ая городская площадь. Поэтому все дороги по направлению к центру имели заметный уклон. Шаг поневоле ускорялся, а по накатанным ледяным дорожкам пешеходы пролетали прямо-таки молниеносно. Сияние становилось все заметнее, и через несколько минут они вышли за последний ряд домов и замерли на кромке небольшого обрывчика. То, что открылось их глазам, было достойно удивления и восхищения. Огромный ледяной замок, будто выложенный прозрачной мозаикой, ярко лучился изнутри, расцвечивая все вокруг разноцветными узорами. Это происходило из-за того, что расположенная внутри елка теперь была обвита слепящей электрической гирляндой, которая и давала поразительный эффект свечения льда. Вокруг замка, на отполированной до зеркального блеска поверхности катка, появились первые, наиболее умелые барышни на коньках. Они с изяществом выписывали на льду замысловатые фигуры, вертелись волчком и плавно скользили на одной ноге, красиво раскинув руки. Все остальные, не столь искусные любительницы катания, пока еще стояли на снегу или сидели на лавочках, с завистью и восхищением глядя на своих подруг. Площадь вокруг пруда широким кольцом опоясывали лавки, магазины, столовые, кинотеатры и другие необходимые для жизни города заведения. Сегодня во всех витринах сияла иллюминация, а угощения выставлялись прямо на улицу, на специально сколоченные для этой цели лотки. Ясноглазка и Снежинка отдали на один из таких лотков принесенные с собой свертки. В этот день все приносили из дома что-нибудь вкусное, чтобы другие могли попробовать, а они в свою очередь тоже чем-нибудь угоститься. На небольшой сцене перед микрофоном выстроилась очередь. Многие хотели прочитать стихотворение, спеть под гитару или аккордеон или просто поздравить, разыграв целую сценку на несколько голосов. Но вот наконец все желающие кататься высыпали на лед и под музыку плавно закружились вокруг замка. Тем, которые не катались, тоже было чем заняться: на площади вокруг катка были устроены качели, карусели, "гигантские шаги" и другие забавы. Все дамочки были разодеты в карнавальные костюмы, и Снежинка сразу приметила среди них нескольких снегурочек. Впрочем, каждая мастерила свой наряд по собственному вкусу, и ни одна не была похожа на другую. Это обстоятельство Снежинку с ними примирило, тем более что она все-таки оказалась самой красивой. Приглядевшись, здесь можно было также заметить нескольких фей, нескольких снежных королев, нескольких русалок и четырех совершенно одинаковых восточных красавиц. Все они первое время поглядывали друг на дружку, поджав губы, но постепенно, разгорячившись и повеселев, перестали сердиться и при встрече только приветливо улыбались. -- Послушайте, а хотя бы один Дед Мороз у вас будет? -- поинтересовался Взломщик. -- Нет, -- с сожалением призналась Ясноглазка. -- У нас не будет. Дед Мороз у гномов в Парке аттракционов, а у нас только снегурочки. Пойдемте покатаемся на катке. Они сели на лавочки и стали примерять коньки из расставленных рядом ящиков. Коньки крепились к валенкам ремешками, поэтому выбрать себе подходящие не составляло труда. Все, кроме Карлуши, быстро нацепили коньки и вышли на лед. -- Эй, что же вы застряли! -- крикнула ему Ясноглазка. Она подъехала к Карлуше, который сосредоточенно копался в ящике, надеясь, что про него забудут. Ему было стыдно признаться, что он совсем не умеет кататься на коньках. Зимой он все больше носился на санках с гор, за компанию мог покататься на лыжах, но приближаться к катку побаивался. -- Вот, берите эти, они вам подойдут. -- Ясноглазка достала из ящика коньки. -- Садитесь, я помогу... Вот и все, пойдемте. Она взяла Карлушу за руку и потянула на лед. Но как только он шагнул с рыхлого снега на скользкую поверхность катка, ноги его тотчас улетели вперед, а сам он шлепнулся назад, едва не уронив спутницу. -- Ну вот! Вы что же, первый раз на льду? Если бы я вас не держала, вы могли разбить себе голову! Подъехала Снежинка, они вместе подняли Карлушу и взяли его с двух сторон под руки. -- Раз так, давайте потихонечку учиться, -- сказала Ясноглазка. -- Стыдно быть таким знаменитым и не уметь кататься на коньках. Хорошо еще, что в маске вас здесь пока никто не признал. Делайте, как мы... так, так... осторожно, правильно... После нескольких кругов Карлушу отпустила сначала Снежинка, а потом и Ясноглазка. А еще через несколько кругов он мог уже скользить не хуже других, пытаясь иногда даже выполнить довольно крутой поворот или пройтись "змейкой" между арками ледяного дворца. Время от времени мимо Карлуши, наклонившись вперед, как заправский гонщик, и заложив руки за спину, проносился Взломщик в своей яркой клоунской маске. Оба механика были игроками городской хоккейной команды, причем Взломщик был нападающим, а Шестеренка -- вратарем. Этих двоих не надо было учить