дных усилий отправить ее к родителям, к общему удивлению и негодованию "общественности", Арно позволил ей жить у себя. Что там у них было и как - никто не знает. Но только пока он ее прогонял - это была пикантная история, придававшая ему в глазах света имидж стареющего Казановы. А как перестал прогонять - вспыхнул скандал. Его обвиняли в безнравственности, в совращении малолетних... - Я пыталась выяснить, какой род отношений установился между ними... - вмешалась Соня в повествование Вадима. - Я имею ввиду, он к ней относился как к дочери или как... Вы понимаете, что я хочу сказать... - она нервно сбила пепел с сигареты мимо пепельницы. Максим запомнил этот жест. Как и любой другой режиссер, он был коллекционером жестов и прочих поведенческих ухищрений, особенно женских (просто потому, что мужчинам они менее свойственны). Но себя Максим считал крупным коллекционером, и не без оснований - его коллекция была обширной не только в силу его наблюдательности, но и благодаря личному опыту, прямо-таки немалому. В его коллекции водились жесты и уловки весьма оригинальные и необычные. Вот, например, шляпка. Не какая-то там шляпка из модного журнала, а напротив, чудовищный темно-зеленый фетровый горшочек, который не вписывался ни в какую нынешнюю и даже прошлую моду, с двумя малиновыми вишенками на нем... Он еле скрыл улыбку, столкнувшись с ней на открытии одной выставки, где "шляпка" выставляла свои картины, и даже протиснулся поближе, чтобы увидеть, откуда взялось такое чудо среди изысканных модниц... И увидел. Через минуту он уже забыл о шляпке, разглядев под ней два необычно светлых и прозрачных голубых глаза, обведенных четким контуром очень черных ресниц. Две тающие льдинки, которые, как позже понял Максим, не растаивали никогда. Через полчаса шляпка начала ему нравиться... Потом, через, пару недель, когда они стали появляться вместе, Максим от души забавлялся, наблюдая, как прикованные вызывающей нелепостью шляпки, с готовой ироничной улыбкой на губах с ней знакомились мужчины и как замирали, пронзенные очень светло-голубыми ледяными глазами... Словно ночные бабочки, летящие на приманку-шляпку, и заканчивающие свой любопытный полет на острой булавке ее взгляда, подергивая безнадежно крылышками... - Как к любовнице, - помог Соне Реми. Соня прикрыла глаза: - Да. Но я так и не сумела добиться ответа. Мадлен заперлась в спальне и повторяла мне через дверь, что домой она не вернется и что она любит Арно и имеет на это право, и это право никто у нее не отнимет. И что это не мое дело, так как я дочь Арно, а не жена... - Соня немного улыбнулась воспоминаниям. - А папа юлил и хитрил и так и не ответил на мои прямые вопросы... Все мои попытки его образумить не привели ни к чему. - А мать этой Мадлен что, не вмешивалась? - спросил Реми. - Сначала нет: предоставила "друзьям" разбираться, - ответил Вадим. - Потом, наконец, вмешалась и, представьте, преуспела. После разговора с ней Арно дал деньги, чтобы девочку отправили в частный пансион... Я подробностей не знаю, да и не пытался узнать никогда, - не мое дело, - но мне кажется, что Арно ее действительно полюбил... Во всяком случае, после этой истории Арно и запил. Стал отказываться сниматься, а когда и соглашался, то срывал съемки запоями. Естественно, потом и звать перестали... - Так ты поэтому боялся дать ему читать сценарий? - догадался Максим. - Именно. Это и есть история "в некотором роде из его жизни". - А что с теперь с той девочкой, Мадлен? - вернул их к делу Реми. - У нее все в порядке. Она уже замужем, дети. Приходит иногда к Арно, вроде как к родственнику, по-семейному, с мужем, с детьми. Я думаю, Арно продолжает ее немножко опекать материально, делает подарки ее детям. Все благопристойно и очень мило. - Вас это не раздражает? - Реми устремил взгляд на Соню. - Почему это должно было меня раздражать? - Ну, дочерняя ревность, знаете... - Боже сохрани. Я давно уже вышла из возраста, в котором уместны подобные чувства. Я папу понимала. Он с самого начала чувствовал себя ответственным за ее судьбу... - Значит, это Ксавье угрожал Арно? - Да, - ответил Вадим. - С тех самых пор Ксавье не разговаривает с Арно на трезвую голову, а спьяну нарывается на скандал и кричит, что тот у него украл и совратил дочь. Многие слышали, что он грозился отомстить совратителю и похитителю его дочери. - Он грозился его убить? - Бывало. Иногда он кричал, что Дорана бог покарает, иногда, наоборот, что он сам его покарает, что возмездие его настигнет и так далее. - Соня, вы бы узнали голос Ксавье по телефону? - Не знаю... Наверное. - Это не он звонил вам под видом Максима? - Не думаю. Даже если тот, кто звонил, изменил голос, то все равно, у него совсем другой тембр. Такой немного скрипучий. А у того, кто звонил - бархатный, вкрадчивый. - Это совсем