а не ходи, понял? -- Почему? -- выдавал из себя Яблочкин. -- По кочану. Нос откушу, понял? И джокер щелкнул зубами, оказавшимися неожиданно огромными, как на дорожном щите с рекламой зубной пасты. Яблочкин вздрогнул и отпрянул, у него вдруг зачесался нос. Он поднес руку к лицу, чтобы почесаться, лишь на мгновение опустив глаза. Но когда их поднял и посветил перед собой фонариком, никакой дверцы уже не было. Простучав кирпичную кладку капитальной стены в том месте, где была дверца, он сунул в карман фонарик и полез обратно. -- Ну как? -- с надеждой спросил его папа, готовый схватиться за любую соломинку надежды. Яблочкин достал из кармана фонарик: -- Знакомая вещь? -- Да, да, конечно! -- разволновался папа. -- Это вы там, наверху нашли? Да, да, теперь я вспоминаю: когда мы пришли, лестница стояла здесь, на этом месте. А это его фонарик. Что вы там видели? -- К сожалению, пока не могу сказать вам ничего определенного. Дело невероятно сложное. Уму непостижимое дело, я бы даже сказал. Будем держать вас в курсе, до свидания. Яблочкин забрал свою курточку и, забыв попрощаться с мамой, вышел. 9 Первое свидание и последующая ночь, связанная с делом о неподобающих отношениях Вечером у Яблочкина было назначено свидание с курсантом Мушкиной. Они встретились у Таврического сада, взяли билеты в кино и до начала сеанса отправились погулять. Яблочкин не успел зайти домой и переодеться, а на Мушкиной тоже оказались джинсы и легкая курточка поверх футболки. Они впервые видели друг друга не в форме, и Яблочкин, которому Мушкина понравилась так еще больше, заметил: -- А у нас с вами вкусы в чем-то сходятся. -- Вы тоже заметили? В другой раз я надену платье. Вы платье случайно не носите? Слова "в другой раз" Яблочкину понравились. Он улыбнулся и пообещал: -- В другой раз я обязательно куплю вам цветы. Какие вы любите? -- Я срезанные цветы вообще не люблю. -- Тогда я принесу в горшке. Мушкина засмеялась. Так, неспешно прогуливаясь по аллеям, они постепенно выяснили, что в чем-то их вкусы очень схожи, но в чем-то совершенно противоположны. Так, например, Яблочкин очень любил пиво и томатный сок. А Мушкиной томатный сок тоже нравился, но пива она не пила совсем, зато любила молочный коктейль. -- Это даже хорошо, -- сказал Яблочкин, -- что наши вкусы в чем-то расходятся, иначе нам было бы неинтересно. -- Я рада, что вам пока еще со мной интересно, -- сказала Мушкина. Девушка нравилась Яблочкину с каждой минутой все больше, и он, искоса заглядываясь на нее, два раза споткнулся на ровном месте. Потом они купили мороженого, посидели на берегу пруда и отправились смотреть кино. Фильм назывался "Проклятие оживших мертвецов". Глядя на экран, молодые люди держались за руки, и в самые кошмарные моменты Мушкина сжимала ладошку Яблочкина своей, а тот волновался и совсем ничего не видел на экране. Потом он провожал Мушкину до дома (она жила неподалеку). Девушка тактично не спрашивала его о новой работе, но Яблочкина самого нестерпимо подмывало обо всем рассказать. Наконец, когда пауза затянулась, а Мушкина спросила "вас что-то беспокоит?", он не вытерпел и, взяв с нее честное милиционерское слово, рассказал обо всем, что знал сам. Некоторое время Мушкина раздумывала, глядя на фотографию сидящего на карнизе Пети Огонькова, а потом сказала: -- Алексей, если бы я не знала вас как человека порядочного и серьезного, если бы это рассказал кто-нибудь другой, я бы, конечно, не поверила ни единому слову. Но вам я верю. И обещаю, если представится такой случай, быть вам в этом деле помощницей. Вы можете на меня вполне положиться. Молодые люди остановились, и Яблочкин взял Мушкину за обе руки: -- Спасибо, Валя. Ваше дружеское участие... Неожиданно для самого себя он вдруг приблизился вплотную и поцеловал девушку в губы. -- Мое участие... -- растерянно пролепетала Мушкина. А в следующую секунду оба они, потеряв головы и стоя посередине пустой в этот поздний час Кирочной улицы, целовались по-настоящему. Вернувшись домой, Яблочкин проглотил оставленный для него мамой холодный ужин и лег спать. Некоторое время он еще блаженно улыбался, находясь во власти своих дум и чувств, а потом его тело постепенно расслабилось, мысли смешались и веки опустились. Сначала ему снилась курсант Мушкина в белом платье и подвенечной фате, а он сам как будто жених, и их регистрируют во Дворце бракосочетания, где все белое, голубое и золоченое. Вокруг множество нарядных людей -- знакомых и незнакомых, и все они улыбаются и поздравляют молодых. Звучит органная музыка, и женщина церимонимейстер начинает говорить торжественные слова. Но вдруг все портит резкий звук, как будто патефонная игла с визгом съехала с пластинки, становится тихо, и невесть откуда выскакивает карлик в дурацком колпаке, тот