Из прохода между халупами вылетела Мистле, волоча за собой двух человек. Один ухитрился вырваться и сбежать, перепрыгнув через заборчик, второй, получив мечом, упал на колени, обеими руками схватившись за голову... Цири с эльфкой погнали галопом, но тут же осадили коней, упершись в стремена, потому что со стороны мельницы возвращался Гиселер с другими крысами. За ними, подбадривая себя криками, мчалась толпа вооруженных поселенцев. - За нами! - крикнул на скаку Гиселер. - За нами, Мистле! К речке! Мистле, склонившись набок, перескакивая через низкие заборчики, натянула поводья и галопом пустилась за ними. Цири прижалась головой к гриве и припустила следом. Совсем рядом галопом пронеслась Искра. Ветер развевал ее прекрасные темные волосы, приоткрывая маленькое остренькое ушко, украшенное филигранной сережкой. Человек, которого ранила Мистле, все еще ползал на коленях посреди дороги, раскачиваясь и обеими руками держась за окровавленную голову. Искра завернула коня, подлетела к нему, ударила мечом сверху изо всей силы. Раненый взвыл. Цири увидела, как отрубленные пальцы прыснули в сторону словно щепки от разрубленного полена и упали на землю толстыми белыми червями. Она с величайшим трудом сдержала позывы тошноты. Около дыры в частоколе их ожидали Мистле и Кайлей, остальные крысы были уже далеко. Вся четверка пошла стремительным вытянутым галопом, перенеслась через речку, разбрызгивая воду, взметнувшуюся выше конских голов. Наклонившись и прижавшись щеками к гривам, они взобрались на песчаный откос, погнали через фиолетовый от люпинов луг. Искра, у которой был самый лучший конь, вырвалась вперед. Влетели в лес, во влажную темь, между стволами буков. Догнали Гиселера и остальных, но задержались только на мгновение. Лес кончился, они вырвались на вересковое поле и снова пустили лошадей в галоп. Вскоре Цири и Кайлей начали отставать - лошади ловчих не могли выдержать темпа прекрасных, породистых коней крыс. У Цири были дополнительные сложности - на крупном коне она едва касалась ногами стремян, а на ходу не могла подогнать стременных ремней. Без стремян она умела ездить не хуже, чем с ними, но знала, что при такой скорости долго галопа не выдержит. К счастью, через несколько минут Гиселер сдержал передних, позволив ей и Кайлею присоединиться. Цири перешла на рысь. Укоротить стременные ремни она еще не могла, в ремешках не было дырочек. Тогда она, не снижая скорости, перекинула правую ногу над лукой и уселась по-дамски. Мистле, увидев позу девочки, рассмеялась. - Видишь, Гиселер? Она не только акробатка, но еще и вольтижерка! Эх, Кайлей, где ты выкопал эту чертовку? Искра, придерживая свою прелестную каштанку, по-прежнему сухую и так и рвущуюся в галоп, подъехала ближе, напирая на коня Цири. Тот захрапел и попятился, задрав голову. Цири откинулась в седле, натянула поводья. - Знаешь, почему ты еще жива, кретинка? - буркнула эльфка, отбрасывая волосы со лба. - Парень, которого ты по глупости своей пожалела, раньше времени нажал спусковой крючок и попал в коня, а не в тебя. Иначе б сейчас у тебя стрела сидела в спине аж по перья. Зачем тебе меч? - Оставь ее, Искра, - сказала Мистле, ощупывая мокрую от пота шею своей лошади. - Гиселер, надо идти помедленней, иначе мы загоним лошадей! Ведь никто за нами не гонится. - Мы должны как можно скорей перейти Вельду, - ответил Гиселер. - За рекой передохнем. Кайлей, как твоя лошадь? - Выдержит. Это не скакун, в гонках не пройдет, но зверюга крепкая. - Ну так вперед. - Минутку, - сказала