балтийским акцентом: -- Позд-равляю фас, юн-ноша с нефероятным, оглушит-тельным успехом. Этот перфый гол был неподражаем, поверьте: по крайней мере полофина эт-того многотысячного стадиона получило нефыразимое удовольствие. Эт-то, как называется, однажды проснуться знам-менитым. Почти уже смирившись с неизбежностью всего с ним происходящего, Петя спросил: -- Почему же мяч влетел в другие ворота? Я играл вон за тех... -- он кивнул в сторону белой трибуны. Судья снова обратился в карточного паяца, акцент у него пропал, он громыхнул бубенцами, подбоченился и возмущенно заявил: -- А на что вы, собственно, рассчитывали, молодой человек? Вы уже как-нибудь определитесь, за кого вы здесь играете. Если при первых же трудностях вы бежите на поклон к ведьме (которая, кстати говоря, никакая не ведьма), то в какие ворота, в самую середину, должен по-вашему влететь мяч? Нет, нет, юноша, тут как ни крути, а очко это правильное и совершенно бесспорное. Впрочем, если вы действительно настроены играть в другие ворота, у вас будет еще по меньшей мере девять шансов. Это не мало. Согласитесь, убедительная может быть победа. Стало темно и Петя, пошевелив руками и ногами, понял, что он снова в коробке. Корзинкина к этому времени уже что-то надумала и заговорила: -- Я знаю, что надо делать. Мы пойдем к Славику Подберезкину. Он мастер на все руки, отличник, подхалим, хитрюга и к тому же умеет выкручиваться из всяких положений. Наверняка он что-нибудь придумает. Взрослым тебя показывать сейчас нельзя. Глава вторая. ИГРА СО СМЕРТЬЮ 1 Жизненные принципы Славика Подберезкина Версия об инопланетянах Ваш любящий сынок... В отличие от мечтательного Пети Огонькова, его сосед по парте Славик Подберезкин имел в жизни твердые принципы. Вместо того, чтобы предаваться бесполезным мечтаниям, он планировал и рассчитывал. Его ближайшие и долгосрочные планы были построены не на каком-нибудь отвлеченно-сослагательном наклонении, но исключительно на здравом расчете и практическом смысле для достижения конкретных целей. По крайней мере, он сам так это себе представлял. Таким практичным во всех отношениях Славик стал не потому, что его так воспитывали родители, -- но, может быть, именно потому, что он не хотел быть похожим на своих родителей. А именно, он не хотел быть похожим на своего папу. Папа у Славика был детским писателем, поэтом. Он сочинял всевозможные смешилки, страшилки, училки и загадки для самих маленьких. Писал, набирал, распечатывал, а затем ходил по редакциям со своим видавшим виды портфельчиком, чтобы их издали. Он был толстый, носил очки и всегда улыбался. Все его любили, поэтому редакторы сразу ставили его произведения в номер, а лучшие художники брались рисовать к ним иллюстрации. Славик тоже, конечно, любил своего отца. Но больше он все-таки не любил его, а, как бы это выразиться, жалел. Жалел за то, что отец рассеянный и близорукий, что он мало зарабатывает и неспортивно выглядит, что при случае он не смог бы постоять за себя не то, что перед хулиганами, но и даже перед обыкновенной продавщицей в магазине. У них в семье получалось, что и папа и Славик -- два ребенка у одной мамы. Мама совсем другое дело. Она работала директором овощной базы, была сильной и собранной. И перед нею, в случае чего, робели не то что продавщицы в магазинах, но и даже самые крутые парни в "мерседесах". Славик тоже хотел вырасти собранным, сильным и удачливым. Он хорошо учился, занимался в кружке рукопашного боя, в кружке судомоделирования и участвовал в математических олимпиадах. И хотя он совсем не читал художественной литературы, находя ее бесполезной, мама и папа были своим сыном, каждый по-разному, но в общем-то довольны. В этот субботний вечер (а дело уже близилось к вечеру) Славик готовился к назначенным на завтра соревнованиям судомоделистов. Завтра, на Лебяжьем пруду Приморского парка, должен был состояться долгожданный морской бой дистанционно управляемых моделей боевых судов. Когда в дверь неожиданно позвонили, он как раз заканчивал наполнять ванну для пробных погружений своего судна -- боевой атомной подводной лодки "Кашалот". -- Это ко мне! -- поспешно крикнул Славик, заглянул в дверной глазок и увидел Маринку Корзинкину. Он подумал, что девочка из класса пришла к его маме с запиской от учительницы. Выскользнув на лестничную площадку и притворив за собой дверь, Славик торопливо зашептал: -- Давай, давай мне, я сам передам... -- Что? -- не поняла Корзинкина. -- Записку, записку давай. Ты ведь с запиской от Веры Павловны? -- Какую еще записку. Я... то есть мы просто поговорить пришли, посоветоваться. -- А кто с тобой? -- Славик сделал шаг вперед и осмотрел лестничные марши. -- Кто это -- вы? -- Я и Петя Огоньков. -- ╗лки-палки, так бы сразу и сказала. А почему он прячется? Огоньков, ты где?.. -- Погоди, он здесь, со