апса с обычных четырехсот граммов до одного литра. Предстоящий допрос шефа, да еще в присутствии самого фюрера, тоже было явление необычное и сбивающее с толку. Глухо бормоча бессвязную околесицу, Шульц сделал большой глоток из фляги, надел кожаный фартук, развел огонь и разложил инструменты. Вскоре дверь в подвал распахнулась, и по ступенькам с воплем скатился "великий инквизитор". По полу зазвенел брошенный ему вслед ключ от наручников, и дверь снова затворилась. Некоторое время было тихо, только огонь потрескивал в жаровне, затем послышались стоны, и приходящий в сознание Карл принял сидячее положение, -- Шульц, -- проговорил он слабым голосом. -- Ты помнишь, я всегда был добр к тебе... Не обратив внимания на это сомнительное во всех отношениях заявление, палач снял с Карла наручники, взял его за шиворот и волоком подтащил к свисающим с потолка цепям. -- Послушай, Шульц, -- продолжал канючить Ангелриппер, -- мы здесь вдвоем, никто ничего не узнает. Я ведь еще буду твоим начальником, понимаешь?.. Не надо, не делай этого... Шульц тем временем ловко перехватил запястья рук за спиной Карла, застегнул наручники и опустил цепь. Подцепил наручники за крюк, взялся за ручку лебедки и начал деловито вращать. Лебедка загремела, цепь медленно натянулась и стала выворачивать из суставов руки и плечи жертвы. Страшный крик разнесся под каменными сводами. Подняв цепь на необходимую высоту, палач стащил с болтающихся ног шефа ботинки и носки. Затем ослабил цепь, и босые ступни Карла обрели опору на металлической воронке со сточной дырой посередине. -- Только не включай ток, не включай электричество, Шульц, не делай этого... -- залепетал шеф. -- Я заплачу, я отпущу тебя на волю, я дам тебе все, все что ты хочешь... Там тебе понравится, очень понравится, клянусь Мумриком, поверь мне... Наслушавшийся на своей работе и не такого, Шульц начал раздевать Карла догола, разрывая и разрезая на нем одежду. Карлу сделалось плохо. А когда он открыл глаза, увидел сидящего перед ним Гитлера. Шульц, согнувшись над углями жаровни, разогревал стальные, с загнутыми концами, щипцы. Некоторое время Гитлер молча, с ненавистью смотрел на своего старшего дознавателя, которому он столь опрометчиво доверил жизнь и здоровье своего ребенка, своего воспитанника, несостоявшуюся славу и надежду Пятого Рейха. Резко и внезапно поднявшись, он шагнул к Карлу и принялся яростно избивать его стеком. -- Свинья! свинья! свинья!.. -- повторял он снова и снова, до тех пор, пока не выбился из сил. Упав на стул, Гитлер откинул со лба мокрую челку, отдышался и произнес страшное: -- Приступайте. Четыре часа спустя Гитлер знал все подробности времяпровождения Карла в Петербурге и в особенности подробности того злосчастного воскресного вечера, когда Курт остался без присмотра и был отравлен. Старший дознаватель рассказал, как он проспал открытие и не попал на стадион, как был раздет хулиганами, как провел ночь в отделении милиции. Выслушав его, Гитлер поднялся с места, молча прошелся по подвалу и затем произнес: -- Вы виновны и будете наказаны. Но прежде я хочу дать возможность искупить вашу вину хотя бы отчасти. Вы в состоянии слушать? -- Да, мой фюрер... -- Моего мальчика отравили, -- заговорил Адольф с дрожью в голосе, поднявшись с места и заходив взад-вперед. -- Отравили подло и трусливо, только для того, чтобы медали могли взять все эти разномастные ублюдки, позавидовавшие силе и красоте моего мальчика. Но этого не будет. Все они, все до одного -- эти негры, евреи, славяне и китайцы -- все до одного умрут, подохнут в страшных корчах. Бубонная чума карающей десницей возмездия обрушится на их жилища, проникнет в каждую клетку их плоти и разнесется с ними по всему погрязшему в пороке и собственных отходах никчемному миру. Она вывернет наизнанку и сожрет всех, кто посмел надругаться над самым красивым, самым совершенным из людей, над моим мальчиком. Карл смотрел на Гитлера, изо всех сил пытаясь сосредоточиться. Наконец фюрер перешел к делу: -- Завтра вы снова отправитесь в Петербург. Я дам вам ампулу с раствором новой, устойчивой ко всем известным вакцинам бубонной чумы. Чумы, от которой нет лекарств и которая распространяется со скоростью атомного взрыва. Вы отравите их систему водоснабжения, и спустя неделю инфицированные чумой туристы и спортсмены покинут город, разнося неизлечимую заразу по всему миру. Карл и даже Шульц склонили головы в некотором недоумении. Отвечая на их немой вопрос, Гитлер пояснил то, с чего надо было начинать: -- В ближайшие часы каждый гражданин пятого Рейха, каждый преданный делу товарищ по партии, каждый из нас -- будет привит нашей, особой вакциной. Этот препарат есть только у нас, его формулу не разгадать за неделю и тысяче мудрецов, будь они хоть семи пядей во лбу. Через неделю все умрут, а