ки на Колобок -- со свистом, ему деваться некуда. -- Ты только скажи мне, Нос, как открывается эта дурацкая дверь. Так, на всякий случай. А то выходит, что ты знаешь, а я -- нет. Нехорошо это как-то... -- Ладно, слушай. Нам с тобой ссориться теперь не резон. Шифр восьмизначный, запоминай... Но и тут лазутчикам не удалось ничего узнать, потому что к пиратам приблизился стражник, и они перевели разговор на какую-то чепуху. -- Не стоит здесь задерживаться, -- прошептала Огонек. -- Необходимо как можно быстрее выбраться из этой трубы. И она торопливо застучала коленками по жести. А Циркуль вновь принялся мучительно извиваться, пытаясь за ней поспевать. Глава пятая Рикошет. Академик Ярило пьет валерьянку. Профессор Злючкин плюет в объектив телекамеры Несколькими часами раньше Звездочкин, выстроив вокруг корабля тройную метеоритную защиту, на малом ходу плавненько приземлился в опустевший котлован с разбросанными где попало инструментами и тачками. С удовольствием потянувшись, он отстегнул ремни и вылез из удобного пилотского кресла. Было приятно находиться в ракете одному. Во-первых, работая по ночам в обсерватории, он давно привык к одиночеству. А во-вторых, из-за длительного вынужденного безделья, они с Торопыгой ужасно друг другу надоели. Пора было сделать вылазку. Насвистывая, Звездочкин спрыгнул на каменистую почву, не спеша размял ноги и огляделся. Ракета стояла в центре пологого воронкообразного дна котлована с отвесными, изъеденными, как сыр, краями. На северной кромке ослепительно блестел на солнце хрустальный шар. Он как будто внимательно и настороженно смотрел на дерзкого чужака. Рядом стояли роботы и тоже смотрели на Звездочкина. Но вот шар вздрогнул, и мощный болевой импульс ударил по метеоритной защите космического корабля. Беспрепятственно пройдя через внешнее защитное поле, оберегающее ракету от физической материи -- частиц твердого вещества, летающих в космосе с огромными скоростями, -- импульс ударился о вторую, электромагнитно-звуковую защиту, отразился и ушел в толщу горы. Звездочкин как ни в чем не бывало приветливо помахал роботам рукой. Те недоуменно переглянулись. Шар, как бы хорошенько приготовясь, повертелся, поерзал и -- влепил в Звездочкина непрерывную двухминутную очередь зарядов на всей своей предельной мощности. И тут произошло то, что робот-оператор шара, будь он чуточку сообразительнее, должен был предвидеть: часть беспорядочно выпущенных зарядов, рикошетом вернувшись обратно, угодила обратно в шар. Раздался оглушительный взрыв, стоявших поблизости роботов разнесло на куски, а на месте шара образовалась большая дымящаяся воронка. В "отстойнике-накопителе" у пленников заложило уши и с потолка посыпался песок. Через развешанные повсюду мониторы они видели все, что произошло, и, не сговариваясь, грянули разом что было мочи: "Ура-а-а!!!" Сам Звездочкин взрыва не слышал, так как второй слой защиты был абсолютно звуконепроницаемым. Однако он все прекрасно видел и тоже получил немалое удовольствие от этого эффектного зрелища. Обломки находившихся возле шара роботов упали в котлован. Вблизи они выглядели жутковато: шевелящаяся, сжимающая в кулак пальцы рука, дрожащая нога или хлопающая глазами голова с торчащими из шеи обрывками проводов. Воспользовавшись заминкой в стане противника, Звездочкин отключил защиту и быстренько подобрал валявшиеся поблизости от ракеты обломки роботов. Снова включив защиту, он осмотрел свои трофеи: четыре ноги, пять рук, три головы и одно туловище. -- Да... -- почесал он затылок, -- давненько мне не доводилось играть в конструктор... * * * В эти минуты Звездочкин даже не заметил, как в небе появились еще четыре ракеты, только что подоспевшие из Центральной директории. Возглавлял экспедицию лично академик Ярило, а в экипаж каждого корабля были включены специалисты из самых различных областей науки и техники. После того как Большой научный совет объявил об отправке в ближайшие часы спасательной экспедиции, находившийся в Центре Звездный городок буквально запрудили толпы добровольцев, желающих спасать морских путешественников. Среди них были журналисты, программисты, биологи, геологи, археологи, водолазы, парашютисты, музыканты и даже одна барышня, умеющая гадать на кофейной гуще, которая тоже непременно хотела лететь. По причине создавшейся неразберихи набор экипажей четырех ракет занял вечер, ночь, утро и еще половину дня, между тем как желающие продолжали прибывать. И только теперь, когда солнце на небосводе перевалило к западу, ракеты со счастливыми избранниками на борту появились в небе над островом, который они, впрочем, не видели. Не спавший ночь и задерганный академик Ярило был вынужден признать, что до темна им удастся только лишь осмотреться. О приводнении и спуске водолазов сегодня не могло быть и