пускать или не пускать кого он хочет. - Или он что-то в ней скрывал? - Нет. Ему нечего скрывать в своей квартире. Кроме бардака и пустых бутылок. - Уходя, я слышал ваш голос за дверью. Вы крикнули "Что ты с ним сделал?" ("ничтожество" Реми решил опустить). Вы могли бы мне объяснить эти слова? Они расходятся с вашей теорией о делателях и говорителях. - Вам послышалось. - Нет. - Я не помню, чтобы я это сказала. - Я очень хорошо помню. Вы произнесли именно эти слова. Почему? - Я не могу вам объяснить, так как я не помню, чтобы я что-то подобное произносила. - Я помню, повторяю вам, вы их произнесли. - Вот вы и объясняйте, раз помните. Ваше время истекло, господин детектив. - Погодите. Ваш отец пьет обычно где - дома или в баре? У него есть компания или он предпочитает одиночество? - По-разному. - Вы можете мне назвать бар, где он бывает чаще всего? - Я не в курсе. У Реми был еще вопрос, и, боясь, что она уйдет, он решил его сформулировать самым ошарашивающим образом. - Зачем вы приходили позавчера в квартиру Арно? Брови Мадлен выгнулись, очертив две крутые темные дуги над ее холодными серыми глазами. - Если бы я располагала временем, мне бы следовало вас спросить, что означает ваш странный вопрос. Но у меня времени нет, и поэтому я остаюсь без вопроса, а вы - без ответа. Меня работа ждет. Она поднялась, вознесясь над столиком и сидящим Реми, который поспешил встать. Мадлен кивнула ему, не подавая руки, и направилась к дверям. - Где вы были в среду вечером, около девяти часов? - крикнул ей вдогонку Реми. - Дома, - ответила Мадлен, не оборачиваясь, и величественно покинула кафе. Реми проводил ее взглядом, выключил портативный диктофон, лежавший рядом на соседнем стуле, и принялся доедать свой застывший "крок-месье". Глава 15 Реми устал. Реми был зол. - Я с ног валюсь, - сказал он в трубку. - Давайте завтра. Завтра я приеду замок ставить и все вам расскажу. - Приезжайте, Реми, я вас накормлю ужином, отдохнете, - заманивал Максим. Он был доволен работой над сценарием и ему хотелось поужинать в компании, переключиться, узнать о ходе расследования. - Вадим еще там? - Он собирается уходить, но если вы приедете, то он, конечно, останется, чтобы услышать новости. У меня водка есть. Настоящая, русская, не то, что тут у вас продают. - Холодная? - Холодная. - А еще что? - капризничал Реми. - Мясо. - Строганофф? - Что-то в этом роде. - Ладно, еду. Вадим устроился у телефона, чтобы предупредить Сильви, что он задержится. Максим отправился на кухню сочинить что-нибудь на ужин. Он достал мясо, лук, нашел в ящике несколько сморщенных морковок, которые покупал еще дядя, и принялся все это резать на кусочки. - Ты умеешь готовить? - закончив говорить по телефону, подошел к нему Вадим. - Холостая жизнь научит. Я два года своей жизни был женат, а остальное время в холостых пробегал. - А я, по-моему, всю свою жизнь женат. Только на разных женщинах, но - всегда женат... - Ну и как, состояние женатости тебе нравится? - А вот это смотря с кем. С Сильви - да. Даже очень. - Нашел совершенную женщину? - Может быть... Или, наоборот, стал совершенным мужем. Это, знаешь, приходит с опытом. Я, сейчашний, поладил бы теперь даже со своей первой женой. С которой, как я думал разводясь, жить вместе никак не возможно. - Хм, интересная мысль. Выходит, что я упустил бесценный опыт в своей жизни. - Наверстаешь, - улыбнулся Вадим. - Я могу тебе помочь? - Можешь. Помой салат. Когда Реми позвонил в дверь, стол уже был накрыт усилиями двух знаменитостей. - Мм-м, вкусно пахнет! - сказал детектив на пороге. Они решили есть на маленькой, жаркой от работающей духовки кухне. Максим ловко опрокинул тяжелую стеклянную крышку кастрюли, и обжигающий пар поднялся над тушеным мясом. - Я ваши фильмы не видел, месье Дорин, скажу вам честно, и никак не могу судить, какой вы режиссер, - говорил Реми, оттопырив щеку и отдышиваясь от слишком горячего куска. - Но повар вы отличный. Это Строганофф? - Да нет, - усмехнулся Максим. - Это просто тушеное мясо. Меня мама научила нескольким простым рецептам для хронических холостяков... - Надо будет у вас переписать, - промямлил Реми, жуя. - Я не то чтобы хронический, но пока еще холостяк. А готовить вот не умею, меня мама не научила, она думала, что я всю свою жизнь женатым проживу и буду перманентно иметь горячие обеды и глаженные рубашки... Максим поднял рюмку с водкой. Реми потянулся к морозильнику, нашел лед и, выковыряв два кубика, кинул их себе в стакан с водкой. Максим посмотрел на него с осуждением. Вадим, заметив его взгляд, провокаторски улыбнулся и налил себе в стакан с водкой апельсиновый сок. - Добро переводить только, с вами русскую водку пить! - возмутился Максим. - Теперь я понимаю, почему у вас в магазинах продается какая-то недоделка