маном. Во-первых, он не рассчитывал питаться рационами больше недели, а во-вторых, он заметил, что в пищевой камере несколько разновидностей рационов - должны же они отличаться чем-нибудь кроме цвета упаковки? Прикончив нечто вроде белкового пюре, Павел запил первую трапезу на борту скаута соком, тоже весьма недурным на вкус, и заметно повеселел. "А что - подумалось ему. - Приведу этот пузырь к Рою-72, дадут денег - прекрасно, не дадут - миллион у меня уже есть." Тут Павел сообразил, что его личная карта осталась на Орионе. Отобрали перед посадкой в бот. Дабы эксперты не вздумали втихаря связываться с кем-нибудь с личных терминалов. Идиоты, кто ж будет платить прорву денег ради какого-то паршивого разговора? "М-да, с возвратом карты будут проблемы. Хотя, кто мешает сказать, что Павел полез опробовать какую-нибудь внезапно сложившуюся идею, а привод возьми, и сработай? Кто ж знал, что его стартовая сфера настолько ничтожна и так точно ложится на корабль? Павел, к примеру, даже в мыслях этого не допускал. А о разговоре с Коллегой все равно никто не подозревает, даже Шеманихин..." Все, что невозможно проверить, нетрудно выдать за правду. Некоторое время Павел пытался выдумать правдоподобную легенду, потом решил, что будущее покажет. В конце-концов, деньги можно положить и на целевой счет, получить одноразовую карту без идентификации. Прилететь втихую на Орион - за деньги можно сквозь любую таможню просочиться. За деньги же вызволить свою карту из военного архива, за деньги ее подпатчить... Потому что Павла Неклюдова, скорее всего, на Тахче будут рассматривать как военного преступника. В общем, имея за душой сорок с лишком лимонов можно сконструировать себе новую личность. По собственному вкусу. "Назовусь Эдуардом, - мечтательно подумал Павел. - И фамилию надо позаковыристей... Рерих, например. Эдуард Рерих. Обтекаемо и значительно." Додумать ему помешал писк компьютерного бластера - система наведения завершила расчеты. Павел перебрался с обеденного столика к пульту, скомандовал "Старт" и на неуловимое мгновение раздвоился. Все-таки было в прыжках что-то затягивающее. На уровне инстинктов и рефлексов, что-то физиологическое. Говорят, космонавты привыкают к прыжкам, как к наркотику. И лишаясь возможности прыгать часто сходят с ума. Павел надеялся, что не успеет до такой степени привыкнуть. Яхту, как советовал Коллега, Павел покупать не хотел. И шастать по обжитой Галактике не хотел. Наоборот, планировал выбрать какой-нибудь тихий мир на отшибе с курортным климатом и осесть там навсегда. Ну, по крайней мере, пока денег хватит. Скаут прыгал еще трижды, прежде чем Павла стало клонить в сон. С каждым разом прыжок задевал в нем что-то все более глубинное. Делать ему было совершенно нечего, поэтому бороться со сном Павел не собирался. Растянул давно примеченый гамак и с удовольствием вполз в него, словно улитка в раковину. И забылся в ожидании очередного прыжка. Снилась ему какая-то чушь: укоризненный капитан Куксевич грозил пальцем и насылал следом за скаутом орды крейсеров, все как один похожие на "Вагранта". Лейтенант Хардуэй комментировал происходящее суконным языком военных приказов. Павел недовольно морщился - вполне возможно, что на самом деле, не просыпаясь. Потом откуда-то возник Виталий, с грустью посмотрел на Павла, и сообщил: "А мне за дом на Тахче нечем заплатить..." Павел уже собирался залихватски гикнуть и по-барски взяться за кредитную карту, но тут вспомнил, что карты у всех экспертов отобрали. Шеманихин ждал-ждал, потом безнадежно махнул рукой, и ушел вдоль по стволу "Вагранта", к трюмам. Но в трюмы он почему-то не попал, а попал в грузовую камеру скаута. Прямо от шлюза он неожиданно разогнался и, будто пловец на старте, прыгнул руками и головой вперед. Саркофаг поглотил его, пойдя на мгновение текучими чешуйчатыми волнами, а потом вновь отвердел. Павел постоял рядом, постучал зачем-то по саркофагу, позвал: "Виталик! Вылезай!", но Виталик не вылезал. Пожав плечами, Павел решил саркофаг