чит, что корабль в состоянии доставить Саву с поверхности в капитанскую рубку, - предположил кто-то из рубки двигателей. - Эй, мобильщики, есть здесь что-нибудь вроде челноков? Способных садиться на планеты? - Есть, - заверила рубка разведки. - В неимоверных количествах, чтоб я сдох на месте... "Капитан необходим на борту! - заявил Фломастер кораблю. - Немедленно!" "Высылать бот?" - поинтересовался корабль. "Немедленно!" В тот же миг операторы в рубке разведки получили санкцию на отстрел бота и на доступ к ячейке памяти с данными о координатах капитана. Рубка связи провесила канал от биоскафандра бота на входной управленческий гейт. Рубка сервисных систем получила кратковременную власть над одним из шлюзов. Рубка дистанционного управления навела крохотную по сравнению с кораблем капсулу на услужливо предоставленную рубкой навигации траекторию. Капсула скользнула к Волге. За капитаном. Некоторое время все, кто мог, затаив дыхание глядели ей вслед. - Ну, что? - отвлек старших офицеров Фломастер. - Может, пока чужаков передушим? - Не советую, - проворчал Риггельд. - Капитана-то нет. В самый нужный момент что-нибудь не сработает. Спугнем только. Его поддержали - Суваев, Зислис, Маленко. Хаецкие осторожно отмолчались. И Зислис приготовился ждать, занимая время развлечением свайгов-ученых. Но почти сразу появилось развлечение поинтереснее. От одного из семи пятен-туманностей вдруг отделился один корабль. Точнее даже не корабль - нечто, окутанное тугим энергетическим сгустком. Настолько тугим, что изнутри наружу не прорывалось ни единого кванта. Нечто вроде черной дыры в миниатюре. Этот сгусток направлялся прямо к кораблю Ушедших. "Точнее, к нашему кораблю, - поправил себя Зислис. - Что мешает назвать его нашим? Только отсутствие капитана." Чужие сгусток не замедлили уничтожить. И тогда их непонятный враг начал стремительную и короткую атаку, целью которой было прорваться к кораблю людей. И корабль это сразу понял. "Внимание! Угрожающая ситуация. Блокировка снята, несмотря на отсутствие капитана. Как только угроза кораблю исчезнет, блокировка будет снова установлена. Передаю управление..." Зислис едва не захлебнулся от нахлынувшей отовсюду мощи - она вливалась в каждую мышцу, в каждый нерв, чувствовалась каждой клеточкой кожи - и каждым квадратным метром обшивки. Зислис чувствовал сейчас, как упивается этой мощью Фломастер - старший офицер-канонир, и вместе с ними тысячи людей, слитых в единый экипаж чудо-корабля. Первая волна врагов смяла оборонительные линии свайгов, азанни, Роя, пространство корчилось и сминалось, гигаватты энергии перекачивались за какие-то секунды и обрушивались на избранные цели. Стая энергетических сгустков разметала чужие звездолеты, еще недавно казавшиеся верхом совершенства, а теперь представляющие из себя не более чем допотопные дребезжащие колымаги. Зислис не стал дожидаться, пока враг ударит первым. Он, старший офицер-навигатор корабля людей, поддерживаемый сотнями и тысячами операторов на боевых постах, развернул исполинский наконечник копья и ринулся навстречу битве. 37. Роман Савельев, старатель, Homo, планета Волга. До чего же все-таки разбаловала людей цивилизация! Зря, по-моему, чужаки нас за дикарей держат. Солнце немилосердно жгло нам макушки, и ноги ныли от долгой ходьбы. А ведь шли мы всего-навсего шестой час. Развратили нас звездолеты-вездеходы, купола со всеми удобствами и кондиционированная прохлада. Забыли мы о природе напрочь. Изнежились. А ведь любой из людей телесно вполне был способен выжить на этой равнине без всяких орудий, без всяких благ. Но мы, сегодняшние волжане, этого попросту не умели. Шли мы на северо-восток, к Новосаратову. Я чувствовал неприятное посасывание под ложечкой - верный признак близкого голода. Чистяков уже недобрым взглядом провожал пролетающих птиц. Хорошо, хоть от жажды мы не страдаем - в карстовых разломах-колодцах вода встречается постоянно. Уже дважды мы натыкались на открытые великанские стаканы, на донышках которых плескалась мутная и соленая, но все-таки годная для питья вода. Запасливый Смагин раздал всем желтые капсулы антидиза, чтоб микроскопическая дрянь-живность, которую мы проглотили вместе с водой, не учинила нам очередную инфекционную Хиросиму. Локальную. Откровенно говоря, я с минуты на минуту ожидал появления Риггельда. Сколько ему на вездеходе тянуть? До воронки на месте бывшей заимки - часов пять. Ну, мы за это время километров двадцать-двадцать пять точно отмахали. Это минус десять минут Риггельду. Небо было чистым, как назло - ни облачка. Куда они вечно деваются, когда нужны? Вот если собираешься в горы на пикничок - обязательно дождь зарядит на неделю. А сейчас - просто голубое диво над головами. Ни от солнца за тучкой не укрыться, ни от чужих спрятаться. Правда, чужих мы пока не видели. Один раз только