мешавшись с атмосферной влагой, она окрашивает дождевые капли, делая их похожими на кровь. Если с атмосферной влагой смешиваются поднятые ветром мельчайшие частицы белой глины или мела, то выпадает "молочный" дождь. Не обходится без участия ветра и появление красного снега. Есть мельчайшая водоросль красного цвета, которая быстро размножается даже на снегу. Если ветер занесет на снег несколько зародышей этой водоросли, за немного часов она успеет "окрасить" довольно большое снежное поле. Иногда цветной спег падает и с неба. Снег становится красным, зеленоватым или даже черным, если ветры смешивают с ним принесенную издалека цветную пыль. А рассказанная корабельным радистом история о серебряных монетах? Такой случай действительно произошел в Горьковской области. Вместе с дождем там выпали мелкие серебряные монеты, поднятые смерчем из размытого старинного клада. Корабельный радист взял в основу своего рассказа истинное происшествие, но ради занимательности приукрасил его: перенес время и место этого происшествия, сочинил историю о бабке-пьянице. Захар Загадкин, знавший радиста как выдумщика, был прав, усомнившись в точности рассказа. Тем не менее сам факт находки денег, упавших с неба, хотя и кажется малоправдоподобным, но верен. Коварный кок Юнга проиграл спор и лишился пирожных потому, что бухта, на берегу которой стоит Владивосток, как и Стамбульская, тоже называется Золотым Рогом. Путь к дальневосточному Золотому Рогу лежит через "тезку" турецкого Босфора -- пролив Босфор Восточный, отделяющий остров Русский от побережья Приморья. Владивостокская бухта сходна со Стамбульской по красоте и по характерным очертаниям, напоминающим изогнутый рог. Китайцы называли бухту Золотой Рог "бухтой голубых трепангов". Трепанг -- морское съедобное животное, употребляемое в пищу преимущественно в Китае. В былое время в районе Золотого Рога было много этих животных. Теперь их добывают по соседству с бухтой -- вблизи островов Русский и Путятин. Трепангами кок и угостил Захара. Необыкновенная Европа Европа в Индийском океане не выдумана Захаром Загадкиным, как это показалось его брату. Вы легко убедитесь в правоте юнги, если раскроете географическую карту. В Мозамбикском проливе, который отделяет Мадагаскар от Африки, есть островок Европа. Островок этот невелик, и неудивительно, что юнга смог обойти его за несколько часов. Необыкновенная Азия Захар Загадкин встретил среди экваториальных вод Тихого океана "тезку" великого материка -- небольшие, окаймленные коралловыми рифами острова Азия; они расположены к северу от западной оконечности Новой Гвинеи. Холодная Африка "Разные есть Африки", -- сказал кок. И был прав. Та Африка, которую он показал Захару в водах студеного северо-восточного моря, -- гористый мыс на восточном берегу Камчатки. Что общего между ним и знойным континентом? Ничего. Да и назван он не в честь материка Африки. Камчатский мыс был впервые исследован в 1882 году офицерами русского крейсера "Африка", которые дали ему имя своего корабля. Америка в... Азии Юнга Загадкин увидел в Азии "тезку" материков Западного полушария -- залив Америка в северной части Японского моря, у берегов Приморья. Залив получил это имя в 60-х годах прошлого века в честь русского военного парохода "Америка". Слово "находка" в последних фразах загадки надо писать с заглавной буквы: на западном берегу залива, у превосходной естественной бухты, расположен советский порт Находка, один из крупнейших на Тихом океане. Беседа терских волков Первый морской волк ел глазунью из страусовых яиц, продаваемых на базарах Кейптауна и некоторых других портовых городов Африки. Яйца страуса очень крупные: в длину они достигают 15 сантиметров, в поперечнике -- 11--12 сантиметров, а весят около полутора килограммов каждое. Одно страусовое яйцо вполне заменяет два с половиной десятка куриных. Яйца страуса приятны на вкус, а их скорлупа так тверда и толста, что из нее изготовляют сосуды для хранения воды. Второй морской волк ехал по индонезийскому острову Ява. На этом острове, лежащем в тропиках, можно выращивать рис и другие культуры в течение круглого года. Однако посевы риса требуют большого количества влаги, а воды, отводимой на Яве со склонов тамошних гор, не хватает для одновременного затопления всех рисовых полей -- на острове их очень много. Земледельцы получают воду по очереди. Поэтому, когда в одном районе только готовятся к посеву или высаживают рассаду, по соседству рис уже созрел и крестьяне заняты его уборкой. Третий морской волк плыл на катере вдоль Адамова моста -- цепочки мелких островов и песчаных отмелей, протянувшейся между Индостаном и Цейлоном. Почему острова и отмели носят столь странное название? По мусульманскому преданию, на одной из цейлонских гор якобы нашел убежище изгнанный из рая Адам, причем перебрался он на