Дарослав Ежи Торунь. Тест
-----------------------------------------------------------------------
Сборник "Истребитель ведьм". Пер. с польск. - В.Аникеев.
OCR & spellcheck by HarryFan, 28 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
- Ну, собирайся! Пора.
Мужчина глубоко вздохнул и сильно сжал кулаки. Врач вел его иной, чем
обычно, дорогой, как бы желая подчеркнуть исключительность этого дня. Они
шли коридорами, затем наискосок через внутренний двор, мимо
административного корпуса. Когда остановились у Зала Отдыха, врач что-то
шепнул в микрофон. Двери раздвинулись.
- Волнуешься?
Мужчина кивнул.
- Ничего удивительного! - Врач громко рассмеялся.
Теперь они шли мимо знакомых комнат, и мужчина заглядывал в те, что
были открыты.
- Часто бывал здесь?
- Довольно-таки, - ответил мужчина.
- Может, больше уже не придется ходить сюда.
- Может быть, - а про себя: "Надеюсь".
Наконец они подошли к нужной двери.
- Здесь я тебя покидаю. Дашь это тем, внутри, - он сунул в руку мужчине
идентификационную пластинку. - Хорошо сыграть! - Он снова рассмеялся,
затем добавил: - Только не сорвись, жаль было бы.
Когда врач отошел на несколько шагов, двери раздвинулись. Мужчина
вошел, положил пластинку на протянутую ладонь санитара и с интересом
огляделся по сторонам. Аппараты, приборы, стрелки...
- 54812-й, - сказал санитар, вытащил из шкафа полотняную сумку и подал
ее мужчине.
Из-за опутанной сетью проводов платформы вышел высокий седой врач.
Знаки различия на его халате указывали на вторую степень специализации.
- Стань сюда, - показал он на полупрозрачный цилиндр около двух метров
в диаметре.
- На дорожку не нальете? - спросил мужчина.
Врач поднял брови.
- Шутник, - буркнул он и кивнул санитару. Однако его вмешательства не
потребовалось - мужчина уже стоял в цилиндре.
Сухо щелкнули переключатели, чмокнули сомкнувшиеся прозрачные стенки.
"Пока не больно", - подумал мужчина. Еще секунду назад четкие контуры
приборов стали расплываться, обмякать. Комната погружалась в быстро
густеющий серый туман. Он куда-то летел. Перепутались все направления,
чувства, мысли. Пустота. Ничего.
Он лежал на траве и чувствовал, что сырость сквозь куртку и брюки
пробирает уже до костей.
"Надо вставать", - подумал он и сел.
- В конце-то концов приду же я хоть когда-нибудь, - сказал мужчина
своим ботинкам. Они показали ему язык.
Он снова шел, как и все эти дни, без цели, по незнакомой местности.
Перевал, спуск в долину, журчащий среди камней ручеек, ночевка на постели
из кучи веток. Вверх, вниз, снова вверх. Еще один перевал...
На склоне, отчетливо выделяясь на фоне чистого неба, сидел человек. Он
сидел неподвижно, как будто бы сел здесь сразу же после того, как через
перевал проложили дорогу, и собрался сидеть до тех пор, пока она, совсем
забытая, не зарастет травой.
Мужчина замедлил шаг. Его шаркающие ботинки взбивали клубы пыли.
Приближаясь к незнакомцу, он все отчетливее видел детали. Мятая серая
куртка на голом теле. Такие же серые, грязные и в пятнах брюки. Босые
ноги. Рядом небрежно брошенные старые развалившиеся ботинки. Без шнурков.
На молодом, давно небритом лице зоркие глаза.
- У тебя поесть ничего нету? - Голос хриплый, невнятный.
Мужчина сел рядом, полез в сумку, вытащил хлеб и лук. Для того, кто
сидел с ним рядом, казалось, весь мир сосредоточился в этой нехитрой еде.
Последние крошки аккуратно слизаны с пальцев и ладони. Быстрый взгляд
на сумку.
- Еще есть?
- Есть.
- Так дай!
- Ты уже поел. А что случилось с твоими припасами?
Мужчина даже не пытался скрыть разочарования.
- Потерял, - он все еще смотрел на недоступную пока для него сумку. -
Свалились в пропасть, черт бы ее... Там... - Он показал на горы. - А ты
откуда знаешь, что у меня были гарипасы? И вообще, кто ты такой?
- Меня зовут Джон Смит. Посмотри на меня внимательно. А потом на себя.
Его взгляд скользнул по куртке, брюкам, ботинкам.
- Из тумана? - Голос слабый, неуверенный.
- Да, - ответил Смит. - Ты тоже, не так ли? Что-нибудь помнишь?
Мужчина вскочил. Стал ходить несколько шагов вперед, несколько назад.
- Ничего не помню, - ответил он наконец. - Что за дурацкая ситуация!
Ничего не помню...
Он наступил на какой-то острый камень и, шипя от боли, запрыгал на
одной ноге.
- Обуй ботинки, ноги себе попортишь.
- Да ладно, черт с ними! - Он присел рядом со Смитом и схватил его за
лацканы куртки. - Слушай, я оказался в горах... Но как я сюда попал, за
каким чертом лез в этот туман и лез ли вообще - не помню. Не помню, что я
делал до этого и что должен сделать сейчас. Меня зовут Роберт Джонс и я
что-то должен сделать - это все, что я помню. Я шел куда глаза глядят и
оказался здесь. Мне все это надоело, и я сел, чтобы... - Он вдруг замолчал
и, будто вспомнив что-то, прыгнул к сумке Смита, схватил ее и откатился на
несколько метров в сторону.
- Чтобы сдохнуть! - крикнул он, вскакивая на ноги. - Я уже два дня
ничего не ел!
Смит спокойно смотрел, как на лице Джонса отразились поочередно
удивление и злость.
- Тут же ничего нет! Ты же говорил, что еще есть!
