- Не нервничай так, а то, чего доброго, грохнешься в обморок. Он отошел от шкафа, отодвинул стул, сел. У ведьмака действительно кружилась голова. - Обернуться Железным Йожем, - начал спокойно и тихо император, - был единственный способ принудить моего отца сотрудничать с узурпатором. Все происходило после переворота. Отца - низложенного императора - арестовали и пытали. Однако он не позволил себя сломить. Тогда испробовали другой метод: на глазах отца нанятый узурпатором чародей обратил меня в чудище. Чародей немного добавил по собственной инициативе. А именно - юмора. Эмгыр - на нашем языке значит "Еж", или, как ты меня называешь, - "Йож". Отец, как я сказал, не дал себя сломить, и его убили. А меня под насмешки и хохот выпустили в лес и натравили собак. Жизнь я сохранил, меня не очень активно преследовали, поскольку не знали, что чародей работу спортачил и по ночам ко мне возвращался человеческий облик. К счастью, я знал нескольких человек, в преданности которых мог быть уверен. А было мне тогда, к твоему сведению, тринадцать лет. Из страны мне пришлось бежать. А то, что освобождения от чар мне надо было искать на Севере, за Марнадальскими Ступенями, вычитал по звездам один чуточку спятивший астролог по имени Ксартисиус. Потом, уже став императором, я подарил ему за это башню и оборудование. До того ему приходилось работать на взятом напрокат инструментарии. О том, что случилось в Цинтре, ты знаешь сам, нечего напрасно терять время, чтобы углубляться в эти дела. Однако я не согласен с тем, что к этому как-то причастен Вильгефорц. Во-первых, я тогда его еще не знал, во-вторых, я питал сильную антипатию к магикам. Впрочем, не люблю их до сих пор. Да, чуть было не упустил: обретя престол, я отыскал того волшебника, который лизал зад императору и истязал меня на глазах отца. Я тоже проявил чувство юмора. Магика звали Браатенс, а на нашем языке это звучит почти как "жареный". Однако достаточно воспоминаний, возвратимся к делу. Вильгефорц тайно навестил меня в Цинтре вскоре после рождения Цири. Назвался агентом людей, которые в Нильфгаарде были мне по-прежнему верны и скрывались от узурпатора. Он предложил помощь и вскоре доказал, что помочь действительно может. Когда, все еще не очень ему доверяя, я спросил, почему он это делает, он откровенно сказал, что рассчитывает на благодарность. На милость, привилегии и власть, которыми одарит его великий император Нильфгаарда. То есть я, могущественный владыка, подчинивший себе половину мира, человек, потомок которого станет властелином мира. Рядом с такими великими владыками, заявил он не смущаясь, он и сам надеется взлететь высоко. Тут он достал перевязанные змеиной кожей свитки и предложил моему вниманию их содержание. Таким образом я познакомился с предсказанием. Узнал о судьбе мира и вселенной. Узнал, что должен сделать, и пришел к выводу, что цель оправдывает и венчает средства. - Ну конечно. - Тем временем в Нильфгаарде, - Эмгыр пропустил иронию мимо ушей, - мои дела шли все лучше. Мои сторонники обретали все большее влияние; наконец, поддержанные группой линейных офицеров и кадетским корпусом, они решились на государственный переворот. Однако для этого был необходим я. Законный наследник престола и короны империи, истинный Эмрейс - кровь от крови Эмрейсов, собственной персоной, мне предстояло стать чем-то вроде знамени революции. Между нами говоря, многие революционеры питали надежду на то, что ничем сверх того я не буду. Те из них, которые еще живы, до сих пор не перестают об этом сожалеть. Но, как было сказано, оставим отступления. Мне необходимо было возвратиться домой. Пришла пора Дани - лжепринцу из Мехта и липовому цинтрийскому герцогу - напомнить о своих правах на трон. Однако я не забывал о предсказании. Вернуться надо было обязательно вместе с Цири. А меж тем Калантэ внимательно, очень внимательно следила за моими руками. - Она никогда тебе не доверяла. - Знаю. Думаю, что-то знала о той ворожбе. И сделала бы все, чтобы мне помешать, а в Цинтре я был в ее власти. Значит, необходимо было вернуться в Нильфгаард, но так, чтобы никто не догадался, что я - Дани, а Цири - моя дочь. Развязку подсказал Вильгефорц: Дани, Паветте и их ребенку предстояло умереть. Сгинуть без следа. - При организованном вами кораблекрушении. - Именно. При переходе из Скеллиге в Цинтру Вильгефорц намеревался втянуть корабль магическим насосом, когда тот будет проплывать над Бездной Седны. Я, Паветта и Цири должны были предварительно запереться в специально защищенной каюте и выжить. А экипаж... - Выжить был не должен, - докончил ведьмак. - Так начался твой путь по трупам. Эмгыр вар Эмрейс некоторое время молчал. Наконец заговорил, и голос его звучал сухо: - Он начался раньше. К сожалению. В тот момент, когда оказалось, что Цири на борту нет. Геральт поднял брови. - К сожалению, - лицо