ая жидкость с резким запахом. - Три десятка прерываний от пожарной сигнализации, - определил, несколько смущаясь, агент Фалько. На экранчике его карманного терминала баловался со спичками "Кулибин". - А приятель твой тут как тут, спорый на дурное дело. - Тамбовский волк мне приятель, - спокойно заметил дядя Витя и поинтересовался. - Что это, шампуня течет? Банный день? Пена прибывала живо, она уже подбиралась к дяди Витиным усам и не давала ему возможности нести околесицу. Освальду все никак было не выбить аварийный люк. - У нас или недолив, или перелив. Или болтается на сорванных петлях, или закручено на десять болтов, - пытался философствовать он для успокоения. - Как в этом плыть? Научи, Фан Фаныч, - пытался узнать дядя Витя, выпрыгивая из пены, которая была ему уже выше кепки. Наконец, люк поддался и вылетел от удара лбом в прыжке - опять дядя Витя постарался. Освальд выскочил на крышу лифта, потом с трудом выудил напарника из мокрой могилы, умоляя его не дрыгать ногами в помощь движению: "Останови пропеллер, по-хорошему останови". - Радуешь ты меня, дядя Витя, - сказал Освальд, начиная подъем по скобам, прихваченным к бетонной стене шахты, - лишь в порядке исключения. Они добрались до ближайшего этажа, там Освальд аварийным рычагом отжал дверь и открыл выход к людям. А люди бегали, причем во всех направлениях, "пахло" адреналином. Изо всех сил старались системы пено-, паро- и порошкового тушения. Мгла застила воздух, как при Бородино. Неупорядоченное стадо сотрясало пол. Руки людей устали цепляться за чужие пиджаки и платья. Пока Освальд разбирался, куда бежит большинство, послышался возмущенный голос дяди Вити. - Чего хватаешься, ой, рука, больно, ой, голова отваливается... чтоб вас понос навеки пробрал. - Освальд обернулся и понял, что дядю Витю замели. Двое крепких ребят работали над ним с ответственными сосредоточенными лицами: выламывали назад руки, били кулаком по шее. Освальд знаком показал дяде Вите, чтобы он не очень пялился на него, а набирался мужества. Пока тот пытался выполнить указание, Освальд для маскировки опустился на четвереньки и обогнул с фланга сцену грубого насилия над представителем трудового крестьянства. По дороге агент задел низко идущим носом использованный огнетушитель и прихватил его с собой. Того, кто преимущественно ломал руки, Освальд сбил с пола подсечкой; кто специализировался на ударах по шее, получил локтем в печень и по затылку, отчего ноги у него совсем разъехались. Освальд еще тюкнул обоих групзахов баллоном, и дядя Витя освободился от них окончательно. После этого он гордо прошелся по телам поверженных врагов к пожарному спуску, куда и стремились наиболее сознательные, слабо подверженные обалдению постояльцы гостиницы. Но даже такие граждане застывали в робости там, где надо было наоборот активничать. Пожарный спуск представлял собой балку до земли. За эту балку предстояло зацепиться страховочным поясом и с соловьиными трелями несмазанного самохвата заскользить вниз, чуть медленнее, чем при обычном падении. При этом наблюдать, чтобы скользящий сверху не наступил тебе грязными башмаками на голову. Несколько отчаянных доверились такому вот спуску и упали вниз с ревом подбитого самолета. Это не ободрило оставшихся наверху, напротив, некоторые лишились чувств и теперь их валяющиеся тела мешали броуновскому движению постояльцев. Даже у Освальда немножко защемило где-то внутри. Единственное, к чему он относился с недоверием, так это к высоте. Эх, если бы нырять надо было, подумалось ему. Но дядя Витя потянул его за рукав. - Давай скорее пикировать, Фан Фаныч. Через пару минут здесь будет такой завал, что бульдозером не разровнять. Он уже хотел сигануть вниз, пришлось Освальду побеспокоиться, надеть ему и себе хлипкие страховочные пояса, защелкнуть самохваты. - Ты же не бомба, дядя Витя, - усовестил он прыгуна, но того уже рядом не было, донесся только вопль: "Иду на ты!" Пришлось и Освальду сделать шаг в пропасть. На улице у подножия небоскреба уже сновали красные и белые машины, в белые укладывали соскользнувших с высоты. Судачили бабы и мужики, рассказывали об ужасах огненного ада спустившиеся с нижних этажей. Кто-то липкий опять хотел зацепить дядю Витю, но селянин своевременно обратился к публике, указывая пальцем на групзаха. - Вот этот вот курил, стряхивая пепел на ковер, паскуда неаккуратная. Толпа плотным кольцом окружила оболганного человека и искала момент, чтоб поделикатнее приступить к линчеванию. Освальду удалось своевременно изъять дядю Витю из списка обвинителей и утащить с места происшествия. - Не мельтеши так, дядя Витя, не надо. Твои таланты за тобой не поспевают. Хотя воздушная стихия тебе всегда подвластна, это есть. Ты, случаем, не пилотировал ли когда-нибудь летательный аппарат? Не прыгал ли с парашютом? - Без парашюта прыгал. С кровати на горшок. Да и то травму