вертолет, пулемет, и заменишь ты мне десантников взвод". - Ну, как, чувствуешь, Витька, нужду? - А что, сортир во дворе? - Нужду в больших делах, Витек, надо чувствовать. Профессор широко раскинул руки и обнял весь мир, а транспортер подвез нечто похожее на оснастку аквалангиста. - Надевай обнову, тебе впору будет, - предложил ученый. - Тут что, бассейн? - оглянувшись, стал недоумевать дядя Витя. - Тут воздушный бассейн, - Николай Епифанович помахал ладошками, как крылышками, и показал пальцем на картину с заходящим солнцем и длинными тенями от разрастающихся конструкций второго корпуса Центра. - Купайся - не хочу. Дядя Витя поискал и нашел в себе уверенность, потом начал одевать с помощью засуетившегося профессора подозрительные приспособления. Облачившись полностью, он спросил: "Струя сама пойдет?" - Пойдет, только вначале нырнуть надо, - возбудительно сказал Николай Епифанович и подвел дядю Витю к самому краю крыши, за которым ничего не было. - Ни кнопок, ни ручек, чем управлять-то? - через сжатые зубы выдавил дядя Витя, - а там, пожалуй, глубоко. - Только не для тебя, - потряс кулачками профессор и напомнил: "Ангелам своим заповедает сохранить тебя". Ангелы есть - это оболочки, БИ-канал к ним проложен широкополосный. Заповедь есть - любая оболочка обязана спасать человека от телесных повреждений. Повреждение тебе грозит? Еще какое, одна лужица может остаться. Пойми, твоя кровь оболочкам родная. - И он подтолкнул дядю Витю. Тот только успел крикнуть: - Я вам в бомбы не нанимался! Секунду тело падало в свое удовольствие, а воздух весело свистел испытателю в уши. Дядя Витя понял, решение должно быть простым и, наконец, взял и оттолкнулся от воздуха. Мысленно он сделал его густым и упругим - тело прекратило падать и повисло, как на крючке. С мягким шипением выходила струя из сопла реактивного ранца. Уборщица, роняя слюну, смотрела на него через оконное стекло, скорее всего не замечая заплечной аппаратуры. Дядя Витя потянулся рукой к окну, и она исчезла, видимо, рухнула в обморок. Свежий ветерок начал сносить его к черному каркасу новостроя. Продолжив в том же духе, можно было расплющиться и сделаться неаккуратным пятнышком внизу. Дядя Витя представил, что у него сзади и по бокам есть плоскости, кое-как распорядился ими и пошел на вираж, огибая балку. Вскоре догадался: пыжиться не надо. Достаточно легкого мысленного тока в каком-либо направлении, и все произойдет само собой, как у Кутузова с Л.Толстым на Бородинском поле. А потом воздух вообще показался в виде довольно правильного кристалла с жилками и узелками. Прыгать с узелка на узелок было особенно удобно. Дядя Витя запорхал среди высокорослого леса конструкций, поплевывая на все опасности. Потом бросил стройку и стал кувыркаться над улицей. Мог взмыть вверх и выписать щелбан по клюву какой-нибудь деловой птице. Спикировать вниз и поправить ногой шляпу какой-нибудь солидной личности - тоже в пределах нормы. Тьма уже окутала город, окна и машины стали светлячками. Тут дядя Витя сообразил, экую власть он заработал нахаляву. А что за власть без игры. Он мысленно взял в кулак одно здание, и сразу все светляки-окна исчезли. Он мысленно положил ладонь на пути снующих светляков-машин и быстро соткался светящийся коврик, от которого доносился квакающий хор клаксонов. - Ладно, езжайте пока, - усмехнулся он, коврик закопошился и стал таять. А потом что-то захребетное пихнуло его, дескать, пора и честь знать, надобно вернуться. - Решил все-таки подзаправиться харчами, - сказал при встрече Николай Епифанович, - ты в прошлой жизни, случаем, не стервятником был? - Да бросьте. Ангелы ваши как на руках несут, ни обо что не задевают. Так любая козявка пернатой станет. - Будь скромнее, козявку понесут и бросят. А тебе сказку былью делать, стихии покорять. Потом дяде Вите пришлось изрядно потренироваться, но все шло в охотку. Для завязки научился различать позывные разных оболочек. Они приходили из гудящей пустоты и вызывали частенько разные эффекты в организме. Одни разряды заставляли непотребно рычать, другие по-страшному растягивали физиономию, третьи складывали пальцы в фигу. И веру в них приходилось осваивать, чтоб без помощи не остаться в ответственный момент. К вере прикладывался "птичий" язык для каждой из систем. Оболочке танцевального развития хватало одного желания, она тут же пристраивала дядю Витю под музыку, и он выплясывал почище любого лауреата. А чтобы стрелять метко и ловко при помощи оболочки управления оружием, требовались усилия посущественнее. Надо было вообразить себя в центре шара, а все остальное - тенями на его поверхности. Оболочка содействия рукопашному бою хотела, чтоб боец представлял себя ворохом трубочек с текущей по ним жидкостью. Оболочка управления ходьбой по канату считала любого конструкцией из гирь и рычагов. Однажды Николай Епифанович привез дядю Витю