Кригера в кафе. Шлоссер не может использовать в работе такого человека. Однако барон не должен находиться с Хонниманом в приятельских отношениях. Не должен, а внешне находится. Почему Шлоссер обратил внимание на капитана-фронтовика? Он ждет появления русского разведчика. В Таллинне ежедневно приезжают множество офицеров, Пауль Кригер лишь один из них. К чему гадать? Знакомство со Шлоссером - очередной шаг к выполнению задания. Он сделан. Кажется, Пауль Кригер сумел заинтересовать майора абвера. А что бы Скорин делал, прерви Шлоссер знакомство в самом начале? Как искал бы встречи с ним? Много решит сегодняшний вечер. Приглашение Шлоссера - не более чем желание приглядеться к капитану Кригеру. "Стоит, барон! В детстве, разыскивая спрятанную сверстниками вещь, вы кругами бродили в растерянности по комнате, маяком вам служили звонкие выкрики: "Холодно! Теплее! Горячо!" Наконец, торжествующий, вы извлекали из-под дивана плюшевого мишку. Помните, барон? Как вечером подсказать вам: "тепло"? Не "холодно" - вы прервете знакомство, я останусь в изоляции; не "горячо" - вы сделаете шаг в сторону и арестуете меня. Только "тепло", барон! Как заставить вас пойти на сближение?" Скорин задремал. В минуты крайнего нервного напряжения, когда было необходимо выжидать, его всегда клонило ко сну. Спать он не мог, впадал в дремотное состояние. Видимо, такова была защитная реакция организма. Сейчас Скорин бродил среди стершихся воспоминаний. Москва. Жена и сын. Близкое и далекое, как часто во сне приходит нереальная жизнь. Но вот снова Таллинн. И не было короткой передышки, броска через фронт, госпиталя. Не видел он жены, не видел сына. Приснилось. Годы он - среди чужих. Изображает другого человека, ходит по краешку обрыва. Говорит не то, что чувствует и думает, Правда, такие понятия, как ложь, для разведчика в определенном смысле не существуют. Опасно солдату в окопе. Он рискует жизнью, теряет товарищей. Но он знает радость победы: захваченная высота, освобожденная деревня, это - Родина. Даже труп врага конкретен своей неподвижностью - уже никого не убьет. Разведчик не всегда видит непосредственные результаты своей работы. Родина? Долг? Все так. Он знает, насколько ценна добытая информация, верит, что она сохранит жизнь друзьям, многим незнакомым людям. Знает, верит. Но сколько же лет можно не видеть всего того, что зовется Родиной?.. Без двух минут восемь он настроил приемник на нужную волну, положил перед собой блокнот и карандаш. Ровно в восемь эстрадная музыка смикшировалась, ровный мужской голос произнес: "Седьмому от первого..." Скорин записал передаваемые цифры, при повторе проверил их, выключил приемник, раскрыл томик стихов Гейне, начал расшифровывать радиограмму. Симакову как и Скорин, был немногословен: "Приступайте к выполнению задания. Сообщите ваш адрес. Отец". Что же, приступать так приступать! Скорин зажег листочек с записями, прикурил от него. Ровно в девять он, подойдя к казино, услышал сначала скрип тормозов, затем веселый голос Шлоссера: - Добрый вечер, капитан. Вы точны, как истинный прусак. - Он распахнул дверцу "мерседеса". - Едем, я заказал столик в "Паласе". Шлоссер представил Скорина Лоте, не стал скрывать, что девушка его секретарь, усмехнувшись, добавил, что нация бросает на борьбу с коммунизмом свои лучшие силы. Скорин решил приглядеться к Лоте попозже. Он уже года два не был в немецком фешенебельном ресторане, решал, как себя вести. Войдя в вестибюль, отдавая фуражку и плащ кланяющемуся гардеробщику, он замешкался, не зная, получит номерок или нет. Номерка ему не дали. Скорин стал подниматься по лестнице следом за бароном и Лотой. Доносилась музыка, разноголосый шум. Когда они вошли в зал, в лицо ударил тяжелый запах вина и табака. Непривычная обстановка подсказала Скорину манеру поведения: веди себя естественно, в подобных заведениях не был, немного стесняйся своих манер и одежды. Метрдотель склонил набриолиненную голову и, изгибаясь, побежал перед Шлоссером и Лотой, показывая, за какой столик сесть. Скорин держался чуть позади, подождал, пока Шлоссер усадит Лоту, сядет сам, и только после этого опустился на стул, продолжая разыгрывать смущение, излишне долго не мог пристроить свою трость. Изучая меню, Лота украдкой поглядывала на Скорина, который, казалось, всецело отдался созерцанию ресторана, всей его дешевой позолоты, показной бесшабашности и веселья. Шлоссер наблюдал за девушкой и Скориным, сдержанно кивал проходившим мимо офицерам, только на Целлариусе задержал взгляд чуть дольше. Этого оказалось достаточно. Фрегатен-капитан понял, внимательно посмотрел на Скорина. Лота протянула Шлоссеру меню, назвала выбранное блюдо. Скорин поспешно сказал: - Я полностью полагаюсь на ваш вкус, барон. Шлоссер жестом подозвал метрдотеля, тихо продиктовал заказ. Вечер