кататься. Когда Взломщик сделал с десяток кругов и подошел к одному из лотков выпить водички, кто-то сзади слегка похлопал его по плечу. -- А я вас узнала, -- сказала дама, представлявшая таинственную незнакомку в черной полумаске и плаще-домино. -- Вы нам здорово помогли сегодня днем, спасибо. -- Я вас тоже узнал. -- Взломщик поднял маску на лоб. -- Вы -- Стрелка. Хорошо у вас это все получилось... -- Нравится? Взломщик протянул дамочке стакан подогретой брусничной воды. Оба одновременно отхлебнули. -- Как же вы меня узнали? -- Если на балу всего три кавалера, нетрудно отличить одного от другого, даже если они в масках. -- А мне показалось, что нас никто не замечает. -- Размечтались. Скажу вам по секрету, что многие только на вас и смотрят. Не на вас одного, конечно... А вот вы, господин Взломщик, меня даже не заметили. -- Я вас сразу узнал по голосу... Сначала по голосу, а потом и так, вообще. -- Вы хорошо катаетесь. Наверное, участвуете в соревнованиях? -- Нет, просто играю в хоккей. Скажите, а почему к вам не приходят гномы из Парка? -- Да потому, что им запретили сюда приходить. Раньше мы приглашали тех, которые посмирнее, но и они каждый раз умудрялись выкинуть что-нибудь безобразное. Одной барышне залепили в глаз снежком так, что она едва не окосела, другой напихали снега за шиворот, и она заболела воспалением легких. А тете Груше пришлось лечить собственную ногу из-за того, что один такой хулиган толкнул ее на катке. За тамошних гномов вы не беспокойтесь, они сейчас устраивают на реке сражение. С утра всем городом строят снежные укрепления, а вечером одна половина их защищает, а другая -- штурмует. У них это называется "взятие снежной крепости". -- Здорово, -- сказал Взломщик. -- Я им даже немножко завидую. -- В таком случае можете позавидовать и тем, которые после столь диких развлечений поступают в нашу больницу с ушибами, переломами и сотрясениями. Пойдемте лучше покатаемся на карусели. Я залезу в космическую ракету, а вы садитесь на лошадку, идет? В это время Карлуша, порядком уставший для первого раза, присел на покрытую соломенными тюфяками лавочку. К нему подъехала Снежинка и, до того как остановиться, расставив ноги, закружилась на месте. -- К вам можно подсесть? Карлуша сделал приглашающий жест рукой. -- А вы уже делаете успехи, -- похвалила его Снежинка, болтая ногами. -- Да, знаете ли, за последнее время немножко разучился. А теперь вспомнил. -- Стало быть, вы раньше умели? Карлуша сделал движение, которое можно было истолковать как угодно, и сменил тему: -- Что-то я не вижу Взломщика и Шестеренки; не знаете, куда они запропастились? -- Конечно знаю. Господин Взломщик на карусели, а господин Шестеренка разгуливает на ходулях. На ходулях вы тоже раньше умели? Мимо них проскользнула Ясноглазка, и Карлуше показалось, что она чем-то расстроена и специально не смотрит в их сторону. -- Знаете, -- сказал он Снежинке, -- я пойду еще немножко покатаюсь. -- Что ж, покатайтесь немножко. А то я вижу, что некоторым очень завидно из-за того, что я с вами разговариваю. Карлуша догнал Ясноглазку и поехал рядом. Они постепенно разговорились, и обоим очень захотелось взяться за руки, но Ясноглазка ждала, когда первым это сделает Карлуша, а тот, понятное дело, трусил. Шестеренка действительно увлекся хождением на ходулях. Это оказалось вовсе не так трудно, как представляется со стороны. Не прошло и десяти минут, как он уже уверенно ходил, стоял и даже подпрыгивал на высоких деревянных рейках с приколоченными для ног брусками. Шестеренка сам по себе был низеньким гномом, поэтому хождение на ходулях доставляло ему особенное удовольствие. -- Посторонись, мелочь пузатая! -- кричал он, вышагивая за пределы специально отведенной площадки. В конце концов он увяз в снегу и решил, что для первого раза достаточно. * * * Незадолго до полуночи музыка стихла, катание прекратилось, все разошлись, сбились стайками и стали дожидаться боя часов и фейерверка. Карлуша, Ясноглазка, Снежинка, Стрелка, Взломщик и Шестеренка тоже уселись вместе, тесно прижавшись, на одной лавочке. Неожиданно сцена осветилась, и к микрофону вышли Дед Мороз и Снегурочка. По всей площади прокатился возглас удивления. -- Шел за тридевять земель, -- заговорил Дед Мороз низким, но подозрительно знакомым голосом, -- ехал по высоким горам, по глубоким долинам, через густые леса! Торопился к вам, дабы... -- он поправил отсутствующие очки на переносице. -- Дабы... чтобы... -- Поздравить всех с Новым годом!! -- оттолкнув Деда, прокричала в микрофон Снегурочка. Все радостно завизжали и зааплодировали. Именитые гости спрыгнули со сцены, их окружили и едва не затерли. Кое-как они отбились от шалуний и пошли прямо к лавочке, на которой сидел Карлуша. Борода у Деда Мороза съехала на бок, и стало понятно... -- Студент! -- крикнул