Цейлон по природному "мосту" -- островам и отмелям. Современное название островов напоминает об этой легенде. Ныне по островной цепочке проложена железная дорога, связывающая Индию с Цейлоном (частично на паромах). В районе Адамова моста море мелководно и недоступно для океанских судов. Корабли, идущие от западного побережья Индии к ее восточному побережью, вынуждены поэтому делать большей крюк -- огибать Цейлон. Индийские инженеры работают над проектом судоходного канала через один из островов Адамова моста. Если канал проложат, "мост" станет еще большей географической достопримечательностью. Четвертый морской волк рассказал анекдотическую, однако возможную историю. Китобойное судно, на котором он работал, охотилось в тех местах Тихого океана, где проходит линия смены дат (см. "Завтра снова будет сегодня" на стр. 117). Кит тащил судно, отклоняясь то в одну, то в другую сторону от этой линии. Поэтому китобои и "попадали" то в пятницу, то в субботу. Конечно, срывать листок с календаря им было незачем. Вторая беседа морских волков Попутчиками первого морского волка были не безбилетные пассажиры, а самые настоящие зайцы. Сотни зайцев, отловленных в Польше, привезли зимой 1957 года в клетках на Украину, автомашинами доставили в леса Киевской области и там выпустили на свободу. Сделали это, чтобы пополнить четвероногое население украинских лесов. В нашей стране тысячи диких животных ежегодно совершают дальние путешествия, причем не только в поездах, но часто и в самолетах. Несколько лет назад сотни зайцев-русаков были переброшены по воздуху через Уральский хребет; зайцев поселяли в лесах за Иртышом и Обью. Сотни сибирских белок отправили на самолетах в буковые и дубовые леса Кавказа и Крыма. В железнодорожных вагонах можно увидеть переезжающих к новому месту жительства бобров, лисиц, соболей, енотов, выхухолей, диких кабанов, косуль, оленей, лосей. Зверей-переселенцев отпускают на волю в государственных заказниках и заповедниках -- лесных угодьях, где охота на животных запрещена. Впечатлениями о прогулке по одному из таких лесных хозяйств поделился второй морской волк. Хозяйство находится в нескольких километрах от Москвы, и к нему можно проехать в городском троллейбусе или в пригородном поезде. По соседству с миллионами москвичей в лесу живут зайцы, еноты, белки, лисицы, косули, олени, лоси. Рассказ о "наглом" лосе не выдуман. Такой случай произошел зимой 1957 года, о нем сообщала газета "Комсомольская правда". Жертвой большого лося, прозванного местными жителями "Разбойником", едва не стал один из служащих в лесном хозяйстве. Дядя третьего морского волка работал в Средней Азии на строительстве Каракумского канала. Этот канал идет от реки Аму-Дарьи в глубь огромной пустыни -- "океана песков", как писал о ней один путешественник XIX века. Вода Аму-Дарьи уже заполнила канал, а по воде заплывают в Каракумы амударьинские сомы. Четвертый морской волк говорил о больших сухопутных крабах, обитающих на некоторых островах в Индийском и Тихом океанах. Рассказчик прилег отдохнуть у подножия кокосовой пальмы. Орехи этой пальмы -- обычная пища сухопутного краба, лазающего за ними по стволам высотой в пятнадцать и более метров. Сильными, порой полуметровыми клешнями краб-древолаз отрезает орех, спускается за упавшей добычей на землю и, пробив в скорлупе отверстие, достает мякоть. Проникают сухопутные крабы и в дома островитян, где в поисках съестного разламывают клешнями ящики, рвут мешки. Сухопутные крабы хорошо приспособились к наземному существованию и лишь раз в году направляются в море для размножения. Живут они в норах, вырытых у подножия пальм. "В свои норы крабы натаскивают множество волокон с шелухи кокосовых орехов и на такой подстилке спят", -- рассказывает Чарлз Дарвин в "Путешествии вокруг света на корабле "Бигль". Сухопутных крабов очень часто называют "пальмовыми ворами", Нелестное прозвище дано им по заслугам. Переполох на экзамене В конце 30-х и в начале 40-х годов прошлого века на Южном Урале была построена линия военных укреплений. Вблизи укреплений возникли поселки, в которых жили оренбургские казаки, охранявшие линию. Названия поселкам дали в честь славных событий из истории русской армии. Так появились на Южном Урале поселки Лейпциг, Берлинский, Парижский, Варшавский и другие, чьи названия напоминают о победах русской армии в сражениях под этими городами. Позднее оренбургские казаки участвовали в русско-турецкой войне 1877--1878 годов, Память об этом походе хранят названия поселков Балканы, Варна и Шипка. Есть в Челябинской области и поселки Остроленский, Тарутино, Бородиновский, Рымникский, Чесма, Наваринка. Все они также названы в честь побед, одержанных русской армией и флотом. Острова Дунай не тезка реки Дунай; они находятся в море Лаптевых, неподалеку от дельты Лены. Необыкновенные