начался. Скорин заговорил с Лотой, решив не оригинальничать, обругал погоду, поинтересовался, как девушка переносит надвигающиеся белые ночи. Развлекая Лоту пустой болтовней, изредка поглядывая на сцену, он оглядывал зал, заметил среди присутствующих Целлариуса. В рейхе в моде откормленные женщины. Девицы, танцевавшие на сцене канкан, отвечали требованиям моды. Скорин решил, что ему, фронтовику, позволено увлечься танцовщицами. Извинившись, он повернулся к Лоте спиной, уставился на сцену. Сказать Шлоссеру "тепло" или нет? И каким образом? Время, отпущенное разведчику на раздумье, кончилось. Лучшего момента не будет, смешно предположить, что капитан Пауль Кригер удостоится повторного приглашения со стороны Георга фон Шлоссера, если только... Ничего интересного не происходит, гость ведет себя, как и положено немецкому фронтовому офицеру. Он слегка стесняется, в меру неловок... Почти убедившись в своей ошибке - стремлении выдать желаемое за действительное в отношении капитана, - Шлоссер стал развлекать Лоту. Он самодовольно отметил, что у него самая интересная дама, тут же подивился своему мелкому тщеславию. Настроение у него было чудесное. Жаль только, что капитан оказался настоящим немцем. А вдруг? Шлоссер открыл портсигар, положил на стол, предлагая Лоте и капитану, сам закурил сигару. Русские держат сигарету, стряхивают пепел немного своеобразно. Вдруг капитан забудется? Скорин от сигареты отказался. Неудача насмешила Шлоссера, он начал с упорством слегка выпившего человека искать возможность для новой провокации. Тут же нашел подходящий случай. Когда официант принес бутылку вина и наполнил бокалы, капитан Кригер, перестав смотреть на сцену, повернулся к столу. - За нашу встречу. - Шлоссер поднял рюмку, сделал такое движение, словно хотел чокнуться. Со времени пребывания в Москве Шлоссер запомнил, что русские любят чокаться. Скорин поклонился Лоте, жест Шлоссера оставил без внимания. "Он просто хам", - с пьяной обидой подумал Шлоссер и отвернулся. Вечер продолжался. Вместо девиц на сцене появился тонкоголосый тенор, его сменила пара силовых акробатов. Табачный дым опускался все ниже, голоса гостей звучали все громче, перекрывая музыку. На сцену уже почти никто не смотрел. Лота разрумянилась. Скорин, смастерив из бумажной салфетки кораблик, поставил его на тарелку. Шлоссер уже из упрямства следил за каждым жестом гостя. Скорин тронул кораблик пальцем. Плавать бедняге было негде. Что, если сейчас Шлоссер поднимется и, сославшись на дела, уйдет? Скорин вздохнул. Пора что-то предпринять, чтобы привлечь его внимание. Может быть, поухаживать за Лотой? Мимо их столика официантка катила тележку с напитками и шоколадом. Скорин остановил ее, вынул бумажник, протянул девушке деньги, взял плитку шоколада, сдачу смял и сунул в карман. - Вы настоящая немка, фрейлейн. - Скорин положил шоколад перед Лотой. - Красивы, преданы, наверняка любите детей. Шлоссер, рассмеявшись, поцеловал Лоте руку. Скорин поклонился, затем вновь взял бумажный кораблик, смяв, бросил в пепельницу. Майор абвера мгновенно протрезвел. Значит, интуиция его не подвела... Какой же немец сначала протянет деньги и лишь потом возьмет товар и узнает цену? Какой немец, не проверив сдачу, скомкает деньги, положит их в карман, а не аккуратно уложит в кошелек или бумажник. Русская манера. Русский. Они клюнули на Зверева, капитан приехал к нему, майору абвера Шлоссеру. Барон вспомнил слова Скорина о русских, сказанные им днем в казино. "Чтобы убедиться в уме русских, достаточно побывать на передовой". Русский язык только понимаешь? Скоро мы с тобой поговорим по-русски. Попрактикуемся. Симпатичный капитан. Хорошее лицо, глаза большие, наивные, как у ребенка. Мог бы быть немного помужественнее. Скорин увидел, что на Шлоссера произвел внимание его "промах". Скорин начал рассказывать Лоте о Хельсинки, затем о Финляндии, мало заботясь, что его суждения о культуре, народе, путях развития нации в устах немецкого офицера могут показаться несколько странными. На улице Скорин, сославшись на головную боль, сказал, что хочет прогуляться. - До встречи, господин капитан. - Лота протянула ему руку. Скорин галантно поцеловал ее. - Благодарю за чудесный вечер. Надеюсь до отъезда еще увидеть вас, фрейлейн. - До встречи, капитан. - Шлоссер козырнул, помог Лоте сесть в машину, сел сам. "До скорой встречи, барон", - хотел ответить Скорин. Он ошибался, планы Шлоссера были иными. Шлоссер вел машину быстро, на крутых поворотах Лота наклонялась, прижималась к барону плечом. Ее волосы растрепались от ветра, касались его лица, мешали сосредоточиться. Он остановил машину, нарочито строго спросил: - Ваше мнение, фрейлейн? Лота взглянула удивленно, поправила прическу, мечтательно улыбнулась: - Прекрасный вечер, барон. Спасибо. Шлоссер растерялся, затем, усмехнувшись, вновь