едьмак Геральт не имел, не имеет и не может иметь ничего общего с разыскиваемой княжной. Ибо специалист отыскал очевидцев кончины княжны Цириллы, внучки королевы Калантэ, дочери принцессы Паветты. Цирилла умерла три года назад в лагере для беженцев в Ангрене. Дифтерит. Перед смертью девочка страшно страдала. Не поверишь, у темерских агентов слезы в глазах стояли, когда они слушали моих очевидцев. - У меня тоже стоят. Насколько я понимаю, темерские агенты не могли или не хотели предложить тебе больше двухсот пятидесяти крон? - Твой сарказм разрывает мне сердце, ведьмак. Я вытащил тебя из паскудной истории, а ты вместо благодарности заставляешь меня страдать. - Благодарю и прошу прощения. Зачем король Фольтест велел агентам искать Цири, Кодрингер? Что им было ведено сделать, когда найдут? - Ну и недогадлив же ты. Конечно, прикончить. Ее считают претенденткой на трон Цинтры, а относительно этого трона существуют и другие планы. - Тут что-то не клеится, Кодрингер. Трон Цинтры сгорел вместе с королевским дворцом, городом и всей страной. Сейчас там правит Нильфгаард. Фольтест это прекрасно знает, другие короли тоже. Как Цири может претендовать на трон, которого уже нет? - Пошли. - Кодрингер встал. - Попытаемся вместе найти ответ на твой вопрос. Попутно докажу, что доверяю тебе... Что тебя так заинтересовало в этом портрете, позволь узнать? - То, что он продырявлен так, словно дятел долбил его несколько сезонов подряд, - сказал Геральт, глядя на картину в золоченой раме, висящую на стене напротив стола "юриста". - И то, что на нем изображен исключительный идиот. - Мой покойный родитель. - Кодрингер слегка поморщился. - Редкостный кретин. Я повесил портрет здесь, чтобы он всегда был у меня перед глазами. В качестве предостережения. Пошли, ведьмак. Они вышли в сени. Котяра, лежавший посредине ковра и страстно вылизывавший вытянутую под странным углом заднюю лапу, при виде ведьмака незамедлительно сбежал в темень коридора. - Почему коты так тебя не любят, Геральт? Тут есть что-то общее с... - Да, - отрезал Геральт. - Есть... Панель красного дерева беззвучно раздвинулась, явив потайной ход. Кодрингер прошел первым. Панель, несомненно, приводимая в движение магически, закрылась за ними, но они не погрузились в темноту. Из глубин коридора струился свет. В помещении на конце коридора было прохладно и сухо, в воздухе стоял тяжкий, удушливый запах пыли и свечей. - Познакомишься с моим компаньоном, Геральт. - С Фэнном? - усмехнулся ведьмак. - Быть не может. - Может. Признайся, ты подозревал, что никакого Фэнна не существует? - Ну что ты... Между подпирающими низкий потолок шкафами и книжными стеллажами послышался скрип, а спустя минуту оттуда выехал странный экипаж. Это было высокое кресло на колесах. В кресле сидел карлик с огромной головой, покоящейся - если не считать шеи - на непропорционально узких плечах. У карлика не было обеих ног. - Познакомьтесь, - сказал Кодрингер. - Иаков Фэнн, ученый-правовед, мой компаньон и неоценимый сотрудник. А это наш гость и клиент... - ...ведьмак Геральт из Ривии, - с улыбкой договорил калека. - Нетрудно догадаться. Работаю над проблемой несколько месяцев. Извольте за мной, милсдари. Они двинулись вслед за поскрипывающим креслом по лабиринту между стеллажами, прогибающимися под тяжестью фолиантов, которых не постыдилась бы университетская библиотека Оксенфурта. Инкунабулы, по оценке Геральта, накапливало несколько поколений Кодрингеров и Фэннов. Ему было приятно оказанное доверие, радовало, что наконец-то можно познакомиться с Фэнном. Однако он не сомневался, что персона ученого правоведа, хоть и абсолютно реальная, частично была и мифической. Мифического Фэнна, неразлучное alter ego Кодрингера, частенько видывали в городке, а прикованный к креслу ученый правовед, вероятнее всего, никогда помещения не покидал. Середина комнаты была освещена особенно хорошо, здесь стоял невысокий, доступный для кресла на колесах пюпитр, на котором громоздились книги, свитки пергамента и веленевой бумаги, отдельные листы, какие-то документы, бутыли чернил и туши, пучки перьев и многочисленные загадочные принадлежности. Впрочем, не все были загадочными. Геральт узнал формы для подделки печатей и алмазную терку для ликвидации записей на официальных документах. На середине пюпитра лежал небольшой пулевой арбалет-репетир, а рядом из-под бархатной ткани выглядывали огромные увеличительные стекла, изготовленные из шлифованного горного хрусталя. Такие стекла были редкостью и стоили целое состояние. - Нашел что-нибудь новое, Фэнн? - Немного. - Калека улыбнулся. Улыбка была милой и располагающей. - Укоротил перечень потенциальных работодателей Риенса до двадцати восьми чародеев... - С этим пока погодим, - быстро прервал Кодрингер. - Сейчас нас интересует другое. Изложи Геральту причины, по которым исчезнувшей княжной