Взломщик, вскочил и сорвал с друга прицепленную на резинке ватную бороду. -- Клюква! -- закричала Стрелка и вскочила с места. Клюковка-Огонек обняла подругу, и они расцеловались. -- Студент?.. -- не веря собственным глазам, выдохнули разом Карлуша и Шестеренка, но тут же подскочили и, скинув маски, радостно закричали и запрыгали вокруг него: -- Студент! Студент! Студент сбросил шапку и шубу, наспех обтянутые красным шелком, нацепил очки и смущенно сказал: -- Здорорво, братцы. Решил вот посмотреть, как вы тут... и вообще... В этот момент из динамиков раздался бой часов и со всех сторон ударил, вспыхнул, зашипел и закружился фейерверк -- рассыпающиеся вихри огненных искр на вертушках. -- Ура-а-а!!! -- закричали все разом, бросились обниматься и поздравлять друг дружку с наступившим Новым годом. Карлуша тоже сгоряча обнял Ясноглазку и, неожиданно для себя, поцеловал. -- Что вы делаете! -- испуганно прошептала та и отстранилась. -- Никогда так больше не делайте, это нехорошо. Обещаете? Карлуша неопределенно пожал плечами. -- И перестаньте глупо улыбаться! -- рассердилась вдруг Ясноглазка. -- Вы, наверное, делаете так со всеми, чтобы после рассказывать. -- Нет, честное слово, я никогда раньше... Вы мне правда очень нравитесь. -- Хорошо, так и быть, я вам поверю. Вы мне тоже нравитесь. Только не думайте задирать нос, я вовсе не собираюсь бегать за вами, как другие. -- А я и не думаю, -- искренне заверил ее Карлуша. * * * После того как отшумел фейерверк, снова заиграла музыка и все пришло в движение. Студент и Огонек тоже надели коньки и раздобыли себе маски. Но, прежде чем они успели обернуться черным вороном и рыжей лисичкой, некоторые смогли заметить на лице Студента следы от помады -- в точности такой, какой подкрасила себе губы Огонек... Студент хорошо катался; жители Песочного города часто могли видеть, как он, стремительно и в то же время плавно, уверенно взмахивая руками, несется на беговых коньках, погруженный в свои мысли... Но сегодня он был не один, под руку его держала рыжая лисичка, которой он минуту назад впервые сказал "Огонек", вместо обычно принятого у них в общении "дорогая коллега". Даже строгая докторша тетя Груша важно и не спеша скользила по кругу в сопровождении двух нянечек. И хотя она предупреждала всех о "неизбежном травматизме, к которому приводят подобные мероприятия", все же не смогла отказать себе в удовольствии покататься. Тем более что, по ее предварительным наблюдениям, гномов здесь было всего трое и вели они себя вполне прилично. Осмелев, Груша закатилась под арку дворца, остановилась и, задрав голову, стала разглядывать украшенную игрушками и обвитую электрической гирляндой елку. Тут ей показалось, что внизу, под елкой, в густых колючих лапах что-то шевелится. Она приблизилась, раздвинула ветки, нагнулась, вглядываясь через очки в полумрак, и сказала неуверенно: -- Кто здесь?.. В ответ послышалось глухое ворчание, а в следующее мгновение у самого ее носа возникла плюшевая медвежья морда. -- Ррр-рр-рр-ррр!.. -- грозно сказала морда. Несколько секунд докторша смотрела на нее, широко раскрыв глаза, а затем, взмахнув руками, с пронзительным криком "Медведь! Медведь!.." упала навзничь и с необычайной быстротой на четвереньках выбежала из замка. Ее подняли на ноги и окружили. Чувствуя, что шутка не совсем удалась, Шестеренка вылез из-под елки и сел на лавочку в стороне, дожидаясь, что будет дальше. Докторша держалась за левую руку и беспрестанно охала. Запястье распухло и болело; необходимо было срочно отвезти ее в больницу и наложить тугую повязку. Взломщик подогнал "Метелицу" прямо на лед катка, тетю Грушу и нянечек усадили в кабину, и снегоход тотчас сорвался с места. В это время в больнице, как мы знаем, коротал время один-единственный пациент по имени Тормашкин. Его палата, стараниями нянечек и посетителей, была украшена пахучими еловыми ветками и бумажными гирляндами, перед кроватью стоял телевизор, а стол и тумбочка были заставлены угощениями. Заслышав гудение приближающегося снегохода, он вскочил с кровати и выбежал на порог, чтобы встретить Взломщика и похвастать перед ним усовершенствованиями, которые придумал и воплотил здесь за истекшие сутки. Однако поначалу вместо Взломщика он увидел вылезавшую из кабины докторшу, которую с двух сторон заботливо поддерживали нянечки и которая немедленно ему закричала: -- Больной, что вы себе позволяете! Сейчас же вернитесь в палату, вам противопоказан холод! Тормашкин вернулся в кровать, а тетю Грушу повели в процедурный кабинет, где нужно было срочно наложить на руку повязку, а может быть, даже и гипс. Взломщик подсел было к Тормашкину, но тут появились нянечки и пожаловались, что не могут открыть в больнице ни одну дверь. Тормашкин расплылся в самодовольной улыбке. Он поднялся с кровати и