о откладывалась. - Я говорю о том подростке, который сопровождал вас в пещерном храме Дхангархи. До сих пор никому и никакими средствами не удалось вывести человека из состояния "калимайя", пока не кончался срок действия препарата. Мы даже специальные эксперименты ставили - холод, огонь, кислота, электричество. А мальчику это удалось, причем, дважды. Хотелось просто поэкспериментировать с его участием... Как вам не стыдно, профессор, чему детей учите? - Значит, Клопик действительно сбежал? - Да просто повезло желтенькому. Врезал охраннику на чердаке, точно таким же гнусным приемом. А все потому, что гроза в тот день была - просто кара вашего Господа. Признаться, одно время мне вообще казалось, что у вашей компании есть защитник, где-то там, наверху. Но замок Грумм, к счастью, явно не в Его ведении... - Хоть кому-то везет в этом мире, - с удовольствием констатировал Индиана. - А что за прием, мистер штурмбанфюрер? - Да ваш прием, ваш! - счастливо захихикал Хорхер. - Американский! Тот, который вы только что собирались на мне опробовать. Закаленным лбом ударить в чье-нибудь лицо, угадал? В мое не получится, и не надейтесь... - он упивался своей догадливостью, он стоял с торжествующей прямолинейностью в осанке, расслабленно покачиваясь, благосклонно поглядывая на жертву сверху вниз. - Вы уж простите нас, герр Джонс, но мои люди вынуждены будут крепко подержать вашу несговорчивую голову в четыре руки, чтобы вам легче было смириться с неизбежным. Сейчас, обратите внимание, я величаво щелкну пальцами... На этой триумфальной ноте Индиана и поймал оратора. Он всех поймал, никто не ожидал такого способа воздействия на аудиторию: эсэсовцы разом вздрогнули, хватаясь за оружие. Археолог использовал совершенно другой прием - бесконтактный, акустический. Попросту говоря, он крикнул. Но крикнул особенным образом, - пронзительно, резко, нечеловечески странно. Знающие люди утверждают, что так переговариваются лешие в русских лесах - Индиана слышал этот звук, когда был на раскопках в городе Мангазея, что на реке Таз в Западной Сибири. Воспроизвести его не очень трудно, достаточно потренироваться в течении одного темного вечера. Сжав губы и раздув щеки, нужно гулко выплеснуть из себя весь воздух - в течение доли секунды и обязательно фальцетом, - в полную силу задействовав высокие голосовые связки. Высвобожденный звук "п-па!" чем-то похож на многократно усиленный выстрел бутылочной пробки. Далеко разносится, неудержимо, потрясающе остро... А если серьезно, то этому способу звукоизвлечения Индиану научил один русский геолог. На самом деле так перекликаются опытные таежники в бескрайней Сибири. Хорхер уронил стакан. Стекло, правда, не разбилось, зато дьявольская жижа разлилась по ковру, устилавшему пол библиотеки. Разлилась и мгновенно впиталась, оставив после себя только навязчивую вонь. - Что вы наделали! - завопил офицер с искренней обидой. - Вы и в самом деле идиот! Он сделал импульсивное движение, едва не упав на четвереньках вслед за стаканом, но вовремя сдержал этот порыв отчаяния. Только помолчать он позволил себе, горестно разглядывая пятно на ковре. Затем выцедил, потеряв всякую приветливость: - Я ведь не поленюсь, еще раз схожу в лабораторию. Надеюсь, химики припрятали хоть несколько кубиков от начальства. Но если ничего не осталось, я не советую вам радоваться, герр Джонс, потому что лучшим исходом этой выходки для вас может стать только два-три дня ожидания. Очень скоро прибудет очередной контейнер с образцами, и мы, разумеется, снова наполним ваш бокал. Вот если контейнер задержится, тогда мне вас жалко. Вы сами будете умолять меня, чтобы я как можно скорее раздобыл кровь Кали, потому что иначе мне придется допрашивать вас без помощи этого лекарства, проверенными дедовскими методами. Вы меня хорошо поняли, герр Джонс? Герр Джонс-младший не успел ответить. В помещении вплыла доктор Шнайдер, покачивая бедрами. Она успела переодеться, и вместо шелкового платья красовалась теперь в суровом наряде обершарфюрера. Впрочем, женский вариант нацистской формы - белая рубашка, черные юбка и пиджак, - шел ей ничуть не меньше, поэтому все присутствующие мужчины обратили к ней взгляды разной степени пылкости. Кроме Хорхера, конечно, Хорхер все еще смотрел на ковер. - Разрешите, я попробую побеседовать с пленными, господин штурмбанфюрер, - звонко сказала она. Офицер медленно развернулся к ней. В его потных глазках клубились цветные объемные картины мести, всевозможные варианты дедовских методов допроса, поэтому он явно не успел сообразить, что обратились именно к нему. - В самом деле, - помог человеку Индиана. - Ступайте в лабораторию, добудьте для меня поскорее новую порцию крови Кали. Вы мечтали, чтобы я вас умолял? Я вас умоляю, мистер Хорхер. - Мне известно, Эльза, что вы с непозволительной благосклонностью относитесь к этой