самый. -- Я извиняюсь, -- говорит он скрипучим, патефонным голосом, нагло отстраняет регистраторшу и, громыхая бубенцами, запрыгивает на стол. -- Я извиняюсь, один секунд. Эй, мальчик! Яблочкин поворачивается и с удивлением видит среди гостей Петю Огонькова -- обыкновенного, не маленького. Джокер подходит к нему и вручает огромный конверт с сургучной печатью. На конверте надпись: ПОВЕСТКА В СУД. Петя вскрывает печать, на которой череп и кости, достает повестку, читает... и с легким щелчком исчезает, как мыльный пузырь. Вместе с ним исчезают Славик Подберезкин и Маринка Корзинкина, которых Яблочкин в последний момент замечает среди гостей. -- И вам тоже, молодые люди, небезинтересно было бы понаблюдать, -- обращается джокер к жениху и невесте. -- Женихаться еще успеете: ваша регистрация пятого октября, четырнадцать тридцать. Восемнадцать ноль ноль -- банкет. Яблочкин и Мушкина смотрят друг на друга и тоже исчезают. Все стало по-другому, как будто не сон. Так уже было, когда в музее, перед кражей, он стрелялся с джокером. "Надо все хорошенько запоминать, -- подумал Яблочкин. -- Это наверняка имеет отношение к делу." Они с Мушкиной уже не жених и невеста, они одеты в милицейскую форму и сидят в зале суда. Здесь же, неподалеку от них, Корзинкина и Подберезкин. На местах для присяжных заседателей -- достоинства и недостатки, их ровно двенадцать. На месте обвиняемого -- Петя Огоньков. -- Встать, суд идет! -- объявил джокер-секретарь, безликая капля воды. Все поднялись с мест, и на судейское кресло уселся джокер-судья. На нем была судейская мантия, шапочка, и пышный парик. Все сели. -- Подсудимый! -- крикнул судья противным голосом, и Петя снова подскочил с места. -- Вам известно, в чем вы обвиняетесь? Петя испуганно замотал головой. -- Вы не признаете свою вину? Та же реакция. -- Вот так. Подсудимый, как видно, намерен морочить суду голову, а может быть, и нанести ему оскорбление. Пригласите первого свидетеля. Отворилась боковая дверь, в зал вошел и остановился за маленькими полукруглыми перильцами незнакомый Яблочкину мужчина. Ему протянули кулинарную книгу, и он поклялся на ней говорить только правду. -- Фамилия, имя, отчество, год и дата рождения, семейное положение, -- обратился к нему секретарь. -- Котов Дмитрий Иванович, 1962-й, шестнадцатое июля, вдовец. Возле Котова возник джокер-обвинитель. Он указал на Петю и поинтересовался: -- Свидетель, знаком ли вам этот несовершеннолетний гражданин? Некоторое время Котов всматривался в мальчика, затем хлопнул в ладоши: -- Он, точно он! В бутылке сидел, ма-аленький такой, ручками махал. Я еще подумал, что глюки... что допился уже... -- Итак, вы видели его в своей квартире. Когда? -- В среду, тридцатого. Видел, видел, точно он. -- Таким образом, -- обвинитель обратился к судье и присяжным, -- свидетель подтверждает, что в указанное время обвиняемый находился на месте преступления. -- Преступление надо еще доказать! -- выкрикнул джокер-адвокат. -- Я правда уже три дня у этого гражданина в квартире, -- сказал Петя, -- но только не по своей воле. -- Значит, -- приблизился к его лицу обвинитель, -- вас кто-нибудь принуждал силой забраться в сумку этого гражданина? Кто? -- Нет, никто... -- Стало быть, вы сами? -- Сам... -- Вопрос снимается, -- стукнул молотком судья. -- Свидетель, расскажите суду о том, как вы провели вечер и ночь с первого на второе июня сего года. Котов нерешительно переступил с ноги на ногу и заговорил: -- Ну, вечером была работа, свадьба. Потом взял тачку, в смысле -- такси, и поехал домой. -- Вы были один? -- спросил обвинитель. -- Нет, со мной была дама. -- Давно вы знакомы с этой дамой? -- Нет, только этим вечером... -- Прекрасно, продолжайте. -- Если это важно... -- Это крайне важно, свидетель. -- Ну, хорошо... Мы приехали ко мне и выпили немного вина. -- С этого момента пожалуйста подробнее. -- Я протестую, ваша честь! -- встрял адвокат. -- Мы не можем продолжать допрос свидетеля: в зале находятся несовершеннолетние. -- Протест принят, -- согласился судья и указал молотком на возмущенно переглянувшихся Славика Подберезкина и Маринку Корзинкину. -- Да, да, вы, молодые люди. Покиньте пожалуйста наше собрание и вернитесь к вашим снам. Молодые люди лопнули как мыльные пузыри. -- Продолжайте, свидетель, -- обратился судья к Котову, но тот уже растерялся и молчал. -- Может быть, вам будет легче отвечать на конкретные вопросы? -- предложил обвинитель. -- Да... если можно. -- Выпив вина, вы дотрагивались физически до вашей дамы? -- Да... в каком-то смысле. -- В каком смысле? Договаривайте, договаривайте. -- Я протестую, ваша честь! -- выступил адвокат. -- Это вторжение в личную жизнь свидетеля. Свидетель, вы не обязаны отвечать на такие вопросы. -- Ваша честь, -- обратился к судье