Он отбросил сумку, подошел и стал над Смитом.
- Успел спрятать! Где? - Он сжал кулаки. - Говори!
- Ничего я не прятал. Ты только что доел последнее.
Смит прикидывал, решится ли Джонс двинуть его ногой. Все же нет...
Повернулся, пошел к своим ботинкам. Не нагибаясь, сунул в них ноги.
Смит долго смотрел ему вслед, пока силуэт сгорбленного, с руками в
карманах Джонса не скрылся за поворотом. Затем он с удовольствием
вытянулся на траве.
Его разбудил стук конских копыт. Он чуть приподнял голову и посмотрел
вниз, на дорогу. Два всадника, черные плащи, черные шлемы, закрывающие
верхнюю половину лица, рослые вороные кони.
"И чего я прячусь?" - подумал он, сползая в какое-то углубление.
Всадники промчались рядом, солнце сверкнуло на панцирях под плащами.
Ветер принес с дороги поднятую конскими копытами пыль.
Он полежал еще минуту, затем встал и вернулся на дорогу.
- Может быть, ты лишился таким образом хорошего обеда и информации
вдобавок, - сказал он сам себе, глядя на мчащееся по долине облачко пыли.
- А может, это и к лучшему.
Лес. Увидев на горизонте темную полоску, он отчаялся прийти в ближайшее
время куда-нибудь, где будет еда и кусочек крыши над головой.
Солнце клонилось уже к западу, набухая краснотой, когда он добрался до
первых деревьев. Заглянув в просеку, в которой скрывалась дорога, он забыл
о голоде. Снова всадники. Их окостеневшие тела лежали поперек тракта. Смит
подошел ближе. Под сплющенным черным шлемом виднелось лишь немного более
светлое пятно лица. Чуть дальше лежал второй. Длинная массивная стрела
прошила его шею точно спереди. Верхняя половина тела склонилась набок,
мертвец как будто приглядывался к смельчаку, осмелившемуся нарушить его
покой.
Он смотрел. Ни о чем не думая, ничего не чувствуя, он весь обратился в
зрение. Нужно что-то делать... Пойти...
- Это... Это не самое лучшее место для ночлега. - Он обошел трупы.
- Стой! Ни с места!
Что за голос? Так могли бы говорить деревья.
- Джонс? Это ты дурака валяешь?
Из лесу вышел мужчина. Это был не Джонс. У него не было правой руки. В
левой он уверенно держал арбалет.
- Не знаю никакого Джонса, - сказал он. - Ты кто?
Хороший вопрос.
- Меня зовут Смит. Иду с гор. Это все, что я о себе знаю.
Однорукий изучал его лицо, одежду. Его взгляд на секунду задержался на
тощей сумке.
- Не ахти как много, - сказал он наконец. - Как ты относишься к Слову?
Смит не понял.
- К какому слову? - спросил он и заметил, что однорукий улыбнулся, как
если бы ожидал именно такого ответа.
- Есть хочешь?
По сторонам дороги появились пять... шесть... восемь силуэтов.
Неподвижные, беззвучные призраки, лишь чуть темнее фона.
- Идем, - буркнул Однорукий и шагнул в лес.
Черные силуэты исчезли, слившись с темнотой. Может, их вообще не было?
Смит заколебался.
- Я жду, - в голосе, долетевшем из-за деревьев, слышалось нетерпение.
Это не было приглашение. Это был приказ.
Они шли долго - час, может быть, три. Время перестало существовать.
Смиту казалось, что они будут идти так до конца света, что уже ничего нет,
кроме блуждания в темноте среди деревьев, и что сопение Однорукого -
единственный оставшийся в мире звук. Он спотыкался о корни и лежащие на
земле сухие ветки, напарывался на деревья. Свет, пробивающийся через чащу,
вызвал удивление. Только потом Смит сообразил, что они наконец-то пришли.
Однорукий исчез. Смит остался один на один с этим мигающим светом. Он
направился туда. Деревья остались позади, и он увидел большой костер,
вокруг которого неподвижно и молча сидели какие-то люди. Один из них
встал, и его колеблющаяся тень упала к ногам Смита.
- Подойди сюда, - это был голос Однорукого.
Он подошел, и его недавний проводник показал ему место рядом с собой.
Уселись одновременно. Второй его сосед оказался стариком. Его длинные
седые волосы падали на сгорбленную спину, над впалой грудью нависла редкая
борода. Он сидел неподвижно, уставившись на пляшущее пламя. Даже не
пошевелился, не обратил на Смита ни малейшего внимания. Смит ощутил
прикосновение чьей-то руки на своем плече. Он обернулся. На него смотрели
огромные черные глаза, в них плясал отблеск восторга. Некоторое время он
ничего, кроме этих глаз, не видел. К действительности его вернул запах
жареного мяса и свежего хлеба, поднимавшийся с большого деревянного
подноса, который протягивала ему юная девушка.
- Ешь, - сказал Однорукий.
Девушка улыбнулась, когда он слишком, может быть, резко схватил поднос,
встала и исчезла во тьме.
Он ел и чувствовал на себе взгляды сидящих вокруг костра мужчин. Юноши,
в основном юноши, только некоторые из сидящих постарше. Они ждали, пока он
закончит есть.
- Кто ты? - повторил уже заданный раньше вопрос Однорукий.
- Не знаю, - ответил он.
- Откуда ты?
- Не знаю. Иду с гор. Вышел из тумана.
В круге зашептались. Бородатый мускулистый мужчина спросил:
- Чем ты докажешь, что ты не шпион Стражников?
В круге одобрительно зашумели. Смит почувствовал укол тревоги. О чем
спрашивает этот человек?
- Я не смогу этого доказать, - сказал он наконец. - Я не знаю даже, кто
такие эти Стражники. Я ничего не знаю об этой стране, так же как и не
знаю, где я родился. Меня зовут Смит. И это все.