Искра. - А девчонка? Гиселер оглянулся, поправил пурпурную повязку на лбу, задержал взгляд на Цири. Его лицо сейчас немного напоминало Кайлея - такой же злой изгиб губ, такие же прищуренные глаза, острые, выпирающие скулы. Однако он был старше светловолосого. Синеватая тень на щеках свидетельствовала о том, что он уже регулярно бреется. - И верно, - бросил он грубовато. - Что делать с тобой, девка? Цири опустила голову. - Она помогла мне, - проговорил Кайлей. - Если б не она, паршивый ловчий пришпандорил бы меня к столбу... - В деревне, - добавила Мистле, - все видели, как она убежала с нами. Одного хлопнула, вряд ли он выжил. Это поселенцы из Нильфгаарда. Если девочка попадет к ним в лапы, они ее забьют. Мы не можем ее бросить. Искра гневно фыркнула, но Гиселер махнул рукой. - До Вельды, - решил он, - поедет с нами. А там видно будет. Сядь как следует, дева. Если отстанешь, мы оглядываться не станем. Поняла? Цири поспешно кивнула. *** - Давай, давай. Кто такая? Откуда? Как зовут? Почему ехала под охраной? Цири наклонила голову. Пока они скакали, у нее было достаточно времени, чтобы придумать какую-нибудь историю, и она придумала несколько. Но атаман крыс не походил на человека, который поверил бы хоть одной из них. - Ну, - поторопил Гиселер. - Ты ехала с нами несколько часов. Останавливалась с нами, а я еще не слышал твоего голоса. Ты - немая, что ли? Пламя костра рванулось вверх, рассыпая искры и заливая то, что осталось от пастушьего шалаша, волной золотого света. Будто послушный приказам Гиселера, огонь высветил лицо девочки словно бы для того, чтобы можно было легче прочесть на нем ложь и фальшь... "Ведь я не могу открыть им правды, - с отчаянием подумала Цири. - Это разбойники, убийцы. Если они узнают правду о нильфгаардцах, о том, что ловчие поймали меня ради награды, то и сами могут эту награду захотеть. Кроме того, правда слишком... неправдоподобна, чтобы в нее поверить". - Мы вывезли тебя из поселка, - медленно продолжал главарь. - Взяли сюда, в одно из наших убежищ. Дали поесть. Ты сидишь за нашим костром. Так говори же, кто ты такая? - Отстань от нее, - вдруг бросила Мистле. - Гляжу я на тебя и сразу вижу нисара, ловчего или одного из нильфгаардских сволочей. И чувствую себя как на допросе, привязанной к пыточной скамье палача в подвале! - Мистле права, - проговорил светловолосый парень, носивший полукожушок. Цири вздрогнула, услышав его акцент. - Девочка явно не хочет говорить, кто она, и имеет на это право. Я, когда к вам присоединился, тоже был неразговорчив. Не хотел, чтобы вы узнали во мне одного из нильфгаардских... сволочей... - Прекрати, Рееф! - махнул рукой Гиселер. - Ты - другое дело. А ты, Мистле, перебрала! Это никакой не допрос. Просто я хочу услышать, кто она такая и откуда. Как только узнаю, укажу ей дорогу домой, вот и все. А как это сделать, если я не знаю... - Ты вообще ничего не знаешь, - отвела глаза Мистле. - Даже есть ли у нее дом. А я вот думаю - нету. Ловчие схватили ее на большаке, когда она была одна. Типичные повадки трусов. Если велишь отправить ее куда глаза глядят, она в одиночку в горах не выживет. Разорвут ее волки или помрет с голоду. - Что же с ней делать? - сказал юношеским басом коренастый, тыча палкой в горящие поленья. - Доставить поближе к какой-нибудь деревушке? - Прекрасная мысль, Ассе, - усмехнулась Мистле. - Кметов не знаете? Им вечно недостает рабочих рук. Загонят девку скот пасти, предварительно сломав ей ногу, чтобы не сбежала. Ночами она будет ничьей, а стало