в 37 градусов. Вам больше и не нужно. - С меня на всю жизнь хватит нашего с тобой Каннского распития, - сказал Вадим. - У меня тоже кое-какой опыт имеется по части русской водки, - произнес Реми. - И я за рулем. - Слабак, - снисходительно сообщил Максим. - Слабаки. Но, как вы есть французы, я вас прощаю, так и быть. Чин-чин, ваше здоровье. Так что там у вас, Реми, что нового? - Встретился я с таинственной женщиной, которая навещала вашего дядю. Это такое молочно-белое создание с веснушками и рыжеватыми кудряшками, с акварельными зеленоватыми глазами и умилительной простотой провинциалки. Зовут ее Пенни Синклер, ей тридцать четыре года, она англичанка по происхождению и говорит с очаровательным акцентом. - И что у нее общего с Арно? - Массаж. - То есть? - Она его массажистка. - Потрясающе, - сказал Максим. - И только? - Нет, не только. Между ними... Она не знала об исчезновении Арно и очень плакала, когда я ей об этом сказал, и что-то говорила по-английски, только я из всего понял одно слово - "лав"*. - Это она приходила тогда вечером? - Нет. - Вот те на! - Во всяком случае, она утверждает, что была у себя дома и смотрела телевизор. Назвала мне передачи, которые шли в это время. - Это можно было узнать и из программки. - Разумеется. Алиби, что называется, у нее нет. Впрочем, его нет и у Мадлен. Она тоже утверждает, что была дома. - Можно попытаться встретиться с мужем Мадлен, чтобы проверить, - предложил Вадим. - Спасибо за совет. Я уже попытался: он в двухнедельной деловой поездке по Азии. - Что касается меня, то я не представляю, зачем могла приходить Мадлен в квартиру Арно, - сказал Вадим. - Массажистка же, Пенни или как ее там, могла, напротив, придти за какой-нибудь вещью, оставленной в квартире. - В том-то и дело, что здесь вы не найдете никаких дамских предметов! Мы с Максимом облазили все углы. К тому же, если ей верить, она не знала о пропаже Арно, - какой ей был смысл бежать в квартиру забирать свои вещи? - Что-то мне не верится, - сказал Вадим, - в то, что она не знала. Информация была во всех газетах. - Но не все газеты читают. И даже новости по телевизору не все смотрят. Не забывайте, она иностранка, французский знает довольно плохо, так к чему ей себя утомлять чтением газет? - Тоже верно, - согласился Вадим. - Ай да Арно, - добавил он. - Значит у них "лав стори"? - Ничего удивительного, - неожиданно серьезно ответил ему Реми. - Это первая женщина, которую он увидел после выхода из запоя. К тому же молодая, миловидная. К тому же не просто, не вообще женщина, а та, которая прикоснулась к его телу, хотя бы и в процессе массажа, после долгого, как мне представляется, перерыва... - Как вам удалось ее разыскать? - спросил Максим. - Не так уж сложно. Помните, мадам Вансан предположила, что женщина эта приходит пешком? - Да. - Я взял это предположение за основу. Она могла быть либо соседкой, либо работать где-то поблизости. В ежедневнике Арно были пометки о встречах с врачом и о сеансах массажа... Я начал с врача. Тот мне подсказал, кто и где делал ему массаж - это он направил Арно на массаж, чтобы привести себя в форму перед съемками. Ну а уж после этого найти Пенни не составляло труда. - Действительно. Значит, эта Пенни утверждает, что она сюда не приходила? - Да. - И Мадлен тоже? - Да. - Здорово. Мы опять в тупике? Реми только пожал плечами в ответ. - А что все-таки Мадлен вам рассказала? - Мадлен на все отвечает "нет". Ничего не знает, ничего не видела, не слышала. Она что-то скрывает, я уверен. Но что? У нее есть дом на Юге, но вряд ли Ксавье мог похитить Арно и смотаться в Ла Сьоту, чтобы спрятать его там, а на следующий день уже вернуться в Париж: Мадлен встречалась с ним в воскресенье. Пенни - тоже ничего не знает. Арно ее просил не звонить и не приходить все это время, которое племянник будет жить у него: он стесняется их связи, потому что она намного моложе его. Вот она и не звонила и не приходила. Я записал голоса обеих на магнитофон - может быть вы узнаете, Максим, один из них в роли Сони? Реми поставил кассету и дал прослушать по кусочку записи каждой встречи. - Нет, - покачал головой Максим. - Ничего общего. Впрочем, та, которая звонила мне в роли Сони, хорошо подделала ее голос. Так что узнать ее будет очень трудно. Реми грустно убрал магнитофон. - Кстати, - сказал Вадим, - надо сказать о звонках, Максим! - Какие звонки? - поинтересовался Реми. - Мне за это время раза три-четыре звонили и вешали трубку. - Проверяли, дома ли вы? - Может быть, это какой-нибудь отдаленный знакомый, который рассчитывал застать Арно и вешал трубку на незнакомый голос? Кто-то из тех, кто не знает о его исчезновении? - Маловероятно. Скорее всего, кто-то действительно проверяет, дома ли вы... Ваша визитерша, например. Наткнулась на вас