енно? - Разве ты не знаешь, ведьмак, что девица, то бишь нетронутая, не могла бы воспользоваться Силой? - Пропади она пропадом, ее невинность, - буркнул Геральт. - И вообще, откуда у нее такие способности? Насколько мне известно, ни Калантэ, ни Регнер... - Унаследовала через поколение, это уж точно, - проговорил друид. - Ее бабка, Адалия, движением бровей поднимала разводной мост. Эй, Геральт, глянь-ка! А эта никак не успокоится! Калантэ, висевшая на плече Эйста Турсеаха, указала на раненого Йожа стражникам. Геральт и Мышовур быстро, но, как оказалось, напрасно, подошли. Стражники отскочили от полулежащего тела, попятились, шепча и бормоча что-то невнятное. Чудовищная морда Йожа расплылась, затуманилась, начала терять очертания. Шипы и щетина, покачиваясь, превратились в черные, блестящие, вьющиеся волосы и курчавую бородку, обрамляющие бледное, угловатое мужское лицо, украшенное крупным носом. - Что... - заикаясь, произнес Эйст Турсеах. - Кто это? Йож? - Дани, - ласково сказала Паветта. Калантэ, стиснув зубы, отвернулась. - Заколдованный? - проворчал Эйст. - Но как... - Пробило полночь, - сказал ведьмак. - Именно сейчас. Звон, который мы слышали раньше, был недоразумением и ошибкой... звонаря. Верно, Калантэ? - Верно, верно, - простонал мужчина по имени Дани, ответив вместо королевы, которая, впрочем, и не собиралась отвечать. - Однако, может быть, кто-нибудь, вместо того чтобы болтать, пособит мне снять железяки и вызовет лекаря? Спятивший Раинфарн ткнул меня под ребро. - К чему нам лекарь? - сказал Мышовур, вынимая прутик. - Достаточно. - Калантэ выпрямилась, гордо подняв голову. - Довольно. Когда все кончится, я хочу видеть вас у себя в палатах. Всех, кто здесь стоит. Эйст, Паветта, Мышовур, Геральт и ты... Дани, Мышовур? - Да, королева? - А этот твой прутик... Я стукнулась спиной. И... окрестностями... - Слушаюсь, королева.  3 - ...заклятие, - продолжал Дани, потирая виски. - С рождения. Я так и не знаю, в чем была причина и кто это сделал. С полуночи до зари - нормальный человек, с зари... сами видели что. Акерспаарк, мой отец, хотел это скрыть. В Мехте люди суеверные, чародейства и заклятия в королевской семье могли бы роковым образом сказаться на династии. Со двора меня забрал один из отцовских рыцарей, воспитал, вдвоем мы бродили по миру, странствующий рыцарь с оруженосцем, потом, когда он погиб, я блуждал один. Уж и не помню, от кого-то услышал, что от порчи меня может освободить только ребенок-Неожиданность. Вскоре я встретил Регнера. Остальное вам известно. - Об остальном мы знаем либо догадываемся, - кивнула Калантэ, - Особенно о том, что ты вскружил голову моей дочери. Паветта! И давно? Принцесса опустила голову и подняла один палец. - Ну извольте! Ах ты, маленькая колдунья. У меня под носом! Ну дай только узнать, кто впускал его ночью в замок! Ох, доберусь я до фрейлин, с которыми ты ходила собирать первоцветы! Первоцветы, черт побери! Ну и что мне теперь с вами делать? - Калантэ... - начал Эйст. - Не спеши, Турсеах. Я еще не кончила. Дани, все сильно усложнилось. Ты с Паветтой уже скоро год, так? И ничего. Это значит, что ты не у того отца выторговал обещание. Предназначение подшутило над тобой. Какая ирония, как говаривает Геральт из Ривии. Ведьмак. - Чхал я на Предназначения, заклятия и иронии, - поморщился Дани. - Я люблю Паветту, она любит меня, только это имеет значение. Ты, королева, не можешь помешать нашему счастью. - Могу, Дани, могу, и еще как, - усмехнулась Калантэ одной из своих безотказных улыбочек. - Но, к твоему счастью, не хочу. Есть у меня небольшой должок перед тобой, Дани. За что, сам знаешь. Я решительно хотела... Мне следовало бы просить у тебя прощения, но я этого страшно не люблю. Короче - отдаю тебе Паветту, и мы квиты. Паветта? Ты еще не передумала? Принцесса отрицательно и горячо покачала головой. - Благодарю, господа, благодарю, - улыбнулся Дани. - Ты мудрая и великодушная королева. - Еще бы. И прекрасная. - И прекрасная. - Если хотите, можете оба остаться в Цинтре. Здешние люди не так суеверны, как жители Мехта, и быстро привыкнут. Впрочем, даже в обличье Йожа ты был весьма симпатичен. Только вот на трон ты пока рассчитывать не можешь. Я собираюсь еще немного покороле... нет, поцарствовать рядом с новым королем Цинтры. Благородный Эйст Турсеах из Скеллиге сделал мне некое предложение. - Калантэ... - Да, Эйст, я согласна. Мне еще никогда не доводилось слышать любовного признания, лежа на полу, среди обломков собственного трона, но... Как бы ты сказал, Дани? Только это имеет значение, и пусть никто не встанет на пути к моему счастью, искренне советую. А вы что так глазеете? Я не такая старая, как можно подумать, глядя на мою почти замужнюю дочурку. - Ох уж эта нынешняя молодежь, - проворчал Мышовур. - Яблочко от