его удержала холодная ярость. - Может, тебя порадует известие, - сказал Медведь, - что вы не первые идиоты, которых Одноглазый Фулько использовал в своих целях. У него бревном в глазу сидят дела, которые я здесь проталкиваю на пару с господином Гомером Страггеном, которого некоторые зовут Соловьем. Фулько искать не перестает, зная, что ради этих делишек я принял на государственную службу Гомера Страггена и назначил его командиром добровольного отряда по охране горного производства. Поэтому, не имея возможности мстить официально, он нанимает разных сволочей. - И ведьмаков, - ядовито усмехнулся Ширру. - Снаружи, - громко сказал нильфгаардец, - мокнут под дождем пять трупов. Вы прикончили людей, находящихся на императорской службе! Нарушили работу на рудниках! У меня нет ни малейших сомнений: вы шпионы, диверсанты и террористы. На этой территории действует закон военного времени. Во исполнение его незамедлительно приговариваю вас к смертной казни на месте. Лягушатник захохотал. Подошел к удерживаемой бандитами Ангулеме, быстро схватил ее за грудь. И сильно стиснул. - Ну и как, Светлая? - проскрипел он, а голос, оказалось, у него был еще более лягушачий, нежели глаза. Бандитская кличка, которую он сам себе дал, доказывала наличие юмора. Если же это был простой камуфляж, то он себя оправдывал на все сто. - А ведь встретились мы снова-то, - проскрипел лягушачий Соловей, снова ущипнув Ангулему в грудь. - Ты довольна? Девушка болезненно ойкнула. - Ну, курва, где жемчуга и камни, которые ты у меня сперла? - Их взял на хранение Одноглазый Фулько, - взвизгнула Ангулема, пытаясь прикинуться, будто не боится. - Обратись к нему за получением! Соловей заскрипел и вылупил зенки - теперь он выглядел как самая настоящая жаба, того и гляди примется языком мух ловить. Он еще сильнее ущипнул Ангулему, которая начала вырываться и вскрикнула еще громче. Из-за красного тумана ярости, застившего глаза Геральту, девушка опять напомнила ему Цири. - Взять! - приказал вышедший из терпения Медведь. - Во двор их. - Это ведьмак, - неуверенно сказал бандит из Соловьиной ганзы по охране горных выработок. - Тот еще тип. Как его голыми руками брать? Он запросто могет нас каким-никаким заговором зачаровать или чем-нито другим... - Нечего бояться. - Улыбающийся Ширру похлопал себя по карману. - Без ведьмачьего амулета он не сумеет чаровать, а амулет у меня. Берите смело. *** Во дворе ожидали остальные вооруженные нильфгаардцы в черных накидках и пестрая Соловьиная орда. Собралась группа горняков. Крутились вездесущие дети и собаки. Соловей вдруг потерял самообладание. В него прямо-таки дьявол вселился. Яростно скрипя, он ударил Ангулему кулаком, а когда она упала, несколько раз ударил ногой. Геральт вырвался из рук бандитов и тут же получил по шее чем-то твердым. - Говорили, - скрипел Соловей, прыгая над Ангулемой не хуже свихнувшейся жабы, - будто в Ридбруне тебя насадили задницей на кол, стерва малолетняя! Эй, парни, подыщите-ка какой-нибудь шест и заострите получше. Да живо! - Господин Страгген, - поморщился Медведь. - Не вижу повода заниматься столь трудоемкой и зверской экзекуцией. Пленных надо просто повесить... Он замолчал под злым взглядом лягушачьих глаз. - Заткнитесь, капитан, - скрипнул бандит. - Я достаточно много плачу вам, чтобы вы делали мне дурные замечания. Я поклялся злую смерть Ангулеме учинить и теперь с ней поиграю. Ежели желаете, можете повесить тех двоих. Мне они до свечки. - Но мне нет, - вмешался Ширру. - Мне необходимы оба. Особенно ведьмак. Да, он в особенности. А поскольку насаживание девушки на кол немного затянется, постольку этим временем воспользуюсь и я. Он подошел, уставился на Геральта кошачьими глазами. - Тебе неплохо бы знать, выродок, - сказал он, - что твоего дружка Кодрингера в Дорьяне прикончил я. И сделал это по приказу моего господина, магистра Вильгефорца, которому служу многие годы с огромным удовольствием. - Старый прохвост Кодрингер, - продолжал эльф, не дождавшись реакции, - имел наглость сунуть нос в дела магистра Вильгефорца. Я вспорол его ножом. А его мерзопакостного уродца Фэнна поджег среди его же бумаг и зажарил живьем. Я мог его просто зарезать, но решил пожертвовать некоторым временем, чтобы послушать, как он воет и визжит. А выл он и визжал, скажу тебе, как резаный поросенок. Ничего, ну, ничего человеческого не было в его визге. Абсолютно. Знаешь, почему я обо всем этом говорю? Потому что и тебя я мог бы просто-напросто зарезать сам либо приказать кому-нибудь сделать это. Но я пожертвую ради тебя временем. Послушаю, как ты будешь выть. Ты говорил, что смерть всегда одинакова. Сейчас ты увидишь, что не всегда. Подожгите, парни, смолу в мазнице. И принесите какую-нибудь цепь. Что-то с грохотом разбилось об угол барака и тут же со страшным гулом полыхнуло огнем. Второй сосуд с каменным маслом - Геральт распознал запах нефти - попал прямо в мазницу, третий разорвался совсем рядом с бандитами, державшими коней. Громыхнуло, взвилось пламя, кони взбесились. Закипело, из кипени вывалился пылающий и воющий пес. Один из бандитов Соловья вдруг раскинул руки и шлепнулся в грязь со стрелой в спине. - Да здравствуют Вольные Стоки! На вершине горы, на лесах и помостах замаячили фигуры в серых плащах и меховых шапках. В людей, лошадей и на рудничные бараки полетели новые зажигательные снаряды, словно фейерверки, тянущие за собой косы огня и дыма. Два попали в мастерскую, на пол, устланный стружкой и опилками. - Да здравствуют Вольные Стоки! Смерть нильфгаардским оккупантам! Запели перья стрел и болтов. Рухнул под лошадь один из черных нильфгаардцев, свалился с рассеченным горлом один из соловьиных бандитов, упал с болтом в груди один из стриженых силачей. Повалился с ужасающим стоном Медведь. Стрела угодила ему в грудь, под дых, пониже ринграфа. Это была - хоть никто знать и не мог - стрела, украденная из армейского транспорта, стандартное вооружение императорской армии, немного переделанное. Широкий двухвостый наконечник, подпиленный в нескольких местах так, чтобы получить эффект разбрызга. Наконечник отлично выполнил свою роль - разбрызгался во внутренностях Медведя. - Долой тирана Эмгыра! Вольные Стоки! Соловей захрипел и схватился за плечо, в которое угодил болт. Захромал в красной грязи один из ребятишек, прошитый навылет стрелой плохо прицелившегося борца за свободу. Упал один из тех, что держали Геральта. Свалился один из державших Ангулему. Девушка вырвалась из рук второго, молниеносно выхватила из-за голенища нож, рубанула в широком замахе. Целилась в горло, но из-за горячности промахнулась и почти до зубов распорола ему щеку. Соловей заскрипел еще скрипучее, чем обычно, а глаза вылупил еще вылупястее. Упал на колени, пропуская кровь между пальцами рук, которыми ухватился за лицо. Ангулема дико взвыла, подскочила, чтобы довершить дело, но не сумела, потому что между ней и Соловьем взорвалась очередная бомба, исходя огнем и клубами вонючего дыма. Вокруг гудел и полыхал огненный ад. Бесились, ржали и рвались лошади. Бандиты и нильфгаардцы орали. Горняки впали в панику - одни убегали, другие пытались гасить пылающие домишки. Геральт уже успел поднять упущенный Медведем сигилль. Коротко срезал высокую женщину в кольчуге, замахнувшуюся на Ангулему шестопером. Черному нильфгаардцу, налетевшему со шпонтоном(3), рассек бедро. Следующему, который просто оказался на пути, пробил горло. Тут же рядом безумствующий, обожженный, мчащийся напролом конь повалил и истоптал еще одного ребенка. - Лови коня! Лови коня! - Рядом с ним оказался Кагыр, расчищая проход размашистыми ударами меча. Геральт не слушал, не смотрел. Зарубил следующего нильфгаардца. Поискал глазами Ширру. Ангулема на коленях с расстояния в три шага выстелила из поднятого с земли арбалета, вбивая болт в гениталии идущего на нее бандита из команды охраны горных выработок. Потом вскочила и схватила за уздечку бегущего мимо коня. - Лови какого-нибудь! - крикнул Кагыр. - И - прочь отсюда! Ведьмак ударом сверху располовинил от грудины до бедра очередного нильфгаардца. Резко мотнул головой, чтобы стряхнуть кровь с бровей и ресниц. - Ширру! Где ты, паскуда вонючая?! Удар. Крик. Теплые капли на лице. - Смилостивься! - взвыл ползающий в грязи парень в черной форме. Ведьмак заколебался. - Опамятуйся! - рявкнул Кагыр, хватая его за плечо и крепко тряхнув. - Опамятуйся! Приди в себя! Ты впадаешь в бешенство! Галопом возвращалась Ангулема, держа на поводу другого коня. За ней гнались двое конных. Один упал, получив стрелу бойца за Вольные Стоки. Другого смел с коня меч Кагыра. Геральт вскочил в седло. И тут в свете пожара увидел Ширру, созывавшего к себе паникующих нильфгаардцев. Рядом с полуэльфом скрипел и выкрикивал ругательства Соловей, похожий с раскровавленной мордой на настоящего тролля-людоеда. Геральт взревел, развернул коня, закрутил мечом. Оказавшийся рядом Кагыр покачнулся в седле, кровь из лба моментально залила ему глаза и лицо. - Геральт! Помоги! Ширру собрал наконец вокруг себя группу, орал, приказывал стрелять из арбалетов. Геральт ударил коня плашмя по крупу, готовый к самоубийственной атаке. Ширру должен был умереть. Остальное не имело значения. Не имела значения Ангулема. Не имел значения Кагыр. - Геральт! - взвизгнула Ангулема. - Помоги Кагыру! Он опомнился. И устыдился. Поддержал Кагыра, подпер плечом. Кагыр вытер глаза рукавом, но кровь тут же снова залила их. - Ерунда, царапина... - Голос у него дрожал. - На коней, ведьмак... Галопом за Ангулемой. Галопом! От подножия горы разрастался крик, оттуда мчалась вооруженная кирками, кайлами, топорами толпа. Это на помощь друзьям и кумовьям из рудника "Риальто" спешили горняки из соседней шахты - из "Счастливой дыры" либо "Общего дела". Или из какой-то другой. Кто мог это знать? Геральт ударил коня пятками. Они пошли галопом, сумасшедшим ventre a terre(4). *** Гнали не оглядываясь, прижавшись к конским шеям. Самый лучший конь достался Ангулеме, маленький, но прыткий бандитский бахмач. Конь Геральта, гнедой в нильфгаардской сбруе, уже начинал храпеть и посвистывать, ему трудно было держать голову. Конь Кагыра, тоже армейский, был сильнее и выносливее, да что толку, если наездник еле удерживался в седле, машинально стискивая бедра и с трудом сдерживая хлещущую на гриву и шею лошади кровь. Но они гнали дальше. Вырвавшаяся вперед Ангулема ждала их на повороте, в том месте, откуда дорога шла вниз, извиваясь среди скал. - Погоня... - выдохнула она, размазывая грязь по лицу. - За нами будут гнаться, не простят... Горняки видели, куда мы бежим. Нельзя оставаться на тракте... Надо заскочить в леса, на бездорожья... Потерять их. - Нет, - возразил ведьмак, с беспокойством слушая вырывающиеся из груди коня звуки. - Надо по тракту... Самой кратчайшей и прямой дорогой в Сансретур... - Почему? - Сейчас не до болтовни... Вперед! Выжмите из лошадей все, что можно. Пошли в карьер. Гнедой ведьмака храпел. Гнедой не годился для дальнейшей езды. Он едва шел на одеревеневших словно колья ногах, сильно ходил боками, воздух вырывался из него с хрипом. Наконец он повалился на бок, дернул задними ногами. В его помутневших глазах застыл укор. Конь Кагыра был в несколько лучшем состоянии: сам же Кагыр явно в худшем. С седла он просто свалился, сумел встать на четвереньки, его начало рвать, хоть и нечем было. Когда Геральт и Ангулема попытались дотронуться до его окровавленной головы, он закричал. - Чертовская мать, - сказала девушка. - Ну, фризурку ему устроили. Кожа надо лбом и висками молодого нильфгаардца вместе с волосами на значительной площади отделилась от кости черепа. Если б не то, что кровь уже образовала клейкую массу, срубленный лоскут, вероятно, сполз бы на ухо. Вид был чудовищный. - Как это случилось? - Бросили мне прямо в лоб топорик. И как бы смеха ради это был не Черный и не из соловьиной банды, а кто-то из горняков. - Какое значение, кто бросил? - Ведьмак плотно обвязал голову Кагыра оторванным от рубахи рукавом. - По счастью, это был никуда не годный метатель. Он только оскальпировал тебя, а ведь мог череп разрубить. Но и черепу тоже крепенько досталось. Да и мозг это почувствовал. Он не удержится в седле, если даже конь его выдержит. - Так что же делать? Твой конь подох, его почти подох, а с моего аж капает... А за нами погоня. Нам нельзя здесь оставаться... - Мы должны здесь остаться. Я и Кагыр. И конь Кагыра. Ты поезжай дальше. Быстро. У тебя конь крепкий, выдержит галоп. А если даже придется его загнать... Ангулема, где-то в долине Сансретур нас ждут Регис, Мильва и Лютик. Они ни о чем не знают и могут попасть Ширру в лапы. Ты должна их отыскать и упредить, а потом все четверо что есть сил в конях жмите в Туссент. Там вас искать не станут. Надеюсь. - А вы с Кагыром? - Ангулема закусила губу. - Что будет с вами? Соловей не дурак, когда увидит полусдохшего запасного, перероет все ямы в округе! А ты с Кагыром на руках далеко не уйдешь. - Ширру, а за нами гонится он, поедет вслед за тобой. - Ты думаешь? - Уверен. Поезжай. - Что тетечка скажет, когда я без вас появлюсь? - Объяснишь. Не Мильве, а Регису. Регис знает, что делать. А мы... Когда у Кагыра чуб немного прирастет к черепу, отправимся к Туссенту. Там как-нибудь разыщем друг друга. Ну, не тяни, девка. На коня и вперед! Не дай погоне приближаться. Не позволяй им увидеть себя. *** Он не стал сильно удаляться от дороги. Не мог отказать себе в удовольствии глянуть на преследователей. В принципе он не ожидал каких-либо действий с их стороны, знал, что они, не теряя времени, последуют за Ангулемой. И не ошибся. Правда, всадники, вылетевшие на перевал меньше чем через четверть часа, остановились около лежащего коня, но почти тут же возобновили погоню по дороге. Они, несомненно, решили, что из трех беглецов двое сейчас едут на одной лошади, и если не терять времени, их можно будет быстро нагнать. Геральт заметил, что кони под некоторыми из преследователей тоже не в лучшем состоянии. Совсем не многие конники были в черных плащах нильфгаардской легкой кавалерии. Преобладали пестроцветные разбойники Соловья. Геральт не разобрал, участвует ли в погоне сам Соловей, или же главарь банды остался и сейчас залечивает рассеченную физиономию. Когда топот копыт утих, Геральт вышел из укрытия в папоротниках, поднял и поддержал стонущего и охающего Кагыра. - Конь слишком слаб, чтобы тебя нести. Сможешь идти сам? Нильфгаардец издал звук, который с равным успехом мог быть и подтверждением, и отрицанием, а то и чем-то другим. Но ноги переставлял, а это было сейчас самым главным. Они спустились в яр, к руслу реки. Последние несколько футов скользкого откоса Кагыр преодолел довольно неловко - просто съехал на ягодицах. Дополз до воды, пил, обильно смачивая водой повязку на голове. Ведьмак не торопил - сам дышал тяжело, собираясь с силами. Он шел вверх по течению, поддерживая Кагыра и ведя коня, брел по колено в воде, спотыкался на окатышах и поваленных стволах. Спустя некоторое время Кагыр уже не мог переставлять непослушные ноги, вообще не мог ими шевелить, ведьмак просто тащил его силой. Дальше идти было нельзя, тем более что русло речки перегородили пороги и водопады. Геральт крякнул, взвалил раненого на спину. Конь, которого он вел в поводу, тоже жизни не облегчал. Когда же они наконец выбрались из яра, ведьмак просто повалился на мокрый грунт и лежал, тяжело дыша, совершенно измученный, рядом со стонущим Кагыром. Лежал долго. Колено снова начало чертовски болеть. Наконец Кагыр подал признаки жизни, а вскоре - о, диво! - встал, ругаясь и держась за голову. Они пошли. Вначале Кагыр шел неплохо. Потом пошел медленнее. Потом упал. Геральт снова взвалил его на спину и тащил, постанывая, оскользаясь на камнях. Колено разрывала боль, в глазах мельтешили черные и огненные пчелы. - Еще месяц назад... - застонал у него за спиной Кагыр, - кто бы мог подумать, что ты потащишь на хребте... - Заткнись, нильфгаардец... Когда ты ораторствуешь, то делаешься еще тяжелее... Когда они наконец добрались до скал и каменных стен, уже почти совсем стемнело. Ведьмак не искал пещеру, да и не нашел ее - он просто без сил свалился у первой же попавшейся дыры. *** На почве валялись человечьи черепа, тазовые и бедренные кости, ребра. Но - что важнее всего - были здесь и сухие ветки. У Кагыра поднялась температура, его била дрожь. Пришивание куска кожи с помощью дратвы и кривой иглы он переносил мужественно и сознания не терял. Кризис наступил позже. Ночью Геральт распалил в пещере костер, махнув рукой на соображения безопасности. Впрочем, снаружи накрапывал дождь и подвывал ветер, так что вряд ли кто-нибудь мотался по окрестности и высматривал отблески огня. А Кагыру необходимо было согреться. Лихорадило его всю ночь. Он дрожал, стонал, бредил. Геральт не засыпал, подпитывая огонь. А колено болело как тысяча чертей. *** Молодой и сильный парень, Кагыр утром пришел в себя. Он был бледен и весь в поту, от него веяло жаром. Зубы отчаянно клацали. Но, несмотря на лязг зубов, можно было понять, что он говорит. А говорил он вполне осознанно. Жаловался на головную боль - явление вполне нормальное для человека, у которого топором скосили с черепа волосы вместе с кожей. Геральт делил время между беспокойной дремой и ловлей стекающей со скал дождевой воды в сооруженные из березовой коры туески. И его, и Кагыра мучила жажда. *** - Геральт? - Да? Кагыр поправил ветки в костре с помощью найденной тут же берцовой кости. - На руднике, где мы бились... Я испугался, знаешь? - Знаю. - На мгновение мне показалось, что тобою овладело безумие убийства. Что для тебя уже все потеряло смысл... Кроме убийства... - Знаю. - Я боялся, - докончил Кагыр спокойно, - что в исступлении ты засечешь того Ширру. А ведь от убитого уже не получишь никакой информации. Геральт кашлянул. Молодой нильфгаардец нравился ему все больше. Он был не только мужественным, но и рассудительным. - Ты правильно сделал, отослав Ангулему, - продолжал Кагыр, все еще легонько постукивая зубами. - Такое не для девушек... Даже таких, как она. Мы докончим это сами, вдвоем. Поедем вслед за погоней. Но не для того, чтобы убивать в берсеркерском бешенстве. То, что ты тогда говорил о мести... Геральт, даже в мести должен быть какой-то метод. Мы доберемся до полуэльфа... Заставим его сказать, где находится Цири. - Цири умерла. - Неправда. Я не верю в ее смерть... И ты тоже не веришь. Признайся. - Я не хочу верить. Снаружи свистел ветер, шумел дождь. В пещере было уютно. - Геральт? - Ну? - Цири жива. Я опять видел сон... Верно, что-то случилось во время Эквинокция, что-то фатальное... Да, несомненно, я тоже это чувствовал и видел... Но она жива... Жива наверняка. Поспешим... Но не ради мести и убийства, а к ней. - Да. Да, Кагыр. Ты прав. - А ты? Уже не видишь снов? - Вижу, - сказал он с горечью. - Но после пересечения Яруги очень редко. И вообще, проснувшись, их не помню. Что-то во мне оборвалось, Кагыр. Что-то прогорело. Что-то во мне кончилось... - Это не страшно, Геральт. Я буду видеть сны за нас обоих. *** На рассвете отправились дальше. Дождь перестал, казалось даже, что солнце пытается отыскать какую-нибудь щелочку в затягивающей небо серости. Ехали медленно, вдвоем на одной лошади в нильфгаардской военной сбруе. Животное шлепало по гальке и голышам, бредя по берегу Сансретура, речушки, ведущей к Туссенту. Геральт знал дорогу. Он когда-то бывал здесь. Очень давно. С того времени многое изменилось. Но не изменилась долина и речка Сансретур, которая чем дальше, тем больше из речки превращалась в реку. Не изменились горы Амелл и вздымающийся над ними обелиск Горгоны. Горы Дьявола. Некоторые вещи имеют свойство вообще не изменяться. *** - Солдат приказов не обсуждает, - говорил Кагыр, ощупывая повязку на голове. - Не анализирует, не раздумывает над ними, не ждет, чтобы ему раскрывали их смысл. Это первое, чему у нас учат солдата. Поэтому легко понять, что я ни минуты не сомневался в законности отданного мне приказа. Вопрос, почему именно я должен поймать цинтрийскую королевну или княжну, даже в голову мне не приходил. Приказ есть приказ. Зол я был, это верно, потому что хотел прославиться, вступая в бой с рыцарством, с регулярной армией... Но работа на разведку у нас тоже считается почетной. Правда, если б речь шла о каком-то более трудном задании, о каком-то важном пленнике... Но девчонка? Геральт бросил в огонь хребет форели. К вечеру они поймали во впадающем в Сансретур ручье достаточно рыбы, чтобы наесться. Форель шла на нерест, и схватить ее было проще простого. Он слушал рассказ Кагыра, и любопытство боролось в нем с чувством глубокой досады. - В общем, это была случайность, - продолжал Кагыр, глядя на огонь. - Чистейшая случайность. Как я позже узнал, у нас при цинтрийском дворе был шпион, камер-юнкер. Когда мы захватили город и пытались окружить замок, этот шпион выскользнул и дал нам знать, что цинтрийцы попытаются вывести княжну из города. Было создано несколько таких групп, как моя. По случайность именно на мою группу налетел тот, кто вез Цири. Началась погоня по улицам, полыхающим огнем. Это был сущий ад. Ничего больше, только рев пламени, стены огня. Кони не хотели идти, а люди... да что тут говорить, люди тоже не спешили их подгонять. Мои подчиненные, у меня их было четверо, принялись молиться, кричать, что я спятил, что веду их на погибель... Мне едва удалось восстановить порядок... Мы продолжали преследовать беглецов в этом огненном котле и догнали. Неожиданно на нас налетели пятеро конных цинтрийцев. И началась сеча, я не успел даже крикнуть, чтобы мои солдаты следили за девочкой. Впрочем, она сразу же оказалась на земле, тот, кто ее вез на луке седла, погиб первым. Один из моих подхватил ее и затащил на лошадь, но далеко не уехал, кто-то из цинтрийцев рубанул его со спины. Я видел, как острие прошло в дюйме от головы Цири, которая снова упала в грязь. От страха она была в полуобморочном состоянии, я видел, как она прижимается к убитому, как пытается подползти под него... Словно котенок рядом с убитой кошкой... Он замолчал, громко сглотнул. - Она даже не знала, что прижимается к врагу. К ненавистному нильфгаардцу. Мы остались вдвоем, - продолжил Кагыр после недолгого молчания, - я и она, среди трупов и огня. Цири ползала в грязи, а вода и кровь уже начинали сильно парить. Рядом с нами завалился дом, я уже мало что видел сквозь искры и дым. Конь ни в какую не хотел туда подходить. Я кричал ее, звал к себе, охрип, пытаясь перекричать гул пожара. Она видела меня и слышала, но не реагировала. Конь не хотел идти, и я не мог его заставить. Пришлось спешиться. Я никак не мог поднять ее одной рукой, а другая была занята поводьями, конь вырывался, чуть не повалил меня. Когда я наконец поднял ее, она принялась кричать. Потом потеряла сознание. Я накрыл ее плащом, который намочил в луже, в грязи, навозе и крови. И мы поехали. Прямо сквозь огонь. Сам не знаю, каким чудом нам удалось выбраться оттуда. Но неожиданно открылся пролом в стене, и мы выскочили к реке. Неудачно, в том месте, которое как раз выбрали отступающие нордлинги. Я скинул офицерский шлем, потому что по шлему, хоть крылья и подгорели, меня распознали бы тотчас. Остальная одежда была настолько покрыта копотью, что не могла меня выдать. Однако если б девушка была в сознании, если б стала кричать, меня разделали бы мечами. Мне повезло. Я ехал с отступающими около двух больших стае, потом отстал и укрылся в кустарнике над рекой, по которой несло трупы. Кагыр замолчал, закашлялся, обеими руками пощупал обернутую тряпкой голову. И покраснел. А может, это был всего лишь отблеск пламени? - Цири была вся в грязи. Пришлось ее раздеть... Она не сопротивлялась, не кричала. Только дрожала, не открывая глаз. Всякий раз, когда я к ней прикасался, чтобы омыть или вытереть, она напрягалась и замирала... Я знаю, с ней надо было говорить, успокаивать... Но я вдруг растерял все слова вашего языка... Языка моей матери, который знаю с детства. Не в состоянии отыскать слов, я хотел успокоить ее прикосновением, нежностью. Но она замирала и пищала... Как птенец... - Это преследовало ее в кошмарах, - шепнул Геральт. - Знаю. Меня тоже. - Что было дальше? - Она уснула. И я тоже. От усталости. А когда проснулся, ее рядом не было. Ее не было нигде. Остального я не помню. Те, кто меня отыскал, утверждают, что я бегал по кругу и выл волком. Они вынуждены были меня связать. Когда я успокоился, за меня взялись люди из разведки, подчиненные Ваттье де Ридо. Их интересовала Цирилла. Где она, куда и когда убежала. Разъяренный, я что-то ляпнул об императоре, не хуже ястреба охотящемся за маленькой девчонкой. За это я больше года просидел в цитадели. А потом его милость вернулась, потому что я был ему нужен. На Танедде был необходим человек, который знал всеобщий язык и знал, как выглядит Цири. Император потребовал, чтобы я поехал на Танедд. И чтобы на этот раз не ошибся. Чтобы привез ему Цири. Кагыр ненадолго замолчал. - Эмгыр дал мне возможность реабилитироваться. Я мог отказаться, но это означало бы абсолютную, окончательную, До конца жизни немилость. Но все же отказаться я мог, если б хотел. Но я не отказался. Потому что, видишь ли, Геральт... Я не мог о ней забыть. Не стану тебя обманывать. Я ее беспрерывно видел в снах. И не только худенькую девочку, какой она была у реки, когда я ее раздел и обмывал. Я видел ее... И продолжаю видеть как женщину, прекрасную, все понимающую, будоражащую... С такими подробностями, как пунцовая роза, вытатуированная в паху... - О чем ты? - Не знаю. Сам не знаю... Но так было и так продолжается. Я ее по-прежнему вижу в снах, точно так же, как в снах видел ее тогда... Именно поэтому я согласился ехать на Танедд. Поэтому позже хотел присоединиться к вам. Я... Я хочу ее еще раз... увидеть. Хочу еще раз коснуться ее волос, заглянуть ей в глаза... Хочу на нее смотреть. Убей меня, твоя воля. Но я не буду больше прикидываться. Я думаю... Я думаю, что я ее люблю. Прошу тебя, пожалуйста, не смейся. - Мне вовсе не до смеха. - Именно поэтому я еду с вами. Понимаешь? - Она нужна тебе для себя или для твоего императора? - Я реалист, - прошептал Кагыр. - Ведь меня она не захочет. А как супругу императора я мог бы ее хоть иногда видеть. - Как реалисту, - фыркнул Геральт, - тебе следовало бы понять, что для начала ее надо отыскать и спасти. Предположим, твои сны не лгут и Цири действительно еще жива. - Я знаю это. А когда мы ее найдем, что тогда? - Посмотрим. Посмотрим, Кагыр. - Не лукавь, Геральт. Будь честным. Ведь ты не позволишь мне ее забрать. Ведьмак не ответил. Кагыр вопроса не повторил. - До этого времени мы можем оставаться друзьями? - спросил он холодно. - Можем, Кагыр. Еще раз прости меня. Не знаю, какой бес в меня вселился. По правде говоря, я никогда всерьез не подозревал тебя в измене или двуличии. - Я - не предатель. Я тебе никогда не изменю и не предам, ведьмак. *** Они ехали по глубокому ущелью, проторенному среди гор быстрой и уже широкой рекой Сансретур. Ехали на восток, к границе княжества Туссент. Над ними вздымалась Гора Дьявола, Горгона. Чтобы взглянуть на ее вершину, приходилось задирать голову. Но они не задирали. Вначале они почуяли дым, спустя минуту увидели костер, а на нем вертела, на которых запекались выпотрошенные форели. Увидели сидящего у костра одинокого человека. Еще совсем недавно Геральт высмеял бы, безжалостно высмеял и счел полнейшим идиотом любого, кто осмелился бы утверждать, будто он, ведьмак, так обрадуется, увидев вампира. - Так, - спокойно сказал Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, - поправляя вертела. - Так! Гляньте-ка, что кто-то принес. _______________________________________ 1 тынф - старинная серебряная монета. 2 по доверенности (лат.). 3 Шпонтон - оружие на древке, с одной стороны снабженное обоюдоострым секущим концом, с другой - крючьями либо иглами. 4 прямым галопом (фр.). ГЛАВА 7 СТУЧАК, он же кнакер, гоблинай, полтердук, шеенос, рубезааль, скарбоник, либо пустельник, - есть разновидность кобольда, коего все же размероростом и силою значительно превосходит. Обычно С. носят бородищи преогромадные, кои кобольды носить не обвыкли. Обитает С. 6 штольнях, шахтах, развалинах, пропастях, темных ямах разновеликих, внутри скал, во всяческих гротах, пещерах и каменных пустовинах. Там, где он обретается, наверняка в земле богатства сокрыты, каковые: золото самородное, руды, меловина, соль либо каменное масло, сиречь нефть. Потому ж С. зачастую в выработках встретить можно, особливо покинутых, но и в действующих любит он показываться. Злостный шкодник, проклятие и истинная кара Господня для подземных рудокопов, коих распоясавшийся С. водит за нос, постукиванием по камню манит и пугает, ходки заваливает, горняцкое имущество и всяческий скот крадет и портит, да и частенько из-за угла в лоб палкою дать может. Однако же подкупить его можно, дабы не безобразничал сверх меры, положивши где-нито на ходке темном либо в шахте хлеб с маслом, сырок козий, кусок копченой вепрятины. Но лучше всего шклянку первача, ибо на таковой С. до чрезвычайности лаком и падок. Physiologus. x x x - Они в безопасности, - заверил вампир, подхлестывая мула Драакуля. - Все трое, Мильва, Лютик и, разумеется, Ангулема, которая своевременно добралась до нас в долине Сансретур и обо всем поведала, не жалея весьма красочных слов. Я никогда не мог понять, почему у вас, людей, большинство ругательств и обидных выражений связаны с эротической сферой? Ведь секс сам по себе прекрасен и ассоциируется с прекрасным, радостным, приятным. Как можно название полового органа применять в качестве вульгарного синонима... - Придерживайся темы, Регис, - прервал Геральт. - Конечно, конечно, прости. Предупрежденные Ангулемой о надвигающихся бандитах, мы незамедлительно пересекли рубеж Туссента. Правда, Мильва не была в восторге, пыталась вернуться и идти вам обоим на выручку. Однако я сумел ее отговорить. А Лютик - о, диво! - вместо того чтобы радоваться предоставившемуся убежищу, каковое дают границы княжества, был явно готов в любую минуту сбежать. Чего он так боится в Туссенте, ты, случайно, не знаешь? - Не знаю, но догадываюсь, - кисло ответил Геральт. - Потому что это далеко не первый город, где наш друг нашкодничал. Теперь-то он малость остепенился, поскольку пребывает в приличном обществе, но в юности для него не было ничего святого. Я бы сказал, что при виде него чувствовать себя в безопасности могли разве что ежи да те женщины, которым удавалось влезть на самую макушку высокого дерева. А мужья женщин частенько обижались на трубадура неведомо почему. В Туссенте наверняка проживает чей-нибудь муж, которому лицезрение Лютика может оживить воспоминания... Но к сути дела это отношения не имеет. Вернемся к конкретным вопросам. Как там с преследователями? Надеюсь, что... - Не думаю, - усмехнулся Регис, - чтобы они перешли за нами в Туссент. Граница кишмя кишит странствующими рыцарями, которые скучают невероятно и только и ждут оказии с кем-нибудь сразиться. Кроме того, мы вместе с группой встреченных на границе пилигримов сразу же попали в священную рощу Мырквид. А место это нагоняет страх. Даже пилигримы и больные, которые из самых дальних краев направляются в Мырквид на излечение, останавливаются в поселке неподалеку от края леса, не смея заходить вглубь. Ибо ходят слухи, будто тот, кто отважится пройти к священным дубам, окончит жизнь на медленном огне в Ивовой Бабе. Геральт глубоко вздохнул. - Неужели... - Конечно. - Вампир снова не дал ему докончить. - В роще Мырквид проживают друиды. Те, которые раньше обитали в Ангрене, в Каэд Дху, потом перебрались к озеру Мондуирн и, наконец, в Мырквид в Туссенте. Нам было предназначено попасть к ним. Не помню, говорил ли я, что это нам предназначено? Геральт глубоко вздохнул. Сидящий у него за спиной Кагыр тоже. - Среди тех друидов есть твой знакомый? Вампир снова улыбнулся. - Не знакомый, а знакомая, - пояснил он. - Да, она там. И даже возвысилась. Руководит всем Кругом. - Иерофантка? - Фламиника. Так называется высший друидский титул, если его носит женщина. Иерофантами бывают только мужчины. - Да, верно, забыл. Я так понимаю, что Мильва и остальные... - Сейчас находятся под покровительством фламиники и Круга. - Вампир по своему обыкновению ответил на вопрос, не дослушав его до конца, затем незамедлительно приступил к ответу на вопросы, вообще еще не заданные. - Я же поспешил вам навстречу. Поскольку произошло нечто загадочное. Фламиника, которой я начал было излагать наше дело, не дала мне докончить. Сказала, что знает обо всем. Что уже с какого-то времени ожидала нашего прибытия... - Что-что-о? - Я тоже не мог сдержать удивления. - Вампир придержал мула, поднялся на стременах, осмотрелся. - Ищешь кого-то или что-то? - спросил Кагыр. - Уже не ищу. Нашел. Слезаем. - Я хотел бы как можно скорее. - Слезаем. Я все объясню. Чтобы расслышать друг друга в шуме падающего с большой высоты по отвесной скале водного потока, им приходилось говорить громко. Внизу, там, где водопад выдолбил солидное озерко, в скале зияло отверстие пещеры. - Да, именно там. - Регис подтвердил догадку ведьмака. - Я выехал тебе навстречу, поскольку мне посоветовали направить тебя сюда. Тебе придется войти в пещеру. Дело в том, что друиды знали о тебе, о Цири, о нашей миссии. А узнали они это от особы, которая, понимаешь ли, обитает именно здесь. Особа эта, если верить друидке, жаждет с тобой пообщаться. - Если верить друидке... - едко повторил Геральт. - Я бывал в здешних местах. Знаю, кто обитает в глубоких пещерах под Горой Дьявола. Многие там... обитают. Но в подавляющем большинстве с ними пообщаться не удается. Разве что с помощью меча. Что еще поведала твоя знакомая друидка? Во что мне еще следует поверить? - Она совершенно явно, - вампир уставился на Геральта антрацитовыми глазами, - дала мне понять, что не очень-то жалует субъектов, уничтожающих и убивающих живую природу. То есть никого из них, а уж ведьмаков тем более. Я пояснил, что в данный момент ты ведьмак, так сказать, в основном по названию. Что ты абсолютно не досаждаешь в данный момент живой природе, ежели только вышеупомянутая природа не досаждает тебе. Фламиника, надобно тебе знать, женщина невероятно проницательная, сразу же заметила, что от ведьмачества ты отказался не в результате перемен в мировоззрении, но будучи принужден к тому обстоятельствами. "Я точно знаю, - сказала она, - что с близкой ведьмаку особой приключилось несчастье. Ведьмак вынужден был бросить ведьмачьи занятия и поспешить ей на помощь..." Геральт не комментировал, но его взгляд был столь многозначительным, что вампир поспешил дать разъяснения. - Она сказала, цитирую: "Отказавшись от ведьмачества, ведьмак доказывает тем самым, что он способен на смирение и самопожертвование. Пусть он войдет в мрачное чрево земли. Безоружный. Оставив снаружи все оружие, все острое железо. Всякие острые мысли. Всякую агрессивность, гнев, злость, дерзость. Войдет смиренно. И тогда там, во чреве земли, смиренный неведьмак найдет ответы на мучающие его вопросы. На многие вопросы. Но если ведьмак останется ведьмаком, он не найдет ничего", - конец цитаты. Геральт плюнул в сторону водопада и пещеры. - Обычная игра, - отметил он. - Забава! Фокусы! Ясновидение, самопожертвование, таинственные встречи в гротах, ответы на вопросы... Такие заигранные приемчики можно встретить только у бродячих дедов-сказителей. Кто-то здесь издевается надо мной. В лучшем случае. А если это не издевка... - Издевкой я бы это не назвал ни в коем случае, - решительно сказал Регис. - Ни в коем, Геральт из Ривии. - Тогда что же? Одно из широко известных друидских чудачеств? - Мы не узнаем ничего, - бросил Кагыр, - пока не убедимся. Пошли, Геральт, войдем туда вместе... - Нет, - покачал головой вампир. - В этом фламиника была совершенно категорична. Ведьмак должен войти один. Без оружия. Дай сюда свой меч. Я присмотрю за ним во время твоего отсутствия. - Чтоб меня черти... - начал было Геральт, но Регис быстро прервал его словоизвержение. - Давай сюда меч, - протянул он руку. - А если есть и еще какое-то оружие, то и его оставь мне. Помни о словах фламиники. Никакой агрессивности. Самоотречение. Покорность. Самоотверженность. - Ты-то хоть знаешь, кого я там встречу? Кто... или что ожидает меня в пещере? - Не знаю. Самые различнейшие существа заселяют подземные коридоры под Горгоной. - Чтоб меня черти забрали, - все-таки докончил Геральт. Вампир тихо кашлянул. - И этого исключить нельзя, - серьезно сказал он. - Но ты должен рискнуть. И я знаю, что рискнешь. *** Геральт не ошибся. Да, как он и ожидал, вход в пещеру был завален внушительной кучей черепов, ребер, берцовых и прочих костей. Однако запаха тлена на ощущалось. Бренные останки были явно многовековыми и исполняли роль декорации, отваживающей возможных посетителей. Во всяком случае, так ему подумалось. Он ступил во тьму, под ногами захрустели кости. Глаза быстро привыкли к темноте. Он находился в гигантской пещере, каменной каверне, размеры которой глаз охватить был не в состоянии, поскольку пропорции нарушались и пропадали в кружеве сталактитов, свешивающихся с купола красочными фестонами. Из почвы, блестящей влагой и играющей разноцветным щебнем, вырастали белые и розовые сталагмиты, толстые и приземистые у основания, истончающиеся кверху. Некоторые вздымались гораздо выше головы ведьмака. Другие соединялись наверху со сталактитами, образуя колоннообразные сталагнаты. Никто его не окликнул. Единственным звуком, который удавалось услышать, было звонкое эхо плещущейся и капающей воды. Он медленно шел, углубляясь в густеющий между колоннами сталагнатов мрак. Он знал, что за ним наблюдают. Отсутствие меча за спиной ощущалось сильно, навязчиво и отчетливо - как отсутствие недавно выкрошившегося зуба. Он пошел медленнее. То, что еще секунду назад он принимал за лежащие у основания сталагмитов округлые камни, теперь таращилось на него огромными горящими глазищами. В плотной массе серо-бурых, покрытых пылью патлов раскрывались огромные пасти и сверкали конусовидные зубы. Барбегазы. Он шел медленно, ступал осторожно - барбегазы были повсюду, большие, средние и маленькие, они лежали на его пути и не думали уступать дорогу. Пока что они вели себя на удивление спокойно, однако он не мог знать, что случится, если на кого-нибудь из них наступить. Сталагмиты росли как лес. Невозможно было идти прямо, приходилось петлять. Сверху, с ощетинившегося иглами натеков купола, капала вода. Барбегазы - их становилось все больше - сопровождали его, двигаясь следом и перекатываясь по почве. Он слышал их монотонную болтовню и сопение. Чувствовал их резкий кислый запах. Необходимо было остановиться. Между двумя сталагмитами, в том месте, которое