обвинитель. -- Разве мы не собрались здесь с той единственной целью, чтобы говорить о личной, самой что ни на есть интимной жизни свидетеля? Разве именно эта сторона его жизни не является главной, главной и единственной темой... -- Я вас понял, -- прервал его судья. -- Протест отклоняется. Обвинитель торжествующе посмотрел на адвоката и снова обратился к Котову, четко выговаривая и будто смакуя каждое слово. -- Свидетель, опишите подробнейший образом те физические действия, которые вы производили с малознакомой вам женщиной в вышеуказанное время. -- Хм... Ну, мы целовались. -- Дружески или взасос? -- Протестую! -- крикнул адвокат. -- Это неподобающее в стенах суда выражение. -- Протест принимается, -- согласился судья. -- Господин обвинитель, выбирайте выражения. А вы, свидетель, отвечайте на поставленный вопрос. -- Да, именно так, взасос... То есть, я хотел сказать... -- Мы вас поняли, не стоит уточнять, -- прервал его судья. -- Господин обвинитель, вы уверены, что продолжать допрос свидетеля необходимо? -- Только два вопроса, ваша честь. -- Хорошо, задавайте ваши два вопроса. -- Свидетель, вы знали, что ваша дама состоит в законном браке? -- Протестую, -- сказал адвокат. -- Это не имеет отношения к делу. -- Протест принят, -- согласился судья. -- Задавайте ваш последний вопрос, господин обвинитель. -- Свидетель! -- торопливо повысил голос обвинитель. -- Вы и ваша дама раздевались в эту ночь догола? Свидетель, отвечайте, вы были голые?! Вы и ваша дама -- голые, без трусов?!! Адвокат запоздало закричал "протестую!!!", присяжные загудели, судья зазвонил в колокольчик. Добившись тишины, судья обратился к Котову: -- Свидетель, вы можете не отвечать на последний вопрос. Предпочитая все же закрыть эту щекотливую тему, Котов, глядя себе под ноги, тихо произнес: -- Да, в общем, были... -- Все! Свидетель свободен! -- торжествующе крикнул обвинитель и развалился в своем кресле. Возникла пауза, во время которой адвокат что-то быстро и шепотом объяснял Пете Огонькову. Затем секретарь объявил: -- Приглашается второй свидетель! В зале появилась дама. Она огляделась, подошла к барьерчику и тоже поклялась на кулинарной книге говорить правду. -- Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и семейное положение, -- сказал секретарь. -- Альбина Тарасовна Загребалова-Вульф. -- У вас что же, две фамилии, свидетель? -- Загребалова -- это по мужу. -- А Вульф? -- А Вульф -- это по первому мужу. -- Значит, вы уже второй раз замужем? -- Нет, почему же второй? Четвертый. -- Стало быть, господин Загребалов был вашим вторым мужем? -- Нет, зачем вы путаете, я же сказала: не вторым, а четвертым. Не могу же я называться, на самом деле, Пеструшкиной-Вульф-Собакиной-Ингер-Загребаловой? Это нескромно. -- Но тогда получается, что вашим первым мужем был господин Пеструшкин? -- Почему же Пеструшкин? Я ведь уже сказала, что Вульф. Пеструшкина -- это моя собственная девичья фамилия. Секретарь вытер пот со лба. -- Хорошо, оставим этот вопрос, сколько вам лет? Ваше семейное положение? -- Пишите двадцать восемь. Не имела, не состояла, не числилась. Некоторое время секретарь злобно смотрел на даму, но предпочел не связываться и молча вписал в графу "возраст" цифру "28". Со своего места поднялся обвинитель. -- Скажите, свидетельница, -- произнес он вкрадчиво, положив свой подбородок на перильца, -- где вы находились в ночь с первого на второе июня сего года приблизительно с полуночи до десяти часов утра? -- Конечно у себя дома, что за идиотский вопрос! -- не сморгнув, ответила дама. Адвокат захихикал, лицо обвинителя перестало быть ласковым. -- Извините, -- сказал он и обернулся к судье, -- но мы располагаем другими свидетельствами. -- Какие еще свидетельства? Я замужем, и такие вопросы вообще считаю нахальными и неуместными. -- Ваш муж придерживается такой же позиции? Он подтвердит ваше алиби? -- Вот еще! Не вздумаете впутывать в ваши делишки моего мужа! Хорошо, я ночевала у подруги, она может подтвердить. Хотите -- проверяйте, я больше ничего не скажу. Обвинитель потерял дар речи, а адвокат снова злорадно захихикал. -- Вы ночевали у гражданина Котова! -- с глупой настойчивостью заявил обвинитель. Дама только пожала плечами. -- Вы имели с гражданином Котовым неподобающие отношения! Дама презрительно фыркнула. -- Вы изменили своему мужу, честному человеку! Дама отвернулась. -- Вы... Вы демонстрировали неподобающие, постыдные отношения с гражданином Котовым в присутствии несовершеннолетнего! -- Вот еще! -- встрепенулась дама. -- Не было там никакого несовершеннолетнего. Обвинитель торжествующе обвел суд глазами и неторопливо произнес: -- Спасибо, у меня больше нет вопросов к свидетельнице. Поняв, как она глупо прокололась, свидетельница, негромко на ходу выругавшись, покинула