терпением уточнила бабушка. - Кто
сказал? Кому?
     - Папе.
     - Что папе? Папа спит, не надо его будить, у него головка бо-бо.
     "Еще как бо-бо!" - согласился  Андрей. Всего ничего спал. Еще  половина
восьмого.
     - Нет, папе!
     - Тихонечко, у тебя все получится, - помогал ребенку ласковый голос.  -
Попробуй сказать по-другому, как тебя дядя Ефим учил? Только тихонечко.
     Алиса шумно вздохнула, сосредотачиваясь.
     - А папа жнаит?
     "Знает", - мысленно поправил  ее Андрей. С буквой  "З" у нас тоже  пока
нет дружбы.
     -  Все  ясно!  -  догадалась  бабушка  и  почему-то  засмеялась.  -  Не
волнуйся, ничего папа не знает, я ему не говорила.
     "Интересно, - он  даже привстал на  локте, - что  это ей "ясно"?  Тайны
объявились? И здесь - тайны?"
     -  Только  не  "жнаит",  а  "знает",  -  спохватилась женщина. - З-з-з.
Скажи:   з-з-зна...  Ну?  Как  будто  холодная  водичка течет по подбородку.
З-з-зима...
     - Коз-за  - де-ез-за!  - гордо  отчеканила девочка,  обойдясь без буквы
"Р", р-разумеется.
     Андрей, одетый  в рубашку  и тренировочные  штаны, вышел  из спальни на
свет.
     - Чего это я, спрашивается, не "жнаю"? - проворчал он, морщась.  Голова
была бо-бо, пропади оно все пропадом. Мутило, покачивало.
     - Все-таки разбудили? - обернулась мать.
     - Сейчас снова лягу, успокойся.
     - Там пюре в ватничке тебе оставлено. Может, поешь?
     - Успокойся, поем.
     Мать не забыла  про сына, обеспечила  едой. Сын -  прежде всего. Встала
по будильнику.  Потом поднимала  внучку, стараясь  не разбудить  больного, а
вчера вечером - укладывала ребенка спать,  и так каждый день в течение  всей
недели. Забота  о ближних  составляла смысл  ее жизни.  Но только невозможно
было  представить,  как  это  -  засовывать  пюре  в  рот,  глотать  -  нет,
невозможно...
     - Я спросил, что вы тут от меня скрываете?
     Мать Андрея  тяжело вздохнула  и распрямилась.  Алиса, хитро  улыбаясь,
посматривала на отца. Она молчала.
     - За садик Зоя платила или как всегда забыла?
     -  Что  за  тайны  дурацкие!  -  нервно  сказал он. - Ты мне объяснишь,
наконец, что случилось?
     Женщина и ребенок переглянулись.
     - Все в порядке, не волнуйся,  потом расскажу. Так платили вы или  нет,
а то воспитательница спрашивала?
     - Сама не волнуйся. Зоя приедет и разберется.
     - Нашла время уезжать, - пробормотала женщина, выкатываясь из  квартиры
на лестницу. - Я бы  ни за что мужа в  таком состоянии не бросила, да  еще с
ребенком... - бормотала себе  под нос, но так,  чтобы сын слышал. -  Лишь бы
умотать  куда-нибудь,  не  сидится   ей  в  отдельной  квартире...   Никакой
благодарности...
     Прихожая опустела, но муть  осталась. Андрей справился с  раздражением,
подступившим  к  горлу,  ничего  не  сказал  вдогонку.  Электрическая муть -
снаружи и внутри. Опять что-то со  зрением? И горечь - сухая горечь  во рту.
Аппетит был  не просто  на нуле,  а пожалуй,  с обратным  знаком. Разве  что
чаю...  горячего  чаю  с  сухарем.  Со  сладким  мягким сухариком... Андрей,
облизав губы, не двинулся с места. Он знал, что ему хочется больше всего,  и
он не стал  сдерживать свое желание.  Тем более, записная  книжка лежала тут
же, на  тумбочке, и  телефонный аппарат  - вот  тебе телефонный  аппарат, не
стесняйся!
     Междугородний звонок  получился с  первого раза.  Линия была  свободна,
автоматическая связь работала, нужный номер накрутился без сбоев.
     - Здравствуйте,  - послал  он в  ожившую телефонную  трубку. - Это Оля?
Это  Андрей  из  Петербурга,  муж  Зои.  Помните  такого?.. - (Еще бы она не
помнила -  свидетельницей была  на свадьбе,  потом наезжала  сюда из  Пскова
пару раз, в качестве дорогой гостьи!) - ...Оленька, извините, ради Бога,  за
ранний  звонок.  Я  боялся,  что  днем  вас  не  застану,  а вашего рабочего
телефона у меня нет... - (Ничего не рано! Как раз в это время она на  работу
и  собирается,  что   подтверждает  плохо  скрываемая   торопливость  в   ее
приветливом голоске.) -  ...Не могли бы  вы зайти к  моим, сказать там  Зое,
что я сильно заболел. Нет,  ничего опасного, просто мне обязательно  нужно с
женой  поговорить.  Зоя  сейчас  у  матери.  Пусть она сама мне позвонит или
пусть через вас передаст, если  вдруг прямо сегодня уезжает обратно...  - (У
тещи нет телефона, вот  в чем проблема. Вечная  проблема. За столько лет  не
могла поставить!) - ...Спасибо, Оленька, извините за беспокойство...
     Короткий  получился  разговор,  но  стыда  прибавил  изрядно.  "Что  за
ревность  идиотская?  -  удивился  себе  Андрей,  перемещаясь  из прихожей в
кухню. - У тещи нет  телефона... Конечно, очень удобно, когда  телефона нет.
Кому проблема,  а кому  - возможность  скрыться от  семейных забот  на целую
неделю... Фу, что за гадость  лезет в голову? Однако теперь  остается только
ждать, дело сделано, дело сделано, дело сделано... Бо-бо..."
     Пусть жена побесится часок-другой, когда, вернувшись из Пскова,  увидит
свекровь! Сказать-то  все равно  ничего не  посмеет. Главное  - что? Ребенок
утром  собран  и  отправлен  в  садик,  вечером приведен обратно, накормлен,
уложен в  кроватку. Да  и сам  папа окружен  неистовой заботой.  Горчичники,
ингаляции, витамины. Полноценные  обеды. Целебное безделье,  телевизор днем,
вечером и ночью.  Утром - спать,  спать и спать.  Отсутствие свободы воли  -
это ведь очень  удобно, потому что  за тебя не  только решают, но  и делают.
Отхаркивающая трава,  горячие ванны  для рук,  горячие обертывания,  причем,
все сразу. "Папина мама"...
     Чайник  был  горячий,  прекрасно.  Заварка  была  свежая, опять же мать
постаралась. Аппетит несмело выглянул из норки в поисках пакета с сухарями.
     "Криминальные  новости,  -  объявило  радио,  которое,  как выяснилось,
опять  работало.  Очевидно,  мать  включила,  чтобы  картошка веселее в пюре
превращалась.  Ладно,  пусть  новости  будут  криминальные, лишь бы подальше
отсюда - по радио.  - ...Маньяк пока не  пойман, очередная жертва найдена  в
одном из туалетов гостиницы  "Октябрьская". ...Понятно, опять маньяк.  Опять
туалет. Скучно.  Вот переименовали  бы "Октябрьскую"  в "Августовскую", было
бы куда  веселее. Или  лучше в  "Августейшую" -  только для проживания особо
приближенных  к  Его  Президентскому  Величеству  господ  и  для  членов  их
семей...  "Жертвой  маньяка-насильника  стала пятидесятитрехлетняя уборщица,
работавшая в  ресторане гостиницы.  Напоминаем, что  предыдущие жертвы также
были  далеко   не  молодыми   женщинами:  хореограф   Вагановского   училища
пятидесяти  шести  лет,  секретарь  Союза  дизайнеров пятидесяти восьми лет,
гардеробщица районной поликлиники  пятидесяти одного года.  Особо выделяется
в этом ряду  семидесятидвухлетняя домохозяйка-пенсионерка, изнасилованная  и
убитая  на  собственной  лестничной  площадке..."  Да  уж,  псих   какой-то,
согласился Андрей, замачивая первый, самый вкусный сухарик в сладком чае.  -
Про психов, оказывается, не всегда скучно. И что за любитель старушек  такой
нашелся?  "Известны  приметы   преступника:  мужчина  лет   тридцати-сорока,
крупного  телосложения,  широкоплечий,  спортивного  вида. Короткая стрижка,
походка вразвалку. Особых примет нет..."
     Под  такие  приметы  любой  подойдет,  усмехнулся Андрей. Вот, хотя бы,
Саша...
     Криминальные  радио-новости   воспринимались  почему-то   не   всерьез,
поднимали  настроение.   Это  вам   не  по   телевизору  расчлененные   тела
рассматривать. Интересно, рассчитывали ли на такую реакцию журналисты?  Зато
опять все испортил зубной протез. Кушать и получать удовольствие было не  то
чтобы невозможно,  но как-то  ненужно, неуместно.  Рекомендация, называется.
Керамическое  чудо,  последнее  достижение  зубопротезного  дела.  Бюгель на
крючочках.  Голливудский  шик,  ослепительная  улыбка кинозвезд... Позорище.
Проснувшийся было аппетит уполз  отдыхать, мутная гадость вернулась  в мозг.
Теперь  снова  придется   идти  к  зубному   технику,  ругаться,   требовать
оплаченного  качества.  Сам  виноват!  За  полцены  - оно и есть за полцены,
получите...  Впрочем,  этот  дядька  говорил,  что  если  возникнут какие-то
проблемы - милости  просим, сразу к  нему. Он как  бы "на примерку"  изделие
поставил,  "на  подгонку".  Андрей  не  придал  значения  такой возможности,
внутренне уверился, что  эпопея с зубами  кончилась, что "дело  сделано". Ну
что ж, надо идти,  значит, пойдем. Успеть бы  поправиться, пока с голоду  не
умер...
     Андрей продолжал сидеть на кухне, когда вернулась мать.
     Он  подхватился:  что  случилось,  почему  так  быстро?  Варианты, один
другого ужаснее, пронеслись вместе с ним по коридорчику.
     - Ты еще не лег? -  неприветливо спросила она, стаскивая с ног  сапоги.
- Мне спать не дал, и сам все колобродит, колобродит...
     - Что случилось?
     Сапоги она стаскивала с яростным, неконтролируемым раздражением.  Сзади
нее  неподвижно  стоял  отец  Андрея  -  любимый  "дедушка  Слава". Отец был
хмурый, темный, какой-то странный - едва кивнул сыну, ничего не сказав и  не
спросив.
     - Где Алиса? - рявкнул Андрей.
     Мать швырнула сапоги под вешалку:
     - Поори  тут нам...  В садике  Алиса, где  ж еще?  - Она  обернулась на
мгновение к своему мужу. - Раздевайся ты, чаю хоть попей.
     Резкими  движениями  он  принялся  стаскивать  с  себя  куртку - так же
молча, с немым вызовом.
     -  Ответить  нельзя  по-человечески,  что  ли?  -  попытался  обидеться
Андрей.
     Мать агрессивно крутанулась в обратном направлении:
     -  Да  потому  что  надоело!   Зойка  твоя  мотается  неизвестно   где,
неизвестно зачем,  а я  должна, это...  - Она  спрятала глаза.  - И главное,
никакой благодарности... - Она уже остывала, говорила по инерции, но  теперь
вспыхнул Андрей.
     Он вспыхнул тихо,  никто этого не  заметил. Он вошел  в спальню и  лег,
забрался под одеяло прямо в рубашке  и в штанах. Итак, родители почему-то  в
сборе. Полный комплект. Поссорились они, что ли? У них - свои тайны; у  всех
- свои тайны, один я прямой и прозрачный, как градусник...
     - Температура есть?
     Мать остановилась на пороге, примирительно вздыхая.
     - Не знаю, - мертво ответил ей Андрей. - Будем считать, что нет.
     - А браслет почему снял? Не помогает?
     Упомянутая  вещица  лежала   на  тумбочке  -   там,  где  недавно   был
видеомагнитофон.
     - Мне нужен другой браслет,  на горло. И болтами его  завинтить потуже.
Лучшее средство от кашля.
     Мать все вздыхала, не зная, улыбнуться ей или броситься утешать сына.
     На  самом  деле  Андрей  просто  забыл  вернуть  браслет на руку, когда
переодевался  перед   сном.  Вера   в  нетрадиционные   средства,  способные
восстановить здоровье, пока  еще жила в  нем, как бы  он ни кривлялся  перед
матерью.  А  во  что  иное  оставалось  ему  верить?  Новейший  препарат  из
плаценты, зашитый в  собственное брюхо, или,  скажем, магический браслет  на
запястье  -  ведь  это  хоть  какой-то  шанс выкарабкаться, когда таблетки и
уколы уже не действуют.
     Не  магический,  конечно,  нет.  Все   по  науке.  Андрей  купил   этот
чудо-прибор недавно - в тот  день, когда ездил подшивать капсулы.  Совместил
два дела. И вышло так  же недорого, просто смехотворные деньги  отдал. Опять
помогла  добрая  участковая  врачиха,  дай  ей  Бог  здоровья. Она позвонила
очередному своему знакомому, попросила,  чтобы изделие продали по  отпускной
цене,  как  сами  брали.  Называется  "Инь-Ян  корректор",  мощное  лечебное
средство.  А  внутри,  говорят,  батарейка  есть, как у электронных часов...
Удивительной  души  человек  она,  этот  ангел  из поликлиники. Возможно, ей
нужно  кого-нибудь  к  вступительным  экзаменам  натаскать  - с душой и "без
наценки"? Или кому-то  хочется парочку сессий  проскочить малой кровью?  Так
ведь никто не  против! Организовать это  элементарно - только  намекни! Надо
будет узнать,  есть ли  у врачихи  брат (муж?  сын?), а  то взять и спросить
напрямик...
     - Короче, я совершенно здоров,  - подытожил он, отворачиваясь к  стене.
- Антибиотики все равно больше пить не буду, лучше так подохну.
     Отец,  сняв  верхнюю  одежду,  шумно  прошаркал  мимо комнаты на кухню.
Женщина мельком глянула ему вслед.
     - Не  говори ерунду,  Андрюша. Спать  тебе надо  побольше, сон - лучшее
лекарство...  -  Она  еще   повздыхала,  наполняясь  привычной  жалостью   к
больному. - А мы, знаешь, с папой сегодня решили...
     "Они   с    папой    решили".   Наконец-то    соизволила    объясниться
по-человечески. Тем  более, ничего  особенного в  их секретах  не оказалось:
еще  вчера  они  договорились  поездить  сегодня  по  магазинам,   поискать,
посмотреть,  сравнить  -  где  и  почем  унитазы  продаются. В той, в старой
квартире сантехника совсем разваливаться начала, а унитаз попросту  треснул.
Вчера, кстати, треснул, в годовщину  смерти бабули Ули, после чего  родители
и  наметили  сегодняшнюю  поездку.  Андрею  мать  ничего не сообщила о своих
планах,  к  слову  не  пришлось  -  как-то  не сообщилось и все тут. Короче,
выкатил  отец  с  утра  пораньше  семейную  машину  ("Волга",  самый обычный
ГАЗ-24),  чтобы  поскорее  отделаться,  а  то  у него работодатели хоть и не
вредные, но  строгие. Приехал  он сюда  очень вовремя  - подобрал  бабушку с
внучкой  прямо  на  автобусной  остановке,  повезло.  Вмиг  домчались туда и
обратно...
     - Из  садика Алису  вы заберете,  или мне  ехать? -  уточнил Андрей  на
всякий случай.
     -  Куда  тебе  -  на  мороз?!  -  возмутилась мать. - Сиди дома, нечего
шастать.   Температуру   померяй...   -   Она   ненадолго   затихла,  словно
прислушалась, что  там на  кухне муж  делает, словно  воздух накапливала для
следующей реплики.  - В  садике, Андрюша,  ЧП случилось.  Не знаю, даже, как
тебе и сказать...
     - Что такое?
     - Спецзанятие сегодня, конечно, отменили, потому что Шлема не  приедет.
Будет обычный логопед, садиковский.
     Андрей огорчился:
     - Почему не приедет? Заболел, что ли?
     - Если бы заболел, Андрюша! Обокрали человека, подонки. Ну, какие  ведь
подонки, ничего святого для них нет...
     Обокрали?  Как  это  -  обокрали?!  Андрей  рывком сел: что за новости!
Криминальные новости... Да, подтвердила мать, именно обчистили,  воспитатели
и нянечки только об этом и  говорят. "Хозяин, - говорят, - весь  черный стал
после  субботы..."  В  субботу  это  случилось,  позавчера. Как раз родители
своих детей в поликлинику  к Шлеме привезли: он  с детишками занимался в  то
самое время,  когда всякие  подонки... Какой  стыд! Кто-то  из садика к нему
вчера ездил, чтобы сочувствие выказать и заодно помощь предложить,  кажется,
старший логопед с методистом.  Он взял и швырнул  батоном в бедных женщин  -
во, как переживает.  А что же у него все-таки украли, никто в результате  не
знает - то ли из квартиры что вынесли, то ли с дачи, то ли машину угнали.
     -  Да  это  и  неважно,   Андрюша,  правда?  Лишь  бы  занятия   скорей
возобновил, Алиса ведь его очень любит...
     - Светлана! - крикнул отец. -  Долго ты будешь там валандаться? У  меня
времени в обрез, ты же сама знаешь!
     История закончилась на полуслове. Впрочем, рассказчица успела  вывалить
слушателю все остренькое, что принесла  из детского сада, и далее  наверняка
пошли бы сплошные повторения.
     - Вр-ремени у него мало,  - с неожиданной злобой прошипела  мать, круто
меняясь в лице. Уперла  руки в боки и  так покатилась на зов  - словно желая
раздвинуть локтями стены.
     Андрей остался  сидеть -  наедине с  огромным, не  вмещающимся в голове
словом.  "Обокрали..."  Рядом  вырастало   другое  слово,  распухало   тугим
резиновым  пузырем.  Если  "обокрали",  значит,  была  "кража" - гениальное,
достойное этой ночи умозаключение! О какой такой "краже" шептал пьяный  друг
Саша?  Шептал  трезвым  голосом,  с   трезвой  ухмылкой  на  пухлых   устах.
Совпадение? Шантаж? Идиотская шутка?.. Андрей остался сидеть, не  последовав
за  матерью,  еще  и  потому,  что  на кухне сразу начался какой-то нервный,
излишне  громкий   разговор,  с   очевидной  перспективой   превратиться   в
утомительный утренний  скандал. Прислушиваться  было незачем.  Дети малые  -
как поссорились, так и помирятся, известное дело.
     "Дети малые..."  - запрыгало  в висках.  Пока добрый  доктор Шлема (как
ласково  называли  его  в  семье  Андрея)  работал  с группой больных детей,
кто-то недобрый работал с  его личной собственностью. Боже,  какая пошлость.
"Шлемой" этого человека называли, судя по всему, в большинстве зависимых  от
него семей, и вообще - в большинстве связанных с ним коллективов. За  глаза,
конечно.  И  вовсе  не  потому,  что  хотели  таким  образом выразить к нему
неуважение или подчеркнуть его национальность.  Просто он был Шлемой, и  все
тут.  От  рождения.  Впрочем,  сотрудники  логопедического  садика,  который
посещала Алиса, использовали другой позывной:  Хозяин или даже Босс -  опять
же за глаза.  На самом деле,  этого человека звали  Ефим Маркович. И  личной
собственности,  с  которой  можно   "поработать",  у  него  наверняка   было
достаточно  -  как  у  всякого  талантливого человека, сумевшего максимально
себя реализовать.
     Член  городской  логопедической  комиссии,  доктор  психологии  и   еще
чего-то   там,   доцент   кафедры   олигофренопедагогики,  дефектологический
факультет Педагогического университета... Обидно за него.
     Талантлив,  ибо  реально  помогал  людям.  Никто,  кроме  него,  не мог
вывести  неразговаривающего  ребенка-алалика  на уровень общеобразовательной
школы,  причем,  всего  за  несколько  лет  -  да,  был в его практике такой
уникальный  случай.  Никто,  кроме  него,  не  брался  за  детей, страдающих
одновременно тяжелыми речевыми расстройствами  и аутизмом (другие, может,  и
брались,  но  результаты  смешно  сравнивать).  Уникальная  работа   требует
соответствующей  оплаты,  оспаривать  эту  истину  еще  смешнее,  поэтому от
родителей  спасенных   детей  шла   в  его   сторону  неоскудевающая    река
благодарности. Впрочем, он был свободным  художником, который ни от кого  не
зависит и никому ничего  не должен. Кроме того,  он был в городе  и в стране
один такой. В единственном числе,  это же надо понимать! Родители  понимали.
Прощали  его  причудливые  манеры  и  оглушающее  высокомерие,  потому что с
детьми  он  становился  другим.  Мало  того,  он  мог  взять к себе в группу
ребенка  из  нищей  семьи,  и  даже  без  всякой оплаты, лишь бы самому было
интересно.  Тогда  как  с  богатыми  родителями  Ефим  Маркович разговаривал
подолгу и без детей  - за закрытыми дверьми.  Все понятно? Ему было  чуть за
пятьдесят  -  возраст,  когда  мастерство  давно  стабилизировалось в высшей
точке, а признание уже не очень-  то и нужно. Возраст истины. Ефим  Маркович
знал истину, однако не торопился делиться ею с коллегами - очевидно, за  это
его  и  боготворили  дамочки  курируемого  им  детского сада. В их глазах он
представал истинным чудотворцем. Впрочем,  чтобы научить чуду других  людей,
требовалось отделить  опыт этого  уникального специалиста  от его  личности,
что  было  совершенно  невозможно.  Как  известно,  алалия  есть  тяжелейшее
речевое  расстройство,  которое  поддается  корректировке с огромным трудом,
обычные  методы  здесь   работают  плохо.  Методов   попросту  нет,   только
импровизация,  творчество,  вечный  поиск.  Так  вот,  логопед Шлема, помимо
педагогического образования,  имел еще  одно. Основной,  точнее, первой  его
специальностью  была  детская  психиатрия,  кроме  того,  он  долгое   время
практиковал  в  качестве  невропатолога.   Из  этого  удивительного   сплава
профессий,  вероятно,  и  был  выкован  талант  столь  редкой  пробы...  Что
добавить?  Человек  любил   свою  семью,  своих   взрослых  детей,   которым
обеспечивал спокойную творческую жизнь -  что ж тут плохого? И  вот человека
обокрали...
     Когда-нибудь это  должно было  случиться, подумал  Андрей. Время такое,
страна  такая.  А  может,  подобная  неприятность  со Шлемой уже случалась в
прошлом, только  мы ничего  не знаем?  Короче, за  благополучие его взрослых
детей  не  стоит  беспокоиться.  Гораздо  весомее  звучит вопрос о маленьких
детях  (права  была  мать!).  Когда  возобновятся  занятия?  Не изменятся ли
условия оплаты?"
     С оплатой, конечно, проблема  возникнет непременно. По крайней  мере, у
родителей вроде  Андрея и  Зои, у  нищих родителей.  Остается надеяться, что
Босса "нагрели" не очень сильно,  в пределах его банковских накоплений.  Так
или иначе, но физически он не  пострадал, судя по эпизоду с метанием  батона
- хоть это утешает. Может, все останется по-прежнему?.. Как Зоя  радовалась,
когда  удалось  узнать  про  педагога,  который  обучает  детей  с  наиболее
тяжелыми дефектами  речи, причем,  дает полную  гарантию, если  берется! Как
она пробивалась  именно в  этот логопедических  садик, слывший  самым лучшим
среди  специализированных  дошкольных  учреждений,  именно  в  эту   группу,
которую Ефим Маркович выбрал  для своих экспериментов. Полгода  нервотрепки,
хождения по комиссиям и  унижения перед всевозможными пупами  земли, полгода
штормовой  жизни.  Пока,  наконец,  сам  Шлема  не  помог.  Хозяйского слова
хватило,  чтобы  ребенка  устроили  в  Его  садик,  в Его группу. Он вел там
занятия один  раз в  неделю -  на общественных  началах, без  денег. Те, кто
сумел с ним  договориться, дополнительно возили  своих детей в  поликлинику,
где он  арендовал логопедический  кабинет -  к черту  на куличики,  в районе
Комендантского  проспекта.   Поликлиника  была   из  современных,    отлично
оснащена,  и  логопедический  кабинет  в  ней  был превосходен - просторный,
чтобы играть с  детьми в подвижные  игры, несколько зеркал  на каждой стене,
огромный ковер на  полу. Большое количество  игрушек, кстати, закупил  лично
Ефим Маркович. Эти дополнительные  занятия проходили по субботам  и являлись
по сути  настоящими, главными,  если сравнивать  с теми,  что он  проводил в
садике.  Сначала  фронтальные  (группа  целиком),  затем  подгрупповые, по 3
человечка (остальные дети  в этот момент  играли), затем -  индивидуально, с
каждым  ребенком...  Зоя  сумела  договориться. Заинтересовала чудо-логопеда
возможностями собственного  таланта. А  талант у  нее был,  как бы иначе она
поступила в Театральный,  на художественно-постановочное отделение,  приехав
из  Пскова?  Да  и  чем  еще  сразила  бы  столичного жениха Андрея? Короче,
появился  в  классе  у  Шлемы,  наравне  с другими игрушками, комплект очень
тщательно сделанных кукол с богатой  мимикой и оригинальной механикой -  Зоя
постаралась,  ведь  она  была  мастером  своего  дела. Не зря получила такую
редкую  специальность,  как  художник-постановщик  кукольного  театра. Куклы
органично вписались в сценарий  занятий, помогая ставить детям  артикуляцию.
И  девочка  Алиса  вписалась  в   эти  занятия.  Неизбежная,  казалось   бы,
перспектива "речевой школы", то бишь  попадания Алисы в спецшколу для  детей
с дефектами развития  речи, начала отступать.  Ночные слезы жены  наконец-то
высохли... "Хоть где-то пригодилась  ее специальность, - усмехнулся  Андрей.
- Ее  никому не  нужное "Постановочное  отделение". Но,  между прочим, такие
куклы  бешенных  денег  стоят,  пожелай  их  кто-нибудь  заказать, так что с
капризным   педагогом   расчет   получается.   Тем   более,  мы,  прикладные
математики, тоже  не сидели  сложа руки.  Пяток каких-то  оболтусов, в  свое
время присланных  неугомонным Шлемой,  "Основам информатики"  натаскали - за
бесплатно, разумеется, даже без "спасибо"..."
     На кухне что-то случилось.
     Оглушительно упал некий предмет,  громыхнув железом - наверное,  крышка
от большой кастрюли, только она умеет издавать такой звук. Кто-то  захрипел.
Или, может, захрюкал. Хрипенье-хрюканье сложилось во фразу: "Теперь  поняла,
дура,  теперь  ты  поняла?"  Нет,  это  было  не хрюканье, а шепот, отец так
шептался, пытаясь говорить тихо -  ха-ха, тихо! - не желая  позориться перед
сыном. Довели человека, допилили. Мать ответила ему, но вышло слабо,  совсем
неслышно  в  сравнении  с  новым  всплеском  отцовской ярости: "Ты, конечно,
можешь на меня  донести, мне плевать!"  Опять "шепотом" -  так, что даже  до
спальни докатилась эта волна нагретого воздуха. Явно не в себе был человек.
     - Слава, подожди, - жалобно вскрикнула мать. Уже в полный голос.
     Отец протопал мимо, разбрызгивая горячие капли слов:
     - Ну что вы за люди... что вы за люди...
     Он громко  отпер входную  дверь, не  щадя замок,  после чего  крикнул в
ответ:
     - На улице подожду, в машине!
     Убежал не одеваясь. Куртку, очевидно, прихватил с собой.
     Андрей  вскочил,  чтобы  мчаться  на  кухню, чтобы откачивать лежащую в
шоке мать, но та появилась самостоятельно. Она... улыбалась! Кривила губы  -
то  ли  от  растерянности,  то  ли  в  приступе истерической веселости. Губы
дрожали, подбородок тоже. "Какая же она старая", - вдруг увидел Андрей...
     Глаза у матери были совершенно круглые. Абсолютно.
     - Знаешь, что он мне сказал? - начала она. - Сказал, что...
     - Что? - помог ей сын.
     - Как  такое может  быть? Не  понимаю... -  похоже, она разговаривала с
собой.  Впрочем,  уже  закончила,  замолчала.  Растерянная  улыбка  медленно
сползла. Андрей подождал, ничего не дождался и начал сам:
     - Из-за чего вы поссорились?
     Вновь предложенная тема была для нее попроще, попривычнее.
     - Да все из-за этой. Из-за подопечной его.
     И ситуация  сразу стала  ясна. "Подопечная".  Хорошее слово, старинное,
совсем не стыдное. Можно произносить,  открыто и честно глядя жене  в глаза.
Хотя черт их разберет,  что там у отца  с этой непонятной женщиной,  которую
никто в  семье воочию  не видел.  Вполне вероятно,  что ничего запретного. С
точки  зрения  отца,  она  была  очень  молодой  - возраста Андрея. Во время
предыдущих  скандалов  с  супругой,  он  однажды  воскликнул: "Неужели ты не
понимаешь,  она  же  мне  как  дочь!"  Ну  что  ж,  пусть  будет "как дочь".
Сестричка, значит,  появилась. Вдруг  и в  самом деле  грехи молодости  жгут
человека?  Так  или  иначе,  но  отец  увлеченно  участвовал  в  ее  судьбе,
постоянно звонил кому-то по ее делам, переживал, даже с домашними  порывался
обсуждать  проблемы  этой  надоевшей  всем  женщины.  В  общем,  тратил уйму
времени.  Мало  того,  беспрерывно  возил  ее  туда-сюда  на "Волге", тратил
семейный  бензин.  Это  было  слишком,  но  заинтересованные  лица культурно
молчали.  "Подопечная"  работала  бухгалтером  на  той же торговой базе, при
которой отец  устроился подрабатывать  в качестве  "водителя с  машиной". Он
мечтал, чтобы "как дочь" встала  во главе собственного бизнеса, после  чего,
надо полагать,  успокоился бы  наконец и  устроился шофером  уже в ее фирму.
Смешно, если бы не грустно.  Мать терпела все это безобразие,  стиснув зубы,
поскольку отец регулярно обижался: "Да как ты не понимаешь, ничего из  того,
что ты думаешь, у нас с ней нет, нет, нет!"
     Терпеть-то  терпела,  но   изредка  срывалась  -   вот  и  сегодня   не
выдержала...
     - ...Не выдержала я, Андрюша, - объясняла мать. - Ты представляешь,  он
собирается сегодня  эту, подругу  нашу, в  Кавголово на  машине везти!  Она,
видите ли, путевку в дом отдыха  взяла, на лыжах любит кататься, а  с лыжами
и с вещами  на электричке -  не любит, оказывается.  Родного сына не  мог по
врачам повозить...
     - Опять ты со своим занудством, - поморщился Андрей.
     -  А  что,  я  разве  не  права?  Если  б не твоя капсула в животе и не
браслетик  твой  биологический,  или  какое  там  название правильное, ты бы
наверняка не разболелся. Наездился по городу в самый мороз.
     - Если б не вставные зубы...  - напомнил он. Вернее, зубной протез  сам
о  себе  напомнил,  но  собеседница  этого  не  знала.  Чутким ухом женщины,
ощущающей себя виноватой, она уловила иронию.
     - И  ты тоже  хорош! Не  дал мне  спать, всю  ночь шастал  взад-вперед.
Саша пришел - разбудил, когда уходил - опять разбудил. Что за  необходимость
такая - по ночам в гости  шляться? Радио на полную катушку включилось...  Ты
же знаешь, если я проснусь, мне трудно потом заснуть, лежу и мучаюсь.
     Ее упрек был  справедлив. Вообще, все  упреки, которые она  высказывала
или  хранила  в  себе,  обладали  стальной,  непробиваемой  правотой, но сил
извиняться  или  оправдываться  не  осталось.  Андрей  вернулся  в  спальню,
измученно опустился на кровать и спросил:
     - Что тебе папа рассказал такого смешного?
     Она словно не заметила вопрос:
     -  Между  прочим,  если  бы  я  нормально  выспалась,  то,  я думаю, не
прицепилась бы к нему. Хочет в Кавголово - и пусть едет. Мне-то что?
     -  Ага,  -  понял  Андрей,  -  получается,  я  во  все  виноват. Мне не
привыкать. Скажешь  ты или  нет, о  чем тебе  нужно на  папу донести? Он так
шумно об этом просил...
     -  Перестань,  Андрюша,  не  обращай  внимания.  Не знаю я, что с нашим
папой творится,  с ума,  по-моему, сошел...  Лучше сам  скажи -  почему Саша
ночевать не остался? Ты выгнал гостя, что ли? А? Что ты говоришь?
     Андрей лег и закутался в одеяло.
     - Дети малые, - был его ответ. - Идите, покупайте свой унитаз.











     Сон  -  как  хрустальный  фужер  на  краю  стола.  Чуть  задень,  и все
разбилось.
     Все разбилось, когда зазвонил телефон.  Впрочем, было ли в жизни  этого
человека хоть что-то цельное,  хрустальное? Состояние болезненной дремы,  по
крайней мере, длилось  не более получаса,  не успело превратиться  в большой
красивый монолит.  Так, остались  на память  раздробленные кусочки  счастья.
"Разбудили, сволочи!.."  - стонал  Андрей, мучительно  путаясь в собственных
ногах.
     Звонки  были  междугородними.  Стоило  осознать  это,  и  прежняя мысль
сменилась новой: "Зоя! Наконец-то!" Человек допрыгал до аппарата босиком,  в
страхе опоздать, сорвал трубку и  крикнул: "Да!" Голос не слушался,  речевой
центр  продолжал  спать.  Разум  проваливался,  вновь и вновь возвращаясь на
подушку. "Это, наверное, Псков! Надо же, как быстро, молодцы..."
     Чему   он   радовался?   Что   он   смог   бы   сказать  жене,  которую
просто-напросто  хотел  проконтролировать,  поддавшись  идиотскому  импульсу
ревности?
     "Да, это я..."
     Конечно, на  том конце  был Псков.  Но, увы,  не в  виде встревоженного
Зойкиного контральто, отнюдь. Откликнулась подруга жены - та самая,  которую
меньше  часа  назад  Андрей  попросил  о  небольшой  любезности. Чрезвычайно
вежливая женщина, именно такой запомнилась  она еще со свадьбы, да  и потом,
в следующие  ее приезды,  впечатление подтверждалось.  Мол, не  только вы  в
ваших  северных  столицах  можете  похвастаться  отменным  воспитанием. Если
честно, Андрей  недолюбливал таких  - которые  целиком утонченные  (с ног до
кончика языка), с которыми никогда не  ясно, то ли они на самом  деле такие,
то  ли   изощренно  издеваются.   Впрочем,  сейчас   он  не   успел  оценить
стилистические     красоты,     рожденные     провинциальным      комплексом
неполноценности, потому что содержательная часть вытеснила собою все.
     Подруга жены позвонила  с работы -  сразу, как пришла,  пока начальства
нет.  Она  с  наслаждением  выполнила  просьбу  дорогого  ее  сердцу Андрея,
навестила  Нину  Эдуардовну.  Это  ведь  по  пути,  совсем  не трудно. "И вы
знаете, оказывается, Зоенька уехала еще вчера, да-да, рано утром. Вместе  со
всей  своей  компанией..."  Она  бросала  в  оцепеневшего  слушателя гладкие
обсосанные  фразы,  похожие  на  перламутровую  океанскую  гальку,  а тот не
пытался увернуться, покорно подставляя гудящую от боли голову.
     -  С  какой  компанией?  -  он  нашел,  что  спросить,  когда   монолог
окончился.
     В голоске собеседницы прибавилось сладости, ибо наша Зоенька, милый  вы
мой, давненько  к нам  не заходила,  она вообще  теперь к  старым друзьям не
заглядывает,  наверное,  ха-ха,  богатой  и  гордой  стала!  Так  что про ее
нынешние компании никому  ничего не известно,  увы и ах.  Да, милый вы  мой,
именно увы и  ах. Знали бы  вы, как все  здесь в Пскове  вам сочувствуют, но
помочь ничем не могут...
     Холодный линолеум  обжигал голые  подошвы ног.  Снизу вверх поднимались
тоскливые мысли о том, что надо бы тапки надеть, иначе запросто можно  снова
влипнуть с простудой.
     - Подождите, - попросил женщину Андрей, - я что-то не понимаю...
     -  Вы  знаете,  я  Зоеньку  тоже  перестала  понимать,  - с готовностью
откликнулась телефонная трубка. - Она ведь сама просила, чтобы я помогла  ей
пристроиться в  нашем кукольном  театре. А  теперь, когда  я с  таким трудом
договорилась о  собеседовании, у  нее времени  не нашлось  даже на то, чтобы
просто в театр зайти. Чем она может быть так занята?
     Голос был не сладким, а липким. Какая мерзость.
     - Спасибо, - ответил Андрей на  все вопросы сразу и оторвал наушник  от
уха. Там что-то квакнули, но опоздали, трубка уже вернулась на место.
     Вот тебе и  подруга жены. Вот  тебе и Зоенька.  Вот тебе и  позвонил...
Андрей одел материны шлепанцы, которые  были на пять размеров меньше,  вошел
в большую комнату, включил свет и сел. Диван, на котором спала мать, был  не
собран,  постель  белела  несвежими  внутренностями.  Он  сел на постель. Но
ложиться,  окунать  мозг  в  вату  -  казалось  чем-то  неестественным,   не
свойственным человеческой природе.
     Человек проснулся.
     Звенящая,  вибрирующая  от  нетерпения  пружина  раскручивалась  в нем,
выпрямляя позвоночник,  наполняя тугой  злостью руки,  ноги и  другие члены.
Пружина,  которой  раньше  не  было.  А  может, была, скрываясь где-нибудь в
нижней  части  живота,  в  нижних  чакрах  астрального тела, о существовании
которой Андрей  до сих  пор не  подозревал. Неповторимый  комплекс ощущений,
каждый мужчина хоть  раз в жизни  испытывает это. Освободившийся  от стопора
механизм  оканчивался  кулаком,  свободно  двигающимся  по телу - из живота,
сквозь шею,  в мозг,  снизу вверх,  снизу вверх.  Удар, еще  удар... "Уехала
вчера!!!" Поездом? Или автобусом? И куда, хотелось бы знать? Причем,  уехала
рано утром, значит, к  вечеру была уже здесь.  Но - вчера! Здесь  - это где?
Точнее, у кого? Вот наиболее  точный вопрос, в который ударил  побелевший от
яростного напряжения кулак. У Кого?
     С Кем?
     Андрей  встал.  Да,  он  проснулся.  Голова  если  и  болела, то где-то
далеко, вне комнаты.  "Компания" - до  чего же неприятное  слово! Потому что
неведомая компания жены была  отдельно, муж в это  слово не вмещался. И  еще
одно слово - "театр". У  Зои, оказывается, не нашлось времени,  чтобы придти
на собеседование. "Чем она может быть так занята?.."
     Андрей  сел.   Эта  последняя   из  доложенных   подругой  сплетен   не
укладывалась  ни  в   какие  рамки.  Значит,   договора  на  постановку   не
существует? Никто от жены  не требует придумывать художественное  оформление
очередного  спектакля,  утверждать  эскизы  на  худсовете,  разрабатывать  и
делать куклы, давать ценные  указания бутафорам, которые рисуют  и монтируют
декорации? Мираж, красивая сказка...  А ведь как Зоя  радовалась, вернувшись
в прошлый раз из Пскова,  что ей удалось "пристроиться" в  местном кукольном
театре!  Пусть  пока  на  один  спектакль,  но  с  перспективой. В Питере-то
мастер-кукольник работу по специальности  не найдет, все схвачено.  И Андрей
радовался вместе  с ней,  тем более,  что она  привезла аванс.  Как все было
искренне... Неужели - ложь?  Откуда у жены в  таком случае деньги! Ведь  был
"аванс", был, никуда не денешься. Что за тайны? Боже, какая грязь...  Может,
так  называемая  подруга  жены  попросту  наврала,  переполненная  обидой  и
завистью? Или путаница произошла, испорченный телефон?
     Ошибка, недоразумение...
     Андрей  встал.  Из  чьей  пасти  вывалилась  ложь  - погаными сгустками
слизи?  Он  сел.  Кого  спросить?  С  кем  делать  очную  ставку, где искать
пропавшую Зою? Он  запутался: сидит ли  он на разоренной  постели, стоит ли,
сжимая и разжимая кулаки... Оказалось  - стоит. Если человек встал,  значит,
настало время что-то делать. Итак, где искать Зою? Впрочем, зачем ее  искать
- стерву, шлюху, артистку? Сама явится, куда денется!
     Будущее представлялось предельно ясным.  Вопрос "С кем она  сейчас?" не
имеет никакого смысла, потому что  все кончено. Семьи больше не  существует.
Например, жена могла  в свое время  "побывать" с доцентом  Шлемой, почему бы
нет? Еще и не один раз. А то чего вдруг он, такой гениальный и  зажравшийся,
тратит  столько  сил  на  ребенка  нищих  родителей? Плата в форме кукол или
бесплатного репетиторства - как бы само собой, но должен же быть у  человека
настоящий  интерес!  Андрей,  если  честно,  давно  внутри  себя   удивлялся
случившемуся  чуду,  думал,  что  просто  повезло,  хороший  человек на пути
попался,  тем  более,  Ефим  Маркович  неоднократно  говорил, что Зоя чем-то
напоминает  ему  умершую  мать.  Сентиментальность,  конечно, тоже причина -
если другой нет под рукой. На самом деле, старый пердун, вероятно, любит  не
только свою мать,  но и молоденьких  женщин. По-другому и  быть не может,  и
только слепой этого не увидел бы. Слепой...
     Андрей едва не застонал.  Обида распухала гигантским пузырем,  упираясь
в небо.
     Любимая Зоя... если со Шлемой что-то  у нее было, то ведь это  что-то -
ради дочери! Является ли оправданием такой аргумент? Предположим также,  что
ни с  кем больше  она не  позволила себе...  как тогда?  Она -  мать, прежде
всего мать, и только потом - жена. Негодяй воспользовался своим  положением,
поставив  отчаявшуюся  мать  перед  выбором:  либо  Алиса  будет  всю  жизнь
получеловеком,  либо...  "такой  пустяк,  душа  моя, подите ко мне, сделайте
старика  счастливым..."  Да  ведь  и  он,  Андрей, готов ради ребенка на что
угодно!  Да  хоть  убить!..  "Почему  же  ты  не  убил  психа  Сашу,  будучи
уверенным,  что  твою  семью  сейчас  перестреляют?  - горько спросил он сам
себя. И сам же  себе резонно возразил: -  Там - было по-другому,  потому что
оружия в доме нет, а с голыми  руками Сашу не возьмешь, и вообще, того,  что
было, не могло быть, да и причем здесь Саша..."
     Не отвлекаться!
     Предположим для простоты,  что Зоя позволила  себе - со  Шлемой - всего
один раз. Много ли это - один раз? Можно ли думать, что этого "раза" как  бы
не существует,  получится ли  так думать?  Ради ребенка.  Подвиг матери плюс
подвиг отца. Фу, какая грязь. Мексиканская мелодрама... Любимая Зоя -  такая
вся приличная,  до мозга  костей, копия  своей лучшей  подруги, вежливая - с
другими,  воспитанная  -  со  всеми,  кроме  мужа.  Спрашивается,  зачем она
каталась во Псков, если не в кукольный театр? И раньше, и сейчас. Как  можно
догадаться, желание навестить родную мать-тещу - тоже всего лишь версия  для
идиота-мужа.  Так  что  не  надо  про  подвиг, не надо! Хватит сказок. "Один
раз",  ха-ха!  Действительно  ли  она  ездила  в Псков? Междугородние звонки
изредка раздавались  - жене  важно было  узнать, все  ли дома  в порядке. Из
Пскова  ли?  Вот  и  в  этот  отъезд  она звонила пару дней назад. Андрей не
сказал  ей  про  возобновление  своего  бронхита,  во-первых,  чтобы  зря не
волновать, во-вторых, потому что острая форма уже отступала, и в-третьих,  в
главных - тогда пришлось  бы сказать и про  бабушку Свету, маму Андрея,  про
то,  что  ненавидимая  женой   свекровь  постоянно  присутствует  здесь,   в
квартире, и что Алиса ее  очень любит. Андрею хотелось еще  чуть-чуть пожить
без  свободы  воли,  окруженным  настоящей  заботой,  как  в  детстве. Вот и
поговорил с  женой, истинно  по-американски, мол,  у нас  все о'кей, работай
спокойно, передавай  привет теще.  Хотелось подольше  оставаться ребенком...
Впрочем, не отвлекаться!
     "На чем я остановился? -  встряхнул свои мышцы стоящий посреди  комнаты
человек. - На том, что надо что-то делать?"
     Он с интересом осмотрелся, разминая  пальцы рук, будто видел комнату  в
первый  раз.  Он  знал,  что  именно  ему  надлежит  делать.  Прежде всего -
убедиться, удостовериться. Раскрыть  грязные тайны, вошедшие  в этот дом  из
мексиканской мелодрамы.  Пока здесь  никого, кроме  него, нет.  Как просто -
поищи, поищи, и все раскроется...
     Обыск квартиры  начался, разумеется,  с бельевого  шкафа. Женщины любят
доверять свои  тайны полкам,  которые забиты  тряпками интимного назначения,
это  известно  любому  школьнику,  когда-либо  жившему  с  матерью.  Мужчины
предпочитают хранить секреты в ящичках  с носками. Андрей обшарил все  полки
и ящички. Что он ожидал найти,  какой компромат на жену - наверное,  не смог
бы ответить даже  себе. Бронхит сменила  обострившаяся ревность, вот  и весь
ответ.  Он  искал  и  одновременно  видел  себя  со  стороны  -  трясущийся,
вспотевший, жалкий.  Стоп, не  отвлекаться! После  бельевого шкафа наступила
очередь  нижней  части  серванта,  потом  -  тумбочки  из-под телевизора. На
секретер  он  не  стал  тратиться,  поскольку  знал  наперечет  все, что там
лежало,  до  последней  скрепочки.  Секретер  был  его  рабочим местом. Жена
обычно  работала  на  большом  столе,  сдвинутом  к окну, раскладывая там то
бумагу  с  красками  или  тушью,  то  кусочки  ткани,  поролон,   пенопласт,
проволоку  -  в  тех  случаях,  когда  не  уходила  в  мастерскую к знакомой
керамистке.  Стеллажи  с  книгами  так  же  не подарили Андрею ничего, кроме
новой порции ярости. Все было бесполезно.
     Далее его  ожидала спальня  - с  жуткими залежами  всякого барахла  под
обеими  кроватями.  Далее  -  кухня.  Но  между  этими  точками располагался
стенной шкаф с  антресолями, куда хозяин  квартиры и залез,  оставив в покое
большую комнату. Именно там, на антресолях, он нашел...
     Он нашел  совсем не  то, что  искал. Точнее,  искал совсем  не то,  что
нашел - фраза верна во всех  смыслах, как ты ее ни крути.  Наверху пряталась
старая  Зоина  сумка,  которую  забросили  в  шкаф  еще  весной - по причине
сломавшихся застежек "молнии" -  почему-то не выбросили тогда.  Теперь сумка
-  в  руках  оторопевшего  супруга.  Впрочем,  уже  на  полу  -  выпала   из
разжавшихся пальцев. Была выпотрошена,  была полна сохлых крошек,  выцветших
фантиков,  недоиспользованной  косметики,  мятых  упаковок из-под анальгина,
неоттертых, неотмытых пятен, забытых запахов  и прочая, и прочая. А  в самом
низу, между  обшитой кожей  картонкой, изображающей  дно, и  собственно дном
лежали бумажки в аккуратном целлофановом мешочке.
     Две  потертые  бумажки.  Причем,  никаких  вам  любовных  писем, ничего
пошлого  или  мелодраматического.  Один  листик  -  старый  рецепт, второй -
аннотация к лекарству. Итак,  сумка упала, зато находка  осталась, заставляя
мысли метаться  наперегонки с  пульсом. "Неужели  бабулю, нашу  жизнелюбивую
бабу Улю..." - начал было  рождаться вопрос. Андрей оборвал ниточку  смысла,
потому  что  окончание  у   этого  вопроса  оказалось  странным,   пугающим,
безумным.   "Неужели  бабулю..."  -   вновь  поползло,  теперь  уже   вслух,
непроизвольно. Нет, не то что озвучить, даже в уме было не выговорить это!
     Отравили. Да  бред же,  бред! Неужели  она вовсе  не из-за  диабета год
назад умерла, не обыденной, естественной смертью? Бред!
     - Вот тебе и новости... - вымучил Андрей.









     
     О чем  ты думал,  когда она  мелко лгала  тебе в  лицо, возбуждаясь  от
своего умения не сфальшивить? Ты думал о программе телевизионных передач  на
вечер.
     Что ты делал, когда она  сердилась на твои простые вопросы,  потому что
поленилась или не успела придумать  искренние ответы? Ты обнимал ее,  просил
прощения, а потом брал газету и шел в уборную - читать.
     Что ты чувствовал, когда она  не чувствовала ничего? Ты шептал:  "А! А!
А!", и бурно кончал в тряпку.
     Слепой счастливый человек. Кем ты  был все эти годы? Мальчиком.  Кем ты
стал?
     Дурак, он и есть дурак.
     Ну что ж, уходи,  если решился. Ты больше  не можешь, это так  понятно.
Сам виноват  - надо  было думать,  делать и  чувствовать, как  мужчина, а ты
слишком поздно понял, что  она - твоя женщина.  То, что она -  твоя жена, ты
понял только сегодня. Опоздал. Теперь - уходить.
     Впрочем, уходить трудно, невыносимо, преступно, когда у вас есть  общий
ребенок.  Вы  странно  жили  -  шесть  лет  на  тридцати  квадратных метрах,
впятером, вместе  с твоими  родителями. Будто  в гостях,  потому что  своего
дома ты,  мальчик, так  и не  построил. Дом  тебе, в  конце концов, подарили
родители, переехав в  крохотную квартирку умершей  бабули-прабабушки. Теперь
у  вас  есть  собственная  мебель,  собственная  одежда, давным-давно была и
любовь, но  самое серьезное,  что у  вас есть  - это  ребенок. Уходить  тебе
нельзя.  Не по-мужски как-то. Ведь ты уже мужчина?
     Жаль...
     Жаль, что твоя жена не оценила брошенных к ее ногам даров.  Наклониться
и поднять их она смогла, однако быть после этого счастливой и благодарной  -
ни-ког-да!  Год  назад  две  семьи  сумели  разъехаться,  однако черные нити
продолжали удерживать рвущиеся на  свободу души. Странность осталась,  и имя
ей - ненависть.
     Старшее поколение в лице "папиной  мамы" изо всех сил пыталось  оказать
помощь  бедствующему  младшему  поколению,  теперь  уже издалека. Потому что
там, в царстве черной неблагодарности, пропадал их мальчик, их  единственный
и  неповторимый  сыночек.  Но  в  этом  искреннем  желании  вновь  и   вновь
организовывать  ваше  семейное  счастье  (в  агрессивном,  честно   сказать,
желании)  твоя  женщина  видела  только  попытки  унизить.  А фантастическая
жизненная  энергия  любящей   мамы-бабушки-свекрови  казалась  ей   сплошным
бесконечным занудством. Да так оно  и было. Противоположная сторона, в  свою
очередь, воспринимала (и запоминала  навсегда), увы, одни только  резкости и
колкости,  с  помощью  которых  твоя  нервная  супруга  защищала собственные
женские права. Право на неопытность в отдельно взятых мелочах; право  давать
собственные  ответы  в  вопросах  воспитания  детей и взрослых; право пожить
хоть немного  для себя...  Как вы  сосуществовали столько  лет вместе?   Две
бабы  в  семье.  Ранимость  и  воспаленная  гордость  одной, интеллектуалки-
провинциалки, против  таранной уверенности  второй, всезнающей  няньки. "Как
кошка  с  собакой"  -  слабый  образ,  лучше  сказать  -  "как  свекровь   с
невесткой". Две злобные  ведьмы. И между  ними - ты,  остро чувствующий свою
ответственность  за  всех,  кто  тебе  дорог.  Ты,  страдающий  от  бессилия
примирить  непримиримое.  И  ЭТО  -  между  тобой  и твоим бессилием. Водка.
Черные провальные запои.  Как давно ЭТО  было! Сколько раз  ты уже уходил  и
возвращался!
     Год  иллюзорного  счастья  свернулся  в кольцо... Неужели единственное,
что тебя удерживает, - ребенок? Конечно,  нет. Ты вообще пока не понял,  что
такое  "уйти  по-настоящему",  вот  в  чем причина. Хотя способов существует
много. Можно закрыться  на кухне, пустить  газ из всех  конфорок, не зажигая
огня,  после  чего  присесть,  закурить  и дождаться, когда Откроется Дверь.
Можно отправиться на  улицу в чем  есть, без верхней  одежды, без никчемного
груза дорожных  мелочей, со  свободными руками  и плечами,  дойти пешком  до
вокзала, встать на край перрона и дождаться, когда Отправится Поезд.   Можно
пригласить в гости  спятившего чекиста со  взведенным пистолетом в  кармане,
замахнуться на него кухонным ножом  и дождаться, когда тот Выключит  Свет...
У  тебя  свой  путь.  Уйти  по-настоящему  ты  пока не готов.  Твоя дверь не
выводит дальше лестничной площадки, твой поезд слишком медленный, а  темноты
ты боишься с детства. У тебя свой путь...