речи. Полученная от Звездочкина радиограмма о том, что "все нашлись", показалась участникам экспедиции не менее странной, чем бесследное исчезновение самой ракеты. То, что "все нашлись", было совсем не очевидно. Очевидно было то, что Звездочкин и Торопыга тоже бесследно исчезли. Радиограмму такого содержания Ярило посчитал просто хамской. Остаток дня Задира и Липучка отпаивали его валерьяновыми каплями. Когда стемнело, имевшаяся на одной из ракет съемочная бригада телевидения сумела наконец наладить телемост с Первым телеканалом. Комментировать ход экспедиции из студии взялся профессор Злючкин. Он сидел, развалившись в удобном кресле вполоборота к экрану и разглагольствовал в насмешливо, как ему казалось, сатирическом тоне. За обедом у него вывалилась пломба, и он время от времени цыкал языком. -- Как и следовало ожидать, -- говорил он, -- как вы можете убедиться (цык), первый день работы нашей доблестной экспедиции (цык) пошел коту под хвост. (Злючкин удовлетворенно прокашлялся.) Где потерпевшие кораблекрушение? -- спрашиваю я вас. Где пресловутый остров? Где Торопыга, в конце концов? Их нет! (Цык.) Так чего стоят громогласные заявления академика Ярило о милосердии! (Цык.) Героизме! (Цык.) Самопожертвовании. (Злючкин прокашлялся.) О беззаветном и преданном служении науке?.. -- Простите, пожалуйста, -- обратилась к нему ведущая, -- почему вы сами не приняли участие в экспедиции? Злючкин прокашлялся, а затем, цыкнув зубом, ответил довольно резко: -- Я уже делал заявления по этому поводу. Но поскольку некоторые гномы отличаются от ослов только лишь отсутствием длинных ушей и хвоста, для дураков объясняю еще раз: вся эта так называемая экспедиция -- не более чем гнусная авантюра, задуманная известным вам лжеученым академиком-самозванцем! (Цык.) -- Скажите, -- поинтересовалась ведущая, -- а вы бы сделали такое заявление, будь академик Ярило сейчас здесь, в студии? Злючкин прокашлялся. -- Прошу обратить внимание! -- выкрикнул он отрывисто. -- Я не произносил никаких имен! Тем не менее все прекрасно знают, о ком идет речь. Ин вино веритас! -- Злючкин многозначительно вскинул указательный палец. -- Истина дороже! Так говорим мы, настоящие ученые! (Цык.) И мы не бежим от трудностей на край света! Быть на своем посту... Да! Именно: быть -- до конца -- на своем -- посту, -- отчеканил Злючкин, громко отбивая ритм ладонью по столику, отчего загудел микрофон. -- Вот долг настоящего ученого! (Цык.) Да пусть хоть тысячу, хоть сотню тысяч трусливых ярил приведут сюда прямо сейчас! Я всем, всем им плюну в их морды!.. И зарвавшийся Злючкин, приблизившись к объективу камеры, плюнул. Трансляцию в тот же миг прервали. Минутой раньше ничего не подозревавшие Задира и Липучка включили телевизор. Они хотели порадовать задерганного академика налаженным с Центром телемостом. Планировалось также, что он скажет пару слов в прямом эфире. Увидев на экране своего крикливого оппонента, Ярило помрачнел как туча. Не произнося ни слова и не позволяя выключить телевизор, он выслушал Злючкина от начала до конца. А когда тот плюнул в объектив, отшатнулся вместе с тысячами других телезрителей. После этого не оставалось ничего другого, как дать академику тройную дозу снотворного. Яриле всю ночь снилось, как Злючкин ездит, оседлав его, по каким-то болотам, бьет палкой и колет шпорами. Глава шестая Захватить челнок. "Бобик" и "Трезор" пойдут раньше После встречи с Прим Бамбасом Студент собрал друзей для серьезного разговора. Прежде всего он разъяснил всем смысл происходящих на острове событий. Гномы с трудом взяли в толк, что пираты и дикари являются высланными с планеты Колобок политическими мошенниками. Уголек все давно уже понял и вспомнил. Сгорая от стыда, он отвернулся и закрыл лицо руками. Карлуша попытался его утешить: -- Не огорчайтесь, Прим Бамбас обещал забрать всех трудоголиков обратно на Колобок. -- Правда?.. -- Конечно! Спросите у него сами, если не верите. -- А эти... Черная Борода?.. -- А этих доставят куда положено, по назначению. -- Вот здорово! -- Уголек повеселел. -- На Колобке начну жизнь сначала, больше никаких глупостей. Выучусь на программиста и буду работать. Мне всегда это дело нравилось, только я работать ленился. Валялся с утра до вечера на диване да играл на компьютере. Потом с этими голодранцами связался... Столько времени загубил впустую! Но ничего, теперь-то я буду свое время ценить! Студент рассказал, что с наступлением ночи они попытаются вернуть на борт "Волчка" летающее блюдце, которое было не чем иным, как грузовым челноком, уведенным Курносиком сразу после приземления. Топливо для него получали из нефти, которую качали насосом из небольшой скважины, а затем перегоняли на две составляющие: керосин и мазут. На мазуте работал дизель, питающий электричеством