- Ты видел Стражников. Там, на дороге, - сказал Однорукий. - Они тебя
обогнали. Как случилось, что ты не попал в их руки?
Тревога росла.
- Я лежал в траве. Услышал топот коней, когда они были еще далеко, и
спрятался у дороги. Они меня не заметили, проехали рядом.
Снова шепот.
- Говоришь, что до сих пор никогда не видел Стражников и ничего о них
не знаешь? - вопросительно глянул на него Однорукий.
- Да.
- Тогда зачем ты от них спрятался?
Воцарилась мертвая тишина. Он чувствовал, как тяжелые, выжидающие
взгляды мужчин впиваются в его лицо. "...Вот-вот, почему?.. - подумал он.
- Может, не надо было бы этого делать?.."
- Не знаю. Просто я увидел их и решил, что лучше будет, если спрячусь.
"Кто эти люди? И где я?"
- Кто такой Джонс? Ты назвал эту фамилию на дороге.
"Джонс? Кто это - Джонс? Ах, Джонс!"
- Вы его не видели? Он должен был идти по этой дороге несколькими
часами раньше. Я встретился с ним утром. Он такой же, как я: ничего не
помнит, тоже вышел из тумана в горах.
- Никого похожего на тебя раньше мы не видели, - сказал Однорукий.
- Хитрость Жрецов неисчерпаема, - на другой стороне костра поднялся
высокий юноша. - Мы перебили всех шпионов, которых они к нам заслали. Их
легко было уличить. Они слишком рьяно плевали на Слово, слишком громко
кричали, что надо повесить всех Стражников и Жрецов, слишком горькие слезы
лили над судьбой народной. Теперь Жрецы придумали такого, как ты,
пришелец. Такого, который ничего не знает, ничего не помнит. В горах
всякое случается и легко сказать: ничего, дескать, не помню, туманом
память отшибло. Этого ни опровергнуть, ни доказать нельзя. Но туман
оставил тебе глаза, чтобы смотреть, уши, чтобы слушать, и язык, чтобы обо
всем мог рассказать Стражникам. Я считаю, что ты лжешь, пришелец. Ты шпион
Стражников! Отвечай!
"Что ответить?.. Как доказать?.. Ведь это может быть правдой..."
- Я за тебя отвечу, - голос, исходивший из впалой груди, был
удивительно сильным и чистым. Смит удивленно оглянулся. Он почти забыл о
неподвижно сидящем рядом молчаливом старике. Тот поднялся на ноги,
медленно, с усилием. Все повернулись к нему, шепот утих.
- Лучник молод и горяч, - сказал он. - Везде видит врагов, рвется в
бой. Ненависть к Жрецам - причина тому, что он видит только глазами, его
сердце слепо. Это начало страшной болезни. Когда-то ею заболели Жрецы,
затем они заразили Стражников, и зараза распространяется дальше. Ты тоже
начинаешь болеть, Лучник.
Смит видел, что слова Старика стирают самоуверенность с лица молодого
человека.
- Я знаю, что пришелец говорит правду. Вы скоро в этом убедитесь.
Старик умолк и задумался, глядя на огонь. Над поляной повисла тишина.
Наконец он поднял глаза на Смита.
- Ты странный человек, пришелец, - сказал он, - очень странный. Я
чувствую в тебе чужеродность, причем такую, какой до сих пор не встречал.
И в то же время мне кажется, что ты один из нас, что ты вырос здесь и
идешь той же, что и мы, дорогой. Такие, как ты, сюда не попадают. Не
обижайся на нас за нашу подозрительность. Вскоре ты поймешь, откуда она.
Иди отдохни, а завтра можешь спрашивать.
Старик повернулся и скрылся в темноте. Никто не пошевелился. Смит сидел
тоже, не зная, как быть дальше. На него никто не смотрел. Мужчины
задумались, замкнулись в себе. Он знал, что слова Старика спасли ему
жизнь. Страх и ощущение угрозы были куда как реальными. Тем не менее,
где-то в подсознании он постоянно оценивал все происходящее вокруг него
как бы со стороны, с некоторого отдаления. Он интуитивно чувствовал, что
опасность кроется в нем самом, в тех неясных воспоминаниях, которые бродят
в его голове, в том, что он может из них узнать, и в том, что стоит за
ними. Смит попытался еще раз вспомнить все сначала. И еще раз, второй,
третий... Вращаясь в замкнутом круге одних и тех же фактов и домыслов, он,
однако, никак не мог пробиться вглубь памяти.
Смит снова почувствовал прикосновение ладони к своему плечу. На этот
раз эта ладонь не была девичьей, над ним стоял Однорукий. Погрузившись в
размышления, он не заметил, что уже почти все разошлись, у догорающего
костра остались лишь несколько человек.
- Идем, - услышал он.
Через окружающий поляну лес просвечивали квадраты окон и то там, то
здесь мелькало колеблющееся пламя факелов. Они подошли к срубленной из
толстых бревен избе.
- Здесь будешь спать, - сказал Однорукий, повернулся и исчез среди
деревьев. Смит открыл тяжелую, окованную железом дверь и вошел в избу.
Стол, на нем толстая свеча. Рядом лавка. У стены кровать, застланная
одеялом. Кровать... Он больше ничего не видел и не искал.
Его разбудили. Он вскочил, жмуря заспанные глаза. За столом сидел
незнакомый мужчина.
- Однорукий просит извинить, что приходится будить так рано, - мужчина
склонил слегка голову. - Из корчмы, что за лесом, прислали паренька с
донесением. Твоего друга схватили Стражники. Они там и выйдут не раньше,
чем в полдень. Однорукий спрашивает, хочешь ли ты его освободить?
- Спрашивает меня? - удивился Смит.
- Да. Нам до него дела нет. Это твой друг, тебе и решать. Если хочешь
его освободить, мы тебе поможем.
- Он мне не друг, - сказал Смит.