быть, общей собственностью. Будет расплачиваться за жратву и крышу над головой, знаешь, какой монетой. А весной станет метаться в родильной горячке, рожая чьего-нибудь ребенка в грязном хлеве. - Если у нее будет конь и меч, - медленно процедил Гиселер, все еще глядя на Цири, - то не хотелось бы мне оказаться на месте того, кто захочет переломить ей ногу или сотворить ублюдка. Видели какую пляску она затеяла в корчме с ловчим, которого потом прикончила Мистле? Он по воздуху колотил, а она отплясывала как ни в чем не бывало... Да, по правде-то меня мало интересует ее имя, а вот где она выучилась таким штучкам, хотелось бы знать... - Штучки ее не спасут, - неожиданно проговорила Искра, точившая меч. - Она умеет только плясать. Чтобы выжить, надо уметь убивать, а этого она не сможет. - Пожалуй, сможет, - вступился Каплей. - Когда в деревне рубанула по шее того парня, кровь свистнула на полсажени... - А сама чуть в обморок не грохнулась, - фыркнула эльфка. - Она же еще ребенок, - вставила Мистле. - Я догадываюсь, кто она такая и где научилась своим фортелям. Мне доводилось встречать таких. Это танцорка или акробатка из какой-нибудь бродячей труппы. - С каких пор, - поморщилась Искра, - нас стали интересовать танцорки и акробатки? Черт побери, скоро полночь, спать хочу. Давайте кончать пустую болтовню. Надо выспаться и отдохнуть, чтобы завтра к вечеру быть в Кузне. Надеюсь, вы еще не забыли, что тамошний солтыс выдал Кайлея нисарам и теперь вся их зачуханная деревушка должна узнать, что такое красная ночь! А девочка? У нее есть конь и есть меч. Она их честно заработала. Дадим ей немного едова и денег. За то, что спасла Кайлея. И пусть едет, куда хочет, сама о себе позаботится... - Хорошо, - сквозь зубы процедила Цири, вставая. Наступила тишина, прерываемая только потрескиванием костра. Крысы с любопытством смотрели на нее. - Хорошо, - повторила она, удивляясь, как по-чужому прозвучал ее голос. - Вы мне не нужны, я не просила... И вовсе не хочу оставаться с вами! Уеду сей же час... - А ты, я гляжу, не немая, - угрюмо заметил Гиселер. - Умеешь говорить, да еще и нагло. - Гляньте на ее глаза, - фыркнула Искра. - Гляньте, как она голову держит. Хищная пташка! Юная соколица! - Собираешься уехать? - сказал Каплей. - А куда, позволь спросить? - Вам-то какое дело? - крикнула Цири, и глаза ее загорелись зеленым огнем. - Я вас спрашивала, куда вы едете? Меня это не интересует! И вы меня тоже не интересуете! Вы мне не нужны. Я сумею... Я справлюсь сама! Одна! - Одна? - повторила Мистле, странно улыбаясь. Цири умолкла, опустив голову. Крысы тоже молчали. - Сейчас ночь, - наконец сказал Гиселер. - Ночью в одиночку не ездят, дева. Тот, кто ездит в одиночку, должен погибнуть. Там, около лошадей, валяются попона и шкуры. Выбери что-нибудь. Ночью в горах холодно. Что уставилась? Погаси свои зеленые фонарики! Приготовь лежанку и спи. Тебе надо отдохнуть. Немного подумав, Цири послушалась, а когда вернулась, волоча за собой попону и одну из шкур, крысы уже не сидели, а стояли полукругом у костра, и красные огоньки пламени играли в их глазах. - Мы - Крысы Пограничья, - гордо проговорил Гиселер. - За версту чуем добычу. Нам не страшны ловушки. И нет на свете ничего, чего бы мы не разгрызли. Мы - Крысы. Подойди сюда, девочка. Цири подошла. - У тебя нет ничего, - сказал Гиселер, вручая ей украшенный серебром пояс. - Возьми хотя бы это. - У тебя нет ничего и никого, - улыбнувшись, проговорила Мистле, накинула ей на плечи зеленый атласный кафтанчик и сунула в руки вышитую мережкой блузку. - У тебя нет ничего, - буркнул Кайлей, и подарком от него был кинжальчик в ножнах, искрящихся дорогими камнями. - У тебя нет никого. Ты одинока. - У тебя нет никого, - повторил за ним Ассе. Цири приняла дорогую перевязь. - У тебя нет близких, - проговорил с нильфгаардским акцентом Рееф, вручая ей пару перчаток из мягчайшей кожи. - У тебя нет близких и... - ...