илось. Для меня такой исход погони был очевиден с самого начала. -- А что же вертолеты? -- Они подоспели слишком поздно. -- Разумеется. Ваши дальнейшие действия? -- Я устроил засады во всех окрестных спецраспределителях; без еды преступники долго не протянут. -- Ну что ж, я в очередной раз желаю вам удачи, господин Фокс, -- вздохнул Пупс. Фокс опять лукавил с его сиятельством. То, что он услышал вчера от своего агента Тихони-Ригля, заставило его сосредоточить все внимание на телецентре. Именно этот объект, а не продовольственные распределители должен был выступать теперь в роли приманки. Покинув дворец, Фокс сел в машину и связался с телевидением: -- Что-нибудь есть? -- Так точно, господин министр, -- доложил начальник отдела кадров, -- приходили трое: дамочка-монтажер по объявлению, вахтер и осветитель. -- Вахтер? -- переспросил Фокс. Профессия вахтера не требовала профессиональной подготовки; кто-нибудь из бандитов мог легко устроиться на эту должность. -- Так точно, господин министр. -- Как он выглядит? -- Старенький такой гном, нос красный, борода лопатой. Назвался Гугсом. -- А осветитель? -- Сказал, что студент, с виду никаких особых примет. Фокс не стал расспрашивать про дамочку. Осветитель без особых примет мог быть именно тем, кого он ждал. -- Когда он заступает? -- А они все трое заступают в вечернюю смену, к восьми. -- Его имя? -- Назвался Бобсом, но мы, конечно, не проверяли, как вы просили, чтобы не спугнуть... -- Хорошо, спасибо. Фокс нажал на сброс и набрал еще один номер: -- Алло, это вы, Ригль? -- Добрый день, господин министр. -- Какой там добрый... Уже слышали? -- Более или менее. -- В прежние времена репортеры бы визжали от восторга. -- Сейчас другие времена, господин министр. В новостях о вчерашнем не было ни слова. -- Знаете что, Ригль, сходите вечером на телевидение и посмотрите на нового осветителя, его зовут Бобс. Он заступает в восемь. Так, чтобы он вас не видел. -- Можете больше ничего не объяснять. -- Отлично, я знал, что вы сообразительный гном. Да, еще... Попросите кого-нибудь дернуть за бороду и за нос этого Гугса, нового вахтера. -- Я все понял. -- Отлично, буду ждать от вас новостей. Фокс бросил трубку на сиденье и приказал ехать в свой офис. Дождавшись вечера, Тихоня-Ригль отправился в телецентр. Было половина восьмого, и новый вахтер еще не заступил. Предъявив удостоверение офицера секретной полиции, он беспрепятственно прошел внутрь. Разыскав нужную студию, Ригль расположился в застекленной кабинке режиссера и стал ждать. В положенное время явился новый осветитель. Едва только взглянув на него, Ригль сразу понял, что это не тот гном. К тому же Бобс ловко управлялся с осветительной аппаратурой, и было видно, что он в этом деле не новичок. Слегка раздосадованный неудачей, Ригль направился к выходу. Старый вахтер сменился, и теперь на проходной сидел бородатый гном с красным носом. Ригль подозвал полицейского и показал свое удостоверение. Тот моментально вытянул руки по швам. -- Слушай, братец, мы ищем одного типа с наклеенной бородой и фальшивым носом. Ты пойди проверь этого новенького вахтера, только аккуратно... -- Слушаюсь! -- гаркнул полицейский и отсалютовал честь. Ригль отошел и стал следить за его действиями, осторожно выглядывая из-за угла. Полицейский приблизился к вахтеру вплотную и без всяких церемоний изо всех сил тряхнул его за бороду. Голова у бедняги дернулась, он испуганно вскрикнул. Ригль почувствовал, как по его спине забегали мурашки. В следующую секунду полицейский зажал нос вахтера между пальцами и с усилием покрутил его туда-сюда. Несчастный заголосил так, что на шум сбежались другие полицейские. Тысячи тысяч мурашек впились в Ригля зубами и когтями. Облаченный в форму грубиян шагнул к нему и, вытянувшись по стойке "смирно", загорланил: -- Осмелюсь доложить, господин офицер: нос настоящий, борода тоже настоящая. Не прикажете ли проверить на благонадежность его уши?.. Выслушав доклад своего агента, Тайный министр Фокс пришел в уныние. И было отчего: его расчеты не оправдались, бандиты скорее всего "легли на дно", а когда, где и при каких ужасных обстоятельствах они проявят себя снова, этого никто не знал. "Но ведь наниматься на работу пришли трое, была еще какая-то дамочка, -- подумал он. -- А что если..." Хлопнув себя по лбу, он подбежал к телефону. -- Алло, Ригль? Вернитесь и проверьте еще эту... Маргаритку, она тоже заступила в вечернюю смену. Не находя себе места, министр забегал по кабинету, дожидаясь ответного звонка. Наконец запищал зуммер, и Фокс жадно схватил трубку: -- Ну! Что! -- Она сбежала. Никакая она не монтажница: запутала всю пленку, потом увидела меня в коридоре и смылась. Еще, говорят, чесноком от нее здорово несло. Что теперь делать, господин министр? -- Что теперь делать? Отдыхайте, вы