- Как хочешь... - Мужчина встал и направился к двери.
- Но это не значит, что я хочу оставить его в руках Стражников. Я буду
благодарен вам за помощь.
Мужчина остановился и кивнул.
- Когда будешь готов, приходи на поляну, - он махнул рукой в сторону
стола. Только теперь Смит заметил, что ему принесли завтрак. Рядом лежала
одежда. Она ничем не отличалась от той, что он видел вчера вечером на
мужчинах у костра. У стены стояли ведро с водой и таз.
Он вышел через полчаса. Вокруг, в лесу, избы, похожие на ту, в которой
он провел ночь, чуть ли не целая деревня. Он подумал, что не может быть,
чтобы здесь жили только эти несколько десятков мужчин, которых он видел
вчера. Как бы в подтверждение его мыслям из ближайшей избы донесся плач
ребенка, затем сердитый женский голос. Натоптанной стежкой он вышел на
поляну. У подернутого пеплом костра стояли несколько мужчин, среди них он
увидел Однорукого, Лучника и своего утреннего гостя.
- Здравствуй, - сказал Однорукий. - Решил освобождать Джонса?
Смит кивнул.
- Хотя я не уверен, что он этому обрадуется.
Все удивленно повернулись к нему.
- Как это?
- Он в той же ситуации, что и я. А я все еще ничего не знаю ни о вас,
ни о Стражниках. Я знаю теперь, как вы поступаете со странниками,
встреченными на дороге, но не знаю, что делают в этом случае они. В вашем
мире идет война, но я не знаю, из-за чего. И я не могу поэтому сказать, на
чью сторону я стал бы, если бы мне были известны все факты.
- Я же говорил вам, что он предатель! - крикнул Лучник.
- Заткнись! - рявкнул Однорукий. Он смотрел на Смита, как бы взвешивая
что-то в уме, что-то прикидывая.
- Старик в тебе не ошибся, - сказал он, - со временем ты все узнаешь,
увидишь и сам тогда все оценишь. Я уверен, что ты останешься с нами. А
сейчас пора идти. Это тебе, - он указал на лежащий у его ног арбалет,
колчан с торчащими из него короткими толстыми стрелами и длинный нож в
кожаных ножнах. - Умеешь этим пользоваться?
Он отвернулся, не дожидаясь ответа. Смит поднял оружие. Он помнил, что
в том мире, из которого он пришел, арбалет относился к далекому прошлому.
Они были в пути уже более часа, когда к нему подошел мужчина,
разбудивший его утром.
- Меня зовут Первый, - сказал он. - Почему ты сказал, что этот человек,
которого мы идем освобождать, тебе не друг?
- Джонс? Я не помню своих друзей, но это понятие, как мне кажется,
связано с доверием.
- Тогда почему ты хочешь рисковать жизнью ради него?
- А почему вы мне помогаете?
Мужчина пожал плечами.
- До Джонса нам нет дела. Но мы не можем упустить оказии сразиться еще
раз со Стражниками.
Смит задумался.
- Джонс - единственный человек, - сказал он наконец, - с которым я
каким-то образом связан. Мы оба совершенно одинаково оказались здесь, и
оба мы должны сделать что-то, ни он, ни я не можем вспомнить...
- Да... Старик принял тебя сразу и в общем-то безоговорочно. Это
странно.
Они шли некоторое время молча.
- Ты говоришь, не знаешь, что делают Стражники. Я расскажу тебе одну
историю. Много лет тому назад они поймали на дороге двух братьев, которые
шли в город на заработки. Старшего убили сразу, потому что он не знал, в
чем состоит основа всеобщего счастья. Младшего увели с собой и на рынке,
на лобном месте, отрубили ему правую руку. Чтобы не мог поднять ее на
законных хозяев этой страны. С тех пор прошло много лет. Теперь они уже
никого живым не отпускают.
Смит отыскал взглядом идущего во главе отряда человека.
- Вами командует Однорукий? - спросил он.
- Да. В бою. Но душа - Старик.
- А что составляет основу всеобщего счастья?
- Слово.
- Слово... - повторил Смит. - Какое слово?
- Такое, какое Жрецы скажут. Каждый раз другое, но всегда такое, чтобы
им было выгодно.
Передние остановились, поджидая остальных. Когда отставшие подтянулись,
Однорукий сказал:
- Кто-то должен отвлечь их внимание. - В просвете между деревьями уже
видна была корчма: приземистое здание в нескольких десятках метров от края
леса. На утоптанной площадке между дорогой и фасадом корчмы чистил
шестерку рослых гнедых коней какой-то подросток. Рядом стоял мужчина в
черном плаще, его лицо наполовину закрывал шлем.
- Я это сделаю, - сказал Смит и перехватил несколько быстрых взглядов.
Первый едва заметно кивнул.
- Оставь арбалет, - сказал Однорукий, - или они тебя сразу же убьют.
Обойди корчму сзади по лугу: Пусть думают, что ты идешь из города. Главное
- этот Стражник снаружи. Ты должен заманить его внутрь. Или убить.
Смит положил арбалет и спрятал нож под кафтан из грубой кожи. Он шел
краем леса, удаляясь от дороги. Корчма исчезла, скрылась за пригорками.
Смит вышел к лугу и описал большую окружность; те несколько десятков
метров, где его могли заметить из окон в просвет между пригорками,
преодолел ползком и в конце концов снова вышел на дорогу. Он шел уверенным
шагом, серединой дороги. Вскоре Стражник, топтавшийся возле лошадей,
заметил его и застыл, повернувшись лицом к нему.
"Интересно, в моем мире тоже убивают людей? И я тоже уже убивал? Может,
мне это даже нравится?.."
Он был уже почти рядом. Стражник, по всей видимости, не боялся
одинокого безоружного путника и спокойно ждал. Смит остановился в
нескольких шагах. Он заметил, что сжимает под плащом длинный ременный
кнут. Из корчмы доносился громкий смех, обрывки разговора.