начал демонстрировать плоды своей технической мысли. Его решение было остроумным и эффектным, однако практическое его воплощение повергло докторшушу в ужас: все двери, окна, шкафчики с медикаментами, краны и даже крышка на унитазе открывались посредством хлопка в ладоши, на который реагировали настроенные специальным образом датчики. ЧАСТЬ ВТОРАЯ Глава первая Карлуша понимает, что все сложилось не так уж плохо. Новая тактика поведения профессора Злючкина и прожект подземного мегаполиса Все праздники когда-нибудь заканчиваются, и уже через день после новогоднего бала Карлуша проснулся в своей комнате, в доме на улице Солнечных зайчиков. В первую минуту все случившееся -- и поездка, и Ясноглазка, и ледяной замок -- все показалось ему волшебным сном. Потом он вспомнил обратную дорогу и прощание, которое не обошлось без нескольких пролитых слезинок (со стороны девочек, конечно). А здесь все оставалось по-прежнему, будто и не было никакого праздника. Внизу гремели посудой, приготовляясь к завтраку, Ловкач и Хитрюга, из-за стенки доносилось шуршание бумаги. Карлуша вспомнил про письмо и вскочил с кровати. Пухляк работал над вторым кругом своей корреспонденции. На отправленные им ответы поклонницам ("О прекрасная невидимая Собеседница") пришли горы взволнованных писем, каждое из которых занимало добрый десяток, а то и два десятка страниц. Пухляк любил читать их во время послеобеденного отдыха. А с утра он занимался изготовлением второй очереди ответов по новому, сочиненному поэтом Светиком образцу. В эти ответы Пухляк вкладывал теперь еще и фото со своим изображением, подретушированное таким образом, что лицо героя приобрело слегка надменный и разочарованный вид -- как раз такой, какой особенно нравится дамочкам. Получив в ателье целую коробку фотографий, а также новый текст письма и новые стихи от Светика, Пухляк взялся за работу. Когда Карлуша вошел, Пухляк старательно, высунув язык, выводил новый текст письма, начинавшийся словами: "Кажется, у нас завязалась переписка. Но к чему приведет этот легкомысленный флирт? Моя одинокая душа изранена кознями врагов и высушена предательством близких..." Увидев, что Карлуша читает, заглядывая через его плечо, Пухляк быстро прикрыл написанное рукою. -- Чего тебе? -- Мне? Ничего. Просто так, зашел поздороваться. Карлуша с деланным беззаботным видом провел пальцами по корешкам лежавших на столе толстых папок с подшитыми в них письмами от поклонниц. Все папки были аккуратно размечены в алфавитном порядке -- от "А" до "Я". -- Говорят, вы там хорошо повеселились? -- сказал Пухляк. -- Где? -- рассеянно ответил Карлуша, незаметно выискивая папку на букву "Я". -- Ну там, у девчонок, на Зеленой горке. -- Так, ничего особенного. -- А Взломщику и Шестеренке понравилось. -- Меня здесь не искали? -- А чего тебя искать? Все так и знали, что ты с ними уехал. -- Так уж и знали? Свою записку Карлуша в комнате не нашел и теперь опасался, что она всплывет в самый неподходящий момент. И, между прочим, зря, потому что Студент ее давно выбросил и забыл о ней. -- Будто в Парк аттракционов позвонить трудно. -- Понятно... -- Слушай, а чего это ты у меня роешься? -- Так, уточнить кое-что. Пухляк поднялся со стула и рукой отстранил Карлушу от своих папок. -- Вот иди к себе, там и уточняй. Карлуша толкнул Пухляка, и тот плюхнулся обратно на стул. -- Сиди, израненная душа. Заморочили всем головы вместе со Светиком. Я вот еще пойду с ним поговорю... Пухляк молчал, в удивлении раскрыв рот. Наконец в папке нашлось письмо от Ясноглазки, на конверте которого значилось: "Песочный город, ул. Солнечных зайчиков, Карлуше". -- Здесь что написано? Читай! Пухляк пролепетал адрес. -- Это тебе письмо? Тебе? Тебе? Тебе? Тебе?.. С каждым словом Карлуша наотмашь щелкал героя по носу сложенным пополам конвертом. -- Так ведь они пачками приходят!.. Я конверты даже не читаю, только обратный адрес... -- Так вот впредь читай, а не то узнаешь по-настоящему, что такое "козни врагов и предательство близких". Будешь ты у меня и израненный, и высушенный, понял? -- По-онял, -- всхлипнул Пухляк, утирая нос. Карлуша вернулся к себе и стал читать запоздало дошедшее до него письмо от Ясноглазки. Оно было простое и милое, в нем не было упреков в зазнайстве и забывчивости. "Вы можете мне не отвечать, просто у меня сейчас такое настроение, -- писала она. -- А если хотите, приезжайте к нам на елку. Будьте уверены, что не пожалеете". Сложив письмо, Карлуша вздохнул и подумал, что в общем, отчасти благодаря Пухляку, все сложилось не так уж плохо. * * * После обеда по радио транслировали очередную дискуссию между профессором Злючкиным и академиком Ярило. Встречи этих двух непримиримых противников всегда вызывали интерес у публики, даже у той, которая совсем не понимала смысла их наукообразных