заработал, - хихикнул дядя Витя. - Ладно, пока оставим. Ну а зачем тебе все эти кощеи с воинствами, троны, дворцы? Меня небось Серым Волком кличешь. Кто ты с такими делами: кладезь непреходящей дурости, народный мудрец или чемодан с двойным дном, набитый дрянными кодами? Не мумукай, а членораздельно изъясняйся. - Ну, не имел я с террористами вась-вась, в диверсиях не разбираюсь! Я как в художественной самодеятельности, надел ходули на ноги и стал вдвое выше. Врубаешься? Вроде умным-то выглядишь на большом расстоянии. - Ну где, где ты видел кощея, где вас с ним познакомили? - Жизнь познакомила, боец. А словами такими бабкиными называю для понятности и чтоб не так страшно было. Ладно, не дворец Кощея, а спица, острием упирающаяся в небо и высасывающая из него силу. Не кощеево воинство, а хищные камни, которые вертятся вокруг спицы и глотают людей и всякую такую живность. - Грамотно объяснил. Ну, проглотили, и что дальше? - Дальше кайф заслуженный. Кого камни усвоили, тот уже до небесной силы не доберется. А что такое камень? Это то, как нас - людей, улицы, дома - представляет дворец. Какие мы должны быть. Когда мы в камень, в кристалл упорядоченный забиты - тогда порядок в полку. Может, тут вообще оболочки замешаны, но теорию развести не могу, потому как учился понемногу и незнамо чему. - Жалко, если ты мне соврал, дядя Витя. Учти, обижусь. И будет тебе небо в единообразном узоре, и дворец огороженный. - Жалко у пчелки в попке. А я еще одну четверть окаменелого царства проскочил. Скоро в небо стучаться буду, - в порядке самоутешения произнес дядя Витя. - Смотри лучше, как бы на тебя не стукнули, юродивый. БЛОК 14 С аэропортом Мелании по большому счету пришлось распрощаться. Не стоило мелькать в местах, где легко засветиться. На железнодорожных вокзалах тоже нескучно, хотя там слишком густой суп варится. Все трется, елозит друг о друга, как вермишель в кастрюле. Не стало скорости, пыль осела. А на пыль то и дело наступают сапоги. Подметки не давили на нее, потому что браслет еще окутывал ее слоем личного пространства. Но время от времени Мелании приходилось отваживать тех, кто назойливо лез в ее частные владения. Какое-нибудь неизысканное рыло, которое, дыша перегаром и луком в лицо, собиралось согнать ее со скамейки. Или рыло, что желало стащить из кармана последнюю кредитку. Или схватить за давно костлявую попку. Мелания поступала всегда безошибочно. Она хватала рыло за ноздри и нажимала ему на глаза - это помогало. Иногда вступал в действие Кот и довершал разгром. Однако появиться на аэровокзале ей пришлось - она там вступила в сговор с одним из приспешников Кожаного, известным по гордому имени Бацилла. В другие шайки она была не вхожа, а роллер увести со стоянки иногда хотелось - чтобы умчаться по республиканской магистрали куда-нибудь, где попросторнее. Бацилла взял аванс за работу, чудом сохранившееся на Меланьином пальце обручальное кольцо, и роллер действительно спер. Вынул изо рта ССС, которая держала его на языке, чтобы сшамать того, кто наведается за своим имуществом. Так по крайней мере обрисовал Бацилла. Затем он слюнявым голосом детсадовца попросил разрешения покататься с денек. Мелания согласилась на добрый поступок, потому что другие ей были недоступны, разве что разодрать Бациллу на куски силами Кота. На следующий день она снова выловила вора, и тот опять попросил разрешения, но уже небрежно чавкая резинкой. На третий раз Бацилла посмотрел невинным мутным взглядом и поинтересовался: - Ты наверняка знаешь, что это твой аппарат? - Уважаю придурков, ты еще пусти слюни по ветру. Да у меня документов на него полна коробочка. Понял, нет? - Ты их вначале завизируй у ближайшего мента. Потом записывайся ко мне на прием. Может, и найдем общими усилиями точки соприкосновения частей тела. - Бацилла величаво удалился, напевая: "И тот, кто с сексом по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет". Тогда Мелания перебежками направилась с челобитьем к руководителю шайки Кожаному. Тот, как обычно, "принимал" в буфете, закрытом на переучет. Кондиционер дышал в его черноволосую грудь, перед ним раскинулись блюда для услаждения сытого желудка. Кожаный выслушал ее с лицом уставшего от мелких дрязг графа. - Сами видите, я вам понадобился раньше, чем вы мне. Допустим, машина ваша. По крайней мере была ваша. И документы, возможно, не поддельные, - он спрятал их в глубокий карман. - Но ведь и вы не подарок для нас. Вы столько дней, вкушая радости нашего гостеприимства, ничего не давали взамен. - Я не заметила, бугор, что ты в чем-то нуждаешься, ты бы хоть намекнул, подмигнул, сделал бы пальцами знак. - Ну, милочка моя, приехали. Я вами разочарован. Вы производите на первый взгляд лучшее впечатление. При чем тут нечто грубо вещественное, плотское? Вы ничего не давали нашей идее. Мы не могли понять, кто вы, а вы не объясняли. Мы и так были