императора ничего не выражало, - в своих планах я недооценил Паветту. Эта малохольная девица с вечно опущенными глазами разгадала меня и мои намерения. Перед тем как подняли якорь, она отослала ребенка на сушу. Меня охватило бешенство. Ее тоже. У нее начался приступ истерии. Во время разразившегося скандала она свалилась за борт. Прежде чем я успел прыгнуть за ней, Вильгефорц втянул корабль своим всасывателем. Я ударился обо что-то головой и потерял сознание. Выжил чудом, запутавшись в линях. Очнулся весь в бинтах. У меня была сломана рука... - Интересно, - холодно спросил ведьмак, - как чувствует себя человек, прикончивший собственную жену? - Паршиво, - немедленно ответил Эмгыр. - Я чувствовал и чувствую себя паршиво и чертовски отвратительно. И тут ничего не меняет тот факт, что я ее никогда не любил. Цель оправдывает средства. Однако я искренне сожалею о ее смерти. Я этого не хотел и не планировал. Паветта погибла случайно. - Лжешь, - сухо сказал Геральт, - а императорам лгать не пристало. Паветту нельзя было оставлять в живых. Она бы тебя разоблачила. И никогда б не допустила того, что ты намеревался сделать с Цири. - Она жила бы... - возразил Эмгыр, - где-нибудь... далеко. Есть достаточно замков... Хотя бы Дарн Рован... Я не смог бы ее убить. - Даже ради цели, которая оправдывает средства? - Всегда, - император потер лицо, - можно найти какое-то менее драматическое средство. Их множество. - Не всегда, - сказал ведьмак, глядя ему в лицо. Эмгыр отвел глаза. - Именно это я имел в виду, - кивнул Геральт. - Закончи рассказ. Время уходит. - Калантэ стерегла малышку как зеницу ока. О том, чтобы ее похитить, я и думать не мог. Мои отношения с Вильгефорцем сильно охладели, другие магики все еще вызывали у меня антипатию... Но военные и аристократия активно подталкивали меня к войне и нападению на Цинтру. Клялись, что этого жаждет народ, что народу требуется жизненное пространство, что следование vox populi(3) будет чем-то вроде императорского испытания. Я решил убить двух зайцев одной стрелой. Одним махом заполучить и Цинтру, и Цири. Остальное ты знаешь. - Знаю, - кивнул Геральт. - Благодарю за беседу. Дани. Но дольше тянуть невозможно. Я очень устал. Я нагляделся на смерть друзей, которые пришли сюда со мной с края света. Они шли, чтобы спасти твою дочь. Они ее даже не знали. Кроме Кагыра, никто не знал Цири. Но они пошли, чтобы спасти. Пото му что были в них порядочность и благородство. И что? Они нашли смерть. Я считаю, что это несправедливо. И если хочешь знать, не согласен с этим. Потому что плевал я на такую историю, когда порядочные люди умирают, а паршивцы продолжают жить и творить свое гнусное дело. У меня больше нет сил, император. Зови людей. - Ведьмак... - Тайна должна умереть вместе с теми, кто ее знает. Твои слова. Другого выхода у тебя нет. Неправда, будто у тебя их множество. Я убегу из любой тюрьмы. Отберу у тебя Цири. Нет такой цены, какую я не заплачу, чтобы ее отнять. Ты прекрасно знаешь. - Прекрасно знаю. - Йеннифэр ты можешь позволить жить. Она тайны не знает. - Она, - серьезно сказал Эмгыр, - заплатит любую цену, чтобы спасти Цири. И отомстить за твою смерть. - Факт, - кивнул Геральт. - Действительно, я забыл, как сильно она любит Цири. Ты прав, Дани. Ну что же, от Предназначения не убежишь. Есть у меня просьба. - Слушаю. - Позволь мне с ними проститься. Потом - я в твоем распоряжении. Эмгыр подошел к окну, уставился на вершины гор. - Не могу тебе отказать. Но... - Не бойся. Я не скажу Цири ничего. Я нанес бы ей смертельную обиду, сказав, кто ты. А я не в силах ее обижать. Эмгыр долго молчал, все еще глядя в окно. - Может, и есть у меня перед тобой какой-то долг, - повернулся он. - Послушай, что я предложу тебе в порядке оплаты. Давно-давно, в очень давние времена, когда у людей еще были честь, гордость и постоянство, когда они ценили свое слово, а боялись исключительно бесчестья, случалось, что осужденный на смерть человек, чтобы избежать позорящей его руки палача или наемного убийцы, ступал в ванну с горячей водой и вскрывал себе вены. Можно ли... - Прикажи наполнить ванну. - Можно ли рассчитывать на то, - спокойно продолжил император, - что Йеннифэр пожелает сопровождать тебя в таком купанье? - Я почти уверен. Но все же спросить не помешает. Йеннифэр - натура довольно бунтарская. - Знаю. *** Йеннифэр согласилась сразу. - Круг замкнулся, - добавила она, глядя на кисти рук. - Змей Уроборос вонзил зубы в собственный хвост. *** - Я не понимаю! - Цири зафыркала, как разозленная кошка. - Я не понимаю, зачем я должна с ним идти? Куда? Почему? - Доченька, - мягко сказала Йеннифэр. - Таково, девочка, твое Предназначение. Пойми, иначе просто не может быть. - А вы? - У нас, - Йеннифэр взглянула на Геральта, - иное Предназначение. Просто так должно быть. Иди сюда, доченька. Обними меня