разговоров. Потерпев позорное поражение в споре о существовании невидимого острова, Злючкин решил взять реванш, заявив столь грандиозную идею, что одно обсуждение ее уже бы восстановило авторитет ученого в глазах широкой общественности. И такая идея вскоре родилась в его небогатом воображении. Побывав однажды в Земляном городе и обнаружив там совершенно идеальные условия для проживания гномов, профессор выдвинул идею, или, как он сам говорил, "прожект", строительства огромного подземного мегаполиса, в который постепенно могли бы все переселиться. Этот прожект, при всей своей дикой бредовости, как ни странно, приобрел немало сторонников. Успешно забросив пробный шар и ощутив кое-где поддержку, Злючкин резво бросился в атаку. Следует заметить, что, погорев однажды на собственной глупости, профессор кое-чему научился. В первую очередь он усвоил для себя главное: никогда, ни при каких обстоятельствах не ссориться со средствами массовой информации -- газетами, радио, телевидением и интернетом. Со своими личными противниками -- пожалуйста, это только лишний раз подогреет внимание к нему публики и прибавит популярности. Но такие выходки, как плевок в объектив камеры или безобразная ругань во время выступления в прямом эфире, могут заставить отвернуться от него даже самых верных сторонников. И Злючкин переменил тактику дракона на тактику лисы. При встречах с журналистами или редакторами он больше не строил презрительную мину, а, наоборот, расплывался до ушей в приветливой улыбке, а также извинялся за былые промахи. Главным редакторам медиа-компаний он рассылал по праздникам пышные букеты, в каждом из которых была вложена его визитка с собственноручной припиской типа "Ваш преданный читатель" (зритель, слушатель...) Голос у него стал вкрадчивым и приторным, но, поскольку на душе у него по-прежнему злобно скребли кошки, он часто по привычке сбивался на грубый приказной тон. Правда, спохватившись, он тут же говорил "извините" и продолжал как ни в чем не бывало. Все это, конечно, не могло не повлиять на его отношения с окружающими. У Злючкина появилось много "полезных" знакомых, его имя замелькало на обложках газет и журналов, по радио зазвучал его голос, а его фальшивая улыбка не сходила с экранов телевизоров. Именно в это благоприятное для него время Злючкин огласил грандиозный прожект о массовом переселении гномов в подземный мегаполис. Поначалу идея вызвала смятение, затем растерянность, а потом активная часть населения разделилась на два непримиримых лагеря -- сторонников переселения и противников такового. Сторонниками объявили себя безрассудные натуры, не нашедшие применения своей энергии в полезных сферах деятельности, а также обыкновенные хулиганы, которые вообще держали Злючкина за своего. Однако благоразумные гномы, которых было все-таки большинство, понимали опасность затеи, поэтому дальше разговоров и споров дело пока не шло. Главным противником подземного строительства и переселения был академик Ярило. Споры на эту тему двух непримиримых противников были в последнее время излюбленным развлечением публики. Намучившийся со своими больными зубами профессор вставил себе совершенно новые, искусственные. У него появилась ослепительная лошадиная улыбка, он перестал цыкать зубом, однако в его речи появился новый дефект: вместо буквы "т" он начал временами выговаривать нечто не поддающееся письменному воспроизведению, похожее на "прфф". И это, конечно, очень мешало его собеседникам. Кроме того, внутренняя борьба с собственными грубостями привела к развитию у него непроизвольных телодвижений -- внезапных взмахов рукой, ногой, головой, плечами. Из-за этого он стал походить на подвешенную на ниточках марионетку. В описываемое утро по радио звучала очередная дискуссия. Ярило говорил о физической невозможности проведения столь трудоемких работ; Злючкин -- о достижениях науки и техники. -- Недавняя перепись показала, что нашу страну населяет около семи тысяч гномов, -- спокойным бархатным баритоном говорил академик Ярило. -- Даже если все они вдруг сойдут с ума и начнут рыть гигантский подземный бункер, то закончат работу никак не раньше, чем через сто лет. -- Вы забываетПРФФе о том, что наша наука и техника не стоятПРФФ на месте, мой очароватПРФФельный всезнайка, --возражал Злючкин. -- Построив сверхмощную лазерную пушку и работая под землей в условиях невесомостПРФФи, мы закончим строительстПРФФво за два с половиной года! -- Это очень сомнительное заявление, профессор. Вы можете подтвердить его хотя бы приблизительными расчетами? -- Пора бы знатПРФФь, что я никогда не делаю голословных заявлений, академик. (Послышалось шуршание бумаги.) При ежемесячной круглосуточной выработПРФФке одна целая ноль восемь десятых единицы грунта, помноженных на ноль целых две десятых гномо-часов... И