- Здравствуйте, - сказал Смит тихо. Должен же он был что-то сказать. -
Пожалуйста, разрешите мне зайти в корчму и поесть. Я иду из города, очень
устал.
Кнут свистнул в воздухе и обернулся вокруг ног Смита. Стражник дернул -
и земля вздыбилась.
- На колени, хам, - услышал Смит. - Я тебе напомню, как надо
здороваться.
Снова свист, и словно огнем полоснуло по груди.
"Меня бьют!.." - мелькнула мысль... и вдруг бешенство, мир вокруг
потемнел, отдалился, остался только черный силуэт, рука занесена для
следующего удара, и где-то в уголке сознания - только бы те не услышали!
Страшный рывок, прыжок, ступни, вбитые в твердую грудь, черное пятно на
земле. Нож! Куда бить? Рука, запихивающая крик назад в горло. Кровь!
Кровь, фонтан крови из распластанной шеи...
Мир вернулся на свое место, и Смит поднялся с безжизненного тела,
которое только что было Стражником. Он посмотрел на судорожно зажатый в
руке нож, покрывшийся вдруг ржавчиной, затем на почти отделенную от
туловища голову в шлеме. Желудок подкатил к горлу и вывалился сквозь зубы.
"Нет, все же это мне не нравится... - подумал он, сгибаясь в три погибели
и тяжело дыша. Из корчмы все также доносился смех, чьи-то возгласы. -
Ничего не слышали... Удивительно, но они ничего не слышали... Как будто и
не случилось ничего..."
Из леса бежали Однорукий и его товарищи. Подросток, только что
чистивший коня, волок за ноги мертвого Стражника куда-то в сторону, за
корчму.
Смит подошел к двери, открыл ее и переступил порог. Сени, за ними снова
дверь. Большая изба, столы, напротив стойка, какие-то бочки.
- Это он! Он все скажет... он подтвердит, что я правду говорю! Ты,
скажи им, что я не виноват!
Он посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. Джонс... Привязан к
столбу, поддерживающему потолок, на обнаженной груди красные полосы.
- Ну скажи им! Спросите его, он тоже сошел с гор! Так, как и я! Так,
как и я!
Никто из сидевших за столом мужчин не сдвинулся с места. Поднесенные к
губам глиняные кружки замерли на полпути, пять пар глаз вглядывались в
него с безграничным изумлением.
Смит тоже удивился. Стражники были лысыми. Голые гладкие черепа,
блестящие в падающем из окон свете, были почти смешны. Жуткие рожи исчезли
вместе со шлемами, уставившимися теперь пустыми глазницами в потолок. Это
были пятеро обыкновенных, одетых в черное мужчин, потягивающих винцо в
придорожной корчме. Смит взглянул на Джонса. Нет, они не были
обыкновенными людьми.
- Ну скажи им!
Кружка, грохнувшись об стол, не выдержала и разлетелась на черепки,
разливая свое содержимое. Перевернутая лавка глухо стукнулась о пол. Свист
кнута. И снова земля дыбом. Острая боль в затылке. И темнота.
Он пришел в себя, когда на него вылили ведро холодной воды.
Все уже было кончено. Двое Стражников, сидевших у окна, так и не успели
встать. Из их спин торчали короткие древки стрел. Трое других лежали на
полу. Рассматривать их желания не было.
- Я думал, что с тобой уже все ясно, - сказал Первый, когда они вышли
из корчмы, чтобы присоединиться к остальным. - Ты лежал возле двери весь в
крови...
- Это не моя кровь, - ответил Смит.
Во дворе Джонс хлопал по плечу Лучника.
- Я не знаю, как вас благодарить, - говорил он. - Это было страшно. Они
меня, наверное, убили бы. Хотели, чтобы я признался, что я преступник, что
выступаю против чего-то... уже не помню чего...
Лучник стряхнул его руку.
- Против Слова, - сказал он. - Это мы те преступники.
Он увидел Смита и широко улыбнулся.
- Умойся, - сказал он. - Женщин нам перепугаешь. Ты похож на вампира.
- О-о-о! - воскликнул Джонс. - Это ты! И правда, когда ты появился, на
тебя страшно было смотреть, будто зарезал кого-нибудь! Я аж онемел от
удивления.
- Правда? - спросил Смит.
Лучник снова улыбнулся и направился к лошадям. Смит только теперь
заметил, что стрелы в притороченном к спине Лучника колчане длинные и
толстые, такие же, как та, которую он видел на дороге, в горле у
Стражника, днем раньше.
- А потом этот сукин сын поймал тебя кнутом за ноги и дернул. - Джонс
вцепился в руку Смита, как будто боясь, что тот от него убежит. - Ты так
трахнулся головой об лавку, что у меня искры из глаз посыпались. А потом
они стали стрелять из окон и ворвались в избу... Ловко, правда? - Он вдруг
понизил голос: - Слушай, а кто они, эти люди? Почему они убили этих
черных?
Джонс высвободил руку.
- Стражников убили, чтобы спасти тебя, - сказал он. - А кто они? Скоро
узнаешь, сами тебе это скажут.
К ним подошел Однорукий.
- Иди умойся, - сказал он. - Пора возвращаться.
Колодец был за корчмой, и когда Смит вернулся, во дворе стоял только
один конь. Остальные, а с ними и большинство мужчин, исчезли. Остались
только Однорукий, Лучник и Первый, Джонс уже сидел на коне, его лицо
прикрывал капюшон.
- Поезжайте вдвоем, - сказал Однорукий.
У Смита болела голова, и ему не хотелось отвечать на вопросы Джонса.
- Да нет, я пойду пешком, - сказал он.
- Сможешь? Как хочешь. - Однорукий пожал плечами. - Но кому-то с ним
ехать все же придется. Первый, может быть, ты?