напуганы действиями свирепого разрушителя, который чуть не разорил наше родовое гнездо. Мы были жалкие? Да. Мы были слишком добропорядочные? Тоже да. И вы пренебрегли нами. А теперь вас покарала судьба. Хотя внешне это похоже на мелкое мошенничество. Вы верите в судьбу, сударыня? - Верю, в то, что быть наглым и дурным одновременно - невыгодно. Почему ваша судьба не карает "мелкого мошенника"? - Пожалуйста. Сейчас он жестоко поплатится, - с готовностью отозвался местный лорд и поманил пальцем беспечного Бациллу. - Вы меня расстраиваете. Прошу удалиться с глаз моих. - Но куда? - воздел руки Бацилла. - Где еще так ярко будет светить солнце, как не рядом с вами, сир? - В зоне, - подсказала Мелания. - Уезжайте в свое поместье, - повелел Кожаный "опальному" Бацилле. Тот шмыгнул носом и ушел хихикать на ушко буфетчице. Кабан Бука отреагировал заливистым хрюканьем. - Тихо, животное. Вам слова не давали, - оборвал его местный властелин и вновь обратился к Мелании. - А вы, сударыня, не хотите сделать пожертвование на несчастного ссыльного каторжанина, лишенного всего из-за вашей мстительности? Вот этот браслетик мог бы быть слабым утешением. Друзья мои, помогите даме. Браслет камнем лежал на запястье. Вокруг никакого кокона. А звери поднимали морды. Не благородные хищники выглядывали из зарослей, а пресмыкающиеся вынимали свои сплюснутые головы из грязи. Умелец Пальчик, не поднимаясь со стула, протянул длинную, вроде даже змеящуюся руку с пальцами-червями, сдернул с Мелании браслет и перекинул Кожаному. - Ну, теперь вам пора, сударыня, карета ждет. - Очень приятно было посетить зоопарк, - сказала Мелания. - Жаль, таблички не висят, не разобрать, где какая порода сидит. - А вот это совсем плохо, - удрученно произнес Кожаный. - Господа-товарищи, она не сударыня. Сударыни так не говорят. - Тогда я требую уважения к своим чреслам. Роди мне ребеночка, маленького, - предложил Пальчик Мелании. - Сатисфакции... и мне... и мне, - загалдели воры, а двое юношей с льняными волосами хором сказали. - И нам тоже маленького. - Пролетарии, в отличие от ханжей-буржуа, не боятся голых баб, - заявил зам по идеологии Болт. - Я организовал здоровый трудовой секс в десятках рабочих семей - везде одни благодарности. Какой там буржуазный искусник любви может сравниться со мной по показателям. - Не верь им. Сколько ни бьюсь над их воспитанием, а все ж любят неправду говорить, - с сожалением выдохнул Кожаный. - Для Болта главное план гнать. У него, знаешь сколько этих ребеночков, и маленьких, и больших. Он их тут в буфете, выпив компота, зачинает. И Пальчик у нас развитый, к сожалению, только одним местом. А однажды здесь при Буке был престранный случай - у одной женщины пропали трусы. И этим бледно-голубым юношам не особо доверяйся, они любят только друг друга. - Мы разносторонние, следовательно, прекрасная подходящая по конкурсу наследственность, - сказали юноши и исполнили что-то вроде па-де-де. Когда они повернулись к Мелании задницами и завращали ими в ритме вальса, то ее проклятия, наконец, воплотились. Из сумки появился Кот и провел выпущенными на дюйм когтями по усиленно движущимся частям тела. Раздались два крика в унисон, треск рвущейся материи, и белизна штанин обагрилась кровью. Кот действовал почти самостоятельно в силу набранного опыта, БИ-канал от Мелании отсутствовал. Но сигналы Кот все-таки получал. Действия второго рода предпринимал сам Кожаный с супер-БИ на руке, хотя и не до конца понимал это. Поэтому Кот был крайне изощрен в насилии. Воры кидали ножи, обрушивали стулья, отмахивались куртками и нунчаками. Но после того, как Кот удачно вклинился между двумя бойцами неприятельского стана, и Бацилла заехал кастетом Пальчику, Кожаный протрубил отход. - Если б можно было стрелять, - сказал он напоследок Мелании. - А с вами я порываю всяческие отношения. Стыд и срам, как вы могли... Истерзанные Котом ушли через подсобку буфета, вместе с ее браслетом. Кот спрятался в сумку, выехал робуборщик протереть замызганный пол. И тут Мелания поняла, браслет утек от нее потому, что так захотел Даритель. Он освободил ее от всего - вначале от подчинения, потом и от защиты, что вполне справедливо. После "Илиады" наступает "Одиссея", пора шныряний по темным закоулкам. А ведь с такой штукой, как браслет, особенно не затихаришься. БЛОК 15 Генеральный инспектор два часа разносил своих подчиненных, начальников отделов и старших инспекторов, пока с удовлетворением не убедился, что от них остались дымящиеся руины. - Речи ваши приятны на слух. Но в них сквозит одно твердое убеждение, что кибероболочка проделает за вас всю работу. Я вам верю. Действительно сведения поступают. А результат один - мы везде опаздываем. Это все равно, что ехать жениться, а приезжать, когда уже родился ребятенок. Вы так себя ведете, господа хорошие, будто кроме вашей оболочки ничего нет на свете. Но