путешествия, или Удивительные, но совершенно правдивые географические приключения Захара Загадкина Я уже не юнга -- три года назад меня приняли в мореходное училище. Но и за эти три года я немало путешествовал. И по-прежнему записывал в дорожную тетрадь свои географические приключения. Недавно тетрадь заполнилась до конца. В ней -- пережитое, виденное, слышанное не на всем земном шаре, как в "Воспоминаниях", а только на одной шестой части земной суши. На одной шестой, но самой замечательной -- на нашей Родине. На обложке тетради два слова: "Необыкновенные путешествия". Почему "путешествия" -- понятно без объяснений. Почему "необыкновенные" -- станет ясно, когда узнаете, где я был и что видел. Но сперва о моем друге Фоме Отгадкине. Фома участвует в "Необыкновенных путешествиях", хотя со мной никуда не ездил. Как это получилось? Сейчас объясню. Когда тетрадь заполнилась, я пошел в издательство и спросил, нельзя ли ее напечатать. А в ответ услышал: -- Нельзя! Очень загадочно пишешь, Захар. К твоим записям нужны примечания ученого-энциклопедиста, то есть человека, который все знает и может растолковать читателю любое непонятное явление или событие. Раздобудь такого человека, тогда приходи... С большим трудом разыскал ученых-энциклопедистов. Но неудачно. Одни энциклопедисты заявили, что заняты важной работой и возиться с чужими приключениями им недосуг. Другие сказали, что время они и нашли бы, но привыкли изъясняться высоконаучным слогом и начинающие географы ни за что их не поймут. Хотел опять побеспокоить знакомого капитана, который написал пояснения к "Воспоминаниям юнги Захара Загадкина", но он оказался в дальнем плавании. Что было делать? К счастью, я вспомнил о Фоме. Экзамен по географии он выдержал, но в школе юнг не учится -- теперь этих школ нет. Зато Фома уже несколько лет успешно готовится к научной деятельности. Правда, он еще не ученый. Но многое Фома успел узнать, а о том, что ему еще неизвестно, может справиться в научных книгах и пересказать своими словами. И я уговорил Фому участвовать в "Необыкновенных путешествиях". Дорогие друзья, кое-что в моих записях может показаться неправдоподобным, а то и вовсе невероятным. Но уверяю, в них нет ни буквы вранья. Умеете ли вы видеть обычное в необычном? И, наоборот, необычное в обычном? Раньше я думал, что только Захар Загадкин такой способный, но потом убедился, что многие юные географы не хуже меня разбираются в загадочных происшествиях и приключениях. А кто не сумеет разобраться или захочет себя проверить, пусть заглянет в научные примечания Фомы. Переверните страницу, и мы отправимся в необыкновенные путешествия. Солнце о севера! В то памятное лето я списался в Мурманске с родного корабля и 22 июня, как раз в день солнцестояния, спозаранок направился на вокзал. Впереди было большое сухопутное путешествие, но не оно занимало мои мысли. Я ехал поступать в мореходное училище и беспокоился, сумею ли ответить на вопросы, которые зададут экзаменаторы. Теперь все это в прошлом, меня приняли в училище, и вскоре я стану техником-судоводителем, но тогда будущее было еще неясным. Поезд отходил только под вечер. Я купил в вокзальном киоске "Расписание пассажирских поездов" и стал внимательно читать эту книгу; любителю географии она говорит о многом. Чтением до того увлекся, что едва не прозевал посадку на поезд. Выхожу на перрон, а там первая дорожная неожиданность: корабельный кок, с которым накануне надолго простился, стоит у вагона, держит корзинку со всякой съедобной всячиной. -- Ешь, Захар, и не забывай, что в море у тебя верный друг остается. В трудную минуту обращайся ко мне. Сам понимаешь, кок -- не ученый-географ, в университете не обучался, но сделает все, что в силах... Поблагодарил кока за душевные слова, обещали мы писать друг другу, крепко обнялись, и поезд тронулся. Место в вагоне попалось хорошее -- на верхней полке, по- путники тоже словно бы хорошие. Один -- моряк торгового флота, другой -- музыкант, третий -- железнодорожник. Не прошло получаса, как мы познакомились. Попутчики очень удивились, узнав, что я -- юнга Захар Загадкин. Они думали, этот юнга вымышленный, а оказалось, я .