подземную фабрику. Это хозяйство -- челнок, дизель и насос -- располагалось в заброшенной шахте на северном склоне. Если бы удалось водворить челнок на его законное место под защиту хронооболочки, директор потерял бы всякую надежду на успех своей злонамеренной деятельности. Нужно было отдать приказ роботам проследовать в старую шахту, захватить челнок и отпилотировать его в кратер вулкана. Прим Бамбас на несколько мгновений выключит хронооболочку, и челнок усядется на свое законное место. После пребывания в хроноаномальной зоне, когда сутки с небольшим пролетели для Карлуши и Чека как несколько часов, приятели стали здорово путаться в числах. Так, например, когда Карлуша брался рассказывать о том, как "Бобик" и "Трезор" вынесли их на себе из пещеры в кратер, он употреблял слова "сегодня утром". Из-за этого у него с окружающими возникали споры. Внести ясность попытался Студент. Он сказал: -- Вы так ни до чего не договоритесь. Дело в том, что они сутки как бы потеряли. Вчера у нас был четверг. А для этих друзей вчера вроде как была среда... или пятница... Короче, для нас сегодня двенадцатый день, как мы отправились в путешествие, а для них -- еще только одиннадцатый. -- Что значит одиннадцатый? -- возмутился Карлуша. -- Что же мы, по-вашему, хуже других? Получается... Не договорив, он вдруг замер, словно тигр, готовый к прыжку. Это Пухляк имел неосторожность высунуться из-за укрытия. Зарычав от злости, Карлуша бросился на него. С невиданным проворством Пухляк стал петлять вокруг штабелей и контейнеров, жалобно взывая о помощи. Не разбирая дороги, Карлуша несколько раз растянулся на каменном полу, рассадив коленки и едва не расквасив нос. Немой и Зануда схватили его за руки и держали до тех пор, пока он не выбился из сил. -- Трус, трус проклятый! -- кричал Карлуша. -- Так, значит, это я "Стрекозу" испортил? Я собирался сбежать на катере? Пустите, пустите меня, сейчас от него мокрого места не останется!.. Разбушевавшегося Карлушу вывели проветриться. Следом за ним на берег поднялся Чек. Посидели, помолчали, глядя на океан. -- Выходит, наши роботы никуда не годны... -- вздохнул Чек. -- Это еще почему?! -- откликнулся Карлуша. -- Потому что в старую шахту пойдут не наши, а Дружок и Барбос. -- С чего ты взял? -- У наших программа ненадежная, ее вообще скоро сотрут. -- Вот еще! Так я и позволю стирать! Наши пойдут, понял? -- Как же они, все вчетвером пойдут, что ли? -- Нет, не вчетвером... Мы своих раньше отправим. -- За такое не похвалят... -- покачал головой Чек. -- Нам только спасибо скажут! -- заверил его Карлуша. И приятели направились обратно в лагерь. Из растущего поблизости пучка травы выглянул некто, завернувшийся в маскировочную накидку. Убедившись, что поблизости никого нет, он проверил магнитофонную запись разговора и, пригнувшись, на полусогнутых ногах быстро скользнул в заросли. Глава седьмая Отозвать из шахты охрану, воспользоваться мгновением, влететь с помощью катапульты Увы! увы! увы! Все выболтанные секреты были записаны и через несколько минут доставлены директору. Шпионом был его шут, личный телохранитель, запрограммированный на беспредельную преданность и самообучение. Прооперировав хозяина после второго удара колотушкой, "Шестой" по своей собственной инициативе отправился на разведку. Курносик тем временем, не приходя в сознание, спал под наркозом. Ему пришлось заменить еще несколько поврежденных участков, совместить куски черепной коробки и наложить гипс. Операция была столь сложной, а повреждения живой ткани столь серьезны, что голова Курносика была теперь загипсована вся от подбородка до макушки. Только отверстия для глаз, носа и рта пугающе оживляли этот смахивающий на осиное гнездо белый шар. Гипс застывал, Курносик спал в кресле своего кабинета, "Шестой" шпионил... Но вот в коридоре послышались торопливые шаги. -- Хозяин, хозяин! -- "Шестой" подбежал к директору и щелкнул выключателем. Электрическое питание от аккумулятора поступило в мозг, по позвоночнику пробежал сигнал пробуждения. За несколько секунд организм Курносика пришел в полную готовность. Электронный мозг работал великолепно, гипсовая голова схватилась и стала крепкая, как орех. -- Осмелюсь доложить, хозяин, -- радостно продребезжал "Шестой". -- Вас опять немного контузили. Пришлось кое-что заменить согласно инструкции. Курносик ощупал голову. -- Зеркало! Зрелище было жутковатое: из зеркала на него смотрел белый марлевый шар с черными дырами глазниц. -- По крайней мере, ничего лишнего... -- проговорил директор. "Шестой" смотрел на него, в умилении склонив голову набок. -- Как это случилось? -- Осмелюсь доложить, пока еще не совсем ясно. По-видимому, кто-то залез в вентиляционную трубу и ударил вас вот этим. -- "Шестой" внезапно достал из-за спины и протянул хозяину деревянную