Цинтры так активно заинтересовались агенты Четырех Королевств. - В жилах девочки течет кровь королевы Калантэ, - проговорил Фэнн, как бы удивленный необходимостью объяснять очевидное. - Она - последняя из королевского рода. У Цинтры серьезное стратегическое и политическое значение. Затерявшаяся, оказавшаяся вне пределов досягаемости претендентка на трон неудобна и даже опасна, если она попадет под нежелательное влияние. Например, влияние Нильфгаарда. - Насколько я помню, - сказал Геральт, - в Цинтре закон лишил женщин права наследовать трон. - Верно, - подтвердил Фэнн и снова улыбнулся. - Но ведь женщина может стать чьей-то женой и матерью ребенка мужеского пола. Разведслужбы Четырех Королевств узнали о предпринимаемых Риенсом лихорадочных поисках княжны и убеждены, что именно об этом речь. Поэтому решили не дать княжне возможности стать женой и матерью. Простым, но эффективным способом. - Но княжна мертва, - быстро бросил Кодрингер, наблюдая за изменениями, которые на лице Геральта вызвали слова улыбающегося карлика. - Агенты узнали об этом и прекратили поиски. - Временно прекратили. - Ведьмак с великим трудом сохранял спокойствие и холодный тон. - Ложь тем отличается от истины, что непременно становится явью. Кроме того, королевские агенты - только одна из партий, участвующих в игре. Агенты, вы сами это сказали, преследовали Цири, чтобы спутать планы другим, тем, кто ее ищет. А другие могут оказаться не столь податливыми на дезинформацию. Я нанял вас, чтобы вы нашли способ обеспечить ребенку безопасность. Ваши предложения? - Есть у нас некая концепция. - Фэнн глянул на компаньона, но не увидел на его лице приказа молчать. - Мы хотим тонко, но широко распустить слухи, что не только княжна Цири, но даже ее возможные мужские потомки не имеют никаких прав на трон Цинтры. - В Цинтре кудель не наследует, - пояснил Кодрингер, борясь с очередным приступом кашля. - Наследует исключительно меч(1). - Совершенно верно, - подтвердил ученый правовед. - Геральт только что сказал сам. Это древний закон, даже дьяволице Калантэ не удалось его отменить, а ведь как старалась. - Она пыталась свалить закон интригой, - убежденно сказал Кодрингер. - Поясни, Фэнн. - Калантэ была единственной дочерью короля Дагорада и королевы Адалии. После смерти родителей она выступила против аристократии, видевшей в ней не более чем жену будущего короля. А она хотела править самолично и лишь для проформы и ради поддержания династии соглашалась на институт принца-консорта, сидящего рядом, но значащего не больше чем расфранченная кукла. Древние роды воспротивились. Калантэ могла выбрать одно из трех: гражданскую войну, отречение в пользу другой линии либо брак с Регнером, князем Эббинга. Она выбрала третье. Управляла страной, но... при Регнере. Естественно, не позволила себя укротить или отправить в бабий притвор. Она была Львицей из Цинтры. Но на троне сидел Регнер, хоть никто и не титуловал его Львом. - А Калантэ, - добавил Кодрингер, - до зарезу надо было забеременеть и родить сына. Однако ничего не получилось. Она родила дочь, Паветту, потом было два выкидыша, и стало ясно, что больше детей у нее не будет. Все планы рухнули. Вот она, бабья доля. Разрушенная матка перехеривает непомерные амбиции. Геральт поморщился. - Ты тривиален до безобразия, Кодрингер. - Знаю. Правда тоже была тривиальной. Потому что Регнер начал втихаря приискивать себе юную принцессу с соответственно широкими бедрами, желательно из семей с проверенной плодовитостью до прабабок включительно. А у Калантэ зашаталась почва под ногами. Любой обед, любой кубок вина могли быть последними, каждая охота могла завершиться несчастным случаем. Многое говорит за то, что именно тогда Львица из Цинтры взяла инициативу в свои руки. Регнер отошел в мир иной. В стране свирепствовала оспа, и смерть короля никого не удивила. - Начинаю понимать, - проговорил ведьмак внешне равнодушно, - каковы будут слухи, которые вы намерены тонко, но широко распустить. Цири - по вашей версии - окажется внучкой отравительницы и мужеубийцы? - Не забегай вперед, Геральт. Продолжай, Фэнн. - Калантэ, - улыбнулся карлик, - сохранила себе жизнь, но корона была от нее все дальше. Когда после смерти Регнера Львица возжаждала абсолютной власти, аристократия вновь категорически воспротивилась нарушению законов и традиций. На троне Цинтры должен сидеть король, а не королева. Вопрос поставили ребром: как только маленькая Паветта начнет хоть немного смахивать на женщину, ее надлежит выдать за того, кто станет новым королем. Возможность повторного брака бесплодной королевы даже не рассматривалась. Львица из Цинтры поняла, что может рассчитывать самое большее на роль королевы-матери. Кроме того, мужем Паветты мог вообще стать человек, который полностью отстранил бы тещу от правления. - Я снова буду тривиальным, - предупредил