молодчина. А я снова приму позу глупого кота, подстерегающего хитрую крысу. Два раза я почти ухватил ее за хвост, на третий вцеплюсь зубами в самое горло, обещаю вам, Ригль. -- Не сомневаюсь в этом, господин министр, до свидания. Глава восемнадцатая Дамочка снимает парик. Ханаконда знает, как захватить телецентр. Дикий гном раскрывает свое инкогнито Маргаритка столь торопливо выбежала из телецентра, что каблук на ее туфле подвернулся и она едва не загремела по ступенькам на мокрый асфальт. Замахав платочком, она остановила такси и велела шоферу ехать на Западное шоссе, начинавшееся там, где кончался город. Как только позади остались жилые кварталы, а по обеим сторонам от дороги затемнел лес, дамочка расплатилась и вышла. -- Меня здесь подхватят друзья на своем автомобиле, -- пояснила она свои странные действия. Шофер пожал плечами, развернулся и уехал. А дама, посмотрев по сторонам, вынула из сумочки фонарик и углубилась в лес. После недолгих поисков она наткнулась на то, что искала: это был огромный темно-зеленый "Циклоп" повышенной проходимости. Дама сорвала с себя парик, сбросила платье и туфли, переоделась в одежду, которую обычно носят гномы, и села за руль. Только теперь, присмотревшись хорошенько, мы могли бы с уверенностью сказать, что никакая это не дамочка, а хорошо известный старшему лейтенанту Риглю гном из банды Ханаконды по прозвищу Губошлеп. Рванув с места, "Циклоп" легко выехал на шоссе и, набирая скорость, помчался обратно, в сторону города. Стараясь не привлекать к себе внимания постовых, Губошлеп осторожно повел машину тихими улочками через весь город к противоположной окраине. Выехав на Восточное шоссе, он ударил по газам и в считанные минуты оставил позади жилые постройки, в том числе самое крайнее хозяйство картофельного фермера. Освещая дорогу мощными фарами, автомобиль мчался по пустынному шоссе, выжимая предельную скорость. Ветер тяжело гудел, тщетно пытаясь сдержать мощь огромной стальной машины. По прошествии получаса Губошлеп сбавил скорость и стал внимательно поглядывать на обочину. Приметив спиленную березу, он свернул прямо в лес и, круто переваливаясь вверх-вниз и из стороны в сторону, начал лавировать между деревьями. Время от времени он останавливался, гасил фары и, заприметив вдали огонек, снова трогал с места. Но вот впереди показался давно заброшенный ветхий домик лесника и стоящие на пороге трое главарей. Губошлеп открыл дверцу машины, спрыгнул на землю и подбежал к Ханаконде: -- Сорвалось, шеф! Чуть-чуть все не сорвалось! Туда заявился вдруг этот полицейский, Тихоня, пришлось моментально смыться! -- Успел что-нибудь срисовать? -- Есть кое-что, шеф. -- Ладно, пошли покажешь. Все прошли в дом, а Ханаконда задержался на пороге, вглядываясь в темноту и прислушиваясь. Нет, кажется, "хвоста" он за собой не привел. Тихо, только листья едва слышно прошуршали за деревьями. -- Кролл! Мига! -- крикнул Ханаконда. -- Это вы? Тишина. Наверное, ветер. Ханаконда вернулся в дом и выслушал от Губошлепа полный отчет о поездке. Тот рассказал, как он под видом дамочки заявился в город и купил газету с объявлениями о найме на работу. Как врал в отделе кадров, а потом до начала смены отсиживался на лавочке в Центральном парке, прикрываясь газетой. Как потом явился на работу в телецентр и как столкнулся в коридоре с Тихоней. -- Машину я оставил на Западном шоссе, как вы велели, шеф. Теперь, если начнут копать, пустят ищеек в ту сторону, а нас-то там и нет! -- Ладно, не умничай, Губошлеп, -- проворчал Ханаконда. -- Показывай план. Несколько минут он внимательно разглядывал мятый листок бумаги с нарисованным от руки планом телецентра. -- А что это здесь, наверху? И стрелки повсюду? -- Наверху вертолетная площадка, шеф. А стрелки -- это куда бежать в случае пожара. Я ведь срисовывал эту науку с дверцы на пожарном щите. Ханаконда поднял глаза на Губошлепа: -- В случае пожара, говоришь? Так мы им устроим пожар. Такой пожар, что небу станет жарко. -- Что это вы задумали, шеф? -- Узнаешь все в свое время. Иди умой рожу, а то смотреть противно... Губошлеп смыл с лица косметику и уселся за пустой обеденный стол. -- У вас пожрать-то что-нибудь есть? В городе кругом продают булочки, пирожки, бутерброды, а я чувствую, что вот-вот хлопнусь в голодный обморок. А главное, что деньги-то есть в кармане! -- Ладно, не плачь, -- сказал Хорек. -- Мига и Кролл за грибами ушли. -- Что, сейчас, ночью? -- Днем слишком опасно. А козленки можно и на ощупь собирать, их на каждом пне хоть пруд пруди. -- Ох, -- поморщился Губошлеп, -- опять грибы... Послышался шум, в дом ворвались Мига и Кролл; физиономии у них были буквально перекошены от страха. Кролл держался за лоб обеими руками. -- Там!.. Там!.. -- только и могли они сказать, показывая трясущимися пальцами куда-то в лес. -- Да что