покрепче. - Они хотят вас убить, верно? Я не согласна! Я едва отыскала вас! Это несправедливо! - Поднявший меч, - глухо проговорил Эмгыр вар Эмрейс, - от меча и погибнет. Они сражались со мной и проиграли. Но проиграли достойно. Цири тремя шагами оказалась рядом с ним, а Геральт молча втянул воздух. Услышал вздох Йеннифэр. "Хрен тебя побери, - подумал он, - ведь это же все видят! Ведь все его черное воинство видит то, что скрыть невозможно! Та же осанка, те же горящие глаза, тот же изгиб губ. Так же скрещенные на груди руки. К счастью, к великому счастью, пепельные волосы она унаследовала от матери. Но все равно, стоит приглядеться и сразу видно, чья это кровь..." - Так ты... - сказала Цири, испепеляя Эмгыра огненным взглядом. - Ты, значит, выиграл? И считаешь, что выиграл достойно? Эмгыр вар Эмрейс не ответил. Только удовлетворенно усмехнулся, глядя на девушку. Цири стиснула зубы. - Столько людей погибло. Столько людей погибло из-за тебя. Они проиграли достойно? Их смерть - достойна? Только зверь может так думать. Из меня, хоть я видела смерть вблизи, рядом, тебе сделать зверя не удалось. И не удастся. Он не ответил. Смотрел на нее, казалось, поедая ее взглядом. - Я знаю, - прошипела она, - что ты удумал. Что хочешь со мной сделать. И скажу тебе сейчас, сразу, здесь: я не позволю к себе прикоснуться. А если меня... Если меня... То я убью тебя. Даже связанная. Когда ты уснешь, я перегрызу тебе глотку. Император быстрым жестом успокоил нарастающее среди офицеров ворчание. - Будет то, - процедил он, не спуская с Цири глаз, - что предназначено. Попрощайся с друзьями, Цирилла Фиона Элен Рианнон. Цири взглянула на ведьмака. Геральт ответил отрицательным движением головы. Девушка вздохнула. Они с Йеннифэр обнялись и долго шептались. Потом Цири подошла к Геральту. - Жаль, - тихо сказала она. - Все обещало быть лучше. - Гораздо лучше, - подтвердил он. Они обнялись. - Будь мужественной. - Он меня не получит, - шепнула она. - Не бойся. Я сбегу от него. Я знаю способы... - Ты не должна его убивать. Запомни, Цири. Не должна. - Не бойся. Я и не думала убивать. Знаешь, Геральт, я уже достаточно наубивала. Слишком много этого было. - Слишком. Прощай, ведьмачка. - Прощай, ведьмак. - Только не вздумай реветь. - Тебе легко говорить. *** Эмгыр вар Эмрейс, император Нильфгаарда, сопровождал Йеннифэр и Геральта до самой ванны, почти до обрамления огромного мраморного бассейна, заполненного ароматной парящей водой. - Прощайте, - сказал он. - Торопиться не обязательно. Я уезжаю, но оставляю здесь людей, которых проинструктирую и отдам нужные распоряжения. Когда вы будете готовы, крикнете, и лейтенант подаст вам нож. Но повторяю, торопиться не обязательно. - Мы должным образом оцениваем оказанную милость, - серьезно кивнула Йеннифэр. - Ваше императорское величество? - Слушаю. - Прошу по возможности не обижать мою дочку. Не хотелось бы умирать, зная, что она плачет. Эмгыр молчал долго. Очень долго. Прислонившись к дверному косяку. И отвернувшись. - Госпожа Йеннифэр, - проговорил он наконец, и лицо у него было на удивление странное. - Будьте уверены, я не обижу вашей и ведьмака Геральта дочери. Я топтал трупы друзей и плясал на курганах врагов. И думал, что в силах сделать все. Но то, в чем меня подозревают, я просто сделать не могу. Теперь я это знаю. И благодарю вас обоих. Прощайте. Он вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Геральт вздохнул. - Разденемся? - Он взглянул на парящий бассейн. - Правда, не очень-то меня радует мысль, что нас выволокут отсюда в виде голых трупов... - А мне, представь, без разницы, какой меня выволокут. - Йеннифэр скинула туфли и быстро расстегнула платье. - Даже если это мое последнее купание, я не намерена бултыхаться в воде одетой. Она стянула рубашку через голову и вошла в бассейн, энергично расплескав воду. - Ну, Геральт. Что стоишь как вкопанный? - Я забыл, насколько ты прекрасна. - Быстро же ты забываешь. А ну, лезь в воду. Как только он оказался рядом, она тут же закинула ему руки на шею. Он поцеловал ее, гладя ее талию над водой и под водой. - А это, - спросил он порядка ради, - подходящее время? - Для этого, - замурлыкала она, погружая в воду одну руку и касаясь его, - любое время подходящее. Эмгыр дважды повторил, что нам торопиться не обязательно. Как ты предпочел бы провести отпущенные нам последние минуты? В стенаниях и плаче? Недостойно. В расчетах с совестью? Банально и глупо. - Не об этом я. - Так о чем же? - Если вода остынет, - проворчал он, лаская ее груди, - разрезы будут болезненными. - За удовольствие, - Йеннифэр погрузила другую руку, - стоит заплатить болью. Ты боишься боли? - Нет. - Я тоже нет. Сядь на край бассейна. Я люблю тебя, но, черт побери, нырять не хочу. - О-хо-хо, - сказала Йеннифэр, откидывая голову так, что ее влажные от пара волосы расплылись по бордюру