сделайте выводы. Может, я морально устарел, но наш род деятельности единственный, где есть еще поле для размышления, каким бы парадоксом это ни звучало. Итак, на вашу оболочку у них есть своя оболочка. На каждую хитрую задницу есть болт с винтом, так, кажется, говорят дети. Этот "К2", уверяете вы меня, просто программный продукт каких-то извергов. Но он ведет себя, будто это мы продукты, а не он. Куда вы меня завели? Туда, куда нужно - разве что не нам. Только сейчас мы получаем от узлов слежения интересные подробности. Оказывается, по городу бродит двусторонний супер-БИ. Он в присутствии "К2" и в отсутствии техники эффективного обратного воздействия может наломать дров. Некая дамочка разгуливает с ним, и вы меня уверяете, что она объект со случайным движением. Ну, а дядя Витя, сельский гость, простак и лапоть, как вы считали - он тоже болтается, как дерьмо в проруби? Нет, дядя Витя рыщет по городу, вынюхивая супер-БИ, и, когда схватит его, то улыбнется. Но вам станет не по себе. Могу пообещать, что я пропишу вам хорошее рвотное... С этим дядей в смычке работают люди, матерые волки, целая стая, а вы мне рассказываете, какие у них красивые усы, бороды, кепки, чалмы. Может, и нам чалму нахлобучить на одно место для значительности? Внезапно в процесс вздрючки подчиненных вклинился зам по системотехнике. - Разрешите обратиться, по восьмому каналу важное сообщение. Генеральный глянул на экран своего терминала, потом на бледную аудиторию сильно помягчевшим взором. - Совершенно секретно, коллеги: из уст в ухо. Супер-БИ засечен в аэрокосмопорту. Носитель - человек по кличке Кожаный. Информация на него как-нибудь есть. Инспектор Метелкин, получите оперативные данные по каналу 012 и с усиленной группой дуйте на всех парах в аэропорт. Местную милицию не забудьте оповестить, чтоб не получилось, как в прошлый раз, - и генеральный добавил, только уже тихо, для себя. - А я домой, притомился что-то с вами, микроцефалами. Генеральный зевнул и вышел, оставив своих офицеров в сомнениях и хлопотах. Ровно в момент окончания рабочего дня он покинул здание и с сознанием выполненного дневного долга пошел на стоянку, где его поджидал черный элегантный, под стать ездоку, лимузин с шофером-каратистом. Генеральный в который раз, но все равно с неизменной силой порадовал свой глаз приземистым мощным контуром автомобиля и параболической антенной на его крыше, похожей на шляпку гриба поганки. "Эх, взять Белиндочку, да в лес, по грибным местам. Хорошо валять девку по свежей росе. Любит моя крестьяночка трудиться на барине". И вдруг что-то стало тянуть лицо генерального вниз, к земле, тут же возмутились шейные позвонки. "Инфаркт? Если б знал, так беречься бы стал в десять раз больше". Захотелось обратиться к некоему верховному главнокомандующему, попросить отсрочки. И отсрочка пришла, генеральный убедился в том, что кто-то тащит его за нос, одновременно затыкая рот, а в пятый шейный позвонок уткнулась некая железяка. И еще из-за спины вещает отвратный гнусавый голос: - Одно неловкое движение, и голова улетит. - Что вам угодно? - с презрительной усмешкой сказал генеральный. - Не лыбься, скот, - предупредил негодяй, заметивший его мужественность, - а то яйца поотшибаю. Презрение к врагу сразу куда-то испарилось, как же с Белиндой-то потом, если взаправду поотшибают. Лютый враг сурово продолжил: - Назовите персональный код доступа. - У меня разные коды для разных задач. Может, вас устроят деньги? - Еще одна такая фразочка, и ты сильно упадешь в цене, фраер. Повторяю еще раз для крупных теоретиков. Персональный. Его иногда называют "трубный зов". По нему все секретные узлы слежения обязаны откликнуться. Генеральный наобум назвал несколько слов. Сзади слабо пискнул терминал - вражий гад хорошо оснастился. - Эта шутка на сегодня последняя. Итак, я вас слушаю со всем вниманием, - раскусил его противник. Железяка стала выдавливать шейный позвонок. Похоже на пистолет или бластер, сообразил генеральный. Пшикнет по-тихому, даже воробей не отпрыгнет, а меня нет. Пожалуй, мы с Белиндочкой важнее, чем какие-то секреты. Тем более, что победа все равно будет за нами. А я после победы ой как ко двору придусь. И тогда большой начальник впервые сказал чистую правду. - Вот это мне уже нравится, - отозвался налетчик. - Поди догадайся, какой ты делаешься хороший, когда тебя попросят. За несколько секунд генеральному были залеплены пластырем глаза, сам он положен под какую-то сочащуюся вонючей жидкостью машину, а на голове оказался нераспознаваемый коробок. - Считай, что это корона. Ты ее заслужил. Она среагирует в течение получаса на любой вопль или дрыганье. Станешь тогда король без мозгов. Может, для тебя это приемлемо, но не расстраивай подчиненных. И все эти полчаса генеральному страстно хотелось чихнуть. А потом, по истечении получаса коробочка оказалась не взрывным устройством, а