просветить чем-нибудь, но прямо посреди грузового отсека сразу сконденсировалось объемное изображение Коллеги, который печально покачал головой, поцокал языком (Павел еще подумал, что язык у перевертышей совершенно такой же, как у любого человека) и сказал: "Я ведь советовал тебе не трогать саркофаг." "Но я же его не открывал!" - возразил Павел. "Ну и что? Просвечивать его тоже нельзя. Придется тебе, парень, искупить свою вину: полезай в саркофаг сам!" "Но там Виталик!" - Павел даже несколько удивился, хотя, если у саркофага не слишком толстые стены, к Виталику в компанию можно было запихать и Павла, и, наверное, Коллега тоже влез бы. "Нет там Виталика, - злорадно сказал Коллега. - Просветил ты его. Как ваши вояки моего земляка - фить, и нету." "Так что же? - подумал Павел с тревогой. - Я, что ли, Виталика убил? Своего шефа и единственного друга?" "Убил, - подтвердил Коллега. - Совсем убил." И тут Павел в холодном поту проснулся. В рубке царил полумрак - услужливые автоматы погасили почти все источники света. Только над головным пультом слабо мерцал куб-экран, полный расчетов очередного прыжка. Объемные цифры текли, перескакивали с одного воображаемого кубика экрана на такой же, но пониже, пока не доходили до "донного" слоя. После этого содержимое слоя из экрана исчезало, но Павел твердо знал, что данные исправно пишутся в неуничтожимый лог-файл. Он вскинулся в гамаке, и глубоко вздохнул. - Фу, - пробормотал он с облегчением. - Чушь какая... С непривычки ломило все тело - до сих пор Павлу никогда не приходилось спать в гамаке. Он выбрался на волю, мельком взглянул на пульт; свет включился сам собой, едва Павел ступил на пол. Очень хотелось сунуть голову под холодную воду, чтобы смыть вязкие воспоминания недавнего сна. Сдерживая зевоту, Павел направился к санблоку. Плеснув в лицо воды и взглянув в овальное зеркало, Павел вдруг обмер. Он не узнал себя. У него было другое лицо - чужое. Вместо узких скул, носа с горбинкой, пронзительных серых глаз и тонких, почти бесцветных губ Павел увидел совсем другие черты. Из зеркал на него глядел кто-то круглолицый. Чужой. Нос картошкой, губы бантиком. С обильными залысинами, с маленькими, как у откормленного кабанчика глазками. Эдакий самодовольный бюргер откуда-нибудь с Фалькау или Баслер-Скиведе. Павел растерялся, как не терялся еще ни разу в жизни. Руки сами собой метнулись к этому чужому лицу и ощупали - все, нос, щеки, губы... Знакомый шрам на левой скуле - след юношеской драки. Пальцы шрам почувствовали. В зеркале никакого шрама Павел не наблюдал. И нос - вот она, горбинка... А в зеркале - пончик какой-то а не нос. "Врет зеркало, - подумал Павел, наполняясь внезапным гневом. - Оно фальшивое." И вдруг, повинуясь молниеносному порыву, он с размаху ударил зеркало кулаком. Так сильно он не бил ни разу в жизни. Зеркало пошло трещинами, раскололось на несколько частей, которые со звоном рухнули на раковину умывальника. Чужое лицо исчезло. Костяшки пальцев заныли - Павел взглянул на собственную руку. Мелкие серебристые осколки торчали из уже начавшей кровоточить кожи. Боль толчками втекала в руку. Некоторое время Павел бездумно стоял перед умывальником, потом отыскал аптечку (еще один довод, что Рой строил и снаряжал этот корабль не для себя), кое-как очистил руку от острых осколков, промыл и обработал. Аптечка тихо зажужжала, сканируя повреждения, потом впрыснула что-то обезболивающее, потому что саднить кулак сразу перестало. В довершение иссеченные места были залиты физиологической пастой. Вернувшись в рубку, Павел крепко задумался. Случившееся решительно не поддавалось никакому разумному объяснению - Павел не страдал галлюцинациями, ни разу в жизни не бредил, да и к гипнозу был практически невосприимчив. Как ученый он посмеивался над мистикой и прочей эзотерикой, последние лет тридцать неожиданно снова вошедшим в моду. Поэтому эпизод с зеркалом внес смятение в обычно уравновешенную душу Павла Неклюдова. Не любил Павел необъяснимое - опять же как ученый. И вдруг