колотушку. Курносик испуганно отшатнулся. -- Уберите! Его... поймали? -- Никак нет. Персонал не обучен лазать по трубам. Много стука и ни малейшего продвижения. -- Молчать! А чему вы вообще обучены? Меня окружает сборище идиотов!.. -- Осмелюсь доложить, хозяин, есть кое-какое важное сообщение. Вам будет интересно... -- Короче. Коротким звуковым сигналом "Шестой" передал своему хозяину запись подслушанного им разговора. Несколько мгновений директор анализировал услышанное. В его мозгу пронеслись сотни вариантов последующего развития событий и еще по сотне тысяч ссылок на возможные незначительные вариации. Он отсеял все лишнее, а из двух оставшихся сценариев выбрал тот, в финале которого трансляция победного марша на Колобке предусматривалась в музыкальном размере две четверти. Во всех рассмотренных им сценариях происходил захват "Волчка", вывод большого алмаза на орбиту Колобка, зачитывание населению условий Нового Порядка и, наконец, эффектные праздничные торжества по поводу воцарения Великого Диктатора. В воображении Курносика пронеслись улицы и фасады домов, украшенные его гигантскими портретами и соответствующими лозунгами. Портреты поменьше во всех учреждениях, детских садах и школьных классах... "И чтобы непременно понаделали гипсовых бюстов, -- подумал Курносик. -- Их должно быть много, так много, чтобы они воспринимались как нечто привычное, нечто само собой разумеющееся, как свет и тень, как вода и воздух, как..." Курносик в задумчивости провел пальцами по своей физиономии, рука его наткнулась на гипсовый шар, он вздрогнул и вернулся к действительности. -- Отозвать из старой шахты охрану, -- произнес он. -- Отозвать?! -- переспросил "Шестой", в программе которого допускалась некоторая вольность. -- Хозяин, вы, наверное, хотели сказать "усилить охрану"?.. -- Не смей мне перечить, идиот. Ты сам-то понял, что у них на уме? "Шестой" приставил ко лбу указательный палец, опустил голову и нахмурился, изображая напряженный мыслительный процесс. -- Допустим, что они захватят грузовой модуль и полетят на "Волчок" через кратер. Когда челнок начнет снижаться, адмирал снимет защитное поле... Этих секунд нам хватит. Мы должны позволить им захватить челнок. Мало того, мы должны негласно способствовать им в этом. Теперь ты понял, для чего необходимо отозвать охрану из старой шахты? "Шестой" только всплеснул руками и в неописуемом немом восторге поводил приподнятым подбородком из стороны в сторону. На щеке его блеснула невесть откуда взявшаяся слеза. -- Прикажете... немедленно?.. -- сдавленным голосом проговорил он, будто бы едва сдерживаясь от душивших его рыданий. -- Иди. Распираемый гордостью за своего хозяина, "Шестой", слегка пошатываясь и утираясь платочком, удалился. А Курносик подумал, что немного переборщил с его эмоциональной программой личной преданности... Для успешного захвата "Волчка" следовало поручить роботам-слесарям изготовление одной вещицы. Курносик набросал эскиз, а затем, на собственном жестком диске, смоделировал ее точное трехмерное изображение. Конструкция представляла из себя пружинную катапульту, способную в одно мгновение перебросить гнома из тоннеля, где он затаится, внутрь окружавшей "Волчок" защитной сферы. Гномом был, естественно, он сам. Он не мог запустить вместо себя робота, так как замок входного люка "Волчка" открывался лишь от соприкосновения с его собственной или адмирала Бамбаса ладонью. Следовало также абсолютно точно угадать момент снятия невидимой оболочки. Для этого Курносик придумал обсыпать часть ее поверхности пылью и каменной крошкой, будто бы образовавшейся в результате безуспешных попыток сверления. А для того, чтобы никакой каприз природы не сорвал его хитроумный план, Курносик додумался сначала обмазать нужный участок оболочки клеем, а уже сверху обсыпать пылью. Как только Прим Бамбас снимет защиту, клеевая пленка с налипшей пылью упадет -- и тут из темноты тоннеля стремительно вылетит Курносик. В мгновение ока он пересечет проклятую границу, и взбежит на корабль... Для успешного завершения операции у него имелась особая вещица. Курносик достал из кармана пиджака кольцо с камнем. Только вместо камня был глаз -- обыкновенный искусственный глаз, какие применяются в робототехнике. Адмирал сделает все, что он ему прикажет, об этом можно не думать. Скоро он захватит корабль, погрузит на него алмаз... и тогда трепещите, гномы планеты Колобок! Великий Диктатор уже на пороге, он стучится в ваши двери!.. Глава восьмая Ошибка в расчетах. Приготовления. Порка В коридоре послышался шум, и в кабинет ввалились роботы-слесари. На что они были похожи! У одного не хватало половины руки, у другого из груди торчал огромный кусок железа, третьего они волочили за собой по полу: вместо ног у него болтались оборванные провода. -- Какая