сам взял и сбежал из Венеции на остров Лидо, в аэропорт. Там он сел на первый же рейс и отбыл. Рейс оказался в Стамбул. Он собирался переправить дневник через американское консульство, даже позвонил секретарю, проконсультировался, но вовремя передумал - слишком много внимания такой способ привлекал. В результате просто послал бандеролью по почте. Из того же почтового отделения, не теряя набранного темпа, он отправил телеграмму в Непал, на адрес Лилиан Кэмден. Потому что вторым пунктом в его плане стояло спасение части головного убора бога Ра, иначе говоря, "медальона", который хранился у его бывшей ассистентки. Заодно он рассчитывал по приезде в Непал заняться поисками одной штуковины ("Камня, отмеченного Божьим Светом", - кивнул Индиана...), давно старый Генри Джонс об этом мечтал, даже материал кое-какой собрал по этой интересной проблеме. Однако немцы не позволили реализоваться ни одному из намеченных пунктов плана: буквально через час после возвращения в гостиничный номер к отцу пришли гости, и следующим его воспоминанием был уже замок Грумм... ("Отец, почему ты сначала решил, что камни следует искать в Сирии, а потом понял, что это индуистские камни Шанкары?") Простой вопрос, и несложный ответ. Сказано: "Камень находится в Голове Змея", то есть, очевидно, в головной части какого-либо географического объекта с изгибающимся рельефом. Таким объектом может быть, например, река. Отец начал поиски неведомого "Змея" с Ближнего Востока, и вскоре наткнулся в одной из древних карт на речушку с названием "Офидия", что по древнегречески как раз и означает "змея". Река располагалась на территории нынешней Сирии. Впрочем, называлась она ныне "Аль-Кахир", и была полностью высохшей, сохранившись только в виде потрескавшегося русла. Так появился "Сирийский вариант". Но отца смущало одно обстоятельство: в Сирии никогда не существовало культа камней. Червячок сомнений постоянно точил профессора Генри Джонса (точнее, Иглвуда, - отметил Индиана, - но о столь странном псевдониме нужно поговорить отдельно), и сомнения эти не пропали даром. Однажды к Генри Джонсу зашел в гости некий Фергюссон, муж Лилиан, - тогда еще муж. Профессор был с ним знаком, поскольку имел возможность лично наблюдать начало красивого романа мисс Кэмден с бравым офицером Его Величества. Этот истеричный человек пришел к нему якобы просто так - попрощаться, отправляясь к месту нового назначения. Он с ходу принялся жаловаться на свою жену, которая отказалась ехать с ним в Родезию (позже обнаружилось, что все в точности наоборот), и мало того, обобрала мужа чуть ли не догола. Тут стала ясна истинная цель визита: шотландец попросил в долг денег. Дело, кстати, было в Париже. Профессор пожалел человека, дал ему сколько-то там долларов (до сих пор не получил их обратно), угостил его виски, и в результате состоялась задушевная беседа двух одиноких мужчин. Подробности беседы совершенно неважны, кроме одной. Продолжая жаловаться, теперь уже на свою гималайскую жизнь, Фергюссон упомянул в числе прочих диковинок о поездке по делам службы на юг Непала, в гости к новому радже Дхангархи. И достаточно ему было описать место, где расположен дворец раджи, как в мозгу профессора будто что-то включилось... (Увлекшись своим рассказом, отец не сразу сообразил, что сын слишком уж компетентно задает вопросы. Но все-таки сообразил: "Постой, младший, откуда ты знаешь про Сирию и про камни Шанкары?" - "Ты же сам сделал пометку на французском апокрифе. И не называй меня младшим!" - "Так ты и про апокриф тамплиеров знаешь?" - "Гораздо хуже, что о нем знаю не только я." - "Чепуха, у немцев нет точного текста, я вовремя выбросил свою копию в Стамбуле. Они всего лишь знают о его существовании и о примерном содержании - с моих слов." - "Я понимаю, что Хорхер вытряс из твоей головы вместе с песком и все остальное, отец. Но Вольфганг ясно сказал: они очень давно за тобой следили. Значит, у них была возможность украсть то, что им нужно. Не обольщайся, отец, у немцев есть текст твоего апокрифа, и, кстати, об этом самом средневековом документе...") Разговор об апокрифе не получился - ни "кстати", ни "некстати". Сэр Генри Джонс в этой части ночного выяснения отношений говорил невнятно, отвечал уклончиво, ссылался на плохую память, в общем, странный маразм вдруг одолел его голову. Правда, человек он был пожилой, к тому же невыспавшийся... Однако Индиана слишком хорошо помнил психологию своего родителя, чтобы не увидеть очевидное - тот что-то недоговаривал, а попросту скрывал. Наверное, старый дурак в очередной раз трясется над своим научным приоритетом, - понял Индиана. - Иначе как объяснить его сдержанность, да еще в такой ситуации? Профессиональное недоверие к коллеге-сопернику, что может быть естественнее? Да, профессор Генри Джонс проявлял большой интерес к Ордену тамплиеров, американская разведка не