яблоньки... - Что ты там бормочешь, колдун? - Ничего, государыня. - Ну и славно. Кстати, Мышовур, у меня есть предложение. Паветте понадобится учитель. Ей следует знать, как обращаться со своим особым даром. Я люблю свой замок и хотела бы, чтобы он стоял как стоит. При следующем приступе истерии моей до чертиков способной доченьки он может развалиться на куски. Твой ответ, друид? - Почту за честь. - Мне кажется, - королева глянула в окно, - светает. Пора... Она резко повернулась туда, где Паветта и Дани о чем-то шептались, держась за руки и чуть не соприкасаясь лбами. - Дани! - Да, королева? - Ты слышишь? Светает! Уже светло! А ты... Геральт взглянул на Мышовура, Мышовур на Геральта, и оба рассмеялись. - Что это вас так рассмешило, волшебники? Разве не видите... - Видим, видим, - заверил Геральт. - Мы ждали, пока ты сама увидишь, - хмыкнул Мышовур. - Меня интересовало, когда ты сообразишь. - Что? - Ты сняла заклятие. Ты его сняла, - сказал ведьмак. - В тот момент, когда произнесла: "Отдаю тебе Паветту", исполнилось Предначертание. - Это уж точно, - подтвердил друид. - О боги, - медленно проговорил Дани. - Наконец-то. Черт побери, я думал, буду больше радоваться, думал, заиграют боевые трубы или что-нибудь похожее... Привычка. Королева! Благодарю тебя. Паветта, ты слышишь? - Угу, - сказала принцесса, не поднимая глаз. - Таким образом, - вздохнула Калантэ, устало глядя на Геральта, - все хорошо кончается. Ведь верно, ведьмак? Заклятие снято, надвигаются две свадьбы, ремонт тронной залы займет примерно месяц, четверо убитых, бесчисленное множество раненых, Раинфарн из Аттре еле дышит. Радуйся! Знаешь ли, ведьмак, был момент, когда я собиралась приказать тебе... - Знаю. - А теперь я должна воздать тебе... должное. Господи, какая тавтология, или как там ее... Я требовала результата, и вот он - результат. Цинтра заключает союз со Скеллиге. Моя дочь удачно выходит замуж. Мне только что подумалось, что все и без того окончилось бы успешно в соответствии с Предназначением, даже если б я не пригласила тебя на пир и не посадила рядом с собой. Но я ошибалась. Предназначение мог свести на нет кинжал Раинфарна. А Раинфарна сдержал меч в руке ведьмака. Ты честно отработал свое. Остался лишь вопрос цены. Говори, чего ты желаешь? - Минуточку, - сказал Дани, ощупывая перебинтованный бок. - Вопрос цены, говоришь? Должник - я, и мне следует... - Не прерывай меня, зять, - прищурилась Калантэ, - Твоя теща не терпит, когда ее прерывают. Запомни! И знай, никакой ты не должник. Так уж получилось, что ты был чем-то вроде предмета сделки, которую заключили мы с Геральтом из Ривии. Я сказала, мы квиты, и не вижу смысла бесконечно просить у тебя прощения. Но договор наш по-прежнему в силе. Ну, Геральт, твоя цена? - Хорошо, - сказал ведьмак. - Прошу дать мне твой зеленый шарф, Калантэ. Пусть он всегда напоминает мне о цвете глаз прекраснейшей из всех известных мне королев. Калантэ рассмеялась, сняла с шеи ожерелье с изумрудами. - Эта безделушка, - сказала она, - выполнена из камней соответствующего оттенка. Сохрани ее вместе с приятными воспоминаниями. - Можно и мне кое-что сказать? - скромно произнес Дани. - Разумеется, зятек, прошу, прошу. - Я продолжаю утверждать, что я - твой должник, ведьмак. Моей жизни угрожал кинжал Раинфарна. Меня убили бы стражники, если б не ты. И коли заходит речь о какой бы то ни было цене, платить должен я. Ручаюсь, меня на это хватит. Чего ты желаешь, Геральт? - Дани, - медленно проговорил Геральт, - ведьмак, которому задают такой вопрос, обязан просить, чтобы его повторили. - Повторяю. Ибо, видишь ли, я - твой должник еще и по другой причине. Когда я узнал там, в зале, кто ты такой, я возненавидел тебя и подумал о тебе очень скверно. Я считал тебя слепым, кровожадным орудием, кем-то таким, кто бездумно и беспощадно убивает, отирает кровь с клинка и пересчитывает деньги. Но я убедился, что профессия ведьмака действительно достойна уважения. Ты защищаешь нас не только от Зла, притаившегося во тьме, но и от того, которое сидит в нас самих. Жаль, что вас так мало. Калантэ улыбнулась. Впервые за эту ночь Геральт готов был признать, что улыбка получилась естественной. - Хорошо сказал мой зять. К этому я должна добавить два слова. Ровно два. Прости, Геральт. - А я, - серьезно сказал Дани, - повторяю: чего ты желаешь? - Дани, - так же серьезно сказал Геральт, - Калантэ, Паветта. И ты, благородный рыцарь Турсеах, будущий король Цинтры. Чтобы стать ведьмаком, надобно родиться под сенью Предназначения, а очень мало таких, кто так рождается. Поэтому-то нас так мало. Мы стареем, погибаем и не можем никому передать свои знания, свои способности. Нам недостает наследников. А этот мир полон Зла, которое только и ждет момента, когда нас не станет. - Геральт, - шепнула