спичечным коробком. И генеральный так расчихался с горя, что проходившие мимо люди шарахались или отворачивались, а он еще с четверть часа не мог отдать никакого приказа. Когда же генеральный снова стал могуч, как обычно, и вернулся в здание, и навел ужас на дежурных офицеров, и поменял "трубный зов", было в каком-то смысле поздно. Все секретные узлы слежения были рассекречены, и теперь им надлежало менять адреса. А еще оказались затертыми данные на одного, но самого неприятного гражданина. От Виктора Васильевича Лучкина, собственно, ничего, кроме фамилии, имени и отчества, не осталось. Ни лица, ни радужек, ни отпечатков пальцев, ни состава запаха, ни "истории болезни". Кого искать, за что хватать, был ли задержан, чем виноват - все непонятно. Рыбка ушла из невода, и кто знает, будет ли такая мелкая ячея в сети, чтоб попалась она снова. "Ничего, злее станем, - утешил себя генеральный, а пока что - нет человека и нет проблемы". В то время, как такие переживания обрушивались на давно изнежившегося от всеобщей любви генерального, в аэропорту все шло запланированным, приятным начальническому глазу образом. Кожаный удивился облаве. Более того, он был ранен до глубины души и страшно обиделся. Столько лет между ним и местными законоблюстителями царил мир. "Салям алейкум - алейкум салям". Он "цивилизовывал" своим побором и порядком всякую шушеру, прибивавшуюся к вокзалу, кого надо - лично гнал в шею. Главное, чтоб все было благопристойно. И сейчас, если он чего упустил, можно ведь и намекнуть. Надо вам добычу для галочки, пожалуйста, вот она. Началась беда так. Кожаный сидел в своей штаб-квартире, в буфете, и медитировал на ягодицах буфетчицы, которая пыталась добраться до жирного таракана-альпиниста, забравшегося высоко-высоко по стене и там устроившегося. Прибежал взволнованный потный Бацилла и доложил, что двух жизнерадостных педиков зашухарили в сортире, как раз во время любовного поединка. Что "зама по идеологии" Болта повязали во время сольного выступления перед группой провинциалов, в котором герой кроватей совершенно справедливо порицал либеральное отношение к насильникам и грабителям. И Пальчику не дали окончить танец, взяли за жабры, когда он чистил чемоданы этих самых провинциалов. И Буку прихватили на ноте "ля", он как раз наводил макияж на одного непослушного таксиста. Кожаный поднялся, застегнул плащ-халат на животе, и тут в буфет зашли два знакомых мента, на сей раз суровых, как аятоллы, и двое в штатском с набрякшими, скучающими по работе кулаками. Кожаный швырнул на них Бациллу и стал скрываться через подсобку. Но и с черного входа вбегали люди с недружественными лицами. Уязвленный нечестностью Кожаный вскричал: "Я плюю на вас, пигмеи, шибздики духа!" и выкинул в окно то, что покоилось в карманах, что имелось на теле. Деньги, финку, браслет, перстень, рацию, газовый пистолет. Поэтому Кожаному было не так больно, когда ему стали крутить руки. Все выброшенные вещи явились манной небесной на стоянку робобусов и такси, раскинувшуюся внизу. Вполне порядочные на вид люди действовали как бы невзначай, но точно. Накрывали подметкой понравившийся им предмет, потом наклонялись, вроде бы завязать шнурок, и хвать - трофей в кармане! Пожилой благообразный джентльмен, садящийся с достоинством в такси, заметил подозрительное движение шофера, который помогал ему укладывать чемоданы, и сказал пронзительным голосом хищной птицы: - Что это вы там зажали между ног? Ну-ка, поднимите башмак. Шофер нехотя подчинился и открыл цепкому глазу джентльмена черный браслет. - Ого, да это ж браслет моей супруги. - Джентльмен заметил возмущение на лице шофера и добавил несколько убийственных фраз. - Или вы хотите сказать, что тоже носите женские украшения? Может, вам серьги подарить или подвязки? Благообразный мужчина саркастически засмеялся. - Но ваша жена здесь не стояла, - сказал огорченный шофер. - А вы здесь всю жизнь стояли. Бессменный часовой, ха-ха. Моя жена уронила вещицу вон там, она покатилась, тут вы ее и накрыли, как коршун. Правда, Машенька? - Ах, если бы ты умел врать, - не подвела боевая подруга. Шофер в сердцах швырнул чемодан, захлопнул багажник, прищемив себе палец, и пошел, расстроенный, к рулю. Победитель дискуссии забрал браслет как приятную мелочь. Однако уже дома Машенька объявила, что не будет носить такой подарок, слишком уж он мрачный и чересчур дешево достался ее муженьку. Лучше подарить браслет какой-нибудь скверной женщине на день рождения. - Эдак ты весь дом раздаришь, - неодобрительно сказал джентльмен, он же Николай Епифанович Смеляков, доктор киберологии. - Эй, фатерлянд, дай-ка мне, я в нем на танцы пойду, - дочь Алиса завладела браслетиком и с трудом натянула его на свою руку, более похожую на свиной окорок. Вся Алиса была внушительная девушка, однако любила быстрые пляски, потому что с медленными танцами, вернее, с