он вспомнил вчерашнее предостережение Коллеги. "Во время полета могут случиться некоторые... м-м-м... странности, скажем так. Так вот, не верьте собственным глазам. И тогда все будет нормально." Павел подобрался в кресле. Странности. Вот оно, ключевое слово. Странности. Они уже, видимо, начались. Павел вспомнил, как бил зеркало, и решил, что поступил правильно. Он не поверил в отражение. И уничтожил его. "Не удивляться, - подумал Павел. - Попробую... Что еще остается делать? Но получается, что в будущем меня ждут подобные сюрпризы?" "М-да, - саркастически заметил его неугомонный внутренний оппонент-скептик, - ничего себе началась неделька! Угнал скаут из-под носа военных Тахче и разнес неправильное зеркало в сортире. Да ты герой, Паша!" Павел фыркнул и решил оппоненту не отвечать. Система наведения трудолюбиво загружала корабельный компьютер просчетами очередного прыжка. Из необходимых двадцати семи скаут совершил уже четыре и заканчивал считать пятый. Между третьим и четвертым прыжком погрешность превысила некую условную критическую величину, и комп десять часов кряду тасовал поправки и распихивал их в нужные места нового расчета. Четвертый прыжок, судя по логам, прошел уже нормально. Оторвавшись от клавиатуры, Павел взглянул на залитую пастой руку, вздохнул и прикинул чем можно заняться на борту. Выбор был небогатый. Можно было еще поспать, но во-первых не хотелось, а во-вторых Павел отчего-то исполнился уверенности, что ему снова начнет грезиться какая-нибудь чушь. Можно было поесть, но с утра обычно ничего не лезло, кроме кофе. Кофе в пищевой камере, увы, отсутствовало. Тупо пялиться на работу компьютера и системы наведения - занятие для умственно ограниченных школьников. И тут Павел вспомнил о саркофаге. О грузе, который вез на Рой-72. Коллега, конечно, запретил им особо интересоваться. Но оттого, что Павел посмотрит на это чудо природы, оно ведь не испортится, верно? И он, бодро подскочив из удобного кресла, направился к шлюзу в грузовой отсек. В камеру матки Роя. По дороге Павел задумался - а не заперт ли отсек кодом предыдущего пилота? Как открывали его во время исследований Павел просто не знал, но точно помнил, что к помощи ксенотехников уже не прибегали. Опасения его были напрасны, шлюз открылся едва Павел коснулся сенсора на маленьком пульте. В стене быстро проросло овальное отверстие. А за ним сияли звезды. Чернота и звезды - больше Павел не увидел ничего. Мысли вихрем пронеслись - всклокоченные и беспорядочные. Сначала Павел решил, что просто перепутал, и каким-то образом вместо шлюза в грузовой отсек открыл наружный шлюз. Потом осознал, что его не вышвырнуло в окружающий скаут вакуум потоком воздуха. Да и вообще он жив и здоров, чего не может быть при открытом наружном шлюзе. Павел протянул руку - плоскость не была блокирована никаким полем. И перепонки не было. Осталось только понять, куда Павел ее протянул - в грузовой отсек или за борт. Задуматься об этом он не успел - снова подчинившись внезапному и необъяснимому порыву, Павел просто шагнул в дверной проем. И оказался в грузовом отсеке - звезды погасли как по команде, и вспыхнул обычный для скаута желтоватый свет. Саркофаг серо-коричневым брикетом покоился в гравизахвате. В самом центре отсека, на высоте сантиметров тридцати от палубы. Несколько минут Павел рассматривал его, пытаясь убедить себя, что совершенно не интересуется содержимым. Потом приблизился, обошел саркофаг по кругу. Каждая чешуйка саркофага казалась идеально гладкой, но пригнаны друг к другу чешуйки были таким образом, что поверхность казалась шероховатой. Павел протянул руку - стыки чешуек действительно легко прощупывались. К удивлению саркофаг оказался ощутимо теплым, причем тепло было какое-то глубинное, исконное, что ли. Тепло живого существа, а не нагретого механизма. Едва заметная черта тянулась через всю верхнюю плоскость - Павел подумал, что, наверное, это щель между створками. Углы саркофага были плавно скруглены; один из торцов был просто плоский, а