королева. - Да, королева, ты не ошиблась. Дани! Ты дашь мне то, что уже имеешь, но о чем не знаешь. Я вернусь в Цинтру через шесть лет, чтобы проверить, было ли Предназначение ко мне благосклонно. - Паветта, - раскрыл глаза Дани. - Неужели ты... - Паветта! - воскликнула Калантэ. - Ты... Неужели... Принцесса потупилась и покраснела. А потом ответила. ____________________________________________________________________________ ГЛАС РАССУДКА V - Геральт! Эй! Ты здесь? Геральт оторвался от пожелтевших шероховатых страниц "Истории мира" Родерика де Новембра - интересного, хоть и несколько спорного произведения, которое изучал со вчерашнего дня. - Я здесь. В чем дело, Нэннеке? Я тебе нужен? - К тебе гость. - Опять? Кто на сей раз? Дюк Эревард собственной персоной? - Нет. На сей раз Лютик, твой дружок, шалопай, трутень и бездельник, жрец искусства, блистающая звезда баллады и любовных виршей. Как обычно, осиянный славой, надутый, словно свиной пузырь, и пропахший пивом. Хочешь его видеть? - Конечно. Это ж мой друг. Нэннеке, вздохнув, пожала плечами. - Не понимаю такой дружбы. Он - полная тебе противоположность. - Противоположности сходятся. - Ясно. Вот, изволь, шествует, - указала она движением головы. - Твой великий поэт. - Он действительно великий поэт, Нэннеке. Думаю, не станешь утверждать, будто не слышала его баллад. - Слышала, - поморщилась жрица. - А как же. Ну что ж, я в этом не разбираюсь, возможно, умение ничтоже сумняшеся перескакивать с волнующей лирики на непристойное свинство как раз и есть талант. Ну ладно. Прости, я вынуждена уйти. Мне не хочется слушать ни его виршей, ни вульгарных шуточек. Я сегодня не в настроении. Из коридора донесся заливистый смех, треньканье лютни, и на пороге библиотеки возник Лютик в лиловой курточке из толстого сукна с кружевными манжетами, в шапочке набекрень. Увидев Нэннеке, трубадур преувеличенно почтительно поклонился, метя по полу приколотым к шапочке пером цапли. - Мое глубочайшее почтение, э, почтеннейшая матерь, - дурашливо запищал он. - Хвала Великой Мелитэле и жрицам ее, сосудам добродетели и мудрости... - Перестань паясничать, Лютик, - фыркнула Нэннеке. - И не именуй меня матерью. При одной мысли, что ты мог бы быть моим сыном, меня охватывает ужас. Она повернулась и вышла, шурша длинным платьем. Лютик, строя обезьяньи рожицы, изобразил поклон. - Ну ничуть не изменилась, - сказал он добродушно. - По-прежнему не воспринимает шуток. Взъярилась на меня за то, что, приехав, я немного поболтал с привратницей, этой премиленькой блондиночкой с длинными ресницами, девичьей косой аж до складненькой попочки, не ущипнуть которую было бы грешно. Ну я и ущипнул, а Нэннеке, которая в этот момент как раз подошла... Да что там. Здравствуй, Геральт. - Здравствуй, Лютик. Как узнал, что я здесь? Поэт выпрямился, подтянул брюки. - Я был в Вызиме. Услышал об упырице, узнал, что ты был ранен. Догадался, куда ты мог отправиться на излечение. Вижу, ты уже здоров? - Правильно видишь. Но попробуй объяснить это Нэннеке. Садись, поболтаем. Лютик присел, заглянул в книгу, лежащую на пюпитре, и усмехнулся. - История? Родерик де Новембр? Читал, читал. Когда учился в Оксенфуртской академии, история занимала второе место в списке моих любимых предметов. - А первое? - География, - серьезно сказал поэт. - Атлас мира был большой, и за ним легче было скрыть пузырь с водкой. Геральт сухо засмеялся, встал, снял с книжной полки "Тайны магии и алхимии" Лунини и Тирсса и извлек на свет Божий спрятанный за солидным томом пузатый, оплетенный соломкой сосуд. - Ого, - явно повеселел поэт. - Мудрость и вдохновение, как вижу, по-прежнему укрываются в вивлиофиках. Это я люблю. На сливе, небось? Да, это алхимия, уж точно. Вот он - философский камень, воистину достойный изучения. Твое здоровье, брат. О-ох, крепка, зараза. - Что привело тебя сюда? - Геральт взял у поэта бутыль, глотнул и закашлялся, мотая забинтованной шеей. - Куда путь держишь? - А никуда. То есть мог бы и туда, куда держишь ты. Сопровождать тебя. Долго намерен тут отсиживаться? - Недолго. Местный дюк дал понять, что я нежелательный гость в его владениях. - Эревард? - Лютик знал всех королей, князей, владык и сеньоров от Яруги до Драконьих гор. - Наплюй на него. Он не решится испортить отношения с Нэннеке, с богиней Мелитэле. Народ как пить дать спалит его хозяйство. - Мне ни к чему лишние заботы. А сижу я здесь и без того достаточно долго. Поеду на юг, Лютик. Далеко на юг. Здесь мне работы не найти. Цивилизация! На кой им хрен ведьмак? Когда я спрашиваю о какой-нибудь работе, на меня смотрят как на диковинку. - Что ты плетешь? Какая там цивилизация? Я переправился через Буину неделю назад и наслушался в тутошних местах самых разных разностей. Похоже, есть тут и водяные, и вьюны, и химеры, и