-чуть отстал от Чистякова, Юльки и Фила. Люк "Экватора" уже был отдраен и в проходе застыл точеный силуэт Яны Шепеленко, а на верхнем обтекателе Смагин уже старательно тащил за край свою маскировку. Он очень напоминал рыболова, выбирающего сети. А потом вечерние сумерки распорола голубая вспышка, и я скорее угадал, чем увидел, как Смагин кубарем скатывается с обтекателя на скошенную плоскость, а рядом словно из-под земли возникают и вспрыгивают на плоскость незнакомые существа с очень длинными шеями и непропорционально большими головами. Плоскости "Экватора" человеку среднего роста примерно по грудь; а этим головастым они доставали всего лишь до пояса. Бласт сам собой оказался у меня в руке; саданув по чужакам широкой очередью я упал на известняк и проворно пополз в сторону. Там где я лежал вдруг зашипело; я оглянулся, стараясь не отрывать голову от грунта. Фонтанчик не то светлого дыма, не то белесого пара взметнулся к звездам - он казался таким мирным и напоминал скорее танцующего джинна из детского мультика чем эхо возможной смерти. Было слышно, как Юлька ругается по-немецки, и как хрипит что-то нечленораздельное Чистяков; Яна тонко крикнула и умолкла, словно ей зажали рот. Потом в поле зрения ненадолго появился Фил - даже сейчас я сумел рассмотреть, что лицо у него еще более удивленное, чем днем. Блестящим свингом он отправил в нокаут ближнего головастого, но рядом тут же возникли еще двое. Пока Фил бил следующего, его ткнули какой-то тускло отблескивающей палкой и Фил беззвучно осел на известняк. Этих двух головастых я застрелил не мешкая. И, доверившись чутью, перевернулся на спину. Очень вовремя. Сверху на меня прыгнул очередной чужак - теперь я понял, что чужаки смахивают на одетых в комбинезоны страусов, но только голова у них раз в пять побольше, чем у безобидных степных птиц. В руке чужак сжимал такую же тускло поблескивающую палку, какой успокоили Фила. Вряд ли меня особенно обрадует прикосновение этой штучки... Чужака я очень удачно принял на ступни и отшвырнул, а пока он пытался помягче приземлиться, всадил в него добрый заряд. Следующие несколько секунд ушли у меня на то, чтобы переместиться в сторону метров на десять. Очень кстати подвернулась глубокая воронка - не то промоина, не то давний, сглаженный временем разлом. Я слизнем втек в эту воронку и залег там, как в окопе. Вспышки Юлькиного бласта рвали темноту на части, мой ноктовизор то и дело самопроизвольно менял настройку, сбитый с толку частыми переменами освещенности. Заверещал высоким голосом кто-то из чужаков - человек не смог бы издавать такие звуки. Мелькнули в стороне несколько теней - я наудачу выпустил пяток импульсов. И вдруг все кончилось. Разом. Стало пронзительно тихо, как в давно заброшенной шахте. Только чуть погодя далеко в стороне еле слышно заурчал какой-то незнакомый механизм. Я оставался в воронке еще с минуту. Потом рассмотрел Юльку - она, сцепив зубы, старательно пинала кого-то ногами, а потом поблизости объявился и Чистяков. Кажется, он пытался Юльку успокоить. Пригибаясь, я отправился туда, не забывая вертеть головой и осматриваться. У самого корабля над неподвижной Яной склонился Смагин. Вокруг бревнами валялось по крайней мере семеро головастых. А вот американер Фил и малолетний Боря исчезли. Из всех уцелевших в этой нелепой стычке я остался самым спокойным. Смагин давно приблизился к нервному срыву, Юлька тоже психанула, Чистяков впал в мрачность, а Яна Шепеленко просто пребывала в обмороке. Я же не успел ни испугаться толком, ни растеряться - все слишком быстро закончилось. - Эй, вы! - тихо позвал я. - А ну, в бункер, живо! Осмысленный приказ вернул Смагина к жизни. Он вскочил, легко подхватил Яну на руки и бегом миновал тамбур. Чистяков тянул Юльку за рукав, а она размахивала бластом, вырывалась и что-то вполголоса шипела сквозь зубы. На немецком. Чистяков ее явно не понимал. Пришлось помочь; против нас двоих Юлька не сдюжила и мы ее все-таки силком втащили в бункер. Только когда тихо щелкнули запоры она немного расслабилась. Я стянул очки и угрюмо осмотрел друзей-старателей. Чистяков был перепачкан мелом и кровью. В ладони он держал свой любимый нож, тоже перепачканный мелом и кровью. Юлька умудрилась не извозиться в известняке, зато левый рукав ее комбинезона чернел, словно обожженный. Смагин показался мне непривычно бледным, каждая веснушка отчетливо проступила на его породистом длинном лице. Я заметил, что у Смагина сильно трясутся руки. А потом я повернулся к зеркалу, и встретился со своим безумным взглядом. Мне только казалось, что я остался спокойным. Во взгляде читалось совсем другое. Совсем-совсем. "Смерть или слава". Как у одержимых битвой берсеркеров. 