Ты всюду будешь чужой, - докончила с кажущимся безразличием Искра, быстро и довольно бесцеремонно надевая на голову Цири беретик с перьями фазана. - Всюду чужой и всегда другой. Как нам называть тебя, маленькая соколица? Цири взглянула ей в глаза. - Gvalch'ca. Эльфка рассмеялась. - Стоит тебе начать говорить, и ты говоришь на многих языках. Маленькая соколица! Хорошо, будешь носить имя Старшего Народа, имя, которое ты выбрала себе сама. Ты - Фалька. *** Фалька. Она не могла уснуть. Кони топали и храпели в темноте, ветер шумел в лапах елей. Небо искрилось звездами. Ярко светило Око, долго бывшее ее верным проводником по каменной пустыне. Оно указывает на запад. Но Цири не была уверена, что это правильное направление. Теперь она уже ни в чем не была уверена. Она не могла уснуть, хотя впервые после долгих дней чувствовала себя в безопасности. Она не была одинока. Лежанку из ветвей она устроила себе в сторонке, подальше от крыс, которые спали на согретом огнем глинобитном полу разрушенного шалаша. Она была далеко от них, но чувствовала их близость и присутствие. Она не была одинока. Послышались тихие шаги. - Не бойся... Кайлей. - Я не скажу им, - шепнул светловолосый юноша, опускаясь на колени и наклоняясь к ней, - что тебя ищет Нильфгаард. Не скажу о награде, которую за тебя пообещал префект из Амарильо. Там, в корчме, ты спасла мне жизнь. Я отблагодарю тебя. Приятным. Сейчас. Он прилег рядом с ней. Медленно и осторожно. Цири пыталась вскочить, но Кайлей прижал ее к подстилке движением не грубым, но сильным и решительным. Мягко положил ей пальцы на губы. Это было ни к чему: Цири парализовал страх, а из перехваченного, болезненно сухого горла она не смогла бы извлечь ни звука, даже если б хотела. Но она не хотела. Тишина и мрак были лучше. Безопаснее. Привычнее. Они скрывали страх и стыд. Она тихо охнула. - Тише, маленькая, - шепнул Кайлей, осторожно расшнуровывая ей рубашку. Медленно, мягкими движениями спустил ей ткань с плеч, а низ рубашки подтянул выше бедер. - И не бойся. Увидишь, как это приятно. Цири задрожала от прикосновения сухой, жесткой и шероховатой руки. Она лежала неподвижно, напряженная и оцепеневшая, переполненная обессиливающим страхом и отвращением, заливающими виски и щеки волнами жара. Кайлей завел ей левую руку под голову, прижал ее ближе к себе, стараясь отвести руку, которой она ухватилась за подол рубашки, тщетно пытаясь снова стянуть ее вниз. Ее начала бить дрожь. В окружающей тьме она вдруг уловила движение, почувствовала толчок, услышала звук пинка. - Ты спятила, Мистле? - буркнул Кайлей. - Оставь ее, ты, свинья. - Отвали. Иди спать. - Оставь ее в покое, я сказала. - А я беспокою, что ли? Она кричит или вырывается? Я только хочу приласкать ее перед сном. Не мешай. - Выматывайся отсюда, или я тебя ткну. Цири услышала скрип кинжала в металлических ножнах. - Я не шучу, - проговорила Мистле, слабо вырисовывающаяся во мраке над ними. - Отправляйся к парням, да побыстрее! Кайлей сел, выругался под нос, потом молча встал и быстро ушел. Цири почувствовала, как по щекам покатились слезы. Быстро, все быстрее. Они, словно