летюги. Вообще, дрянь всяческая. Работы - по уши. - Разности-то и я слышал. Половина или придумана, или преувеличена. Нет, Лютик. Мир изменился. Кое-что кончается. Поэт отхлебнул из бутылки, прищурился, тяжко вздохнул. - Опять начинаешь слезы лить над своей грустной ведьмачьей судьбой? Да еще и философствуешь? Обнаруживаю пагубные последствия не того, какое надобно, чтения. Потому как к мысли об изменяющемся мире пришел даже этот старый хрыч, Родерик де Новембр. Изменчивость мира в принципе-то единственная идейка в его трактате, с которой можно согласиться безоговорочно. Но идейка, скажу я, не настолько новая, чтобы потчевать ею меня и при этом изображать из себя мыслителя, что, поверь, тебе вовсе не к лицу. Вместо ответа Геральт тоже отхлебнул из бутылки. - Конечно же, - снова вздохнул Лютик. - Мир изменяется, солнце заходит, а водка кончается. Как думаешь, что кончается еще? Ты упоминал об окончании, философ. - Вот тебе несколько примеров, - сказал Геральт, немного помолчав. - За последние два месяца, проведенных на этом берегу Буины. Однажды подъезжаю, гляжу - мост. Под мостом сидит тролль, с каждого прохожего и проезжего требует пошлину. Тому, кто отказывается, переламывает ногу, а то и две. Ну иду к солтысу - сколько дадите, спрашиваю, за этого тролля. Солтыс от изумления аж рот разинул. То есть как, спрашивает, а кто будет мост чинить, ежели тролля не станет? Тролль заботится о мосте, регулярно починяет, в поте лица, солидно, на совесть. Выходит, дешевле получается отваливать ему пошлину. Ладно. Еду дальше, гляжу - вилохвост. Небольшой такой, аршин пять от носа до хвоста. Летит, тащит в когтях овцу. Я - в село: сколько, спрашиваю, заплатите за гада? Мужики на колени, нет, кричат, это любимый дракон младшей дочки нашего барона, если у него с живота хоть одна чешуйка упадет, барон село спалит, а с нас шкуру сымет. Еду дальше, а есть все больше хочется. Выспрашиваю о работе, верно, есть, но какая? Тому поймай русалку, этому нимфу, третьему этакую духобабу... Вконец спятили, по селам девок полно, ан нет, подавай им нелюдей. Иной просит, чтобы я прикончил двусила и принес кость от его руки, потому как если ее размолоть и добавить в похлебку, то вроде бы потенция усиливается. - Вот это-то как раз трепотня, - вставил Лютик. - Пробовал. Не усиливает ничегошеньки, а похлебка становится вроде отвара из онучей. Но если люди верят и готовы платить... - Не стану я убивать двусилов. И других безвредных существ. - Значит, будешь ходить с пустым брюхом. Разве что сменишь работу. - На какую? - А не все равно, на какую? Иди в священники. Был бы вовсе недурен со своими принципами, со своей моралью, со своим знанием человеческой натуры и вообще всего сущего. То, что ты не веришь ни в каких богов, не проблема. Я мало знаю священников, которые верят. Стань священником и кончай проливать над собой слезы. - Я не проливаю. Констатирую. Лютик заложил ногу на ногу и с интересом стал рассматривать стершуюся подошву. - Ты, Геральт, напоминаешь мне старого рыбака, который под конец жизни обнаружил, что рыбы пахнут, а от воды тянет холодом и ломит в костях. Будь последовательным. Трепом и стенаниями тут не поможешь. Если б я увидел, что потребность в поэзии кончается, повесил бы лютню на гвоздь и занялся садом. Розы выращивать. - Ерунда. На такое самопожертвование ты не способен. - Ну что ж, - согласился поэт, продолжая изучать подошву. - Может, ты и прав. Но у нас немного различные профессии. Спрос на поэзию и звуки лютни никогда не увянет. С тобой дело похуже. Вы, ведьмаки, сами себя лишаете работы. Медленно, но верно. Чем лучше и тщательнее работаете, тем меньше у вас остается работы. Ведь ваша цель, резон существования - мир без чудовищ, мир спокойный и безопасный. То есть мир, в котором ведьмаки не потребны. Парадокс, верно? - Верно. - Давным-давно, когда еще жили единороги, существовала большая группа девушек, которые хранили девственность, чтобы иметь возможность их ловить. Помнишь? А крысоловы со свирелями? Людишки прямо-таки дрались за них. А прикончили крыс алхимики, придумав сильнодействующие яды, к тому же помогли прирученные кошки, белые хорьки и ласки. Зверушки оказались дешевле, приятнее и не хлебали столько пива. Примечаешь аналогию? - Примечаю. - Так воспользуйся чужим опытом. Девственницы, занимавшиеся единорогами, мгновенно перестали быть таковыми, как только потеряли работу. Некоторые, стремясь наверстать годы воздержания, со временем стали широко известны техникой и пылом. Крысоловы... Ну этим лучше не подражай, все они, как один, спились и отправились к праотцам. Похоже, теперь настал черед ведьмаков. Ты читаешь Родерика де Новембра? Там, если мне память не изменяет, упоминаются ведьмаки, те, первые, что начали колесить по стране лет триста назад, когда