такое, говорите быстрее, -- потребовали все разом. -- Дикий... Гном... У бандитов отлегло от сердца: они подумали было, что дом уже окружают полицейские. Из сбивчивых объяснений Миги и Кролла выяснилось, что при свете фонариков они внезапно увидели перед собою ужасное существо -- не то зверя, не то гнома. Побросав корзины, они бросились бежать, причем Кролл в панике все время налетал на деревья и едва не расшиб себе голову. Высмеяв трусов и сообразив, что все остались без ужина, главари бандитов не на шутку рассвирепели и приказали горе-грибникам вернуться в лес за корзинами. Вместе с ними отправились Хорек и Губошлеп, у которых за порогом тоже начали трястись поджилки. Однако все четверо благополучно вернулись, а грибы немедленно сварили и съели. Более или менее насытившись водянистыми грибами, Ханаконда откинулся на скрипящем стуле и начал не спеша ковырять спичкой в зубах, хитро поглядывая на своих дружков. Догадавшись, что он собирается сказать что-то важное, все притихли. -- Пупсу хана, -- произнес наконец Ханаконда. -- Будем брать телевидение через вертолетную площадку. Завтра. Или послезавтра. Пупсу хана. -- Это как, шеф, на вертолете, что ли? -- спросил Хорек. -- Да, на вертолете. -- А где ж его взять-то, вертолет? -- Угнать вертолет -- раз плюнуть. Или уже забыли? Бандиты понятливо переглянулись. -- Слушайте мой план. Все пригнулись над столом и приготовились слушать, но тут снаружи, за окном, послышалась какая-то возня. Всем стало страшно. Не сводя глаз с темного оконного стекла, Ханаконда отступил к пылающей печке и взял в руку кочергу. Минуту все находились в оцепенении, но звук больше не повторился. -- Ерунда, -- сказал Ханаконда и бросил кочергу. -- Белка или барсук... И в это мгновение оконное стекло с грохотом разбилось, и в дом влетело, перевернувшись в воздухе, ужасное существо -- заросший рыжей шерстью полугном-полуобезьяна. Вскочив на стол, он задрал голову к потолку, оглушительно зарычал и забарабанил кулаками по своей огромной груди. Все бандиты, за исключением Ханаконды и Кролла, залезли под лавку, и оттуда торчали только их дрожащие задние части. Ханаконда стоял возле печки и смотрел на существо в упор широко раскрытыми глазами. Кролл попросту лишился сознания от страха и поэтому продолжал сидеть на своем стуле. Рука Ханаконды потянулась к кочерге. -- Не-ет!! -- заревело чудовище ужасным гортанным звуком. Соскочив со стола, оно подхватило кочергу, завязало ее в узел и яростно отшвырнуло. -- Кто ты? -- прошептал Ханаконда. -- Я! -- ударило себя в грудь чудовище. -- Росомаха! Глава девятнадцатая Тайна дикого гнома. Росомаха попадает на засекреченный остров. Чудовищные метаморфозы. Возвращение на материк Когда Росомаха полетел в злосчастную расщелину, его парашют, сконструированный для космических строителей особым образом, раскрылся автоматически. Случившееся привело его в такое бешенство, что весь отрезок пути до слоя облачности он беспрестанно ругался и плевался, забрызгав слюной все стекло гермошлема. Опустившись ниже облаков, он посмотрел вниз и сразу потерял дар речи: повсюду, куда ни глянь, под ним синела бескрайняя водяная пустыня. Да, да! По сравнению с другими неудачниками, угодившими в разное время в ту же самую расщелину, Росомахе повезло меньше всех. Теперь его ожидала долгая и мучительная гибель в бескрайней водной пустыне без всякой надежды на спасение. Но вот, по мере приближения к воде, на зеленоватой глади начали появляться то там, то здесь какие-то скопления точек. Эти точки были группами во множестве разбросанных в этой части Южного океана необитаемых островков. Зеленые островки окружали песчаные пляжи и белесая пена прибоя, они все более отчетливо вырисовывались в зоне видимости, и леденящий ужас, сковавший Росомаху, сменился радостью и надеждой. Но еще через несколько минут Росомахой овладела мучительная тоска. Он понял, что даже если сумеет добраться вплавь до одного из таких островков, то все равно никогда не сможет вернуться на материк и навсегда останется заложником дикой природы, одиночества и отчаяния. Но вот в более низких слоях атмосферы задул сильный ветер, и парашют стало резко сносить на северо-восток. Впереди показалась земля, за песчаным пляжем и верхушкой пальм которой виднелись здания и парковые аттракционы. Росомаха не верил своему счастью, он засмеялся, потом заплакал, потом захохотал как безумный. Повалившись на мягкий песочек, он выбрался из скафандра, зашел по колено в воду и, нагнувшись, долго плескал себе в лицо, счастливо бормоча какие-то глупости. Вода была соленая, теплая и прозрачная. Немного успокоившись, Росомаха огляделся по сторонам. Его несколько удивило то обстоятельство, что на пляже нет ни единой живой души. Во множестве имевшиеся повсюду лежаки и шезлонги были как будто давно здесь брошены