юркие червячки, вползали под волосы около ушей. Мистле легла рядом, заботливо укрыла шкурой. Но не поправила задранной рубашки. Оставила так, как было. Цири снова задрожала. - Тише, Фалька. Все хорошо. Мистле была теплой, от нее пахло смолой и дымом. Но прикосновение ее маленькой руки снова заставило Цири напрячься. У нее перехватило дыхание. Мистле прижалась к ней, прильнула, ее маленькая рука не останавливаясь поползла по телу, как теплая улиточка. Цири глухо застонала... - Тише, соколица, - шепнула Мистле, осторожно подсовывая ей руку под голову. - Ты больше не будешь одна. Больше не будешь. *** Назавтра Цири поднялась на заре. Осторожно выскользнула из-под шкуры, чтобы не разбудить Мистле, спящую с приоткрытым ртом, прикрыв предплечьем глаза. Руку покрывала гусиная кожа. Цири заботливо укутала девушку. После недолгого колебания наклонилась, нежно поцеловала ее в стриженые, торчащие щеткой волосы. Мистле замурлыкала сквозь сон. Цири отерла слезы со щеки. Она уже не была одинока. Остальные спали, кто-то звучно храпел, кто-то так же звучно пустил ветры. Искра лежала, откинув руку на грудь Гиселера, ее буйные волосы рассыпались в беспорядке. Кони фыркали и топтались, дятел короткими очередями ударов долбил ствол сосны. Цири сбежала к речке. Мылась долго, подрагивая от холода. Резкими движениями трясущихся рук старалась смыть с себя то, что уже смыть было невозможно. По щекам текли слезы. Фалька. Вода пенилась и шумела на камнях, уплывала вдаль, в туман. Все уплывало вдаль. В туман. Все. *** Они были отбросами общества, отребьем. Удивительным сборищем, порожденным войной, несчастьем и презрением. Война, несчастье и презрение объединили их и выкинули на берег, как вздыбившаяся в половодье река выбрасывает на плесы черные, отполированные водой и камнями куски дерева, ...Кайлей очнулся среди дыма, огня и крови в разрушенном замке, между трупами родственников и родителей. Бредя по усеянному убитыми двору, наткнулся на Реефа, солдата из корпуса карателей, которых император Эмгыр вар Эмрейс послал усмирять бунты в Эббинге. Рееф был одним из тех, кто захватил и разрушил замок после двух дней осады. Захватив замок, спутники бросили Реефа, хотя Рееф был еще жив. Но заботиться о раненых - не в обычаях бандюг из нильфгаардских подразделений. Вначале Кайлей думал добить Реефа, но ему не хотелось бродить в одиночестве. А Реефу, как и Кайлею, было шестнадцать лет. Они вместе зализывали раны. Вместе прикончили и ограбили сборщика податей, вместе упились пивом в корчме, а потом, проезжая на трофейных конях через деревню, разбрасывали вокруг остатки награбленных денег, хохоча при этом до колик. Вместе бежали от гоняющихся за ними нисаров и нильфгаардских патрулей. Гиселер дезертировал из армии. Вероятнее всего, это была армия князя из Гесо, вступившего в союз с повстанцами из Эббинга. При этом Гиселер, надо думать, не очень-то понимал, куда затащили его вербовщики. Был он тогда пьян в стельку. Протрезвев и получив во время муштры выволочку от сержанта, он сбежал. Вначале блуждал в одиночку, но когда нильфгаардцы разгромили повстанческую конфедерацию, в лесах стало тесно от дезертиров и беглецов. Беглецы быстро объединились в банды. Гиселер пристал к одной из них. Банда обирала и палила деревни, нападала на обозы и транспорты, растворялась и таяла, сбегая от эскадронов нильфгаардской кавалерии. Однажды банда Гиселера наткнулась в дебрях на Лесных Эльфов и погибла от летящих со всех сторон стрел, шипящих серыми перьями. Стрела насквозь