твари, - штурмбанфюрер упер палец в плечо Индианы. - Однако пока вы состоите в нашем ведомстве, никаких рапортов с моей стороны не последует. Надеюсь, партайгеноссе Вольфганг осведомлен меньше меня по этому вопросу. - Спасибо за разрешение, - сказала Эльза излишне громко. - Ладно, попрощайтесь перед отъездом. Расспросите заодно о Непале, может он ляпнет вам что-нибудь от большой любви к аромату ваших духов. Прежде всего меня интересуют камень, Эльза, он что-то знает про него, кому-то отдал. Так что работайте. Используйте все средства, коллега - он вдруг пакостно хмыкнул. - В общем, остаетесь за старшую. - Не торопитесь возвращаться, - снова встрял младший Джонс, - а то случайно споткнетесь. - Ты! - эсэсовец обжег американца безумным взглядом. - Ты помни о моем предупреждении. Я вернусь скорее, чем тебе бы хотелось. Он удалился. - Слушай, кто это был? - спросил Индиана. - Никак не могу в нем разобраться - то ли резидент, то ли гестаповец? - Карл Хорхер, - сказала Эльза. - Есть такой зверь в нашем зоопарке. Руководит отделом, который занимается организационным обеспечением особых археологических работ. - Ты - сотрудник этого отдела. И не отнекивайся, доктор Шнайдер. Кстати, ты действительно доктор, или что-то вроде интенданта? - Я что-то вроде советника, - улыбнулась женщина. - Кстати, я действительно доктор философии. Она подошла к конструкции из стульев и остановилась возле, затем присела на край стола, оголив бедра перед самым носом Индианы. - Как вы могли, Эльза? - горько спросил сэр Джонс-старший, пытаясь повернуть голову и посмотреть на свою бывшую ассистентку. - Простите, Генри, - виновато откликнулась та. - Простите, если такое прощают. Я понимаю ваши оскорбленные чувства, но ваш сын мне очень понравился, я не смогла устоять перед ним, ведь он был так похож на вас... - Господи, да я совсем не об этом! - затряс старик головой. И вдруг осекся. - Хотя, вероятно, об этом тоже... - он замолчал, ужасаясь сам себе, загипнотизированный бездной собственного падения. - Действительно, как тебе не стыдно, Эльза, - согласился с отцом Индиана. - Из-за тебя я не пошел в больницу к бедняге Маркусу. Его там, между прочим, пытали, переворачивали с бока на бок. - А я никогда не забуду эти ночные часы, подаренные мне судьбой, - страстно зашептала Эльза, наклонившись к самому лицу Индианы. - У меня до сих пор не было более роскошного мужчины, доктор Джонс! - Ну что вы, милая... - неожиданно очнулся от тягостных мыслей отец. - Право, я не достоин таких чувств... - и вновь замолчал, смутившись до последнего предела. Повернуть голову ему так и не удалось. Некоторое время все молчали. Затем Индиана продолжил стыдить любвеобильного обершарфюрера: - Не понимаю, зачем тебе понадобилось разыгрывать это представление в кабинете своего жениха! Поссорила меня с Лилиан... Змея ты самая настоящая! - Потому что мне не понравилась твоя старуха, - решительно заявила Эльза, отстраняясь. - Она так нагло на меня смотрела... - Старуха? - обескураженно переспросил Индиана. Доктор Шнайдер, впрочем, уже потеряла интерес к этой теме. Пока Джонс-младший вспоминал подругу своего детства - тридцатилетнюю, помятую жизнью женщину, которая безусловно проигрывала перед блестящей моложавой немкой, - Эльза обратилась к охранникам, энергично взмахнув рукой: - Всем выйти! Будьте в коридоре, в полной готовности! Ее распоряжение было выполнено беспрекословно. Иного она и не ожидала - явно привыкла командовать. - Что, применишь ко мне "особые средства", рекомендованные Хорхером? - поинтересовался Индиана, нахально кивая на нежное оголенное бедро. Зря он так подробно рассматривал непринужденно сидящую женскую фигурку. Воля его на мгновение вышла из-под контроля. Потому что вскипевшая некстати мысль принялась суетливо растворять ткань одежды, обтягивающей эти соблазнительные формы, начав с юбки, услужливо высвобождая застрявшие в памяти розовые картинки; потому что воспоминания жаркими токами наполнили обездвиженные члены... - Я была бы счастлива повторить нашу ночь, Инди, - сказала Эльза. - Но для этого надо развязать тебя, а я, к сожалению, не имею такого права. Ужасно жалко... Ее рассудительный голос помог одолеть безумные видения. Индиана грубо оборвал очередные признания в любви: - В таком случае, надеюсь, о камнях Шанкары ты не станешь меня расспрашивать. Давай-ка лучше я тебя спрошу. Почему экспедицию за чашей Грааля возглавляет Бьюкенен? Разве не Урбах отвечает за все, разве не он начальник Бьюкенена? - Экспедицию возглавляет не Бьюкенен, а Вернер Вольфганг. Формально, разумеется. Я - его заместитель по науке и одновременно представитель Шестого Управления Имперской Безопасности. Бьюкенен сопровождает нас в качестве почетного гостя. Впрочем, он также имеет большое влияние, поскольку является близким другом Урбаха. - Короче говоря, за главную получаешься