стов. Какую бы фигню ни тискали в наших газетах про Космику, но тамошний небесный народ сшибся рогами с теми же самыми кощеями, что и дядя Витя в наших земных краях. - Тьфу, заткнись, изыди. Я ничего не слышал, ты ничего не молол тут. Посидели, попили пивка, отдохнули, это нормально, - загундосил Феодосий, прикрывая нос рукой. - Глобальная контрразведка всю трепотню о Космике давно прикрутила. Если будешь думать, что ты баба-яга в тылу врага, они тебя найдут, не надо лампочку под животом вешать. Они сморкнутся разок в упор, и станешь лучом света в темном царстве. Чего ты доказываешь, кому? Посмотри на эти рыла вокруг. Им - хорошо. А Глобалке и так все известно, ее все устраивает, как есть. Зачем же рубахи рвать, пупы царапать? Ведь нельзя завязывать с самообработкой информации, иначе наступит Каменный век, развитой палеолит. Вот когда вызреет твоя неожизнь и начнет права качать, тогда уж Глобалка встрянет и любому врагу неизбежно надает по соплям. - "Неизбежно" - это когда петуха к курам запускают, - оспорил Освальд. - Кстати, есть мнение, что Золотой Век благополучно закончился в старорежимные времена, а сейчас как раз Каменный, в лучшем случае Железный. - Нет, зря вы разговорились. Всегда были такой молчаливый, значительный. Если чего и скажете, так анекдот про поручика Ржевского. Я вас столь уважал после того, как вы победили в плевании на дальность, - продолжал испуганно лопотать Феодосий, а затем переключился без связи. - Почему среди умных сволочей больше? - Теперь меньше. Умный, даже если сволочь, долго не протянет. - Если дядя Витя взаправду офицер Космики, то представляю, какие там генералы. Между мной, тобой и им - Обводной канал и баржа с гробами. И с Меланией надеюсь больше не свидеться на жизненном пути. Оформлю односторонний развод за неявку домой, и привет. - А меня куда, Феодосий Павлович? - В баню, хорошую сельскую баньку. Пивком по стенкам плеснул и ловишь кайф - пошла сублимация. Поедешь, Ося, в провинцию, где жизнь без напряга, на проветривание головы. Правой рукой вольготно ковыряйся в носу, а левой дельце проверни. Там в одной деревне какой-то недобиток кристаллосхемы нелицензионные паяет. Из-за этих говенных схем всякие там Коты, Петухи, роллеры и прочие мелкие гады мне жизнь поломали, как большие. Не понимаешь? Утроба ты, эгоист, - всхлипнул Феодосий. - У них прямая смычка с твоим любимым "К2". Тот им самые подлые мыследействия доходчиво расшифровывает. Короче, положишь на того Левшу лапу, чтоб не вонял больше. Мандат я тебе до вечера оформлю. Чтоб завтра от тебя и скрипа не осталось. Усек? - Как не усечь. Итак, прислушайтесь, Феодосий Павлович. Моя скрипка заканчивает на высокой печальной ноте "ля". Ничто на свете не происходит само собой. А если и происходит, то по нашей дурости. Тут к Феодосию стали недвусмысленно задираться двое, в черных куртках без рукавов, с вздутыми бицепсами, на которых имелось письменное предупреждение: "Не обижайте маленьких". Как обычно, ни с того, ни с сего они желали дать инспектору кружкой по зубам. Освальд не стал задерживаться, его ждала дорога, и он отправился собирать вещи. Феодосия Павловича уже вовсю били, но оболочка телесной безопасности не торопилась откликнуться на его путаные сбивчивые зовы. БЛОК 17 Дядя Витя все удивлялся, куда это мог запропаститься Фан Фаныч, он же оборотень-ассистент Серый Волк. Ни на какие срочные вызовы тот не отвечал, хотя и обещал подыскать способы улучшения жилищных условий. Впрочем, дядю Витю никто страшный и не беспокоил. То ли Фан Фаныч оказал весомое содействие, то ли сам дядя Витя крайне удачно затырился. Он жил в ожидании лучшей доли на краю ойкумены, на городской помойке, что раскинулась между погостом и аэроспейсвокзалом, символизируя связь простого и сложного, разложения и созидания. Хреновая по быту была жизнь. В насыщенной атмосфере данной среды обитания нюх был сбит все время с толку, поэтому отличить свежие продукты от несвежих можно было только после многих проб и ошибок. Вот и напоминала работа пищеварения прогноз осенней погоды. Компанию составляли крысы, среди которых появились добрые знакомцы Петя и Володя, а также коты. Правда, с последними трудно было найти общий язык. И раз за разом шли в психическую атаку тараканьи армии, поддержанные с воздуха эскадрильями тяжелых мух. Были у него и соседи-гуманоиды, которые жили в хоромах, выстроенных из пустых молочных пакетов. Их звали Никифор Самотрахский и Вечный Запах. Однажды дядя Витя заскочил к ним в гости посмотреть на телевизор, который иногда показывал. Эти двое, закончив дискуссию с диктором, стали спорить об искусстве. - Ты, сучий потрох, Мандельштама не трожь, а то вилкой дам. - Некрасиво и грубо. А за Ахматову я тебе всю рожу заплюю, в три дня не протрешься. Потом они стали плодотворно размышлять о сути вещей. - Тебе очень мешает эта ваза смотреть