вопрос. Тут... как это по-русски... - Он полез в карман и старательно прочитал по бумажке: - Без пол-литра не разберешься. После чего под общие аплодисменты извлек бутылку" водки "Смирнофф". - Срочно в холодильник, - распорядился Кедр. Но мы тоже не с пустыми руками приехали. И, убирая в морозилку "Смирновскую", он продемонстрировал публике бутылку "Кеглевича". - А это, - подскочил Платан, - последний писк в Москве: "Водка "Довгань" - невозможно подделать!" - Ну-у-у, - сказал я, - по-моему, детям пора идти гулять. Белка не возражала. Одевшись в бикини и загрузив все необходимое в большой пакет, отправилась с Андрюшкой к морю. Вместе с ней откомандировали Леху. На всякий случай, ну хотя бы как переводчика для общения с Местным населением. Да и мальчику повеселее будет. - А теперь, уважаемые дамы и господа, когда остались все свои, -- начал Сиропулос в своей обычной манере, - осмелюсь внести предложение: поговорим серьезно. МИНУТА МОЛЧАНИЯ --Жил такой человек на свете --Норберт Фогель. И обладал он тайным знанием, а вместе с ним и высшей властью. Получил он это все в наследство от другого человека. Как звали того, предыдущего, - неважно, не о нем сейчас речь. А вот следующего звали Фернандо Базотти. Красивую сказку начал рассказывать Сиропулос. Собравшиеся внимательно слушали. - Я, конечно, понимаю, что вы все, как господа трезвомыслящие и обладающие пусть не высшей, но вполне реальной властью на планете, не привыкли относиться всерьез к современным мифам о тайных обществах, масонах, иезуитах и прочей нечисти. Вам трудно представить, что именно некий Фогель допустил Ленина в России и, как следствие, Гитлера в Германии. Да я этого и не утверждаю, возможно, он просто не допустил чего-то еще более страшного, выбрав меньшее из двух зол. Бог с ней, с историей. Главное, поверьте: есть и всегда был единый центр управления миром, единый контроль над всеми странами и народами. Потому как, если бы его не было, конец света стал бы неминуем еще два века назад. Это преамбула. Теперь суть. К бандитской своей власти Базотти пришел сам, а вот создание фонда и службы ИКС, конечно, не обошлось без Фогеля. Не могло обойтись. Впрочем, даже это мы можем подвергнуть сомнению и вынести за скобки. Перейдем же наконец к самым главньм и неопровержимым фактам, коим ваш покорный слуга являлся живым свидетелем. Фернандо знал Норберта Фогеля всего один год. Но верил ему безгранично. Фогель умер в пятьдесят седьмом, летом, через два месяца после убийства Марио Базотти, и передал Фернандо символ высшей власти - вот этот серебряный перстень с лунным камнем. Базотти уверял меня, что данному перстню девять тысяч лет. Оставим это утверждение на его совести. Тайное знание, в которое посвятил Норберт избранного им Фернандо, должно быть и непременно будет передано следующему. Но это не я. Перед вами, господа, лишь Носитель Перстня, облеченный подобным доверием на трое суток. В день похорон я вручу символ власти и тайное знание Преемнику - Не спрашивайте, кому, - это будет в день похорон. Еще раз повторяю, господа, я полностью разделяю ваш скепсис в отношении этих средневековых ритуалов. Но согласитесь: в традиции всех народов и культур входило уважение к последней воле покойного. Уже хотя бы это заставляет меня пунктуально исполнить все предписанное. А кроме того... Я перехожу к финальному аккорду. Выводы делайте сами. Фогель предсказал Базотти судьбу. Да, именно так, не надо морщиться. Норберт Фогель предсказал, что Фернандо убьет русская девушка-фигуристка с выдающимися интеллектуальными способностями. В шестьдесят четвертом году Базотти знакомится с Чистяковым в тот самый январский день, когда у последнего в Лиссабоне рождается дочка. В шестьдесят шестом Чистяков начинает работать на Базотти, а в шестьдесят девятом Португальца переводят в Москву, и девочка становится на коньки в спортшколе ЦСКА. Только в семьдесят втором Фернандо случайно узнает об этом. А Маша растет смышленая не по годам. С каждым годом ее движение к спортивному Олимпу все увереннее, но ее успехи в математике, в языках, ее