на кольцевое шоссе номер три и предложил рвануть с одной обочины на другую. - Мне что, жить надоело, по вашему мнению? - засомневался дядя Витя. - Машины-то сплошным потоком, и скорость за сто, им даже затормозить никак. И караванов много, на десять машин один водила. Если кто из шоферюг скопытится по дороге, автопилот увезет дубаря до ближайшего съезда с автострады. - Это их проблемы. На твоей стороне оболочка, контролирующая движение, она тебя выручит. - Но почему меня, а не их? - Ты ей братец названный, а они так, прихлебатели. Дяде Вите таки-захотелось поиграть с недалекими парнями в тупомордых машинах. Что играть на восьмирядной магистрали тяжелее, чем на губной гармошке, он понял сразу. Кое-как проскочил первый ряд, потом затосковал. Водители смотрели с изумлением и даже с почтением на такой выброс глупости. Некоторые клаксонили, чтобы он не дурил и возвращался назад, пока есть последняя возможность. Но дядя Витя весь вспотел, он чувствовал, что дороги назад для него нет, как в частном, так и в общем случае. Оставалось только поверить в оболочку, ощутить себя в ней. Он стал большим, а восьмирядка маленькой. Машины, как букашки, бежали у его подошв. Толчок из глубины, и он переступил через ряд. На пятой полосе его притормозило, будто башмаки прилипли, схваченные крепким клеем. Он на момент вернулся в действительность. Водители, ошалев от его дурости, орали, оголяя зубы до десен, тянулись руками, как на баскетболе, показывали пальцами, чтобы он оставался на разделительной линии, пока его не утянет вертолет или не подберет мостовой автокран ГАИ. Но тут дядю Витю опять понесло в воздушный хвост после одного автомобиля, впритык к носу следующего. Кто-то из водителей не выдержал, тормознул и повернул. И заварилось: заскрежетало железо о железо, машины вставали на рога и поднимались на дыбы, обрушивались на крыши других машин и еще подпрыгивали на них. Что-то лопалось и разлеталось, пробивались языки пламени, били фонтанами пенотушители, захлебывались ухалки и сирены. А дядя Витя уже соскочил в придорожную канаву и, слегка пригнувшись, мотнул в ближайший лесок, где вскоре принял поздравления тоже счастливого Николая Епифановича, который пересек страшную трассу по подземному переходу. - Ты прекрасен, как кибер, Витька, я действительно тобой восхищаюсь. Ну, что, аппетит к этому делу пришел? - рассыпался профессор. - Еще как пришел, бузить хочу, - звенящим голосом рапортовал дядя Витя. Далее его выпускали побегать на кольце автогонок "Формула-101"; швыряли с самолета без парашюта, а парашют кидали следом; бросали с камнем на шее в омут, и где-то на дне, в мутной жиже надо было нащупать акваланг; запускали в шляпе и трусах в террариум с королевскими кобрами, а также с палочкой к некормленой акуле в аквариум; в клетку ко льву с одним слезоточивым баллончиком в руках тоже заводили; приглашали в дом и затем устраивали поджог со всех четырех сторон, натравливали на него каратиста с красным поясом и двоих боксеров, которые явно намеревались ухайдокать его; предлагали карабкаться по стене высотного дома в дождь; в спящем виде заносили в катакомбы без фонаря и спичек, и оставляли там среди скелетов ранее заблудившихся лиц. Из всех передряг и поединков дядя Витя, как и положено супермену, выходил с честью, с улыбкой, с чистой совестью. За все достоинства его крепко любила крепкотелая блондинка Алиса, переведшая с помощью гормонов остаток сала в рельефные мускулы. Она тоже не хотела быть такой, как все. По утрам жених и невеста занимались кик-боксом в спарринге. Заработав от прекрасной дамы по морде, дядя Витя приговаривал, сплевывая: "Попробуй не полюби тебя". - Совершенный ты наш, - уважительно называл его Николай Епифанович и прикалывал ему к майке почти настоящие медали за покорение воздуха, воды, земли и огня, а также за подлинное оживление бывшего полутрупа. И даже Маша сменила гнев на милость, ласково приговаривая: - Сделали мы все-таки из дерьма конфетку... Теперь вы с Алиской как две канареечки на жердочке. Уверенность чувствовалась во всем облике дяди Вити. Разогнувшаяся спина, развернувшиеся плечи, крупный шаг, открытое лицо - тому свидетели. Однажды дядя Витя заметил Николаю Епифановичу, что во всех его занятиях и упражнениях как-то нет творческого элемента, столь присущего проявлениям власти над природными и социальными силами. Выразился он, конечно, туманнее, но профессор именно так его понял и во исполнение желания привез дядю Витю на один из районов морского порта. Они стояли в здании управления, на последнем этаже, в солярии с табличкой на двери "Занято" и смотрели на расстилавшийся перед ними контейнерный терминал. Приваливались и отваливались от причальной стенки однообразные суда, вдоль причала, как лебеди, вытянувшие шеи, плыли краны. Они раскладывали кубики контейнеров правильным орнаментом. Похожие на кенгуру транспортеры