почудился мне далекий-далекий гул, и на горизонте возникло какое-то слабое шевеление в атмосфере. Но все это обошло нас стороной, и не пришлось нырять в очередной разлом и изображать из себя крысу. - Не понимаю, - проворчал Чистяков уныло. - Как в старину народ пешком по степям шастал? - А чего? - без особого интереса спросила Юлька. Отчаянная тоже устала. Как и все мы. - Чем тебе степь не потрафила? - Жарко. Идти далеко. Жрать нечего... - У меня шоколадка есть, - сказала Яна. - Разделить? Чистяков скривился: - Дели... По нему было видно, что Костя мечтал сейчас не о шоколаде, а о хорошем куске мяса. Пусть даже консервированного - свежатина на Волге не всем по карману. А шоколад - так, пустяковина, только желудок подразнить. Яна на ходу пошелестела оберткой и разломила прямоугольную плитку на пять равных частей. Я молча принял свою долю и не глядя отправил в рот. Стало сладко, но мысли о мясе меня так и не покинули. Чистякова, по-моему, тоже. Шоколад истаял во рту со сказочной быстротой. Смагин грустно проводил взглядом пестрый комок - обертку, подхваченную ветром. Далеко этот комок не укатился, темный зев карстового колодца проглотил то, что мы сочли несъедобным: клочок фольги и глянцевый кусочек пластика. Почему-то именно в этот момент мне стало особенно тоскливо. Уронив взгляд на желтоватые известняки под ногами, я прибавил шагу. Идти надо, а не тащиться. Во-он к тому холмику, растущему из кудлатого стланика. А потом - к следующему. И так много-много раз, пока Риггельд нас не отыщет. - Ром, - негромко спросила у меня Юлька. - А сколько, по-твоему, отсюда до Новосаратова? Я пожал плечами. - Не знаю... Километров четыреста. Хотя, наверное больше. Пятьсот. Юлька немного помолчала. - Но это ведь все равно не больше пяти часов? Вездеходом? Теперь промолчал я. Она права. Наконец я счел, что молчать и дальше будет нехорошо: - Ты хочешь сказать, что Риггельду давно уже пора появиться? - Ну, не то чтобы давно... - вздохнула Юлька. - Но пора. Вот черт! Она действительно права. "Не то чтобы давно..." В самом деле пора. Но ведь отыскать пятерых пешеходов в степи - нелегкая задача даже для звездолетчика. А у Риггельда всего лишь вездеход. "Так скоро и известняки кончатся", - озабоченно подумал я. Мы наверняка вплотную приблизились к северо-восточной границе карстовой долины. Скоро начнется обычная степь. С ковылями и черноземом. Чистяков, идущий несколько впереди, перепрыгнул через первый чахленький кустик стланика. - Куда тебя понесло? - спросил Смагин. - В заросли? Давай обойдем, чего продираться. - Зато осмотримся. Какой-никакой, а все же холмик. Смагин замолчал. Потом безнадежно махнул рукой, и тоже переступил через стланик. Некоторое время мы шли, как цапли по болоту - высоко задирая ноги и часто перепрыгивая через совсем уж непроходимые хитросплетения ветвей и хаотично изломанных стволиков. Верхушка холмика, как водится, была лысой. Интересно, отчего так? Ветер, что ли, виноват? Я прищурился разглядывая отступивший горизонт. - Чтоб меня! - выдохнул Чистяков. - Это мираж? Или еще кто-нибудь видит? Юлька подалась вперед, и, кажется, намерилась содрать куртку чтоб помахать ею над головой. - Это вездеход, - сказала Яна невозмутимо. Вездеход не двигался. Крохотной точкой застыл на полпути к следующему лысому холмику. И еще дальше, совсем уж на пределе видимости, смутно виднелось еще что-то. Может быть, еще один вездеход. А может быть, чей-нибудь купол. Но в этом районе нет куполов - по крайней мере еще недавно не было. - Между прочим, - понизив голос предупредил Смагин, - нас оттуда прекрасно видно. На фоне неба-то. Действительно, мы ж на самой макушке холма. - Ну и что? - не поняла Юлька. - Это не обязательно Риггельд, - неохотно пояснил Смагин. - Зато обязательно не чужие, - нашлась Юлька. - Пошли, нам терять нечего. Даже если это гопота из "Меркурия". Не знаю, заметили нас из вездехода или не заметили. Но с места вездеход так и не сдвинулся. Мы топали к нему добрых полчаса. Ну, может чуть меньше. И чем ближе подходили, тем сильнее портилось у меня настроение. Потому что я вскоре узнал - чей это вездеход. Моего большого "друга" Плотного. Феликса Юдина. Который совсем недавно зарился на мой звездолет... ныне размазанный по дну воронки у чистяковской заимки. А вот у Чистякова, Смагина и Янки настроение явно подскочило - еще бы, появился шанс, что малоприятное пешее путешествие через долину наконец-то завершится. Зато Юлька помрачнела - составила мне компанию. Она, конечно, поняла, что это не Риггельд. Вездеход был редкий. Песочного цвета "Урал". Мощная и дорогая машина - на Волге таких хорошо если с десяток наберется. - А у Риггельда "Даймлер" был... - зачем-то сообщил Смагин скучным-прескучным голосом. Юлька сердито стрельнула глазами в его сторону. Костя Чистяков осторожно подошел вплотную