пробила плечо Гиселера, пригвоздив его к дереву. Ту эльфку, которая под утро вытянула стрелу и перевязала ему рану, звали Аэниеведдиен. Гиселер так и не узнал, почему эльфы осудили Аэниеведдиен на изгнание, за какие провинности послали на смерть - ведь для свободной эльфки одиночество в узкой полосе ничьей земли, отделяющей Свободный Старший Народ от людей, было смертным приговором. Одинокой эльфке предстояло погибнуть. Если она не найдет спутника. Аэниеведдиен нашла спутника. Ее имя, в вольном переводе означающее "Дитя огня", для Гиселера было слишком трудным и чересчур поэтичным. Он назвал ее Искрой. Мистле была родом из богатой дворянской семьи из города Турн в Северном Мехте. Отец, вассал Рудигера, присоединился к повстанческой армии, проиграл бой и пропал без вести. Когда население Турна, узнав о приближающейся карательной экспедиции широкоизвестных "миротворцев из Геммеры", бежало из города, семья Мистле последовала за всеми, а сама Мистле затерялась в охваченной паникой толпе. Прекрасно одетая, изящная дворяночка, которую с юных лет носили в лектике, не поспевала за беженцами. После трех суток блуждания в одиночестве она попала в руки следовавших за нильфгаардцами ловчих. Девушки моложе семнадцати были в цене. Нетронутые. Ловчие не тронули Мистле, предварительно проверив, не тронута ли она. После проверки Мистле прорыдала всю ночь. В долине реки Вельды обоз ловчих был разгромлен и вырезан под корень бандой нильфгаардских мародеров. Прикончили всех ловчих и невольников мужского пола. Пощадили только девушек. Девушки не знали, почему их пощадили. Неведение длилось недолго. Мистле была единственной, кто выжил. Из рва, в котором она оказалась, ее, голую, покрытую синяками, нечистотами, грязью и засохшей кровью, вытащил Ассе, сын сельского кузнеца, гоняющийся за нильфгаардцами трое суток, озверевший от жажды отомстить за то, что мародеры сделали с его отцом, матерью и сестрами и что ему довелось видеть, укрывшись в конопле. Однажды все они встретились на празднике Ламмас, Празднике Жатвы, в одной из деревенек в Гесо. Война и нужда в то время еще почти не коснулась земель над Верхней Вельдой - кметы веселыми играми и плясками традиционно отмечали начало Месяца Серпа. Мистле, Гиселеру, Искре, Реефу, Ассе и Кайлею не пришлось долго искать друг друга. Слишком многое их выделяло в толпе. Слишком много общего было у них за плечами. Объединяла их любовь к крикливой, цветастой, причудливой одежде, краденым безделушкам, роскошным лошадям, мечам, которых они не снимали даже на время пляски. Их выделяли дерзость и кичливость, самоуверенность, задиристость и грубость. Презрение и пренебрежение. Они были детьми часа презрения. И только презрение чувствовали к остальным. Признавали только силу. Ловкость во владении оружием, которую они быстро приобрели на дорогах. Решимость. Признавали быстрого коня и острый меч. И друзей. Товарищей. Дружков. Потому что одинокий должен погибнуть - от голода, от меча, от стрелы, от кметской дубины, от веревки и пожара. Одинокий гибнет - зарезанный, забитый, оскверненный, изнасилованный, словно игрушка перебрасываемый из рук в руки. Они встретились на Празднике Жатвы. Угрюмый, почерневший, тощий Гиселер. Худой, длинноволосый Кайлей со злыми глазами и губами, сложенными в мерзкую ухмылочку. Рееф, все еще говоривший с нильфгаардским акцентом. Высокая, длинноногая Мистле с остриженными, торчащими щеткой соломенными волосами. Глазастая и яркая Искра, гибкая и воздушная в танце, быстрая и убийственная в