Злючкин торопливой и невнятной скороговоркой, продолжавшейся не менее двух минут, вытряхнул на собеседника и радиослушателей несколько страниц дробных цифр, щедро приправленных понятными только специалистам техническими терминами, а также совсем уж пугающими "гномо-часами". -- Вы позволите мне взять эти бумаги и проверить расчеты? -- спросил Ярило. Бумаги моментально ушуршали во внутренний карман профессорского пиджака. -- Зачем же проверять? Вы намерены оскорбитПРФФь меня недоверием? Но в таком случае, академик, вы намерены оскорбитПРФФь не только меня, но и науку, и всех добропорядочных гномов в моем лице... Господин Ярило, вы подлец! Я сейчас же, сию секунду плюну вам в морду!! Тут Злючкин опомнился и осекся. -- Извините, -- сказал он и продолжил как ни в чем не бывало: -- Итак, расчеты показываютПРФФ высочайшую и несомненную ценность моего прожектПРФФа, призванного служить одной-единстПРФФвенной благородной цели -- построению счастПРФФья для всех разом гномов. Не благороднейшая ли это цель? Скажите, скажите нам без промедления! Свыкшийся с манерой спора своего оппонента, Ярило реагировал совершенно спокойно и снова заговорил по теме: -- Допустим на мгновение, что вы каким-то образом добились невозможного и подземный город существует. Как в этом случае будет организовано питание переселенцев? Ведь если они будут производить сельскохозяйственные работы на поверхности земли, как и прежде, то весь ваш проект не стоит и выеденного яйца... -- Вы сами не стоите выеденного яйца, академик. Простите. Да будет вам известПРФФно, дорогой коллега, что в земле живет бесчисленное множество всевозможных червячков и личинок, чрезвычайно питательных и богатых белками. Скажу прямо: вот уже месяц я питаюсь исключительно, поверьте, исключитПРФФельно червячками и личинками. Их можно варить, жарить, солить, сушить, мариновать и даже делать из них сладкие конфеты. Я специально принес вам на пробу пакетик с засахаренными личинками. Вот, берите, угощайтПРФФесь! Хрустнул бумажный пакет, и послышался звук резко отодвинувшегося стула. -- Нет, нет, спасибо, профессор, я уже завтракал, -- взволнованно проговорил Ярило где-то вдалеке от микрофона. -- Уфф... С вами не соскучишься. Кстати, не вы ли заказывали вчера большой комплексный обед в ресторане Дома ученых? Я как раз сидел неподалеку. -- Что?! -- сорвался на крик Злючкин. -- Какой еще обед! Вы подвергаете сомнению чистоту моего экспериментПРФФа? Смотрите же... -- Злючкин стал громко чавкать, набивая рот засахаренными личинками. -- Смотрите! Нет, нет, смотрите, не отворачивайтесь!.. Но тут передачу прервали, и в эфире зазвучал концерт по заявкам. Глава вторая Карлуша узнает о том, что Ослик в беде. Чек испытывает тягу к науке, но еще большую -- к зимней спячке Вечером Студент, неожиданно заговорив серьезным и озабоченным тоном, пригласил Карлушу к себе. Тот, немало удивленный, проследовал в заставленную стопками книг, все еще пыльную и не прибранную хозяином со времени приезда комнату. -- Послушай... -- начал Студент с некоторой нерешительностью. -- Тогда, на Луне... Ты, кажется, был знаком с Осликом? -- С Осликом? -- повторил Карлуша, и ему сразу припомнился ужасный и нелепый сон, в котором Ослик звал его на помощь, а Луна в облаке белого порошка разваливалась на куски. -- Ослик! Да ведь это мой самый что ни на есть лучший в мире друг! А что такое случилось? -- Ты погоди, сядь. Ничего особенного не случилось. То есть я хочу сказать, что ничего пока еще не известно. -- Ты давай не выкручивайся, говори все как есть. -- Я и не выкручиваюсь. Пока еще действительно ничего не известно. Просто с Луны были какие-то странные сигналы от этого твоего Ослика. -- "Просто, просто"... Какие сигналы? -- Ну вот, послушай. Студент сунул кассету в магнитофон, и Карлуша услышал надрывный голос Ослика, отчетливо пробивавшийся сквозь радиопомехи: "Не давайте им ничего! Если прилетят -- не давайте ничего!.." -- Ну, что ты раскис? Есть какие-нибудь соображения? Карлуша шмыгнул носом и молча отрицательно покачал головой. -- Слушай, ты так не расстраивайся. С ним-то, наверное, все в порядке, это он нас о чем-то предупреждает. Понять бы только, кому и чего не давать. Может, семян не давать? А, как ты думаешь? -- Из-за семян он бы так не стал... Карлуша опять шмыгнул и утер нос рукавом. -- Все? -- Что "все"? -- не понял Студент. -- Больше ничего не передавали? -- Нет, ничего. И на наши позывные никто не отвечает. -- Это плохо. Студент молча опустил голову, как будто он сам был в чем-то виноват. -- Если никто не отвечает, надо лететь, -- сказал Карлуша таким голосом, что Студент испугался. -- Что значит "лететь"! Ты это погоди, "лететь". Вот чудак, разволновался. Они сами к нам скорее всего летят. Вот когда прилетят... Но Карлуша, не дослушав его, вышел из комнаты. -- Ну