через год или два на Земле останутся одни скелеты. Животные и растения не пострадают. Фабрики, заводы, машины, плантации -- все это будет наше. Карл нашел в себе силы подать голос: -- Мой фюрер... вы вносите изменение в Программу партии? -- Они сами, сами виноваты, Карл. Да, я хотел только сделать всех их бесплодными, чтобы они вымирали спокойно и безболезненно. Но теперь... теперь они сами подтолкнули меня к этому жестокому решению. Шульц. -- Да, мой фюрер! -- Вы тоже поедете. Шульц раскрыл рот и остолбенел. -- Вы добросовестный работник и, я не сомневаюсь, будете хорошим слугой господину старшему дознавателю. Шульц начал осторожно освобождать от цепей и наручников господина старшего дознавателя. -- С некоторых пор я не доверяю Фрицу, -- задумчиво произнес Гитлер, глядя в догорающие угли жаровни. Неожиданный поворот событий придал Карлу сил, а при последнем замечании Фюрера глаза его радостно блеснули. -- Да, да... Я называл его своим другом, но теперь интуиция подсказывает мне, что Фриц способен изменить нашему делу. -- Доверьтесь своей интуиции, -- прошептал Карл. -- Он отправится в Петербург с тем же заданием. Но его ампула будет наполнена водой. Прививка тоже будет фикцией. Если он поведет себя правильно, получит свою дозу настоящей вакцины сразу после выполнения задания. Если он отнесет ампулу русским, а у меня там есть свой человек, подохнет вместе со всеми. -- Он подохнет, подохнет! -- едва слышно зашевелил Карл губами. -- Итак, приведите себя в порядок и отдохните. Ровно в восемь утра я жду вас двоих у себя в кабинете. -- Слушаюсь, мой фюрер, все будет так, мой фюрер, -- проговорил Карл, не сдерживая рыданий. 2 Умереть вместе со всеми. Никакого давления на СМИ. Вся надежда на агентурную сеть На другой день, ранним утром, когда господин старший дознаватель и Шульц еще только садились в вертолет у входа в бункер, Фриц Диц сошел с трапа авиалайнера в Петербурге. Короткий разговор с фюрером накануне отлета настолько выбил его из равновесия, что он не мог сомкнуть глаз на протяжении всего пути. Гостиничный номер все еще числился за ним, и Фриц беспрепятственно вселился в свои пустовавшие несколько дней апартаменты. Не помывшись с дороги и не переодевшись, он упал спиной на шелковое покрывало, раскинул руки и уставился в потолок. Вот уже второй раз за неделю Гитлер ставил его в трудное положение. В первый раз он потребовал отдать крошечного мальчика, во второй -- ни много ни мало -- отравить петербургский водопровод бубонной чумой. Мальчишку, скорее всего, прихватил с собой сбежавший из подвала бравый лейтенант Яблочкин. Теперь русская контрразведка знает все, и за ним, разумеется, установили наблюдение. Для прикрытия неплохо иметь рядом с собой тех двоих детей, которых приставили к нему на время Олимпиады. Расчет Гитлера на перспективу легко угадывался: поскольку местонахождение бункера раскрыто, объединенные войска рано или поздно начнут военную операцию по его захвату. Успев заразить мир неизвестным науке вирусом и обладая спасительной вакциной, он сможет диктовать условия. Переговоры затянутся, процесс сделается необратимым, и вакцина уже никого не спасет. Но почему фюрер все еще ему доверяет? Скорее всего, вакцинация была липовой, и его послали умирать вместе со всеми. Задание продублируют другие, более надежные агенты. От этой догадки Фриц испытал некоторое облегчение. Если фюреру и великому Мумрику угодна его смерть, он умрет и покончит с вредной неразберихой, которая завелась с некоторых пор в его голове. И Фриц распорядился принести в номер бутылку шнапса, а также подробную карту области. Тем временем губернатор пригласил на совещание главных редакторов ведущих городских средств массовой информации. Просочившиеся слухи о попытке переворота подогрели общий интерес; в зале не было свободного места. Наконец губернатор появился у микрофона и поднял руку, требуя тишины. -- Внимание, господа, -- произнес он, и все стихло. -- Как мне стало известно, по городу поползли слухи. Скажу прямо: слухи вредные и даже опасные. Полагаю, что их распускают трусливые анонимные провокаторы . В зале зашумели. -- Да, да, я имею ввиду гнусные слухи о якобы имевшем место перевороте и скоплении военной техники у здания ГУВД. Поднялся директор частного 74-го канала ТВ, известный своей въедливостью и бесцеремонностью: -- Выходит, все, что мы наснимали там этой ночью, не более, чем слухи и провокация? Раздались неуверенные смешки. -- Разумеется, -- не сморгнув глазом, ответил Спартак Васильевич. -- Но, может быть, вам уже пришла в голову дикая мысль пустить эти ваши небылицы в эфир? Не делайте этого, прошу вас, нас всех засмеют. Было известно, что губернатор никогда не бросает слов на ветер, и кое-кто уже начал шепотом по телефону отдавать распоряжения об экстренном снятии материала. Но