маленькими черными змейками. - О-хохохохошеньки... *** - Я люблю тебя, Йеннифэр. - Я люблю тебя, Геральт. - Пора. Кликнем их? - Кликнем. Они кликнули. Сначала кликнул ведьмак, потом кликнула Йеннифэр. Потом, не дождавшись ответа, кликнули вместе: - Ну-у-у-у! Мы готовы! Давайте нож! Э-э-эй! Черт побери! Вода же стынет! - Ну так вылазьте из нее, - сказала Цири, заглядывая в ванную. - Они все ушли. - Что-о-о? - Я же сказала: ушли. Кроме нас троих, тут нет ни живой души. Оденьтесь. Голышом вы выглядите ужасно смешно. *** Когда они одевались, у них начали дрожать руки. У обоих. С величайшим трудом они управлялись с пряжками, застежками и пуговицами. Цири болтала. - Уехали. Просто взяли и уехали. Все, сколько их было. Забрали отсюда все, уселись на лошадей и уехали. Аж пыль столбом. - И никого не оставили? - Никогошеньки. - Непонятно, - шепнул Геральт. - Это непонятно. - Может, случилось что? - откашлялась Йеннифэр. - Нет, - быстро ответила Цири. - Ничего. Она лгала. *** Вначале она держала фасон. Выпрямившись, гордо подняв голову и сделав каменное лицо, она оттолкнула затянутые в перчатки руки черных рыцарей, смело и вызывающе взглянула на ужасающие забрала и нащечные прикрытия их шлемов. Больше они к ней не прикасались. К тому же их удерживало ворчание офицера, плечистого парняги с серебряными галунами на латах и белым султаном из перьев цапли. Она направилась к выходу, эскортируемая с обеих сторон. Гордо подняв голову. Гудели тяжелые сапоги, позвякивали кольчуги, звенело оружие. Сделав несколько шагов, она обернулась в первый раз. Сделав еще несколько - второй. "Ведь я их уже никогда, никогда не увижу, - ужасающим и холодным светом забилась у нее под темечком мысль. - Ни Геральта, ни Йеннифэр. Никогда". Осознание этого мгновенно, одним махом стерло маску притворной отваги. Лицо у нее сморщилось и искривилось, глаза наполнились слезами, из носа потекло. Она боролась изо всех сил, но впустую. Поток слез прорвал запруду притворства. Нильфгаардцы с саламандрами на плечах глядели на нее молча. Молча и изумленно. Некоторые видели ее на окровавленных ступенях, все - во время разговора с императором. Ведьмачку с мечом, непобедимую ведьмачку, смело глядящую в глаза самому императору. И теперь удивлялись, видя всхлипывающего и плачущего ребенка. Она понимала это. Их взгляды жгли ее огнем, кололи как шпильки. Она боролась, но безуспешно. Чем сильнее сдерживалась, тем сильнее лились слезы. Она замедлила шаг, потом остановилась. Эскорт тоже. Но только на мгновение. Выполняя ворчливую команду офицера, кто-то схватил ее железными руками под мышки, за кисти. Цири, всхлипывая и глотая слезы, обернулась в последний раз. Потом ее потащили. Она не сопротивлялась. Но всхлипывала все громче, все отчаяннее. Остановил их император Эмгыр вар Эмрейс, тот темноволосый человек, лицо которого пробуждало в ней странные, неясные воспоминания. Они отпустили ее по его резкому приказу. Цири хлюпнула носом, вытерла глаза рукавом. Видя, что он подходит, сдержала плач, снова вскинула голову. Но сейчас - она понимала - все выглядело просто смешно. Эмгыр долго и молча глядел на нее. Подошел. Протянул руку. Цири, всегда в ответ на такие движения механически пятившаяся, сейчас, к своему величайшему изумлению, не отреагировала. С еще большим изумлением она отметила, что его прикосновение ей вовсе не отвратительно. Он прикоснулся к ее волосам, как бы пересчитывая беленькие как снег прядки. Коснулся изуродованной шрамом щеки. Потом привлек к себе, гладил по голове, по спине. И она, сотрясаемая рыданиями, позволяла ему делать это, а руки держала неподвижно, словно пугало для воробьев. - Удивительная это штука - Предназначение, - услышала она шепот. - Прощай, дочка. *** - Как он сказал? Лицо Цири слегка искривилось. - Он сказал: va faill, luned. На Старшей Речи: "Прощай, девочка". - Знаю, - кивнула Йеннифэр. - И что потом? - Потом... Потом он отпустил меня, повернулся и ушел. Приказал всем уйти. И все ушли. Проходили мимо меня совершенно равнодушно, топая сапогами и бренча латами и кольчугами так, что эхо шло по коридору. Сели на лошадей и уехали, я слышала ржание и топот. Никогда в жизни не пойму этого. Потому что, если задуматься... - Цири... - Что? - Не задумывайся. *** - Замок Стигга, - повторила Филиппа Эйльхарт, глядя сквозь ресницы на Фрингилью Виго. Фрингилья не покраснела. За прошедшие три месяца ей удалось составить магический крем, сужающий кровеносные сосуды. Благодаря этому румянец не выступал на лице, даже если ей было невыразимо стыдно. - Укрытие Вильгефорца было в замке Стигга, - подтвердила Ассирэ вар Анагыд, - в Эббинге, над горным озером, название которого мой информатор, простой солдат, не в состоянии был запомнить. - Вы сказали "было", - обратила внимание Францеска Финдабаир. - Было, - подхватила Филиппа. - Потому что Вильгефорц