23. Павел Суваев, ранее - оператор станции планетного наблюдения, Homo, планета Волга. Почти до самой темноты было тихо - чужие убрались с поверхности, а крейсер продолжал висеть над Новосаратовом словно исполинская головка сыра. Защитники города после того, как чужие откатились и взлетели, выждали часа два, а затем как-то незаметно начали праздновать победу. Два небритых лба-баскетболиста из соседней многоэтажки пролезли сквозь разбитую витрину супермаркета и вытащили наружу ящик кукурузной водки. Хозяин супермаркета, сосед Суваева снизу, только обреченно махнул рукой. И все. Толпа, объединенная общим делом, мгновенно превратилась в толпу разобщенную. Правда, Суваев не мог не отметить - не вспыхнуло ни единой ссоры, ни единой драки, хотя оружия сегодня у каждого имелось не в пример больше обычного. Сначала Суваев хотел остановить пьянство, но потом плюнул и отказался от этой мысли: как его остановишь? Он прошел мимо расположившихся прямо на недавних позициях соседей и вернулся домой. На пороге его встретила жена, похожая на безмолвную тень. Суваев слышал, как на улице разоряется патрульный-отставник, снова пытаясь образумить толпу, и слышал, как ему в ответ орут что-то презрительное, а потом хором долго и смачно хохочут. "Да, - подумал Суваев мрачно. - Эти, пожалуй, навоюют..." Он на всякий случай вызвал станцию наблюдения, но на этот раз никто не ответил. Зислис и Веригин покинули-таки пост... Вот чудаки - почти две смены просидели! "Покинули... - Суваев вздохнул, надеясь, что его друзья действительно просто ушли. - Космодром-то оборонять некому. Хотя, там патруль рядом обретается, наверняка кто-нибудь из регулярников возьмется за оружие..." Но все равно, космодром - не город. Сколько там народу? Ну, человек тридцать персонала, но эти, скорее всего, разбежались еще утром. Ну, патруль, человек в лучшем случае десять. Ну, на Манифесте, скорее всего, кто-нибудь окажется. Из фактории да квартала "Меркурия" вряд ли кто на космодром полезет, свое будут оборонять. Вот и получается, что космодром чужие должны по идее проглотить - и не заметить. Хотя, нет, заметить-то заметят. Не сдастся же оставшаяся горстка волжан совсем без боя? А если чужие туда лезли как и на Новосаратов, беспечно и с подбрасыванием шапок, то им по этим самым шапкам вполне могли и накидать. Тем более, что у патруля есть оружие посерьезнее ручных бластов и даже серьезнее антикварного сактомета. А значит, могли не просто накидать чужим по шапкам, а накидать основательно. Впрочем, над космодромом куда удобнее маневрировать летающим кораблям чужих, и если они сориентировались, то имели великолепный шанс с воздуха вспахать все очаги защиты, так, что живого микроорганизма не останется... Но - с другой стороны - чужие ведь шли на Новосаратов с парализаторами, а значит людей убивать, вроде бы, не собирались. Суваев в отчаянии потряс пухнущей от догадок головой. С одной стороны, с другой стороны... Временами ему казалось, что космодром вполне в состоянии выстоять, временами - наоборот, что космодром и защищать никто не стал бы. "Ладно, - растерянно подумал Суваев спустя четверть часа. - Что мне делать-то?" Положение вряд ли можно назвать обнадеживающим. Взрослый дядя, который замыслил украсть трехлетнего карапуза, неожиданно получил пинок в промежность и временно ошалел от боли. Но он вот-вот опомнится и схватит карапуза за шиворот, а потом посадит в мешок и... Что - "и" - Суваеву думать не хотелось. К сожалению, у карапуза просто нет возможности удрать, пока дядя-киднэппер присел и поскуливает. А рассчитывать на второй пинок, по видимому, глупо. И тут вмешался случай - запиликал вызов видеофона. Суваев, наверное, вскоре спустился бы во двор, а жена на вызов сейчас не ответила бы. Суваев утопил клавишу "Полный/Full" и посреди комнаты сгустился силуэт Мишки Зислиса. - А, - протянул Суваев. - Это ты. Рад видеть. - Е-мое! - Зислис казался воодушевленным. - Четвертый раз звоню, никто не отвечает. - Правильно. Я внизу был - чужие пытались захватить город. - И как? - Отстрелялись. А у вас что? - На космодром они тоже лезли. И тоже сполна отгребли, - Зислис усмехнулся. - Мы с Леликом теперь ополченцы, представляешь? Суваев удивился: - Ополченцы? А что, патруль разве не разбежался? - Нет! Фломастер командует, и Ханька здесь, и Яковец, и остальные почти все. Плюс с Манифеста шестнадцать человек притопало. А оружия тут - море, и батарей за месяц не расстрелять. Да, о чем это я! Тут с тобой переговорить хотят. Зислис подвинулся, и на его месте возникло изображение Фломастера, лейтенанта патруля. - Привет, Суваев. - Привет. - Мне сказали, ты о чужих много знаешь откуда-то. Это так? - Так, - нехотя ответил Суваев. - Только мне обычно не верят. - Я поверю. Давай-ка ты к нам, а? Хватай любой вездеход, и к казармам! Только быстро, не ровен час зелененькие опять на головы посыплются... - Они не зелененькие, - машинально поправил Суваев. - Азанни - серые, цоофт - серо-коричневые, шат-тсуры - коричневые... Фломастер выжидательно глядел на него, и Суваев осекся. Перспектива оказаться на стыке силовых колпаков грела очень слабо, но еще слабее грела перспектива угодить под тотальный нервный удар, который, несомненно, вскоре будет нанесен по Новосаратову. И Суваев стал склоняться к тому, чтобы принять предложение Фломастера. - У вас бункер какой-нибудь есть? - спросил Суваев без особой надежды. - Бункер? - У меня жена. И дочка. - А-а-а... - понял лейтенант. - Найдем, куда их укрыть. - Хорошо. Я приеду, - решился Суваев. Он уже понял, что в городе отсидеться не получится. А вот на космодроме... шанс может выпасть. - Надеюсь, что чужие уже сняли поле над городом и космодромом. - И вот еще что... - Фломастер нервно дернул щекой. - Ты бы взял свой комп с той непонятной базой, а? Секунд пять Суваев пристально глядел Фломастеру в глаза. - Добро, - наконец кивнул он головой. - Возьму. - И не медли, - попросил Фломастер. Суваев снова кивнул и крикнул жене: - Света! Собирайся. Жена, прижимая к груди дочку, тихо подошла к дверному проему. Последние часы казалось, что она постепенно становится бесплотной, только глаза с отчаянием продолжают глядеть в этот враз ставший еще более жестоким мир. - Мы уезжаем к патрульным, - объяснил Суваев. - Там есть где укрыться, и оружия больше. Да и народ потолковее. А город скоро разнесут. Поняла? Светлана коротко кивнула. - Ничего не бери. Только... для Лизки кормежку какую-нибудь сообрази. И быстро. Она кивнула, и исчезла - казалось, даже подступающая бесплотность замерла, а потом отступила. "Черт, - подумал Суваев, упаковывая комп. - Как меняет человека появившаяся цель!" Через пять минут он спускался в лифте; руку оттягивала черная сумка. Жена, одетая в джинсы, сапожки и кожаную куртку, конечно, держала на руках Лизку. Они вышли во двор - празднование локальной победы было в самом разгаре. Суваев решительно направился в сторону перекрестка. Жена спешила следом. - Эй! - окликнула Суваева давешняя отчаянная девчушка с иглометом. Она смотрела на него с немым удивлением, не веря, что Суваев уходит. - Ты куда? Пришлось обернуться. И близнецы стояли здесь же, и никудышный стрелок - тот самый близорукий парень, и глухонемой старик из дальнего крыла... Суваев остановился. Как бы им объяснить? - С этими, - он указал рукой на пьянчуг, - много не навоюешь. Я уезжаю к ополченцам. Надежды во взглядах соседей стало больше. - Ополчение? А это где? - На космодроме. В казармах патруля. Хотите - валяйте туда же. Только сами - у меня вездеход двухместный. Близнецы переглянулись и бегом кинулись к восточному гаражу. Девчушка несколькими жестами объяснилась со стариком, схватила его за руку и потащила следом за Суваевым. Ну и парень-вобла тоже не отставал. Кое-кто из слышавших слова Суваева перешептывался с ближними, вставал и торопливо уходил к стоянке или к гаражам. Но большинство все же осталось во дворе, и у витрины разграбленного супермаркета. Вездеход во время атаки, к счастью, не попался на дороге ни одному из шагающих танков. Точнее, его вездеход не попался - попался чей-то ядовито-красный "Лис". А его компактная "Таврия" так и дремала на обычном месте - у самого дерева, невесть как сохранившегося посреди обширной дасфальтовой стоянки. Танки пошалили тут на славу: раздавленных машин пруд пруди. Но "Таврия" - цела. Спустя минуту она послушно встала на подушку, развернулась, перемахнула через низенькую ограду стоянки и рванула вдоль по улице. Компания, пьянствующая у дома Суваева, была не одинока: половина Новосаратова сейчас занималась примерно тем же, и оставалось только удивляться, почему горе-защитники не палят в небо из бластов во славу первой победы. Следом за Суваевской "Таврией" как приклеенный тянул скоростной двухприводный "Киев"; присмотревшись к маленькому, но четкому изображению на экране заднего вида можно было заметить даже сосредоточенное лицо сухопарого соседа. Того, который плохо стрелял. "Куда ему в ополчение..." - подумал Суваев рассеянно. Слово, отдающее стариной и дедушкиными сказками о покорении Фалагост, как-то незаметно стало привычным и обыденным. Ополчение. Сутки - неполные сутки, и вся жизнь пошла кувырком. Стоило чужим появиться у Волги, как тысячи судеб оказались перечеркнутыми. Суваев не верил, что жителей Волги ждет в будущем хоть что-нибудь хорошее. А на всей планете о чужих больше всего знал именно он. Но Суваев не собирался сдаваться без боя. И никто на Волге не собирался. Ну, может быть за редким исключением. "Таврия" медленно выползала из-под зависшего над городом крейсера азанни, чтоб вползти в тень его близнеца, который накрывал космодром. Суваев глядел на огромный корабль со смешанным чувством досады и злости. Поля действительно больше не было. Наверное, чужие поняли, что разбегаться никто не станет и решили попытаться выкурить людей из