мной. Маринка достала из кармана спичечный коробок и начала его медленно раздвигать. Подберезкин внимательно всмотрелся в лицо и глаза одноклассницы: он начал думать, что она наглоталась каких-нибудь таблеток и, как бы это выразиться, не в себе. "Не хватало еще возиться с безмозглыми дурами", -- подумал он было, но уже в следующее мгновение... -- Погоди, погоди, что это... -- залепетал он испуганно. -- Что это, что, здесь не видно... -- он протянул руку к коробку, но сразу отдернул. -- Пойдем, пойдем ко мне, заходи... Маринка прошла за Славиком в его комнату, на ходу поздоровавшись с удивленной мамой. -- Давай, давай, сюда, на стал, под лампу... -- Славик запер дверь на защелку (это удивило маму еще больше), нервно потер лицо ладонями, встряхнулся и наклонился над столом. В ярком свете настольной лампы он увидел раздвинутый спичечный коробок и... стоявшего рядом крошечного человечка, похожего на Петю Огонькова. Они смотрели друг на друга несколько секунд потом человечек что-то пропищал. -- Что!! -- Славик ошалело приблизил ухо. -- Я говорю: и жить торопимся, и чувствовать спешим. -- А?! -- сказал Славик еще более ошалело. -- Ква! -- передразнил его Петя; по правде говоря, ему все уже порядком надоело. Славик резко распрямился, постоял молча, глядя в одну точку, затем повернулся к Маринке: -- Это... откуда? -- Не знаю, он сам толком объяснить ничего не может. -- Так-так-так-так-так-так... Славик начал напряженно тереть виски и заходил взад-вперед по комнате. Время от времени он останавливался перед столом и наклонялся над Петей. Он даже взял лупу и рассмотрел его в увеличении. Несомненно это был его товарищ, но только совсем маленький. Славик чувствовал в голове какой-то запор и, не находя слов, бормотал себе под нос одно и то же: "так-так-так-так-так-так..." Непринужденно облокотившись о коробок, Петя разглядывал стоявшую перед ним на опорах модель подводной лодки. В длину около метра, довольно пузатая, выглядела она совсем как настоящая. -- А что он сам говорит? -- произнес наконец Славик, обращаясь к Маринке. -- Ерунду какую-то говорит, -- вздохнула Маринка так, как будто она привела к врачу нерадивого ребенка. -- Говорит про волшебников, что его превратили... -- Волшебники? А что, их было много? -- Да, кажется, двенадцать или тринадцать... И Корзинкина стала рассказывать со слов Пети про сон, антресоли, зеркальную комнату, исполнение желаний, а также о неудавшемся визите к целительнице Эльвире. По мере того, как история набирала обороты, Славик ощущал, как мысли его проясняются и он снова начинает владеть ситуацией. Его глаза приняли осмысленное выражение и заблестели, растерянное бормотание сменилось более или менее понятными восклицаниями. Все чаще он останавливался перед столом и внимательно разглядывал Петю через лупу. -- Теперь все ясно, -- взволнованно пробормотал он после того как Маринка закончила рассказ. -- Теперь мне все ясно. Никакой дверцы, разумеется, не существует, это глупости. Все дело в инопланетянах. Гуманоиды, вот кто здесь поработал. Волшебников ему внушили, чтобы запутать дело, они мастера на такие фокусы. Так-так. Они его для чего-то уменьшили, а для чего -- нам еще предстоит узнать. Дорого бы дали ученые, чтобы его заполучить. Но мы его не отдадим, мы сами разберемся, он не какой-нибудь подопытный. А, Петя, ты ведь не подопытный? Ответа не последовало. -- Засунь его в коробок и поднеси к уху, -- посоветовала Корзинкина, -- тогда будет хорошо слышно. Тут Петя взорвался: -- Что значит -- засунь! Я вам что, насекомое какое-нибудь?! Я вас обоих куда-нибудь засуну, дайте только обратно вырасти!.. -- Ладно, ладно, ты не кипятись, -- сказал Славик, занятый своими мыслями. -- Никто тебя не засунет. Ни в какие лаборатории мы тебя не отдадим, чтобы на тебе не стали опытов делать. В дверь постучали, дети вздрогнули, переглянулись и загородили собою стол. -- Славусик! -- послышался заинтересованный голос мамы. -- А что это вы закрываетесь? Славусик подбежал к двери, приоткрыл чуть-чуть я зашептал в щелку: -- Иди, иди, мама, у нас важное дело, ты мешаешь... И, не позволив ей хорошенько заглянуть в комнату, снова захлопнул дверь и щелкнул замком. Подумав немного, спросил: -- Слушай, Корзинкина, а его родители знают? -- Нет, пожалуй еще не знают. А что, надо сообщить? -- Вообще-то лучше бы им и не знать. Хорошо бы им записочку оставить... Так, ничего лишнего... -- Как же он напишет? Они сразу догадаются, что он маленький. -- Это не проблема, увеличить записку раз плюнуть. Петя и сам уже думал, что его должны хватиться родители. И конечно, не могло быть и речи о том, чтобы рассказать (а то и показать?!!) им всю правду. По крайней мере, до тех пор, пока он снова не станет большим. Если это вообще когда-нибудь случится... Оставалось любой ценой тянуть время, чтобы его не