     8. ТЫ И ОН (ВТОРАЯ ДОЗА)



     Когда звонок  пронзил прихожую  двумя остро  заточенными нотами, хозяин
квартиры только-только собрался одеваться.
     Его решение уйти было  внезапным, стремительным, это решение  случилось
с ним,  как приступ  астмы. Будто  дышать стало  нечем. Нет,  не так.  Будто
операционный шов разошелся, и терпеть боль далее было невозможно.   Впрочем,
у  каждого  свой  путь:  путь  Андрея  лежал всего лишь к ближайшему ларьку,
торгующему  спиртным.  Плевать  на  подшитую  в  брюхо  плаценту, плевать на
слякоть и  на отчаянно  протестующий здравый  смысл! Две  или три... лучше -
три. Итак,  три бутылки  дешевой водки  вернут человеку  забытый вкус жизни.
"Вы у меня опупеете, когда прилетите в гнездо... - думал он неопределенно  о
ком. - Ласточки мои стервоглазые..."
     Музыкальный звонок отыграл снова. "Музыкальный" - это шутка такая  была
у разработчиков  данного устройства,  специально для  покупателей с чувством
юмора.
     - Перестань, сейчас открою! - раздраженно крикнул Андрей.
     За дверью, конечно,  была мать. Забыла  что-нибудь под влиянием  ссоры,
вот  и  вернулась.  Но  трезвонить-то  зачем?  Еще не успело стихнуть эхо от
предыдущего звукового  удара... Он  спешно затолкал  драную сумку  обратно в
стенной шкаф, найденные  бумажки сунул в  нагрудный карман рубашки  и побрел
на выход.
     Если бы Андрей остановился  хоть на мгновение, он,  возможно, сообразил
бы, что  мать не  станет тревожить  спящего сына,  а тихонько  откроет дверь
собственным ключом. Если бы...
     - Чего не  спрашиваешь, кто там?  - поинтересовался гость,  вдавливаясь
внутрь.
     -  Я?  -  предельно  глупо  отозвался  хозяин. Болезненное возбуждение,
только  что  терзавшее  его  организм,  вдруг  исчезло. Так же, как и месиво
безответных вопросов, так же,  как и бессильная ревность.  Один миг - и  нет
ничего. Пустота. Невесомость.
     Саша закрыл дверь сам,  рефлекторно оглядев лестничную площадку.  Затем
развернулся, отстранил Андрея, хамски  подмигнув, и пошел внутрь  квартиры -
прямо в грязных, мокрых ботинках.  Он побывал в большой комнате,  в спальне,
в  кухне,  он  открывал  по  пути  следования  все  дверцы и двери - туалет,
ванная,  стенной  шкаф,  -  даже  осторожно  выглянул в окно, предварительно
выключив  свет  в  комнате,  пока,  наконец,  не  успокоился и не вернулся в
прихожую. Андрей бродил за  ним, как привязанный, раздвигая  пустоту грудью.
"...Позвонить в милицию?.. И что сказать?.. Как глупо... Почему не  спросил,
кто там?.. Там - опять он... Никогда себе этого не прощу..."
     -  На  всякий  случай,  -   пояснил  Саша,  сделав  размашистый   жест.
Очевидно,  растолковал  народу  причины  своего  нестандартного  поведения в
гостях. Народ безмолвствовал, и тогда  он принялся стаскивать с ног  уличную
обувь,  причем,  делал  это  с  терпеливой  сосредоточенностью,  с  излишним
пыхтением,  и  Андрей  понял  -  только  теперь  понял! - что утренний гость
изрядно пьян. Ничуть  не меньше, чем  был пьян гость  ночной. Добавил, псих,
добавил!!!
     Саша улыбнулся, подняв голову. Будто уловил мысли хозяина.
     -  Уберешь,  ладно?  -  он  показал  в  пол. Под его ногами растекались
грязные  лужицы.  Вообще  же   следы  проделанного  осмотра   обнаруживались
повсюду, куда ни  посмотри, заворачивали в  комнаты, переходили с  линолеума
на  паркет  -   зрелище  не  для   слабонервных  квартиросъемщиков.   Андрей
промолчал, только слабо кивнул, чтобы ничего такого не подумали.
     Гость освободился от верхней одежды не полностью, почему-то оставил  на
руках шерстяные  перчатки. Он  сфокусировал взгляд  на томящемся  поблизости
хозяине и сообщил, чуть качнувшись:
     - Слушай, мне тут  у тебя надо... -  и вновь пошел, теперь  уже в одних
носках, продолжая  покачиваться, при  этом собранно  переступая через  пятна
уличной слякоти.
     Он  пошел   в  ванную.   Он  закрылся   изнутри  и   принялся   громко,
целеустремленно тошнить - все  желающие могли послушать. Потом  шумела вода.
Потом он  появился -  обновленный, опрятный,  веселый -  и сказал, широчайше
улыбнувшись
     - Дрянь.
     Руки его так и остались в перчатках.
     Что  -  дрянь?  Отторгнутая  желудком  смесь или общая оценка ситуации?
Андрей молчал, тогда Саша начал шутить:
     - А невеста растерялась: подушку, вместо головы, под попу  подложила...
Ну, чего так смотришь? Не рад?
     - Давно не виделись, - храбро парировал тот.
     - А где "здрас-с-сте"?
     - Что случилось?
     -  Да  ничего  не  случилось,  что  ты  так  волнуешься? - Саша заржал,
проявив частичку своих нормальных манер. -  Я у ребят был, в сараях.  Жив, и
- слава Богу.
     - В каких сараях?
     - Да у гребцов  своих, на спортбазе. Сто  лет не навещал. Мишин  совсем
стариком  стал,  а  ведь  какой  мужик  был... - Он нетерпеливо огляделся. -
Пошли куда-нибудь, чего тут стоять.
     - Куда? - испугался  собеседник. - Мне нельзя  на улицу, я же  болею. -
Недавние желания и решения были удачно забыты.
     -  Пригласи  на  кухню,  что  ли.  Можешь  в  комнату...  -  Саша вдруг
обрадовался,  без  паузы:  -  Слушай,  у  тебя наверняка "дурь" есть! Точно?
Давай по чуть-чуть, давно хотел я у тебя побаловаться, только все забывал.
     Андрей  сглотнул,  не  зная,  как  реагировать.  Саша  с  удовольствием
гыкнул:
     -  Ты  про  что  подумал?  Я  про  игрушку сказал, которая к телевизору
подключается. Компьютерная приставка. Дурь, она и есть дурь. Давай, врубай.
     - У меня "Сони", - тускло ответил Андрей. - Ну и шутите вы там у  себя.
Игрушка сейчас в спальне, я ее вместе с телевизором перетащил.
     Он вошел первым и  зажег свет. За окном  были еще сумерки. Гость  вошел
следом, плотно, тело к телу, от него пахло водкой и казармой.
     - Садись.
     - Спасибо, я лучше присяду.
     Он  был  пьян,  это  ощущалось   очень  отчетливо,  но  сейчас   градус
действовал на  него совершенно  не так,  как ночью.  Тогда он  был мрачен  и
страшен, а  сегодня -  он пьян  и весел.  Ненормально весел.  Оживлен,
активен. Чокнутый... Что страшнее?
     Гость придавил собой детскую укороченную кровать, упер локти и  колени,
положил голову  в ладони  и шумно  вздохнул. Поза  кучера. Поза  измученного
гебиста. Одет во  все тот же  серый костюм, служивший  форменной одеждой для
разного  рода  оперативных  сотрудников.  Костюм-невидимка.  Человек в сером
практически  невидим,  легко  отталкивает  посторонние  взгляды,  это   было
известно еще со времен  средневековых шпионов. Интересно, переодевался  он в
течении прошедшей ночи или оставался при форме?
     - Шутим, говоришь? - тяжело переспросил Саша. - Наша контора, может,  и
шутит, только  никому почему-то  не смешно.  Счастлива та  мышка, которая ни
хрена не знает...
     "А  ведь  он  скрывается!  -  вспомнил  Андрей  свои недавние версии. -
Прячется!  Неужели  -  это  правда?  К  друзьям-гребцам  поперся, чтобы ночь
пересидеть. И сюда  приходил, тоже чтобы  отсидеться хоть чуть-чуть.  А если
бы...   если  бы  те  ворвались?  Стрельба,  жертвы...  Вот  вам и шутки - с
кровавыми слезами...
     -  Тебе  грозит  какая-то  опасность?  -  решился  спросить он. Правда,
сделал это в  тон Саше, изображая  полную несерьезность своей  фразы. Шутка,
господа. Театральщина.
     - В каком смысле? - напрягся сидящий человек. - Не понял.
     - Ну, раз ты к гребцам ни с того, ни с сего поперся...
     - Почему ни с того, ни с сего? ЧП одно случилось.
     -  ЧП...  -  тихонько  повторил  Андрей,  холодея.  Вот оно, огромное и
невидимое, рядом, только руку протяни. - Рассказать имеешь право?
     -  Конечно,  могу,  если  интересно.  В Калининграде речушка одна есть,
незамерзающая, где можно зимой тренироваться. У моего старого знакомого  там
ученик на днях утонул.  "Двойка" распашная перевернулась, кто-то  из экипажа
"рака поймал"...
     - Кого поймал?
     - Весло сильно  заглубил, почти вертикально.  Лодка и перевернулась.  А
правило  такое  есть  -  нельзя  от  лодки  отплывать, если вдруг искупался,
хватайся, за  что ухватился,  и жди.  Один из  парниш не  выдержал, к берегу
поплыл. Не доплыл.
     - Ты-то тут причем! - выплеснул Андрей. - Ничего не понимаю!.. -  Почти
крикнул, не удержал в груди бурлящее недоумение. Очень нервничал.
     - Абсолютно не причем, - согласился рассказчик, меняя позу. - А ты  что
подумал?
     Андрей отвернулся,  стиснув губы.  Отлаженными движениями  он вставил в
антенное гнездо телевизора шнур от  приставки и нажал на клавишу  включения.
Переключил канал:
     - Вот что будешь играть?
     - Попроще давай. Где стреляют, дерутся и побеждают.
     -  Я  тебе  "Дуэль"  поставлю.  По-русски  -  "Поединок".  -   Впрочем,
требуемый  диск  и  так  уже  был  установлен,  потому  что эта игрушка была
любимой  у  преподавателя  Политеха,  кандидата  наук,  штатского   человека
Андрея. Он подал сотруднику спецслужб пультик и уточнил:
     - Ты играть в перчатках собираешься?
     -  Пальцы  отморозил.  -  Саша  поднял  голову  и посмотрел на приятеля
честным взглядом. - Болят, заразы. А шерсть помогает, тепло сохраняет.
     - На кнопочки нажимать сможешь?
     Нажимать на кнопочки  офицер, разумеется, мог.  Святое дело. В  течение
следующих нескольких  минут Андрей  объяснял, как  выбирать себе противника,
оружие  и  место  действия,  какие  сочетания  нажатий приводят к выполнению
персонажем тех  или иных  боевых приемов,  как летать,  плавать и  прыгать -
объяснял, не вникая в смысл  собственных слов, автоматически, потому что  не
мог заставить себя  не смотреть на  Сашины руки. На  тискающие пульт пальцы,
толстые такие пальцы,  обтянутые шерстяной тканью.  Почему этот придурок  не
снимает  перчаток?  Что  за  нелепое  притворство?  Или  не притворство? Или
действительно отморозил? Но ведь тогда нужны какие-то срочные меры,  точнее,
"неотложные" - так, кажется, врачи говорят?
     "Отпечатки пальцев" - так говорят эксперты-криминалисты, выезжающие  на
место  преступления.  Андрей  обнаружил,  что  его  бьет  легонькая   дрожь,
незаметная для стороннего наблюдателя. Еще не в полную силу, еще  ограничена
областью солнечного сплетения, но раскрутка этого вихря - всего лишь  вопрос
времени. Есть ли  у него время?  Все как в  прошлый раз. Та  же дрожь, то же
сумасшествие вокруг и внутри. В  прошлый раз гость просил стереть  отпечатки
пальцев с бутылки, а теперь не снимает перчаток. Каков будет конец  нынешней
встречи?
     Пока  Саша  играл,  увлеченно  чертыхаясь  и  матерясь, хозяин квартиры
пытался быть логичным. Если пальцы действительно отморожены, значит,  что-то
действительно   случилось,   ибо   вероятность   бытового   травматизма    у
оперативника  не   сравнима  с   вероятностью  травматизма,   так   сказать,
производственного. В самом  деле, почему бы  не получить отморожение,  когда
всю  ночь  болтаешься  по  городу,  не  выпуская  пистолет  из руки? Если же
перчатки  не  прячут  ничего  особенного,  значит,  что-то  до  сих  пор  не
случившееся обязательно случится в будущем. В скором будущем. Какой  вариант
предпочтительнее? Конечно, первый...
     - От кого  ты скрываешься? -  включился Андрей в  игру, когда красочная
картинка на экране временно замерла. И сам себе удивился.
     Не меньше, чем Саша:
     - Чего?
     - Кроме шуток...
     - Ты что, дурак? - Игрок  даже отложил джойстик, чтобы ответить. -  Кто
тебе это  сказал? -  Что-то мелькнуло  в его  глазах -  ночное, темное. Друг
детства на миг перестал быть таковым. - С кем ты разговаривал про меня?
     - Да ни с  кем! - заторопился Андрей.  - Просто ты ведешь  себя, как не
знаю  кто...  Нельзя  же  так!  И  потом,  ты  же  сам мне ночью намекал про
неприятности какие-то...
     Саша сразу вернулся в прежнее расположение духа.
     - Ночью я тебе приснился,  Андрюха. А насчет гребли, наверное,  ты меня
неправильно  понял.  Нету  там  ничего  опасного,  точно  тебе говорю, такие
несчастные случаи,  как в  Калининграде, бывают  очень редко.  Да и вообще я
греблей давно не занимаюсь.
     - Издеваешься, - скривился Андрей. -  Я сегодня не спал, ничего мне  не
снилось.
     -  А  сам  только  что  кричал,  что  я  странный. Я-то нормальный, как
всегда.
     - Ночевал ты где, если не на спортбазе?
     Саша подумал, прежде чем ответить:
     - Не твое дело. У тебя выпить нету?
     - Нет, но...
     - Тьфу, забыл, что ты завязал.
     - Я только что собирался... - чуть было не ляпнул Андрей.
     Саша, к счастью, ничего не понял:
     - Слушай, чего он у меня  все время выигрывает? - это уже  о компьютере
"Сони". - Здесь разве нельзя на два игрока сделать?
     - Можно.
     - Ну, так бери второй пульт! Дай мне тебя уделать.
     Некоторое время мужчины сражались друг против друга, игровая  приставка
позволяла это. Вертикальная полоса разделила экран на две половины:  одна  -
зеркальное  отражение  другой.  Каждый   из  противников  следил  за   своей
половиной,  за  своим  сектором  обзора.  Сначала  бились  на  шпагах, потом
стрелялись из  арбалетов, потом  - из  дуэльных пистолетов.  "Ну, ты  сейчас
будешь у меня по самые уши!" -  каждый раз азартно шептал Саша, но и  минуты
не проходило,  как он  зло откидывал  джойстик на  кровать: "Убил,  сволочь,
надо  же!"  "Я  же  тренируюсь  с  этой  штуковиной  каждый день", - пытался
утешить его Андрей,  однако через минуту  - снова: "Убил,  сволочь!" "У тебя
же  пальцы  болят",  -  напоминал  Андрей,  однако  через  минуту  следовало
неизбежное: "Убил!"  Кандидат наук  владел боевыми  приемами гораздо  лучше,
чем профессионал- оперативник, целился  гораздо быстрее и точнее,  и вообще,
показал хорошую  тактическую подготовку.  Тщетно Саша  мял джойстик  руками,
ничего  не  получалось.  "Убил,  убил,  убил!"  -  метался  между  кроватями
предсмертный стон. Странное было развлечение. Один партнер просто играл -  с
неохотой,  вынуждено,  покорившись  идиотским  обстоятельствам,  а второй...
Играл ли он?  Какие картины  вставали перед его внутренним взором, когда  он
пытался взять чужую  фигурку на мушку?  Кого он видел  перед собой, партнера
или врага? Убил...  Опять оно, это  чудовищное, нечеловеческое слово.  Слово
из ночного кошмара, который то ли был, то ли не был.
     Одноклассник, в очередной раз "погибнув", отвлекся:
     - Я ночевал у Верки.
     Зачем он  это сказал?  Ведь его  ни о  чем уже  не спрашивали! Впрочем,
Андрей ощутил облегчение - от того, что в игре наступила пауза.
     - Хорошая баба, - продолжал Саша. - Жалко ее бросать.
     - Из-за Марины?
     - Вот только болтать,  Андрюха, не надо, я  и так знаю, что  ты все про
меня  знаешь.  Подожди,  сбил  ты  меня  с  мысли...  А-а, вот! Верка совсем
оборзела. Слушай  анекдот: прикатили  они вчера  вечером из  Эстонии, и всей
компанией  -  к  ней.  Человек  пять. Привезли несколько здоровенных рулонов
махровой  ткани,  самый  дефицит,  между  прочим,  полтора  метра  в ширину.
Перетащили  через  границу.  Короче,  всю  ночь  они  ползали  по квартире с
ножницами в зубах, делились друг с  другом. Хорошо хоть без воплей. Когда  я
уезжал, им было еще мерить и мерить.
     -  Компания...  -  усмехнулся  Андрей.  Опять  знакомое  слово.   Прямо
эпидемия какая-то, какую женщину  ни возьми, она обязательно  "с компанией".
Сашке, конечно, все равно, он привык, он давно на свою Верку плюнул...
     - Что ты сказал?
     Андрей встрепенулся:
     - Вера теперь в Эстонию ездит? Раньше, ты говорил, в Финляндию.
     - Да она всюду ездит. У них такая банда, ого! Сплошные девки,  деловые,
крепкие, жутко  смотреть. Сами  вчера рулоны  из "РАФа"  в квартиру таскали,
никто им  не помогал.  А это  такие колбасины  здоровенные, да  еще в мешках
упакованы. Меня к  себе не берут,  кстати. Мол, "ты  лучше нас из  эстонской
тюряги вытащи, когда загремим". - Саша радостно оскалился.
     - Я к тому, - пояснил Андрей,  - что у нас родственник в Эстонии  есть.
Сестра тещи замужем за местным.
     - Родственники за границей? Смотри, Андрюха, когда наступит "час  икс",
мы вам это припомним. - Теперь он заржал. Очередная шутка.
     Публика изобразила слабую улыбку:
     - Они в таком городке живут... как же это... Вильянди!
     - Знаю, знаю, - подтвердил одноклассник. - Верка с подругами как раз  в
Вильянди и ездит. Совпадение.
     - В Вильянди? - удивился Андрей. - Зачем?
     - Так ведь  там знаменитая мануфактура,  где они махровую  ткань берут.
Лучшая в Союзе когда-то была, сплошной  экспорт. Лучше, чем в Нарве. К  тому
же  близко  от  границы,  все  удобства.  -  Он  нетерпеливо хлопнул себя по
коленке. - Ладно трепаться, давай еще попробуем. - Он вновь взялся за  пульт
и нажал "старт".
     Игра продолжилась.  "Сволочь! -  шипел Саша.  - Убью!  Куда бежишь?" Он
падал, сраженный меткой  стрелой, воплощался в  образе нового героя,  хватал
шпагу, делал выпад, харкая безобразным  матом - бесполезно. Убью! Чуть  ли в
экран не плевал.  "А ведь пока  не убьет, не  успокоится, - подумал  Андрей,
холодно и ясно. - Он обязательно  должен меня убить..." И в квартире  никого
нет - очень удобно. Что делать? Какой выход?
     ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ...
     -  Ну  вот,   другое  дело,  -   откинулся  Саша,  даже   потянулся  от
удовольствия. - Все-таки я урыл тебя.
     Простейший  выход  -  поддаться.  Андрея  бил  озноб.  Поддаться, чтобы
выжить, - куда проще. И сон сразу кончится.
     - Как родители? - сыто  поинтересовался гость, будто только что  плотно
покушал.
     - Нормально.
     - Живы-здоровы?
     - Мама  сейчас здесь  живет, с  дочкой мне  помогает. А  папа -  в той,
второй квартире.
     - Две квартиры - это хорошо. У  меня вот, к примеру, как бы и  нет дома
вообще. Свободен, как волк.
     - Бабушка умерла,  а квартира отцу  осталась, - бросился  оправдываться
Андрей.  -  Ничего  особенного.  Ты  что,  думаешь,  мы такие богатые, чтобы
квартиры покупать?
     В  словах,  оброненных  сытым  Сашей,  ему неожиданно почудилось НЕЧТО.
Зависть?  Насмешка?  Нечто  недоброе  -  тенью скользнуло по комнате, вызвав
острое желание  заслониться. Бумаги,  лежащие в  нагрудном кармане  рубашки,
жгли сердце.  Знал ли  о них  чокнутый майор  госбезопасности, скрывался  ли
намек в его невинном  вздохе сожаления? "Конечно, нет!"  - взял себя в  руки
Андрей.
     Баба Уля  умерла год  назад. Ровно  год -  именно вчера  семья отметила
скорбную дату. Отец с матерью  ездили на кладбище, потом посидели,  помянули
- небольшим кружком, только жены  не хватало, Зои. Баба Уля,  очевидно, была
непростой женщиной. Властной - да;  со вздорным, капризным характером -  да;
но дело совсем не в этом. Упомянутая "непростота" особенно зримо  проявилась
после ее смерти. Во-первых, в первые  же дни завяли все цветы, жившие  с ней
в квартире.  Их было  немного, но  - все.  Во-вторых, по  определенным датам
начали лопаться стаканы из  стеклянного набора, принадлежавшего когда-то  ей
и  подаренного  внуку  Андрею  на  свадьбу:  первый  лопнул на сорок дней, а
второй -  как раз  вчера, на  годовщину. Баба  Уля словно  напоминала о себе
таким  эффектным  способом.  Еще  у  нее  был  кот,  живший  теперь вместе с
родителями.  Этот кот исхитрился  пробраться в комнату, где лежала  покойная
хозяйка (пока  тело не  успели унести)  и нагадил  ей на  живот. Чертовщина.
Наконец, унитаз, который треснул опять же вчера, ни раньше, ни позже...
     - Что  бы все  это значило?  - спросил  Андрей, завершая  увлекательный
рассказ.
     - Ничего  бы это  не значило,  - зевнул  гость. -  В таких  сказках нет
смысла, точно тебе говорю. Как профессионал. Всякие лохи накручивают  вокруг
смерти  свои  сопли,  потому  что  страшно.  Извини,  Андрюха, я не про вашу
семью, я вообще.
     "Профессионал  чего?"   -  мысленно   откликнулся  хозяин.   Вслух  же,
разумеется, согласился:
     - Да, все правильно. Смысл один: пожил сам, дай другим.
     - Мне лично интересно совсем другое: что будет, когда лопнет  последний
стакан из вашего сервиза?
     -  Н-не  знаю...  -  Андрея  передернуло.  Непринужденная, казалось бы,
реплика, а как зловеще  прозвучала! Новый намек? Он  уточнил: - Ты имеешь  в
виду, не случится ли чего-нибудь с нашей семьей?
     - Я  же сказал,  мистикой не  интересуюсь! -  скривился Саша.  - Я  про
другое. Будешь ли поминать свою бабулю, когда стаканы кончатся?
     Он захохотал, искренне и не зло. Оказалось, опять шутка!
     - Стаканы!.. - трясся он. - Ненавижу стаканы, из горла удобнее!..
     Андрей отвернулся,  чтобы не  видеть эту  красную, щекастую  рожу, этот
бритый  загривок  в  крупных  пупырышках,  эти  сжимающиеся  и разжимающиеся
кулаки в дурацких перчатках.
     -  А  кот?  -  Саша  вдруг  остановил  веселье,  поднял  руку и толкнул
товарища в плечо. Несильно, но точно: того развернуло обратно. - Почему  кот
насрал на твою бабушку?
     И посмотрел - в упор. Андрей окончательно растерялся:
     - Ну, наверное, не любил ее. А что?
     - Я думаю,  наоборот, это знак  признательности. У котов  все наоборот,
чтоб ты знал. Он-то ее любил, в отличие от других.
     Теперь Саша  откровенно хамил.  Что ему  было нужно?  Зачем он приперся
столь  рано?  Посторонние  на  первый  взгляд  фразы,  уводящие  разговор  в
сторону, на самом деле крутились вокруг одного и того же. Этот чокнутый  раз
за  разом  давал  понять,  что  ему  известно  "что-то  этакое". И Андрей не
выдержал, ударил в твердыню лбом.
     - Ты  мне ночью  начал про  монету говорить,  - дерзко  напомнил он.  -
Давай лучше об этом.
     - Про монету? - возмутился гость. - Что - про монету?
     - Ну,  ты мне  страшным шепотом  признался, что  тебе известно  о краже
монеты. И об "отказном деле" якобы тоже известно...
     - Да я шептал, чтобы маму твою не разбудить, ты, дурак!
     - Не обижайся, Саня,  я же просто понять  хочу. Я ведь тогда,  в марте,
сам тебе все рассказал,  думал, ты мне поможешь.  Но Кивинов все равно  дело
не возбудил.
     - И обоснованно, кстати, не  возбудил! На хрена вам это  "дело", монета
ведь не застрахована была!
     -  Не  обижайся,  Саня,  я  просто  спросить  хочу.  В той истории ведь
никаких особенных тайн нет и быть не может, кроме одной - кто спер монету?
     - Ха-ха, "кроме одной"!
     - Тебе  действительно что-то  известно, или  ты все  шутишь? Или ты про
другую кражу говорил?..
     Гость  ворочался,  почесывался  и  позволял себе ироничные комментарии.
Возможно,  желание  ДОБАВИТЬ  приблизилось  к  нему вплотную, вызывая жгучее
раздражение ко всему  на свете. Впрочем,  почему он в  таком случае сидел  и
слушал?  Когда  Андрей  закончил  вздыхать  и  жаловаться,  наступила Сашина
очередь произносить монолог, и он сказал, неотрывно глядя в окно:
     -  Насчет  "другой  кражи"  -  ловко  ты ввернул... Нет, Андрюха, ничем
помочь не могу. В том районном  Управлении у меня никого нет, а  искать ради
тебя  чужой  спецконтингент  и  договариваться  с  его  куратором я не буду.
Знаешь,  что  такое  "ограниченный  контингент"?  Это  менты, у которых есть
куратор из наших. Дают подписку о  работе и работают на двух работах  сразу.
Обхохотаться.  Угрозыск  понавешал  к  себе  стукачей,  хотя  сам  тоже   на
ниточках.  Все  мы  на  ниточках,  Андрюха.  Только тс-с, это жуткий секрет,
государственная тайна...
     Он  замолчал.  За  окном  светало,  под  потолком  колыхалась тоскливая
тишина.  Комната,  вдруг   потеряв  герметичность,  катастрофически   теряла
воздух.  Из  углов,   наполняя  вакуум,  поползли   вопросы:  "...Зачем   он
рассказывает,  если  секрет?..  Доверяет?..  Наоборот,  все  уже решил?.. О,
Господи... "Другая кража"  - это, наверное,  про логопеда?.. О,  Господи, но
почему  мне  нужно  помогать?..   Зачем  он  пришел?.." Саша смотрел в окно,
отталкивал от  себя электрический  свет: одна  его половина  была болезненно
белой, вторая - живой, желтой. Заговорила белая половина:
     - Когда я тренировался  в юношеской сборной, еще  в школе, со мной  вот
такой  случай  был.  Оставил  я,  как  обычно,  кроссовки  на  бону, залез в
лодку... На бону  - это, ну,  значит, на причале,  на берегу. А  в лодку без
обуви  садятся,  там  свои  ботинки  есть,  чтобы ноги пристегивать. Короче,
потренировался, вылезаю -  нет моих кроссовок.  Новенькие были, отличные.  Я
думал, сперли,  сволочи! Оказалось,  что просто  волной от  катера смыло. Ты
ухватил мою мысль?
     -  Причем  здесь  кроссовки?  -  вяло  спросил  Андрей.  "Мысль"  он не
ухватил,  зато  понял  иное:  ничего  ему  не  объяснят и ничем серьезным не
поделятся. Не помогут ему.
     - А притом, Андрюха, что не  надо ценные вещи на краю причала  бросать.
Лично меня ваша  монета совершенно не  волнует. А тебе  советую возле берега
получше посмотреть, фонариком в воду  посветить. Не знаю, правда, пойдет  ли
это кому-нибудь на пользу.
     Андрей захотел встать. Лучше - вскочить. Он остался сидеть, потому  что
для  следующего  вопроса  от  него  требовалось  безукоризненное,   жестокое
спокойствие.
     - Кого ты подозреваешь?
     - Я, что  ли? - осведомился  Саша. - Ну  да, подозреваю. Что  ты сильно
преувеличиваешь мою  информированность. Кстати,  насчет позавчерашней  кражи
можешь  особенно  не  психовать.  Я  уверен,  что  там тоже будет "отказник"
оформляться.
     Конец.  Он  все  сказал,  дикси  {сноска:  Дикси  (искаж.  лат.)  -  "я
кончил"}.  Спокойнее,   еще  спокойнее.   Сволочь,  куча   мусора...  Однако
родилась злость, и мутная пелена презрения окутала мир.
     - Не  хочешь великую  тайну раскрывать?  - заговорил  Андрей совершенно
безрассудным тоном.  - Прекрасно.  Может, тогда  раскроешь не  такую великую
тайну? Зачем, например...
     -  Ты  шарманку-то  свою  выключи.  -  Гость  указал  на  горящий экран
телевизора, на роскошную мультипликационную заставку к компьютерной игре.  -
Надоело.
     Бойкая реплика  застряла на  полпути, погнув  колеса. Человек привстал,
чтобы выполнить поручение, а диалог, между тем, тек дальше:
     -  Андрюха,  ты  чего-то  не  того.  Какие тайны у простого майора? Ход
мыслей, не  больше. Да  пожалуйста, мне  не жалко,  если просишь.  Вот такой
вариант, к  примеру: кому-то  жутко понравилась  ценная бабулина  монета, но
бабуля сидела на ней, как  наседка, не отогнать. Что придумать?  Ясное дело,
что! Когда  старый человек  умирает, никто  ведь даже  не удивляется,  точно
говорю?
     - Что ты плетешь? - Человек осел обратно на кровать.
     - В  нашем мире  все взаимосвязано.  Вспомни, когда  бабуля умерла? Год
назад. А когда пропала монета? В начале марта. Разница - чуть побольше  двух
месяцев. Полвека пролежала в  вашей семье, пока хозяйка  была жива, а тут  -
двух месяцев хватило. Как там у тебя с теорией вероятности, посчитай цифры.
     - Причем здесь теория вероятности?
     -  Ты  математик,  тебе  виднее.  Да  сиди, не дергайся, сиди! Я только
вариантик предложил, как ты просил, сюжет для романа...
     Опять Саша был весел и активен, ему безусловно нравилось  происходящее.
Неужели он пришел, только  чтобы поразвлечься? Замечательная мысль,  истинно
лечебная  -  лучше  любого  сильнодействующего  средства.  Плюс  злость  - в
качестве побочного  эффекта. Единственное,  что мешало  выздоровлению -  это
глубокое, частое  дыхание, а  ведь с  бронхитом невозможно  справиться, если
дышишь глубоко.
     Человек  дышал  неправильно.  Пугающие  намеки развлекающегося майора в
сочетании со спрятанным  в кармане рецептом  не давали больному  возможности
контролировать  себя.  Знал   ли  Саша  про   рецепт?  Или  он   так  шутил,
импровизируя на ходу?  Бред. Что хочешь,  то и предполагай  - в бреду  любая
нелепость будет к месту...
     - Развлекаешься, -  озвучил Андрей удачно  найденное слово. -  Завидую.
Интересно,  почему  ты  в  прошлый  раз  телефон  отключал,  а теперь - нет?
Прослушивание нам больше не угрожает?
     Ответ приятеля был несколько неожиданным:
     - Да  ты не  бойся, я  сейчас пойду.  - Он  привстал и выглянул в окно,
перегнувшись   через   телевизор   на   подоконнике.   Двор   отсюда  хорошо
просматривался - последний этаж.
     - Я не боюсь...
     "Боюсь,  боюсь!"  -  отдалось  эхом  в  голове. Голова была пустой, как
колокол. Но эта пустота  не препятствовала общению старых  друзей. Разговор,
приостановившись  на  мгновение,  покатился   дальше,  оставляя  на   ровной
поверхности  бумаги  черные  пятна  букв,  изредка  подпрыгивая на больших и
маленьких вопросительных  знаках, и  не было  конца этому  странному пути...
Какая бумага,  какие буковки?  Что за  бред одолевает  насильно бодрствующий
мозг?  Бред  -  тем  более  не  препятствие,  пока  разговор остается только
разговором,  не  превращается,  например,  в  допрос  со  сниманием  очков и
вытиранием с  бутылки отпечатков  пальцев. Даже  перчатки на  руках - это не
страшно, это нормально, если привыкнуть...
     Дружище    Андрей,    значит,    интересуется    современной   техникой
прослушивания? -  забавлялся Саша.  - И  не надо  кривляться, сам только что
признался - "интересно, мол". А что, актуальная тема, всем интересно. Фиг  с
ним, с телефоном, оставим  эти пошлости для горе-изобретателей  из Агентства
информации  и  связи  (хотя,   правды  ради,  в  некоторых   обстоятельствах
опущенная  телефонная  трубка  есть  единственный  способ  поучаствовать   в
разговоре). Взглянем на вещи шире. Солидные государственные парни не  станут
мелочиться, если хозяин прикажет  поставить чью-нибудь "хазу" на  уши. Лучше
не просто на уши,  а "под стекло". Что  такое "под стекло"? Ну,  это значит,
не  только  все  слышать,  но  и  видеть  -  потолок  как  будто стеклянный,
представил?  -  и  внизу  люди  ползают,  ничего  не  замечают... Возьмем, к
примеру, твою  квартиру. Обои  здесь старые,  морщинки кругом,  очень удобно
булавки  повтыкать.  В  стену,  разумеется,  в  стену. Над кроватями, где мы
сидим - обязательно и всенепременно. Над диваном, над кухонным столом и  так
далее, чтобы  ни один  кубометр не  остался без  внимания радиослушателей. А
для потолка  предназначены пуговицы.  Заделанный стык  плит перекрытий, если
не знаешь, называется шов.  Вынимаешь кусочек шва, монтируешь  между плитами
пуговицу и снова заделываешь.  Остается побелить - и  как будто так и  было.
Смотри потом сериал, сколько терпения хватит, до первого ремонта. Мел,  если
его  аккуратно   напылить,  не   мешает  телеглазу   все  интимные    детали
фиксировать. Говорят,  есть особо  чувствительные пуговицы,  дающие картинку
при выключенном  свете, но,  если откровенно,  это уже  снобизм, авангардизм
какой-то.  Или,  скажем,  объектив  с  сектором  обзора в двести градусов...
Вообще,  в  идеале,  аппаратуру  нужно  так  ставить,  чтобы  сектора обзора
перекрывались, чтобы  каждую щель  в квартире  охватить. Вот  тогда и  будет
тебе стеклянный потолок. Люди  редко наверх смотрят, особенно  в собственной
квартире, а  тем более,  штукатурку разглядывают.  Имеются в  виду, конечно,
нормальные люди.  Ненормальных, увы,  так просто  "под стекло"  не посадишь,
тут комбинации нужно особые  выдумывать, без пуговиц в  штукатурке... Здесь,
на кухне,  кстати, есть  вентиляционная решетка.  Ведь есть,  правда? О! Вот
такое местечко, чтобы широкофокусник  посадить, все просматривается, как  на
ладони.
     -  И  еще,  -  закончил  Саша  увлекательную  повесть,  -  я  бы  лично
обязательно повесил "глазок"  в сортире, над  "толчком". У друзей  не должно
быть тайн друг от друга.
     Именно   так   -   у   солидных   государственных   парней   и   подход
соответствующий.  Квартиру  "под  стекло"  обрабатывают  точно  так  же, как
делают  негласные   обыски.  Проводится   настоящая  операция,   с   большим
количеством участников. Заранее назначают время, когда квартира точно  будет
пустой, а если кто-то из хозяев  живет на свободном расписании ("как ты  или
я, например"), организуют  вескую причину, чтобы  выманить клиента наружу  и
задержать подольше. Это  необходимое условие как  бы само собой  разумеется.
Но  во  избежание  нежелательных  сюрпризов  освобождаются и все прилегающие
квартиры, как на той  же лестничной площадке, так  выше и ниже этажами.  ("У
тебя  последний  этаж,  удобно,  нужно  отработать  только  твою  и   нижнюю
лестничные  площадки...")  Никто  не   должен  видеть  непонятных   граждан,
входящих  и  выходящих   из  соседской  двери,   никто  не  должен   слышать
подозрительного  шума.  Людей  удаляют   под  любыми  предлогами.   Школьник
задерживается  вместе  со  всем  классом  в  школе - на неожиданно возникшем
мероприятии  ("ну,  пусть  в  гимназии,  если  тебе  так  больше нравится").
Пенсионерке звонят из жилищного управления  и говорят, что к такому-то  часу
нужно  придти  за  гуманитарной  помощью  и опаздывать нельзя, иначе посылка
улетит обратно в Австралию. Она приползает, когда назначено, а там  очередь.
Любящей матери приходит телеграмма:  "Еду, встречай тогда-то, сыночек";  она
мчится на вокзал, а телеграмма  оказывается ошибкой. И так далее  - варианты
могут быть самыми невероятными.  Во время работы специально  ориентированные
сотрудники  отслеживают  каждого  из  отсутствующих  соседей,  а  уж  хозяев
квартиры пасут особенно тщательно. Никаких сюрпризов. Никаких свидетелей.
     - Если  честно, зря  ты развесил  уши, -  сказал Саша  в заключение.  -
Ничего  этого  сейчас  нет.  Раньше  было,  да.  А  сейчас  - полный развал,
катастрофа. Конечно, не так, как у ментов, хоть это утешает...
     Интересная  тема  исчерпалась.  Говорить  стало  не о чем. "Обещал, что
скоро уйдет..." - напряженно думал  Андрей. Никак ему было не  расслабиться.
Он  взял  и  улегся  на  кровать  поверх своей же несобранной постели, чтобы
показать:  он чувствует себя естественно, он независим, он здесь хозяин.
     - Могу  еще служебную  тайну раскрыть,  - опять  зазвучал мерный  Сашин
басок. - Не мою, правда, и  не служебную, а скорее коммерческую. Есть  такая
радиостанция "Европа-плюс",  слыхал? Там  есть ведущая,  которая никогда  не
снимается на телевидении и не фотографируется для журналов. Зато она  каждую
ночь сидит  перед микрофоном  и на  сексуальные темы  разговаривает. В стиле
"секс  по  телефону".  Так  вот,  это  не  женщина,  а  мужчина.  Причем, не
какой-нибудь транссексуал или  трансвест. Нормальный мужик,  лысоватый такой
-  водит  всех  лохов  за  нос,  дурочку  из себя изображает. Голос и правда
шикарный...
     "Почему он не  уходит? - продолжал  думать Андрей. -  Почему он столько
болтает? Никак не может решиться? О,  Господи, на что он не может  решиться?
Оттягивает  момент,  потому  что  пьяная  лихорадка  уже  выветрилась?..  О,
Господи, какой момент он оттягивает?"
     - Как ты думаешь, зачем я  пришел? - вдруг спросил Саша, оборвав  поток
своего сознания.
     - Что?
     - Что слышал.
     - Не знаю... - Трудная была реплика, едва выдавилась сквозь  цепенеющие
губы.  -  Может,  тебя  покормить?  Я  сейчас  встану. Или отдохнуть хочешь,
поспать?
     Кажется,   получилось   натурально,   мужественно.   Андрей  справился.
Справился...
     - Я пришел спросить, чего ты так испугался в прошлый раз?
     Было видно, что чокнутому  майору очень важно получить  объяснение. Что
он  всю  ночь  анализировал  ситуацию,  выстраивая разные версии, подыскивая
собственные  объяснения.  Что  его  встревожило предельно странное поведение
старого  школьного  друга.  Было  видно  особенно  хорошо - от ответа что-то
зависит.
     - Ну, чего испугался-то? И сейчас чего боишься?
     Голос одноклассника отдалился, звенел где-то под потолком.
     - Пистолета.
     Кто это сказал?  Кто еще присутствует  в комнате, раскачивает  кровать,
меняет освещение, кто двигает стенками, то сближая, то отдаляя их?
     - Какого пистолета? - опешил Саша. - У тебя есть "дырокол"?
     - Твоего. Зачем ты мне пистолетом угрожал?
     Гость хохотал долго.  Он колыхался и  стонал, он хватал  себя за ступни
ног  и  тряс  небритым  подбородком,  он  хохотал  так,  что  запотел  экран
телевизора.
     - Я! - бесновался гость. - Тебе! - всхлипывал от радости. - Угрожал!
     Андрей медленно сел.
     -  Да  ляг,  дурак,  ты  же  болен!  -  толкнул  его  Саша. Андрей лег,
неуверенно  улыбаясь.  -  Смотри,  -  сказал  Саша, усмехнувшись, - этого ты
испугался? - И резким движением выдернул из-под левой руки...
     Опять!  Все  ведь  закончилось,  страх  был побежден бесконечным ночным
бодрствованием! Андрей  благополучно спрятался  от понимания  истоков своего
страха, изгнал  из памяти  этот проклятый,  навязчивый образ!  Специально не
спрашивал  себя:  "Чего  я  испугался?"  Потому  что  страх  его целиком был
сконцентрирован в одном-единственном предмете...
     Пистолет.
     -  Вообще-то  ты  прав,  -  самодовольно  басил  Саша.  - Ты никогда не
сталкивался с  огнестрельным оружием?  Теперь все  понятно. Да,  это тебе не
ножичек... -  После смеха  его потянуло  на философию.  - Конечно,  Андрюха,
пистолет - не нож, с которым  человек привык иметь дело в быту.  Хороший нож
- тоже страшная  штука, но пистолет  дарит страх совсем  другого качества. И
дело вовсе  не в  привычке (или  в отсутствии  привычки). Смертельно опасное
лезвие  приводится  в  движение  лишь  посредством человеческой руки, сила и
скорость которой  сравнимы с  твоими собственными  силой и  скоростью, тогда
как   пистолет   действует   мгновенно.   Эта   мгновенность   завораживает,
гипнотизирует. В предмете, внешне  ничуть не опасном, скрыта  нечеловеческая
мощь. Вспышка - и тебя нет. Именно гипноз.
     Было ли все это сказано? Или Андрей придумал чужую речь?
     Впрочем, он  с трудом  удерживал разум  на туго  натянутой проволоке, и
мысли его кренились то в одну, то в другую сторону. Действительно ли  Сашины
"неприятности"  связаны  со  службой?  А  неприятности  у  него,   очевидно,
имеются, иначе и  быть не может,  иначе не объяснить  тот кошмар, что  вполз
вместе  с  гостем  в  спящую  квартиру.  И  существует  ли  она  вообще, его
"служба"? Что  Андрей об  этом человеке  знает? Многое.  Но только  с его же
слов! Например, он никогда не показывал свои удостоверения, хотя  хвастался,
что у них,  то бишь у  сотрудников, куча подлинных  "корочек" на
все случаи жизни, чтобы  пореже пользоваться самым первым,  самым подлинным,
где указано истинное звание и  место службы. Лишь сегодня впервые  предъявил
одно из  своих "удостоверений",  которое то  в кобуре,  то в  кармане носит.
Что,  если  он  просто  бандит?  А  может...  (мысль  опасно  закачалась над
бездной) ...может, не бандит? Приметы того маньяка из радионовостей  странно
совпадают  с  обликом  нашего  "сотрудничка"...  Чепуха,  эти приметы к кому
угодно  подходят!  И  все  же  -  маньяк-то  гуляет,  не зря бедных старушек
предупреждали. Или не гуляет? Или у  зверя земля под ногами горит, вот  он и
мечется,  врывается  в  квартиры  друзей  и  подруг...  Чепуха! Руки у него,
наверное,  действительно  не  в  порядке.  Так,  мелочь,  слегка поцарапаны.
Очередная жертва, извиваясь на полу общественного туалета, пыталась  сорвать
пальцы душителя со своей шеи. Зачем он достал ЭТО? Зачем?
     -  В  одном  отделении  милиции  недавно  случай  был,  -  сказал Саша,
машинально перебрасывая "Макарова" из одной  руки в другую. - Личный  состав
в конце дня  оружие сдавал. Умники  из Главка старый  порядок вернули, опера
теперь не  имеют права  с казенными  стволами во  внерабочее время по улицам
шататься.  Короче,  один  супермент  добаловался,  прицелился в дежурного из
разряженного пистолета и  курок спустил. А  в патроннике был  патрон, забыли
проверить,  козлы.   -  Он   недобро  усмехнулся.   -  Взял   и  прицелился,
представляешь?  Вот так.
     Он  взял  и  прицелился.  Лежащему  на  кровати  человеку  -  в голову.
Продолжая  усмехаться,  весело  прищурив  один  глаз  и надув зачем-то щеки.
Точно в переносицу.
     "Как это? - пронзил Андрея электрический ток. - Что это?"
     В  потоках  белого  уличного  света,  перемешавшегося  со  светом ламп,
комната  казалось   по-особенному  красочной,   насыщенной   фантастическими
контрастами.   Хотелось   полететь,   но   тело   скрутили  ремнями.  Зрачок
повернутого  в  фас  пистолета  был   черным,  глубоким,  как  Космос.   Еще
мгновение, и Космос рванется навстречу. Разум опустел, освобождая место  для
единственно возможной мысли: НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! В этой простой формуле  крылся
ключ к  постижению сути,  разгадка всех  тайн, путь  к примирению  с мировым
порядком.
     Издалека доносился чужой, незнакомый голос:
     -  Парню   в  голову   попало,  наповал.   Прямо  в   дежурной   части,
представляешь?   А   кончилось   тем,   что   стрелка   этого,    супермента
недоделанного,  отмазали,  даже  на  повышение  герой  пошел,  потому  как с
занимаемой должности его обязаны были сразу же снять...
     Звуки становились все  более гулкими, краски  смещались вверх, в  центр
воронки. Потолок был в дырах, сквозь которые смотрели чьи-то глаза.  Потолок
вообще  оказался  стеклянным,  и  с  той  стороны  вдруг приблизилось чье-то
огромное лицо. Лицо Саши.
     - Ты хочешь меня убить? - спросил Андрей.
     Он все-таки сел. Пистолет уже не шнырял по сторонам хищным,  прицельным
взглядом, смирно лежал на широком бедре своего хозяина, прикрытый ладонью  в
перчатке.
     -  Не  бойся,  -  даже  обиделся  Саша,  -  игрушка  разряжена.  У меня
несчастных случаев не бывает. Смотри, если не веришь.
     Пистолет вновь взлетел над  кроватями, но теперь объектом  его внимания
была  избрана  другая  жертва.  Саша  приложил  ствол  к  собственной  щеке,
театрально  взвел  курок  и...  В  воздухе  сухо  щелкнуло.  В  груди Андрея
беззвучно лопнула очередная струна.
     - А  ты боялся,  - поставил  гость окончательный  диагноз. Ему  виднее,
ведь  он  когда-то  едва  не  стал  врачом.  -  Ладно, Андрюха... - Он резко
поднялся, сбросив с плеч груз  тревожной бездеятельности. - Если честно,  ты
мне здорово помог.
     И, не колеблясь, пошел в коридор.
     - Проводишь? - крикнул он.
     Андрей, впрочем, и так двигался следом, просто трудное это было дело  -
двигаться. Саша размещался возле вешалки, одевался. Живописно он одевался  -
низко кланялся входным  дверям, настойчиво втыкая  суковатые руки в  рукава.
Почувствовав присутствие зрителя, скомандовал:
     - Дай бумагу и чем писать.
     Андрей молча развернулся обратно.
     - Я  решил все-таки  оставить тебе  мой новый  телефон! - сообщил Саша,
форсируя громкость. - Ты меня слышишь? Правда, когда я там теперь  появлюсь,
не представляю...
     Андрей возвращался, натыкаясь на различные препятствия в виде косяков.
     Гость тупо разглядывал  поданные ему предметы,  будто забыл, зачем  ему
это понадобилось.
     -  Прости,  Андрюха,  что  впутал  тебя  в  эти дела. Мне некого больше
просить, честно...
     Андрей ждал.
     - Не  помню, рассказывал  я тебе  или нет?  Водка проклятая! Короче, та
самая женщина, Марина, почему-то любит  меня. Между прочим, в нашей  системе
работает. Ничего  серьезного, бумажки  с места  на место  переносит. Я таких
никогда  еще  не  встречал...  -  Саша разложил письменные принадлежности на
тумбочке и надолго задумался.
     "Поздравляю,  нашел  себе  чистое  и  светлое,  -  подумал  второй   из
присутствующих  на  сцене  людей.  -  Как  в  анекдоте:  пусть невеста будет
королевой в гостях,  хозяйкой на кухне  и проституткой в  постели". На самом
деле, Андрей  не восстановил  пока в  полной мере  свою способность облекать
мысли  в  словесную  форму  -  ироничный  комментарий,  порожденный "боковым
умом", вспыхнул и погас, не оставив и следа.
     - Необязательно завтра  звонить, - очнулся  Саша. - И  послезавтра тоже
необязательно,  и   даже  через   неделю.  Как-нибудь   потом,  когда   мимо
телефона-автомата  случайно  пройдешь...  -   Он  размышлял  вслух,   словно
отголоски  тяжелого  внутреннего  монолога  невольно  вырывались  наружу.  -
Договоримся так,  ты позвонишь,  и если  я отвечу,  значит, забудем все это,
как  дурной  сон.  Если  скажут,  что  меня  там нет и не будет, тогда порви
бумажку  с  номером.  -  Саша  распрямился,  стряхнув  нерешительность. - Ты
хорошо понял? Порви  бумажку. Прости, что  втравил тебя в  эту историю. Чего
скалишься?
     Андрей не скалился. Даже не улыбался. "А невеста все перепутала:  стала
проституткой в гостях, королевой на кухне и хозяйкой в постели..."
     -  Ладно,  живем   пока,  -  попрощался   гость,  выталкивая  дверь   в
пространство лестничной клетки.
     Листок бумаги, оставленный на  тумбочке, был чистым, без  единой цифры.
Вот так рассеянность, вот так забывчивость!
     Дверь ударила, возвращаясь на место...
     Ушел!
     Андрей  обвалился  на  стену  прихожей  и  наконец  сформулировал  хоть
какую-то достойную мысль: "Что это было?"











     Что это было?
     Дважды  за  каких-то  восемь  часов.  Не  много  ли  для  человека,  не
оправившегося от скверной, затяжной болезни?
     Странные обстоятельства обоих визитов  никак не складывались в  цельную
картину,  которую  можно  хотя  бы  окинуть  взглядом, если уж не получается
осмыслить,  но  отнюдь  не  это  стало  теперь главным. Главным было то, что
полностью  ускользнуло  от  внимания  в  период  судорожных  воспоминаний. А
именно: СОСТОЯНИЕ. Только так и называл Андрей в своих мыслях этот  комплекс
ощущений - непременно прописными буквами. Огромных размеров слово пылало  во
лбу   -   на   внутренней   поверхности   лба,   -   не  давало  возможности
сосредоточиться  на  чем-либо  другом.  Итак,  что  же  это было?  Тягостное
ирреальное  состояние,  чувство  полной  иллюзорности  происходящего,  после
которого не  остается даже  сил обрадоваться  возврату в  прежний мир  - что
это?  Откуда,  из  каких  тайников  души  (или  мозга)  выползло?  Два раза.
Полновесных  два  раза,  хотя  нормальному  человеку и одного может хватить,
чтобы стать психопатом или невротиком.
     Андрей знал,  что такое  глубокий наркоз  - была  операция по  удалению
аппендикса.   А   также   испытывал   на   себе   действие  морфия,  точнее,
двухпроцентного  омнопона  -  кольнулся  по  молодости  в  компании таких же
идиотов-молокососов, желающих  все испытать  в жизни.  Он отлично  запомнил,
как в тех, давних случаях его уносило из реальности, запомнил до  мельчайших
подробностей. Менялись цвета,  расплывались фигуры людей,  звуки становились
гулкими,  чужие  реплики  невозможно  было  понять, свои - выговорить; затем
начиналось  вращение,  выраставшее  до  вращения  мира,  и  в конце - вихрь,
впитывающий   разум   без   остатка.   Сегодняшнее   СОСТОЯНИЕ  поразительно
напоминало как наркоз,  так и укол  омнопона. Разница, конечно,  была, но не
столько в частностях  (в частностях тоже),  сколько в некоем  обстоятельстве
общего характера.
     Более  сильных  ощущений  Андрей  за  свою  тридцатилетнюю жизнь еще не
испытывал.
     Собственно, он понимал, откуда приходила  к нему эта сила. Ответ  лежал
на  поверхности.  Ирреальное  состояние  возникало  как реакция организма на
неизбежную  и  скорую  гибель  -  мозг  облегчал  человеку смерть, превращая
реальность в  сон. Наверное,  то же  чувствуют смертники,  которых ведут  на
казнь. Загадочный человеческий мозг...
     Андрей сидел на детском  стульчике в прихожей, поставленном  специально
для  Алисы.  Осознание  того  факта,  что  его  организм готовился к уходу в
никуда, причем,  готовился с  высшей степенью  серьезности, тормозило  любую
двигательную  активность.  В  голову  лезли  все  те  же  настырные вопросы.
Боялся Саша или придуривался,  зачем Саша приходил, какие  подозрения питали
его  мрачную  решимость  -  и  так  далее, вплоть до последнего в логической
цепочке:  собирался  ли  одноклассник  подытожить  встречу точным выстрелом?
Два раза,  о, Господи,  два раза...  Андрей отмахивался  от подобной ерунды.
Наркотический вихрь, впитывающий разум  без остатка, пощадил жертву,  потому
что друг детства  с глазами убийцы  передумал нажимать на  спусковой крючок.
Андрей  вернулся  мир  реальности  -  это главное. Прежним или изменившимся?
Больным или здоровым? Живым или мертвым? Время покажет.
     Иной  вихрь   крутился  в   квартире,  уже   не  имеющий   отношения  к
разрушительному  страху  смерти.  Зоя,  Шлема,  мать  с  отцом,  "первая"  и
"вторая"  кражи,   редкая  средневековая   монета.  Наконец,    ошеломляющие
подробности,  связанные  с   кончиной  бабы  Ули,   всплывшие  как  раз   на
годовщину... Люди и мысли  смешались. Не стало времени,  существовала только
жесткая последовательность событий, разворачивающихся, как кольца спирали.