и, заслоняясь от света ладонями, приник к боковому триплексу. - Пусто! - сказал он через секунду. Смагин тотчас прыгнул к дверце. На миг задержал ладонь на ручке, и потянул на себя. Дверца послушно открылась - мягко и бесшумно. "Урал" все-таки. И внутри - действительно никого. И ничего. Никаких вещей. Впрочем - какие вещи могут найтись в машине Плотного, бандита и головореза? Янка вдруг отошла в сторону, нагнулась и что-то подобрала с известняка. - Глядите! - сказала она озабоченно. Я не сразу сообразил - что она нам протягивает. А потом понял - бласт. Оплавленный, до неузнаваемости изуродованный ручной однопотоковый бласт системы "Витязь". Дружки Плотного и сам Плотный такими частенько помахивали. И постреливали из таких. Чистяков тем временем оживил привод - успешно. С первой попытки вездеход встал на подушку и тихонько зашелестел в стабилизированном режиме. Словно пересыпался песок в гигантских песочных часах. - Ха! - Чистяков прямо-таки лучился оптимизмом. - Праздник, граждане! Тележка жива! Просю унутрь! Брезгливо отбросив останки бласта, Яна вытерла руки о джинсы и приникла к Смагину. Тот успокаивающе прижал ее к себе. Юлька открыла вторую дверцу и уселась справа от Чистякова. Я устроился слева - в "Урале" место водителя по центру. Смагину с Янкой осталось заднее сидение, больше смахивающее на небольшой диван. Первым делом Юлька потянулась к видеомодулю и без запинки набрала номер, который сегодня дал нам Риггельд. Уже успела запомнить. Я покосился на приборы перед Чистяковым, и убедился, что батареи вполне живы. Нам не то что до Новосаратова хватит - можно Волгу раз пять по экватору объехать. Риггельд нам не ответил, и Юлька насупилась. Странно. Должен был бы ответить, он ведь обещал немедленно выехать нам навстречу. А значит, должен находиться в кабине и слышать вызов. Тщетно мы вслушивались в протяжные гудки. Долго вслушивались. Очень долго. Юлька тыкала пальцем в "Повтор/Redial", модуль покорно набирал номер раз за разом - и все безрезультатно. Наконец Чистяков не выдержал. - Поехали, что ли? Может, он в кустики выскочил по дороге... Юлька метнула на Костю взгляд, в котором смешивались самые противоречивые чувства. Но послушно хлопнула дверцей со своей стороны. И мы рванулись к еще одному вездеходу, виднеющемуся невдалеке, в полукилометре примерно. Смагин чем-то шуршал сзади. - Ха! - провозгласил он с воодушевлением. - Гамбургеры! Правда, всего четыре штуки... - Поделимся! - Чистяков ничуть не огорчился этому маленькому просчету судьбы. Я, признаться, тоже не огорчился. Тихонько заурчала печка - приятная, все-таки, штука "Урал". Хотя любой, даже самый захудалый звездолет все равно лучше самого модернового вездехода. Едва мы подъехали ко второму вездеходу, серо-зеленому "Киеву", я заметил рядом труп. Человеческий. - Сидите, - сказал я и вышел. Приблизился. Когда-то в этом теле обитала темная и грязная душонка Архара - дружка Плотного. Имени этого головореза я не знал, да и фамилию не знал точно. Не то Архаров, не то Архарский. А, может, и Архарян - нос слишком уж характерный и щетина цвета сажи. В голове Архару проделали дыру - огромную, кулак просунуть можно. Малоприятное зрелище, доложу я вам. В руке мертвый Архар до сих пор держал оружие - тот же "Витязь", на этот раз неповрежденный. Как ни темна была у Архара душонка, сопротивлялся он до последнего. И не требовалось особого воображения, чтоб понять кому сопротивлялся. Известняк вокруг "Киева" во многих местах почернел, а несколько в стороне виднелась небольшая воронка. Уменьшенная копия тех мрачных кратеров, что возникли на месте наших со Смагиным звездолетов. Я с тоской взглянул на небо, обошел труп и порылся сначала в бардачке "Киева", а потом в багажнике. Чутье меня не подвело. - Держи, - я вернулся и передал Смагину еще один пакет с гамбургерами. Смагин в ответ протянул мне горячий и очень желанный бутерброд, от которого оттяпал чуть меньше четвертинки. Надо сказать, что покойник с дырищей в башке никому не испортил аппетита. Очень скоро и от второй порции гамбургеров осталось лишь воспоминание и некоторое затишье в желудках. - Ну и чего? - вопросительно повернулся к нам Чистяков, когда с легким обедом было покончено. - Куда нам? В Новосаратов? Вместо ответа Юлька еще раз попробовала дозвониться Риггельду. С прежним результатом. Точнее, без оного. "Черт! - подумал я. - Неприятно, конечно, но очевидно: у Риггельда не все в порядке. Пожалуй, что его сцапали." Очень не хотелось бы, чтоб он в эту минуту точно так же валялся у своего "Даймлера" с дырищей в голове. Архары разнообразные - пусть, смерть таких подонков я только приветствовал. Но Риггельд, один из немногих, кого на Волге можно именовать человеком... Пусть даже отнимет у меня Юльку вместе с неоформившимися мечтами. В конце концов, к отчаянной у меня отношение больше