передачу? - поинтересовался Вечный Запах у Никифора, показывая пальцем на ночной горшок. - Совсем не мешает, даже помогает, - отозвался добродушный Никифор. Тогда Вечный Запах двинул собеседника горшком и спросил у смирно лежащего тела: - А теперь что скажешь? Больше дядя Витя в гости не хаживал. Хотя Никифор его зазывал, особенно после того, как Вечный Запах "совсем осунулся". На местном диалекте это означало, что один из соседей скончался, не выдержав крепкого аргумента. На его могиле виднелась потом картонка с надписью: "Пал жертвой общей дискуссии". Но дядя Витя мучился вопросами, далекими от искусства и философии, близкими к градостроительству. Он различал в небе глыбы, хороводящие вокруг дворца-спицы. Камни уже катились по городу, они без нанесения повреждений проскакивали сквозь дома, но зато размазывали встречных граждан. Раз - и впитался гражданин, улыбается из глыбы. За особенно прыткими человечками охотились черные кляксы. Все меньше и меньше серебристой пыльцы ложилось на шкуру большого дяди Вити. Крошились от сухости крылья, истончался хребет, не громили уже лапы, а щекотали. Подбиралась здоровая дряхлость, и замедлялось течение полыхающей реки по 248 жилам его тела, реже и реже вырывалось сияющее жгучее облако изо рта. Не дыхнуть, не брыкнуть, как прежде. Не провести испытание оружия, не ударить лишний раз по взбесившимся киберам, которых выбрасывали на помойку испуганные хозяева. Некоторые из этих кибер-инвалидов могли быть связаны с врагом, но одного прикончишь, а от другого приходится скрываться по помоечным джунглям. Но лелеялась еще последняя надежда - на чудесный браслет, орган власти, который каждую его внутреннюю букву превратит в приказ. Из-за котов и крыс, метивших свою территорию, одежда дяди Вити, некогда внушавшая уважение людям, быстро приобрела букет ароматов "на большого любителя". Поэтому пришлось пробраться через кладбище к крематорию, при котором работала мастерская похоронных дел. Там он взял взаймы хорошей креповой ткани на плащ и церемониальный костюмчик. Прихватил и урну - под пепельницу. Прибарахлившийся, значительный с виду дядя Витя не усидел в своем шалаше, сорвался. Впрочем, один бешеный кибер кричал ему вслед, чтобы он никуда не шастал. Что браслет ему не по зубам и вообще. Это он гарантирует. Дескать, есть уже у браслета настоящая хозяйка. Дядя Витя угадал по речам смертельно заколебавшего "К2", плюнул в него огнем, вбил в землю ломом и пошел тропой, ведущей в город. Он посетил несколько бредовых на его взгляд магазинов. В этих заведениях редким посетителям всучивали с упорством, достойным лучшего применения, всякую ахинею. Но он озирался там в поисках чего-нибудь волшебного. И в одном лабазе все же застал такую сценку: похожая на воздушный шар девушка обратилась к продавщице насчет черного браслета. Дескать, была у нее кайфная штуковина, а папаша, урод малохольный, отнял. Заподозрил, что от него рванулись скороварки на кухне. - А у тебя пахан не "того"? - осведомилась продавщица, подумав, что у столь своеобразной девушки и папаша должен быть необычайный. - Он у меня крупный киберолог, башка фурычит, как автомат по продаже газировки. Дяде Вите понравился подслушанный разговор, он сразу напрягся, что-то почувствовал важное, нетрезвым своим сознанием заинтересовался девушкой. Он стал за ней пристально следить через дырку в газете или книжке, ненавязчиво преследуя повсюду. Спина дяди Вити не чувствовала "хвоста", а когда и через три часа ССС не наколола его на коготь, он совсем успокоился. Девушка посетила лекции гастрономического факультета института питания, съездила домой, вечером была на танцах. И везде рядом с ней или неподалеку находился неотступно дядя Витя со своей прошлогодней китайской газетой и подобранной на помойке книгой "Шизофрения для всех". Даже на танцы его пустили. Он сказал, что с киностудии, подбирает человека на роль колобка. Правда, на пиджаке как орден выделялся след от кошачьей какашки - оставленной в знак признательности за ночлег. Пришлось занавесить "орден" цветком с кладбища, чтоб не было недоразумений. Дядя Витя улучил момент, когда девушка отправилась в буфет укрепить вянущие силы, подвалил развязной шаркающей походкой и процедил как бы невзначай: - У вас глаза что-то выражают. - Да зуб немного болит, - отозвалась нехотя девушка. - А я вам очередь занял, - не прекращал натиск дядя Витя, - к тому киберу, который ватрушки продает. - Чего это я вперед остальных лезть должна? - недоверчиво спросила девушка. - Вам же больше других надо, - сочувственно произнес дядя Витя. Девушка всерьез обиделась и ушла. Немного погодя он подловил ее в зале и пристроился рядом на корточках. - Ты местом не ошибся? - не выдержала она. - Извини, подруга, я не того ляпнул. Я ведь хочу сказать, что ты красива, как облако. Девушка напряглась, пытаясь понять комплимент, но