     -  Как  вы  лично,  просто  как  человек,  относитесь  к  наркоманам? -
спрашивало  радио  женским  голосом.  -  Кто  они,  по вашему мнению, почему
принимают наркотики?
     И само же себе отвечало, правда, другим голосом, мужским:
     - Как можно  относиться к рабству?  Наркоман - добровольный  раб. Раб -
это  человек,  которые  не  принадлежит  себе,  который  не  волен  в  своих
поступках. И здесь аналогия, на  мой взгляд, очень точная. Человек,  который
попал в зависимость от наркотиков, тоже раб. Но он раб добровольный,  потому
что у него была возможность выбора...
     Прежде чем что-либо предпринимать, Андрей прошел на кухню и налил  себе
воды.
     Увы, аспирина в упаковке больше  не осталось, и коробки все  кончились,
придется идти в аптеку. Не везет...
     Так и  не достигнув  максимально возможного  спокойствия, он  достал из
кармана рубашки вещественные доказательства.
     "Информация о применении -  просьба прочитать внимательно!" -  призывал
заголовок аннотации. Далее  следовал отпечатанный микроскопическими  буквами
текст  -  специально  для  пожилых  людей,  которым  и  предназначалось  это
лекарство. Длинная и узкая бумажка, многократно сложенная, очень похожая  на
шпионскую шифровку. Ее вытащили из упаковки, очевидно, год назад.  Лекарство
называлось  "Манинил-5",  именно  это  средство  принимала бабушка Ульяна до
того  момента,  как  у  нее  случилась  сахарная кома. Вскрывать покойную не
стали;  во-первых,   многолетний  диабет,   во-вторых,  возраст.   А  теперь
выясняется,  что  вскрытие  вполне  могло  показать  что-нибудь  интересное.
Например,  катастрофическую   передозировку  этого   самого  "Манинила".   И
расследование, будь по факту смерти возбуждено уголовное дело, вполне  могло
дать интересный результат.
     "Просьба     прочитать     внимательно",     -     так     написано   в
инструкции-аннотации.   Кто-то   воспользовался   этим   советом,   прочитал
микроскопический  текст  на  пределе  своей  внимательности, даже подчеркнул
кое-что  шариковой  ручкой.  Подчеркнуто,   в  частности,  что   действующее
вещество -  глибенкламид и  содержится его  в одной  таблетке 5  мг. А такая
фраза,  как   "Наиболее  частым   побочным  действием   препарата   является
нежелательно  сильное  снижение  уровня  сахара  в  крови   (гипогликемия)",
выделена особенно  жирно. В  разделе, где  указана дозировка,  обведено "0,5
таблетки". Что бы все это значило? Проще некуда! "Сильное снижение сахара  в
крови"  -  это  и  есть  кома,  точнее, причина комы. Которая наступает, как
правило, внезапно, не оставляя  человеку времени сориентироваться и  понять,
что с ним происходит,  а тем более, к  примеру, успеть приготовить и  выпить
сладкий сироп.  В тех  случаях, когда  человек пожилой  и живет  один - итог
предопределен. Далее, "0,5 таблетки"  - начальная суточная доза  Манинила-5,
одна таблетка которого содержит 5 мг действующего вещества. Но  оказывается,
что  существует  также  Манинил-1!  Это  следует  из  коротенькой приписки в
скобках  -  мол,  суточная  доза  Манинила-1  составляет  от  одной  до трех
таблеток. Разработчики аннотации не  придали никакого значения упоминанию  о
родственном препарате с  гораздо меньшим содержанием  действующего вещества,
тогда как это - ключ к пониманию происшедшего.
     Вторым из  доказательств был  рецепт годичной  давности. Фиолетовым  по
серому участковый врач  написал, что больному  выписано лекарство Манинил  -
без  цифр.  То  ли  "1",  то  ли  "5", выбирай в меру своей начитанности или
опытности. Способ применения - 3  таблетки в день, иначе говоря,  участковый
подразумевал  Манинил-1,   то  есть   препарат  с   минимальным  содержанием
сахаропонижающего вещества. Жаль, что баба Уля об этом так и не узнала.
     Она, вообще, не очень-то вникала в свою болезнь. Пила и колола, что  ей
прописывали.  Опыта  в  употреблении  этого  конкретного  препарата у нее не
было,  а  инструкцию,  судя  по  всему,  из  коробки  вытащили. Кто вытащил?
Интересный вопрос. Очевидно, тот,  кто раньше других "внимательно  прочитал"
информацию о  применении -  ведь этого  вполне достаточно,  чтобы придумать,
как  можно  эффективно  и  безнаказанно  отправить  диабетика  на  тот свет.
Инструкция  прямо-таки  кричит  каждой  строчкой  -  будьте  осторожны,   не
передозируйте,  тщательно  следите  за  своим  самочувствием.  А  в  рецепте
указано  "3  раза  в  день".  Три  таблетки  Манинила-5  -  это шестикратная
передозировка.  Первый  день  такого  "лечения",  второй  день,  третий  - и
результат достигнут. Идеальное убийство.
     Убийство...
     Нет, ничего бы уголовный розыск не  доказал, да и дело бы не  возбудил.
Несмотря  ни  на  какие  заключения  паталогоанатомов.  Произошел несчастный
случай,  неосторожное  обращение  с  совершенно  обыденным  лекарством,   от
которого умирают  только полные  маразматики и  склеротики. Вся  соль (иначе
говоря, доказательная сила) скрыта в рецепте, который вряд ли попал бы  руки
сыщиков.
     "В мои-то попал, - напомнил Андрей сам себе. - И что это дает?"
     Как  что?!  Бумажки  лежали  в  сумке  жены,  факт,  знаете ли. Неужели
Зойка?.. Он стиснул  зубы. После сегодняшних  новостей, после ТАКОЙ  ЛЖИ, он
готов был  поверить во  что угодно.  Но если  попытаться рассудить, то сразу
возникает вопрос: почему она их хранила, почему не выбросила еще год  назад?
Ведь  это  улики!  Мало  того,  кто  подчеркнул  в аннотации ключевые фразы,
бросив взгляд на которые,  мгновенно схватываешь суть дьявольского  замысла?
Подобные вопросы,  если попытаться  рассуждать, возникают  целыми гроздьями:
зачем Зое было убивать бабу Улю - единственного человека в семье Андрея  (за
исключением мужа), к  которому она относилась  с нежностью? К  конце концов,
как она могла провернуть подобную комбинацию?
     Тамошний  участковый   врач,  конечно,   полная  бестолочь,   если   не
выразиться крепче. Умудриться  допустить такую небрежность  - за это  судить
надо!  Но  ведь  совершенно  ясно,  что  истинный  виновник тот, кто покупал
лекарство,  тот,  кто  ходил  в  аптеку.  Кто  - вот центральный вопрос. Кто
покупал  для  бабули  Манинил?  Во-первых,  не  Зоя - в этом стиснувший зубы
Андрей был убежден абсолютно. Весь прошлый декабрь, когда старшее и  молодое
поколение жило еще бок  о бок в одной  квартире, жена и помыслить  не могла,
чтобы так  просто взять  и без  спросу, без  доклада, куда-то  поехать. Мама
Светлана, приходившаяся  ей свекровью,  пасла каждый  шаг невестки. Остаются
трое:  сама  свекровь  (мама  Андрея);  патронажная сестра, прикрепленная от
собеса к ветеранке войны и труда  и, наконец, соседка по лестнице, такая  же
пожилая  женщина,  ставшая  за  много  лет  боевой  бабулиной подругой - она
регулярно покупала в магазинах продукты не  только для себя, но и для  своей
властной командирши. Кто из них, из троих?
     "Боже мой, - подумал Андрей, - из троих..." Неужели мама  действительно
входит в этот страшный список? Неужели хватит хладнокровия подозревать ее  -
наравне с оставшимися двумя женщинами?  А Зоя? В какой список  включить Зою?
И отца?  Ну и  что с  того, что  отец -  родной сын  бабушки Ульяны!  В чем,
хотелось  бы  знать,  он  признался  сегодня  утром  своей  жене,  почему та
выскочила из кухни  с шарами вместо  глаз? Ведь он  точно так же  мог купить
лекарство и... Что и?
     Нужен мотив. Ответ на вопрос "зачем".
     Монета. Предположим, намекая  на взаимосвязь всего  и вся в  этом мире,
Саша был прав. Откуда он мог что-то знать или о чем-то догадываться -  тоже,
кстати, вопрос, но не  сейчас, позже. Итак, обстоятельства  мартовской кражи
таковы, что монету наверняка изъял кто-то из своих. Но у Зои, скажем,  алиби
-  в  то  утро  она  возила  дочь  к логопеду Ефиму Марковичу на занятие. На
самое-самое первое занятие! Вот ведь какое совпадение. Эти субботние  визиты
занимают  практически  весь  день,  причем,  родителям  невозможно куда-либо
надолго  отлучиться.  Да  и  не  было  у  Зои  причин  рот разевать на чужую
собственность - абсолютно  никаких причин, ведь  с логопедом к  тому времени
уже  договорились.  Однако  это  не  мешало  свекрови глухо подозревать свою
невестку...  Далее  -  сама  мать  Андрея.  Она  как раз не любила бабу Улю,
собственную свекровь, таким  образом, монета не  являлась для нее  фамильной
реликвией.  Кроме   того,  она   вечно  озабочена   отсутствием  денег,   до
кретинизма, по мелочам.  Это мотив. И  Зоя ее так  же молчаливо подозревала,
отвечая  маразмом  на  маразм.  Но  на  какую  крупную  покупку матери вдруг
понадобились деньги? За  прошедшие девять месяцев  не было крупных  покупок;
сегодняшний унитаз, пожалуй,  первая. Кроме того,  не убила бы  она человека
из-за  какого-то  паршивого  металлического  кругляшка!  Теперь  отец... Для
него, наоборот, привезенный из  далекого Байрейта военный трофей  всегда был
святыней. Так  не мог  ли он  припрятать драгоценность,  почувствовав угрозу
или  придумав,  что  угроза   существует,  желая  опередить   потенциального
похитителя? Чтобы ни у кого  искушения не возникло. Припрятал и  громогласно
заявил,  будто  монета  украдена...  Нет,  нет,  нет! Кино, дурной детектив.
Поздняя Агата Кристи... Патронажная сестра и подруга соседка - тоже  близкие
бабе  Уле  люди.  Тоже  знали  о  существовании  серебряного  талера,  даже,
наверное, видели его. У  соседки, между прочим, есть  сын - мужик не  дурак,
должен был  понимать, что  к чему.  "Не дурак"  - это  ведь тоже достаточный
мотив, чтобы  присвоить чужое.  Особенно, если  уверен в  том, что  получишь
много  и  сразу,  причем  с  гарантией  и  без всякого риска. Чего уж проще:
проследить,  когда  хозяева  уйдут,  войти  в  квартиру и взять. Замок-то на
двери не менялся, только  в марте родители спохватились,  когда, собственно,
уже поздно было. А еще раньше  - чего проще! - купил безобидное  лекарство и
накормил  им  старушку,  сделал  доброе  дело...  Талер 17-го века, конечно,
ценная  вещь  -  одного  серебра  в  нем  сколько.  Но какова эта ценность в
денежном  выражении?  Вряд  ли  всерьез  большая,  сравнимая,  например,   с
уникальными  экземплярами   почтовых  марок.   Андрей  слабо   разбирался  в
нумизматике (вовсе не  разбирался, если честно),  но что-то ни  разу за свою
жизнь  он  не  слышал,  как  восторженные  журналисты  взахлеб  кричат, мол,
такая-то монета ушла  на аукционе за  фантастическую сумму с  фантастическим
количеством нулей. Про  ордена слышал, про  бриллианты слышал, про  почтовые
марки,  а  про  монеты  -  никогда. Где-то, вероятно, хранятся действительно
ценные экземпляры,  в музеях  и частных  коллекциях миллионеров,  но чтобы в
шестнадцатиметровой квартирке на  окраине нищего города...  Сказки. Впрочем,
нет сомнений,  что в  денежном выражении  бабулина реликвия  вполне способна
потянуть на одну-две тысячи долларов  - этого как раз и  патронажная сестра,
и ушлые соседи не могли не понимать. Достаточный стимул, согласитесь,  чтобы
в чужую  квартиру забраться,  а предварительно  угробить бдительную хозяйку.
Жаль,  что  так  и  не  удалось  монету нормально оценить. Сначала бабуля не
позволяла, потом  родители опоздали,  сделали ворам  подарок к  женскому дню
Восьмого марта...
     -  ...Начинают  принимать  наркотики  по-разному,  -  терпеливо бубнило
радио. -  Некоторые -  сознательно, а  многие -  неосознанно, незаметно  для
себя, не отдавая себе отчета в опасности этого шага...
     Андрей  вынырнул  из  очередного  омута  воспоминаний.  "Забавно..."  -
посмотрел он на циферблат часов  и усмехнулся. Если кто-нибудь взял  за труд
и записал бы  словами все, что  он только что  надумал-передумал, получилось
бы,  наверное,  куча  страниц.  Хотя,  на  самом  деле,  времени  прошло   -
десяток-другой мгновений.
     Откровенно  говоря,  проблема  смерти  бабушки  Ульяны  была  не  самой
актуальной  в  иерархии  проблем.  Визиты  Саши  также  стояли особняком: их
значимость  подразумевалась  как  бы  сама  собой,  но  предпринять что-либо
конкретное представлялось нереальным.  Позвонить Сашиному начальству?  А кто
оно и  где? Позвонить  в дежурную  часть КГБ  - тьфу,  АФБ, МБ,  ФСК, ФСБ, -
короче,  сделать  заявление?  Так  кто   же  поверит,  что  такие   отборные
золотохвостые рыбки водятся в этом сером аквариуме! Или они там все такие  -
с душевным вывертом, обусловленным подростковой сексуальной  озабоченностью?
О чем, собственно заявлять, если Андрею никто не угрожал - вот в чем  комизм
ситуации... Скучная  мексиканская мелодрама  растворилась в  угрюмом русском
триллере.  И  то,   и  другое  оказалось   с  бандитско-кэгэбэшным   душком.
"Транзит-1", "Транзит-2", "Транзит-3" и  далее - вплоть до  "Транзита- 666".
"Когда же все  это кончится? -  вяло подумал Андрей,  временно закрывая тему
спецслужб. - Что же самое важное сегодня, сейчас?"
     "Измена  жены,  -  продолжил  он  вялую  мысль.  И  удивился отсутствию
душевного  отклика.  -  Измена  жены,   -  пожевал  он  губами   непривычное
словосочетание.  -  Наверное,  это  самое  важное,  если  все  остальное уже
отброшено?"
     -  ...Многие  из  этих  людей  в  силу  своего  характера  не  способны
преодолевать  даже  небольшие  жизненные  трудности... - неутомимо разбирало
радио проблемы современных наркоманов.
     Андрей  отправился  в  большую  комнату.  Ноги  сами  выбрали,  что   в
настоящий момент  действительно самое  важное. Ему  срочно понадобилась одна
книга,  стоявшая  на  стеллаже  среди  прочих,  а  именно  - том медицинской
энциклопедии, что  на букву  "О". Статья  "Обморожение". "Сейчас  выясним, -
предвкушал он, - врешь  ты нам или не  врешь, придуриваешься ты или..."  Что
значит это "или", не успел он выяснить. Не позволили ему спокойно  добраться
до стеллажа.
     Вихрь, хозяйничавший в квартире, послал телефонный звонок.
     Голос  в  трубке  представился  капитаном  Лариным,  оперуполномоченным
такого-то  отделения  милиции.  Какого  района?  Того самого, где некий Ефим
Маркович Школьников  проживает. Знакомое  это имя?  Разумеется, знакомо.  Ну
что  же,  прекрасно,  тогда  не  могли  бы  вы  с  вашей супругой приехать в
отделение -  просто побеседовать,  не волнуйтесь  - скажем,  завтра утром...
Вежливый капитан попался, не  приказывал, а просил, стеснялся,  понимал, что
причиняет  людям  беспокойство.  Однако  собеседник  не  оценил  вежливости,
несвойственной  казенному  человеку,  и  возмутился.  Какое отношение Андрей
имеет к господину  Школьникову и почему,  собственно, он должен  переться на
Комендантский или  куда там?!  Так ведь  "отношения" у  них, кажется, вполне
определенные?  И  разве  можно  остаться  равнодушным к неприятностям врача,
спасающего  вашего  ребенка?  "Да  просто  побеседовать,  - повторил капитан
Ларин, - а  что вас так  обеспокоило?" Просто побеседовать...   Чудовищная в
своем  лицемерии  фраза,  не  зря  она  нравится  милиционерам и психиатрам.
Неудачно  выразишься,  и  беседа  затянется  на  годы.  Андрей уточнил, едва
сдерживаясь, в качестве кого он вызван - свидетеля, подозреваемого или  кого
еще там? И вообще, объяснят ему наконец, что происходит! Конечно,  объяснят.
Достаточно приехать в отделение, которое, кстати, расположено по адресу...
     - Никуда я не пойду, - психанул Андрей и бросил трубку.
     Телефон не отпустил его от себя.
     -  Следователь  напишет  постановление  о  принудительном  приводе,   -
пообещал оперуполномоченный,  оказавшийся настырным  малым. -  Кому от этого
будет хуже?
     Зачем  Андрей  снял  трубку,  ведь  знал  заранее, кто звонит?! Снял, и
пожалуйста, получите. "Будет  еще хуже", хотя  куда уж хуже...  Однако стоп.
Какой следователь, какое постановление, если уголовное дело не  возбуждено?!
Дела-то пока нет,  правда? Уголовный розыск  пока размышляет, как  поизящнее
отказать  Шлеме,  пардон,  гражданину  Школьникову, правда? Значит, никакого
постановления  не  будет.  (Андрей,  к  счастью,  слегка  ориентировался   в
милицейской  кухне  -  досыта  наелся  прошедшей  весной  рассказами  отца и
матери.)
     - Хорошо, убедили, -  согласился оперуполномоченный, - я  просто напишу
рапорт начальству...
     Тоже не  слабая штука  - рапорт.  А вы  думали? Строптивого собеседника
поднимут  рано  утром,  до  рассвета,  выведут  в кальсонах на воздух, нежно
усадят  в  машину  и  доставят  прямо  к столу капитана Ларина, который ради
такого  блюда  специально  не  позавтракает.  Как  перспектива?  Или  другой
вариант, более наглядный. Группа  захвата нагрянет к собеседнику  на работу,
в  Университет  -  полным  комплектом,  с  собакой  и  с  автоматами,  чтобы
профессорско- преподавательский состав покрепче этот день запомнил.
     -  Вообще-то  я  болен,  на  больничном,  -  звенящим от ярости голосом
известил Андрей милицию. - У меня бронхит.
     Осведомлена  ли   милиция,  что   такое  бронхит?   Если  нет,    пусть
проконсультируются  у   своего  эксперта.   Тогда,  возможно,   поймут,  что
тревожить Политех бессмысленно, по крайней мере, в течении ближайших  десяти
дней.  А  ведь  оперу  дано  десять  дней,  чтобы  определиться:  возбуждать
"глухаря"   или   отказывать   потерпевшему,   не   так   ли?  Можно  только
посочувствовать. Тем более, что  несостоявшийся собеседник теперь ни  за что
и  никому  не  откроет  дверь,  особенно  рано  утром  - спасибо, кстати, за
предупреждение... Гражданин  капитан некоторое  время размышлял.  В наушнике
потрескивало и похрустывало - то ли помехи шли, то ли зубы скрежетали.
     -  Так  бы  сразу  и  сказали,  что  болеете,  - вздохнул он, смирясь с
ситуацией. - Не возражаете, если я сам к вам заеду?
     Хотя что  тут возражать  - пожалуйста.  А супруга  где? Супруга была во
Пскове.  Алиби,  между  прочим.  Уже  выехала,  но  еще не доехала. Ждем. Во
сколько ожидается дома? Кто ж ее знает, с тещей у нас нет телефонной  связи,
в  отличие  от  "такого-то"  отделения  милиции.  Значит,  договорились, да?
Часика в четыре. В шестнадцать ноль-ноль. Возможно, сегодня - если машина  в
центр поедет. Когда супруга вернется,  попросите ее, чтобы подождала, с  ней
обязательно поговорить нужно...
     - А что все-таки случилось? - вспомнил Андрей.
     Случилось, но ничего в этом интересного нет.
     - Вы  знаете, что  на моей  территории каждый  час происходит  кража? -
зачем-то добавил капитан Ларин. - Я специально подсчитал.
     Вот и все, до встречи.
     Андрей  постоял  на  кухне,  восстанавливая  в памяти, что он собирался
делать до  телефонного звонка.  "Выпить бы",  - тоскливо  подумал он. Однако
радио вполне резонно заметило:
     -  Наркомания  -  болезнь  души,  может  быть,  в  большей степени, чем
болезнь тела.  Особенность болезни  в том,  что никто  из наркоманов больным
себя не считает - как, впрочем, и каждый из алкоголиков...
     - Каждый из  алкоголиков, - с  отвращение пробормотал Андрей,  оставляя
кухню бестелесным  голосам. Он  добрался наконец  до стеллажей  с книгами  и
вытащил  нужный  том  медицинской  энциклопедии.  Статьи  "Обморожение"   не
нашлось,  зато  была  статья  "Отморожение".  Одна буква, а сколько разницы.
Энциклопедия  с  удовольствием  поделилась  хранившимися  в  ней сведениями.
Общее  охлаждение  организма,  четыре  степени  отморожения, первая помощь -
любопытно,  конечно,  но  совершенно  бесполезно,  пустышка.  Так и не понял
Андрей, врал ему Саша или нет,  упрятав свои лапы в шерстяные перчатки,  так
и не снял спазм недоумения.
     -  Эпидермис...  -  задумчиво   повторял  он  запомнившееся  слово.   -
Верхний слой эпидермиса...
     Соседний том Андрей снял с  полки по инерции. Точнее, руки  сделали это
за него,  а пальцы  самостоятельно начали  листать широкоформатные страницы.
Там,  где  буква  "С"  -  ага,  вот!  "Стресс".  Не давали человеку покоя те
незабываемые ощущения,  которые подарил  приходивший в  гости друг  детства.
Никак не удавалось успокоиться.  Итак, "Стресс"... Синтоксическая реакция  и
пассивная толерантность... Не  то, не то...  Гормоны, принимающие участие  в
реализации  стресса  -  не  то...  Экстремальные  состояния - вероятно, это?
Угнетается  деятельность  коры  головного  мозга  и  тех отделов лимбической
системы,    которые    оказывают    тормозное    влияние    на     продукцию
кортиколиберина...    Тьфу,    абракадабра!..    Короче,    растормаживается
гипоталамус и включается  система классической стресс-реакции:  гипоталамус,
затем гипофиз, затем кора надпочечников, возбуждается симпатическая  нервная
система... В крови и  в тканях накапливаются биологически  активные вещества
-  гигантский  список  жутких  названий  -  снижается отрицательная обратная
связь,  возможен  эффект  положительной  обратной  связи...  "Без бутылки не
разобраться, - подумал Андрей. -  Недосып чертов. Не дали поспать,  сволочи,
а теперь разбирайся тут, вникай, насилуй мозги".
     Все  прочитанное  имело  слабое  отношение  к  его  проблеме.   Никаких
ирреальных  состояний,  ничего  подобного,  наоборот,  подробно  описывалась
отчаянная борьба  организма с  причиной, вызвавшей  стресс. Адреналин вместо
наркотического опьянения.  Явно не  то... Впрочем,  экстремальные состояния,
по мнению авторов статьи, включали  только болезнь, травму и прочие  бытовые
ужасы, но отнюдь не ствол  пистолета, глядящий тебе в переносицу.  Теоретики
не занимались  ощущениями людей,  выводимых ночью  на казнь  - очевидно,  не
держали это за стресс.
     -  И  каждый  алкоголик  не  считает  себя больным, - вновь передразнил
Андрей радио. Столь простая  и ясная мысль почему-то  запала ему в душу.  Он
аккуратно  поставил  книги  на  место,  хотя  испытывал  сильнейшее  желание
шваркнуть их об пол.
     Лестница-стремянка хранилась в туалете. Андрей вытащил этот предмет  по
пути на  кухню. Новая  идея захватила  его рассудок,  отравленный аспирином.
Безумная  была  идея,  если  хоть  немного  подумать, если взглянуть на свои
действия со стороны.  Бред, он и  есть бред. Из  стенного шкафа Андрей  взял
крестообразную  отвертку  и  фонарик,  после  чего  расставил  стремянку   в
соответствующей точке кухни, залез наверх и принялся вывинчивать шурупы.
     Вентиляционная решетка крепилась  четырьмя шурупами -  недолгая работа.
Была она мелкоячеистой, не  позволяла так просто разглядеть,  что скрывается
за  ней,  вот  почему  пришлось  все  это  хозяйство развинчивать и снимать.
Андрей  посветил  фонариком  в  открывшийся  зев,  содрогаясь  от омерзения.
Чудовищно  грязная  была  дыра,  нечищеная  со  времен  Великой  Октябрьской
революции. И, что самое смешное, никакого телеглаза. Ни широкофокусного,  ни
обычного.
     -  Дурак  ты,  Саша,  и  шутки  у  тебя  дурацкие,  -  ворчал   Андрей,
устанавливая решетку обратно.
     - ...Вы  встречались с  заместителем начальника  Управления контроля за
незаконным оборотом наркотиков  ГУВД Санкт-Петербурга Георгием  Васильевичем
Зазулиным, - хрюкал динамик в самое ухо. - Беседу вела Марина Дмитриева.  На
этом радиоканал "На дне" прощается с вами...
     "Зачем он все-таки  приходил? - плавали  вокруг головы вечные  вопросы,
то  притягиваясь,  то  отталкиваясь.  -  Два  раза какой-то телефонный номер
оставлял, а в результате так и не оставил. Порви, говорит, бумажку.  Почему?
Байки кэгэбэшные травил...
     Туман  был  в  голове,  сердцебиение  -  в  руках  и  в  ногах.  Андрей
передвинул  стремянку  на  новую  точку  и  начал  исследовать  потолок.  Он
осмотрел и  ощупал швы  перекрытий, перетащил  лестницу в  комнаты - в одну,
потом  в  другую,  -  занимаясь  теми  же  поисками, потом потерял к потолку
интерес  и  переключился  на  стены,  точнее,  на  скопления морщин в обоях.
Результат,  конечно,  был  нулевой.  Никаких  вам  "пуговиц"  или "булавок",
никаких  "жучков"  или  "клопиков".   Чисто.  Светло,  красиво  и   радостно
оказалось в квартире.  "Ну, что за  дурак! - думал  Андрей непонятно о  ком,
ощущая то  ли облегчение,  то ли  разочарование. -  Сдохли бы  вы со  своими
шутками!" - собирая разбросанные вещи.
     Пауза  получилась  не  слишком  долгой.  Вихрь  крутился,  затишье было
иллюзией.
     А  ведь  "вторая"  кража,  о  которой  усиленно  намекал  Саша  -  это,
наверное,  серьезно!  Оперуполномоченные  Ларины  так  просто не звонят и не
требуют с вещами на  выход. Позвонить Ефиму Марковичу,  попробовать выяснить
что-нибудь? Общаясь с милицией,  желательно иметь хоть какую-то  собственную
информацию. Потому  что милиционер  - профессиональный  обманщик. И  не надо
гневно сводить брови, не надо сжимать от досады кулаки! Есть профессии,  где
цель важнее  средств, так  что если  милиционер плохой  обманщик, значит, он
лопух  и  дармоед.  Главное-то  что?  Чтобы  человек был хороший. Интересно,
хороший  ли  человек  капитан  Ларин?  Нет,  звонить  Шлеме  глупо. Он может
попросту  не  сообразить,  кто  его  потревожил,  с ним всегда Зоя общалась.
Кроме того, как уверяют  сотрудники детского сада, пострадавший  находится в
невменяемом  состоянии,  на  людей  кидается.  И  вообще,  даже в нормальной
ситуации не стал бы он разговаривать.
     Если  не  Шлеме,  то  кому?..  Андрей  обнаружил,  что листает семейный
блокнотик   до   краев    забитый   всевозможными   телефонными    номерами.
Существовала   одна   проблема,   неотложная   и   по-настоящему   важная  -
существовала,  никуда  от  этого  не  деться!  Почему  он  столько   времени
занимался всякой чепухой? Гнал  от себя необходимость срочных  и решительных
действий - почему?  "Измена жены". Плюнуть  и растереть, понятно!  Разыскать
Зойку надо  совсем не  потому, что  она... что  она с  кем-то... Надо, и все
тут!
     Разыскать  Зойку  -  задача  не  для  среднего ума. Впрочем, не для ума
вовсе.  Для  пальца,  накручивающего  телефонный  диск. Итак, с кого начать?
Очевидно,  с  подруг  -  с  лучших  подруг,  вроде тех, из Пскова. Есть одна
такая,  в  некотором  роде  коллега  жены.  Керамистка,  закончила Мухинское
училище, но  главная ее  ценность состояла  в другом.  В том,  что она имела
мастерскую - крохотную комнату в  подвале, где размещались муфельная печь  и
гончарный  круг.  Зоя  держала  в  этом  помещении,  с  разрешения  хозяйки,
собственные  инструменты  -  аппарат   для  резки  пенопласта  и   поролона,
прозванный   мастерами-кукольниками   "струной",   а   также   аэрограф    с
компрессором.
     Домашний телефон подруги-керамистки  долго не отвечал.  Что предпринять
дальше,  если  там  никого  нет?  Додумать  не  удалось - все-таки ответили.
Голос,  больше  похожий  на  дребезжание  таза  о  край  ванны,  когда  мимо
проезжает трамвай. Вероятно,  старый человек. Ладно,  это не помеха,  только
разговаривать  требуется  громко  и  разборчиво,  фразами  не  более  чем из
двух-трех  слов...  "Простите,  Лена  дома?"  "Простите,  а вы кто?" "Муж ее
подруги". "И что вам всем от  нее надо - друзьям, подругам, мужьям  друзей и
подруг?"  Дребезжащий  голос  оказался  полон  огня  и силы. Вероятно, мать.
Любящее,  заботливое  существо.  Андрей  изменил  тактику:  "Простите, вы не
подскажете, где ее  можно найти?" Огонь  в телефонной трубке  вдруг полыхнул
до небес: они  еще имеют наглость  спрашивать, где Леночку  найти? На рынке,
наверное, где  же еще!   На каком?  Сделали из  девочки торговку,  а  теперь
спрашивают на каком!  На Апраксином, конечно!  Вот идите туда  и забирайте у
нее свое барахло  обратно! Разговор повис  на волоске, готовясь  оборваться,
тогда Андрей взмолился:
     - А Зои у вас сегодня не было? Вы знаете Зою?
     Дребезжание превратилось в визг  несмазанных ворот. Знают ли  здесь эту
торговку поганую?!  Не знают  и знать  не хотят!  Сбила Леночку,  девочку, с
пути  истинного,  такую  художницу  угробила  -  настоящую,  как  вы  все не
понимаете?! Это ваша тварь, кошка, змея очкастая...
     Откровенно говоря, странная была реакция на простое русское имя  "Зоя".
Разговор-таки оборвался,  не выдержав  накала страстей.  Андрей перевел дух,
положив трубку вслед за собеседницей.
     Причем здесь "торговка"? Опять ошибка?
     Вторым номером  в списке  Зоиных подруг  числилась детский  психиатр из
психо-неврологического   диспансера.    Психиатресса.    Маленькая    такая,
симпатичная,  умненькая  и  ужасно  деловая.  Деловая  -  в  том смысле, что
серьезная,  аккуратная,  конкретная.  Очень  нужный  человек  для  семьи,  в
которой есть ребенок-алалик, а впрочем,  ненужных подруг у Зои почему-то  не
было, так уж складывалось. Именно  эта женщина из психдиспансера, кстати,  и
помогла  Зое  выйти  на  логопеда  Школьникова,  организовала  столь  важное
знакомство с Ефимом Марковичем.
     К счастью, она  оказалась на рабочем  месте. После недолгих  извинений,
плавно сменившихся игривыми ритуальными двусмысленностями (Андрей был с  ней
в   прекрасных,   непринужденных    отношениях,   включавших   в    качестве
обязательного  элемента  ничего  не  значившую  пикировку),  так  вот, после
необходимой вводной части он спросил:
     - Слушай, тебе Зоя вчера или сегодня не звонила?
     Нет, не звонила.  Увы, саднящий вопрос  остался в ране,  чтобы и дальше
причинять  боль  при  каждом  движении.  Не  звонила  и  не приходила, а что
случилось? Ничего  пока не  случилось, просто  из Пскова  жена выехала, а до
дома не доехала. Нормальный муж в такой ситуации обязан волноваться, не  так
ли?  "Я  ведь  нормален?"  "Насчет  тебя  ничего  не могу сказать, я детский
психиатр". Все, тема  была исчерпана. И  что теперь? Как  что, говорить тете
"до свидания", оставаясь один на один со своим бредом...
     - Ты случайно не слышала про Шлему? Чего там у него стряслось?
     Нет, и про  Шлему она ничего  не знает. "А  что, Ефим Маркович  тоже из
Пскова не вернулся?" Удачная шутка. Правда, излишне жестокая -  профессионал
это   сразу   сообразил,   едва   закрыл   прелестный   ротик.  Профессионал
спохватился,  бросился  успокаивать  страдающего  супруга:  мол,  существуют
тысячи безобидных причин, объясняющих, где и почему Зоя застряла, мол,  рано
психовать, подожди  до завтра  и уж  потом поднимай  панику, но  Андрей к ее
тысяче  объяснений  мог  бы  добавить  свое  -  это не меняло сути дела. Тем
более,  он  вовсе  и  не  страдал!  Плюнуть  и растереть, понятно?! Проблема
состояла в том, что в  квартире скопилось слишком много вопросов,  ответы на
которые  жена  Зоя  увезла  с  собой.   Жаль,  нельзя было поделиться этим с
симпатичной психиатрессой.
     -  Тебе,  кстати,  удобно  говорить?  -  вспомнил он. - Я, наверное, не
вовремя...
     Все  в  порядке,  подождут  в  коридоре.  Кто? Да родители, притащившие
зачем-то  своего  "лба".  Какого?  Того,  которого кое-кто от армии попросил
утаить, диагноз  призывнику организовать.  "Жаль, что  у вас  дочка, ребята,
вам бы я  помогла с бОльшим  удовольствием..." "Спасибо, но  у нас дочка..."
Значит, есть возможность чуть-чуть  поболтать? Конечно, есть. Какие  там еще
проблемы,  давай,  не  стесняйся.  Никаких  проблем,  кроме  Зои  -   вопрос
совершенно вбок.
     - Ко мне один человек  прицепился, - рассказывал, стесняясь, Андрей.  -
Хороший  человек,  писатель,  детективы  пишет.  Узнал,  что у меня психиатр
знакомый,  и  попросил  помочь.  Не  волнуйся,  ему нужна чисто литературная
консультация.
     Плохо,  когда  не  умеешь  врать.  Хорошо,  когда  врешь  по телефону и
собеседник не видит твоих глаз,  не улавливает жесты, способные выдать  тебя
на невербальном уровне. Андрей  придумал несуществующего писателя для  того,
чтобы его любопытство  не показалось слишком  уж странным, чтобы  поговорить
об  этом  отстраненно,  как  бы  не  про  себя.  И  с кем еще ему было
поговорить об этом, как не с психиатром-практиком?
     - Хорошо, - согласилась женщина, -  дай ему мой рабочий телефон. А  что
он хочет? Может, я ничего такого не знаю, я ведь узкий специалист...
     Он, то  бишь писатель,  интересуется неким  характерным феноменом. Дело
в том, что  человек, попадающий в  ситуацию смертельной опасности,  начинает
испытывать  удивительное  ощущение,  будто...  Андрей  кратко обрисовал свои
симптомы. "Наркоз, понимаешь? Хотя на самом деле не спишь".
     Психиатресса все поняла:
     -  Это  состояние  называется  "дереализацией",  есть  такой   синдром.
Только причем здесь опасность?  Во время опасности, насколько  мне известно,
обратный эффект - стресс. По-моему, твой писатель все перепутал.
     Андрей уточнил: предположим,  ситуация не просто  опасная, а такая,  из
которой  нет  никакого  выхода.  Например,  когда  привязан  к столбу и тебя
сейчас  расстреляют.  Когда  черное  дуло  пистолета  смотрит тебе в лицо, и
вселенская  темнота  вот-вот  понесется  навстречу.  Понимаешь?  Когда ЭТО -
неизмеримо  больше  любых  твоих  усилий.  Мозг  облегчает  человеку   самое
страшное, что же тут неправильного?
     -  Возможно,   -  согласилась   подруга   жены.   -  Ты   так   красиво
рассказываешь, как будто сам все испытал.
     Андрей пошел ва-банк: ствол в  лицо испытал на себе друг-писатель,  еще
раньше,  а  теперь  вот  решил  описать  пережитое.  Он  хочет понять, в чем
природа такого феномена, отделение сознания от реальности...
     - Состояние "дереализации", я правильно сказал?
     -  Зачем  ему  это  надо?  -  Невидимая  собеседница очень зримо пожала
плечами. - Не знаю, чем я могу ему помочь? Между прочим, у людей,  привычных
к  опасности,  ощущения  должны  быть   совершенно  другими.  У  солдат,   у
профессионалов войны...
     - Само  собой. -  Андрей ответно  пожал плечами.  - Но,  во-первых, он,
писатель, выбрал себе в герои простого человека, а во-вторых, такая  реакция
все-таки имеет место, это же  факт! Каков механизм? Биохимический или  чисто
психологический?  Не  может  ли  мозг  сам  себя  одурманивать - например, с
помощью желез внутренней секреции?  Вырабатывать наркотические вещества и  в
кровь запускать?
     -  Послушай,  дружок,  -  остановила  психиатресса горячий монолог. - У
меня клиенты за  дверью уже нервничают.  Присылай своего ненормального,  что
знаю - расскажу. Хотя, по-моему,  ему нужен военный психиатр, а  не детский.
Или какой-нибудь нейрофизиолог из Института мозга...
     - А ты-то  сама что думаешь  насчет всего этого?  - возбужденно спросил
Андрей, пропустив вежливый намек мимо ушей.
     Что она думает? Пусть наш дружок не обижается на откровенность, но  она
думает о  том, что  ей совершенно  не хочется  "насчет всего  этого" думать.
Может,  действительно   некая  эндокринная   железка  вырабатывает    больше
эндорфинов,  чем  нужно  -  "кстати,  пусть твой приятель проконсультируется
где-нибудь по поводу эндорфинов, я в этих делах слабо понимаю" - но  причина
также может лежать в сфере  чистой психиатрии, когда мозг, грубо  говоря, не
справляется с  поступающей информацией,  отказывается вырабатывать  решение,
связанное  с  выбором  того  или  иного действия, отстраняется от чудовищной
ситуации,  в  результате  чего  и  достигается  феномен смертника:  сознание
отдельно,  ситуация  отдельно.  Так  детский  психиатр  полагает.  А вот что
думает сам Андрей,  когда у него  жена пропала? И  зачем он позвонил  Зоиной
подруге - неужели чтобы выполнить просьбу своего ненормального приятеля?
     - Извини, - сказал Андрей, подытожив разговор.
     Постоял возле замолчавшего телефона, честно пытаясь разобраться,  зачем
же  он  позвонил  в  психоневрологический  диспансер  и  о  чем  так   долго
разговаривал.  Понял  одно:  ему  никак   не  удается  выделить  Главное   в
сегодняшнем дне,  оттого он  и мечется,  оттого и  ведет себя, как последний
дурак.
     Тогда  Андрей  вновь  совершил  путь  к  стеллажам  с  книгами и открыл
медицинскую энциклопедию на букву "Э". Однако статьи про "эндорфины" там  не
нашлось.
     На  вопрос,  что  же  сегодня  Главное,  книги,  тем  более,  не  могли
ответить.
     Однако вопросов было много,  на любой вкус -  выбирай и играйся с  ними
хоть  до  вечера.  До  ночи.  Необходимость  поисков Зои почему-то поблекла,
вытесненная странным  лихорадочным ожиданием  (если честно,  Андрей попросту
не  видел,  что  еще  можно  предпринять). "Мозг, переполненный информацией,
отказывается  принимать  решение",  -  вспомнился  диагноз  врача-психиатра.
Золотые  слова.  Перегруженный  рассудок  одолевала нелепая уверенность, что
время заметно ускорилось - вероятно, это новое ощущение было связано с  тем,
что, на самом  деле, время замедлилось.  Парадоксы военного времени.  Андрей
взял блокнот с телефонными номерами и вернулся к аппарату - к  единственному
предмету, связывающему его с реальностью.
     Патронажная  сестра,  обслуживающая   бабушку  Ульяну,  не   удивилась.
Словно готовилась, что ей позвонят. Только напряглась, спешно одев  защитные
доспехи. Имена, вспорхнувшие из могилы, вызвали вполне естественную  реакцию
-  струной  натянулись  голос,  провода,  вся  линия подземных коммуникаций.
"Да-да,  помню...  Вас  я  тоже  помню...  Нет-нет,  не помешали..." Женщина
выслушала подготовленные  Андреем вопросы:  знает ли  она, в  какой аптеке у
бабули была знакомая,  не знает ли,  каким лекарством бабуля  лечилась а то,
может,  рецепт  случайно  остался?   И  ответила  очень  просто:   "Попробую
вспомнить".  Несуразность  этого  телефонного  звонка была очевидна, никакой
"знакомой", разумеется, не  существовало, но другой  ловушки Андрей не  смог
придумать. Вывалить  на подозреваемую  лавину слов  - лишь  бы неожиданно  и
много,  авось  проговорится.  Правдоподобность  не  важна,  важна   ответная
реакция.  Кто  покупал  лекарство  "Манинил-5"  -  вот  в чем цель проверки.
"Попробую вспомнить".  Неужели надежды  не оправдались?  Женщина помолчала и
справилась сама: "А  в чем, собственно,  дело?" Однако еще  более несуразные
объяснения,   связанные   с   болезнью   Зоиной   бабушки,   слушала    явно
невнимательно,  с  трудом  вникая  в  смысл,  вздыхая  с  какой-то затаенной
тоской. Когда же  Андрей добавил непонятно  зачем: "Вчера, кстати,  бабулина
годовщина была...", она вдруг  сказала: "Вы, наверное, из-за  денег звоните,
да?"  Хороший  вопрос,  прямой.  Но  совсем  не тот, какого ждали (а какого,
кстати,  ждали?).  Собеседник  опешил  -  из-за  денег? Ну да, из-за пенсии.
Патронажная  сестра  пенсию  за  бабулю  получала  и  в  последний  раз тоже
получила,  отдать   только  забыла   родственникам,  целый   год  собиралась
позвонить и сообщить,  да все некогда,  вы же понимаете...  Ох, как ей  было
неловко. Даже жаль человека. Целый год ходить в должниках у покойницы,  жить
в состоянии вечной  готовности к такому  звонку, то забывая,  то вспоминая о
своем  падении...  Андрей  попрощался  с  ней  вежливо,  уверив,  что ничего
страшного, никаких претензий. Патронажная  сестра, в свою очередь,  уверила,
что долг  вернет с  лихвой, учтет  инфляцию и  все такое, короче, расстались
почти деловыми партнерами.
     Следующий звонок был  к соседке, много  лет назад приятельствовавшей  с
бабушкой  Ульяной.  Все  по  плану!  И  снова  результат  оказался  далек от
запланированного. Андрей  применил тот  же прием:  оглушить жертву  нелепыми
вопросами, получить ответное лепетание, после чего решить - КТО?
     - Мы  ищем одну  бумажку, -  начал объяснять  он, когда  был опознан  и
признан. - Вот, решили позвонить вам...
     - Бумажку? - откровенно испугалась пожилая женщина.
     "Чего там?" -  вмешался далекий мужской  голос. Очевидно, сын,  который
"не  дурак".  Она  зашипела  в  сторону,  зажав микрофон ладонью: "Тихо, это
насчет квитанции!" Плохо зажала, ладонь  была немощная, дряблая. "Я же  тебя
предупреждал! - глухо застонал мужчина. - Дура жадная! Какой позор!"
     - У моей  жены есть бабушка  такого же возраста,  как и бабуля  была, и
тоже больная...  - продолжал  объяснять Андрей,  несколько растерявшись.  Он
собирался изложить свою  легенду - про  аптеку, про хорошее,  но неизвестное
лекарство, про потерянный рецепт, но слушать его почему-то не захотели.
     - Ну и что, что больная! Я тоже, например, больная!
     Вот  именно,  и  нечего  тут  напраслину  возводить! Соседка неожиданно
перешла  в  наступление,  оправившись  от  подлого  удара. Не на тех напали,
господа!
     - Вашей матери, молодой человек, говорила и вам повторю - я не знаю,  в
какое ателье Ульяна сдала свою шубу, и квитанцию в глаза не видела...
     Так и представлялось, как она  стоит, уперев кулак в складчатый  бок, и
гневно  работает  вставной  челюстью.  Только  голос  ее  выдавал  -  дрожал
сильнее, чем того требовало благородное негодование.
     Разговор закончился к обоюдному облегчению собеседников.
     Желание пользоваться телефоном на этом также иссякло. Андрей больше  не
мог. Просто  не мог.  Вообще, в  целом. Спать  не мог, поскольку требовалось
немедленно что-то делать; думать -  поскольку туман в голове давно  приобрел
вещественную тяжесть; даже  принимать пищу не  мог - ненавистные  фарфоровые
зубы  совсем  измучили  десну.  Время  все  ускорялось  и  ускорялось   (или
наоборот, замедлялось?).  Подступала ежевечерняя  температура. Лечение  было
забыто, многочисленные процедуры заброшены. "Изменить ситуацию, -  догадался
Андрей. - Срочно, иначе чокнусь. Раздавить бутылку и забыться..."
     Он сдался и пошел на улицу.
     Он пошел вовсе не в ларек, вовсе не за водкой. Плохо закрепленный  груз
отвратительно  перекатывался  в  голове,  откликаясь  на каждый шаг - Андрей
старался двигаться плавно и  поменьше крутить шеей. Температура  подступала,
время ускорялось.  Аспирин кончился  - ни  одной упаковки.  Его путь лежал в
аптеку.  Это  здесь,  недалеко,  можно   пешком.  На  улице  было   странно,
непривычно,  очень  светло.  Вокруг  происходила  жизнь  -  сама  собой, без
какого- либо участия выползшего из норы  чужака. "Ну, что ты, в самом  деле,
так по себе  сохнешь? Мир не  перестанет вертеться, когда  ты сдохнешь..." -
выпрыгивала красивая песенка из  чьей-то тесной форточки. Андрей  не пожалел
денег,  купил  в  аптеке  настоящий  аспирин  - фирмы "Байер", не всякий там
"беларусь-токсин" для нищих. Шикарная зелено-белая коробка. Средство  против
"ломок", самый что ни на есть "кайф" - только больной-легочник способен  это
оценить...  Андрей  не  сразу  вошел  в  свой  подъезд.  Сел  на   скамейку,
разглядывая купленное лакомство - предвкушая.
     Он пытался хоть чуть-чуть притормозить время.
     "А ведь у  патронажной сестры, так  же, как и  у подруги соседки,  были
вполне определенные мотивы желать смерти  бабушки Ульяны, - размышлял он.  -
И не нужно притягивать за уши  версию с кражей монеты. Причем здесь  монета?
Одна  женщина  зажилила  у  покойной  персональную  пенсию - по тем временам
ощутимые, весомые  деньги, тем  более, для  государственной няньки.  Вторая,
оказывается,  вообще   провернула  хитроумную   операцию!  Была   у   бабули
каракулевая шуба, очень старая, которую ей подарил еще в шестидесятых  годах
некий друг. (После смерти деда, что тут особенного? У каждой женщины  должен
быть друг.) Так  вот, незадолго до  собственной смерти бабуля  решила отдать
шубу  на  реставрацию  и,  вероятно,  сделала  это.  Увы,  так  и не удалось
выяснить, кто  и в  какое ателье  отнес ее  любимую вещь.  Ни квитанции,  ни
домашних  записей  не  сохранилось.  Шуба  пропала. Впрочем, год назад никто
поисками всерьез  не занимался,  не до  того было.  Теперь же...  "Подруга",
называется, - с ненавистью вспоминал Андрей недавний телефонный разговор.  -
Дура жадная. Неужели она? Неужели из-за шубы?"
     Но почему рецепт и аннотация оказались  в старой сумке - здесь, в  этой
квартире? Емкое слово "дура" забавным образом переключило его мысли. Где  же
Зоя?  Вновь  в  груди  опустело,  вновь  горечь подступила к горлу. Стоп, не
увлекаться  черными  фантазиями,  не  давать  волю  воображению!  Плюнуть  и
растереть... "Компания". О  какой компании говорила  подруга Оля из  Пскова?
Зачем ей  было врать  и, тем  более, зачем  стала бы  врать теща?  Несколько
минут  Андрей  мусолил  эти  стершиеся  от  долгого  употребления   вопросы,
зациклившись  на  слове  "компания".  Пока,  наконец,  не вспомнил про Сашу.
Точнее, про  его гадостные  намеки в  первый визит  - откуда  он мог  что-то
знать о Зое, почему удивился ее отсутствию?
     Размышления  прервались  не  совсем  обычным  образом.  Мимо  проезжали
автомобили,  не  требуя  от  сидящего  на  скамейке  и  доли  его внимания -
привычнейший  атрибут  городской  улицы.  Человек  следил  за  их  движением
бездумно и слепо.  Но когда вдалеке  появилась "Волга" оранжевого  цвета, он
невольно включился в дорожную обстановку.
     Оранжевая  "Волга"  -  одно  это  способно привлечь внимание. Указанные
машины не  бывают оранжевыми.  Черными, белыми,  либо раскрашенными  в цвета
такси. В крайнем случае,  вишневыми или синими. Но  дело не только в  цвете.
Когда  автомобиль  пролетал  мимо  (скорость  была  не  маленькая),   Андрею
показалось, будто кто-то  на переднем сидении,  рядом с водителем,  пытается
спешно опустить стекло,  машет руками в  образовавшуюся щель и  неразборчиво
кричит. Стекла  машины были  заплеваны уличной  слякотью: не  разобрать, кто
там балуется. Очевидно, эпизод не  имел никакого отношения к Андрею,  однако
короткая передышка на этом закончилась.
     Он встал,  потому что  его уже  знобило, и  погнал себя  домой. "Лечь в
постель,  -  думал   он,  поднимаясь  по   лестнице,  -  выпить   аспирин  и
забыться..."
     "Моя жена - торговка, - думал он, открывая дверь. - Торговка, да еще  в
компании.  В  компании..."  Не  давало  ему  покоя это слово, не выходило из
больной головы, плотно застряло в тумане.
     Он уже придумал, что будет сейчас делать.
     Прежде чем проглотить вожделенную таблетку, даже прежде чем  раздеться,
Андрей выудил из пиджака в платяном шкафу записную книжку. Телефон Веры  был
записан на букву "В".  Фамилию Сашиной женщины он  в свое время не  спросил.
Да  и  телефон  записал  просто  из  вежливости,  не  предполагая,  что  это
когда-нибудь пригодится.
     - Здравствуйте. Можно попросить Веру?
     - Ой, вы знаете, Веруня уже спать легла.
     - А Саша?
     - Саша на работе.
     Голос  в  трубке  был  женский.  На  фоне  других  женских  голосов.  В
помещении  оглушительно  галдели,  не  давали  нормально  поговорить,  тогда
собеседница крикнула: "Да тише вы! Здесь по делу звонят!"
     Андрей собрался с духом и спросил:
     - Простите, а Зои у вас случайно нет?
     - Сейчас  посмотрю, -  как ни  в чем  не бывало  пообещали ему. И снова
крикнули: "Эй, девки, Зойка там?" Кто-то ответил: "Зойку уже погрузили!"
     - Так что, значит, Зоя  уехала, - весело сказала женщина.  - Встречайте
с музыкой.
     - Какая фамилия у вашей Зои? - заорал он в короткие гудки. Абонент  уже
отключился.
     Андрей не стал перезванивать. И так было ясно - если не все, то  почти.
Разгадалась одна из тайн, одна из маленьких, скучных тайночек,  превративших
сегодняшние  ночь  и  день  в  полосу  нескончаемых  снов.  Ясность подарила
облегчение. "Торговка!" - это чудесное слово пело и плясало вместе с  глупой
улыбкой на  лице. Никакого  Шлемы не  существует, никаких  мужиков, сплошные
бабы. "Крепкие, деловые, жутко смотреть", - как выразился Саша. Банда.
     Андрей разделся и с наслаждением  выпил аспирин, чуть ли не  смакуя. Он
точно  знал,  что  теперь  сможет  заснуть  -  достаточно лечь, опрокинуться
головой на подушку,  выпуская туман на  свободу - он  даже в спальню  вошел,
готовясь к  этому священнодействию.  Он перестал  мучительно искать Главное,
оставил в покое  и прочие вопросы,  истощившие разум до  последнего края. Но
вихрь крутился. Время неслось вскачь (или вовсе остановилось?).
     Позвонил  некто  -  слава  Богу,  по  телефону,  а не в дверь. Назвался
Виноградовым, частным детективом, номер лицензии такой-то.  Проинформировал,
что представляет интересы господина Школьникова Ефима Марковича, и  попросил
Зою. "Зачем?" - напружинился Андрей. Да просто побеседовать, волноваться  не
о   чем.   Опять   оно,   это   сакраментальное:   "Просто    побеседовать".
СакраМЕНТальное!  "Шли  бы  вы  все,  -  подумал Андрей, вслух выразив ту же
мысль, но в более интеллигентных формах. Почему, ничего толком не  объясняя,
они требуют что-то от других? И что им всем вообще надо?
     - Надо  встретиться, -  ничуть не  смутился частный  сыщик. -  В первую
очередь, с вашей  супругой, но вы,  разумеется, тоже можете  присутствовать.
Время и место по вашему выбору. Лучше бы сегодня, если нет возражений...
     Есть возражения, есть! Зачем встречаться, зачем с супругой?
     - Ну, так вы ведь, наверное,  уже знаете, - сказал напряженный голос  в
ухе, - что случилось у нашего нанимателя...
     -  Откуда  я  могу  это  знать!  -  выхаркнул Андрей вместе с мокротой,
закашлявшись  от  возмущения.  -  Если  вы  меня  так  проверяете, то глупо,
понятно?  Вы, и этот тоже, до вас...
     - Кто? - сразу спросил милиционер-индивидуал. Прекрасная реакция.
     - Из уголовного розыска  один звонил. Ему я  не имею права отказать,  а
вам запросто.  Тем более,  жены дома  нет, и  когда будет,  неизвестно. - Он
повесил   трубку.   Да,   запросто.   Пусть   подавятся   гудками,    сыщики
частные-несчастные.
     До кровати  Андрею добраться  не дали.  И не  снимать трубку  он не мог
себе позволить - вдруг жена  позвонит? Однако телефон выдал новый  голос, не
Виноградова. Еще более напористый.
     -  Филатов   беспокоит,  руководитель   частного  сыскного    агентства
"Петербургский  детектив".   Мой  заместитель   доложил,  что   вы   наотрез
отказываетесь   с   нами    встречаться.   Вероятно,   произошло    какое-то
недоразумение.   Если мы  вас чем-то  обидели, я  приношу извинения от имени
предприятия...
     - Убогого легко обидеть, - пошутил Андрей. - Вы мне сначала  объясните,
о  чем  пойдет  разговор  при  встрече  и  почему  нельзя по телефону. А там
посмотрим.
     Почему  нельзя  по  телефону?  Можно,  конечно. Но разговор хотелось бы
сделать непринужденным, легким, обоюдоприятным. Что здесь удивительного?
     - Посадить  против света  и заставить  снять очки,  - шутил  Андрей все
громче, все неудержимее. - Наблюдать за моими зрачками, движениями моих  рук
и ног, чтобы поймать, когда я лгу. Угадал?
     Забавные   у   господина   учителя   представления   о  работе  частных
детективов.  Но  понимает  ли  господин  учитель,  что о его странном отказе
побеседовать  -  "просто  побеседовать..."   -  будет  немедленно   доложено
нанимателю?
     Еще  бы   не  забавные!   Воздух  электризовала   неуместная,   колючая
веселость.
     -  Неужели  так  трудно  объяснить,  что  случилось?  -  постарался  не
засмеяться  Андрей.  -  Неужели   тайна  следствия  может  принимать   такие
уродливые формы?
     - Коллекцию украли, - зло сообщил руководитель сыскного предприятия.  -
Вы знали о коллекции Школьникова? Ваша жена не могла не знать, а вы лично?
     - Какой коллекции?
     Смех превратился в кашель. И обратно. О коллекции монет, какой же  еще.
Значит, Ефим  Маркович был  нумизматом? И  был, и  есть. И, вероятно, будет,
судя  по  накалу  его  огорчения.  Андрей захохотал: значит, великий логопед
монеты любил,  жить не  мог без  этих звонких  штампованных подружек? Андрей
хохотал  так,  что  затошнило.  Щелочная  слизь  забила  трахею, говорить он
больше не мог.  Значит, Шлема, помимо  секретов спасения неизлечимых  детей,
бережно хранил и россыпи драгоценных серебряных кругляшков? Немецкие  талеры
середины  семнадцатого  века,  очевидно,  тоже  хранил?  Хранил  и сберегал.
Сберегал он,  значит, сберегал,  а кто-то  умный пришел  и все забрал? Каков
сюжет! Хохот отпустил жертву, лишь когда обнаружилось, что телефон молчит.
     Руки были  пусты: трубка  лежала на  рычагах. Когда  Андрей сделал это?
Память не оставила концовки разговора.  Он сидел в прихожей, уже  не смеясь,
не  кашляя.  Просто  ждал,  понимая,  что  руководитель сыскного предприятия
обязательно позвонит снова или поручит столь щекотливое дело своему  верному
заместителю, не желая больше пачкаться. Ему было все равно. Очередная  тайна
раскрылась.  Очередная  разгадка  -  прямо-таки  косяк  разгадок  пошел, бей
гарпуном  любую.  Аспирин  уже  действовал,  был  хорошо,  тепло,  спокойно.
Седуксен можно не пить, и так справились, выдержали...
     Позвонил Шлема.
     Сам!
     Сплетни о его плохом состоянии оказались сильно приукрашены, или же  он
профессионально держал себя  в руках. Доктор  психологии, как-никак. К  тому
же  разговаривать  с  ним  не  понадобилось,  слова  текли  только  в  одном
направлении:  Ефим  Маркович  произносил  монолог.  Это  было  очень удобно,
потому что хохот застрял в  горле, готовый в любое мгновение  вызвать кашель
и тошноту.
     Очевидно,    "нанимателю"    действительно    доложили    о   вызывающе
подозрительном поведении объекта и спросили, что бы оно могло значить?  Ефим
Маркович не  сомневался в  ответе. "Мои  юные друзья,  - сказал  он, - я все
понимаю и не сержусь..."
     А  если  даже   и  сердится,  это   никоим  образом  не   повлияет   на
взаимоотношения интеллигентных людей.  Возникшую проблему, вернее,  не очень
ловкую  ситуацию,  разрешить  легко.  Фамильная  монета  должна оставаться у
настоящих владельцев  - он,  коллекционер Школьников,  с этим  смирился и на
этом настаивает.  Он честный  человек, чужого  ему не  надо. Коллекция также
должна  вернуться  к  настоящему  владельцу  -  к  нему.  Пусть  торжествует
справедливость. Юные  друзья Ефима  Марковича сообразили,  о чем  речь? Суть
компромисса  такова:  похитители  возвращают  ему  коллекцию без того самого
талера, он же  в свою очередь  обязуется... Только не  надо ничего говорить!
Надо слушать и думать... Итак,  он обязуется и дальше заниматься  с девочкой
Алисой,  не  выставляя  дополнительных  условий  оплаты. Он, являясь честным
человеком, не хочет крови, он  хочет вернуть свою коллекцию... Как  вернуть?
Как  угодно  -  подбросить,  например.  Куда?  Куда угодно - хоть в багажник
машины. Правда,  в машине  сигнализация. Ну,  придумайте что-нибудь  сами, у
вас  ведь  головы  хорошо  работают.  И,  пожалуйста,  не надо сейчас ничего
говорить, никто не собирается  ловить удачливых похитителей на  неосторожном
слове!  Правда,  чтобы  внести  окончательную  ясность,  необходимо  кое-что
добавить.   Ограбленная  и  убитая  горем  жертва  оставляет  за собой право
обратиться по истечении некоторого времени за помощью к друзьям. Нет, не  из
частного  детективного  предприятия,  а  к  специалистам-смежникам.  Это  не
угроза, а так - небольшая справка.
     -  Я  сам  во  всем   виноват.  Надеюсь,  никаких  обид?  -   отвлекся,
страдальчески вздыхая, Ефим Маркович. -  Опять же, не надо ничего  отвечать,
мои юные друзья. Остановимся на том, что самый виноватый из нас - я...
     Виноват,  прежде  всего,  в  том,  что  не раскрыл владельцам монеты ее
истинную ценность, просто взял этот  "гонорар" и был доволен. Был  счастлив,
если откровенно.  Молчание в  определенных ситуациях  - тот  же обман,  но у
Ефима  Марковича  есть  оправдание!  Поверьте  на  слово, друзья. В истинной
ценности "гонорара"  он сам  разобрался не  так уж  давно. Хотя, ясное дело,
работать  над  атрибуцией  монеты  уже  не  пришлось, не было необходимости.
"Атрибуция" - это высший пилотаж.  Это долгое и кропотливое выяснение,  где,
когда и кем была чеканена монета, определиться с которой обычными  способами
(по литературным источникам  или по совокупности  надписей на самой  монете)
не удалось.  Так вот,  в данном  случае информации  предостаточно -  спасибо
Зоеньке,  рассказавшей  старику,  каким  образом  столь удивительный предмет
попал в  простую советскую  семью. Что  мы в  результате имеем? Государство,
где монета  была чеканена  (герцогство Бавария);  город (Байрейт);  монетный
двор...
     Андрей  отнял  трубку  от  уха.  Очередная  тайна стремительно обретала
четкие,  законченные  очертания.  "Истинная  ценность"  -  красиво  звучало,
скакало долгим эхом по  будущей чековой книжке -  с нуля на нуль,  с нуля на
нуль. Он вновь прислушался.
     - Я  готов исправить  ошибку, чтобы  вы не  думали о  старике плохо,  -
торопился  Шлема,  открыто  нервничая.  Психиатр-нумизмат.  Сел  на   своего
конька, нашел время. -  Надеюсь, вы поймете и  поверите, что мной двигал  не
беспринципный фанатизм типичного коллекционера...
     Из ума  выжил, "старик".  Неужели надеялся,  что похитители  зачтут его
искренность, оценят проделанную им  работу? "А кто, собственно,  похитители?
- удивился  Андрей. -  Что там  Шлема наговорил  про какие-то "компромиссы",
про "друзей-специалистов"?"
     - Итак, что  мы имеем? -  рассуждал логопед. -  Год, выбитый на  аверсе
(лицевой  стороне  монеты)  в  сочетании  с  легендой  (латинская надпись по
окружности  "Господи,  сохрани  нас  в  мире")  указывали  на  то, что талер
чеканен во славу Версальского мирного договора. Это совершенно очевидно.  На
реверсе,  то  есть   с  обратной  стороны,   помимо  католического   креста,
присутствуют  изображения  глаза  (Всевидящее  Око,  как символ Бога-Отца) и
голубя (символ Духа Святого), что означает желание эмитента придать  выпуску
талера  сакральный  смысл.   Кто  же  он,   монетный  сеньор?   Многопольная
геральдика  на  аверсе  не  отвечает  на  этот  вопрос. Что интересно, гербы
аббатств уживаются  с гербами  феодалов, причем,  и те,  и другие  связаны с
графством  Верхний  Пфальц.  Если  монета  выпущена по приказу Максимилиана,
герцога  Баварского,  получившего,  согласно  Вестфальскому  миру,   Верхний
Пфальц  и  титул  курфюрста,  то  почему  она  чеканилась  не в Мюнхене, а в
Байрейте?..
     "Что  Шлема  вбил  себе  в  башку?  -  ужаснулся  Андрей, когда чувство
удивления подвинулось  в его  душе, освобождая  место для  других чувств.  -
Какая, к черту, коллекция?! Зачем он позвонил сюда?"
     Ни хохота, ни даже крохотного вымученного смешка уже не осталось в  его
горле.
     -  Есть   одна  гипотеза,   касающаяся  правления   Кристиана  Эрнеста.
Действительно  ли  монету  хотели  выпустить  в  1648  году?  -  лихорадочно
рассуждал педагог-логопед.
     "Свихнулся, - с  ужасом думал слушатель,  теряя ощущение реальности.  -
"Друзей" своих  прислать собирается.  Мало мне  было Саши,  да?" Похоже, что
сегодня к Андрею проявляли интерес одни чокнутые, а нормальные люди  куда-то
запропали.  Лишь  он  сам  был  психически  здоров,  к  сожалению.  "Никакой
наркоман-алкоголик  не  считает  себя  больным..."  -  плавали  по  квартире
отзвуки давно выключенного радио.
     -  Хотя  все  это  вам  наверняка  не  интересно,  -  говорил  Шлема. -
Возвращаясь к  вопросу о  стоимости вашей  монеты, должен  сообщить со  всей
откровенностью...
     Итак, настало время  откровенности. Какое же  тогда время было  раньше?
Помимо термина "атрибуция", существует  еще и "определение монеты",  то есть
поиск  в  специальной  литературе  описания  или  фотографии  уже  найденных
аналогов.  Так  вот,   определение  нашего  талера   не  дало   результатов!
Длительный, кропотливый труд, между  прочим (это к вопросу  об оправданиях).
Наша  монета  относится  к  группе  памятных,  выпущенных  к   определенному
событию. Но  сведений, что  такая конкретная  монета когда-либо выпускалась,
нет. Остается предположить, что был только пробный выпуск - всего  несколько
штук. И дальше  этого дело почему-то  не пошло. Что,  кстати, подтверждается
степенью сохранности монеты. Она не  была в обращении, не имеет  ни малейших
дефектов, мало  того, сохранила  первоначальный блеск,  что является  высшей
степенью  сохранности.  Можно  только  поздравить  ее  нынешних владельцев -
истинных владельцев!  Памятная монета,  да еще  и пробная  - это  сокровище.
Сколько  их  было  отчеканено?  Где  остальные?  Почему  дальнейшую  эмиссию
остановили?  Очень  интересно.  Но  так  или иначе, получается, что редкость
нашей монеты,  вполне вероятно,  квалифицируется как  R-9, то  есть попросту
уникальная...
     - Извините, тут ко мне в дверь звонят, - оборвал Андрей монолог.
     И бред  исчез, будто  его и  не было.  Кончилась фонограмма,  наступила
тишина. Андрей добрался до прихожей и вдруг приостановился на мгновение.  "А
случился ли этот  странный односторонний разговор  в действительности? -  Он
даже оглянулся. - Откуда  я сейчас иду -  из кухни, где телефон,  или только
что проснулся,  едва выполз  из-под одеяла?"  Память отказывалась слушаться,
бестолково тыкалась в стены. Но музыка дверного звонка отнюдь не  приснилась
хозяину  квартиры,  это  точно  -  две  пронзительные  ноты снова ударили по
натянутым струнам.  "Саша! -  ожгло его,  когда он  положил пальцы на металл
замка. - Нельзя открывать!"
     - Кто?
     - Мы с вами договаривались, помните?