нетрудно сделать на самом деле, - заметил Максим. - бархатный тембр с глубокими модуляциями. Это почти не зависит от исходного голоса. Пожалуйста: "Здравствуйте, Соня"... - изобразил он "бархатный баритон". Видите разницу? А в обычной жизни у меня голос и выше, и не бархатный. - Так это вы звонили! - Соня вскочила со стула, уронив сумочку с колен. - Это его голос! - крикнула она Реми. - Соня, я всего лишь только хотел показать, что приятный глубокий баритон нетрудно подделать. На это способна по меньшей мере половина мужчин! - Здравствуйте, Соня - произнес Вадим "бархатным баритоном" в поддержку Максиму. Соня уставилась на него. - Ну ты не будешь говорить, что это я тебе звонил, а, Сонечка? - усмехнулся Вадим. - Максим прав, этот голос очень легко подделать и добрая доля моих приятелей, особенно среди актеров, только так и разговаривает с женщинами. Реми, внимательно наблюдавший за этими маленькими актерскими этюдами, успокаивающим жестом попросил Соню сесть на место. Соня опустилась растерянно на стул и Пьер утопил ее маленькую ладонь в своей и накрыл сверху другой. - Я полагаю, - заговорил детектив, - что надо учитывать мнение компетентных специалистов в области речевой техники. Вы все же не ответили на мой вопрос: мог ли это быть голос Ксавье? - Ну знаете... Если любой может разговаривать таким голосом... Тогда я ничего не знаю. - А мать девочки жива? Как она к этому относится? - Не знаю, покачала головой Соня. - Она вскоре разошлась с Ксавье. - Мадлен живет отдельно? - Да, с мужем. У них двое детей, близнецы. Но она навещает своего отца. Папа мне как-то говорил, что Мадлен единственный человек, который заботится о Ксавье, несмотря на его пьянки и бесконечные к ней претензии. Она приходит его навестить, убрать, приготовить еду, а он ей устраивает скандалы. Папа говорит, что Мадлен святая. - Мне нужен адрес Ксавье и Мадлен. - Ксавье я вам найду в студийной картотеке, - отозвался Вадим, - а Мадлен... Не знаю. - Я тоже не знаю адреса Мадлен, - сказала Соня. - Ладно, - сказал Реми. - Возможно, я его найду в записной книжке Арно. А пока что я все же принимаю за рабочую гипотезу похищение. Если я не прав и это все-таки розыгрыш, то он сам найдется жив и здоров, и скоро. Но ждать не будем, если я прав - то он в опасности. Пьер, я пришлю к вам специалиста, он подключит технику к телефону. Если будет звонок от вымогателей, под любыми предлогами попытайтесь их заставить перезвонить через часа полтора и немедленно вызывайте меня и полицию. Попытаемся засечь звонок. Больше в этом случае нам пока ничего делать не надо. Мы вряд ли сумеем найти похитителей до их звонка, они могли захватить Арно даже по дороге со съемок... Кто-нибудь видел, как он уезжал? - Я заметил, что его машины нет на том месте, где он ее припарковал перед съемками, - отозвался Вадим. - Хорошо... Его машину я попробую разыскать. - Как? - спросил Пьер. - Если она где-то на частной стоянке, то шансов мало, но если месье Дор, как вы полагаете, был нетрезв за рулем или если она брошена в неожиданном месте, неправильно припаркована, платеж за стоянку просрочен - то я смогу получить нужные справки в жандармерии. А пока я хотел бы осмотреть квартиру месье Дор. - Зачем? - холодно поинтересовался Пьер. - Я вам скажу, зачем, - четко проговорил детектив. - Если сочту нужным. И когда сочту нужным. У меня нет шефа, перед которым я должен отчитываться в процессе моей работы. А перед клиентами я отчитываюсь в результате. Я ясно выразился? Вадим закивал головой и укоризненно посмотрел на Пьера. Тот высокомерно хмыкнул. - Скажите, Максим, - Реми смягчил тон, - если я вас правильно понял, в момент вашего появления в квартире месье Дор был порядок, и, следовательно, не было ничего такого, что могло бы указывать на происходившую борьбу? - Ничего такого. Порядок был идеальный. - Я тоже могу засвидетельствовать, что следов борьбы в квартире не было. Я ведь вошел вместе с Максимом, - напомнил Вадим. - Да-да, я помню... Значит, ни сдвинутой мебели, ни разбитой посуды, ни открытых ящиков, разбросанных вещей... - Нет. - Понятно. Итак, на данный момент, картина складывается такая: месье Дор уехал со съемок примерно в три часа - это единственный установленный факт. Далее мы можем только сказать, что до дома своей дочери он не доехал. В какой момент он свернул с дороги, до или после заезда на свою квартиру - мы не знаем. И, самое главное, мы не знаем - почему. Планировалась ли у него какая-то встреча? Или его подстерегли по дороге и заманили в ловушку?... Отсюда следуют вопросы: кто знал его планы на эту субботу и кто разыграл вас по телефону... - Все, - сказал Вадим. - Я не удивлюсь, если планы Арно на субботу знал весь Париж и даже вся Франция. Реми задумчиво покивал головой. - И вот еще что... У месье Дорана есть женщина? - Не