однажды и теперь хочет избежать подобного риска. Ей зачем-то все еще нужно сюда попасть, видимо. Хотел бы я знать, зачем. - Да... - безнадежно протянул Вадим. - Что же вы теперь делать будете? Что мы все теперь делать будем? Уже неделя, как Арно исчез. - Замок менять будем, вот что! В стенном шкафу нашелся ящик с инструментами. Вадим взялся за ножницы, чтобы разрезать пластиковую упаковку, Реми приладился с отверткой к старому замку, Максим придерживал дверь. На шум выглянула мадам Вансан. Ее собачка зашлась от лая, прячась за отечными ногами своей хозяйки. - Как вы кстати, мадам! - заворковал Реми. - Я постеснялся вас беспокоить вопросами в такое позднее время, но вопросы у меня есть, мне совершенно необходима ваша помощь... Довольная мадам расплылась в улыбке. - К вашим услугам, если чем могу быть полезна... Тс-с, Шипи, не мешай нам. Это свои люди, разве ты не видишь! - Можете, еще как можете! Ключ от квартиры месье Дор - у вас? - Конечно, - удивилась мадам Вансан. - Вы не могли бы проверить, на месте ли он? - Погодите... Она исчезла в глубине своей квартиры, сопровождаемая Шипи, путавшейся между ног, но почти сразу же вернулась. - Вот он. - Прекрасно. Значит, ключ на месте. Вы его никому не давали? - Нет. А что, собственно случилось? Почему вы снимаете замок? Реми вкратце объяснил. - И, как вы понимаете, никому ни слова о том, что мы меняем замок. Никому! - закончил он свои объяснения. - Конечно-конечно, не беспокойтесь. Никому не скажу. Мадам Вансан постояла, наблюдая за действиями мужчин. Ее грузный силуэт вырисовывался в проеме двери: крашеные с проседью, редеющие волосы, синяя шаль, концы которой свисали почти до колен, у отечных ног притулилась облезлая старая собачка... "Хороший кадр, - подумал Максим, глядя на них, - одиночество и старость... И свет удачный, с мягким контровым..." Словно почувствовав его мысли, мадам Вансан встрепенулась, пожелала мужчинам спокойной ночи, попросила их не шуметь и исчезла за дверьми своей квартиры. - Вернемся к исходной точке, - крутил отвертку детектив. - Арно уехал со съемок и - пропал. До дочери не доехал. Домой не заезжал. Моя идея насчет нотариуса тоже, похоже, оказалась пустышкой. Куда он делся? Вопросы у нас все те же, что и неделю назад: договорился с кем-то о встрече и попал в ловушку? Или был похищен по дороге? Но кем, но с кем? О планах Арно на субботу знал, как вы выразились, Вадим, весь Париж. - Эх, Реми, тут вам действительно не повезло, - покачивая головой, произнес Вадим. - Вы не знакомы с Арно, вам трудно представить, но об этом знали действительно все, можете быть уверены. И Мадлен, и Пенни, и Соня с Пьером и даже все их соседи и завсегдатаи дома; и мадам Вансан со всей ее родней, и вся киностудия... А через этих людей, сколько еще других могли узнать! Тут искать - иголку в стоге сена, бесполезно. - Что меня во всем этом больше всего донимает, это то, что в ней все слишком. Слишком много разных направлений поиска, слишком много все все знают, слишком много неправды... Месть, наследство, завещание, таинственная визитерша, попытка наезда на Максима... - Вы все-таки думаете, что меня пытались задавить? Не ответив, Реми продолжал: - ...звонки, попытка кражи столика, о чем-то недоговаривающая Мадлен... Связаны ли эти факты единой ниточкой и что в них общего? Или разрозненные интересы разных людей сплелись в единый узел вокруг Арно? Хотелось бы мне знать... Из всего этого у нас есть только одна достоверная вещь: исходная точка. То есть съемочная площадка. Если Арно что-то задумал, то... Вы говорите, что он был обычный, без признаков какой-то особой задумчивости или беспокойства? - Без признаков, - сказал Вадим. - Или я их не заметил. Я вообще-то в работу был погружен. - Я тоже не заметил. Но, если вдуматься, я дядю плохо знаю, чтобы судить, - добавил Максим. - Или, может быть, он был как-то особенно оживлен? Знаете, как бывает с людьми, когда у них на уме какой-то проект, который они находят забавным? - Теперь я уж и не знаю... Оживлен он был, это точно. Я тогда отнес за счет съемок, за счет приезда Максима... Но, может быть, действительно, была еще другая причина? - Вадим, я бы хотел, чтобы вы завтра со мной на студию подъехали, - сказал Реми, закручивая последний шуруп. - Покажете мне ваши пленки. Это возможно? - Конечно. Когда вам удобно? - В десять. Идет? - Идет. Мужчины распрощались и расстались, каждый погруженный в свои мысли. Что касается Максима, то это были мысли о Соне. Он хотел ей позвонить. Он хотел бы ей позвонить. И не мог. И не смог бы. Это было просто невозможно, по тысяче разных причин - невозможно, несбыточно, бессмысленно и неприлично. Он лег спать. Глава 16 Это были мысли о Соне, это были сны о Соне, он снова ловил ее в каких-то бесконечных глухих коридорах