зал. Судья стукнул молотком и объявил: -- Приступаем к разбору главного пункта обвинения. Все притихли и стали смотреть на Петю Огонькова. -- Обвиняемый! -- сказал судья. -- Признаете ли вы, что подглядывали за неподобающими действиями взрослых и совершили тем самым отвратительное прелюбодеяние? -- Да, я видел... -- прошептал Петя, сделавшийся красный как рак. -- Но я не смотрел, я почти сразу отвернулся. -- Почти? -- ухватился обвинитель. -- Как это понимать -- почти? Как это долго -- секунду, минуту, или больше... -- Нет, не больше минуты. -- Хочу заметить, ваша честь, -- обратился обвинитель к судье, -- что время, проведенное обвиняемым за сладострастным созерцанием недозволенного, не могло быть им оценено объективно и, разумеется, было неизмеримо большим, чем одна минута. -- Это домыслы обвинения, прошу не принимать их к сведению, ваша честь! -- заявил адвокат. -- Протест будет рассмотрен, -- пообещал судья. -- Так что же вы успели увидеть в течение этой пресловутой минуты? -- продолжал обвинитель, обращаясь к Пете. Тот покраснел еще больше и промолчал. Слово взял адвокат: -- Скажите, подзащитный, что побудило вас прервать свои наблюдения за неподобающими действиями взрослых? -- Мне было стыдно... -- выдавил из себя Петя, готовый провалиться сквозь землю. -- Почему же вы не отвернулись еще раньше, еще до того, как их действия перешагнули грани дозволенного? -- Господин судья, -- вмешался обвинитель, -- ваша честь, такое определение может толковаться двояко. Что это за грань дозволенного: пить вино, целоваться или... -- Достаточно, мы вас поняли. Обвиняемый, почему вы не отвернулись сразу, как только догадались о постыдных намерениях свидетелей? -- Я растерялся... Петя взглянул на адвоката, ища у него поддержки. И адвокат дал отмашку тяжелой артиллерии: -- Подзащитный, вы контролировали свои действия в указанную минуту? -- повысил он голос. -- Нет, я не понимал... я не знал, что и думать. -- То есть, ваше состояние в эту минуту можно назвать состоянием аффекта? -- Протестую! -- крикнул обвинитель. -- Протест отклоняется, -- сказал судья. -- Итак, подзащитный, -- продолжал адвокат, -- можно ли назвать ваше состоянии в минуту совершения преступления состоянием аффекта? -- Да... наверное. Я правда очень растерялся. -- Спасибо, это все. Ваша честь, я закончил. Судья ударил молотком и объявил: -- Господа присяжные могут приступить к вынесению вердикта. Достоинства и недостатки оживились, зашумели и, вопреки всем правилам, начали обсуждение прямо в зале суда. Яблочкин и Мушкина наблюдали за происходящим как зрители в портере театра. "Д'артаньян". Мне пришелся по душе этот мальчишка, не всякий повел бы себя достойно в такой чертовской передряге. А что до того, будто он видел недозволенное, то вот мое мнение: глаз должен быть закален, но душа оставаться прежней. Студень. Он отвернулся, потому что струсил. "Генсек". Я вот что хочу сказать, товарищи. От имени месткома и профкома, а также по многочисленным просьбам трудящихся, предлагаю всыпать товарищу пионэру хо-орошего ремня -- по тому самому заднему интимному месту, на которое глядеть нельзя. Всыпать прямо здесь, под звуки горна и дробь барабанных палочек. Голосуем за это предложение, товарищи. Активнее, активнее... "Чингисхан". Запорроть, чтобы дух вон, запорроть... "Помпадур". Что вы такое говорите? Мальчик растет, ему нужно развиваться, у него играют гормоны! Это он еще, можно сказать, вообще ничего не видел; если бы мой друг господин де Сад преподал ему урок... Гусак. Р-разврат! Р-разврат! Молоток. Несомненно, господа, в этом что-то есть. Просвещение такого рода необходимо для добросовестного исполнения супружеских обязанностей. Печка. А, бросьте, пф-пф, какие там обязанности. Это еще какая баба попадется. По мне этих обязанностей век бы не видать, пф-пф. Поспать бы всласть... а после покушать вволю... а потом снова поспать... Коньяк. Не смейте! Вы все -- пошляки! Юноша поступил благородно, он не подглядывал, он отвернулся! Монашка (едва слышно). Он отвернулся... Любовь. А я вообще не понимаю, чего в этом плохого... "Сократ". Господа, вы совсем запутались, а ведь решается участь мальчика. Во-первых, уточним, что такое есть прелюбодеяние. Наверное, это действие интимного порядка, приносящее вред чьей-либо душе. В таком случае прелюбодеяние, совершенное даже мысленно, является несомненным грехом. Дело в том, что мальчик не совершал прелюбодеяния совсем никак -- ни мысленно, ни телесно. Напротив, он всеми силами противился этому. Так о чем спор? Предлагаю приступить к вынесению вердикта. После этого выступления судья, пренебрегая всеми правилами, стукнул молотком и сходу объявил: -- Не виновен! Петя улыбнулся, Яблочкин и Мушкина радостно зааплодировали, и все исчезло. 