включил мотор. Женщины излишне эмоциональны. Даже лучшие из них в конце концов влюбляются, теряют рассудок и тогда не могут работать. - Вы никогда не теряете рассудок, барон? - Лота положила ладонь на руль заглянула Шлоссеру в глаза. "Жаль, что она моя подчиненная", - подумал он, мягко снимая ее руку. - Мужчина на войне не может позволить себе такой роскоши. Лота. Конечно, если он настоящий мужчина, - философским тоном изрек Шлоссер, останавливая машину у ворот особняка. - Мне жаль мужчин. - Лота коснулась губами его щеки, не прощаясь, вышла из машины. Через мгновение она исчезла за деревьями сада. На следующий день Скорин трижды заходил в казино, убежденный, что "случайно" встретит майора Шлоссера. Абверовец в казино не появлялся. Скорин недоумевая. Так прошел еще день, а на третий девушка из городской управы радостно сообщила капитану Кригеру, что наконец обнаружены следы его невесты. Семья Таар якобы обосновалась на одном из хуторов под Таллинном, пока, к сожалению, неизвестно, на каком именно. Изобразив тревогу и волнение, Скорин вышел из префектуры. Какой еще хутор, когда семья Таар находится в Берлине? Ловушка? Возможно. Тем не менее, встретив в казино Карла Хоннимана, Скорин не замедлил поделиться с ним радостным известием. Молодой гестаповец, получивший от Шлоссера конкретные указания, узнав приятную новость, тут же предложил напрокат машину. Скорин с первого дня мечтал о машине. К сожалению, частное владение автотранспортом в Таллинне было запрещено. Скорин изобразил недоверие, предупредив о скромном жалованье. Хонниман пошептался о чем-то с барменом, долго звонил куда-то по телефону, и уже через два часа в распоряжении "влюбленного" капитана находился изрядно потрепанный "оппель-кадет". Можно начинать объезд близлежащих хуторов, искать Грету Таар... А если брать в машину рацию? В любой момент за чертой города можно выйти в эфир. Так разворачивались события после того дня, как Скорину удалось познакомиться с бароном Шлоссером, а затем вместе с ним и Лотой Фишбах провести несколько часов в ночном ресторане. Скорин решил, что знакомя его с девушкой, Шлоссер преследует свои цели: Лота получит задание сблизиться с ним. Скорин допустил просчет: девушка не появлялась. Регулярно посещая казино, где, как он заметил, бывали преимущественно офицеры абвера и СД, разведчик завел несколько полезных знакомств, уже располагал кое-какой информацией об абверкоманде и ее начальнике фрегатен-капитане Александре Целлариусе. Но Скорину нужен был Шлоссер. Он же не появлялся. Скорин ехал по узким улочкам Таллинна, вспоминал свои поступки. При встрече с гестаповцем в Вышгороде был излишне резок. При знакомстве со Шлоссером - самостоятелен и задирист. Но ведь именно благодаря своей нестандартности он заинтересовал Шлоссера, добился приглашения на вечер. Что Шлоссер задумал, почему он пропал? Проверяет? Естественно, проверяет, но тогда майор абвера должен всячески поддерживать личный контакт с Паулем Кригером. За документы Скорин спокоен, лично получены в Берлине. Справка из госпиталя? Полевой госпиталь под Харьковом не может долго оставаться на месте. Запрос, розыск госпиталя, проверка, канцелярская волокита... Барон - опытный разведчик, он начнет выслеживать, разрабатывать, выяснять связи. Скорин не знал, что запросы на него были отправлены Шлоссером на два дня раньше. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Скорин не раз проверялся и был убежден - слежка за ним не ведется. Вот и сейчас он долго ехал медленно, затем дал газ, свернул в узкую, словно ущелье, улочку, развернувшись на сто восемьдесят градусов, поехал в обратную сторону. Вести в Таллинне постоянное близкое наблюдение крайне сложно. Шлоссер, конечно, все учел и, боясь спугнуть дичь, следит издалека, полагая, что рано или поздно Пауль Кригер придет на улицу Койдула и начнет обрабатывать кого-нибудь из посетителей казино. Расспросы. Деньги. Шантаж. И тогда... Скорин остановил машину у старенькой церквушки со стрельчатыми окнами-бойницами, закурив, облокотился на руль. Страшно, если арестует СД. Шлоссер - человек Канариса и аристократ, он сам наверняка находится под наблюдением. Возможно, Карл Хонниман выполняет задания Шлоссера, а затем пишет на него же доносы. Вполне возможно. О знакомстве барона с неизвестным капитаном уже доложено по инстанции. СД располагает мощным аппаратом. Выясняя связи барона Шлоссера, пытаясь раскрыть очередной заговор, служба безопасности заинтересуется Паулем Кригером... Гестапо... Скорин сжал зубами сигарету, смотрел сквозь ветровое стекло вдоль узкой улочки. Для гестапо липы с университетом хватит с лихвой. Безвестная смерть. Задание не выполнено... Олежка... Он заставил себя думать только о работе. Подсовывают данные, что Грета Таар в окрестностях города. Устроили