и сырых аллеях и, едва догонял, едва он касался ее легкого тела, как оно ускользало, упархивало, исчезало в лабиринтах, оставляя в его ладонях зуд неутоленного прикосновения, и он снова гнал, звал, настигал и уже протягивал руки, уже ухватывался за край одежды, уже ткань ползла, обнажая просветы матовой кожи, уже трещала, разрываясь, и треск ее казался оглушительным, протяжным, резким, как телефонный звонок... Разумеется, это звонил телефон. Опять, как всегда, телефон. - Я вас не разбудил? Разбудил, конечно. Который час? Бог мой, почти полдень! Ну и поспал! А хотел ведь с утра по библиотекам... - Нет, конечно, - сказал Максим фальшиво-бодрым голосом, - не разбудили. - Могу я приехать? Вы никуда не уходите? - Пока нет. Приезжайте, Реми. Максим положил трубку и кинулся приводить себя в рабочий вид. Наскоро ополоснулся холодным душем, похлопал себя по заспанным щекам, влез в джинсы и занялся приготовлением чая. Реми появился хмурый, молчаливый и мокрый от дождя. - Что, - участливо спросил Максим, - дело не идет? - Это еще слабо сказано. Ничего даже не намечается. Куда ни повернись - тупик, дорожка, не ведущая никуда. Тела нет, орудия преступления нет, места преступления нет, алиби ни у кого нет - можно подозревать всех и никого... - Вы не оставляете даже надежды, что дядя жив? - Сожалею. - Но почему? Версия похищения не укладывается, конечно, в обычную логику... Но ведь можно допустить, что тут есть какая-то иная, не известная нам пока логика! - Допустить можно все, что угодно... - проворчал Реми. - Но допущениями сыт не будешь... Вы уже завтракали? - Нет, - усмехнулся Максим. - Составите мне компанию? - Что тут у вас? - Чай. - Наливайте, - махнул безнадежно рукой Реми. - Надеюсь, горячий? Эта дерьмовая погода... Он уселся, уже привычно, за маленький столик на кухне. - Может, куртку снимете? - улыбнулся Максим. - Хорошая мысль. Реми повесил мокрую куртку в прихожей, расправил ее на вешалке и вернулся к Максиму, который, не задавая лишних вопросов, сварил сосиски для себя и для детектива. - Не успеваю поесть, - оправдывался Реми. - Везде бегом, дел куча, а все впустую. - У вас все же есть какие-то идеи? - Никаких. - Слушайте, Реми, для того, чтобы бегать повсюду, надо знать, куда бегать и зачем. Вы же что-то проверяете, какие-то вопросы задаете, какие-то направления прикидываете... Так поделились бы соображениями! А то я тоже, признаться, начинаю сходить с ума. Будто в вакууме, в безвоздушном пространстве... - Я бегаю, Максим, в поисках "чего-нибудь". Задаю вопросы, ищу каких-то настораживающих совпадений, но чего я ищу - сам не знаю. - Что вы имеете в ввиду под "совпадениями"? - Что-то такое, что могло бы зацепить внимание, понимаете, насторожить, натолкнуть на размышления... - И как? - Никак, я вам уже сказал. Все немножко странно, но все в меру. - Вы все же кого-нибудь подозреваете? - Всех. - Ну, положим, не всех: меня и Вадима вы исключили. О Соне тоже, кажется, речь не идет... Ведь так? Остается не так уж много, Пьер да Ксавье. Почему, например, не Ксавье? Машина Арно припаркована недалеко от его дома - раз, Ксавье вас в квартиру не пустил, - два. Что он в ней скрывал? - Всего-навсего Мадлен. Не хотел при Мадлен вести этот разговор. Он знает, что его дочь к Арно привязана... Прибавьте к этому его нелюбезный характер. И потом, в его квартире такой бардак, что я бы на его месте туда тоже никого не пустил. - Стало быть, вы там были. - Где? - Не хитрите. В квартире Ксавье. - С чего это вы взяли? - Откуда вы знаете про бардак? - Мадлен говорила, - небрежно пожал плечами Реми. - О, господин детектив, вы перед кем пытаетесь роль простачка сыграть? Перед режиссером! Напрасный труд. Вы этот бардак видели своими глазами. - Ладно, сдаюсь. Видел. - Что, удалось Ксавье уломать? - Куда там... У меня в запасе есть другие средства для подобных случаев. - И могу я полюбопытствовать, какие? - Не можете. Профессиональная тайна. - Ха-ха! Тайна! Отмычка, небось? - Я сказал, тайна! - шутливо насупился Реми. - Хорошо-хорошо, пусть будет тайна. И - в квартире ничего подозрительного не нашлось? - То-то и оно, что нет. Вернее, кое-что я нашел настораживающее: альбом со старыми фотографиями, на которых повсюду вырезано лицо Арно. То есть это я так думаю, что там был Арно, теперь уже ничего не определишь, вырезано напрочь, зло. Но - никаких признаков, что Арно был в квартире, и никаких признаков, что там могло быть совершено убийство... - Это еще ничего не доказывает, - возразил Максим. - Следы могут находится в другом месте, в машине Ксавье, например. - Нету. - Ага, тоже осмотрели? Реми кивнул. - Значит, Ксавье отпадает? - Вовсе нет. Пока что он идеальная кандидатура. Зависть, ревность, желание мести, реальные признаки ненависти - об этом свидетельствуют