мертв, дорогие коллеги. Он и его сообщники, вся их шайка уже грызет землю. Эту услугу оказал нам не кто иной, как наш хороший знакомый, ведьмак Геральт из Ривии. Которого мы недооценили. Ни одна из нас. В отношении которого ошибались. Все мы. Чародейки, как по команде, взглянули на Фрингилью, но крем и верно действовал безотказно. Ассирэ вар Анагыд вздохнула. Филиппа хлопнула ладонью о стол. - Хоть нас и оправдывает, - сказала она сухо, - завал занятий, связанных с войной и подготовкой мирных переговоров, все же следует считать поражением Ложи тот факт, что в деле Вильгефорца нас опередили и выручили. Больше такое не должно с нами случаться, милые дамы. Ложа - за исключением бледной как смерть Фрингильи Виго - согласно кивнула головами. - В данный момент, - заговорила Филиппа, - ведьмак Геральт находится где-то в Эббинге. Вместе с Йеннифэр и Цири, которых освободил. Надо будет подумать, как их отыскать... - А замок? - прервала Сабрина Глевиссиг. - Ты ни о чем не забыла, Филиппа? - Нет, не забыла. Легенда, если таковая возникнет, должна иметь одну правильную версию. Я хотела просить об этом именно тебя, Сабрина. Возьми с собой Кейру и Трисс. Покончите с этим так, чтобы и следа не осталось. *** Гул взрыва был слышен даже в Мехте. Свет - поскольку все происходило ночью - виден даже в Метинне и Гесо. Серия вызванных взрывом тектонических колебаний была ощутима еще дальше. На действительно далеких краях света. _______________________________________ 1 участницы торжеств в честь богов, несущие на головах корзины с утварью (греч.). 2 до конца (и так далее) (лат.). 3 глас народа (лат.). ГЛАВА 10 КОНГРЕВ, Эстелла, она же Стелла, дочь барона Оттона де Конгрева, выданная замуж за престарелого графа Лиддерталя, после кончины оного по-деловому распорядилась имуществом и средствами, приведя имение в благосостояние немалое. Пребывая в большой милости у императора Эмгыра вар Эмрейса (см.), весьма значительною особою при дворе была. И хотя должностей не имела никаких, ведомо было, что голос и мнение ее император с почтением и уважительностью воспринимать изволил. Благодаря сочувствию и расположению великому к юной императрице Цирилле Фионе (см.), кою ровно дочь собственную любила, была шуточно "матушкою-императрицею" именована. Пережив обоих, как императора, так и императрицу, преставилась в 1331 годе, а преогромное ее володение в дальшем наследовании досталось родственникам по побочной линии Лиддерталей, Белыми именуемым, оно же, людьми малосерьезными и шалопайными будучи, до доски последней оное порастратили. Эффенбах и Тальбот. Encyclopaedia Maxima Mundi, т. III. x x x Подкравшийся к бивуаку человек, надо отдать ему должное, был ловок и по-лисьему хитер. Менял место быстро, а двигался так скрытно и тихо, что любой дал бы застать себя врасплох. Любой - но не Бореас Мун. Бореас Мун обладал солидным опытом по вопросам "расплохов". - Вылезай, человек! - крикнул он, стараясь придать голосу уверенность и грубость. - Впустую все твои фокусы! Я тебя вижу. Вон ты где. Один из больших камней, которыми был усыпан склон холма, дрогнул на фоне звездного темно-синего неба. Пошевелился и принял форму человека. Бореас покрутил вертел с жарившимся на нем мясом, потому что запахло горелым. Делая вид, будто небрежно опирается на локоть, положил руку на держало лука. - Невелик мой скарб. - В нарочито спокойный тон он вплел шершавую металлическую нить предостережения. - Не так уж много у меня пожитков. Но я к ним привязан. И буду защищать не на жизнь, а на смерть. - Я не бандит, - глубоким голосом сказал мужчина, который подкрадывался, маскируясь под менгир. - Я пилигрим. Пилигрим был высок и крепко сколочен, роста не меньше семи футов, а если б его взвесить, то Бореас пошел бы на спор, что в качестве противовеса понадобилось бы не меньше десяти пудов. Пилигримский посох - дубина толщиной с оглоблю - в его руке казался тросточкой. Бореаса Муна искренне удивило, каким таким чудом этот огромный бычок ухитрился так ловко подкрадываться. И немного обеспокоило. Его лук - композитная семидесятифунтовка, из которой он за полсотни шагов мог уложить лося, - показался ему вдруг маленькой и хрупкой детской игрушкой. - Я пилигрим, - повторил могучий мужчина. - У меня нет дурных... - А второй, - быстро прервал Бореас, - тоже пусть выйдет. - Какой вто... - начал было пилигрим и осекся, видя, как из мрака с противоположной стороны бесшелестно, словно тень, возникла стройная фигура. На этот раз Бореас Мун ничуть не удивился. Второй мужчина - то, как он двигался, выдало опытному следопыту мгновенно, - был эльфом. А дать застать себя врасплох эльфу - не позорно. - Прошу прощения, - сказал эльф странно неэльфьим, слегка хрипловатым голосом. - Я прятался от вас не с дурными намерениями, а от страха. Я, пожалуй, повернул бы вертел. - И верно, - сказал пилигрим, опираясь