ко второму примыкала непонятная цилиндрическая кишка, слишком короткая, чтобы назвать ее трубой или шлангом. На краях кишки чешуйки выглядели болезненными - иссохшими, отслаивающимися. Павел присел, вглядываясь. Протянул руку, ухватил торчащую чешуйку. Она неожиданно легко отделилась. Чешуйка как чешуйка. Серовато-коричневая, гораздо светлее саркофага, слегка похожая на матовое стеклышко. Павел повертел ее перед глазами и опустил в карман куртки. Некоторое время он провел рядом со странным грузом, но добавить что-либо к наблюдениям не удалось. Саркофаг глубоко упрятал свои тайны и делиться ими ни с кем не собирался. Павел подумал, что его предшественники, наверное, вот так же разглядывали непонятный предмет, за который сулят многие миллионы, и отступали, не в силах постичь его секрет. "А с чего я вдруг решил, что саркофаг прячет какую-то тайну? - задумался Павел. - Что в нем, в сущности, необычного? Ящик ящиком, даром, что чешуйчатый. Ну, везут какие-нибудь мафиозо пару тонн какой-нибудь наркоты. А Павел голову ломает - тайны, секреты..." Он склонил голову, прислушиваясь к внутреннему оппоненту. Тот отмалчивался. Так и не дождавшись мысленного ответа, Павел втянул голову в плечи и побрел прочь. Ответ пришел к нему позже, когда скаут прыгнул еще дважды, а Павел изрядно покопался в бортовом компьютере. "В самом саркофаге действительно мало странного. Просто рядом с ним происходят очень странные события." Павел без аппетита поужинал, забрался в гамак и принялся ждать новые странности. Ждать пришлось приблизительно полночи. Пробуждение накатило от острого ощущения чьего-то чужого присутствия. Павла буквально сковало - не осталось сил двигаться. Самое большее, на что у него хватило смелости - это чуть-чуть разлепить веки. Рубка освещалась слабой аварийкой тускло-желтого цвета. До боли скашивая глаза, Павел огляделся, но никого не увидел. Тогда он бесшумно повернул голову. И увидел ее. Женщину. Он сразу понял, что в рубке находится именно женщина - по силуэту. Она была либо обнажена, либо одета во что-то обтягивающее. Склонившись над пилотским креслом, она копалась в сброшенной Павлом одежде. А точнее, в карманах куртки. Павел был так поражен, что неловко двинулся, и буквально выпал из гамака. Снова зажегся свет, едва он коснулся пола, только на этот раз коснулся не ступнями, а всем телом. Несмотря на падение, глаз от ночной гостьи Павел не оторвал. Она обернулась на звук, и Павел увидел ее лицо. Он не впервые видел это лицо, и женщину эту мгновенно узнал. В семье хранилась старая голография, привезенная из легендарного рейса корабля Ушедших пра-пра-прабабкой Вероникой Стародумовой. Пятеро людей. Слева - разбитного вида парень с грустными глазами и аккуратной щеточкой усиков. Михаил Зислис. Старший навигатор. Рядом - родственница, бабка Вера, молодая и симпатичная, с толстой косой на плече, смотрит чуть-чуть в сторону, а не на снимавшего. В центре - смуглый черноволосый мужчина очень сурового вида, с жестким и озабоченным взглядом. Лет ему на самом деле примерно столько же, сколько и Зислису, но его почему-то хочется назвать мужчиной, а не парнем. Это капитан - Роман Савельев. Рядом с капитаном незнакомый Павлу человек - пра-пра-прабабка не сумела вспомнить его имя, помнила только, что он погиб во время стычек экипажа Савельева с прихлебателями директората Волги. И справа - она. Ночная гостья. Юлия Юргенсон. В том же обтягивающем комбинезоне, что и сейчас, только куртки Павла на голографии у нее в руках, понятно, нет. Старший пилот. Худенькая коротко стриженная женщина с неуловимо асимметричным лицом и совершенно обезоруживающей улыбкой. Голографию эту Павел представил до невероятности ярко, до мельчайших подробностей, словно действительно на нее посмотрел. Павел вскочил; женщина бросила куртку на кресло и, быстро-быстро пятясь, отступила к арочному проему в центральную камеру скаута. Свет там и не подумал зажечься. - Эй! - сдавленно позвал Павел и украдкой приблизился к креслу. Попробовал выглянуть в