Лучник взял коня под уздцы, и все направились к лесу.
По дороге в деревню никто из мужчин не проронил ни единого слова. Джонс
сначала пытался громко протестовать против повязки на глазах, затем стал
расспрашивать Первого, но, не дождавшись ответа, умолк тоже. Молчал он и
тогда, когда добрались до места, и позднее, когда все мужчины уселись
обедать за вынесенные на поляну столы. И только когда Однорукий отпустил
их обоих отдыхать и они остались одни в той самой избе, в которой Смит
провел ночь, Джонс сказал:
- Слушай, не нравятся мне эти люди. Ты знаешь, они силой натянули на
меня этот капюшон и еще глаза завязали. Сказали, что я не должен видеть
дорогу в их убежище, потому что могу сломаться и выдать их Стражникам. Это
я-то - сломаться! Не доверяют нам, это ясно.
Смит притворился, что спит, а спустя мгновение спал уже на самом деле.
Их разбудил Однорукий.
- Идем, пора, - сказал он.
Было темно, только с поляны пробивался красный свет. Костер. На его
фоне Смит заметил идущую к ним навстречу тонкую девичью фигурку. Девушка
молча прошла мимо. Джонс нагнулся и шепнул:
- Ничего задница. Вот бы того... попробовать.
Однорукий обернулся, схватил Джонса за полу куртки и подтащил к себе.
- Это моя дочь... - сказал он. - Даже приближаться к ней не смей.
Перепуганный Джонс что-то промямлил.
Они подошли к костру, вокруг которого молча сидели, вглядываясь в
пламя, мужчины. Смит заметил, что Первый машет ему рукой, показывая на
место возле себя. Он сел и стал наблюдать за тем, как Джонс, пытаясь
выглядеть спокойным, вертится между Одноруким и Стариком. Старик сидел
неподвижно, его мысли витали где-то далеко, в только ему одному известных
мирах.
- Кто ты?
Джонс неуверенно рассмеялся.
- Зачем спрашиваешь? Вы же знаете. Он должен был вам сказать, - махнул
рукой в сторону Смита.
- Он ничего нам не сказал. Кто ты?
- Как это не сказал? Ты ничего не говорил им обо мне?
Смит открыл рот, но Однорукий поднял руку, приказывая молчать.
- Вопросы будешь потом задавать, а теперь отвечай. Кто ты?
Джонс пожал плечами.
- Я?.. Меня зовут Роберт Джонс.
Он вдруг встал, широко улыбнулся и распростер руки, как будто хотел
обнять и прижать к груди весь мир.
- Я ваш друг, - сказал он. - Вы меня освободили, приняли к себе... Я
оправдаю ваше доверие! Я пригожусь вам, конечно же, пригожусь. Мы вместе
будем бороться против зла, которое воцарилось в вашем мире...
Он вещал. Смит смотрел на него с удивлением.
- Против какого зла? - спросил Однорукий и несколько сбил этим Джонса.
- Ну... зла... вообще... Эти черные. Стражники, они ведь плохие. Они
били меня ни за что совершенно. Я сидел и ел, они подскочили и давай бить.
Разве так можно? - Он снова обрел уверенность и пылал праведным гневом. -
Потом пришли вы и отомстили за меня. Я вам очень за это признателен и
обещаю отблагодарить. А когда я что-либо обещаю, этому можно верить, я
слов на ветер не бросаю!
Смит перестал слушать. Он нагнулся и спросил:
- Почему вы обращаетесь друг к другу по кличкам: Старик, Однорукий,
Лучник... У вас что, нет других, настоящих имен?
- Есть, - услышал он шепот, - но их никто уже не помнит. Они остались
там... на пепелищах наших домов.
- А ты? Почему тебя зовут Первым?
- Под замком Жрецов - казематы. До меня никому оттуда не удавалось
сбежать, - в его голосе послышалась нотка гордости. - И после, кажется,
тоже. Я первый и, наверное, единственный. Я когда-нибудь расскажу тебе эту
историю.
- А Жрецы? Кто они?
Первый не ответил, прижав к губам палец. Смит увидел, что Джонс успел
уже сесть, но тут же снова вскочил и наклонился над Стариком.
- Хотите встать? - спросил он. - Я вам помогу...
Старик не заметил протянутой руки. Он выпрямился. У костра, как и
вчера, воцарилась наполненная ожиданием тишина.
- Говоришь, что ты такой же, как он, - сказал Старик, и снова чистота и
сила его голоса поразили Смита, - но это неправда. Ты другой. Ты думаешь
только о себе, больше в тебе ничего нет. Наши дороги разные. Тебе придется
уйти. Завтра тебе дадут еду, одежду и деньги, их хватит, чтобы ты смог
жить в городе, пока не найдешь свое место в мире.
Старик повернулся и ушел. Джонс скользнул удивленным взглядом по лицам
встающих на ноги мужчин.
- Что это значит? - обратился он к Однорукому. - О чем говорил этот
старикан?
- Ты слышал. Старик сказал, что ты должен уйти. Завтра утром тебя
выведут на дорогу.
- Выгоняете меня? Чтобы я опять попал в лапы к этим черным? - кричал
он. - Так зачем меня спасали, зачем?
Мужчины стали расходиться. Смит стоял рядом и слушал.
- Переживешь, - сказал Однорукий. - Такие, как ты, не тонут. Избегай
только Стражников по дороге, а в городе выживешь. А сейчас иди спать.
Джонс заметил Смита.
- Это свинство! - крикнул он. - Они посылают меня на верную смерть!
Скажи им, что они не смеют этого делать!
- Успокойся, - сказал Смит. - Во-первых, тебя вовсе не посылают на
смерть. Если бы они хотели тебя убить, ты был бы уже мертв. И, во-вторых,
мы здесь только гости. Это их мир, и они здесь могут делать все что им
угодно.
