тить зверей. Четтан почти скрылся за краем мира, и сознание уже ускользало от меня, а я все цеплялась за него, как утопающий за скользкие бревна. И я успела увидеть их, несущихся ко мне невесомыми прыжками. Кровавый свет факелов словно поджег рыжую шерсть: клочьями пожара летели они ко мне. Ко мне на помощь неслись дикие карсы, ответившие на призывный вой. Последним усилием человеческой воли я улыбнулась. И рухнула во тьму, чувствуя, как моя улыбка превращается в звериный оскал. Глава шестая. Меар, день третий. Я судорожно выныривал на поверхность, как засидевшийся под водой пловец. Как ныряльщик за жемчугом где-нибудь на Коралловых отмелях дальнего юга... я никогда там не бывал. Из зыбких глубин пересветного небытия, когда зверь во мне ненадолго засыпает и прячется в глубину уже измененного тела. И когда просыпается человек. Просыпается Моран. Прочь Тьму из сознания... надо открывать глаза. И я открыл. Лучше бы я этого не делал, потому что в следующую секунду леденящий ужас сковал все мое естество. Перед глазами была деревянная решетка, такая частая, что между прочных тисовых жердей не пролез бы и тощий лесной кот. А сам я находился в просторной клетке. Ясное дело, запертой. "Меня раскрыли, - понял я, с трудом удерживаясь от паники. - Что делать?" Я зажмурился, не в силах отогнать страх и встать. И в тот же миг горячий влажный язык перечеркнул мне лицо. Глаза раскрылись сами собой. Надо мной стоял громадный полуседой вулх. Истинный вулх, а не оборотень. Уж я-то умею различать. Вулх снова лизнул меня в лицо. Я скосил глаза - еще шесть зверей, еле заметно виляя хвостами, наблюдали за мной. Эти были помоложе и поменьше и без благородной седины в шерсти. Тоже истинные. Опираясь на руки, я все-таки встал и задумчиво потрепал вулха-вожака по мощному загривку. Вулх ткнулся лобастой головой мне в бедро, щекоча кожу. - Здравствуй, серый брат, - прошептал я. - И вы, братья! Хвосты выразительно завертелись. Не так, конечно, как у деревенских псов. Вулхи вообще спокойнее выражают свои чувства. Впрочем, чувства вулхов ничуть не мельче и не холоднее собачьих. Итак, я в плену. Где - пока непонятно... Разглядели ли во мне оборотня? Или решили, что я просто вулх? Ответ я нашел спустя несколько секунд, едва взглянул на запор клетки. И волна облегчения захлестнула меня, как прилив те же коралловые отмели... где я никогда не бывал. Человек мог открыть такой запор без малейшего труда - даже изнутри клетки. Вулх - нет. Значит, никто не думал, что с пересветом в клетке окажется человек вместо вулха. И, значит, нужно выбираться, пока меня здесь не заметили. Синие тени укорачивались с каждой минутой. Меар полз к зениту, медленно, но неумолимо. Клин-запор полетел на землю; я толкнул ладно сработанную решетчатую дверь и выпрыгнул наружу. - Вы свободны, братья, - тихо сказал я, и серые тени беззвучно вытекли следом за мной. Вокруг не было ни души - но где-то совсем рядом ревела толпа, заглушая мерный рокот больших барабанов. Ревела нетерпеливо и азартно. Словно шла охота на оборотня. Страх снова стал медленно вползать мне в израненную временем и скитаниями душу. Первым делом - одежда. Я даже не слишком осматривался, где нахожусь - скользил невнимательным взглядом. Какие-то обросшие ветвями домики, тропы, убегающие в редколесье, стволы старых тисов с древесиной черной, как уголь... Резьба на стволах. И на стенах домов, не слишком, впрочем, отличающихся от стоящих частоколом живых деревьев. Даже на крышах пузырится листва... Город лесовиков, не иначе. Потом, потом... Рычание вулха вернуло меня к насущному. Из-за живой изгороди