проем, но с этой точки центральная камера просматривалась плохо. Вдохнул, решительно сжал кулаки, и вышел из рубки. Свет послушно зажегся. В центральной камере никого не было. Шлюз в грузовой отсек выглядел закрытым, и таковым оказался, когда Павел проверил. А еще - прямо по неровным сегментам полуперепонки шла выведенная чем-то красноватым надпись: две русские буквы. "Ю Ю" Надпись еле уловимо пахла малиной. Павел долго рассматривал две буквы "Ю" и тупо переминался с ноги на ногу. Во-первых: откуда, если не из саркофага, взялась на борту женщина в пилотском комбинезоне? Во-вторых, что она искала в карманах куртки Павла? В-третьих, а не снится ли это все? Павел яростно потряс головой. Крепко зажмурился и вновь открыл глаза. Надпись и не подумала исчезнуть. А он, Павел Неклюдов, начинающий авантюрист-одиночка, стоял в центральной камере скаута Роя - босой, в казенных военных трусах и майке, и размышлял - скоро ли он окончательно сойдет с ума. Решив мыслить холодно и здраво, он немного отложил визит в грузовой отсек и пошел умываться-одеваться. Первые же пригоршни холодной воды обожгли разгоряченное лицо, и Павел вдруг сообразил, ЧТО могла искать в его карманах женщина из саркофага. Чешуйку. Которую Павел вчера отковырял от трубки-кишки и сунул в карман. Что же еще? Только ее. Торопливо вытерев руки, Павел чуть не бегом вернулся в рубку и схватил куртку. Сунул руку в карман - левый, это он помнил прекрасно. Карман был пуст, только несколько обычных комочков свалявшейся пыли, которые можно выковырять из уголка любого кармана во вселенной. А чешуйки - нет. Оттого, что чешуйки в кармане не оказалось, Павел окончательно успокоился, доумывался и просидел некоторое время в сортире, злорадно подумав, что когда кто-нибудь вздумает ломиться сюда же, он с полным правом проорет: "занято!" и даже не подумает поспешить. Спокойствие казалось ему неожиданным и нелогичным, но тем не менее было приятным. Любому приятно сознавать, что спокойствие сохранено, хотя вокруг творится сущая чертовщина. Потом он не спеша позавтракал и лишь после этого посмотрел - сколько там осталось лететь. Обещанные Коллегой странности просто надоели. Даже бояться их расхотелось. Возможно потому, что женщина-морок, гостья не то из прошлого, не то из подстегнутого чем-нибудь неясным подсознания, не то действительно из саркофага, поспешно сбежала от Павла, хотя он сначала здорово передрейфил, и страхи его были похожи на бессмысленный детский ужас перед тем-кто-сидит-в-темноте-под-кроватью. Аппаратура скаута рассчитывала восемнадцатый прыжок из двадцати семи. Значит, осталось еще десять. А это от полусуток до трех. Если, разумеется, не будет сбоев, а по наблюдениям Павла привод Роя со сбоями расправлялся не в пример быстрее остальных приводов. Так что, можно потерпеть. - Не дождетесь, - агрессивно буркнул Павел, машинально оборачиваясь в сторону грузового отсека. - Не сойду я с ума. Он пошарил по управляющим меню и поинтересовался - есть ли у шлюза в грузовой отсек блокировка. По идее в родных скаутах Роя ее быть не должно. Точнее, если она и есть, то наоборот изнутри грузового отсека, где хозяйничает матка. Но этот-то скаут явно адаптировали в расчете на факт, что мыслящий и пилот - это одно и то же существо, и место ему - в рубке. Все оказалось проще. Блокировка имелась, но не с пульта в рубке, а с локального пульта у шлюза, причем ориентирована она была именно так, как хотелось Павлу: он мог запереть шлюз так, что изнутри грузового отсека открыть его стало бы невозможно. И Павел Неклюдов, чувствуя себя победителем, сделал это. - Не нужны вы мне! Не нужны! И чешуя ваша паршивая мне не нужна... Он не договорил: скаут прыгнул в восемнадцатый раз. Пара мгновений двойственности, и в который раз ни малейших возмущений. Ни намека на тряску. Ему осталось девять пульсаций. Две трети от первоначального числа. Время до девятнадцатой пульсации удалось даже продремать в кресле перед пультом. Пока Павел находился в нем, автоматика свет в рубке не гасила. До