неудача, хозяин! -- причитал старший слесарь. -- Какая ошибка в ваших точнейших расчетах! -- Что такое? -- гневно воскликнул директор. -- Почему?.. Членовредительство!.. -- Ах, какое несчастье, хозяин! Мы изготовили пилу, все как вы велели. Мы добились четырех тысяч оборотов в секунду, мы плавно подкатили пилу к проклятой оболочке, мы... -- Да говорите же, болваны! Курносик не заметил, как из-за спин слесарей в кабинет тихонечко просочился "Шестой". Это он сделал слесарям знак замолчать. -- Осмелюсь доложить, хозяин, -- заговорил он вкрадчиво, -- эти болваны не смогут ничего толком объяснить. Взгляните лучше сами... На экранах появилось изображение кратера с "Волчком" и роботами-слесарями. Вот из темного отверстия тоннеля выкатилась вагонетка с дискообразной пилой. Пила, словно граммофонная пластинка, вращалась, набирая скорость. Постепенно звук становился громче, выше и пронзительнее. В какой-то момент слух перестал его воспринимать и стало тихо. Слесари начали осторожно подталкивать пилу к невидимой сфере. Тяжелая конструкция медленно подкатилась к критической точке, алмазный край пилы задел хронооболочку... Сверкнула ослепительная вспышка, бесшумно взметнулся гигантский сноп искр и только потом раздался оглушительный грохот. Взрывом разнесло пилу, вагонетку и покалечило роботов. На поверхности все такой же идеально гладкой оболочки остался лишь налет копоти. Экраны погасли. -- Такие дела, хозяин... -- пробормотал старший слесарь. -- Прикажете отправляться на переплавку? Разумеется, в другое время Курносик отправил бы роботов на переплавку без напоминания. Но сейчас ему позарез были нужны хотя бы эти пять здоровых рук и три головы с их опытом и знанием слесарного дела. -- Нет. Сейчас будете делать это. -- Курносик швырнул старшему слесарю пластинку с трехмерным чертежом и описанием катапульты. -- Это срочно. Мне понадобится это через час. Старший вставил пластинку в щель, расположенную где-то за пазухой, и доложил: -- Через час все будет готово, хозяин, не сомневайтесь! У меня как нарочно лежит отличная закаленная пружина для этой штуки. Отличная идея, хозяин! Будете летать по фабрике, как шмель. Я вам наделаю таких... -- Молчать. -- У Курносика заломило голову. -- Идите и приступайте. -- Какие вопросы, хозяин... Рассердиться хорошенько не успеете. Если за дело берется мастер... Продолжая нести себе под нос подобную чепуху, старший слесарь вместе со своими изломанными товарищами начали шаг за шагом выбираться из кабинета. -- И вытащите у него, в конце концов, это... -- приказал директор. Не дожидаясь реакции неповоротливых работяг, к ним подскочил "Шестой" и с отвратительным скрежетом вытащил из груди старшего обломок пилы. Курносик взял обломок и осмотрел. Алмазы на его рабочей кромке были оплавлены! Неудивительно, что произошел взрыв -- ведь в точке соприкосновения пилы и оболочки температура поднялась до такой высоты, что оплавились природные алмазы! Мгновенно создавшаяся разница произвела поистине разрушительный эффект. На экранах было видно, что солнце уже коснулось горизонта и расцветило гладкую поверхность океана. То там, то здесь из воды торчали ракеты. (На них кипела работа, связанная со всевозможными пробами, анализами и измерениями.) Там, где транслировалось изображение кратера, около "Волчка" появился адмирал Прим Бамбас. Он, как всегда в это время, вышел на прогулку. Пару раз неторопливо, заложив руки за спину, обошел сверкающий огнями корабль. В своей обычной грубой манере сделал оскорбительный жест в сторону камеры слежения и поднялся обратно к себе в апартаменты. "Кривляйся, кривляйся, глупый павлин, -- прошипел Курносик. -- Посмотрим, что ты покажешь этой ночью!.." Однако, пора было отдавать новые распоряжения. -- Шестой! "Шестой" возник в дверях. -- Пойди распорядись, чтобы развесили комары на пути к старой шахте. -- В каком количестве прикажете развесить? -- Четыре штуки будет достаточно, ступай. Курносик развернулся к тем экранам, на которых были разные участки старой шахты. Эта давно закрытая алмазная разработка выглядела совсем не так, как новая. В новой алмазоносные породы располагались у самой поверхности земли, а в старой шахте их добывали из глубины. Шахты рыли от центра причудливыми лабиринтами, они имели множество выходов наружу в самых неожиданных местах. Эти выходы скорее напоминали какие-нибудь барсучьи норы, совершенно незаметные со стороны и поросшие травой. Теперь в маленьком котловане располагался насос, закачивающий из скважины нефть в цистерну, и вагончик с дизельной электростанцией. В самом центре площадки находилось "летающее блюдце" -- грузопассажирский модуль, входивший в комплект "Волчка". Насос и дизель постоянно обслуживали два робота-механика. На подходах Курносик велел развесить "комары". Так назывались