кметы выходили на жатву вооруженными толпами, деревни окружали тройным частоколом, купеческие караваны напоминали колонны наемников, а на защитных валах немногочисленных городищ денно и нощно стояли готовые к стрельбе катапульты. Потому что мы, люди, были здесь незваными гостями. Здешними землями владели драконы, мантихоры, грифоны и амфисбены, вампиры, оборотни и упыри, кикиморы, химеры и летюги. И землю приходилось отбирать у них клочками, каждую долинку, каждый перевал, каждый бор и каждую поляну. И удалось это не без неоценимой помощи ведьмаков. Но эти времена, Геральт, ушли безвозвратно. Барон не позволяет забить вилохвоста, потому что это, вероятно, последний драконид в радиусе тысячи верст и уже вызывает не страх, а сочувствие и ностальгию по ушедшему времени. Тролль под мостом сжился с людьми, он уже не чудовище, которым пугают детей, а реликт и местная достопримечательность, к тому же полезная. А химеры, мантихоры, амфисбены? Сидят в чащобах и неприступных горах... - Значит, я был прав. Кое-что кончается. Нравится тебе это или нет. Но кое-что кончается. - Не нравится мне, что ты излагаешь прописные истины. Не нравится мина, с которой ты это делаешь. Что с тобой творится? Не узнаю тебя, Геральт. Эх, зараза, едем скорее на юг, в те дикие края. Вот прикончишь пару-другую чудовищ - и конец твоей хандре. А чудовищ там вроде бы немало. Говорят, как только какой-нито старой бабке жизнь опостылет, так идет она, сердечная, одна-одинешенька за хворостом в лес, не прихватив с собой рогатины. Результат гарантирован. Ты должен осесть там навсегда. - Может, и должен. Но не осесть. - Почему? Там ведьмаку легче заработать. - Заработать легче, - Геральт отхлебнул из бутылки, - да потратить труднее. К тому же там едят ячневую кашу и просо, у пива привкус чего-то непонятного и комары грызут. Лютик расхохотался во все горло, опершись затылком об оправленные в кожу корешки книг на полке. - Просо и комары! Это напоминает мне наш первый совместный поход на край света. Помнишь? Мы познакомились на гулянье в Гулете, и ты уговорил меня... - Это ты меня уговорил. Тебе самому пришлось чесать из Гулеты, потому как у девушки, которую ты трахнул под настилом для музыкантов, оказалось четверо рослых братьев. Тебя искали по всему городу, грозились вывалять в соломе и опилках. Потому ты ко мне тогда и пристал. - А ты чуть было из порток не выскочил от радости, что нашел попутчика. До того ты в дороге мог поболтать разве что с кобылой. Но пусть ты прав, было как говоришь. Я действительно тогда вынужден был скрыться на какое-то время, а Долина Цветов казалась мне самым подходящим местом. Ведь считалось, что это край населенного света, форпост цивилизации, самый что ни на есть выдвинутый пункт на границе двух миров... Помнишь? - Помню, Лютик, помню. ____________________________________________________________________________ КРАЙ СВЕТА  1 Лютик осторожно спустился по ступеням трактира, держа в руках два истекающих пеной жбана. Бранясь себе под нос, он протиснулся сквозь кучку любопытствующих ребятишек. Пересек двор, обходя коровьи лепешки. Вокруг выставленного на майдане стола, за которым ведьмак беседовал с солтысом, уже собралось десятка полтора поселенцев. Поэт поставил жбаны на стол, присел и сразу же понял, что за время его краткого отсутствия разговор нисколько не продвинулся. - Я ведьмак, милсдарь солтыс, - повторил неведомо который раз Геральт, утирая губы. - Я ничем не торгую. Я не занимаюсь вербовкой в армию и не умею вылечивать сап. Я - ведьмак. - Профессия такая, - пояснил неведомо который раз Лютик. - Ведьмак, понятно? Упырей убивает и вампиров. Всяку погань... укокошивает. Понимаете, солтыс? - Ага! - Лоб солтыса, пропаханный глубокими бороздами от тяжкого мышления, разгладился. - Ведьмак! Ну да! А как же! Надыть было так сразу! - Вот именно, - подтвердил Геральт. - Так вот я сразу и спрошу: найдется для меня в округе какая-никакая работа? - А-а-а. - Солтыс снова принялся так натужно мыслить, что это можно было заметить невооруженным глазом. - Работа? Да нет... Разве что эти... Ну... Живоглоты? Вы о том, есть ли тут живоглоты? Ведьмак усмехнулся и кивнул, почесав пальцем веко. - Есть, - пришел к заключению солтыс после долгого раздумья. - А как же. Гляньте туды, горы видите? Там эльфы живут, там ихнее царство. Дворцы ихние, говорю, - ну прям из чистого золота. Ого-го! Эльфы, говорю. Ужасть! Кто туды пойдет, не возвернется. - Так я и думал, - холодно сказал Геральт. - Именно потому я туда и не собираюсь идти. Лютик нахально захохотал. Как и ожидал Геральт, солтыс думал долго. Наконец сказал: - Ага. Ну да, оно, конешно. Но тута есть и другие живоглоты... Видать, лезут из эльфовых краев. Ну есть, милсдарь ведьмак, есть, а как же. Конца-краю им нету. А хужее всех будут