машину. Хотят на время выслать из Таллинна? Зачем? Он включил скорость, выехал из переулка на площадь. Справа промелькнула стройная фигурка, золотые волосы. Скорин резко затормозил, больно ударился грудью о баранку. Он не ошибся, по тротуару шла Лота Фишбах. Он вышел из машины. - Добрый день, фрейлейн. - О, добрый день, капитан. - Лота протянула ему руку в перчатке. - Вы отчаянный гонщик, капитан. - Рад встрече, фрейлейн... - Скорин замялся, постарался изобразить смущение. - Капитан, - она удержала его руку, - вы так любите невесту, что забыли мое имя? - Лота Фишбах. - Скорин поклонился. - Я так обрадовался, что начал заикаться, фрейлейн Лота. Хотите, я подвезу вас? Доставьте мне удовольствие. Пожалуйста. Девушка на секунду задумалась, затем, тряхнув золотыми кудрями, решительно шагнула к машине. - А почему бы и нет? - вызывающе спросила она, усаживаясь и захлопывая дверцу. - И пусть этот вылощенный барон думает, что хочет. У меня свободный день. Я желаю прокатиться. Верно, капитан? - Женщина всегда говорит верно. - Скорин включил мотор. - Куда прикажете? - Вперед, капитан! Главное - не сворачивать, ехать все время вперед! - Самое лучшее направление. Счастливы люди, которые умеют двигаться только вперед. - Думаете? - Девушка притихла, покосилась на Скорина и спросила: - У меня не будет неприятностей? Вперед - хорошо, но господин майор говорил, что я никогда не должна забывать... Скорин сбавил ход. - Остановимся? - Скорин не сомневался, что Лота получила подробные инструкции о поведении, но, соблюдая правила игры, посоветовал: - Вы можете позвонить, спросить разрешения. - Что я, гимназистка? - Смотрите, фрейлейн, я счастлив побыть с вами, но если господин майор предупреждал вас... - Предупреждал! - Девушка капризно надула губы. - А о чем он не предупреждал? Если во всем слушаться барона, можно умереть с тоски. Все нельзя, все секретно. Фу! Словно я могу запомнить хотя бы одно слово, когда печатаю под его диктовку! - Фрейлейн Лота, - Скорин осуждающе покачал головой, - начальство не осуждают и не обсуждают. Вы можете звонить или не звонить, но не надо говорить со мной об указаниях барона Шлоссера. Тем более со мной, - многозначительно закончил он, остановил машину у аптеки. - Вы позвоните? - И не подумаю. - Девушка кокетливо прищурилась. - Не разыгрывайте уставного сухаря, капитан. Вам не идет. И почему это именно с вами, - она сняла с его рукава воображаемую пылинку, - я не должна говорить о бароне? Скорин пожал плечами, достал пачку сигарет. - Я не вашего ведомства. Народная мудрость гласит: чем меньше знаешь, тем дольше живешь. Курите, пожалуйста. - Спасибо. - Она аккуратно вынула сигарету. - Барон тоже вечно повторяет пословицы. - Так мы едем? - спросил Скорин. - Конечно. - А майор?.. - Барон? - Девушка рассмеялась. - Не смешите меня, капитан. Мне кажется, что барон еще не заметил, что я другого пола. - Я заметил. - Скорин поклонился. - О, да! - Лота пренебрежительно махнула рукой. - Вы тоже ненормальный. Ваша невеста, капитан... - Лота... - перебил Скорин. - Прошу вас, фрейлейн Лота, давайте поговорим о другом. Например, почему вы не удивились, увидев меня в машине? - Я еще вчера узнала, что вы взяли напрокат машину. Ищете невесту. Господин майор с большим уважением отозвался о вашей преданности. Скорин не ответил. Знает ли эта арийка с бронзовыми волосами, с золотистым пушком на точеной шее, что ее соотечественники сжигают людей? Живыми закапывают в землю. Расстреливают и вешают стариков и детей. Скорина охватил озноб, на теле выступила испарина. Он посмотрел на дорогу. Зачем беспокоиться и волноваться, если выбора все равно нет? Он должен пройти до конца, и каждый в этой борьбе дойдет до конца. Иного пути нет. Стало холодно и спокойно. Скорин чувствовал, что Лота наблюдает за ним. Какая роль отведена ей в игре Шлоссера? Девушка соврала, когда сказала, что Шлоссер не обращает на нее внимания. Сейчас она вспоминает все, что наговорила, проверяет себя. Считает себя очень умной и хитрой. Он вспомнил полутемный тихий кабинет управления, майора Симакова. Майор прав - путь к Шлоссеру только один, и лучшего не будет. Надо кончать самодеятельность, принимать вариант майора, вариант "Зет". Что же, барон, ты используешь против меня женщину? Посмотрим, чьим союзником она окажется. Скорин повернул машину в сторону конспиративной квартиры. Сейчас хозяина нет дома, но высокого худого офицера могут увидеть соседи... Тем лучше, черт возьми! - А вы не очень любезный кавалер,- сказала Лота. - Мне скучно. - Вы знаете, Лота, я все не решался попросить вас... - Скорин свернул на улицу Олеви, где находилась квартира, остановил машину у маленького кафе по соседству. - Выпьем по чашке кофе, возможно, я решусь и попрошу вас об одном одолжении. - Вы, интриган, Пауль. Надеюсь, вас можно называть по