маленькие шары "наблюдения и напоминания". Он хотел видеть всю картину событий не только в самой шахте, но и на подходах. -- Шестой! "Шестой" возник в дверях с выражением предельного внимания на лице. -- Как дела? -- Уже делают! Четыре комарика, как вы приказывали. -- Поторопи. -- Вас понял! -- Стой. Штурмовикам передай, чтоб сегодня не летали. Чтоб вообще туда не ходили, в старую шахту. -- Вас понял! -- Иди. Взгляд директора упал на экран с изображением нового, большого карьера. В самом центре рабочей площадки, нахально взгромоздившись прямо на колесо камнедробилки, торчала ракета. Огромная и блестящая, высотой доходящая до верхушек растущих на кромке котлована папоротников. Директор поморщился: эта штучка с первого наскока оказалась ему не по зубам. Великолепный хрустальный шар -- вдребезги! Оператор... безмозглый идиот... -- Шестой! -- Я!.. -- Кто дежурил на "Скорпионе"? -- Девятнадцатый, осмелюсь доложить! -- отрапортовал "Шестой" и вполголоса многозначительно добавил: -- Имел замечания и в прошлом... -- Иди высеки его. -- Есть! -- воскликнул "Шестой", не скрывая своей радости. Само собой разумеется, что высечь робота обыкновенным способом невозможно, он попросту ничего не почувствует. Однако порка электрической плеткой, сплетенной из находящихся под напряжением оголенных проводов, была для цириков настоящим кошмаром. За стеной послышались удары проволоки по металлу, треск электрических разрядов и похожий на вой сирены крик провинившегося. Глава девятая Наблюдение установлено. Катапульта готова к броску. Гигантский алмаз ждет отправки Время тянулось невыносимо долго. Изувеченные пилой слесари возились с катапультой, "комары" развесили, но еще настроили. Солнце только что скрылось за горизонтом, но пока еще было довольно светло. Наконец в кабинет влетел "Шестой". -- Готово! Осмелюсь доложить, хозяин, можете взглянуть на экраны! Курносик включил монитор и увидел скрытую в полумраке поляну. Это было изображение с закрепленного на ветке дерева первого "комара". Курносик включил другой экран и увидел ту же местность, но в другом ракурсе. Это было изображение со второго "комара", закрепленного на другой стороне поляны. -- Осмелюсь доложить, хозяин, -- поспешил сделать пояснение "Шестой", -- вокруг непроходимые колючки, крутой клон, болотце... Кроме как через эту поляну пройти негде. Третий и четвертый "комары" давали изображение тропинки, ведущей от поляны к шахте. Такой обзор директора устраивал. -- Готово, хозяин! -- в кабинет заглянул старший слесарь. На месте дыры от осколка у него сияла новенькая металлическая заплата. -- Готова ваша катапульта, будете довольны. Будете летать по коридорам как пчелка! Старший слесарь решил, что хозяину вздумалось оборудовать катапультами свои рабочие места -- чтобы не терять времени на ходьбу. -- Пошли. -- Директор стремительно поднялся из-за стола и направился в мастерскую. Слегка прихрамывая, за ним поспешил старший слесарь. Роботы постарались на славу. Конструкция состояла из глубокого удобного кресла на колесиках, рельсов и двух пружин. Главная пружина, упиравшаяся в спинку кресла, взводилась лебедкой. В кресло садился гном, нажимал кнопку в подлокотнике и -- выстреливался в необходимом направлении. Кресло же налетало на другую, вспомогательную, пружину и отскакивало обратно. -- Хотите опробовать, хозяин? -- предложил старший слесарь. -- Нет... не сейчас. Тащите ее к "Волчку". Но в кратере не показывайтесь. Оставьте в тоннеле за воротами. Настройте и закрепите. Помощники с кое-как прилаженными новыми руками и ногами засуетились вокруг катапульты. А директор вышел из мастерской и направился в святая святых -- особо секретный цех, в котором подготовлялся к своей великой миссии большой алмазный шар "Жало Змеи". Цех располагался в восточной части склона, и директору пришлось миновать длинную цепь узких коридорчиков, прежде чем он оказался перед массивной металлической стеной, преграждавшей доступ в секретную лабораторию. Директор протянул руку к панели замка и набрал двадцатизначный код. Плита въехала в стену. В центре просторного помещения, установленный на специальных опорах, засверкал во всем своем великолепии гигантский алмаз. Два робота-электронщика вытянулись перед директором. Его необычный внешний вид с шарообразной загипсованной головой их ничуть не смутил. Даже если бы сюда вползла змея, они бы перед ней точно так же вытянулись по стойке "смирно". Потому что никто, кроме хозяина, не смог бы пройти защиту. Проверялось все -- от частоты излучаемых мозгом электромагнитных колебаний до молекулярной структуры позвоночника. -- Все в порядке? -- Так точно, хозяин, все в порядке! -- в один голос отрапортовали электронщики. Директор с любовью всматривался в свое детище. Шар был, строго говоря, не совсем шаром. Он