двадцатой - ходил кругами около пульта, то в одну сторону, то в другую. После двадцать первой его снова сморило - на полу, под гамаком. Видимо, на этом кораблике все странности обострялись во время, пока пилот спит. Неожиданное чувство тошноты мигом оборвало сон. Павел судорожно сглотнул и раскинул руки, не находя опоры. В рубке снова было почти темно, и Павел пополам с ужасом и изумлением осознал, что парит между пищевой камерой и косо тянущимся от стены к стене гамаком. Невесомость забавлялась, неторопливо гоняя его, словно рыбку по аквариуму, по рубке скаута. "Почему невесомость? - встревожился Павел. - Аппаратура вырубилась, что ли?" Ценой неимоверных усилий ему удалось дотянуться до гамака, причем ушло на это не меньше пятнадцати минут. Оттуда подтянуться к стене и перелететь к креслу у пульта было уже неизмеримо легче. А кресло, естественно, было снабжено ремнями. Пристегнувшись, Павел взялся за клавиатуру, и с немым изумлением убедился, что приборы показывают нормальное тяготение - чуть меньше земного. Вероятно, среднее тяготение, пригодное расам, для которых Рой готовил этот корабль. Едва Павел взглянул на прибор, моментально вспыхнул свет; тело прижало к креслу. На миг показалось, что теперь тяготение нарастает, но испугаться как следует он все же не успел. Оставалось пять прыжков, если верить компьютеру. Пожалуй, это было последнее ясно запомнившееся событие за этот короткий перелет. Дальнейшее память услужливо покромсала, видимо спасая Павла от душевного расстройства. Остались разрозненные воспоминания: женщина, похожая на Юлию Юргенсон, беспрепятственно проходит через закрытый шлюз. Павел зачем-то рассыпает перед наружным шлюзом содержимое двух пакетов рациона. Гамак, наброшенный на кресло, словно ловчая сеть на зверя. Непонятно с какой целью сожженная в центральной камере куртка - как удалось добыть огонь Павел тоже не помнил, но твердо знал, что зажигалки у него не было и нет. Бесплодная попытка скопировать в память бортового компьютера содержимое диска Коллеги и подправить адрес мгновенной почты. Некоторое количество малозначащих мелочей. И главное, невероятно четкое воспоминание - Павел стоит пере открытым саркофагом, и саркофаг этот изнутри напоминает скорее вскрытую тушу какого-то большого зверя - сочащаяся сукровицей плоть, прожилки сосудов... Что-то вроде древнего скафандра, вросшего в эту плоть, а внутри скафандра - снова она, женщина с голографии; смотрит немного испуганно. Неожиданно на голову ей падает непрозрачный шлем, а саркофаг захлопывается. Очень яркое воспоминание, а потом - тьма. И, как вспышка, пробуждение. Полузапутавшись в безвольно обвисшем гамаке, Павел сидел в кресле и тупо глядел в куб-экран. В кубе светилась короткая надпись на интере: "Финиш". Некоторое время Павел соображал, что это значит. Возможно, именно это умственное напряжение помогло вынырнуть ему из нервного ступора. "Финиш", - подумал он. - Может, я уже прилетел?" Вяло потянувшись к клавиатуре, Павел вызвал астрогационную программу и, удивляясь, что еще не позабыл, как это делается, сделал запрос. "Введенный трек-пунктир исполнен; время расчетное. Система ждет дальнейших указаний." Скаут вместе с Павлом Неклюдовым, беглым ксенотехником с Тау Хромой Черепахи, находился у цели, названной ему Коллегой. В пределах скопления Рой-семьдесят два. "Надо вызвать Коллегу, - сообразил Павел. - Надо... Ч-черт, голова раскалывается..." Комп пожаловался, что в драйве отсутствует запрашиваемый диск. Павел пошарил на столе - диск отыскался под клавиатурой. Скормив его драйву, Павел загрузил броузер и нажал на кнопку вызова. Коллега по обыкновению возник на связи почти мгновенно. - Я на месте, - тихо сообщил Павел. - Да, мы уже заметили, - не скрывая удовлетворения отозвался Коллега. - Рад, что вы, Павел, в точности последовали моим советам. Ведь в точности, не так ли? - Последовал, - сказал Павел так же тихо. - Саркофаг, надеюсь, цел? - поинтересовался Коллега. - Цел. Во всяком случае, я его не открывал. Коллега, запрокинув