имени? - Девушка вышла из машины. Скорин взял ее под руку, распахнул дверь кафе. Кафе - четыре столика и стойка. За стойкой полная хозяйка в белоснежном фартуке. За одним из столиков двое пожилых мужчин в матросских робах и в высоких резиновых сапогах. Видимо, немцы заходили в кафе редко, так как хозяйка удивленно подняла брови, но тут же вышла из-за стойки и церемонно поклонилась. - Где мы сядем? - спросил Скорин. Лота оглянулась, брезгливо поморщилась. - А здесь чисто, Пауль? - О да! Эстонцы очень чистоплотный народ, - ответил Скорин, снял фуражку и подал девушке стул. - Прошу. Скорин заказал два кофе и сбитые сливки с вареньем для Лоты. Затем, извинившись, что вынужден на минуту оставить девушку, быстро вышел из кафе. Он свернул во двор, слава богу, у него есть ключ от черного хода, вошел в свою квартиру. Как Скорин и рассчитывал, хозяин был на работе. Сдвинуть кровать, вынуть чемодан с рацией было делом одной минуты. Приведя все в порядок, он запер квартиру, вышел на улицу. Положив рацию в багажник автомашины, вернулся в кафе. Когда Скорин вошел, Лота выясняла у хозяйки способ приготовления сбитых сливок. Записав рецепт в блокнот, она повернулась к Скорину. - Приличная вежливая женщина. - Лота удивленно оглянулась, после небольшой паузы спросила: - О чем вы собирались просить меня? - Не знаю, насколько это удобно фрейлейн. - Еще фронтовик. - Девушка фыркнула. - Смелее, капитан! - Видите ли... - Скорин замялся, затем, словно решившись, продолжал: - Я собираюсь съездить на один хутор, сорок километров к югу. Вы не согласитесь поехать со мной? - Искать пропавшую невесту? - Лота рассмеялась так громко, что один из моряков повернулся, удивленно на нее посмотрел. - Не надо, Лота... Прошу вас... - А что? - Девушка встала. - Поехали. Это даже интересно. Я никогда не разыскивала пропавших красавиц. Надеюсь, ваша невеста красива?.. На следующее утро, как обычно в восемь часов, Шлоссер вошел в свой кабинет, сев за письменный стол, начал разбирать почту. Майор вскрыл конверт с берлинским штемпелем, вынул из него справку полицей-президиума и фотокарточку Скорина. В справке сообщалось, что такого-то числа тридцать девятого года удостоверение личности за таким-то номером было выдано Паулю Кригеру... Шлоссер повертел фотокарточку Скорина между пальцами, отложил в сторону. Вызвав начальника канцелярии, он распорядился, чтобы поторопили ответы из Берлинского университета и госпиталя. Через несколько минут принесли не поддающуюся расшифровке перехваченную радиограмму. - Когда перехватили? - спросил Шлоссер, рассматривая строчки цифр. - Вчера, в двадцать три часа, господин майор, - ответил шифровальщик, замявшись, добавил: - Пеленгаторы полагают, что передача велась из пригорода. Южное направление. Точно засечь не удалось, рация работала две минуты. Рука та же, что и пять дней назад. - Я просил докладывать немедленно, - недовольно сказал Шлоссер. - Вас не было, господин майор. Радиоперехват передал текст в дешифровальный отдел. Утром нам показалось, что мы напали на шифр. - Фельдфебель бросил взгляд на часы. - Из-за этого задержались на сорок минут. - Хорошо, идите. - Шлоссер нажал кнопку звонка и спросил у вошедшего охранника: - Фрейлейн Фишбах еще не пришла? - Никак нет, господин майор! - Пошлите за ней машину. Одну минуту. - Шлоссер остановил солдата, хотел попросить его сварить кофе, махнул рукой и сказал: - Выполняйте. Итак, неизвестный передатчик снова вышел в эфир. Шлоссер подвинул к себе чистый лист бумаги. В двадцать три часа... Где находился капитан Пауль Кригер? Возможно, стоило установить за ним наблюдение? Если он действительно русский разведчик, то, почувствовав слежку, прекратит работу. Нет, устанавливать наблюдение за Кригером бессмысленно. Если бы были хорошие специалисты... Надо снова проверить машину капитана. По приказу Шлоссера "оппель" снабдили необходимой аппаратурой. Шлоссер ежедневно получал запись всех разговоров, которые вел капитан в машине. Если капитан вчера работал на рации в машине, то очень скоро Шлоссер получит доказательства... - Добрый день, мой друг! Шлоссер поднял голову и увидел вошедшего в кабинет Александра Целлариуса. - Здравствуйте, фрегатен-капитан. Проходите, садитесь. - Шлоссер подал гостю стул. - Спасибо, барон. Зашел проститься, решил сообщить о своем отъезде лично. Не люблю телефонные разговоры. - Разумно, - пробормотал Шлоссер, все еще думая о Пауле Кригере, наконец все-таки понял, зачем явился начальник абверкоманды. - Уезжаете, Александр? Куда? - Вызывает адмирал. - Вот как... - Шлоссер потер выбритый до блеска подбородок. - Будете докладывать о моей работе? - Видимо. Других оснований для вызова я не вижу. - Целлариус понизил голос: - Не осуждайте адмирала, Георг. В Берлине сложная обстановка, к абверу много претензий. Вы, барон, выполняете