ился не за столбик, а за руку притаившейся Снежинки. -- Ой! -- испуганно воскликнула дама и отдернула руку. -- Ой! -- испуганно воскликнул Карлуша и тоже отдернул руку. Ясноглазка смотрела на обоих с недоумением. -- Что вы делаете! Вы меня до смерти напугали! -- пожаловалась Снежинка. -- Простите, я не знал, что вы тут прячетесь, -- смущенно пробормотал Карлуша. -- Я прячусь? Как это глупо! Я только выглянула, чтобы узнать, почему вы не идете в дом. -- Надеюсь, ты узнала все, что хотела, дорогая, -- сказала Ясноглазка. В доме все дышало теплом и уютом: в печке потрескивали поленья, на стене мерно стучали ходики. Карлуше сразу сделалось хорошо и захотелось сказать барышням что-нибудь приятное. Но что именно, никак не приходило на ум. -- А телефон у вас есть? -- сказал он совсем не то, что хотелось. -- Нет, -- ответила Ясноглазка. -- Телефона у нас нет, но переписываться, мне кажется, гораздо интереснее. Вы согласны? Она посмотрела на Карлушу многозначительно, и тот не нашелся что ответить. Разговор подхватила Снежинка: -- У нас в больнице есть один телефон, иногда оттуда мы звоним знакомым в другие города. По правде говоря, у нас были телефоны в каждом доме -- гномы из Парка аттракционов однажды протянули к нам провода, чтобы мы тоже не скучали. И вы знаете, не прошло и недели, как мы попросили их смотать все обратно. Сначала мы заметили, что многие наши девочки, даже живущие в соседних домах, стали подолгу болтать по телефону, вместо того чтобы ходить в гости или вместе гулять на свежем воздухе. У многих от этого стал портиться характер, они становились ленивыми и замкнутыми. Потом и вовсе начались хулиганские звонки из Парка. Нашлись такие не очень умные гномы, для которых телефонный аппарат сделался еще одной вредной игрушкой, вроде рогатки. Они звонили наугад и говорили в трубку какую-нибудь глупость, кричали петухом или хрюкали. Конечно, они не называли своего имени, потому что были к тому же еще и трусишками... Однажды такой хулиган напугал одну барышню до истерики, сообщив ей среди ночи, что под ее кроватью прячется волк-оборотень. Спросонок бедняжка выбежала из дома в чем была и простудилась. С тех пор она боится спать одна в комнате. В общем, мы поблагодарили их за заботу и попросили свернуть это хозяйство. Неудобно, конечно, получилось, ведь многие приличные гномы в Парке тоже стонут от своих хулиганов... -- А телевизоры вам пока еще жить не мешают? -- ехидно поинтересовался Шестеренка, кивнув на стоявший в комнате телевизор, который сразу можно было и не приметить, потому что он был накрыт кружевной салфеткой. -- Некоторые наши девочки действительно увлекаются телевидением, -- призналась Ясноглазка. -- Но это увлечение проходит, потому что читать книжки гораздо интереснее. Ведь книжки развивают ум и воображение, а телевидение все делает за вас, хотите вы того или нет. -- Это еще ничего, -- сказал Взломщик. -- Некоторые гномы увлеклись компьютерными играми. Таких любителей приходится буквально за уши оттаскивать от экрана, чтобы они могли хотя бы поесть и поспать. Это просто какая-то болезнь. -- Мне кажется, -- сказала Ясноглазка, -- что такие гномы обкрадывают себя. Что у них будет вспомнить в жизни?.. Вы знаете, у нас теперь как-то даже не модно сидеть перед телевизором. С такой дамочкой совершенно не о чем поговорить, у нее совсем не развито собственное воображение. За разговорами никто не заметил, как стало смеркаться. Поездку домой отложили до утра, и хозяйки захлопотали насчет ужина. Взломщик и Шестеренка отправились в больницу, чтобы навестить Тормашкина, а Карлуша остался в доме, рассчитывая все-таки выяснить, о какой переписке говорит весь город и что по этому поводу думает сама Ясноглазка. * * * Взломщик и Шестеренка застали Тормашкина в окружении двух нянечек и докторши. Больной лежал в кровати, укутанный одеялом, горло его было обложено компрессами, замотано бинтом и теплым пуховым платком поверх бинта. Из этого кокона высовывался раскрытый рот Тормашкина, в который тетя Груша просовывала десертную ложку с микстурой. -- Вот так, больной... Хорошо... Что такое, ну-ка немедленно разожмите зубы! Так... хорошо... Не надо делать такое лицо, больной... так... Когда процедуру закончили, больной заметил посетителей и попытался вскочить с кровати, но нянечки удержали его за руки и уложили обратно. Облокотившись о подушки, Тормашкин с обреченным видом захлопал глазами. -- Ничего, ничего, дружище, -- ободрил его Взломщик. -- Все хорошо, что хорошо кончается. У нас один гном ходил за ягодами забрался в лесу на верхушку сосны. Забраться-то он забрался, а спуститься вниз не сумел. Кричал, звал на помощь, пока не сорвал голос. А сидеть на дереве пришлось всю ночь и еще полдня, пока не нашли. Тормашкин с видимым сочувствием выслушал историю и, как казалось, силился