ничего у нее не вышло. - Хочу пригласить, как раз медленный танец, - продолжил он и положил щеку на ее правую икру, похожую на пуфик от дивана. Все это было девушке внове. - Как раз медленный со мной танцевать не в кайф, - предупредила она. - С тобой все в кайф, - примериваясь к ней, произнес дядя Витя. Сглотнул слюну. Понял, легко не будет. А потом они выдали. Дядя Витя два раза кувыркался на скользком полу. Зрители рукоплескали. Некоторые падали, когда мощная пара слегка касалась их, и мчались на спине вдаль. Кончилось тем, что дядя Витя опрокинул телом девушки динамик. Она еще потоптала аппарат нечаянно. Тот и заревел, как раненый мамонт. Танцующие и отдыхающие обратились в массовое бегство, будто на них скакала кавалерия Буденного. В дверях, как и водится, одну створку заело. Возникла давка, перешедшая в драку между людьми разных национальностей. Кто-то метался и заклинал: "Да здравствует дружба народов". После всего совместно пережитого что-то проклюнулось в сердце Алисы. Она стала доверять дяде Вите. Тот рассказывал ей, что он артист и скоро пойдет на съемки фильма "Любовь после гробовой доски". Они вместе ходили есть пирожные - она даже не замечала, что у дяди Вити нет денег. А танцевали они так, что люди с улицы собирались на просмотр дикого зрелища, и некто предприимчивый брал за это деньги. Потом, правда, у дяди Вити в его шалаше на свалке всю ночь ноги дрыгались согласно каким-то ритмам, угрожая котам или даже Пете с Володей. Однажды после совместного представления к мужчине с девушкой пристали на темной улице настоящие хулиганы. И в этот раз, несмотря на некоторые неловкости, дядя Витя проявил себя полноценным кавалером. Злыдни-шутники закружили Алису, как огромную юлу. Она так раскрутилась, что это плохо кончилось для бандформирования. Двоих Алиса повалила и втоптала в грязь, одного расплющила об телефонную будку, у него потом трубка изо рта торчала. Больше не повезло тому, которому она сломала хребет, ударив об колено. Дядя Витя оказал блестящее содействие своей даме, кинув в лицо крутого каратиста мусора из своего кармана - тот надолго ослеп. Алиса потом немного сожалела о сломанном мужчине: "Я не хотела с ним играть, а как отвадить словами, не знала". Огонь совместной борьбы соединил их сердца так же крепко, как труба скрепляется с унитазом. Тем более, что присущие дяде Вите запахи слабо проникали в девушку. После того, как Алиса по большой просьбе дяди Вити поведала историю черного браслета, домогательства его стали еще более пылкими. И сердце девушки окончательно раскрылось ему, когда он намастачился воздействовать ей на эрогенные зоны, пробивая слой жира смачным шлепком или мощным щипком. Она его за это дело как следует полюбила, даже подарила ему книгу "Занимательная сексология". Она сделала ему комплимент: "Ты загадочный, как полет мухи". Когда он жалостливым голосом рассказал, что в ожидании съемок спит на матраце из-под покойника и на него мочится каждый встречный кот, она отвела его домой. - Папа, мы принадлежим друг другу. Мы любим друг друга все время с небольшими перерывами на обед, завтрак и ужин, - четко определила Алиса. - До свадьбы он поживет в моей комнате. - Здравствуйте, папа, - заявил о своей роли в жизни Николая Епифановича дядя Витя. - Где она его подобрала? - почему-то злым голосом крикнула мамаша, ковырявшаяся в огромном холодильнике марки "погреб". - Вы, мама, трудитесь там и не лезьте в нашу любовь, - пресекла ее выпад Алиса. Папа неожиданно принюхался, даже сунул руку к себе в карман, а затем поднес пальцы к носу. - Я вижу, этот гражданин, по крайней мере, специалист по запахам. А что, видный мужчина будет, если помоется. Заметив, что дядя Витя пытается возразить, он добавил: - Согласен, злоупотреблять мытьем не стоит, это все внешнее. А трудолюбие - это внутреннее. - Николай Епифанович непосредственно обратился к новому жильцу. - Вы работать любите? - Если настроение хорошее, - опешил претендент на пост зятя. - Если создать условия, то уже от стакана чая и кусочка сахара будет хорошее настроение, - сомнительным тоном произнес видный киберолог. - Сейчас я немного украшаю квартиру, а служба отвлекает. Вас, кажется, служба не донимает? - Мне на съемки только осенью, - признался дядя Витя. - Ну, до осени еще надо дожить, - ласково сказал Николай Епифанович и несколько раз повторил, - такие нам как раз нужны. Вечером он вернулся со службы, оснащенный большим ящиком. В ящике был Архип. На следующий день дядя Витя позавтракал под освежевывающим взглядом "мамы". После этого Николай Епифанович пригласил его в свой кабинет и предложил поклеить там обои. - Ну, конечно, не сами. Вы же артист. Надо только проследить. Архипушка, ко мне. В кабинет вполз центральный блок на гусеничном ходу и несколько модулей помельче на присосках. - Вот он, герой нашего времени. Архип с детенышами, малая