ошиблась. Потому что эта тема была впрямую связана с происхождением древнего документа. Ну, прежде всего сформулируем с предельной ясностью - текст документа подлинный. Известный в прошлом профессор не позволил бы себе связаться с фальшивкой, и не надо ухмылок, не надо! Во-вторых, написал его ясновидец - настоящий, без дураков. Только не будем называть имен, договорились? Как бы не относиться к проблеме так называемого "ясновидения", но тот парень, автор апокрифа, при жизни почитался именно как прорицатель, что есть установленный научный факт. Он, правда, не принадлежал к Ордену тамплиеров, хотя, и разделял их дуалистические взгляды на мир. Он искренне верил в вечную борьбу двух начал, Доброго и Злого, что подтверждается содержанием апокрифа. Однако его также казнили, поскольку в религиозные взгляды на мир органично входили и политические взгляды. Вот такой средневековый сюжет... Короче говоря, Индиана решительно не понял, чем же сочинение ясновидца так заинтересовало отца. Даже если предположить, что отец поверил в истинность древнего предсказания, отнеся к новейшей истории двадцатого века - что само по себе странно для столь рационального человека, - все равно его поступки совершенно необъяснимы. Утверждение ясновидца, что "Сила Божьих Заповедей" сокрушит "посланца Антихриста", принявшего облик вождя гуннов, есть иносказание, нельзя же это понимать буквально! Однако нелепый интерес отца носил отнюдь не теоретический, а ярко выраженный практический характер... Краткие объяснения закончились совершенно неожиданной репликой: - Жаль, что немцы получили "медальон". Голос Генри был полон душевной муки. - Немцы в Непале ничего не получили, - спокойно возразил Индиана. - Как не получили? - старый профессор на мгновение вспыхнул безумной надеждой. - Лилиан же схватили!.. - и вновь погас. - Не утешай меня, мой мальчик, я прекрасно знаю, по чьей вине бедняжку привезли из Непала в Германию. Я же им все выложил, Инди. Они так долго и нудно выспрашивали... Потом гадость какую-то заставили выпить... - Тебя опоили? - Кошмарное какое-то вещество. Наркотик, наверное, из-за него вдруг, я полным болваном сделался... (Индиана не стал шутить по этому поводу, только счастливо заулыбался, ведь улыбка была не видна во мраке камеры.) Я плохо помню тот период, Инди, с рассудком что-то непонятное происходило. Всего пару глотков сделал, и немцы сразу хорошими показались. В общем, тогда я и рассказал им все, что знал, добровольно. Но все-таки пришел в себя - постепенно, через месяц... - Немцы в Гималаях ничего не получили - повторил Индиана со сдержанной гордостью. - Ни "медальон", ни Лилиан, ни даже камни Шанкары. Я успел раньше, неизвестно почему. Возможно, они просто включились в орбиту моей хронической невезучести, и так как немцев было больше, то и невезение их было большим. - Что-то я не понимаю, Инди... - сказал отец после паузы. - Ты был в Непале? - Это очень долгая история, отец, не хочется вспоминать. Но ты зря переживаешь: когда ты все выложил немцам - не знаю, правда, что именно, - мы с Лили были уже далеко от Кхорлака. Спасибо майору Питерсу, царство ему небесное. А Лили они нашли вовсе не из-за того, что ты стал болваном, а потому что следили за мной от самого Чикаго, это очевидно. Индиана замолчал, закончив свои признания. Он так и не сообщил, что держал Шиву-лингу в руках, да не в единственном экземпляре, а целый комплект из трех камней. Нечего ему было сообщить. Индиана не терпел хвастливых рыбацко-охотничьих историй, в которых рассказчику для большей убедительности не хватает размаха рук. Если бы он мог не рассказать, а показать - другое дело. Сунуть отцу под нос хотя бы один из "Камней, отмеченных Божьим Светом" - красивый был бы жест. А так... Нет научного результата, нет и ошеломляющей истории. Отец также молчал некоторое время, размышляя. Наконец из темноты послышался его выразительный голос: - Вот ты сказал "следили", и я вспомнил кое-что. Живя в этой тюрьме, я имел хорошую возможность проанализировать свои ошибки, поскольку работать на немцев я отказался, а ничем другим мне не давали заниматься. И я понял, что мою борьбу раскрыли именно в то время, когда я целиком погрузился в раскрытие секретов, связанных с местонахождением чаши Грааля. То есть не так уж и давно... - Твою борьбу? - переспросил Индиана. - Какую борьбу? - Мою борьбу с фашизмом, - веско ответил отец. Он был серьезен. Чувствовалось, что он просто-таки Очень Серьезен. Однако сын не пожелал принять торжественность момента: - "Моя борьба"?.. - выдавил Индиана, - "Майн Кампф" Генри Джонса... - неуместный смех не давал ему нормально говорить. - Не слишком ли большую ношу ты на себя взвалил, а? Отец поразительно смирно воспринял непочтительную реакцию сына. И даже вдруг согласился: - Да, Инди, ты прав, знаешь ли. Столько лет отдано всему этому, можно сказать - жизнь. Забросил