и занесены песком. Однако эту странность он отнес к тому, что сезон давно закончился и богачи разъехались из этого фешенебельного курортного местечка. Теперь следовало точно узнать, где он находится, и Росомаха бодро зашагал в сторону ближайших построек. К величайшему его изумлению, все помещения роскошно обставленного дорогого пансионата оказались пусты; пустовали и соседние дома; было пусто и в кафе, в барах, в кинотеатрах, в игротеках, концертных залах и на спортивных площадках, в огромном парке аттракционов не было ни единого гнома. Плохо что-либо соображая и чувствуя только мощные удары колокола в висках, Росомаха неожиданно снова вышел на пляж. Страшная догадка поразила его, он побежал вдоль берега -- и вскоре увидел брошенный им на песке скафандр. Все еще отказываясь верить в случившееся, он побежал в другую сторону и вскоре вернулся на то же самое место, усталый и опустошенный. Это был остров. Дурацкий остров. Тот самый, на котором когда-то проводили эксперименты по превращению гномов в обезьян. И который после огласки и скандала был навсегда закрыт для посещения и засекречен. Весь этот день Росомаха плакал и бился в истерике и только глубокой ночью, совершенно обессилев, забылся сном. Утром он нарвал бананов, утолил голод и решил бороться за себя до конца. Он понимал, что стоит ему только расслабиться, распустить себя и предаться глупой, бесцельной и бездумной жизни, как вредоносный воздух тотчас начнет воздействовать на его организм и он начнет обрастать шерстью, превращаясь в обезьяну. Он решил много читать и вести подробный дневник, где будет записывать разные умные мысли, почерпнутые из книг, а также свои собственные наблюдения. Увы! На всем острове не нашлось ни единой книги, за исключением книг, состоящих из одних картинок; не оказалось ни единого листочка писчей бумаги и карандаша. Однажды только ему удалось поймать носимый ветром обрывок газеты, в котором сообщалось о крахе общества "Беспроигрышная лотарея" и чемпионате по плевкам в длину. В отчаянии Росомаха попробовал играть сам с собою в крестики-нолики. Но очень быстро игра стала ему настолько понятной и предсказуемой, что исход каждой партии он видел уже с первого хода. Заставляя себя думать, он начал перебирать в памяти все известные ему арифметические правила. К своему огорчению, он быстро обнаружил, что умеет считать только путем загибания пальцев на руке или нажимания кнопок на калькуляторе. С огромным напряжением, методом проб и ошибок, он заново научился складывать и вычитать в столбик. Это прозрение его так обрадовало, что весь день, до наступления темноты, он ползал по песку, складывая и вычитая всевозможные числа. Однако все его попытки заново научиться подобным образом умножению и делению ни к чему не привели. В отчаянии от неудачи Росомаха впал в депрессию и несколько дней валялся на пляже в полном безделье, вставая время от времени лишь для того, чтобы нарвать кокосов и бананов, растущих здесь в изобилии. Устав лежать и опухнув от сна, Росомаха отправился на прогулку в глубь острова, рассчитывая хоть как-то скрасить свое тоскливое времяпрепровождение. В кладовой заброшенного ресторана он обнаружил ящик консервированного повидла, однако сладкое ему уже настолько опротивело, что он только пнул ящик ногой и злобно зарычал. Он пробовал завести кинопроектор в пустующем кинотеатре, но только запутал пленку и в ярости начал громить стулья в зале. На следующий день Росомаха обнаружил в одном из зданий видеотеку с бесчисленным запасом видеокассет. Ему удалось включить воспроизведение, и на протяжении последующей недели он смотрел бесконечную вереницу похожих один на другой, как близнецы, фильмов со стрельбой, погонями и драками. Но вот однажды он не смог, сколько ни бился, совладать с тремя кнопками, при помощи которых приводилась в действие устаревшая видеосистема. Кнопки "СЕТЬ", "ВКЛ" и "ПУСК" необходимо было нажимать в строгой последовательности, но осуществить три действия в определенном порядке было для него уже слишком сложно. К тому же нажимать кнопки мешали необычайно быстро отраставшие ногти, которые становилось все труднее грызть, потому что они теперь больше напоминали собачьи когти. Разбив вдребезги неподатливую видеосистему, Росомаха выбежал в парк. Катание на горках, качелях и каруселях не требовало умственных затрат, поэтому все последующие дни этот уже полугном целиком посвятил себя бездумным развлечениям. На его лице и на туловище отросла шерсть; за счет непомерно вытянувшихся клыков угрожающе развилась нижняя челюсть; из копчика начал стремительно расти хвост. Потеряв вдруг всякий интерес к растительной пище, Росомаха начал охотиться по ночам за мелкими зверьками -- мышками, кротами и сусликами. Руки его вытянулись, ноги укоротились, зато пальцы ног приобрели необычайную