Кодрингер. - Калантэ всячески оттягивала момент замужества Паветты. Отвергла первый проект марьяжа, когда девочке было десять лет, и второй, когда той исполнилось тринадцать. Аристократы разгадали планы и потребовали, чтобы пятнадцатый день рождения Паветты стал ее последним днем в девичестве. Калантэ пришлось согласиться. Но уже раньше она добилась того, на что втайне рассчитывала. Паветта слишком долго ходила в девицах. У нее кое-где начало чесаться так, что она связалась с первым попавшимся бродягой, к тому же заколдованным и превращенным в чудовище. Были там какие-то сверхъестественные обстоятельства, какие-то предсказания, чары, обещания. Какое-то Право Неожиданности. Так, Геральт? Что случилось дальше, ты, вероятно, помнишь. Калантэ притащила в Цинтру ведьмака, а ведьмак наделал там шороху. Не зная, что им манипулируют, снял заклятие с чудовищного Йожа, позволив тому жениться на Паветте. Тем самым ведьмак обеспечил Калантэ сохранение трона. Связь Паветты с расколдованным чудовищем оказалась для вельмож таким шоком, что они без слов одобрили неожиданный брак Львицы с Эйстом Турсеахом. Ярл с Островов Скеллиге показался им лучше, нежели бродяга Йож. Таким образом, Калантэ продолжала править страной. Эйст, как все островитяне, относился к Калантэ со слишком большим пиететом, чтобы в чем-либо ей противоречить, а исполнение королевских обязанностей попросту утомляло его. Он полностью отдал бразды правления в ее руки. А Калантэ, пичкая себя медикаментами и эликсирами, таскала супруга в постель днем и ночью. Хотела править до последнего своего часа. А уж если и быть королевой-матерью, то матерью собственного сына. Однако, как я уже сказал, амбиции-то непомерные... - Не повторяйся. - На принцессе же Паветте, жене странного Йожа, уже во время свадебной церемонии было подозрительно свободное платье. Отчаявшаяся Калантэ изменила планы. Если не мой сын, подумала она, так пусть будет сын Паветты. Но Паветта родила дочь. Проклятие, или как? Однако принцесса еще могла рожать. То есть могла бы. Потому что произошел загадочный несчастный случай. Она и этот странный Йож погибли при невыясненных обстоятельствах в кораблекрушении. - Не слишком ли много ты пытаешься мне навязать, Кодрингер? - Я пытаюсь прояснить ситуацию, ничего больше. После смерти Паветты Калантэ скисла, но ненадолго. Ее последней надеждой была внучка. Дочь Паветты, Цирилла. Цири, неистовствующее при королевском дворе воплощение дьяволенка. Для некоторых - любимица, особенно для людей в годах, потому что она напоминала им Калантэ, когда та была ребенком. Для других - ублюдок, дочь чудовищного Йожа, на которую, кроме того, предъявлял права некий ведьмак. И теперь мы подходим к сути проблемы: любимицу Калантэ, настойчиво подготавливаемую на роль наследницы престола, воспринимаемую некоторыми даже как второе воплощение королевы. Львенка, в котором кипела кровь Львицы, уже тогда некоторые считали не имеющей прав на трон. Цирилла была зачата порочно. Паветта совершила мезальянс, смешала королевскую кровь с кровью приблуды неведомого происхождения. - Хитро, Кодрингер. Только в действительности все не так. Отец Цири вовсе не был последним приблудой. Он был принцем. - Да что ты говоришь? Не знал. Из какого же королевства? - Из какого-то на юге... Из Мехта... Да, именно из Мехта. - Любопытно, - буркнул Кодрингер. - Мехт давно уже под Нильфгаардом. Входит в состав провинции Метинна. - Но остается королевством, - вставил Фэнн. - Там на троне сидит король. - Но командует Эмгыр вар Эмрейс, - обрезал Кодрингер. - Кто бы ни сидел там на троне, он сидит по милости и воле Эмгыра. Но коли уж мы заговорили от этом, проверь, кого Эмгыр сделал королем. Я не помню. - Уже ищу. - Калека толкнул колеса кресла, со скрипом отъехал к стеллажам, стянул с них толстый Рулон и принялся просматривать листы, отбрасывая просмотренные на пол. - Хммм... Ага, вот. Королевство Мехт. В гербе попеременно серебряные рыбы и короны на красно-голубом четырехдольном поле... - Плюнь на геральдику, Фэнн. Кто там король? - Ойот по прозвищу Справедливый. Избран путем голосования... - ...Эмгыром из Нильфгаарда, - холодно докончил Кодрингер. - ...