- Ах, так... Я, дурак, думал, что мы должны держаться вместе, помогать
друг другу. А ты, я вижу, уже снюхался с ними.
Смит повернулся и пошел к себе в избу.
Где-то через месяц после того, как ушел Джонс, Однорукий предложил
Смиту пойти вместе с ним и Первым в город. Смит обрадовался. Тема города
постоянно всплывала в разговорах, но до сих пор побывать там оказии у него
еще не было.
Они пошли пешком, без оружия. Долго шли лесом, огибая корчму, где стоял
теперь сильный и очень чуткий пост Стражников. Клонилось уже к вечеру,
когда Однорукий сказал:
- Пришли...
Крайние строения города произвели на Смита удручающее впечатление.
Одноэтажные деревянные лачуги, покривившиеся и грязные, беззвучно кричащие
в небо дырявыми крышами. Почти перед каждой дверью сидели столь же дряхлые
старики, провожавшие их пустыми взглядами, когда они, неприлично молодые и
здоровые, шли мимо.
- Это пригород, - сказал Первый. - Тут живут старики и те, кто уже не
может работать. Они приходят и занимают пустую лачугу. Затем умирают. На
их место приходят другие.
- Странно, - пробормотал Однорукий.
Смит удивленно посмотрел на него.
- Что странно?
- Нигде не видно Стражников. Обычно они тут постоянно крутятся.
Действительно. Не только здесь, в пригороде, но и за несколько часов
дороги ни один из Стражников им не встретился.
- И пусто как-то... Прохожих нет.
Они ускорили шаг. Жалкие лачуги уступили место более приличным
домишкам, те - в свою очередь - одноэтажным каменным домам. Теперь люди
шли узкими мощеными улочками, и только их шаги мирным грохотом отражались
от стен, только звук их разговора нарушал тишину. Закрытые окна и двери,
ослепленные деревянными жалюзи витрины магазинов, пустые лавчонки. И вдруг
поодаль шум многотысячной толпы.
- Это на центральной площади, - сказал-Первый.
Шум усилился, и вдруг Смит явственно услышал: "Веди нас..." - а затем
одинокий голос стал говорить что-то, чего он уже не улавливал.
- Что это такое? - спросил он.
- Увидишь, - сказал Однорукий. - Спектакль. Праздничный. Они очень это
любят. К счастью, им редко удается его устраивать.
И снова: "...Веди нас..." Они шли быстро, почти бежали. Шум шагов мешал
Смиту слушать. Но вскоре он услышал. Остановился, потрясенный. Они вышли к
огромной площади, которую с трех сторон ограничивали фасады каменных
домов, а с четвертой - гладкая высокая стена. Площадь была вымощена
спинами тысяч людей. Люди эти стояли на коленях, прикасаясь лбами к земле.
С другой стороны, у стены, чернота и алое пятно. Сотни Стражников,
сомкнутые в шеренгу. Над ними на деревянных опорах большой помост. И
несколько десятков стоящих спинами к толпе людей в длиннополых
ярко-красных одеяниях. Руки, протянутые к стене. А там - алтарь, золотые
лучи, бьющие от огромной книги в красном переплете.
- Не стой столбом! - Пинок в спину заставил его очнуться. - Хочешь,
чтобы нас заметили?
Пригнувшись, они подбежали к последнему ряду стоявших на коленях людей
и вклинились в него.
- И ниспошли нам свою мудрость, - сказал голос, и все спины
выпрямились, - чтобы мы не блуждали на пути к предсказанному тобой
счастью. О Великое Слово...
- Веди нас... - громыхнула толпа и снова уткнула лбы в землю.
- И дай нам силу, чтобы мы сокрушили наших врагов на пути к
предсказанному тобой счастью. О Великое Слово...
- Веди нас...
Смит нагибался и распрямлялся вместе со всеми.
- Встаньте! - сказал голос.
Толпа встала. Покашливания, шаркание ногами, приглушенные разговоры.
Понурые, у некоторых смущенные лица.
- Идем вперед, - шепотнул Первый.
Они раздвигали людей, продирались и проскальзывали, пока не оказались в
одном из первых, рядов, в нескольких метрах от шеренги Стражников. Жрецы
повернулись к толпе, один из них вышел вперед. Толстый человечек с налитым
кровью лицом, испещренным мелкими венами, и лысым потным черепом. Красную
тунику распирает огромное брюхо. Он поднял руку, как бы благословляя
толпу. Часть Стражников перестроилась в две шеренги от подножия стены до
лесенки на помост. Смит заметил в стене маленькую дверь. Она раскрылась и
одного за другим выплюнула трех человек со связанными за спиной руками.
Они остановились на мгновение; ослепленные ярким светом, затем,
подгоняемые тычками Стражников, направились в сторону помоста, подошли к
лесенке и стали по ней подниматься. Он видел их лица - заросшие и грязные.
Сомнений не было. Эти люди шли на смерть. Они взошли на помост и
опустились на колени у его края, лицом к толпе. Толстый Жрец стал за ними.
- В Великом Слове сосредоточена мудрость наших предков, - сказал он.
Его голос обладал удивительной силой и доносился, казалось, отовсюду.
"Репродукторы?" - мелькнуло в голове Смита. - Оно указывает нам путь,
которым мы все хотим идти. Это единственно верный путь. Только он может
привести нас в то будущее, о котором мы мечтаем, к жизни без проблем и
вопросов, в которой каждому указано его место.
Жрец поднял руку и показал на людей, стоящих на коленях.
- Но есть такие, которые этого не понимают! - Он говорил спокойно,
медленно, тщательно выговаривая слова. - Посмотрите на этих людей!
Посмотрите в лицо этим преступникам!
Он приказал, и толпа повиновалась. Но в тысячах обращенных к помосту
глаз не было осуждения. Они светились умом, а также достоинством и отвагой
- человеческими качествами, как бы позаимствованными у этих троих на
помосте. А может быть, собственными, присущими самим этим людям.