цепкость: теперь он мог делать ими хватательные движения почти так же ловко, как и пальцами рук. Росомаха потерял счет времени и забыл свое прошлое. Но вот однажды он увидел на горизонте странную точку. Она не была похожа ни на птицу, ни на морское животное. Точка медленно приближалась, приобретая форму огромного металлического сооружения. -- Ха-га-гы! -- прорычал Росомаха. -- Ко-га-гы!.. Ко-ла-бы!.. Ко-ра-был!.. Скуля по-собачьи и пытаясь выговорить забытое слово, он метался взад-вперед по песку, а когда корабль приблизился к берегу, затаился в кустах. Гномы в противогазах начали грузить в трюм брошенное здесь когда-то имущество. Росомаха подплыл к противоположному борту, вскарабкался по якорной цепи и спрятался в крытой брезентом спасательной шлюпке. Поздней ночью корабль встал у причала порта Лос-Свинтос. Никем не замеченный, Росомаха спрыгнул в воду и выбрался на пустынный берег в стороне от города. Последующие дни недели одичавший гном жил в лесах, постепенно перемещаясь к северо-западу и пугая своим видом случайных встречных. С наступлением темноты он подкрадывался на огонек к жилым строениям и слушал доносившиеся из телевизоров известия о розыске беглой банды Ханаконды и о появлении в лесах дикого гнома. Что такое "дикий гном", он не понимал, но зато имя главаря банды всколыхнуло в нем очень многое. Инстинкт тянул Росомаху прибиться к стае, а вожаком стаи он признавал только одного гнома, имя которого было Ханаконда. ЧАСТЬ ВТОРАЯ Глава первая Экстренное совещание экипажей. Командиром ракеты "ЗиЛ" назначается Звездочкин. "Дружок" отправляется в зону риска Увидев, как в расщелину ссыпались один за другим четверо из пятнадцати участников спасательной экспедиции, Студент пришел в такое смятение, что долго не мог говорить. Поддерживаемый Клюковкой, он доплелся до ракеты, освободился от скафандра и велел обоим экипажам собраться в своих кают-компаниях. Но раньше, чем объявить всем об ужасном происшествии, Студент распорядился: -- Звездочкин! Иди скорее туда, посчитай, где они упали!.. Звездочкин и Огонек отправились в пещеру. При помощи точных приборов и инструментов они определили положение внутреннего ядра, а затем и место на карте, над которым находилась расщелина в момент катастрофы. С учетом ветра можно было приблизительно определить место их приземления. -- Хорошо еще, что они не угодили в океан, -- сказал Студент, когда Звездочкин и Огонек вернулись. -- Какой только дурак разрешил им выйти из ракеты! Вспомнив, однако, что он сам и проявил непозволительную слабость в этом вопросе, Студент покраснел и притих. Совещание между экипажами двух ракет проходило в режиме телеконференции. Слово взяли Задира и Липучка. -- Необходимо сейчас же направить в зону риска обе ракеты! -- заговорили они наперебой. -- Теперь мы в ответе не только за лунатиков, но и за наших товарищей! -- Стойте! -- вмешался Глюк. -- Погодите! Природа гипнотического воздействия на гномов еще не выяснена! Возможно, что невидимые излучения пронизывают насквозь все появляющиеся в зоне риска предметы; пропадем сами и друзей не спасем! -- Я согласен с мнением Глюка, -- сказал Студент. -- Мы не должны совершать сгоряча необдуманных поступков. Что нам известно? То, что четверо из нас, спрыгнув с парашютами, приземлились в центре населенного материка. Из услышанного в радиоэфире мы знаем, что жизнь там протекает хотя и довольно странно, но вполне спокойно. Можно сказать, что мы здесь находимся в гораздо более опасном, чем они, положении. -- Ну знаешь, ты говори, да не заговаривайся! -- подал голос Взломщик. Тут наперебой заговорили Кроха, Циркуль и писатель Баян, после чего дальнейшее обсуждение стало невозможным. Когда наконец возобновилась тишина, слово взяла Клюковка-Огонек. -- Ну вот что, -- сказала она. -- Вы предлагаете то, что совершенно неприемлемо. Мы не можем все отправиться в зону риска, потому что спасать нас самих будет уже некому. Но мы также не можем бросить на произвол судьбы этих... неосмотрительных гномов. Однако вы забыли, что у нас есть умный и сильный механизм, который не нуждается ни в воздухе, ни в пище, на которого не действуют никакие вредные излучения. Конечно, я имею в виду "Дружка". Услышав свое название, робот поднялся. -- Мы сбросим его на то же самое место, приказав искать наших товарищей. Попутно он произведет химический анализ воздуха, воды и продуктов питания, а также попытается расспросить о происходящем местных жителей. "Дружок" ловок, сообразителен и почти неуязвим. Его усовершенствованная конструкция позволит ему если не плавать (для этого он слишком тяжел), то совершенно свободно ходить по дну. А это важно, потому что сейчас там очень сыро... Лица у спорщиков прояснились. -- Конечно, это выход! -- обрадовался Студент. -- Но для того, чтобы "Дружок" смог передать нам