работу в Университете, о чем иногда жалею, оставил официальную науку. Они там, в Чикаго, наверное забыли про меня. Псевдоним был вынужден взять, потеряв своя имя... - Ты не только работу забросил, - сказал доктор Джонс-младший. - И не только имя потерял. Вспомни про жену, хоть раз. Испоганил моей матери жизнь, и теперь ноешь. Не хотел он этого произносить. Крепко держал в себе, не пускал в саднящее обидой горло, стискивал во рту зубами. Вырвалось. Случайно получилось. Рука отца пронзила окруживший мрак и безошибочно нашла щеку собеседника, сумев извлечь звонкий шлепок. - Зачем вообще было жениться, если уж решил зарыться по лысину в книги? - спросил Индиана, потирая ушибленное место. - У меня тогда не было лысины, - невозмутимо сказал Генри. - И я прошу тебя помнить, хотя и не настаиваю, что если бы я не женился, ты бы не родился. На такой резонный довод возразить было нечего, и сын вновь замолчал, проклиная собственную слабость. Кто-кто, а он хорошо знал, что пытаться прошибить броню отца с помощью словесных упреков было бы пустой тратой творческих сил. Зачем продолжать разговор? Старик наверняка уже забыл о брошенном ему обвинении и вернулся к мыслям о вечном - прошедших секунд вполне достаточно. Оказалось, все не так. - Впрочем, ты прав, к сожалению, - с тихой горечью признал сэр Генри. - Я... как бы тебе объяснить... Индиана ждал, застыв от удивления. - В общем, я жестоко виноват перед твоей матерью, мой мальчик. И в камере как-то сразу стало уютно. И как-то сразу возобновилась задушевная беседа близких родственников, не беседовавших по душам ни разу в жизни. Кстати о псевдониме, - припомнил сын. - Зачем было усложнять себе жизнь? А как же иначе, - удивился отец. - Включаясь в этакую гонку, бросая все, сжигая за собой мосты, необходимо подумать о безопасности, и себя, и дела. Отлично, - усмехнулся сын, - но только твое инкогнито не стало препятствием для черных сил, с которыми ты решил побороться, зато показало непробиваемую крепкость в отношении друзей и соратников, которые могли бы тебе помочь гораздо раньше и эффективнее. Да, - признался отец, - глупо получилось. Глупо и странно... - А почему именно "Абрахам Иглвуд", что за блажь такая - присваивать имена умерших родственников? Да, вероятно, это была одна из самых серьезных ошибок. Когда трогаешь мертвых, результат может быть самым непредсказуемым... "Знаешь, - слегка смутился отец, - в последнее время я сделался ужасно суеверным, даже самому иногда стыдно..." Ну, просто не придумалось ничего другого, какие имена не перебирал - все казалось фальшивым, непристойным, да и не было желания тратить время на такую мелкую проблему, как придумывание псевдонима, вот и взял первое имя, которое на ум пришло. Эйб Иглвуд был отличным парнем - имеется в виду настоящий Абрахам Иглвуд, двоюродный брат миссис Джонс, владелец магазинчика игрушек в Старфорде. Талантливый механик, обладавший изумительными руками, жаль его, умер он плохо, спился на почве несчастной любви... Бывает же, - посочувствовал Индиана Джонс, который, разумеется, никогда бы не спился из-за любви. - Она его совсем не любила, да? Я подозреваю, - сказал отец, - что эта женщина тоже была к Эйбу неравнодушна, очень сильно подозреваю. Так в чем же дело! - возмутился Индиана. - Даже если эта женщина замужняя, не вижу препятствий, чтобы... Все не так просто, мой мальчик, - оборвал его отец. - Иглвуд как раз и запил в тот год, точнее, в тот месяц, когда она вышла замуж. Видишь ли, он приходился ей двоюродным братом, так что никаких шансов у бедняги не было. Кровосмешение в наших краях не принято. Эта женщина, кстати, стала впоследствии твоей матерью. За кого она вышла замуж, Индиана уже не спросил. Ему неожиданно расхотелось задавать вопросы. Почему-то ощущалось, как толкается сердце - напряженно, торопливо. Отец завершил эту часть беседы самостоятельно, глубокомысленным предположением о том, что псевдоним "Абрахам Иглвуд" родился чисто подсознательно, как память о матери Индианы, как память о призрачной несуществующей молодости. Чтобы отогнать вырвавшиеся на свободу образы прошлого, Индиана поинтересовался: как появилась статья, подписанная фамилиями Иглвуд и Кэмден? Статья по египтологии. А что тут особенного? Ассистентка оказала профессору большую помощь. ("Ну, понятно... - скорбно вздохнул сын. - Интересно, каким способом молодая девушка помогала пожилому мужчине?" - "Стыдно, мальчик! - укоризненно сказал отец. - Как ты мог такое подумать? Она же мне несколько ночей учетные карточки перебирала...") И хотя, откровенно говоря, в статье нет ни одного слова, написанного рукой Лилиан, мало того, материал был подготовлен к печати уже после того, как она уехала с мужем в Непал, научная этика не позволила обойтись без ее фамилии. Все просто. Во всяком случае свадебный подарок в виде части головного убора статуи бога Ра, сделанный профессором своей ассистентке, выглядит гораздо более странно... Кстати, зачем вообще нужен "медальон"? В чем его ценность - кроме, конечно, исторической? "Медальон" нужен для того же, для чего и "Камень, отмеченный Божьим Светом", - загадочной объяснил отец. - Без обоих этих предметов не отыскать другой предмет, куда более ценный. Отец полагал, что "объяснил загадочно". Но Индиана мгновенно вспомнил: "...