что-то сказать. Ему дали бумагу и карандаш. "Как теперь?" -- написал он нетерпеливо. -- Что как? -- не понял Взломщик. "Голос!" -- Ах голос! Голос, конечно, появился. Не сразу, но восстановился полностью, даже лучше стал. Он теперь у нас в хоре поет, -- приврал Взломщик для убедительности. -- Сколько же он лечился? -- поинтересовалась Груша. -- Зная методы лечения вашего несносного Глюка, могу предположить, что его промучили никак не меньше месяца. Тормашкин беспокойно заерзал на кровати. -- Не волнуйтесь, больной, -- заверила его докторша. -- Моя микстура и компрессы поставят вас на ноги в считанные дни. Главное для вас сейчас соблюдать режим и не напрягать связки. Лицо Тормашкина несколько прояснилось. Он взял карандаш и написал: "Спасибо, доктор!" -- Ладно, ладно, -- проворчала растроганная докторша. -- Благодарить будете после. -- А чем он будет тут заниматься? -- поинтересовался Взломщик. -- Ведь одуреть можно со скуки, все время лежа в постели. Если не найдете ему подходящее занятие, пожалуй, он сбежит или взбунтуется. -- Что же такое ему предложить? Телевизор, разве что, книги, настольные игры... Тормашкин что-то быстро написал и протянул блокнот. -- "Инструменты"! -- прочитал Взломщик. -- Правда, давайте оставим ему инструменты; он здесь у вас что-нибудь усовершенствует. Грушу быстро уговорили, и друзья притащили из "Метелицы" ящик с набором инструментов и деталей на все, как говорится, случаи жизни. Глаза у Тормашкина заблестели, он схватил блокнот и немедленно принялся делать в нем какие-то наброски. -- Ну, теперь вы можете быть за него спокойны, -- заверил Взломщик докторшу. -- Сторожить этого больного вам не придется. За ужином много разговаривали и даже танцевали, но о загадочной переписке все еще не было сказано ни слова. Потом Взломщик и Шестеренка отправились спать в свою машину (сиденья в салоне раскладывались для таких случаев), а Карлушу уложили в одной из свободных комнат. Едва он провалился в пуховую перину как услышал осторожный стук в дверь. Таинственно оглядевшись, в комнату проскользнула Снежинка и тихонечко прикрыла за собой дверь. Она была одета в пушистый розовый халат, перехваченный по талии, и в мягкие тапочки. -- Вы еще не спите? -- прошептала она. -- Нет, знаете, почему-то совсем не хочется спать. -- Мне тоже не хочется. Давайте немножко поговорим. -- Давайте... Снежинка присела на краешек его кровати, и Карлуша, в смущении от такого неожиданного маневра, натянул одеяло до самых ушей. -- Почему вы совсем не танцевали? -- Я, знаете ли, не очень хорошо... умею. -- А на коньках вы умеете кататься? -- Да, конечно, на коньках я умею. -- Жалко, что вы уезжаете; ведь завтра вечером у нас на пруду новогодний бал, будет очень красиво. -- Я бы остался, но у нас ведь тоже будет на реке праздник, нужно все хорошенько подготовить. -- Неужели без вас никак не обойтись? -- Почему, можно обойтись; в городе у нас еще много толковых гномов. Карлуша подумал, что было бы хорошо и на самом деле остаться здесь на денек-другой. Возвращаться домой ему совсем не хотелось. -- Да, да, -- подтвердил он уверенно. -- Могут прекрасно обойтись и без нас. Если вы мне поможете, завтра я уговорю Взломщика и Шестеренку. -- Правда? Какой вы славный! -- Снежинка заулыбалась. -- А знаете, я бы тоже хотела с кем-нибудь переписываться. Не обязательно со знаменитостью, а просто с каким-нибудь воспитанным и скромным гномом. Ведь это так приятно -- получать письмо, особенно если оно красиво написано и не про глупости... Карлуша подумал, что сейчас все, наверное, разъяснится. -- Пожалуй, конечно... -- произнес он осторожно. -- Я даже не думала, что у вас такой прекрасный слог, совсем как в книжках. Вы, наверное, не только с Ясноглазкой, а еще с кем-нибудь переписываетесь? -- Нет, -- честно признался Карлуша, -- не переписываюсь. И, рассчитывая разрубить все одним махом, он сказал: -- А не могли бы вы показать мне эти письма? Снежинка удивилась: -- Вы разве уже не помните, что сами написали? -- Я-то помню, конечно. Только, знаете ли, мне интересно посмотреть на марки, -- нашелся Карлуша. -- Я, знаете ли, разные марки собираю. -- Вот как? И что же, вы будете сейчас марку отдирать? -- Нет, зачем отдирать, я только посмотрю. Снежинка пожала плечами, вышла и вернулась с конвертом. Карлуша взял его в руки и сразу достал изнутри письмо. Сложенный вдвое листок, крупно и аккуратно исписанный только с одной стороны, был порядком истрепан и даже в одном месте, по сгибу, надорван. Легко было догадаться, что письмо читали неоднократно и скорее всего не только одна Ясноглазка. "О прекрасная невидимая Собеседница!" -- прочел Карлуша первую фразу и все понял. Это было стандартное письмо от Пухляка, рассылаемое десяткам его поклонниц. Подписи не было; почему же все решили, что письмо