могу сказать, - Соня виновато посмотрела на него, качая отрицательно головой. - Я в личную жизнь папы не вмешиваюсь. Мне как-то казалось, что есть, но кто, где, и есть ли на данный момент - не знаю. - А кто у него убирает? - поинтересовался Реми. - Кто ему готовит? - У него убирает соседка, пожилая женщина, большая его поклонница. А обедает он все больше в ресторанах... Иногда сам себе готовит, когда есть настроение, он готовить умеет, даже любит... - Соседка... С нее я и начну. Вместе с осмотром квартиры. Прямо сейчас. Кто-нибудь туда едет? - Я, - сказал Максим. - Я ведь там живу. - Да-да... Кофе мне сделаете? - Нет. - сурово ответил ему Максим и тут же улыбнулся. - Я плохо делаю кофе. Чай, если хотите. Или сами сделаете ваш кофе. Идет? - Идет, - вздохнул Реми. Конца рабочему дню не предвиделось. Глава 6 - Посмотрите, в квартире все так же, как вы оставили? - сказал Реми, удерживая Максима на пороге. - Так же, - ответил удивленный Максим. - Почему вы спрашиваете? - Кто-нибудь мог приходить в ваше отсутствие. - Кто, зачем? - Месье Дор, например. Если он действительно от вас всех прячется. Во что я, впрочем, не верю. - Во всяком случае, все, кажется, на местах. Реми быстро запустил кофеварку и оглядел бегло кухню. Идея пить кофе натощак - и уж который кофе за день! - ему совсем не улыбалась. Интересно, сообразит ли этот русский предложить ему хотя бы парочку бисквитов к кофе? Был бы это Кис,* он бы тут же накрыл свой варварский ужин, состоящий из колбасы вперемешку с сыром... Но его сомнения разрешились сами собой. Русский уловил то ли его мысли, то ли бурчание в его животе, то ли Максим сам проголодался, - но распахнул холодильник и, обозревая в размышлении его холодную утробу, спросил: "Не хотите ли перекусить что-нибудь?" Максим быстро выволок на стол несколько маленьких сверточков: колбаса, сосиски, сыр - все, что он купил сегодня, выбирая в магазине наиболее привычные наименования. Он нарезал хлеб и развернул сверточки, вооружив Реми ножом и предложив ему употребить то, что нравится. Ну что ж, Реми уже ничем не удивишь, и он лишь слегка покачал головой, увидев, как Максим жирно намазывает на кусок французского батона бри* и кладет поверх чесночную колбасу. Реми ловко соорудил себе два различных бутерброда, один с сыром, другой с колбасой, и уселся напротив Максима за маленький откидной кухонный столик. Максим налил по полстакана красного вина и они быстро умяли свои бутерброды, поглядывая друг на друга с набитыми ртами, не в силах что-нибудь произнести. Дожевав последний кусок, Максим дружелюбно улыбнулся Реми и, достав из шкафчика кофейные чашки, понес их в гостиную. Изобразив на своем лице нечто, обозначающее ответную дружескую улыбку, Реми последовал за ним с кофейником. Расположившись за низким столиком, они пили горячий, душистый и не на шутку крепкий кофе, приготовленный детективом. Молчание длилось. Максим поглядывал на Реми с любопытством: он пока еще такую дичь - француского частного детектива - живьем не видел, а в киношном хозяйстве все пригодится. Впрочем, надо отдать должное, Максим вообще был к людям участлив и любопытен. Собственно, может поэтому его повело в кино. Исследовать характеры и заглядывать в потаенные уголки души, как пишут критики. Реми разглядывал гостиную, прикидывая, с чего начать осмотр. Что он искал - он не знал. Что-нибудь, что может дать подсказку. Записку, адрес, пометку, вещичку... - Я могу быть вам полезен? - спросил Максим. Реми, наконец, остановил на русском свой взгляд. - Если хотите. - С чего начнем? - Сейчас разберемся... Вы не видели, где месье Дор держит свои бумаги? - Признаться, нет. Я не... Максим хотел сказать: я не шарю по чужим ящикам, меня еще в детстве научили, что это неприлично... Но удержался от ненужной колкости и закончил: - ... не подумал, что нужно поискать его бумаги. Реми бросил на Максима косой взгляд, будто услышал непроизнесенную фразу и начал обходить гостиную, перебирая и рассматривая различные безделушки, стоявшие на буфете и на полках - подарки, призы, сувениры, привезенные из поездок... - Здесь все ваши вещи? - донесся спустя некоторое время его голос из комнаты, которую занимал Максим. - Да, - сказал, входя в комнату, Максим. - Только на верхней полке шкафа какие-то коробки, я в них не заглядывал. Реми заглянул. Там было несколько пар обуви, лыжные ботинки, толстые шерстяные носки и прочая горнолыжная атрибутика; в последней коробке находилось несколько пар перчаток. Ничем особенно не заинтересовавшись, Реми деликатно, но внимательно осмотрел остальное пространство шкафа, частично занятое вещами Максима, перешел к кровати, покрутил в руках книжку с русским названием, которая лежала на тумбочке у изголовья, и то ли спросил, то ли проконстатировал: - Детективы любите... - Люблю, когда время