собранную информацию, мы сами должны находиться где-то рядом; ведь радиосигналы не проходят большие расстояния из-за искусственных помех. Ракета сталкеров тоже спустится в зону риска и будет лететь над ним! -- Вы глупеете прямо на глазах, дорогой коллега, -- заметила Огонек и продолжила свою мысль: -- Мы не будем никого подвергать опасности, а просто дадим роботу сигнальные ракеты: одну красную и одну зеленую. По прошествии одних подлунных суток мы узнаем, можно ли спускаться в зону риска: зеленая ракета будет означать, что можно, красная -- что нельзя. Идея была великолепна, и все оживились. -- А если нельзя? -- спросил Звездочкин. -- У нас еще сутки, для того чтобы обсудить и такой вариант, -- ответила Огонек. Возражений не последовало, и "Дружка" без промедления стали готовить к его важной и ответственной миссии. В связи с тем что командир ракеты "ЗиЛ" провалился в зону риска сразу после прилунения, необходимо было переложить его обязанности на кого-нибудь другого. Перед командиром экспедиции Студентом встала задача выбора между двумя, а вернее, тремя кандидатурами: Звездочкиным, Задирой и Липучкой. Недолго раздумывая, Студент вручил бразды правления Звездочкину, попросив его быть с экипажем построже. Последнее было совсем не лишним, потому что дисциплина на корабле наблюдателей оставляла, мягко выражаясь, желать лучшего. Так, например, сразу после ухода Ярилы инженер Циркуль самовольно спустил на поверхность Луны свой вездеход и уехал кататься. Появился он только к концу собрания. Писатель Баян, чувствительно задевший Кроху в своей газетной статье, расплачивался теперь за собственную недальновидность: колкая на язык корреспондентка буквально не давала ему прохода. По счастью, большую часть времени она проводила в спортивном отсеке, пиная руками и ногами подвесную грушу, но это обстоятельство писателю Баяну оптимизма тоже не прибавляло. В то же время Баян продуктивно работал, испещряя страницу за страницей своим мелким и округлым почерком. И это было странно, потому что в пути он намеревался делать лишь беглые заметки для будущего романа о путешествии на Луну. Неужели этот неутомимый труженик пера с ходу превращал заметки в полноценный художественный текст, уже не только отслеживая, но и предвосхищая развитие событий? По истечении одних подлунных суток внутреннее ядро совершило полный оборот вокруг оси и вновь обратилось к расщелине той самой местностью, на которую в результате хулиганской выходки Злючкина опустились четверо участников экспедиции. К этому времени "Дружок" был проинструктирован едва ли не на все случаи жизни. С учетом немалого веса его решили снабдить не одним, а сразу тремя парашютами. Когда все приготовились, следивший за циферблатом часов Звездочкин махнул рукой. Огонек сказала: "Вперед!" -- робот шагнул в расщелину и камнем полетел вниз. Входя в плотные слои атмосферы, он дернул за шнурок, и над его головой забились и хлопнули один за другим, раскрывшись, три ослепительно белых купола. Полет замедлился, и "Дружок" стал зорко смотреть вниз. Ниточка железной дороги осталась далеко в стороне, он парил над лесом, спускаясь все ниже и ниже приблизительно по той же самой траектории, которую описали сутками раньше Карлуша и Пухляк. Глава вторая Под дружные рукоплескания изобретатели велосипеда демонстрируют полную и безусловную состоятельность своего изобретения Весь день и всю последующую ночь четверо квалифицированных слесарей под руководством главного инженера, а также изобретателей Карлуши и Пухляка конструировали опытную модель велосипеда. Начали с того, что кривобокий рисунок перенесли на миллиметровку, произведя необходимые математические расчеты, а затем сделали точный чертеж каждой отдельной детали. Определенные трудности вызвала задняя втулка, потому что ни тот ни другой изобретатель понятия не имели о ее устройстве. Но опытные слесари, умевшие делать если не велосипеды, то очень хорошие автомобили, сами догадались, как устроена втулка заднего колеса, -- чтобы можно было педали крутить и не крутить, а также тормозить, надавливая в обратную сторону. Единственное, чего никак не могли понять эти высочайшего класса специалисты, так это того, почему велосипед имеет всего только два колеса, а не хотя бы три. "Ну не может, -- говорили они, -- гном сидеть на двух ножках стула! Видели вы когда-нибудь автомобиль на двух колесах?.." Доверявший интуиции своего хозяина, главный инженер догадывался, что все не так просто и в устройстве этой необычной машины есть какой-то фокус. Чтобы не расхолаживать рабочих, он сказал, что этот двухколесный образец делается специально для цирковых артистов, которые будут ездить на велосипеде по натянутому канату. -- Ну если по канату... -- понимающе закивали слесари. К утру привезли последнюю недостающую деталь -- легкие