настоящий, в одном купе с ними еду... Поболтали о том о сем, потом моряк говорит: -- Разрешите задать вопрос, юнга? Вопрос неотложный --" можем проехать станцию, после которой в природе кое-что серьезно изменится... -- Пожалуйста, задавайте. Обязан ответить на любой географический вопрос, потому что еду держать экзамены, а кто знает, о чем будут спрашивать. Надо быть готовым к самому коварному вопросу... -- Правильно, Загадкин! Так вот, всем нам еще со школьной скамьи известно, что в северном полушарии, следовательно и над нашей страной, солнце движется по южной стороне горизонта. Не правда ли, юнга? -- Товарищ моряк, -- перебивает музыкант, -- зачем знатоку географии задавать такой простой вопрос? -- Вы уверены, что простой? -- переспрашивает моряк. -- Ну-ка, поглядите, с какой стороны солнце светит. Музыкант высунулся в окно и смутился: -- Позвольте, позвольте, тут что-то не так... Едем на юг, солнце должно быть впереди, а оно в хвосте поезда... Ага, кажется, сообразил: местность гористая, наверное, железнодорожное полотно не напрямик проложено, а петляет между горами.., У вас, товарищ юнга, компас есть? Компас у меня всегда в кармане куртки лежит. Я сразу догадался, что смутило музыканта. Но виду не подал, протягиваю компас. В эту минуту поезд остановился. Мы вылезли из вагона. Музыкант положил компас на ладонь, посмотрел, куда показывает намагниченное острие стрелки, и нерешительно произнес: -- Здесь какое-то недоразумение! Возможно, компас врет... -- Что вы, товарищ попутчик, -- сказал я, когда мы вернулись в вагон. -- Мой компас врать не умеет. И недоразумения нет. Извините, это вы школьную науку не до конца помните. Стрелка правильно на север указывает, солнце оттуда тоже правильно светит. Но вы не смущайтесь, бывает, что и в южном полушарии оно с юга светит. Стараясь не обидеть музыканта, я толково разъяснил ему этот давно знакомый мне солнечный секрет. -- Молодец, юнга, -- одобрил моряк мое разъяснение. -- Не посрамил отечественный торговый флот! Музыкант сел у окна, долго наблюдал за поездной тенью, бежавшей по полотну, и неспокойно спросил: -- Значит, вскоре солнце опять на юге увидим? Признаться, немного тревожно, когда солнце на неположенном ему месте... -- Напрасно тревожитесь. Едва на равнину выберемся, оно на свое место станет. А чтобы не забыло переместиться, на железной дороге есть особая указательная станция, та самая, после которой, как говорил товарищ моряк, в природе кое-что серьезно изменится... И я раскрыл корзинку с едой, очень довольный своей сообразительностью. Не пришлось в первый же день сухопутного путешествия писать корабельному коку, просить географическую помощь. Да и примета хорошая -- авось так же успешно на экзамене отвечу. Тут можно было бы окончить рассказ. Но, оказывается, я преждевременно радовался своей сообразительности. Месть музыканта -- Приятного аппетита, -- сказал музыкант, посмотрев, как я уплетаю пирожки с луком, испеченные коком. -- Не хотите ли попробовать?.. Пирожки нашего кока по всему торговому флоту славятся... -- Спасибо, интересную беседу предпочитаю любой пище, -- отказался музыкант и вкрадчивым голосом добавил; -- Случайно не знаете, как называются горы за окном? -- Как не знать, это знаменитые Хибины. -- Чем же они знамениты? -- В этих горах богатейшие месторождения полезных ископаемых: апатитов и нефелинов. Из апатитов, как мне известно, делают удобрения, а нефелин применяется в различных производствах: алюминиевом, стекольном, кожевенном, химическом и других. Слышал также, что им пропитывают шпалы... -- Правильно,-- подтвердил музыкант.-- Даже странно, что морской человек обладает столь обширными сухопутными сведениями. А вот сейчас станция Апатиты будет. Не объясните ли, почему она так названа? -- По-моему, название объясняется просто: близ этой станции находится богатейшее месторождение апатитов. -- Вот и ошиблись, юнга! Богатейшего апатитового месторождения близ станции нет, к нему ведет особая железнодорожная ветка. Кстати, на той ветке есть станция Титав. По-вашему, там нашли богатейшее месторождение титановой руды? -- Убежден, что так. -- И опять ошиблись! Прошу прощения, преждевременно похвалил вас. На станционные вывески полагаться опасно, нередко они вводят в заблуждение, В данном случае произошло именно так, Наша концертная бригада выступала на станциях Апатиты и Титан, Смею заверить, что близ них нет богатейших месторождений ископаемых-тезок! Лицо музыканта сияло, Я понял, что он здорово обиделся, когда я растолковывал ему механику движеяетя Солнца и Земли, но обиду затаил и теперь радуется, что мстит обидчику, А зачем обижаться, если тебе рассказывал о том, чего ты не знаешь? Не обижаться, благодарить над... И я вежливо попросил музыканта объяснить недоразумение с названиями станций. Но он наотрез отказался. Тут моряк торгового флота разочарованно вздохнул, наверное огорчившись за меня, и признался, что тоже никогда не слыхал о железнодорожных станциях с неправильными названиями. Лег я на свою полку, невесело думаю о будущем: ведь вопрос о полезных ископаемых Кольского полуострова могут и на экзамене задать! Пока длилась наша научная беседа, поезд проехал Апатиты с их веткой к Титану, замедляет ход у следующей остановки. -- Не скажете ли, что за станция? -- тем же вкрадчивым голосом спрашивает музыкант. -- Вам с верхней полки виднее... Выглядываю в окно, -- что за наваждение! Черным по белому написано: "Африканда"! Раскрыл купленное в Мурманске "Расписание пассажирских поездов", И там это слово! Ну-ну, ведь мы на Кольском полуострове, примерно в полутораста километрах- к северу от Полярного круга, -- явно на чужое место попала эта Африканда. Кому-кому, а железнодорожникам надо разбираться в географии и, во всяком случае, части света наизусть помнить. Но делать нечего, рапортую: -- Проехали станцию Африканда... -- Да что вы, юнга? -- притворно изумляется музыкант. -- Не заметили: может быть, там и пальмы росли, обезьяны на ветвях сидели, а дежурный по станции встречал поезд нагишом, с красной повязкой на бедрах? Может быть, заполярных негров видели?.. Моряк торгового флота смотрит на меня, улыбается: как-то юнга Загадкин из трудного положения выберется? -- Очень быстро проехали, не успел подробно разглядеть. Однако напрасно думаете, товарищ музыкант, что если Африка, то обязательно пальмы, обезьяны и голые люди с повязкой на бедрах. Африки бывают разные. Я сам видел Африку, где обезьян заменяют белые медведи, вместо пальм растут тундровые березки-карлики, а люди ходят в ватниках, валенках и меховых шапках. Да иначе и не походишь: климат суров! -- Первый раз слышу о такой Африке... Где вы ее видели? -- Где положено: в Азии. Не верите? Придется поверить, это мыс Африка на восточном побережье Камчатки. В тысяча восемьсот восемьдесят втором году, когда он был еще безымянным, его обследовали офицеры русского крейсера "Африка" и назвали по имени своего корабля. Удачно или неудачно назвали -- можно спорить. Но знать о мысе Африка не мешает: не чей-нибудь, а наш, советский... -- Сквитался, сквитался за Африканду! -- крикнул моряк, захлопав в ладоши. -- Дай пожать руку, юнга, хорошо постоял за честь нашего флота! Руку моряку дал, да что радости? Ведь не выяснил, почему у станций обманчивые названия! И решил немедленно написать корабельному коку. Я выручаю из беды деда и его внучку В Ленинград я приехал ранним воскресным утром. Вылез из вагона мурманского поезда и еще на вокзале понял, что просчитался: город полон исторических мест, памятников, музеев, а времени у меня в обрез -- до вечернего поезда на Москву. Куда пойти, что посмотреть? Хотел купить путеводитель по городу, выбрать главное для осмотра. Но эта книга оказалась такой толстой, что ее чтение отняло бы не меньше суток. Пришлось надеяться только на быстроту собственных ног. Взглянув на план Ленинграда, я побежал к той набережной, где на мертвых якорях стоит "Аврора". Поднялся на борт знаменитого крейсера и с уважением поклонился самой лучшей из всех пушек. Ведь это она 7 ноября 1917 года объявила своим выстрелом начало нового дня в истории человечества. Замечательная пушка! Название крейсера хотя и дореволюционное, я нашел удачным: у древних римлян Аврора была богиней утренней зари, начинала новый день. В древних божествах я разбираюсь плохо и о богине Авроре услышал от старика пенсионера, с которым познакомился на набережной возле крейсера. Догадавшись, что я приезжий, этот пенсионер любезно вызвался быть моим провожатым. Прежде всего дед повел меня к Медному всаднику. Описывать этот памятник Петру I незачем -- он всем известен. Лучше поделюсь тайной светло-серой гранитной скалы, на которую опирается хвостом вздыбленный конь Петра. По словам деда, четыреста рабочих волокли сюда эту скалу в медных санях, катившихся на медных же шарах. На скале ехали барабанщики, боем в барабаны давая знак рабочим двигаться или останавливаться. Неважная техника, но другой не было -- перевозили скалу около двухсот лет назад. Потом мы отправились на Дворцовую площадь, посреди которой стоит высеченная из гранитной глыбы розовая колонна огромной высоты. Воздвигли колонну в честь русской победы над Наполеоном в 1812 году, но на вершину колонны зачем-то втащили ангела с крестом. Я бы этого бронзового высотника спустил на землю, а на его место поставил геройского солдата России -- нигде не читал и ни от кого не слышал, что в нашем войске были пешие или конные полки из ангелов. Но дед опять пояснил, что сооружена колонна более века назад, а тогда еще были сильны религиозные предрассудки. За день успел много. Был в Смольном, на Марсовом поле, в Ленинградском порту. В бывшем Исаакиевском соборе наблюдал качание маятника, безошибочно доказывающее вращение Земли. Затем полез на вышку собора, любовался голубой гладью Финского залива и даже различил у кромки горизонта очертания Кронштадта. Дед на вышку не поднимался (высоко -- сотни ступенек!), ждал внизу. Возвращаюсь к деду, кричу, что удалось разглядеть Кронштадт, ко только произнес это название, как моего спутника будто подменили: лицо помрачнело, осунулось, а сам он заметно съежился. -- Что с вами, дедушка? Утомились? -- Хуже, попал в беду! Обещал помочь внучке-шестикласснице и забыл о своем обещании. А завтра у нее доклад в Доме пионеров о Кольском