владелец видеозаписи с кадрами окруживших здание ГУВД автоматчиками и бронетранспортерами решил взбрыкнуть: -- Послушайте, господин Баев, наша студия не так много зарабатывает, чтобы разбрасываться такими фактами. Некоторое время губернатор смотрел на выскочку с некоторым удивлением, а затем принялся разъяснять ему ситуацию, словно нерадивому ученику. -- Разумеется, разумеется, мой дорогой. Вы могли бы продать запись, и весь мир крутил бы эти кадры со ссылкой на ваш канал. Если бы что-то было. Однако вряд ли кто-то заинтересуется съемками плановых учений, осуществляемых в целях поддержания безопасности граждан во время проведения Олимпиады. Подобные мероприятия проводят ночью для того, чтобы фантазеры спали спокойно и не портили настроения мирным гражданам. Однако, если семьдесят четвертый канал вознамерился заработать, выдав плановые учения за государственный переворот, боюсь как бы его барыши не обернулись впоследствии очень, очень крупными исками обманутых покупателей. С вытянувшейся в миг физиономией телевизионщик опустился на свое место. -- Про учения можно писать? -- вяло поинтересовался кто-то из репортеров. -- Ну зачем же вы спрашиваете, -- ласково пожурил его Спартак Васильевич. -- Разве я когда-нибудь оказывал давление на прессу? Разве было такое? Пусть кто-нибудь встанет и скажет мне это прямо в глаза. Пишите, показывайте все, что хотите, если вы уверены, что вашему читателю или зрителю это будет хотя бы немножко интересно. Но если читателю не интересно... Сами понимаете, господа, что финансовая поддержка издания, не оправдавшего надежды нашего читателя, теряет всякий смысл. Все точки над "е" были расставлены, редакторы выхватили трубки и принялись наперебой звонить своим заместителями и ответственным выпускающим. Выход основных печатных изданий в этот день придерживали до окончания пресс-конференции. Когда галдеж стих, губернатор предложил задать несколько вопросов, если таковые еще имеются. -- Это правда, что генерал Потапов находится в больнице в безнадежном состоянии? -- Михал Михалыч? -- удивленно вскинул брови губернатор. -- Да что с вами такое сегодня? Потапов на рабочем месте и прекрасно себя чувствует. Сейчас я как раз к нему, и настырный молодой человек с семьдесят четвертого канала может поехать со мной и задать генералу пару-тройку разумных вопросов перед объективом. -- Правда, что в день открытия Олимпиады отравили Курта Шикельгрубера, самого перспективного атлета из Независимой сборной? Вопрос угодил не в бровь, а в глаз: в "отравлении" спортсмена участвовала дочка губернатора Катя. Продолжая насмешливо улыбаться, Спартак Васильевич, тем не менее, внутренне напрягся. -- Полагаю, что если бы спортсмен стал жертвой злого умысла, незамедлительно последовало бы шумное заявление от его представителей. Прошло два дня, подождем еще. Господа, прошу вас заканчивать, мне пора. -- Вы не опасаетесь, что желтые газеты раздуют эти небылицы? -- Конечно, они раздуют. Но только слева от этого материала будет колонка о нападении летающих тарелок на село Кукуево, а справа -- о лошади, которая затвердила таблицу умножения. На этой веселой ноте совещание закончилось. Потапов был бодр, энергичен и настроен по-боевому. Когда Спартак Васильевич на правах старого приятеля вошел к нему без доклада, Михал Михалыч держал в руках газету того самого сорта, какие пестрят заголовками о говорящих лошадях и летающих тарелках. -- А, это ты, Спартак Васильевич! -- обрадовался он. -- Смотри сюда, что пишут. Тыр-пыр... вот. "...Все органы потеряли способность к жизнедеятельности, их заменили внешние искусственные аппараты. Невероятно, что генералу Потапову удавалось столь долгое время скрывать от общественности столь глубоко и безнадежно поразившие его недуги. Один из врачей больницы, просивший не называть его имени, с прискорбием сообщил нашему корреспонденту, что у больного нет ни единого шанса дожить до утра." И фотка есть. Спартак Васильевич взял газету и увидел не очень четкую Фотографию голого Потапова, лежавшего словно какой-нибудь морской спрут на операционном столе с тянущимися от него во все стороны трубками и проводами. -- Слушай, Михал Михалыч, -- сказал губернатор, -- со мной телевизионщики приехали, я думаю, им надо тебя показать. Вопросы будут правильные, я их в дороге проинструктировал. -- Надо, так надо, -- согласился Потапов. -- Только недолго, сам понимаешь, что творится. Ищем Мракобесова, всю агентуру поднял на ноги. Есть места, где он обязательно должен появиться; у него тайники по всему городу. Контрразведчики предлагали помощь, да я отказался. Сам возьму мерзавца, а еще лучше пристрелю, так будет вернее. Да! Мальчик этот с пальчик, Огоньков Петя, опять куда-то пропал! Курослепов утверждает, что, скорее всего, сам сбежал... -- Обстановка серьезная, Михал Михалыч. Я с тобой буду, до конца, пока все не закончится. -- Ладно, будь. Зови теперь своих репортеров. 