как к своему парню, чем как к женщине. - Юля, душа моя, - осторожно попросила с заднего "дивана" Яна Шепеленко. - Пусти-ка меня за терминал... Юлька недоверчиво покосилась на нее, но послушно толкнула дверцу вверх и вышла. Первым делом Яна влезла на какой-то необозначенный сервер - пароль там был двенадцатизначный, я машинально сосчитал число нажатий на клавиши. Маньяки. Даже директорат пользуется максимум восьмизначными. - "Даймлер", говорите? - переспросила Яна, поднимая глаза от портативного экрана. - А номер кто-нибудь помнит? - 54-063 КРД, - не задумываясь подсказала Юлька. - КРД - это Курт Риггельд. - Спасибо. Яна снова заколотила по клавишам. На экране возникла какая-то схема, и на нее все время накладывалась сетка, после чего изображение зуммировалось и выводилась уже часть схемы в укрупненном масштабе. С четвертого зуммирования я наконец сообразил, что эта схема не что иное, как план Новосаратова. Наконец изображение стабилизировалось, и на плане замигала красная точка. - Вот, "Даймлер" Риггельда. На юго-западной окраине. Если не ошибаюсь, на автостоянке. Я покосился на Юльку - и понял, что у нее вот-вот затрясутся губы. - Мало ли, - поспешил встрять я. - Вдруг он решил вездеход тоже сменить? Это я так ляпнул, наобум, потому что знал: Курт ни за что не сменит старенький дедовский вездеход даже на вот такой "Урал". Как не сменил бы я свой "Саргасс" на модерновый блин шусгаровской серии. - А ты чего расселся? - рявкнул я на Чистякова. - Давай, гони к Новосаратову! Яна вернулась назад, а Юлька уселась к терминалу, и лицо у нее было каменное. "Черт! - подумал я. - А ведь она Риггельда любит! Не просто - ля-ля, три рубля. Действительно любит!" И понял, что завидую. Вскоре мы покинули долину Ворчливых Ключей. Чистяков внял моему "Гони!" буквально: выжимал из "Урала" все, что можно было выжать. А выжать можно было изрядно, благо машина мощная. Я чуть ли не ощущал тугое сопротивление воздуха на такой скорости - вездеход скользил над степью, оставляя за багажником потревоженный ковыль. Позади нас даже вихри какие-то некоторое время продолжали бродить. Наверное, степная живность пряталась и сетовала на подобных пришельцев. Промчались, траву взъерошили... Мы на чужих сетовали - когда они баламутили волжский воздух. А зверушки всякие - на нас. Но ведь мы никого не собираемся выковыривать из родных нор и силком забирать к себе на вездеход. Мы просто промелькнем мимо вашего дома, и навсегда исчезнем. А если и не навсегда - то лишь затем, чтобы когда-нибудь снова промелькнуть и исчезнуть, не более. Почему чужие не могли поступить так же? Промелькнуть - и исчезнуть? Как мы. Да, наверное, потому, что мы тоже поступили бы иначе, если бы из норы какого-нибудь местного суслика вдруг высунулась антенна незнакомого нам механизма. Какой-нибудь древней тайны, которую любой мечтает разгадать. Но с которой далеко не каждому дано столкнуться... Я вдруг отчетливо представил себе этого самого суслика, осторожно нюхающего пульт с единственной красной кнопкой. Может ведь суслик ненароком ткнуть носом прямо в красную кнопку? Наверное, может. Но только пульты обыкновенно не попадаются сусликам, дядя Рома. Они попадаются людям. Таким как ты. Чтоб не оставалось никаких сомнений - будет эта треклятая кнопка в итоге нажата или не будет. Я потряс головой, чтоб прогнать видение, и бедняга-суслик медленно растворился, так и не успев неосторожно ткнуться носом в опасный кругляш цвета спелой клубники. К Новосаратову мы подъехали уже под вечер. Солнце валилось в степь, как уставший висеть на ветке апельсин. - Вон туда, - подсказала Янка Чистякову. - На ту улочку. Как раз к стоянке выедем. На экран терминала была выведена схема - юго-западная окраина Новосаратова. Чистяков иногда отрывал взгляд от степи за лобовым и косился на эту схему. - Ян, - спросил он, когда до первых домов осталось около километра, - а как ты установила, где находится вездеход Риггельда? - Считала оперативную сводку директората, - неохотно пояснила Янка. - Там есть закрытый отдел... В общем, я знаю их текущий пароль. Чистяков недоверчиво покачал головой. - Да как можно отследить вездеход? С орбиты - да, можно, но спутников-то уже сутки как нету! - Это не спутниковая система, - устало сказала Янка. - В каждую машину, которую регистрируют на Волге, ставится датчик. Думаю, теперь это уже можно сказать и остаться при этом в живых. - Ни фига себе! - рассердился Чистяков. - А по какому праву? Это же незаконно! Я фыркнул. Незаконно! Можно подумать, что для нашего директората законы писаны! Они хозяева Волги, и далекая Земля ничего бы не сумела изменить у нас, даже если бы захотела. К тому же, я точно знаю, что Земле наши мелкие дрязги до лампочки. Разве могут большую помойку интересовать дрязги маленькой и далекой? Чистяков некоторое время переваривал янкины