без камня отмеченного Божьим Светом не найти сокрытого от глаз Ковчега со Скрижалями Завета...". Вспомнил и развеселился - неужели ты собираешься разыскать ТАКОЕ? Вот, значит, откуда взялась наивная скрытность, вот что питало болезненный интерес к апокрифу тамплиеров? Ну и мечты! Ну и размах! Сначала Чаша, а потом, потом... - Перестань паясничать, - устало попросил отец. - Тебе только бы посмеяться, когда все рушится. - Как же так? - спросил Индиана, перестав паясничать. - Затеваешь дело невероятной сложности, и при этом доверяешь посторонним людям. - Кого ты имеешь в виду? Себя? - Ренара. Помнишь этого француза, этого ничтожнейшего из научных консультантов? - А что Ренар? Квалифицированный и порядочный историк, не понимаю... - Как вы познакомились? Отец помолчал, вспоминая. - Познакомились случайно, когда выяснилось, что мы с ним заказываем одни и те же наименования в парижских библиотеках. Ренар ведь тоже был увлечен тайной Грааля. Но манускрипт монаха из Анже обнаружил я, только я! - Ты обнаружил манускрипт, - сердито согласился Индиана. - Зато Ренар, тварь продажная, обнаружил тебя, и неизвестно, кому повезло больше. Отец не стал спорить. Он зашевелился на полу, кряхтя и почмокивая, затем спросил, резко сменив неприятную ему тему: - Давно хочу услышать твой рассказ: каким образом ты попал в тайник, где было захоронение второго брата-рыцаря? Индиана ответил неохотно: - Ничего интересного, сэр. Через вход попал, как же еще. - Я никак не мог найти этот проклятый вход, сынок. Очевидно, где-то был спрятан механический стопор или предохранитель. Ты догадался, где? - Нет, просто плиту продолбил, вот и все. - Что? - поперхнулся Генри Джонс. Наступила театральная пауза. - Про-дол-бил? - выговорил он же, стремительно свирепея. И вдруг пронзительно закричал. - Изувечил пол такого прекрасного сооружения? Как ты посмел, щенок! - А ты! - полыхнул фамильной яростью Индиана. - Как ты посмел называть меня "своим ассистентом"? Это же надо додуматься! Мало тебе было Лилиан и Эльзы? Несколько мгновений комната беззвучно кипела, однако до рукоприкладства дело так и не дошло. То ли силы у собеседников иссякли, то ли воспитание остановило. Молчаливый поединок проиграл сын, поскольку он подал голос первым: - Кстати, об Эльзе Шнайдер. Ты-то как умудрился раскрыть, что она нацистка? - А? - переспросил отец, словно бы не понял вопрос. - Я спрашиваю... - терпеливо повторил Индиана, - как ты догадался, что... - Эльза разговаривала во сне, - ответ был бодренький. Хороший удар, настоящий апперкот. От таких ударов отнимается речь, а полушария мозга меняются местами. Старик между тем продолжал, трогательно стесняясь: - Она редко разговаривала, когда спала, только если плотно ужинала. А я ведь плохо сплю, ты знаешь... Ты что-то сказал, я не расслышал? - Я сказал, что хочу виски, - выпихнул Индиана из одеревеневшего рта. - Чувствую, пора и мне спиваться, чтобы плохо умереть, вслед за твоим другом Эйбом... 5. ДРУЗЬЯ ПРИХОДЯТ И УХОДЯТ Пленникам не дали насладиться обществом друг друга: распахнули дверь, скомандовали: "На выход!", скрутили руки. "Куда нас?" - удивлялся младший из пленников, перемещаясь под высокими потолками со звездообразными кессонами. В другую камеру? На допрос? На расстрел? Он тщательно отслеживал направление, сверяясь с подробным планом замка, запечатленным в его фотографической памяти. Сомнений не было: их вели к Гостевой башне, расположенной в одном из углов прямоугольника. Что там теперь - банкетные залы или пыточная? Идти предстояло не очень далеко... Оказалось, ничего плохого мирным американским археологам не готовили. Просто дружное семейство Джонсов было приглашено в гости - ни больше, но и не меньше. Спустившись с пятого этажа Главной башни, пройдя по третьему этажу корпуса, добрались до места. А именно: до библиотеки. В этом святом для каждого настоящего ученого помещении их и ждали. - Джей! - ошеломленно воскликнул Индиана. - А вы как здесь оказались? Высокопоставленный сотрудник чикагского Художественного Института мистер Бьюкенен, сияя улыбкой, смотрел на вошедших. Точнее, на "введенных". Руки его почему-то были свободны, в отличии от рук Джонсов, присутствовавшие здесь же молчаливые эсэсовцы, похоже, являлись для него отнюдь не конвоирами. Да и костюм мистера Бьюкенена был привычно шикарен - прекрасный белый костюм преуспевающего бизнесмена. - Приветствую вас, друзья! - раскрыл он широким жестом объятия, однако