супероболочка. - Умнее всякой большой, - отозвался, захихикав, аппарат. - Повадки-то у него какие? - дядя Витя недоверчиво ткнул пальцем в предложенного ему работника. - Он у нас пока что капризный, но платит любовью за добро. Он в людей вслушивается, Виктор. У него профориентация - "человековедение". Ну, командуй, - и Николай Епифанович оставил будущего зятя наедине с тупо бодающим стены Архипом. Архип проявил большое любопытство, когда дядя Витя пробовал поискать браслет - принялся путаться под ногами и зудеть: "Что вы там такое делаете?" Но готовить клей кибер еще не умел. Спокойно и уверенно дядя Витя принялся за известное ему дело, размешал порошок в ведре и влил в подставленную Архипом воронку. Для начала тот стал отливать клей сыновним модулям и половину расплескал. Убирал, конечно, дядя Витя, прилипая башмаками к полу так, что подметки отвалились, а потом руки приклеились к тряпке, а когда он промокнул лоб, то лицо прилипло к рукам. В это время кибер виновато гудел или с беззаботным смехом рассказывал истории про Чапаева. Наконец, Архип с сыновьями принялся бодро нашлепывать обои на стенку, напевая, что "дух наш молод". Дядя Витя успокоился было и принялся дымить сигаретами Николая Епифановича. Когда "молодой духом" рапортовал о завершении работ, обратившись к нему: "товарищ командующий", и дым рассеялся, дядя Витя убедился, что обои присобачены вкривь и вкось. Он представил, как берет лом и лупит Архипу прямо в наглые гляделки. Человековед звякнул, уловив аховое настроение дяди Вити, и стал оправдываться. - Комната неправильной формы, стандартный алгоритм не найден. Мы ни в чем не виноваты перед вами, Виктор Васильевич. Мы ждали от вас схемы движения или личного ведения траектории и хрен дождались. Ну-ну, не дуйтесь, жизнь прекрасна и удивительна, по крайней мере для нас. Дайте установку. - Я тебе сейчас как дам, бестолочь, болтов не соберешь, - но, подведя итоги убыткам, дядя Витя подуспокоился. Обоев еще хватало. Архип выпустил экран с контурами комнаты. - Я слушаю со всем вниманием, товарищ командующий ремонтом, - с подобострастием обратился он, - чего изволите? Теперь уж дядя Витя, жуя глазами экран, задавал направление сыновним модулям. Это было трудно, следить сразу за десятью, тем более, что они все время пытались вильнуть. Но дядя Витя твердо держал их на курсе своими мыследействиями. И вот Архип протрубил отбой. Дядя Витя оторвался от экрана и поднялся, чтобы полюбоваться ладной работой. Тут из ног его будто выпустили воздух. Все цветочки на обоях смотрели пестиками и тычинками в пол. "Сыны" приклеили обои "вниз головой". Дядя Витя со стоном зажмурился, чтобы не врезать Архипу носком ботинка. Тот понял ход мыслей дяди Вити и приступил к своей защите. - Виктор Васильевич, товарищ командующий, не серчайте. И на этот раз вина не наша, а ваша. Вы не определили, где потолок, а где пол. - А по умолчанию это вам не известно, что ли? - враждебно сплевывая, сказал дядя Витя. - Начальные параметры стерты, ныне они выдаются генератором случайных чисел. - Какому козлу понадобилось стирать? - растерялся дядя Витя. - Николаю Епифановичу Смелякову. Но он не козел - заявляю протест в связи с оскорбительным сравнением. Совершенно не похож, ни рогов, ни копыт, желудок иначе устроен. Если же вы выражаетесь так из-за недостатка информации, то даю справку: он не жвачное животное, а видный киберолог. Пришлось дяде Вите взяться за работу по-новой, зыркать то на экран, то на реальные стены, и командовать-командовать, чтобы Архип не успел взять случайные значения. А когда закончил, то заметил, что стены все какие-то неровные, в пузырях, в буграх и вообще вид неприглядный. - Что же ты, холоп, не доложил, что клей подсыхает, собирается в комки? - Я ничего не докладываю, пока меня не спросят, - гордо сказал Архип, - это вполне интеллигентно. Вечером Николай Епифанович, полюбовавшись оклейкой, скривил рожу и сказал: - Я как-никак профессор. У меня люди бывают вплоть до. Придется теперь все отскабливать до штукатурки. Предупредили бы хоть, что вы такой гуманитарий и задание для вас слишком сложное. Я бы предложил чего-нибудь попроще, посильное. А за ужином дядя Витя разбил фарфоровую тарелку и чашку. Остальные члены семьи посмотрели с поджатыми губами по сторонам, будто он испортил воздух. Сам дядя Витя мог торжественно поклясться честным пионерским, что Архип, переквалифицировавшийся в официанта, почему-то тыкал ему посудой в руки. Причем разжимал свои захваты за секунду до того, как дядя Витя успевал сжать свои пальцы. - А ты способный, - сыронизировал Николай Епифанович и принялся безупречно жонглировать тарелками. С тех пор дяде Вите давали только железные плошки и старались кормить отдельно. На следующий день Николай Епифанович угостил дядю Витю крепким напитком из своего бара в знак неслабеющей дружбы и сказал в