умение рассуждать и сочинять стихи поражает не меньше. Базотти понимает: так сбывается пророчество. Сначала он готов смириться. Традиционная мистика по Фогелю (да по кому угодно!) учит: от судьбы ие уйдешь. Но ведь Базотти - не Фогель. Базотти - бунтарь, человек новой генерации, тайный властитель второй половины века. "Смири гордыню!" - говорит Базотти сам себе. "Смирившие гордыню - это черви, - отвечает другой Базотти. - Пусть ползают, ты будешь выше. Ты изменишь свою судьбу, ты будешь первым!" - "И все-таки смири гордыню. Не нами сказано". Эта внутренняя борьба продолжается десять лет. А потом Чистяков устраивает ему встречу с Андроповым. Андропов на союз не идет. Базотти раздавлен. Базотти унижен и уничтожен. Впервые в жизни. И тут Чистяков предлагает создать суперспецслужбу без Андропова и без Базотти... Все. Счет пошел на дни. А может быть, на часы. Марии Чистяковой без малого девятнадцать. Но по эрудиции, интеллекту, по отношению к жизни ей гораздо больше. В чем-то она уже пошла дальше отца. "Знаешь, - говорит однажды Португалец Седому, - кто мне подкинул идею суперспецслужбы? Не поверишь. Машка моя. Объединиться бы вам, па, КГБ и ЦРУ -- вот бы здорово было! Так мне и сказала". На этом закончились сомнения Фернандо Базотти, Великого Носителя Тайного Знания. Господа, я предлагаю всем встать. И давайте помолчим минуту. - Генерал Трофимов был четвертым и главным агентом Базотти в Москве, -- продолжил Сиропулос после паузы. - Об этом не знали ни Григорьев, ни Португалец, ни Грейв. Вот почему именно он и проводил операцию "Тройной тулуп" как бы по распоряжению Андропова. Трудно сказать наверняка, почему на старости лет Трофимов вдруг надумал менять хозяина и сам позвонил Малину. Думаю, почувствовал, что на смену маразматику Базотти идет все-таки молодежь. Теперь о молодежи. Через три года и три месяца вернувшаяся из Афганистана Татьяна Лозова приходит в приемную КГБ. Случай, мягко говоря, редкий. И полковник Григорьев, памятуя о дружбе Лозовой и Чистяковой, доводит информацию до Базотти. Фернандо вздрагивает. А к началу зимы смутные подозрения переходят в уверенность: он убил совсем не ту девушку-фигуристку. Черный пояс карате, два года войны без единой царапины, владение всеми видами оружия, талант рисовальщицы, фантастическая способность к языкам. Русские, вернувшиеся оттуда, обычно лишь ругались на этаком усредненном фарси. Лозова очень прилично говорила на дари и пушту. И, наконец, Лозова рвалась, прямо-таки рвалась в КГБ. Снова смерть дышала в затылок Фернандо Базотти. Чего казалось бы проще -- убить еще одну фигуристку. Нет, это было невозможно. Для Базотти физически невозможно. Он теперь мечтал, чтобы она убила его. И делал все для этого. Он не торопил события. У него был ужасный, но тонкий и по-своему красивый план. И Базотти добился своего. Ведь это ты убила его, Рыжая! Мы все пили разную водку, но никто не почувствовал разницы. Водка была совершенно безвкусной, и от нее никто, никто не пьянел. ВСЕГДА ГОТОВЫ Прежде чем улететь, Сиропулос объяснил, что завтра мы все поголовно обязаны прибыть в штаб-квартиру службы ИКС, где на гражданскую панихиду соберутся Причастные со всего мира. Оттуда двинемся в аэропорт Майами, далее "Боинг-747", оборудованный под специальный лайнер-катафалк, доставит нас в Неаполь на отпевание и собственно похороны. Уже возле вертолета Никос коротко переговорил с Тополем и очень долго обсуждал что-то с Ковальским. К Вербе он даже не подходил. К Вербе никто не подходил - не решались. Может, это было чувство стыда? Я видел, как Татьяна пошла к морю, и сразу двинулся за ней. Лешка Ивлев был приставлен к Рюшику и в тот момент носился с ним где-то по лесу, а я решил, что не имею права оставить Вербу одну. Конечно, не тот она человек, чтобы на себя руки накладывать, но мало ли... Береженого Бог бережет. Татьяна дошла до полосы прибоя, скинула с себя всю одежду, медленно вошла в воду и, не оглядываясь, поплыла. Я невольно залюбовался. Да так, что даже не заметил: любуюсь я не один. Ветер, правда, был с моря, и довольно сильный, но