голову, засмеялся, словно Павел очень удачно пошутил. - Вы молодец, Павел. Признаться, в вас я верил, как не верил ни в одного из ваших предшественников. Ждите, осталось совсем немного. Вас подберут в течение часа-двух. - Коллега знакомо взглянул прямо в глаза Павлу. - Естественно, я имею в виду земные часы. - Жду, - сказал Павел и решительно прервал связь. Почему-то невероятно сильно захотелось в этом разговоре оставить последнее слово за собой. Хоть это ему удалось. Ждать пришлось чуть более часа; все это время Павел, постепенно оживая, провел в рубке. Даже соку попил. Странности, отчаявшись сбить его с толку в полете, похоже смирились с поражением. Навигационная система предупредительно пискнула, и Павла швырнуло на стену. Скаут оставался на боку всего пару секунд, потом мягко скомпенсировал чужое гравитационное поле и откорректировал положение в пространстве в соответствии с новым очагом. Пол плавно вернулся на место, а Павел благополучно сполз по стене на пол. Осталось включить обзор и гравиориентировку. - Ого! - оценил он, взглянув спустя полминуты на крупномасштабный экран. Совсем рядом, в нескольких десятках километров, из-за барьера вынырнул чудовищный матовый шар - искусственная планета Роя. Малютка-скаут стал на нее падать. Павел привычно восхитился той невероятной точности, с которой Рой реализовывал настолько тонкие маневры. Ведь эта громадина выскользнула из-за барьера по космическим меркам вообще не на расстоянии, а вплотную, причем вектор ее движения и скорость совпадали с вектором и скоростью скаута практически без погрешностей. Доминанте Земли до подобной точности еще расти и расти... Он падал точно в центр километровой воронки-шлюза, открывшейся в оболочке станции Роя. Падал стремительно и неотвратимо, как потерявший ход кораблик на железную звезду. Станция поглотила скаут; звезды теперь виднелись только в топовом экране, да и то лишь в очерченном жерлом шлюза круге. Труба-воронка постепенно сужалась. Путешествие Павла Неклюдова приближалось к развязке. Фиксации скаута на грунте он, естественно, не ощутил. Впрочем, какой грунт может быть на станции Роя? Скорее, палуба, а не грунт. Запел сигнал на пульте; оба шлюза скаута самопроизвольно отворились. Вероятно, подчиняясь дистанционной команде. Павел тяжело вздохнул, встал из кресла, вынул из драйва диск и направился к выходу. Снаружи было светло, но спектр освещения отличался от уже привычного желтоватого света в помещениях скаута. На выходе из своего недавнего пристанища Павел ненадолго задержался и осмотрелся. Кораблик покоился в гравизахвате совсем низко над палубой - меньше метра. Вместо неба, как и ожидалось, имелась твердь, испещренная пятнами светопанелей, а невдалеке наблюдались стены. Скаут находился словно бы в ангаре, и ангар этот нельзя было назвать просторным даже по меркам скромной человеческой станции "Орион". Краем глаза Павел успел заметить закрывающийся шлюз, и мелькнувшую за перепонкой фигуру особи Роя. А перед открытым шлюзом скаута стояли три перевертыша. Один из них - Коллега. - С прибытием, - поздоровался Коллега. Павел молча прыгнул на палубу. Диск он сжимал в руке. Из грузового шлюза двое похожих на муравьев-гигантов рабочих Роя как раз выносили саркофаг. Закрытый. Слава богу, невредимый. Все три перевертыша тотчас вперились в него, позабыв ненадолго о Павле. Рабочие тем временем оттащили саркофаг чуть в сторону от кораблика и утвердили на палубе. Коллега полез во внутренний карман френча - во всяком случае, одежда его очень походила покроем на земные френчи, недавно в очередной раз вышедшие из моды. Извлек не то портативный компьютер, не то какой-то необычного вида прибор - плоскую черную коробочку. - Хм... - сказал он. - А ведь порядок. О... - Стоп, - перебил его другой перевертыш, в похожем френче. Этот был метаморфирован несколько в иную, отличную от Коллеги форму, и человека он мог напомнить разве что в сумерках. - Потом. Сначала разберемся с этим. "Да уж, - подумал Павел устало. - Хорошо