есть. Меня это разряжает, - ответил Максим. - Это хорошо... Что тут особенно было хорошего, Максим не понял. - А вы по-русски читаете? - спросил он. - А разве тут надо что-либо читать? - удивился глупому вопросу Реми. Вопрос и впрямь был глупый: красочная и безвкусная обложка с пистолетом и полуодетой девицей говорила сама за себя. Сунув свой нос на прощанье в тумбочку, Реми направился в спальню Арно. - Как был одет ваш дядя, когда уходил со съемок? - На нем была спортивная куртка. Темно-синяя в сочетании с малиновым. - Что еще? - Я не разглядел среди деревьев. Видимо, он ушел в том костюме, в котором снимался. Старые черные брюки и рваный серый свитер на голое тело... Должно быть, он собирался переодеться и разгримироваться дома. - Когда вы пришли, вы видели где-нибудь эту одежду? - Вот это да... Как же я об этом не подумал! Одежды не было! Реми переворошил вещи в шкафу Арно, затем изучил содержимое корзины для грязного белья в ванной, вешалки в прихожей. - И похоже, что нет, - сообщил он Максиму. - Ни куртки, ни костюма, в котором он снимался. - Значит, - сказал Максим, - он не приходил домой. Иначе бы он переоделся. - То-то и оно. - Он мог переодеться и даже разгримироваться в машине. Я, например, в машине даже бреюсь иногда. Или он мог переодеться в том месте, куда он поехал. - Или куда его отвезли, - подытожил Реми. - Надо узнать, в какой одежде он на съемки приезжал и где она находится. Реми набрал номер Вадима и задал вопрос. Вадим обещал выяснить и перезвонить, так как сам он не видел - они с Максимом подъехали в тот момент, когда Арно уже сменил свою одежду на полагающийся по роли костюм. - Что значит "разгримироваться"? - спросил Реми у Максима. - Снять грим, - удивился Максим. - Нет, я имею ввиду - как грим снимают? - Салфетками, ватными тампонами. Есть для этого всякие жидкости и кремы. - Вы не видели эти вот салфетки или тампоны с остатками макияжа? - спросил Реми, заглядывая в пустое мусорное ведро в ванной комнате. - Нет, - дошло, наконец, до Максима. - Но, может, не заметил? - Тогда, если допустить, что они здесь были, кто их выбросил? Никто не приходил убирать? - - Нет. - Вы уверены? - Реми с сомнением разглядывал мусорное ведро, на этот раз кухонное, так же пустое и подозрительно чистое. - Приходил! - вдруг воскликнул Максим. - В этом ведре был мусор, - но мой мусор, никаких следов от макияжа... И я утром чашку оставил в мойке! И тарелку! А теперь их нет. - В детективы вы не годитесь, - усмехнулся Реми. - Если к месье Дор приходит женщина убирать, то она непременно должна была придти в понедельник, после выходных всегда есть работа... И, значит, у нее есть ключи. Закончив осмотр комнат, шкафов, карманов одежды и даже обуви, Реми вернулся в гостиную. Указав на библиотеку, Реми сказал Максиму: - Смотрите на полках. Вы ищете листки бумаги, на которых что-то написано. От руки или на машинке, в конверте или без. Письма, записки, пометки. Вы ищете поверх книжек и между ними. В общем, вы поняли. - Понял, - подтвердил Максим, и принялся за работу. Сам Реми занялся небольшим секретером, встроенным в книжные стеллажи. Он выудил оттуда пачки писем, среди которых были и письма от Максима, но отложил их в сторону, рассматривая в первую очередь маленькие листочки и бумажки и пытаясь найти записную книжку. Оба погрузились в работу и прошел, наверное, час, прежде чем Реми спросил: "У вас есть что-нибудь интересное?" Максим протянул ему свой улов: несколько конвертов с фотографиями, газетные вырезки, какой-то старый счет за электричество. На фотографиях по большей части была Соня, иногда сам Арно с Соней и Пьером. Несколько фотографий изображали незнакомую молодую женщину на пляже и где-то в горах, с длинными выгоревшими на солнце волосами и серыми умными глазами. Ее нельзя было назвать красивой, но у нее была незаурядная, запоминающаяся внешность, выдававшая характер и волю. В кино такая ценится больше, чем "красивость"... Впрочем, смотря в каком кино. Почти на всех фото рядом с ней находились два мальчика-близнеца лет двух с половиной, и иногда присутствовал мужчина, видимо муж. - Мадлен? - вопросительно произнес Реми. - Наверное, - ответил Максим. - Я ее никогда не видел. На обороте фотографий были комментарии типа: "Деревня Сан-Поль", "Каньон реки Вердон" и даты этого лета. Фотографии Сони не были подписаны. - А у вас? - спросил Максим. Реми пожал плечами. Несколько открыток с видами, от Сони из Италии и от Мадлен с Юга; ежедневник с короткими нерегулярными записями, касающихся расписания съемок или встреч с врачом, массажистом или с Соней. Адресной книжки нигде не было. Документов тоже. Ничего из того, что обычно носят при себе. Все это было у Арно, с Арно, там, где был он сам.... Только вот где? - А здесь что? - спросил Реми, указывая на туалетный