3 Парашютист. Приказ: следовать на космическую базу Оставшись один в шкафу, Петя долго плакал, а потом заснул. Ему снились мама и папа, и они тоже плакали. А под утро он проснулся от шума за окном -- там звучали военные команды и фырчала тяжелая техника. Петя решил, что теперь было бы не плохо выбраться из шкафа. Он раскрыл перочинный ножик, просунул руку в щель между створками и попытался дотянуться до крючка. Это ему удалось, но крюк ни в какую не поддавался. Тогда Петя подтянул на себя дверцу, ударил снизу, и крюк вылетел из петли. Но в тот же миг створки распахнулись, и мальчик с криком полетел вниз. На этот раз он ударился довольно сильно, так, что потерял сознание. Он пролежал на полу часа два или больше, а когда открыл глаза, никак не мог вспомнить, где он находится и как здесь очутился. То есть, события последних дней довольно бессвязно крутились у него в голове, но почему он находится в помещении, похожем на химическую лабораторию, было непонятно. "В любом случае, надо сматываться отсюда как можно скорее", -- подумал он. Было уже светло. Петя огляделся по сторонам и заметил на полу оброненный кем-то платок. Обычный женский носовой платок с кружевами, чистый и надушенный. И тут Петя сообразил, что ему надо делать. Он достал из рюкзака моток веревки, которой ему служила прочная капроновая нить, отрезал от нее два одинаковых куска и привязал концы к углам носового платка. Соединил и завязал петлю. Парашют готов. При помощи лазательных крюков Петя забрался на подоконник и втащил снаряжение. Последний, седьмой этаж. Внизу -- Захарьевская улица. Тихо и пусто. Прыгать страшновато: вдруг парашют не раскроется, или его прибьет к стене, или он застрянет не проводах и будет болтаться посреди улицы, пока его не заметят мальчишки и не начнут сбивать камнями... Но вот его слух уловил позади лязг отпираемого замка. Дверь отворилась, и в лабораторию заглянул высокий худой человек. Он был до невозможности рыжий, рябой и ходил так будто крался на цыпочках. Он подошел к шкафу, осмотрел полку, на которой лежал кусочек хлеба и стояло блюдечко воды, тронул распахнутую створку, затем лег на пол и начал ползать, медленно перебирая руками, словно крокодил. Несомненно Петя где-то его видел. Конечно! это новый секретарь Мракобесова. Его Фамилия ... его фамилия... -- Эй, мальчик, ты где, цып-цып-цып! -- подзывал его рыжий. -- Иди сюда, получишь конфетку!.. "Надо прыгать, надо прыгать, -- твердил Петя, заглядывая вниз через край подоконника. -- Надо прыгать, надо прыгать... Как же его фамилия?" Вдруг у него за спиной раздалась властная команда: -- Курослепов, встать! Руки за голову! И в этот момент Петя с перепугу прыгнул. Парашют потянулся за ним, скользнул по подоконнику, послушно раскрылся, и легкий ветерок погнал его вдоль фасада. Петя ловко сидел в петле, ухватившись за стропы и глядя по сторонам. Вот он благополучно миновал протянутые через улицу электрические провода, вот потянул за левую стропу и отклонился от правой стены дома. Он уже, как опытный парашютист, начал выруливать на мягкую клумбу, как вдруг под ним что-то мощно зафырчало, задымило, залопотала крыльями поднявшаяся с асфальта стая голубей, и Петя, вместе со своим парашютом, взгромоздился на что-то вроде танка, который тут же сорвался с места. Это был один из бронетранспортеров, прибывших сюда ночью по тревоге из ближайшей военной части. Оцепление отозвали от здания ГУВД еще ранним утром, а этот застрял из-за поломки. Но вот мотор заработал, БТР сорвался с места и помчался прочь из города. Петя освободился от парашюта и заглянул в открытый люк. После яркого солнечного света внизу казалось темно, к тому же тянуло табачным дымом как из трубы, и у мальчика заслезились глаза. Тут машину хорошенько тряхнуло, Петя не удержался, полетел в кабину, шлепнулся на что-то мягкое и затаился. В кабине было жарко и шумно. Гудел мотор, радист переговаривался с водителем, нецензурно выражаясь через каждое слово. Получалось складно и ритмично, навроде негритянского RAP-а. Но вот он прервался на полуслове, потому что из рации послышалось шипение и голос: -- Седьмой, седьмой, вызывает штаб, как слышно, прием. -- Старший сержант Гущенко слушает, прием, -- откликнулся радист. -- Починились? -- Так точно. -- Почему не докладываете? -- Так вот... докладываем. -- Командир где? -- Уехал на машине прапорщика Иванова. Штаб нецензурно выругался и несколько секунд молчал. -- Вы где сейчас? -- На Литейном мосту. -- За мостом сворачивайте направо и дуйте на Ржевский аэродром. Оттуда доложишь, получишь новое ценное указание. Понял? -- Так точно. -- Конец связи. Прошло минут двадцать. Солдаты болтали, курили, БТР трясло, Петю, сидевшего в