полуострове. Вчера до ночи внучка готовилась к докладу, но не успела выяснить одну подробность. Из-за нее и ехать не хотела на экскурсию в Кронштадт, но я обещал справиться о полуострове у знакомого библиотекаря. Да вот занялся с тобой и забыл... -- А какая подробность, дедушка? Может быть, я помогу? -- Едва ли: вопрос сложный. На всякий случай посмотри памятку, которую от внучки получил. -- И дед протянул мне листок из блокнота. На душе стало тревожно: ведь не кто иной, как я, виновник беды, свалившейся на деда! Что, если не смогу помочь?.. Дрожащей рукой взял листок, разбираю внучкин почерк: Многие птицы из южной части Кольского полуострова улетают на зимовку в его северную часть. Почему? Прочитал памятку и повеселел: -- Ну, дедушка, считайте, что внучка спасена! Эту сложную, как вы сказали, подробность я объясню. А вы слушайте и старайтесь запомнить... В вашем доме есть отопление? -- Конечно, есть; во всех квартирах батареи стоят... -- А воду для батарей где согревают? В домовой котельной? -- Нет, теплая вода издалека идет -- от районной теплоцентрали. Но какое это имеет отношение к птицам Кольского полуострова? -- Самое прямое! К северной части Кольского полуострова тоже подведено водяное отопление, и тоже издалека. Этот полуостров -- единственный в нашей стране с таким отоплением. Поговаривают, что утеплят и Камчатку, но пока это еще разговоры... -- А ты не путаешь? Кольский полуостров велик, сообрази, сколько потребуется воды, чтобы его отапливать. К тому же всю эту воду надо подогревать... -- И подогревают! Очень интересно устроено Кольское водяное отопление. Им и на Скандинавском полуострове пользуются, а тот покрупнее Кольского. Да вы не сомневайтесь, дедушка. Я сам наблюдал, как работает это отопление: и на Кольском полуострове, и там, где подогревают воду. И, хотя ровно ничего не видел, но на мои глаза можете полагаться -- они никогда меня не обманывали... Ну как, поверите моим глазам? -- Придется поверить, -- хмуро сказал дед. -- Другого выхода у меня нет: знакомого библиотекаря уже не застану... Тут подошло время собираться к поезду. Дед проводил меня на вокзал. Перед расставанием я достал из сундучка открытку и попросил отправить ее в Москву. На открытке написал: "Доклад прошел отлично, хорошо, удовлетворительно (ненужное зачеркнуть)". -- Добавь "плохо", -- заметил дед, взглянув на открытку, -- Не надо, не люблю лишних слов, -- признался я. Забегая вперед, скажу, что открытку в Москве получил. "Хорошо" и "удовлетворительно" были зачеркнуты, а внизу появилась приписка: "Спасибо, что выручил из беды". Город на ста одном острове -- Какой город расположен на ста одном острове и насчитывает более пятисот мостов? -- как-то спросил я товарищей по мореходному училищу. -- Венеция,-- ответил один. -- Амстердам,-- сказал другой. -- Вот и неверно! В Венеции всего триста восемьдесят, а в Амстердаме -- четыреста десять мостов, да и острова в Амстердаме искусственные -- они образованы каналами, прорезающими столицу Нидерландов в разных направлениях. Конечно, я поспешил объяснить товарищам, какой город расположен на ста одном острове. И, нисколько не гордясь своими знаниями, добавил, что один из его мостов, по которому ходил мой дедушка, я видел за сотни километров от этого города, причем на реке, текущей совсем в другое море! Секрет московского климата В прошлом году некоторые записи из моей дорожной тетради передавали по радио. Во многих письмах-отгадках, присланных юными любителями географии, была одна и та же просьба: "Дорогой Захар, придумай загадку о Москве!" А зачем придумывать? Ходи но московским улицам, наблюдай и непременно встретишь что-нибудь географически странное. Тебе нравится большое ветвистое дерево, что растет перед школой? А спроси, сколько ему лет, и мальчонка ответит: "Сажали, когда я учиться начал, -- позапрошлой осенью!" Дерево-то, оказывается, не простое, а скоростное -- за два года на эдакую высоту вымахало! Или, скажем, пошел в гости к приятелю. В необыкновенном доме живет он со своими родителями. Окна их квартиры смотрели на главную улицу столицы, а теперь смотрят в тихий переулочек! Улица с места не двигалась, переулочек -- тоже, квартиру родители не меняли, новых окон в ней не пробивали, да и весь дом остался почти таким же, каким был. Особенно загадочен климат Москвы. Всем известно, что в нашем северном полушарии чем южнее находится местность, тем теплей ее климат. Научно доказано, что с каждыми тремястами километрами к югу среднегодовая температура повышается на градус. Правда, слушая сводку погоды, иногда узнаешь необычные новости. ,К примеру, в Ялте, что на Южном Берегу Крыма, вчера было холодней, чем в Архангельске на берегу Северной Двины, а в Новосибирске теплей, чем в Сочи! Ничего непонятного в таких шутках погоды нет. Откуда-нибудь из Арктики вторглись