схватке, с тонкими губами и мелкими эльфьими зубками. Плечистый Ассе со светлым, курчавящимся пушком на подбородке. Атаманом стал Гиселер. А назвали они себя Крысами. Кто-то когда-то так их нарек. Им это понравилось. Они грабили и убивали, а их жестокость стала притчей во языцех. Вначале нильфгаардские префекты недооценивали их. Были уверены, что по примеру других банд они вскоре станут жертвами концентрированных действий разъяренного крестьянства, вырежут и перебьют себя сами, когда страсть к награбленному возьмет верх над бандитской солидарностью. Что касается других банд - префекты были правы, но их ждала осечка, когда речь заходила о Крысах. Потому что Крысы, дети часа презрения, презирали добычу. Они нападали, грабили и убивали ради развлечения, а отбитых у войсковых транспортов лошадей, скот, зерно, фураж, соль, деготь и сукно раздавали по деревням. Горстями золота и серебра расплачивались с портными и ремесленниками за то, что любили сверх меры: оружие, броскую одежду и украшения. Одариваемые ими кормили их, поили, принимали и укрывали, и даже истязаемые до крови нильфгаардцами и нисарами, не выдавали Крысиных нор и троп. Префекты назначали высокие награды - и вначале сыскались было такие, кто польстился на нильфгаардское золото. Но по ночам халупы доносчиков охватывало пламя, а убегающие от пожара умирали от клинков призрачных наездников, кружащих среди дыма. Крысы нападали по-крысиному. Тихо, предательски, жестоко. Крысы обожали убивать. Префекты ухватились за испытанные в борьбе с другими бандами способы - пытались заслать к Крысам предателей. Не получилось. Крысы не принимали никого. Плотная, сдружившаяся шестерка, порожденная часом презрения, не желала чужаков, презирала их. Так было до того дня, пока не явилась ловкая, как акробатка, пепельноволосая неразговорчивая девочка, о которой Крысы не знали ничего, кроме одного: она была такой же, какими некогда были они, каким был каждый из них. Одинокая и переполненная обидой за все, что отнял у нее Час презрения. А в Час презрения одинокий должен погибнуть. Гиселер, Кайлей, Рееф, Искра, Мистле, Ассе и Фалька. Префект из Амарильо невероятно удивился, когда ему донесли, что Крысы разбойничают всемером. *** - Семеро? - удивился префект из Амарильо, недоверчиво глядя на солдата. - Говоришь, их было семеро, не шестеро? Ты уверен? - Чтоб я так жил! - невнятно ответил единственный уцелевший после резни солдат. Пожелание было вполне уместным - голова и половина лица солдата были перебинтованы грязными, набухшими кровью тряпками. Префект, которому довелось побывать не в одном бою, знал, что солдат получил мечом сверху, самым концом клинка, ударом слева, метким, точным, требующим опыта и скорости, направленным в правое ухо и щеку - в места, не защищенные ни шишаком, ни железным воротником. - Рассказывай. - Шли мы берегом Вельды в сторону Турна, - начал солдат. - Конвоировали один из транспортов господина Эвертсена, идущий на юг. На нас налетели у разведенного моста, когда мы через реку переправлялися. Одна телега завязла, тады мы выпрягли коней с другой, чтобы ее вытащить. Часть конвою поехала дале, я приостался с пятерьми и с коморником. И тута нас обскочили. Коморник, прежде чем его забили, успел крикнуть, мол, это Крысы, а потом уж они сели нашим на шею... И вырезали всех до одного. Кады я это увидел... - Когда ты это увидел, - поморщился префект, - ты всадил коню шпоры в бок, но поздно... - Она налетела на меня, - опустил голову солдат, - как раз та седьмая, которую я