слова, потом, уже ровнее поинтересовался: - А на космические корабли тоже ставится датчик? - На кораблях он есть по определению. Автомаяк, который постоянно отсылает сигналы службе наблюдения и спасателям из ка-эс. Директорат его тоже принимает. "Чистая правда, - подумал я. - Есть такой маячок..." - А пароль ты откуда знаешь? - не отставал Чистяков. Янка вздохнула. - Да так... проболтался один хрыч из отдела "веди". По хмельному делу. Смагин подозрительно на Янку покосился, но смолчал. Правильно, Янку только тронь - схлопочешь по первое число. Серьезная девушка. "Урал" перестал колыхать подушкой степные травы и выбрался на кольцевую. Поворот, еще поворот, развязка, и мы на нужной улице. Как в сущности люди консервативны! "Урал" на гравиподушке смело мог бы сигать над всеми этими объемными развязками. Так нет же, Чистяков привычно держит вездеход над трассой, как древнего колесного монстра, и даже какие-то правила движения пытается соблюдать. Интересно, это показатель цивилизованности, или наоборот дикости? Что-то слишком меня задело отношение чужих к людям, как к неотесанным дикарям... - Здесь! - Янка указала на площадку, почти до отказа забитую вездеходами, большею частью колесными. Площадка была совершенно безлюдной. Чистяков прибавил мощи на подушку и поднял "Урал" повыше. Нет, все-таки замечательный вездеход! Держит четырехметровую высоту, и не скажешь, что привод захлебывается. С минуту Костя медленно плыл над крышами старых колесных машин. А потом мы увидели риггельдовский "Даймлер". Дверца его была раскрыта, а борт почернел от какого-то инопланетного оружия. На дасфальте валялся ручной бласт с переделанной Васькой Шумовым рукоятью и личная карточка. Я выпрыгнул на крышу серого "Енисея"; Юлька отчаянная - прямо на дасфальт. К открытой дверце "Даймлера" мне было ближе. И я сунулся в кабину. Интересно, чего я ожидал? Даже не знаю. Но и ничего особенного я не увидел. - Ну, - сказал я с несколько фальшивой бодростью, - крови нет... Юлька не ответила. Только побледнела слегка. Но глаза ее остались сухими. - Ребята, - сообщила вдруг Янка, снова очень спокойно. - Кажется к нам гости. И указала куда-то в зенит. Я поглядел - прямо на нас из густо-голубого к вечеру неба падала темная точка, быстро увеличиваясь в размерах. И мне неожиданно стало очень спокойно. Едва мы въехали в пустой Новосаратов я подспудно ожидал быстрой атаки из укрытия. Вот так же и Риггельд, наверное, пытался убраться из города побыстрее, и не успел. Если бы не Юлька - ни за что бы я в Новосаратов не сунулся. Смагин угрюмо потянул бласт из-за пояса и полез из вездехода. Я - следом. Если уж суждено нам все-таки столкнуться с зелененькими лицом к лицу, я предпочту разнести башку одному-двум. А получится - так и нескольким. Неужели я трусливее того же Архара? Надоело, черт возьми, прятаться, как крысе, и удирать, как кролику. То, что валилось на нас из поднебесья, наверное вознамерилось расшибиться вдребезги. Оно и не думало замедлять падение - падение, не полет. Секунды растянулись, став удивительно долгими. Я еще успел подумать, что надо бы убраться в сторону (и это не будет бегством), а то сейчас эта штуковина грянется о дасфальт и ка-ак бабахнет! Смагин оказался сообразительнее меня. Он сграбастал Яну, а заодно свободной рукой - и Юльку, и все они рухнули куда-то за вездеход, отгораживаясь от неминуемого взрыва. Чистяков охнул и тоже присел. И только я как последний дурак остался на ногах. "Это" свалилось прямо на непривычно пустую дорогу. Без всякого взрыва. Просто мгновенно и беззвучно замедлилось в метре от дасфальта и неподвижно повисло. Как вездеход на включенной подушке. Было оно темно-серым, почти черным, формой напоминало помесь капли с чечевичным семечком. Размерами - в половину моего "Саргасса". В общем, всю дорогу заняло, обе полосы. И все при мертвейшей тишине - можете себе представить? Каким-то это все представлялось жутковатым - пустой город, нечто свалившееся чуть ли не из космоса, и тишина. Гробовая. А потом это темное-серое нечто прорастило с более тупого конца небольшой овальный люк, причем материал, из которого была сработана обшивка, просто потек и превратился в несколько ступеней. Как нагретый воск, послушный чьей-то загадочной воле. А над люком появилась надпись - на русском. Три слова. "Добро пожаловать, капитан." И я сразу вспомнил, где видел этот странный угловатый шрифт. На той самой шкатулке, которую откопали мои ребятишки на острове и в которой нашелся проклятущий пульт. Только тогда на шкатулке возникла другая надпись. "Смерть или слава." А тут - "Добро пожаловать, капитан." К чему пожаловать? К славе? Или к смерти? - У! - сказала Юлька, неотрывно глядя на надпись. Оказывается, она уже некоторое время стояла рядом. - Это за тобой, дядя Рома? Я вздохнул. Черт меня побери, если пульт с красной