     Уголовный розыск -  это вам не  КГБ-ФСБ, там нормальные  люди работают.
Андрей  впустил  гостя  и  на  секунду-другую  оторопел.  Оперуполномоченный
Ларин  оказался  точной  копией  оперуполномоченного  Кивинова - того самого
Кивинова,  который  оформлял  отказ  в  связи  с  первой,  мартовской кражей
монеты. Единственное отличие - маленький, юркий, несолидный. Но с такими  же
тоскливыми  глазами,   выдающими  глубокий   жизненный  опыт.   Удивительный
контраст. Отсутствие  внешней солидности,  очевидно, скрывало  от противника
убойной силы искушенность.
     Общаться с  совершенно незнакомым  человеком, который  похож на кого-то
другого,  трудно,  особенно  поначалу.  Но  уголовный  розыск  -  это вам не
КГБ-ФСБ,  обижаться  не  приучен.  И  не  простофиля-муж,  от которого можно
спрятаться под кровать.
     - Что  же вы  так с  Володей обошлись?  - улыбнулся  капитан Ларин  для
начала.
     - С каким Володей? - испугался Андрей. Он ведь всего ожидал.
     Был готов, как пионер.
     - С Виноградовым. Мы с ним когда-то вместе воевали.
     - Вы воевали?
     - Да, на невидимом фронте. Только  его "ушли" раньше времени, а у  меня
принципов  поменьше  оказалось,  и  человек  я  попроще. Поэтому я спрошу на
всякий случай - что мне нужно сделать, чтобы ниточка нашего с вами  контакта
не оборвалась преждевременно, как это случилось с частными сыщиками?
     Интересная  для  мента  манера  разговаривать.  Впрочем, они там вообще
интересные люди - этакие улыбчивые вампиры.
     - Ой,  да ладно  вам насмехаться.  Спрашивайте, о  чем хотели, и ничего
больше не нужно...
     Андрей измученно опустился на  диван, снял очки и  принялся массировать
пальцами брови. Капитан уселся возле  стола, развернув стул спинкой к  окну.
Собеседники  расположились  в  гостиной  комнате:  стол  - у окна, диван - у
противоположной  стены.  Лицо  гостя  терялось  на  фоне  яркого  городского
пейзажа, зато  лицо хозяина,  оставшегося без  очков, было  прекрасно видно,
читалось  каждое   мельчайшее  движение...   Такая  композиция    получилась
случайно,  никто  этого   не  организовывал.  Просто   есть  люди,   которые
предпочитают садиться к свету спиной, и есть все остальные.
     - Вы плохо себя чувствуете? - деловито уточнил Ларин.
     Андрей   оторвал   руки   от   лица   и   поднял   голову,  щурясь.  На
оперуполномоченного  -  точнее,  сквозь  - посмотрели беспомощные близорукие
глаза. Красные невыспавшиеся глаза. Глаза, которым больно.
     - Мне уже давно плохо. Это,  кстати, алиби, потому что из дома  я почти
не выхожу.
     -  Вас  не  обвиняют,  -  вздохнул милиционер, скрестив короткие ножки.
Судя   по   всему,   последнее   утверждение   не   доставило  ему  никакого
удовольствия.
     - Хотите чаю? - спохватился Андрей, даже привставать начал.
     - На работе не пью.
     Ларин улыбнулся, Андрей - нет.  Улыбаясь, Ларин спросил Андрея про  его
жену: приехала, не приехала? И  разговор покатился дальше, оставляя в  душах
черно-белые  следы:  вопрос   -  ответ,  вопрос   -  ответ.  Не   будет   ли
гостеприимный хозяин возражать, если  уголовный розыск снова позвонит  сюда,
скажем,  завтра  утром  -  договорится  о  встрече  теперь уже с Зоей? Вот и
отлично. А  не даст  ли любезный  хозяин координаты  своего отца,  с которым
также необходимо  побеседовать? Вот  и спасибо.  Причем здесь  отец? Ну, так
ведь это он привозил позавчера, то есть в субботу, ребенка к Школьникову  на
занятия?  Да-да,  в  субботу  кража  и  произошла.  Именно в то время, когда
Школьников находился с детьми в бассейне. Поликлиничный комплекс включает  в
себя  бассейн,  небольшой,  правда,  "лягушатник",  в  котором  раз  в месяц
логопед проводит свои  групповые занятия. Интересно,  сколько все это  может
стоить? Впрочем, не дело это милиции - лезть в чужие карманы. Кстати,  какая
зарплата у ассистента  из Технического университета?  Вместе с добавками  за
научную работу  выходит так  мало? Надо  же, у  капитана милиции столько же.
Безобразие, никому мы  с вами в  этом мире не  нужны. А в  кукольных театрах
люди как теперь получают? Почему  такой вопрос? Да просто к  слову пришлось.
Разговор катится себе, катится... Так  вот, возвращаясь к отцу Андрея  - кем
он работает, если не секрет?  От уголовного розыска нет секретов:  водитель.
На собственной машине, частник.  При мелком торговом предприятии,  именуемом
"Странник",  на  договоре.  О,  конечно,  здесь  нет  ничего  криминального!
Вообще, хотелось бы  верить, что в  этой истории нет  ничего криминального и
что оперуполномоченный Ларин совершенно  зря тревожит больного человека.  Но
вот  новый  вопрос:  мог  ли  отец  Андрея  знать  о  том, что Ефим Маркович
Школьников коллекционирует монеты?
     Плавное движение беседы резко застопорилось. То ли бензин кончился,  то
ли дорога.
     - Послушайте, мне действительно  нехорошо, - отчаянно сказал  Андрей. -
Я ночь не спал, перед глазами плывет... Давайте определимся, чтобы  ускорить
дело. Кого вы подозреваете - всех нас вместе или кого-то одного?
     Гость профессионально промолчал, ожидая продолжения.
     - Ладно, если у вас нет  желания задавать прямые вопросы, тогда я  сам.
Родителям, вроде нас с Зоей,  трудновато было бы подружиться со  Шлемой, это
и без ваших подковык ясно!  Устроиться в логопедический садик, где  он ведет
показательные  занятия  -  еще  куда  ни  шло,  но  в  основную  группу   на
Комендантском...
     - Шлема?
     - Ну, Ефим Маркович, какая разница?
     -  Почему  "Шлема"?  Это  ведь,  кажется, уменьшительное от Соломона. -
Ларин игриво подмигнул. - Вы, наверное, антисемит? Андрей пожал плечами:
     - Его все так зовут. А сам-то вы что, разве НЕ антисемит?
     - У  нас антисемиты  в капитанах  не задерживаются.  Сразу в  командный
состав попадают, а то наломали бы внизу дров. Но я вас перебил, виноват.
     -  Да  ну,  все  так  глупо  складывается,  что хоть в петлю полезай, -
сказал Андрей, расслабившись. -  Я имею в виду  - в жизни вообще,  не только
вчера и сегодня...
     Шуточки капитана, как ни странно, помогли ему успокоиться. Капитану  бы
психотерапевтом служить, а не  в рейды по помойкам  ходить - или на  что они
там, кроме отшивания потерпевших, тратят рабочее время.
     - В петлю - пожалуйста, лишь бы не на моей территории. В поликлинику  к
Ефиму Марковичу, настолько я понимаю, вы все-таки девочку возили?
     - Заниматься со Шлемой  мы начали весной этого  года, как раз с  марта.
Потом был  перерыв на  лето, продолжили  с конца  августа. У  нашего ребенка
моторная алалия. Вряд  ли вы в  этом разбираетесь, но  диагноз малоприятный.
До трех с половиной  лет она практически не  говорила. А сейчас уже  ничего,
вполне.  Шлема  вывел  ее  на  уровень  общего  недоразвития  речи,  так что
спецшкола нам,  тьфу-тьфу, чтоб  не сглазить,  не грозит.  В принципе, я ему
очень благодарен, и  лично мне никакой  суперценной монеты на  это дело было
бы не жалко... Вы ведь про монету пришли "просто побеседовать"?
     Оперуполномоченный  улыбнулся  и   снова  подмигнул.  Видимо,   веселый
парень. Веселый и злой - гремучая смесь.
     - Не знаю вашего имени-отчества, - сказал Андрей. - Понимаете, про  то,
что Шлема  нумизмат, у  нас в  семье никто  не мог  знать. Ни  мать моя,  ни
отец... Отец  бы просто  по стене  Зойку размазал,  если бы  догадался. И  в
садике,  по-моему,  никто  ничего  не  знал.  Лично  я  услышал  о  Шлеминой
коллекции  только  сегодня,  от  этого  вашего частного детектива, забыл его
фамилию.
     -  Господин   Школьников  был   абсолютно  нормальным   нумизматом,   -
согласился Ларин. - Рядовой  член клуба, психически здоровый.  Не афишировал
свою страсть, не высовывался.  О его коллекции вообще  мало кто знал, а  еще
меньше - видел. Хранил монеты  в своем кабинете, вдохновлялся от  них, когда
работал. Если, конечно, я правильно его понял.
     -  Кстати!  -  Андрей  вспомнил,  обрадовавшись.  -  У  нас  вчера была
годовщина  бабушкиной  смерти.  Позавчера  ни  отцу,  ни  матери  не до чего
другого не было  дела. Мать пироги  пекла, закуску готовила,  для кладбища и
для дома, а папа из-за этого Алису на Комендантский один возил, хотя  обычно
брал маму или Зою, чтобы самому спокойно внизу ждать. А Зои вообще в  городе
не было, запросите по своим каналам Псков, если не верите...
     - Само собой,  - кивнул капитан,  - с этим  у нас строго.  Потом оцепим
аэропорты,  поднимем  вертолеты  и   спустим  собак.  Вы,  кажется,   что-то
рассказать хотели?
     -  Или  вы  думаете,  что  найдете  здесь  наводчика? - вдруг сообразил
Андрей. Он вскочил, клокоча. - Да как вы не понимаете, что ребенок для  всех
нас - это главное!
     Ответ был неожиданным:
     -  А  вы  знаете,  что  для  меня  главное?  То,  что и первая квартира
Школьникова, и  вторая, и  даже поликлиника  находятся в  одном районе,  как
назло, в моем. Некоторые господа  устраивают свою жизнь так, чтобы  поменьше
разъезжать по городу, у богатых ведь свои привычки.
     - Вторая квартира? - Вскочивший было человек сел обратно. - У него  две
квартиры?
     Оперуполномоченный  задумчиво  побарабанил  пальцами  по   лакированной
поверхности стола.
     - Жаль, на эту удочку вы тоже не клюнули, - опять улыбнулся.
     Была пауза.
     - У меня сегодня нет аппетита, - зло ответил Андрей. - Вы ждете,  чтобы
я  признался  вам,  как  ограбил  на  пару  с  женой  собственных родителей?
Пожалуйста. Правда, я узнал об  этом только сегодня, потому что  жена, дура,
ничего мне  весной не  сказала. Все  сделала сама,  боялась, наверное, что я
буду против. Дура, я бы ей  слова не сказал! Если логопеду нужна  уникальная
монета,  чтобы  спасти  моего   ребенка  -  я  счастлив   был  бы,  что   мы
договорились!  Будь  эта  паршивая  монета  хоть "эр-девять", хоть "девять с
половиной"!  Объясните  мне  наконец,  с  чего  Шлема  взял,  будто  мы  его
обворовали?  Звонил   тут  перед   вашим  приходом,   компромиссы   какие-то
предлагал...
     - Да  уж, Шлема,  - вздохнул  Ларин как  бы про  себя. -  Вы только  не
волнуйтесь, я  обязательно выведу  его на  чистую воду...  - Он вздохнул еще
разок с искренней, неповторимой тоской.
     - Что?
     - Шучу, -  пояснил милиционер без  тени улыбки на  лице. - Это  он кого
угодно  выведет,  я  вас  прекрасно  понимаю.  Хотите  историю?  Недавно  на
территории  соседнего  с  нашим  отделения  милиции  нашли  руку, причем, не
игрушечную. Возбудили дело - куда  деваться! - и благополучно забыли  бы про
эту неприятность, если бы через  день уже на территории второго  соседнего с
нами отделения  милиции не  нашли тело.  Здоровенное такое  тело! Как раз от
той самой руки, зато без головы. Кому вести дело? По идее, тому, кто  первый
нашел расчлененку. Но  ведь тут всего  лишь рука, а  там - целое  тело! Пока
они отпихивались друг  от друга, на  территории третьего отделения  милиции,
уже нашего - оно посредине между этими двумя - обнаружилась голова от  тела.
В подвале овощного  магазина, среди кочанов  капусты. И спор  сразу решился.
Дело должен  взять тот,  у кого  нашли башку,  такова практика.  И никого не
волнует, что бывшая голова ничем  не отличается, скажем, от той  же капусты,
мясорубы ее хорошо обработали.
     - О-ой! - простонал Андрей, не зная, куда деть уши.
     - К чему я клоню? - продолжал веселый парень Ларин.- Совсем не к  тому,
чтобы, например, вас попугать  для профилактики, и даже  не к тому, что  эта
расчлененка повисла  на мне  в тот  же день,  что и  господин Школьников  со
своей  жизненной   трагедией.  В   придачу  к   остальным  десяткам   дохлых
"глухарей". Просто я думаю,  что... Вот вы меня  спрашивали, о чем я  думаю?
В  каждом  деле  существует  своя  отрубленная  голова,  но,  боюсь, в вашей
квартире  мне  ее  найти  не  удастся.  Болейте спокойно и простите за столь
выпуклую метафору.
     Оперуполномоченный встал.
     -  И  еще.  Чтобы  я  не  передумал,  будет лучше, если ваша неуловимая
супруга встретится со мной как можно скорее. Надеюсь, поведение ее  окажется
не менее искренним, чем ваше. Я понятен?
     -  А  мой  отец?  -  Андрей   также  встал.  -  Его  вы   действительно
подозреваете или все шутите?
     Гость пошел прочь. В прихожей остановился:
     - Открою  вам одну  производственную тайну.  Не моя,  не жалко. Частные
детективы  проделали  эксперимент  -  сгоняли  на  машине  от поликлиники до
второй Шлеминой квартиры,  причем, в воскресенье,  когда движение на  улицах
совсем не такое, как в субботу.  Ваш отец, если предположить, что он  проник
в раздевалку бассейна и вытащил  из шкафчика потерпевшего ключи, мог  успеть
только  туда  и  обратно.  Не  было  у него времени таскать коллекцию сверху
вниз. Да еще  предварительно снимать ящички  со стен. Шлема  развешивал свои
монеты в специальных  витринах со стеклами,  вместе с этими  витринами они и
пропали.
     -  Моего  папу  так  серьезно  подозревают?  -  слабым  голосом спросил
Андрей.
     - Откровенно говоря, основания есть. Сигнализация в квартире  сработала
ровно  посередине  той  двадцатиминутки,  когда  родители  в  бассейне  были
предоставлены сами себе. Но ведь ключи оказались в итоге на месте?
     - Ключи - это что, так важно? - Он уже почти шептал.
     - Квартиру открыли ключами, с  первого раза. Ваш отец, если  на секунду
забыть  о  существовании  уголовников  и других коллекционеров, единственный
пока человек, который  имел ясную причину  поближе познакомиться с  монетами
Школьникова. Вы, конечно, перескажете ему наш разговор до того, как я сам  с
ним поговорю, так вот, посоветуйте заодно...
     Андрей взмахнул рукой:
     - Я не буду с ним разговаривать. Он ничего не знает про Зою, не было  у
него никаких "причин", как вы не понимаете?! Я просто даже не знаю, как  ему
такое сказать...
     - Вы надеетесь, хм, что это удастся скрыть? Сочувствую.
     Хозяин  надеялся.  Он  посмотрел  гостю  в  глаза, пытаясь уловить хоть
какой-то отклик, и сказал:
     - Вы все расскажете моему отцу?
     Отклика не было.
     - Не я,  так другие. Деликатные  люди сыском не  занимаются, тем более,
частным.
     - Вот, значит, почему Шлема на нас бочку покатил...
     Последнюю фразу  произнес не  Андрей. В  разговор ворвалась  его тоска,
освободившись от  пут ложной  стыдливости, сам  же он  привалился к  стене и
закачался, протирая плечом обои. "Как  все глупо..." Вокруг никого не  было.
Ларин внезапно  перестал существовать,  куда-то исчез,  потому что разговор,
собственно, уже  закончился, потому  что очередная  тайночка раскрылась.  "В
петлю, значит, можно только на чужой территории?.."
     Оперуполномоченный   со    звучной   литературной    фамилией    Ларин,
оказывается, был еще здесь. Мало  того, он превратился на минуту  в человека
Ларина. В  молодого человека,  полного собственной  тоски. В  это невозможно
поверить, любой мент скажет, что это лажа - чего ради в скучной  черно-белой
ситуации  (вопрос  -  ответ;  вопрос  - ответ) становиться человеком! Однако
гость проявил такую слабость. И конченый, казалось, разговор ожил:
     -  На  самом  деле,  Школьников  заподозрил  вас  до того, как возникла
версия с ключами из раздевалки и гонкой на автомобиле...
     Причем, Шлема  заподозрил даже  не "вас"  и не  отца Андрея,  а Зою. Он
ведь сразу понял, еще в марте, что доставшаяся ему монета взята без  спроса.
Во-  первых,  Зоя  отказалась  оформлять  акт  передачи  нотариально, в виде
купчей или дарственной, во-вторых, слишком уж нервничала. Но ему тогда  было
все равно,  лишь бы  получить желаемое.  Это сейчас  он здраво рассудил, что
особа, взявшая однажды что-то без спроса, всегда готова повторить подвиг.  И
вообще, потерпевший  ведь не  обольщался насчет  ценности своей  коллекции -
новая  монета  была  сияющей  звездой  на фоне остальных экспонатов. Логично
предположить, что именно с этим  приобретением и связана кража. А  поскольку
Шлема  осторожничал,  возился   вдали  от  всего   мира  с  новой   игрушкой
("определение", "атрибуция" - даже терпеливого оперуполномоченного  задолбал
своими рассказами, зануда), то и круг подозреваемых оказался мал. Зоя  могла
догадаться,  что  у  Шлемы  где-то  есть  вторая  квартира,  так  называемый
кабинет,  во  всяком  случае,  когда  она  была  в  гостях в основном жилище
логопеда, тот проговорился, что коллекции здесь нет. Вот почему сыщик  Ларин
и появился в жизни Андрея.
     - Спасибо, - прошептал подозреваемый.
     Да пожалуйста. Если Андрей связан с этим делом - и так все знает,  если
нет - вдруг что вспомнит,  мысль какую подаст, критикой поможет...  Но, если
откровенно,  Ларин  не  верит  простым  решениям,  плавающим, как дерьмо, на
поверхности. Потому что итоговое  решение чаще всего оказывается  еще проще.
Коллекцию  у  Шлемы  крал  не  одиночка,  а  группа, прекрасно подготовившая
преступление. Профессионалы. Зря Виноградов  со своим шефом тратят  время (и
деньги  нанимателя)  на  заведомую  ерунду.  Когда  сигнализация  сработала,
охрана по сигналу  тревоги примчалась, как  ветер, в строгом  соответствии с
нормативом. Дверь  была закрыта,  а коллекция  пропала. И  вокруг -  никого.
Восхитительно сработано.  Такое возможно,  если похититель  живет рядом,  на
той же лестнице  - этажом выше  или ниже. Или,  в порядке бреда  ("Бреда?" -
встрепенулся Андрей),  если коллекция  была приготовлена  к выносу  заранее.
Или  если   к  моменту   так  называемого   похищения  вообще   в   квартире
отсутствовала.  Но  эти  версии  пока  в  мечтах, в мечтах... Кстати, насчет
лестницы...  Что  совершенно  фантастично,  так  это  то, что в момент кражи
никого из  жильцов в  соседних квартирах  не было.  Ни на  той же лестничной
площадке, ни внизу,  ни вверху. Отсутствовали  ВСЕ, вот ведь  совпадение. Ни
одного свидетеля...
     -  Группа?  -  запоздало  среагировал  Андрей.  - Вы думаете, мы с Зоей
каких-нибудь бандитов наняли, чтобы вернуть себе монету? Или отец нанял?
     - "А  где найти  такую группу?!"  - хорошо  поставленным тенором пропел
Ларин. -  Вряд ли  вы не  сообразили бы,  что бандиты  ни за  что не  станут
делиться,  тем  более,  главной  достопримечательностью  коллекции.  Я  вам,
знаете, все-таки  скажу кое-что,  зря вы  тогда не  захотели меня дослушать.
Когда у вас состоится разговор с отцом, пожалуйста, объясните ему как  можно
более  убедительно,  что,   если  в  ближайшие   дни  коллекция   объявится,
похититель  очень  легко  отделается.  Похитителю  попросту ничего не будет,
потому  что  я  оформлю  отказ  в  возбуждении  дела. Обещаю. С какой-нибудь
формулировкой посмешнее, даже почитать дам - потом.
     Он неотрывно смотрел на Андрея,  помаргивая. Снизу вверх. Глаза у  него
были тоскливыми, как у пуделя, хотя внешне капитан Ларин напоминал,  скорее,
симпатичного бульдога. Андрей рванулся возразить, но не успел.
     - Кроме того, как вам понравится такой поворот сюжета? Наводчики  нужны
бандитам только  ДО, а  не ПОСЛЕ.  Если у  кого-нибудь из  вас все-таки есть
знакомые профессионалы,  советую подумать  над моей  историей про  бесхозную
человеческую голову среди капусты.
     Слушателя передернуло. Что-то случилось  сегодня с его чувством  юмора,
каждая шутка вонзалась в воображение, как дротик в пуховую подушку.
     - Давайте выпьем чаю?  - предложил он, конвульсивно  пытаясь отвлечься.
- Пироги остались от вчерашнего. Могу предложить бутерброды с сыром...
     - И взяток я тоже не беру, - прощально улыбнулся оперуполномоченный.
     Андрей открыл гостю дверь.
     Все.











     Он целился в тебя из  "Макарова", зло прищурившись. "Ну, все",  - цедил
он сквозь хищный  оскал. Что -  "все"? НЕ МОЖЕТ  БЫТЬ. "Как ты  мог? - цедил
он. -  Такое не  прощается..." Пистолет  был огромным,  длинным, величиной с
гарпунное ружье. Сейчас будет звук, которого ты не услышишь, сейчас  темнота
ударит тебя в лицо - как ты мог? Все, все, все! Последнее мгновение...
     За мгновение до выстрела ты проснулся, обманув палача. Что-то  огромное
и длинное  щекотало твое  лицо, кто-то  нежно дышал  тебе в  ухо, еле слышно
произнося твое имя. "Это был всего лишь сон! - возликовал ты,  поворачиваясь
со спины на бок. - Надо  было рассказать сотруднику угрозыска об ЭТОМ..."  -
подумал  далее.   Попросить,  нет,   потребовать  защиты   от  взбесившегося
кэгэбэшника!  И  что  произошло  бы  затем? Поскольку заявитель проживает на
чужой  территории,  ему  вежливо  порекомендовали  бы  обратиться  по  месту
жительства  -  там,  мол,  штат  отличным ребятами укомплектован, настоящими
щуками... Ты открыл глаза и привстал  на локте. Рядом была твоя жена  - лицо
к лицу  - стояла  возле кровати  на коленях  и счастливо  улыбалась. Ты упал
обратно.   Она   вновь  склонилась  над   тобой,  нарочно  щекочась   своими
роскошными волосами. Ее волосы пахли табаком и чужой парфюмерией.
     - Хватит спать.
     Пять часов вечера. Опять -  всего полчаса сна подарил тебе  сегодняшний
день.  Ничего  не  слышал  -  ни  как  дверь  хлопнула, ни шагов по комнате.
Разбудили, сволочи...
     - Я болею.
     - Боже мой, я не знала...
     - Ничего страшного, просто бронхит становится хроническим.  Антибиотики
не пью.
     - Бедненький мой, несчастненький. Что мне с тобой делать?
     - Собрать и выбросить.
     С другой стороны, женщина пришла домой, уставшая до предела (тоже  ведь
ночь не спала), а тут муж -  нате, в разобранном состоянии, к тому же  опять
скулит. Не мужчина. Позор...
     - Лежи, не вставай. Температура есть?
     - Не знаю. Сразу, как ты уехала, по новой пошло.
     - Не вставай, говорю. Я схожу за Алисой.
     - Алису мать приведет, примерно в пять часов.
     - Понятно.
     У  нее  несколько  испортилось  настроение  - от предстоящей встречи со
свекровью, которой не избежать. Встала, отошла к шкафу, начала  раздеваться.
Старый растянутый  свитер ручной  вязки, давно  и прочно  пропахший какой-то
химией (скипидаром? лаком? жженым пенопластом?) и еще, разумеется,  табачным
дымом. Все  в этом  мире пропахло  табачным дымом:  тела и  одежда, слова  и
мысли. Ты смотрел.  Следом за свитером  тертые дорожные джинсы  упали на пол
вместе  с  колготками.  Далее  -  рубашка.  Твоя  жена любила носить мужские
рубашки...
     - Как Псков, как спектакль?
     - Нормально.
     - Когда  репетиции начнутся?  Я бы  съездил посмотрел,  с тещей  заодно
повидался бы.
     - Алису с кем оставим, опять со Светланой Антоновной?
     - С собой возьмем, ей же интересно.
     - Ладно, это нескоро, потом подумаем.
     Она врала. Очень  натурально, черт знает  что. И все-таки  удивительное
ощущение, когда жена врет и не подозревает, что тебе все известно.
     Итак, рубашка:  пуговички расстегнуты.  Прочь с  гладких розовых  плеч.
Контуры женского тела  грациозно изогнулись -  быстрее, еще быстрее,  потому
что холодно в квартире - лифчик, трусики, все прочь. Ты закрыл глаза.
     - Подвинься.
     У  вас  широкая  кровать,  двуспальная.  Лучше  бы  вы раскладной диван
купили, а то слишком уж много места занимает.
     - Ой, как хорошо быть голой. Как я соскучилась по одеялу - день и  ночь
в одежде, ненавижу.
     Ха,  проговорилась  и  не  заметила.  Усталость,  бессонная  ночь,  все
понятно. Теперь она  пахла собой, разогнав  прочие инородные запахи,  только
собой, однако ты не позволил своим рукам двинуться с места.
     - Зоя, где ткань?
     - Что?
     - Ну, ткань где брошена? Жалко, если пропадет.
     Твой неожиданный вопрос, вероятно,  подействовал на нее сильно,  как ты
и  хотел.  Впрочем,  реакция  жены  в  полном  объеме была не видна, слишком
близко вы лежали.
     - Какая ткань?
     Глухой придавленный голос. Темное лицо - совсем рядом.
     - Ладно придуриваться. Махровая ткань, полтора метра в ширину,  которую
вы из Вильянди привезли.
     - У Лены, в подвале.
     Ага! Вот  и уложилась  в схему  подруга-керамистка. Мастерская, значит,
вместо склада приспособлена,  понятно. "Торговка", ха-ха,  "угробила великую
художницу" - смешно. Нет, не смешно, а символично. "Керамистка и  кукольница
торгуют  мануфактурой"  -  отличное  название  для  скульптуры какого-нибудь
концептуалиста.
     - Значит, товар  достаешь ты, а  Лена занимается реализацией?  (Ох, как
смешно...) Лена  у тебя  начальница отдела  сбыта? Сколько  процентов ты  ей
оставляешь?
     Жена заплакала.  Еще и  заплакала! Чего  ревешь? Я  бы что, ругал тебя?
Стыдил? Почему  ничего не  рассказала, зачем  было нужно  это вранье?! Или у
тебя кто-то есть?
     - Дурак!
     Взвизгнула.
     - Не трогай меня!
     Оказывается, ты тряс ее за плечи.
     - Да, есть у меня кое-кто, есть!
     И все рухнуло... Из обломков сложилась неуклюжая, угловатая фраза:
     - Кто же он?
     - Ты у меня есть! Со  своей грустной зарплатой! А вокруг -  магазины со
смешными  ценами!  А  у  тебя  есть  я  - безработная старая баба! Мы нищие,
можешь ты это понять?
     Она закуталась в одеяло,  словно надеялась защититься этим  проверенным
детским способом. Розовая куколка в коконе.
     - Почему не рассказала, я спрашиваю?
     Ты  все  мог  понять,  честное  слово.  Но понять - не простить. Трудно
найти что-нибудь более хрупкое, чем доверие, жаль, что женщинам этого  никто
не  объяснил.  Собственный  мелкий  стыд  для  них  почему-то  важнее. Страх
показаться  хуже,  чем  есть  -  до   чего  же  он  усложняет  жизнь   тонко
организованных существ! К  счастью, это обстоятельство  ты также понимал,  и
навязшее  в  зубах  "почему"  представляло  собой всего лишь пустую, наивную
обиду.
     Жена рассказывала, исправляя допущенную  ошибку, а твоя обида  медленно
превращалась  в  чувство  вины.  Ты  слушал. Сначала сосредоточенно и цепко.
Потом  не  очень,  оставив  в  поле  своего внимания лишь отдельные значащие
слова. "Повезло,  что познакомилась  с Верой...  Девушка твоего  друга Саши,
помнишь, они  в гости  приходили... Удивительно  вовремя!.. Заинтересовалась
Мати... Муж моей  тети, господин Мати  Греппа, мы с  тобой к ним  в Вильянди
ездили,  когда  Эстония  еще  не  была заграницей... Он, оказывается, теперь
кладовщиком  на  мануфактуре  работает...  Русских  всех  повыжимали, только
мотальщиц  да  чесальщиц  оставили...  Верка  -  просто ужас, какая деловая,
сплошные идеи, комбинации... Именно  что "компания", правильно ты  сказал...
Ты бы  со мной  развелся, если  бы с  ними познакомился!..  Решил бы,  что я
такая  же,  как  я  могла  тебе  признаться?..  Два  раза  уже ездили, очень
удачно... Если честно, я в  их механике ничего не смыслю...  Бумажки всякие,
таможня, автофургон...  Без меня  им все  равно не  обойтись, это  же у меня
родственник в Эстонии, к тому же Мати только ради меня старался, не стал  бы
он для них ничего делать...  Может, конечно, и отодвинут, если  какой-нибудь
новой комбинацией увлекутся... В Пскове  у нас промежуточный склад, ну,  еще
привал там  устраиваем... Мать  нашла местную  тетку, которая  взялась часть
ткани  распространять...  Вот  увидишь,  Андрюша,  мы  скоро будем жить, как
люди...  Не  могла  я  тебе  рассказать,  ты  же мне такие гадости про Верку
говорил, помнишь?.."
     -  Сколько  нам  ткани  дали?  -  спросил  ты  жену,  стараясь  бодрыми
модуляциями  своего  голоса  заглушить  нелепое,  неуместное чувство вины. -
Какая наша доля?
     Словечки  "нам",  "наша"  вырвались  непроизвольно,  но твоя жена будто
ждала  их.  Вдруг  осмелев,  она  выбралась  из  кокона, размякшая и теплая,
обняла тебя - рукой и ногой - ты ответил ей, и наконец вы стали вместе.
     - Моя доля - два куска. Кусок - это целый рулон, со штампом на обрезе.
     - Что за штамп?
     - Если  стоит штамп,  значит, край  не срезан,  иначе паспорт  к рулону
недействителен.  Знаешь,  сколько  рулон  на  фабрике  стоит?  А мы с Ленкой
продаем по три с половиной бакса за метр. Прибыль - в два с половиной раза.
     - А что вы ночью у Верки делили?
     - Три куска отличались от остальных, двусторонняя махра. Решили  резать
на всех, чтобы никому не обидно.
     Она начала  объяснять, как  резали спорные  куски, как  ссорились из-за
мест  пороков  -  текстильного  брака  или  непрокраса  -  но  тебя эта тема
совершенно  не  интересовала.  Другие  темы  ворвались в твою душу, заполняя
освободившееся место.  Те, которые  еще предстояло  обсудить с  женой, и те,
которые ты  не хотел  обсуждать даже  сам с  собой. Впрочем,  в определенный
момент коротенького рассказа ты включился, прислушался, потому что...
     Потому что речь шла о Саше. Твой друг действительно навещал ночью  свою
"девушку"  Веру.  Мало  того,  попытался  помочь  в дележке ткани, но спьяну
порезал руку ножницами.  Ножницы были большие,  портновские. Пошел в  ванную
мазать рану зеленкой, и хорошо,  что над раковиной, иначе весь  пол испортил
бы. Короче, флакон разбил, а обе  руки облил так, что Веркины девчонки  чуть
не  родили  со  смеху.  Спьяну  -  все  это  спьяну. Наверное, что-то у него
стряслось, потому что портвейн  он пил, как воду.  А зеленка - такая  штука,
которую  просто  так  не  отмоешь.  Жди  теперь,  пока  сама  сойдет. Да еще
пачкается вдобавок, ни до чего дотронуться нельзя. Как он с зелеными  руками
ходить будет?
     - В перчатках,  - сказал ты.  - В коричневых,  шерстяных. Находчивый он
парень, Саша.
     Очередная тайна -  прочь из мозгов!  День загадок и  разгадок, поскорее
бы уж закончился. Мирно заснуть, а потом проснуться - окончательно...
     - Теперь насчет Шлемы.
     Она среагировала не сразу, сонная была, размякшая.
     - Что насчет Шлемы?
     - Кроме меня с моей зарплатой и  Верки с ее бандой, у тебя есть  Шлема.
Про него тоже не смогла рассказать?
     Впервые  она  испугалась.  Наконец-то.  До  сих пор - только стыдилась,
девочка  строгих  правил,  существо  с  тонкой  нервной организацией. Что ж,
добро пожаловать в бред. Места хватит всем.
     -  Чего  глаза  выкатила?  -  нагрубил  ты.  Она смолчала. Настала твоя
очередь вести повествование: она слушала, бросив дышать. Про то, что  Шлема,
оказывается, нумизмат.  Про кражу  его коллекции,  про переговоры  с частным
детективом и самим Шлемой,  про визит оперуполномоченного Ленского...  тьфу,
Ларина. Про  истинную ценность  пропавшей монеты.  Про то,  что твоего  отца
(дедушку  Славу)  подозревают  сильно,  а  вас  с  женой - умеренно, но тоже
подозревают.  Хотя  чего  отца  подозревать,  если  он  не  знал,  кто изъял
фамильную монету из бабулиной квартиры?
     - Вячеслав Васильевич знал.
     Твоя женщина села, обхватив колени руками. Она так разволновалась,  что
упустила  из  виду  одно  обстоятельство:  прежде  чем обсуждать последствия
своего  преступления,  хорошо  бы,  если  уж  не  покаяться,  то  для начала
признаться в  содеянном. Впрочем,  такие психологические  частности тебя  не
интересовали. Ты тоже сел.
     - Как это - знал?
     Да,  он  знал.  Однажды,  когда  возил  Зою  с  Алисой в поликлинику на
Комендантский,  вдруг  вытащил  детский  рисунок  и  предъявил   оторопевшей
матери.  Рисунок  Алисы.  Ничего  особенного,  у  девочки  полное отсутствие
каких- либо  способностей к  рисованию, но  солнышко на  этой картинке  было
непростое.  Большое,  круглое,  ровное  (очевидно,  она  обвела   карандашом
шаблон),  а  в  середине  -   крест.  Плюс  нечто  из  линий,   напоминающее
человеческий глаз. И еще палочки по ободу, как бы буковки. Только голубя  не
хватало, чтобы это "солнышко" идентифицировалось с другим круглым  предметом
совсем уж  точно. Где  Алиса могла  видеть монету?  Нигде. Ей  не показывали
семейную реликвию, дедушка Слава ни секунды в этом не сомневался. На  всякий
случай даже справился у собственной жены, вдруг любящая бабушка Света  сдуру
давала ребенку поиграть серебряной диковинкой?  Нет, не давала. Монета -  не
игрушка.  И  как,  в  таком  случае,  объяснить  детский рисунок? Короче, он
"расколол" Зою  прямо в  машине. Почернел  весь от  переживаний, но держался
достойно. Выспросил, точнее, выжал из Зои все - в том числе и то, что  Шлема
хранит  коллекцию   не  дома,   что  где-то   у  него   есть   однокомнатная
квартира-кабинет...  Как  к  нему  попал  рисунок  Алисы?  Это  вещественное
доказательство появилось на субботних занятиях с Ефимом Марковичем;  логопед
использует  самые  разнообразные  формы,  поощряющие  развитие  детей, в том
числе,  безусловно,  и  рисование.  Зоя  сразу сообразила, насколько опасным
может быть это проявление детской фантазии. Почему не порвала бумажку еще  в
поликлинике,  не  выходя  наружу?  Глупость,  наваждение  какое-то.  Вот   и
поплатилась - потеряла рисунок.  Очевидно, забыла второпях в  гардеробе, там
же, на Комендантском. Но как он попал к Вячеславу Васильевичу?
     - Какая разница  как?! - рявкнул  ты. - Почему  раньше ничего этого  не
рассказала?!
     Опять "почему".  Не уйти  тебе было  от пустого  ненужного вопроса,  не
смириться с мировым порядком вещей.
     - Зачем дурака-то из меня делать?
     "Как",  "почему",  "зачем"...  Надо  было  отвечать.  Она   затряслась,
придавая своим словам большую силу, но закричала почему-то совсем о  другом.
Разве согласился  бы Шлема  на оплату  в форме  кукол?! Разве  не ясно,  что
куклы для  него -  тьфу и  вытереть?! Группа,  говорит, переполнена, не знаю
даже, чем  вам помочь,  барышня моя  дорогая! Или,  может, ей  лечь под него
надо  было?  Он  глазками-то  играл,  индюк  вонючий! Домой приглашал, грудь
раздувал, но дома  выжившая из ума  жена безвылазно сидит,  так он коллекцию
свою мечтал показать! Да  если б не было  этой коллекции, если б  не захотел
он  новенькую  монету  больше,  чем  новенькую  девочку, что было бы делать?
Знаешь,  через  что  некоторые  матери  прошли,  у которых мужья мало баксов
домой приносят?
     - Перестань... - жалко попросил ты. - Я ж не о том...
     Нет, о том!  Нужна правда -  получай! Шлема довез  их с Алисой  до дома
твоих родителей - после первого же занятия - остался с девочкой в машине,  а
она поднялась к чужой  квартире, просто вошла и  просто взяла - так  просто,
что сердце потом целую неделю болело. У тебя хорошее воображение?  Представь
теперь, какие  возможны варианты,  если бы  она этого  простого поступка  не
совершила. Когда ехали домой, растроганный Шлема дал Алисе поиграть  монетой
- с условием, что мамочка не выпустит драгоценную игрушку из своих рук.  Вот
откуда ребенок узнал и запомнил, как выглядит серебряное "солнышко"...
     -  Что  за  рецепт  у  тебя  в  старой сумке? - спросил ты, чтобы сбить
волну.  - В стенном шкафу, а?
     Ты, если честно,  тянул с этим  вопросом до последнего  - боясь ответа.
Но все-таки спросил.
     И  волна  мгновенно  улеглась.  Штиль.  Жена  расслабилась,   забралась
обратно в постель, она сделалась странно, пугающе спокойной.
     - А сам не понял, что за рецепт?
     - Понял, конечно. Почему у тебя в сумке? Почему У ТЕБЯ?
     - Ох, как хорошо, что ты  нашел... Не буду теперь себя такой  гадиной в
вашем доме чувствовать.
     - Кто покупал бабуле лекарство? Ты?
     -  Не  смеши.  Неужели  одно  понял,  а  второе,  самое  главное,  нет?
Наверное, трудно в такое поверить...
     Год назад,  рассказала жена,  когда еще  родители отсюда  не съехали  в
бабулину  квартиру,  случился  скандальчик,  незаметный  на  фоне   десятков
других.  Светлана  Антоновна  искала  какой-то  рецепт,  который затерялся в
общем  бедламе.  Разумеется,  Зоя  была  обвинена  в  том, что выбросила эту
суперважную  бумажку  или  пырнула   ее  не  глядя  куда-нибудь.   "Помнишь,
Андрюша?"  Ты  что-то  смутно  припоминал.  Отлично,  идем  дальше. Пять лет
совместной  жизни  с  родителями  мужа  приучили  Зою  к тому, что ни единой
бумажки,  ни  единого  фантика  в  этом  доме без спросу выбрасывать нельзя.
Поэтому рецепт, который искала  Светлана Антоновна, вскоре нашелся.  Зоя его
действительно "пырнула" - автоматически сунула в тетрадку с шитьем.  Убегала
на курсы,  подняла валяющуюся  на полу  в прихожей  бумажку и положила, куда
пришлось, а потом забыла про это. Итак, нашла она рецепт, но свекрови  сразу
не  отдала,  интересно  ведь  стало  -  чего  так  психовать  было? Свекровь
действительно  психовала,  сама  не  своя  была.  "Помнишь,  Андрюша?"   Зоя
специально купила указанное в рецепте лекарство, уже в аптеке выяснила,  что
оно выпускается в двух  вариантах, а когда внимательно  прочитала инструкцию
-  выяснила  все  до  конца.  Для  полноты  картины  (если вдруг пришлось бы
кому-нибудь  эти  документики  под  нос  совать) она подчеркнула в аннотации
избранные места. А находку не  отдала Светлане Антоновне, тихо хранила  - до
сегодняшнего дня. На всякий случай.
     - Вот ты спрашивал, почему мне  так легко было чужую монету стащить?  -
закончила жена очередной сеанс признаний.
     - Я не спрашивал, - бессильно возразил ты.
     Тебя не услышали.
     - Потому что, думаю, ЕЙ  можно такие фокусы откалывать, а  мне, значит,
за кусочек серебра  нельзя чуть-чуть здоровья  ребенку купить? ОНА,  значит,
имеет право так жутко со своей свекровью поступать, а я?..
     - Кто?
     - Кто-кто... ОНА! - Зоя почему-то ткнула пальцем в сторону кухни. -  Да
будь бабушка Ульяна жива,  сама бы отдала мне  монету, если бы я  попросила!
Ни секунды не сомневаюсь.
     Ты потерянно посмотрел жене в глаза:
     - Как же так?
     - А вот так, - жестко ответила она.
     Вы  друг  друга  не  понимали.  Ты  перевел  взгляд  в  окно,  она   же
перевернулась на  живот и  обхватила руками  подушку. "Зачем?"  - думал  ты,
вспоминая святое мамино лицо.  "Если б кто знал,  как легко мне стало..."  -
шептала женщина, лежащая рядом.
     - Ларин очень хотел с  тобой побеседовать, - сообщил ты,  возвращаясь в
этот мир. - Завтра  утром позвонит. Надо подумать,  что ему говорить, а  что
не говорить.
     - Надо сначала поспать. - Она блаженно зевнула, плавно превратив  зевок
в улыбку. - Как ты себя чувствуешь?
     - Нормально.
     - Чего мы тогда ждем? Скоро Алису приведут...
     Ты  перевернул  жену  с  живота  на  спину.  Она  продолжала улыбаться.
Шепнула:
     - Может, мы поцелуемся наконец?
     Может, и поцелуемся. Чтобы с чего-то начать.
     - Ты не будешь возражать, если  душ я приму завтра? - приоткрыла  она в
паузе глаза. - Сил  никаких не было в  ванную идти, очень лечь  хотелось. Не
обижаешься?
     Ты  не  возражал  и  не  обижался.  У тебя, оказывается, еще оставались
желания,  причем,  на  удивление  крепкие,  прямо-таки  стального  свойства.
Несмотря  на  болезнь,  несмотря  на  обрывочный  сон  и непрерывный стресс!
Откуда только жизнь в человеке  берется? Ясно откуда, простите за  пошлость.
Через  минуту  ты  взмок.  Придется  переодеваться  -  но  после,  когда все
кончится.  Бронхит  напоминал  о  себе  мерзким  вкусом  во  рту  - дышать в
сторону, чтобы не сломать родному человеку кайф. Кровать неистово  скрипела,
суставы в нагруженных коленях тоже похрустывали. Стеклянный потолок  нависал
над мелькающей спиной - прикрыться одеялом, чтобы не отвлекал...
     Она  долго  стонала  под  тобой.  Потом  застонал  ты,  коротко и очень
просто.
     И все кончилось. Вихрь рассыпался.











     Жена спала...