все равно позор - суперагент Ясень называется! - Красивая она, твоя Татьяна, - сказала позади меня Белка. - Не прибедняйся, ты тоже красивая, - ответил я ей. Белка отреагировала странно: - Тогда я тоже разденусь. - Конечно, давно пора! - поддержал я это предложение. - Сексуальных маньяков здесь нет. Белка с детства любила плавать и плавала хорошо. Вдоволь наплескавшись, обе красавицы сели рядом со мной на песочке - одна слева, другая справа. Я мысленно поглядел на себя со стороны: ну прямо Влад Сташевский с обложки газеты "СПИД-инфо"! - Ну что, девочки, здорово без купальников? Я уже объяснил Белке, что сексуальных маньяков на острове Марио нет... - Как это нет? - возмутился некто явно не своим злобно рычащим голосом. Это подкрался к нам великий гуру свами Шакгивенанда. Шутка его пришлась не очень кстати, и все промолчали. - Тоже, что ли, искупаться? - пробормотал гуру себе под нос. - Точечку красную смоешь, - глубокомысленно заметила Верба. - Да и Брахма с ней! Похоже, уже никому и ни о чем не хотелось говорить. Солнце было горячим, но удивительно ласковьм. Хорошо! Я закрыл глаза и почему-то подумал, что все сделали также. - Ну и что ты обо всем этом думаешь? Вопрос Вербы предназначался явно не мне. И верно, ответил Нанда: - Базотти был несчастным человеком. - Базотти был сволочь. - Одно другому не мешает, Рыжая. Нанда говорил по-русски, и "рыжая" звучало намного ласковее, чем английское "red" - то ли о краснокожих речь, то ли о коммунистах. - Ты мог себе представить, что Седой - это он? - Нет. - Почему? - Потому что в нем уживались два человека, - объяснил Нанда. - Прав твой Никулин: действительно доктор Джекил и мистер Хайд. Мне довелось знать только Джекила. Они замолчали, и я, приподнявшись, оглядел всю компанию. Они действительно лежали лицом вверх и загорали с прикрытыми веками. - А что делал доктор Джекил, когда убивали Малина? - Доктор Джекил предупреждал его. - То есть? - Верба буквально вскочила. - Ну, вообще-то не сохранилось записей разговоров Дедушки ни с Осокорем, ни с Корягиным, ни даже с Ясенем. Но кое-что слышал Сиропулос от Корнелио и Лауры. Когда Базотти спустил с цепи Григорьева, он заметался: вывел из-под удара тебя (помнишь, Рыжая, свою срочную командировку в Питер?), потом предупредил Осокоря, а когда Петю убили (вот этого Базотти не ожидал!), накрутил Корягина, заметая следы. Остается лишь гадать, сказал ли Дедушка Ясеню, что до места встречи тому уже не доехать? Да и знал ли Базотти, где притаится наутро Золтан? Мне кажется теперь, что и это большой вопрос. А доподлинно известно лишь то, что Дедушка признался Малину в убийстве Чистяковых. По телефону. В тот самый вечер, за несколько часов до роковой поездки на Рублевку. Да, ребята, Сиропулос слышал это своими ушами. - И сейчас рассказал тебе там, возле вертолета? - спросила Верба. - Ага, - ответил Анжей. - Так что ты права была, Рыжая. В каком-то смысле это самоубийство. К этой информации комментарии, как говорится, были излишни. И мы все опять с минуту помолчали. - Что же теперь? - поинтересовалась Белка. Вопрос был резонный, но лично я мог дать на него очень приблизительный ответ. - Завтра мы полетим в Неаполь. Оттуда гораздо ближе до Ланей. Это под Женевой, где сейчас твои родители. Очевидно, туда ты и поедешь. А дальше... - А дальше, Ясень, еще никто не знает. Никто, - сказал Кедр. Он подошел вместе с Пальмой и, посмотрев на Вербу с Белкой, добавил: - Любаня, раздевайся. Сегодня, я так понял, в честь Нового года все женщины на острове Марио ходят голыми. - А мужчины? Это уже спрашивал Тополь. Он начал стаскивать свои любимые кожаные брюки и чуть не упал по ходу этого процесса. - Давайте устроим большой и славный группешник, - предложил Горбовский, широко улыбаясь. Это была реплика из какой-то совсем другой пьесы. И я вдруг понял, что Леонид Андреевич Вайсберг пьян. В такое с трудом верилось. На моей памяти Тополь впервые утратил контроль над собой. А судя по лицам остальных, это и для них было в новинку. - Господа-товарищи Причастные! К торжественным похоронам Седого