на посох и громко сопя. - Мясо на этой стороне уже вполне... Бореас повернул вертел, вздохнул, кашлянул. Снова вздохнул. - Соблаговолите присесть, - решился он наконец. - И подождать. Скотина того и гляди допечется. Да, полагаю, плох тот, кто поскупится покормить странников на тракте. Жир с шипением потек в огонь, огонь взвился, стало светлее. На пилигриме был фетровый колпак с широкими полями, тень которого довольно успешно прикрывала лицо. Эльфу головной убор заменяла чалма из цветного материала, лица не скрывавшая. Увидев его при свете костра, оба вздрогнули. И Бореас, и пилигрим. Но даже тихого вздоха не издали, когда увидели, что лицо это, некогда, вероятно, по-эльфьему красивое, было обезображено чудовищным шрамом, пересекающим лоб, бровь, нос и щеку до са мого подбородка. Бореас Мун кашлянул, снова повернул вертел. - Этот запашок, - отметил, а не спросил он, - привел господ к моему бивуаку? Или нет? - Верно. - Пилигрим покачал полями шляпы, а голос у него немного изменился. - Я унюхал жаркое издали. Однако соблюл осторожность. На костре, к которому я неосмотрительно приблизился два дня тому, поджаривали женщину. - Это правда, - подтвердил эльф. - Я побывал там на следующее утро, видел человеческие кости в пепле. - На следующее утро, - протяжно повторил его слова пилигрим, а Бореас мог бы поспорить, что на его скрытом тенью лице мелькнула неприятная усмешка. - И давно ты скрытно идешь по этому следу, уважаемый эльф? - Давно. - И что не позволяло тебе показаться? - Рассудок. - Перевал Эльскердег, - Бореас Мун повернул вертел и прервал неловкую тишину, - место, действительно пользующееся не самой лучшей славой. Я тоже видел кости в кострах, скелеты на кольях. Повешенных на деревьях. Здесь полным-полно диких жестоких культов. И существ, которые только и ждут, как бы тебя сожрать. Кажется. - Не кажется, - поправил эльф, - а наверняка. И чем дальше в горы, тем хуже будет. - Вашим милостям тоже на восток дорога? За Эльскердег? В Зерриканию? А может, еще дальше, в Хакланд? Ни пилигрим, ни эльф не ответили. Да Бореас в общем-то и не ждал ответа. Во-первых, вопрос был бестактным. Во-вторых, глупым. С того места, где они находились, идти можно было только на восток. Через Эльскердег. Туда, куда направлялся и он. - Жаркое готово. - Бореас легким и не лишенным театральности движением раскрыл свой складной нож. - Прошу, господа. Не смущайтесь. У пилигрима был охотничий нож, а у эльфа - кинжал, на вид отнюдь не кухонный. Но все три служившие явно для более серьезных дел лезвия сегодня пошли в ход для вполне мирных действий - разделки мяса. Некоторое время слышны были только работа челюстей и шипение отбрасываемых в уголья обглоданных костей. Пилигрим удовлетворенно отрыгнул. - Чудная зверушка, - сказал он, рассматривая лопатку, которую обглодал и облизал до такой степени, что теперь она выглядела так, будто три дня пролежала в муравейнике. - На вкус - козел, но мягкое, как крольчатина. Не припоминаю, чтобы когда-нибудь ел подобное. - Это был скрекк, - сказал эльф, с хрустом разгрызая хрящи. - Я тоже не помню, чтобы когда-нибудь его ел. Бореас тихо кашлянул. Едва слышная нотка сарказма в голосе эльфа говорила: он знал, что ел мясо огромной крысы с кровавыми глазами и страшенными зубищами, один только хвост был в три локтя длиной. Следопыт вовсе не охотился специально на гигантского грызуна, а застрелил в порядке самообороны. Однако решил его испечь. Он был человеком рассудительным и практичным. Конечно, есть крысу, питающуюся на свалках и помойках, он бы не стал. Но до перевала Эльскердег, до ближайшего способного продуцировать отходы сообщества было добрых триста миль. Крыса, или, как больше нравилось эльфу, - скрекк, должна была быть чистой и здоровой. Она не контактировала с цивилизацией. Так что не могла ни замарать, ни заразить. Вскоре последняя, самая маленькая, дочиста обглоданная и высосанная косточка полетела в костер. Луна выплыла над зубчатым хребтом Огненных Гор. От раздуваемого ветром костра сыпались искры, улетали в небо и гасли среди мерцающих звезд. - Ваши милости, - рискнул задать очередной малотактичный вопрос Бореас Мун, - давно ль в пути? Здесь, на Пустошах? И давно ли, осмелюсь спросить, оставили позади Врата Сольвейг? - Давно, недавно, - сказал пилигрим, - понятия относительные. Я прошел Врата на второй день после октябрьского полнолуния. - А я, - сказал эльф, - на шестой. - М-да, - продолжал Бореас, ободренный реакцией. - Удивительно, как мы там не сошлись, ведь и я там в то время шел, вернее, ехал, потому как тогда у меня еще была лошадь. Он замолчал, отбрасывая неприятные воспоминания, связанные с потерей лошади. Он был уверен, что и его случайные собеседники сталкивались с подобными приключениями. Передвигаясь все время пешком, они ни за что не догнали бы его здесь, под