складках промасленного ватника, тошнило. Наконец радист вышел на связь и доложил штабу о прибытии. Снаружи доносился шум взлетавших и садившихся самолетов. -- Выруливай на четвертую посадочную полосу, -- распорядился штаб. -- Там вас ждет грузовой самолет. -- Самолет? -- удивился радист. -- С этой минуты поступаете в распоряжение генерала Красноармейцева. Секретной авиакосмическая база запросила радиостанцию КШМ. -- Чего-чего? Это куда? -- Под Петрозаводск, вопросы отставить. Связь закончилась, и солдаты начали возбуждено обсуждать предстоящую командировку. Что-то об отпуске, который теперь может накрыться медным тазом, и оба опять задымили папиросами. Петя чувствовал себя хуже и хуже. Наверное, во время падения из шкафа он получил сотрясение мозга. Наконец, ощущая тупую боль в затылке, сильное головокружение и какие-то пустоты в сознании, он закрыл глаза и ухнул в темноту, без чувства боли, без сна и сновидений. ............................................................................ ............................................................................ ............................................................................ ............................................................................ Г о л о с п е р в о г о в р а ч а. Похоже, приближается кризис. Г о л о с в т о р о г о в р а ч а. Боюсь, что дело обстоит еще хуже. Г о л о с т р е т ь е г о в р а ч а. Увы, я согласен с коллегой: кризис позади, он умирает. Г о л о с ч е т в е р т о г о в р а ч а. Приборы показывают, что его мозг на восемьдесят пять процентов прекратил жизнедеятельность; если в ближайшие часы не произойдет изменений, все кончено. Г о л о с п е р в о г о в р а ч а. Изменении наступят, но ненадолго. Я ожидаю еще один, последний, более тяжелый кризис. Скорее всего, он закончится клинической смертью. Г о л о с а в ра ч е й (тише и тише). Бу-бу-бу-бу-бу... ............................................................................ ............................................................................ ............................................................................ ............................................................................ 4 Кто разбомбил старую крепость? Первый тайник Мракобесова. Место встречи -- теплоход "Пушкин" Лейтенант Яблочкин и курсант Мушкина развезли детей по домам, а затем сами, выполняя приказ генерала Потапова, отправились отсыпаться. После случившегося за последние дни и хвалить, и награждать их было бы мало. Потом, после, время расставит все на свои места. Родители Славика и Маринки, которым под утро звонил сам губернатор, ни о чем не спрашивали, а только смотрели на них не то с растерянностью, не то с уважением. Только бабушка Маринки Корзинкиной шепнула ей на ухо: "Звонили, чтоб вас не расспрашивали, но ты мне потом расскажи, чего было-то..." Маринка важно подняла глаза на бабушку и ничего не ответила. А папа Славика, который торопился в издательство со своими рукописями, только и бросил ему перед уходом: "Далеко пойдешь". Потом Маринке позвонил Фриц Диц. -- А вы разве не улетели? -- удивилась девочка. -- Я улетел, а теперь снова вернулся. Вы этому не рады? Маринка вспомнила о поручении быть рядом с немцем и о том, что это поручение никто не отменял. -- Да, пожалуй, я рада, -- сказала она не очень уверенно. -- Знаете, фройлен, я сейчас листал туристический справочник, и меня заинтересовала одна поездка. -- Да? Какая же? -- Маринка невольно зевнула прямо в трубку. -- Простите, я звоню вам не слишком рано? -- Нет, пожалуй, слишком поздно: я недавно легла. -- О, простите, я понимаю: белые ночи, мосты, гуляния с молодыми людьми... -- Вроде того. -- Но до вечера вы успеете отдохнуть? -- До вечера да, конечно. -- Теплоход "Пушкин" отходит в восемь часов от Тучкова моста. Вас это устроит? Разумеется, что мое приглашение касается и вашего друга Славы Подберезовикова. -- А куда, вы говорите, мы поедем?.. -- Экскурсия на остров Валаам с остановкой для осмотра крепости "Орешек".* * Орешек, Шлиссельбургская крепость. На Ореховом о-ве, у истока Невы. Основана новгородцами в 1223 году. С начала 18 в. политическая тюрьма с крайне суровым режимом. Разрушена во время Вел. Отеч. войны. (БЭС). -- Но ведь это почти двое суток! -- испугалась Маринка. -- Да, это можно, но вы знаете, что я придумал? По пути туда мы высадимся в Орешке, а затем дождемся теплохода "Лермонтов", который идет обратно с Валаама и будем дома еще до полуночи. -- Но если вы хотите только посмотреть крепость, разве нельзя съездить туда завтра морским трамвайчиком? -- Возможно, завтра утром я снова улечу по делам, а с этим местом связаны некоторые памятные для моей семьи эпизоды... -- Так это ваша семья разбомбила крепость? -- Не совсем так, фройлян, но очень