хватали кубики руками-захватами и несли, что детей малых, к железнодорожным путям, где опускали в люльки вагонов. - Ну, сотвори что-нибудь, - предложил Николай Епифанович, - а я пока позагораю. - И добавил, почесывая брюшко. - "Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне..." А дядя Витя с полчаса сосредоточивался. Владыка отличается от невладыки размахом рук, он притягивает к себе то, что захочет, издалека и отталкивает противное в дальнюю даль. В три шага он обходит свою землю, и его следы видны всем. Никто не может укрыться от его дыхания. Слово его, немедля, облекается в вещество и начинает отдельную, но подвластную жизнь. "Кенгуру" перестали загружать вагоны, а вместо этого заделали из контейнеров сплошную стену по периметру терминала. Потом они, ухватившись по двое, стали опрокидывать вагоны. Движение по путям прекратилось, зато получился внешний оборонительный вал. Внутри периметра росли башни из контейнеров и образовывалось что-то вроде ступенчатой пирамиды. Часть "кенгуру" по приставленным аппарелям влезли на свою китайскую стену и встали там в грозной недвижимости, сжимая в захватах по контейнеру. Николай Епифанович подключился к портовской системе связи и наслаждался паникой, переходящей в истерики и дебаты среди диспетчеров. Операторы уже выбились из сил, пытаясь заставить оболочку делать то, что по чину и роду ей положено. Несколько умных людей объяснили, перекрикивая общий хаос, что терминальная оболочка влезла случайным образом или по диверсии в банки знаний министерства культуры и там набралась сказок про царей-королей и их владения. Проявился вырванный с дачи начальник порта и заревел бизоном: - Вырубайте питание, суки гребанные. "Суки" охотно подчинились начальническому гласу. Но башни и пирамида продолжали уверенно расти. - У них включилась резервная станция. Запасов топлива хватит на неделю с гаком, - равнодушно сказал человек с затухающими глазами - главный инженер. - Послать людей и вывести станцию из рабочего режима любым способом, - выдвинув челюсть утюгом, произнес начальник порта. Людей снабдили гаечными ключами и послали. Но потом за ними стали гоняться "кенгуру", время от времени роняя на них контейнеры. Поэтому, предпочитая жалкий позор торжественным похоронам, люди скрылись в неизвестном направлении и след их надолго затерялся. Другие же подчиненные люди не собирались пробираться в царство взбесившихся машин ни за какие коврижки с медом. - Тогда хоть свяжитесь с пароходством, - нашел, что приказать, начальник порта, - пусть заворачивают все подходящие суда на другие терминалы. Чтоб я тут ни одной мокрой задницы не видел. Но пароходские отвечали, они не глупее портовских, уже давно пытаются связаться с судами, ан ничего не выходит - кто-то внаглую работает на той же частоте и глушит все радиопотуги. Главный инженер догадался и с нарастающим злорадством сказал: - На терминале и передатчик имеется, мощный. - Чему радуешься? На футбольный матч, что ли, явился? Сейчас как пошлю под контейнеры, только липкое место останется и немножко вони, - просек эмоции главного инженера давно рычащий начальник порта. Крепла рука владычествующая, и твердыней становилось царство. Мощное дыхание хозяина давало слугам единую волю. Слова становились делом беспрепятственно. Сладка и надежна была власть. Но власть переполняла его и не могла не вылиться за начальные пределы его земли. Шла дискуссия. Оппоненты умело и неумело матерились, один раз даже начали биться стенка на стенку. Первая стенка победила. Не прошло предложение о разрушении процессоров и каналов оболочки. Ведь процессоры находились на территории терминала, а чтобы найти и перерезать все каналы, потребовался бы месяц земляных работ. Начальник ВОХРа, отставной полковник, захотел вызвать авиацию и разбомбить к едрене-фене всю мятежную зону. В ответном слове начальник порта предложил сбросить одну-единственную бомбу - начальнику ВОХРы на башку, где-нибудь на помойке. Ведь на терминале имущества на сотни миллионов, а вохровцы, все вместе взятые, меньше какой-нибудь забубенной кристаллосхемы стоят. В китайской стене возникло несколько проходов, и из них колоннами стали показываться "кенгуру". Каждый желающий мог сообразить, что они направляются на другие районы порта: захватывать территории или хотя бы контейнера. Начальник порта, закричав, разорвал на груди рубаху с пиджаком вместе и открыл обозрению тельняшку. Потом долго пытался разодрать и ее. Вид у начальника был совершенно безумный, пугающий. - Врешь, не пройдешь! - он обернулся к начальникам более низких уровней. - Собирайте докеров, братву, что на смене. Всю технику выводите из ангаров. Лично поведу в атаку. По машинам! Мародеры-кенгуру намечали будущую границу и грабили вовсю, таща и контейнеры, и просто большие ящики. Но начальник порта уже сидел в вилочном погрузчике, жуя "беломорину". За