Девять лет назад. - Не тот, - быстро прибросил "юрист". - Этот нас не интересует. Кто был до него? - Минутку. Вот. Акерспаарк. Умер... - Умер от острого воспаления легких, пробитых кинжалом убийц, подосланных Эмгыром или шибко справедливым Ойотом. - Кодрингер снова проявил догадливость. - Геральт, упомянутый Акерспаарк вызывает у тебя какие-нибудь ассоциации? Не мог ли это быть папуля Йожа? - Да, - подтвердил ведьмак после недолгого раздумья. - Акерспаарк. Помню. Так Дани называл своего отца. - Дани? - Это его имя. Он был сыном Акерспаарка, принцем... - Нет, - прервал Фэнн, рассматривая свитки. - Здесь перечислены все: законнорожденные сыновья - Орм, Горм, Хорм и Гонзалес; законнорожденные дочери - Аля, Валя, Нина, Полина, Мальвина и Аргентина... - Снимаю обвинения в адрес Нильфгаарда и Справедливого Ойота, - серьезно заявил Кодрингер. - Акерспаарка не убили. Он нормально затрахался вусмерть. Потому что наверняка были у него и незаконнорожденные детишки, а, Фэнн? - Были. И немало. Но никого по имени Дани я что-то не вижу. - Ясное дело - не видишь. Твой Йож, Геральт, никакой не принц. Даже если его и вправду породил где-то на отшибе этот профессиональный трахтмахер Акерспаарк, от права на титул принца его отделяла чертовски длинная череда законнорожденных Ормов, Гормов и прочих Гонзалесов с их собственным, наверняка многочисленным же потомством. С формальной точки зрения брак Паветты - типичный мезальянс. - А Цири - дитя мезальянса, не имеет права на трон? - Браво! Фэнн проскрипел к пюпитру, вертя колеса кресла. - Это аргумент, - сказал он, поднимая огромную голову. - Всего лишь аргумент. Не забывай, Геральт, мы боремся не за корону для княжны Цириллы и не за лишение ее оной. Из распространяемых слухов должно следовать, что девочка не годится на то, чтобы с ее помощью наложить лапу на Цинтру. И если кто-то такую попытку предпримет, ее легко можно будет поставить под сомнение. В политической борьбе девочка перестанет быть фигурой, станет малозначительной пешкой. - И ее оставят в живых, - бесстрастно докончил Кодрингер. - С формальной точки зрения, - спросил Геральт, - сколь весом этот ваш аргумент? Фэнн взглянул на Кодрингера, потом на ведьмака. - Не очень. Цирилла - все же кровь Калантэ, хоть и немного разжиженная. В нормальных условиях ее, возможно, и отстранили бы от трона, но условия сейчас не нормальные. Кровь Львицы имеет политическое значение... - Кровь... - Геральт потер лоб. - Что значит "Дитя Старшей Крови", Кодрингер? - Не понимаю. А что, кто-то, говоря о Цирилле, употребил такую формулировку? - Да. - Кто? - Не важно, кто. Что это значит? - Luned aep Hen Ichaer, - неожиданно сказал Фэнн, отъезжая от пюпитра. - Дословно это не "Дитя", а "Дочь Старшей Крови". Хммм... Старшая кровь... Встречалось мне такое определение... не помню точно... Кажется, речь идет о каком-то эльфьем предсказании. В некоторых версиях текста пророчества Итлины, тех, что постарше, есть, кажется, упоминание о Старшей Крови Эльфов, или Aen Hen Ichaer. Но у нас нет полного текста пророчества. Надо бы обратиться к эльфам... - Оставим это, - холодно прервал Кодрингер. - Не надо излишка проблем, Фэнн, излишек предсказаний и тайн вреден. Благодарю тебя. Ну бывай, плодотворной тебе работы. Геральт, позволь. Вернемся в контору. - Маловат, верно? - удостоверился ведьмак, как только они вернулись и уселись в кресла: "юрист" за стол, он - напротив. - Маловат гонорар, верно? Кодрингер поднял со стола металлический предмет в форме звезды и повертел его в пальцах. - Маловат, Геральт. Копаться в эльфьих предсказаниях - для меня дикая нагрузка, потеря времени и средств. Необходимо найти подходы к эльфам, потому что никто, кроме них, ничего в их записях понять не в состоянии. Эльфские манускрипты - в большинстве случаев дико закрученная символика, акростихи, а то и просто шифровки. Старшая Речь всегда двузначна. По меньшей мере. А в письменном виде может иметь и десяток значений. Эльфы никогда не стремились помогать тем, кто хотел разобраться в их пророчествах. А в теперешние времена, когда по лесам идет кровавая война с "белками", когда дело доходит до погромов, опасно к ним даже приближаться. Вдвойне опасно. Эльфы могут принять нас за провокаторов, люди - обвинить в предательстве... - Сколько, Кодрингер? "Юрист" минуту помолчал, не переставая играть металлической звездой. Наконец сказал: - Десять процентов. - Десять процентов от чего? - Не издевайся, ведьмак. Дело принимает серьезный оборот. Становится все менее ясно, в чем тут дело, а когда не ясно, в чем дело, значит, дело наверняка в деньгах. Тогда мне милее проценты, нежели обычный гонорар. Дашь десять процентов от того, что сам с этого поимеешь. Конечно, с зачетом уже выплаченной суммы. Составим договор? - Нет. Не хочу ввергать тебя в расходы. Десять процентов от нуля дает нуль, Кодрингер. Я, дорогой коллега, не поимею с этого ничего. - Повторяю, не издевайся надо мной. Не верю, что ты действуешь без выгоды. Не верю, что за этим не скрывается... - Меня не интересует, во что ты веришь. Не будет никакого договора. И никаких процентов. Назначь размер гонорара за сбор информации. - Любого другого, - закашлялся Кодрингер, - я выкинул бы вон, будучи уверен, что он пытается меня провести. Но тебе, анахроничный ведьмак, как-то удивительно к лицу благородное и наивное бескорыстие. Это чисто в твоем стиле, прекрасно и патетически старомодно... позволить себя убить задаром... - Не будем терять времени. Сколько, Кодрингер? - Еще столько же. Всего - пятьсот. - Сожалею, - покачал