кнопкой, корабль-гигант, из-за которого у Волги и началась вся кутерьма, и вот эта летающая штучка никак между собой не связаны! Связаны, конечно. Но с некоторых пор, дядя Рома, ты тоже со всем этим связан. А значит, если сделал первый шаг, придется делать и второй. Подняться по этой непонятно как держащейся в воздухе лесенке и нырнуть в приглашающе распахнутый люк. Что бы там ни крылось. Да и что особенно страшное может крыться там, в чужом кораблике? После опустошенной Волги, после распыленных на атомы космолетов - что может показаться тебе, Роман Савельев, настолько страшным, чтобы как следует испугать? И я, огибая неподвижные машины, пошел к краю стоянки. К низкой символической оградке. Спутники - в некотором отдалении - последовали за мной, напрочь позабыв о красавце-"Урале". Не смотрелся "Урал" рядом с этой незнакомой, но несомненно совершенной машиной. Как не смотрелся бы рядом с "Уралом" древний паровоз братьев Черепановых. Я одолел три ступеньки, когда далекий гул возвестил о приближении чужих. В ничем не нарушаемой (если не считать наших шагов) вечерней тиши он звучал отчетливо и открыто, и оттого казался особенно зловещим. Впрочем, он и был зловещим, ибо что еще кроме зла могли принести людям инопланетяне? У нас было время в этом убедиться. 38. Шшадд Оуи, адмирал, Svaigh, линейный крейсер сат-клана. "Начинается!" - подумал Шшадд и от этой мысли чешуйки на всем теле у него встали дыбом. Кинжальные вееры нетленных надвигались с угрожающей быстротой. Пронзительно верещал сигнал общей тревоги - долго, и лишь когда центральный веер принялся перемалывать подвижную сеть рейдеров азанни сигнал смолк. А битва началась. Шшадд чувствовал, что она будет недолгой. Он не ошибался. Каждый крейсер сат-клана отстрелил облачко малых кораблей, и перед каждым крейсером сгустилась своя малая оборонительная воронка. Силовые поля сплетались в сплошной непроницаемый щит - непроницаемый до тех пор, покуда у флота свайгов хватит энергии. Флагман дал первый залп - области нелинейности одна за другой стали вспухать по самой границе веера, и адмирал Шшадд видел, как нетленные задевали эти области или целиком влипали в них по мере движения веера, и один за другим светящиеся коконы схлопывались в пятнышко абсолютного мрака, чтобы через мгновение обратиться в неорганизованное вещество, а значит - во взрыв. Флагмана поддержал весь клин, и веер нетленных быстро стал щербатым. К сожалению, лишь с самого края. А потом на воронку свайгов обрушился удар врага. Часть крейсеров клана заволоклась ослепительно-белым заревом и генераторы силовых полей едва не захлебнулись от перегрузки - поток губительных излучений невероятной мощи обрушился на остатки клина. Премьер-адмирал Ххариз Ба-Садж торопливо перестраивал свои корабли, пытаясь сохранить видимость строя и удержать общий щит целым. Чуть в стороне начала рваться на части сеть азанни, захлебываясь взбесившейся энергией, одна за другой ныряли в черноту небытия боевые сферы Роя, остервенело поливали беспорядочными залпами край дальнего веера нетленных уцелевшие корабли цоофт... Центральный веер нетленных на миг замедлился, и стал величаво разворачиваться. Свет далеких звезд мерк в сиянии тысяч коротких черточек; черточки образовывали гигантский треугольник с разлохмаченными краями. Но цельности треугольник не потерял, несмотря на все усилия объединенных флотов союза. Развернувшись, треугольник возобновил движение в сторону пересобранной на скорую руку воронки свайге. Адмиралу Шшадд Оуи оставалось жить считанные мгновения, лишь до того момента, когда веер нанесет второй массированный удар и крейсер адмирала, пытаясь прикрыть флагмана, попадет под один из всплесков и большею частью обратится в ничто, а тот жалкий обломок, что останется относительно цельным - раскалится до температур, несовместимых с органической жизнью, и станет медленно дрейфовать прочь от битвы, к местному светилу, чтобы рано или поздно погибнуть в неистовом температурном пике его короны. Так и не пришел адмирал Шшадд Оуи к своей почти сформировавшейся мысли - главной в его жизни - хотя не хватило ему самого последнего шага. 39. Роман Савельев, капитан, Homo, планета Волга и капитанский бот. Внутри чужого кораблика было светло. Словно снаружи - свет ничем не отличался от дневного. Взору открылся маленький тамбур с четырьмя дверьми. Над каждой виднелась отчетливая надпись, все тем же угловатым шрифтом: "Двигатели", "Багажник", "Санузел" и "Рубка". Я выбрал рубку. Едва я приблизился, дверь исчезла. Точно так же как в борту корабля в ней вдруг образовалось отверстие, которое расползлось и поглотило преграду. Передо мной открылся овальный люк, почти неотличимый от люков на моем "Саргассе". У меня невольно кольнуло где-то в области сердца. Два кресла перед подковообразным пультом. Вогнутая передняя стена - не стена вовсе, а обзорник. Впрочем, моим чувствам показалось, что стена просто прозрачная. Сбоку от входа высился узкий шкаф; как раз когда я вошел в рубку его створки сами собой приглашающе распахнулись. Я подошел. Внутри я увидел нечто вроде вмонтированного в шкаф скафандра. Откуда-то из недр шкафа к спине и затылку шлема тянулись пучки телесного цвета проводов. Странные это были провода - почему-то они не вызывали никаких ассоциаций, связанных с электричеством. - Ух ты! - восторженно вздохнул над ухом Костя Чистяков. Я резко обернулся - мои спутники, конечно же, были здесь. Юлька отчаянная недоверчиво озиралась перед самым пультом, Смагин и Янка держались за руки и неотрывно глядели на стену-экран (а точнее, на приближающуюся пару пятиугольных штурмовиков). Чистяков, как и я разглядывал внутренности шкафа. "Что это такое, тысяча чертей?!" - подумал я сердито и осторожно коснулся поверхности скафандра. На ощупь он был ни теплым, ни холодным, и почему-то мне показалось, что я коснулся человеческой кожи. Я ожидал, что это касание вызовет неприятные ощущения, но вдруг мне отчаянно захотелось погладить этот странный материал, потрогать шлем, заглянуть внутрь скафандра и - капитан я или нет? - даже надеть его. Не вынимая из шкафа. Осмелев, я развел в стороны "полы" скафандра и заглянул внутрь. Костя присвистнул; я невольно покосился на него. Впрочем, я и сам едва удержался от удивленного восклицания. То, что походило на скафандр, на деле оказалось живым организмом, потому что я увидал самую настоящую плоть, сочащуюся сукровицей, увидел синеватые прожилки и ветвистую паутину сосудов. Штурмовики приближались. В следующую секунду я понял, что все обстоит как раз наоборот. Это все-таки скафандр, а изнутри он похож на живое существо. Потому что это биоскафандр, надстройка над человеческим организмом. Мостик, провешенный от бездушного корабля к живому капитану. Ко мне. И мне во что бы то ни стало нужно влезть в этот полуживой костюм, застегнуть его, натянуть шлем и слиться с присланным за мной корабликом. Влезть быстрее, чем штурмовики чужих успеют разнести кораблик и нас вместе с ним в мелкие клочья. - Простите, девочки, - сказал я и стал торопливо раздеваться. Догола. У Юльки поползли вверх брови, но она смолчала, а Янка, кажется, нисколько не удивилась. Только одобрительно кивнула. Костя поперхнулся очередным вопросом. А я, словно проделывал это уже сотни раз, повернулся к скафандру спиной, и скользнул в штанины сначала одной ногой, потом другой. Прикосновения к подкладке-плоти я вообще не почувствовал. Теперь руки. Левая. Правая. Шлем опускается на голову сам собой, и сам собой застегивается шов на животе и груди. А в следующий миг в тело впиваются тысячи игл, я на мгновение умираю, и тут же воскресаю, а время останавливается. Здесь были все. И Мишка Зислис - офицер-навигатор, и Суваев - офицер-аналитик, и Фломастер - офицер-канонир, и Ханька, и Риггельд, и Хаецкие, и Мустяца с Прокудиным, и еще сотни и сотни волжан. Чуть ли не все. Даже Феликс Юдин был здесь. Однако это были не только мои старые друзья и недруги. Это был мой экипаж, а сам я лишь на малую частичку оставался Романом Савельевым, экс-старателем с Волги. Я был кораблем, и корабль был мной, и кроме того - Зислисом, Суваевым, и всеми-всеми-всеми. Я видел и знал все, что происходило со мной сейчас, и все, что происходило со мной миллионы лет назад. И еще - я знал больше остальных, потому что был капитаном. Мозгом. Той малой сущностью, которая принимает большие решения. Без меня корабль не покорился бы и тысяче операторов с любым уровнем доступа. У Волги кипел бой - чужие из Ядра крушили оборону "наших" чужих. И тянулись ко мне-кораблю. Это следовало пресечь. И я начал пресекать, а экипаж меня умело поддерживал. Штурмовики, пытающиеся атаковать капитанский бот, я прихлопнул походя, как комаров. Не так уж это было и сложно. Потом позаботился о неинициированной части экипажа - четверке, которая недавно вместе со мной взошла на борт моего личного кораблика. Все четверо станут офицерами высших ступеней в корабельной иерархии. О них стоит позаботиться... Да и Риггельд будет рад. Юльке. Это я знал точно, хотя нельзя сказать, что я проник в мысли Курта Риггельда. Скорее, я услышал его чувства. В общем, я отрастил еще два кресла и усадил всех, чтоб не ушиблись, когда бот будет швырять на виражах. В атмосфере бот всегда швыряет. Да и перегрузки - это моему телу в биоскафандре все равно... И - вверх, вверх, прочь от поверхности, к древнему кораблю, который теперь был мной и волжанами. Одновременно. Крохотная пылинка - капитанский бот - молнией пронзил волжский воздух, оставляя могучий инверсионный след. Завис над носовой частью крейсера - необъятного, как планета. А потом ринулся к обшивке, словно хотел расшибиться вдребезги. Но, конечно же, ничего со мной не случилось. Корабль втянул бот-пылинку, как лужица ртути втягивает отдельную капельку. Втянул, и передал в область командных рубок. Кстати, мой заклятый враг Феликс Юдин сейчас занимался именно внутренним транспортом, но он не мог сделать мне ничего плохого, потому что я был им, а он - мной, а вместе мы были кораблем. Могучим звездным крейсером. Бот достиг капитанской рубки, соприкоснулся с ее стенами и быстро слился с ними в единое целое. Изумленные Юлька, Чистяков, Смагин и Яна, не вставая из кресел, вдруг оказались вместо маленького кораблика в просторном сферическом зале, окруженном звездами и искорками вражеских кораблей. А я окунулся в битву. Это была славная битва. 