разбегающимися кавалерами, возникали затруднения. Между прочим, быстрые танцы любили ее в ответ и быстро покорялись. Когда-то хорошие врачи насоветовали ей такое приятное и полезное для веса занятие. - Дай червонец, - сказала Алиса папе. - Деньги тебя испортят, деньги всех портят. - Ладно, мне пора. - Куда ж ты пошла, еще не покушала, совсем слабенькая, бледненькая, - вскричала встревоженная мать. - Да провались ты, маменька, вместе со всей жратвой в сортир, - отбивалась дочка. С последним Алисиным словом на кухне рвануло, вместе с дверью в соседнюю столовую комнату полетели лапша, фрикадельки, кнели, фарш, живая рыба щука. Фарш залепил все представительное лицо Николая Епифановича, превратив его в шутовскую рожу для ярмарки. Щука впилась женщине-матери в нос. Лапша повисла на дочери африканской прической. Проглотив часть фарша, Николай Епифанович испустил зажигательный клич: "Диверсия, Маша, вызывай органы". Маша в это время металась по комнате, пытаясь отодрать от себя хищную рыбу, и кричала гнусавым из-за сжатого носа голосом: "Спаси меня, Коля!" Алиса же, рассматривая себя в зеркало, приговаривала: "В кайф". Наконец, Маша перестала надеяться на Колю и победила рыбу, затем вбежала на кухню, преодолела сопротивление все еще летящего фарша и повернула рубильник. - Какие там органы, просто скороварки взорвались да мясорубка взбесилась. Неполадка в управляющем модуле, я сейчас техника высвистаю, - сказала опомнившаяся Маша. - Тут еще немного лапши осталось. Алиска, за стол, иначе никуда не пойдешь. Николай Епифанович тоже образумился, опустил в нормальное положение закатившиеся было глаза. - Алиса, дочь, дай скорее мне браслет, - девушка надула от недовольства щеки, отчего стала похожа на самовар, но отца послушалась. Воистину у Николая Епифановича было чутье, не зря люди называли его доктором киберологии. На следующий день он пришел с браслетом на работу, в родной Центр Киберологических Исследований и, немного покумекав, вывел из строя дорогостоящую установку в конкурентном отделе, которым заведовал пейсатый зануда Лев Исакович. Потом Николай Епифанович сел разбираться с браслетом. После детального изучения сомнения истаяли - к нему в руки попал супер-БИ. БЛОК 16 На следующий день после операции ССС в аэропорту, выписался, наконец, из психбольницы старший инспектор Драницын. Вник в положение вещей, вошел в обстоятельства, после горячей обработки в кабинете генерального закрыл до лучших времен дело на Виктора Васильевича Лучкина. Пошел на явочное место, в пивную "Желтая река" для встречи с агентом Фалько. Некоторое время оба сидели молча, погружаясь сознанием в кружку, выдерживая паузу значительности. - Ну, посмотрим, что вы мне поведаете, - начал Драницын. Агент Фалько рассказал все, чему был свидетелем и участником. - По идее, я должен арестовать вас прямо сейчас, - тяжело вздохнул старший инспектор, - не понимаю, почему вы не попытались соврать мне. - Я никогда не вру, если мне это не нужно. Просто мы с вами, Феодосий Павлович, заодно. Так сказать, заединщики. Вы благословили меня на труд и на подвиг - и половина успеха ваша. Я считал ваше молчание - а две недели вы не давали никаких ценных указаний - как разрешение на свободный творческий процесс. - Я лечился, - сказал старший инспектор, но понял, что выглядит неубедительно, и стал говорить отрывисто, почти гавкать. - Я просил вас оказать мягкое содействие, а вы накуролесили больше, чем сам преступник. - Согласен. Каждый из нас наколбасил больше, чем сотня дядей-Витей, вместе взятых. - Вы вели себя, как головорез, террорист и предатель. - Вот именно. Только наоборот. Не головорез я, террорист и этот, как его, но специалист, но сотрудник отдела особых операций. Долбонам из Регионалки мы, конечно, не скажем, как мы их облапошили. А вот Центр, я уверен, поймет такое развитие событий. - Центр не поймет никакого развития, - горестная складка прорезала лоб Феодосия, - потому что Центр не знает начала. Я не успел связаться с ним. Эта новость не очень подкосила Освальда. Он чувствовал, что уже не пересядет на другую половину стола. Центр обязан... когда-нибудь поймет... если нет, то это центр стада, которое прет неизвестно куда. - Ну так свяжитесь с ним сейчас, - зевнув, предложил Освальд. - Теперь, после того, что произошло? - захныкал старший инспектор. - Там не любят, когда о таких крутых делах им сообщают полмесяца спустя, мол, примите к сведению. Все, Освальд, тебе конец. Мои указания записаны. За них меня разве что пожурят и переведут в исследовательский отдел, в голове чесать. И ничего ты мне не накрутишь, как ни старайся. Тебя, наверняка, мне "К2" подсунул, когда я отбирал по картотеке. - Меня не станет, а вы продолжите, как ни в чем не бывало, создавать ВОРа. Как странно звучит на нашем языке Big Common Sence. Невзначай так перевели, но метко. Вот, например, у одного знакомого