ты, - усмехнулся Индиана. - Это правда, что вы отправляетесь завтра? - Да, Инди. - А Хорхер? Почему он с вами не едет, чтобы вынюхивать измену и расспрашивать дедовскими методами всех провинившихся? - Мы хорошая команда, - ответила Эльза. - Вольфгангу и Бьюкенену доверяют ничуть не меньше, чем тому же Хорхеру. Что касается Урбаха, то у него есть дела поважнее, он срочно вылетает из Вены в Египет, и Хорхера с собой забирает, вот почему господин штурмбанфюрер так с тобой торопится. - Египет? - оживился отец. - Простите, вы сказали Египет? - Странно, - удивился Индиана. - Бьюкенен меня в Чикаго спрашивал: что мол, может быть важнее чаши Грааля? Наши взгляды на мир с тех пор полностью разошлись, но в этом вопросе все-таки пересекаются. Что может быть важнее поисков святого Грааля? Не понимаю... - Подожди, младший, - раздраженно воскликнул отец. - Они что, копают в Египте? - В Танисе, - неохотно подтвердила Эльза. И добавила, - сэр. - В чем срочность их отъезда? - продолжал волноваться Джонс-старший. - Что-то нашли в Танисе, не так ли? Копают Пер-Рамзес? Отвечайте, не щадите меня! О, Господи, если они найдут Карту, вполне могут найти Обитель Умерших Душ, и тогда... - В чем проблема, отец? - спросил Индиана. - Они же Ковчег ищут, Инди! - воскликнул Джонс-старший полным отчаяния голосом. - Ковчег со Скрижалями Завета, принадлежавший пророку Моисею, как ты не понимаешь! - Это я как раз понимаю. Я тебя не понимаю, старший. Кто-то ищет смысл жизни, кто-то изобретает вечный двигатель, кто-то катит камень на гору. Пусть люди работают, а мы посмотрим и посмеемся. Отец еле слышно всхлипнул в ответ. Эльза задумчиво сказала: - Урбаха и Хорхера больше всего на свете интересует Сила. А нас с Бьюкененом - Бессмертие. Вот такая между нами разница. Инди, к счастью, не верит ни в то, ни в другое, этому только позавидовать можно... - И сила, и бессмертие достанется тем, кто сидит в бункерах Берлина, - возразил Индиана. - В конце концов, кто вами всеми двигает за ниточки? - И кто же, по твоему, нами двигает? - Шизофреники, придумавшие свой собственный мир и последовательно запихивающие в него как можно больше народу. Это же видно и без специальной медицинской подготовки. Ох, Эльза, я так устал от вашего вывернутого мышления! В последнее время я только и делаю, что сам пытаюсь остаться нормальным. Женщина загадочно засмеялась. - Вывернутое мышление... - со вкусом повторила она. - Нет, Инди, ничего-то ты не увидел. Что касается археологии, то и здесь ты ошибся - вовсе не доктор Урбах отвечает за все. - Мертвая Голова, - небрежно уронил Джонс-младший. - Праздники посвящения, тайны мадридского двора... - Тихо! - вдруг зашипела Эльза. - В чем дело? - Не произноси этого имени! - она явно испугалась. - Почему? - Инди, мы не будем об этом говорить. Он же все чует, он страшное существо, колдун... - Послушай, Эльза... - Только не называй имени! Он рядом, практически за стеной, - немка осторожно указала головой в сторону камина. - Его всегда размещают на гостевой половине башни. - Дети маленькие, - раздраженно сказал Индиана. - В игры играете... Сначала я думал, что Мертвая Голова - это Вольфганг, несколько минут назад меня терзало нелепое подозрение, что это Джи-Си Бьюкенен, а теперь мне просто смешно... - Инди! - взмолилась Эльза. - Ладно, сменим тему. То, что ты мне сказала про отношение Урбаха к Лилиан - тоже был спектакль, чтобы нас поссорить? Собеседница вновь взглянула на стену, за которой, возможно, находился кто-то страшный - взглянула мельком, последний разок. Она мгновенно успокоилась, обрела прежнюю устойчивость. Поправила задравшуюся юбку и кокетливо погрозила пальцем: - А ты все о своей старухе беспокоишься? Как я ей завидую! Вообще-то ей невероятно повезло, поскольку Хорхер добивался разрешения допросить ее, сам не свой был, так хотел получить эту пожилую красавицу. Но фон Урбах действительно заинтересовался ею, и вовсе не только в качестве завербованного специалиста-египтолога. В результате две службы теперь грызутся из-за такого пустяка, как жизнь пленной американки. Между прочим, штурмбанфюреру Хорхеру мало просто убить твою Лилиан, ему обязательно нужно сделать это как-нибудь по-особенному. Даже и не знаю, из-за чего он так взъелся на нее? - Из-за неумения проигрывать, - мрачно объяснил Индиана. - Лилиан дважды попадала в руки к этому параноику, и оба раза я успевал вмешаться... Где она сейчас? - Там же, где и была, - брезгливо пожала плечами Эльза. - В питомнике. - Значит, шарфюрера Заукера уже выпустили и допросили. Или она в другой камере? - Если ты надеешься с ней встретиться, то напрасно, - женщина вновь обрела хорошее настроение. - Хорхер увозит ее с собой. - Увозит? - напрягся Индиана. - Куда, зачем? - У тебя слишком много вопросов, любимый. Будь осторожен, еще секунда, и мне наскучит эта милая прощальная