от него? -- А где остальные? -- спросил Карлуша. -- Вы имеете в виду листок со стихотворением? Его переписывают другие дамочки. Это очень мило, что вы увлекаетесь поэзией; ваш Светик -- просто прелесть, передайте ему от всех нас. -- Нет... Я говорю, остальные письма... -- Остальные? -- удивленно переспросила Снежинка. -- Разве больше нет писем? -- Нет... По крайней мере, Ясноглазка другие не показывала. А вы присылали ей еще другие письма? -- Нет, нет, просто я подумал, что есть еще какие-нибудь письма с марками. Вы ведь говорили о переписке... -- Я могу поискать какие-нибудь другие, если вы так увлечены коллекционированием... В этот момент дверь приоткрылась и в комнату заглянула Ясноглазка. Она тоже была в халате и тапочках. -- Ах! -- воскликнула она, увидев Снежинку. -- Извините, я, кажется, помешала... -- Вот еще глупости! -- подскочила к ней Снежинка и, незаметно спрятав письмо в карман, потянула ее обратно в комнату. -- Как ты могла помешать? Уже обиделась, и слезы на глазах! Мы просто договорились, что гномы останутся у нас на новогодний бал. Карлуша уже согласен, а Взломщика и Шестеренки мы утром как-нибудь уговорим. Правда, Карлуша? Карлуша рассеянно кивнул. Он чувствовал неловкость: получилось так, будто они со Снежинкой в чем-то обманывали Ясноглазку, хотя на самом деле ничего такого не было. Глава четвертая Занимательная психология. За елкой. Возведение ледяного замка Когда утром Карлуша вышел в гостиную, Взломщик и Шестеренка уже сидели за столом. Они пили чай с подогретыми на печи вчерашними пирожками. Снежинка тотчас подошла и шепнула: "Не забудьте, что вы вчера обещали". Карлуша перестал тереть глаза и начал вспоминать вчерашний разговор. Действительно, он пообещал, что они с Взломщиком и Шестеренкой останутся на новогодний бал. Порядком озадаченный, он поплескался у рукомойника, не спеша вытерся полотенцем и подсел к столу. Отхлебнув чаю и потянувшись за пирожком, он как бы между прочим поинтересовался: -- А что, у вас тоже устраивают новогодний бал? Догадавшись, что разговор затеян не из простого любопытства, Снежинка и Ясноглазка с готовностью подхватили эту тему. Они рассказали, что внизу, в самом центре города, есть большой пруд. Его называют Зимним, поскольку летом в нем никто не купается, а зимой он превращается в каток. Так вот, в канун Нового года, то есть как раз именно сегодня, на Зимнем пруду установят елку, а вокруг нее воздвигнут ледяной дворец. Строительный материал для этого дворца в каждом дворе заготавливают заранее: достают с чердаков специальные ящики, пропитанные воском, заливают водой и выставляют на мороз. Вода замерзает и превращается в ледяной куб. Затем, начиная строительство замка, ящики ненадолго заносят в тепло, чтобы лед слегка оттаял от стенок, выкладывают куб на санки и отвозят к пруду. Строительством руководит архитектор Стрелка. Под ее руководством построены почти все дома в Зеленой горке. Когда ледяной кубик становится на свое место, его поливают водой и ставят сверху следующий; вода схватывается и скрепляет их так же надежно, как цементный раствор скрепляет кирпичи. И вот так, кубик за кубиком, вырастает огромный ледяной замок с куполом и шпилем на верхушке, которые отливаются отдельно в специальных формах. Но самое главное, -- продолжали рассказывать Снежинка и Ясноглазка, -- что каждая хозяйка подкрашивает свои кубики при помощи сиропов: красным из брусники или клюквы, зеленым из тархуна, желтым из яблок и груш, синим из сливы... Весной, когда замок начинает подтаивать, достаточно отбить от него кусок и положить в кастрюлю; из растаявшего льда получится вкусный и полезный напиток. Барышни продолжали рассказывать, а Карлуша поднял глаза от вазочки с вареньем и увидел, что друзья-механики, перестав есть, слушают их внимательнейшим образом. -- Как же лед на пруду выдерживает такую махину? -- поинтересовался Взломщик. -- Пруд мелкий и зимой промерзает насквозь, -- объяснила Ясноглазка. -- Вокруг замка мы расчищаем каток, а вдоль берега ставим скамеечки, укрытые тюфяками, чтобы можно было сидеть без опасения примерзнуть. -- А елку уже поставили? -- Еще нет, но скоро пойдем пилить. -- Как же вы дотащите елку до города? -- неуверенно спросил Взломщик, начинавший заглатывать крючок. -- Ох, -- вздохнули барышни. -- Конечно, трудно придется. Из техники у на есть только старый грузовой автомобиль, а по снегу на автомобиле... -- Знаете что, -- перебил ее Взломщик, окончательно заглотив нехитрую наживку, -- мы, пожалуй, останемся вам помогать. -- Правильно! -- поддержал его Шестеренка. -- Надоела уже эта тягомотина на Мутной. Управятся и без нас. Правильно я говорю, Карлуша? -- Вам виднее, -- отозвался Карлуша, не поднимая глаз от своей чашки. Пока все складывалось как нельзя лучше. * * * Взломщик позвонил из больницы Глюку