задание фюрера, от вашего мастерства зависит отношение фюрера к абверу. Адмирал не может не беспокоиться. - Понимаю. - Шлоссер окинул взглядом заваленный бумагами стол. - Ну, ну! Выше голову, барон. - Целлариус протянул Шлоссеру руку. - В моем докладе вы можете не сомневаться. Кстати, я дал команду: офицеры моего бюро в вашем распоряжении. Дверь, около которой стояли офицеры, открылась, и на пороге остановилась Лота Фишбах. Целлариус щелкнул каблуками, поклонился, удивленно глядя на преобразившуюся Лоту, сказал: - Барон, познакомьте меня с очаровательной фрейлейн. - Стоит мужчине надеть мундир, как он уже считает себя победителем. - Не удостоив офицеров взглядом, Лота прошла в кабинет. - Чудеса! До скорой встречи, барон. - Целлариус козырнул и вышел. - Сварите кофе, пожалуйста. - Шлоссер, посмотрев на девушку, не смог сдержать улыбку. - У вас и без формы вид победительницы. Сначала кофе, потом уже новости. Он сел за стол, сортируя скопившуюся за последние дни документацию, следил за Лотой, которая принесла в кабинет электрическую плитку и кофейник, постелила на журнальном столике салфетку, расставила приборы, делая все неторопливо, но ловко. С каждым днем Лота все больше нравилась майору. Природная женственность, ранее прятавшаяся под формой, нарочито резкими жестами и военной манерой разговора, сейчас проявлялась в каждом ее движении. Но о Лоте потом... Мысли Шлоссера вернулись к капитану вермахта Паулю Кригеру. Документы у него настоящие, ранение, видимо, тоже. Грета Таар в Таллинне действительно жила, и, как установил Шлоссер, девица красива и пользовалась в Таллинне успехом. Кригер тяготеет к улице Койдула и к нему, майору абвера Шлоссеру. Однако здесь бывает много офицеров, много приезжих фронтовиков. Небрежно обращается с деньгами. Не убедительно. Вечером в ресторане казалось убедительно, сейчас - нет. В тот вечер у него многое не вызывало сомнений. Например, он был уверен, что влюблен в свою секретаршу. - Прошу вас, господин барон. - Девушка, изображая официантку, пригласила Шлоссера к столу. - Желаете сидеть спиной к свету? - Благодарю, фрейлейн, не откажите в любезности, выпейте со мной чашку кофе, - подыгрывая девушке, произнес Шлоссер, взял ее за талию, настойчиво привлек к себе. Почувствовав его уверенные руки, Лота вздрогнула, не отстранилась, подняв голову, посмотрела в прищуренные глаза барона, поднялась на носки и хотела поцеловать эти глаза, очень хотела... Не решилась. Это легко ночью, после вина и музыки. - Ох, уж эти мужчины! Я посижу с вами, барон, но ведите себя прилично. - Она ударила его по руке. Шлоссер, взяв чашку, откинулся на спинку кресла. - Когда и при каких обстоятельствах вы встретили нашего капитана? Что делали? Что говорили? Внимательно, подробно, пожалуйста. - Вам уже донесли? - Профессиональный секрет, Лота. Я вас слушаю. Рассказывала Лота сухим военным языком, излагала только факты, точно воспроизводила интонацию, своих оценок не давала, за что внимательно слушавший Шлоссер был ей благодарен. Он почти не задавал вопросов. Когда Лота пересказала разговор в машине, Шлоссер осуждающе заметил: - Зачем вы упомянули мое имя? - Я не очень умна и болтлива. - Ну, ну, - Шлоссер покачал головой, - во всем нужно знать меру. Продолжайте. Девушка рассказала о том, как она с капитаном зашла в кафе, об отлучке Скорина. Шлоссер снова спросил: - Сколько он отсутствовал? - Около восьми минут. - Надеюсь, вы не пытались следить за ним? - Барон! - Простите. Итак, вы снова сели в машину и поехали на юг. Куда именно? - Мы действительно поехали на юг. Пауль очень хорошо вел машину. Через час мы приехали на хутор, примерно в сорока километрах южнее Таллинна. Дорогой Пауль рассказывал мне о Финляндии, о немецкой литературе. О вас, о работе ничего не спрашивал. - Как он разыскивал невесту, можете пропустить. Когда вы поехали назад? - В двадцать два часа мы решили перекусить в небольшом придорожном ресторанчике... - Кто предложил перекусить? - Капитан. - Отлично, Лота. - Шлоссер улыбнулся. - Когда мы выходили из ресторанчика, я взглянула на часы - было половина двенадцатого. В ноль часов двадцать минут я приехала домой. - Во время ужина капитан выходил? - О, да! Дважды. В самом начале он вышел на две минуты, сказал, что забыл запереть машину. В одиннадцать он уходил минут на семь-восемь. Видимо, в туалет. - Отлично, Лота. - Шлоссер поцеловал девушке руку. - Когда он привез вас к дому, вы предлагали зайти? - Конечно. Сказала, что могу предложить рюмку отличного коньяка. Капитал ужасный ханжа, он покраснел, отказался, сославшись на позднее время и усталость. - Он ухаживал за вами? Пытался поцеловать? - Как вам сказать? - Лота задумалась. - Я, безусловно, ему нравлюсь, один раз он шутливо обнял меня, но тут же отпустил. Его тянет к женщине, это