головой Геральт, - но меня не станет на такую сумму. Во всяком случае, сейчас. - Повторяю предложение, которое я тебе уже сделал в самом начале нашего знакомства, - медленно проговорил "юрист", продолжая играть звездой. - Возьми у меня работу, и тебя станет. И на информацию и на другие прелести. - Нет. - Почему? - Тебе не понять. - Теперь ты ранишь уже не сердце, а гордость профессионала. Ибо я льщу себя надеждой, что в принципе понимаю все. В основе наших профессий лежит сволочизм окружающих, однако ты упорно предпочитаешь анахроничное современному. - Браво, - усмехнулся ведьмак. Кодрингер снова зашелся кашлем, вытер губы, посмотрел на платок, потом поднял желто-зеленые глаза. - Ты глянул в список магичек и магиков, который лежал на пюпитре? В список потенциальных работодателей Риенса? - Глянул. - Ты не получишь его до тех пор, пока я не установлю точно - кто. Не обольщайся тем, что подглядел. Лютик сказал мне, что Филиппа Эйльхарт, вероятнее всего, знает, кто стоит за Риенсом, но тебе эти сведения дать не пожелала. Филиппа не стала бы прикрывать какую-нибудь шушеру. Значит, за этим поганцем стоит важная фигура. Ведьмак молчал. - Берегись, Геральт! Ты в серьезной опасности. Кто-то ведет с тобой игру. Кто-то точно предвидит твои действия, кто-то ими управляет. Не позволь невежеству и зазнайству взять над собой верх. С тобою играют не упыриха, не оборотень и не братья Мишеле. Это даже не Риенс. Дитя Старшей Крови, черт побери! Как будто мало было трона Цинтры, чародеев, королей и Нильфгаарда, так еще вдобавок эльфы. Прерви игру, ведьмак, выходи из нее. Спутай им планы. Сделай то, чего никто не ожидает. Разорви эту сумасшедшую связь, не допусти, чтобы тебя ассоциировали с Цириллой. Оставь ее Йеннифэр, а сам возвращайся в Каэр Морхен и не высовывай оттуда носа. Затаись в горах, а я покопаюсь в эльфьих манускриптах, спокойно, без спешки, детально. А после того как узнаю имя занимающегося этим чародея, ты успеешь собрать деньги, и мы произведем обмен. - Я не могу ждать. Девочка в опасности. - Верно. Но мне известно, что считают помехой на пути к ней. Помехой, которую надлежит любым путем убрать. Именно поэтому ты - в опасности. За девочку примутся только после того, как прикончат тебя. - Либо когда я прерву игру, отойду в сторонку и затаюсь в Каэр Морхене. Я слишком много тебе заплатил, Кодрингер, чтобы ты давал мне такие советы. "Юрист" покрутил в пальцах стальную звезду. - За сумму, которую ты мне вручил, я активно действую уже некоторое время, ведьмак, - сказал он, сдерживая кашель. - Совет, который я тебе даю, продуман. Затаись в Каэр Морхене, исчезни. И тогда те, кто ищет Цириллу, возьмут ее. Геральт сощурился и усмехнулся. Кодрингер не побледнел. - Я знаю, что говорю, - продолжал он, выдеру жав взгляд и ухмылку. - Преследователи твоей Цири найдут ее и сделают с ней, что захотят. А тем временем и она и ты будете в безопасности. - Объяснись, прошу. По возможности быстрее. - Я нашел одну девочку. Дворянку из Цинтры, военную сироту. Она побывала в лагерях для беженцев, сейчас измеряет аршином и кроит ткани, приютил ее суконник из Бругге. Она не отличается ничем особенным, кроме одного: здорово напоминает портрет на некоей миниатюре, изображающей Львенка из Цинтры... Хочешь взглянуть? - Нет, Кодрингер. Не хочу. И не согласен с таким решением. - Геральт, - прикрыл глаза "юрист", - что тобою движет? Если ты хочешь уберечь свою Цири... Сдается мне, ты сейчас не можешь себе позволить роскошь презрения. Пренебрежения. Нет, я неверно выразился. Ты не можешь позволить себе роскошь пренебрегать пренебрежением. Презирать презрение. Грядет время небрежения, коллега ведьмак. Час презрения. Колоссального. Безграничного. Ты должен приспособиться. То, что я тебе предлагаю, - прямая альтернатива. Некто должен умереть, чтобы мог жить другой. Тот, кого ты любишь, уцелеет. Умрет другая девочка, которую ты не знаешь, которой никогда не видел. - Которой могу пренебречь? - прервал ведьмак. - За то, что я люблю, я должен заплатить пренебрежением к самому себе? Презрением? Нет, Кодрингер. Оставь ребенка в покое, пусть продолжает измерять сукно аршином. Ее портретик уничтожь. Сожги. А за мои двести пятьдесят тяжко заработанных крон, которые ты кинул в ящик, дай мне нечто другое. Информацию. Йеннифэр и Цири покинули Элландер. Я уверен, ты об этом знаешь. Уверен, знаешь, куда они направляются. Уверен, знаешь, следует ли кто-то за ними. Кодрингер побарабанил пальцами по столу, закашлялся. - Волк, забыв о предупреждении, хочет продолжить охоту, - отметил он. - Не видит, что охотятся на него, что он прет прямо на флажки, развешенные настоящим охотником. - Не будь банальным. Будь конкретным. - Ну как хочешь. Нетрудно догадаться, что Йеннифэр едет на Большой Сбор чародеев, назначенный на начало июля в Гарштанге на острове