и ну... -- пробормотал Студент. -- Смотрите, какой он впечатлительный. Надо будет за ним следить получше. Карлуша отправился к себе, лег и напряженно уставился в потолок. В голове у него еще звучал голос Ослика, который, словно барабанным боем, сопровождался собственными словами: "Надо лететь, надо лететь, надо лететь..." Но, даже находясь в столь взвинченном состоянии, он понимал, что лететь в космос без специальной программы в компьютере ракеты, без запасов воздуха, воды и провизии -- невозможно. Для подготовки нужно было время и, самое главное, желание со стороны Студента. А Студент очень не любил неточностей и недоговоренностей. И в самом деле: глупо лететь куда-то сломя голову, если оттуда предупреждают, что сами летят сюда... С этим Карлуша и заснул. А утром он пошел к Чеку, поделиться своими переживаниями и заполучить хотя бы одного союзника в этом деле. Чек жил неподалеку, всего в нескольких кварталах, и Карлуша быстро добрался до его дома подснежными ходами. Прохожие с удивлением смотрели, как он, ни с кем не здороваясь и сосредоточенно глядя себе под ноги, торопливо шагает мимо. -- Дома? -- спросил он у громыхающего посудой в тазу с мыльной водой портного Заплаткина. -- Дома, ясное дело, -- проворчал тот. -- А где ему еще быть, по-твоему? Действительно, Чек очень не любил холод и зимой не вставал с кровати без особой необходимости. Соседи и знакомые поражались его способности спать почти круглые сутки с перерывами для еды и прочих неотложных надобностей. С началом весны он оживал, летом был бодрым и деятельным, а с первым снегом начинал зевать и впадал в спячку. На этот раз Карлуша застал друга, к своему удивлению, не спящим, а почитывающим какой-то старый пожелтевший журнал. Под кроватью виднелся еще ворох таких журналов, извлеченных скорее всего из подвала или с чердака. -- А, это ты, -- сказал Чек рассеянно. -- Как там внизу, обед готовят? -- С чего это тебе обед? Недавно завтракали. Чек протяжно зевнул: -- Я, видишь ли... завтрак проспал, оказывается. -- Что же тебя не разбудили? -- У них против меня сговор. -- Чего-чего? -- Они, видишь ли, против меня сговорились. Боятся, что я из-за спячки де-гра-дирую. Это вроде болезнь какая-то, надо еще у Глюка спросить. Вот, журналы принесли... Сказали, что будить не будут больше, что, если сам не проснусь, останусь голодным. -- Ну и как оно? -- Да пока, знаешь ли, не очень. Завтрак они, видишь ли, устраивают ни свет ни заря: в десять часов -- это же самый сон... А ты, говорят, куда-то ездил? -- Ездил, ездил. А ты небось даже из дому не выходил? -- Хотел я в праздник на реку пойти. Оделся даже, прилег, да так и уснул до утра. -- Понятно. А что читаешь? -- Вот это, что ли? "Занимательная химия". Удивительно легко дается, все понимаю. Мне химия всегда нравилась, опыты разные делать... Глюк говорит, что у меня способности; я вместе с ним ракеты для фейерверка делал, жаль только, что сам фейерверк проспал... -- Что же ты свои способности скрываешь? Если что-нибудь хорошо получается, надо идти вперед, развиваться. Чек поднял голову и посмотрел на Карлушу внимательно: -- Ты сам-то как? У тебя, вообще-то, все в порядке? Ничего не случилось? -- Помнишь, я тебе рассказывал про Ослика? -- Какого еще ослика? -- Ну, мы с ним на Луне подружились. -- А, в этом смысле... -- Теперь там передатчик сломался, а он что-то хотел сказать. Понимаешь, что-то очень важное, потому что я его знаю, он о пустяках так не будет говорить. -- Чего? -- Лететь надо на Луну, вот чего. -- Чего, прямо сейчас? -- Прямо сейчас не получится, надо Студента уговорить. -- Ну и уговаривай. Меня-то он совсем не послушает. Только я, знаешь ли, не полечу. Чего я там не видел, на Луне? Я ее и без того каждый день вижу. И вообще, у меня планы другие. Глюк обещал... -- "Обещал, обещал"!.. Сам ты Глюк! Я думал, что ты... а ты... Не найдя союзника в лучшем друге, Карлуша расстроился еще больше. До вечера он сидел у Звездочкина, вслушиваясь в бессмысленное завывание и треск космического радиоэфира. Больше в этот день ничего не случилось. Глава третья Новые сигналы с Луны. Профессор Злючкин ощущает свой звездный час, но вынужден бежать в ванную. Глубокомысленные версии и скоропалительные выводы Несколько дней Карлуша ходил мрачнее тучи, а потом разразилась сенсация. Радиостанция Космического городка, а также некоторые другие станции и даже отдельные радиолюбители начали принимать слабые, но постоянно повторяющиеся сигналы с Луны. Эти сигналы крутились, по всей видимости, на закольцованной магнитной ленте и состояли из нескольких фраз, смысл которых не удавалось разобрать из-за помех. На позывные с Земли никто не отвечал; непонятно было, откуда идет передача -- с поверхности Луны или с внутреннего ядра посредством местной связи. Поначалу в тексте новой радиограммы