остроумно. -- Ладно, покупайте билеты, если вам хочется смотреть на развалины. -- Благодарю. В шесть и заеду за вами и за вашим другом. -- А если этот друг не захочет ехать? -- Не сомневаюсь, вы сумеете его уговорить... если это не получится у меня. Ауфвидерзеен. -- Гудбай... -- Маринка пожала плечами и повесила трубку. Фриц Диц залпом допил остатки шнапса, затушил в переполненной пепельнице окурок и откинулся на подушку. Повернулся на бок и остался лежать с открытыми глазами. Он хотел напиться, но оставался трезвым; хотел ни о чем не думать, но мысли обжигали и не давали покоя. Мракобесов вышел из метро и свернул на Фурштатскую. В крытой оранжерее Таврического сада, в кочегарке, работал его человек, которого он когда-то прикрыл в деле о хищении редких кактусов. И там находился один из его тайников, предусмотрительно рассредоточенных по территории города. Мракобесов понимал, что когда-нибудь, в конце концов, ему придется бежать, меняя внешность и документы, отсиживаясь в подвалах. Он понимал и то, что его человек тот час сорвется с крючка, и донесет на него, как только поймет, что его покровитель сам оказался вне закона. -- Здравствуй, Агриппа, -- глухо произнес Мракобесов, и человек, валявшийся на лежанке с газетой в руках, подскочил на ноги. -- Товарищ майор? Почему вы... что с вами? -- Ты все-таки узнал меня? -- Так ведь это только вы меня этой... Агрипой зовете. Вообще-то меня Григорий зовут, Гриша. -- А иначе... не смог бы узнать? -- Так ведь темновато здесь, -- смутился Гриша, и Мракобесов понял, что лик его ужасен и неузнаваем. -- А ты меня не бойся, Гриша. Маскировка это все, понимаешь, грим. Я ведь на работе, выполняю секретное задание Москвы. Такая, понимаешь, работа, -- Мракобесов начал задыхаться и терять силы. -- Тайник в сохранности? -- Не вопрос, товарищ майор, конечно. -- Открой. Кочегар шагнул от света лампы, и внимательно всмотрелся в этого странного к страшного человека. Тот заметно пошатывался, тяжело дышал и одной рукой держался за стену. Лицо его сочилось язвами, совсем не похожими на бутафорские, оно было бледно и одутловато, словно у выловленного весной утопленника. -- Открывай... -- с трудом выдохнул Мракобесов и достал из-за пояса пистолет. Кочегар спохватился, взял лом с приваренным внизу топором и поддел одну из бетонных плит, устилавших пол котельной. Освободив проход в подпол, он посторонился. Мракобесов спустился в тайник, включил свет и огляделся. Брошенный на пол матрас, электрический обогреватель, ящик с консервами, одежда, зеркало и косметика. В кейсе -- таблетки, деньги, документы и мобильный компьютер. -- Закрывай. Григорий заворочал ломом, плита сдвинулась и легла в свою ячейку. Теперь все надо делать быстро. Мракобесов высыпал на ладонь горсть таблеток, забросил в пасть, разжевал и запил водой. Несколько минут неподвижно лежал на матрасе, затем на его обезображенном лице промелькнуло подобие улыбки, он потянулся, хрустнул суставами и сел перед зеркалом. Аккуратно расставил перед собой коробочки с гримом и косметикой и, словно художник перед палитрой, начал наносить на лицо мирные мазки. В то время, пока генерал Потапов и губернатор дожидались известий о местонахождении Мракобесова и наводили порядок в Управлении, пока Маринка и Славик отсыпались, Петя летел в Петрозаводск, а Фриц Диц пытался напиться у себя в номере -- в это время Карл Ангелриппер и Шульц появились в Петербурге. Они имели в своем багаже смертоносную ампулу, которая должна заразить городской водопровод, а затем и весь мир бубонной чумой. Взяв такси, они отправились в гостиницу; номер Карла, так же как и номер Дица, был оплачен вперед и свободен. После обеда, разрешив Шульцу выпить стаканчик шнапса для успокоения нервов, Карл развернул на кровати карту Петербурга с пригородами и принялся внимательно изучать ее с карандашом в руке. Он проследил течение Невы выше предполагаемых водозаборов, и карандаш его уперся в крошечный островок, расположенный в истоке Невы. На островке находилась старинная полуразрушенная крепость; попасть туда можно было, купив билет на экскурсию. Карл раскрыл стандартный, имевшийся в каждом номере, туристический справочник. Вскоре в дверь постучал посыльный, вручил билеты на теплоход "Пушкин" и удалился, ошарашенный невиданными чаевыми (Карл совершенно не ориентировался в расчетах деньгами). Затем посыльный поднялся этажом выше и вручил три билета на тот же рейс другому немцу, который отсчитал ему не пятьсот, а принятые везде десять процентов чаевых. Ближе к вечеру, когда все было готово к отъезду, а Шульц более или менее успокоил свои нервы, в номере раздался телефонный звонок. -- Да, -- равнодушно произнес Карл, полагая, что его беспокоит кто-нибудь из обслуживавшего персонала. -- Гутен абенд, майне кляйне ангел, -- послышался в трубке низкий, развратный