и доложил, что у них случилась небольшая поломка и они ненадолго задержатся в Зеленой горке. Так его научила сказать Снежинка, которая опасалась, что кавалеров уговорят уехать обратно. Как только Глюк проворчал, что "как-нибудь управимся без вас", стоявшая возле телефона Снежинка нажала "отбой", и разговор на этом закончился. Не теряя времени, поехали в лес. По дороге Взломщик узнал, что спиленную елку обычно валят на расстеленный брезент, затем хватаются за края и волоком, утопая в снегу, тащат до самого города. -- А разве гномы из Парка вам не помогают? -- спросил Взломщик. -- Нет, не помогают, -- пожаловались дамочки. -- У них там свой праздник, и только изредка некоторые бывают у нас. -- Ничего, на этот раз вам, можно сказать, повезло, -- отметил Шестеренка. Вокруг заранее облюбованной елки стояли несколько девчонок, дожидаясь обещанной механизации. Лихо тормознув, Взломщик выпрыгнул из кабины и сразу утонул по пояс в снегу. Тут только он заметил, что все дамы стоят на лыжах, вытоптав вокруг себя небольшую полянку. Взломщика втянули обратно в кабину, после чего он тоже нацепил лыжи и осторожно приблизился к дереву. Заметив, что одна из девчонок робко держит приготовленную для работы пилу, он, повернувшись, скомандовал: -- Ну-ка, Шестеренка, давай сюда нашу пилу. Шестеренка извлек из багажника электропилу. Взломщик включил ее и собрался одним махом перепилить ствол, но его остановили. Сначала нужно было определить место падения и расстелить брезент. В Песочном городе гномы валили елку как придется, не имея представления, куда она повалится, с криком разбегаясь в разные стороны. Кое-кого потом приходилось выкапывать из снега. Расстелили брезент, и работа пошла слаженно. Взломщик подпилил дерево в нужном месте, елка упала на брезент, ее хорошенько укутали и обвязали, чтобы она не сползла и не растрепалась во время движения. Затем елку прицепили к "Метелице", Взломщик пригласил барышень в салон, и они все вместе помчались вперед по пушистому простору. Крепко уцепившись за спинки сидений, дамы с восторгом смотрели по сторонам, а мимо пролетали зеленые ели, голубые проталины на болотах, белые холмы и пригорки. * * * Вокруг Зимнего пруда собрался, казалось, весь город. ╗лку подтянули к приготовленной в центре крестовине и отвязали от снегохода. Взломщик и Шестеренка осмотрели крепление и убедились, что под крестовиной во льду буром проверчена дыра до самого дна. Такой основательный подход к делу со стороны девчонок удивил Взломщика, и он поинтересовался, кто эта Стрелка, которая, по рассказам Ясноглазки и Снежинки, руководит строительными работами. К нему подвели бойкую барышню в пушистой ушанке, и они пожали друг другу варежки. -- Вы знаете, -- сказал Взломщик, -- раньше я встречал только одну даму, которая здорово разбирается в технике. -- Кто же это? -- поинтересовалась Стрелка. -- Зовут ее Огонек, и если вы когда-нибудь были в Земляном городе... -- Можете не рассказывать, я с ней знакома. Правда, мы давно не виделись, и раньше ее звали Клюковка, а не Огонек. Хотя известно, что знаменитости любят придумывать себе звучные имена. Боюсь, как бы она теперь не задрала нос. -- Мне кажется, -- возразил Взломщик, -- что Огонек, или, как вы говорите, Клюковка, совсем не зазналась. Просто она такая необыкновенная, с фантазией... -- Вот видите, -- сказала Стрелка, -- выходит, что я злословлю о своей подруге, а вы ее защищаете. А потом гномы говорят, что мы любим сплетничать и ни чем не интересуемся. -- Нет, что вы, -- испугался Взломщик, -- я совсем так не думаю... Тут начали поднимать елку, и Стрелка включилась в работу. Несколько девчонок удерживали ствол у основания, чтобы он точно попал в расположенную в центре крестовины дыру, а остальные при помощи длинных рогатин поднимали елку все выше и выше. Когда она встала почти вертикально, ствол ее скользнул в лунку и уперся в дно. Дрогнув и осыпав собравшихся шишками и иголками, елка замерла в нужном положении. Она снова распушила ветки и здесь, на голом пространстве пруда, казалась выше и прекраснее, чем в лесу, среди других больших деревьев. После этого щели в месте крепления залили водой, прочно скрепив нижнюю часть ствола с лункой и крестовиной. Наступило время сооружать замок. Ледяной купол и сверкающий гранями шпиль были уже готовы и лежали в сторонке. Их отлили заранее в специальных формах, которые использовали для этой цели из года в год. Дамочки привозили на санках разноцветные кубы льда, ставили один на другой, и вокруг елки постепенно стали вырастать стены, принимая нужные очертания. Правильность линий достигалась тем, что ледяные глыбы ставили не как попало, на глазок, а ориентируясь по специальным отвесам и горизонтально натянутым веревочкам. Высоко над прудом, между деревьями, был натянут канат, служивший опорой