Эльскердегом. - Отсюда я делаю вывод, - продолжал он, - что ваши милости отправились в путь уже после войны, после заключения цинтрийского мира. Мне, разумеется, нет до этого никакого дела, но осмелюсь предположить, что вашим милостям не по душе пришелся порядок и картина мира, созданного и установленного в Цинтре. Тишину, довольно надолго повисшую у костра, прервал далекий вой. Вероятно, выл волк. Хотя в районах перевала Эльскердег никогда и ни в чем нельзя было быть уверенным до конца. - Если быть откровенным, - неожиданно заговорил эльф, - то после цинтрийских соглашений у меня не было оснований любить установленный мир и его картину. Не говоря уж о порядке. - В моем случае, - сказал пилигрим, скрещивая на груди могучие руки, - все было аналогично. Хотя убедился я в этом, как бы сказал один мой знакомый, post factum. Тишина стояла долго. Умолкло даже то, что выло на перевале. - Вначале, - начал пилигрим, хотя Бореас и эльф могли бы побиться об заклад, что он этого не сделает, - вначале казалось, что после цинтрийского мира произойдут полезные изменения и установится достаточно сносный порядок. Если не для всех, то по крайней мере для меня... - Короли, - кашлянул Бореас, - съехались в Цинтру, если мне память не изменяет, в апреле? - Точно второго апреля, - уточнил пилигрим. - Было, как сейчас помню, новолуние. *** Вдоль стен, пониже темных балок, поддерживающих галерейки, рядами висели щиты, украшенные геральдическими эмблемами и гербами цинтрийского дворянства. С первого взгляда бросалась в глаза разница между несколькими поблекшими гербами старинных родов и гербами тех, кто получил дворянство уже в новые времена, в правление Дагорада и Калантэ. Те, что поновее, блистали живыми, не потрескавшимися еще красками, на них не заметно было дыр, проделанных древоточцами. Самые же роскошные цвета были у добавленных совсем недавно щитов с гербами нильфгаардских дворян, отмеченных во время захвата города и императорского правления. "Когда мы возвратим Цинтру, - подумал король Фольтест, - надо будет присмотреть, чтобы цинтрийцы не уничтожили этих щитов в священном пылу обновления. Политика - одно дело, декор зала - другое. Изменения политического режима не могут служить оправданием вандализма". "Стало быть, здесь все и началось, - подумал Дийкстра, обводя взглядом огромный холл. - Памятный обручальный пир, на котором появился Железный Йож и потребовал руки принцессы Паветты... А королева Калантэ наняла ведьмака... Как все-таки поразительно сплетаются судьбы человеческие", - подумал шпион, сам удивляясь тривиальности своих мыслей. "Пять лет назад, - подумала королева Мэва, - пять лет назад мозг Калантэ, Львицы, в которой текла кровь Кербинов, разбрызгался по плитам двора, того двора, что виден сейчас из окон. Калантэ, чей гордый портрет висит в коридоре, была предпоследней, в жилах которой текла королевская кровь. После того как утонула ее дочь Паветта, осталась только внучка, Цирилла. Впрочем, возможно, умерла и Цирилла, если слухи не лгут". - Прошу, - махнул рукой Кирус Энгелькинд Хеммельфарт, иерарх Новиграда, которого, принимая во внимание его возраст и всеобщее уважение, per acclamationem(1) избрали председателем переговоров. - Прошу занимать места. Расселись, отыскивая обозначенные табличками кресла за круглым столом. Мэва, королева Ривии и Лирии. Фольтест, король Темерии, и король Вензлав из Бругге - его ленник. Король Этайн из Цидариса. Юный король Кистрин из Вердэна. Герцог Нитерт, глава реданского Регентского Совета. И граф Сигизмунд Дийкстра. "От старого шпика надо было бы избавиться, удалить от стола совещаний, - подумал иерарх. - Король Хенсельт и даже юный Кистрин уже позволили себе довольно кислые замечания, того и жди демарша со стороны представителей Нильфгаарда. Этот Сигизмунд - человек не того положения, а кроме того - особа с сомнительным прошлым и скверной репутацией, persona turpis(2). Нельзя допустить, чтобы присутствие persona turpis оскверняло атмосферу переговоров". Руководитель нильфгаардской делегации, барон Шилярд Фиц-Эстерлен, которому за круглым столом досталось место точно напротив Дийкстры, приветствовал шпиона вежливым дипломатическим поклоном. Видя, что все расселись, иерарх Новиграда сел тоже. Не без помощи служек, поддерживавших его под трясущиеся руки. Иерарх сел в кресло, много лет назад изготовленное специально для королевы Калантэ. У кресла была удивительно высокая, украшенная изумительно красивой резьбой спинка, что выделяло его среди остальных кресел. Круглый стол - стол, конечно, круглый, но должно же быть видно, кто здесь самый важный. *** "Значит, здесь, - подумала Трисс Меригольд, осматривая комнату, гобелены, картины и многочисленные охотничьи трофеи, в том числе шкуру совершенно незнакомого ей рогатого зверя. - Здесь, после достославного разрушения тронного зала, состоялась