невозможно было разобрать вообще ни единого слова, но постепенно из безнадежных "бу-бу-бу", "хрр-фрр-прр" и "з-з-зззз" при помощи новейших технологий удалось выявить несколько обрывков фраз, поставивших в тупик как научные умы, так и широкую общественность. Только самые первые слова не вызывали сомнений, да и то потому, что были стандартными позывными. Дальнейшее же выглядело абсолютной абракадаброй: "Я ЛУНА! Я ЛУНА! ВЫЗЫВАЮ ЗВ╗ЗДНЫЙ ГОРОДОК! (...) ПРОСЯТ У ЗЕМЛЯН (...) ДЕНЕЖНЫХ МЕШКОВ (...) В СОСТОЯНИИ ГИПНОЗА (...) ОТКУДА ИСХОДИТ ВРЕДОНОСНАЯ СИЛА (...) ТОРОПИТЕСЬ, ИЛИ ВСЕ ПОГИБНУТ (...)" Последняя расшифрованная фраза была достаточно понятной, для того чтобы сначала вызвать переполох в СМИ. В это утро ощутил свое величие профессор Злючкин. Узнав о послании из космоса из утренних новостей, он понял вдруг, что наконец-то пробил его звездный час. Для него было совершенно очевидно, что с Луны на Землю движется некая враждебная сила, от которой необходимо срочно спасаться. А где же спасаться гномам от таинственной космической силы, как не под землей? Озаренный внезапной мыслью о собственном гениальном предвидении, Злючкин растворил окно, втянул в себя морозный воздух и горделиво возвел глаза к небу. Никогда еще до этого он не казался себе столь мудрым и прекрасным. К несчастью, в этот торжественный момент кто-то с улицы залепил ему в глаз снежком, и ошеломленный профессор поспешил в ванную. Уже в этот день в вечерних газетах появились версии различных толкований не поддающейся полной расшифровке радиограммы. Самая большая статья, занимавшая два газетных разворота, принадлежала, разумеется, перу Злючкина. Профессор писал о том, что смысл радиограммы, которую правильнее будет назвать ультиматумом, может быть непонятен только длинноухим ослам, которые и до этого упрямо не желали внять его предупреждениям о грозящей из космоса опасности. Далее следовали подробные рассуждения о том, что иные упрямые животные с учеными степенями ради удовлетворения собственных амбиций готовы отдать на жестокую расправу сотни и тысячи невинных и доверчивых сограждан. Только на третьей газетной полосе Злючкин публиковал единственно возможный, с его точки зрения, текст послания: "Вооруженные космические бандиты ТРЕБУЮТ У ЗЕМЛЯН несметное количество ДЕНЕЖНЫХ МЕШКОВ. В противном случае они введут земных гномов В СОСТОЯНИЕ ГИПНОЗА и подчинят своей воле. К Земле будут направлены военные корабли с тайным оружием, ОТКУДА ИСХОДИТ ВРЕДОНОСНАЯ СИЛА. Денежные мешки должны быть приготовлены через два с половиной года. ТОРОПИТЕСЬ, ИЛИ ВСЕ ПОГИБНУТ". По всеобщему мнению, в этой расшифровке были очевидные натяжки и подтасовки. Во-первых, все заметили, что в оригинале не было слова "требуют", а было слово "просят". Ясное дело, что увязать такие понятия, как "космические бандиты" и "просят", не очень просто. Во-вторых, непонятно было, каких таких "денежных мешков" просят злодеи. В этом смысле правильно было бы сказать "мешков с деньгами". Не очень грамотной выглядела и фраза о "тайном оружии, откуда исходит вредоносная сила". И последнее, что выдавало Злючкина с головой, был срок ультиматума два с половиной года -- именно такой срок он требовал недавно для строительства подземного мегаполиса. Расчет легко угадывался. "Космическая опасность" должна была объединить гномов для рытья подземного города. Работая без отдыха в постоянном страхе перед нашествием космических агрессоров, они могли на самом деле вырыть его за два с половиной года, а то и раньше. Теперь Злючкин был готов на любые ухищрения ради того, чтобы все поверили в эту опасность, а следовательно, в него самого и в его прожект. Не меньший интерес у читающей публики вызвали и другие материалы на космическую тему. Задира и Липучка, ссылаясь на книгу Студента "Экономика подлунного мира", в своей статье разъясняли читателю, что такое деньги. После этой статьи любому становилось понятно, что просить денег на другой планете глупо и бессмысленно. "Денежными мешками, -- писали эти две ученые дамочки, -- в подлунном мире называют не мешки с деньгами, а гномов, накопивших много этих самых денег". Задира и Липучка не брались за толкование радиограммы, но их статья охладила многие горячие головы. Сам Студент не торопился с выводами и опубликовал лишь небольшую заметку, в которой рассказывал о принятой неделей раньше радиограмме от Ослика. Студент отмечал, что качество звука было хорошее (запись он передал на радио, и все могли услышать оригинал этим же вечером), но сам Ослик находился, по всей видимости, в сложной ситуации, поскольку успел прокричать в микрофон всего несколько фраз. Возобновленный неделю спустя "закольцованный" сигнал был уже рассеян, слаб и неразборчив. Содержание первого сеанса связи, где Ослик взволнованно кричал Звездочкину: "Не давайте им ничег