- В это время, как мы, - продолжал Жрец, - трудимся в поте лица, чтобы
построить достойную и справедливую жизнь в соответствии с указаниями
Великого Слова, эти отщепенцы - вы посмотрите на них! - чинят нам козни в
своих лесных норах, лелеют коварные планы. Грабить и разрушать, сеять
хаос, ужас и анархию - вот чего они хотят.
- Позор! - крикнул кто-то из толпы, где-то близко, рядом с ними.
- Смерть им! - подхватили несколько глоток.
Смит вздрогнул. Голос... знакомый голос... Он стал на цыпочки, пытаясь
выловить крикунов среди моря голосов. "Показалось..." - вернулся он к
помосту.
- Это глас народный! - гремел Жрец. - Да, позор им! Смерть им! Наши
предки, оставившие нам Великое Слово, с необыкновенной прозорливостью
предвидели, что появятся подлые коварные враги и посягнут на покой наших
очагов. Но они предусмотрели также кару для них и оставили нам орудие этой
кары.
Один из стоявших за ним Жрецов подошел к алтарю, снял с него какой-то
предмет, сверкнувший полированной поверхностью, и подал его оратору. Смит
знал название и назначение этого предмета. Револьвер, обыкновенный
револьвер с барабаном.
Толстый Жрец сжал ручку револьвера.
- Вот оно! - сказал он. - Орудие кары, которое оставили нам великие
творцы Слова! Смерть бунтовщикам!
Дуло опустилось к затылку одного из осужденных. Тот не обернулся, не
моргнул даже. Его ожесточенное лицо смотрело в толпу невидящими глазами.
Выстрел, Тело вздрогнуло и повалилось набок. И тишина над площадью,
которую нарушают только раскаты эха.
- Перепуганные глаза второго. Губы, раскрывшиеся, чтобы крикнуть. И
снова выстрел.
Затем еще один. Последний.
Тишина. Слезы ползут по щекам.
- Такой конец ждет всех, кто сопротивляется Слову, - сказал Жрец.
- Урра-а-а! - снова тот же голос, где-то совсем рядом. Смит вздрогнул.
Теперь сомнений не было. Это был голос Джонса. "Ах ты, гнида..." Он
метнулся в сторону, грубо расталкивая людей. Возмущенные взгляды. Крики
боли. Неважно. Он рвался вперед, думая только об одном. И наконец увидел
его. Джонс стоял один, вокруг пустое пространство. Люди сторонились его,
как зачумленного, головы потуплены, взгляд вбит в землю. "Ах ты, сво..." -
Он прыгнул.
Круглые удивленные глаза. Пальцы, наконец-то чувствующие горло. Сильно
сжать. Сильно! Чтобы задушить!
И вдруг перепуганное лицо перед ним стало блекнуть, размазываться. Мир
вокруг таял, густая серая мгла съедала площадь, дома, людей. Пальцы
хватали уже только воздух. Знакомое чувство... Головокружение. Пустота.
В замке заскрежетал ключ, и двери, скрипя давно не смазывавшимся
механизмом, раздвинулись.
- Больной 54812! К заведующему отделением!
Лежавший на нарах мужчина неторопливо встал. Наконец-то! Конец
неведению, терзавшему его уже два дня, с тех пор, как он вышел из тумана в
переполненную приборами комнату Зала Отдыха. Он скользнул взглядом по
рваным обоям, посмотрел на нары и испорченную парашу, которая лишь до
половины спряталась в стену.
- Шевелись!
Мужчина взглянул на огромные железные ворота. Каждый день он смотрел на
них из окна своей камеры, поджидая тот момент, когда откроется теряющаяся
в их монументальности дверь. Через эту дверь его привели сюда, и через нее
же он выйдет. Они переступили порог административного здания, вот и
кабинет заведующего отделением.
- Больной 54812 доставлен, - доложил санитар.
Мужчина, сидевший за столом, поднял голову из-за бумаг.
- Ага, 54812-й, - сказал он и, покопавшись, отыскал какую-то папку.
- Фамилия Смит, имя Джон, - читал заведующий отделением, - категория
А-4... Ничего себе! И такие сюда попадают... Родился 7 июля 2052 года,
профессия... гм-м-м... проживает... - голос перешел в бормотание, -
госпитализирован на основании доноса. Результат теста негативный.
Он посмотрел на стоящего перед ним человека.
- Слышал?
- Что это значит? - спросил 54812-й.
- А что может значить? - пожал плечами заведующий. - Не прошел.
Результат теста не-га-тив-ный. Доказано, что не можешь ты жить в
нормальном здоровом обществе.
Мужчина глубоко вздохнул. Вот, значит, как...
- И что теперь будете делать со мной? - спросил он.
- Тебя пожизненно изолируют. Что-нибудь еще? Увести! - Заведующий вновь
склонился над бумагами.
Мужчина медленно пошел к выходу. Уже у двери он обернулся.
- Минуточку! - сказал он. - Могу ли я узнать, в чем заключается этот
тест? Как вы его проводили?
Заведующий нетерпеливо махнул рукой.
- Нельзя. Сам тест и критерии оценки засекречены. Санитар!
Снова камера. 54812-й выглянул в окно. Двор. Ворота. Пожизненная
изоляция...
Из административного здания вышел какой-то человек. Весело помахивая
сумкой, он направился к воротам. Из сторожки выглянул санитар. Дверь в
воротах отодвинулась в сторону, открыв кусочек тротуара, по которому шли
обыкновенные здоровые люди. Человек с сумкой подошел к ним, кивнул
санитару и исчез.
"Это тот, из соседней камеры... - подумал 54812-й. - Выпустили...
Повезло. Как же его звали? Какая-то простая фамилия. Джонс? Да, точно.
Роберт Джонс".
Last-modified: Mon, 26 Mar 2001 16:10:16 GMT