     "Как же такая очевидная вещь не  пришла мне в голову?" - думал  Андрей.
Зациклился на пропавшей монете,  будто других причин не  существует. Всерьез
подозревал патронажную сестру и  подругу-соседку - из-за неотданной  вовремя
пенсии, из-за присвоенной шубы - умереть со смеха! А разгадка гораздо  проще
и ближе.
     Бабушка Ульяна приходилась маме Андрея свекровью.
     Мама  Андрея  ненавидела  свою  свекровь  ничуть  не  меньше,  чем  Зоя
ненавидит свою, если не больше.
     Здесь, на тридцати пяти квадратных метрах, сожительствовали две  семьи,
необратимо зверея в двух тесных комнатах,  дойдя до того, что женщины не  то
что смотреть - вспоминать друг о друге не могли без шипения.
     Вторая квартира...
     Вторая  квартира  -  это  единственная  возможность разъехаться, спасти
себя и  детей. В  семье было  два ребенка  - папа  Андрей и дочка Алиса. Год
назад  разъезд  состоялся,  а  чуть  раньше  умерла  бабуля. Сахарная кома -
естественная смерть для  диабетика, никаких подозрений.  Идеальное убийство.
Неужели мать?  И вопрос  "зачем?" больше  не препятствует  страшному ответу.
Наверное, ею двигало желание помочь сыну.  Она ведь была на все готова  ради
своего ребенка - что  тридцать лет назад, что  год назад, что сейчас.  Как и
Зоя - ради Алисы.
     Любовь к детям  рождает ненависть матерей  друг к другу,  думал Андрей.
Взаимоуничтожение,   вспышка   аннигиляции.   Свекровь   считает    невестку
никудышной  женой  для  своего  сына.  Чем  это  кончится,  когда состарится
Светлана Антоновна? Кто будет покупать ей лекарства?
     Зоя спала  - она  заснула мгновенно,  едва были  обсуждены все  текущие
проблемы.  А  желание  заниматься  чем-нибудь  другим,  кроме разговоров, не
может длиться долго. Какой  же я дурак! -  думал Андрей, слушая ее  сопение.
Ведь она меня любит. А я ее?  Бывает ли любовь без веры? Конечно, я  ей верю
- на секунду только засомневался,  эка вина... Перерыл всю квартиру,  звонил
в Псков...  Стыдобище! Хотя  сразу можно  было сообразить  - ненависть Зои к
Светлане Антоновне  есть лучшая  гарантия ее  любви и  верности своему мужу.
Изменить  -  значит,  блестяще  подтвердить  точку  зрения свекрови... А вот
интересно, думал Андрей,  быть верной женой  назло кому-то, означает  ли это
автоматически  быть  любящей  женой?  Какой  же  я  дурак, вздыхал он спящей
женщине в затылок, что думаю обо всем этом...
     Сон  ее  был  на  зависть  крепок.  Зоя не услышала, как пришли бабушка
Света и девочка  Алиса, не отреагировала  на топанье детских  ножек по полу,
даже громкие голоса, свободно  рассыпавшиеся по квартире, не  потревожили ее
безмятежную позу и ровное дыхание.
     Андрей заставил себя встать, одеться, выйти и изобразить помощь.
     Он  перенес  телевизор  из  спальни  в  большую  комнату,  усадил Алису
смотреть  по   дециметровому  диапазону   мультсериал  "Лягушки    спецназа"
(бесконечный и ужасно глупый, зато  наш, российский), а сам явился  к матери
на кухню. "Побеждает  сильнейший!!!" - нечеловеческим  голосом рычала ему  в
спину самая главная из  лягушек, скидывая плащ-накидку "пончо"  и выхватывая
штурмовой нож "катран".
     Мать готовила еду.
     -  Спит,  конечно?  -  бросила  она,  мотнув  головой  в неопределенном
направлении.  -  Приехала,  и  сразу  -  брык  кверху пузом. В этом вся наша
Зоенька.
     - Да ладно тебе, пусть отдохнет. В сидячем вагоне ехала.
     - Колготки, конечно, опять мне стирать?
     - Оставь, как есть. Сама завтра постирает.
     - А на утро?
     - Утром Алиса может в новых  пойти. Зоя из Пскова привезла. Две  штуки,
восемнадцатый размер.
     Пустой получался разговор,  совсем не для  того Андрей выползал  из-под
одеяла. Но как было спросить об ЭТОМ? И надо ли было спрашивать? Что  важнее
- истина или покой?
     Оставались истины поменьше калибром,  которые также ждали своего  часа.
Пока  Андрей  суетился,  мысленно  выстраивая цепочку вопросов-ответов, мать
первая предложила тему.
     - Ты знаешь, что папа не  поехал сегодня в Кавголово? - хихикнула  она.
-  Придется  ей  самой  как-нибудь.  А  что,  пускай-ка встанет на лыжи и до
турбазы, если такая спортсменка.
     - "Почти как дочь"?
     -  Да,  я  про  эту.  Вот  уж  точно,  нет худа без добра. Папе сегодня
позвонил кто-то из милиции, и он остался дома - ждать.
     - Капитан Ларин?
     - Не знаю. Что-то с монетой связано...
     Мать,  оказывается,  была  в  хорошем  настроении.  Опять  хихикнула  -
вероятно, представила себе разъяренную "дочку", опаздывающую на  электричку.
С  лыжами,  с  рюкзаком,  с  чемоданом.  Чемодан  раскрывается, и на грязную
платформу  вываливаются  вечерние  туалеты.  Молодая  вертихвостка бросается
собирать драгоценные наряды,  но вокруг -  бегущие толпы пассажиров.  Тряпки
растоптаны, с хрустом ломаются лыжи - крики, слезы, веселая комедия...  "Нет
худа без добра", - искрились глаза матери. Слово "милиция", как ни  странно,
ее не напугало, а приезд невестки вызвал лишь минутный приступ неприязни.
     - С монетой? Ты уверена?
     -  Кстати...  -  неожиданно  понизила  она  голос.  -  Только никому не
говори, ладно? Монета нашлась.
     - Что? - Андрей взялся за край стола, потеряв равновесие.
     -  На,  пожалуйста.  -  Мать  отвлеклась  на секунду, чтобы вытащить из
висящей на крючке сумочки...
     Он  опустился  на  табуретку,  чуть  не  промахнувшись. Произошла немая
сцена.  Однако  онемела  только   публика,  а  героиня  эффектного   номера,
наоборот, была  приятно оживлена.  Потому что  - ведь  это анекдот!  Пропажа
обнаружилась  в  рабочей  куртке  отца  -  в  той,  в  которой  он   машиной
занимается. За  подкладкой, случайно  провалилась. Зачем  он, главное  дело,
брал  монету  весной?  Не  помнит.  Пырнул  в  карман, и все тут. "Совсем мы
старые, Андрюша. Склероз, маразм, просто анекдот..."
     Андрей взял протянутый ему полиэтиленовый пакетик. Вытряхнул монету  на
ладонь.  Большая  красивая  игрушка   -  непривычно  большая  и   непривычно
красивая.  И  название  очень   соответствует:  серебряный  талер.   Сколько
воспоминаний детства  связано с  этим предметом!  Подушечки пальцев  помнили
каждую  выпуклость:  глаз,  крест,  голубь  -  пионер  Андрюша  любил монету
щупать.  Глаза  помнили  странные  рисунки  гербов  - мальчик разглядывал их
сквозь лупу (подглядывал)  и тщетно пытался  найти точно такие  же в Большой
Советской Энциклопедии. "Не  вздумай в школе  болтать!" - эхом  отдавались в
ушах мальчика голоса строгих родителей... Он вложил монету обратно и  вернул
матери.
     - Кто ее нашел?
     Папа, конечно. Сегодня.  И сразу отдал  маме - попросил  завтра с утра,
как  только  она  отведет  Алису  в  садик,  съездить на могилку бабули и...
только не надо смеяться,  ладно?.. спрятать там монету.  Закопать, например,
под скамеечкой. В  несколько полиэтиленовых мешочков  упаковать, и в  землю.
Какой-то нервный был, испуганный, вместо того, чтобы радоваться.  Новость-то
радостная!  А  он  -  до  чего  же  мнительный, чем дальше, тем хуже. Хотя в
чем-то  прав,  нельзя  никому  ничего  говорить.  Незачем напоминать, что мы
заявляли  в  милицию,  а  то  они  возьмут  и  вцепятся  в  нас  -  якобы мы
действительно сами  себя обокрали,  версия подтвердилась,  еще какого-нибудь
прокурора на нас  напустят, и все  такое прочее. Но  зачем прятать, зачем  в
землю закапывать? С ума, наверное,  сошел со своей мнительностью -  ругаться
начал,  кричать,  когда  ему  попытались  возразить.  Почему сам не может на
машине съездить, если так приспичило? Вон, в Кавголово готов был  сорваться,
чуть поманили! Хорошо, милиция помешала, хоть какая-то польза...
     -  Съезди,  -  твердо  сказал  Андрей.  - Папа правильно считает, нужно
спрятать монету получше.
     -  Ты  так  думаешь?  -  Мать  вздохнула,  и  этот вздох означал больше
согласие, чем желание продолжать заочный спор.
     Как он думал? Он думал,  что нелепее объяснение трудно было  придумать;
"сами себя  обокрали", "прокурора  напустят" -  чушь. Отец,  судя по  всему,
наплел первое,  что пришло  в голову.  Известно ведь,  что бабушка  Светлана
всему поверит, что ей ни скажи - простая женщина, в милицейских делах  плохо
разбирается.  Охнет,  рот  ладонью  прикроет:  мол,  конечно,  лучше  зарыть
находку  и  помалкивать.  Неужели  отец  всерьез  испугался, что их квартиру
могут  обыскать?  И  не  только  их  квартиру,  но  и  эту  тоже, и гараж, и
автомобиль -  если уж  избрал в  качестве тайника  столь невероятное  место.
Неужели  боится,  что  за  ним  могут  проследить,  если  дает  жене   такое
поручение? Паранойя... Кстати, вправду  ли мать не понимает  нелепости того,
о чем ее попросили?
     Не заодно ли они - папа и мама...
     - Мама, - позвал сын. -  Помнишь, сегодня утром вы с папой  шипели друг
на друга? В чем он тебе признался?
     Та сняла тефлоновую сковородку с плиты и повернулась.
     - Перестань, Андрюша, я же тебе говорила. Ерунда какая-то.
     - Ничего себе, ерунда! Повыскакивали из кухни, как пробки из бутылок.
     Она  молча  перекладывала  пюре  со  сковороды  в  тарелку,   аккуратно
действуя деревянной лопаточкой. Будто бы не слышала обращенных к ней фраз.
     - Он тебе признался, что украл у Шлемы коллекцию? - спросил Андрей
напрямик. - Я угадал?
     -  Вот  уж  ерунда,  так  ерунда!  -  зажглась  мать,  опять сделавшись
веселой.  Ее знаменитый  живот затанцевал под халатом  вверх-вниз, двигаемый
внезапным приступом смеха. Искренняя, ничуть не наигранная реакция.
     Слово "коллекция" не вызвало отклика, проскочило, как нечто само  собой
разумеющееся! Тогда настало время второй раз ударить лбом:
     - Ты что, знала, что Шлема собирает монеты?
     Она  смутилась.  Удар  попал  в  цель:  нездоровая  радость  с  позором
отступила. Сегодняшний  вечер был  предназначен для  других переживаний. Да,
мать знала,  что Шлема  увлекается старинными  деньгами, но  Андрей зря  так
смотрит! Пожалуйста, не  надо так смотреть.  Она обязательно отдала  бы им с
Зоей эту монету, ради Алисы ничего  не жалко, сделала бы невестке подарок  к
Восьмому марта, нашла бы способ уговорить папу, он тоже болеет за Алису,  вы
не  думайте,  ребята,  еще  как  страдает,  только  вида  не   показывает...
("Обыкновенно  я  смотрю,  с  чего  ты  взяла?")  ...но ведь монета пропала!
Признаться, мать грешила  на Зою, как  ни смешно теперь  в этом сознаваться.
Подозревала  ее  с  того  самого  момента,  как  случайно услышала в детском
садике от (какой-то молоденькой мамы), что Ефим Маркович, ко всему  прочему,
коллекционер. И не сказала о  причине своих подозрений никому, незачем  было
нервировать нашего  мнительного дедушку  Славу. Во-вторых,  если честно,  не
слишком-то осуждала невестку  за возможную кражу  - ради ребенка  она и сама
поступила бы так же, и, кроме того, бабушка Ульяна, прости Господи,  другого
отношения к своей  памяти не заслужила.  Впрочем, трудно было  поверить, что
Зойка, эта изнеженная  чистюля, способна на  такой подвиг. И  точно - монета
преспокойно  лежала  все  эти  месяцы  за  промасленной  подкладкой  папиной
куртки, вот уж анекдот...
     Мать  открыла  детское  консервированное  мясо  и  начала смешивать два
пюре, картофельное с  мясным, согласно вкусам  Алисы. В голове  Андрея также
кое-что смешивалось,  но, к  сожалению, единого  блюда никак  не получалось.
Сделать то, ради чего он встал  с постели? Предъявить улику и задать  вопрос
- куда проще. Или  ничего не делать? Пусть  дерьмо плывет по течению,  авось
само где-то прибьется  к берегу... Если  спрашивать, то какими  словами? Как
пробиться сквозь чудовищную мамину  уверенность, что бабушка Ульяна  ушла из
жизни исключительно вовремя и только  тем заслужила память о себе?  С другой
стороны,  как  НЕ  спросить?  Продолжать  жить  с  этим незаданным вопросом,
разрываясь между двумя ответами... Вдруг очередная ошибка, недоразумение?
     Нужна случайность, понял Андрей. Тщательно организованная  случайность.
Лучше всего  "забыть" рецепт  где-нибудь на  видном месте,  чтобы мать  сама
нашла, а рядом аннотацию с подчеркнутыми избранными местами - и  посмотреть,
каков будет результат, послушать, каков будет ответ...
     - Что ж тебе все-таки  папа рассказал? - поинтересовался он,  отдаваясь
течению. - Я помню твои глазищи  - впереди себя их несла. И  каждый размером
с ложку.
     Мать  вновь  смутилась.  Очевидно,  не  ожидала  возврата  к этой теме.
Уронила на сына растерянный взгляд:
     - Андрюша, да я не очень-то и вникала...
     - Я слышал, как  он шипел - мол,  донеси на меня, если  хочешь, - помог
Андрей.
     - Это он про подписку.
     - Чего?
     - Ну, про то, что всю жизнь по подписке живет.
     Сначала  Андрей  не  вник  -  как  и  мать. По какой-такой подписке? На
газеты  и  журналы?  Он  поднял  голову  и  посмотрел  ей  в  глаза  -   она
отвернулась,  деревянно  улыбаясь.  И  тогда  он  врубился. Именно врубился,
другого глагола не подобрать. Въехал в ситуацию.
     - Не "по подписке", а "на подписке", - неловко поправил он.
     Неловкость была жуткая,  губ не разжать,  пальцы не расцепить,  глазами
не встретиться.
     - Значит, ты понял?
     - А что тут понимать? Ну, работал человек стукачом, подумаешь.
     - Не надо так, это же твой отец...
     - Слушай, мама, - сказал  Андрей излишне раздраженно, - ты  думала, что
я в  обморок от  удивления упаду?  Или начну  отрекаться от  своих родных  и
близких? Стукач -  нормальное советское слово,  ничего плохого, по-моему,  в
нем нет. Тем более, позорного.
     -  Только  не  говори  папе,  что  я  тебе все рассказала! - неожиданно
взмолилась мать.
     Неловкости уже не осталось. Зато раздражение возросло.
     - Я вообще забуду об этом через пять минут! - Андрей встал.  Дальнейшее
он  произносил  стоя.  -  Успокойся,  лично  я  ничего не имею против. Мы же
взрослые люди.  Он двадцать  лет в  профсоюзах провертелся,  карьеру пытался
построить,  пока  профсоюзы  не  развалились,  а  его  из Главка не поперли.
Разве можно было работать замом председателя ТАКОГО профкома и не сидеть  на
подписке в КГБ? Я бы на  его месте тоже согласился, если бы  мне предложили.
Деваться-то некуда.
     -  Наверное,  да.  -  Мать  с  готовностью  кивала  каждой новой порции
звуков, подаренных ей  сыном. - Правда,  он говорит, что  этот Витя ему  уже
полтора-два года не звонит.
     - Какой Витя?
     - Ну, я не знаю... начальник, который ему встречи назначал.
     Андрей  вспомнил.   Действительно,  время   от  времени   отцу   звонил
незнакомый мужской голос, и если того  не было дома, на обычный вопрос  "что
передать?", так и просил, мол, скажите, что приехал Витя. И как же  корежило
физиономию  отца,  когда  ему  передавали  информацию о звонке! Он неизменно
объяснял,  что  это  по  работе,  что курьер-командировочный опять прибыл из
Москвы,  после  чего  срывался  из  дома  и  мчался  на  встречу. Вот тебе и
"командировочный"...
     - Этот  Витя называется  "куратором", -  не смог  сдержать брезгливости
Андрей.  Почему-то  он  представил  себе   пьяного  друга  Сашу.  -   Офицер
какой-нибудь. А  папа -  его агент.  Брось, мама,  не переживай,  я серьезно
говорю - ничего здесь плохого нет. Значит, полтора-два года его не дергали?
     Мать смахнула с ресниц что-то невидимое:
     -  Да...   -  Глаза   ее  чуть   поблескивали.  В   уголках   выступила
предательская  влага.  Ее  неловкость  никак  не стряхивалась со сгорбленных
плеч.
     Андрей, наоборот, еще больше распрямился:
     -  Правильно,  столько  же  времени  назад  его и поперли по сокращению
штатов. Все  в этом  мире взаимосвязано,  как выражается  один мой  знакомый
кэгэбэшник.
     - Твой знакомый? - вскинулась она. - У тебя тоже?
     - Я  имел в  виду Сашу,  успокойся. Вот  ты думаешь,  почему папа  смог
выхлопотать  для  бабы  Ули  отдельную  квартиру?  Ту,  в  которой вы сейчас
живете?  Или  как  он  получил  дачный  участок в Токсово? И машину, кстати,
разве можно было  три раза менять  - вне очереди?  Во времена застоя,  мама,
были свои правила жизни.
     - По профсоюзной линии, - неуверенно возразила мать.
     - Брось,  он же  не был  "шишкой". И  вообще, удалось  бы ему  пройтись
ножками по этой "линии", не будь он стукачом, как ты думаешь?
     Она все  кивала. Улыбка  на ее  лице дергалась  - вероятно,  была плохо
закреплена.  Странное  дело,  мама  с  таким  упорством  оберегала  сына  от
страшной  тайны  отца,  а  в  результате  именно  сын  искал и находил слова
утешения.
     -  Непонятно  только,  с  чего  вдруг  он  перед  тобой "раскололся"? -
спросил Андрей.
     Разговор  влекло  течением.  Река  стала широкой, движение замедлилось,
убаюкивая   усталый   мозг   легкой   качкой.   Нестерпимо  хотелось  спать.
Спросить-то Андрей спросил, хотя ответ  на этот последний вопрос его  уже не
интересовал.  "Все  из-за  подопечной,  ага...  Папа, оказывается, далеко не
всегда  тратил  время  на  нее...  Частенько  с  Витей,  но  сказать не имел
права...  А  мы  думали  -  с  ней...  Не  выдержал,  психанул..." Очередная
разгадка  заняла  свое  место  на  витрине.   Экспонат под номером семь. Или
восемь? Не пора  ли начать считать  свалившиеся на тебя  разгадки? И сколько
их  еще  осталось  собрать,  чтобы  коллекция  была полной?.. Монолог матери
подошел к  концу: "Может,  он наврал  про подписку  и про  встречи с  Витей,
чтобы  от  него  отстали?  "Почти  как  дочь"  никуда  не  делась за эти два
года..."
     - Не сходи с ума, - включился Андрей. - Про такое не врут.
     И  тут  в  кухню  ворвалась  Алиса.  "Мутики"  (то  есть   мультфильмы)
кончились, и  она хочет  кушать. Ей  скучно, а  мама (то  есть Зоя) никак не
просыпается.  Нет,  мама  проснулась,  но  только  на  секундочку.  Сказала:
"Бархат  завтра".  А  что  такое  бархат?  Это  котик  с усиками и ушками?..
"Умница-девочка, -  ощутил Андрей  слабый укол  счастья. Освоилась  со своим
язычком, болтает  без умолку,  больше не  боится разговаривать.  И с  детьми
чувствует себя свободно, играет, не уединяется, активной стала - и в  жизни,
и на занятиях,  - а ведь  с каким трудом  входила в контакт..."  Не прошло и
минуты, как вдруг образовался скандал. Женщины не могут без скандала.  Алиса
хотела кушать - да, хотела! - однако рассчитывала получить от бабушки  Светы
"йорт и песеню", но никак не это противное пюре. "Йорт и песеня" -  означает
в переводе  йогурт с  печеньем.   Сладкое блюдо.  А сладкое  - только  после
ужина,  как  Алиса  не  понимает!  "Ты  же любишь пюре, - взмахивала бабушка
руками, - смотри, и жевать не надо!"
     Андрей не стал  участвовать. Взял телефонный  аппарат, вытащив шнур  из
розетки,  и  ушел.  В  прихожей  он  подключился  ко второй розетке и набрал
номер.
     Диалог был по-мужски короток.
     - Я все знаю, мама мне рассказала...
     - О чем?  - надменно, героически-книжно  осведомился отец. А  может, он
так  испугался.  А  может,  и  без  того  был  напуган - теми визитами, ради
которых отменил поездку в Кавголово.
     - О монете, о чем же еще. И Зоя - тоже все рассказала.
     "Знаем мы, чего он испугался на самом деле, - вскользь подумал  Андрей,
- знаем, о чем он подумал при упоминании мамы...
     - И что дальше?
     - Это ты сделал?
     Простой,  предельно  концентрированный  вопрос.  Как  соляная кислота в
голодном желудке. Прямой и очень  конкретный, как гвоздь, торчащий из  стены
- вешай  на него  ответ за  ответом. По-мужски.  "Что я, по-твоему, сделал?"
То. Мать  не только  рассказала, но  и показала,  Андрей собственными руками
держал ЭТО. Понятно? Отцу было  понятно. И кривляться он отнюдь  не намерен.
Однако ответ  его -  нет. Отцу,  наверное, стыдно  признаться? Причем  здесь
стыд, если на самом деле - нет,  нет и нет!!! Он не брал у  Шлемы коллекцию.
Он сам голову ломает, он в отчаянии,  чуть ли не в истерике - кто  пришел за
ним следом! Следом? Не надо спрашивать. Не по телефону, пожалуйста.  Честное
слово, отец  не брал  коллекцию, и  разве не  достаточно его честного слова?
Вернее, акцент следует  поставить иначе -  КОЛЛЕКЦИЮ он как  раз и не  брал.
Кто же тогда? Наваждение какое-то. Откуда в таком случае у матери...
     Все,  хватит!  Сказано  же  -  не  по  телефону. Хорошо, разговор можно
повернуть по другому: объявлялся ли сегодня капитан Ларин и что  интересного
поведал?  Ларин  только  звонил,  зато  приходил  некий  Виноградов.   Очень
въедливый  молодой  человек,  вероятно,  из  бывших  сотрудников.   Впрочем,
основания для подозрений у него есть - показания санитара. Санитара? Ну  да,
санитара из бассейна, который...  О Господи, неужели кто-то  что-то видел?..
Нет, с которым месяц назад у отца был разговор. Занятия-то в бассейне  Шлема
один раз  в месяц  проводит, потому  и месяц  назад. Да  ни о  чем разговор,
болтали  языками,  пока  мать  Алису  одевала.  Шлема тогда устроил скандал,
никак  не  мог  найти  в  раздевалке  свой носок фирмы "Найк" - несобранный,
неаккуратный  он  человек,  хоть  и  доцент.  А  этот  старичок  отвечает за
раздевалку  (бассейн-то  при  поликлинике,  специальный,  потому и должность
такая  странная  -  "санитар"),  так  вот,  старичок-санитар проворчал, мол,
хорошо, что этот крикун  не ключи от квартиры  потерял, где деньги лежат.  А
чуть позже добавил:  вечно он свой  шкафчик открытым бросает,  а потом орет,
будто здешний персонал только тем и занимается, что носки у него ворует...
     Короткий и прямой  разговор потерял первоначальную  четкость очертаний.
Удушливый  туман  вновь  стелился  по  квартире.  Нестерпимо хотелось спать.
Андрей  видоизменил  вопрос,  желая  поскорее  добраться  до сути: зачем? Те
глупости, о которых нельзя по телефону, - зачем они понадобились?
     - Так ведь у бабули вчера  годовщина была! - с обидой напомнил  отец. -
Единственное, что  от нее  и от  деда осталось  - и  то пропало.  Наваждение
какое-то, а не твое дурацкое "зачем".
     - Спокойной ночи, - пожелал Андрей на прощание. Причем, искренне.
     Он сделал два шага и вошел  в большую комнату, неся в распухшей  голове
новый экспонат из  коллекции семейных тайн.  Разгадка номер восемь.  Или уже
девять?  Он  сел  на  диван,  о  чем-то  размышляя.  Сквозь туман пробивался
тусклый фонарь включенного  телевизора.  Итак,  папа отнял у  Шлемы бабулину
монету.   Папа   -    многолетний   "помощник"   Комитета    Государственной
Безопасности,  в  просторечье  называемый  стукачом.  Что  важнее?  Какая из
разгадок?
     Саша  -  тоже  чей-нибудь  "куратор",  вспомнилось  некстати. Не папин,
конечно, такого  не бывает  даже в  кино (да  и голос  звонившего "Вити" был
абсолютно чужим, незнакомым).  Саша, который приходил  сюда непонятно в  чем
разбираться,  у  которого  непонятно   какие  неприятности...  "Фамилия,   -
вспомнил Андрей. - У нас с папой одна и та же фамилия. Инициалы  различаются
всего на одну букву.  А ведь он, наверное,  донесения писал... нет, не  то -
донесения подписываются псевдонимом. Этот псевдоним, вероятно,  зафиксирован
в разных списках, в одном из  которых должна быть и настоящая фамилия.  Наша
с  ним  общая.  Где  хранятся  списки?  В  архивах, в спецчасти - как там их
хозяйство  правильно  называется?"  В  компьютерных  базах данных, похолодел
Андрей.  Конечно,   без  компьютеров   теперь  никуда.   Предположим,   Саша
заподозрил,  что  кто-то  на  него  донес.  Каковы будут его действия? Найти
стукача в своем окружении - допросить и обезвредить. Предположим также,  что
он  имеет  возможность  порыться   в  списках  "спецконтингента",  то   бишь
негласных  помощников,  либо  через  компьютерную  базу  данных,  либо   еще
каким-то способом. И вот он натыкается  на знакомую фамилию. Он в ярости,  в
шоке, не ожидал он такой подлости  - не разбираясь с инициалами и  с прочими
характеристиками  обнаруженного  агента,  он  снаряжает  пистолет,  досылает
патрон и  торопится отомстить  предателю... Ошибка!  Недоразумение! Но  ведь
Саша, в  таком случае,  действительно мог  выстрелить, если  бы не поверил в
искренность школьного  друга... Андрей  застонал, мотая  головой. Он  лег на
диван  и  свернулся  калачиком...  Саша  ведь,  между  прочим,  сам  чего-то
смертельно боялся.  Врагов из  другой группировки?  Неужели у  них там  есть
группировки  (естественно  есть,  как  же  иначе!)  и  борьба невидимых миру
соперников так далеко зашла? Кино, бред, анекдот. Или реальность?
     Вот вам еще одна разгадка - из тех, что с ярлычком "самое-самое"...
     Отец изъял из квартиры Шлемы  только одну монету, в этом  нет сомнений.
Чужого не берем! По телефону он струсил рассказать, как было дело, но и  так
все ясно. (Андрей  будто видел происшедшее  воочию.) Для начала  - выследил,
по какому адресу находится  секретный кабинет доцента Школьникова,  ведь тот
долгое время  не знал  дедушку Алисы  в лицо,  поскольку ребенком занимались
женщины, а дедушка  использовался лишь в  качестве шофера. Затем,  очевидно,
он  хорошенько  помучался,  сомневаясь  и  колеблясь  - и длиться эта стадия
должна  была  несколько  месяцев.  Затем  случайно брошенная санитаром фраза
указала путь... Отец,  к счастью, успел  смотаться туда и  обратно, схватить
со  стенда  монету  и  вернуть  ключи  в  раздевалку.  Петербург  - воистину
маленький город.  Но кто  тогда взял  из квартиры  остальное? Из квартиры, в
которой сработала  сигнализация, в  которой предусмотрена  такая же стальная
дверь, как и в главной резиденции Ефима Марковича...
     И была ли кража вообще?  Может, прав капитан Ларин в  своем откровенном
нежелании ловить преступника?
     Андрей закрыл глаза.
     Было слышно, как на кухне разговаривают бабушка и внучка:
     - А папа жнаит?
     - Господи, что ж ты так переживаешь? Конечно, я ему ничего не сказала!
     "Не "жнаит", а "знает", - горько поправил Андрей. Мысленно, конечно.  -
Еще одна тайна в доме, пропади все пропадом".
     "Забавно", - подумал он перед тем,  как войти в туман. Отец ради  семьи
подписался быть стукачом. За две квартиры, за дачу, за машину - только  ради
семьи,  потому  что  ему  одному  хватило  бы  и  машины,  уж его-то уровень
запросов всем  известен. Мама  Зоя украла  ценную монету  - ради  ребенка. В
конечном счете тоже ради семьи.  Мама Света, похоже, совершила такое,  что и
выговорить  трудно  -  лишь  бы  осчастливить  родных  и близких, подарив им
отдельную  квартиру.  Таким  образом,  Андрей  остался  в  одиночестве.   Он
единственный,  кто  не  сделал  для  близких  людей  ничего хорошего - трус,
тряпка, недоросль...







     15. ТЫ И ОН (ТРЕТЬЯ ДОЗА)



     - Андрюша, мальчик, к тебе  гости, - шептала мать, бережно  трогая сына
за плечо. - Ты лежи, не вставай, я скажу, что ты не можешь встать...
     Он  зашевелился,  распрямляясь.  Автоматически  посмотрел  на мерцающий
циферблат электронных часов: начало десятого. Вечер, в комнате было темно  -
кто-то  потушил  свет,  когда  Андрей  заснул.  Кто-то  выключил телевизор и
накрыл спящего  шерстяным одеялом,  а тот  ничего не  заметил, не проснулся.
Кто? Мать конечно, ангел-хранитель этого дома. "...Все болеет, -  доносились
из прихожей ее скорбные вздохи, -  все лежит, ничего делать не может,  такое
невезение... Здесь,  в комнате..."  Он спустил  ноги на  пол и поймал тапки.
Гости...  Кого  еще  принесло?  Разбудили,  сволочи.  И  где  Зоя, почему не
слышно?
     Столб  света,  падающий  из  коридора,  разделил  пространство пополам.
Появился некто - черный, безликий,  большой - закрыл дверной проем,  нарушил
баланс. Комната  наполнилась сопением,  шуршанием и...  до тошноты  знакомым
запахом. Следом сунулась мать, протянула руку и щелкнула выключателем.
     -  Сашенька,  -  приветливо  сказала  женщина,  - ты пока посиди тут, я
ребенка уложу, а потом чайком тебя напою.
     - Где Зоя? - заторможено спросил Андрей.
     - Спит, где же  еще. Ничего ее не  берет, как умерла. -  Она постреляла
по  мальчикам  глазками,  изображая  веселье.  - Устроили мне сегодня сонное
царство...  -  На  самом  деле  никакого  веселья  в ней не было, просто она
демонстрировала гостю семейную идиллию.
     Убежала в спальню.
     - Вот  так, -  шумно выдохнул  Саша, усаживаясь  за стол.  На то  самое
место, которое сегодня занимал оперуполномоченный Ларин. Только окно  теперь
не било по  лицу сидящего на  диване человека. От  короткой фразы, сказанной
гостем, закрутился целый  смерч гадостных запахов.  Исключительное зловоние.
Он опять был пьян - о Господи, ну зачем мать открыла дверь?! Как же так?  "А
вот  так",  -  моргал  Саша  тусклыми,  выпуклыми  глазами.  Глазами убийцы.
Почему Андрей не рассказал близким  ему людям, что Невидимое и  Огромное уже
два раза  вползало сюда,  почему не  предупредил, что  Оно, хоть  и пощадило
пока  эту  квартиру,  вполне  может  витать  где-то поблизости? Постеснялся?
Забыл,  увлекшись  охотой  за  быстроногими  семейными  тайнами?  Надо  было
строго-настрого запретить открывать дверь!
     - Я  сейчас, -  изрыгнул Саша  новую фразу.  Внезапно встал.  Ничего не
объясняя, вышел  вон. Андрей  приподнялся на  ватных ногах  и выглянул: Саша
копался в карманах висящей на вешалке куртки - своей, разумеется. Из  одного
кармана  торчала  небольшая  бутылка  водки  "Абсолют", однако не это срочно
потребовалось хозяину куртки. Из другого он вытащил... о-о, нет. НЕТ!!!
     Саша пришел  обратно, по-хозяйски  огладил поверхность  стола, басовито
пробормотал: "Клееночка,  хорошо..." и  только после  этого положил пистолет
на подготовленное место.
     В комнате была невесомость. Андрей подплыл к дивану, но закрепиться  не
успел.
     - Принеси какую-нибудь  ненужную тряпку, -  последовал приказ. -  Можно
старое полотенце, которое не жалко.
     Саша  повернулся  к  однокласснику,  наконец  обратив на него внимание.
Взгляд Андрея был крепко привязан к лежащему на столе предмету, не  позволяя
так просто отцепиться  и заняться делом.  Как веревочка, которая  удерживает
рвущийся  в  небо  воздушный  шарик.  Тогда  Саша  объяснил  товарищу, чтобы
разорвать эту досадную помеху:
     - На улице опять морозит. Мне его вытереть нужно будет, понял?
     Андрей ничего  не понял,  но из  состояния гипноза  вышел. Он  послушно
отправился за  тряпкой (в  ванную, где  на радиаторе  вечно сушились  всякие
лоскутки и обрывки, предназначенные для  вытирания столов, борьбы с пылью  и
других хозяйственных нужд);  он миновал спальню,  решив не вовлекать  в свои
проблемы мать, он выбрал тряпку  побольше да поопрятнее и вернулся.  "Как же
так? -  настойчиво думал  он. -  Почему этот  чокнутый опять напился? Почему
опять явился  на ночь  глядя? Зачем  пистолет, ну,  сколько можно издеваться
над людьми?"
     Он едва не плакал.
     Зоя действительно спала: разметалась по кровати, лежа на спине.  Голова
запрокинута, рот приоткрыт, напряженные губы странно втянуты внутрь,  тонкая
кожа обтягивает скулы.  Нос торчит, как  клюв. Андрей посмеялся  бы, если бы
смог, потому что жена в  этот момент поразительно напоминала курицу.  Горело
бра на стене - прямо ей в глаза. Бабушка и Алиса сидели на детской  кровати,
упражняясь  перед  сном.   Занятия,  развивающие  артикуляцию,   требовалось
проводить как можно чаще. "Погуди-и-и, пароход! - радостно просила  бабушка,
и девочка старательно выполняла - дула в поднесенный к ее подбородку  пустой
пузырек из-под глазных капель, положив  розовый язык на нижнюю губу.  - Вниз
головку  не  надо,  лисенок,  не  надо".  "Какие  вы  молодцы",  - попытался
улыбнуться  им  Андрей.  Бабушка  вопросительно  посмотрела и махнула рукой:
мол, не мешай, сама справлюсь. Зоя продолжала спать, ничто из  происходящего
ее  решительно  не   касалось.  Как  умерла   -  прекрасная  шутка.   Андрей
содрогнулся.
     Гость,  сидящий  за  столом  в  большой  комнате,  яростно бормотал, не
замечая вошедшего хозяина:
     - Ну, все! Ну, теперь - все!..
     Правда, пистолета в поле зрения уже не было. Лишь какие-то обломки,  не
внушающие уважения, занимали стол.
     Гость принял тряпку, скептически покрутил ее, хмыкая:
     - А чего белая? Знаешь, какого цвета она потом станет?
     После  его  вернулся  к  своему  занятию.  Собственно, он подпер голову
руками и так застыл. Разборка оружия была закончена: составные части  лежали
перед ним (в количестве четырех), ждали своей участи. Удивительно и  странно
оказался  пистолет  устроен,  неожиданно  сложный  механизм,  если заглянуть
вовнутрь. Впрочем, Андрей не разглядывал внутренности грозной штуковины,  он
смотрел  на  руки  мастера.  Саша  был  без  перчаток.  Левая кисть украшена
порезом -  ржавая неряшливая  полоса с  грязными зелеными  контурами. Других
следов "зеленки" не  видно, то ли  успели сойти за  день, то ли  теряются на
общем  нечистом  фоне.  Еще  на  столе имелся флакончик неясного назначения.
Кругленький,  сплющенный  с  двух  сторон,  похожий  на  маленькую   фляжку.
Целиком металлический,  то есть  непрозрачный. Широкое  горлышко, крышка  на
цепочке.
     - Когда  вносишь пистолет  с мороза,  нужно дать  ему время полежать, -
объяснил Саша свое бездействие. - Когда появятся капли воды, тогда можно.
     - Что можно? - Андрей сжался.
     - Ну, чистить, смазывать.
     - Понятно...
     Да, наконец-то стало понятно,  зачем Саша достал оружие.  Другого места
не нашел, что ли? Других столов, покрытых клеенкой, в этом городе нет?
     - Что, каждый день надо чистить?
     -  Каждый  день  не  надо,  но  после  стрельбы  -  желательно,  а то в
следующий раз возьмет и скажет: "Да пошел ты на..."
     - Кто скажет?
     Андрей, очевидно, отупел за  прошедшие двадцать часов. "Кто?".  Хороший
получился  вопрос.  Саше  понравилось.  Он  прицелился  в  одноклассника  из
указательного пальца и усмехнулся:
     - Лучший друг человека, вот кто.
     "После стрельбы..." - прыгало тем  временем эхо в голове. Голова  вдруг
выросла до размеров комнаты, приняв  те же квадратные формы. Андрей  пытался
осмыслить  услышанное:  что  за  стрельба,  какая  стрельба?  Учебная?   Эхо
медленно стихало,  но голова  не становилась  от этого  меньше... В милиции,
например, учебные стрельбы  давно отменили -  за дефицитом патронов;  Андрей
вычитал  столь  удивительную  новость  в  одной  из газет, тех, что обличают
демократию.  Сохранили  ли  спецслужбы  за  своими сотрудниками обязательную
сдачу подобных нормативов? К горлу толчками подкатывала невесомость, за  ней
с неспешной торжественностью надвигалась  черная громада. Опять Саша  принес
пистолет  не  в  кобуре,  а  в  кармане.  Посещение  тира  или стрельбища не
предполагает такого  способа хранения  оружия. Черная  громада страха.  Сон.
Тоннель с ослепительной звездой в конце...
     Андрею  не  дали  времени  как  следует насладиться картинами, которыми
воображение откликнулось на оброненное гостем словцо.
     -  Ты  присядь,  -  сказал  Саша, прекратив усмехаться. Андрей выполнил
просьбу и даже не промахнулся мимо дивана. - Почему ты так смотрел на меня?
     - Что?
     - Что слышал.
     Саша  подался  вперед  -  словно толкнул собеседника свинцово-оловянным
взглядом. Андрей вновь перестал понимать происходящее.
     - Когда я на тебя смотрел?
     - А сегодня. Помнишь, мы проехали мимо на машине?
     Саша был  предельно хмур.  Он задал  серьезнейший вопрос  и ждал ответ.
Он пришел ради  этого вопроса, и  дальнейшие обстоятельства встречи  целиком
зависели от  того, что  он сейчас  услышит. Совершенно  неожиданный поворот!
Подготовиться к такому нельзя, поэтому  Андрей не смог бы сфальшивить,  даже
если бы захотел:
     - Да никак я не смотрел!
     Саша скривился:
     - Еще  скажи, что  нашу машину  не видел.  Меня, между прочим, водитель
чуть не пихнул  - этот парень,  говорит, вас знает,  что ли? Чего,  говорит,
такие перископы выставил?
     "Оранжевая "Волга",  - вспомнил  Андрей. -  Вот о  чем речь!  Черт меня
понес на  улицу, черт  меня усадил  на скамейку  - чтобы  этот параноик мимо
проехал!  Как  ему  теперь  объяснить   и  доказать?  Ведь  он  параноик   -
натуральный...
     - Я тебя вообще не видел, -  в отчаянии выдавил Андрей. - Я на  "Волгу"
смотрел, а не на тебя.
     - Не видел, как я рукой в окно махал? Боль-ной, называется...
     Обвинитель не собирался далее скрывать чувство законного презрения.   А
подозреваемый машинально снял очки  и спрятал лицо в  ладонях - он не  знал,
что в этой  ситуации еще можно  было бы сказать.  Он проиграл. У  бреда свои
законы,  логикой  здесь  ничего  не  добьешься.  "Язычок  широкий-широкий! -
донесся из спальни возглас матери.  - Нижнюю губку не выворачивай!  А теперь
я  считаю:  один,  два,  три..."  Бред  характерен  повторами  и   круговыми
движениями:  совсем недавно  мать просила сына "не  смотреть на нее так",  и
он искренне отвечал,  мол, обыкновенно я  смотрю, не надо  сходить с ума,  а
чуть раньше, прошлой  ночью, уже Андрей  бесстрашно спрашивал у  друга Саши,
почему тот смотрит не как всегда,  и друг Саша просил прощения -  мол, устал
чекист, что может быть естественнее...
     - Куда ты, кстати, днем ходил? - атаковал гость с другого фланга. -  Ты
же, кажется, больной?
     - В аптеку,  аспирин в доме  кончился. Черт меня  дернул твою оранжевую
"Волгу" заметить.
     - Ну, ладно, забудем пока...  - Саша повернулся к столу,  к разложенным
на клеенке железякам. - О! Капельки появились. Работаем, мужики.
     Он  не  жалел  дыхания  на  свои  реплики  -  изрядное  здоровье было у
спортсмена-алкоголика. Пары плохо усвоенных  высших спиртов жирного ряда,  в
просторечье  именуемых  сивушными  маслами,  гуляли  между столом и диваном.
Вот  тебе  и  водка  "Абсолют",  вот  тебе и шведское качество. Или бутылка,
оставшаяся в  коридоре, содержала  отечественный продукт?  Хорошо, что гость
временно замолчал, иначе хозяина вытошнило бы в поднесенную к лицу ладонь.
     Он надел очки и распрямил спину. Хозяин здесь он.
     В соседней  комнате бабушка  и Алиса  хором декламировали:  "Мы прижмем
язык к  губам -  та-та-та! -  а теперь  прижмем губами  - па-па-па!" Бабушка
просила:  "Медленнее,  лисенок,  не   напрягайся.  Смотри,  язычок   зубками
зажимаем,  и   получается  "та-та-та".   Потом  язычок   между  губками    -
па-па-па..."   "Молодец,   девочка,   старается,   -   подумал   Андрей.   -
Выкарабкаемся, без Шлемы  обойдемся. Если в  тюрьму не посадят.  На кладбище
монету зарыть - надо же такое  придумать. Моторная алалия у ребенка -  та же
земля, в которую кто-то упрятал единственное ваше сокровище. Та же тюрьма  -
для интеллекта.  Всю жизнь  можно потратить,  чтобы найти  и освободить".  К
счастью,  у  Алисы  расстройство  было  не  в  тяжелой форме. К тому же рано
распознали (полное отсутствие лепета, трудности с координацией движений и  с
чувством  равновесия),  хотя  поначалу  неспособность  общаться принимали за
упрямство и лень...
     Только бы все обошлось. Только бы  он ребенка не тронул... "О чем  я? -
ужаснулся Андрей. - Причем здесь ребенок?"
     Артикуляционная гимнастика - это  было ужасно. Поначалу Алиса  не могла
даже понять, как нужно двигать ртом  и языком, чтобы получался тот или  иной
звук.  Потом  речь  ее  надолго  замерла  на  уровне отдельных слогов, потом
появились  слова  -  искаженные  до  неузнаваемости.  Потом  появился   Ефим
Маркович...
     "А я здесь  причем? - вибрировал  Андрей. - Если  Саша не параноик,  то
кто? Не маньяк же он, в самом деле?"
     -  Ну,  теперь  все...  -  со  зловещим азартом прошептал гость, словно
откликаясь на вибрации хозяина.
     Он  протер  тряпкой  увлажнившиеся   детали  пистолета.  Затем   достал
откуда-то из-под мышки железную палочку интересного вида: один конец  загнут
в  виде  кольца,  другой  заострен  и  с  прорезью - наподобие швейной иглы.
Просунул клочок ткани в прорезь палочки, взял свободной рукой самую  большую
из лежащих на столе частей и показал все это Андрею:
     - Учись, студент, пока я жив.
     - Кто жив? - переспросил  тот, обмирая. Не расслышал концовки  фразы, к
сожалению.
     Саша  не  ответил.  Часть,  которую  он  держал  в руке, лишь отдаленно
напоминала  собой  пистолет.  Рукоятка,  рамка  со  скобой  плюс  голенький,
сиротливо  торчащий  ствол.  Движениями   опытного  хирурга  Саша   направил
разобранное оружие на лампу, сощурился  и просунул палочку с кусочком  ткани
в канал ствола.
     -  Инструмент,  которым  я  сейчас  работаю,  называется  "протирка", -
заговорил он  как бы  между делом.  - Нормальные  люди протирку  с собой  не
носят. А я ношу. Удаляем  нагар, чтобы пулькам было удобно,  особое внимание
обращаем на углы нарезов.  Также на патронник. Пульки,  что бабы - не  любят
грязь...
     Закончив,  он  переместил  прицел  -  с  лампы  на  Андрея,   продолжая
озабоченно щуриться. В отверстии ствола был виден его немигающий глаз.
     - Кажется, все? Внимание, замерли, сейчас отсюда вылетит пчела.
     Пошутил. Чего же он добивается, сволочь?
     -  Учись,  Андрюха,  запоминай,  может,  когда-нибудь  пригодится. Вот,
например, "шептало",  название такое,  не пугайся.  Чтобы курок  не срывался
раньше времени с боевого взвода. Вот спусковая тяга, вот курок. А это  самое
главное - боевая пружина, которой все приводится в действие. Хотя  спусковой
крючок - тоже главный, особенно когда  ты на него нажимаешь. Вот так  - пах,
пах, пах...
     Опытный  и  хмурый  хирург  превратился  в  мальчика, хвастающего своей
игрушкой. Впрочем, глаза  его оставались по-взрослому  бесчувственными. Саша
замолчал  и  принялся  за  ударно-спусковой  механизм,  которому  он  уделил
столько  внимания  в  своей  лекции.  Протирка  летала  в  его  руках. Белая
тряпочка  давно  уже  не  была  белой.  Иногда  он  помогал  себе  спичкой -
сосредоточенно выковыривал что-то из пазов и вырезов...
     -  ...Жа-жы-жо-жу...  -  пищал  в  спальне  детский  голосок. Ага, мать
делала с Алисой упражнение  "Здравствуй, пальчик". Большой палец  поочередно
касается  подушечкой  остальных  пальцев,   при  этом  ребенок  каждый   раз
произносит  определенные  слоги.  Алиса,  как  и  другие ей подобные дети, с
трудом могла воспроизвести  ритм, не зря  они на занятиях  беспрерывно водят
хороводы  и  хлопают  в  ладоши...  "А  что  будет,  когда закончится чистка
оружия? - неожиданно переключилась мысль. - Не так, видите ли, на их  машину
посмотрели! Что за нелепая подозрительность?"
     СОСТОЯНИЕ  подступало.  Холодная  легкость  в  руках  и  ногах,  резкая
очерченность   линий,    замедленные   кадры    кинопленки.    Невозможность
сконцентрироваться и  понять, что  происходит... "Может,  рассказать ему про
отца?  -  заметался  Андрей.  -  Ведь  явная  ошибка,  путаница  фамилий   и
инициалов, ведь нет  в нашем доме  предателей!.. Боже мой  куда (в кого)  он
сегодня стрелял?" Кинопленка демонстрировала  фильм ужасов: в одной  комнате
сидел убийца  и чистил  оружие, а  в другой  ничего не подозревающая бабушка
выполняла  с  внучкой  логопедические  упражнения.  Главный  герой  в  кадре
отсутствовал, поскольку не понимал,  всерьез это или понарошку,  страшно это
или  смешно...  "Стукнуть  гада  чем-нибудь  по  голове?"  - родилось другое
решение проблемы. Андрей представил себе  дальнейшее: в цвете и звуке.  Кино
в чистом виде - только на сей раз комедия. Саша ничего такого не делал и  не
говорил, за что  же его калечить?  И кто кого  в результате покалечит,  если
удар не получится? И чем бить  - стулом, бутылкой, диванным валиком? Это  не
кино, а шизофрения. "Нормальные люди протирку с собой не носят..."
     -  Затвор,  -  подал  Саша  голос,  взяв  со  стола  следующую часть от
пистолета. - Вот предохранитель, смотри.  Скольким идиотам он жизнь спас.  А
там внутри еще есть ударник, который капсюль в патроне накалывает. Курок  по
нему - бац,  пулька - раз,  и промеж глаз.  Или в затылок  - кому как больше
нравится.
     - В рот, - заставил себя Андрей непринужденно пошутить.
     Зря  он  это  сделал,  шутка  только  добавила красок в цветной кошмар.
Итак, убийца  готовит оружие,  чтобы через  минуту-другую встать  и пойти...
Куда? Убийце  все равно,  в кого  стрелять -  в друга  детства или  в спящую
женщину, в бабушку или в  ребенка. Куда он пойдет, перешагнув  через коротко
всхлипнувшее тело? Может ли он позволить себе оставить свидетелей?
     Зачем Саша готовит пистолет?!
     Никак  не   удавалось  остаться   в  реальности.   Наркотический  вихрь
раскручивался, не встречая никакого  сопротивления. Если оружие разобрать  и
собрать, его нужно  проверить. Испробовать, работает  ли? СОСТОЯНИЕ вошло  в
голову  легко,  путь  был  проторен.  "Не  может  быть..."  - пронзил кору и
подкорку электрический импульс.  Пулька - раз,  и промеж глаз.  В затылок, в
рот. Пчелка. В туловище, наверное, не так страшно, темнота упадет не  черной
громадной  стеной,  а  заклубится,  закрутится  вокруг,  все  убыстряясь   и
убыстряясь. Мысль будет качаться из стороны в сторону, угасая постепенно,  в
результате чего  останется возможность  сказать: "НЕТ!!!  НЕ МОЖЕТ  БЫТЬ!!!"
Что там,  по ту  грань темноты?  Свет? Тягучий  золотой туман?  Звезды? Надо
встать и ударить  палача стулом, опережая  темноту. Надо сходить  на кухню и
вернуться с топориком для разделки мяса...
     - После  чистки -  смазка, -  сообщил Саша.  - Некоторые  не то  что не
смазывают, чистят-то всего  раз в году.  Спроси их, как  пахнет вот эта  вот
штука и пахнет ли вообще - не ответят. Вояки хреновы.
     Он свинтил крышку с пузатой фляжечки.
     Пока в  комнате звучат  голоса -  молчит безумие.  Пока у  собеседников
есть вопросы друг к другу - жизнь реальна.
     - Что это? - спросил Андрей.
     - Что? Ружейная  смазка, сказано же.  Нормальные люди, кстати,  этого с
собой тем более не носят...  - Саша сменил тряпку на  конце палочки-протирки
и окунул свой инструмент в открывшуюся емкость. - Кроме меня, правда.
     Логопедические упражнения  в соседней  комнате уже  закончились. Внучка
и  бабушка  болтали  на  сон  грядущий:  чуткое  отцовское ухо автоматически
вслушивалось и  переводило обильные  речевые аграмматизмы  на русский  язык.
Ребенок настойчиво  допытывался, не  выдала ли  бабушка их  общую тайну,  не
рассказала ли  папе "про  это"? Как  и утром,  Алиса нервничала и ошибалась.
Оказывается, она тоже боялась предательства! Пойти бы и выпороть их обеих  -
чтобы  дурь  повыскакивала,  чтобы  научить  правилам  поведения  в семейном
кругу...
     Андрей сглотнул накопившуюся во рту дрянь.
     -  Я  понимаю,  что  ты  мне  не  доверяешь  и,  наверное, не веришь, -
заговорил он,  вымучивая каждое  слово. -  Тебе не  приходило в  голову, что
совершается ошибка? Что я не тот, за кого ты меня почему-то принимаешь?
     Саша на секунду приостановил работу. Только на секунду.
     - О чем ты, Андрюха?
     - Слушай, я не знаю  и знать ничего не хочу.  Но я думаю, не зря  же ты
столько  времени  меня  пугаешь?  Нельзя  так.  Конечно,  тебе  сейчас всюду
чудятся враги...
     - Ты меня прогоняешь?
     - Нет, что ты...
     -  Когда  решишь  прогнать,  скажи,  я  не  всегда  обидчивый.  А  если
серьезно... Прости, Андрюха.  Бояться тебе нечего,  все это тебя  совершенно
не касается.
     - Да не надо мне ничего рассказывать!
     Саша фыркнул, дернув головой:
     - Отличный ты парень. Жалко, что все так получается.
     - Я не за себя боюсь, -  зачем-то объяснил Андрей. - Я за семью...  - и
тут сообразил.
     Осознал. В  каком смысле  "жалко"? Что  получается "так"?  Человеческие
голоса,  наполнявшие  комнату  жизнью,  замолчали,  вопросы вдруг иссякли. В
соседней комнате  тоже было  тихо -  очевидно, мать  укладывала Алису спать.
"Нормальные люди  ружейную смазку  с собой  не носят..."  Точнее не скажешь.
Саша - он  носит. "Смазывать надо  тонким, ровным слоем..."  - комментировал
владелец пистолета  свои действия.  Ему жалко,  что все  так получается,  но
поделать ничего не может. Прости,  Андрюха, замри и не двигайся,  из дырочки
вот-вот вылетит пчелка.  Жена спит, ребенок  скоро заснет, они  не поймут и,
возможно,  не  успеют  проснуться.   Мать,  услышав  выстрел,  выскочит   из
спальни...
     - Пугаю я их...  - проворчал гость себе  под нос. - Знаешь,  как пугают
на  самом  деле?  Пригласишь  клиента  в  машину, посадишь сзади между двумя
прапорами, и вперед.  Вежливо, красную книжечку  ему сунешь -  комар носа не
подточит. Покатаешь часа четыре, ни слова не говоря, не отвечая ни на  какие
вопросы, еще и за город выедешь, к сосенкам да березкам. Клиент весь на  нет
изойдет от страха, не понимает, что будет дальше. Потом, когда высадишь  его
на  том  же  месте,  где  взяли,  он  выйдет, качаясь. И главное - претензий
никаких, с ним  ведь ничего не  сделали! Просто покатали  и отпустили. А  ты
говоришь...
     Андрей не говорил, молчал.  В воздухе висел стеклянный  звон, очертания
предметов  перемещались  в  виде   радужных  струй  -  привычные,   знакомые
ощущения. За  два предыдущих  раза была  возможность привыкнуть.  Восприятие
обострилось  -  будто  ручку  контрастности  крутанули. Мозг бешено боролся,
пытаясь  определиться,  что  происходит  в  действительности,  а  что - нет.
Сознание нереальности  происходящего сплющило  мир, окружив  вязкую телесную
оболочку беспредельным космосом.
     - Ну, теперь все! -  повторил Саша неоднократно звучавшую фразу.  Какой
смысл  он  вкладывал  в  эти  простые  слова? Впрочем, сейчас смысл лежал на
поверхности -  работа почти  закончена. Осталось  лишь собрать  расчлененное
оружие воедино.
     -  Смотри,  это  называется  возвратной  пружиной.  После  выстрела она
ставит  затвор  в  исходное  положение.  Говорю,  чтоб  ты  представлял себе
механику.  Надеваем  ее  на  ствол.  Обрати  внимание,  надеваем тем концом,
который более узкий. Присоединяем затвор. Вставляем магазин - и все...
     Зачем он  меня учит?  - вяло  удивился Андрей.  Зачем представлять себе
механику выстрела? А также  физику полета пули, биологию  сквозного ранения,
психологию  смерти...  Так  ведь  ясно:  жертва  должна  в  деталях понимать
процесс казни,  в этом  состоит высший  пилотаж мщения.  В этом - вывихнутая
логика иррационального.
     -  Теперь  пушку  надо  проверить,  -  честно  предупредил  Саша.  - Я,
конечно, не пьян, но выпил, так  что всякое может случиться. Зажмурь уши.  -
Он огладил растопыренными пальцами скулу, хищно приоткрыв рот.
     Проверить? Испытать?
     - Подожди, подожди! - заторопился Андрей. - Я же тебе начал  объяснять,
но ты не дослушал.
     - Чего подождать? - Саша  выключил предохранитель и поставил затвор  на
затворную задержку.
     - Я не стукач, ты все перепутал!
     - Я  разве говорил,  что ты  стукач? -  Он на  что-то нажал, и затвор с
громким щелчком вернулся на место.
     Андрей вздрогнул.
     - Моего отца  заставили сотрудничать, еще  когда он профсоюзным  боссом
был. Но ваши с  ним уже два года  не контактировали, честное слово.  У нас с
отцом  фамилии  одинаковые,  теперь  понимаешь?  А  про тебя он вообще знать
ничего не знает, я в доме не треплюсь о своих друзьях.
     Саша как-то  слишком уж  равнодушно отнесся  к услышанному,  чуть ли не
зевнул от  скуки. Он  поднял флажок  предохранителя вверх.  Курок сорвался с
боевого взвода и заблокировался - очередной страшный звук.
     - Порядок, - сказал Саша, имея в виду пистолет. - Можешь разжать уши.
     -  Да  подожди  ты!  -  взмолился  Андрей.  -  Я  же  объясняю,  с вами
сотрудничал не я, а мой отец...
     - И что это  меняет? - грубо перебили  его. - Какое мне  дело до твоего
отца?
     - Как какое?!
     -  Все,  пора.  -  Гость  приподнял  зад.  -  Хорошего  понемногу. - Он
откровенно избегал смотреть хозяину в глаза.
     "Как это - пора? Что пора?"
     НЕТ!!!
     Голова была надутым воздушным шариком, болтавшимся на тоненькой нити.
     - Мы про тебя никому ничего... - вскрикнул-всхлипнул Андрей.
     Неприличная сцена...
     В   соседней   комнате   вдруг   тоже   вскрикнули-всхлипнули,    будто
передразнили,  будто  эхо  откликнулось  -  без  слов.  Короткое междометие,
оборвавшееся  на  взлете.  И  воздушный  шарик лопнул, выпустив газообразный
кошмар в  окружающее пространство.  Ирреальное состояние  ослабило хватку  -
невероятное облегчение. "Подожди, я сейчас!"  - то ли сказал, то  ли подумал
Андрей,  бросаясь  на  странный  звук.  В  спальне горела настольная лампа -
вместо  ночника.  Спала  жена,  спала   дочь,  а  мать  сидела  на   детском
прикроватном  коврике,  зажав  себе  рот  рукой.  Очевидно,  вскрикнула она,
поскольку в другой ее руке трепетали...
     Две бумажки. Рецепт плюс аннотация.
     Обнаружив  рядом  сына,  женщина  попыталась  спрятать  находку, сунуть
куда-нибудь  под  себя.  Затем  указала  на  валяющуюся  фланелевую  рубашку
(рядом, на полу) и растерянно сообщила:
     - Грязная. Хотела в стирку отнести...
     Это была  рубашка, в  которой Андрей  проходил весь  сегодняшний день и
которую вынужден  был переодеть,  когда вспотел.  Финал встречи  с женой был
бурным, еще бы! Но одежду,  вероятно, следовало бы снять до  любовной сцены,
а  не  после  -  во   избежание  таких  вот  сюрпризов.  Переодеться-то   он
переоделся,  развесив  рубашку  и  футболку  на  стуле,  но про оставшиеся в
нагрудном кармане улики забыл начисто. Мать, разумеется, нашла.  Любопытное,
ревнивое существо, полагающее себя ответственным за все происходящее в  этом
доме. Не могла не  найти... Она поднялась с  пола, развернула Андрея к  себе
спиной  и   легонько  подтолкнула   на  выход   ("Тихо,  Алиса   только  что
заснула..."). Она свернула в сторону кухни, продолжая толкать любимого  сына
перед собой ("Умоляю тебя -  тихо, тихо..."). Ей мешала не  столько девочка,
сколько спящая невестка.  А также незваный  гость. И глаза  у нее, наверное,
были в этот момент ничуть  не менее вытаращенными, чем утром,  после папиных
признаний.
     Андрей покорно позволил переместить себя из одного помещения в  другое.
Он не тащил на плечах груз  тяжкого потрясения и даже простого удивления  не
испытывал, потому что  все было правильно.  Та самая случайность,  о которой
он мечтал, не имея смелости  задать прямой вопрос, была закономерна.   Мечты
идиотов всегда сбываются. Случайности находят своих героев...
     Лишь бы от Саши подальше - это главное.
     На кухне  грянул монолог.  В форме  такого же  стонущего шепота,  какой
получался у папы, но с  добавлением слез. Мать плакала стесненно  и неумело,
не  замечая  сырости  на  окаменевших  щеках,  она вообще не привыкла в этой
жизни плакать. Потому  что Андрей неправильно  думает и плохо  смотрит - ну,
зачем  опять  так  смотреть?  Ничего  подлого  или  грязного  в  прошлом  не
спрятано. Участковая врачиха на бабулином участке - хорошая женщина ("Ты  же
знаешь...").  Конечно,  знает.  Врачиха  с  матерью  были знакомы много лет.
Откуда в  доме берутся  бесплатные рецепты  на дорогие  лекарства, как не от
этой  хорошей  женщины?  Или,  например,  раньше,  когда  в дефиците были не
деньги, а лекарства,  кто помогал бороться  с дефицитом и  одерживать победу
за победой?  То-то. Правда,  отец, в  свою очередь,  безотказно возил  ее на
машине,  если  возникала  такая  просьба,  а  в годы профкомовского изобилия
таскал  ей  на  примерку  разнообразные  заграничные  шмотки.  Короче, когда
участковая  врачиха  прибежала  к   матери  (сразу  после  смерти   бабули),
заламывая руки, умоляя найти рецепт  и никому ничего не говорить  - особенно
родному  сыну  покойной,  -  трудно  было  ей отказать. Мертвую все равно не
оживишь,  а  живая  еще  пригодится.  Зачем  отправлять  человека  под  суд?
Небрежность - да;  вопиющий непрофессионализм -  да; но не  преступление же!
Непознанная  закономерность,  понимать  надо...  Да,  именно мать и покупала
бабуле сахаропонижающее средство, жаль только, что делала это, ни во что  не
вникая.  "Ты  же  помнишь,  какие  у  нас  были  отношения?.." Инструкцию, к
сожалению, она не  прочитала - только  потом спохватилась, когда  участковая
запаниковала, - а  бабуля, как видно,  сама не разобралась  в дозировке и  в
этих циферках:  "Манинил-1", "Манинил-5"...  Мать весь  дом перерыла, однако
рецепт так и не нашла. Вынуждена была сказать врачихе, что рецепт  выброшен,
можно не волноваться, и  стала с тех пор  лучшей ее подругой. В  самом деле,
где же пряталась проклятая бумажка?
     Сын  не  ответил.  Ответ  не  придумывался,  мысли  остались  в большой
комнате.
     - Оставь рецепт себе, - сказал он раздраженно.
     Ему  было  плевать.  Мать  не  виновата, просто она покрывала истинного
виновника -  плевать! Ошибка,  недоразумение -  растереть и  забыть. Да  уж,
врачиха  не  промахнулась,  попросив  о  пощаде  не  кого-нибудь, а невестку
умершей пациентки. "Ты помнишь, какие у нас с бабулей были отношения..."  Об
этих  "отношениях"  знали  все,  кто  не  поленился  хоть  раз поговорить со
Светланой Антоновной на отвлеченные темы...
     - Андрюха, я ухожу! - донесся из глубины квартиры сиплый бас.
     Перерыв   кончился.   Страшный   сон   жаждал   получить  обратно  свой
центральный персонаж. Надо возвращаться.
     - Пойди  к нему,  скажи, что  я в  туалете! -  рваным шепотом  попросил
Андрей.
     Он не мог. Не мог, и все тут.
     Мать   молча   утерлась   кухонным   полотенцем,   прощально    глянула
покрасневшими глазами и отправилась навстречу прозвучавшему зову.
     Человек заметался. Забегал  по кухне: что  делать, что делать?  Безумие
выползало  из  углов,   как  клубы  подкрашенного   тумана  из   театральных
дымогенераторов,  заполняя  пространство  сцены  дурманящим  облаком. В руке
человека появился  устрашающего размера  кухонный нож,  но этого  показалось
мало,  и  тогда  со  стены  был  сорван  топорик для мяса, входящий в состав
кухонного набора. Безумец подкрался к тому месту, где коридорчик  загибался,
и  замер,  прислушиваясь.  "Что  это  у  тебя?  -  с  искренним   изумлением
спрашивала  мать.  -  Ты  что,  это  с  собой  носишь?  У  вас разрешается?"
Очевидно,  речь  шла  о  пистолете.  Саша  до  сих пор не убрал оружие, хотя
готовился  уходить!  Неуверенно  перекладывал  его  из  руки  на тумбочку, с
тумбочки - в другую руку, клал в карман и снова доставал - подобная  картина
очень живо представилась замершему в ожидании человеку. "Ну, теперь  все..."
-  бормотал  Саша,  шурша  своей  одеждой,  стуча  по  полу  зимней  обувью.
Многократно повторенная  за вечер  фраза ясно  указывала на  то, что решение
принято.  Решение  принято,  а  решиться   гость  никак  не  мог  -   стоял,
разговаривая с  пожилой женщиной.  "Может, останешься?  - предлагала  она. -
Чаю попьешь?" "Не могу, - отвечал  он, - не имею права". "Хочешь,  переночуй
у нас? Куда ты в таком состоянии?!" "Вы не понимаете, о чем говорите..."
     Мама, мама,  до чего  же бесхитростная,  простодушная женщина!  В самом
деле  ничего  не   понимала,  была  искренней,   настоящей,  и  не   это  ли
останавливало страшного гостя, отодвигало концовку визита? "Оставайся, я  же
вижу, что тебе не хочется уходить". "Ох, знали бы вы, знали бы..." "Ну,  что
ты, Сашенька,  что ты?"  Похоже, гость  прослезился. Он  тоже не мог. ПОЧЕМУ
ОН НЕ  УХОДИТ!!! "Мне  не чай  нужен, зачем  мне ваш  чай..." "Допьешь свое,
сколько  у  тебя  там  в  бутылке? Посидишь, отдохнешь, расслабишься..." "Не
имею  права..."  "Убери,  это  же  не  игрушка!  Он, наверное, заряжен?" "Вы
удивительная женщина, как моя мама. Только ради вас, понимаете, только  ради
вас..."
     Человек  бесшумно  впрыгнул  в  туалет  и  закрылся. Топорик для мяса и
кухонный нож  - против  пистолета системы  Макарова. Что  делать? Где выход?
Сейчас  хлопнет  выстрел,  затем   неспешные  шаги  приблизятся  в   хлипкой
картонной двери.  Веселый голос  скажет: "Извини,  что так  получилось", - и
туалет вдруг станет огромным, как ночное небо. Затем палач войдет в  комнату
к проснувшимся женщине с ребенком. "Тебя зовут Алиса? Смотри, какой  смешной
фокус:  твоя  мама  кричит,  машет  руками,  а  я  сделал "пук", и она опять
заснула. Теперь другой фокус - вот ты есть, а сейчас тебя не будет..."
     Андрей  летал.  Ощущение  полета  вытеснило  все  прочее,  даже желание
проснуться.  Пропеллером   служила  окружавшая   его  нехитрая   обстановка:
потолок, стены, лестница-стремянка,  унитаз, детский горшок.  Однако эфирная
легкость тела  не давала  свободы, потому  что надо  было немедленно  что-то
делать. Прижать стремянкой дверь? Нет,  сидеть в туалете глупо, здесь  негде
спрятаться, если  кто-нибудь захочет  сквозь дверь  пострелять. Куда лететь?
Андрей  приоткрыл  дверь  и  высунул  голову. "Запишите... - колыхался Сашин
бас. - Бумажка есть? Лучше дайте я сам запишу..."
     Еще не ушел!
     Безумие мгновенно переместилось в ванную комнату - пока никто не  видит
и не слышит. "Сейчас из прихожей  раздастся выстрел, - сходил с ума  Андрей,
лихорадочно осматривая свое новое убежище.  - Затем - шаги". Если  залезть в
ванну, то пули пройдут мимо, сколько сквозь дверь ни пали. А если встать  на
края ванны ногами,  упираясь спиной в  кафель, то можно  прыгнуть на любого,
кто посмеет ворваться  сюда. Нож и  топорик в двух  руках - это  много, надо
выбрать  что-то  одно.  Топориком  бьют,  ножом  режут.  Что  менее страшно?
Вопрос из разряда вечных, ибо воображение - зверь капризный, дрессировке  не
поддается. Кто-то  теряет самообладание,  например, от  одного упоминания  о
попавшей в голову пуле -  в глаз, в ухо, сверху  вниз в темя, снизу вверх  в
подбородок. Кто-то не способен представить, как кухонный нож входит в  мышцы
или режет  сухожилия... "Не  может быть,  - думал  опустившийся на кафельный
пол человек. - Представить - значит пережить. Скорей бы утро..."
     Шаги. Старческое шарканье, отнюдь не похожее на поступь Командора.
     - Андрюша, ты где? - Тихий голос матери пробил дверь.
     Навылет.
     - Он ушел? - застонал Андрей.
     -  Ушел,  конечно.  Что-то  с  твоим  Сашей непонятное творится. Так не
хотел уходить, даже плакал. Что с нами со всеми творится?
     Человек встал, воскресая.
     - Открой, чего закрылся? - подергались снаружи.
     Он стыдливо  сунул нож  и топорик  в тумбочку  с грязным  бельем, после
чего отпустил задвижку.
     -  Саша  какой-то  телефон  тебе  написал,  -  сообщила мать. - Там, на
тумбочке. И еще просил передать... - Она вдруг хихикнула.
     - Что передать?
     - Если,  говорит, меня  убьют, порвите  бумажку и  забудьте номер. Он у
тебя что, совсем сумасшедший?