лабиринта строений на открытые места. Суваев на их месте поступил бы именно так. Короткий отрезок дасфальтовой трассы, проложенной еще лет сто назад и поддерживаемой до сих пор ради обладателей колесных машин, промелькнул под днищем "Таврии", и привел к площади перед факторией и зданием космодрома; здание это походило на огромную морскую раковину. Пассажирское здание - служебные постройки космодрома находились в некотором отдалении, километрах в двух отсюда. Суваев свернул, оставляя "Меркурий", факторию и раковину слева. Трава у дороги до сих пор казалась разлохмаченной - напоминание о недавних маневрах инопланетных гигантов в небе Волги и о последовавших вслед за маневрами локальных бурях. Перескочив на форсаже изрядно попорченное проволочное заграждение, Суваев стал править к казарме патруля, длинному двухэтажному домику. Чуть дальше виднелось несколько небольших не то сарайчиков, не то будок непонятного назначения - Суваеву всегда казалось, что там хранят всякий древний и ненужный хлам. Еще дальше продолговатыми серыми тушами возвышались космодромные ангары. На краю взлетного поля, прилегающему к казарме, земля была сильно изрыта импульсами и ходулями танков. А самих поврежденных танков насчитывалось чуть не полтора десятка! Суваев невольно присвистнул. Вот тебе и ополчение! Вот тебе и патруль! Не чета банде алконавтов, к которой пришлось ненадолго примкнуть. Суваев почувствовал прилив сил и уверенности. Правильный выбор он сделал! Словно почувствовав перемену в его настроении, жена впервые за весь день улыбнулась, и даже Лизка что-то радостно загугукала и принялась сосредоточенно ловить ручонками ворот маминой куртки. "Таврия" притормозила перед крыльцом; трое вооруженных парней встречали подоспевшие из Новосаратова вездеходы. Двое гражданских, один в форме патруля. В гражданских Суваев без труда узнал Зислиса и Веригина, да и патрульный был ему знаком - сержант Валера Яковец. Зислис и Веригин с бластами служебного образца на шеях выглядели донельзя важными, Суваев даже усмехнулся. - Привет, гвардия! - проворчал он, выйдя наружу, и неопределенно повертел ладонью у виска, не зная как правильно козырнуть. Впрочем, у него все равно оставалась непокрытой голова, а во всех русских вооруженных формированиях по древней традиции без шапки не козыряли. Это даже Суваев помнил. - Привет, - отозвался Яковец. - Базу привез? - Привез, привез... - Пошли в канцелярию! - Яковец развернулся в сторону крыльца. - Погоди, - остановил его Суваев. - Мне тут обещали бункер или какое-нибудь убежище. Яковец нетерпеливо взмахнул рукой: - Это там же! Давай, пошли! Суваев жестом поманил жену и подхватил сумку из-под сидения. На крыльце Яковец обернулся. - Новички-ополченцы - за мной! Суваев повернул голову, и увидел, что рядом с его вездеходом припаркованы еще несколько, и нестройная разношерстная группа горожан, человек двадцать, вереницей тянется к крыльцу. На западе, над самым горизонтом, висело рыжее волжское солнце, вот-вот готовы были излиться на космодром летние сумерки, а вместо неба над головами людей и кровлями зданий неподвижно распластались чудовищно огромные вражеские корабли. 24. Михаил Зислис, оператор станции планетного наблюдения, ополченец, Homo, планета Волга. На станции, вопреки ожиданиям, все оказалось не так уж плачевно. Главную антенну чужие повредили бесповоротно, практически все спутники слежения расстреляли, но орбитальную диаграмму Зислису удалось оживить с первой попытки. Большая часть наземных датчиков уцелела, а для диаграммы даже их вполне хватало. Питание на станцию поступало исправно, хотя один из энергоблоков в данный момент дымил и бездействовал. Работала и связь - Зислис не так давно дозвонился до Суваева и ко всеобщей радости Суваев согласился приехать. Приехал он быстро, да не сам - привел человек двадцать, почти все были вооружены кто чем. Пришлось Яковцу снова вскрывать опечатанные ящики с резервными бластами. Фломастер тут же вцепился в загадочную базу и принялся ее исследовать, а Зислис с Веригиным некоторое время наблюдали за чужими кораблями на орбите. Чужие вели себя пассивно: перестроения они завершили и ровным счетом ничего не предпринимали. Вероятно, выжидали. Вскоре на станцию заявился Суваев - поглядеть что и как. Он с минуту изучал построения флотов, а потом довольно быстро просчитал три наиболее вероятных направления внешней атаки. Версия, что чужие у Волги передрались между собой, оказалась несостоятельной. Все-таки они ожидали неведомого противника. А Волга, к несчастью, оказывалась между молотом и наковальней. В конце концов Фломастер из канцелярии перебрался на станцию. Здесь действительно было удобнее. И диаграмма перед глазами, и основательно изучивший инопланетную базу Суваев всегда под боком. Ханин с парочкой рядовых перебросили один из стационарных пульсаторов