столик. - Ничего особенного... Я туда заглядывал из любопытства, - начал несколько смущенно Максим, - там очки, часы... Но Реми уже открыл ящички. В одном из них он нашел старые часы на кожаном ремне, старые очки с болтающейся дужкой, золотую цепочку, мужской потемневший серебряный браслет, бирку "Эр Франс", какие-то разрозненные ключики... Реми снова склонился над ежедневником и спустя пару минут указал ему пальцем на строчку: "Письмо Максиму". Запись была сделана дней за десять до приезда Максима. - Вы не знаете, о чем речь? Максим пожал плечами: - Наверное, дядя сделал пометку, чтобы не забыть мне написать письмо? - Вы получили перед отъездом от него письмо? - Нет, - подумав, сказал Максим, - непосредственно перед моим отъездом мы только созванивались. Все долгие разговоры уже отложили до встречи... - Сколько идут письма в Москву? - Недели три. - Следовательно, ваш дядя вряд ли собирался вам отправлять письмо за десять дней до вашего приезда. Что же, по-вашему, Арно имел ввиду под словами "письмо Максиму"? - Не знаю. Может, он что-то хотел написать мне, но потом сообразил, что письмо не успеет дойти, и не написал? Реми перелистал ежедневник за текущий год. - Сколько вы получили писем с начала этого года от дяди? - Три. Нет, кажется четыре. - Какие месяцы, помните? - В сентябре, съемки у Вадима уже начались, он мне писал про начало работы; до этого в мае или июне, еще одно в начале весны... С Рождеством поздравление. Реми листал ежедневник. Максим ждал. - Нигде нет никаких пометок о письмах. Только одна-единственная, за десять дней до вашего приезда. Вы не находите это странным? - Не знаю, не очень. А вы находите? - Когда вы вошли в эту квартиру первый раз, здесь не было какого-либо письма, оставленного Арно на ваше имя? - Вот вы о чем подумали... Нет. Не находил. - Здесь ваши письма к месье Дор. Я могу их прочитать? - Прошу вас. Там нет ничего интимного. Реми погрузился в чтение писем. Максим понес кофейные чашки на кухню, вымыл, вытер, вернулся, сел напротив Реми, закурил сигарету... - Значит, это ваше наследство, вот этот столик? О нем речь идет? - Он самый... - Месье Дор оформил свое завещание? - Я не знаю. Дядя писал, что сделает мне на этот столик бумаги. Но сделал ли - я не знаю. - Но склонны думать, что сделал? - Да нет... Не знаю. Дядя писал - вы ведь прочитали письма - что хочет сделать к моему приезду. Но мы на эту тему не успели переговорить. - Ни слова? - Ни слова. Почему такой странный вопрос? - Когда я в кабинете спросил, есть ли у месье Дор ценности, вы мне не ответили. Я делаю вывод, что вы считали, что данная ценность принадлежит уже вам, а не ему. - Вы психолог... Скорее, я предоставил родственникам право отвечать. - И они ответили, что у Арно ценностей нет. - Я слышал. - Вы думаете, они знают, оформил ли Арно бумаги на ваше владение столиком? И что за бумаги? Завещание? Дарственная? - Понятия не имею. - Если они тоже не знают, кому принадлежит столик, то почему промолчали? - Откуда, по-вашему, я могу знать? - Да это я так, сам с собой скорее... Вы промолчали, например, чтобы не заговаривать о наследстве. Где наследство - там интерес, мотив для преступления, детективы все читают, все разбираются... Так ведь? - Так, - усмехнулся Максим. - Вот, а они - почему? - Почему? - Если Арно еще не оформил бумаги на столик - то это не ваше, а Сонино наследство. Поэтому она и ее муж промолчали. Собственно, по тем же причинам, что и вы. Дорогой он, интересно? - Должно быть. 18 век все-таки. Венецианская школа. - Разбираетесь? - Нет, дядя как-то говорил... Он у экспертов справлялся. Эти вот инкрустации розовым деревом, лакировка, медная ковка, что-то еще, не помню... Кроме того, он вроде как принадлежал русской императрице, Екатерине Великой. - Как же Соня упустила такую вещь? Они ведь с мужем коллекционируют антиквариат! - Не она с мужем, а ее муж. Только я слышал, что Арно отказался ему продать, хотя Пьер просил. Арно говорил, что этот столик ему не принадлежит, что он только хранитель чужого имущества. - То есть вашего имущества. - Нашего. Русской ветви нашего рода. - Неплохой мотив для убийства, а? Пока месье Дор не написал свое завещание, убить его... И столик становится наследством Сони. А? - Вы серьезно? - Пока нет. Вы бы Соне поверили? - В чем? - Так, вообще... Что она говорит правду. Максим удивился вопросу. - Почему вы меня спрашиваете? - Не знаю, так просто. Она такая - Реми искал слова - ...