естественно. - Безусловно. - Шлоссер задумался, после небольшой паузы спросил: - Вы не видели в машине какую-нибудь книгу? - Нет, - удивленно ответила Лота, - хотя постойте, барон. - Она нахмурилась, вспоминая. - Книга была, но не в машине, капитан достал ее из кармана. Томик Гейне. Маленькая книжечка, прочитав мне несколько четверостиший, он спрятал ее в карман плаща. - Гейне? Вы не ошиблись? Ведь он в Германии запрещен. - Нет, не ошиблась. - Отлично, Лота! - Шлоссер встал. - Вашего кавалера пора арестовывать! Если я прав, то доказательства у нас будут. - А если нет? - Если нет, извинимся. Невелика птица. Распорядитесь, чтобы мне принесли карту Таллинна. Лота вышла. - Вы не знаете, где сейчас наш капитан? - спросил барон, когда Лота вернулась в кабинет. - Знаю, капитан пятнадцать минут назад вновь выехал из Таллинна. На какой-то хутор. - Поехал? - Шлоссер улыбнулся. Отлично, ведь это по его, Шлоссера, указанию Скорина дезинформировали, сообщив новый адрес Греты Таар. - Пятьдесят пять километров. В нашем распоряжении около трех часов. Попробуем успеть. Унтер-офицер принес крупномасштабную карту Таллинна. Шлоссер расправил сгиб карты, взял циркуль, аккуратно воткнул его в указанную Лотой точку, где находилось кафе с толстой добродушной хозяйкой, вчера угощавшей девушку превосходными сбитыми сливками. - Отсутствовал около восьми минут. - Шлоссер раздвинул циркуль. - Чуть прибавим. С запасом будет так. - Он очертил круг. - Два десятка домов. Пустяки, Лота. - Барон хотя и обращался к девушке, явно забыл о ее присутствии. Продолжая смотреть на карту, он снял телефонную трубку, набрал номер. - Говорит майор фон Шлоссер. Мне срочно нужно двадцать неглупых парней. Да, кажется, начинаю. Лота впервые видела Шлоссера за активной работой. Команды, которые он отдавал, были скупы и лаконичны. Оказалось, что уже заготовлены размноженные фотографии капитана Кригера. Прибывающие в кабинет офицеры Целлариуса брали фото, ставили на карте в очерченном секторе крестик и быстро выходили. Скоро круг на карте оказался заштрихован полностью. Шлоссер с Лотой быстро доехали до кафе, в котором вчера Лота и Скорин пили кофе. Шлоссер был молчалив и сосредоточен. Девушка притихла, несколько раз пыталась заговорить, наконец собралась с духом и сказала: - Словно охота, барон. - Охота? - не поняв, переспросил Шлоссер, улыбнулся: - В нашей профессии главное - не оказаться дичью. Однажды, в Москве... - Он замолчал и, щелкнув пальцами, подозвал хозяйку. - Два коньяка, пожалуйста. - Что в Москве, барон? - тихо спросила девушка. Шлоссер подождал, пока хозяйка принесла коньяк, пригубив рюмку, взял Лоту за руку. - Я говорил, Лота, что вы интересная девушка? Не говорил? Странно. А в близлежащих домах хлопали двери, испуганные хозяева рассматривали фотографию Скорина. Люди в немецкой форме торопливо поднимались и спускались по лестницам. Их каблуки дробно отсчитывали ступени и секунды. Двери открывались и закрывались. Круг суживался. Скорин в это время уже возвращался в Таллинн. Естественно, что в управе снова "ошиблись", на указанном хуторе о семье Таар никто даже не слышал. На дорожном указателе было написано: "До Таллинна семнадцать километров". Сбросив скорость, разведчик свернул на проселочную дорогу, затем свернул в лес. Скорин вышел из машины, размял ноги, взглянул на часы. Расстелив плащ, он лег, блаженно расслабившись, смотрел в голубое безоблачное небо. Весенняя ярко-зеленая трава, еще жидковатая, но зато ароматная, привлекла даже птиц. Они пикировали вниз, едва коснувшись зеленого ковра, снова взмывали вверх, чтобы, захлебываясь, накричаться в ветвях деревьев и вновь ринуться вниз. Казалось, Скорин пригрелся на солнышке, задремал, но, открыв глаза и вновь взглянув на часы, он поднялся, лениво, расслаблено шагая, подошел к стоявшей в перелеске машине, открыл багажник, достал чемодан с рацией. Шифровка была приготовлена заранее. Проработав на ключе около трех минут, Скорин свернул рацию, вывел машину на шоссе и прибавил скорость. Круг поисков замкнулся. Хозяин, у которого Скорин снял квартиру, взглянул на предъявленную фотографию, испуганно кивнув, втянул голову в плечи. На эти плечи тотчас опустились дюжие руки, они вытащили хозяина на лестничную площадку. Ожидая доклада, Шлоссер в кафе развлекал Лоту. - Я неравнодушен к слабому полу. И будь моя воля, жил бы в имении, ухаживал за красивыми женщинами. Изредка ходил бы на охоту, но не стрелял. Вы не поверите, но я не люблю убивать. Все живое прекрасно и создано для жизни. Так же, как вы и я. Красоту надо уметь чувствовать... Дверь кафе распахнулась, офицер вытянулся и козырнул. Шлоссер кивнул ему, допил коньяк, подал руку Лоте. Шлоссер, выслушав доклад о том, что квартира найдена и в ней обнаружен тайник, установил за квартирой наблюдение. Приказал, чтобы капитана не