Танедд. Стремительно бежит и не пользуется магией, так что ее трудно засечь. Еще вчера она была в Элландере. Я высчитал, что через три-четыре дня доберется до города Горс Велен, от которого до Танедда один шаг. Направляясь в Горс Велен, она должна проехать через поселок Анхор. Отправившись немедленно, ты еще сможешь перехватить тех, кто едет за ней следом. А они едут. - Надеюсь, - Геральт неприятно ухмыльнулся, - это не королевские агенты? - Нет, - сказал "юрист", поигрывая металлической звездой. - Это не агенты. Но и не Риенс, который умнее тебя, потому что после драки с Мишеле затаился в какой-то дыре и не высовывает оттуда носа. Следом за Йеннифэр едут трое наемных убийц. - Догадываюсь, ты их знаешь. - Я всех знаю. И поэтому хочу предложить: оставь их в покое. Не езди в Анхор. А я воспользуюсь имеющимися знакомствами и связями, напущу их на Риенса. Если удастся... Он резко оборвал, сильно замахнулся. Металлическая звезда взвыла в воздухе и со звоном врезалась в лоб Кодрингера-сеньера, продырявив полотно и воткнувшись в стену почти до половины. - Хорошо, а? - широко улыбнулся "юрист". - Эта штука называется Орион. Заморское изобретение. Тренируюсь уже с месяц, попадаю без промаха. Может пригодиться. С тридцати шагов такая звездочка безотказна и смертоносна, а спрятать ее можно в перчатке либо за ленточкой шляпы. Уже год, как орионы поступили на вооружение нильфгаардских спецслужб. Ха-ха, если Риенс шпионит в пользу Нильфгаарда, то забавно будет, коли его найдут с Орионом в виске! Что скажешь? - Ничего. Это твои проблемы. Двести пятьдесят крон лежат у тебя в ящике. - Ясно, - кивнул Кодрингер. - Твои слова означают, что мне предоставлена свобода действий. Помолчим минутку, Геральт. Почтим скорую кончину господина Риенса минутой молчания. Почему ты кривишься, черт побери? Не уважаешь величия смерти? - Уважаю, и слишком сильно, чтобы спокойно выслушивать насмехающихся над ней идиотов. Ты когда-нибудь думал о собственной смерти? "Юрист" тяжело раскашлялся, долго рассматривая платок, которым прикрывал рот. Потом поднял глаза. - Конечно, - сказал он тихо. - Думал. И довольно интенсивно. Но тебе нет никакого дела до моих мыслей, ведьмак. Едешь в Анхор? - Еду. - Ральф Блюнден по прозвищу "Профессор", Хеймо Кантор, Коротышка Иакса. Тебе о чем-нибудь говорят эти имена? - Нет. - Все трое прекрасно владеют мечом. Лучше Мишеле. Так что я посоветовал бы более верное. Дальнобойное оружие. Например, нильфгаардские звездочки. Хочешь, продам несколько штук? У меня их много. - Не куплю. Непрактично. Шумят в полете. - Свист воздействует на психику. Парализует жертву страхом. - Возможно. Но может и предостеречь. Я успел бы уклониться. - Если бы видел, что в тебя кидают, конечно. Знаю, ты можешь уклониться от стрелы, пущенной из лука и даже из арбалета... Но сзади... - Сзади тоже. - Брехня. - Поспорим, - холодно сказал Геральт. - Я повернусь лицом к портрету твоего папы-идиота, а ты брось в меня своим Орионом. Попадешь - выиграл. Не попадешь - проиграл. Проиграешь - расшифруешь эльфьи манускрипты. Меня интересует Дитя Старшей Крови. Добудешь информацию. В кредит. - А если выиграю? - Добудешь ту же информацию и покажешь Йеннифэр. Она заплатит. Ты внакладе не останешься. Кодрингер открыл ящик и вынул второй Орион. - Рассчитываешь на то, что я не приму заклада, - отметил, а не спросил он. - Нет, - усмехнулся ведьмак. - Уверен, что примешь. - Рисковый ты парень. Забыл? Я не страдаю угрызениями совести. - Не забыл. Ведь грядет Час презрения, а ты идешь в ногу с прогрессом и духом времени. Я же принял близко к сердцу упреки относительно анахроничной наивности и на этот раз рискну не без надежды выиграть. Ну так как? Уговорились? - Уговорились. - Кодрингер взял металлическую звезду за один из лучей и встал. - Любопытство всегда брало во мне верх над рассудком, не говоря уж о беспричинном милосердии. Отвернись. Ведьмак отвернулся. Глянул на густо издырявленную физиономию на портрете и торчащий в ней Орион. Потом прикрыл глаза. Звезда взвыла и ударила в стену в четырех вершках от рамки. - Черт побери! - вздохнул Кодрингер. - Даже не дрогнул. Ну и сукин сын! - А чего ради было вздрагивать? Я слышал, что ты бросаешь так, чтобы промазать. *** На постоялом дворе было пусто. В углу на лавке сидела молодая женщина с синяками вокруг глаз. Стыдливо отвернувшись, она грудью кормила ребенка. Широкоплечий парень, возможно, муж, дремал рядом, опершись спиной о стену. В тени за печью сидел еще кто-то, кого Аплеггат не мог различить в полумраке комнаты. Хозяин поднял голову, увидел Аплегатта, заметил его одежду и бляху с гербом Аэдирна на груди и моментально погрустнел. Аплегатт привык к таким встречам. Он был королевским гонцом, а королевские декреты говорили ясно - гонец имеет право в каждом городе, в каждом селе, на каждом постоялом дворе и гостинице потребовать