ним выстроилась цепь погрузчиков с самыми небоязливыми докерами. Это были тертые-жеваные ребята, частенько с фиксами и наколками, выдающими их темное уголовное прошлое. Следом тягачи и бульдозеры, а дальше скопом всякая другая техника. Но и противник сразу стал перестраивать свои боевые порядки, образуя каре, укладывая временные укрепления, надолбы и баррикады. - Жить работая и умереть сражаясь, - выступил начальник порта с зажигательными словами, красуясь на крыше своего погрузчика. - Мы или они?! - Мы-ы, - замычало войско, - у-у-у! Три часа длилась страшная битва. Бульдозеры разметывали баррикады. Со скрежетом входили вилы в бока надрывно ревущих "кенгуру". Враги же безжалостно поднимали погрузчики да тягачи и били их оземь, превращая в лом; ударами палиц-контейнеров делали из них лепешки и блины. Однако мощные тягачи-мстители цепляли "кенгуру", волокли и топили в море. Впрочем, иногда приходил на выручку гибнущему собрату еще один "кенгуру", и тогда уже, жалобно кряхтя, уходил под воду тягач. Но вот человек в машине стал одолевать машину без человека. Когда "кенгуру" начали отступление, превратившееся в беспорядочное бегство, то погрузчикам удалось сесть им на плечи и ворваться в логовище врага. К полуночи все было кончено. Тут и там валялись искореженные, обгоревшие остовы убитых машин. Счастливый начальник порта размазывал копоть по лицу, пытаясь почиститься перед поездкой к городскому руководству. Слезы радости оставляли светлые бороздки на почерневших щеках старшего диспетчера. Главный инженер смеялся, не собираясь останавливаться. Техники отключали процессоры, чистили память. Разбушевавшиеся докеры крушили компьютеры ломами, дробили экраны коваными башмаками, мочились на принтеры, стригли провода ножницами, выбрасывали сложные модули в окна и получали от всего этого большое наслаждение. Кое-каких техников, пытавшихся защитить оборудование, докеры под шумок тоже отправили в окно. Правда, только со второго этажа, так разве что ноги переломаешь. В это время Николай Епифанович и дядя Витя уже ехали домой. Профессор был совсем доволен, дядя Витя слегка расстроен. Ведь его воины в итоге больше испугались врагов, чем его самого. Значит, не хватило власти. - Просто надо с размахом орудовать. Основная твоя сила, "кенгуру" - функционально узкие, а не универсальные машины. Вот если на их месте были бы Архипы, только большие и сильные. Он мечтательно зажмурился и стал похож на медвежонка, наевшегося меду. - Представляешь, Витька, как здорово быть царем-самодуром... Фрейлины вытирают тебе попу ладошками, а все остальное население обречено на самообслуживание. БЛОК 18 Тем временем где-то в на периферии Освальд закончил прием стеклотары. Эта нехитрая работа уже перестала быть "крышей" агента и сделалась его призванием, выражением жизненной позиции. На все шифровки от шефа Феодосия, требующие немедленно вернуться и отчитаться, Освальд отреагировал телеграммой также с шифрованным текстом: "Вчера видел первого воробья. Слушай, а где они зимуют? Приезжай, наварил бузы из прошлогоднего варенья. Живот болит с нее не очень, зато весело - все местные хвалят". Итак, Освальд плеснул себе в лицо ржавой воды, отчего оно приобрело еще более неопределенный цвет. По улице ходил туда-сюда дождь, и Освальд собрался вписать несколько строк. Строки просились в диссертацию, которую он решил никогда никому не показывать. "Я мог бы связно и пристойно изложить лептонную, тахионную и даже гравитационную теории информационного поля, но от этого не полегчает. Я хотел бы говорить аккуратными фразами, естественно звучащими в зубах любого человека. Но тогда бы я ничего не сказал себе. Здесь в провинции жизнь странная. Если у меня заболит расстройством живот или я покажусь себе жалким человеком, со мной ничего не произойдет. Оболочки не напоят меня целящим снадобьем, не уговорят ласковыми словами, не отвибрируют щадящим массажем. Буду мучиться, словно так и надо. Тут обо мне не думают. Когда-то природа сочинила красавцев-динозавров и умниц-акул, забавных высших приматов, в конце концов. Но только мы стали о ней думать, она давай глупеть. Разве ей сейчас выпустить в свет какого-нибудь хищного воробья с ядовитыми зубами? В общем, ее время кончилось, наше началось. Но мертвые вещества и энергии: уголь, железо, электричество, вцепились нам в глотку, заставили заботиться о них до изнурения. Однако, мы, наделив эти массы кибернетическими мозгами, все ж заставили их ворочаться самостоятельно. Мы прекратили думать о них. И тут они, теми самыми мозгами, стали думать о нас. А мы ничуть не расстроились. Потому что получили "от вашего стола нашему" те самые райские кущи, которые на разные голоса призывали пару последних тысяч лет. Это даже не Поля Счастливой Охоты, а благозвучно-благовониево-нектарные клети...". Бутылки по вине мигающей лампы создавали эффект звездного