бы." Он не испытывал особого страха - вероятно, от той же усталости. И вдруг осознал, что равнодушен практически ко всему в этом мире - к сорока четырем миллионам пангала, к тому, как лучше возвращаться на Тахче и как добывать свою идентификационную карту... Ко всему, кроме одного. Кроме жгучего желания заглянуть в саркофаг. Этого ему хотелось сейчас больше всего на свете. - С ним? - переспросил Коллега и снова полез в карман френча. Прятать свою коробочку, надо полагать. Третий перевертыш, в отличие от своих сородичей одетый в нечто вроде балахона, приблизился к саркофагу, отпихнув попутно рабочего, который был чуть не вчетверо крупнее него, и принялся придирчиво рассматривать чешуйчатую поверхность. - Итак, Павел, - развел руками Коллега. - Вы честно выполнили свои обязательства. Пора нам выполнить свои. Как вы предпочитаете получить деньги? Наличными? Драгоценными металлами? Трансуранидами? Говорите, не стесняйтесь. Павел облизнул пересохшие губы. - Скажите, Коллега, - сказал он непривычно хриплым голосом. В горле першило от непривычного запаха, характерного для внутренности гнезда Роя. - Скажите: что все-таки там, внутри? В этом саркофаге? Или кто? Перевертыши переглянулись. - Он такой же как все, - разочарованно вздохнул второй. - Совершенно такой же. После этого перевертыш ловко извлек из кармана френча плоский боевой ансайфер и выстрелил Павлу в голову. Удивление даже не успело застыть в глазах мертвого человека-ксенотехника. Кровь не успела проступить по краям микроскопической раны. Тот, кто завершил черную эстафету, замертво упал на палубу станции Роя в десятке шагов от эстафетной палочки. Оброненный диск с тихим шелестом откатился в сторону. - Манарра! - Коллега всплеснул руками. - Зачем? Его партнер неопределенно сложил ладони; ансайфера в его руках уже не было. - А что, ты правда собирался заплатить ему? - Конечно! - Коллега, казалось, не одобрял действий партнера. Третий перевертыш продолжал осматривать саркофаг; происходящее его совершенно не интересовало. Еще меньше происходящее интересовало рабочих Роя, застывших, словно изваяния. - Всегда ты так, - сварливо произнес партнер, подбирая и критически рассматривая радужную поверхность диска. - Надо быть жестче... Я тебе тридцать пять раз говорил. Коллега не ответил; вместо этого он вопросительно взглянул на перевертыша в балахоне. Тот утвердительно качнул плечами. Тогда Коллега вынул из кармана переговорное устройство и кому-то скомандовал: - Начинаем! Одновременно открылись все шлюзы ангара; десятки рабочих Роя принялись стаскивать к саркофагу приборы и органы, собирая их в непостижимую конструкцию-организм. Действовали они слаженно и быстро. Коллега с партнером наблюдали за ними; перевертыш в балахоне суетился в самом центре событий. - Ну, что? - не вытерпел Коллега, когда суета и движения немного поутихли. - Готово, - отозвался перевертыш в балахоне. - Все готово. - Тогда открывай! Рабочие Роя, словно по команде, разбежались в стороны. - Открываю... Створки саркофага, доселе плотно сомкнутые, разом откинулись, и взорам перевертышей-оаонс предста... Впрочем, Павел Неклюдов, авантюрист-неудачник, все равно этого не увидел. Его тело чуть позже унесли рабочие Роя; его плоть стала частью плоти гнезда-планеты. А имя забылось, как неизбежно забываются имена всех, кто в отчаянном спурте пересекает финишную черту затеянной не им эстафеты. КОНЕЦ Маленькое авторское послесловие негодующему читателю. Да, уважаемый читатель, ты вправе негодовать. Коварный автор так и не прояснил - а что же, собственно, кроется там, в саркофаге? Но мне кажется, что попытка объяснить все испортила бы. Правда всегда бывает слишком обыденной, и неизбежно несет разочарование. Поэтому я решил оставить все как есть. Осмелюсь дать только легкую подсказку: тот, кто внимательно прочел роман "Смерть или слава", может догадаться о содержимом саркофага... (c) октябрь 98 - май 99 Москва (Измайлово) - Николаев - Днепробугский лиман, борт швертбота "Чингис" - Москва (Перово)