искали с милицией. Да, конечно, записка могла бы на какое-то время успокоить родителей. -- Что же я напишу? -- прокричал Петя. -- Вопрос... -- Славик почесал затылок. -- Что бы ты ни написал, поволноваться придется. Тут, пожалуй, ничего особенно нового не придумаешь. Взрослые любят сочинять истории про то, как мальчики убегают из дома. Ну там, в Африку, Америку или на Антарктиду... Залезают в корабельный трюм или в багажный отсек самолета... Понимаете? Они просто балдеют от таких историй, потому в детстве начитались всяких дурацких книжек. Пиши так... -- Славик положил на стол лист бумаги и отломил кусочек грифеля от карандаша. -- Пиши: "Уехал в Америку охотится на тигров, львов и крокодилов. Вернусь после каникул. Ваш любящий сынок Петя." Подумав немного, Петя написал: "Дорогие мама и папа. Мне пришлось срочно уехать в далекую экспедицию. С задолженностями по учебе рассчитаюсь до осени, даю честное слово. По возможности буду писать. Целую, Петя." -- Молодец, писатель, -- похвалил его Славик. -- Сейчас увеличу у папы в кабинете. Он схватил листок и выбежал из комнаты. Усердно хлопоча для пользы приятеля, Славик давно обдумывал выгодные для себя стороны этого дела. Во-первых, рассуждал он, контакт с инопланетянами можно использовать как мощный источник научно-технической информации. Допустим, выведать секрет мгновенной телетранспортации. За открытие такого уровня ему для начала дадут Нобелевскую премию. А потом... Статьи в энциклопедиях, портреты в школьных коридорах, улицы и города его имени... Однако все это в теории и не очевидно. Другая идея пришла Славику в голову сразу, как только он увидел маленького Петю Огонькова рядом с "Кашалотом". Его дистанционно управляемая модель была, конечно, безупречна. Но она могла стать еще лучше, если бы на ее капитанском мостике у штурвала и орудий стоял не игрушечный матросик из набора пластмассовых солдатиков, а настоящий, живой капитан. Победа в морском бою в присутствии губернатора... поздравления, знакомство... Но согласится ли Петя участвовать в этом маленьком обмане? Нет, нет, даже не обмане, а скорее уловке, военной хитрости, которая в случае успеха приравнивается почти к доблести... -- Готово, -- Славик вернулся в комнату, помахивая листком бумаги. -- Лучше всего засунуть под дверь и позвонить. Родители найдут и сразу успокоятся. Маринка опустила глаза: она жила с Петей в одном доме, и было понятно, кто будет засовывать запуску. Вздохнув, она взяла листок и сложила вчетверо. -- Ладно, пойду. Только ты его хорошенько покорми и уложи спать. Да постели чего-нибудь мягкого в коробок, ваты что-ли. Я ему хотела сегодня домик из картона клеить... Родители Пети Огонькова вернулись домой поздно и, обнаружив записку, переполошились не на шутку. Странным выглядело и ее содержание и то, что она оказалась снаружи, хотя ключи висели в прихожей, а дверь не захлопывалась. Сама записка не только ничего не объясняла, но и ставила перед несчастными родителями еще больше загадок. Хотя почерк принадлежал их сыну, буквы все-таки выглядели необычно, а бумага несомненно вышла не из под пера, а из лазерного принтера. И уж совсем дурацким было ее содержание. Понадеявшись что это какая-то игра (!..), родители решили не паниковать раньше времени. Петя уже как-то ночевал у товарища, и они только зря всех перепугали. Выпив по две таблетки успокоительного, мама и папа легли спать. 2 Обустройство акватории Максим Кузьмич Мореходов и его самая заветная мечта Открытие праздника моделистов было назначено на двенадцать часов дня. А в половине десятого Славик, его мама и папа, а также Маринка и Петя сидели в маминой легковушке и мчались в сторону Приморского парка. Славик держал на коленях подводную лодку. Маринка прижимала к груди коробок с Петей. Папа сидел на переднем сидении вполоборота и пытался разговаривать с ребятами, которые были сегодня отчего-то напряжены, рассеяны и отвечали невпопад. Переоборудование "Кашалота" затянулось до глубокой ночи. Теперь лодка имела свою собственную систему управления, а ее командиром и экипажем был Петя Огоньков. Опытные погружения в ванной дали блестящие результаты: Славик был уверен, что во время боя у него не будет сколько-нибудь серьезных противников. Испытания закончились в три часа ночи, а уже в семь прозвенел будильник. Позавтракав, Славик собрал со стола кусочки еды, налил сладкого чаю в аптечный пузырек, завернул все в бумажку и уложил в лодку. Собравшись, сели в автомобиль и помчались с ветерком в сторону залива. На углу подхватили дожидавшуюся Маринку Корзинкину. В это воскресенье отмечался День города, на носу было открытие Олимпиады, поэтому на улицах повсюду было красиво, шумно и празднично. На Лебяжьем пруду, где давно уже не разводили лебедей, но зато сохранилась лодочная станция, вовсю шла подготовка к морскому