необычная. Я с такими не встречался, не знаю, что и думать. Вы режиссер, должны разбираться в лицах... Разве нет? - Совсем необязательно. - Я разочарован. Так поверили бы? Максим глянул на Реми, но так и не сумел понять, была ли ирония в его вопросе. - Не поверил бы, - сказал Максим. - Почему? - Не знаю, поймете ли вы мой ответ. - Попробуем. - Соня - актриса. - То есть? Максим задумался. Изящная надломленность, неуловимая манерность... Что-то от эпохи немого кино. Хрупкая капризность, утонченность, декадентство, наивная и порочная улыбка... Нет, не порочная, не то слово, - бывалая, - нет, опять не то... Знающая, посвященная в тайны - вот, это ближе; жрица, священная змейка, магия, древний Египет. Глаза темные, глубокие, непроницаемые; не выдают, не отвечают, - втягивают и колдуют... Реми смотрел на Максима внимательно. Максим запнулся: - Э-э-э... Не профессиональная, конечно, а просто относится к типу играющих женщин... Короче, я бы на свой вопрос не стал от нее ждать ответа, на который можно положиться. - Вот вы как... Разобрались. Интересно. Увидеть режиссерское мышление... Значит, актрисам вы не верите? - Нет. - Понятно. Но Соня знает, что отец собирался вам столик передать? - Знает. Об этом пол-Парижа знает, насколько я могу судить. Вы в чем-то Соню подозреваете? - Нет, - покачал головой Реми. - Пока нет, и надеюсь, и не буду. - Что вы хотите сказать этим - "надеюсь"? - Было бы обидно, чтобы такая женщина оказалась преступницей. Арестовывать ее, в тюрьму, бр-р-р... - Похоже, что вы считаете, что Арно нет в живых. - Я ничего не считаю. Все возможно, но чтобы считать, надо знать, а я пока ничего не знаю. Пока что я вижу этот столик, и пытаюсь примерить на него роль - выражаясь вашим языком - мотива для преступления. Зазвонил телефон. Вадим. - Арно переоделся в гримерной и его вещи до сих пор находятся там. Он уехал в костюме, в котором снимался. - Спасибо, месье Арсен. Реми повесил трубку и повернулся к Максиму: - Его вещи остались в гримерной... Так вот, надо узнать, сколько этот столик стоит. И надо узнать, существует ли завещание и что в нем написано. А то, может быть, преступник - это вы. - Я? - А почему нет? - А почему да? - Ну, к примеру, вы узнали, что столик вам завещан, и решили поскорее вступить в право владения... Максим тревожно посмотрел на Реми. Шутит? Реми был, однако, непроницаем. Легкая ироничная улыбка бродила на его губах, но в ней было мало от дружеской шутки... - Дикость какая-то! - Вы мне признались, что не верите актрисам. А я вам взаимно признаюсь, что я не верю режиссерам. Чем они лучше актрис? - Как же, по-вашему, я мог убить дядю? Я ведь приехал в квартиру намного позже него, если он вообще сюда заезжал, между прочим. Вещей-то его мы не нашли, значит он не заезжал. Иначе бы он переоделся. И разгримировался. Так что я не мог его даже увидеть! - Кто знает. - Вы же сами сказали! - Мало, что я сказал. Я так подумал. А теперь, думаю, могло быть и по-другому: вы приехали, дядя спал. Выпил, действительно, на радостях, как предположил Пьер. Он спал, вы пришли, у вас было время его убить и тело спрятать. Вместе со всеми его вещами. Максим растерялся. - Но со мной был Вадим! Дяди не было в квартире! - Вадим не заглядывал в спальню месье Дор. - Да нет, вы сошли с ума! Вы... серьезно? Или вы меня разыгрываете? Как я мог? Как, по-вашему, я мог это сделать? Я уж не говорю - морально, вы это не понимаете, для вас все способны на преступление, каждый человек - но физически, чисто физически? У меня оружия нет, что вы думаете, я дядю ножом кухонным зарезал, или что!!! - Максим начал кричать. - Задушили. Спящего и пьяного легко задушить. - Боже, - взвыл Максим, - Боже мой, что вы несете! Что вы несете! Задушил и тело спрятал, так, по-вашему? - Примерно. И позвонили Соне. А про ее звонок выдумали. - И где тело? - Не знаю. - Куда же я мог спрятать? У меня даже машины нет! - На дядиной машине и вывезли. Куда-то. - Бред какой-то. Бред, бред, бред! - Вы ночи дождались, - говорил раздумчиво Реми. - Тело могло спокойно полежать в шкафу до ночи. Когда Вадим ушел, вы его вынесли, положили в машину и - куда-то отвезли, спрятали, и машину бросили. Максим сидел, схватившись за голову, не в силах произнести ни звука. Наконец, после почти пятиминутного молчания, он распрямился: - У вас никаких доказательств. Все это ваши фантазии. - Конечно, - сказал Реми, - это просто сценарий. Возможный сценарий. Для маленького фильма, в котором вы могли бы играть роль преступника. Но я еще не решил, подходите ли вы на эту роль. - Сволочь, - сказал Максим по-русски и добавил по-французски - Это злая шутка. - Злая, - согласился покладисто Реми и довольно улыбнулся. - Хотите со мной к соседке заглянуть? Покачивая головой и отдуваясь от пережитого шока, Максим поднялся и последовал за Реми. Глава 7 - Я не убираю у месье Дор, вас неправильно информировали. К нему для этого пару раз в неделю приходит одна девчушка, студентка. А мне моих средств хватает на жизнь, - с некоторой обидой произнесла полная пожилая дама, тяжело усаживаясь в кресло. - Я пока еще не бедствую, - жестом, полным достоинства, указала она на свою гостиную, которая должна