ветры в нашу страну и несут холодный воздух. Потом они столкнутся с теплыми ветрами, отступят, и все войдет в свою колею: в Ялте и Сочи станет теплей, чем в Архангельске и Новосибирске. К концу года вычислят среднюю температуру в этих городах, и, можете не сомневаться, закон природы обязательно подтвердится. Но вот в Москве всегда теплей, чем в Московской области. Тут начинается, загадка. Почему теплей? Лежит Москва не на юге области, однако вокруг столицы холоднее, нежели в ней самой! Некоторые южные растения в Москве зимуют на открытом воздухе, а в Подмосковье вымерзают! Среднегодовая температура Москвы на градус выше, чем должна быть на широте, где расположена столица! Если б я не считал себя знатоком географии, наверняка подумал бы, что Москва находится вовсе не в Московской области, а на 300 километров южнее, где-либо между Тулой и Орлом! Нелепо даже предполагать такую возможность... Поэтому, когда впервые приехал в столицу, решил всерьез заняться изучением ее климата. В помощники пригласил того приятеля, чьи квартирные окна теперь выходят в тихий переулок. За одним из окон был градусник, а это облегчало наблюдения. Приятель остался записывать показания своего градусника. Я же с другим градусником поспешил на вокзал, сел в пригородный поезд и доехал до ближайшего подмосковного поселка. Расположился возле станции и каждые четверть часа терпеливо измеряю температуру воздуха. Прохожие поглядывают на меня, иные посмеиваются: чего это парень, будто приклеенный на одном месте торчит?.. Когда стемнело, вернулся в квартиру приятеля. Сели записи сличать. Что ни запись, расхождение в два или три градуса. И все в пользу приятеля: весь день в Москве было теплей! Мать приятеля выслушала нас и посоветовала вместе с ней в университет отправиться -- она там в музее работает. Утром поехали на Ленинские горы. Едва вылезли из автобуса, увидели на боковой башне университета круглый термометр-циферблат со стрелкой. Приятель вызвался наблюдать за стрелкой, я с его матерью поднялся в лифте на 28-й этаж -- музей на этой огромной высоте устроен. Подошел к окну -- вся Москва как на ладони! Привязал длинную веревочку к градуснику, с которым накануне вел наблюдения в поселке, и осторожно опускаю его за окно. Потом быстро вытаскиваю градусник назад, записываю температуру. Внизу приятель ждет. С моей поднебесной высоты он маленький, как таракан, -- даже смотреть смешно. Но руками усердно по сторонам машет: передает показания башенного термометра со стрелкой. Не напрасно я прихватил с собой подзорную трубу, иначе не разобрал бы условленных сигналов. Два часа опускал и поднимал термометр. Ничего не понимаю: башенная стрелка и згой градусник находятся почти на одном уровне, температуру же показывают разную! Опять два-три градуса в пользу приятеля! Неужели новая загадка? Жаль, закончить наблюдения не удалось. Видимость сперва ухудшилась, затем вовсе исчезла. К окну подплыло облако, между мной и землей лег туман. Приятель, словно кусок сахара в молоке, растворился в этом тушите. Расспросив работников музея, с удивлением узнал, что у них свой особый климат. Не московский и не подмосковный. Летними днями у них холодней, летними ночами теплей, чем в Москве и Подмосковье! Секрет московских температур разгадать не успел. Москва велика, достопримечательностей много, я увлекся прогулками по столице и забыл разыскать человека, знакомого с особенностями ее климата. О любопытстве Любопытство бывает резвое: хорошее и дурное, важное и ненужное. Досадно, что же всегда угадаешь, какое любопытство тебя мучает: полезное или бесполезное. В детстве я любил сидеть у окна, считать автомашины и прохожих. Каждого прохожего отмечал на листе бумаги точкой, автомашину -- черточкой. Старший брат пригляделся к моей работе и сказал: "Зряшным делом занят, Захар, лучше бы книжку читал!" А в Москве я увидел, что подобными подсчетами занимаются взрослые люди. Иной раз полюбопытствуешь и узнаешь интересное, но ненужное. Случается наоборот: не поинтересуешься, а позднее себя упрекнешь -- прозевал то, что могло пригодиться... Поэтому я решил, что сдерживать любопытство не надо. И в своем решении не раскаиваюсь. Прошел без малого год после того, как я исследовал секреты московского климата. Наверное, я очень удачливый -- Москва снова оказалась на моем пути, хотя ради этого пришлось проехать по железным дорогам лишнюю тысячу километров. В старину говорили, что Москва стоит на семи холмах, а течет по ней сто рек, речек и ручьев. У меня был план столицы, и я задумал подняться на все холмы, нанести их на план и, кстати, выяснить такой вопрос: если рек, речек и ручьев -- сто, то почему в Ленинграде мостов больше чем в Москве? Кое-кто найдет пустяком этот давно занимавший меня вопрос. Однако история учит, что пустое на чей-нибудь взгляд любопытство иногда