вырезанные фотографии; реальные угрозы расправиться с Арно - есть свидетели; прибавьте розыгрыши по телефону - актерская идея! Возможно, что он просто-напросто хитрее, чем мы предположили... - Ну а Пьер? - Он свою жену слишком любит... - Вы находите?... - А вы - нет? - Я... - Не заметили? - Разумеется, заметил, - поспешно и сухо ответил Максим. - Так что вы хотели сказать? - Жену, говорю, слишком любит, чтобы причинить ей такую боль. Как бы он не хотел украсить этим столиком свою коллекцию, жена ему дороже. Она, если хотите, самая драгоценная штучка в его коллекции. - Интересное определение. - Не согласны? - Отчего же... Метко сказано. Так кто же тогда? - Возможно, что кто-то другой, третий. Я ничего не утверждаю, но... Я хочу еще раз повнимательнее осмотреть ваш столик. Я, собственно, поэтому и приехал. Можно? - Ради Бога. Но почему? - У меня не выходит из головы та попытка кражи. Видите ли, Максим, получается весьма странная вещь: столик пытались украсть, тогда как никакого практического интереса красть столик ни у кого не было и не могло быть. По одной простой причине: вор не смог бы ни продать, ни просто поставить у себя дома этот столик. Во всяком случае, так утверждают компетентные люди. Вот я и думаю: зачем его пытались украсть? Или, точнее, нет ли чего в самом столике?.. - Тайник с сокровищами? - с сомнением спросил Максим. - Почему бы и нет? - таинственно проговорил Реми. - Почему бы, собственно, и не сокровища? - Ну-ну. Допив чай, они направились к столику. Реми достал лупу и стал разглядывать его гладкую поверхность сантиметр за сантиметром, время от время постукивая и нажимая на разные места. Максим открывал и закрывал маленькие мелкие ящички, всматриваясь в щели и ощупывая донышки. Звонок телефона отвлек его. - Алло? Молчание, бездонное молчание и короткие гудки отбоя. Максим бросил трубку. - Вуаля, - сказал он, - опять кто-то с проверкой. - Я нашел, - сказал, покряхтывая Реми, выбравшись из-под стола. - Сокровища? - Нет, пластинку. Снизу есть деревянная пластинка, которая нажимается. Максим полез под стол смотреть. - Действительно... И что? Я нажал, что-нибудь произошло? - Нет. Реми снова залез под стол и они, голова к голове, разглядывали, нажимали и отпускали пластинку, которая, как на пружинке, одним краем входила в глубину столика. - Ну-ка, подержите пластинку нажатой, - сказал Реми. - Там что-то есть. Максим нажал и Реми запустил в щель пальцы. - Там рычажок, - сообщил он. Максим запустил свои пальцы. - Точно. Надо его, наверное, повернуть? - Ну так поверните! - Не так-то просто... У меня пальцы не двигаются, слишком тесное пространство... - пыхтел он. - Вот, наконец! Повернул. Они разглядывали нижнюю поверхность столика в ожидании эффекта. - Ну и что? - сказал Максим. - Ничего не происходит. - Вылезаем, - скомандовал Реми. Они выбрались и стали снова оглядывать верхнюю поверхность, снова открывать и закрывать ящички, снова разглядывать поверхность столика в лупу. Наконец, Реми распрямился, потер поясницу и направился к дивану. Максим последовал за ним. Они сидели некоторое время молча, созерцая столик. - Кофе хотите? - предложил Максим. Реми не ответил и кинулся к столику. Он ухватился за планку, разделяющую ящички, поводил по ее контуру тонкой отверткой и, после некоторого сопротивления, откинул ее. Под ней обнаружилась узкая и глубокая щель, напоминающая жерло почтового ящика. Реми победно смотрел на Максима, держа отвертку в руках, как кубок чемпиона. Максим приблизился, не веря своим глазам. - И вправду, тайник... Они наклонились, впившись глазами в узкое темное пространство, охраняемое четырьмя маленькими металлическими штырьками, которые обычно удерживали планку на месте. Ничего не было видно. Реми просунул пальцы и пошарил ими. - Я бы сказал, что этот тайник был сделан не для хранения драгоценностей, а скорее, для бумаг... Писем тайных там или дневников... Ничего, пусто. Поцарапался, черт. Он лизнул царапину, оставленную зубком штырька. Принюхался, лизнул еще раз, и смешно почавкал, будто что-то пробуя на вкус. - Если вы вампир - то весьма оригинальный, который пьет собственную кровь, - заметил, усмехаясь, Максим. - Обычно пьют чужую. - Да нет, - сказал, причмокивая, Реми. - Маслом пахнет, машинным. Максим, в свою очередь, осторожно запустил свою ладонь, насколько позволяло отверстие. - Ничего, - подтвердил он. Реми достал фонарик и высветил тайник до самого дна. - Ничего, - переглянулись они. Вернувшись к диванам, они уселись, укоризненно поглядывая на столик, обманувший их ожидания. - Тайник, - произнес Реми. - Надо же, как в романах. Жалко, что пустой... Интересно, были здесь какие-то ценности или нет? - Должны были быть! Странно что я об этом сам не подумал раньше, - это ведь совершенно естественно: уезжая в эмиграцию, люди забирают с собой самое ценное, и скорее всего, драгоценности... И в той ситуации было вполне логично позаботиться о том, чтобы эти ценности получше спрятать... - У меня есть возражение, - сказал Реми. - Все нормальные люди перевозят ценные вещи в ручной клади. Если таковые вообще были у ваших дедушки с бабушкой... - Тоже верно. К тому же, похоже, что дядя был человеком, у которого секреты не держались. Если бы здесь оказались драгоценности, вряд ли он бы скрыл от всех такое событие. Хотя он мог не найти этот тайник... - Он его нашел. - Откуда вы знаете? - Масло. - Масло?.. - Машинное. - У вас на пальце? - Может, и у вас тоже. Максим старательно обнюхал свои пальцы. - Да. У меня тоже. Значит... - Значит, рычажок был смазан относительно недавно. Во всяком случае, не семьдесят с лишним лет тому назад. - Только толку от этого мало. Тайник-то пуст. - И вообще, мне кажется, что тайники в столиках и прочих видах мебели той эпохи - отнюдь не редкость. Это совсем не означает, что все они набиты драгоценностями... - Час от часу не легче, - сказал Максим. - Мы опять не знаем, что мы ищем. Они помолчали. - Кофе хотите? - снова спросил Максим. - Кофе? Превосходная мысль. Хотите, я сварю? - Что теперь делать будем? - спросил Максим, следуя за Реми на кухню. - Если бы я знал... - орудовал кофеваркой Реми. - Допустим, я ошибся, в столике ничего нет дополнительно интересного и вор охотился именно за ним самим. Но у нас еще есть ваша ночная гостья. Она-то за чем приходила? В этой квартире должно быть что-то ценное, если это не драгоценности в прямом смысле слова. И я должен это "что-то" найти. Буду снова осматривать все углы. - Может, тут еще один тайник есть? Вдруг дядя нашел драгоценности и решил их перепрятать? В бачке туалета, например, - сказал полушутливо Максим. Реми глянул на него серьезно и укоризненно. - Я туда уже заглядывал, еще в первый раз, на всякий случай. Если бы месье Дор и нашел драгоценности, то лучшего тайника, чем столик, нельзя даже придумать! Зачем ему перепрятывать? Максим достал из холодильника печенье с апельсиновым мармеладом. - Вы зачем его в холодильнике держите? - поинтересовался Реми. - Чтобы шоколад хрустел. - А-а-а... - сказал уважительно Реми. - Мне такое и в голову не приходило. Вы гурман. Покончив с кофе, Реми встал посреди гостиной, осматриваясь по сторонам. - Вам помочь? - спросил Максим. - Попытайтесь. Но я, как и в прошлый раз, не смогу вам сказать, что искать. Хотя разница, пожалуй, все же есть: в прошлый раз мы с вами искали какое-то указание, намек на то, куда мог подеваться ваш дядя: пометку о назначенном свидании, о делах с кем-то... А в этот раз мы с вами ищем что-нибудь ценное. Может быть, и не в общепринятом смысле слова, а только для кого-то, для одного человека: письмо, кассета, книга, фотографии... Не исключено, что это завещание. - Завещание? - Угу. - Так оно, наверное, у нотариуса хранится, разве нет? - Может быть. Пока у нас нет факта смерти, мы ничего не можем узнать на этот счет. Но - такое бывает - завещание могло быть составлено и дома. И это может кого-то сильно интересовать. - Меня, например. Оставил ли мне дядя столик, - ехидно заметил Максим. - Например, - кивнул согласно Реми, не обращая внимания на его ехидство. - Или Соню. Или Пьера. Чтобы узнать, что в завещании, а, может быть, и уничтожить его, в зависимости от содержания... Впрочем, я не говорил, что мы ищем завещание. Я не знаю, Максим, что мы ищем. Будете соображать сами. Надо, например, перетряхнуть все книги, нет между страницами чего. Начните пока с этого. А я просмотрю кассеты. Максим окинул взглядом стеллажи с книгами и пожалел, что предложил столь опрометчиво свою помощь. Но отказываться было поздно, и он безрадостно принялся за работу. На исходе третьего часа Максим взбунтовался. - Все, - сказал он раздраженно, - больше я не в состоянии этим заниматься. Возле его ног лежали стопки книг. Пахло пылью. Максим направился к дивану и уселся, закинув ногу на ногу. Реми, отложив очередную видеокассету, которую он собирался вставить в видеомагнитофон, посмотрел на него несколько смущенно. - Я понимаю... Если вас это не очень побеспокоит, может я приглашу Жака, моего помощника, сюда? - Пожалуйста, - Максим устало кивнул головой. У него было ощущение, что его ноздри, его глаза, его мозги - и те были набиты пылью. - Приглашайте. Я в библиотеку пойду, с утра собираюсь. Реми направился к телефону. Максим поднялся с дивана и потянулся. Поглядел на окно, забрызганное дождем, на низкие грязно-серые тучи, бестолково мотавшиеся по бесцветному небу... Честно говоря, выходить не хотелось. - Вы мне не сказали, кстати, - окликнул он Реми, когда тот закончил разговор, - как у вас утром просмотр с Вадимом прошел? Вы ведь