Дедушки Фернандо Базотти будьте готовы! - зычно провозгласил Тополь. И мы все с неожиданным единодушием дружно гаркнули: - Всегда готовы!!! Над всем югом Италии висели жуткие свинцовые тучи. А в небе над Неаполем бушевала настоящая гроза. Аэропорт не принимал самолетов, но Сиропулос приказал садиться, и пилот, как человек военный, ослушаться не смог. Каким-то чудом все обошлось. Даже самые старые неаполитанцы не помнили такого, чтобы лило без перерыва три дня, а в низких и почти черных облаках прятались верхние этажи домов и шпили церквей. Базотти отпевали в главном костеле города. Народу собралось не меньше, чем в семьдесят восьмом в Риме на похоронах Альдо Моро. (И откуда у меня вылезло такое сравнение? Сам не пойму. Не был я в семьдесят восьмом в Риме. Честное слово, не был.) Толпа стояла не только внутри, но и на улице. Говорились какие-то речи, орган играл очень красиво--в общем, все как положено. А потом наступили минуты прощания. Каким бы ты ни был, Фернандо Базотти, ты сыграл не последнюю роль в истории нашей планеты и ты достоин того, чтобы к тебе сегодня пришли все эти люди. Кого еще провожали вот так в последний путь? Ленина? Сталина? Мао? Ну, это уж ты махнул, Разгонов, на тех похоронах масштабы были другие. Однако ассоциации забавные. Характерные, я бы сказал. Причастные шли один за другим, долгой чередой, Причастные всех рас и национальностей, всех культур и вероисповеданий - высшая категория, мировая элита, сливки человечества. Подумалось вдруг: а кого больше под сводами величественных нефов - истинных соратников Дедушки или их персональных охранников? Ведь у каждого из пришедших минимум два телохранителя - по рангу полагается. Вон наши стоят - Леха, Кирилл, Марат. Достаточно будет одного глупого выстрела в воздух, чтобы все сейчас разом залегли и костел превратился в поле боя. Сколько еще похорон придется устраивать после этого? Боже! О чем я думал в те торжественные и траурные минуты? Кто-то целовал в лоб Фернандо Базотти, кто-то прикасался к нему рукой, кто-то просто проходил мимо, прощаясь одними глазами. И я подошел. Посмотрел на старика. Лежал он как живой. И выглядел молодо. Кто бы дал ему восемьдесят семь! Я и видел-то Дедушку всего дважды: в Майами и в Зеленой Гуре. Кто он мне, в конце концов? Но для Ясеня... черт! Представь себя Ясенем. Сейчас ты должен это сделать. И я представил. Я осознал. Я был одним из самых-самых. Вот они все, здесь, со мною рядом: Кумахира, Сиропулос, Спрингер, Максудов, Плисковский, Жуков, Гуревич, Шактивенанда, Горбовский, Лозова... Боже, что она делает?! Бывают такие моменты в жизни, когда время замедляет свой бег. Раньше я только читал об этом - теперь увидел своими глазами. Это было замедленное кино. Это был эпизод, который мой разум запечатлел рапидом. Татьяна Лозова сделала три решительных широких шага к гробу, на ходу вынимая из сумочки сверкающий как елочная игрушка, "таурус-44 магнум", заряженный шестью серебряными пулями. Грамотно стиснув оружие двумя руками, она выпустила все содержимое барабана в голову покойника. В упор. И у Фернандо Базотти не стало головы. - Причастных убивают дважды, - сказала Верба громко, на весь костел и бросила револьвер на пол. Я ошибался, полагая, будто хватит малейшей искры, чтобы в храме началась перестрелка. Здесь собрались действительно особенные люди. Никто даже не шелохнулся. Словно эти шесть выстрелов были частью обязательного ритуала. А потом Никое Сиропулос подошел к Татьяне и молча надел на безымянный палец ее левой руки серебряный перстень с лунным камнем. - А вот здесь, - проговорил он, - тайное знание. И вручил ей... нет, не замшелый конверт с громадными восковыми печатями, а простую трехдюймовую дискету фирмы "Макселл". Кто из нас ждал этого? Да, наверно, никто. Верба обернулась растерянно и, попав глазами в Тополя, обратилась к нему: - Ну и что мне теперь делать? Тополь потупил взор, пожал плечами, переступил с ноги на ногу, поеживаясь от неловкости, и наконец сказал: - Спроси у Ясеня. И тогда Верба посмотрела на меня. Москва, ноябрь 1994 г. - март 1996г.