свежего коня, и беда тому, кто откажет. Ясное дело, гонец своего коня оставлял, а нового брал, оставив расписку - владелец мог обратиться к солтысу и получить компенсацию. Но с этим бывало разное. Поэтому на гонца всегда смотрели с неприязнью и опаской - потребует или не потребует? Заберет на погибель нашего Злотка? Нашу с рождения выкормленную Краську? Нашего вынянченного Воронка? Аплегатту уже доводилось видеть ревущих детишек, вцепившихся в оседланного, выводимого из конюшни любимца и друга, не раз смотрел он в лица взрослых, побледневшие от несправедливости и чувства собственного бессилия. - Свежего коня не надо, - сказал он быстро. Ему показалось, что хозяин облегченно вздохнул. - Я только перекушу, проголодался в дороге. Есть что в горшке? - Малость похлебки осталось, сейчас подам, садитесь. Заночуете? Уже смеркается. Аплегатт задумался. Два дня назад он повстречался с Гансомом, знакомым гонцом, и, выполняя приказ, они обменялись посланиями. Гансом взял письма и послание к королю Демавенду и отправился через Темерию и Махакам в Венгерберг. Аплегатт же, взяв почту для короля Визимира Реданского, поехал в сторону Оксенфурта и Третогора. Впереди было около трехсот верст. - Поем и поеду, - решил он. - Полнолуние, а дорога ровная. - Воля ваша. Суп был жидковат и безвкусен, но гонец не придавал значения подобным пустякам. Смаковал он дома, женину кухню, а в пути ел, что на зуб попадало. Сейчас он медленно хлебал, неловко держа ложку огрубевшими от поводьев пальцами. Дремавший на лежанке кот неожиданно поднял голову, зашипел. - Королевский гонец? Аплегатт вздрогнул. Вопрос задал человек, сидевший в тени. Теперь он вышел, подошел к гонцу. У него были белые как молоко волосы, стянутые на лбу кожаной повязкой. Черная куртка покрыта серебряными кнопками, высокие сапоги. Над правым плечом поблескивала сферическая головка перекинутого за спину меча. - Куда путь держишь? - Куда королевская воля пошлет, - холодно ответил Аплегатт. На подобные вопросы он никогда не отвечал иначе. Беловолосый какое-то время молчал, внимательно глядя на гонца. У него было неестественно бледное лицо и странные темные глаза. - Королевская воля, - сказал он наконец неприятным, слегка хрипловатым голосом, - вероятно, велит тебе поспешить? Надо думать, тебе срочно в дорогу? - А вам что до того? Кто вы такой, чтобы меня подгонять? - Я - никто, - белоголовый неприятно усмехнулся. - И не подгоняю тебя. Но на твоем месте я бы уехал поскорее. Не хочу, чтобы с тобой приключилось что-нибудь скверное. На такие замечания Аплегатт тоже имел отработанный ответ. Короткий и четкий. Незадиристый и спокойный - но однозначно напоминающий, кому служит королевский гонец и что грозит тому, кто отважится тронуть гонца. Однако в голосе беловолосого было что-то такое, что удержало Аплегатта от привычного ответа. - Надо дать лошади передохнуть, господин. Час, может, два. - Понимаю, - кивнул белоголовый и поднял голову, как бы прислушиваясь к доходящим снаружи голосам. Аплегатт тоже прислушался, но услышал только сверчка. - Ну что ж, отдыхай. - Белоголовый поправил ремень, наискось пересекающий грудь. - Только во двор не выходи. Что бы ни случилось, не выходи. Аплегатт воздержался от вопросов. Он инстинктивно почувствовал, что так будет лучше. Наклонился к тарелке и возобновил поиски немногочисленных плавающих в супе шкварок. Когда поднял голову, белоголового в комнате уже не было. Спустя две минуты заржала лошадь, стукнули копыта. В комнату вошли трое мужчин. Увидев их, корчмарь принялся быстрее протирать кубки. Женщина с младенцем пододвинулась ближе к дремлющему мужу, разбудила его тычком локтя. Аплегатт подтянул к себе табурет, на котором лежали его пояс и корд. Мужчины подошли к стойке, быстрыми оценивающими взглядами окинули гостей. Шли они медленно, позвякивая шпорами и оружием. - Приветствую, милостивые государи, - откашлялся корчмарь. - Чего желаете? - Водки, - сказал один, высокий и кряжистый, с длинными, как у обезьяны, руками, вооруженный двумя зерриканскими саблями, ремни которых крест-накрест пересекали грудь. - Хлебнешь, Профессор? - Вполне позитивно, - согласился второй, поправляя сидящие на крючковатом носу очки из шлифованного голубоватого горного хрусталя в золотой оправе. - Если отравка не подпорчена какими-нито ин-градиенциями. Корчмарь налил. Аплегатт заметил, что руки у него слегка дрожат. Мужчины прислонились спинами к стойке и не спеша потягивали из глиняных чарок. - Великомилостивый сударь хозяин, - вдруг проговорил очкастый. - Полагаю не без резону, здесь недавно тому проезжали две дамы, интенсивно следующие в направлении Горс Велена. - Тут много кто проезжает, - проворчал хозяин. - Инкриминированных дам, - медленно продолжил очкастый, - ты не мог бы не квалифицировать. Одна из них черноволоса и сверхординарно красива. Ехала на вороном