сегодня должны были пленки с последней сценой смотреть, не так ли? - Да, ответил Реми. - Должны были. И посмотрели. - И что? - И ничего. Месье Дор, судя по всему, на работе работает. Никаких эмоций, кроме тех, которые ему положены по роли, никаких посторонних оттенков чувств или мыслей... - Слушайте, Реми, а у меня ведь видеозапись есть! Я снимал дядю, и Вадима, и вообще всех понемножку... - Давайте посмотрим, - кивнул без особого энтузиазма Реми. - Только сможем ли мы камеру к телевизору подключить? Для этого специальный соединительный шнур нужен. У вас есть? - Нет. - Может, у месье Дор найдется? - Вряд ли, у него ведь нет камеры. С чего бы ему иметь специальный шнур? - Верно. У Вадима? Максим набрал его номер. Выслушав, Вадим предложил ехать на студию и просмотреть видеозапись на большом экране. Окинув взглядом разложенные повсюду стопки кассет и книг, Реми вздохнул и согласился. - Ключ для Жака оставим мадам Вансан. Надеюсь, если он и не найдет ничего интересного, то хотя бы тут приберет слегка... Пока не говорите никому о тайнике в столике. Надо будет еще посоображать на этот счет. Максим кивнул. Они заперли квартиру и вышли в раннюю октябрьскую темноту. Лил дождь, и на душе было мерзко. Впервые за все это время на него нахлынуло внятное чувство утраты, в которую он до сих пор не верил. Или - не хотел верить? Смерть так не шла Арно, эта роль была явно не для его актерской фактуры - яркой, сочной и жизнерадостной... Впрочем, тот режиссер, что ставит жизнь и смерть на сцене человеческой судьбы, вряд ли в раздаче ролей руководствуется эстетическими соображениями. Они сидели втроем в маленьком просмотровом видеозале, и вспышки света на экране озаряли три сосредоточенных лица. Реми переспрашивал время от времени, кто что сказал - микрофон видеокамеры не очень хорошо улавливал звук на большом расстоянии. Прошли сцены репетиции; мелькали лица съемочной группы, гримерша кокетливо улыбнулась в камеру, возникал Вадим, отдающий распоряжения; пошла, наконец, основная сцена c Арно. На некоторое время немногочисленные зрители этого маленького зала забыли о цели своего просмотра, захваченные игрой Арно Дор. - Великолепно. Превосходно сыграно. А, что скажешь, Максим? - Вадим повернулся к нему с оживлением, но, увидев выражение Максимова лица, словно вспомнил, зачем он здесь, и помрачнел: "Что я буду делать, если Арно не отыщем? Где я теперь такого актера найду?..." - запричитал он тихо себе под нос. Максим молча перевел взгляд на экран, на котором дядя, помахав в камеру Максиму, уже огибал угол дома и потом снова высунулся из-за угла, изобразив, что его тошнит. Реми внимательно вглядывался в экран. Затем изображение заслонили чьи-то ноги. "Это я камеру на землю поставил, когда писать ходил", - объяснил Максим. Ноги ушли; открылась сцена с лежащей на земле девочкой, которая удачно попала прямо в центр кадра. Вадим заинтересовался неожиданным ракурсом с Максимовой камеры и, снова увлекшись, стал комментировать Реми сцену с точки зрения актерской задачи. Максим не слушал. Ему был хорошо знаком этот режиссерский эгоизм-энтузиазм, и он вовсе не осуждал Вадима, но сейчас сердце его болезненно сжалось. Он ни разу не просматривал свою кассету и даже забыл о ней, и теперь он видел лицо дяди, живого и реального, и молил его молча: ну объявись, ну возникни откуда-нибудь, нарушь эту молчаливую пустоту длиной почти в неделю, скажи, что разыграл, что запил, что свалял дурака, - но только объявись!.. И ему показалось, что он вот-вот заплачет, и это будет неприлично - плакать, ему, мужчине и известному режиссеру; и еще он подумал, что успел привязаться к своему пятиюродному дяде больше, чем он предполагал, и теперь для него в стране Франции действительно образовалась пустота, в его сознании, по крайней мере; пустота, которую никто не смог бы заполнить, даже и Соня; Соня - это вообще не то, что может заполнить твою душу, тебя; Соня - это, наоборот, то, что ты заполняешь... Даже не заполняешь, не так; Соня - это то, во что ты падаешь. Пропасть, в которую ты срываешься. Срываешься и падаешь, летишь, без конца, без дна... Ему остро захотелось домой, в Москву, к друзьям, к поклонникам и поклонницам, к привычному стилю и быту, и, главное, подальше от этого темного зала, от этого детектива, от Вадима, от Сони - да-да, Сони, подальше от нее и от ее загадок; подальше от всей этой гнетущей атмосферы необъяснимого и мрачного исчезновения дяди, привкуса преступления, ужаса, смерти... Кассета закончилась. Экран погас и в зальчике зажегся неяркий свет. Подождав, Вадим спросил: - Ну и как, вам это дало что-нибудь? Детектив смотрел на него, задумавшись. Вадим повторил вопрос. - Скажите, - произнес, наконец, Реми, - а вы... И замолчал. Оба режиссера смотрели на него, в ожидании