10 Три телефонных звонка на одну тему. Чем закончилось покушение на Котова, о котором он так ничего и не узнал Утром в субботу, не успел Яблочкин позавтракать, ему позвонила Маринка Корзинкина. -- Послушайте, -- заговорила она озабоченным тоном, -- ведь вы просили, если что-нибудь... -- Да, да, обязательно! -- с готовностью откликнулся Яблочкин. -- Любая мелочь имеет значение! -- Скажите, а вот если что-нибудь приснилось, это тоже считается? Яблочкин начал догадываться, о каком сне пойдет речь. -- Конечно считается, -- заверил он Корзинкину. -- Так что же вам приснилось, барышня? -- Понимаете, это был суд. -- Ага... -- И Петю за что-то судили эти достоинства и недостатки, про которых он рассказывал. -- Так... -- Там были вы, я, Подберезкин и еще та девушка милиционер, которая вместе с вами ловила воров... -- Понятно. И за что же судили вашего товарища эти неустановленные законом личности? -- Так ведь самое обидное, что нас удалили на самом интересном. Велели вернуться в свои сны; я там что-то вязали из разноцветных ниток, но выхолила только путаница... Послушайте, но если я вас видела, то вы тоже могли меня видеть?.. -- Да, знаете ли, я тоже что-то такое видел, -- признался Яблочкин, совсем не умевший врать. -- Вы очень правильно сделали, что позвонили, барышня, я вам за это очень благодарен. -- Правда? -- обрадовалась Маринка. -- Ничего, нечего, пожалуйста. -- Желаю вам приятных снов и успехов в учебе. -- Спасибо, -- пискнула Маринка Корзинкина, и они распрощались. Едва Яблочкин повесил трубку, как телефон снова засигналил. На этот раз послышался голос Славика Подберезкина: -- Здравия желаю, товарищ лейтенант, разрешите обратиться! А дальше последовал диалог приблизительно такого же содержания, что и предыдущий, с той лишь разницей, что до и после суда Подберезкину снились самоходные электронно-механические солдатики, которые выполняли его команды. Впрочем, оба они могли и соврать, потому что кому иной раз охота рассказывать свои настоящие сны. Едва Яблочкин распрощался с Подберезкиным, как позвонила курсант Мушкина. -- Что это у вас с самого утра телефон занят? -- сказала она, и при одном только звуке ее голоса Яблочкин весь разомлел. -- Ах, это вы... -- Можете не мурлыкать словно кот, я звоню вам по делу. -- А, я уже примерно догадываюсь, -- сказал Яблочкин. -- Это вы по поводу сна? -- Вы поразительно догадливы. Сочла своим долгом поставить вас в известность, как младший по званию. Яблочкин снова разомлел. -- Ну какое еще звание... поверьте, я никогда... -- Повторите, плохо слышно, -- Мушкина едва сдерживая смех. Яблочкин взял себя в руки. -- Я хотел сказать, товарищ курсант, что мы не на службе, и вы могли бы... -- Мы не на службе, а вы говорите так, будто сажаете меня на гауптвахту, -- моментально парировала Мушкина. Яблочкин растерялся окончательно, последовала пауза. -- Алексей, а вы, между прочим, не забыли, что у нас вечером свидание? -- заговорила Мушкина почти таким же голосом, как вчера вечером. -- Правда? -- обрадовался и удивился Яблочкин. -- Какой же вы рассеянный. Вы забыли, что нам вручают награды в мексиканском консульстве? -- Да, да, верно! Сегодня уже суббота. Но мы ведь можем встретиться раньше и пойти вместе. -- Это вам решать, как старшему по званию. Между прочим... -- Да-да? -- Что вам снилось до того, как нас вызвали в суд? Яблочкин вспомнил о прерванной свадьбе и затрепетал от волнения. -- Вы.. это вы тоже видели?.. Этот карточный дурак, он назвал число и время... Мушкина в ответ только вздохнула. Услышав этот вздох, Яблочкин окончательно потерял голову и уже был готов наговорить ей сентиментальных глупостей, но в трубке что-то щелкнуло и послышался поганый голос карточного шута: -- Это что же такое за безобразие, граждане... Ветерану-фронтовику в аптеку не дозвониться, когда заслуженные раны вопиют и готовы разорваться от боли и страданий! Прекратите хулиганить! Ради одного единственного пузырька с рыбьим жиром приходится сидеть на телефоне напролет дни и ночи! За что кровь проливали? За что строили новое счастливое будущее? За то, чтобы вы глупости разговаривали? А, фронтовики теперь вам не нужны, зажились фронтовики? Так вы уж извините, недолго осталось. Только имейте ввиду: те деньги, которые из пенсии скопили на похороны, вам все равно не достанутся, не ждите!.. "Фронтовик" продолжал и дальше нести какую-то околесицу, а Яблочкин тем временем попытался определить его номер на специальном определителе, который ему выдали в Секретном отделе. Номер шута состоял из одних шестерок и несомненно был подстроен для еще большей путаницы. "Сердце... сердце..." -- простонал вдруг шут и, судя по звуку, упал на пол. Засигналили короткие гудки, Яблочкин положил трубку и задумался. Что за силы могут стоять за всеми этими