сражению. Акваторию разметили буйками, под водой установили мины -- ощетинившиеся иголкам стальные шары, начиненные взрывчаткой. Эти мины были легче воды и держались на определенной глубине при помощи лески и лежащего на дне груза. Для надводных судов они были вполне безопасны, но напоровшуюся на такую мину подводную лодку должно было неминуемо разорвать на куски. Славик Подберезкин скрыл это обстоятельство от Пети, сказав, что мины -- просто безобидные хлопушки, не способные причинить подводному судну никакого вреда. Он был уверен, что Петя, находясь на капитанском мостике и имея перед собой отличный обзор, не допустит столкновения с миной, которых было на весь пруд всего-то четыре штуки. С раннего утра готовились к съемкам телевизионщики. Над поверхностью пруда были натянуты тросы, по которым ездили камеры для крупного плана. Несколько специальных камер разместили под водой, неподалеку от противолодочных мин. С установленных на берегу штативов и "с плеча" операторы должны были снимать основное действие. К половине двенадцатого все было готово. Столпившиеся вокруг пруда зрители волновались, поглядывая на часы. Больше всех хлопотал, приготовляясь к празднику, руководитель кружка судомоделистов Максим Кузьмич Мореходов. Телевидение снимало его впервые, а еще поговаривали, что приедет сам губернатор. На соседних лужайках уже взлетали в небо ракеты и трещали кордовые модели самолетов. Народу прибывало все больше. Максим Кузьмич волновался как во время первого свидания и порывался лезть в воду, чтобы распутать застрявшую в водорослях бечеву с сигнальными флажками. С детского возраста Максим Кузьмич мечтал о дальних плаваньях. Но он рос в деревне и ему с малых лет приходилось работать, поэтому о поступлении в морское училище тогда не могло быть и речи. Только после того как ему исполнилось восемнадцать и его призвали в армию, юный Максим Кузьмич уговорил комиссию направить его служить во флот. Он тогда был крепким и здоровым (а во флот берут только очень здоровых людей), поэтому члены комиссии пошли ему навстречу. Они только удивились немного, потому что служить во флоте тогда надо было три года, в то время как в сухопутных войсках всего два. И мало кто из призывников изъявлял желание служить три года. Но не таков был Максим Кузьмич. Он твердо решил не только отслужить с отличием весь положенный срок, но и остаться на флоте на всю жизнь. И тут судьба сыграла с Максимом Кузьмичом ужасную, злую шутку: в первую же неделю службы на замечательном крейсере "Нахрапистый" он поскользнулся на пролитом нерадивым коком киселе, кубарем скатился с высокого трапа и переломал себе ноги. Увы! После выхода из госпиталя Максим Кузьмич уже не мог вернуться на флот: он остался хромым на всю жизнь, не успев отслужить на крейсере даже недели из положенных трех лет. Он больше не вернулся в родную деревню. Погоревав, он устроился учеником слесаря на большой судостроительный завод, где с годами, десятилетиями достиг в своем мастерстве необычайных высот. Тогда же, в свободное время, он увлекся изготовлением деревянных моделей океанских судов. Он обстругивал, выдалбливал и вытачивал корпус, под лупой изготавливал тончайшие детали надстроек, трапов и якорей, натягивал снасти и сажал внутрь крохотных человечков в матросских курточках. Бывало ему снилось, что он сам крошечный капитан своего маленького корабля и у него в подчинении команда таких же крошечных как он, справных и ловких матросиков. Когда Максиму Кузьмичу Мореходову исполнилось шестьдесят пять лет, его с почестями проводили на пенсию и предложили работать руководителем судомодельного кружка в заводском Дворце культуры. Максим Кузьмич с радостью согласился. С тех пор его мечта в каком-то смысле обрела реальность: в своей просторной мастерской он был полноправным капитаном. Матросами были его ученики, а кораблями -- десятки и сотни моделей, прошедших за годы работы через его руки. В ночь перед праздником Мореходову приснился настоящий морской бой моделей судов, в каждом из которых находилась команда живых матросиков. И капитаном самого большого и красивого из них был он сам, стоящий в фуражке и белоснежном кителе на капитанском мостике. Это были прекрасные мгновения. 