прямо к корпусу станции наблюдения. Чуть впереди в сгустившихся сумерках зловеще высилась бесформенная груда обломков - все, что осталось от диспетчерской башенки. Над полем космодрома гулял легкий ветер. То и дело что-то равномерно вспыхивало над Новосаратовом - наверное перепившиеся защитнички в приступах бдительности жгли сигнальные и осветительные фееры. До самой полуночи было тихо; Фломастер и Суваев все не отлипали от компа, листали базу и попутно поглощали лошадиные дозы кофе; Зислис с Веригиным первое время тоже сидели рядом, но потом Лелику надоело, и он ушел на свое обычное место, рядом с телеметрией. Телеметрия сейчас, ясное дело, не работала. Уронив голову на стол, Веригин дремал. Зислис лениво поглядывал на экран компа - столбцы цифр и движущиеся демонстрационные ролики успели его изрядно утомить. Напала зевота - все-таки они с Леликом не спали уже сутки. Зислис невзначай подумывал - а не пойти ли ему в комнату отдыха этажом ниже и не придавить ли массу до утра? Вряд ли - думал он - чужие сунутся на повторный штурм в темноте. Он ошибался. Что-то вывело Веригина из состояния блаженной дремоты - он издал невнятное восклицание и все, кто находился в помещении поста, тотчас обернулись к нему. Веригин указывал пальцем на диаграмму. Из-за того, что главная антенна не действовала, изображение лоцировалось в минимальный объем, но и так было прекрасно видно, что небольшая часть одного из флотов и несколько кораблей второго снова перестраиваются, и основное направление их движения направлено к поверхности Волги. Суваев быстро разобрался в принадлежности кораблей. - Первая группа - оперативные подкрейсеры цоофт, штурмовики, вторая - малые рейдеры азанни. Это явный десант. В голосе Суваева не проскользнуло ни тени сомнения - он явно имел весьма четкое представление о том, что говорил. Ханин бесшумно вскочил и бегом кинулся к выходу, а Фломастер уже зло кричал в стержень-коммуникатор: - Внимание всем группам: сигнал "Филин"! Повторяю: сигнал "Филин"! Он поднял взгляд на Суваева и коротко справился: - Сколько у нас времени? Суваев прикинул, ненадолго прикрыв глаза. - Минут двадцать, не больше. - Буфер готовности - пятнадцать минут! - тут же урезал время Фломастер. - Развернуть все орудия и запастись батареями! Рассредоточиться по опорным точкам! Лейтенант вздохнул, мрачно взглянул на неподвижных и безмолвных Зислиса с Веригиным, и закончил: - ...и удачи всем нам! К ночной стороне Волги, снижаясь по длинным пологим траекториям, устремился рой светящихся точек. Через минуту Зислис, Веригин и Фломастер были уже снаружи. Ханин и двое патрульных-артиллеристов хлопотали у массивного пульсатора, похожего на перевернутый гриб с коротким отростком-стволом. В небе вспыхнула новая звезда - даже не звезда, туманность. Точно под днищем крейсера, что висел над космодромом. Туманность-близнец сверкала и под днищем второго крейсера, того, что завис над Новосаратовом. Еще пару минут, и из яркого синеватого облака в поверхность планеты ударило два световых шнура, и там, где они встречались с почвой, величаво вставали один за одним концентрические, постепенно расходящиеся призрачные стены. Стены-кольца. Похожие на волны, что разбегаются от брошенного в воду камня. В ночном небе снова появились штурмовики чужаков, похожие на неправильной формы плоские пятиугольники. Они четверками проносились над взлетным полем и заламывали крутые развороты. Глядеть на стремительные маневры четверок, словно спаянных друг с другом незримыми узами, было почему-то приятно. Завораживали они своим очевидным техническим совершенством. А вскоре на позиции патруля и ополчения накатила первая светящаяся волна. Такого смятения и ужаса Зислис давно не испытывал. Пожалуй, со времен безотчетных детских страхов перед темнотой. Он, вроде бы, куда-то бежал, пытался куда-то спрятаться, и всюду ужас настигал его, заставлял искать новое убежище, которое впоследствии оказывалось таким же ненадежным, как и все остальные. В себя он пришел минут, наверное, через десять, хотя представления о времени странно исказились и вполне могли обманывать его. Бласт Зислис не то обронил, не то просто выбросил. Сейчас он находился за зданием станции, ближе к Манифесту, в зарослях ракит и жимолости. Прямо перед глазами покачивалась изогнутая ветвь, усеянная мелкими поблескивающими капельками. Не зря местную жимолость первопоселенцы назвали плакучей. Вторая волна зловещего синеватого зарева накатывала со стороны "Меркурия". У казарм слышалась стрельба, но жидкая и какая-то на редкость неубедительная. А у хорошо видимого из зарослей орудия-пульсатора шныряло несколько фигур, и это были вовсе не человеческие фигуры. Кто-то тонким девичьим голосом кричал за оградой, и два нечеловеческих силуэта тотчас двинулись на крик. Зислис судорожно сглотнул, сделал шаг вперед, и споткнулся