литые шины из пористой резины. Завод резиновых покрышек также принадлежал господину Пудлу, поэтому шины необходимого размера отлили в считанные часы. (Впоследствии, разумеется, предполагалось выпускать нормальные надувные.) Дрожащими от нетерпения руками главный инженер сам натянул резину на ободья, вставил колеса в переднюю и заднюю вилки, отрегулировал натяжение цепи, затянул гайки, поставил велосипед на колеса и ударил ладонью по звенящему пружинами седлу. -- Ну вот, -- сказал он. -- Готово. Карлуша и Пухляк переглянулись. Теперь кто-то из них должен был продемонстрировать ходовые качества собственного изобретения. Но пока они топтались в нерешительности, главный инженер не выдержал и сам влез на велосипед. Он поставил ноги на педали и в ту же секунду со звоном завалился на бок. Сбившиеся в сторонке слесари недоверчиво загудели. Карлуша понял, что медлить больше нельзя. -- Ладно, -- сказал он. -- Сейчас покажу, учитесь. Он поднял велосипед, взялся за руль, подкрутил педаль в удобное для ноги положение и поднял глаза. Физиономии слесарей выражали сомнение, главный инженер потирал ушибленный локоть. "Ну, давай!" -- беззвучно показал губами Пухляк и энергично завертел перед собой кулаками. Карлуша поставил левую ногу на педаль, осторожно оттолкнулся правой -- раз, другой, третий... Велосипед покатился, плавно набирая скорость. Ощущая уже его устойчивость, Карлуша под всеобщий возглас "Ах!" перебросил через заднее колесо и раму правую ногу, уверенно оседлал машину и закрутил педали. Под взрыв аплодисментов велосипед легко покатился по просторному цеху, описывая круг за кругом. Это была полная победа. Глава третья Господин Пудл берет подписки о неразглашении. Пухляк проявляет деловую хватку, Пудл -- широту капиталистической души Явившийся ранним утром в экспериментальный цех господин Пудл застал там необычайное оживление. Кататься на велосипеде умели уже все принимавшие участие в создании опытного образца, и это оказалось настолько легко и приятно, что всем хотелось кататься снова и снова. Даже появившуюся в цехе уборщицу заставили прокатиться, поддерживая велосипед с двух сторон за седло. -- Хозяин, это фантастика! -- закричал, торопясь навстречу Пудлу, главный инженер. -- Он не падает! Он катится сам, почти без усилий! Господин Пудл оседлал машину и проехал несколько кругов. После этого он стал необычайно серьезным и, не сходя с места, позвонил своему юристу, велев ему срочно прибыть в офис. -- Кто-нибудь еще был здесь? -- строго спросил он. Получив отрицательный ответ, он попросил всех, включая уборщицу, проследовать за ним в кабинет. Как только примчался юрист, Пудл торжественно объявил: -- Прежде всего, господа, позвольте поздравить всех вас с успешным испытанием опытного образца нашей новой, сверхперспективной продукции "велосипед". Он вышел из-за стола и крепко пожал каждому, в том числе и уборщице, руку. При этом уборщица так расчувствовалась, что прослезилась. -- С завтрашнего... -- продолжил Пудл, -- нет, уже с сегодняшнего дня наше предприятие приступает к подготовке массового выброса на рынок этого замечательного товара. Но при этом, -- голос его сделался многозначительным, -- при этом, как вы сами понимаете, наш конкурент не дремлет. Он тоже не дурак нажиться на дешевом ходовом товаре массового спроса. А потому изделие "велосипед" будет собираться нами в строжайшем секрете. И только после того как первая партия поступит в продажу, мы все сможем вздохнуть спокойно и чесать языки налево и направо. Будьте готовы к тому, что кто-нибудь начнет выспрашивать у вас про велосипед, даже предлагать деньги, большие деньги... Вы меня понимаете? -- Да, хозяин, понимаем, хозяин, -- загудели слесари, а уборщица испуганно схватилась за грудь. -- Понимаем, хозяин, не сомневайтесь... -- Я не сомневаюсь. Однако для верности закрепим наш уговор собственноручными подписями. Надеюсь, никто против этого не возражает? Никто не возражал, и юрист взял с каждого подписку о неразглашении. Конечно, Пудл мог удовольствоваться простым честным словом загипнотизированных гномов, но кто знал, не рухнет ли этот режим столь же внезапно, как и возник -- тогда, прямо за "круглым столом" большого пленума. И чего тогда будет стоить честное слово обыкновенного, разгипнотизированного гнома? Пудл снова пожал руки своим работникам и отпустил их, поручив дальнейшее главному инженеру. В кабинете остались юрист и два изобретателя. -- Теперь с вами, господа, -- сказал Пудл. -- Нам осталось заключить соглашение, в котором ни моя, ни ваша сторона не были бы как-нибудь ущемлены. Я предлагаю вам фертинг с каждого проданного велосипеда, идет? Карлуша радостно встрепенулся, но опытный в таких делах Пухляк сказал презрительно: -- Вот еще, один фертинг. К тому же на двоих. Что мы купим на этот фертинг? Даже