для веревочных подъемников. Взломщик и Шестеренка не могли сидеть сложа руки и тоже включились в работу. Перевозка и установка ледяных блоков была для слабых девчонок делом весьма обременительным. Особенно трудно было поставить куб на нужное место, потому что он был тяжелый и выскальзывал из рук. Взломщик придумал забирать лед прямо в ящиках, объезжая улицы на снегоходе. Хозяйки ставили свои ящики в багажное отделение, в тепле кубы оттаивали от стенок, и после этого их можно было переворачивать прямо на нужное место. При этом соединения не нужно было поливать водой, потому что оттаявшая поверхность была и без того достаточно мокрой. Работа пошла быстро, и вскоре елку до самой макушки окружили сверкающие мозаичные стены с арочными проходами. После этого купол с величайшей осторожностью подняли в воздух (веревку подъемника тянули всем поселком) и, осторожно придерживая, опустили. Острый восьмигранный шпиль взвился в небо и заискрился на солнце. Лестницы и мостки оттащили от стен, все вышли на берег и примолкли, поглядывая на Стрелку. Дожидались ее оценки. Бывало, что из-за какой-нибудь погрешности, малозаметного перекоса приходилось все разбирать и переделывать. Стрелка несколько раз медленно обошла постройку, рассматривая ее так и сяк, остановилась и после томительной паузы сказала: -- Годится. -- Ура-а-а!!! -- разнесся торжествующий хор, в котором "басами" выделялись голоса Карлуши, Взломщика и Шестеренки. Глава пятая Как Пухляк выкручивался из щекотливого положения, в которое сам себя поставил. "Не давайте им ничего!.." В Песочном городе тоже вовсю шла подготовка к новогоднему празднику. На Мутной реке обустраивали каток с аттракционами и иллюминацией, сколачивали горки и фанерные теремки для угощений. Доктор Глюк и еще несколько разбиравшихся в химии гномов делали ракеты для фейерверка. Выпавший накануне большой снег накрыл реку таким толстым слоем, что о расчистке не могло быть и речи. Решили залить каток прямо на поверхности наста. Это делали и раньше, поэтому никто не опасался, что затея может провалиться в буквальном смысле. После заливки на снегу образовался огромный ледяной блин, под которым рыли замысловатые лабиринты. Оттуда были видны катавшиеся на коньках гномы, а те в свою очередь видели плутавших подо льдом искателей приключений. Пока светило солнце и все трудились на реке, дома сидел один Пухляк, поскольку у него, как он сам объяснял, болела спина. Карлушу никто не хватился: все думали, что он уехал вместе с Взломщиком и Шестеренкой. Оставшись один в доме, Пухляк основательно перекусил, часика четыре всхрапнул, снова перекусил, снова поспал и, чувствуя уже в голове полнейшую одурь, принялся бесцельно бродить по дому, хлопая дверьми и заглядывая в чужие комнаты. Надо было как-нибудь скоротать время до темноты, когда можно будет отправиться на реку и принять участие в празднике -- покататься с горок, поглазеть на фейерверк и, самое главное, хорошенько перекусить в специально оборудованных для этой цели теремках. Пухляк зашел в первую комнату и огляделся. (Студент уже почти месяц находился на острове Голубой звезды, где нашли залежи селикона, необходимого для производства электонных плат.) Можно было не опасаться, что хозяин вдруг его застигнет. Повсюду здесь -- на столе, на стульях, на полках, на полу и на подоконнике -- пылились стопки справочных, научных и познавательных книг. Пухляку, прочитавшему в жизни только одну книгу (кажется, она называлась "Похождения веселого поросенка Шлепа"), от такого скопления научной мысли стало не по себе. Он несколько раз чихнул и собрался уже выйти, но напоследок из любопытства выдвинул верхний ящик письменного стола. Среди прочего там лежала надкусанная плитка шоколада. Пухляк отломил кусок, сунул в рот и вышел. В комнате Взломщика и Шестеренки все было завалено и заставлено деталями, электронными платами, инструментами и чертежами. Ничего интересного для себя не обнаружив, Пухляк вышел в коридор. Постояв некоторое время в раздумье, он вернулся в комнату Студента, достал из ящика шоколад, отломил еще кусок и сунул в рот. На втором этаже он побывал в комнатах Сахарка, Вихра и Хитрюги, Ловкача и Растеряшки, но также ничего интересного не обнаружил. Таким образом ему удалось скоротать время: солнце уже опускалось за горизонт, наступал вечер. Напоследок он заглянул в комнату Карлуши. Но там, кроме тумбочки, кровати и полок с книжками, ничего не было. Собираясь выходить, Пухляк заметил на полу листок бумаги. Он подобрал его и стал читать: "Ухожу от вас навсегда. Если замерзну в лесу и не вернусь, обо мне не беспокойтесь. Спасибо вам за все"... Сразу узнав Карлушин почерк, он ужаснулся, губы его задрожали. -- Вот так номер... -- пробормотал он. -- Стало быть, он не уехал в Парк, а уже вторые сутки блуждает где-то в