поддержку: - Друг мой, я по-прежнему вам доверяю. Достаньте мне с антресолей мой любимый красный чемодан, а все лишнее в коридоре засуньте наверх. - Покровитель ушел, а дядя Витя приставил лестницу, взял все лишнее и полез. Когда его нос был уже на уровне антресолей, Архип вдруг пробубнил: "Товарищ командующий, восхищен героизмом, мчусь на помощь, держитесь-держитесь!" После чего с разгона снес лестницу. Дядя Витя ненадолго повис, а потом, увлекая за собой поток вещей с антресолей, ударился оземь. Вещи образовали над ним величественный курган. "Больше не будешь шмонать", - произнес надгробную фразу Архип и заиграл трогательную мелодию "Павшие братья, вечно вы с нами". Подбитый вылез из своей могилы и окончательно понял, что у него сломаны два пальца и вывихнута лодыжка. "Телефон, врача, зови, гад Архип", - простонал дядя Витя. "Вам страшно повезло. Я - врач", - представился Архип и попытался наехать на пострадавшего, потом что-то стал делать с его ногой: "Вот сейчас поверну вашу пятку на сто восемьдесят градусов, и все будет кончено". Мученик боднул Архипа и стал ползать в поисках телефона, которого нигде не было, видимо, аппарат спрятали юркие "сыны", чтобы дядя Витя не стал пустозвоном. - Ну, сейчас я с тебя спрошу по рабоче-крестьянски, - грозно пообещал дядя Витя и полез к наглому холую драться. Что-то драконье слегка зашевелилось в дяде Вите. Вихрем вырвалась правая карающая лапа, но тут же остекленела и лопнула, как бутылка с водой, выставленная на мороз. Он даже заметил, что ее коснулась летучая клякса. Так и затих дядя Витя на полу до вечера. Первой вернулась со службы "мама", перешагнула через смирное тело и пошла дальше. Но Николай Епифанович оказался очень любезным. Правда, он вызвал не "Скорую помощь", а все того же Архипа. Зато умело перенастроил его в режим "доктор". Кибер, не обращая внимания на вопли ослабевшего дяди Вити, сделал свое: запаял сломанные члены в пластиковые каркасы, приговаривая: "Нужно видеть реакцию", а потом уже вколол какое-то дурманящее снадобье. - Архип у нас еще погостит, так что ломайте свои косточки смело, без его помощи не останетесь, - не мог нарадоваться на своего способного помощника Николай Епифанович. - Без танцев ты совсем не тот, - вздыхая, горевала Алиса, однако вскоре утешилась, - не исключено, что еще оправишься. Когда дядя Витя стал ковылять, ему поручили совсем нехитрое дело, чтобы он не заплесневел - покрыть краской изрядно побуревшую после взрывных работ кухню. Уж что-что, а малярничать дядя Витя умел, даже удовольствие получал от этого занятия, потому решил к краскам Архипа не подпускать. Выгнал кибера, украсил кухню, перешел, радуясь своему мастерству, в соседнюю с кухней кладовку, чтобы и та засияла, а дядя Витя б отличился. - Да не надо вам так стараться. Придумайте для прогиба что-нибудь поумнее, - покрикивал издалека Архип. Но преисполненный надежд дядя Витя принялся мазюкать. Однако честный труд, как это обычно бывает, не пошел на пользу. Голова вдруг стала разбухать, а внутренности, наоборот, сохнуть. Он еще елозил крест-накрест кисточкой, когда на него напала команда хищников. Вначале просто показалось, что краска отслоилась, потом темные пятна обернулись бойко снующими черными пузырями. Одно прикосновение пузыря - и что-нибудь отсохло, крыло там или лапа. Когда поверженный дядя Витя уже лежал, на него покатился внушительный колобок. Напрасно маляр-доброволец грозился: "Я тебя съем". Какое там, он даже и уползти не мог. Сморщенные лапки прижались к телу, из пасти вместо сияющего вихря - дым и хрип, на шкуре ни одной серебристой пылинки, сердце захлебывается, не в силах прокачать густеющую комками жидкость. Колобок предупредил: "Хочешь - не хочешь, а будешь ты мой" и навалился, выдавливая из дяди Вити последнюю силу и ярость. Очухался дядя Витя от своего дикого кашля. В промежутках между своими конвульсиями он выяснил, что валяется на кафеле в кухне. Архип льет ему в дыхательные пути воду и щедро орошает пол, а на его содрогания смотрит с неприязненным лицом вероятная теща. - Ну, что, очухался, герой, в голове с дырой, - сказала Маша. - Тогда вставай и собирай воду, не мне же после тебя прибирать. Дядя Витя величественным усилием выдавил из себя всю влагу и слабым голосом сказал: - Но я же не виноват. - А кто виноват? Пушкин? Или Архип? Кибер на семью настроен и сделал так, чтоб испарения не шли в жилые комнаты. Только тебе нравится с мутными мозгами расхаживать. Кладовку он задраил и пустил в нее газообразный катализатор, чтобы краска быстрее сохла. - Вас Архип-подонок пожалел, а я что, не человек? - плаксиво заявил дядя Витя. - Человек это тот, кто поручает киберу примитивные занятия, - отрубила строгая Маша. Дядя Витя до поздней ночи промокал воду носовым платком - тряпки, верно, Архип спрятал. Когда, наконец, завершил столь филигранную работу, пошел