торопливо выкатился не то воин, не то стражник - парень, кругов двадцати с короткой пикой наперевес и таким же коротким мечом на поясе. Ладная кожаная куртка, штаны мехом наружу, грубоватые, но несомненно крепкие сапоги - как раз то, что мне и нужно. Парень заметил меня, лицо его удивленно вытянулось, но он даже не успел замереть. На него прыгнули сразу три вулха. Молча, без рычания и лишнего шума. Повалили на землю, прижали к тропе, обнажив сверкающие ряды зубов. Вулхи все понимают... Я торопливо склонился над пленником, спеша расстегнуть ремень и стянуть штаны прежде, чем он их испачкает... изнутри. Почему-то страшно не хотелось надевать обгаженные. Или хотя бы мокрые. Я успел. Штаны. Меч на пояс. Сапоги. Куртка. Пика - в грудь бедолаге... Прости, парень, я тоже хочу жить. А моя жизнь мне дороже. Вулхи сомкнулись передо мной в серый шерстистый клин. Полдела сделано. Я - человек. Пусть в стане врагов, пусть один, но я - человек. Оборотень забыт... до следующего пересвета, когда настанет время Четтана. Теперь - найти коня, припасы, найти карсу-спутницу. Наверняка она тоже сидит где-нибудь в клетке. Ей-то открыть людские запоры не под силу. И прочь, прочь отсюда - из места, где вулхов, истинных вулхов сажают в клетки. Но отчего так ревет толпа? Человек сто, наверное, не меньше. И что это за странный город, где растут черные тисы? Да еще покрытые резьбой? Их в известных мне местах почитай что и не осталось. Где этот город находится? Понятно, что в лесу. А лес где? В Диких землях, наверное, где же еще? Интересно, в какой стороне река, на берегу которой Моран забылся на закате Меара? Небось, тот джерхов лучник вернулся, увел Ветра, а карсу и вулха, поди, продал этим лесовикам. Но это значит, что Лю-чародей не пришел с пересветом. Почему? Я понял, что для подобных вопросов не время. Рев толпы и громыхание барабанов становился все громче. И я пошел туда, на голоса. Навстречу тянулись извилистые утоптанные тропинки; они сбегались, разбегались, исчезали в сплошном переплетении ветвей или перед покрытыми сплошным слоем тончайшей резьбы дверьми; и ни единого человека в пределах видимости. Кое-где курились в выкопанных очагах маленькие костры, над одним даже висел котел с остро пахнущим варевом. Тьма, что произошло в этом странном городишке, если люди все побросали и умчались куда-то, а теперь собрались там толпой и азартно воют, словно конная охота, загоняющая зверя? Тьма, Тьма, и еще раз Тьма! Людей может расшевелить только охота - безразлично на кого. Как тускло устроен мир! В следующий миг я увидел двоих стражников, одетых и вооруженных точно как я. Точнее, как тот парень, которого я раздел. Они торопливо шли туда, где осталась моя деревянная тюрьма. Увидев свору вулхов и меня с пикой в руке, оба замерли, нашаривая рукоятки мечей. Вулхи напряглись перед атакой, но я не хотел посылать их на стальные клинки - в чем виноваты лесные обитатели? Я сам справлюсь со сталью! Нехотя вулхи уступили мне дорогу, а седой укоризненно взглянул на меня. Взглянул - но перечить не посмел. И я сначала метнул пику в ближайшего стражника, а потом сжал обеими руками выдернутый из ножен меч. Пику стражник играючи отбил, лязгнуло железо. И мы сшиблись, свирепо и отчаянно. Мне, понятно, отступать было некуда, а отчего эти двое дрались так, будто это их последний бой, я не знаю. Почему-то они то и дело с ненавистью глядели мне на шею, но я этого же сделать, понятно, не мог, а пощупать не оставалось времени. Бой и впрямь оказался последним для них обоих. Но не для меня. Меч в моей руке плясал, как отблеск синего луча Меара, и нес скорую