лесу... Пухляк спрятал бумажку в карман, спустился в комнату Студента и в чрезвычайном волнении доел плитку шоколада. Первой его мыслью было уничтожить записку и остаться, таким образом, совершенно непричастным к этому страшному делу. Потом он сообразил, что еще лучше положить записку на место, чтобы ее нашел кто-нибудь другой... Он сунул в карман шоколадную обертку, шагнул в дверям и... столкнулся со Студентом. -- А!! -- крикнул Пухляк, и лицо его перекосилось от страха. Студент от неожиданности тоже отпрянул. -- Ты чего орешь? -- сказал он, разглядев Пухляка. -- Совсем одурел от безделья? Попав в щекотливое положение, Пухляк моментально придумал, как выкрутиться: -- А я вот... зашел поздороваться. Узнал, что ты здесь. -- Как же ты узнал? -- Так, слышал... -- От кого же ты слышал? -- Говорили... -- Ну и как, поздоровался? -- Так вот... здравствуй. -- Здравствуй, здравствуй. Значит, все в порядке? И тут игры разума, не поддающиеся объяснению. -- Нет, -- неожиданно для самого себя сказал Пухляк и нахмурился. -- Все не в порядке. Все очень, очень не в порядке. И он протянул Студенту шоколадную обертку. На самом деле Пухляк хотел отдать записку, но в голове у него все смешалось, и он сунул руку не в тот карман. -- Вот, сейчас нашел в комнате у Карлуши... Студент несколько мгновений рассматривал обертку. Обладая хорошей памятью даже на несущественные детали, он узнал свою шоколадку. И он подумал, что Пухляк ябедничает на Карлушу. -- Что это? -- спросил он строго. Потупив глаза и не замечая своей ошибки, Пухляк горестно причитал себе под нос: -- Вот ведь как оно бывает... А ведь все к нему хорошо относились, и чего на него нашло вдруг? Если бы раньше заметили, могли бы спасти, а он зачем-то под кровать положил... -- Ты что несешь? -- Студент повысил голос, его так и подмывало влепить Пухляку подзатыльник. -- С чего это он будет шоколадные обертки под кровать прятать? Уловив в голосе собеседника нотки, не соответствующие драматизму происходящего, Пухляк быстро поднял глаза и понял свою ошибку. Он захлопал ладонями по карманам, выхватил из рук Студента обертку и дал ему записку. Прочитав записку, Студент, не говоря ни слова, вышел. Стало слышно, как он говорит с кем-то по телефону. А в дверях комнаты появилась приехавшая вместе с ним Клюковка-Огонек. Это стало для Пухляка еще одной сильной неожиданностью. -- Привет, герой, -- сказала она доброжелательно. -- Что это он так разволновался? Пухляк начал нудно и путано говорить о том, что Карлуша был, конечно, не сахар, что был он гном, как говорится, со странностями, но теперь-то чего говорить, потому что сгинул он, бедняга, в темном лесу и никто теперь не узнает... Но тут в комнату вбежал Студент и все-таки влепил Пухляку звонкий подзатыльник. -- Это тебе за ложную тревогу. А это, -- он с треском влепил еще один, -- за то, что роешься в чужих вещах. Пойдемте, дорогая коллега, -- обратился он к своей спутнице. -- Пойдемте посмотрим, что делается на реке. Обернувшись, Огонек жестом и взглядом выразила Пухляку свое сострадание. Оставшись один, Пухляк долго чесал затылок, соображая, что же такое произошло и куда Студент мог звонить по телефону. Но поскольку он был очень хитрый, то подошел к телефонному аппарату и нажал кнопочку повтора. -- Аллоу? Писатель Баян вас слушает, -- прозвучал бархатный голос на другом конце провода. Пухляк положил трубку на место и в задумчивости проговорил: -- Значит, он все-таки уехал в Парк. Но почему же тогда все так запутано?.. Побывав на реке и повидавшись с друзьями, Студент и Огонек направились в Космический городок. Свои передвижения они совершали на двухместном снегоходе системы инженера Циркуля, причем Огонек была за рулем, а ее близорукий спутник -- на заднем сиденье. Звездочкин, как всегда, находился на своем рабочем месте. Он радушно принял гостей, предложив им чай с вакуумным космическим сухарем. Те поблагодарили и уселись возле электрической плитки с гудящим на ней помятым чайником. Звездочкин что-то несколько раз уронил, конфузливо извинился и сел рядом. -- Что же вы, господин ученый, -- обратилась к нему Огонек, -- совсем не выходите на улицу? -- Нет, -- признался Звездочкин. -- В том смысле, чтобы погулять, времени совсем не хватает. Вечер и ночь работаю, днем отсыпаюсь. Принес себя, так сказать, в жертву науке. Вот когда закончу работу над Большим атласом звездного неба, тогда... -- А вы уверены, что наука примет от вас эту жертву? -- А разве у вас есть основания в этом сомневаться? -- Но ведь звездное небо очень большое... -- начала Огонек развивать свою мысль. -- Да, несомненно, оно очень большое, -- согласился Звездочкин. -- И все звездочки, наверное, трудно даже сосчитать... -- Сосчитать можно, но только те, что находятся в пределах видимости телескопа. -- А у вас, наверное, самый