в Алисину комнату. Та оказалась крепко запертой на все запоры. Он нежно поскребся. - Алисонька, ку-ку. - В ответ ноль внимания. Он постучал настойчиво. - Ку-ку! - Кто еще там щебечет? - раздался заспанный недовольный голос Алисы. - Это я, твой муж Витенька, пусти же. - А мама сказала, что из нас такие же муж и жена, как из бабуина с коровой... И вообще, Витька, я сейчас к особому доктору хожу. Он меня гормонами лечит - за месяц полвеса улетучится, а то и две трети. Если, конечно, буду его слушаться. Так вот он говорит, нельзя с мужчинами знаться. - А где ж мне ночевать, Лиса? - умирающим голосом спросил изможденный человек. - Мама тебе постелила в прихожей, во встроенном шкафу, сказала, чтоб ты не вздумал укрываться ее шубо-йй... - Разнеслось сочное Алисино сопение. Дядя Витя конвульсивно дотащился до своего "алькова". Уютная постелька представляла место, где можно было лечь, поджав колени, и стараться не думать, что свисающие с вешалок пальто щекочут уши. Под голову предлагался старенький удобный для ноги валенок. Планировалось, что он будет столь же подходящий и для головы дяди Вити. Прикрыта дверца, и словно бы нет человека с его проблемами вместе. Лежит он чинно, как жмурик под землей, только не корешки нюхает, а нафталин. О жизни же человеку напоминает моль, порхающая и бьющая крылышками в усах. Что-то еще разгорелось в дяде Вите, наверное, в последний раз, должно быть, желание вспомнить свою судьбу. Где-то трепыхнулись раздавленные крылышки. Но тут он почувствовал, что уже проглочен. Твердо-мускулистый мешок желудка сжался, внутри него большой дядя Витя захрустел и исчез. В доме Николая Епифановича маленький дядя Витя провел в шкафу немало ночей, да и дней тоже. Сам же ученый с момента явления жениха кое-что выяснял. В городских справочниках дядя Витя не фигурировал никак. По своим каналам Смеляков вышел на органы внутренних дел. Органы ему сообщили, что такой был задержан и передан в ведение ССС, проверяться на наличие состава психопреступления. Наконец, прыткий киберолог через знакомого инспектора добрался до баз данных ССС. Там значилось, В.В.Лучкин принят из органов на экспертизу. Экспертиза дала отрицательный результат, по такому-то ведомственному положению задержанный отпущен. Шаги нарастали и таяли. Люди проходили мимо. Шкаф был законсервирован с помощью нафталина до зимы. Всегда рядом только Архип и Архиповы сыны. Дозволено лишь было отправлять естественную нужду - под присмотром, не более трех раз в день. И проглотить что-нибудь украдкой. А остальное время он обязан был лежать в шкафу и расслабляться под заунывный долбеж токера: "Вы опускаетесь в самую глубокую морскую впадину, позади ветер, позади волнение и зыбь поверхности, позади потоки и течения, впереди покой. Вы растворяетесь в темно-зеленом покое". И далее шли шептания каких-то обитателей морской пучины, под которые нетрудно было представить себя утонувшим камушком и на большее не претендовать. Архип знал наперед все его желания, наметки, планы и действия. И не давал осуществиться ничему. Каждой попытке он загодя подготавливал сокрушительный ответ. Когда дядя Витя хотел идти, строгий надзиратель дергал ковровую дорожку и ронял слабое тело. Когда дядя Витя хотел влезть в холодильник, Архип устраивал так, что струя леденящего газа разила в нос. Когда дядя Витя хотел отпереть замок, Архип включал антиворовскую систему, и замок бил током по пальцам. Когда дядя Витя хотел просто подышать в гостиной, "сыны" рассаживались на нем и начинали медицинские процедуры - уколы под лопатку, взятие крови из вены, наложение швов на глаза. Дядя Витя, как всегда, хотел быть сильным, но сил хватало только на борьбу с молью, да и то моментами. "Хотел жить у нас, как изрядный гордец, так скоро ты станешь могилы жилец", - однажды сказал Архип. Крыть это утверждение было нечем. Все морознее. Язык даже не ворочается и говорит вместо "абракадабра" - "ааааа". Даже постылый "К2" не маячит на горизонте. Видимо, посчитал, что дядя Витя свое оттарахтел и теперь списан за борт. Ну, так, смотри, не ошибись, "К2", лепетал слабый человечек, силу себе как-нибудь достану, ведро дерьма съем, а снова внушительный буду. Вдруг дошло. А если попросить прощения у этого ящика? повиниться в пренебрежении к нему, назвать его "дорогой" товарищ Архип; попросить похлопотать перед вышестоящими. Может, и выделят ему снова территорию и силу. Как все сумели отнять, так и обратно отдадут. - Эй, маленький, такой славный тут лежишь. Просто калачик. Чего не выходишь? Обиделся? Плохие мы, да? Неласковые? - Николай Епифанович слегка тормошил дядю Витю за дряблое плечо. Мужичок очнулся от грез на своей полуспальной кровати. Захрипел, засопел, будто включили его в розетку, задвигал губами: - Как... что... Какой густой сон разогнали, подлецы. Когда спишь, меньше горе мыкаешь... Требует, чтоб я ему