привидения, я верно говорю, людишки? "Людишки" оживились, окружили стол со всех сторон. - Привидения! - сказал один. - Да, да, староста верно глаголет. Бледная девка по хатам ходит на заре, а детишки оттого мрут! - И домовые еще! - добавил другой, солдат из местной стражи. - Коням гривы заплетают по стойлам, сталбыть! - И нетопыри! Нетопыри тожить тута есть! - И эти, как их, ну, порчуны! Из-за их человек аж коростой покрывается! Несколько минут ушло на активное перечисление чудовищ, досаждавших местным хозяевам своими гнусными поступками или самим только своим существованием. Геральт и Лютик узнали об отвертах и мамунах, из-за которых порядочный человек в дом не может попасть в пьяном виде, о летюге, которая, вишь ты, летает, сталбыть, и сосет у коров молоко, о бегающей в лесу голове на паучьих ногах, о коболдах, носящих красные шапочки, и о грозной щучине, коя вырывает, слышь, белье из рук стирающих в реке баб и того и гляди возьмется а самих энтих баб. Не обошлось, как обычно, без жалоб на то, что-де старуха Нарадкова по ночам летает на помеле, а днем ворует фрукты, мельник подмешивает в муку желудевый просев, а некий Дуда, говоря о королевском управляющем, обзывает того вором и сволочью. Геральт выслушал спокойно, кивая в притворном внимании, задал несколько вопросов, в основном относительно дорог и топографии, затем встал и кивнул Лютику. - Ну, бывайте здоровы, добрые люди, - сказал он. - Я скоро вернусь, тогда посмотрим, что удастся для вас сделать. Они молча ехали вдоль халуп и заборов под лай собак и ор детей. - Геральт, - проговорил Лютик, поднявшись на стременах и сорвав маленькое яблочко с выглянувшей за ограду ветки. - Ты постоянно сетуешь на то, что тебе все труднее найти занятие. А из сказанного нам следует, что работы у тебя здесь навалом, будешь вкалывать до зимы, причем без передыху. Ты бы заработал немного деньжат, я набрал бы чудные темы для баллад. Так почему, объясни мне, мы едем дальше? - Я не заработал бы и шелонга, Лютик. - Это почему же? - А потому же, что в их словах не было и сотой доли правды. - Не понял? - Нет таких существ, о которых они говорили. Нет и не было. - Да ты шутишь! - Лютик выплюнул зернышко и запустил огрызком яблока в лохматого пса, особо яростно кидавшегося на бабки лошади. - Невероятно. Я внимательно наблюдал за этими людьми, а я в людях знаю толк. Они не лгали. - Верно, - согласился ведьмак. - Не лгали. Они глубоко верили во все сказанное. Что, однако, не изменяет факта. Поэт какое-то время молчал. - Ни одного, говоришь, из этих чудищ... Ни одного? Да быть того не может! Что-то из их придумок должно существовать. Хотя бы одно! Согласись. - Соглашаюсь. Одно тут есть наверняка. - Ну вот! Что? - Нетопыри. Летучие мыши, стало быть. Они выехали за околицу, на дорогу, шедшую по полям, желтым от рапса и волнующегося на ветру овса. Навстречу тащились груженые возы. Бард перекинул ногу через луку седла, поставил лютню на колено и натренькивал на струнах тоскливые мелодии, время от времени помахивая рукой хихикающим девчонкам в подобранных юбках, топающим по обочине с граблями на крепких плечах. - Геральт, - сказал он вдруг, - но ведь чудовища существуют. Ну, может, их теперь не так много, как бывало, может, они не таятся за каждым деревом в лесу, но они - есть. Существуют. Так зачем же люди дополнительно придумывают таких, каких нет? Мало того, верят в свои придумки? А? Геральт из Ривии, прославленный ведьмак? А? Ты не задумывался над причиной? - Задумывался, прославленный поэт. И знаю причину. - Интересно бы услышать. - Люди, - Геральт повернул голову, - любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их все-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить. - Запомнил, - сказал Лютик после минутного молчания. - Подберу рифмы и сложу балладу. - Сложи, сложи. Только не надейся на бурные аплодисменты. Вскоре последние хаты селения скрылись у них из виду. И хоть ехали они медленно, вскоре осталась позади и полоса лесистых холмов. - Хм. - Лютик остановил коня, осмотрелся. - Взгляни, Геральт. Разве не красиво? Идиллия, разрази меня гром. Глаз радуется! Местность за холмами понемногу опускалась к ровным, плоским полям, изукрашенным мозаикой разноцветных посевов. Посреди, округлые и правильные, как листки клевера, стеклянились зеркала трех озер, окаймленных темными полосами ольховника. Горизонт обозначала затянутая дымкой синяя линия гор, вздымающихся над черной бесформенной полосой бора. - Едем, Лютик. Дорога вела прямо к озерам вдоль дамбы и укрытых в ольховнике прудов, полных крякв, чирков, цапель и чомг. Богатство пернатой живности вызывало удивление, если учесть, что всюду просматривались следы деятельности человека - дамбы были ухожены, обложены фашиной, спуски для воды укреплены камнями и балками, шлюзовые