неба. БЛОК 19 (Станция дальней разведки вооруженных сил Космики) МАЙОР КРИВОРОТ. Господа офицеры, встать. ГЕНЕРАЛ ПОЛЯНКЕР. Сесть. Кстати, отсидевшие в военной тюрьме на Марсе говорят, что у них любимым занятием была борьба с песчаными клопами. А еще они научились отскабливать камни от остатков древних цивилизаций. Чувствуете тонкий намек? МАЙОР К. За что, Розалия Самуиловна? Я и капитан Никита М-300, мы бы и побрились, и форму привели б в порядок, но о вас ничего не докладывали. ГЕНЕРАЛ П. Естественно. Я же на расправу прибыла. Главкогор не такой дурак, как кое-кому хочется. Четыре атаки плутонов на какую-то занюханную станцию за один месяц! Вы уж решили, что вам положены и звено колесниц, и крейсер, пусть вас лелеют. Чем это вы тут занимаетесь вместо честного шпионажа? МАЙОР К. Приказ главкогора: вести наблюдение за объектом. ГЕНЕРАЛ П. За Виктором К123. А с какой стати вы палили из глюонной пушки? Модуль перехвата вас засек. Вам желательно, чтоб в ООН вопили о смертоносных лучах Космики? МАЙОР К. Нашими смертоносными и мотылька не огорчишь. КАПИТАН НИКИТА М300. Разрешите обратиться, госпожа генерал. Вся эта каша заварилась, когда стали плохо проходить сигналы от нейтринного излучателя, вживленного в объект. Такие поглощения, будто атомный реактор рядом фурычит. Обработали мы тогда каустику по методу Шалого, получили вот такой волновой портрет объекта (выводит на экран). Увидели эти, с позволения сказать, кляксы и очень насторожились. МАЙОР К. Не "кляксы", а лахудры настоящие. Они снижали энергонасыщенность объекта. Сосали, понимаешь, энергию высокочастотную из нашего парня. Никита, покажи затемнения на снимках. ГЕНЕРАЛ П. Не лахудры, майор, а лярвы. Так встарь называли невидимых вампиров, забирающих тонкую энергию. МАЙОР К. Согласен на лярв. Вокруг объекта, заметьте, есть внешняя структура. Сейчас она бледненькая. А в свое время мы ее звучно прозвали "драконом" за напряженность. Там пассивная энергия преобразовывалась в активную боевую - кто лез в объект, получал щелбан. Но и этот дракон зачах. Вот тогда уж полковник Грэм скомандовал: "Огонь". И ушел в кормовой отсек, курить, что ли. Мы с первого наскока половину клякс стерли. Вдруг налетели плутоны, и прямо торпедой нам в корму. От полковника только фото его любимой собаки осталось. ГЕНЕРАЛ П. С Грэма теперь все взятки гладки, а вы, выходит, выполняли приказ. Ну, и отчего вы не прекратили свои подвиги? МАЙОР К. Мы же сообразили. Раз потеряли полковника, значит, на верном пути. Кляксы, как пить дать, находятся в связи с плутонами. Может, это вообще одно и то же. Они прихватывают энергию у людей и пускают тот эволюционный ветер, из-за которого родятся вредные оболочки. Наше дело было правое, но мы проиграли. Лярвы испортили Виктору энергообмен со средой и внутри него теперь черная дыра. Что могли мы поделать с одной своей пушкой. ГЕНЕРАЛ П. Неприятности вы себе уже забронировали, господин майор. Но. Через четверо суток К123 запросто сможет вернуться домой. А часов за двенадцать до этого мы станем испытывать глюонные пушки на всех станциях дальней разведки. Майор Криворот займется наведением на цели. Чего доброго, его лира опять издаст не слишком верный звук и пучки "совершенно случайно" почистят Витю К. Если наш майор ошибется слишком крупно, врачи докажут, что он контуженный, с тех пор как торпеда угодила в корму. МАЙОР К. (восхищенно). Розалия Самуиловна! БЛОК 20 Бациллу и Буку вскоре отпустили. Их крутанули без дела, да и свидетелей на них не нашлось, поэтому не сосватали со статьей. Бацилле и Буке хотелось есть и все такое, но им никак не встречался подходящий кормилец. На привокзальной площади друзья-бандиты повстречались с Меланией - все трое заходить в фешенебельное здание опасались. Уркаганы рассказали Мелании, кого и за что посадили. Кожаный закосил и едва не ушел из сачка - специально обезумел. Но так увлекся, что его перекормили таблетками, и он сбрендил по-настоящему, с гарантией и надолго. Остальным навернули на полную катушку. Безбраслетные времена не давали прожить себя так просто и Мелании. Но она уже научилась смотреть на все происходящее издалека, без пристального внимания и тонких переливов эмоций. Из этой дали она дистанционно управляла телесным объектом по имени "Мелания". Телесный объект уже прирабатывал там, где не требовали документов - на дне общества. Там и не пахло оболочками, но зато обитало сонмище сомнительных ароматов. Днем объект функционировал в ассенизационной артели - в люках, трубах и коллекторах. Ночью - наводил макияж на трупы. Товарищи по бригаде вытаскивали и укладывали жмуриков рядком, а Мелании предстояло окатить их из шланга специальным косметическим раствором. От него бывшие граждане становились глянцевые и яркие, будто красавцы с журнальных обложек. Если переборщить с раствором - то как глазированные сырки. Сидя в такой экологической