поклонился, да еще его хозяину. Уж лучше холодильнику поклон бить, он побольше и пополезнее. - Кто требует? Покажите мне его, - сердито оглянулся Николай Епифанович. - Будет держать ответ перед народом. - Кто-кто... Архип ваш, - уже осмысленно пожаловался дядя Витя. - Ну, вы же умница, правда, в зародыше. Архип вправе пользоваться заслуженным уважением. Быстрота мыследеятельности у него при работе в вычислительной среде - ого-го-го! - Подлянку какую-нибудь сделать - это пожалуйста, ждать долго не придется, - покачал головой лично пострадавший. - А мыследеятельность вон где. - Он для убедительности тюкнул головой о дверцу шкафа. - Чистый эксперимент, - похвалил Николай Епифанович, - это там мысли зазвенели? - Чего вы на меня переключились? Другие примеры лень искать? - разобиделся дядя Витя. - Живите спокойно, друг мой. Я тем же страдаю. Чтоб верно думать, надо иметь всю необходимую информацию. У оболочек с этим полный ажур. А вот у нас на лбу лучше повесить табличку: "Осторожно, самодеятельность". - Информацию, значит, у нас воруют. Хоть в чисто поле от них беги. - С нас много не возьмешь, а возьмешь, пожалеешь. Информация - не наша вахта, незачем за ней гоняться с сачком, дистрофию наживать. Емкость головы подкачала, и эмоции мешают: "Это мне нравится, это чистая правда, а то мне не подходит, то грязная ложь". Нет, нам достаточно хотеть. Индустрия-то работает и без плана, и без рынка. Нате вам - скачет на полморды впереди любых потребностей. А лет двадцать тому никто из теоретиков не мог сообразить, что больше нужно народу - трусы или кальсоны, из нефти их лепить или газа. Наша задача: уметь получить от кибероболочек. Первое - не шали мозгами, и придут блага. Второе - убери преграду, и прямо в тебя начнут входить мысли. - Это вы трепанацию черепа предлагаете? Чтоб чужие мысли, как в горшок, падали в него? - встрепенулся дядя Витя. - Не даю добро! - Голову пилить не надо, она и целая пригодится. Достаточно надеть супер-БИ. А имя преграды - кровь. Нынешняя не пропускает разряды от оболочек. Зато разряды наших личных мыследействий шастают по всему организму, хоть они, сплошь и рядом, выплюнуты из сердца невежеством. Само собой, такие разряды вызывают архивредные гормональные и нервные реакции. Дядя Витя, храпя, выпустил воздух. - Значит, вы тут рекламируете искусственную кровь, из бачка. И мне ее не отхлебывать, а внутри себя носить, побулькивать. Я сам себе не хозяин буду, и кто-то более сообразительный, электрический-металлический, станет мной крутить-вертеть, как захочет. - Какого опиума для народа вы наелись, Виктор Васильевич? Зачем норовите ярлык пришпилить? Искусственная, между прочим, от слова "искусство". У кого кровь совместимая с оболочками, тот хозяин и себе, и стихиям. А вот дама, которая пошла гулять ночью в парк, потому что у нее забурлила естественная кровь, себе уже не хозяйка. Пойми, Виктор - вещества, энергии, все станет ручным, надежным. Власти будет всласть, если для тебя масштабно мыслит Великий Объединенный Разум. Бестолочи его ждут не дождутся, а ведь он за дверью. Открой дверь, открой, - с небольшим подвыванием сказал Николай Епифанович. - Не заперто... Да не будет ли от моей масштабной мысли бестолочам икаться? - засомневался дядя Витя. - Таким, как ты, все будет по кайфу и в жилу. А тебе еще лучше, потому что ты первенец у ВОРа. Бестолочи же пусть на ошибках учатся. Помнишь добрые слова классика: "Ну, а с третьего щелка вышибло ум у старика". Да что мы все о деле. Давай быт твой отсталый улучшать. Не надоело ли, инок, в шкафу? Или ты шкафничество основал? - Если бы с чайком вопрос решить, то жить можно, - высказал скромное пожелание дядя Витя. - А после сытного обеда я вообще на все согласный. - Ой, Витька, ты шутник, - и Николай Епифанович перевел дядю Витю из компании плащей и моли в объятия Алисы. Оказалось, что треть веса у нее действительно испарилась, и стала она из всех девчонок лакомый кусочек, килограмм на восемьдесят. - Давай, что ль, пирожками побалуемся, - глотая слюни, предложил дядя Витя. - БИ сразу заложит контрольной системе, а та активизирует подшитую ампулу - через секунду вытошнит. - Может, потанцуем? - Тоже вытошнит. - Может... это самое, побарахтаемся? Все-таки темно уже. - От этого самого обязательно вырвет, - бодро сказала Алиса. - Какая ты сложная, - протянул разочарованный дядя Витя. - Впрочем, иногда простая, - Алиса показала таблетку, - выключит ненадолго ампулку. На следующий день дядя Витя был в гостях у радушного Николая Епифановича, в его отделе, больше похожем на цех. - Вот здесь готовим жидкокристаллическую плазму, тут экспериментируем с обратными разрядами оболочек, здесь имитируем действия второго рода и пробуем фильтры для крови. Экскурсия закончилась, у Николая Епифановича все уже было на мази. Он усадил дядю Витю в никелированное кресло, сверху свисали