имел несколько выпуклую, яйцевидную форму. Предполагалось, что при вращении вокруг Колобка по орбите он будет постоянно обращен к планете тупым, более тяжелым концом. Алмаз имел высоту в три роста нормального гномы. В середине помещалось устройство, предназначенное для прицельных, а также рассеянных ударов по непокорным населенным пунктам. Алмаз аккумулировал и направлял биологическую энергию, которую впитывал в себя от всех попадавших в зону его действия живых существ. Он мог в одно мгновение подвергнуть психологическому шоку сотни, тысячи мирных гномов, а затем подчинить их воле диктатора. Принцип его работы не был похож на принцип работы примитивного "комара" или даже "Укуса Скорпиона" -- эти шары стреляли всего-навсего ультразвуком. Их алмазная оболочка служила лишь средством для наблюдения, глазом, тогда как оболочка алмаза "Жало Змеи" предназначалась для сбора, накопления и направленного выплеска биологической энергии. Этот алмаз, подобно вампиру, сосущему кровь, питался энергией живых существ, возвращая ее в виде безжалостных разрушающих ударов. Адмирал Прим Бамбас наивно ошибался, полагая, что большой алмаз построен так же, как привычные ультразвуковые конструкции. Это было несравненно более грозное и опасное оружие. Директор обошел "яйцо", любовно ведя пальцами по его гладкой, холодной поверхности. -- Трепещите, презренные букашки, трепещите... И он вспомнил, как ему впервые пришла мысль о создании гигантского алмаза. Глава десятая Способен на большее. Сногсшибательное открытие. Мир содрогнется... Это началось давно, еще в те времена, когда он был нормальным гномом и работал младшим сотрудником в экспериментальной лаборатории. Он занимался разработками органов зрения у роботов. Самые лучшие глаза получались из алмазов, но алмазы стоили очень дорого, а роботов на Колобке было хоть пруд пруди. Внутри прозрачного шарика находился миниатюрный передатчик, посредством которого осуществлялась связь с процессорами головного мозга. Курносик разрабатывал технологии производства этих искусственных глаз -- делал подробные описания, чертежи и модели конструкций. Затем глаз изготавливали на заводе, а затем Курносик испытывал опытный образец в лаборатории. Кроме того, он учился на заочном отделении института робототехники, на последнем пятом курсе. На своем факультете он считался самым способным и подающим надежды студентом. Курносик был необщительным гномом, на работе ему всегда казалось, что никто не замечает его выдающихся способностей. Платили ему мало -- всего семьсот пятьдесят фантиков -- меньше одного золотого. А его начальник, заведующий лабораторией Мензура, дурак и выскочка, получал две тысячи пятьсот фантиков, то есть два с половиной золотых! На эти деньги, по тогдашним представлениям Курносика, можно было купаться в роскоши. Всего в лаборатории работали пять гномов: Мензура, Курносик, а также три барышни-лаборантки. Эти барышни зарабатывали и вовсе по триста пятьдесят фантиков -- меньше, чем пособие по безработице. Но они всегда выглядели веселыми и жизнерадостными. И это Курносика почему-то сильно раздражало. Он сидел за своим рабочим столом, ковырялся в схемах и дулся как мышь на крупу. А барышни весело щебетали, обсуждая вчерашние вечеринки и завтрашние встречи, листали модные журналы и примеряли на себя разную чепуху, нисколько не стесняясь Курносика. Строго говоря, платили им еще и больше, чем они того заслуживали. Барышни любили подшутить над Курносиком. Или он садился на какую-нибудь липкую гадость, или бежал к начальству по вызову, которого не было. А однажды ему подсыпали в чай снотворное, и Мензура застал его спящим на рабочем месте. Но более всего Курносика раздражало то, что никто не замечает его выдающихся способностей. Конечно, Мензуре замечать его способности было ни к чему. Ведь в своих отчетах заслуги и достижения отдела он приписывал себе. Мензура умел поддерживать хорошие отношения с начальством. Это было, наверное, его единственное достоинство, отлично заменявшее все остальные. Он вообще редко бывал в своем кабинете, а когда ему звонили по телефону или заглядывал кто-нибудь, велено было отвечать, что он "только что выехал на завод". Разумеется, на заводе его отродясь никто не видел. Постепенно Курносик осознал, что добиться настоящего успеха он сможет только благодаря какому-нибудь выдающемуся, сногсшибательному научному открытию. Открытию такого масштаба, что его не сможет присвоить себе ни Мензура, ни даже директор конструкторского бюро, при котором состояла лаборатория. Он начал просиживать на работе вечера и ночи напролет, изучая возможности кристалла, которые считал абсолютно безграничными. Шло время, однако ничего выдающегося, при всем его старании, не изобреталось. Вскоре он с отличием закончил институт робототехники, и в КБ стали поговаривать о его переводе на более престижную работу. Но и на более престижной работе без выдающегося открытия Курносик затерялся бы среди других серых пиджаков. Однажды, засидевшись по своему обыкновению до ночи в лаборатории, он по неосторожности с перекосом обработал хрустальный глаз, придав ему несколько выпуклую, яйцеобразную форму. Он бросил отбракованный шарик в мусорное ведро и забыл о нем. Утром, когда лаборантки пили чай и болтали, как всегда, о разной чепухе, Курносик включил на столе приборы и принялся за работу. Вдруг одна из лаборанток вскрикнула, схватилась за сердце и повалилась со стула на пол. Ее подхватили, похлопали по щекам, побрызгали водой и кое-как привели в сознание. Подоспевший врач не обнаружил у больной никаких явных отклонений, за исключением сильного психологического стресса, и прописал ей принимать валерьяновые капли. Бедняжка смогла рассказать только то, что ей вдруг ни с того ни с сего стало очень страшно -- так страшно, что она буквально лишилась чувств. В конце дня все разошлись, и Курносик остался в лаборатории один. Он заварил чай, смахнул со стола мусор и... повалился на пол, переворачивая стол и стулья. Очнувшись через несколько минут, он стал думать. То, что произошло два раза на одном и том же месте, не могло быть случайностью. Он начал вспоминать шаг за шагом все свои действия до того, как случился удар. Итак: он выключил электрочайник из розетки; насыпал чай и сахар в стакан, налил кипяток; развернул газету с бутербродами; смахнул со стола мусор в эту газету, скомкал, бросил в мусорное ведро... Все. На этом воспоминания обрывались. Единственное, что осталось в памяти, был внезапный, беспричинный страх, от которого перехватило дыхание. Кроме того, в голове почему-то назойливо вертелся один популярный мотивчик, а также последующие слова диктора: "Вы прослушали маленький концерт. На часах двадцать три сорок шесть". И сейчас Курносик мог поклясться и поспорить с кем угодно, что в это мгновение часы показывают именно двадцать три сорок шесть, хотя радио пропиликало полночь. Все это было довольно странно. Курносик снова попытался сосредоточиться. Итак, он смял газету, бросил в ведро... Стоп, стоп, стоп. А что было утром? Он включил в сеть аппаратуру на рабочем месте, смахнул со стола мусор в ладошку, подошел к мусорному ведру и... Курносик бросился к ведру и стал вынимать из него мусор, осторожно раскладывая его по полу. По счастью, туда еще не успели много набросать, и он быстро отделил свой мусор от другого, не представлявшего для него ни малейшего интереса. На дне ведра остался лишь отбракованный им накануне электронный глаз. Он был неправильной, вытянутой яйцевидной формы, и что-то в нем заставило Курносика задержать взгляд. Тут же он понял, что именно: внутренняя воображаемая ось хрустального "яйца" -- от острого до тупого конца -- была направлена точно к тому месту, где утром сидела упавшая в обморок лаборантка и где только что хлопнулся в обморок он сам. Курносик взял глаз и внимательно рассмотрел его на свет. Обычный горный хрусталь и микросхема внутри. Отчего же он произвел такой внезапный эффект? Курносик начал медленно и осторожно поворачивать глаз, постепенно направляя тупой конец в сторону собственной головы. Это было опасно, но азарт исследователя был сильнее осторожности. Вот воображаемая ось медленно, медленно приблизилась и уперлась ему прямо в переносицу... Ничего. Курносик передохнул и утер взмокший лоб рукавом халата. Усевшись на рабочее место, он включил приборы, направил на кристалл свет лампы, поднес шарик к глазам и... Его потряс удар в несколько раз еще более сильный, чем в первый раз. Провалявшись на полу около часа, Курносик с кряхтеньем поднялся на четвереньки и целеустремленно побежал к мусорному ведру. Разложив на столе все крошки стекла, обрезки проволоки, припой и прочий мусор из ведра, он проверил каждый из них на наличие статического электричества. Ничего. Стрелка прибора даже не шелохнулась. Курносик снял с руки часы, вынул из них крошечную батарейку, измерил ее напряжение и, предусмотрительно направив кристалл тупым концом в сторону от себя, поднес к острому концу батарейку. Какого именно результата он ожидал, сейчас он и сам не знал. В тишине напряженно гудели приборы, да за стеной в коридоре слышалась возня уборщицы. Неожиданно возня стихла, кто-то охнул и, судя по звуку, повалился на пол. Курносик выскочил за дверь и увидел распростершуюся на мокром полу уборщицу. В руках она продолжала сжимать швабру с намотанной тряпкой. Схватив уборщицу под мышки, Курносик втащил ее в лабораторию и усадил в кресло. Пульс и дыхание были слабые, расширенные зрачки на свет не реагировали. "Поскользнулась. Сама. На мокром месте", -- отчетливо произнес Курносик, наклонившись к ее уху.