3 Бунт на корабле? Жестокие правила морского боя Мореходов встретил Славика Подберезкина с подобающей случаю серьезностью, пожал руку как взрослому и внимательно осмотрел лодку. Внешне в ней не было заметно никаких изменений; все переделки, касающиеся системы управления, скрывались внутри корпуса. Только за стеклышком рулевой рубки на капитанском мостике появились штурвал и крошечные рычажки управления. -- А это что? -- поинтересовался Максим Кузьмич, через очки вглядываясь в маленькое окошечко. -- Это просто так, -- отмахнулся Славик. -- Хочу туда игрушечного матросика посадить, пускай рулит... После этих слов Мореходов посмотрел на мальчика как-то странно, и даже снял очки. Но Славик уже повернулся к Маринке Корзинкиной. -- Давай, -- сказал он, приблизившись вплотную и подставляя ладонь. Реакция девочки была неожиданна. -- Не дам, -- сказала она и прижала коробок к груди. -- Что? -- удивился Славик. -- Не дам, -- повторила Маринка. -- Он не игрушечный. Славик почувствовал, как внезапно теряет почву под ногами. Положение было незавидное: на них смотрели, и он не мог на глазах у всех применить силу по отношению к девочке. -- Ты что, с ума сошла? -- зашипел он, делая вид, что улыбается. -- Давай быстрее, сейчас начнется!.. -- Не дам, -- упрямо повторила Корзинкина. -- Я лучше всем расскажу, прямо сейчас, перед телевидением. Не хочу, чтобы вы его утопили, он не игрушка. Славик перепугался и растерялся по-настоящему. У лодки больше не было дистанционного управления, она не могла участвовать в соревнованиях без Пети Огонькова. В стороне послышался шум: несколько хулиганов старшеклассников бросали камнями в парусники, которые владельцы спустили на воду опробовать до начала смотра. Мальчишек было трое, они вели себя нагло и вызывающе. Никто, даже взрослые, не смели к ним приблизиться. Все только возмущенно галдели и требовали позвать милиционера. Но, как всегда, в самый нужный момент милиционера поблизости не оказалось. Вот один на камней попал в мачту белоснежного швертбота, тот опасно качнулся и едва удержался на плаву. Хулиганы радостно зашумели, в толпе прокатилась волна возмущения. Славик искоса взглянул на Маринку и быстрым шагом направился к мальчишкам. Увидев, что к ним решительно приближается какой-то с виду не очень крепкий пятиклашка, хулиганы перестали бросать камни и стали ждать что будет дальше. А дальше все произошло очень быстро. Не вступая в переговоры и не сбавляя шага, Славик с разгона толкнул в грудь одного, сделал подсечку другому и, увернувшись от кулака третьего, ударом ноги столкнул его в воду. Пока двое поднимались и вытаскивали из воды третьего, на аллее наконец показалась милицейская фуражка, и опозоренные хулиганы бросились наутек. А наградой герою были дружные аплодисменты. -- Давай, -- негромко сказал Славик, вернувшись. Маринка безропотно протянула ему коробок. Вот ударил духовой оркестр, и начался торжественный смотр участников. Первыми на поверхность пруда вышли парусники, два из которых позорно завалились на бок, и их вылавливали с самой середины, выгребая туда на лодках. Потом, бойко работая винтами, пруд пересекали модели судов с резиновыми двигателями. Такой двигатель состоит из множества тоненьких, круглых в сечении резинок, которые образуют свободно провисающий жгут. Винт заводится вручную или специальной машинкой. Такие модели просты в обращении и не требуют сложного оборудования. Совсем другое -- дистанционно управляемые модели. Это сложные, начиненные электроникой механизмы. Изготовить такую модель, можно только при помощи специального оборудования в кружке, под руководством опытного руководителя. А как раз таким опытным руководителем был Максим Кузьмич Мореходов. Но и Славик Подберезкин тоже был не промах. Он, конечно не умел столь же мастерски выстругивать и вытачивать детали, но зато он мог начинить любую модель столь сложной электроникой, что Максиму Кузьмичу долго приходилось крутить ус и покачивать головой. Ведущий объявил новых участников, и на поверхность пруда вышли дистанционно управляемые модели: два крейсера, линкор и две подводные лодки. Крейсер "Отважный" имел зеленый флажок на мачте, "Верный" -- синий. Линкор "Стремительный" -- красный флажок. Подводные лодки назывались "Дельфин" и "Кашалот". Эти пять моделей и были участниками морского боя. На берегу появился губернатор с семьей и многочисленной свитой; теперь трудно было понять, чему больше аплодируют зрители -- выходу на пруд боевых судов или появлению на берегу почетных гостей. Суда важно и неспешно описали круг вдоль берега, выполнили несколько показательных фигур и разошлись на свои исходные позиции. Правила боя были просты и беспощадны: каждый сражался только за себя и против всех. Побеждал последний, оставшийся на плаву. Подводные лодки имели то преимущество, что могли неожиданно появляться на поверхности и открывать огонь по кораблям. Однако четыре глубинные мины, расположение которых было известно только судейскому жюри, уравнивало их шансы на победу с надводными судами. К тому же лодка имела только одно пневматическое орудие, в то время как оба крейсера и линкор могли палить в разные стороны из множества расположенных на палубе орудий. Каждая из подлодок имела торпеду на резиновом ходу, попадание которой в цель было делом маловероятным, но в случае удачи -- абсолютно сокрушительным. По неписанному соглашению сначала корабли воевали с подлодками, потом каждый за себя, потом двое уцелевших сходились в решающей схватке. Петя еще не знал, что глубинные бомбы, снаряды и торпеды взрываются по-настоящему; Славик был настолько уверен в легкой победе, что скрыл от него это ужасное обстоятельство. 