трогали, но и не спускали с него глаз, о всех передвижениях Кригера по городу докладывали бы немедленно. Шлоссер простился с Лотой, вернулся в свой кабинет, где ему сообщили, что перехвачена новая шифровка, переданная из пригорода. Кроме того, на столе лежал конверт с берлинским штемпелем. Вскрыв конверт, Шлоссер узнал, что Пауль Кригер в Берлинском университете не учился. Итак, капитана можно арестовать. Правда, сначала майор хотел бы получить томик стихов Гейне, о котором рассказывала Лота. Размышления Шлоссера нарушил приход гауптштурмфюрера Маггиля. Барон вышел из-за стола. - Очень рад, гауптштурмфюрер. Давненько вас не было в моем кабинете. - Здравствуй, Георг. Оставь свой официальный тон. - Маггиль пожал барону руку, тяжело отдуваясь, опустился на диван. Ты же прекрасно знаешь, что меня не было в городе. - Да, да. Я стал рассеян, Франц. Ты ездил ловить русских бандитов. Как прошла поездка? Хочешь выпить? - Шлоссер подошел к шкафу. - Коньяк? Водка? - Водка. Налей мне стакан водки. - Маггиль, достав из кармана платок, вытер лицо и шею. - Операция прошла неплохо. Неплохо, Георг. Но они страшно упрямые люди. Мы всех их зовем русскими. - Он взял у Шлоссера стакан, выпил, громко фыркнув, замотал головой. - Спасибо, хорошо. Ты знаешь, Георг, в этой стране сотня разных племен. - Маггиль, о чем-то вспоминая, протянул Шлоссеру стакан. - Еще, пожалуйста. Сотня племен, и все упрямые. Как быки на нашей ферме. Шлоссер вновь наполнил стакан и, думая, зачем вдруг пожаловал Маггиль, посмотрел на него и добродушно улыбнулся. - Ты устал. - Он налил себе полрюмки коньяку. - Не хочу надоедать советами, но не надо много пить, дорогой Франц. Алкоголь расшатывает нервы. В нашей работе необходимо спокойствие. - Алкоголь! - Маггиль выпил. - А кровь не действует на нервы? Наша работа... У нас разная работа, господин барон. - Он замолчал, провел ладонью по лицу. - Каждому свое, дорогой Франц. - Шлоссер отрезал кончик сигары. - Но водка действительно расшатывает нервы. - Уже поняв, зачем пришел Маггиль, барон решал, какую пользу можно извлечь из его визита. - Сидишь, перебираешь бумажки! Думаешь! - Маггиль вскочил, открыв рот, хотел что-то крикнуть, но неожиданно рассмеялся. - Извини, Георг! Разреши, я еще налью себе, моим нервам водка приносит пользу. Врачи все врут. - Он подошел к столу, вылил остатки в стакан. - Я, сын скотовода, вступил в партию, затем в СД, наконец, стал гауптштурмфюрером СС и решил, что обскакал Георга фон Шлоссера. Ха! - Он подошел к Шлоссеру, который, покуривая сигару, сидел на ручке кресла, слушал, улыбался и то поглядывал на Маггиля, то любовался своими черными лакированными туфлями. - Иди! Иди сюда! - Маггиль, взяв его за руку, потянул в центр кабинета. - Стой, смотри в это зеркало! Что ты видишь? Шлоссер послушно встал рядом с гестаповцем, взглянул в зеркало, поправил манжеты, переспросил: - Что я вижу? Двух молодых мужчин. На мой взгляд, довольно интересных... - Перестань! Чистенький костюмчик, рубашечка... Ты чистенький, барон Шлоссер! В этой форме рядом с тобой, - Маггиль подтянул портупею, - я похож на мелкого полицая. Разве нет? Шлоссер не ответил, а Маггиль снова оглядел его с головы до ног и насмешливо продолжал: - Если мы попадем в лапы к русским, то ты, Георг, будешь отправлен в Москву. Тебя будут вежливо допрашивать. Тюрьмы тебе не избежать, но ведь только тюрьмы. Меня ж в лучшем случае просто расстреляют. - Я не папа римский, индульгенций не выписываю, - перебил Шлоссер. - Не надо исповедоваться, Франц. Я атеист. Верю в торжество разума. Пить ты больше не будешь. - Он запер бар, занял свое место за столом, сделал вид, что углубился в работу. Маггиль снова уселся на диван, несколько секунд не двигался, сцепил пальцы в замок, хрустнул ими и стал внимательно разглядывать руки. На лице гестаповца появилось задумчивое, мечтательное выражение. Неожиданно глаза у него сузились, словно выбирали мишень. Он медленно стал гладить пальцами кисть руки, покрытую густыми рыжеватыми волосами, выбрал один, выдернув волосок, тяжело вздохнул. - Я очень чувствительный человек, Георг, - сказал он, крепко захватил следующий волосок, дернул и тонко вскрикнул. - Когда дома резали свинью или теленка, я всегда ужасно переживал. От одного вида крови у меня болит голова. Если свинью режет специалист, то она успевает только взвизгнуть, потом вытягивается и замирает. Жизнь из животных уходит сразу, конечно, если режет профессионал. Шлоссер, перестав копаться в бумагах, смотрел на гестаповца. Тот рассказывал медленно, делал большие паузы, сосредоточенно разглядывал свои волосатые кисти, сладострастно улыбаясь, выдергивая по волоску. - Я такой сентиментальный, Георг. Я очень чувствительный, совсем не переношу боли и не могу видеть, как другие люди мучаются. Я ужасно переживаю, когда Валь