сам не двинулся. Индиана нахмурился: - Извините, не имею возможности поздороваться с вами, как положено, - он кивнул назад, на свои стянутые веревками запястья. После чего жестко повторил уже заданный вопрос: - Итак, что вы здесь делаете, Джи-Си? - Я возглавляю проект "Чаша", вы же знаете, Инди. Между прочим, завтра мы отправляемся в экспедицию. Сначала в Искендерон, разумеется, а уже потом в горы Аманус. В строгом соответствии с вашей картой, уважаемый Генри. - Понимаю... - зловеще выговорил Индиана. - Теперь я многое понимаю... Предательство. Боже, какое дикое, нечеловеческое лицемерие!.. Он напряг мышцы слишком заметно, со слишком уж сильными чувствами - Бьюкенен даже счел необходимым встревоженно напомнить эсэсовцам: - Эй, следите за ними, не отвлекайтесь! Особенно вот за этим, в шляпе! - и вновь обратился к своему другу. - Ну, что же вы так близко к сердцу все принимаете, Инди? А я как раз хотел попросить, чтобы вас развязали... - в его голосе сквозило искреннее огорчение. - Это вы нас вытащили из камеры? - Я очень обрадовался, когда узнал, что вы в замке. И я не мог уехать, не повидавшись с вами, дорогой друг. Хотя, должен честно признаться, что вас пожелал увидеть еще один человек, без санкции которого встреча бы не состоялась. - Кто? - поджался Индиана. - Он сейчас явится, не волнуйтесь. "Еще один человек..." - внутренне содрогнулся археолог. Неужели опять кто-нибудь из старых добрых знакомых?.. В самом деле, создавалось странное впечатление, будто все знавшие Джонса люди слетелись в это каменное гнездо. "Надеюсь, это не декан Исторического факультета чикагского Университета", - мельком усмехнулся гость. - Но пока мы одни, - продолжал Бьюкенен, - у нас есть возможность поговорить. Перед отъездом я намеревался встретиться с профессором Генри Джонсом, теперь же вас двое, и это гораздо лучше. Приступим, господа. Я информирован, что Генри Джонсу уже делали предложения о сотрудничестве, причем на весьма выгодных условиях, и он неизменно отказывался. Однако до сих пор с ним вступали в контакт люди, которым он по понятным причинам не желал, да и не мог доверять. Я - другое дело. Инди знает меня давно и преотлично, не правда ли... - Вы предатель, - кратно сформулировал Инди свое отношение и к собеседнику, и к его будущим предложениям, и вообще. - Я понимаю вашу спонтанную реакцию отторжения, друзья, - улыбнулся Бьюкенен еще шире. - Но вспомните, что первое движение души как правило бывает ошибочным. Я не шпион и не диверсант, продавший нашу с вами общую родину. И тем более - не нацист. Я нормальный бизнесмен. Денег у меня достаточно, чтобы не "продаваться" - а я читаю это слово в ваших глазах, Инди. Что касается моих отношений с немцами, то я связан с их археологической службой давно. Но я не в коем случае не работаю на них. Мы равноправные партнеры. - Вы или дурак, или притворяетесь, - Индиана улыбнулся так же тепло. - Как можно быть "равноправными" с СС? - Элементарно. Наши интересы не пересекаются. Точнее, пересекаются, но таким образом, что нисколько не противоречат друг другу. - Каковы же ваши интересы? - Я признаюсь вам, дорогой друг, впервые за время нашего знакомства. Меня всегда особенно интересовали источники биологической энергии, откуда бы они не пришли: из древности, из космоса, из современных лабораторий. В связи с этим, кстати, я хотел попросить нарисовать мне план с указанием точного места, где было потеряно Золотое Солнце... - Удачная шутка, - похвалил Индиана. - Но не сейчас, позже. Мы еще вернемся к этому вопросу, когда договоримся о главном... Так вот, чаша Грааля, судя по всему - самый грандиозный из таких источников биоэнергии, если верить легендам. - Мечтаете стать бессмертным? - Я очень реальный человек, Инди. Бессмертие, разумеется, это красивая сказка. Но что-то в Чаше есть, я не сомневаюсь, не может не быть. Я мечтаю только о здоровье, только о продлении своего срока, и не больше. - Вы рассчитываете, что СС позволит вам оставить Чашу у себя? - Я полагаю, что мне достаточно будет подержать этот предмет в руках, выпить из него, попросить его о помощи... - Да вы романтик, Джей! А говорили - мол, бизнесмен, психически здоровый. - Индиана продолжал ухмыляться. - Нас вы тоже хотели о чем-то попросить? Бьюкенен осуждающе покачал головой. Он поправил выбившиеся из-под пиджака накрахмаленные манжеты рубашки, стряхнул с плеча что-то невидимое. Затем сказал: - Не геройствуйте, Инди, не надо. Вы в скверном положении, посмотрите правде в глаза. Я не собираюсь уговаривать вас принимать чью-нибудь сторону, становиться под какие-либо знамена, я предлагаю вспомнить, кто вы такой. Вы ученый. И не просто ученый, а исследователь совершенно новой формации, каких не знала отмирающая ханжеская наука прошлого. Надеюсь, дорогой Генри не примет мой выпад на собственный счет? Вы, Инди, археолог действия, вы солдат науки - буквально. В какой-то степени вы олицетворяете собой двадцатый век. - А что, отличная речь, - отметил Индиана с удивлением. - Даже жаль, что не имеет ко мне никакого отношения. - Почему же не имеет? Вы, в частности, считаете допустимым продавать свои находки, зарабатывая таким способом деньги не только на сытую жизнь, но и на финансирование следующих экспедиций, вы очень успешно применяете насилие для решения особо сложных научных проблем. Разве не так? Откровенно говоря, я вижу различия между вами и нацистскими учеными только в границах допустимых средств, которые вы для себя устанавливаете, но отнюдь не в подходе к науке. То есть разница-то на самом деле невелика. Вы, Инди, яркий представитель того типа ученого, какой нужен новому германскому порядку. Так пользуйтесь же этим - для решения собственных задач! Как, например, делаю я. Займите собственную сторону, Инди, выбросьте из вашей гениальной головы мелкие политические пристрастия. Будет ужасно обидно, если из-за никчемных эмоций, вызванных слепым рудиментарным патриотизмом, погибнет такой уникальный специалист. - Неужели вам все равно, - спросил Индиана, - в чьих руках окажется чаша Грааля? Бьюкенен кивнул: - Для меня главное, чтобы чаша Грааля побывала в моих руках. По-моему, такая позиция более всего устраивает и человечество в целом, если хоть чуть-чуть приподняться над политическими интересами отдельных стран. - Инди! - впервые подал голос Генри Джонс. - Да, сэр? Отец строго смотрел на сына: - Это правда, что ты приторговываешь предметами старины? - Я? - смутился Индиана. Вопрос застал его врасплох. - Позже, отец, позже все обсудим, не сейчас... - он повернул голову к Бьюкенену, вновь обретая уверенность. - Вы мне разрешите, Джеймс, произнести ответную речь? Тот вернул привычную улыбку на уста: - Валяйте. - Для начала спрошу: знаете ли вы, как немцы официально именуют свое государство? - Третий Рейх. Я, правда, не очень хорошо понимаю, что это означает, я ведь не историк... - Вы типичный американец, сами же признались. По-моему, никто из американцев этого не знает, так что не стесняйтесь. "Рейх" - это, разумеется, "царство" в переводе. Первым Рейхом была Римская Империя. Вторым - так называемая "Священная Римская Империя Германской Нации" или попросту Германская Империя, основанная в девятом веке королем Оттоном I-м. Этот Рейх формально просуществовал до восемнадцатого года двадцатого века, а фактически распался еще в семнадцатом веке во время Тридцатилетней войны. Теперь поняли? Бьюкенен захохотал, бесконечно довольный: - Спасибо за школьную лекцию, Инди! Я чувствую, вы постепенно принимаете правильное решение, вот и консультации уже начинаете давать! - Не торопитесь, Джи-Си. Обращали ли вы внимание, что гораздо более употребляемым является другое официальное название здешнего государства? Не "Третий Рейх", а "Тысячелетний Рейх". В этот термин нацистские боссы вкладывают крайне забавную мысль: будто бы нынешняя Германия закладывает тысячелетнее царство Христа на Земле, которое наступит, согласно Евангелию, после Второго Пришествия. Таким образом немцы утверждают, что их государство и есть Царство Духа... - Ну и что? - нетерпеливо перебил его менеджер. - Разве это что-то меняет? По-моему, наоборот, если вы христианин, то тем более можете сотрудничать с Тысячелетним Рейхом, совершенно не напрягая совесть. - В последнее время я сильно изменился, Джей, - задумчиво сообщил Индиана. - Да, я был таким, как вы описали, но прошедшие месяцы что-то со мной сделали. И та забавная мысль, которую я только что изложил, уже не кажется мне забавной. Я начал испытывать страх, увидев, как дьяволопоклонники, как вооруженные пушками антихристиане растаскивают библейские святыни на свои символы. Мой страх - это именно страх ученого-историка. А мой вопрос: "Кому достанется чаша Грааля?" является отнюдь не проявлением мелких политических пристрастий, а целиком относиться к сфере фундаментального знания. Потому что настоящему ученому прежде всего следует определить, что за "Дух" устанавливает на Земле свое тысячелетнее царство, и только потом выбрать, на чьей стороне быть. Вот так, Джи-Си. - Браво, сынок, - с восхищением откликнулся отец. - Я готов забыть про все твои мелкие шалости. Менеджер Бьюкенен, наоборот, как-то вдруг потерял веселость, стал раздражен и неприятен: - Пустое, Инди! Заморочили себе голову красивыми словами, и гордитесь! Дьяволопоклонники, христиане... Если хотите знать, то Библия - это всего-навсего пересказ гораздо более древних легенд. Так считают немцы, и я с ними абсолютно согласен. Зачем усложнять себе жизнь, друзья мои дорогие? - Вы правы, - с обманчивой кротостью согласился Индиана. - Усложнять жизнь ни к чему, гораздо проще объясниться с вами на вашем же уровне. Если вам не нравятся красивые слова, я с удовольствием откажусь от них. Дело в том, мистер Бьюкенен, что когда я назвал вас "предателем", я имел в виду совсем не то, что вы предали Соединенные Штаты. - Послушайте, Инди... - Нет, вы послушайте! - громыхнул "солдат науки", не справившись с вульгарным гневом. - Вы предали лично меня! Я проговорился вам насчет "медальона", в результате за мной проследили от Чикаго до самого Кхорлака и вышли таким образом на Лилиан Кэмден! Я доверчиво послал вам телеграмму из Стамбула, в результате была устроена засада на почте и разгромлен штаб американской резидентуры! Перечисленного, Джеймс, достаточно, чтобы отказаться от любых предложений, даже не выслушав их. Бьюкенен, обнаружив вдруг складки на своем пиджаке, начал озабоченно разглаживать модную дорогую ткань. - Не совсем так, - возразил он. - Разумеется, я сообщил своим компаньонам, что вас интересует не Грааль, а "медальон", но следить за вами стали гораздо раньше и совсем по другой причине. - Да, подслушивающее устройство появилось в моем доме раньше... - вспомнил Джонс. - И все-таки без вашей помощи немцы не узнали бы, что я неожиданно уезжаю, тем более, что уезжаю в Непал. Кстати, как насчет Стамбула? Тоже "не совсем так"? В Стамбуле меня не тронули, согласен, но только потому, что по простоте душевной я взялся доделать работу своего отца. Зато женщину и ребенка, которые могли утолить ваше любопытство, жалеть было незачем, правда? - Красивые слова, дорогой друг, - Бьюкенен хозяйским жестом шлепнул ладонью по столу. - Все сказанное - слова. Вы должны мне деньги, Инди, причем обещали вернуть их еще четыре месяца назад, и вот это уже не пустое выдувание звуков. Деньги - лучший тест на порядочность. А вы, Генри, сбежали, едва получив аванс, правильно? Так что не вам меня стыдить, господа. Он отправился к выходу, ни на кого не глядя, ступая жестко и прямо. Менеджер Художественного института был высоким мужчиной, он очень хорошо смотрелся в интерьерах замка позднего Ренессанса. Перед тем, как покинуть помещение, остановился: - Я разочарован, господа. Я почему-то не сомневался в вашем здравом смысле. Я был уверен, что вы с радостью согласитесь принять участие в прогулке к Храму Чаши, даже попросил своих друзей, чтобы вас привели именно сюда, думал, успеем перед отъездом поработать, скорректировать планы... Тут и вошел следующий участник разговора, помешав прощальной речи американского бизнесмена. - Впрочем, вот и он, - с удовольствием прервался Бьюкенен. - Приятных вам минут, друзья, не буду мешать. Вошедшим был всего лишь Карл Хорхер. Опасения Джонса-младшего относительно неожиданных встреч не сбылись. - Приятно встретиться с вами снова, герр Джонс, - кивнул офицер Индиане. Его лицо морщилось в улыбке, его маленькие глаза поблескивали сквозь круглые стекляшки очков. Вообще, весь он словно бы поблескивал, отражая электрический свет. То ли человек вспотел, спеша на свидание, то ли это черное существо, вечно настроенное на борьбу с врагами, постоянно выделяло слой защитного вещества - как какое-нибудь насекомое. Он был липким, лоснящимся, болезненным, он успешно и практически мгновенно вызывал ощущение гадливого сочувствия. Насекомое... - мысленно просмаковал Индиана понравившийся термин, а вслух сказал: - Мы с вами мало знакомы, чтобы радоваться каждой случайной встрече. - Все равно приятно, - возразил Хорхер, с явной симпатией рассматривая гостя. Он уже сменил нелепый красно-черный плащ "священнослужителя" на хрустящий офицерский мундир, и вместе с полагающимися по должности регалиями к офицеру вернулся привычный нацистский облик. Его рука в кожаной перчатке торжественно держала нечто, завернутое в тряпку. - Подготовить их! - отвлекшись на мгновение, Хорхер дал короткую команду своим подчиненным. - Обоих! По схеме "бутерброд"! - затем возвратил внимание посетителям. - Я ненадолго задержу вас, господа. Только что я был на связи с Веной, мы обсуждали с фон Урбахом некоторые срочные дела, и заодно пришли к соглашению относительно вашего будущего... Он говорил, а эсэсовцы между тем отрабатывали полученное от начальства распоряжение. Героические "археологи действия" были грубо усажены в стулья, поставленные друг к другу спинками, и примотаны к этой деревянной конструкции с помощью дополнительного количества веревок. Руки назад, ноги вместе - не шевельнуться. Разумеется, они испытывали некоторое неудобство, однако огонек светской беседы, милосердно поддерживаемый хозяевами замка, не позволял разуму расслабиться, а воле раскиснуть. - Вы мне сразу понравились, герр Джонс, - продолжал говорить Хорхер, обращаясь исключительно к Индиане. - Мне вообще нравятся сильные мужчины. Тренированные мышцы, несгибаемый характер - нет большего наслаждения, чем работать с таким материалом. Настоящая жуть охватывает, когда атлет вроде вас пытается освободиться, сбросить кислотные повязки или, например, стряхнуть сухой лед. А с каким упрямством атлеты сражаются с жалкими ремешками, не щадя суставы и сухожилия, не желая принять очевидное! Когда, например, работаешь сверлом, это просто непередаваемо - кажется, вот-вот все взорвется вместе со станком... Сильные мужчины не умеют проигрывать, герр Джонс. Знаете, я был уверен, что мне удастся с вами побеседовать. Я очень ждал этого, и я думаю, мы оба не разочаруемся. Но не сегодня. Увы, не сегодня. Меня срочно вызвали в Вену, я вынужден уехать. - Вы тоже мне понравились, мистер Хорхер, - прокряхтел Индиана, пробуя хоть чуть-чуть растянуть веревки. - Особенно в скальном храме Дхангархи. Помните, где я чуть не попал в вас копьем? - Правильно, что вы напомнили мне про храм, - ясные наивные глаза нациста вдруг заволокло нехорошей мутью. - Я не должен забывать этот эпизод ни на секунду, - голос его дрогнул, сломленный ненавистью. - И я не забуду. Я сам напомню про него, если мне все-таки разрешат расспросить вас как полагается, подольше и понастойчивее. Я так тщательно готовил изъятие и вывоз в Германию магических камней, столько средств и времени потратил, а вы за один день сумели все испортить. Разве забудешь такое? Поэтому единственным моим вопросом будет: где камни? - Потерял, - Индиана улыбнулся и тщетно попытался пожать плечами. - Камни упали в реку, вам же наверняка доложили все подробно. - Вы идиот, - Хорхер вновь сделался ласковым. - Жаль, что я никак не могу доказать это начальству, иначе давно бы получил вас в подарок. - Я идиот, - согласился Индиана, имея в виду, впрочем, что-то свое. - В реку упали не три камня, герр Джонс. Потому-то мы решили, что жадничать в такой ситуации глупо. Смотрите, какой замечательный напиток я вам принес... Была аккуратно снята тряпка, и в руках Хорхера обнаружился стеклянный сосуд крайне неопрятного вида. Попросту - лабораторный грязный стакан. - У химиков отнял, последний образец, так что цените. Фон Урбаху вы тоже чем-то нравитесь, он сразу согласился с моим предложением. - Что это? - всерьез встревожился Индиана, поскольку жидкость, колыхавшаяся в стакане, вызвала у него живейшее воспоминания. Жидкость была густая, неопределенно темная. По комнате распространился знакомый до спазм в горле запах - запах рвоты. - Да-да, вы правильно догадались, это "кровь Кали" индийского производства. - Не надо! - визгливо вскрикнул отец Индианы. - Я уже пил, вы мне эту гадость уже давали! - возможно, впервые в жизни большой ученый стал обычным маленьким человеком. Хорхер не обратил внимания на включившуюся в разговор помеху: - Кровь богини Кали в подлиннике, герр Джонс, можете мне поверить. Привезли из Непала. Я это к тому говорю, что мы тоже ведем соответствующие исследования, пытаемся выяснить состав вещества, чтобы синтезировать полноценную замену. Пока безрезультатно, но успех обязательно придет, ведь за этим веществом будущее. Мы назовем синтезированный препарат "сывороткой веры" или "глотком веры". Вы представить себе не способны, господа, какое будущее ждет наш препарат! - Значит, именно этой штукой опоили моего отца? - оборвал Индиана сладкие мечтания своего оппонента. - Время действия препарата ограничено, такой вот недостаток. И еще дороговизна. Думаете, так просто раздобыть его у жрецов и привезти в Европу? Вашему отцу хватило одной порции, чтобы поделиться самым сокровенным, и больше мы решили не тратиться, ведь каждая порция у нас на вес золота. А теперь вот и для вас не пожалеем, герр Джонс. Хотя, вы вряд ли оцените это, англо-саксы вообще отличаются генетической неблагодарностью. Улыбаясь, Карл Хорхер подошел к стульям вплотную. - Эй, подождите! - торопливо сказал Индиана, зачарованно глядя за неумолимыми перемещениями стакана. - Я и так могу признаться, кому отдал этот проклятый камень, мне не жалко. Если дело только в нем... - Ага, Шиву-лингу вы все-таки отдали кому-то! - обрадовался Хорхер. - Люблю убеждаться в своей правоте, - взгляд его устремился куда-то вдаль, в неведомые просторы Вселенной, и было ясно, что он уже заранее полюбил того несчастного человека, которому герр Джонс сдал магический камень на хранение, что он отыщет нового владельца камня, где бы тот ни находился - отыщет и расспросит, долго подробно, как положено... - Разумеется, дело не только в том, где находится украденный вами Шива-линга, - гадко радовался офицер разведки. - Будет также очень любопытно сравнить, что вы скажете сейчас, и потом, после приема лекарства. Итак, вы собирались в чем-то признаться? - Я не хочу, чтобы мой отец слышал, - доверительно сообщил Индиана. - Не могли бы вы наклониться поближе? Хорхер погрозил одетым в лакированную кожу пальчиком: - Знаем, знаем! Вы признанный мастер рукопашного боя, доктор. Кстати, это вы, наверное, и научили своего мальчишку-азиата таким приемам? - Клопика? - доктор Джонс с готовностью подхватил новую тему. - Вы говорите о Дорджи Лопсанге? Дегустация крови Кали временн