4 Струсил как девчонка. "Красный" идет на дно. Гибель "дельфина" В небо взвилась ракета, прочертила над парком дугу и рассыпалась звездочками. Это был сигнал к началу морского боя; публика затаила дыхание. Завладевшие островком в центре пруда телевизионщики начали главную трансляцию. Сначала три корабля и две подлодки медленно ходили по кругу вдоль берега, будто присматриваясь. Во всем парке сделалось тихо, потому что и другие моделисты прервали на время свои заезды и полеты, чтобы посмотреть морской бой. Прошла минута, другая... Вдруг "Дельфин" прибавил скорость и ушел под воду. Напряжение возросло: никто не знал какое судно будет атаковано. Корабли сбавили ход, их пушки тревожно заводили стволами по сторонам. Тут карапуз из толпы зрителей запустил в воду баночку из-под лимонада. В то же мгновение тишина взорвалась тарахтением пневматических пушек, и град разрывных снарядов обрушился на жестянку, разнеся ее в клочья. Увидев это, Маринка ахнула, покачнулась и побледнела. На мальчишку зашикали, прозвенел подзатыльник, и все опять стихло. Когда накануне вечером ушла Маринка Корзинкина, Славик имел с Петей серьезный разговор, по окончании которого Петя дал согласие на участие в морском бое. Он согласился во-первых потому, что Славик умел очень убедительно уговаривать. Во-вторых потому, что не знал о смертельной опасности, которая будет ему угрожать. А в-третьих... ему и самому хотелось побыть хоть немного капитаном боевой подводной лодки. Как только согласие было достигнуто, началась бешенная подготовка. Славик без устали паял, сверлил, клеил и подтачивал, заставлял Петю дергать рычажки управления и стрелять из пушки по мишеням холостыми зарядами, пускать торпеду в наполненной ванне и переговариваться с ним по рации. Только глубокой ночью, совершенно обессиленные, оба завалились спать. А утром Славик пересадил Петю в коробок и отдал на хранение Маринке. А теперь Маринка смотрела на пруд, словно оцепенев, и ее разум отказывался понимать происходящее. Петя стоял на капитанском мостике за штурвалом, судно послушно подчинялось каждому его движению. "По крайней мере, -- подбадривал он сам себя, -- приключение того стоит. Что ни говори, а в моем теперешнем положении есть масса привлекательных сторон. Взять хотя бы то, что сейчас происходит -- когда бы и кто разрешил, будь я обыкновенным мальчиком..." Но он не успел перебрать все выгоды своего положения, потому что вдруг ударили разом все орудия, и заброшенная на середину пруда жестянка вмиг разлетелась на куски. -- Ого... -- Петя почесал затылок. -- А что если бы это была не банка... Эй! -- испугался он, вдруг все поняв. -- Эй! Подберезкин! Что это значит? Ты не говорил, что снаряды взрываются! Я думал, все понарошку!.. Эй, ну-ка прекрати все это, выпусти меня!.. Голос Пети впивался Славику в голову комариным писком. Пугливо оглядевшись по сторонам, он поднес к губам пульт ДУ, переделанный в рацию, и зашептал: -- Тише ты, не ори. Пока все идет как надо. Просто из-за того, что приехало телевидение, решили сделать... поэффектней. Подводные мины тоже взрываются, будь осторожней. Слышишь меня? Или уже струсил?.. От возмущения у Пети просто не находилось слов. -- Ну так что? -- настаивал Славик, и в голосе у него появились насмешливые нотки. -- Как, струсил? Струсил как девчонка? Или будешь моряком, будешь сражаться?.. -- Ничего я не струсил, -- отозвался Петя, немного помолчав. -- Только предупреждать надо. -- Ладно, ладно, ты молодец, все будет хорошо. Они тебя не достанут, главное смотри в оба и слушай меня. Тем временем к Славику приблизился вплотную капитан "Дельфина". -- Я в центре, у самого дна, -- сказал он. -- Через тридцать секунд погружайся, атакуем "Стремительный". -- Уходи под воду, -- шепнул Славик в пульт. -- Через тридцать секунд атакуем красный. "Красный" -- это значит, линкор с красным флажком на мачте. Вот оно, началось. От волнения у Пети задрожали коленки. Он потянул на себя рычажок погружения, и "Кашалот" плавно пошел под воду. Лобовое стеклышко рубки накрыла зеленоватая рябь, и в следующую секунду поверхность пруда оказалась над головой. Она светилась и играла бликами. Стало тихо, как в погребе. Теперь надо было смотреть во все глаза: любая из четырех глубинных мин могла находиться рядом, прямо по курсу, и столкновение с ней означало для Пети мгновенную гибель. По счастью, видимость под водой была хорошая. Глубина пруда в среднем составляла не более полутора метров, поэтому отлично просматривалось дно, вода и поверхность метров на пять вперед. Петя оценил свое несомненное преимущество перед тем, другим