женский голос, и по всему организму Ангелриппера прокатилась волна сладостной истомы. -- Это вы, моя госпожа... -- прошептал он восторженно, однако сразу осекся и взглянул на Шульца. Но тот преспокойно посапывал в кресле, утомленный переизбытком впечатлений. -- Какие планы на вечер, цыпленок? -- Елена Мироновна, -- зашептал Карл, прикрываясь ладонью, -- я сейчас не совсем один... со мной человек... что-то вроде слуги. Елена Мироновна засмеялась басом: -- Что-то вроде слуги? У вас? -- Нет, нет, совсем не в этом смысле. Просто секретарь. -- А если я хочу, чтобы вы были секретарь? И слуга? И любовник?.. -- У нас билет на-а теплоход, -- в середине фразы у Карла от волнения перехватило дыхание. -- Каюта на теплоходе -- не самое плохое место для встречи. Карл начал кусать губы, он колебался. Не сможет ли его тайная страсть помешать выполнению задания?.. Спустя четыре секунды страсть победила, и он произнес срывающимся голосом: -- Хорошо, записывайте... Записав рейс и номер каюты, Мракобесов нажал сброс и прошептал: -- Гут, хорошо. Я уеду вместе с ним из России. С ним или вместо него. Настало время предстать воочию перед товарищем Гитлером. И стоящая перед зеркалом дородная "вдова", одетая в черное траурное платье, опустила на лицо вуаль. 5 Встреча. Фриц Диц смотрит в воду, дети трусят. Дикое стечение обстоятельств В назначенное время теплоход "Пушкин" отошел от причала и неторопливо двинулся вверх по Неве, пересекая Петербург от стрелки Васильевского острова до его восточной границы. В динамиках увлеченно тараторил экскурсовод, пассажиры собрались на палубах, глядя по сторонам. Карл повернул регулятор громкости до нуля. Минут пятнадцать он и Шульц сидели молча на своих койках, напряженно вытянув спины, глядя перед собой и слушая мерное двигателей под еле слышный тревожный аккомпанемент позвякивающих на столе пустых стаканов. Потом Шульц вытер о штаны взмокшие ладони, облизал сухие губы и открыл рот, чтобы попросить глоток шнапса... Но в этот момент в дверь негромко, по-особенному, постучали. -- Херайн! -- отозвался Карл и нащупал в кармане рукоятку пистолета. -- Войдите! Дверь медленно приоткрылась, показалось что-то большое, темное и неопределенное. -- Гутен абенд, -- произнесла расплывчатая фигура, и Карл узнал этот томный, низкий голос. -- О, майн гот! Это вы! -- он сделал рефлекторное движение навстречу. Мракобесов прикрыл за собой дверь и откинул вуаль. Его лицо было столь искусно загримировано, а свет из иллюминатора столь неярок, что даже самый опытный взгляд не заметил бы в этом лице ничего необычного за исключением, разве что, его чрезмерной одутловатости. -- Но мне кажется, я не вовремя, -- Елена Мироновна окинула высокомерным взглядом Шульца. -- Для троих здесь слишком мало места... -- Да-да, конечно, -- засуетился Карл. -- Вот, Шульц, возьми деньги. Иди в ресторан, посиди там, пока я тебя не позову. Шульц схватил деньги и моментально испарился. -- Он найдет выпивку по запаху, -- конфузливо улыбнулся Карл, обеими руками взяв затянутую в перчатку пухлую руку Елены Мироновны и покрывая ее поцелуями. -- Этот ваш новый образ... я поражен... какая изысканная фантазия... -- Но-но, довольно, -- дама властно шлепнула партнера по щеке. -- Это все потом. Сначала поговорим о деле. Начну с главного. Господин Ангелриппер, имею честь довести до вашего сведения, что с некоторых пор я работаю непосредственно с Адольфом Алоизовичем во славу и победу Пятого Рейха. Маринка и Славик стояли у перил нижней палубы и слушали голос экскурсовода. Фриц Диц смотрел в темную воду за бортом и ничего не слышал. Дети видели его таким впервые -- с небритым лицом и растрепанными волосами. Одежда на нем была та же самая, в которой он прилетел из Америки, а затем провалялся весь день на кровати. -- Наверное, ему здорово влетело, -- шепнула Маринка на ухо Славику. -- Он должен был ходить нянькой за этим Куртом, а сам куда-то улетел перед самым открытием. Как ты думаешь, он знает, что это мы тогда... ну, были с ним в ресторане? -- Я думаю, что знает, -- Славик покосился на Дица. -- Только виду не подает. Зря мы Потапову не сказали, что уплываем, он бы нам охрану приставил. Чтобы маячил поблизости человек в штатском... Так, на всякий случай, -- Ты думаешь, он... -- Маринка прикусила губу. -- Как нефиг делать. Вполне может шлепнуть обоих из мести; не зря он так уговаривал ехать. Думаешь, нужна ему эта экскурсия?.. -- Тьфу ты! Типун тебе на язык! -- Ладно, это я так, попугать тебя хотел. Ты есть хочешь? -- Вообще-то я дома хорошо пообедала. Если только попить чего-нибудь. -- Ты ему намекни, питание путевкой предусмотрено. -- Вот иди и намекни. А я тебе свою пайку уступлю. Славик покосился на немца и медленно, с опаской, к нему приблизился. Пайку уступать не пришлось, потому что в ресторане