необъяснимыми событиями последнего времени? Что если какая-то враждебная держава проводит на территории его родины испытания нового психологического оружия? Этого нельзя исключать. А пока... А пока надо было спешить в Управление милиции, где ему назначен секретный инструктаж у майора Мракобесова. Всучив Котову зажигалку и обретя, наконец, прекрасное расположение духа, Бек отправился доложить обо всем дяде Гоше. С души у него как будто свалился камень, он никак не ожидал, что примитивное устранение свидетеля будет связано с нагромождением бестолковых накладок и проволочек. "Надо свозить туда шефа, чтобы посмотрел на дом после того, как грохнет..." -- думал Бек с удовлетворением. Он прибавил газу и вскоре затормозил у входа в оздоровительный центр. Легко, через две ступеньки, взбежал на третий этаж. Впервые в жизни состроил подобие улыбки по адресу секретарши, которая, увидев его выражение лица, испугалась, и вошел к шефу без доклада. Дядя Гоша встретил его молча, но приветливо, знаком усадил перед собой и приготовился слушать. Бек с гордостью рассказал о своей последней комбинации и предложил съездить в Озерки. -- Сейчас не могу, китайцы, -- отвечал шеф. -- Ты тоже посиди, послушай, о чем умные люди говорят. Хватит уже шкодить по мелочам, дел невпроворот. -- Курить можно? -- Кури. Бек сунул в рот сигарету и приосанился. Шеф смотрел на него с чуть заметной улыбкой. Он любил поощрять исполнительных почти так же, как наказывать нерадивых. Бек достал из кармана зажигалку. Что-то в ней показалось дяде Гоше тревожно знакомым, он опустил со лба на глаза очки, и в то же мгновение ледяная волна страха накрыла его с головой и пробрала до мозга костей: его внимательный взгляд уловил тоненький черный ободок у основания... В это время в приемной послышались птичьи голоса, в кабинет ввалились с десяток низкорослых китайцев, одетых в одинаковые костюмы, с одинаковыми кейсами в руках. Не замечая их, дядя Гоша заорал: -- Стой! Не та!! Брось!!! Но Бек, не успевший понять, в чем дело, и удивленно вскинувший брови, чиркнул зажигалкой перед своей сигаретой. Глава шестая. АРГЕНТИНСКОЕ ТАНГО 1 Девочка, мальчик, два милиционера и Александр Сергеевич "... Когда дым рассеялся, Грушницкого на площадке не было". Сидя у окна, Маринка Корзинкина читала книгу из обязательного списка на лето. Закончив абзац, она ахнула и поднесла ладошку ко рту. -- Как же это, -- прошептала она, -- как же это они... зачем же он его насмерть... Теперь она почти ненавидела холодного и злого Печорина, который то любит, то не любит; то дружит, то совсем не замечает... И так запросто убивает слабого, запутавшегося Грушницкого, который в последнюю минуту проявил благородство и отвагу. Маринка захлопнула книгу и задумалась, примеряя то одного, то другого персонажа ко всем знакомым ей мальчикам. В другой комнате ежеминутно звонил телефон, и слышался голос бабушки, которая ворчливо отваживала назойливых репортеров. Каким-то образом история с ожившей мумией просочилась из недр милиции, и оба героя -- Маринка и Славик -- подверглись настоящей осаде любопытных. Каждая теле- и радиостанция, каждая газета хотели сделать репортаж, а за снятое в музее видео предлагались такие суммы, что в головах у детей возникали вполне вредные для их возраста мысли и перспективы. Давать какие бы то ни было интервью им строго-настрого запретили в милиции. Оба пока сидели дома под надзором родителей. Видео, кстати говоря, тоже находилось в милиции, хотя Маринка была уверена, что Славик сделал для себя копию, а то и не одну. И последнее, чего не знали ни дети, ни их родители, -- то, что за их квартирами велось пристальное наблюдение. Согласно общегородскому плану розыска Пети Огонькова. В субботу, ближе к вечеру, Маринке и Славику позвонил лейтенант Яблочкин и попросил их выйти на улицу. В скверике на Пушкинской улице, у памятника, все трое уселись на лавочку. -- Дело такое, ребята, -- сказал Яблочкин. -- В мексиканском консульстве узнали про ваши подвиги. -- А про Петю они тоже знают? -- спросила Маринка. -- Про Петю они, к счастью, не знают. Но на милицию крепко насели, чтобы показали им пленку. Короче говоря, вас тоже пригласили. -- Ругать или хвалить? -- оживился Славик. -- Опасаюсь, что будут все-таки хвалить. Дети удовлетворенно переглянулись и стали смотреть на Яблочкина с улыбкой. Тот был в парадной форме, красиво пострижен и от него пахло одеколоном. -- Надо еще собраться, переодеться... -- заволновалась вдруг Корзинкина. -- Сколько времени осталось? Яблочкин посмотрел на часы: -- Времени у вас, граждане, ровно двадцать пять минут. -- Как двадцать пять минут! -- испугалась Корзинкина, подскочив со скамейки. -- Вы что же, не могли раньше предупредить? -- Не мог. Корзинкина посмотрела на Яблочкина как