     
     Скорей бы утро...  Нет, утро никак  не наступало, несмотря  даже на то,
что  ты  проглотил  две  -  две!  - таблетки седуксена. Несмотря на аспирин,
количество   которого,   очевидно,   скоро   сдвинет   температуру  тела  до
отрицательных цифр.  Сон, раз  за разом  охватывавший тебя  во время визитов
Саши, ушел вместе с гостем.
     В  изголовье  постели  стоял  Вопрос,   закутанный  в  черный  плащ   с
капюшоном. Существо без лица. Разжимал  твои веки, хлопал по щекам,  залезал
холодными пальцами тебе в душу.  Что происходит? Что произошло вчера,  и что
произойдет завтра утром, когда развеется ночной страх? Существо, стоявшее  в
изголовье,  сипло  шептало:  "Думай!  Фантазируй!  Сними  повязку  и  открой
глаза!"
     Кто прячется за черным покрывалом?
     Ты не хотел  ни думать, ни  фантазировать, потому что  тебе было хорошо
как  никогда.  Бессонница  -  это  жизнь.  Саша  исчез  -  может, это и есть
Главное?  Со  смертью,  оказывается,  легко  справиться,  она сама уходит из
квартиры, если ничего  не делать, она  легко превращается в  сон, в звонкий,
наркотический  вихрь.  Как  умно  человек  устроен!  Чтобы  полететь,   надо
посильнее испугаться.  Чтобы победить  страх, надо  сначала победить  стыд и
только затем  отгородиться от  Космоса хлипкой  дверью туалета.  А вопрос...
подумаешь -  вопрос! Ведь  ничего не  случилось. Гость  пришел, гость ушел -
идиллическая зарисовка. История, случившаяся с кем-то другим.
     Откуда же тогда взялся страх?
     И не  посетят ли  тебя вновь  те странные  ощущения, сильнее  которых в
твоей жизни ничего не было?
     НЕТ!!!
     Ты  не  хотел  ни  думать,  ни  фантазировать,  но  центральная нервная
система обычно не интересуется  нашими желаниями, когда видит  необходимость
немного размяться.  Истекшие сутки  не вмещались  в мозг,  торчали в  разные
стороны  иглами  вопросов  -  к  счастью,  меньшего размера, чем главный. На
каком  остановиться?  Украденная  коллекция,  звонок  Шлемы,  визит капитана
Ларина... Твой отец,  конечно, сумасшедший -  как и каждый  из участвующих в
этой истории, - но кто следил  за ним? Кто организовал кражу таким  образом,
будто  заранее  знал  о  его  готовности  вернуть  принадлежащую вашей семье
монету? Мало  того, преступники,  похоже, с  точностью до  минуты рассчитали
действия  отца,  чтобы  воспользоваться  плодами  чужой глупости.  Может, он
поделился с кем-то своими тайными планами? С кем-то из близких.  Мать,  Зоя,
ты сам... Бред!  Остается предположить, что  этот "кто-то" запросто  шарит в
чужих мыслях...
     Как все  запутано. И  одновременно -  как все  взаимосвязано (прав  был
друг Саша). Зоя взяла у  твоих родителей старинную монету, убедив  себя, что
бабушка  Ульяна  умерла  вовсе  не  от  болезни,  иначе  говоря,  пойти   на
преступление  ей  помогло  преступление  свекрови.  Отец забрался в квартиру
господина Школьникова, чтобы достойно встретить годовщину смерти все той  же
бабушки  Ули  -  им  двигало  болезненное  чувство  долга. Мать, конечно, не
совершала  того  преступления,  в  котором  ее  подозревала  Зоя,  но   руку
приложила, трудно это оспорить. В  результате получается, как ни крути,  что
в  смерти  бабули  был  высший  смысл  -  освободить  вторую  квартиру, дать
возможность  двум  семьям  разъехаться.  Вторую  квартиру  отец сумел выбить
только  потому,  что  работал  стукачом  в известной организации (хорошо или
плохо  работал  -  никого  не  касается).  И сегодняшнее признание отца тоже
отнюдь не  случайно. Он  рассказал матери  о регулярных  встречах с "Витей",
когда та  достала его  своими упреками,  но разве  могла она сдержать вполне
естественное раздражение,  если катастрофически  не выспалась?  Выспаться же
ей помешал  ночной визит  твоего одноклассника.  Цепочку разгадок  встряхнул
именно  этот  бесцеремонный,  чокнутый,  вечно  пьяный кэгэбэшник. И вообще,
начало сегодняшней истории неразрывно связано с Сашей - случайно ли?
     Кстати! Откуда он узнал, что  в коллекции Шлемы была ваша  монета, если
коллекцию  похитили?  Неужели  смог  за  выходной день раздобыть все секреты
следствия, подергав за  ниточки упомянутого им  "ограниченного контингента"?
Зачем  ему  это  понадобилось?  Тем  более,  вряд  ли  в субботу-воскресенье
проводились  хоть  какие-то  следственные  действия,  знаем мы нашу милицию,
читали. Частные детективы, возможно, работали, только чего ради им  делиться
конфиденциальной информацией? Супермен Саша почему-то заинтересовался  столь
банальной вещью, как  кража. Не оттого  ли, что сам...  Бред, конечно. Но  -
"все в мире взаимосвязано"...
     Ты смотрел в  потолок. Рядом спала  Зоя, горячая, как  русская печка. У
другой  стены  комнаты  спала  Алиса,  свесив  ногу  с кроватки. Семейство в
сборе, все  живы, невероятное  счастье. Тебе  нестерпимо хотелось заплакать.
Пора  было  вставать  и  ссаживать  ребенка,  пока  простыни  и  матрац   не
превратились  в  палубу  тонущего  корабля,  а  ты  не  мог  заставить  себя
двинуться. Потолок казался черным и  глубоким, как окно в тропическую  ночь.
Там,  снаружи,  действительно  была  ночь,  и  там  действительно  все  было
взаимосвязано.  Там,  здесь   и  повсюду.  Годовщина   бабулиной  смерти   -
неслучайность этого события выглядела  настолько очевидной, что теперь  тебе
хотелось смеяться.  Начало сегодняшней  истории не  имело никакого отношения
ни к придурку Саше, ни к его возлюбленному пистолету! Уход из жизни  бабушки
Ульяны,  непростой,  особенной  старухи  -  вот  та  точка,  вокруг  которой
раскрутился  вихрь.  Скорбная  дата  выжгла  в  календаре  здоровенную дыру.
Напоминание   и,   одновременно,   предупреждение.   Вроде   лопающихся    в
определенные дни стаканов из свадебного  набора - что, безусловно, также  не
было случайностью.  Треснувший точно  на годовщину  унитаз, из-за  которого,
кстати,  отец  приехал  с  утра  пораньше  за  матерью...  Плюнь в рожу тому
профессионалу,  который  скажет,  что  в  подобных сказках нет смысла. Когда
стаканы перелопаются  все до  одного, наступит  ли тогда  покой? Настанет ли
время случайностей, если исчерпается все закономерное?
     Ты встал. Ты пошел босиком, забыв,  что болен и стар, не включив  свет,
не  ссадив  на  горшок  ребенка,  ты  пошел  на  кухню,  чтобы сделать одной
закономерностью меньше, чтобы выдернуть одно звено из нечеловеческой  логики
кошмара. Свет ты  включил только прибыв  на место. Набор  стеклянной посуды,
который бабуля  подарила вам  с Зоей  на свадьбу,  был расставлен  по полкам
серванта. А картонная  коробка валялась под  сервантом на полу.  Ты принялся
снимать стакан  за стаканом  и укладывать  их в  коробку -  так же,  как они
первоначально хранились, до отъезда родителей. Когда работа была  закончена,
ты  закрыл  коробку  крышкой.  После  чего  снял  со стены топорик (знакомая
тяжесть в руке) и ударил тупым концом по раздувшемуся картону, сверху вниз.
     Ты  ударил  несколько  раз,  с  наслаждением  впитывая  звонкий  хруст.
Стаканы кричали, как живые, превращаясь  в ничего не значащие куски  стекла.
Все было сделано правильно: ни один осколок не выскочил на пол кухни.
     Потом прибежали  мама и  Зоя. Обе  в ночных  рубашках, обе со щелочками
вместо   глаз,   сонные,   встрепанные,   пахнущие   немытыми  телами.  "Что
случилось?!" - дружно испугались они.
     "Случилось"  -  какое  точное,  удивительное  слово!  Происшествие,  не
запланированное никем  и ничем.  Безрассудная попытка  разрушить дьявольскую
схему, крохотный шаг к концу затянувшейся истории.
     -  Сейчас  будем  спать,  ничего  не  случилось,  -  попытался  ты   их
успокоить.
     - Зачем ты это сделал? - закричала жена, посмотрев сначала на  сервант,
потом на коробку.
     - Я боюсь.
     - Ты с ума  сошел? - закричала мать,  глядя на топорик в  твоей руке. -
Чего ты боишься?!
     - Когда бабуля снова  напомнила бы нам о  себе, что бы мы  сказали друг
другу?  -  спросил  ты  их,  блаженно  улыбаясь. - Какие загадки пришлось бы
разгадывать?
     Они  молчали,  переглядываясь.  Они  были  вместе,  объединенные  одним
страхом - невиданное зрелище. Жаль,  что всего лишь на минуту.  Они молчали,
ничего не  понимая, тогда  ты продолжил  серию своих  вопросов, обращаясь  к
матери:
     - Может,  хотя бы  сейчас признаешься,  о чем  вы с Алисой договорились
мне не рассказывать? Что за идиотские тайны в доме?
     - Да пожалуйста, -  совсем растерялась она. -  Я просто не думала,  что
это  важно.  Алиса  в  пятницу  в  детском садике описалась, во время тихого
часа.  Очень  переживала,  что  ты  узнаешь.  Говорит,  случайно получилось,
что-то ей такое приснилось...
     Ты захохотал:
     - Случайно!
     Ты обнял обеих женщин, прижал их к себе:
     - Приснилось!
     И закружился хоровод.
     Бред...















     Утро пришло незаметно, как старость.
     Андрей  проснулся  в  одиночестве:  мама  уехала  на  кладбище  прятать
монету,  выполняя  дикую  просьбу  папы,  а  Зоя,  оставив ребенка в садике,
моталась  где-то  по  городу  -  занималась  с  подругой  Леной  реализацией
эстонской мануфактуры.  Он проснулся,  не чувствуя  себя больным.  Здоровым,
впрочем, тем более.  Несмотря на то,  что уверенность в  окончании всей этой
истории  никуда  не  исчезла,  отвратительная  смесь  возбуждения и ожидания
продолжала пучить грудь. Под ребрами и под диафрагмой вздувались и  лопались
наполненные ядом пузыри.
     Он старательно не задавал себе вопросов. Он проснулся - это,  вероятно,
и являлось Главным.
     Неожиданно позвонил зубной техник, построивший во рту Андрея "мост"  из
двух  керамических  зубов.  К  сожалению,  клиент  настолько  не был готов к
такому звонку,  что его  возмущение, выросшее  к данному  моменту времени до
размеров  ненависти,  оказалось  невостребованным.  Андрей  не сообщил горе-
дантисту о том, что практически  перестал принимать пищу и скоро  перестанет
разговаривать, не потребовал назад деньги, вдруг забыл все красивые слова  о
порядочности  и  чести,  он  остался  в  рамках  приличий  и  языковых норм.
Интеллигентность проклятая!
     Говорил,  главным  образом,  протезист,  в  результате  чего  уже через
минуту выяснилось, что клиент сам дурак.  "Почему не приходите? У вас все  в
порядке? Не жмет, не  натирает, не мешает прикусу?"  Оказывается, нормальные
солидные  господа   обязательно  являются   "на  поправку",   то  бишь    на
окончательную  доводку  протезов.  Зубной  техник  потому  и  позвонил,  что
отвечает за  качество своей  работы -  добросовестный, серьезный специалист.
Ведь клиенту было  ясно сказано: поносить  зубы пару дней  и снова придти  к
врачу.
     - Я болел, - смущенно сказал Андрей. - Завтра приду...
     Нет,  завтра  будет  поздно.   Добросовестный  профессионал  потому   и
позвонил, что завтра уезжает. Чепуха, просто отдохнуть, но на две недели.  В
Баден-Баден, к слову сказать.  Так что клиенту предлагается  посетить своего
протезиста именно сегодня,  если, конечно, в  этом есть необходимость.  "Еще
какая необходимость!"  - чуть  не заорал  Андрей, трогая  языком ненавистный
протез.
     - Тогда назначим  встречу где-нибудь с  двух до трех,  а точнее, в  два
тридцать. Договорились?
     Договорились.
     Затем  позвонили  из  медицинского  кооператива, который распространяет
магнитные браслеты  с красивым  названием "Инь-Ян  корректоры". Этот  звонок
был  еще  более  неожиданным.  Впрочем,  дама,  представившаяся заместителем
директора, сразу  пояснила, что  телефонный номер  они выяснили  через врача
Гулину  из  такой-то  поликлиники.  Разумеется,  Андрей  знал  врача Гулину,
своего  участкового  терапевта,  не  просто  знал,  но был неравнодушен к ее
профессиональным качествам и ней  лично, что решительно никого  не касается,
так что подобная ссылка автоматически настроила разговор в  доброжелательную
тональность. Тем  более, упомянутый  терапевт из  поликлиники и рекомендовал
пациенту (неофициально, зато искренне) приобрести вышеозначенный браслет.  А
в чем, собственно, дело?
     Дело  в  том,   что  произошла  ужасная   путаница.  Согласно   журналу
регистраций, Андрей  отягощен стандартным  комплексом болезней,  связанных с
недостатком энергии  Ян -  или, что  то же  самое, с  избытком энергии  Инь.
Понимает  ли,  кстати,  собеседник,  о  чем  речь?  Ах,  не  очень? Разве не
предоставили  ему   всю  необходимую   информацию  при   покупке  частотного
биокорректора  -  ах,  пропустил  мимо  ушей?  Ну,  что  ж...  Как известно,
Вселенная состоит из двух видов энергии  - Ян и Инь, которые проходят  через
каждого из  нас (да-да,  через вас  тоже -  через тело,  поступки и  мысли),
причем, для поддержания жизни необходим определенный энергетический  баланс.
Здоровье - это равновесие  энергий. Оставляя в стороне  ворохи теоретических
сведений, можно  назвать конкретную  цифру: Инь  относится к  Ян, как семь к
одному. Если болезнь связана с избытком  Инь (как в случае с Андреем),  что,
кстати,  типично  -  большинство   заболеваний  именно  "иньские",   следует
добавить  Ян.  С  случае   "янской"  болезни,  наоборот,  добавляется   Инь.
Соответствие семь  к одному  - вот  ориентир, к  которому нужно  стремиться.
Впрочем, все это общеизвестно.
     - Я  помню, -  согласился слушатель,  - мне  действительно что-то такое
объясняли, но я очень торопился...
     Прекрасно. Если до предела упростить картину, то браслет на руке -  это
стимулятор,  который  при   помощи  электро-магнитных  колебаний   добавляет
организму  тот  или  иной  вид  энергии.  Теперь  ситуация стала понятна, не
правда  ли?  Ах,  причем  здесь  Андрей?  Возвращаясь  к  началу разговора -
произошла путаница,  нелепое недоразумение.  Оператор выдал  чужой корректор
(девушка недавно  работает, простим  ей эту  оплошность), настроенный особым
образом,  нестандартный.  Честно  говоря,  этот  браслет готовили для одного
важного клиента, у которого  тяжелый холецистит, то есть  чистейшая "янская"
болезнь - в отличие от "иньского" бронхита.
     - Обратите внимание  на цвет, -  ворковала дама. -  Браслет фиолетовый,
правда? Это цвет Инь.  Вам разве нужен Инь?  Вам нужен Ян, браслет  красного
цвета! Устройство, которое сейчас у вас на руке, излучает в  высокочастотном
спектре, в то время как  стандартный корректор, так необходимый вам,  должен
генерировать  низкочастотное   излучение  Ян.   Вы,  простите   за   вопрос,
почувствовали облегчение, проносив неделю противоположный браслет? Ах,  нет,
даже наоборот? Разумеется! Теперь вы  согласитесь с тем, что браслеты  давно
пора поменять местами?  Ах, вы и  так согласились бы,  без уговоров? Приятно
иметь дело с интеллигентными людьми...
     Остановились на том, что  к Андрею заедет сотрудница,  ответственная за
происшедшее.  "Не  сердитесь  на  нее,  -  попросила  собеседница, - это моя
дочь".  А  в  качестве  морального  ущерба  будет  возвращена вся уплаченная
покупателем сумма  - в  двойном размере.  Плюс, как  вы понимаете, настоящий
браслет, который обязательно поможет пациенту обрести вторую молодость.
     "Ничего  себе  "моральный  ущерб",  -  подумал  Андрей,  когда разговор
закончился. - Самый что ни  на есть физический! Целую неделю  человек болел.
Неужели  из-за  перепутанного  браслета,  неужели  такое  возможно?  "Инь-Ян
корректор", мощная штуковина, жуть. Сказка, сделанная былью..." Несмотря  на
очевидную вздорность полученных от  дамы объяснений, Андрей пока  что ничего
не заподозрил, ни в чем не засомневался.
     Обещанная   девушка   прибыла   в   течение   получаса.   Примчалась  с
фантастической  скоростью,  надо  же.  Наверное,  на  машине.  Впрочем,  все
понятно - виновата,  вот и засуетилась,  строгой мамочки испугалась.  Андрей
еле успел в комнатах прибрать  и переодеться в джинсы, запрятав  неприличные
тренировочные штаны  в шкаф...  Личико было  знакомым. Именно  она, растяпа,
обслужила  пострадавшего  клиента  в  то  утро,  не разобралась в выписанной
консультантом бумажке.
     Ситуация  уладилась  за  пару  минут:  возьмите  ваше,  отдайте   наше,
получите  денежки  и  простите,  простите,  простите. Рассчитывать на что-то
большее было по меньшей мере смешно. Когда девушка удалилась, ни в какую  не
захотев выпить чаю или кофе,  Андрей всунул руку в полагающийся  ему браслет
красного цвета и сел смотреть телевизор.
     Третий телефонный звонок оказался  самым неожиданным из всех.  Андрей и
без  того  пребывал  в  напряжении,  безуспешно  скрываемом  от самого себя.
Каждую  секунду  он  ожидал  продолжения  закончившейся истории - с участием
Шлемы, с  участием отца  или матери,  с участием  сыщиков, бегущих  по следу
похитителей монеты  и коллекции.  Да мало  ли еще  какой сюрприз  приготовил
герою новый день! Могла  позвонить Зоя, влипнув в  какую-нибудь неприятность
со  своей  "двусторонней  махровостью".  Мог  снова  объявиться  Саша - этот
вариант сбивал  сердце с  такта, едва  Андрей вспоминал  о нем.  Невидимое и
огромное, трижды приходившее в  гости, оставило в рассудке  хозяина квартиры
глубокие раны. Похоже, раны воспалились  и уже гноились, потому что  снимать
телефонную трубку становилось все трудней, рука отказывалась слушаться.
     Он все-таки сказал "Алло!", в страхе ожидая ответ.
     Нет,  ничего  страшного.  Просто  в  жизни  Андрея  вновь  возник Центр
биогенного  стимулирования,  филиал  Киевского  института  экспериментальной
биологии  и  патологии  имени  академика  Богомольца.  У  них  там  осталась
медицинская  карта  на  больного  -  с  телефоном  и адресом. Мужской голос,
полный   тревоги   и   одновременно   стальной   твердости,  без  каких-либо
околичностей сообщил,  что одна  из родильниц  (бывших рожениц)  - тех,  чья
плацента использовалась в приготовлении  капсул - отправлена в  инфекционное
отделение  с  подозрением  на  гепатит.  Это значит, что Андрей подвергается
большому риску заразиться, и  капсулы, подшитые в его  подвздошных областях,
подлежат немедленному удалению. Бригада уже выехала, ждите. Отставить  споры
(хотя никто и не спорил!), сидеть дома и ни с кем не вступать в контакт.  Не
хватало еще, чтобы эти идиоты из Комитета по здравоохранению обвинили  Центр
в создании эпидемического очага - с соответствующими оргвыводами.
     Бригада приехала через  десять минут, не  дав больному опомниться.  Два
здоровяка,  молчаливые  и  предельно  серьезные.  Оба  в  белых  халатах,  с
чемоданчиками.  Уложили  жертву  на  диван  в  большой  комнате,   заставили
расстегнуть джинсы  и задрать  рубашку. Сделали  анестезирующий укол,  после
чего достали  остальные свои  инструменты и,  пока новокаин  превращал живот
Андрея  в  нечувствительную  деревяшку,  задали  вопрос.  Забавный получился
вопрос:  не  желает  ли  Андрей  поставить  вместо  изъятых  капсул   новые,
абсолютно  надежные?  "Ха!"  -  сказал  Андрей.  Не смешите, господа, животу
больно.  Делайте  свое  дело  и  уходите  -  расстанемся  интеллигентно,  но
холодно. "Деньги мы вернем", - ответили гости, прицельно занося пинцеты.
     Деньги они вернули  - в тройном  размере. Очевидно, плата  за молчание,
если идиоты из Комитета  по здравоохранению затеют служебное  расследование.
Перед  уходом  они  взяли  у  пострадавшего  Андрея  анализ крови из вены на
билирубин и трансаминазу - работа на дом, так сказать. Запретили вставать  в
течение двух часов и расстались холодно, как заказывали.
     Андрей  честно  отлежал  положенное.  Это  время не прошло даром: мысли
заменили ему телевизор,  компьютерные игры и  книги. "Три звонка...  - думал
он. - Три  звонка, похожие, как  клюквины в стакане  молока..." Неважно, что
молоко скисло, а ягоды сильно  горчат, важны внешние признаки. Три  звонка -
в  один  день,  в  один  час,  с  одинаковым  началом и с одинаковым концом.
Добросовестные профессионалы, болеющие душой  за свое дело, словно  эфедрина
все  разом  объелись.  От  их  активности  веяло  каким-то   подозрительным,
антисоветским  душком.  В  Стране  Советов,  каковой  новая свободная Россия
остается до сих  пор, так не  бывает. Сервис -  это бранное слово,  понятное
только  эстрадным  острословам.  Рынок  и  частная  собственность не победят
хамство и жлобство. Что  им всем было нужно  на самом деле? Объект,  ставший
источником чьего-то  интереса, в  каждом случае  разный: искусственные зубы,
браслет, лекарство в брюхе. Браслета и капсул уже нет, внешний мир  внезапно
ворвался в отгороженную стеной  страха квартиру, чтобы унести  эти никчемные
трофеи с собой. Зачем?
     "Зубы со мной, -  возразил себе Андрей. -  Пока со мной..." Он  яростно
боролся  с  ощущением  параноидальности  родившихся  вдруг  мыслей.   Однако
проигрывал  эту  борьбу.  Личинка  сомнений  быстро  вырастала  в   славного
толстого  червяка,  обглодавшего  здравый  смысл  по  самый  черенок. Просто
Андрей перестал верить в случайности, все просто... Еще лежа, он  попробовал
снять искусственные зубы самостоятельно, пальцами. Не получилось.  Очевидно,
"мост"  был  приклеен  или  закреплен  каким-то иным способом. "Значит, надо
найти специалиста, который снимет эту штуку не пальцами, а инструментами,  -
решил Андрей.  - Другого  специалиста, не  того, который  завтра работать не
может и которому приспичило поработать непременно сегодня..."
     Это решение оказалось твердым. Когда  он встал, то уже не  сомневался в
правильности  выбранного  пути.  Он  нашел  в  телефонном справочнике список
частных зубных кабинетов,  выбрал ближайший и  позвонил. "Занимаетесь ли  вы
протезированием?  Нет,  протез  пока  не  нужен.  Как  раз наоборот: зуб под
коронкой разболелся,  кончились силы  терпеть. Нужен  новый мастер,  который
сдерет все это хозяйство  на фиг. А что  дальше - решим вместе..."  "Снять и
забрать с  собой, -  подумал Андрей.  - Именно  так. Обойдемся  без "моста",
будь он хоть из фаянса, хоть из китайского фарфора. Только во рту  мешается.
Вы,  господа,  хотите  получить  "мост   на  поправку",  а  мы  хотим   сами
поправиться.  Единственное,  что  мы  хотим,  -  выдавить безумие из головы,
каплю  за  каплей.  Если  анекдотические  эпизоды  с  "Инь-Ян корректором" и
плацентой  не  случайны,  тогда  и  приглашение  посетить зубную поликлинику
также возникло не случайно..."
     - Пожалуйста, приходите, - был ответ. - Мастер вас примет.
     Когда? Можно сейчас.
     "Сейчас!" - запел  и заплясал Андрей.  В самом деле,  зачем ждать, пока
кирпичики  закономерностей  схватятся  цементом  времени,  образовав   новую
стену? История ведь закончилась!
     Его радость означала, что паранойя одержала внушительную победу.











     И с этого момента отпадает необходимость в каких-либо подробностях.
     Эпитеты и  метафоры нужны  лишь для  описания боли  и радости. Там, где
нет гармонии, теряют смысл  красивые слова. Кому интересна  пылинка, несомая
по  улицам  города  холодным  декабрьским  ветром?  Чтобы  понять  прошлое и
будущее,  чтобы  увидеть  надвигающийся  Ответ,  отныне  достаточно   скупой
хроники событий.
     Зубоврачебный  кабинет,  выбранный  наугад  по справочнику, оказался не
таким уж близким:  десяток остановок на  трамвае. Потом пешком.  Потом долго
искать подъезд, бродя по жутким проходным дворам, пытаясь разобраться,  куда
указывают намалеванные на стенах рекламные стрелки с надписью  "стоматолог".
Когда  наконец  была  обнаружена  табличка  "Зубной врач, квартира 2, первый
этаж", когда  Андрей открыл  тяжелую дверь  и сунулся  в сумрачный  подъезд,
случилось неизбежное.
     Единственное,  что  он  увидел  и  запомнил, это рука, сжимающая черный
цилиндрик; единственное, что  он сказал, это  "Ой!". Струя газа,  выпущенная
ему в рот,  занавесила мозг. Впрочем,  в памяти остался  также серый пиджак,
растворившийся в потоках ослепительного света.
     Очнулся  Андрей  уже  в  такси,  которое  стояло возле его собственного
дома.
     - Вылезай, друг, приехали, - сказал водитель.
     Пассажир  приподнялся  (он   мешком  валялся  на   заднем  сиденье)   и
огляделся.  Спрашивать  "Где  я?"  было  глупо:  арка,  скверик  с решеткой,
знакомый перекресток прямо по курсу. Тогда он спросил:
     - Откуда я?
     - Из Купчино, откуда же еще,  - посочувствовал таксист. - Все из  башки
вымело, да?
     Андрей полез прочь, но спохватился:
     - Сколько с меня?
     -  Честно  говоря,  твои  друзья  уже  заплатили.  Не хочется грабить -
внаглую...
     - Мои друзья?
     - Ну да. Когда тебя в салон грузили, я испугался, что ты блеванешь  мне
тут по дороге, так они еще приплатили. Короче, давай, сколько не жалко.
     Андрей  вытащил   из  кармана   джинсов  какую-то   купюру,   попытался
пересчитать количество нулей, но плюнул и отдал не разбираясь.
     - Ты молодец, крепкий  мужик, - сказал на  прощание водитель. - Я  ведь
не  хотел  тебя  поначалу  брать,  думал,  машину  не  отмою. Башка, небось,
разламывается?
     - Я не пьян.
     - Конечно, кто же спорит! Опохмелись скорей, полегчает. Я бы дал, но  с
собой, как назло, ничего нету.
     Андрей упрямо повторил:  "Я не пьян",  - непонятно для  кого. Такси уже
умчалось.  Башка  отнюдь  не  разламывалась,  блевать  не  хотелось.  Слегка
покачивало, ноги  были чужими.  Ну, еще  мутило чуть-чуть,  такое бывает  от
усталости. Сердце работало странно -  торопилось куда-то и вместе с  тем еле
ощущалось, словно билось в стороне, отдельно от тела.
     "Купчино...  -  вяло  размышлял  он,  поднимаясь  по  лестнице. Купчино
большое.  Надо  было  уточнить,  из  какого  места  конкретно...  Хотя какая
разница?"  Десять  остановок  на  трамвае,  поиски  зубоврачебного кабинета,
струя газа в сумрачном подъезде. С кем это было? Неужели с ним?
     Его обогнал соседский мальчишка, восьмиклассник. С портфелем в руке,  с
мешком для обуви. Андрей невольно посмотрел на часы - было почти четыре.
     - Чего поздно? - бросил он мальчишке в спину.
     Тот на секунду обернулся:
     - В школе задержали.
     Побежал себе  дальше, вперед  и вверх.  На последний  этаж. Андрей тоже
поднимался на  последний этаж,  только делал  это гораздо  медленнее. Что-то
было не  так, что-то  было неправильно,  но никак  не получалось сообразить,
что  именно.  В  комплексе  ощущений  присутствовала  некая   дополнительная
странность. Каждое  движение доставляло  удовольствие, все  больше и больше,
организм  как  бы  освободился  от  занозы, которая раньше мешала радоваться
жизни. Причем, это ощущение концентрировалось... во рту!
     Он обыскал ротовую полость сначала языком. Затем пальцем. В том  месте,
где раньше стоял мостовидный протез, теперь была дыра.
     И  заторможенность  вдруг  прошла.  Мир  наполнился  запахами, звуками,
чувствами. Андрей  вошел в  квартиру, крикнул:  "Кто-нибудь есть?", тоскливо
надеясь,  что  жена  дома,  что  его  не  оставят один на один с этой жуткой
пустотой, вошедшей вслед за ним с лестничной площадки. Он походил  бесцельно
по комнатам, сам не  зная зачем - не  снимая обуви, не раздеваясь.  Футболка
была  мокрой  от  пота  -  он  не  обращал  на  мелочи  внимания. Он целиком
сосредоточился  на  том,  что...   Невозможно.  Такого  не  бывает.   Людей,
разумеется, похищают,  но только  в кино  или в  криминальных новостях,  а в
жизни, ограниченной вот  этими стенами, самое  страшное - сны.  В снах может
явиться сумасшедший  с пистолетом,  или может  привидеться, что  твоего отца
подозревают в краже коллекции монет,  или мать вдруг начнет доказывать,  что
она  не  убивала  твою  бабушку...  "Если  бы  я  пошел к тому протезисту, к
которому мне  полагалось пойти,  ничего бы  не случилось,  - понял Андрей. -
Все  в  этом  мире  взаимосвязано.  Тихо-мирно  поменял бы "мост" на другой,
отлично  подогнанный,  и  ушел  бы  довольный. А старый, халтурно сделанный,
остался бы у них".
     У кого?
     Зачем?
     Ответа не было. Искусственные зубы  исчезли, вот и весь ответ.  Браслет
и  капсулы  человек  отдал  сам,  по  доброй  воле,  а  с  зубами  почему-то
заартачился,  тогда  его  подвергли  принудительному  лечению,  дали   общую
анестезию и увезли к... к кому? К ведомственному стоматологу?
     Такого не бывает!
     В туалете Андрей обнаружил, что  и крышка унитаза, и стульчак  подняты.
Хотя в  этом доме  унитаз всегда  закрывали, чтобы,  пардон, не  пахло - так
было  заведено  еще  родителями.  Случайность?  Чья-то забывчивость? Память,
увы, не сохранила  точного образа, в  каком виде Андрей  оставил фарфорового
коня, заглянув сюда перед выходом на улицу.
     В   том    же    туалете,   за    дверью,    хранилась    металлическая
лестница-стремянка, состоящая  из двух  раздвижных частей.  Одна часть  - со
ступеньками,  другая  -  опорная.  Ее  всегда  ставили  ступеньками к стене,
потому что Алиса вечно  проявляла к лестнице нездоровый  интерес, просилась,
чтобы дали  полазить. Существовала  реальная опасность,  что ребенок втихаря
заберется сюда  и опрокинет  громоздкую конструкцию  прямо на  себя. Вот и в
последний  раз,  когда  Андрей  пользовался  стремянкой  (вчера  это  было -
обыскивал вентиляционную  решетку, кретин  мнительный, осматривал  потолок и
стены  в  поисках  мифических  "пуговиц"  и  "булавок"), короче, он поставил
стремянку на  место, как  полагается. Теперь  же лестница  была прислонена к
стене ступеньками наружу.
     Бред продолжался...
     "Кто сидел на моем унитазе и  сдвинул его с места?" - зарычал  страшным
голосом Михайло Иваныч.  А Мишутка пропищал  тонким голоском: "Кто  лазил по
моей лестнице и выпачкал ее грязными ботинками?.."
     Впрочем, Андрею было не до  шуток. Может, жена приходила? Прибежала  на
минуту.  Плеснула  в  чашку  кипятку,  схватила  первое,  что  попадалось  в
холодильнике  под  руку,  проглотила,   залпом  выпила  и  ускакала,   стуча
подковками,  бросив  все  на  столе...  Он  заглянул  на  кухню.  Чайник был
холодным, и обеденный  стол не показал  ничего интересного. Так  бы Андрей и
вернулся в прихожую  - раздеваться, мучаться  предположениями, - если  бы не
обратил внимание на пол.
     Пол как пол - линолеум. Не  сказать, что чистый, хотя грязь от  Сашиных
ботинок давно  уже подтерли.  Дело в  другом. Алиса  всюду раскидывает куски
пластилина, рассерженные папа  и мама скоро  голос сорвут, объясняя  ей, что
хорошие  девочки  так  не  поступают,  что  место  пластилина  в специальной
коробке.  Потому  что,  если  наступишь  на  такой кусок (или даже кусочек),
получается  след,  который  можно  соскрести  только  ножом,  да  и  то   не
полностью.  И  к  тапкам  прилипает  -  скобли  потом, отмывай, иначе ходить
невозможно.  На  кухне,  под  подоконником,  размазанных пластилиновых пятен
было особенно  много. Еще  утром было  много. Алиса,  пользуясь либерализмом
бабушки  и  отсутствием  мамы  Зои,  всю  неделю  строила  здесь  домики  из
табуреток и потом  сидела, играла в  логопедические занятия (своих  учеников
лепила  из  пластилина).  А  теперь  линолеум  был  чист.  Абсолютно.   Кому
понадобилось отскабливать и отмывать разноцветные липкие кляксы?
     Ни пятнышка, ни следочка...
     Вот именно  - ни  одного следа!  Кто-то вляпался,  не заметив  ловушки.
Кто-то отпечатал  на полу  красивый рельеф  рантовых подошв,  после чего был
вынужден  заняться   уборкой  помещения.   Кто  он?   Очевидно,  тот,   кому
понадобилось  подойти  к  окну...  Андрей  исследовал  подоконник.  Пыль   и
всяческие  крошки   лежали  на   своих  местах.   Затем  пододвинул    стол,
взгромоздился - прямо  в уличной обуви  - и осмотрел  раму: не может  такого
быть, чтобы  ни одного  следа! Не  может быть...  Следы нашлись  - несколько
свежих  белых   пятнышек  на   давно  не   протиравшейся,  черной   от  пыли
поверхности.   Высоко, снизу  не заметишь.  Кто-то стоял  здесь, держась  за
раму пальцами - то ли на подоконнике, постелив предварительно газету, то  ли
на стремянке.  Пальцы гостя,  судя по  отпечаткам, были  в перчатках. Андрей
едва не упал со стула, осознав все это...
     И еще форточка! Ни Зоя, ни  мать, ни сам Андрей не закрывали  дверцы на
задвижку -  из-за лени,  из-за того,  что тянуться  приходилось, если хочешь
форточку открыть.  Просто захлопывали,  не обязательно  плотно. Только когда
ребенок  сидел  под  окном,  делали  исключение.  А  сейчас  обе дверцы были
закрыты по всем правилам. Случайность?
     Оказалось -  закономерность. Андрей  побывал в  спальне и  в гостиной -
повсюду  форточки  были  закрыты  на  задвижки,  и повсюду на рамах остались
следы чьих-то  пальцев. Кого  и зачем  заинтересовали окна?  Кто приходил  в
гости и ушел, не дождавшись хозяев? Если воры, то почему ничего не украли?
     "Мальчика  из  соседней  квартиры   задержали  в  школе!  -   почему-то
вспомнилось. - Узнать бы, неожиданно задержали или нет?"
     Андрей отправился на лестницу почти бегом. Его давно уже трясло, но  он
старался держать нервы в  руках, чтобы зря не  пугать людей. Тем более,  что
завершившаяся история касалась его одного - никого, кроме него.
     Короткое расследование дало следующие результаты.  Сосед-восьмиклассник
пришел домой гораздо позже обычного, потому  что к ним в школу прикатил  сам
Степан  Разин.  Нет,  не  бунтовщик,  а  совсем  наоборот - лидер знаменитой
поп-студии "Ласковый  прериаль". К  сожалению, без  музыкантов, была  просто
встреча,  вопросы-ответы,  но  все  равно  ужасно  интересно.  Неожиданно ли
приехал? О,  еще как  неожиданно! А  что такое  "прериаль"? Да  ну, это ведь
каждый меломан знает:  название одного из  весенних месяцев в  революционном
французском  календаре,  утвержденном  24  октября  1793  года...  Андрей не
являлся знатоком современной музыки, поэтому отправился дальше. В  следующей
квартире  он  узнал,  что   хозяйка  только  что  вернулась.   Отсутствовала
несколько  часов:  у  несчастной  женщины  выхватили  на  улице сумочку, она
бегала в милицию, потом  милиция сама где-то бегала,  и сумочку ей, в  конце
концов, нашли. Могут, если захотят!  А у мужа этой женщины  случилась другая
неприятность. Обычно он  приезжает домой на  обед, на собственной  машине, и
вдруг  сегодня  колесо  прокололось.  Ему  было  некогда  ставить  запасное,
пришлось  кушать  в  какой-то   забегаловке...  "Вдруг!"  -  думал   Андрей,
спускаясь ниже этажом. И здесь "вдруг"!
     На лестничных площадках было по три квартиры, не так уж много  соседей.
И  все-таки,  разве  могло  подобное  массовое отсутствие быть случайностью?
Интеллигентной  пожилой  паре,  проживающей  точно  под  квартирой   Андрея,
положили в почтовый ящик приглашение на благотворительный обед в  ресторане.
Почему им?  "Какая разница,  - хором  удивились они,  - не  выяснять же  это
было,  а  то  организаторы  взяли  бы  и  передумали".  Они  вот  только что
вернулись,  сытые  и  счастливые.  А  дочка  их  еще  не  вернулась - с утра
сорвалась и  уехала к  приятельнице, которая  "челноком" мотается  в Турцию.
Дальняя приятельница, никогда  раньше ничего не  предлагала, и вдруг  - нате
вам, предложила кожаную куртку за  сто долларов. "Вдруг!!!" - думал  Андрей,
поднимаясь обратно к себе.
     Несколько часов подряд все без исключения квартиры на двух этажах  были
пусты! Почему?
     Ясно,  почему.  Теперь  -  ясно.  Такого  в  жизни  не бывает, но ответ
сложился.  Друг  Саша  очень  зримо  нарисовал  картину,  как  работают  его
друзья-коллеги,  когда  интересуются  чьим-нибудь  жилищем.  Зачем  он   это
сделал?   Неужели  только  потому,  что  дурак?  Или это входило в сценарий?
Банальный  сценарий:  жертва  отправилась  к  зубному  технику (не к тому, к
которому предполагалось,  за что  Андрей и  поплатился), а  в освободившуюся
квартиру вошла бригада, человек пять.  Или десять? В общем, сколько  в таких
случаях нужно.  Слаженно разбрелись  по комнатам.  Кто-то остался  на связи,
общаясь по рации с группами  слежения, контролируя ситуацию. Когда все  было
готово, бригада  так же  слаженно удалилась.  Похищенную жертву  погрузили в
такси и отправили  домой... На улице,  между прочим, грязно.  Как они решили
проблему обуви? Если вытирали, то обо  что? Или бродили по холодному полу  в
одних  носках?  А  может,  бахилы  одевали  -  такие  парусиновые мешочки на
ботинки, вроде варежек, только на ноги? Методика работы спецслужб - до  чего
же увлекательно об этом размышлять...
     Паранойя   хозяйничала   в   квартире.   "Кто-то   установил   у    нас
прослушивающую аппаратуру,  - раскручивался  в груди  Андрея новый  вихрь. -
Просматривающую, наверное, тоже. Кто-то сейчас смотрит на меня, - думал  он,
стараясь   не   озираться.   -   Подглядывают,   сволочи".  Мерзкое,  трудно
описываемое  ощущение...  Впрочем,  заблуждался  он  недолго.  Аппаратуру не
монтировали!  Наоборот,  снимали  -  как  можно  было  не  понять это сразу?
Мифические  "пуговицы"  и  "булавки",  которые  Андрей  тщетно  искал вчера,
отключив на время  здравый смысл, а  потом стыдясь своего  нелепого порыва -
вовсе  не  мифические!   И  "стеклянный  потолок",  о  котором  предупреждал
Саша... Или все-таки "стеклянный потолок" - не больше чем байка,  призванная
поразить воображение несведущего "лоха"? Кто бы сказал правду?
     "А ведь я хорошо растряс  квартиру, - попытался успокоить себя  Андрей.
Сначала искал компромат  на жену, потом  - кэгэбэшные жучки-паучки.  Неужели
такое возможно, чтобы ничего не вывалилось, не вылезло наружу?"
     Плохо  искал.  Сегодняшние  чудеса  и  диковины  ясно говорят - кричат,
надрываясь  -  в  квартире  работали  профессионалы. Причем, уже не особенно
скрывались,  поскольку   история-то  закончилась.   Какое  иное   объяснение
подобрать  для  их  визита,  кроме  как монтирование или изъятие специальной
техники?  Уважающий  себя  профессионал  упрячет  микрофон или телеглаз куда
более  качественно,  более  изощренно,  чем  сможет  вообразить  суетящийся,
потерявший голову обыватель, это очевидно.
     -  Окно-то  я  и  не  приметил,  - вслух произнес Андрей. Его одолевала
противоестественная,  болезненная  дурашливость,  вытесняя  из  мозгов   все
прочие странности.
     Вот,  к  примеру,  гости  проявили  интерес  к  окнам, тогда как хозяин
совершенно не  подумал об  этой неотъемлемой  детали помещений, зациклившись
на  потолке  да  на  стенах.  И  о  многих  других деталях наверняка тоже не
подумал,  проводя  свой  обыск.  Смешно.  Дилетант  покорно вошел в клетку с
подготовленными для него стереотипами.  Разговорчивый Саша упоминал также  о
любви спецслужб устанавливать  "глазок" над толчком.  Имеет ли его  оговорка
хоть какое-то отношение  к поднятому в  туалете стульчаку? Что  это - чье-то
желание  залезть  на  унитаз  ногами  или  просто  профессионал не вытерпел,
справил надобность? Умереть от смеха...
     Квартиру поставили  "на уши"  и "на  глаза". Когда?  Разумеется, неделю
назад  -  в  тот  день  Андрей  ездил  по  городу,  покупал  Инь-Ян браслет,
"подшивал"  капсулы  с  плацентой,  вставлял  зубы.  Вот  такое   получилось
лечение, подсказанное милой его  сердцу участковой врачихой. Столько  дел, и
все - в одну поездку. Как нарочно. Или действительно нарочно?
     Была догадка...
     Догадка всплывала из темных глубин,  раз за разом показывая над  водной
гладью кусочек белого обнаженного тела.  То ли улыбающееся личико это  было,
то ли  задница. Одинокий  зритель, дрейфующий  в лодке,  беззвучно хохотал и
порывался крикнуть: "Вылезай, тварь, я тебя знаю!" Понимание явилось в  виде
слова  -  просто  слова,  которое,  тем  не  менее, все объясняло. Это слово
ускоряло сердцебиение и возвращало жизни смысл.
     Безумие вступило в новую фазу, потому что Андрей увидел наконец
Главное.