приличный обед стоит больше. -- Вы меня не совсем поняли, господа, -- терпеливо возразил Пудл. -- Речь идет не о продаже одного-единственного велосипеда, а о продаже тысячи, десятков тысяч велосипедов в первые же дни рекламной кампании! -- Все равно мало, -- заупрямился Пухляк. -- Вы небось каждый будете не меньше чем по сотне продавать. -- Да, но затраты на производство и рекламу... -- Вот вы и подумайте хорошенько. -- Ладно, пусть будет два фертинга. -- Двадцать, -- сказал Пухляк, и Карлуша посмотрел на него с испугом. -- Вы сошли с ума! -- воскликнул Пудл. -- Двадцать -- это вся моя чистая прибыль! -- Ладно, пятнадцать, или мы встаем и уходим. Для пущей убедительности Пухляк взялся руками за подлокотники. -- Пять фертингов! -- Не пойдет. -- Но ведь это целых пятьдесят тысяч в первую неделю продажи! Пухляк поднялся и многозначительно заметил: -- Я вижу, господин Пудл, что мне все-таки имеет смысл еще раз переговорить с господином Циклопом. Эта негромко произнесенная фраза возымела магическое действие. -- Стойте! -- крикнул Пудл, подбежал к дверям и загородил их собою. -- Стойте, я даю вам десять. -- И столько же от продажи запасных частей. -- По рукам. Все трое ударили по рукам и подписали объемистый, состоящий из двух десятков страниц договор. В нем говорилось о правах и обязанностях сторон в процессе производства и продажи конструкции "велосипед" системы "нипель" -- с надувными колесами. -- Поздравляю, -- сказал Пудл. -- С сегодняшнего дня вы богатые гномы. -- Спасибо, -- сказал Карлуша. -- Но пока не очень-то заметно. -- И он выразительно похлопал себя по карманам. -- Понимаю, -- спохватился Пудл. -- Ведь первые отчисления поступят на ваш счет не раньше чем через неделю... А я прямо сейчас выпишу вам аванс; тысячи на первые дни хватит? Разинув рты и переглянувшись, изобретатели с готовностью закивали. Тысяча фертингов -- огромные деньги. Имея в кармане такую сумму, Карлуша и Пухляк могли поселиться в самой дорогой гостинице и жить на широкую ногу, ничуть не стесняя себя в расходах. А они так и сделали. Глава четвертая Господина Циклопа одолевают смутные предчувствия. Агент Жучок получает двести фертингов на представительские расходы В то же время господина Циклопа не покидало ощущение тревоги. Известно, что ворочающие большими деньгами гномы обладают особым чутьем на прибыль, и господин Циклоп смутно ощущал, что где-то он недавно такую прибыль упустил. Он стал перебирать в уме все разговоры и встречи, которые случились с ним за последнее время, и вспомнил двух чудаков, предлагавших свое изобретение -- нелепое устройство на двух колесах под названием "велосипед". Ему снова стало смешно, однако уже в следующую секунду стало страшно. "А вдруг, -- подумал он, -- это и есть та самая выгода, которой я лишился по собственной глупости? Вдруг этот велосипед не бред сумасшедших, а новый, сверхэкономный и полезный для окружающей среды транспорт будущего? А если эти двое уже ведут переговоры с моим конкурентом?.." Господин Циклоп схватил трубку и набрал номер. -- Младший товаровед Жучок, отдел сбыта фирмы "Пудл", -- откликнулся гном на том конце провода. Это был хорошо оплачиваемый осведомитель. Жучок специально устроился на работу к Пудлу, чтобы повсюду высматривать и вынюхивать, а затем докладывать своему тайному нанимателю. Такое шпионство в среде капиталистов было на Луне обычным явлением, потому что каждому хотелось выведать об удачных находках своего конкурента и раньше него выбросить на рынок какой-нибудь новый товар. Конечно, если судить по меркам нормальных гномов, такое поведение -- настоящее свинство. Но сами капиталисты воспринимали все это как игру, в которой все средства хороши, и друг на друга по большому счету не обижались. -- Это я, -- негромко и многозначительно сказал Циклоп своему шпиону. -- А, это вы, господин... Жабс! -- сказал Жучок, называя Циклопа другим именем для отвода глаз. Из вредности он каждый раз придумывал для хозяина какое-нибудь новое обидное имя. -- Здесь сейчас шумно, господин Жабс, я вам перезвоню. Не прошло и минуты, как телефон зазвенел. -- Здравствуйте, господин Циклоп, -- зашептал Жучок в трубку совсем другим тоном. -- Говорите, здесь никто не услышит. -- Что нового? -- Что-то такое есть, господин Циклоп. Какое-то подозрительное движение в опытном цеху, сегодня там работали всю ночь. Еще говорят, что приказано освобождать склады для огромной партии какой-то новой продукции. -- Какой? Какой продукции? -- Пока выяснить невозможно, все чрезвычайно засекречено. -- Кто был вчера у Пудла? -- Были двое чудиков, кажется изобретатели. -- Ты их видел? -- Видел мельком. -- Один толстенький, другой в кепке? -- Да, точно, это они! -- Сможешь узнать их физиономии? -- Узнаю... если прикажете. -- Займись ими срочно, выведай все, что сможешь, предлаг