оказался "шведский стол" с богатым и неограниченным выбором еды и безалкогольных напитков. Водку и вино продавали в буфете за деньги. Диц купил себе целую бутылку "Столичной" и остался у стойки. Он не заметил, как за дальним столиком поперхнулся и закашлялся в рукав Шульц, как он схватил со стола свою точно такую же бутылку и, отворачивая в сторону лицо, быстро вышел. Удивительна была также реакция на новых посетителей одного из музыкантов настраивавшегося на эстраде оркестра. Он внезапно сбился с тщательно выводимой на саксофоне гаммы и издал звук продырявленной шины. Затем он отложил инструмент, пригнулся и, своротив пюпитр соседа, скрылся в служебном коридоре. После случая с отравлением иностранного спортсмена, ресторан "Разгуляй" на неопределенное время закрыла санэпидстанция, и тут как раз подвернулся случай подработать на сезонных рейсах курсирующих до острова Валаама и обратно экскурсионных теплоходов. Не долго думая, музыканты согласились. С особенным облегчением и радостью покидал город Котов, опасавшийся, что в истории с отравлением спортсмена всплывет когда-нибудь и его имя. Увидев в зале тех самых детей и немца, Котов подумал, что имя его уже всплыло, но не на уровне родной милиции, а на уровне частного расследования, проводимого стороной пострадавшего. В подсобке он крепко приложился к бутылке и начал усиленно соображать. А поскольку в нетрезвом состоянии он находился уже не первый рейс, быстро пришел к пониманию того, что к нему подослали убийцу. И дети здесь для того, чтобы на него указать. Они, вернее вего, даже не знают, для чего их сюда привели... Допив бутылку, Котов решил отправиться к капитану и потребовать, чтобы за ним без промедления выслали милицейский катер и сняли его с теплохода. Приняв такое решение, Дмитрий Иванович прошел через кухню, поднялся на верхнюю палубу и, цепляясь за стенки, быстро зашагал по длинному узенькому коридору. Минутой раньше Шульц забарабанил кулаками в дверь своей каюты. Карл испуганно посмотрел на Елену Мироновну. -- Кто это? -- испуганно прошептал он. -- Я никому не открою! -- Дело плохо, -- сказал Мракобесов. -- Так обычно стучит милиция. Если мы не откроем, они сломают дверь. -- Возьмите, -- Карл протянул Мракобесову ампулу. -- Как женщине вам легче это на себе спрятать. Елена Мироновна в страхе отшатнулась, но Карл настойчиво зашептал: Мы же обо всем договорились! Сегодня же, сразу после осуществления операции, мы вместе вылетаем в Америку, и вы получите свою дозу вакцины. -- Хорошо... давайте... В дверь забарабанили громче. Мракобесов засунул ампулу в рот и накинул на лицо вуаль. Карл открыл дверь, и в каюту ввалился перепуганный Шульц. Тесное помещение сразу наполнилось тяжелым спиртуозным запахом. -- Идиот, -- прошептал Карл и наотмашь ударил Шульца по физиономии. Мракобесов приоткрыл дверь, высунулся наружу и огляделся. Тут на него налетел подвыпивший мужчина, которого шатало из стороны в сторону по коридору. -- Из-звините, -- рассеянно пробормотал Котов, даже не обернувшись. Извиняться было поздно: от сильного внезапного толчка Мракобесов проглотил ампулу. Надежно запаянная в стекло зараза волнообразными движениями опустилась в желудок и неторопливо двинулась по многометровому пути к своему естественному выходу. Мощный обертональный гудок пронизал корпус судна, окружающее пространство, воду и землю, а также плоть всякого организма, находящегося в зоне слышимости. Теплоход "Пушкин" подходил к причалу Шлиссельбургской крепости. 6 Те, кто остались на острове. Диц принимает окончательное решение. Дамочку хотят изнасиловать Загрохотали сходни, самые любопытные экскурсанты устремились к развалинам. Большинство осталось на теплоходе: шел десятый час вечера, впереди была ночная дискотека -- на палубе, для молодежи -- и эстрадное ревю в ресторане -- для более серьезных пассажиров. В числе сошедших на берег можно было заметить грузную даму в трауре и сутулого иностранца со своим простоватым слугой; красивого, но плохо выглядевшего блондина с мальчиком и девочкой. Одна компания держалась от другой на приличном расстоянии, со стороны было трудно догадаться, что они вообще знакомы. Экскурсия быстро закончилась, десятка три зевак заняли свои места в каютах, теплоход издал гудок и отчалил от пристани. На омываемых стремительными водами камнях сделалось тихо и безлюдно. Но вот в одной из полуразрушенных галерей показались сутулый иностранец в шляпе и его слуга. Они негромко переговаривались по-немецки. -- Шульц, ты уверен, что она не вернулась на корабль? -- Никак нет, господин старший дознаватель, не возвращалась, я смотрел во все глаза. -- Странно, я тоже ее не заметил. Неужели прячется?.. Елена Мироновна! Елена Мироновна!.. Шум воды и легкое эхо были ему ответом. -- Я вот что хочу сказать, господин старший дознавател