капитаном, который стоял на берегу. Его "Дельфин" сейчас шел под водой наудачу... Над песчано-илистым дном, меж редких поднимающихся к поверхности водорослей, то там, то здесь рыскали в поисках пропитания караси и колюшки. Они были такие же маленькие, как Петя. На песчаной полянке, окруженной темно-зеленым илом, громоздился остов детского велосипеда с проржавевшими насквозь спицами и ободами. Сколько же он здесь пролежал? Но что это... Вот, справа мелькнуло нечто зловещее... Стальной шар с торчащими во все стороны иголками. Глубинная мина! Отлично, спокойно. Надо запомнить это место, ориентиром будут служить останки велосипеда... -- Ну, что же ты! -- зашипел в громкоговорителе голос Славика Подберезкина. Петя взглянул на секундную стрелку висящих у него над головой наручных часов. Да, да, уже пора. Впереди над поверхностью стал заметен красный флажок на мачте "Стремительного". В трех шагах слева идет на всплытие "Дельфин", его временный союзник. Петя повернул рычажок тросика горизонтальных рулей, прибавил скорость и взялся за гашетку орудия. Теперь вперед, в атаку! Зрители зашумели, показывая пальцами -- на поверхности пруда появились, разрезая воду, сначала капитанские рубки, а затем и палубы подводных лодок. Двигаясь по двум невидимым, но четким линиям к одной цели, оба одновременно открыли огонь из орудий. Серия точных залпов с треском разнесла палубные надстройки "Стремительного", взметнув к небу сноп искр и пламени. Один из снарядов прямым попаданием ударил в корпус корабля на уровне ватерлинии, оставив рваную пробоину, и в эту пробоину хлынула вода. -- Уходим! -- крикнул капитан "Дельфина". -- Уходим, -- повторил Славик Подберезкин в пульт. Одновременно расходясь в разные стороны, лодки ушли под воду. Запоздало открывшие беспорядочную пальбу "синий" и "зеленый" мазали мимо. По водной глади застелился дым, все стихло. Линкор "Стремительный" завалился на бок, встал поплавком и медленно ушел под воду. Для того, чтобы подводные лодки не имели возможности отлеживаться на дне, с них снимали балластные цистерны, поэтому удерживаться от всплытия они могли только в движении, за счет наклона горизонтальных рулей. Но двигаться под водой было опасно из-за глубинных мин, которые видел Петя, но которые не мог видеть находившийся на берегу капитан "Дельфина"; каждая секунда движения вслепую могла быть для него роковой. И он сказал Славику: -- Не будем рисковать, выходим и атакуем синий. -- Атакуем синий, -- повторил Славик в пульт. -- Пятнадцать секунд, отсчет пошел. -- Нет, тридцать, -- возразил Славик. Капитан "Дельфина" резко повернулся и сверкнул глазами. Вступать в спор не было времени. -- Хорошо, тридцать, время пошло. -- Тридцать секунд, время пошло, -- сказал Славик в пульт. Команда прозвучала, и "Кашалот" начал неторопливый заход в сторону "синего" крейсера. Стоя на капитанском мостике и вцепившись обеими руками в штурвал, Петя весь дрожал. Но не от страха, а от охватившего все его существо волнения и охотничьего азарта. Эта игра, в которой на кон поставили его жизнь, нравилась ему все больше и больше. "А он, мятежный, ищет бури!.." -- громко и нараспев стал он читать, совсем позабыв, что каждый звук отдается в ухе Славика Подберезкина. Вдруг что-то бухнуло, и лодку качнуло так, словно по ней ударили футбольным мячом. Вцепившись в штурвал, Петя едва удержался на ногах. Вокруг ничего не было видно, стекла будто закрасили снаружи. Поднятые со дна ил и песок так замутили воду, что не было видно даже палубы "Кашалота". -- Эй, что случилось? -- закричал Петя. -- Что это было? -- "Дельфин" подорвался на мине, -- мрачно ответил Славик. -- Теперь будет сложнее, ты один против всех. -- Но я ничего не вижу! Теперь здесь одна муть! -- Спокойно. Выходи из пятна в северном направлении. Внутри пятна безопасно: две мины не ставят рядом, чтобы не сдетонировали. Забудь про синий. Двигайся до опор лодочной станции, потом заходи вдоль восточного берега в тыл к зеленому. Подойдешь к нему вплотную и атакуешь по моей команде. -- Послушай, я н-незнаю... -- Что ты не знаешь... Давай, давай, не трусь, будешь героем. Услышав столь грубую подначку, Петя разозлился на Славика, и эта злость вытеснила растерянность и страх. Вслепую он выбрался из мутного пятна, нашел опоры лодочной станции и, выжимая скорость до предела, стрелой заскользил почти по самому дну, заходя в хвост "зеленому" крейсеру. Хотя этого можно было ожидать в любую минуту, гибель "Дельфина" явилась для всех неожиданностью. Когда после успешной атаки на линкор "Стремительный" подлодки скрылись, глаза зрителей были устремлена к темной поверхности воды, а два уцелевших корабля тревожно водили стволами, ожидая новой атаки, в этот напряженный момент затишья где-то в глубине раздался глухой удар, земля под ногами слегка вздрогнула, а в следующее