обо что-то продолговатое и твердое. Присмотрелся - это был бласт. Зислис решительно поднял его, как мог вытер от песка и приставших травинок, и, сцепив зубы и собрав в кулак остатки мужества, сунулся туда. К фигурам. Стрелял он как в бреду. Длинными неэкономными очередями и даже не успевал радоваться собственной меткости. Силуэты чужаков, в которых самой непривычной казалась несоразмерно большая голова на длинной и тонкой шее, бросились врассыпную. Кажется, трое пытались унести безвольное человеческое тело, и Зислис, захрипев, как раненый зверь, ринулся на перехват. Чужаки тащили человека к штурмовику, что сел совсем рядом. Широкая сходня взбиралась к открытому шлюзу; внутри штурмовика горел оранжевый свет. Зислис спешил. Сбоку от него вдруг возник один чужак, потом другой. Оба тянули к Зислису слабо мерцающие продолговатые стержни, и почему-то казалось, что едва эти стержни коснутся тела - произойдет непоправимое. Он отбил первый из стержней прикладом, и саданул прикладом же по большой голове чужака. Тот рухнул, как подкошенный. Второго Зислис пнул носком ботинка и пристрелил в упор. Троица с грузом уже взбиралась по пологой сходне; Зислис прицелился, но тут через штурмовик перекатилась вторая светящаяся волна и мигом захлестнула все вокруг. Вернулся первобытный ужас. Бласт он опять выронил, и в безотчетном желании укрыться помчался прямо на сходню. Его пытались задержать, но теперь Зислис вовсю работал кулаками, рычал, и даже кого-то куснул, да так, что заныли челюсти. На мгновение от него отшатнулись, всего лишь на мгновение. В следующий миг спину и правый бок окатило волной холода, и он почувствовал, как отнимается сначала правая нога, потом левая, как деревенеют руки и кровь словно бы останавливается в жилах. И, самое неприятное, сознание вовсе не пыталось покинуть его. Ужас от волны усилился ужасом от осознания того, что он угодил в плен. В плен к чужакам, выходцам из иных звездных миров. И Зислис точно знал, что намерениям чужаков очень далеко до мирных. Он рухнул на гладкий и прохладный металл сходни. Впрочем, это мог быть и не металл. Сейчас на сходне было полно песка и мусора, который принесли шныряющие туда-сюда головастые чужаки на подошвах. Поле зрения на какое-то время сузилось, но почти сразу же Зислиса подняли, и понесли в штурмовик. Как бесчувственное бревно. Тело не гнулось, схваченное болезненной судорогой. Он и отличался-то от бревна только тем, что мог мыслить и испытывать безотчетный ужас. Его уложили рядом с таким же беспомощным Фломастером. На пол. В штабель, поверх парализованного Суваева и еще кого-то - не то Ханьки, не то Веригина, не то одного из рядовых-артиллеристов. И как раз в эти секунды волна ужаса схлынула. Прилив закончился - начался недолгий отлив. Он слышал, что кто-то все еще продолжает отстреливаться, слышал негромкие шаги чужаков, передвигающихся по штурмовику, слышал вдали гортанную перекличку - неведомо чью, потому что голоса головастых чужаков звучали иначе - но не мог пошевелить даже веками. Глаза начали слезиться и болеть, но чужим, конечно же, плевать на его муки. Если чужие умеют плевать. Впрочем, муки телесные казались не самым ужасным. Волга не устояла. Все-таки не устояла, несмотря на решимость людей и на их врожденную воинственность. В итоге инопланетная техника оказалась все-таки на голову выше возможностей защиты. Если не принимать во внимание первую атаку, дневную, действительно глупую и неподготовленную, захват волжан виделся теперь легким и непринужденным. Скольких чужаков успел уничтожить Зислис? Одного? Двоих? Этого казалось недопустимо мало. Но чужаки действительно собрались брать людей живьем. И это им явно удавалось. Чувствуя в груди ошеломляющую пустоту, Зислис пытался представить - что ждет его в будущем? Какая судьба уготована ему в инопланетном плену? Он не знал, а представить - боялся. И все же, спустя какое-то время, чужие снизошли до того, чтобы облегчить его муки. Появился очередной головастый, что-то немузыкально пропел, и Зислис вдруг провалился в сладкое и спасительное беспамятство. Если бы не это, он легко мог сойти с ума в ближайший же час. Но чужакам, видимо, сумасшедшие волжане были ни к чему. *** *** *** К рассвету объединенный десант цоофт-азанни захватил в плен девяносто девять процентов жителей Волги. А к восходу солнца многочисленные штурмовики взмыли в небо и круто ушли в зенит, оставляя планету практически безлюдной. И последними покинули атмосферу два громадных крейсера азанни. Беззвучно окутались невидимым одеянием силовых полей, качнулись, задирая края. Задрожал потревоженный воздух - и два гигантских диска устремились ввысь, к ждущей на орбите армаде союза. Строптивым волчатам обломали зубы. У сил союза оставалось еще некоторое время в запасе перед приходом армады нетленных. * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ * 25. Наз Тео, вершитель, Svaigh, зал Галереи, планета Свайге. Вытянутые эллипсоиды нетленных на фоне звездной россыпи напоминали сияющие радуги Меченых Отмелей. То ли это корабли, то ли сами нетленные - кое-кто на Галерее считал их энергетической формой жизни. Проекционный ствол слабо мерцал посреди зала Галереи. Вершители, встопорщив чешуйки на плечах, наблюдали, как нетленные разворачивают знаменитый кинжальный веер. Даже не один, а три. По вееру в каждой из сфер прокола. Проколы выглядели очень красиво - в космической пустоте вдруг вспыхивала неистовая огненная актиния, миниатюрная туманность, и там, в зыбкой разноцветной мгле, один за другим сгущались продолговатые коконы, сотканные из силовых полей. Раньше союз считал, что под коконами прячутся боевые крейсеры. Теперь эксперты Галереи подозревали, что там прячутся сами нетленные. Существа, помимо корпускулярной природы имеющие еще и волновую. Мысль, что воевать приходится с разумным излучением, казалась дикой, но она уже не так изумляла, как раньше. Наверное, Наз Тео начинал привыкать. А может его просто отвлекали тревожные мысли? Нетленные разбегались из трех сфер прокола, охватывали силы союза, пытались заключить их в единую сферу бОльших размеров. И это им вполне удавалось - нетленных было очень много. Несколько тысяч. На порядок больше, чем кораблей союза над людским мирком. Звездолет Ушедших по-прежнему висел в атмосфере, рядом на незримых гравитационных поводках парили исследовательские боты и астероид Роя. Объединенный флот пяти рас жался к планете и к своей драгоценной находке. Пленные люди уже находились там, на звездолете исчезнувшей расы. Расы, вероятно, очень похожей на самих людей. - Рой начинает передачу! - прозвучало на Галерее, и Наз Тео обратился в слух. Силовые щиты, прикрывающие каналы связи союза, выплеснули на ближайший веер нетленных направленный информационный пакет. Короткий и совершенно лишенный защиты. "Ушедшие вернулись и приняли сторону союза. Их крейсер поддерживает наш объединенный флот. Предлагаем нетленным немедленно прекратить военные действия и покинуть область пространства, принадлежащую по праву шести расам союза. В противном случае вся мощь древнего знания обрушится на врага. На размышления вам отведено время, равное одному обращению вокруг оси ближайшей планеты. Время отсчитывается с момента окончания данной передачи. От имени союза - Рой." Уже через одну сто двадцать восьмую нао стало заметно, что веер нетленных распадается. Атака противника завершилась, так и не начавшись. Нетленные перегруппировывались. - Они сканируют корабль Ушедших, - сообщил негромко Сенти-Ив, вершитель инженеров. - Неясно чем. Какое-то слабое излучение. Свайг-ученый не стал отсылать это в эфир. Галерея молчала. Нетленные так и не начали атаку - но и не освободили разгонные векторы. Флоты союза по-прежнему оставались прижатыми к Волге. - Они ждут, - мрачно прокомментировал Первый-на-Галерее. - Хотел бы я знать - чего? И добавил: - Заставьте-ка эксперт-подкланы подготовить прогнозы и соответствующие выкладки... Свайги зашевелились, отдавая распоряжения. Наз Тео продиктовал задачу своему подклану, хотя знал, что эксперты и так готовят нужные выкладки. Не зря он муштровал своих подчиненных не одну восьмерку нао. "Так или иначе, а какое-то время мы выиграли, - думал свайг-вершитель. - Через сутки той далекой планетки резервные клинья метрополии появятся из-за барьера где-нибудь поблизости от корабля Ушедших; помощь союзников тоже подоспеет, и тогда с нетленными поговорят иначе. На языке битвы." Настало время напомнить врагу, что союз неплохо владеет искусством произносить пылкие речи. Наз Тео скользнул взглядом по проекционному стволу, удовлетворенно шевельнул кончиком гребня. 26. Михаил Зислис, военнопленный, Homo, крейсер Ушедших. Зислис выплыл из небытия, как засидевшийся на глубине ныряльщик. Жадно устремился к свету, к поверхности, вцепился в народившуюся мысль, стряхнул оцепенение и вязкую неподвижность. Глубокий шок, вызванный техникой чужих, стремительно откатывался. Зислис открыл глаза. Мягкий желтоватый свет лился словно бы из ниоткуда - во всяком случае Зислис не смог отыскать взглядом источник света. Казалось, свет возникает сам собой, в зияющей пустоте. Это представлялось вполне естественным и единственно возможным. Комната; метров шесть на метра четыре и метра два с половиной в высоту. Углы плавно скруглены. Стены - кремового цвета, необъяснимо теплого для глаз. Всю обстановку составлял низкий и широкий топчан, на котором Зислис очнулся. Рядом лежал Фломастер, Лелик Веригин и Ханька. Веригин сонно моргал, патрульные выглядели спящими. Наверное, еще не очнулись. Зислис потянулся и сел; тело слушалось беспрекословно. Вроде бы, вражеское оружие не причинило никакого вреда. Хотя наверняка и не скажешь - мало ли побочных эффектов может возникнуть? Лелик что-то неразборчиво промычал и тоже попытался сесть, но к нему силы еще не вполне вернулись - получилось только слегка приподняться на локтях, после чего Лелик вновь беспомощно опрокинулся на спину. Зислис встал на ноги. Прислушался к собственным ощущениям. Ничего тревожного, за исключением мыслей. Где они находятся? У чужих на корабле? Или все еще на Волге? Лелик Веригин оживал на глазах: со второй попытки ему удалось сесть, а спустя минуту - встать. Зашевелились и Ханька с Фломастером. За все время в комнату не донеслось ни единого звука снаружи. - Ты как, Михайло? - спросил Веригин, морщась и массируя одеревеневшее предплечье. - Цел? - Похоже, цел, - отозвался Зислис, изо всех сил надеясь, что так все и обстоит на самом деле. - А ты? - Частично, - пожаловался Веригин. - Меня будто беззубый гигант пожевал. Отвратительно... Зислис помог подняться с топчана Фломастеру. Тот пока не проронил ни слова. Все четверо остались одетыми в то же, что было на них в момент пленения. Исчезло только оружие. Все, даже перочинный нож из кармана Веригина. Часы, ключи от каких-то казарменных каптерок на ремне у Ханьки, темные очки Зислиса - это все сохранилось, хотя очки обнаружились в левом нагрудном кармане, а Зислис всегда носил их в правом. Скорее всего, чужие обшарили бесчувственных пленников, отняли оружие и все, что показалось им непонятным, а вещи с их точки зрения безобидные - оставили. Что ж, спасибо и на том. - Где это мы? - спросил Ханька озираясь. Ему никто не ответил. Фломастер хмуро скреб ногтем по пустой кобуре. Зислис встал и подошел к стене. Потрогал. Стена была чуточку шершавой, как бархат, и приятной на ощупь. И еще она была теплой, чуть теплее человеческого тела. Зислис осторожно постучал по ней костяшками пальцев - не родилось ни единого, даже слабенького звука. Тогда Зислис обошел комнату по периметру. Стена казалась однородной, никаких не обнаружилось щелей или скрытых дверей. Задрав голову, Зислис убедился, что визуально потолок неотличим от стен, а взглянув на пол, отметил, что пол только чуточку темнее, чем стены и потолок. И материал, из которого сработали топчан, кстати, тоже был идентичен материалу стен и пола. Собственно, топчан составлял с полом единое целое, а цветом являл нечто среднее между чуть более темным полом и несколько более светлыми стенами и потолком. - Надо полагать, мы в плену, - изрек наконец Фломастер. Зислис многозначительно хмыкнул. - В плену... Скорее уж в зверинце. Зачем чужим брать в плен дикарей? - Откуда я знаю? - сказал Фломастер сердито. - А зачем они вообще нас живьем брали? Проще было прибить. В груди у Зислиса неприятно заныло. Вдруг чужие станут проводить с ними какие-нибудь жуткие эксперименты? С них станется... - Тебя как изловили? - спросил Зислиса Веригин, и неприятные мысли слегка отодвинулись. - Как? - Зислис напрягся, вспоминая. Вспоминать было не очень весело. Безотчетный страх оставил в душе глубокий отпечаток - и отпечаток этот был еще слишком свеж. - У меня, если честно, каша какая-то в голове... Перепугался я. Кажется, я сам сдуру к чужим в корабль влез... - Все перепугались, - Фломастер продолжал хмуриться. - Похоже, нас попотчевали чем-то психотропным. Нервно-выворачивающим. - Значит, чужие шугнулись, - заключил Ханька. - Не смогли взять нахрапом, и решили потравить, как тараканов. Скоты... Веригин вздохнул и мешком повалился на топчан. - А меня в зале наблюдения отловили, - признался Веригин виновато. - Я туда зачем-то поднялся... "Зачем-то! - подумал Зислис зло. - Да чужие это. Своей чертовой техникой страха тебя туда загнали..." Мысли все еще немного путались. - Ну и чего теперь делать-то? - уныло спросил Зислис. Фломастер пожал плечами: - Ждать, что же еще? Думаю, зелененькие быстро припрутся, когда заметят, что мы очухались. Он попал в самую точку. Не прошло и двух минут, как в стене бесшумно возник прямоугольный проем в рост человека. На пороге застыл инопланетянин. Зислис с неожиданным интересом воззрился на его. Он впервые видел живого инопланетянина вблизи. И не в перекрестии прицела. Чужак возвышался над полом метра на полтора. Был он темно-зеленым, как аллигатор, и чешуйчатым, как еловая шишка. И пучеглазым вдобавок. Свободного покроя комбинезон скрывал тело, оставляя на виду только голову и четырехпалые кисти. В руках чужак держал знакомый стержень парализатора, при виде которого Зислиса передернуло. Вероятно, это был свайг. "Жаль, Суваева нету, - подумал Зислис. - Этот бы сразу определил - кто перед нами." Свайг вошел в комнату; на пороге появился еще один, потом еще и еще. Неприятный механический голос, лишенный даже намека на эмоции, прогнусавил: - Всстать! Опусстить руки обе! Выговор показался Зислису странным - так мог бы говорить американер, редко пользующийся русским.