болтовня... Кстати, Инди, насчет того кретина, которого ты запер в камере мисс Кэмден. Его не смогли допросить, он ведь умер со страху, когда наши вскрывали дверь. Так что очередная смерть на твоей совести, убийца. Убийца, - мысленно повторил Индиана. Серьезно это было произнесено или нет? Впрочем, какая разница, если она права - именно "убийца"... Неожиданно прозвучавшее слово подсказало археологу следующую тему: - Помнишь странных турок, которые устроили нам войну в мирной Венеции? Тот парень, оставшийся в живых, говорил, что они и за замком Грумм следят. Вы, конечно, пытались что-то выяснить... - Да, Вольфганг выловил в местном городке какого-то типа неясной национальности, но тот покончил с собой. А второй тип успел сбежать. Из коридора донеслась чеканная речь: один из охранников докладывал кому-то обстановку. Очевидно, вернулся Хорхер. Эльза вдруг заторопилась: - Все, пора прощаться. Жалко, столько времени о ерунде проболтали, вместо того, чтобы... - она соскользнула с библиотечного стола, наклонилась к самому лицу Индианы, затем, не сомневаясь в своем праве, поцеловала его в губы. Поцелуй неприлично затянулся. - Возможно, я не смогу забыть вас, доктор Джонс, - вампирски улыбнулась Эльза, оторвавшись от жертвы. - Это ужасно... Тут выяснилось, что на них внимательно смотрели. Некто, начальственно беседовавший с охраной в коридоре, уже был внутри, застав трогательную концовку допроса. Не Хорхер, нет - оберштурмбанфюрер Вернер Вольфганг. - Я знал, что ты здесь, любимая, - без тени любви в голосе сказал жених. - Подсказало тоскующее сердце. - Мне выйти? - как ни в чем не бывало осведомилась она. - Пожалуйста, если тебе не трудно. Холеные руки офицера сжимали... Кнут! Верный спутник археолога, отобранный у Индианы Джонса в коридоре Главной башни. Очевидно, Вольфгангу очень понравился этот трофей, если уж он не поленился принести его сюда. Когда женщина освободила мужчин от запаха своих духов, оберштурмбанфюрер спросил, зловеще постукивая рукояткой кнута по голенищу сапога: - Итак, что вас связывает с фройляйн Шнайдер? - Долго объяснять, - ответил Индиана. - Я вам советую, задайте тот же вопрос моему отцу, его признание услышать гораздо любопытнее. - Значит, что-то все-таки связывает... - кивнул Вольфганг. Он недолго размышлял, цепляясь колючим взглядом за пленников, затем надменно сообщил. - Мы с Эльзой на некоторое время покидаем Восточные Марки [статус оккупированных австрийских земель в составе фашистской Германии], но я постараюсь, доктор Джонс, чтобы меня вы не смогли забыть до самой своей смерти. Сказал, и принялся разматывать кнут, так и продолжая стоять в отдалении. Зачем ему было приближаться к грязным американцам, пачкать прекрасный чистый гнев рукоприкладством? Существовал проверенный веками способ доказать свое моральное превосходство. Хозяин порет провинившегося раба - что может быть символичнее? Прежде, чем ударить, господин оберштурмбанфюрер сказал с холодной ненавистью: - Прав наш рейхсфюрер - слишком уж большое количество людей является существами более низкого уровня, чем животные. Глядя на вас, нельзя с этим не согласиться. После чего яростно взмахнул рукой. Двенадцать футов плетеных волокон неуклюже взвились, звучно шлепнув о стеллаж с книгами. Офицер еще раз попробовал. Нет, снова не получилось - оружие требовало умения, которого не было. Тогда, вспылив, он швырнул кнут на пол, шагнул и с ходу ударил кулаком. Вот это господин Вольфганг явно умел делать - попал точно в скулу. Голова Индианы мотнулась, ощутимо стукнув о затылок сидящего сзади отца. Старик бурно вздрогнул: - Да, Инди? Оказывается, он давно спал, убаюканный разговорами, в которых ему не было места. Задремал - незаметно для себя и для увлеченных сладкими воспоминаниями молодых людей, - решив не вмешиваться в чужие выяснения отношений, а вот теперь его разбудили... Зато отключился Джонс-младший. Хороший ему достался удар, профессиональный. Он отключился, и сознание перестало противиться напору расторможенной памяти: вокруг был вовсе не оккупированный врагами замок, а чудесная страна Венеция, поздний вечер, струящаяся из душа вода. Рядом - дьявольская женщина, лучше которой нет на свете... Кинокамера, стыдливо отъехавшая в сторону по воле трусливого режиссера-ханжи, вдруг взбунтовалась и вернула кадр зрителю. Сумасшедший эпизод продолжился, потому что ни популярное кино, ни истинная жизнь археолога не могут обойтись без любви. Эльза отмывала пахнущего канализацией американца, наслаждаясь его нетерпением, Эльза тащила человека из ванной, не позволив ему вытереться и сама оставшись мокрой, но до постели Эльза не добралась, обрушила спутника прямо на пол, не выдержала накала кипевшей в ней страсти, оседлала, вобрала тугое мужское нетерпение в себя, - слабо вскрикнув от внезапного счастья, - она все сделала сама, реализуя свой же сценарий