была, видимо, подтвердить ее слова. Реми с Максимом уселись на диван, следуя глазами за жестом хозяйки. Тяжелая старая мебель, темная и глухая, повсюду множество сухих цветов и выставленной напоказ посуды, медной и серебряной. Посуда сияла - должно быть хозяйка проводила свое время в протирании пыли и надраивании металлических боков. - Я просто время от времени захожу к месье Дор в квартиру, когда он отсутствует. Чтобы проверить, все ли в порядке, чтобы впустить домработницу, чтобы цветы полить. - У домработницы нет своих ключей? - Нет. Я ей обычно открываю, если месье Дор нет дома. - Она сегодня приходила? - Конечно, она всегда по понедельникам приходит. Старая облезлая собачка молча покрутилась у ног мужчин, обнюхивая их, и со вздохом улеглась возле ботинка Реми. Она, должно быть, доверяла своей хозяйке, считая, что раз уж та позволила людям войти в дом, то не стоит их облаивать и даже можно бесстрашно примоститься возле незнакомых ног. - Я просто неправильно выразился, - мягко и почти нежно заговорил Реми, - я хотел сказать, мадам Вансан, что вы следите за порядком в квартире месье Дор. - Так можно сказать, - величественно согласилась удовлетворенная мадам и вдруг встрепенулась - Так что же случилось с месье Дор? Ее глаза беспокойно заблестели и крупная брошь с камнем, скреплявшая большой кружевной воротник на ее темно-синем платье, тревожно блеснула красным огнем. - Он пропал. Не спрашивайте меня, что и как, я не знаю. Я пока что пытаюсь найти хоть какой-то возможный ход, направление, в котором можно вести его поиски... - А я смотрю, вот уж несколько дней его что-то не видно... А он, оказывается, пропал!.. Хм. И что же вы об этом думаете? - Я вам уже сказал, мадам Вансан, я пока ничего не думаю. - Может, он снова запил? Запрятался куда-нибудь со своими приятелями? Такое с ним бывало, я могу вам это сказать. Раз - и исчезнет на несколько дней... Потом появится, виноватый: тут и домработница приходила, тут и почтальон меня беспокоил, и я, разумеется, беспокоилась... Не предупредит, ничего скажет, исчезнет, - а я давай, соображай сама, что цветы полить надо или еще что... Как-то холодильник потек, я мастера вызывала, а месье Дор только через четыре дня появился. Другой раз я продукты повыкидывала из его холодильника, все попортилось. Мари велела все вымыть внутри... - Это домработница, Мари? - Да, студентка... Мари все вымыла, а я еще продуктов ему свежих накупила. Он, конечно, мне всегда деньги вернет, тут я могу быть спокойна... Я его вкусы-то знаю. Иногда ему готовлю даже, когда он сам неважно себя чувствует. Когда он нормальный, так он сам себе готовит, или в ресторане обедает. - И, как я вас понял, вы это делаете из дружеских чувств? - А что вы, молодой человек, думаете? Мы здесь почти четверть века соседствуем, на одной площадке. Арно после смерти жены не хотел никуда переезжать... Теперь мы оба одинокие старые люди... Как не помочь друг другу? И Арно тоже старается, как может, мне внимание оказать... Так что же вы хотите узнать? - Меня интересует, есть ли у месье Дор женщина, с которой он состоит в близких отношениях. - А я, по-вашему, должна знать? - Вы заходите к нему часто. Могли видеть, кто приходит, кто уходит. - Мадлен к нему ходит, Соня тоже, только редко. Он все больше к ним ездит в Марли-ле-Руа. - Я об интимных отношениях спрашиваю. Мадам Вансан замолчала, поправляя сухие цветы в вазочке на низком столике. - Видела я какую-то, - наконец, произнесла она. - Но ничего не знаю о ней. - Какую? - оживился Реми. - Где видели, когда, часто? - Не все сразу, молодой человек, - поморщилась хозяйка. - Видела несколько раз. Последний раз приходила еще относительно недавно, может с неделю... Ходит довольно часто. То есть как часто: это я так думаю, что часто. Я видела сама несколько раз, так? А потом еще слышала. Слышала, что кто-то к нему приходил - лифт открывается, дверь его, голоса немножко слышно - видеть не видела, а думаю, что эта женщина была. - То есть, - вкрадчиво подытожил Реми, - можно полагать, что у месье Дор были с этой женщиной интимные отношения... - Полагайте, если хотите. Я говорю, что знаю. А полагать - не мое дело. - Понятно-понятно, - заторопился избежать опасного поворота в область правил приличий Реми. - А как она выглядит, сказать можете? - Молодая. Лет тридцати. Миловидная. С веснушками. Я видела мельком, мне неудобно было разглядывать. И не мое это дело, в личную жизнь месье Дор вмешиваться! - в голосе преданной соседки звучала ревность. - Рыжая? - увел ее от эмоций Реми. - Почему она должна быть рыжей? - С веснушками. - А... Может быть. На ней шляпка была, она всегда в шляпке. Наверное рыжая. У нас ведь тут сумрачно на площадке, пока свет вспыхнет, пока у меня глаза привыкнут - девицы уж и нет. Так вроде бы пара светлых прядей из-под