женщина, которую предали, и пошла прочь с гордым видом. Но едва только завернув за угол, побежала стремглав так, что Славик засвистел ей вдогонку. Отпустив ребят, Яблочкин вдруг изменился в лице, сделавшись похожим на кота, и медленно поднялся со скамейки. К скверу через дорогу направлялась курсант Мушкина. Она тоже была в парадной милицейской форме и тоже, как видно, побывала в парикмахерской. Проходя по Кузнечному переулку, она едва не столкнулась с Маринкой Корзинкиной. -- Бедная девочка, -- сказала она. -- Вы даже не представляете, какая это для нее катастрофа. Собираться на первый в жизни бал необходимо по меньшей мере сутки. -- Кто же мог знать... -- развел руками Яблочкин. -- Я был на инструктаже в Секретном отделе, и вдруг Потапов вызывает к себе. На него будто бы давит консул, и этих малолетних хулиганов надо брать с собой. -- Тем не менее, вы успели постричься, да еще провонять одеколоном так, что по вашему следу можно идти без собаки. Яблочкин смутился. Стрижка и бритье заняли у него не более получаса, а на предложение парикмахера "подушить" он кивнул чисто машинально. -- Ладно, не дуйтесь, -- Мушкина взяла его за руку. -- Как видите, я тоже не теряла времени даром, -- она гордо повертела головой. -- Да, вам очень идет, -- признался Яблочкин, любуясь девушкой и жадно ухватившись за ее руку. -- Кстати, я получил от Потапова официальное разрешение ввести вас в курс дела. -- Спасибо. А вы не проговорились, что я и без того уже в курсе дела? -- Я не мог этого сделать, не спросив вас. -- Это благородно. Почему же они так решили? -- Они полагают, что вы лучше меня нащупаете контакт с детьми. Кроме того, мне кажется, они знают о наших... встречах в нерабочее время. -- Откуда они знают? -- Мне кажется, что теперь они вообще все про меня знают... -- Вы заставляете меня краснеть. -- Дорогая Валя... -- когда девушка краснела, Яблочкина захлестывали нежные чувства. -- Дорогая Валя, поверьте, это такие люди, для которых личная жизнь человека ничего не значит. Видели бы вы этого Мракобесова, начальника Секретного отдела... -- Ах, да, ведь вы только что проходили инструктаж. Что же это за отдел и почему он так засекречен? Ведь я теперь имею право быть в курсе дела? -- Дорогая Валя, не спрашивайте, это какая-то дикость. Если бы генерал Потапов не вызвал меня к себе, я бы, наверное, сам убежал... -- Вы шутите? -- Какие уж тут шутки. Поверьте, это ужасно. -- Так вы не хотите рассказывать? -- В другой раз... если смогу подобрать подходящие слова. Чрезвычайно заинтригованная, Мушкина поджала губы и перевела разговор на другую тему. Вскоре показались Славик и Маринка; Яблочкин вышел на Лиговку ловить такси. Когда уселись в машину, Мушкина стала с интересом разглядывать на Маринке расшитые на индейский манер тряпочную сумку и рубаху -- в стиле "хиппи" середины прошлого века. -- Скажи пожалуйста, это ты сама вышивала? -- Да, это я сама, -- с гордостью подтвердила Корзинкина. -- Здорово получилось. А фенечки умеешь плести? -- Пока еще не умею. Но мне нравятся всякие такие штучки. -- Кстати, меня зовут Валентина Николаевна. -- А меня Марина, очень приятно. -- Понимаешь, Марина, самое главное, что это можно делать из чего угодно -- из желудей, из проволоки, из бисера... Сидевший рядом с водителем Яблочкин незаметно покосился на девушек; он был уверен, что отчество "Николаевна" исчезнет еще до конца поездки. 2 Герои награждены и обласканы. Котов озадачен и встревожен Мексиканское консульство находилось в самом центре города. Дежуривший около будки милиционер отдал честь нарядным коллегам, а Яблочкин и Мушкина тоже отдали ему честь и улыбнулись. Славик и Маринка с важной серьезностью кивнули. Потом Яблочкин протянул охранникам в дверях четыре карточки с приглашениями, и самый толстый охранник промычал: "Прошу вас". В просторном холле было полно народу; мужчины в смокингах и женщины в красивых платьях стояли небольшими группами, разговаривали и смеялись. Яблочкин сразу подметил губернатора, генерала Потапова и самого консула. Последний немедленно устремился к вновь пришедшим и рассыпался в приветствиях. Это был плотный мужчина с тонкими усиками над неизменно сверкающей белозубой улыбкой. Он подвел гостей к губернатору, рядом с которым стояла дочка, и к Потапову. -- Ага! -- радостно воскликнул кругленький улыбчивый губернатор. -- А вот и наши герои. Знакомые поздоровались, незнакомых представили. Славик Подберезкин, знавший по фильмам коварные правила обольщения, старался не смотреть на губернаторскую дочку. А та искоса с интересом разглядывала его спутницу -- Маринку Корзинкину. Словоохотливый губернатор наговорил Яблочкину и Мушкиной кучу приятных вещей, при этом поворачиваясь к генералу Потапову, и тот был вынужден улыбаться и кивать, хотя в глубине