40. Ххариз Ба-Садж, премьер-адмирал, Svaigh, флагманский крейсер сат-клана. Премьер-адмирал сат-клана Свайге, не отрывая глаз от экранов, откинулся в кресле. Он понял, что умрет в ближайшее время. От боевого клина, доверенного ему Галереей, осталось всего шесть кораблей. Флагман и пять крейсеров. Четверть от первоначального числа. Ну, возможно еще мелкие боты с выносными генераторами где-нибудь в сторонке болтаются. Хотя, нетленных всегда отличала дотошность - они уничтожали все до единого корабли противника, даже самые малые, и никогда не брали пленных. Не в лучшем положении пребывали и союзники: Рой потерял все корабли, кроме трех; азанни распылились и понять что же осталось от их крыла не представлялось возможным; разрозненные группки кораблей цоофт еще трепыхались меж двух кинжальных вееров, но слепому было видно, что нао их сочтены. Что касается а'йешей - Ххариз Ба-Садж склонялся к мысли, что их силы в этой области пространства уничтожены полностью. Исполинский корабль Ушедших безучастно висел в атмосфере, игнорируя разразившуюся вблизи Волги локальную бурю. К сожалению, не справились эксперты союза с боевыми секретами исчезнувшей расы. У премьер-адмирала не было даже связи с Галереей, чтобы оповестить Вершителей расы о полном провале операции по захвату и изучению техники Ушедших. Бесценная находка ускользнула из рук, хотя ее удалось коснуться. Только коснуться. А тот факт, что она доставалась заклятым врагам в качестве боевого трофея, не оставлял никаких иллюзий относительно будущего. Будущее представлялось Ххариз Ба-Садж мрачным. Впрочем, лично у него и его солдат будущего просто не было. Один из вееров нетленных развернулся к планете и ринулся в атмосферу, туда, где застыл корабль Ушедших. Остальные два перегруппировывались, чтоб с нового захода окончательно разметать недобитые остатки флотов союза. Ххариз Ба-Садж настроился достойно встретить смерть, прикрыл глаза, и до отказа развернул гребень. Он давно приготовил себя к этому мгновению, хотя втайне надеялся, что оно никогда не наступит. Но смерть почему-то медлила. Невнятное восклицание ординарца заставило его открыть глаза. Происходило нечто странное. Корабля Ушедших больше не было в атмосфере Волги. И веера нетленных там уже не было - весь экран занимал чудовищный спиральный смерч, постепенно расползающийся вширь. А безучастный гигант, непонятным образом вознесшийся в открытый космос, занимался тем, что добивал оба веера нетленных и случайно подвернувшиеся разрозненные корабли союза. В мгновение ока нетленных не стало - бестелесный вакуум подернулся почти физически ощутимой рябью, и тысячи светящихся черточек померкли. А потом эта призрачная рябь исчезла, и флагман основательно тряхнуло, словно он находился не в вакууме, а в атмосфере планеты. - Мать-глубина! - вырвалось у Ххариз Ба-Садж. Но уже в следующее мгновение он взял себя в руки и заорал в интерком: - Эксперты! Что происходит, огонь вам в чрево? Физики эксперт-подклана отозвались немедленно: - Мы озадачены, мой премьер. Такое впечатление, что техника Ушедших способна на некоторое время менять мерность пространства. Физическое тело не в силах пережить подобное. Это удар по основам основ, и мы плохо представляем, какие нужны знания, чтобы это осуществить. Премьер-адмирал возбужденно задергал гребнем. Получилось! Все-таки получилось! Ученые на борту крейсера Ушедших в последний момент сумели задействовать боевые системы. Жаль только, что удар частично пришелся по своим... - Связь с учеными на борту этой штуковины есть? - Нет, мой премьер. Но перед самой битвой пришла короткая депеша от премьер-физика. Ххариз вспылил: - А почему я об этом ничего не знаю? - Битва, мой премьер. Мы полагали, что уже являемся покойниками, а зачем покойникам свежая информация? Если эксперт-подклан счел флагманский крейсер уничтоженным, а крейсер до сих пор жив, значит произошло чудо. Без особого напоминания эксперты странслировали злополучную депешу в адмиральскую рубку. Ххариз повернулся вместе с креслом к выросшему у самого пульта проекционному стволу. В стволе, тяжело дыша и горбясь, возник премьер-ф