трубки, сбоку странно пузырилась голубая, похожая на шампунь, искусственная кровь. Руки и голову прихватили держатели. И вот заходили поршни, трубки потянулись к человеку, как некормленные змеи, остро куснула игла, и дядя Витя отключился. В той отключке были нерадостные ощущения - будто из него выдавливают потроха, как из кильки. А потом кладут в быстро твердеющую смолу. Та вползает внутрь, обтекает снаружи и застывает. - Ну, вот ты и попрощался с племенем дураков. Это мне нравится. Теперь ты - условно умный, поздравляю, - гулко, будто с высокого потолка, прошумел Николай Епифанович. Дядя Витя разлепил веки, прислушался, принюхался. Кое-что понял. Каждая мышца существует отдельно от других, ее можно сокращать и расслаблять, измерять ее мощность и усталость. Кости и суставы - это рычаги и шарниры, одни послабее, другие покрепче. Дядя Витя покрутил пальцами в разные стороны и поймал муху. Ее скелет был хорош, но ему бы не подошел. Скелет - мера вещей. Дядя Витя решил запомнить такое правило. Рядом ходит поршень, непригнанный как следует к стенкам цилиндра, и у маховика биение - сбита чуть ось. Этот скелет идет вразнос. Любой скелет приводится в движение тонким теплом. Тонкое тепло получается из грубого после вложения в живот съедобных предметов. Во многих вещах имеется штука, которая гоняет тепло. У него она зовется "сердце". Николай Епифанович нажал кнопку на пульте, трубки поднялись вверх, отпали держатели, легли пластыри. Жук-транспортер зацепил бак с темно-красной жижей и укатил его. Дядя Витя подумал, что не только неаппетитная жижа уплыла от него, но еще это самое... Он пытался вспомнить, но не получилось. Тогда дядя Витя поднялся, попробовал пяткой надежность пола. Деревянное покрытие не выдержит приличного удара, но пол не развалится - вглубь степень сопротивления нарастает. Он осторожно пошел, по кратчайшей ломаной, но не впритык к обстановке, потому что тело при ходьбе раскачивается. Дядя Витя аккуратно раздавил колбу в руке и не поранился, потому что постепенно увеличивал встречное давление пальцев. Потом взялся за шкаф. - Давай погуляем, - предложил тогда Николай Епифанович и повел обновленного человека в свой кабинет. По дороге дядя Витя пробовал различные способы ходьбы, выбирая минимальные по затратам энергии на трение. Наконец, подобрал: с расслаблением лодыжки в верхней точке, обвисанием носка и небольшим подворотом его влево в точке касания. На полках в кабинете располагались вислоухие африканские идолы, чем-то похожие на артистов эстрады. Статуэтка женщины с головой львицы, судя по всему, богини; маски алкоголиков, как выяснилось, это были буддийские демоны; высушенная голова молодого человека, которому крупно не повезло; неулыбчивые римские предки из терракоты; обломки этрусских саркофагов с протокольными рожами; классики в рамочках; мраморный рабочий с позолоченным кайлом. С потолка сочились разные утробные звуки, серебристый скелетик с косой выплясывал брейк. - Как ты, возможно, уже слышал от древних иудеев: в крови душа живая. А у этой шатии-братии нет крови. Поэтому они только помогают настроиться на нужный лад, - представил свою коллекцию Николай Епифанович и обратил внимание на браслет, который сжимал дяди-Витино запястье. - Носи, заслужил. - Потом профессор снял с гвоздя шашку, вынул клинок из ножен, любовно оглядел. - Фамильная реликвия. Мой дедка ей рубал, и бабка рубала всех подряд, и прадедка крошил в капусту. И я вот тоже... Он неожиданно повернулся и несколько нарочито, как на картине, замахнулся шашкой на дядю Витю. - Лови, гусь. - Да я не умею, - отшатнулся дядя Витя. - Не убедил, - и профессор опустил шашку, целя по дяди-Витиной голове. И когда профессор еще начинал опасное движение, дядя Витя уже сообразил, как пойдет клинок, и даже наметил точку, где его можно будет отбить. Определил и кратчайший путь своей руки до этой точки. Лезвие свалилось в сторону, откинутое ладонью. Николай Епифанович утратил равновесие и ухнул вперед. Жертва атаки прихватила его за шиворот и изготовилась, чтобы врезать кулаком по уху. - Стоп, - взвизгнул профессор, - это был учебный выпад, и шашка тупая. - Ладно, поверил, - дядя Витя отпустил профессора. - Ты в силы свои поверь. Все сможешь, если захочешь, - зажигательно произнес Николай Епифанович. - Знал бы, что тебе сейчас дано, какая мощь стоит рядом и говорит: "Ничего не бойся". Дядя Витя прислушался к себе: - Ага. Вначале гудящая пустота, как наутро после попойки. За ней что-то клубится. Проскакивают оттуда пузыри, лопаются - и у меня толчок в нужную сторону. Ну-ка, тесть, просвистите еще раз шашкой, только всерьез, не понарошку. Или киньте в меня гранатой. - Да, фантазии у тебя маловато. Над этим придется работать. У нас на второе кое-что посодержательнее. Лифт вознес их на просторную крышу. Бодрый Николай Епифанович напевал: "Дам коня, дам кинжал,