лучший телескоп? -- Пожалуй, да, лучший, -- с видимым удовольствием и некоторой важностью согласился Звездочкин. -- Даже в Центральной директории нет такого телескопа. -- Но ведь, наверное, можно сделать его еще чуточку получше? -- Конечно, нет пределов совершенству. Я как раз собираюсь увеличить его мощность на два с половиной процента и уже заказал необходимые детали. -- Ага. Стало быть, звездочек на небе станет больше. -- Да. Больше. Значительно больше. -- И ваш атлас потребует дополнений. -- Да. Значительных дополнений. -- А потом вы еще немножко увеличите мощность телескопа. -- Возможно... -- И на небе появится еще миллиардов сто звездочек? -- Н-не знаю... Может быть, и больше... Теперь Звездочкин выглядел довольно обескуражено. Огонек вежливо кивнула в знак того, что она узнала все, что хотела узнать. Наблюдавший за этим диалогом Студент то и дело зажимал рот, чтобы не прыснуть со смеху. -- Пожалуй, я выйду сегодня погулять, -- неуверенно сказал Звездочкин. -- Как там, на реке, готовятся? Попив чаю с сухарем и поболтав еще немного, Студент и Огонек собрались уходить. Но тут Звездочкин хлопнул себя по лбу: -- Ах да! Чуть не забыл. С Луны сегодня поступила какая-то странная радиограмма. -- Интересно, -- оживился Студент. -- Мне казалось, что передатчик у них давно уже не работает. -- Возможно, что как раз сейчас его ремонтируют и посылают пробные сигналы. Болтают какую-то чепуху и не отвечают на мои позывные. -- Давай послушаем. Звездочкин включил воспроизведение. После нескольких минут позывных "Земля, Земля, я Луна" следовал крайне бестолковый диалог, в котором некий Ослик взволнованно кричал Звездочкину: "Не давайте им ничего! Если прилетят, не давайте ничего!.." -- Вы знаете этого Ослика? -- спросила Огонек. -- Да, -- кивнул Студент. -- Это тот самый лунатик, с которым дружил Карлуша. -- Мне показалось, что он искренне чем-то обеспокоен. -- Похоже на то. Ума не приложу, что у них там стряслось. Может быть, им понадобились еще какие-нибудь семена наших растений? -- Но почему же тогда этот Ослик просит ничего не давать? -- Знаете, дорогая коллега, там у них сложились очень странные отношения между гномами. Многие думают только о том, как разбогатеть, то есть раздобыть как можно больше вещей и продуктов. Все это у них можно обменивать на деньги, такие условные значки... -- Спасибо, что рассказываете мне содержание вашей книги "Экономика подлунного мира". -- Ах да, извините, ведь вы все прекрасно понимаете. -- Мне только было не совсем понятно, почему на Луне дали всходы семена ваших "гигантских" растений. Наши ботаники долго пытались прорастить семена их "карликовых", но это удалось лишь в Земляном городе. Скорее всего, благодаря особым феноменальным свойствам этого места. -- Возможно, возможно, -- согласился Студент. -- Возможно, вы правы, дорогая коллега. Надеюсь, что ситуация в ближайшее время прояснится и мы узнаем, кому и чего именно просил не давать господин Ослик... Звездочкин, ты поедешь с нами на реку? -- Да, да, конечно, -- засуетился Звездочкин. -- Только я потом, без вас. Я еще должен прибраться, привести себя в порядок... Да и рано еще, даже не стемнело. -- "Прибраться... Привести себя в порядок..." -- Студент покачал головой. -- Это что-то новое. Гости вышли из здания обсерватории и заняли свои места на сидении вездехода. -- Послушайте, вы, уважаемый коллега, -- обернулась к Студенту Огонек. -- А что если мы сейчас отправимся в совершенно другое место? Здесь мы все видели. А там обещаю вам нечто действительно необыкновенное. Ну, решайтесь быстрей! Глава шестая Пухляк убеждается, что маска зайчика ему мала, но хобот слона выглядит чересчур вызывающе, волк непрактичен, а маска свиньи слишком легкомысленна Оставшись один, Пухляк немного перекусил, чтобы успокоиться, и стал готовиться к предстоящему мероприятию. Он поднялся к себе в комнату, раскрыл огромный вещевой шкаф, который он называл гардеробом, и стал выкладывать на пол теплые вещи. Раздевшись до трусиков, он начал не спеша выбирать и натягивать на себя: -- кальсоны с верхней рубахой (из мягкого розового трикотажа); -- носки простые; -- носки шерстяные; -- тренировочные брюки; -- теплую мягкую рубашку; -- шерстяной пуловер; -- штаны с ватной прокладкой, на помочах; -- "водолазный" свитер. Затем Пухляк влез в валенки, достал из шкафа несколько карнавальных масок и некоторое время пристально их разглядывал. Маски были сделаны из папье-маше, раскрашены красками и покрыты лаком. Они представляли слона, зайчика, хрюшку и серого волка. Маску слона он отверг сразу, поскольку она имела свисающий до самого живота -- похожий на шланг от пылесоса -- резиновый хобот, который у всех чесались руки потрогать, а то и подергать. Не говоря уже о том, что это было неприятно, маска была чересчур заметной и