сызначала не приметил. Девчонка. Почти ребенок. Я думал, ее Крысы оставили сзаду, потому как молодая и неопытная. Из тени высунулся гость префекта. - Девочка? - спросил он. - Как выглядела? - Как все они. Разукрашенная словно эльфка, пестрая как попугай, выряженная в безделушки, бархат и парчу, в шапочке с перьями... - Светловолосая? - Кажись, так, господин. Кады я ее увидал, налетел конем, думал, хочь ее одну усеку за товарищев, кровью за кровь отплачу... Зашел справа, чтобы ловчей ударить... Как она это сделала, не знаю. Но я промахнулся. Словно по призраку бил... Не знаю, как эта дьяволица сделала... Хочь я прикрылся, она меня оттедова достала. Прямо по морде... Господин, я под Содденом был, под Альдерсбергом был. А теперича от девки выпендренной памятка мне на морде на всю жизнь. - Радуйся, что жив остался, - буркнул префект, глядя на своего гостя. - И радуйся, что тебя посеченного на переправе нашли. Теперь будешь в героях ходить. Если б без борьбы сбежал, если б без памятки на морде докладывал мне о потере груза и лошадей, то сейчас бы уже пяткой о пятку на виселице колотил! Ну марш отсюда! В лазарет. Солдат вышел. Префект повернулся к гостю: - Сами видите, благородный господин коронер, нелегкая тут служба, нет покоя, полны руки работы. Вы там, в столице, думаете, что в провинциях баклуши бьют, пиво дрызгают, девок портят и взятки берут. О том, чтобы людей или денег прислать побольше, никто не заботится, только приказы шлют: дай, сделай, найди, всех на ноги поставь, от зари до зари летай... А тут башка раскалывается от собственных забот... Таких банд, как Крысы, у нас шастает пять или шесть. Правда, Крысы самые страшные, не проходит и дня... - Достаточно, достаточно, - надул губы Скеллен. - Знаю, чего вы ноете, господин префект. Только напрасно. От данных приказов никто вас не освободит, не рассчитывайте. Крысы не крысы, банды не банды, а продолжать поиски должны. Всеми доступными средствами, до отмены приказа. Так приказал император. - Три недели ищем, - поморщился префект. - Кстати, не очень-то ведая, кого или чего ищем - призрака, духа или иглу в стоге сена. А результат? Только у меня одного несколько человек пропали без вести, не иначе как бунтовщиками или бригадами скоя'таэлей убиты. Говорю вам еще раз, господин коронер, если мы до сей поры не нашли этой вашей девчонки, то и не найдем. Если даже такая тут была, в чем я сомневаюсь. Разве что... Префект осекся, задумался, глядя на коронера исподлобья. - Эта девка... Седьмая, которая с Крысами ездит... Филин пренебрежительно махнул рукой, стараясь, чтобы его жест и выражение лица выглядели убедительно. - Нет, господин префект. Не ищите слишком легких решений. Расфранченная полуэльфка или другая бандитка в парче наверняка не та девушка, которая нам нужна. Наверняка. Продолжайте поиски. Это приказ. Префект насупился, глянул в окно. - А с той бандой, - добавил внешне безразлично коронер императора Эмгыра Стефан Скеллен по прозвищу "Филин", - с этими Крысами, или как там их... Наведите порядок, господин префект. В провинции должен установиться порядок. Беритесь за работу. Выловить и повесить без церемоний. Всех. - Легко сказать, - буркнул префект. - Но сделаю, что в моих силах, заверьте императора. И все же я думаю, ту, седьмую девчонку у Крыс следовало бы для верности взять живой... - Нет, - перебил Филин, следя за тем, чтобы голос не дрогнул. - Никаких исключений, повесить всех. Всю семерку. Мы не желаем больше о них слышать. Не желаем слышать о них больше ни слова.