души был убежден, что такое излишнее внимание развращает его подчиненных. Затем губернатор обратился к детям: -- В другое время и в другом месте, -- он наклонился, чтобы никто не слышал, -- я всыпал бы вам под первое число. Славик и Маринка, не ожидавшие такого, зарделись краской и потупились. Губернаторская дочка хихикнула. -- Но у нас, -- повысил он голос, -- победителей не судят. Всех бы преступников нам снимать на видео в момент кражи, а? Ха-ха-ха! А вы, молодой человек, -- обратился он к Славику Подберезкину, -- уже второй раз за неделю вынуждаете меня поздравлять вас. Как бы вам не зазнаться. -- Да, да, победители! -- подхватил консул. -- Молодые люди пугать воришек едва не до смерти, один сошел с ума! Браво, браво! В конце вечера вы получать очень памятные подарки! Дети смущенно поблагодарили. Вскоре началась торжественная часть. В ярком мелькании фотовспышек лейтенанта Яблочкина и младшего сержанта Мушкину награждали орденами Дружбы и Сотрудничества от имени всего мексиканского народа. Затем состоялся небольшой брифинг, во время которого на вопросы за героев отвечал генерал Потапов, а затем все были приглашены в банкетный зал на праздничный фуршет с музыкой и танцами. 3 Котов беспокоится. Петя Огоньков выжидает удобный момент Во время торжественной части на маленькой эстраде банкетного зала начал настраиваться оркестр. Приглашенных музыкантов встретили и провели через служебный вход, потому что они были все-таки не гости, а вроде официантов. Каждому из них выдали по яркому сомбреро и пончо -- индейской накидке, надеваемой через голову, а концертные пиджаки с блестками велели снять. Что касается репертуара, то в этом отношении у ансамбля трудностей не возникало никогда: за четверть века работы на заказ репертуар был накоплен на все случаи жизни. Пока настраивались, у Котова никак не выходил из ума слесарь в дорогом костюме под ватником и в модельных "тысячедолларовых" ботинках. В конце концов он разыскал в служебном коридоре телефонный аппарат и, полистав справочник, набрал номер своей жилконторы. Дежурная удивилась и сказала, что по субботам все выходные, а срочных вызовов не было. Что с соседних участков никто прийти не мог, потому что у них свой слесарь здоровый и непьющий. Еще более встревоженный и озадаченный, Котов вернулся на сцену. Едва только Котов раскрыл футляр своего саксофона, Петя мгновенно выскочил наружу и метнулся за плюшевую, доходящую до пола, штору. Вооружившись лазательными крюками, он легко взобрался на подоконник и стал наблюдать за происходящим через щелку. Рядом стоял чей-то металлический кейс, поэтому место было не особенно надежное: хозяин мог сунуться за штору в любую минуту. Пете все глубоко надоело, и он решился открыться во всем Яблочкину. Для этого требовалось найти его в толпе гостей, выбрать подходящий момент и попросту забраться к нему в карман. Но пока в зале было пусто. С того дня, когда с ним начали происходить эти сумасшедшие события, прошла неделя (если не считать времени, проведенного в клетке с хомяком). Счет игры с достоинствами и недостатками, смысла которой он все еще не понимал, был не в его пользу -- 3:2. Очко выскакивало в самый непредсказуемый и, как казалось, не самый существенный момент. То есть, Петя не имел возможности делать осмысленные ходы, и полагался только на везение. По поводу ставок в этой игре он тоже не мог сказать ничего определенного, хотя, кое о чем можно было догадываться... Послышались голоса и аплодисменты. Виновники торжества, среди которых Петя с изумлением увидел Маринку Корзинкину и Славика Подберезкина, повалили в концертный зал. 4 Джокер указывает на фашиста-террориста, но никто, кроме Яблочкина, этого не видит Оказавшись в банкетном зале, среди множества улыбающихся лиц Яблочкин вдруг отчетливо увидел нахальную физиономию карточного джокера. На сей раз паяц имел нормальной величины голову и маленькое карикатурное туловище, затянутое в трико, с маленькими красными крылышками за спиной. Помахивая крылышками, "ангелок" завис над одним из гостей -- элегантно одетым иностранцем -- и, настойчиво жестикулируя, указывал пальцем ему прямо в темечко. -- Что!? -- прошептал Яблочкин. -- Что, что! В пальто! -- заорал джокер во весь голос, перекрикивая гул голосов и оркестр. -- Лови, говорю, хватай врага народа! Шпиона хватай, фашиста! Бомбу уже, небось, подложил, сволочь; бомба небось уже тикает!.. Колодцы все потравил, фашистская гадина!.. Хватай, хватай за шиворот, чего рот разинул?! -- Что?.. -- глупо повторил Яблочкин и огляделся. Никто, кроме него, не видел летающего джокера и не слышал его идиотских выкриков. Уже вовсю звенела посуда и несколько пар кружились в танце. Однако слово "бомба" засело у Яблочкина в голове, и он посмотрел на Мушкину, намерев