продолжения. - Я не понимаю, - снова заговорил Реми, - в этой сцене... Что-то странное... Да? - В последней? - спросил Вадим. - Зачем он... Или это... Реми смотрел на них невидящими глазами. - Реми, - позвал его Максим, - вы какую сцену имеете ввиду? Последнюю? - В этом доме есть подвал? - Да. Из него как раз вылезали актеры. Только он почти весь засыпан обвалившимися камнями... - Прогоните мне еще раз сцену с вашей актрисой, - скомандовал Реми. - Там, где она на земле возле пролома. Свет снова погас и замелькали только что виденные кадры. - Вы говорили, что у вас была проблема со световым эффектом, - бормотал Реми. - Ну-ка, помедленней. Он прогонял снова кадр за кадром. Напряженное молчание висело зависло в душном зальчике. "Падший ангел" вставал на четвереньки и плюхался обратно в грязь. Ее личико принимало все более горькое выражение. - Хороша, правда? - вполголоса спросил Вадим у Максима. - Хороша, - искренне и безразлично ответил Максим. - Боже мой, как же так, все, все насмарку! Столько уже сделано, столько уже вложено сил, денег, времени, - и таланта! И теперь - все в мусорную корзину! - снова стал сокрушаться Вадим. - Кто теперь мне заменит... - Там тень, - сказал Реми. - Где? - В кадре. Вадим и Максим уставились на экран. Разумеется, тень. Тело девочки дает тень, так ведь? Она же не привидение, не зомби, это натурально, что тень! - Нет, - сказал Реми, - то есть да. От нее, конечно, тень. Но я имею ввиду не от нее тень, а... И снова замолчал. - Ну, - нетерпеливо произнес Вадим, - не тяните. Я плохо что-то понимаю, о чем идет речь. - ...а в проломе... Максим и Вадим снова вперились взглядами в экран. - Там тень с обратной стороны дома, - внятно выговорил наконец Реми. - Там что-то есть. Смотрите! Смотрите не на актрису, а в пролом. Взгляды сосредоточились в указанном направлении. Там действительно что-то было. И это что-то медленно ползло с обратной стороны дома. В зале зависло оцепенение. - Можно сделать изображение покрупнее? - деловито нарушил тишину Реми. - Да, конечно, - засуетился Вадим. - Моррис, - крикнул он. - Я слышал, - отозвался голос из проекторской. - Сделаю. Три пары глаз не отрывались от экрана. Качество изображения ухудшилось от увеличения, размытая серая масса шевелилась в рамке пролома, и трудно было угадать ее неясные очертания. - Что это?! - Вадим повернулся к Реми. В его глазах стоял ужас. - Распорядитесь, чтобы мне сделали хорошие покадровые фотографии, - отрывисто произнес Реми, вставая, - с этих кадров и с финальных кадров с Арно. Там, где он заворачивает за угол. - А с Арно - зачем? - спросил Вадим, робея. - Что вы там нашли? Реми посмотрел на него. - Вы разве не поняли? В финальных кадрах... - Что?! - не выдержал Максим. - Что в финальных кадрах?! - В финальных кадрах месье Дор убили. Глава 17 Вадим ахнул и по-женски прикрыл рукой рот; Максим взялся рукой за горло, жестко схваченное спазмом; Реми глянул на обоих сурово. - Я туда еду, - сказал детектив. - Кто со мной? - Я не могу, - простонал Вадим. - Это выше моих сил. - Я поеду, - проговорил Максим. - Поехали. А вы займитесь фотографиями, немедленно, - бросил он через плечо Вадиму. Реми не любил слабонервных. Во всяком случае, слабонервных мужчин. Вадим, сбиваясь, объяснял, как ехать. Максим сказал, что помнит дорогу и сел в машину Реми. Вадим просил держать его в курсе. Они снова выехали в ночь и дождь. Фонари плакали и сползали по стеклам, и их сглатывали дворники, беспрестанно маячившие перед глазами. Болтало радио, что-то о введении 35-часовой рабочей недели, и это было так нелепо некстати, так раздражающе некстати... Но Максим не посмел попросить Реми его выключить, так как детектив, казалось, был погружен в прослушивание новостей. Словно почувствовав его мысли, Реми выключил радио: "Мне все равно не перепадет, у меня ненормированный рабочий день и неноромированная рабочая ночь..." Съехав с шоссе, Реми включил мощные фары и их ослепительный свет пробился сквозь дождь и выхватил из черноты развалины дома. Максим снова с содроганием подивился его неправдоподобной кошмарности. Реми выскочил из машины под дождь, вытащил что-то из багажника и прикрикнул на Максима: - Вы идете или в машине остаетесь? Максиму стало неловко, что детектив заметил его замешательство. Он нехотя вылез, вытащил из воротника своей куртки тонкий, как презерватив, капюшон и напялил его на голову. Дождь немедленно забарабанил по пластику, как по крыше, дробью отдаваясь в голове. Они приблизились к разрушенному дому, и Максим, стараясь подавить дрожь от холода и от нервозности, начал объяснять, как и где располагались актеры во время съемок. Но Реми его не слушал. Он заглянул в подвал, откуда во время съемок появлялись актеры, бегло оглядел его и двинулся вдоль развалин. В