дыре, не скажешь, конечно, что рулишь собственной жизнью. Однако, ты уже не в чужой колоде карт, и не в ряду пешек на чужой доске. Обстоятельства не трогали Меланию, она обитала внутри нуля. И Кот, и светлой памяти Петух давно превратились из защитных приспособлений в меньших братьев. У нее были специфические мыслекоды, направленные на их личность. Ей казалось, что она понимает их. Может, и не казалось. Иногда подойдет Кот, потрется о ногу, мурлыкнет, дескать, не горюй. А то и стащит где-нибудь для нее конфет, хоть она и не просила даже подсознательно. Браслет-то уже уплыл, и Кот старался согласно своим ассоциаторам, которые у него с успехом заменяли совесть. - Видеть вас снова не так уж противно, особенно после трупохранилища, - отметила она в ответной речи. - Я бы вас и с того света достала, чтоб вы вернули мне должок. Помнишь должок, Бацилла? Или тебе сделали пересадку мозга от обезьяны? Где роллер, где браслет? Она сказала это наступательно, с сознанием собственной силы. Примерно так с ними разговаривала женщина-следователь. К тому же из сумки выглядывала, прицельно прищуриваясь, злобная физиономия Кота. По-первобытному чуяли они, что Мелания имеет отношение к несчастливому повороту их судьбы. В какой-то мере завораживала их Мелания и как дама. Особенно после следственного изолятора, где "дамы" назначались местным блатным авторитетом. - Не ершись, красотка, лучше улыбнись нам, подмигни, - Бацилла кончил жевать губы и ощерился. - Роллер в аккурат вернется к тебе, будешь довольна. А браслетик твой вместе с паханом у ментов, с них и требуй. Возьми да приголубь меня душевно, я тебе новый куплю. Сука буду, не совру. - Купи себе носовой платок, а то сопли по лицу текут, подбирать пора, - отрезала Мелания. Представителям "фраерского" сословия Бацилла никогда ничего не отдавал, поэтому краснел и мялся, когда выкатывал роллер из укрытия. - Вот ты и совершил свой первый добрый поступок, - нахваливала Мелания. - Чувствуешь, как радостно бьется сердце - новый человек в тебе рождается. Теперь подсчитай количество своих нехороших поступков и составь план добрых дел на пятилетку. Когда-нибудь станешь примером для юношества. Физиономия Бациллы сморщилась от душевных мук, стала как печеное яблоко, даже злодей пожалел бы его. - Горючее-то на нуле, - сказала Мелания, - ты за чужой счет неделю забавлялся, теперь заправляй. - Вот въелась, клещ энцефалитный. Дай хоть до ближайшей улицы добраться, там стрельнем у какого-нибудь фраера. - Действуй, блатной элемент. Вперед с песней-стоном. - Плешь переела. Если рублевичей на топливо нет, напяль мини-юбку - и на заработки, - огрызнулся бандит. Урки ругались грязно, но в основном шепотом. Они прокатили роллер метров сто, когда рядом с группой бурлаков неожиданно остановилось такси. Из него вышел задумчивый шофер и стал пускать табачный дым, время от времени отвешивая пощечины своей машине. - Чего обиделся, тютя? - поинтересовался Бука. - Кто тебя не слушается? Ты нам скажи, мы того гада погасим. - Ничего не понимаю, - с нарастающей интонацией несколько раз повторил таксист. - А кто понимает? Я, что ли? Или вот он? - успокоил таксиста Бука. - Меня машина не слушается. Мне надо на проспект Совестливых, а автопилот то и дело вклинивается. Дескать, ситуация аварийная. И везет, везет куда-то. Вот я уже здесь оказался, с тобой разговариваю. А нынче, если не смотаешься в дальний конец города - туда, где робобусы не ходят - и навара не будет, день впустую. - Это судьба, кореш, против судьбы никак, - уверенно определил Бацилла. - А вот мы твои ангелочки-хранители. Ты сейчас нам турбинного топлива нацедишь, мы же тебе все подряд наладим: голову, зубы, почки, язву желудка, автопилот. Все как новое станет. Да не полощи трусы, нам же махонькую канистру. - Сейчас девка скажет: "Посмотри на воробушка", а тот громила мне по кепке гаечным ключом. И ни топлива, ни машины, - из-за плеча, насупя брови, произнес таксист. - Да кто же тебя так напугал, пилот? - спросила Мелания. И водитель ноющим голосом поведал, как его надрали двое пассажиров. Из-под ног браслет вывинтили, а еще культурными людьми, небось, называются. - Да не слушай, красотка, эту говорящую болячку. Он сдохнет, прежде чем у него что-нибудь из захватов выдернут, - сказал зазнавшийся от своей щедрости Бацилла и уязвил таксиста. - Ну-ка, покажи орлиные когти на ногах. Мелания уже проверяла борт-компьютер такси. На экране вертелся какой-то мужичок-с-ноготок и водил на веревке машинку. - Эй, дизелист, тут у тебя вирус сидит и автопилот смущает. Покуда я убивать его буду, ты рассказывай про тех, кто у тебя сокровище увел. Таксист поверил Мелании и охотно расписал жлобские манеры так называемого профессора, его сморкание с помощью пальца и наглую двухэтажную хату по улице Платона - в которой тот засел - с лужайкой, где не картоха подрастает, а цветочки по