приводило к важным открытиям. Кто знает, может быть, мне тоже суждено такое открытие? Был канун мая, но жара стояла июльская: термометр показывал 22 градуса в тени. Три дня, обливаясь потом, я разыскивал столичные холмы. Правда, обследовал не всю Москву -- ее улицы и проезды тянутся на тысячи километров, их не обойдешь и за полгода! Но в середине XIX века, когда о семи холмах говорили даже ученые, Москва была меньше, и тогдашнюю ее территорию я обошел вдоль и поперек. Разыскивал холмы на глаз,-- инструменты для измерения высоты взять было негде. Это меня не смущало. Во-первых, проглядеть холм просто невозможно. Во-вторых, кто не сообразит, лезет ли он в гору или сбегает с горы? В разных концах Москвы я нашел немало подъемов и спусков. Все же нанести на план очертания семи холмов мне не удалось. Как ни проверял себя, получалось то пять, то десять, то пятнадцать холмов... Откуда же возникла цифра "7"? Одновременно с холмами искал и реки. Казалось ясным: если есть водные преграды, то должны быть мосты -- вряд ли жители столицы переправляются через реки, речки и ручьи вброд или на лодках. Однако мосты увидел только на Москве-реке, на ее притоке Яузе и на Водоотводном канале. Не скрою, попался еще один мост, но фальшивый -- река под ним не текла, а на месте перед высились дома; не будь на домах указательных табличек, не догадался бы, что иду по мосту. Тогда я стал искать реки более надежным способом. Москва-река-- главная в столице; значит, все прочие в нее впадают. И я отправился в поход вдоль гранитных набережных Москвы-реки, высматривая устья ее притоков. Но встретил лишь ту же Яузу, тот же Водоотводный канал да еще две речки. Где же остальные 96 рек? Беготня по улицам так меня изнурила, что я решил выкупаться. У речного порта выбрал укромный уголок, разделся и, выжидая, пока остынет тело, швырнул щепку в веду. Щепка лениво покружилась, точно не желая расставаться со мной, затем медленно-медленно тронулась в путь. Тогда и я шагнул в воду, но тут же отступил: ноги увязли в слое илистой грязи... Я заколебался: "Купаться или не купаться?" Послышался смешок. Оборачиваюсь, а там парень в фуражке матроса речного флота. Он оглядел меня и спросил: -- Почему в воду не лезешь? Боишься?.. -- Дно вязкое, да и вода грязная: выпачкаешься, потом не отмоешься... -- Какой чистюля! Если не хочешь пачкаться, приходи завтра к вечеру: с утра будем мыть Москву-реку. -- Как -- мыть? -- Очень просто. Как все моют: водой! -- С мылом? -- Нет, с мылом нельзя: в нижнем течении рыба подохнет... -- А наблюдать, как моют, разрешается? -- Сколько угодно! Но с этого берега мало что заметишь. Раз ты такой любопытный, дам адрес, откуда все откроется как на ладони. Обеими руками схватил адрес: в географии я не новичок, но даже не подозревал, что реки можно мыть. Всю ночь не спал, гадая, что произойдет с Москвой-рекой. Неужели грязную воду выльют, ил вывезут грузовиками, а в пустое русло чистую воду накачают? Рано утром помчался по указанному мне адресу. Увидел, как- моют Москву-реку, и никогда не забуду. Ничего не возразишь: вымыли на совесть! Я нарочно опыт сделал: явился на то место, где хотел купаться, -- ила на дне нет, вода прозрачная, как стекло. Ну и молодцы московские речники! В тайну семи холмов и ста рек я так и не проник. Но особенно не огорчен: нехорошо одному Захару Загадкину раскрывать все таинственное -- кое-что нужно оставить и другим. Разве только я страдаю научным любопытством? Как я был экскурсоводом Несколько дорог ведет из Москвы к южному городу, где находилась мое мореходное училище. Я должен был выбрать одну из них и, размышляя над атласом, понял, что если удастся, то по пути к училищу смогу побывать на разных морях. Пошел в порт, откуда уходят корабли к этим морям. У причала -- трехпалубный красавец теплоход. Узнаю, что под вечер он отплывет, и являюсь к капитану: "Я, мол, такой-то, не понадоблюсь ли на один рейс?" Представился капитану, а тот отвечает: -- Нет, молодой человек, не понадобитесь. Вся команда -- в полном сборе. Впрочем, как, вы сказали, вас зовут? -- Захар Загадкин. -- Вот вы кто!.. Тогда, может быть, договоримся. Понимаете, какая неприятность: заболел наш экскурсовод, час назад в больницу отправили. А среди пассажиров -- полтораста учеников ремесленного училища. Возьметесь заменить экскурсовода? Повезу бесплатно и кормить буду всю дорогу. Только справитесь ли, Загадкин? -- Справлюсь! Ответил бойко, а про себя прикинул: прихвачу в плавание надежную карту, две-три книги. Помнится, где-то читал, что, нанимаясь в учителя, на худой конец, надо знать на урок больше, чем твоя будущие ученики после первого урока успеешь подготовиться ко второму, после второго -- к третьему и так далее. Смешно, но крупица правды есть. А экскурсовод -- тот же учитель. Еще раз заверил капитана, что справлюсь, и м