     Черная накидка  была сброшена,  но вопрос  остался -  сидел напротив  и
неотрывно смотрел в глаза своему хозяину.
     Теперь  вопрос  формулировался  так:  кто  из  знакомых  способен  дать
медицинскую  консультацию?  Консультацию  непростую,  требующую,   вероятно,
особой квалификации  и эрудиции.  Психиатресса из  диспансера отпадает,  она
рассказала  все,  что  знала.  Разве  что  попросить  ее свести с кем-нибудь
повыше калибром? Обидится, небось. Кто еще?
     Гениальные  идеи  давались  с  трудом,  и записные книжки с телефонными
номерами, что  новая, что  старая, не  пробуждали в  должной мере  фантазию.
Андрей  вспоминал,  окруженный  тенями  ничего  не подозревающих людей. Кого
выбрать, к кому  обратиться за помощью?  Наконец он вспомнил  и выбрал. Тени
растаяли  -  кроме  одной.  К  сожалению,  телефон этого человека был Андрею
неизвестен, поэтому пришлось провести долгую и отчасти унизительную  работу.
Сначала  -   позвонить  Витьке   Кривулину  и   Сереге,  то   есть  друзьям,
сохранившимся со школьных времен. Они поняли, о ком речь, но телефона  этого
парня  так   же  не   знали.   Тогда   наступила  очередь   звонить   другим
одноклассникам, с кем дружеский контакт либо давно утерян, либо такового  не
было  вовсе.  Одноклассникам  и  одноклассницам. Кто-то отсутствовал, кто-то
находился  дома.  Все  поголовно  удивлялись,  но  отвечали с удовольствием.
Андрей не вступал в бессмысленные разговоры,  типа "где ты теперь, с кем  ты
сейчас", его интересовал совершенно конкретный  персонаж, и он шел к  цели с
упрямством барана. (Баран - это  знак зодиака, а не жвачное  животное.) Если
кто-то что-то рассказывал в рамках заданной темы, он благодарно  выслушивал.
Беседа за беседой, звено за звеном - выполз конец цепочки.
     Домашний и рабочий телефонные номера.
     Этот  парень  учился  в  параллельном  классе.  После  школы поступил в
Военно-медицинскую  академию,  как  и  Саша.  Причем,  поступил честно, а не
потому, что был  из семьи заслуженных  врачей и вдобавок  преуспел в спорте.
Женщина,  сообщившая  его  нынешние  координаты,  рассказала, что он остался
после интернатуры  в Академии,  в отличие  от того  же Саши,  защитился, вел
преподавательскую работу. Когда же  надоело возиться со студентами,  перешел
в Институт  гематологии, стал  мелким начальником.  Идеальная кандидатура  в
качестве  консультанта.  Лишь  бы  человек  вспомнил,  что был такой мальчик
Андрей, лишь бы не отказался поговорить...
     Врач оказался дома,  а не на  работе. Грипповал. К  тому же стоило  ему
опознать, кто находится на другом конце провода, выяснилось, что человек  он
вполне разговорчивый.  ("Помнишь, мы  вместе за  шахматную сборную  от школы
выступали? -  представился автор  столь неожиданного  звонка. -  Ты на пятой
доске, я на  четвертой..." "А-а, -  среагировал собеседник. -  Это ведь тебя
какая-то психованная мамаша лимонадом облила, когда ты у ее сына  выиграл?")
На том и завершился процесс взаимного узнавания, естественно  преобразившись
в непринужденный диалог.
     Андрей  решил  не  связывать   себе  руки  легендой  о   несуществующем
друге-писателе. Отчаянная  решимость придала  ему наглости  и азарта. Теперь
писателем  был  он.   А  что  такого?   Нормальный  член  Союза   Писателей,
специализирующийся в  жанре, предположим,  фантастики. При  первой же личной
встрече обязательно подарит  книгу. Ну, конечно,  с дарственной надписью,  о
чем  разговор.  Жаль,  что  собеседник  не  увлекается  фантастикой, поэтому
фамилия  Андрея  ему  ни  о   чем  не  говорит  (собеседник  вообще,   кроме
Стругацких, к своему стыду, других  фамилий в этом жанре не  припоминает, и,
кстати, знаком ли Андрей с упомянутыми писателями?). Конечно, знаком, о  чем
разговор! При первой же личной встрече можно хорошенько посплетничать,  если
есть  желание,  но  не  сейчас,  не  сейчас. Причина звонка в другом. Андрей
пишет новую  книгу, и  ему понадобилась  консультация по  медицинской части.
Совсем небольшая, не стоит заранее  пугаться. Да-да, прямо по телефону.  Что
важно - с  медиком- ученым, а  не с медиком-практиком.  Вероятно, из области
эндокринологии -  ведь уважаемый  собеседник по  специальности эндокринолог,
Андрею дали правильные сведения?
     -  По   специальности  я   многостаночник,  -   засмеялся  товарищ   из
параллельного класса. - И швец, и жнец, и даже автолюбитель.
     - Вот-вот, - обрадовался Андрей, - нужен именно врач широкого профиля!
     Короче, собеседник был выбран как нельзя более удачно.
     "Писатель"  изложил  врачу  сценку  из  будущей  книги. Был максимально
откровенен,   скрыв   лишь   то,   что   эта   сценка   уже  имела  место  в
действительности. В заключение  задал интересующий его  вопрос: вырабатывают
ли железы внутренней секреции какие-нибудь гормоны, оказывающие на  человека
наркотическое действие?
     - Чепуха, - последовал  категорический ответ. - Наркотических  гормонов
по определению не существует.
     Но как же так! Стресс-то существует, правильно? Иначе говоря,  защитная
реакция  эндокринной   системы,  мобилизующая   в  экстремальных   ситуациях
организм на борьбу  с неблагоприятным фактором.  Почему бы не  предположить,
что в  определенных случаях  стресс доходит  до той  точки, когда приходится
срочно подготовить  организм к  исчезновению -  если ситуация  того требует.
Каким способом? Одурманить  мозг, посильнее и  поскорее! Разве это  не та же
защитная реакция, вроде выброса адреналина в кровь?
     - Знаешь, ты меня заставил  задуматься, - признал школьный знакомый.  -
Раньше мне  такие вещи  в голову  не приходили.  Мозг, кстати,  вырабатывает
опиатные вещества, например, эндорфины...
     - Эндорфины?!  - встрепенулся  Андрей. -  В энциклопедии  про это нету!
Пожалуйста, поподробнее, как ты там назвал? Апятные?
     Опиатные  вещества.  От  слова  "опий",  неужели писатель таких простых
вещей не  знает? Ах,  не расслышал?  Тогда простительно...  Существуют также
"опиоиды" -  то есть  синтетики, например,  опиоидные пептиды,  в отличие от
природных  "опиатов"  -  но  эти  сведения  для  общего  развития, к делу не
относятся.  Вообще  же,  все  просто.  Как  известно, в организме существует
несколько нервных систем:  центральная, периферическая и  прочие, и сюда  же
входит опиатная нервная система.  Открыта, кстати, очень недавно,  хотя одна
из самых древних -  имеется в любом мозге  любого животного. В том  числе, в
мозге человека.   Состоит она  из опиатных  рецепторов, то  есть специальных
нервных окончаний, которые возбуждаются как раз от морфия и  морфиноподобных
веществ. Когда  опиатные рецепторы  возбуждаются, происходит  обезболивание.
Что касается эндогенных опиатов...  О, простите, господа, больше  таких слов
не будет. Эндогенных - значит, вырабатываемых внутри организма. Так вот,  их
всего два  вида. Во-первых,  "энкефалины", которыми,  скорее всего, заведует
шишковидная  железа,  а  также   "эндорфины"  -  эти  опиаты   синтезируются
гипофизом.
     "Ага! -  торжествовал Андрей,  ощущая вкус  близкой победы.  - Все-таки
внутри нас бродят какие-то наркотики!"
     Энкефалины  и  эндорфины,   безусловно,  наркотики,  собеседник   сразу
согласился.  Никуда  от  этого  факта  не  деться. Их биологическое действие
чрезвычайно похоже на фармакологическое действие морфина, причем, не  только
в  части  аналгезирующего  эффекта,  но  и  по совокупности других эффектов.
"Аналгезия",  пардон,  означает  всего  лишь  обезболивание.  Что   касается
описанной Андреем сцены, где человек перед лицом неминуемой смерти  попадает
в  состояние  глубочайшей  дереализации...  Сложно  вот  так сразу ответить.
Резкое усиление выработки энкефалинов  и эндорфинов происходит прежде  всего
как реакция  на боль.  И количество  опиатов, превышающих  норму, связано  с
интенсивностью болевых ощущений. Сказано же - эта система предназначена  для
о-без-бо-ли-ва-ни-я!
     Хотя,  если  честно,  тут  есть  о  чем  подумать. Механизм, включающий
усиленный синтез эндогенных опиатов,  темен и совершенно не  изучен. Возьмем
известный  феномен:   младенец,  пососав   грудь  матери,   успокаивается  и
засыпает. Почему?  Раньше считали  - потому  что утолил  голод. Фиг  вам! На
самом  деле,  во  время  кормления  вырабатывается  пролактин,  биологически
активное  вещество,  приводящее  к  тому,  что  в  молоке  матери появляются
эндорфины и  энкефалины. В  результате ребенок  будто снотворное  принимает.
Хочешь не  хочешь, а  после такой  еды быстренько  успокоишься. Так что, все
может  быть.  На  уровень  эндорфинов  в  крови и в тканях, например, влияет
иглоукалывание  и  точечный  массаж.  Боль  -  не  единственный  фактор, это
ясно...
     - Почему бы, кстати,  тебе не обратиться с  теми же вопросами к  своему
другу  Саше?  -  внезапно  переключился  собеседник.  -  Вы,  кажется,  были
друзьями.
     Саша? Причем здесь Саша?
     Еще как причем! Он ведь, будучи студентом, вел научную работу, как  раз
связанную  с  опиатными  рецепторами.  Они  с  научным  руководителем   даже
несколько  статей  опубликовали  насчет  липотропных  факторов  гипофиза. Во
всяком случае, диссертацию Саша собирался по этой теме писать...
     - Какие факторы?
     - Ну, это примерно то самое, о чем ты меня спрашиваешь.
     - И что потом?
     - А потом  он почему-то взял  и все бросил,  ушел куда-то из  Академии.
Как же я сразу о нем не вспомнил?
     Ничего себе новость! Получается, лучше Саши консультанта и не  сыскать?
Голос отнимается от таких сюрпризов, от таких "случайностей".
     - Я его не нашел, - с трудом сориентировался Андрей. - Я потому тебе  и
позвонил. Извини, конечно.
     -  Пустяки,  -  искренне  возразил  врач-эндокринолог.  -  Мне   самому
интересно с тобой поговорить, такие темы, знаешь, свежие. А то все звонят  и
просят, чтобы я им анализ крови организовал, на иммунитет и на вирусы...
     Свежие темы  продолжались. На  чем остановился  интересный разговор? На
боли. Нет,  на том,  что боль  не является  единственным средством заставить
гипофиз  и  шишковидную  железу  активизировать  синтез  внутренних опиатов.
Помимо  уже   упомянутой  акупунктуры   и  акупрессуры,   существует   метод
электроаналгезии. Воздействуют  на мозг  пилообразными токами,  и получается
обезболивание  без  лекарств,  вплоть  до  засыпания пациента. За счет чего?
Правильно.  За  счет  резкого  увеличения  выработки  мозгом  энкефалинов  и
эндорфинов.  В  одном  НИИ,  неважно  в  каком,  действует  прибор,  который
называется  "Электронаркон"  -  как  раз  по  этому принципу. Частота тока -
тридцать  три   герца.  Почему   именно  тридцать   три?  Никто   не  знает,
экспериментальным путем определили.
     -  А  вообще,  темное  это  дело,  -  повторил собеседник уже звучавшую
мысль,  -  какие  факторы,  помимо  естественных,  вызывают усиленный выброс
энкефалинов  и  эндорфинов.  Наверное,  излучение определенного спектра тоже
сюда включается.  Да что  излучение! Существует  столько невинных  на первый
взгляд вещей, истинное действие которых мы и представить себе не можем...
     "Не  темное   дело,  а   секретное",  -   добавил  он.   Закрытые  темы
исследований и все такое. Специальные  НИИ этим озабочены - слава  Богу, что
Институт гематологии  не входит  в перечень  "специальных". Писатель  Андрей
может так раскрутить свой  сюжет, что любо-дорого посмотреть  будет. Шпионы,
контрразведка,  выстрелы  и  погони.  "Дашь  потом  почитать, договорились?"
Почему подобные вопросы  укрыты завесой секретности?  Да потому, что  умение
активизировать  выработку  организмом  тех  или  иных  биологически активных
веществ,  не  только  эндорфинов  или  энкефалинов, или, к примеру, гормонов
стресса,  дает   возможность  управлять   организмом.  Дает   власть,  разве
непонятно?   Собственно,   на  знании  этих   механизмов  целиком   основана
разработка психотронного оружия...
     - Что? - закричал Андрей. - Что ты сказал?
     Застучал пальцем по телефонной  трубке, задул в микрофон,  и совершенно
зря. Разговор  прервался. Он  снова набрал  номер, потом  снова набрал... Он
так и  не смог  дозвониться до  этого человека  - ни  сегодня, ни завтра, ни
послезавтра.
     Очевидно, кто-то решил, что интересный разговор перешел всякие  границы
дозволенного.  Кто-то  из  тех  маленьких  людишек,  которые  сидели  внутри
телефона и подслушивали,  из тех, кто  чуть раньше прятался  в "пуговицах" и
подглядывал. Или  наоборот? Или  это был  некто огромный  - заглядывающий  в
квартиру с той стороны стеклянного потолка?
     "Обманул!" - возликовал Андрей.
     Он  их  обманул!  Не  стал  договариваться с человеком о встрече,
поспешил  покончить  с  неизвестностью  немедленно,  не  отходя от телефона.
Встреча бы не состоялась, потому что они успели бы сообразить, зачем  жертве
понадобился  врач-эндокринолог,  и  возвели  бы  на  дороге стену. Опасность
телефонного звонка распознать было куда труднее - пока доложишь  начальству,
пока начальство примет решение. Они, оказывается, тугодумы!
     Счастлива та мышка, которая ничего не знает...
     Съездить к  своему консультанту  в гости,  чтобы продолжить  прерванный
разговор, Андрей не решился. И, наверное, правильно.











     Оно лежало  на поверхности  - то  Главное, что  так хотел найти Андрей.
Много раз  за прошедшие  тридцать шесть  часов он  проговаривал это  в своих
мыслях, не зная, что Главное  уже найдено. ОТДЕЛЕНИЕ СОЗНАНИЯ ОТ  РЕАЛЬНОСТИ
- вот  оно! Наркоз  без наркотиков,  превращение человека  в ничто,  в тень,
растворенную  среди  ярких  красок  мира.  Отчаянные  попытки  выпрыгнуть из
экрана в зрительский зал. СОСТОЯНИЕ...
     Кино  продолжало  крутиться,  жестоко   удерживая  Андрея  в   качестве
центрального  персонажа,   и  не   было  сил   поверить  в    вещественность
происходящего.  Ответ  на  вопрос  "что  происходит?",  заключенный в одном-
единственном слове, ужасал своей простотой, и не хватало решимости  схватить
это скользкое  слово за  жабры, чтобы  вытащить из  ледяной проруби. Догадка
подтвердилась!  Но  зачем,  с  какой  дьявольской целью в придуманный кем-то
сюжет оказались втянуты другие жертвы?
     Кто украл коллекцию монет?
     Очевидно, тот, кто располагал сведениями об этой краже, хотя вообще  не
должен был о  ней знать. Тот,  кто знал, что  в семье Андрея  также когда-то
пропала    ценная    монета,    которая    затем    была    тайно   передана
логопеду-нумизмату. Тот, кто  гнусно намекал, что  им все известно,  внедряя
таким образом  в душу  жертвы не  смолкающий ни  на миг  метроном тревоги...
Саша? Разумеется, нет! Саша - всего лишь палец в крепко сжатом кулаке.  Этот
офицер  выполнял  свою  часть  операции  и  справился с задачей прекрасно. У
них, несомненно, есть и другие  офицеры, готовые на любую подлость  во
имя  Государства,  так  что  ответ  на  вопрос "кто?" не содержит конкретной
фамилии конкретного лица.  Тайные слуги не  имеют ни фамилий,  ни лиц, равно
как чести и совести. "Ум, честь  и совесть". Вместо ума - оперативные  планы
той  или  иной  степени  секретности  плюс  параноидальная  уверенность, что
тайный  слуга  является  тайным  хозяином.  Не  вопрос  "кто?" имел смысл, а
"зачем?". Зачем понадобилось красть коллекцию целиком, входя вслед за  отцом
в вскрытую квартиру Шлемы?
     Так думал Андрей, пылая ненавистью.
     Он думал о том, каким идиотом выглядел в их глазах. Точнее, не  в
глазах, а в фокусе запрятанных непонятно где "пуговиц". Обыскивал  квартиру,
желая  получить  компромат  на  жену,  искал  телекамеру  за  вентиляционной
решеткой, глотал таблетки по любому  поводу, запирался в уборной с  кухонным
топориком в  зубах... идиот!  Вот тебе  и "глазок  над толчком".  Эх, что за
удовольствие  получили  зрители,  наблюдая,  как  мышка  мечется, как звонит
детскому  психиатру,  пытаясь  понять,  что  же  с  ней, с мышкой, творится.
Истинная эстетика.
     Эти  сволочи  видели  даже,  как...  ну,  ведь,  правда, сволочи!.. как
Андрей,  забыв  про  усталость  и  страх,  вдвоем  с  Зоей, соскучившейся по
мужским рукам...  в морды  за такое  харкают! Муж  и жена  встретились после
недельной разлуки - на потеху пресыщенной публике. Вам понравилось,  козлики
серые?  Или  вы  скучно  хмыкали   в  кулаки,  вспоминая  свои  победы   над
поверженными блядьми? Вы,  наверное, обожаете порнуху  - как и  ваш товарищ,
сексуальный маньяк Саша?
     Ненависть превратилась в ярость.
     Нить размышлений опасно натянулась...
     И все-таки, возвращаясь к началу,  зачем они втянули в свои  игры
отца  Андрея,  зачем  подставили  пожилого  человека?  Просто  так,  что ли,
воспользовались случаем? Глупость отца, конечно, не имеет границ...  "Однако
пора  бы  уяснить,  что  не  существует  в  этом  мире никаких "случаев"!" -
забурлил  Андрей.  Спокойно,  спокойно.  Возвратимся  к  началу...  (Он  уже
накручивал телефонный  диск, чтобы  проверить новую  догадку.) ...Итак, если
возвратиться к самому началу - что толкнуло отца на кражу? Конечно, он  взял
только одну монету, ничего больше в чужой квартире не тронул, то есть  вовсе
не считал свои  действия кражей, но  какой-то толчок обязательно  должен был
быть!
     Рисунок Алисы.
     Не  попадись  ему  на  глаза  этот  злосчастный пейзаж с монетой вместо
солнца, ничего  бы он  не узнал.  Бессильно проклинал  бы неизвестных воров,
посягнувших  на   семейную  святыню.   Почему  Андрей   не   заинтересовался
обстоятельствами,   при   которых   у   отца   оказался  столь  впечатляющее
доказательство Зоиной  вины? Решил,  что ерунда.  Так прямо  и сказал  себе:
ерунда,  мол,   мелочь.  В   сравнении  с   другими  обстоятельствами    это
действительно  не  могло  не  показаться  мелочью.  Однако  не теперь, когда
получен ответ на главный вопрос...
     Отец  сорвал  трубку  мгновенно.  Наверное,  просидел  целый день возле
телефона, бедняга, ожидаючи неприятностей. Наверное, целый день ждал  звонка
в  дверь,  за  которым  последует  арест,  позор,  катастрофа. Он ведь очень
мнительный человек,  отец Андрея.  "Как дела,  папа?" Оказалось,  никак. Нет
сегодня новостей, ни плохих, ни хороших! Никто не звонил - кроме матери...
     -  И  что  мать?  -  осторожно  спросил  Андрей,  стараясь  не испугать
человека  прямым  вопросом.  Хотя,  какой  смысл  было  что-то прятать, если
им известно абсолютно все?
     - Мать должна вот-вот приехать, - так же осторожно ответил отец.
     - Я насчет рисунка, - решительно сообщил сын.
     - Какого рисунка?
     - Который Алиса нарисовала, еще весной.
     - Понятно.
     - Мы с  Зоей хорошо поговорили,  не удивляйся. Так  же, как ты  с ней в
свое время.
     - Это я уже понял, понял...
     Итак, вопрос  несложен: как  отец раздобыл  рисунок? Ответ  оказался не
менее прост,  если не  сказать, банален.  Нашел! Да,  именно нашел,  честное
слово.  На заднем  сидении машины, где же  еще. Зойка, дурочка, потеряла.  В
общем, чистая случайность.
     -  А  что,  что  такое?  Кто-нибудь  звонил  и  что-нибудь выспрашивал?
Неужели Зойку  допросили, и  она... -  Отец задохнулся,  схваченный за горло
вариантами один другого ужаснее.
     - Все в порядке, - сказал Андрей. - Я просто так позвонил, не волнуйся.
     Разговор закончился, потому что все было в порядке. Недостающие  детали
встали  на  свое  место,  и  механизм  заработал.  Зойка,  дурочка, потеряла
рисунок,  отец  был  прав.  Но  не  в автомобиле, а в гардеробе поликлиники!
Когда вещь теряется в  одном месте, а находится  в другом, какое может  быть
объяснение?
     Подбросили.
     Механизм  сработал  без  сбоев:  вовсе  не "что-то" подтолкнуло отца, а
безликий бесфамильный кто-то. Сначала  дать клиенту рисунок, чтобы  раскрыть
ему  глаза  -   разбудить  в  человеке   спящего  демона,  посеять   чувство
безграничного  унижения.   Затем  проконтролировать   дальнейшее,  и    едва
обнаружится,  что  зерно  проросло  (отец  проследил за Шлемой, выяснил, где
находится  тайное  убежище  врага),  как  вступает  в действие новый фактор.
Санитар из бассейна.  Ибо клиент созрел,  жаждет справедливости, но  пока не
решается,  не  знает  -  каким  образом  осуществить  свою мечту. Он ведь не
профессионал, наш обиженный герой, он  ведь просто дурак. Значит, ему  нужно
помочь. На сцене появляется  старичок- санитар - совершенно  случайно, какие
могут быть сомнения! - и  рассказывает будущему вору про "ключ  от квартиры,
где  деньги  лежат"  и  про  вечно  незапертый шкафчик чудаковатого доцента.
Занятия в  бассейне один  раз в  месяц, то  есть ровно  через месяц  - время
сбора  урожая.  Это  время  наступило  в  прошедшую  субботу,  за  день   до
годовщины...  Итак,  отца  направляли.  Провоцировали.  Буквально  заставили
залезть к Шлеме в кабинет.
     Зачем?
     Они все учли, сволочи, даже  то, каким образом зацепить семью  на
крючок  шантажа,  если  операция  сорвется.  Если  вдруг жертва догадается о
чем-либо раньше времени, например, обнаружит в квартире лишнюю аппаратуру  и
захочет поднять крик, зазвать  в гости журналистов, прокуроров  и депутатов.
Захочет   выяснить,   каково   истинное   назначение   браслета,   капсул  и
искусственных зубов,  какая начинка  содержится в  этих невинных  предметах.
Или  если   произойдет  что-то   иное,  столь   же  непредвиденное.    Кража
понадобилась  для  страховки,  чтобы  Андрей  помалкивал. Будешь дергаться -
твоего  папу  разоблачат  и  осудят.  Друг  Саша,  разумеется, непричастен к
краже,  его  дело  было  изящно  пригрозить  и  тем  ограничиться,  саму  же
провокацию  подготовили   и  осуществили   другие  исполнители.    Солидный,
основательный подход к делу. Профессионализм.
     Вот так и получается, что в этом мире все взаимосвязано.  Взаимосвязано
- когда кем-то придумано и спланировано. Счастлива та мышка, которая  ничего
не знает...
     "А ведь меня  тоже направляли! -  думал Андрей, продолжая  сидеть возле
умершего телефона. - Заставляли совершать нужные глупости". До чего же  ясно
это видится с высоты нынешних  догадок. Тот, кто безнадежно отравлен  мечтой
об исцелении, согласится на любую нелепость, если таковая замаскирована  под
единственный   шанс.   "Говорят,   Инь-Ян   браслет   быстро  и  качественно
восстанавливает энергетический баланс.  Не желаете попробовать?"  Ох, желаем
-  подать  его  сюда!  "Не  слышали  про  такое  проверенное  средство,  как
плацента, внедренная  под кожу?  Изумительно повышает  иммунитет и  даже, не
поверите, улучшает потенцию". Еще как  верим! Вот вам подставленное брюхо  -
режьте,  вшивайте,  дарите  несчастному  надежду...  Да  уж, больной человек
теряет   критичность   до   нулевой   отметки,   и   глупо   было   этим  не
воспользоваться. Но Андрей, похоже, начал выздоравливать.
     "Ай-яй-яй, терапевт  Гулина, как  же ты  могла, пышечка?  - думал он. -
Кто  же  тобой-то  управлял,  когда  ты  советовала  пациенту  поездить   по
медицинским  центрам?  Посмотреть  бы  тебе  в  глаза, в сочувствующие глаза
истинного врача..."
     Зубная тема  - тоже  очень любопытно.  "Случайно" забредший  на кафедру
сотрудник Института информатики, как нельзя более кстати поделившийся  своим
знакомством -  до чего  же кропотливая,  тонкая работа!  Затем сам  дантист,
сунувший человеку в рот невесть что. Настоящая секретная операция.  Анекдот,
как  выразилась  бы  мама  Андрея...  Неужели  все  это  ненастоящее - Центр
биогенного стимулирования, медицинский кооператив, зубной техник в  районной
поликлинике?  Ради   чего  такая   мощь,  такое   всеохватное  моделирование
реальности?  Параноидальная  шизофрения  в  чистом  виде,  хоть  в   учебник
помещай.  Посмотреть  бы  им   всем  в  глаза  -   болеющим  за  свое   дело
специалистам, совмещающим  по две  профессии. Армия  "помощников". Куклы  на
ниточках,  оживающие  в  руках  опытных  кураторов.  А  на  чьих   пальчиках
подвешены сами кураторы?
     Кому понадобилось  задействовать столь  впечатляющие количества  тайных
слуг? Один эпизод  с монтированием и  изъятием жучков-паучков чего  стоит! И
зачем? Именно так:  кому и зачем  приглянулся ничтожный ассистент  с кафедры
прикладной математики? -  вот сладкая парочка  вопросов, от которых  хочется
спрятаться под кровать. А еще лучше  - бежать отсюда прочь. Звать на  помощь
добрых вежливых санитаров из Большого желтого дома.
     Психотронное оружие...
     Неужели  это  не  сказки,  созданные  фантазией журналистов? Откровенно
говоря, каждый  нормальный советский  человек хотел  бы верить,  что это  не
сказки,  что  могучее  государство  держит  всех  наших  врагов,  прошлых  и
будущих,  под   прицелом  новейшего,   секретнейшего  оружия.   Естественное
патриотическое желание, не правда ли?  Но причем здесь Андрей? Причем  здесь
ты,  он  или  я?  Вот  и  при  том,  ха-ха!  Сюжет, подаренный повзрослевшим
мальчиком  из  параллельного   класса,  оказался  без   шпионов,  погонь   и
перестрелок, что закономерно - врач-эндокринолог пишет не романы, а  истории
болезней.  Зато  сюжет  содержал  другую,  не  менее увлекательную интригу -
преступные эксперименты над  людьми. Негласные, разумеется,  как полагается.
Разгадка под номером двадцать...
     Эксперимент!
     Слово прозвучало. Андрей  назвал, наконец, происшедшее  своим настоящим
именем.  Отделение  сознания  от  реальности  -  вот ключ. Резкое увеличение
выработки  мозгом   "эндорфинов"  и   "энкефалинов",  странных    внутренних
наркотиков  -  без  боли,  без  воздействия  пилообразными  токами  и  даже,
очевидно,  без  излучения  -   цель  достигнута.  Потребовалась  одна   лишь
психология,    безукоризненная,     кристальной    прозрачности     система,
подвешивающая мозг в ирреальное состояние.
     Впрочем, цель эксперимента  невозможно понять изнутри  - точно так  же,
как невозможно понять смысл жизни,  будучи просто человеком. Да и  средства,
с помощью  которых цель  достигнута (достигнута  ли?), вряд  ли могут быть в
полной мере осознаны жертвой. "Жаль, -  думал Андрей, - я не посмотрел,  что
было внутри браслета  и капсул. А  зубы, как по-дурацки  зубы упустил..." Он
все  думал  и  думал,  никак  не  мог остановиться. Хотя, действительно было
жалко,  что  не  сообразил  исследовать   эти  предметы,  пока  была   такая
возможность. Каково их назначение? Скрывались ли в них генераторы тех  самых
"факторов",  заставляющих  мозг  работать  не  вполне  правильно?  Или   это
микролаборатории,   замеряющие   разнообразные   параметры,    отслеживающие
состояние  подопытного  организма?  Почему  бы   и  нет!  Браслет  на   руке
контролирует  пульс,  артериальное  давление  и электрические характеристики
кожи. Капсулы  в животе  предназначены для  гормонального анализа, исследуют
капиллярную кровь (правда, для этого  нужен огромный запас реактивов, ну  да
ладно, не  будем о  грустном). Теперь  зубы... С  зубами сложнее.  Гипотезу,
объясняющую  необходимость  микролаборатории  во  рту,  придумать  не так-то
просто. Предположим, им потребовалось контролировать в определенные  моменты
вибрацию  челюсти.  Или  следить  за   частотой  и  глубиной  дыхания.   Или
определять по составу слюны  кислотность желудка (говорят, такое  возможно).
Короче, все это неважно. Неважно даже то, способна ли наша  многострадальная
наука, вслед за американцами и японцами, создавать подобные штучки -  потому
что браслет, капсулы  и искусственные зубы  есть факт. Были  и сплыли -  еще
один факт. Этого достаточно,  чтобы поверить в истинность  любой гипотезы...
А вот интересно,  почему у подопытного  не снимали энцефалограмму?  Впрочем,
снимали!  Во  время  визита  в  Центр  биогенного  стимулирования - в рамках
предварительного обследования.  Андрей тогда  удивился -  зачем? Теперь ясно
зачем. Кроме того, энцефалограмму, очевидно, получили еще и сегодня,  утащив
подопытного куда-то в Купчино, благо  тот не возражал по причине  внезапного
сна.
     Но  эксперимент  (если,  конечно,  это  был  эксперимент)  вполне   мог
сорваться,  даже  не  начавшись.  Они  заставили  Андрея  поездить  по
городу, в результате  чего он снова  заболел. Целую неделю  они ждали,
пока лежащая  кверху брюхом  мышка не  начнет поправляться  - чтобы прислать
Сашу.  Ждать  дольше,   вероятно,  не  могли,   ведь  сюжет  был   настолько
подготовлен и продуман, настолько зависим от многих мелочей, что  развалился
бы от малейшего несовпадения сроков.  Сюжет был привязан к годовщине  смерти
бабули. Дьявольский замысел...
     Андрей думал.
     Имел ли хоть какой-то  смысл этот бесконечный процесс,  наполнявший его
голову движением? Догадки  и гипотезы -  на что они  годились, кроме как  на
то, чтобы озвучить глухое одиночество?
     Компания подлецов в серых костюмах, ведомая подлецами в белых  халатах,
предварительно  изучила  и  самого  Андрея,  и его семью. Тщательная работа!
Вытащили  на  свет  все  дерьмо  -  как свеженькое, так и старое, ссохшееся,
потерявшее  цвет  и  запах  от  долгого хранения. Наблюдение, прослушивание,
иные специальные методы, о которых не говорят и не пишут... Важно ли это?
     Что-то не складывалось.  Не хватало какого-то  звена, за которое  можно
ухватить ржавую цепь причин и следствий.
     Может быть,  Андрей мучался  вопросом -  кто они?  В самом  деле,
какой  институт,  какая  лаборатория  вела  подобные исследования? (Имеющие,
скорее  всего,  большое  значение  для  государства - особенно в современных
условиях.)  При  каком  курирующем   учреждении?  Собственно,  чье   задание
выполнял развлекавшийся на  полную катушку Александр?..  Нет, это тем  более
не важно, и вряд ли ответ хоть на чуть-чуть ослабит чугунную хватку.
     Тогда,  может  быть,  Андрей  просто  пытался  убедить себя, что потеха
завершена,  но  не  находил  тому  ясных доказательств? Пытался успокоиться,
спрятаться от несмолкающей мелодии страха...
     Или, наоборот, он  до сих пор  сомневался, что эксперимент  вообще имел
место?   На    стену    кухни   послушно    проецировались    дополнительные
доказательства:  явное  Сашино  стремление  выяснить,  чего же так испугался
Андрей - раз; ничем не  объяснимая его осведомленность о методе  сталинского
любимца Богомольца  подшивать людям  плаценту, хотя  не всякий  профессор об
этой диковинке знает... Достаточно! Вспоминать - невыносимо...
     Невыносимо - искать ответ на незаданный вопрос.
     "Психо" - душа; "тронос"  - власть. "Психотронное" в  переводе означает
"управляющее  душой".  Вот  она  -  мечта,  сжигающая  кукловодов  различных
уровней служебной иерархии, вот он, стимул, заставляющий высоколобых  спецов
-  докторов  и  кандидатов  наук  -  прилежно становиться негодяями. Не надо
мелочиться  -  вовсе  не  обнаружение  загадочного  "афферентного импульса",
запускающего    реакцию    стресс-аналгезии,    является    смыслом    жизни
самоотверженных    профессионалов.    Вовсе    не    познание     механизма,
раскручивающего в головах подопытных мышек наркотический и прочие вихри.   И
даже,  расширяя  взгляд,  не  разработка  фантастического  оружия  в  рамках
сверхважных оборонных программ.
     Все  просто:  власть  над  душой  - это абсолютная власть. Неотъемлемый
атрибут Дьявола.