мгновение взрыв вырвался наружу вместе с фонтаном воды, обломками и облаком дыма. Мощная волна подняла и опустила корабли, с шумом накатилась на берег, затем все снова стихло. В первые секунды еще никто не знал какая именно из двух лодок подорвалась на мине. -- Это мой, -- сказал наконец капитан "Дельфина", глядя на погасший в пульте светодиод. -- Сегодня не повезло. Опустив голову, он побрел прочь. Друзья и просто незнакомые люди окружила его, подбадривая и утешая. В это время Маринка Корзинкина отняла от побелевших губ ладони, которые прижимала, чтобы не закричать. Посмотрев на нее и мгновенно сообразив, что она сейчас может поднять крик и все испортить, Славик приблизился к ней вплотную и зашептал: -- Не бойся, все в порядке. У меня все под контролем. Никакой опасности нет, он все видит, понимаешь? Он не может подорваться, потому что видит все мины! Маринка расширенными глазами смотрела на покачивающиеся в мутном пятне обломки, плохо понимая, что ей говорят, и только послушно кивала. 5 Максим Кузьмич Мореходов в трансе Сущности зеркальной комнаты под водой Если бы в то время, когда на пруду разворачивалась морская баталия, кто-нибудь обратил внимание на Максима Кузьмича Мореходова и немного понаблюдал за ним, он бы подумал, что этот пожилой человек свихнулся или порядком не в себе. То он подходил к самому краю водоема и, наклонившись, вглядывался в воду, то отходил к зрителям, то надевал очки, то снимал их и что-то бормотал себе под нос. Изредка он крадучись приближался к Славику Подберезкину и стоял у него за спиной. Максим Кузьмич был мастер своего дела и прекрасно понимал, что даже самая продвинутая по части электроники модель никак не может думать и принимать решения самостоятельно. Однако, к его недоумению и ужасу, подводная лодка "Кашалот" вела себя именно так, будто ею кто-то управлял изнутри, как будто внутри ее сидят те самые крошечные матросики, которых он с некоторых пор видел в своих вполне безобидных сновидениях. Максим Кузьмич чувствовал себя неловко, опасаясь, как бы он в самом деле на старости лет не тронулся умом... Тем временем Петя, стремительно заходя в хвост "зеленому" крейсеру, злобно бормотал сквозь зубы: -- За дурачка меня считает. Опыты со мной делает, Тимирязев. А я сейчас же, если захочу, все, все расскажу перед телекамерами. Подумаешь вундеркинд, звезда олимпиад, гений в штанишках... А гений и злодейство несовместны! Известно ли вам такое, господин супермен?.. Произнося эту гневную тираду, Петя вдруг заметил, что лодка неестественно замедлила ход и стала забирать влево, не слушаясь руля. Решив, что он по невнимательности зацепился за стебель водоросли, Петя стал вертеть головой по сторонам, внимательно вглядываясь в воду. Наконец он увидел то, что искал, и волосы у него встали дыбом. Левый передний горизонтальный руль, имевший форму небольшого крыла, зацепился за невидимую в воде леску и потянул к себе мину. На последнем отрезке Петя вел лодку у самого дна, и это было его роковой ошибкой: мины закреплялись значительно выше и не попадали в поле его обзора. Но теперь не было смысла анализировать промах; лодка уверенно шла вперед по инерции, подтягивая к себе смертоносный заряд. До взрыва оставалось мгновение. Двенадцать лет жизни, волшебные превращения, его будущее -- все было позади. Петя зажмурился. "Какая нелепость, -- успел он подумать. -- погибнуть таким маленьким, в ненастоящем, игрушечном бою. Прощайте мама и папа..." Однако в следующее мгновение взрыва не произошло. Дрожа ресницами, Петя приоткрыл глаза. Вокруг все замерло. И мина, почти уже коснувшаяся смертоносными иголками корпуса лодки, и сама лодка, и все вокруг -- рыбки, водоросли, поднимающиеся со дна пузырьки -- все замерло как в стоп-кадре. В неестественной тишине послышался грудной женский голос, звучавший почему-то кокетливо, даже интимно, слегка нараспев: -- Господа, это грубо. Неужели вы прихлопните этого симпатичного парнишу в самом начале игры. Нельзя быть такими солдафонами. В конце концов, вас просит дама!.. Постепенно картина начала проясняться. На носу лодки полулежала русалка с бесстыдно обнаженной грудью, нахально раскрашенной физиономией и толстыми губами. В том, что это был карточный джокер, а никакая не русалка, Петя не усомнился ни на минуту. Мошенник кокетливо водил плечами и причесывал свои русалочьи волосы гребнем, усыпанным драгоценными камнями. Лодка содрогнулась от глухого удара, Петя обернулся и увидел, что на кормовую палубу взгромоздилась печка. Самое удивительное было то, что печка в воде горела, пыхтела, дымила и пускала пузыри, ничуть не опасаясь погаснуть. На ее лежанке в рядок сидели: монашка, "Помпадур", "Чингисхан" и солнечный луч. Другие достоинства и недостатки удобно расположились в креслах, расставленных на песчаном дне вокруг лодки. "Генсек" скака