вызывающей, в то время как Пухляк стремился не привлекать внимания к своей персоне. С некоторых пор жители Песочного города почитали его как местную достопримечательность и буквально не давали ему прохода. Такое обожание со стороны сограждан, приятное поначалу, постепенно стало казаться ему назойливым и обременительным. Пухляк старался реже бывать на публике, а если и отправлялся куда-нибудь, то обязательно надевал солнцезащитные очки и прикрывался платочком, делая вид, что у него насморк. Он перестал здороваться с прежними своими друзьями и все больше времени проводил в гордом одиночестве. Такие изменения в его характере доктор Глюк называл "звездной болезнью", хотя она не имела ничего общего ни с медициной, ни со звездами. Итак, маска слона никуда не годилась. Зайчика он не примерял давным-давно и теперь, к своему огорчению, убедился, что лицо его сильно раздобрело и маска зайчика прикрывала разве что один нос. Хрюшка была в самый раз, но Пухляк отложил ее по идеологическим соображениям. Для его теперешнего веса в обществе эта маска была чересчур легкомысленной и могла повредить его сильно возросшему авторитету. Волк с выдающейся далеко вперед зубастой мордой был непрактичен: морда ограничивала обзор и мешала смотреть под ноги, не говоря уже о том, что во время еды маску пришлось бы поднимать на лоб, нарушая таким образом предполагаемое инкогнито. Делать было нечего, приходилось пренебречь содержанием и вернуться к хрюшке. Решающее преимущество этой маски, помимо необъятных размеров, было еще и в том, что при наличии розового пятачка, ушек, румяных щек и прорезей для глаз она оставляла открытой нижнюю часть лица. То есть не чинила никаких препятствий поеданию угощений. Натянув резинку на затылок и повертевшись перед зеркалом, Пухляк нахлобучил на голову шапку, влез в толстый меховой тулуп, поднял воротник и обвязался пушистым шарфом. Надел болтающиеся из рукавов на резинках двойные варежки -- и только теперь почувствовал себя экипированным "на все сто". Ему было тепло, удобно и уютно. Пухляк вышел из дому и подснежными ходами зашагал в сторону ухающего на месте гуляний оркестра. Глава седьмая Как Карлуша впервые вышел на лед, а Шестеренка вырос в собственных глазах и глазах окружающих. Появление "Деда Мороза" и "Снегурочки". Что случилось, когда часы били полночь Близилось начало новогоднего бала в Зеленой горке. К пруду со всех сторон стекались ручейками веселые, пестро разодетые стайки девчонок. Ясноглазка и Снежинка, оставив гостей, с обеда заперлись в спальне, и оттуда доносилось их щебетание, звяканье ножниц и шуршание бумаги. Наконец, когда на улицах началось шумное оживление, они вышли и продемонстрировали результаты своего труда -- карнавальные платья. Ясноглазка представляла фею с волшебной палочкой, а Снежинка -- снегурочку. -- Знаешь, дорогая, -- продолжала тараторить Снежинка, -- в прошлом году на бал явились сразу три снегурочки. Боюсь, как бы и на этот раз какие-нибудь глупые клушки не вырядились снегурочками. -- Но ведь любая из них может рассуждать точно так же, -- резонно заметила Ясноглазка. -- Нет, не может! -- топнула ногой Снежинка. -- Разве они похожи на снегурочек? У одной рыжие волосы торчком, другая толстая, как кубышка, а третья... -- Ах, нельзя же быть такой злючкой, дорогая, я тебя умоляю. Если хочешь быть снегурочкой -- будь ею. -- Конечно, буду, и никого не спрошу. У меня и волосы, и даже имя очень похожие. Правда, мальчики? Взломщик, Шестеренка и Карлуша охотно с ней согласились и даже расхвалили ее роскошные волосы. -- Вот видишь! -- обрадовалась Снежинка. -- Все говорят. Ясноглазка полезла в сундук и достала три карнавальные маски для гномов. Взломщику достался клоун, Шестеренке -- медведь, а Карлуше -- зайчик. У клоуна был красный нос и рот до ушей; медведь был сделан из плюша, надевался на голову и был совсем как настоящий; у зайчика торчали два белых зуба, а над головой высилась пара великолепных ушей. -- Замечательно! Вам очень идет! -- захлопали в ладоши дамочки. -- Только вы, господин Шестеренка, будьте осторожны: ваш медведь в темноте может напугать до смерти кого угодно. Глядя друг на друга, гномы довольно посмеивались. Шестеренка подошел к зеркалу и грозно зарычал на свое отражение. Ясноглазка сказала, что если он намерен в самом деле кого-нибудь напугать, то она сейчас же поменяет ему медведя на зеленого лягушонка. Взломщик и Карлуша тотчас расквакались, а Шестеренка прекратил рычать. Угомонившись и сунув ноги в валенки, компания высыпала наружу и направилась к центру. По мере приближения, над домами, кустами и деревьями замаячило какое-то волшебное сияние. Не отвечая на вопросы, дамочки только загадочно улыбались. Поселок представлял собою широкую пологую воронку, в центре которой находился пруд и окружающая его главн