щиты не прогнили, весело брызгали водой. В приозерном тростнике были видны лодки и помосты, а из глубины торчали шесты расставленных сетей и верш. Лютик вдруг обернулся. - За нами кто-то едет. На телеге! - Это ж надо! - не оглядываясь, усмехнулся ведьмак. - На телеге! А я-то думал, местные ездят на нетопырях. - Знаешь, что я тебе скажу? - проворчал трубадур. - Чем ближе к краю света, тем тоньше становятся твои шуточки. Страшно подумать, до чего это может дойти! Они ехали не спеша, а поскольку запряженная двумя пегими лошадьми телега была пустой, она догнала их быстро. - Тпррр! - державший вожжи мужчина остановил коней сразу за ними. Кожушок он носил на голое тело, а волосы отпустил до самых бровей. - Славлю богов, милостивцы! - И мы, - ответил Лютик, знакомый со здешними обычаями, - славим. - Если хотим, - буркнул ведьмак. - Меня зовут Крапивка, - сообщил возница. - Я слышал, как вы с солтысом из Верхнего Посада балакали. Знаю, что вы ведьмак. Геральт опустил поводья, позволив кобыле пофыркать на придорожную крапиву. - Слышал, - продолжал мужчина в кожушке, - как солтыс байки плел. Наблюдал за вами и диву давался. Давно я таких бредней и врак не слыхивал. Лютик рассмеялся. Геральт молчал, внимательно глядя на парня. Крапивка кашлянул. - А не возьметесь ли вы за настоящую, приличную работу, милсдарь ведьмак? - спросил он. - У меня для вас кое-что есть. - И что же именно? Крапивка глаз не опустил. - О делах на дороге-то не болтают. Едемте ко мне, в Нижний Посад. Там поговорим. Ведь вам все равно туда. - Откуда такая уверенность? - Оттуда, что другой дороги тут нету, а ваши кони в ту сторону мордами, а не хвостами повернуты. Лютик снова засмеялся. - Что скажешь, Геральт? - Ничего, - сказал ведьмак. - На дороге о делах не болтают. В путь, уважаемый Крапивка. - Привязывайте коней к телеге и перелезайте ко мне, - предложил парень. - Удобнее будет. Чего ради задницу седлом мозолить? - Святая истина. Они перебрались на воз. Ведьмак с удовольствием растянулся на сене. Лютик, вероятно боясь испачкать модный зеленый кафтан, уселся на доску. Крапивка чмокнул коням, и телега затарахтела по укрепленной бревнами дамбе. Переехали по мосту заросший кувшинками и ряской канал, миновали полосу скошенного луга. Дальше, насколько хватал глаз, тянулись обрабатываемые поля. - Просто не верится, что это край света, конец цивилизации, - сказал Лютик. - Только глянь, Геральт. Рожь - что твое золото, а в кукурузе может спрятаться конный. Или вон та репа, посмотри, какая огромная. - Да ты, никак, дока в сельском хозяйстве? - Поэты должны знать все, - высокопарно проговорил Лютик. - В противном случае мы компрометировали бы себя. Учиться надо, дорогой мой, учиться. От села зависят судьбы мира, так что надобно разбираться в сельских делах. Деревня кормит, обувает, уберегает от холода, развлекает и поддерживает искусство. - Ну, с развлечениями и искусством ты немного переборщил. - А самогон из чего гонят? - Понимаю. - Мало понимаешь. Учись. Взгляни, видишь фиолетовые цветы? Это люпин. - Воще-то это вика, - вставил Крапивка. - Вы что, люпина не видели или как? Но в одном вы правы, милсдарь. Родится здесь все могутно и растет - глядеть приятственно. Оттого и говорят - Долина Цветов. Потому-то и поселились здесь наши деды, сначала вытурив отседова эльфов. - Долина Цветов, или Дол Блатанна. - Лютик ткнул локтем растянувшегося на сене ведьмака. - Чуешь? Эльфов выгнали, а старое эльфово название оставили, только переиначили на свой лад. Недостаток фантазии. Ну и как вам живется здесь с эльфами, хозяин? Ведь они у вас в горах за межой. - Не мешаем друг другу. Они сами по себе, мы сами по себе. - Самый лучший выход, - сказал поэт. - Верно, Геральт? Ведьмак не ответил.  2 - Благодарим за угощенье. - Геральт облизал костяную ложку и положил ее в пустую тарелку. - Благодарим стократно, хозяин, а теперь, с вашего позволения, перейдем к делу. - А и верно, можно, - согласился Крапивка. - Как, Дхун? Дхун, солтыс Нижнего Посада, кряжистый мужик с угрюмым взглядом, кивнул девкам, те быстро собрали со стола посуду и покинули комнату к явному сожалению Лютика, который с самого начала лыбился на них и вызывал смешки своими не совсем пристойными шуточками. - Итак, слушаю, - произнес Геральт, глядя в окно, из-за которого доносились стук топоров и визг пилы. На дворе шла какая-то работа, резкий смоляной дух проникал в дом. - Говорите, чем могу быть полезен. Крапивка взглянул на Дхуна. Тот кивнул, откашлялся и сказал: - Сталбыть так. Есть тут у нас одно такое поле... Геральт пнул под столом Лютика, который уже собрался съехидничать. - Поле, - продолжал Дхун. - Я верно глаголю, Крапивка? Долго то поле пустовало, но распахали мы его и теперича сажаем на ем коноплю, хмель, лен. Большое поле, агромадное, глаголю. Аж