инспектора этот недоношенный ВОР уворовал способность соображать. - Узнаю рулады. Только в прошлый раз их выводил один законченный примитив. Почему дикость заразна?! - Тише, Феодосий Павлович, не мешайте людям отдыхать нашими скучными малокультурными препирательствами. Меня неприятно поразило лишь то, что вы с удовольствием выслушали перечень происшествий, но не спросили "почему", как я докатился до такой жизни. Вам разве неинтересна моя аргументация? - Совершенно. Я просто допиваю свою кружку. Ну, вот и пообщались, - Феодосий уже поднялся. - Зря вы так. Сегодня отличное пиво, заманчивая рыбка. Чтоб вы их все-таки отведали в симпатичном объеме, срочно перехожу ко второй части нашей дружеской беседы. Вы, кажется, забыли кое-что. Феодосий Павлович, у вас есть жена по имени Мелания. По крайней мере, две недели назад еще была. Не хотел бы вас расстраивать, но такова селяви. Она проходила по делу дяди Вити как анонимный носитель супер-БИ. Справедливо считается, что дядя Витя вынюхивает этот браслетик. Совместное действие жены и супер-БИ мне известно из его рассказов. И сдается мне, чудесный браслет завелся в вашей семье, когда она еще являлась дружной и образцовой. Феодосий рухнул на стул, как пригвожденный штыком. Едва не опрокинулся. Освальд успел поймать падающего инспектора, после чего заботливо подвинул к нему новую кружку. - Распроблядский браслет! Но вы не сможете это доказать, Фалько. - Во-первых, "сможете". Во-вторых, не имеете права оглашать всуе мою фамилию. В-третьих, эпитет браслету вы очень удачно подобрали. Откуда его принесло на нашу голову, теряюсь в догадках. Так вот, достаточно назвать вслух бедную женщину и нашей простоватой Регионалке все станет совершенно ясно. Она мигом состряпает криминальный сюжет с лихо заверченной интригой. Послушайте, чего навернуть можно. У дяди Вити целая кодла приспешников: сексот Освальд, Мелания, ах, чудесное имя, и уж, наверняка, ее муженек, волк в овечьей шкуре, в стороне не стоял. Какое чудесное дело второпях прикрыл генеральный, сколько еще драматургии осталось. Возможно предстоит громкий процесс: "покушение на будущее наших детей", "не хотим ходить по одной земле с этими мерзавцами-извергами". А скорее всего браслет окажется чрезвычайно таинственной штукой, и тогда все свершится без публики, в присутствии только нескольких ценителей. Тихий хлопок шприц-пистолета, слабый едва заметный укол, сравнимый с укусом комарика, и через полчаса инсульт, а если повезет - инфаркт. "Товарищи по борьбе, - споет потом полковой отпевальщик, - эх, ушел от нас светлый ум". Заодно и чистые руки, и горячее сердце, и другие части тела уйдут гурьбой в объятия сапрофитов. Теплая встреча намечается под гранитной плитой. Феодосий встал еще раз. Ему очень хотелось дать агенту кружкой в лоб. Тот перехватил его мысль и слегка подвигал плечами, чем немедленно охладил пыл старшего инспектора. - Ну, мир, дружба, братание в войсках, - предложил Фалько. - Сейчас еще по пиву и перейдем к части первой - позитивной и по-доброму волнительной. Согласны? - Согласен, - вздыхая, как беспокойный призрак, отозвался Феодосий и сел, съежившись, будто из него выпустили воздух. - Я знаю то, что вы можете сказать. Мне уже надоел балет, где одни пляшут в белых трико, другие в черных. Тут - злодеи, там - добряки. Тут лебеди белые, там жабы бородавчатые. Но даже если дядю Витю задымили супраэнцефалином и надышали в него кодов для приманивания "К2" - проку от этого никакого. Сто ли, тысяча вредных модулей, даже самых приблатненных, не произведут большого впечатления в мире нынешних кибероболочек. Информацию у вредителей возьмут, но кто сказал, что по ней будут строить и жить. Не будем наивничать, каждое действие оболочки строго согласовано с работой остальных. Предустановленная гармония называется, или демократический централизм. Информация, не вписывающаяся в гармонию, будет использована и заиграет, лишь когда оболочка начнет приспосабливаться к глобальным изменениям всей вычислительной среды. - Да бросьте вы врать, - сказал понурый Феодосий. - У меня уже живот болит от вашего пива, а вы тут поповщиной какой-то занимаетесь. Экая дрянь вся эта брехня о глобальных изменениях. - Кибероболочки функционируют в сердечном согласии и целенаправленно. Но даже канареечке, вот с таким лобиком, понятно - они это делают не как единый программный комплекс, не по какому-то умненькому плану. Отнюдь. Там, в вычислительной среде - потоки случайных событий, идут хаотические процессы, возникают диссипативные структуры, то и дело бифуркации. Мы же закрыли свои ясные очи обеими руками, чтоб этого не видеть. - А вы, значит, открыли глаза. За хорошую плату, надо полагать, - с отвращением процедил Феодосий. - Судя по румяности ваших щек, такой порок как бедность вам тоже не присущ. Между прочим, пока я здесь препираюсь с вами, в вычислительной среде