три рубля. - Все, аппарат я тебе до ума довела, "муму" твое выслушала. Награду давай, - сказала Мелания и уточнила. - С тебя канистра. - Давай, давай, пижон, как договорились, - поддержали Меланию своими грубыми голосами урки. Таксист охотно повиновался, даже сказал "спасибо" и скрылся с глаз с большим ускорением. Правда, чуть погодя донесся звон, характерный для витрин, в которые впиливаются автомобили. - Внимание, воры, - скомандовала Мелания. - Упомянутый водилой браслет - скорее всего, моя штука, мой супер-БИ. Кто понимает - это власть над оболочками. Мне власть - вам доход от нее. Кто не совсем дурак, записывайся ко мне во временное бандформирование. Не-дураки понуро качнули головами. Потом переглянулись и качнули уже уверенно. Мелания поняла, что воровская мысль опять на высоте. Ее товарищи сообразили, в какой момент они ее "сбросят с коня", чтобы свободно и выгодно сдать супер-БИ. Это ее вполне устраивало, с коня может свалиться любой. Однако, "профессор" еще нуждался в анализе насчет наличия супер-БИ. Мелания незаметно подобралась к особнячку на улице Платона. Потом, скромно шхерясь за грузовиками, сопровождала подозреваемое лицо до места его трудовых усилий. То был Центр Киберологических Исследований. - Бацилла, пора тебе внести пай в наше товарищество, - сказала она на ежевечерней сходке бандформирования. - Раз ты бросаешь прежнюю грубую жизнь, то раздобудь "жучок" - простенький радиомаяк на теплоэлементе. Ну и пеленгатор заодно. Бацилла неожиданно оказался исполнительным товарищем и притащил то, что требовалось. - Я тебе, моя Бациллочка, хорошую характеристику напишу - когда в органы загребут, тебе зачтется. Соратник возмущенно захрипел. Николай Епифанович выезжал из своего притопленного в земле гаража и находился, как стало уже обычным для него, в полете приятных мыслей. Еще бы, один его шаг равен долгому и унылому бегу толпы к великой цели, к ВОРу. Его деяния пора в новое Писание заносить. Будет там и прах земной, в который он жизнь вдохнул - Витька-болван. "Поверь - и получишь власть". Как бы не так, разбежался. Власть не получают в подарочек за хорошее поведение. Ладно, поиграй еще, Витенька, а потом и мы поиграем. Евстахьевич, сокол ясный, хотел и после кончины безвременной порхать в Великом Объединенном Разуме. Собирался в вечно живые попасть с черного хода, кромешник. Только хозяев не заставишь лелеять свою мертвечину, хоть запузырь ты в вычислительную среду всего себя, вплоть до анализа кала. Вот не стало центрального узла, страхомордие-то не очень помогло, и конец шутовству. Рассыпался незабвенный образ, и даже идеи Белькова - теперь наши идеи. Нет, хозяевам можно только делами понравиться, служением бескорыстным. И ничего тут непотребного нет. Пусть поют, заливаются хоры, прославляя венец творения. А в натуре, кто первый осознал необходимость, тот и съел. Тот и будет матери-истории ценен. Пускай эту необходимость наваляли киберсистемы или черти какие, твоя вахта - осознавать и главное - вкалывать. Во всей вселенной ни у кого нет таких шебутных ручонок, как у нашего брата наивысшего примата. Может быть, каждый новый день добавляет живучести его собственной оболочке "конструктор Смеляков", доливает в его ассоциаторы, оттачивает его анализаторы. А Витька - хороший боец, этого не отнять. Не хотелось бы с ним расставаться, но придется поскрепеть сердцем. Какой же первенец без заклания. Раз уж скромный профессор пишет ему судьбу, то должна быть там и последняя строчка "пал смертью храбрых на благо". В скобках: чужое. Тупицам - тупицыно. И тут мысли приземлились, потому что Николай Епифанович ткнул бампером неизвестную роллершу в заднее колесо, как раз при выезде на проезжую часть. Он сразу себе сказал, что ей надо было очень постараться, чтоб угодить под него - по крайней мере отключить радар. Она вывалилась из седла и стукнулась об капот. Ничего леденящего кровь. Когда Николай Епифанович вышел из машины, она уже поднималась. Ученый вежливо предложил руку, она не отказалась. Николай Епифанович с первого взгляда определил: баба без поводка. Не старуха, но и девицей не назовешь при всем желании. К тридцатнику клонится, а ручки-то нерабочие, мяконькие, и голос не пропитый-прокуренный, как у секс-наездниц со стажем. Видать, торчала дома, курсировала с дивана на диван, а потом соскочила с осей и пошла вразнос. Профессор договорился с ней быстро и полюбовно. Пока она болталась в кресле-качалке у него на лужайке и дула стакан за стаканом его кофе - хорошо, что Маша откололась пораньше - он вызвал механика, и тот за профессорский счет поменял колесо, подкрутил, что надо. Бабенка, видимо, оценила достоинства ученого и была не против более тесного взаимопонимания. Не зря же она то и дело пыталась притиснуться, прильнуть как-нибудь к нему. И не однажды просилась дом посмотреть. Но никак. На службе совещание через полчаса, и