знаменитая приватная беседа Калантэ, ведьмака, Паветты и Заколдованного Йожа, когда Калантэ дала согласие на этот странный марьяж. А Паветта была уже беременна. Цири родилась чуть больше восьми месяцев спустя... Цири, наследница престола... Львенок кровей Львицы... Цири, моя маленькая сестренка, которая сейчас где-то далеко на юге. К счастью, уже не одна. Вместе с Геральтом и Йеннифэр. В безопасности. А может, они снова меня обманули?" - Присаживайтесь, милые дамы, - поторопила Филиппа Эйльхарт, с некоторого времени внимательно присматривавшаяся к Трисс. - Владыки мира вот-вот начнут один за другим произносить инаугурационные речи, я не хотела бы упустить ни слова. Чародейки, прервав кулуарные сплетни, быстро заняли свои места. Шеала де Танкарвилль в боа из серебристых лис, придающем женственность ее строгой мужской одежде, Ассирэ вар Анагыд в платье лилового шелка, чертовски тонко сочетающем в себе скромную простоту и шикарную элегантность. Францеска Финдабайр - царственная как всегда. Ида Эмеан аэп Сивней, как всегда таинственная, Маргарита Ло-Антиль, как всегда - воплощение достоинства и серьезности. Сабрина Глевиссиг в бирюзе, Кейра Мец в зеленом и нарциссово-желтом. И Фрингилья Виго. Удрученная. Грустная. И бледная прямо-таки смертельной, болезненной, какой-то даже призрачной бледностью. Трисс Меригольд сидела рядом с Кейрой, напротив Фрингильи. Над головой нильфгаардской чародейки висла картина: наездник мчится галопом среди рядов ольх, ольхи протягивают к нему чудовищные руки-ветви, издевательски скалятся страшными пастями дупел. Трисс невольно вздрогнула. Стоящий посреди стола трехмерный коммуникатор действовал. Филиппа Эйльхарт заклинанием повысила резкость изображения и звук. - Как вы видите и слышите, - сказала она не без ухмылки, - в тронном зале Цинтры, этажом ниже, точно под нами, владыки мира сейчас принимаются решать судьбы именно этого мира. А мы здесь, этажом выше, присмотрим за тем, чтобы мальчики не очень-то резвились. *** К воющему на Эльскердеге существу присоединились другие. Бореас Мун не сомневался: это не волки. - Я тоже, - сказал он, чтобы оживить замершую было беседу, - мало чего ожидал от цинтрийских переговоров. И вообще никто из тех, кого я знал, не надеялся, что из них будет что-нибудь путное. - Важен был, - спокойно возразил пилигрим, - сам факт начала переговоров. Простой и прямой человек - а я, с вашего позволения, такой человек и есть - думает просто и прямо. Простой человек знает, что дерущиеся короли и императоры настроены друг против друга так воинственно, что, будь у них достаточно силы, они просто поубивали бы один другого. А ведь перестали убивать и вместо этого уселись за круглый стол. Почему? Да потому что силенок-то уже нет. Проще говоря, они бессильны. И из-за этого бессилия их солдаты не нападают на дома простых людей, не убивают, не калечат, не сжигают хаты, не режут детей, не насилуют жен, не угоняют в неволю. Нет. Вместо этого владыки солдат столпились в Цинтре и совещаются. Возликуйте же, о едоки хлеба. Возрадуйтесь! Эльф поправил прутиком стреляющее искрами полено в костре, искоса взглянул на пилигрима. - Даже простой и прямой человек, - сказал он, не скрывая сарказма, - даже радующийся, да что там, прямо-таки ликующий, должен понимать, что политика - та же война, только малость по-иному ведущаяся. Должен понимать и то, что переговоры - тот же торг. У них одинаковый самодействующий приводной механизм. Достигнутые успехи обусловливаются уступками. Здесь выгадываешь - там теряешь. Иными словами, чтобы одних можно было купить, других необходимо продать. - Воистину, - сказал после недолгого молчания пилигрим, - это настолько просто и очевидно, что поймет любой человек. Даже очень простой и прямой. *** - Нет, нет и еще раз нет! - взревел король Хенсельт, дубася кулаками по столу так, что повалился кубок и подскочили чернильницы. - Никаких дискуссий на этот счет! Никаких торгов по этому вопросу! Конец, schlus(3), deireadh! - Хенсельт, - спокойно, трезво и дружелюбно проговорил Фольтест, - не усложняй. И не компрометируй нас своим ревом перед его превосходительством. Шилярд Фиц-Эстерлен, участвовавший в переговорах в качестве представителя империи Нильфгаард, поклонился с лживой улыбкой, коия имела целью дать понять, что фокусы каэдвенского короля нимало его не волнуют и не занимают. - Мы договариваемся с империей, - продолжал Фольтест, - а между собой вдруг начинаем грызться, словно псы? Стыдись, Хенсельт. - Мы договорились с Нильфгаардом по таким сложным вопросам, как Доль Ангра и Заречье, - с кажущимся равнодушием проговорил Дийкстра, - было бы глупо... - Я не позволю делать себе подобные замечания! - заревел Хенсельт, на этот раз так, что не всякому буйволу удалось бы его перемычать. - Я не желаю слушать такие замечания, тем более от шпиков всяческих мастей!