жеребце. Вторая, помоложе, светловолосая и зеленоглазая, вояжирует на серой в яблоках кобыле. Были здесь таковые вышепоименованные? - Нет, - опередил корчмаря Аплегатт, неожиданно почувствовавший холод спиной. - Не были. Опасность с серыми перьями. Горячий песок... - Гонец? Аплегатт кивнул. - Откуда и куда? - Откуда и куда королевская воля пошлет. - Дам, которыми я интересовался, акцидентально не было ль? - Нет. - Что-то больно прытко ты отрицаешь, - буркнул третий, высокий и худой как жердь. Волосы у него были черные и блестящие, словно намазаны жиром. - А мне не показалось, чтобы ты очень-то уж напрягал память. - Перестань, Хеймо, - махнул рукой очкарик. - Это гонец. Не причиняй служивому сложностей. Как поименовывается сей пункт, хозяин? - Анхор. - До Горс Велена велика ли дистанция? - Чего? - Верст, говорю, сколько? - Я верст не мерял. Но дня три езды будет... - Верхом? - На телеге. - Эй! - вдруг вполголоса проговорил кряжистый, выпрямляясь и выглядывая во двор сквозь настежь распахнутые двери. - Глянь-ка, Профессор. Это кто такой? Уж не... Очкарик тоже глянул во двор, и лицо у него неожиданно сморщилось. - Да, - прошипел он. - Позитивно он. Однако, посчастливилось нам. - Погодим, пока войдет. - Он не войдет. Он видел наших лошадей. - Знает, кто мы... - Заткнись, Йакса. Он что-то говорит. - Предлагаю на выбор, - донесся со двора хрипловатый, но громкий голос, который Аплегатт узнал сразу же. - Один из вас выйдет и скажет мне, кто вас нанял. Тогда уедете отсюда без помех. Либо выйдете все трое. Я жду. - Сукин сын, - буркнул черноволосый. - Знает. Что делать будем? Очкарик медленно отставил чарку. - То, за что нам заплатили. Он поплевал на ладонь, пошевелил пальцами и вытащил меч. Увидев это, двое других тоже обнажили клинки. Хозяин раскрыл рот, чтобы крикнуть, но тут же захлопнул его под холодным взглядом из-под голубых очков. - Всем сидеть, - прошипел очкарик. - И ни звука. Хеймо, как только он начнет, постарайся зайти ему сзади. Ну, парни, с Богом. Выходим. Началось сразу же, как только они вышли. Удары, топот, звон оружия. Потом крик, от которого волосы встают дыбом. Хозяин побледнел, женщина с синими обводами вокруг глаз глухо крикнула, обеими руками прижала младенца к груди. Кот на лежанке вскочил, выгнул спину, встопорщил щеткой хвост. Аплегатт быстро втиснулся со стулом в угол. Корд он держал на коленях, но из ножен не вынимал. Со двора снова донесся топот ног, свист и звон клинков. - Ах ты... - дико крикнул кто-то, и в этом крике, хоть и закончившимся грубым ругательством, было больше отчаяния, чем ярости. - Ты... Свист клинка. И тут же высокий, пронзительный визг, который, казалось, разрывает воздух на клочки. Грохот, словно на доски рухнул тяжелый мешок с зерном. Со стороны коновязи стук копыт, ржание напуганных лошадей. На дисках снова удары, тяжелые, быстрые шаги бегущего человека. Женщина с ребенком прижалась к мужу, хозяин уперся спиной в стену. Аплегатт достал корд, все еще пряча оружие под столешницей. Бегущий человек направлялся прямо в комнату. Но прежде чем он оказался в дверях, просвистел клинок. Человек вскрикнул и тут же ввалился в комнату. Казалось, он упадет на пороге, но нет. не упал. Медленно сделал несколько неуверенных шагов и только потом тяжело рухнул на середину комнаты, подняв пыль, накопившуюся в щелях пола. Обмякнув, он повалился лицом вниз, прижал руки и согнул ноги в коленях. Хрустальные очки со звоном упали на доски, превратившись в голубую кашу. Под неподвижным телом начала растекаться темная, поблескивающая лужа. Никто не шелохнулся. Не издал ни звука. В комнату вошел белоголовый. Меч, который он до того держал в руке, он ловко сунул в ножны за спиной. Подошел к стойке, даже взглядом не удостоив лежащий на полу труп. Хозяин съежился. - Паршивые люди... - хрипло сказал белоголовый. - Паршивые люди умерли. Когда придет судебный пристав, может оказаться, что за их головы назначена награда. Пусть поступит с ней, как сочтет нужным. Хозяин усердно закивал. - Может также случиться, - минуту спустя продолжил белоголовый, - что о судьбе этих паршивцев тебя станут расспрашивать их дружки либо товарищи. Этим скажешь, что их покусал Волк. И добавь, чтобы почаще оглядывались. Однажды, оглянувшись, они увидят Волка. *** Когда три дня спустя Аплегатт добрался до ворот Третогора, было уже далеко за полночь. Он обозлился, потому что проторчал перед рвом и надорвал себе горло - стражники спали мертвецким сном и долго не открывали ворот. Чтобы полегчало, он принялся проклинать их аж до третьего колена. Потом с удовольствием слушал, как разбуженный начальник вахты пополняет его упреки новыми красочными деталями и пожеланиями в адрес кнехтовых матерей, бабок и прабабок. Разумеется, о том, чтобы ночью попасть к королю Визимиру, нечего было и мечтать. Впрочем, это оказалось Аплегатту только на