соседка, старая выдра, может облезлую свою голову высунуть. Тогда Маша ему точно пасть порвет. В общем, выпроводил, хоть и жаль немного, индусы учат - отказывать женщине большой грех. Когда звуки ее мотора разбежались в воздухе, ему показалось, что она его как-то задурила, задурманила, и все не просто. Ему захотелось, чтобы она и такие прочие исчезли из пространства-времени. На пересечении улицы Платона и проспекта Паломников робнаблюдатель свистнул Мелании, приказывая остановиться за превышение скорости. Но она ехала аккуратно, и такая придирка ей не понравилась - уж не оболочка ли ССС приклеилась. В конце проспекта к ней на хвост сели три гаишника на роллерах "Горбунок плюс" с твердым желанием поймать и наказать. Это могло закончиться очень грустно, учитывая ее сомнительное настоящее и недавнее прошлое. Оторваться от них теоретически нельзя, "Горбунок плюс" помощнее ее роллера; разве что одолеть лукавством. Но лукавство на ум не приходило, только взрывоопасные трюки. Раскрутить топливный клапан, остановить роллер и, положив на бак работающую зажигалку, постараться отбежать метров на двадцать. Она уже потянулась гаечным автоключом, но тут заметила кое-что новое на экране борткомпьютера, где висела трасса ее движения по городу. Мигающей линией ей предлагалось продолжить путь через подворотню седьмого дома по улице Благости, а это уже на носу. Размышлять было бы глупым делом, и она, взвизгнув тормозами, вписалась в подворотню. Впрочем, зверская тройка "горбунков" с подвываниями ринулась по пятам. Линия мигала прямо через двор и упиралась в подъезд дома напротив. Тут уже с вариантами стало скудно, все одно пропадать. Прибавив мощности, она проломила дверь в подъезд. Дальше были скачки по лестнице до второго этажа, а там, рванув на себя переднее колесо, в нимбе из оконной крошки, она вылетела на улицу. Роллер свалился задним колесом на крышу какого-то неудачливого автомобиля, выпрямился и спрыгнул на мостовую. Минуту спустя скрылись за горизонтом и заметавшиеся машины, и бабки, бросающиеся кошелками, и образовавшие где-то на лестнице кучу-малу гаишники с "горбунками". - Еле улепетнула, - похвасталась Мелания коллегам при встрече. - Но "жучка" я тому чудаку запустила. Говорит, что профессор, и все его блага заслуженные, без злоупотреблений. - Я тоже в каком-то смысле профессор, - объявил, чтоб не ударить в грязь лицом, Бацилла, - могу поднос на голове нести, могу носом пить, могу укусить себя за пятку. - Испортить атмосферу он может в любой момент. А вот я - горящую бумагу есть, стаканы грызть - всегда пожалуйста, - не захотел отстать от товарища Бука. - Вы про свои таланты лучше помалкивайте, а то сглазите ненароком. А вот кто из вас радиодело понимает? Кому не слабо пеленг взять? - подначила Мелания. - Я, - поднял руку Бука, - я могу радиоприемник разжевать и выплюнуть. - Ну я, - сказал Бацилла, потеплев взглядом. - Три года на флоте отрубил радиометристом. Пеленгаторы, локаторы - как раз моя вахта. Я ведь со службы кое-какие аппараты привез. Когда тащил, то почему-то верил, в будущем обязательно пригодится. - Светла вера твоя, - двусмысленно похвалила Мелания. - А я "каракатицу" принесу, героиню блатного труда, - расщедрился Бука. - И ты стал исправляться, - удивилась Мелания, - если будешь очень стараться, то лет через пять попадешь в пионервожатые. А сейчас всей ватагой к Центру Отечественной Киберологии. Устроим пикничок на ближайшей лужайке - места там зеленеющие. Только чур, хабарики на травку не бросать. Кстати, захватите с собой "столовые" приборы. Вы меня поняли, мальчики? Понимающие "мальчики" хмыкнули. В свое время от Бациллы не мог укрыться ни один вражеский или дружеский радиопередатчик. Навыки засели в нем прочно и сохранились навек. Он погрузился в наушники и давал смещение "жучка", Мелания запускала данные в борткомпьютер роллера. Около трех пополудни она посоветовала гордым от трудовых усилий бандитам затихариться в кустах. На крыше здания ста метрами выше стояли двое и разглядывали окрестности. Мелания одолжила у Бациллы бинокль, который он заначил во время службы на флоте - тоже почувствовал, что пригодится. Удалось довольно крупным планом разглядеть "блюдце" того самого профессора. Рядом кантовался мужик с небезызвестной физиономией - это ж Витя, который выручил ее при побеге от "Белькова"-Сфинкса! Даже с такого расстояния были заметны и хороший костюм, и небрежные уверенные движения, модный полуежик-полуиглы на голове, элегантные усы. Мелания отметила про себя, что он теперь впечатляет. А когда он протянул руку, чтобы объять даль, открылся и черный браслет на запястье. "Значит, дорвался-таки до браслета, оттого и распушился, - поняла Мелания, - немудрено". А в пять часов эти двое подкатили на сверкающем ящике "Нью-савраски" к автотранспортным воротам Центра. Незаметный Бацилла уже был на стреме со сторо