романтической сцены... Она мгновенно обезумела, вслед за потерявшим голову мужчиной, она кусала его губы, терзала пальцами сильное тело под собой, вела себя так, будто после пожилого Генри у нее не было мужчин (может и вправду не было?), потом она прыгала, прыгала, прыгала, не щадя своих коленей и чужого торса - все и всегда эта женщина делала сама. Партнер не послушался, поскольку у него женщин не было много месяцев подряд. Скачки прервались - к жестокому разочарованию хозяйки, - коллеги молча пришли в себя, лежа на полу, затем перебрались наконец на сухую чистую перину, оставив после на полу неопрятную лужицу, и... Чем сильнее было разочарование Эльзы, тем глубже был ее восторг, потому что нетерпение гостя восстановилось уже через минуту, о-о, еще как восстановилось! И вновь эпизод продолжился, скручивая венецианскую ночь в моток нечетных, наслаивающихся друг на друга кадров. И вновь изголодавшаяся самка, сбросив шелуху аристократических манер, раз за разом овладевала прирученными деморализованным зверем. Да, той призрачной ночью несгибаемый Индиана Джонс впервые в жизни был совращен и изнасилован... Он очнулся. Лишь мгновение пребывал он в нокдауне, но мгновения ему хватило, чтобы заново пережить свое падение. Это мираж, - решительно сказал он себе, рывком выкарабкиваясь из мира грез. - Ничего этого не было... И все-таки - странно получается! Прошлое повторилось. Второй раз сын сблизился с женщиной, с которой когда-то был близок отец. Именно так: стоит какой-нибудь женщине понравиться Индиане, как оказывается, что ее уже "проверил" профессор Генри Джонс. Нелепость, варварство, хамство... А если взглянуть с другой стороны? - ухмыльнулся Индиана. - Например, с точки зрения отца? Получается, что едва Джонс-старший сойдется с какой-нибудь хорошенькой девочкой, как немедленно появляется невоспитанный Джонс-младший и все ломает... Встряхнувшись, он очнулся окончательно. Вольфганга в помещении уже не было. Вообще, никого кроме пленников здесь не было: жених и невеста громко ругались в коридоре. За дверями метались возбужденные голоса, обсуждая единственный вопрос - убивать Джонсов или нет? Вольфганг несколько истерично собирался застрелить одного из этих псевдолюдей, причем, желательно до отъезда в Искендерон. Его пытались успокоить и образумить с чисто женской запальчивостью. Мол, Джонсы могут понадобиться в качестве консультантов, а чтобы они работали, нужно шантажировать каждого угрозой пыток, примененных к другому, то есть нужны они именно вдвоем, в конце концов это ведь идея Бьюкенена, который знает их психологию лучше всех остальных, и сам Урбах согласился, добавив к схеме Лилиан, которая, похоже, дорога обоим янки, и пусть Хорхер злится, это ведь так прекрасно, когда Хорхер злится, правда, милый?.. Охрана разумеется, не вмешивалась в чисто семейный конфликт, ожидая каких-либо указаний. Джонсы были оставлены в одиночестве! Поразительная беспечность. - А хорошо я вздремнул, - удовлетворенно изрек старший, пытаясь потянуться, - знаешь, сразу полегчало... - но Индиана не дал ему времени понежиться в сладком бездействии: - Некогда языком болтать, отец! Попробуй залезть ко мне в карман пальто, в правый. Дотянешься? - Зачем, Инди? - Затем, что пора бежать отсюда, - торопился сын. - Делай, что тебе говорят! Руки у обоих пленников были сзади, за спинками стульев. Причем, старого археолога привязали не так тщательно, как молодого. Он чуть сдвинул под веревками локти и уцепился пальцами за полу чужого пальто, затем, перебирая суконную ткань, добрался до кармана. - Там зажигалка, вытаскивай, - скомандовал Индиана. - А что дальше? - Подпали веревку. Только аккуратно, руку мне не сожги. Профессор неуклюжими движениями онемевших пальцев нажал на кремень и, разумеется, обжег сам себя. Ойкнув, он выпустил зажигалку. Та упала на ворсистый ковер, продолжая давать маленькое уютное пламя. Шерсть тут же перехватила инициативу, и через пару секунд возле стульев пылал маленький костер. Который, впрочем, быстро расширялся, расползался, рос ввысь. Особенно охотно, как выяснилось, горело пятно, оставшееся от пролитой "крови Кали". - Что я наделал... - с безмятежным смущением пробормотал старик. - К камину! - не растерялся Индиана. - Спокойно, отец! Упрись ногами в пол и на счет "два" приподымайся на носках! Камин был прекрасен, его действительно стоило осмотреть поближе. Огромных размеров очаг - высотой по грудь человека. Карниз, украшенный обелисками, а также гербовым картушем с орнаментом в виде лилий. Боковая часть, состоящая из пары смотрящих друг на друга герм. - Раз, два, - командовал сын отцу. - Раз, два... Конструкция из стульев конвульсивно дернулась в заданном направлении и плавно повалилась на бок. К счастью, обошлось без грохота. Падение было мягким, - на выступающие плечи связанных людей. Только старик растерянно застонал, но это в коридоре также не услышали. "Попали точно на пятно! - вспыхнула в голове Индианы бешеной силы мысль. - Все-таки погубит меня это зелье, вот ведь не везет!.." И вернулась ненависть - привычное чувство, рабочее. Веревка оказалась наименее огнестойким материалом из всех, попавших в огонь, она исчезла мгновенно, поэтому борьба была недолгой. Помогая себе нечленораздельным мычанием, Индиана высвободил руки, выдрался из покорно лопающих пут и пополз, оттаскивая отца. Затем он вывинчивался из начинающего тлеть пальто, сбивал убийственный жар с куртки Джонса-старшего, и уже осмысленно шипел: "В камин, я же сказал - в камин!" - Почему в камин? - слабо удивился отец. Индиана не ответил. Он метнулся, перепрыгнув через пылающую полосу, в другой конец библиотеки, схватил свой верный кнут, к которому уже подбирался огонь, и вернулся. Он грубо затолкал отца в каменную нишу, влез сам и шепотом предупредил: - Держись за стену, сейчас поедем. Распрямившись, он пошарил рукой по шахте дымохода и нащупал толстый стальной стержень. Небольшое усилие, и стержень был выдернут. А сбоку обнаружился рычаг, который можно было потянуть на себя: теперь усилие потребовалось побольше, ведь система слишком давно не использовалась. - Ой, - жалобно пискнул отец, когда ниша вместе с людьми начала поворачиваться, уходя прямо в стену. - Что это? - Ничего особенного, нормальный потайной ход, - сказал Индиана, еще раз налегая на рычаг. - Только не вздумай совать пальцы в щель! Ниша повернулась на сто восемьдесят градусов и замерла, прочно встав в пазы. По ту сторону стены был устроен точно такой же камин, с такими же гермами по бокам. Но интерьеры оказались совсем другими: здесь была гостиная. - Как интересно! - восхищенно прошептал отец. - Для чего понадобился такой странный тайный ход? - Отлично! - невпопад ответил сын. - Я сразу сориентировался, когда нас привели в библиотеку Гостевой башни... Все в порядке, сэр, мы попали на спальную половину. Первый из Груммов был большой чудак, он придумал целую систему, чтобы втайне от жены посещать ее подруг, гостящих в замке. Якобы в библиотеке засиживался... - А ты как про это узнал? Индиана помедлил, осторожно оглядывая помещение. - Если не ошибаюсь, там дальше должна быть анфилада из трех комнат. В самом конце - еще ход, на винтовую лестницу, а лестница выводит прямо к реке... Как я узнал, спрашиваешь? Гостевая башня особенно подробно описана в воспоминаниях архитектора, который строил замок. Я нашел в архиве венской ратуши неопубликованную рукопись этого несчастного человека. Я очень хорошо подготовился к визиту, отец. - Моя школа, - старого профессора переполняла гордость. - Иди за мной, - сказала Индиана. - И помалкивай. Они двинулись. Им действительно пришлось одолеть несколько комнат, расположенных анфиладой: роскошный кабинет, роскошная ванная, наконец, непосредственно будуар. Именно в последней комнате и возникло досадное препятствие, едва не сорвавшее решающий бросок на свободу. Бескрайнюю постель с шелковым балдахином занимал один человек. Он сидел в позе "лотоса". Голый до пояса, в укороченных белых подштанниках, а на голове почему-то - круглая шапочка сочного черного цвета, украшенная золотыми рунами. С шапочки свисала красная вуаль, закрывшая человеку лицо до губ. На ковре лежали рогатый шлем и мантия нацистского священника, а также китель без погон, галифе и мундир с серебристыми околышками на лацкане в виде двух зловещих рун "Зиг", похожих на молнии. Фуражка с черепом на кокарде валялась на подоконнике - по-простому. Два руна "Зиг" - это СС. Это знак Небесного Огня, это мостик между Богами и Истинными Потомками. "Ар-Эр-Ис-Ор-Ур", - отчетливо выговаривал нацист, разделяя звуки быстрыми движениями рук: он водил ладонями перед своим лицом, прикладывая их поочередно к шее, к груди, к животу. "Ар-Эр-Ис-Ор-Ур..." - монотонно шептал он, пробуждая сакральную формулу Вечности, Бессмертия, Вечного Солнца... Зиг хайль! - усмехнулся Индиана, бросаясь вперед. - Ну, держитесь, язычники! Человек глубоко медитировал, но появление гостей мгновенно вывело его из столь беспомощного состояния. Он вздрогнул, очнувшись, как бы почувствовав присутствие посторонних душ. Он вытолкнул вперед сжатый кулак и спокойно сказал: - Стоп! На среднем пальце сжатой в кулак руки поблескивал серебряный перстень с кинжалом. Индиана остановился. Почему, и сам не понял. Он собирался ударить рукоятью кнута - наотмашь, не жалея чувств. Но что-то ему помешало. Соперники молча смотрели друг на друга, один сквозь вуаль, другой открыто. И вдруг - словно туман вполз в спальню, словно вязкая пелена сковала мысли и движения. Человек на кровати начал медленно приподнимать вуаль... - Ай! - истерично вскрикнул сзади Джонс-старший. - Уберите, мне страшно! Индиана пытался рассмотреть лицо соперника, однако не получалось, никак не получалось. Творилось какое-то безумие. Здравомыслящему американцу неожиданно показалось, что его накрывают грязным, засиженным мухами стаканом, и от понимания столь чудовищного факта к горлу подступила тошнота, и тогда, чтобы сбросить наваждение, он заставил себя разлепить непослушные губы: - А я тебя знаю, маска... Очевидно, это было не совсем то, чего ожидал нацист. Очевидно, строптивость гостя заставила его занервничать. Он не выдержал первым - сунулся под подушку, выдернул пистолет, сбросил оружие с предохранителя, - но именно такое простое и разумное поведение разорвало паутину. Стена, возведенная чужой психикой, рухнула, грязное стекло разбилось: Индиана освободился. Точнее, сначала Индиана чисто рефлекторно взмахнул кнутом, среагировав на пистолет, и только затем обрел себя. До стрельбы дело не дошло - кнутовище удачно перехлестнуло руку врага, и плоский "Вальтер" (модель "38", укороченный, какие особенно любят гестаповцы) совершил красивый пируэт, утонув в складках перины. Археолог вновь бросился вперед, распираемый яростью и стыдом. Но сила нациста, оказалось, не ограничивалась практической парапсихологией: он сделал кувырок, прямо из сидячего положения, и нападавший промахнулся. Схватка длилась еще несколько секунд. Гость снова пытался достать хозяина спальни, тот непринужденно ушел от удара, затем уже хозяин пытался вразумить невежливого гостя босой ногой, выполнив балетное фуэте, и определенно попал бы пяткой в висок, если бы опытный ученый не отскочил назад. Воспользовавшись заминкой, нацист рванулся прочь, и уже через мгновение он шлепал босиком по кафелю ванной комнаты. Преследовать или не преследовать? Жаждой мести горели ладони, но рядом был отец, который сползал на пол, привалившись к драпированной бархатом стене, который хныкал, судорожно закрыв шляпой лицо: "Не надо, уберите факел, горячо!", и упущенного мгновения хватило, чтобы погоня потеряла смысл. - Бежим, отец! - сын нетерпеливо поднял его на ноги, разжал ему скрюченные пальцы, отодрал руки от лица, водрузил стариковскую шляпу на привычное место. Тот слабо вырывался. В помещении было тихо, совсем не страшно, и здравый смысл вернулся к знаменитому профессору. - Что это было, Инди? - Успокойся ты наконец! Просто гипноз, никаких тебе факелов. - Значит, это гипнотизер был? - безумно обрадовался отец. - Не Томас Торквемада? [Видный деятель испанской инквизиции пятнадцатого века, отличавшийся незаурядной жестокостью.] - Торквемада? - в свою очередь выпучился Индиана Джонс. - Ну, который хотел хворост вокруг меня поджечь... - неуверенно объяснился старик и вдруг трусливо оглянулся. - За то, что апокриф у меня в кармане нашел... - он потряс головой и робко улыбнулся. Сын неприятно хохотнул. Но сразу оборвал себя: - Занятный страхи у тебя в мозгах, отец, не сравнить с моими... Нет, аутодафе для тебя пока не предусмотрено. Актера в подштанниках звали не Торквемада, он имеет другой сценический псевдоним. Джонс-младший торопливо собрал разбросанные по комнате части эсэсовской формы, решив, что все это не может не пригодиться в пути. Нацистские регалии, обильно украшавшие мундир, были незнакомы доктору археологии. Впрочем, некто Мертвая Голова явно принадлежал не к простым офицерам, если судить по покоям, которые тот занимал... - А куда бежать, Инди? - спросил Генри Джонс. 6. ЧТО ЕСТЬ СВОБОДА На лестницу беглецы попали через платяной шкаф. А что? Способ гораздо традиционнее, чем, например, через камин или нору спящего волка. И уж по крайней мере, гораздо спокойнее: вышиб ногой хлипкую деревянную дверцу, толкнул стальную стену, и ты на свободе. Впрочем, до свободы было еще три этажа утомительного спуска по крутому серпантину, спрятавшемуся в толще камня. Ступеньки пугающее крошились под ногами. Почти абсолютная темнота и морозный воздух. Свет и проникал сквозь редкие круглые оконца, в которых не было стекол. С улицы доносились странные звуки: вопли, хохот, нестройное пение, - и Джонсы не выдержали, выглянули. Оконца глядели во двор замка. Там, во дворе, происходило нечто забавное: десяток мужчин, одетых только в кальсоны и фуражки, водили хоровод вокруг бочонка с пивом. Очевидно, это был не тот бочонок, который Индиана с шарфюрером Заукером отдали счастливым стажерам, а какой-то из следующих, причем, какой именно по счету, наверное, затруднился бы сказать и сам Бахус. - Что происходит? - удивился отец. - У них сегодня праздник, их посвятили в археологи, - Индиана презрительно фыркнул. - Это бывшие студенты. Разве ты до сих пор не понял, что в замке находится кафедра археологии при историческом факультете Университета, именуемого "Шутц-штаффен"? ["охранные отряды" - сокр. обознач. СС, (нем.).] - Красный Орел!.. - пьяно орали "посвященные". - Феникс восстал!.. Пепел - это новая жизнь!.. Вечность - это молодость!.. - Буянить-то зачем? - продолжал удивляться отец. - А как же иначе? Так положено. Дружеская попойка есть непременная составная часть красивого рыцарского ритуала. Любопытство было удовлетворено, и беглецы вспомнили, что они собирались делать. Больше препятствий не оказалось. Соблюдая технику безопасности, то есть стараясь не прыгать, а ступать, они скатились по каменному серпантину до самого подножия. Лестница вывела археологов к пристаням, и наконец-то они оказались вне замка! Здесь же располагались ангары с лодками, мастерские и, кроме того - первый этаж занимали гаражи, что было как нельзя более кстати. Индиана ворвался в беспечно распахнутые ворота, застав двух механиков врасплох. Механики, как выяснилось, не спали по простой и понятной причине: завтра ожидался массовый выезд, поэтому возникла необходимость подготовить машины господам Хорхеру и Вольфгангу. Впрочем, американцы слишком торопились, чтобы вдаваться в технические детали. Индиана решил не угонять автомобиль, это выглядело бы совсем уж невежливо, а во-вторых, было бы трудно придумать большую глупость, поскольку громоздкий нацистский "Хорьх" обнаружить на дорогах Австрии так же легко, как и Луну в ночном безоблачном небе. Он выбрал мотоцикл сопровождения. Тяжелый двухцилиндровый трицикл - иначе говоря, трехколесный, с коляской. Объем двигателя пятьсот с лишним, ручное переключение скоростей, карданная передача вместо цепи. Настоящее чудовище, изготовленное в цехах "Баварских Моторов". Механики, суетясь и всячески выказывая свою лояльность, до отказа заполнили бак мотоцикла горючим. Другие варианты поведения, кроме как выполнить все капризы похитителя, им в голову не пришли, потому что выражение лица Индианы было ничуть не менее страшным, чем гестаповский "Вальтер" в его недрожащей руке. Затем в коляску был засунут узел с нацистской формой, следом усажен Генри Джонс, и беглецы стартовали, доверившись надежной немецкой технике. Погоня что-то запаздывала. То ли немцы совершенно ничего не знали про тайные ходы, устроенные первым владельцем замка Грумм (очередная недоработка Урбаха, загруженного проблемами египтологии), то ли у них появились другие неожиданные заботы, например, в виде пожара. Пожар, кстати, начинался всерьез. Снаружи было видно особенно хорошо: почти весь третий этаж Гостевой башни уже охватило пламя, молча выбивающееся сквозь почерневшие рты окон, рвущееся вверх и в стороны. В соседних окнах суетились безликие фигуры - высовывались на улицу, нервно перекликались. - Да, трудно им будет справиться с этим, - сочувственно, пробормотал Индиана, выруливая на аллею. Аллея же уверенно выводила беглецов прочь с холма. К счастью, замок позднего ренессанса был окружен не средневековыми крепостными стенами, а полосой прекрасного ухоженного парка, так что солдатам науки вновь ничто не мешало сменить тему исследований. - А как же Лилиан? - укоризненно спросил отец, повернув на сына белеющее в темноте лицо. Тот на секунду обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на замок. Одновременно он попытался снизить скорость, желая продлить трогательную, щемящую душу секунду. Но рукоятка акселератора, которую обхватывал вспотевший от напряжения кулак археолога, действовала не совсем так, как он привык. Раньше он ездил только на "Харлее", где газ прибавлялся вращением рукоятки от себя. Здесь же следовало крутить на себя, поэтому мотоцикл рванулся вперед, зато отец упал хребтом на край коляски, - спинка сиденья здесь отсутствовала, - прикусив заодно что-то во рту. Сэр Генри обиженно замолчал, приняв этот выпад на свой счет. А Джонс-младший сказал после нескольких минут тягостных раздумий: - Ты прав, отец, Лили мы бросили. Но теперь, наверное, она и сама бы не захотела принять мою помощь. Истеричка проклятая. Дура, алкоголичка, старуха... В конце концов, я приходил за тобой, а не за ней, так что задача выполнена полностью! Не все же сразу? Некоторое время он молчал - неотрывно глядел на дорогу, разрезаемую светом мощной фары. Затем горько добавил: - Ох, Лили, Лили... Ну до чего же мне не везет!.. Нет, задача еще не была выполнена. Свобода так просто не дается людям, даже если они уроженцы Соединенных Штатов Америки. Ни одна ценность не требует стольких убийств, как свобода, потому что слишком много людей по обе ее стороны - и "защитники", и "душители", - искренне полагают, будто ценность эта реально существует. Как бы там ни было, но гостям не дали спокойно отбыть по своим делам. Когда угнанный мотоцикл выезжал с гравиевой дороги на асфальтовую, сзади замелькали фары преследователей - как глаза волков, возбужденных азартом охоты. Немцы быстро догнали убегавших. Разумеется, и водители у них опытнее, и местность они знали куда лучше. Было три мотоцикла: один точно такой же, с коляской, и два обычных. - Держи! - Индиана сунул "Вальтер" отцу. - Стреляй! - Я же не умею, - упре