под самый бор подходит... - И что? - не выдержал поэт. - Что ж на том поле-то? - Ну што-што? - Дхун поднял голову, почесал за ухом. - Што? Диавол тама шатается, вот што. - Что? - фыркнул Лютик. - Что такое? - Я ж глаголю - диавол. - Какой дьявол? - Какой-какой? Диавол, и вся недолга. - Дьяволов не бывает! - Не лезь, Лютик, - спокойно сказал Геральт. - А вы продолжайте, уважаемый Дхун. - Я ж глаголю - диавол. - Это я уже слышал. - Геральт, если хотел, мог быть чертовски терпеливым. - Перестаньте "глаголить" и скажите, как он выглядит, откуда взялся, чем вам мешает. По порядку, если можно. - Ну да. Оно конешно. - Дхун поднял руку и принялся отсчитывать с большим трудом, загибая узловатые пальцы, - По порядку, ишь - мудер! Ну, сталбыть, так. Выглядит-то он, мислдарь ведьмак, точь-в-точь как диавол. Ни дать ни взять. Откедова взялся-то? А ниоткедова. Бах, сталбыть, трах, тарарах - глядим: диавол. А мешать-то он нам, правду говоря, не шибко и мешает. Бывает, дажить помогает. - Помогает? - грохнул Лютик, пытаясь вытащить муху из пива. - Дьявол? - Не лезь, я же просил. Продолжайте, уважаемый Дхун. И как же он вам помогает, этот, как вы его называете... - Диавол, - с нажимом повторил войт, - Угу, помогает, а как же: землю удобряет, почву рыхлит, кротов изводит, птиц распугивает, за репой и буряками присматривает. Да и гусениц, что в капусте заводятся, поедает. Хоша, правду сказать, и капусту тоже того - съедает. Но так, не очень, вроде бы шуткует. Одно слово - диавол. Лютик снова захохотал, потом щелкнул пальцами и выстрелил вымоченной в пиве мухой в спящего у камина кота. Кот открыл один глаз и укоризненно взглянул на барда. - И однако, - спокойно сказал ведьмак, - вы готовы мне заплатить, чтобы отделаться от того дьявола, так или нет? Иными словами, не хотите, чтобы он обретался в вашей округе? - А кому ж, - Дхун угрюмо взглянул на него, - хоцца, чтобы диавол сидел у него на поле-то? Это наша землица от дедов-прадедов, по королевской грамоте, и диаволу до нее никаких делов нет. Плевали мы на евонную помочь, што, у нас своих рук нету аль как? И вообче, милсдарь ведьмак, энто и не диавол никакой вовсе, а поганая скотина, и в черепушке евонной, прошу прощения, насрато так, што выдержать нету никакой мочи. Утром не ведаешь, што ему к вечеру в башку взбредет. То в колодец наделает, то за девкой погонится, пугает, грозится ее... это... Ну, в обчем, того... Крадет, милсдарь ведьмак, скот и провизию. Уничтожает и портит, надоедает всем, на дамбе ямы роет, словно крыса какая аль бобр, вода из одного пруда вконец вытекла, и карпы поснули. В стогах трубку курил, сукин кот, пустил по ветру все сено... - Понимаю, - прервал Геральт. - Значит, все-таки мешает. - Не-а, - покрутил головой Дхун. - Не мешает. Озорует, вот што. Лютик, сдерживая смех, отвернулся к окну. Ведьмак молчал. - Да чего тут болтать, - проговорил молчавший до того Крапивка. - Вы - ведьмак или кто? Ну так наведите порядок с этим дьяволом. Искали работы в Верхнем Посаде, сам слышал. Так вот вам и работа. Мы заплатим сколь надо. Но учтите, мы не хочим, чтобы вы дьявола убили. Уж это точно. Ведьмак поднял голову и нехорошо улыбнулся. - Интересно. Я бы сказал - необычно. - Што? - наморщил лоб Дхун. - Необычное условие. Откуда вдруг столько милосердия? - Убивать не можно, - Дхун еще сильнее сморщился, - потому как в той Долине... - Нельзя, и вся недолга, - прервал Крапивка. - Поймайте его либо прогоните за седьмую гору. А будем расплачиваться - не обидим. Ведьмак молчал, не переставая усмехаться. - По рукам? - спросил Дхун. - Сначала хотелось бы взглянуть на него, на этого вашего дьявола. Селяне переглянулись. - Ваше право, - сказал Крапивка и встал. - И ваша воля. Дьявол по ночам гуляет по всей округе, но днем сидит где-то в конопле. Или у старых верб на болоте. Там его можно увидеть. Мы вас не станем торопить. Хочите передохнуть, отдыхайте сколько влезет. Ни удобства, ни еды мы для вас не пожалеем, как того требует закон гостеприимства. Ну, бывайте. - Геральт, - Лютик вскочил с табурета, выглянул во двор, на удаляющихся селян, - я перестаю что-либо понимать. Не прошло и дня, как мы разговаривали о выдуманных чудовищах, а ты вдруг нанимаешься ловить дьяволов. А о том, что именно дьяволы-то и есть выдумка, что это чисто мифические существа, знает каждый, за исключением, видать, темных кметов. Что должен означать твой неожиданный запал? Бьюсь об заклад, немного зная тебя, ты не снизошел до того, чтобы таким манером получить ночлег, харч и стирку? - Действительно, - поморщился Геральт. - Похоже, ты меня уже немного знаешь, певун. - В таком случае - не понимаю. - А что тут понимать? - Дьяволов нет! - крикнул поэт, окончательно вырывая кота из дремы. - Нет! Дьяволы не существуют, дьявол побери! - Правда, -