реет ветер творения. Он не просит, чтобы мы любили его и жаловали, ему вполне достаточно того, что мы принимаем его за эти самые случайности. Он просто носится в тамошней смутной атмосфере и рождает неожизнь, невиданных информационных зверей. Я их для понятности тоже прозываю "оболочками", хотя ясно, что к оболочкам из наших техзаданий они имеют такое же отношение, как стокилограммовый верзила к зародышу. Соответственно и мыслеемкость у них побольше... - Чем у вас. У вас шишка, а не голова, - откликнулся Феодосий и заел бессвязную речь оппонента крабом, после чего хотел еще раз высмеять "мыслеемкость". Но поперхнулся и стал мучительно кашлять. Освальд любезно ухнул ладонью по его спине. Потрясенный инспектор замер, выпучив глаза. - Подлинная оболочка - в миллионах связей, обменов и смычек, как бы беспорядочно наводимых в каждый отдельный момент. Но этот беспорядок становится вектором, переводящим ее из одного состояния в другое, не только ее, всю вычислительную среду в целом. То, что я сказал, не покажется дикостью... - Обязательно покажется, - буркнул старший по званию. - Просто хамством. - Неужели мы еще не изжили хамства? Ну, так соберите офицерский суд чести. Я и там, надеюсь, не в последнем слове, скажу, что и нас, санаторов, все реже можно обозвать умниками. И под нашими внушительными фуражками мыслеемкость даже меньше, чем положено по уставу. Оболочки нам не конкуренты по части пива, колбас и пирожных, но вот сила ума у них покруче. У других же категорий населения те органы, что выделяют мысли, совсем зачахли - одни ссадины остались. Дремлют наши граждане, как сладкие ягодки в собственном соку, втягивают калории и выбрасывают фекалии. А кто не хочет быть сладеньким и колобродит мыслекодами - обязательно попадет в заваруху. И следом в застенок на упрощение супраэнцефалином. - Ох. Ах. "Выделение мыслей" - замечательно. Еще "духовный жир" забыли. Вам бы художником-примитивистом устроиться. Я и карандаш подарю. - Один такой художник нарисовал картину, повесил на заборе. И ее даже коровы понимали... Ну вот, Феодосий Палыч, вы мыслью называете способ решения квадратного уравнения или правила пользования уборной. Всем этим вы владеете безупречно, что вызывает уважение. Но я про другое, про "сильные" мысли, лучащуюся умственную энергию. Ту самую, что создает новые состояния и сущности. Благодаря ей люди вдруг поняли: "Бог един", заставили пересечься параллельные линии и шары вывернуться наизнанку, смогли сплясать "лебедей" и брейк. Куда же она нынче подевалась? На что мы ее махнули? - Для понятности начертайте у себя на лбу: "Я устал. Желаю бредить". Мы вас оплачем, вычеркнем из списков личного состава. Вижу вас на ферме, собираются четвероногие друзья, и вы вместе проклинаете оболочки - кто словами справедливыми, кто гневным мумуканьем. - Ничего, Феодосий Павлович, мои доводы отлежатся у вас в тайнике пуза и в один прекрасный вечер пойдут назад. Особенно, если снова пробежится меж ваших зубов совсем дикий человек вроде дяди Вити. Дикарь ведь, голова загажена. Какой-то змей с огнедышащими способностями, камни-людоеды, серебряное небо. А если такими немудреными словами обозначаются "сильные" мысли нашего подопечного? - Надо полагать, ментальные мышцы он накачал в родной деревне, - опять стал ехидничать старший инспектор. - А если без "хи-хи", то "сильные" мысли пресловутого дяди Вити могут войти в резонанс с вычислительной средой, они в состоянии попользоваться ветром творения... Итак, завелся в тени ВОРа некий "змей", информационный продолжатель дяди-Витиного дела. Шастает по тропке, что протоптал ему бес-неформал "К2". Подозреваю, в пробуждении демонической мощи дяди Вити поучаствовали и вы, Феодосий Павлович. Рылись у него в подсознании, как у себя в кармане. - Теперь еще дядю Витю-матерщинника на пьедестал, станем ему пиво со стихами подносить. Кто икнет - того казнить за оскорбление святыни. Освальд подозвал киберрусалку с краном вместо носа. Она брызнула пивом в кружку инспектора, не забыв прочитать ему стихи о пьющей, но доброй старушке. - Все, Феодосий Павлович, вы квиты с дядей Витей по части поклонения... Кстати, насчет пристрастия нашего крестьянина к образу змея. Ведь в некоем тридевятом царстве средство управления боевой машиной, хоть и зовется айкон, но на внешность чистый дракон. Благодаря айкону боец научается четкому употреблению кодов мыследействия для общения со своими оболочками. Кибероболочкам четкость нравится. Должно быть, именно в том царстве дядя Витя намастачился летать и падать без страха и упрека. Феодосий почувствовал неладное: - Я тебе говорю как человеку, а не змею - меня тошнит. Меня почти рвет фонтаном. Понимаешь, не доходит. Что за тридевятое царство? - и посмотрел мутными глазами. - Самое обыкновенное. Космика. Увы, не шобла воровская дорвалась у них до власти, и плутоны - не сказки баюнов-пропаганди