     Что чувствует  человек, жизнь  которого превращается  в скучную хронику
текущих событий?
     Наверно, то  же, что  и герой  литературного произведения,  выполнивший
все капризы автора, но которого почему-то не оставляют в покое.
     Что  думает  человек,  не  знающий,  на  какой вопрос он хочет получить
ответ?
     Наверное, то  же, что  и уставший  читатель, не  понимающий, зачем  ему
рассказывают давно оконченную историю.
     К счастью,  Андрей перестал  о чем-либо  думать. Вернулась  домой жена,
забравшая  из  детского   садика  Алису.  Ребенок   заснул,  дав   родителям
возможность побыть  часок-другой наедине,  и чувства  Андрея также  пришли в
норму.  Впрочем,  естественности  и  непринужденности его мужского поведения
здорово  мешал  потолок.  А  еще  -  стены и окна. Распалившаяся Зоя просила
оставить свет - однако при свете он, разумеется, не мог.
     Наступившая  темнота  не  спасла  от  понимания безнадежности ситуации:
телеглаз  с  особой  передающей  трубкой  и  так  все  увидит,  а   техника,
работающая в инфракрасном спектре, подсмотрит даже сквозь одеяло.
     - Что с тобой? - спросила разочарованная жена. - Тебе нехорошо?
     Требовалось время, чтобы привыкнуть. Возможность участия третьих лиц  в
таинстве, придуманном только для двоих, сводила с ума.
     И вообще, ситуация не позволяла расслабиться, хоть Андрей и перестал  о
чем-либо думать. Тем же  вечером он предпринял несколько  решительных шагов.
Повесил на входной  двери объявление, но  не снаружи, а  изнутри, в качестве
памятки себе  и родным:  "НЕ ОТКРЫВАТЬ!  НЕ ПОДХОДИТЬ  И НЕ  СПРАШИВАТЬ, КТО
ТАМ!" В дополнение  к этому плакату  - строжайше проинструктировал  жену (на
следующий день, когда пришла мать, проинструктировал и ее тоже),  во-первых,
насчет  двери,  во-вторых,  насчет  телефона.  Отвечать на телефонные звонки
отныне будут только  Зоя или мать.  Если Андрея попросит  незнакомый голос -
не звать ни в коем случае: нет  хозяина дома, и все тут. Если же  телефонный
звонок поздний, то трубка не снимается вовсе - таков закон.
     Честно говоря, они с  женой слегка поругались из-за  этих нововведений.
Маму тоже было не так  просто убедить в необходимости столь  радикальных мер
безопасности. "А что,  например, с твоим  Сашей? - удивлялись  женщины. - Он
же вечно по ночам звонит и ходит".
     "Саше не открывать тем  более! - шипел и  плевался Андрей. - Как  вы не
понимаете?! И  к телефону  не звать!  Соврите что-нибудь,  скажите гаду, что
муж,   он    же    сын,   удрал    в    Баден-Баден   с    шестидесятилетней
любовницей-миллионершей!  Как  вы  не  понимаете  -  это  же все из-за него,
придурка и подлеца, все из-за него..."
     "Если Саша снова явится, - кричал и плакал Андрей, - я умру!"
     Частичка его ужаса  передалась несчастным женщинам,  поэтому возражения
быстро  превратились  в  расспросы,  на  которые  были даны невразумительные
объяснения.  Инструкции  вступили  в  силу,  и  дом превратился в осажденную
крепость.
     Ночью  Андрею  приснился  сон.  Саша,  зло улыбаясь, поднимал пистолет,
целился,  а  он  метался  между  стенами,  пытаясь  куда-нибудь  спрятаться.
Действие  сна  происходило  здесь,  в  квартире,  отчего утром, проснувшись,
Андрей поторопился отправиться на улицу.
     Он пошел в поликлинику. К своему участковому врачу, к доброй  толстушке
с фамилией Гулина. "Послушаем, что ты скажешь, - предвкушал он. -  Посмотрим
в твои честные глаза, актриса цирка..."
     Улица  оказалась  таким  же  нервным  местом,  как  и  дом. Приходилось
постоянно  быть  начеку:  вдруг  где-нибудь  на  пути встретится Саша, вдруг
специально  подкарауливает?  В  подъезде,  на  перекрестке,  на   автобусной
остановке.  Зло  улыбаясь,   Саша  вытащит  из   кармана  крутки   пистолет,
прицелится -  и... Приступы  безумия длились  не более  секунды, но душевных
сил отнимали изрядно. Кроме  того, пристального внимания требовала  проезжая
часть  улицы.  Могла  появиться  оранжевая  "Волга" - нельзя было пропустить
этот  момент.  Потому  что  теперь  нелепый  автомобиль  вряд  ли так просто
проехал  бы  мимо.  "Волга"  притормозит,  из  салона повыскакивают безликие
серые фигуры, мелькнет баллончик в мясистой руке - и...
     Вообразить  -  значит,  пережить.  Андрей  понимал, что бояться нечего,
ведь страх его  был ненастоящим, кем-то  придуманным! И все-таки...  Боялся,
что  эксперимент  продолжается  -  каких  сюрпризов еще ожидать? Боялся, что
эксперимент  закончился  -  подопытную  мышку,  превратившуюся  в   опасного
свидетеля, запросто могут "убрать"! Особенно он боялся, что эксперимента  не
было вовсе - тогда Саша  обязательно появится вновь, с настоящей,  отнюдь не
придуманной паранойей в проспиртованных мозгах.
     Андрей  направлялся  выписываться.  Сидеть  далее  на  больничном  было
невозможно  ни  по  срокам,  определенным  врачебными  инструкциями,  ни  по
объективным  показаниям.  Ощущение  отсутствующего  здоровья  в  медицинскую
карту не занесешь, а  субфебрильная температура может тянуться  месяцами. Да
и  потери  в  зарплате  давно  уже  надоели.  Кроме  того,  неудобно   перед
коллегами, вынужденными брать на себя  его часы занятий. Наконец, главное  -
от своего участкового врача Андрею ничего больше не нужно!
     Однако выяснилось, что терапевт  Гулина в поликлинике уже  не числится.
Уволилась. С десяток лет отработала - и нате вам, ушла.
     -  Сбежала,  -  жалостливо  вздохнула  старушка  из  очереди  к другому
терапевту,  которого  поставили  замещать  Гулину  на отделении. - Известное
дело, сбежишь,  коли денег  не платят,  коли люди  сволочи. Жаль, врачиха уж
больно хорошая была...
     Исполинская очередь еле  двигалась, но Андрей  высидел ее от  начала до
конца. Не теряя  времени, он пытался  выяснить, куда же  все-таки подевалась
участковая.  Заведующая  отделением  изволила  сегодня  на что-то сердиться,
поэтому справок не давала. Однако  вполне вероятно, что ее фраза  насчет "не
знаю ничего про вашу Гулину и знать не хочу" была искренней, вырвавшейся  из
сокровенных глубин души. Рядовые подружки-врачихи, которых Андрею  удавалось
отловить по кабинетам и коридорам,  имели разноречивые сведения. То ли  Анна
Георгиевна  (так  звали  участковую)  в  связи  с  переездом  ушла  в другую
поликлинику,  то  ли  поступила  в  ординатуру,  то ли подалась в престижную
частную фирму. А может,  вообще уехала из города?  Все может быть, она  ведь
не сочла необходимым пооткровенничать с коллегами.
     "Хорошо, -  сменил Андрей  тактику, -  знает ли  кто-нибудь ее  адрес?"
Старый адрес знали многие, а новый - никто. "Говорят же вам, совсем  недавно
переехала". Ну, ладно,  а как насчет  года рождения? Имя-отчество  известно,
если  прибавить  к  этому  год  рождения,  то  можно обратиться с запросом в
горсправку.  "Сходите  в  отдел  кадров,  -  посоветовали  ему.  -  Вы   так
настойчивы,  молодой  человек,  будто  Анечка  должна  вам  крупную  сумму в
валюте".
     Личное  дело  на  доктора  Гулину  в  отделе кадров отсутствовало, хотя
пожилая инспекторша клялась,  что бумаги еще  вчера лежали в  картотеке, вот
на этом самом месте. И тогда  Андрей оставил занятых людей в покое.  Подошла
его  очередь,  он  пробыл  в  кабинете  не  более  трех  минут  и  удалился,
торжественно неся закрытый больничный - двумя пальчиками за уголок.
     Не  удалось  ему  посмотреть  своему  "доброму  ангелу"  в  глаза.   Не
понадобилось презрение,  бережно доставленное  к дверям  этого рая.  Визит в
поликлинику завершился.
     Он  все-таки   обратился  с   запросом  в   горсправку,  приблизительно
рассчитав год рождение славной, милой  Анны Георгиевны. А пока ему  готовили
ответ, решил поездить по другим интересным адресам.
     "Сбежала..."   -   вспоминал    Андрей   удивительно   точное    слово,
произнесенное старушкой. Струсила, поэтому и сбежала. К сожалению, вовсе  не
деньги доверчивого пациента эта ведьма прихватила с собой, а душу его.  Душу
и мир... Нет, ни о чем он не вспоминал! Всякие "мысли" - прочь, подальше  от
летящей по улице головы!
     Визит в поликлинику завершился  неудачно, но, может, получится  плюнуть
в  морды  остальным  участникам  разыгранной  комедии?  Каждому  по очереди.
Вереница смешных, красочных сценок....
     Однако  возникли  те  же  трудности.  Зубной  техник  уехал  в отпуск -
причем, за  границу, не  достать стервеца!  Сотрудник Института информатики,
рекомендовавший зубного техника, вообще  оказался фикцией: такой никогда  не
работал в  лаборатории, от  которой он  приходил на  факультет. И в соседних
лабораториях  им  даже  не  пахло.  Андрей  побродил  по этажам, поспрашивал
многочисленных знакомых,  позаглядывал в  помещения -  никто не  слышал ни о
каком  "Сереже",  желающем  поступить  в  заочную  аспирантуру  при  физико-
механическом факультете. Тогда Андрей поехал  к себе на работу. Со  Среднего
проспекта - на  "Политехническую". Он собирался  выяснить, к кому  конкретно
этот  парень  приходил,  чьим  гостем  был  на  кафедре. Оказалось - ничьим!
Коммуникабельный  попался  "научный  сотрудник",   просто  вошел,  с   одним
поболтал, с другим, всех знал  по именам и отчествам, сыпал  фамилиями общих
знакомых.  Никто  не  усомнился,  что  это  свой  человек.  Таким   образом,
следствие по делу об  искусственных зубах окончательно развалилось.  Вообще,
появлению Андрея коллеги и начальники очень обрадовались и тут же  поставили
его на завтрашний экзамен у студентов-заочников.
     Нездоровые  скитания  по  городу  продолжились.  "Не  заболеть  бы",  -
уговаривал себя путник. Сегодня он чувствовал себя бодрым и крепким,  словно
хроническое нездоровье  убежало в  Баден-Баден вслед  за зубным протезистом.
Очевидно,  вчерашняя  и  позавчерашняя  встряска  дала   несбалансированному
организму недостающую  энергию Ян.  Теперь не  растерять бы  эти драгоценные
капли энергетического равновесия.
     Кстати,  насчет  Инь-Ян.  В  медицинском  кооперативе, распространявшем
браслеты-корректоры,   работал   летучий    налоговый   отряд   (еще    одна
спецслужба!). Была неразбериха,  тщательно скрываемая паника,  царство тоски
и  нервов.  Две  противоположности,  соединявшиеся  в  одной  точке,  сильно
искрили.  Бизнес  и  налоги,   Инь  и  Ян.  Короче,   с  Андреем  не   стали
разговаривать,  мало  того,  выпроводили  вон.  Ни  бородача,  который   его
консультировал,  ни  "рассеянной  девушки",   выдавшей  (якобы  по   ошибке)
неправильный  браслет,  он  не  встретил.  А бухгалтерская проверка, как ему
сообщили, тянется  аж с  прошлой недели,  то есть  несколько последних  дней
кооператив полностью парализован.  Кто же тогда  Андрею вчера звонил,  с кем
он  обменялся  браслетами?   "Ой,  да  не   морочьте  нам  головы,   молодой
человек..."
     И снова  прыжок через  весь город.  Метро как  телепортация - входишь в
одной  точке  и  тут  же  выходишь  в  другой,  переместившись километров на
десять-двадцать.  Визит  в  Центр  биогенного  стимулирования   окончательно
прояснил ситуацию. Хирург, подшивший Андрею капсулы, уехал домой. Насовсем.
     - Домой - это куда?  - попробовал уточнить посетитель. -  Телефончик не
дадите? Я договорюсь с ним о встрече...
     - Таки в Киев, шоб я  никогда не знал этот город! -  вежливо разъяснили
ему.
     В  Киев!  Не  из  местных  оказался  хирург,  привозной,   заграничный.
Контракт  закончился,  вот  и  уехал.  Тупик,  западня,  крах  надежд... Что
касается гепатита,  который якобы  обнаружен у  родильниц -  то какая  чушь!
Кто, хотелось бы знать, распространяет поганые слухи? Украинская плацента  -
самая чистая плацента в мире!  Так и передайте своим родственникам,  друзьям
и  знакомым,  пусть  смело  приходят,  подшиваются  и  навсегда  забудут про
болячки...
     Наваждение.
     "Есть ли смысл  в этих поисках?  - наконец-то сообразил  Андрей, ощущая
тихую  бессильную   ненависть.  Вряд   ли  удастся   найти  брешь   в  стене
закономерностей,  которую  кропотливо  возвели  невидимые  строители.   Если
наваждение, организованное злой силой,  столь материально, не достаточно  ли
будет уверенности, что все вокруг - обман?"
     Единственный,  кто  обнаружился  на  своем  месте,  был  так называемый
санитар  из  бассейна.  Что  естественно  -  пока  идет следствие по делу об
украденной  коллекции,  ему  не  могли  позволить  исчезнуть,  ведь  от  его
"показаний" многое зависело. Но говорить с этим эксцентричным чудаком  было,
по  меньшей  мере,  бесполезно.   Брезгливость  и  неуверенность,   внезапно
охватившие мстителя, мешали свободному полету гнева. Либо действительно  ему
попался  дурак,  волей  случая  ставший  свидетелем, либо под маской старого
пенька скрывался высочайшего класса  профессионал. Этот старикан не  понимал
не только намеков  и тонко сработанных  угроз, но и  прямых вопросов в  лоб.
Или дураком в этой ситуации был сам Андрей?
     Он вернулся в  центр, в родные  каменные трущобы.   Сначала наведался в
киоск  горсправки,  где  ему  выдали  бумагу  с  адресом.   Заказ  выполнен.
Гражданку Гулину разыскали! "Ну, теперь все, - воспрял он. - Ну,  держитесь,
артисты!.."  Жилище  участковой  врачихи  было,  как  ни  странно, здесь же,
неподалеку.  Необходимый  отрезок  пути  Андрей  преодолел чуть ли не бегом,
предвкушая долгожданную  встречу.   Но... В  коммунальной квартире проживало
множество  совершенно  незнакомых  ему  людей,  и  никого, хотя бы отдаленно
напоминающего симпатичную толстушку.
     - Анна все-таки съехалась со своим мужиком, - сказала одна из  дамочек,
подозрительно следящая  за каждым  движением гостя.  - Разменяла  вон те две
комнаты. Раньше - да, там и жила, с сыном. А что вы хотели?
     Адрес хотел! Название улицы, номер  дома и квартиры! Страстно хотел  бы
посмотреть Анечке в  глаза - и  ничего больше, такая  малость... Горсправка,
увы,  не  смогла  ему  помочь,  выдав  устаревшие сведения. Анечка струсила,
сбежала. Куда?
     - Нет, молодой  человек, новый адрес  она не оставила.  И телефон тоже.
Правда, сама  звонит иногда,  спрашивает, не  пришло ли  ей писем.  Передать
что-нибудь, если позвонит?
     И тогда Андрей сломался.
     -  Передайте,  пожалуйста,  -  попросил  он,  -  что  подлее  я бабы не
встречал.
     Он отправился домой. На перекрестке, в одном из ларьков, купил  бутылку
водки - не выбирая. В сумке сразу потяжелело, а на душе полегчало.
     Можно,  конечно,  завтра  с  утра  снова  пойти  в поликлинику: он ведь
далеко не  со всеми  подругами Гулиной  побеседовал, далеко  не все  вопросы
задал. Например, почему бы не расспросить  про ее семью, про ее личную,  так
сказать,  жизнь?  Вдруг  удастся  обойти  предусмотрительную  ведьму с этого
фланга?  В  конце  концов,  не  существует  людей,  способных  учесть каждую
мелочь!
     Нет, желание  вести какие-либо  поиски пропало,  как потенция  при виде
несвежего  нижнего  белья.  Чувство  брезгливости  было всеобъемлющим. Азарт
охотника растворился  в ядовитом  облаке наваждения,  а страх  жертвы, чудом
избежавшей гибели, наоборот, загустел и слипся в виде комков воспоминаний.
     Как можно  было желать  справедливости, если  и м  достаточно моргнуть,
чтобы оперуполномоченный  Ларин схватил  вора, укравшего  у Шлемы коллекцию!
Не  стоило  обманываться  -  они  знают, где спрятана семейная монета.
Ларин  на   пару  с   Виноградовым  выкопают   из  земли   это  убийственное
вещественное доказательство,  и отца  не станет.  Отец не  выйдет из  тюрьмы
живым - слабый,  старый человек... "А  я выживу в  тюрьме или на  зоне, если
меня туда забросить?" - горько спросил себя Андрей.
     Было горько.  Он выпил  бутылку водки,  не обращая  внимания не реплики
жены.  Впервые  после  годичного  перерыва.  Предварительно  он проверил, не
полную ли дрянь ему подсунули, не отраву ли? Как следует принюхался -  пахло
спиртом. Но  это еще  ничего не  значило. Раскалил  конец медной проволоки и
сунул в стакан  с водкой. Зашипело,  но запах не  пошел, то есть  метилового
спирта  народные  умельцы  в  адскую  смесь  не подмешали. И на том спасибо.
Выпил все и сразу, двумя заходами. Оказалось, за год отвык, быстро  опьянел,
сделался добреньким и  глупеньким, но горечь  только усилилась.   Стеклянный
потолок  больше  не  мешал,  даже  смешил.  Жаль,  жена  спала и не захотела
просыпаться...
     Ночью  Андрею  снился  сон,  как  он  встретил  Сашу  на улице. Тот, не
обращая  внимания  на  людей  вокруг,  деловито  вытащил  из  кармана куртки
пистолет, поднял его, держа на вытянутой руке, и прицелился Андрею в голову.
Стоял невообразимый грохот - это падало и вновь поднималось огромное  слово:
"УБИЙЦА!" За  мгновение до  выстрела сон  оборвался. Проснувшийся  человек о
чем-то размышлял - недолго, зато  очень напряженно, - потом опять  заснул, а
утром ничего из ночных размышлений так в памяти и не восстановилось.
     Вообще,   утром   было   скверно.   Андрей   сумел   подняться  лишь  к
двенадцати, хотел было по привычке  выпить аспирин, но понял, что  ему нужно
совсем не то.
     Похоже, он действительно выздоравливал.
     На  кафедру  он  отправился  во  второй  половине дня, как и было вчера
предписано.  Напряженное  ожидание  не   оставляло  его  ни  на   мгновение.
Внезапная встреча  с Сашей,  поднимаемый пистолет,  злая улыбка  на щекастом
лице - все это превратилось в  навязчивый образ. В целую систему образов,  с
которыми никак не  удавалось справиться. Прежде  чем подойти к  центральному
подъезду,  Андрей  тщательно  осмотрелся.  Саша  ведь знал, где он работает,
мало того, даже  захаживал изредка в  гости, то ли  параллельно с делами  по
службе, то ли со скуки, -  так случалось раньше, до того, как  смерч безумия
прокатился  по  гладкой,  укатанной  жизни,  -  а  теперь Саша мог поджидать
где-нибудь поблизости.  Загнанный зверь,  готовый на  все... Андрей  боялся.
Почему?
     Он не  задавал себе  вопросов. У  студентов-вечерников началась сессия,
полная иных, совершенно  специфических страхов. Страхи  распирали факультет,
превращая  взрослых  оболтусов  в  школьников,  до  неузнаваемости   изменяя
поведение, казалось бы, нормальных людей. Андрей выступал в роли  ассистента
экзаменатора. Доцент  попросил его,  помимо выслушивания  ответов, взять  на
себя  выдачу  билетов  и  работу  с  ведомостью.  Экзамен  был действительно
страшен. "Функциональный  анализ". Андрей  до сих  пор содрогался, вспоминая
собственный опыт сдачи данного предмета.
     Один из  студентов, в  военной форме,  взял со  стола билет  - и  вдруг
бросил обратно, в общую кучу, с трагическим возгласом: "Тринадцатый!"  Очень
расстроился человек, по  его лицу ясно  читалось - он  будто предчувствовал,
что все так  неудачно сложится. Андрей  поверил бы, если  бы точно не  знал,
что тринадцатый билет  находится в пачке,  которая еще не  была разложена на
столе. Очевидно,  изобретательный лейтенант  выучил всего  один-единственный
билет  и  рассчитывал  спастись   таким  нетрадиционным  способом.   Андрей,
внутренне  торжествуя,  "пожалел"  человека,  разрешил  ему  вытащить вместо
невезучего  тринадцатого  номера  другой,  уже  счастливый.  Тому  досталась
"лемма Цорна"  - воистину,  возмездие настигло  мошенника. На доказательство
этой леммы доцент обычно тратил не менее, чем полторы лекции...
     Хохма.
     Лишь поздним  вечером, вернувшись  домой, Андрей  услышал поразительную
новость. Украденная коллекция нашлась!  Но самым поразительным было  не это.
Монеты вместе с витринами аккуратнейшим образом лежали у Шлемы в машине -  в
багажнике. А машина  стояла на сигнализации,  которая в течение  дня ни разу
не срабатывала, то есть подложить коллекцию явно не могли. Однако,  несмотря
на  очевидность  того  факта,  что  он  оказался  в  дерьме,  Ефим  Маркович
неудержимо  радовался,  кричал,  мол,  "эти  жулики  все  отдали,  как  мы и
договаривались!" Монеты обнаружил  проницательный частный сыщик  Виноградов,
а  оперуполномоченный  Ларин  благополучно   написал  отказ  в   возбуждении
уголовного дела.  И каждый  из непосредственных  участников получил глубокое
удовлетворение от результата.
     Андрей  ликовал.  Крючок  шантажа  был  им  больше  не нужен! Что
означало  только  одно  -  эксперимент  прошел  гладко,  получены интересные
научные  результаты.  Руководству  будет  доложено,  особо отличившихся ждут
награды и иные поощрения. История действительно закончилась!
     И Зоя была счастлива. Тем  же вечером (впрочем, уже ночью)  Андрей стал
наконец  прежним,  подарил  жене  полтора  часа  настоящей  семейной  жизни.
Прожектора посторонних взглядов больше не светили сквозь стеклянные  потолок
и стены, не обжигали бледно-розовые тела - это также было вне сомнений.
     Конец безумию...
     Начался новый этап.
     Во-первых,  девочка  Алиса  посещала  занятия  логопеда,  как и прежде.
Никаких выяснений  отношений между  молодыми родителями  и Ефимом Марковичем
не  состоялось,  никаких  скользких  разговоров,  развивающих  его  недавний
телефонный монолог. Он  повел себя так,  словно ничего не  произошло. Только
уважения со стороны знаменитого  педагога явно добавилось, по  крайней мере,
внешнего. Как всякий умный и  порядочный человек, он признавал чужую  силу в
качестве решающего аргумента.
     Монета продолжала храниться в земле, у могилы бабули.
     Во-вторых,  Андрею  приспичило  возобновить  поиски  справедливости. Но
теперь  он  решил  пойти  обычной  тропой  -  тропой цивилизованных людей. А
именно: обратиться в  соответствующие инстанции с  жалобой. В конце  концов,
он гражданин,  имеющий права!  И какие  бы обожравшиеся  свиньи ни  устроили
себе лежбище в конфискованных у коммунистической партии дворцах, есть же  на
свете вещи, ради которых они обязаны поднять туши и пошевелить копытами!
     Смешно...  Было   очень  смешно   -  всем,   кроме  жертвы   преступных
экспериментов.  Особенно  смеялись  в  прокуратуре,  в  Главном   управлении
внутренних дел и в дежурной части службы безопасности. Впрочем, заявления  у
Андрея  принимали  -  а  куда  товарищам  было деться? Обещали разобраться и
примерно наказать  виновных, стараясь  ржать не  в лицо  посетителю, а  лишь
когда он выйдет и закроет за собой дверь.
     Андрей написал письмо в думскую Комиссию по безопасности, но ответа  не
дождался до  сих пор.  Сходил в  Городское собрание  - в  комиссию по правам
человека,  но  там  активно  готовились  к  грядущим  выборам,  хотя,   надо
признать,  были  очень,  очень  внимательны.  Дошла  очередь до общественных
организаций. В  Красном Кресте  ему предложили  бесплатную психиатрическую и
наркологическую   экспертизу,   в   "Международной   амнистии"  сочувственно
сообщили,  что  этот  случай  не  по  их  профилю,  в  Доме  прав человека с
энтузиазмом записали все его паспортные данные, заверили, что  правительству
будет заявлен решительный протест, и заявили, что давно пора положить  конец
бесконтрольному применению спецслужбами психо-фармакалогических веществ.   В
общем,  Андрея   либо  не   понимали  (эндорфины,   энкефалины,   управление
эндокринной  системой  -  не  каждый  правозащитник  с ходу вникнет), а чаще
всего  попросту  не  верили.  Штаб-квартир  организаций  "Хельсинки  уотч" и
"Врачи без границ" он так и не нашел. В посольствах ему заученно  объясняли,
что прием заявлений на выезд временно прекращен. На радио и телевидении  ему
грубили.  Правда, в одной  из телепередач заинтересовались было, даже  стали
выспрашивать, какую  фирму он  представляет и  зачем ему  понадобилась столь
необычная рекламная акция, но  быстро разобрались, что человек  рассуждает о
психотронном оружии всерьез и надолго...
     Конечно, как тут было  поверить? Людей, подобных Андрею,  которые ходят
по инстанциям и жалуются, будто их психикой управляют, оказалось  невероятно
много!  Причем,  не  менее  половины  ходоков  утверждали,  что они являются
жертвами испытаний именно  психотронного оружия. И  все без исключения  были
агрессивными, шумными, сверхвозбужденными. Спецслужбы, оказывается,  сверлят
дырочки в  стенах и  каждую ночь  пускают секретный  газ, заставляющий мужей
испытывать непреодолимую ненависть к женам. Иногда дырочку высверливают  уже
в голове,  помещают внутрь  микрофончик, заделывают  обратно и  подслушивают
мысли. "Пострадавших" - немеряно.   Попадались и более редкие варианты:  шею
одного  бедолаги  обвязали  невидимым  лучевым  шнуром  и  водили,  как   на
веревочке,  заставляя  передвигаться  только  по  четным сторонам улиц. Кому
смех, кому горе... Дело  вовсе не в том,  что было мало приятного  попасть в
компанию явно сдвинутых людей, одурманенных тем же телевизором и радио с  их
истеричными разоблачениями бывшего КГБ, а в том, что ситуация  принципиально
не позволяла  добиться хоть  какого-то результата.  Бороться по-настоящему -
значило стать одним из многочисленных психов.
     Интересно, кстати,  кто направляет  в обществе  кампанию по идиотизации
наших представлений о спецслужбах? Не  сами ли спецслужбы - чтобы  воспитать
армию шизофреников, способных дискредитировать любой реальный протест?
     Тем  не  менее,  нашелся  журналист  из  некой газеты, который выслушал
бредовую историю Андрея  (без лишних подробностей,  касающихся жены, мамы  и
папы) и даже захотел разобраться. Начал  с того, что пришел в гости  на пару
со специалистом  по поиску  подслушивающей аппаратуры.  Специалист принес  с
собой  прибор,  похожий  на  приемник  из  спортивной  игры  "охота на лис".
Собственно,   как   объяснили   Андрею,   это   и   был  приемник-индикатор,
улавливающий  излучение  от  элементов  питания.  К  счастью  или сожалению,
засечь "пуговицы", "булавки" и прочую  галантерею не удалось. На том  помощь
и  закончилась:  газетчик  сказал,  что  при  полном  отсутствии  каких-либо
доказательств сделать ничего невозможно. Но отношений почему-то не  прервал.
Лишь когда Андрею  шепнули (во время  второго визита в  редакцию), чтобы тот
был   поосторожнее,   выяснились    причины   странной    заинтересованности
журналиста.  Они  со  своим  приятелем-специалистом  на  самом деле одержимы
поисками  тайников,  оставшихся  с  царских  времен,  вот и пользуются любым
предлогом для обследования квартир старого фонда, прощупывают стены  квартир
с помощью ультразвукового локатора,  мечтая обнаружить скрытые пустоты...  В
результате Андрей стал  скрываться и от  этого психа, панически  испугавшись
раскрутки нового бреда.
     Короче говоря, он недолго трепыхался, не упорствовал в поисках правды.
     Тем более, что страх его  остался. Страх жил собственной жизнью,  мешая
человеку  спокойно  выходить  на  улицу,  заставляя  вздрагивать  на  каждый
телефонный звонок и яростно шипеть,  обращаясь к жене: "Если там  Саша, меня
нет  дома!"  Друг  детства  больше  не  звонил  и  не  приходил, но от этого
почему-то  не   становилось  легче.   Образ  Саши   с  пистолетом   сделался
навязчивым, вечным, преследующим и днем,  и ночью. Продолжали сниться сны  -
одни  и  те  же.  Перед  выстрелом  человек  неизменно просыпался и о чем-то
думал, что-то мучительно решал для  себя, но утром ничего такого  не помнил.
Продолжало висеть  объявление на  внутренней стороне  входной двери, удивляя
друзей  и  знакомых.  Родственники,  впрочем,  привыкли.  Лишь Зоя частенько
взбрыкивала  -  и  по  поводу  дурацкого  объявления, и по поводу телефонной
истерии, нагнетаемой мужем.  Приходилось ругаться. Хотя  понятно, что ей  не
очень-то нравилось  существовать в  условиях осажденной  крепости. Страх  не
отпускал крепко схваченную жертву. Ни днем, ни ночью.
     Изредка возвращался прежний вопрос: в чем цель эксперимента, зачем  все
это понадобилось?
     Или,  например,  такой:  что  толкнуло  Сашу  поучаствовать в подлости?
Детские  комплексы  -  месть,  самоутверждение,  уверенность, что настал его
день, его час? Или, может,  достаточно было приказа, который он  инициативно
выполнил? И  существовал ли  этот приказ,  трижды остановивший  руку убийцы?
Чего Саша боялся - ведь он  боялся! - и до какой степени  пьяный оперативник
был искренен, в какой части он разыгрывал комедию, развлекался, а в какой  -
выпускал на волю накопившуюся дрянь?
     "Нет!  -  сам  себе  возражал  Андрей.  -  Не  развлекался он. Работал.
Выполнял тяжелую,  неблагодарную работу.  Но может  ли простой  оперативник,
пусть даже майор, быть таким незаурядным актером? Ведь надо было  изобразить
чудовище с  такой убедительностью,  чтобы в  неотвратимость смерти  поверили
даже недоверчивые шишковидная железа на пару с гипофизом!
     Время  летело,  но  ТОТ  ДЕНЬ  стоял  за  спиной,  никак  не отступал в
прошлое.
     Было ли  Саше стыдно?  Почему он  являлся пьяным  - из-за  мук совести?
Или это  входило в  сценарий, служило  дополнительным средством  устрашения?
Почему выбрали именно Сашу, почему выбрали именно Андрея, почему, почему...
     Прошел месяц.  Ситуация внешне  не менялась,  человек продолжал бояться
столь же самозабвенно. Но  вдруг выяснилось, что все  не так, все совсем  не
так, как он думал!
     Странности  начались,  казалось  бы,  с  обнадеживающих мелочей. Андрей
снял  месячной  давности  лозунг,  раздражавший  жену  -  тот,  что запрещал
впускать в квартиру кого бы то ни было. Это случилось буднично и  незаметно,
никакой  вам   торжественности.  Хотя,   откровенно  говоря,   ему  пришлось
преодолеть  в  себе  что-то  тяжелое,  лязгающее  чугунными  цепями.  К тому
времени  режим  осажденной  крепости  значительно ослаб, гарнизон постепенно
растерял  надлежащую  бдительность.  Андрей  уже  и  к  двери подходил, если
кто-то  звонился,  и  по  телефону  отвечал  - правда, только в тех случаях,
когда был дома один.
     Другое  изменение  касалось  снов.  Навязчивые  картины,  связанные   с
пистолетом, не просто остались, не  просто обрели особую остроту и  силу, но
как бы  поменяли полярность.  Постепенно, незаметно  - с  минуса на плюс. Не
было большего  удовольствия, чем  просыпаться за  мгновение до  неизбежного.
Поразительно! Просыпаясь с криком, Андрей  затем лежал и вспоминал ТОТ  ДЕНЬ
- вот, оказывается, что происходило с ним по ночам. Он научился  управляться
в такие моменты со своим рассудком, теперь он просыпался по- настоящему.  Он
вспоминал  Все.  И  не  было  большего  удовольствия,  чем  вновь  и   вновь
прикасаться  к  Огромному  и  Невидимому  -  чтобы  тут же отдергивать руку,
ужасаясь.
     Андрей ждал этих кошмаров, ставших за месяц привычными. Ждал, с  каждым
разом испытывая  все возраставшее  нетерпение. Стремился  к ним,  предвкушал
их, осознавая дикость этих  желаний. Что с ним  происходило? Он не знал.  Но
что-то  происходило,  потому  что  ТОТ  ДЕНЬ,  бывший  вчерашним, постепенно
превращался в сегодняшний.
     Более сильных ощущений, чем тогда,  Андрей за свою жизнь не  испытывал.
Может, здесь крылась разгадка?
     Сильные  ощущения  возвращались  по  ночам  -  не такие, как раньше, но
все-таки. Ночь  была обжигающе  волнующей, тогда  как остальное  время суток
было пустым и холодным. Чего-то не хватало. Наяву обжигающий кошмар  казался
не  таким  уж  страшным,  и  это  почему-то  раздражало.  Андрей вообще стал
раздражительным - как  курильщик, лишенный сигарет.  Что с ним  происходило,
он не  знал, он  просто ложился  на диванчик  и закрывал  глаза. Сразу,  как
приходил  домой  с  работы.  На  кафедре  же,  если  была такая возможность,
запирался в пустой аудитории, садился поудобнее - и...
     Это  сделалось   потребностью,  мгновенно   переросшей  в   привычку  -
закрывать глаза и вспоминать. Магазин, полный патронов, хотя на тебя  хватит
одного.  Рука,  медленно  поднимающая  пистолет.  Черный  круглый  глаз  без
зрачка. Темнота, в которой ты вот-вот растворишься без остатка. Тебя нет,  и
одновременно ты  повсюду. Мир,  ставший плоским,  неестественно яркие цвета,
пронзительные колокольчики голосов. Невесомость. Оттолкнуться и  полететь...
Нет, ощущение полета вызвать не удавалось.
     Ощущения,  увы,  были  не  теми,  что  остались  в  прошлом. Мир был на
редкость реален и прочен.
     "Вообразить - значит пережить",  - красивая фраза, не  более. Старайся,
не старайся, воображай, не воображай, а СОСТОЯНИЕ все равно останется по  ту
сторону разума, пока Огромное и Невидимое не коснется тебя по-настоящему.
     Выхода не было.
     "Что  со   мной?"  -   плакал  Андрей,   погибая  от    бессмысленности
происходящего.
     Ответ пришел, когда его не  ждали. Однажды, во время очередного  сеанса
бодрствования, полного  тоски и  затхлости, Андрей  принимал на  кухне пищу.
Работало радио, никому не нужное, косноязычное, давно умершее.
     -  Как  можно  относиться  к  рабству?  -  произносил  текст энергичный
мужской голос. - Наркоман - добровольный раб. Раб - это человек, который  не
волен в  своих поступках.  И здесь  аналогия, на  мой взгляд,  очень точная.
Человек, который  попал в  зависимость от  наркотиков, тоже  раб. Но  он раб
добровольный, потому что у него была возможность выбора...
     Что-то подобное  Андрей уже  слышал. Впрочем,  не "что-то  подобное", а
именно эти слова,  в точности повторенные.  Интервью, которое звучало  в ТОТ
ДЕНЬ.  С  одиннадцати  до  двенадцати  -  радиоканал "На дне", и журналисты,
очевидно, дали повтор. Случайность? Закономерность?
     Возможность выбора...
     "Раб, - повторил Андрей. - Неужели я раб?"
     Он вдруг заметил, что  за окном сыпет снег.  Никакой тоски в городе  не
было - свежий воздух, мороз и крики играющих в снежки пацанов.
     Он наконец разобрался в себе. Он понял, что ломало и корежило его  весь
прошедший месяц.
     Он вспомнил  изворотливого студента,  придумавшего фокус  с тринадцатым
билетом. Тот парень  делал вид, что  панически боится вытащить  несчастливое
число, хотя только этого и хотел, только  этого и ждал. Вот и Андрей -  лишь
делал  вид,  что  боится  своего  же  страха,  якобы  гонит  от себя ужасные
воспоминания, хотя, на самом деле, только ими и живет последний месяц.
     Разгадка найдена...
     "Есть  ли  у  меня  возможность  выбора?  -  спросил он себя, оставаясь
совершенно спокойным. - Волен ли я в своих поступках?"
     Сомнений не  осталось -  эксперимент продолжается.  Разгадка, полностью
объясняющая  цель  эксперимента,  была  ужасна.  Вместе  с  тем  -  принесла
долгожданное   удовлетворение.   Мороз,   свежесть,   зима.   Сейчас  Андрей
доест-допьет и  отправится на  работу, унося  с собой  ОТВЕТ. Если отбросить
множество  красивых,  но  ничего  не  значащих  слов, которыми можно было бы
описать происходящее с ним, если забыть о существовании поэтических  метафор
и  пользоваться  исключительно  строгими  научными  формулировками, то ОТВЕТ
получится коротким и простым.
     "Я наркоман..."
     Но в  каком виде  они рассчитывают  получить результат?  Где та  шкала,
которая покажет - удалось или не удалось?
     "Что  общего  содержали  в  себе  визиты,  нанесенные  другом Сашей?" -
двинулся Андрей дальше. Спокойствие его оставалось безветренным,  по-зимнему
пустынным.  Он  снимал  слежавшиеся  вопросы  пласт за пластом... Общим было
СОСТОЯНИЕ,  это  очевидно.   Дьявольский  сценарий,  реализованный   отлично
подобранным исполнителем, раз за разом приводил к тому, что мозг  подопытной
мышки начинал усиленно  синтезировать эндорфины и  энкефалины. Да, это  так.
Но не только. Было еще кое-что общее, повторявшееся из визита в визит!
     Телефонный номер.
     Трижды  Саша  пытался  сообщить  какой-то  телефон,  акцентируя на этом
внимание хозяина квартиры - чтобы  тот покрепче запомнил. Два раза  якобы не
решился, разыграв  мелодраматические сценки,  а на  третий все-таки  написал
свои  секретные  цифры...  Вот  она,  оставленная  Сашей  бумажка,  лежит  в
блокноте,  никем   не  тронутая.   Андрей  взял   ее  холодными    пальцами,
рассматривая.  Цифры  говорили  о  том,  что  телефонная станция расположена
где-то в новостройках. Не в  Купчино ли? Шутка. Скорее, на  северо-востоке -
Озерки,  проспект  Просвещения  и  так  далее.  Хотя  неважно. Важно то, кем
телефон оставлен.
     Это  действительно  Очень  Важно  -  кем  телефон  оставлен. Все страхи
Андрея  так  или  иначе  связаны  с  Сашей,  буквально  замкнуты  на  бывшем
приятеле.  Образ   спятившего  пьяницы,   не  расстающегося   с   заряженным
пистолетом, был  центром воронки,  засосавшей разум  целиком. Почти целиком.
Что-то  еще  осталось  -  то,  что  позволяло  Андрею  искать выход. Набрать
телефонный  номер  -  означало  пойти  навстречу  своему страху, давало шанс
вернуть  ТОТ  ДЕНЬ.  Опрокинуться,  раскинув  руки,  в  несуществующий  мир,
смешаться с  яркими красками,  прозрачным облаком  расползтись по  полу. Или
подняться  к  потолку,  глядя  сверху  на  то,  как забавные куклы совершают
угловатые, неестественные движения. Телефонный  номер - это подарок  судьбы,
ожививший надежду.  Саша говорил,  что там  живет его  возлюбленная по имени
Марина, которую он якобы  скрывает от всех, в  том числе и от  своих коллег.
Говорил, что сам скоро переедет туда. Правда это или неправда? Возможно,  на
другом конце провода  находится вовсе не  Саша, а другие  люди. Они...
Какая  разница!  На  том  конце  провода  -  несуществующий  мир, магическое
ирреальное состояние. Если жаждешь снова  войти в свой страх, не  отвлекайся
на вопросы, рожденные предательским здравым смыслом...
     Набрать телефонный номер и позвать Сашу - так просто.
     Они ждут. Они уверены, что эксперимент закончится  успешно.
У мышки, познавшей радость страха, нет выбора - звонить или не звонить,  ибо
раб лишен свободы воли.
     Так  просто  -  попросить  "хочу  еще!"  Упасть  хозяевам  в  ноги: "Вы
победили, дайте новую порцию вашей дряни..."
     "Неужели  у  меня  нет  выбора?  -  думал Андрей, разглядывая бумажку с
вожделенными цифрами. - Неужели я не смогу удержаться?"
     Ему было очень холодно. Он знал ОТВЕТ.












     Трижды в течении  суток Саша приходил  к Андрею в  гости. Трижды Андрей
попадал в ирреальное состояние:  менялись звуки и цвета,  что-то происходило
со зрением  и слухом,  сознание будто  отделялось от  тела. Объяснение этому
известно: мозг одурманивал сам себя с помощью внутренних наркотиков. Но!
     В первый  раз СОСТОЯНИЕ  длилось всего  несколько мгновений.  Явилось с
пугающей неожиданностью -  и тут же  растаяло, вспугнутое логикой  и здравым
смыслом.
     Во второй раз  оно было глубоким,  длительным. Мозг сопротивлялся  куда
более вяло.
     Наконец,  в  третий  раз  Андрей  заранее  знал,  что  он  сейчас будет
ощущать,  как  бы  ждал  приход  неодолимой  силы,  которая  растворит его в
окружающем  мире,  поэтому  не  сопротивлялся  вовсе.  Почти  весь  визит он
качался между сном  и явью. Иначе  говоря, мозг полностью  отдался во власть
наркотического вихря.
     Происходило привыкание. Первый раз, второй, третий...
     Дозировка. Постепенное увеличение дозы. Постепенность и регулярность  -
вот  те  условия,  которые  необходимо  соблюдать,  когда...  когда   хочешь
посадить кого-нибудь на иглу!
     Три визита - три укола. Боже, как просто.
     Клиента подводили к ирреальному состоянию не сразу, давали  возможность
помучаться неизвестностью. Только потом, когда клиент дозревал, пускались  в
ход сильные средства. Что такое  "дозревал"? Это значит, что стресс  вступал
в  фазу,  характеризуемую  мыслью  "не  может  быть!"  Многократно обманутая
эндокринная  система  (то  ли  есть  опасность,  то ли нет), начинала идти в
разнос. Инъекция  сделана. Почему  в качестве  сильного средства понадобился
именно друг  детства? Чтобы  ситуация постоянно  балансировала на  грани "не
может  быть",  чтобы  подопытный  мог  восстановиться  в  промежутках  между
визитами-инъекциями, убедить себя - мол, причин для паники нет.
     Неужели можно превратить здорового человека в наркомана, зависимого  от
его же внутренних наркотиков?  Без шприцев, без колотых,  остекленевших вен?
В настоящего наркомана, по-настоящему зависимого. Наркотическая  зависимость
- это и есть рабство  одних, но в то же  время - власть других. Без  ампул и
таблеток,  при  помощи  безукоризненного,  кристальной  чистоты   препарата,
именуемого психологией. Неужели возможно?
     Оказывается,  есть  средство.  Страх,  оказывается,  тоже наркотик, что
вполне естественно  - медицина  нам все  растолковала насчет  "эндорфионов",
"энкефалинов" и "опиатных рецепторов".  Несколько инъекций страха, и  готово
- эндокринная  система переучена,  перестроена. Клиент  прочно сел  на иглу,
цель достигнута.
     Вот он - ОТВЕТ.
     Что дальше? Каков результат дьявольского эксперимента?
     "Действительно ли  я стал  наркоманом?" -  не верил  Андрей. Отталкивал
наступившую ясность, не желая принимать разгадку. Позвонить по  оставленному
телефону казалось настолько обычным  делом, что сдерживать себя,  бороться с
собой было  нелепо. "Что  тут особенного?  - беспрерывно  раздражался он.  -
Всего один звонок. Договориться о встрече со старым школьным другом -  разве
это наркомания?"
     Никакой алкоголик не считает себя больным...
     "Они  только  того  и  ждут!  -  одергивал он себя. - Высоколобые
спецы, сидящие  по краям  вольера, наблюдающие  за реакцией  животного -  не
дождетесь, с-сволочи!"
     "Подумаешь - позвонить... - просила скомканная, дрожащая от  нетерпения
душа. -  Зато сразу  станет легче!  Они помогут  - выволокут на улицу,
уложат в снег лицом... Нет, лучше в ванную - сунут голову в раковину,  чтобы
не оставить следов  крови, приставят ствол  к затылку, взведут  курок..." Он
стонал от ужаса  и открывал глаза,  обесцвечивая яркую картинку.  Мир вокруг
был омерзительно реален, краски были серыми, а звуки - монотонными.
     С каждым  днем Андрею  становилось все  тяжелее и  тяжелее. Космический
холод проникал под кожу, сводил  суставы, превращал кости в хрупкое,  ломкое
стекло.  Он  постоянно  замерзал,  даже  теплые  свитера, напяленные один на
другой, не помогали  согреться. Если бы  не жена, Андрей  спал бы в  уличной
одежде.  Вместе  с  тем,  он  испытывал  жесточайшее,  не вмещавшееся в тело
раздражение -  как в  отношении окружающих  его людей  и предметов,  так и к
миропорядку  вообще.  К  счастью,  это  чувство  было совершенно бессильным,
иначе  неизвестно,  чем  бы  разработанный  кем-то сюжет закончился. Сил еле
хватало на то, чтобы поддерживать  видимость жизни. Огонь горел лишь  внутри
-  погребальный  огонь.  Снаружи  был  камень,  потому  что  Андрей  понимал
происходящее -  он все  понимал. Он  ложился и  вспоминал, но  ТОТ СТРАХ  не
возвращался.  Пытался  спать,  но  сон  отказывался  приходить.   Бессонница
поселилась в  квартире наравне  с другими  членами семьи.  Он вставал  возле
окна и представлял, как откроет раму, встанет на подоконник, сделает  шаг...
В  ужасе  отшатывался,  но  следующей  ночью  вновь выползал из-под одеяла и
вставал  возле  окна,  пытливо  вглядываясь  в  бездну. По пути на работу он
часто  останавливался  на  краю  тротуара  и  наблюдал  за  мчащимися   мимо
грузовиками,  размышляя  о  том,  что  если  сойти  на  проезжую часть, если
двинуться  вперед  -  навстречу  вселенскому  взрыву...  Электрический   ток
пронзал его с кончиков  волос до ногтей ног!  Но уже через несколько  минут,
спускаясь в метро на эскалаторе, он живейшим образом представлял...
     И снова  был взрыв  чувств, однако  мир оставался  реален. Взлететь  не
удавалось.
     Все было напрасно. "Ломка" не прекращалась.
     Требовалась новая доза, новая полноценная инъекция.
     Бумажка  с  Сашиным  телефоном  лежала  в  секретере,  где-то  в   куче
служебной документации  - подальше  от глаз.  Выбросить ее  Андрей никак  не
решался. "Позвони!" -  только об этом  и молила, ползая  под ногами хозяина,
опустившаяся, растерявшая гордость душа: Нет, сволочи, не дождетесь!
     Существовала ли сила, способная  одолеть рабство? Конечно. Ненависть  и
любовь - имена разные, а сила одна и та же. Ненависть давала цель, любовь  -
стыд.  "Мне  надо  переломаться",  -  наконец  сообразил Андрей. Отвергая их
помощь, жертва обязана помочь себе сама.
     Добровольно, полностью осознавая свои действия.
     Он придумал план спасения. Он сгорал от нетерпения...
     Алкоголь давал  совсем не  те ощущения,  которые требовались страдающей
душе  (Андрей  несколько  раз  напивался  -  бесполезно,  не помогало), но в
Техническом университете можно достать все. Например, анашу. Ее продавали  и
на "пятачке",  и в  столовой, то  есть почти  открыто. Правда, потребителями
были студенты, а не преподаватели. Андрей выглядел достаточно молодо,  чтобы
сойти за  своего. Он  не был  курильщиком, но  курить, разумеется, умел, так
что проблем  со способом  употребления не  возникло. Анаша  придала ему сил,
возвратила жизнь в спящие мышцы, значительно убавила раздражение - давно  он
не  чувствовал  себя  так  хорошо.  Домашние, измученные странным поведением
мужа  и  отца,  нарадоваться  не   могли.  Он  поужинал,  весело  и   много,
наслаждаясь вдруг появившимся аппетитом.  Затем пришел сон, яркий,  цветной.
И все-таки  ощущения опять  были не  те. Впрочем,  Андрей не  ждал иного, он
ведь все понимал.
     Он  действовал  последовательно  и  основательно.  Сходил  в  гости   к
врачихе, знакомой матери -  той самой, которая явилась  невольной виновницей
смерти  бабули.  Он  не  обольщался  насчет ее профессиональных качеств, ему
нужна была  помощь совсем  иного рода.  Но для  начала Андрей рассказал этой
обаятельной женщине о рецепте годичной  давности на лекарство "манинил" и  о
прочих обстоятельствах идеального убийства,  особо упирая на то,  что рецепт
случайно обнаружился.  После чего  женщина перестала  быть обаятельной, даже
попыталась заговорить  на повышенных  тонах, тогда  гость успокоил  ее: мол,
случившееся  в   прошлом  недоразумение   никого  не   беспокоит,  лишь   бы
сохранялась сегодняшняя дружба. Итак, готова ли врачиха подарить гостю  свою
дружбу?
     Контакт состоялся. Андрей хотел  всего лишь воспользоваться ее  связями
-  всем  ведь  известно,  в  каких  кругах  она вращается! Редкие лекарства,
рецепты с особыми печатями, правильно? А нужно ему...
     - Зачем вам это? - мгновенно испугалась женщина.
     - Да-да,  именно это,  - подтвердил  Андрей. -  Пусть ваши  знакомые не
тревожатся, это  нужно лично  мне. И  пожалуйста, не  говорите моей матери о
том, зачем я с вами подружился.
     - Разумеется,  у меня  нет таких  знакомых, -  сказала врачиха,  - но я
подумаю, что можно сделать.
     Он  думала  двенадцать  часов,  потому  что  уже следующим утром Андрею
позвонили  и  назначили  свидание.  Встреча  состоялась  на  улице, в людном
месте.  Очень  интеллигентный  мужчина,  обладающий  прекрасными  манерами и
шикарной  бородкой,  спросил,  чего  клиент  желает. Клиент желал следующее:
первую неделю - что-нибудь послабее,  таблетки кодеина или дионина. Далее  -
промедол, омнопон, чистый  морфин, фентанил -  или что там  еще у вас  есть?
Героин не надо, только лекарства фабричного производства. Каждый препарат  -
по одной-две инъекции, не больше. Сначала внутримышечно, потом  внутривенно.
И  непременно  хотелось  бы  получить  подробные  консультации  относительно
дозировки, плюс  к тому,  практический урок  по ликбезу  - как делать самому
себе инъекции.
     - У вас целая программа, - похвалил бородач. - Не сочтите за  дерзость,
но на кой хрен вам это понадобилось? Вы, вообще, понимаете, что делаете?
     Андрей понимал.
     - Я хочу все перепробовать, - объяснил он. - Какая вам разница?
     Разница была, поскольку  клиент попался не  просто начинающий, а  явный
дилетант.  К  тому  же,  объявился  не  вполне обычным образом. И слишком уж
настойчив. Однако,  судя по  всему, объяснение  его показалось убедительным,
поведение  -  искренним,  да  и  рекомендовали  молодого человека известные,
уважаемые  люди.   Вдобавок,  глаза   его  имели   специфическое  выражение,
известное врачам-наркологам...
     Молодой человек что-то уже попробовал?
     Да, но рассказывать об этом не хочется.
     Понимаем,   тогда    следующий    вопрос:   его    интересуют    только
морфиноподобные лекарства?
     Пока  да,  а  дальше  видно  будет  -  возможно,  придется  перейти  на
галлюциногены. Во всяком случае,  стимуляторы типа эфедрона или  амфетаминов
вряд ли подойдут.
     Понимаем,  но  просто  интересно  -  откуда  у  молодого человека такая
осведомленность, что подойдет, а что не подойдет?
     -  Из  энциклопедии,  -  сказал  Андрей.  - Там что хочешь можно найти.
Правда, кроме главного.
     Прекрасно, теперь последний вопрос, касающийся оплаты...
     Услуги  нового  знакомого  стоили   немало.  Однако  Андрей  вышел   из
положения:  украл  деньги  у  Зои,  приплюсовал  к ним свою зарплату, продал
семейный телевизор, видик, игровую приставку - и понеслось.











     Спасение близилось.
     Хотя,  увы,  таблетки  также  не  вернули  ни  капли ТЕХ ОЩУЩЕНИЙ. Была
великая   радость,   великое   спокойствие,   сменявшееся   приливом  сил  и
обостренной жаждой жизни.
     Затем настала очередь "стекла", то бишь ампул. Андрей вмазал по  венам,
сначала под  руководством инструктора,  потом сам,  решительно покинув  этот
мир.  Препарат  за  препаратом,  укол   за  уколом.  Он  целенаправленно   и
бесстрашно  увеличивал  дозу.  Он  исступленно  искал  ТОТ  ДЕНЬ, но тщетно:
получал лишь  эйфорию, отличный  сон, работоспособность,  иначе говоря,  все
то, что ему было не очень-то и нужно. Он перепробовал многие лекарства,  как
естественного, так  и синтетического  происхождения (опиаты  и опиоиды  - по
меткому выражению знакомого эндокринолога), однако существенных различий  не
почувствовал. Было просто хорошо, ничего больше.
     Тогда  Андрей   поставил  себе   галлюциноген.  Банальный   "диэтиламид
лизергиновой  кислоты",  в  просторечии  называемый  ЛСД.  Не  медицинского,
разумеется,  происхождения.  Голландский,  если  не  наврали. И были райские
сны, в которые врывалась тяжелая  сказка, и очнувшись, было ясно,  что опять
- не то, не то...
     НЕ ТО.
     Наркотики  не  давали  главного,  что  давал страх - балансировки между
реальным  и  ирреальным,  оглушающего  чувства  зыбкости мира. Наркотический
Космос  оказался  ненастоящим.  Впрочем,  Андрей  уже не расстраивался этому
обстоятельству и очень быстро  перестал что-либо искать, довольствуясь  тем,
что  есть.  Он  выздоравливал.  Недели  через  три  он  сделался законченным
наркоманом, а к  весне, когда его  уволили из Университета,  приказал себе -
пора!
     Пришло  время  плюнуть  им  в  микроскопы. Снизу-вверх - пусть отмывают
свои стеклышки.
     Дальнейшее запомнилось не  вполне отчетливо. Жеваные  куски кинопленки,
вырванные из бесконечного  черно-белого сериала. Сгустки  концентрированного
ужаса, фрагменты  бреда, наслоившиеся  один на  другой. Однако  абстинентный
синдром  с  ласковым  названием  "ломка"  -  это  не  поход  в  кинозал. Это
медленная смерть, растянувшаяся  на век. Андрей  знал, что век  продлится не
более пятнадцати-двадцати дней, потому и решился на такое.
     Он не оставил себе выбора, растратив  все дозы и не подкупив новых.  Он
заперся в квартире и  лег на диван в  большой комнате, заставив мать  и жену
быть сиделками,  поочередно сменяющими  друг друга.  Почему, кстати,  Зоя не
бросила мужа? Еще месяц назад, когда он из больного бронхитом превратился  в
душевнобольного? Чудо.  Судьба хранила  этого человека.  Рассказ о  том, что
Зоя вытерпела, и  что передумала мать,  мог бы составить  второй том романа,
если бы нашелся  желающий это прочитать.  Итак, выбора не  было: ненависть и
любовь насквозь пропитали Андрея мечтой о свободе.
     "Эксперимент над экспериментаторами".
     Что было самым трудным?  Ожидание кошмара, скрашенное все  возраставшей
дрожью  рук,  или  сам  кошмар?  Или  невероятной силы насморк, обрушившийся
одновременно с лихорадкой, или боли в мышцах, начавшиеся почему-то со  скул?
Упомянутые  симптомы  были  последними,   которые  Андрей  успел   осознать.
Следующие беды грянули все  разом. Хватило нескольких часов,  чтобы потерять
не только счет времени, но и знание того, как вообще может чувствовать  себя
нормальный  человек.   Липкий  пот,   пахнущий  непонятно   чем,  изнуряющее
сердцебиение, вспыхивающие и  гаснущие приступы дрожи  - казалось, это  было
всегда.   Над   диваном   специально   висел   отрывной   календарь,   чтобы
женщины-сиделки отсчитывали  листочки-дни, однако  такое средство  моральной
поддержки не пригодилось. Страдающий раб ничего вокруг не видел.
     На  второй  день  скакнула  температура,  к  болям  в мышцах и суставах
добавились  колики  в  кишечнике,  съеденная  за  неделю еда выходила в виде
поноса, мутило, регулярно подкатывала рвота - слишком много всего и  слишком
сразу, чтобы заметить  и приплюсовать. Андрей  ничего не ел.  Также не спал,
по  крайней  мере,  ночью.  Только  днем  забывался,  ненадолго  и урывками.
"Инъекция... - трясся  он, - не  нужен мне ваш  страх... дайте шприц..."  Он
трясся и ждал:  единственное, что он  понимал и помнил,  было слово "ждать".
Умирал и воскресал, вновь умирал и вновь воскресал...
     Как  Андрей  сумел  выдержать?  Да   очень  просто:  у  него  не   было
возможности  позвать   спасителя-бородача,  не   было  сил    самостоятельно
добраться до выхода  из квартиры. Как  он додумался до  такого жуткого плана
освобождения? А никак - по-другому  попросту и быть не могло.  Когда главным
врагом человека  становится его  собственный мозг,  нет ничего  естественнее
взять в союзники все остальные системы организма.
     Через две недели Андрей  почувствовал облегчение. Еще через  две недели
- полностью встал на ноги.  Только сон долго не удавалось  наладить. Мелочи!
И  невроз  подружился  с  ним  на  всю  оставшуюся  жизнь.  Обычные   потери
наступательного боя.
     Он победил.
     Звонить  по  какому-то  там  секретному  телефону было в высшей степени
нелепым, поэтому первое,  что Андрей сделал,  обретя долгожданную свободу  -
вытащил проклятую бумажку из секретера  и разорвал в клочки. Воспоминания  о
ТОМ ДНЕ  - нет,  просто о  том дне!  - не  вызывали теперь  в душе  никакого
отклика, кроме стыда и удивления.  Страх, правда, сохранился, ведь невроз  и
страх  -  это  почти  одно  и  то  же.  Но картины пережитого потеряли былую
яркость, полностью лишились колдовской мощи.
     Он похудел на десять с лишним килограмм.
     Клин   выбивают   клином   -   универсальное   правило.  Не  получается
"переломаться" от одного наркотика, "переломайся" от другого - что Андрей  и
сделал. Вместо страха - морфин, вместо пистолета - шприц. Смени наркотик,  и
продолжай борьбу... Он победил!
     Эксперимент, очевидно, провалился.
     Или наоборот, закончился успехом?
     Результат - он ведь при любом раскладе результат.
     Андрею было  плевать, честное  слово. Эксперимент  закончился, а  жизнь
продолжалась.  И  на  возможность  нового  появления  в  этой реальной жизни
полуреального Саши  - тоже  было плевать.  Кто Саша  такой? Какими  мотивами
руководствовался? Испытывал  ли чувство  вины? Друг  детства, если  начинать
припоминать, сильно изменился после командировки  в Киев. И повысили его  до
звания  "майора"  именно  в  Киеве.  И  злосчастную  плаценту вшивает филиал
именно  Киевского  института.  Имеет  ли   все  это  хоть  какую-то   связь,
случайности это  или очередной  клубок закономерностей?  Украинская разведка
против российской  контрразведки, вербовка,  "неприятности", двойной  агент,
участие в  программе испытаний  психотронного оружия  - отличный  сюжет, как
раз для  нового фильма!  Можно, однако,  и по-другому  - российская разведка
против  украинской  контрразведки...  Кино  для  слабоумных. Ничуть не более
умное,   чем   преступный   эксперимент   над   ничего   не    подозревающим
преподавателем Технического университета. Кто снимет вторую серию?
     "Надо бы Зойке рассказать, - подумал Андрей. - Вместе посмеемся...
     Жизнь продолжалась.
     Он  крайне  редко  вспоминал  об  этих  трех  месяцах, потому что тогда
пришлось бы вспоминать  и о том  горе, которое он  принес своей семье.  Было
нестерпимо  стыдно.  Зоя  и  мама  -  святые женщины. Какое счастье, что они
прекратили идиотскую вражду, дежуря возле ломающегося наркомана!
     Со  здоровьем,  как  ни  странно,  действительно  стало  лучше. Бронхит
куда-то   подевался,   и   простужался   Андрей   теперь  значительно  реже.
Старательно сберегал в себе  энергию Ян, поддерживая равновесие  космических
сил.
     Поскольку  с  работы  его  уволили,  он  перешел  на  новое  место  - к
собственной  жене,  продавцом.  Освоившись,  занял  должность  бухгалтера  -
все-таки  математик  по  образованию,  хорошая  школа.  Зоя была безгранично
рада, ведь  найти бухгалтера,  которому абсолютно  доверяешь -  мечта любого
бизнесмена. Дела у  семейной фирмы шли  по-разному, но пусть  эта тема также
останется для следующих томов многосерийной эпопеи.
     Андрей  так  и  не  позвонил  Сашиной  возлюбленной.  Не позвонил и его
родителям, чтобы выполнить просьбу  этого пьяного параноика, узнать,  жив он
или  -  ха-ха!  -  убит.  Саша,  в  свою  очередь, тоже никак не проявился -
звонком по телефону или  в дверь. А на  улицах своего родного района  бывшие
друзья больше не встретились - ни разу.
     Наконец, последнее.
     Мать и сын не возобновляли тот ночной разговор трехмесячной давности  -
про рецепт, про бабулин диабет, про участковую врачиху. И сам рецепт  Андрей
с тех пор не видел. Лишь позже, гораздо позже...
     Гораздо  позже,  незадолго  до  смерти,  мама  призналась сыну, что все
понимала, когда  несла бабе  Уле лекарство.  В аптеке  "манинила-1" не было,
только "манинил-5", поэтому продавец обратил особое внимание  покупательницы
на необходимость правильной дозировки. Итак,  она все понимала, но бабу  Улю
не предупредила. Причем,  инструкцию из коробочки  не вынимала -  нет, нет и
нет! - так  что больная сама  виновата. "Как видно,  Бог нам всем  помог", -
сказала мать, подытоживая свое признание.  Хотя в Бога она никогда  толком и
не верила. Зато,  если речь заходила  о бабе Уле,  неизменно говорила: "Черт
бы забрал эту ведьму". Кто же на самом деле помог матери Андрея и ее  семье?
Нет ответа.
     Каждый выбирает себе помощника сам, когда приходит время выбирать.








     
     Мы  с  тобой  незнакомы  -   это  обстоятельство  позволило  мне   быть
абсолютно, беспощадно  откровенным. Мою  откровенность не  смогли остановить
ни твоя ненависть, ни твоя любовь, ни всеобщее равнодушие.
     Впрочем, многого ты так и  не услышал. Не нашлось никого,  кто объяснил
бы тебе истинное значение мелочей  - вроде просьбы смыть с  бутылки этикетку
или  выключить  из  розетки  телефон.  Тайные  знания  целиком  основаны  на
владении той страшной  силой, что заключена  в простых привычных  действиях.
Из мелочей складывается мир, как реальный, так и несуществующий.
     Есть эксперименты, чистота которых заключена в естественности  условий.
Бесконечное  нарастание   угрозы,  наслаиваясь   на  полную   необъяснимость
происходящего,  переводит  разум  в  иррациональное состояние. Непреодолимое
падение в глубины собственного страха неизбежно приводит на дно - ко  взрыву
ослепительного счастья. Есть  эксперименты, которые делают  подопытных мышек
счастливыми.
     Теперь ты понял?
     Тебя грызет вопрос: почему был выбран именно ты?
     Вопрос  столь  же  нелеп,  как,  скажем:  "Почему  именно я?" Из списка
сотрудников,   обеспечивающих   и   прикрывающих   программу   исследований,
выдернули  одного,  имеющего,  кроме  оперативной  подготовки,  еще и высшее
медицинское   образование.   Затем   проанализировали   круг   друзей  этого
сотрудника  и  нашли  тебя  -  как  самый подходящий экземпляр. В результате
получилась идеальная пара.
     Ты и я.
     Меня зовут, к примеру, "Саша".  Половина самцов в наших джунглях  носит
это удобное имя  - та половина,  что противостоит "Андреям".  На самом деле,
мы с тобой не знакомы, поскольку тот Саша, которого ты когда-то знал,  погиб
еще в школе. Негодяев, причастных к его смерти, множество, но ты - в  первых
рядах.
     Кто попал тому Саше рисовой  крупинкой в глаз, после чего  "успокоил" -
мол, это не  смертельно, ослепнешь, только  и всего? Человек  несколько дней
ждал слепоты,  страдая втайне  от всех.  Кто рассказал  доверчивому дурачку,
что синяк,  который тот  посадил на  ногу, может  расползтись по всему телу,
приводя к  страшной смерти?  Целую неделю  маленький Саша  сходил с ума, ибо
синяк действительно расползался, потом не выдержал и спросил у  учительницы.
Старая  курица,   гордящаяся  своим   многолетним  педагогическим    стажем,
поставила его  перед классом  и заставила  задрать штанину:  вот вам,  дети,
наглядный урок  трусости. Наконец,  кто обронил,  что случайно  проглоченный
вместе с яблоком червяк, попав  в желудок, постепенно вырастает в  огромного
гада, который выедает все  внутренности человека?.. Таких историй  - столько
же, сколько дней  в десяти страшных  годах. Ты -  и такие, как  ты, - раз за
разом заставляли своего ровесника умирать, пока не добились цели.
     Красивая метафора, правда?











     Я  живу  один  в  палате,  предназначенной  для  двоих.  Второе   место
готовилось для тебя, но оно пустует. Вне этих стен - то ли санаторий, то  ли
клиника, то ли воинская часть.  Разумеется, в пригородной зоне, подальше  от
глаз.  Я  имею  право  гулять  по  территории,  когда  захочу, но только под
наблюдением прапорщика. Тот же  прапорщик каждый вечер приводит  мне женщин.
В качестве  обслуживающего персонала  - медсестра  по имени  Марина, которая
меня  кормит,  поит,  убирает  помещение  и  выполняет  любую  другую черную
работу. Она же приносит водку,  поэтому желаннее этой женщины нет  никого на
свете.
     Продолжается ли эксперимент? Закончился ли?
     Никакой разницы.
     В водку мне регулярно подмешивают Что-то. Не говорят что. Но,  конечно,
я  и  сам  знаю  ответ,  образование  позволяет.  В  лампу  дневного  света,
спрятанную под стеклом  в потолке, встроен  излучатель, который работает  по
неизвестному  мне  графику.  Браслет  на  руке  и  вставные  зубы  во рту не
понадобились - вот он  я, под колпаком. Характер  излучения я также в  общих
чертах представляю, но  о таких вещах  не то что  говорить - думать  опасно.
"Уволить" могут в любой момент;  осознавать это, представлять это -  главное
счастье моего нынешнего положения.
     Жаль, что ты не знаешь, как здесь "увольняют".
     Вероятно,  эксперимент  все-таки  продолжается.  Без  твоего   участия.
Второе место  в палате  оставлено для  тебя, а  ты не  позвонил и не пришел,
чтобы стать моей тенью. Дурак!  Когда тебе становилось бы особенно  плохо, я
привязывал бы тебя к стулу,  доставал пистолет, и ты, сладостно  содрогаясь,
шаг за  шагом познавал  бы Новую  Реальность. Возможно,  я примериваю к тебе
то, что,  на самом  деле, происходит  со мной.  Но, клянусь,  мы оба были бы
счастливы!
     Ты   "переломался",   дурак.   Хотя   трудно   найти  что-нибудь  более
безопасное,  чем  страх.  Единственный  вид  наркотической  зависимости,  не
приносящий вреда и, мало того, жизненно необходимый каждому из рабов  нашего
общего  господина.  Твой  страх  -  привычное,  родное,  самое  близкое тебе
существо,  которое  никогда  не  предаст  и  не бросит. Почему ты не захотел
сделать ему приятное?
     Анализ ситуации дал ответ - почему. Они перестарались с  впечатлениями.
Они  -  это  группа  прикрытия,  из  которой  меня в один момент вычеркнули.
Открывшиеся  семейные  тайны  изменили  твой  характер  в течении всего лишь
суток, наполнили квартиру новыми,  не учтенными векторами сил.  В результате
-  твоя  жажда  вновь  пережить  истинное  счастье  оказалась  слабее  жажды
выстоять.  Ты  выстоял.  И  еще  -  я  ведь  их  предупреждал!  - ты не смог
простить, что они видели, как вы  с женой любили друг друга. Любовь  рождает
ненависть, тогда как им нужно было равнодушие.
     Виноваты другие,  а страдаю  я. Как  всегда -  в школе,  в Академии,  в
Конторе. Теперь  меня "уволят".  Каждый вечер  я жду  этого, с  наслаждением
представляю, как они обставят дело...
     Мелодия страха звучит, не прерываясь.
     Завораживающая,  гипнотическая  мелодия.  Какой  композитор ее сочинил,
какой факир исполняет? Кто аранжировал?  Вот ты считаешь, что, когда  в роли
композитора выступает госбезопасность,  ничего другого получиться  не может.
Дескать, вместо нот у нас - люди. И хорошо, если люди остаются живыми -  как
ты. Психотравма - мелочь, со временем залечится. Тебе просто повезло - ты  в
этом  не  сомневаешься.  Еще  ты  думаешь  о том, что сотрудник спецслужб не
может  быть  настоящим  другом,  сколько  бы  времени не притворялся. Только
страх мы дарим людям, только "секретные операции".
     Наивная душа!
     Ты прав в одном: красивей  и изысканней, чем мелодия страха,  люди пока
ничего не создали.
     У меня был  свой путь на  листы этой партитуры.  Страдать от того,  что
тебя никто  не боится,  ощущать, что  ты вовсе  не страшен,  а смешон - лишь
начало моего пути. Какая же сила свела нас, незнакомых друг с другом  людей,
вместе?
     Ты типичный человек-нолик, живущий неярко и бесцельно. Ценность твоя  в
другом. Ты  - классический,  законченный трус.  Я -  участвую в программе, о
которой не имею права  даже думать, но главное  - я тоже трус.  Вот главное!
Почему же нас опять разбросало?
     Может, ты мне привиделся -  благодаря тем ядам, что Марина  подмешивает
в водку?  Может, я  тебя выдумал?  Никак не  могу сосредоточиться  и понять.
Выдумать   историю   с   такой    степенью   достоверности   и    внутренней
непротиворечивости очень трудно, нужен большой талант, которого у меня  нет.
Получается, все это произошло с  нами в действительности. С другой  стороны,
почему моих вопросов,  касающихся наших с  тобой встреч, никто  не замечает?
Психиатр,  который  отвечает  за  эту  двухместную  палату, попросту молчит,
вообще  со  мной  не  разговаривает.  Я  знаю, что этот человек имеет звание
полковника, как  бы он  ни прятал  форму под  белым халатом.  Очевидно, ждет
приказа об уничтожении пациента, и больше его ничего не беспокоит.
     Интересно, они  сделают это,  когда я  засну? Или  пошло отравят  пищу,
поданную на завтрак?
     Врасплох меня не застать - я не сплю и не ем.
     А все-таки жаль, что тебя  здесь нет. Скоро инъекция. Принесут  бумагу.
Я буду описывать  все происшедшее, вновь  и вновь переживая  твое СОСТОЯНИЕ.
Потому  что  рассказывать  обычным  способом,  употребляя  местоимение "я" -
страшно. Сил нет, как страшно.

     1995г.

Last-modified: Fri, 18 Jan 2002 09:20:12 GMT

Оцените этот текст: