И не мудрствуй, бродяжья твоя душа. О боги, если б не знал, что чародей мне не простит, то кинул бы тебя в яму, на самое дно, или выволок за стены парой лошадей, а то и велел бы Цикаде прирезать, как свинью. Но, увы, Истредд свихнулся на почве чести и не простит. Знаю, что не простит. - Ну и чудненько. - Ведьмак допил очередную кружку и выплюнул на пол попавшую в пиво соломинку. - Мне посчастливилось. Это все? - Нет, - сказал Гербольт, вынимая из-за пазухи туго набитый мешок. - Здесь сто марок, ведьмак, бери и выматывайся из Аэдд Гинваэль. Выматывайся. Лучше всего сделай это немедля, во всяком случае до восхода солнца. Я сказал, казне не вытянуть второго чародея, а посему не допущу, чтобы мэтр по дури рисковал жизнью в поединке с таким типом, как ты, из-за какой-то... Он осекся и не докончил, хотя ведьмак даже не дрогнул. - Уноси-ка отсюда свою паскудную харю, Гербольт, - сказал он. - А свои сто марок можешь засунуть себе в жопу. Уйди, меня начинает тошнить при виде твоей морды, еще немного, и я облюю тебя от шапки до сапог. Войт спрятал мешок, положил обе руки на стол. - Нет так нет. Я хотел по-доброму, но коли нет, то нет. Деритесь, режьте себя на куски, жгите заживо, разорвитесь на части ради девки, которая раздвигает ноги перед каждым, кто захочет. Я думаю, Истредд управится с тобой, ты, платный убийца, так что только сапоги от тебя останутся. А ежели у него не получится, то я достану тебя, еще его труп не остынет, и все кости тебе переломаю. Ни одного целого места не оставлю, ты... Он не успел убрать рук со стола, движение ведьмака было настолько быстрым, что вылетевшая из-под столешницы рука расплылась в глазах войта, а кинжал со звоном вонзился между его пальцами. - Возможно, - прошипел ведьмак, сжимая рукоять кинжала и уставившись в лицо Гербольта, от которого отхлынула кровь. - Возможно, Истредд меня убьет. Если же нет... Тогда я уйду отсюда, а ты, вонючка поганая, не пытайся меня задержать, ежели не хочешь, чтобы улочки вашего грязного городишки запенились от крови. Вон отсюда! - Господин войт! Что тут происходит? Эй, ты... - Спокойно, Цикада, - сказал Гербольт, медленно двигая руку по столу подальше от клинка, - Ничего не случилось. Ничего. Цикада засунул в ножны полувытянутый меч. Геральт не глядел на него. Не глядел он и на войта, который выходил из корчмы под защитой Цикады, прикрывавшего его от возможных выпадов притихших плотогонов и возниц. Он смотрел на маленького человечка с крысиной мордочкой и черными пронзительными глазками, сидевшего в нескольких столах от него. "Занервничал я, - с удивлением отметил он. - Руки дрожат. А ведь и верно, дрожат руки-то. Со мной творится что-то неладное. Неужто это значит, что... Да, - подумал он, глядя на человечка с крысиной мордочкой. - Пожалуй, да. Так надо... Как холодно..." Он встал. Глядя на человечка, усмехнулся. Потом отвернул полу куртки, извлек из туго набитого мешочка две золотые монеты, кинул на стол. Монеты звякнули, одна, кружась, ударилась об острие кинжала, все еще торчавшего в гладкой доске стола.  8 Удар был неожиданным, палка тихо свистнула в темноте, так быстро, что еще немного, и ведьмак не успел бы заслонить голову автоматически поднятой рукой и не сумел бы смягчить удара гибким поворотом тела. Он отскочил, упал на колено, перевернулся, встал на ноги, почувствовал колебание воздуха, расступающегося под новым взмахом руки, ушел от удара ловким пируэтом, закружился между двумя наступающими на него в темноте фигурами, протянул руку над правым плечом. Меча не было. "Ничего не искоренит во мне этих рефлексов, - подумал он, мягко отскакивая. - Привычка? Клеточная память? Я - мутант, реагирую как мутант", - подумал он, снова падая на колено, и, избегая удара, потянулся за кинжалом к голенищу. Кинжала не было. Он криво усмехнулся, тут же получил палкой по голове. В глазах вспыхнуло, боль пронзила до кончиков пальцев. Он упал, расслабляясь и не переставая улыбаться. Кто-то повалился на него, прижал к земле. Второй сорвал с пояса мешочек. Он уловил глазом блеск ножа. Сидящий у него на груди разорвал куртку под шеей, схватил за цепочку, вытянул медальон. И тут же выпустил его из руки. - Баал-Зебута, - услышал Геральт сопение. - Ведьмак... Второй выругался. - У него же не было меча... О боги... Тьфу, тьфу... Бегам отседова, Радгаст! Не касайся его, тьфу, тьфу... Луна на мгновение пробилась сквозь тонкое облако. Геральт увидел над собой тощее крысиное лицо, маленькие черные блестящие глазки. Услышал топот ног второго, удаляющийся в переулке, из которого несло кошками и прогорклым жиром. Человек с крысиной мордочкой медленно снял колено с его груди. - В следующий раз... - Геральт услышал его четкий шепот, - в следующий раз, ведьмак, когда захочешь покончить жизнь самоубийством, не впутывай в свои дела других. Просто повесься на вожжах в конюшне.  9 Ночью, видимо, шел дождь. Геральт вышел из конюшни, протирая глаза и выбирая пальцами солому из волос. Восходящее солнце блестело на мокрых крышах, золотом горело в лужах. Ведьмак сплюнул, во рту все еще было неприятно, шишка на голове отдавалась тупой болью. На барьере перед конюшней сидел черный кот и сосредоточенно лизал лапу. - Кис, кис, кис, - позвал ведьмак. Кот, застыв, зловеще глянул на него, прижал уши и зашипел, обнажив клыки. - Знаю, - кивнул Геральт. - Я тебя тоже не люблю. Я просто пошутил. Он медленными движениями стянул расслабившиеся застежки и шнуровки курточки, выровнял на себе складки одежды, проверил, не стесняют ли они где свободу движений. Перекинул меч за спину, поправил рукоять над правым плечом. Перевязал лоб кожаным ремешком, откинув волосы назад, за уши. Натянул длинные боевые перчатки, набитые короткими конусами серебряных игл. Еще раз глянул на солнце, сузив зрачки в вертикальные щелочки, подумал: "Прекрасный день. Прекрасный для боя". Вздохнул, плюнул и медленно пошел вдоль улочки, вдоль стен, выделяющих резкий, пронзительный запах мокрой штукатурки, известкового связующего. - Эй, чудак! Он обернулся. Цикада в обществе трех подозрительно выглядевших вооруженных типов сидел на штабеле бревен, уложенных вдоль вала. Встал, потянулся, вышел на середину улочки, старательно обходя лужи. - Далеко собрался? - спросил он, упершись узкими ладонями в увешанный оружием пояс. - Не твое дело. - Чтоб было ясно: чихать я хотел на войта, чародея и весь этот засранный город, - сказал Цикада, медленно выговаривая слова. - Дело в тебе, ведьмак. Ты не дойдешь до конца улочки. Слышишь? Нет? Проверить хочу, каков ты в бою. Не дает мне это покоя, ну не дает, понял? Нет? Стой, говорю. - Прочь с дороги. - Стой! - рявкнул Цикада, положив руку на рукоять меча. - Не понял? Драться будем. Я тебя вызываю! Счас увидим, кто из нас лучше! Геральт, не замедляя шага, пожал плечами. - Вызываю тя на бой! Слышь, выродок? - крикнул Цикада, снова загораживая ему путь. - Чего ждешь? Вытягай железяку! Что, страх забрал? Геральт продолжал идти, заставляя Цикаду пятиться, неловко идти задом. Цикадины провожатые поднялись с бревен, пошли следом за ними, однако держались в отдалении. Геральт слышал, как грязь хлюпает у них под ногами. - Я тя вызываю! - повторил Цикада, бледнея и краснея попеременно. - Слышь ты, ведьмино дерьмо? Чего те еще надо? В харю наплевать? - Плюй! Цикада остановился и действительно набрал воздуха, сложив губы для плевка. Он глядел в глаза ведьмаку, а не на его руки. И это была ошибка. Геральт, по-прежнему не замедляя шага, молниеносно ударил его кулаком в игольчатой перчатке, не замахнувшись, лишь слегка согнув колени. Ударил прямо по кривящимся губам. Губы Цикады лопнули, словно раздавленные вишни. Ведьмак сгорбился и ударил еще раз в то же самое место, на этот раз сделав короткий замах и чувствуя, как вслед за силой и инерцией удара выхлестывает ярость. Цикада, повернувшись на одной ноге в грязи, а другой в воздухе, рыгнул кровью и навзничь шлепнулся в лужу. Ведьмак, слыша за спиной шипение клинка в ножнах, остановился и медленно повернулся, держа руку на эфесе меча. - Ну, - сказал он дрожащим от злости голосом. - Ну, давайте! Тот, который достал оружие, смотрел ему в глаза. Секунду. Потом отвел взгляд. Двое других попятились. Сначала медленно, потом все быстрее. Слыша это, человек с мечом тоже отступил, беззвучно шевеля губами. Тот, который был дальше всех, развернулся и побежал, разбрызгивая грязь. Остальные замерли на месте, не пытаясь приблизиться. Цикада развернулся в грязи, приподнялся, упершись локтями, забормотал, кашлянул, выплюнул что-то белое вместе с большой порцией красного. Проходя мимо него, Геральт с отвращением пнул его в щеку, сломав лицевую кость и снова повалив в лужу. И, не оглядываясь, пошел дальше. Истредд уже ждал у колодца. Он стоял, опершись о венцы деревянной, обросшей зеленым мхом клети. На поясе висел меч. Прекрасный, легкий терганский меч с полузакрытой гардой, касающийся окованным концом ножен блестящего голенища охотничьего сапога. На плече чародея сидела нахохлившаяся черная птица. Пустельга. - Пришел, ведьмак. - Истредд подставил пустельге руку в перчатке, нежно и осторожно посадил птицу на навес над колодцем. - Пришел, Истредд. - Не думал. Полагал - выедешь. - Не выехал. Чародей свободно и громко рассмеялся, откину голову назад. - Она хотела нас... хотела нас спасти, - сказал он. - Обоих. Ничего не получилось, Геральт. Скрестим мечи. Остаться должен один. - Ты намерен драться мечом? - Тебя это удивляет? Но ведь и ты намерен драться мечом. Давай! - Почему, Истредд? Почему мечом, а не магией? Чародей побледнел, нервно дрогнули губы. - Давай, говорю! - крикнул он. - Не время задавать вопросы. Время вопросов миновало! Наступило время действий! - Я хочу знать, - медленно сказал Геральт. - Я хочу знать, почему мечом. Хочу знать, как и зачем оказалась у тебя черная пустельга. Я имею право знать. Имею право на... правду, Истредд. - Правду? - горько повторил чародей. - Ну что ж, может, и имеешь. Да, может, имеешь. Наши права равны. Пустельга, говоришь? Прилетела на заре, мокрая от дождя. Принесла письмо. Коротенькое, я его знаю на память, "Прощай, Валь. Прости. Есть дары, которых нельзя принимать, а во мне нет ничего, чем бы я могла отблагодарить. И это правда, Валь. Правда - осколок льда". Ну, Геральт? Я удовлетворил тебя? Ты воспользовался своим правом? Ведьмак медленно кивнул. - Хорошо, - сказал Истредд. - Теперь я воспользуюсь своим. Потому что не принимаю во внимание этого письма. Я не могу без нее... Предпочитаю уж... Приступим, черт побери! Он сгорбился и выхватил меч быстрым, ловким движением, свидетельствующим о навыке. Пустельга заскрежетала. Ведьмак стоял неподвижно, опустив руки. - Чего ждешь? - крикнул чародей. Геральт медленно поднял голову, некоторое время глядел на него, потом развернулся на каблуках. - Нет, Истредд, - сказал он тихо. - Прощай. - Что это значит, черт побери? - Истредд, - бросил Геральт через плечо, остановившись. - Не впутывай в свои дела других. Если иначе не можешь, повесься в конюшне на вожжах. - Геральт! - крикнул чародей, и голос у него вдруг надломился и резанул уши фальшивой злой нотой. - Я не откажусь! Она не убежит от меня! Я поеду за ней в Венгерберг, поеду за ней на край света, я найду ее! Я не откажусь от нее никогда! Знай об этом! - Прощай, Истредд. Он отошел в переулок, ни разу не обернувшись. Шел, не обращая внимания на людей, прытко уступающих ему дорогу, на поспешно захлопывающиеся двери и ставни. Он не замечал никого и ничего. Он думал о письме, которое ожидает его в корчме. Пошел быстрее. Знал, что в изголовье кровати ожидает мокрая от дождя черная пустельга, держащая в кривом клюве письмо. Он хотел как можно скорее прочесть его. Хотя знал содержание. ____________________________________________________________________________ ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ  1 - Ах ты, свинтус! Ах ты, рифмоплет паршивый! Ах ты, изменщик! Геральт, заинтригованный, потянул кобылу за угол. Не успел он установить источник воплей, как к ним присоединился глубокий липко-стеклянный звон. "Вишневое варенье, - подумал ведьмак. - Такой звук издает банка вишневого варенья, если запустить ее с большой высоты и с большой силой". Это-то он знал отлично. Йеннифэр, когда они жили вместе, доводилось во гневе кидать в него банками варенья. Которые она получала от клиентов. Потому что сама-то Йеннифэр понятия не имела о том, как варить варенье, а магия в этом отношении не всегда давала положительные результаты. За углом, перед узким, покрашенным в розовое домиком, собралась солидная кучка ротозеев. На маленьком, весь в цветах, балкончике, под наклонным навесом стояла молодая светловолосая женщина в ночной сорочке. Выгнув пухленькое и кругленькое плечико, выглядывающее из-под оборок, она с размаху запустила вниз обитый по краям цветочный горшок. Худощавый мужчина в сливового цвета шапочке с белым пером отскочил, словно ошпаренный, горшок шмякнулся о землю прямо у его ног и разлетелся на куски. - Ну Веспуля! Ну Веспуленька! Ну радость моя! - крикнул мужчина в шапочке с пером, - Не верь сплетням! Я хранил тебе верность, провалиться мне на этом самом месте, если вру! - Прохвост! Чертово семя! Бродяга! - взвизгнула пухленькая блондинка и скрылась в глубине дома. Видать, в поисках очередных снарядов. - Эй, Лютик! - окликнул мужчину ведьмак, влача на поле боя упирающуюся и фыркающую кобылу. - Как жизнь? Что происходит? - Жизнь? Нормально, - осклабившись, проговорил трубадур, - как всегда. Привет, Геральт! Каким ветром занесло? А, черт, осторожней! Оловянный бокал свистнул в воздухе и с грохотом отскочил от брусчатки. Лютик поднял его, осмотрел и кинул в канаву. - Забирай свои шмотки! - крикнула блондинка, призывно играя оборками на пухленьких грудках. - И прочь с глаз моих! Чтоб ноги твоей больше тут не было, стихоплет! - Это не мое, - удивился Лютик, поднимая с земли мужские брюки с гачами разного цвета. - В жизни у меня не было таких штанов. - Убирайся! Видеть тебя не желаю! Ты... ты... Знаете, какой он в постели? Никудышный! Никудышный, слышишь! Слышите, люди? Очередной горшок просвистел в воздухе, зафурчал торчащим из него сухим стеблем. Лютик едва увернулся. Вслед за горшком полетел медный котел никак не меньше чем в два с половиной галлона. Толпа зевак, держась за пределами обстрела, тряслась от хохота. Самые большие остряки хлопали в ладоши, кричали "бис" и убеждали блондинку действовать активнее. - Слушай, а у нее в доме нет катапульты? - забеспокоился ведьмак. - Не исключено, - сказал поэт, задрав голову к балкону. - У нее дома жуткий склад рухляди. Штаны видел? - А может, лучше уйти? Вернешься, когда утихомирится. - Еще чего? - скривился Лютик. - Возвращаться в дом, из которого в тебя бросают оскорбления и медные котлы. Сей непороч... виноват, непрочный союз я в одностороннем порядке объявляю разорванным. Подождем только, пусть выкинет... О мать моя, нет! Веспуля! Моя лютня! Он бросился к дому, протянув руки, споткнулся, упал, схватил инструмент в последний момент, уже над самой брусчаткой. Лютня проговорила стонуще и певуче. - Уф-ф, - вздохнул бард, поднимаясь с земли. - Порядок. Отличная штука, Геральт, теперь можно идти. Там, правда, еще остался плащ с куньим воротником, но ничего не попишешь, пусть мне будет хуже. Плащ, насколько я ее знаю, она не выкинет. - Ах ты, лживое дерьмо! - разоралась блондинка и сплюнула с балкона, разбрызгивая слюну. - Ах ты, бродяга! Ах ты, фанфарон хриплый! - Что это она тебя так, а? Проштрафился в чем? - Да нет, все нормально, - пожал плечами трубадур. - Она требует моногамии, мать ее так-то, а сама кидает в людей чужими портками. Слышал, как она меня обзывала? О боги, мне тоже известны такие, которые приятнее отказывают, чем она дает, но я же не кричу об этом на улицах. Пошли отсюда. - Куда? - А как думаешь? В Храм Вечного Огня, что ли? Пошли, завалимся в "Наконечник Пики". Надо успокоить нервы. Ведьмак, не протестуя, повел кобылу за Лютиком, бодро нырнувшим в узкий проулок. Трубадур на ходу подкрутил колки лютни. Потренькал на струнах, взял глубокий вибрирующий аккорд. Уж осень зиму ветром кличет, Слова теряют смысл и звук, И бриллианты слез с ресничек Дождинками спадают вдруг... Он замолчал, весело помахал рукой двум девчонкам, проходившим мимо с корзинками, полными овощей. Девчонки захихикали. - Что привело тебя в Новиград, Геральт? - Закупки. Упряжь, немного снаряжения. И новая куртка. - Ведьмак одернул шуршащую, пахнущую новизной кожу. - Как тебе нравится моя новая одежка, Лютик? - Отстаешь от моды, - поморщился бард, стряхивая куриное перо со своего блестящего василькового кафтана с рукавами пуфом и воротником зубчиками. - Ах как я рад, что мы встретились. Здесь, в Новиграде, столице мира, центре и колыбели культуры. Здесь просвещенный человек может вздохнуть полной грудью. - А не перейти ли нам дышать полной грудью на улочку подальше? - предложил Геральт, глядя на оборванца, который, присев на корточки и выкатив глаза, справлял большую нужду в проулке. - Очень уж язвительным стал твой вечный сарказм. - Лютик снова поморщился. - Говорю тебе: Новиград - пуп мира. Почти тридцать тысяч жителей, не считая гостей столицы, представляешь? Каменные дома, мощеные улицы, морской порт, склады, четыре водяные мельницы, бойни, лесопилки, крупное башмачное производство и вдобавок все вообразимые цехи и ремесла. Монетный двор, восемь банков и девятнадцать ломбардов. Дворец и кордегардия - аж дух захватывает. И развлечения; эшафот, шибеница с опускающейся платформой, тридцать пять трактиров, театр, зверинец, базар и двенадцать борделей. И храмы, не помню уж сколько. Много. Ну а женщины, Геральт! Умытые, чистенькие и ароматные, бархат и шелк, корсеты и ленточки... Ах, Геральт! Стихи так и просятся на уста: Где ты живешь, белым-бело от снега. Покрыты льдом и речки, и поля. В твоих очах печаль, призыв и нега, Но... зимним сном охвачена земля. - Новая баллада? - Ага. Назову ее "Зима". Только она еще не готова, никак не могу окончить. Из-за Веспули меня так и трясет, и рифмы не держатся в голове. Да, Геральт, совсем забыл, как там Йеннифэр? - Никак. - Понимаю. - Ничего ты не понимаешь. Ну где твоя корчма, далеко еще? - За углом. О, мы уже на месте. Видишь вывеску? - Вижу. - Приветствую и низко кланяюсь, - улыбнулся Лютик девушке, подметавшей лестницу. - Вам, милостивая государыня, уже кто-нибудь говорил, что вы прелестны? Девушка покраснела и крепче ухватилась за метлу. Геральт подумал было, что она вот-вот приложит трубадуру палкой. Но ошибся. Девушка мило улыбнулась и затрепыхала ресницами. Лютик, как обычно, не обратил на это никакого внимания. - Приветствую и желаю всего наилучшего! Добрый день! - загремел он, входя в корчму, и резко провел большим пальцем по струнам лютни. - Мэтр Лютик, знаменитейший поэт в сей благодатной стране, посетил твой неопрятный кабак, хозяин! Ибо возжелал выпить пива. Ценишь ли ты честь, оказываемую тебе мною, мошенник? - Ценю, - буркнул трактирщик, выходя из-за стойки. - Рад вас видеть, господин певун. Вижу, ваше слово и взаправду не дым. Вы ведь обещали зайти сразу же поутру и заплатить за вчерашнее. А я-то, это ж надо, подумал, вы врете, как всегда. Я прям-таки сгораю со стыда. - Совершенно напрасно сгораешь, добрый человек, - беспечно бросил трубадур. - Потому как денег у меня нет. Поговорим об этом после. - Нет уж, - холодно бросил трактирщик. - Поговорим сейчас. Кредит кончился, уважаемый господин поэт. Два раза меня не проведешь. Лютик повесил лютню на торчащий в стене крюк, уселся за стол, снял шапочку и задумчиво пригладил пришпиленную к ней эгретку. - Ты при деньгах, Геральт? - вопросил он с надеждой в голосе. - Нет. Все, что было, ушло на куртку. - Скверно и паршиво, - вздохнул Лютик. - Черт, ни одной живой души, ну никого, кто мог бы угостить. Эй, хозяин, что так пусто нынче? - Еще слишком рано для обычных гостей. А подмастерья каменщицкие, те, что храм ремонтируют, уже побывали и вернулись на стройку, забрав мастера. - И никого больше? Никогошеньки? - Никого, акромя благородного купца Бибервельта, который завтракает в большом эркере. - Э, так Даинти тут? - обрадовался Лютик. - Надо было сразу сказать. Пошли в эркер, Геральт. Бибервельта, низушка, знаешь? - Нет. - Не беда. Познакомишься. Ого! - воскликнул трубадур, направляясь в боковую комнату. - Чую с запада веяние и дух луковой похлебки, столь милые моему обонянию. Ку-ку! Это мы! Нежданчики! В эркере, за средним столом, у столба, украшенного гирляндами чеснока и пучками трав, сидел пухлощекий кудрявый низушек в фисташково-зеленой жилетке. В правой руке у него была ложка, левой он придерживал глиняную тарелку. При виде Лютика и Геральта низушек замер, раскрыв рот, а его огромные орехового цвета глаза расширились от страха. - Привет, Даинти, - сказал Лютик, весело помахав шапочкой. Низушек по-прежнему не изменил позы и не прикрыл рта. Рука у него, как заметил Геральт, слегка подрагивала, а свисающая с ложки длинная ниточка вареного лука раскачивалась, словно маятник. - Пппп-приве-ет, Лю-ю-тик, - заикаясь, выдавил он и громко сглотнул. - Икота замучила? Хочешь, напугаю? Сразу пройдет! Слушай; на заставе видели твою женушку! Вот-вот явится! Гардения Бибервельт собственной персоной, ха-ха-ха! - Дурак ты, Лютик, - укоризненно проговорил низушек. Лютик снова жемчужно рассмеялся, одновременно взяв два сложных аккорда на струнах лютни. - Потому как мина у тебя исключительно глупая, братец, а таращишься ты на нас так, словно у нас рога и хвосты выросли. А может, ведьмака испугался? А? Или, думаешь, начался сезон охоты на низушков? Может... - Прекрати, - не выдержал Геральт, подходя к столу. - Прости, дружище. Лютик сегодня перенес тяжелую личную трагедию и еще не оправился. Вот и пытается шуткой прикрыть печаль, угнетение и стыд. - Не говорите. - Низушек втянул наконец содержимое ложки. - Сам угадаю. Любезная Веспуля звезданула его по кумполу горшком и выперла наконец взашей? Так, Лютик? - Я не разговариваю на деликатные темы с личностями, кои сами жрут и пьют, а друзей заставляют стоять, - проговорил трубадур и тут же, не ожидая приглашения, уселся. Низушек зачерпнул ложку похлебки и слизнул свисающие с нее нитки сыра. - Что правда, то правда, - угрюмо произнес он. - Приглашаю, куда ж деваться. Присаживайтесь и... чем хата богата. Отведайте луковой похлебки. - В принципе-то, я так рано не ем, - задрал нос Лютик. - Но уж, так и быть, уважу. Только не на пустой желудок. Эй, хозяин! Пива, любезный, да живо! Девушка с красивой толстой косой, свисающей до ягодиц, принесла тарелки с похлебкой и кубки. Геральт, приглядевшись к ее кругленькой, покрытой пушком мордашке, отметил для себя, что у нее были бы вполне приличные губки, если б она помнила о том, что ротик надобно хоть иногда прикрывать. - Дриада лесная! - воскликнул Лютик, хватая руку девушки и целуя ее в ладошку. - Сильфида! Волшебница! Божественное создание с глазами, словно васильковые озера! Прелестная, как утренняя заря, а форма губ твоих, возбуждающе приоткрытых... - Дайте ему пива, быстренько, - простонал Даинти Бибервельт. - Не то случится несчастье. - Не случится, не случится, - заверил бард. - Правда, Геральт? На всем белом свете не найти более спокойных людей, нежели мы двое. Я, милсдарь купец, поэт и музыкант, а музыка умягчает обычаи. А наличествующий здесь, в эркере, ведьмак вообще опасен исключительно для чудищ, чудовищ и уродцев. Познакомься: Геральт из Ривии, гроза упырей, упыриц, упырих, оборотней и всяческой мерзопакостности. Небось слышал о Геральте, Даинти? - Слышал. - Низушек подозрительно глянул на ведьмака. - Ну и что?.. Что поделываете в Новиграде, милсдарь Геральт? Неужто туточки появились какие-нибудь страшные монстры? Вас... хм-хм... наняли? - Нет, - улыбнулся ведьмак, - я на отдыхе. - О! - произнес Даинти, нервно перебирая волосатыми ногами, на пол-локтя не достающими до пола. - Это славно... - Что - славно? - Лютик проглотил ложку похлебки и запил пивом. - Не хочешь поддержать нас, Бибервельт? В увеселениях, разумеется. Ишь, как все славно складывается. Здесь, в "Наконечнике Пики", мы намерены подвыпить. А потом планируем забежать в "Пассифлору" - это очень дорогой и приличный бордель, на простом языке "Страстоцветом" именуемый, где можно пригласить полуэльфку, а если повезет, то и чистокровку. Однако нам нужен спонсор. - Кто-кто? - Ну тот, кто будет платить. - Так я и думал, - буркнул Даинти. - Сожалею. Во-первых, у меня деловая торговая встреча. Во-вторых, нет средств на оплату подобных увеселений. В-третьих, в "Страстоцвет" пускают только людей. - А мы кто - совы сычные, или как там? Ах да, понимаю. Туда не пускают низушков. Это верно. Ты прав, Даинти. Здесь Новиград. Столица мира. - Да, - произнес низушек, не отрываясь от ведьмака и странно кривя губы. - Ну так я уж пойду. Я договорился... Дверь эркера с грохотом отворилась, и в комнату влетел... Даинти Бибервельт. - О боги! - взвизгнул Лютик. Низушек, появившийся в дверях, ничем не отличался от низушка, сидящего за столом, если не считать, что за столом сидел чистый, а в дверях стоял грязный, побитый и помятый. - Вот где ты, сучий хвост! - рявкнул грязный низушек, кидаясь к столу. - Ах ты, ворюга! Его чистый близнец вскочил, опрокинув табурет и свалив со стола посуду. Геральт отреагировал автоматически и молниеносно: схватив со скамьи меч в ножках, он съездил Бибервельту по загривку тяжелым ремнем. Низушек рухнул на пол, скуксился, юркнул меж ног Лютика и на четвереньках почимчиковал к выходу, при этом его руки и ноги вдруг вытянулись, словно лапки паука. Увидев это, грязный Даинти Бибервельт разразился бранью, взвыл и отскочил, с грохотом врезавшись спиной в деревянную перегородку. Геральт кинул ножны, пинком отбросил с дороги стул и рванулся в погоню. Чистый Даинти Бибервельт кузнечиком перескочил порог эркера, влетел в общую залу, натолкнулся на девицу с полураскрытым ртом. Увидев его длинные лапы и карикатурно расплывшуюся физиономию, девушка разинула рот на всю возможную ширину и издала пронизывающий уши вопль. Геральт, воспользовавшись потерей темпа, вызванной соударением Лжедаинти с девушкой, догнал его на середине залы и ловким пинком в колено повалил на пол. - Не рыпайся, братишечка, - прошипел он сквозь стиснутые зубы, приставив к монстру острие меча. - Не рыпайся. - Что тут творится? - зарычал трактирщик, подбегая с черенком от лопаты в руке. - Что еще за фокусы? Стража! Дэчка, жми за стражей! - Не-е-е! - взвыло существо, прижимаясь к полу и еще больше деформируясь. - Смилуйтесь, не-е-е! - Никакой стражи! - поддержал его грязный низушек, вылетая из эркера. - Держи девчонку, Лютик! Трубадур схватил верещащую Дэчку, невзирая на спешку, старательно выбирая места. Дэчка запищала и осела на пол у его ног. - Спокойно, хозяин, - с трудом выговорил Даинти, - это дело личное, не надо стражи. Я покрою ущерб. - Нет никакого ущерба, - трезво проговорил трактирщик, осматривая залу. - Но будет, - скрежетнул толстенький низушек. - Потому как сейчас я стану его бить. И еще как! Я стану бить его жестоко, долго и страстно, и тогда он тут все раздолбает. Распластавшаяся на полу длиннолапая карикатура на Даинти Бибервельта жалостливо захрипела. - Ничего подобного, - проговорил холодно трактирщик, прищурившись и слегка приподняв черенок. - Бейте его сколь влезет на улице или во дворе, господин низушек. Потому как это... это же прямо-таки уродец какой-то! - Хозяин, - спокойно произнес Геральт, не ослабляя нажатия клинка на шею уродца, - Главное - не волноваться. Никто ничего не разобьет, не будет никакого ущерба. Мы владеем ситуацией. Я - ведьмак, а уродец, как видите, у меня в руках. Однако, поскольку это действительно похоже на личные отношения, мы спокойно выясним их в эркере. Отпусти девушку, Лютик, и иди сюда. У меня в сумке лежит серебряная цепочка. Вынь ее и как следует стяни лапы этому типу. В локтях, за спиной. Не шевелись, братишечка. Существо тоненько заскулило. - Порядок, Геральт, - сказал Лютик. - Связал. Пошли в эркер. А вы, хозяин, чего стоите? Я же заказывал пиво. А уж если я заказываю пиво, то его должно подавать до тех пор, пока я не крикну: "Воды!" Геральт подтолкнул связанное существо к эркеру и грубо усадил у столба. Даинти Бибервельт тоже уселся, глянул с неприязнью. - Это ж жуть, как оно выглядит, - сказал он. - Ну прямо куча прокисшего теста. Глянь на его нос, Лютик, вот-вот отвалится, собачья мать. А уши - как у моей тещи перед самыми похоронами. Бррр! - Минуточку, - буркнул Лютик. - Ты - Бибервельт? Ну да, несомненно. Но то, что сидит у столба, только что было тобою. Если я не ошибаюсь. Геральт! Все взоры обращены на тебя. Ты - ведьмак. Что тут, черт побери, деется? Что это? - Мимик. - Сам ты мимик, - гортанно проговорило существо, болтая носом. - Никакой я не мимик, а допплер, и зовут меня Тельико Луннгревинк Леторт. Сокращенно Пенсток. Друзья называют меня Дуду. - Я те щас покажу Дуду, сукин сын! - рявкнул Даинти, замахиваясь на него кулаком. - Где мои кони? Ворюга! - Милсдари, - напомнил трактирщик, входя с кувшином и охапкой кружек. - Вы обещали, что будет спокойно. - Ох, пиво, - вздохнул низушек. - Ну и жажда, черт побери. И голод! - Я бы тоже выпил, - невнятно сообщил Тельико Луннгревинк Леторт. Никто не обратил внимания. - Что это такое? - спросил трактирщик, поглядывая на существо, которое при виде пива высунуло из-за отвисших тестообразных губ длиннющий язычище. - Что это за штука, господа? - Мимик, - повторил Геральт, не обращая внимания на гримасы уродца. - Впрочем, у него много названий. Подвойняк, векслинг, бедняр. Или допплер, как он сам себя окрестил. - Векслинг? - выкрикнул трактирщик. - Здесь, в Новиграде? В моем заведении? А ну быстро, надыть вызвать стражу. И богослужителей. - Потише! Потише! - кашлянул Даинти Бибервельт, спешно подъедая похлебку Лютика из чудом уцелевшей тарелки. - Еще успеется. Но потом. Этот стервец обокрал меня, я не намерен отдавать его здешним властям, пока не получу свою собственность. Знаем мы вас, новиградцев, и ваших судей тоже. Вернут, может, одну десятую, не больше. - Смилуйтесь, - душераздирающе завопил допплер. - Не выдавайте меня людям! Вы знаете, что они творят с нами? - Именно что знаем, - кивнул трактирщик. - Над пойманным допплером богослужители читают экзорцизмы. А потом связывают, облепляют толстым слоем глины с опилками и обжигают до тех пор, пока глина не превратится в кирпич. По крайней мере, так делали раньше, когда эти чудища попадались чаще. - Варварский обычай, воистину человеческий, - поморщился Даинти, отодвигая пустую уже тарелку. - Впрочем, возможно, это и справедливое наказание за бандитизм и воровство. Ну, давай говори, подлец, где мои кони? А ну быстренько, а то протяну твою носяру между ног и засуну в задницу! Где мои кони, спрашиваю? - Про... продал, - простонал Тельико Луннгревинк Леторт, а отвисшие уши вдруг собрались у него в шарики, напоминающие миниатюрные кочанчики брюссельской капусты. - Продал? Вы слышали? - вскипел низушек. - Он продал моих лошадок! - Ясное дело, - сказал Лютик. - У него было время. Он здесь уже три дня. Я три дня вижу тебя... то есть его... Черт побери, значит ли это, что... - Конечно, значит! - зарычал купец, топая покрытыми шерстью ногами. - Он обокрал меня в пути, в дне пути от города! Приехал вроде бы как это я, понимаете? И продал моих лошадей! Я его убью! Удушу своими руками! - Расскажите, как это случилось, господин Бибервельт. - Геральт из Ривии, если не ошибаюсь? Ведьмак? Геральт утвердительно кивнул. - Все складывается как нельзя лучше, - сказал низушек. - Я - Даинти Бибервельт из Почечуева Лога, фермер, коновод и купец. Называй меня просто Дан, Геральт. - Рассказывай, Дан. - Ну так вот. Мы с конюхами вели лошадей на рынок в Чертов Брод на продажу. В одном дне пути от города выпал нам последний постой. Мы заночевали, предварительно управившись с бочонком водочки на жженом сахаре. Посреди ночи я просыпаюсь, чую, пузырь чуть не разрывается, ну слезаю с возу, дай, думаю, при оказии кину взгляд, как там коняшки на лугу. Выхожу, туман хоть глаз коли, вдруг вижу, идет кто-то. Кто тут? - спрашиваю. Он ни гугу. Подхожу ближе и вижу... себя самого. Словно в зеркале. Думаю, не надо было водку хлебать, отраву проклятую. А этот вон... потому как это был именно он, как даст мне в лоб! Увидел я звезды и накрылся ногами. Утром просыпаюсь в каком-то идиотском кустарнике, на голове - шишка с огурец, кругом - ни души, от нашего обоза тоже ни следа. Бродил я целый день, пока наконец-то тракт отыскал, два дня брел, корешки жевал да сырые грибы. А он... эта засранная Дудулина, или как там его, заместо меня поехал в Новиград и загнал моих лошадей! Я ему сейчас... А своих конюхов высеку, по сто плетей каждому по голому заду, слепым жопам! Чтобы собственного хозяина не узнать, чтобы дать себя так охмурить! Дурни, капустные лбы, морды протокольные... - Не обижайся на них. Дан, - сказал Геральт. - Мимик копирует с такой точностью, что его невозможно отличить от оригинала, или от жертвы, которую он себе высмотрел. Ты что, никогда не слышал о мимиках? - Слышать-то слышал. Да думал - выдумки. - Не выдумки, как видишь. Допплеру достаточно внимательно присмотреться к жертве, чтобы мгновенно и безошибочно воспроизвести нужную структуру материи. Заметь, это не иллюзия, а абсолютно полное изменение. До мельчайших деталей. Каким образом мимики это делают, неизвестно. Чародеи предполагают, что тут действует та же составляющая крови, что и при ликантропии, но я думаю, это что-то совершенно иное либо же в тысячи раз более сильное. В конце концов, у оборотней всего две, самое большее - три ипостаси, а допплер может превращаться во что угодно, лишь бы более-менее точно совпадала масса тела. - Масса тела? - Ну в мастодонта, например, он не превратится. И в мышь тоже. - Понимаю. А цепь, которой ты его связал, зачем? - Серебро. Для ликантропа убийственно, у мимика, как видишь, только сдерживает трансформацию. Вот он сидит тут в присущем ему виде. Допплер разлепил склеившиеся губы и зыркнул на ведьмака злыми мутными глазами, радужницы которых уже потеряли свойственный низушкам ореховый цвет и стали желтыми. - И хорошо, что сидит, сукин сын, - буркнул Даинти. - Подумать только, он даже остановился здесь, в "Наконечнике Пики", где обычно останавливаюсь и я! Ему уже мнится, будто он - это я! - Даинти, - покрутил головой Лютик. - Он и был тобой. Я встречаюсь с ним уже третьи сутки. Он выглядел как ты, и говорил как ты. Он даже мыслил как ты. А когда дело дошло до выпивона, то он и скупым оказался, как ты! А может, и еще скупее. - Последнее меня не волнует, - сказал низушек. - Так что, может, верну хотя бы часть своих денег. Мне противно к нему прикасаться. Возьми у него мешок, Лютик, проверь, что там. Должно быть немало, если этот конокрад действительно продал моих лошадок. - У тебя сколько было лошадей? - Двенадцать. - Считая по мировым ценам, - проговорил трубадур, заглядывая в мешок, - того, что тут есть, хватит разве что на одну, да и то ежели попадется старая и облезлая. А если по новиградским, то вообще на две, самое большее - три козы. Купец смолчал, но вид у него был такой, будто он вот-вот пустит слезу. Тельико Луннгревинк Леторт низко опустил нос, а нижнюю губу еще ниже и тихонько забулькал. - Одним словом, - наконец проговорил низушек, - ограбило меня и превратило в нищего существо, существование которого, простите за каламбур, я считал сказкой. Это называется: не повезло. - Ни добавить, ни прибавить, - сказал ведьмак, окидывая взглядом съежившегося на табурете допплера. - Я тоже был уверен, что мимиков давным-давно истребили. Раньше, говорят, их много обитало в здешних лесах и на плоскогорье. Но их способность к мимикрии очень беспокоила первых поселенцев, и на них начали охотиться. Довольно успешно. А вскоре перебили почти всех. - К счастью, - сказал трактирщик. - Тьфу, тьфу, клянусь Вечным Огнем, уж лучше дракон или дьявол, которые завсегда оказываются драконом или дьяволом, и ведомо, чего держаться. Но вурдалачество, в смысле оборотничество, всяческие изменения и перемены, эта мерзопакостная чертова процедура, обман и предательство людям на урон и погибель - уж это все придумано энтими, хрен знает как их еще и назвать-то, паскудами. Говорю вам, давайте вызовем стражу - и в огонь его, погань такую, в огонь. - Геральт, - заинтересовался Лютик. - Хотелось бы послушать мнение специалиста. Векслинги, они что, действительно такие опасные и агрессивные? - Их способность к копированию, - сказал ведьмак, - свойство, которое служит скорее защите, нежели нападению. Я не слышал... - Дьявольщина, - зло прервал Даинти, хватив кулаком по столу, - если бить по морде и обкрадывать - не нападение, то что же тогда считать нападением? Кончайте мудрствовать. Все проще простого: на меня напали и ограбили, отобрали не только добытое тяжким трудом имущество, но и лично мою внешность. Я требую удовлетворения, я не усну... - Стражу, стражу надыть скликать, - настаивал трактирщик. - И богослужителей призвать! И спалить энто чудище, энту нелюдь! - Перестаньте, хозяин, - поднял голову низушек. - Надоели вы со своими "энтими". Заметьте, вам-то энтот, тьфу ты, этот нелюдь ничего не сделал. Только мне. Кстати, я-то ведь тоже нелюдь. - Да что вы, господин Бибервельт, - нервно рассмеялся трактирщик. - Одно дело - вы, другое - он! Вы без малого человек, а он-то монстр. Удивляюсь я с вас, милсдарь ведьмак. Этак вы как-то спокойненько себе сидите. Для чего вы, прошу прощения, существуете? Ваша обязанность - убивать чудовищ или как? - Чудовищ - да, - холодно сказал Геральт. - Чудовищ, а не представителей разумных рас. - Ну знаете, милсдарь, - сказал трактирщик. - Теперь-то вы уж явно того, переборщили. - Это уж точно, - вставил Лютик. - Перегнул ты палку, Геральт, с этой своей разумной расой. Ты только глянь на него. Тельико Луннгревинк Леторт действительно в данный момент никак не походил на представителя разумной расы, а напоминал куклу, вылепленную из грязи и муки, глядящую на ведьмака умоляюще мутными желтыми глазами. Да и сопение, которое он издавал касающимся столешницы носом, было не к лицу представителю разумной расы. - Кончайте пререкаться! - вдруг рявкнул Даинти Бибервельт. - Не о чем тут рассуждать! Важно одно: мои кони и мои потери! Слышишь, гриб вонючий? Кому продал моих лошадок? Что сделал с деньгами? Говори сразу, не то я тебя запинаю, изобью и сдеру с тебя шкуру! Дэчка, приоткрыв дверь, сунула в эркер светлую головку. - Гости в корчме, отец, - шепнула она. - Каменщики со стройки и другие. Я их обслуживаю, а вы тута так громко не орите, а то они уж починают зыркать на эркер. - О Вечный Огонь! - перепугался трактирщик, глядя на распластавшегося