шляпки... Должно быть, рыжих. - Одета как? - Последний раз я ее видела: шляпка, длинная юбка, жакет, ботинки на каблуках. То ли черное, то ли темно-синее, не поймешь. А в другой раз на ней было мини. Не помню, что еще, я на ноги глядела. - Красивые, стало быть? - Так себе, - поджала губы мадам Вансан. - Как зовут, не знаете? - Нет. Мне сам месье Дор не говорил о ней ни разу, хотя знает, что я ее видела и что я задаюсь вопросами... То есть, я хочу сказать, что про Соню там, про Мадлен он мне рассказывает, держит в курсе; про свою новую роль, про Максима - кивнула хозяйка в его сторону, - все сообщает. А про эту девушку - ни разу. - На чем приезжает, не видели? - Нет. Один раз столкнулась, за угол поворачивала. Она сюда шла, пешком. Может, такси отпустила, может, машину припарковала, может, живет недалеко - не знаю я. - И адресной книжки у нас нет... - покачал головой Реми. - А что же вы днем не разглядели - рыжая или нет? - У нее шляпка так низко была надвинута, что я ее саму с трудом узнала. - Она никогда не приходила в отсутствие Арно? - Вроде нет. Я же не шпионю. - Но у вас ключи от квартиры месье Дор, не правда ли? Не заставали вы эту даму у него в квартире в отсутствие хозяина? - Ни разу. А почему вы такой странный вопрос задаете? Это важно? - Нет, просто пытаюсь понять... В квартире Арно нет признаков присутствия женщины. Если у них интимные отношения, то вроде должно быть что-то, нет? Кремы там, духи, халатик... Правильно? - Так что вы хотите сказать? Что никаких таких отношений между ними не было? - обрадовалась соседка. - Или что они их очень тщательно скрывают... - разочаровал ее Реми. - И шляпка к тому же надвинутая... У кого-нибудь, на ваш взгляд, еще есть ключи от его квартиры? - У Сони. - Допустим, зная, что вы или Соня можете посетить его квартиру, он не хотел, чтобы в ней могли себя выдать следы пребывания женщины... - Что же это за тайны такие? Он в конце концов одинокий холостой мужчина, может себе позволить! Кому какое дело! - Да это я так пока, гадаю. Какое-то ведь должно быть объяснение факту, что в квартире нет следов присутствия женщины, тогда как женщина в ней присутствует время от времени? Либо у них не тот род отношений, либо они их тщательно скрывают... Вот и все. Может, возраста своего стесняется. Женщина эта ведь, как вы говорили, возраста Сони примерно? Его дочери... И после той истории с Мадлен... Кто знает. Посмотрим. Давно она появилась, эта женщина? Когда вы ее первый раз видели? - Месяца три назад. - Скажите, Максим, никто не звонил в квартиру месье Дорана? - развернулся детектив в его сторону. - Никто его не спрашивал? - В моем присутствии - никто. - На автоответчике не было посланий? - Нет. - Не было таких звонков, где услышав ваш голос, абонент вешал трубку? - Нет. А ведь странно, не правда ли? Должен же кто-то звонить дяде! - Странно. Хотя и не очень, если вдуматься. Ваш дядя - как мне сказали - любит информировать своих знакомых о своих делах. Так что он, должно быть, предупредил всех о вашем приезде. И даже, возможно, просил его на это время не беспокоить... - Скорее всего, именно так, - признал логику детектива Максим. - А Мадлен, значит, часто приходит? - продолжил свою беседу с мадам Вансан Реми. - Иногда. Не так чтоб очень часто. - У вас случаем нет ее адреса? - Нет. На случай чего у меня телефон и адрес Сони, дочь все же. А Мадлен - это так... - Что вы хотите сказать? - Арно старую вину заглаживает... Вы, как я понимаю, осведомлены? - Да, я в курсе... Вы полагаете, что Арно испытывает чувство вины перед Мадлен? До сих пор? - А как по-вашему? Девочку чуть не совратил. - Так ведь она сама пришла к нему. - Что вы хотите от дитяти? В шестнадцать лет они одни глупости и делают, а взрослые - на то и взрослые, чтобы детей уму-разуму учить, а не потакать им! - Справедливо, - вежливо согласился Реми. - Ну, а со стороны Мадлен что? Какие отношения с месье Дор? - А чего ей! Она теперь пользуется. - Что вы хотите этим сказать? - Подарки Арно ей делает. И детям ее. Под Рождество с полными руками уходят, в лифт не влезают из-за коробок. - Ясненько. Вы не откажетесь заглянуть в квартиру месье Дор? Посмотреть, нет ли чего необычного? - Ради бога, - охотно откликнулась хозяйка. Выпростав грузное тело из тесных объятий кресла, она накинула на плечи просторный жакет и тяжело поплыла по коридору. - Ну, коль скоро тут живет месье племянник, то теперь трудно сказать, что не так. Тут многое не так, - сказала она неприязненно, осматриваясь. - Что, например? - Вещи не на местах. - Какие? - Вот эти чашки, например. Месье Дор никогда в сушилке посуду не оставляет; полотенце должно висеть вот там, на крючке; потом, пепельницы он никогда... - Что-нибудь более существенное вы не находите? Мадам Вансан медленно вращалась вокруг своей оси, изучая.