смерть противникам... Кстати, клинок оказался длиннее, чем я ожидал. Когда окровавленные стражники успокоились на тропе, я опустил меч, мельком глянув на него. Меч, как меч. Правда, он действительно стал длиннее. Чушь какая-то. Сглотнув неприятный ком в горле, я провел ладонью по шее. Пальцы наткнулись на ошейник Лю-чародея. Ну, конечно же, он по-прежнему был на мне. Странно, неужели из-за паршивого ошейника эти двое так всполошились? Ответ, как всегда, оказался проще, чем я ожидал, я даже сплюнул с досады, что такая простая мысль сразу не пришла мне в голову. К стволу громадного тиса с гладким глянцево-черным стволом был прикован раб. Раб в ошейнике. Наверное, он много времени провел в неподвижности; голова беспомощно свешивалась набок, тело обмякло и висело на оковах и цепях, тянущихся к толстым, намертво вбитым в твердое дерево железным кольцам. Вот оно что - стражники приняли меня за беглого раба. Точнее, за собирающегося удрать. Озадаченный, я рубанул по цепям - скорее, чтоб прикованный очнулся, чем в попытке освободить его. Но цепи вдруг со звоном лопнули, а меч глубоко вонзился в неподатливое дерево. Человек повис на одной руке. Я изумленно взглянул на клинок - на нем не нашлось ни одной зазубрины, ни одной царапины; матовое лезвие оставалось ровным и острым. Я для проверки перерубил и вторую цепь - так же легко, без всякого усилия. Вот это меч! Присмотревшись внимательнее, я обомлел. Потому что старинную хадасскую заточку не спутаешь ни с чем. У меня в руках было сущее сокровище - древний меч. Он стоил больше чем... чем... весь урожай многодревов за последние сто кругов. Нелепица - такой меч у простого стражника? Я растерялся. Тем временем раб очнулся. Я освободил ему и ноги тоже, и он тяжело сел у ствола. Взгляд его слезящихся глаз обратился ко мне. Точнее, к ошейнику. Динна с тобой, гляди, ты-то не станешь бросаться на ошейник, у самого на шее похожий. - Ты свободен, - сказал я негромко. - Можешь идти куда хочешь. Но прежде ответь на несколько вопросов, будь добр. Голос раба был глух и слаб. - Идти? Я не могу идти. Да и куда я пойду? Тут кругом стражники. М-да. А ведь он прав. Что может одинокий беглый раб? Да еще такой изнуренный, как этот. Я - еще туда-сюда, но сей ходячий призрак... - Что ты хотел узнать? - ворчливо спросил раб. Похоже, он был даже недоволен, что ему не позволили тихо и спокойно умереть. - Во-первых, где я нахожусь? - В Запретном городе. Запретный город? Это еще что? О Запретной реке я слыхал. Болтают, будто стоит ее увидеть - и все. Считай, хана. Правда, другие болтают, стоит искупаться в ней... Словом, разное болтают. Одно только точно: лучше ее никогда не видеть, в этом все рассказчики сходятся. Тогда не пропадешь. Стоп-стоп! Если у Запретной реки пропадают незадачливые путники, значит... Значит, это дело рук жителей Запретного города, это же яснее ясного. Джерх забирай, сколько еще загадок и неожиданностей готовят мне Дикие земли? Лю-чародей, Тьма на твою голову, мог бы и предупредить. - А где река? - На востоке. Чуть меньше дня пути. Хм... Вчерашняя река - уж не Запретная ли? Жаль, я не запомнил переправы... - Ладно, - сказал я. - Раз ты такой умник, может, подскажешь, как мне добраться до У-Наринны? Вот тут взгляд раба обрел некое подобие твердости и даже любопытства. - Каменный лес? А что ты собираешься там найти, в Каменном лесу? - Вечную молодость, - проворчал я. - Какая, хрен, тебе разница? Раб опустил взгляд и тяжело вздохнул. - Я не знаю всей дороги. Знаю только, что отсюда нужно идти на запад, пока не достигнешь большого каньона. А там - ищи Дремлющий мост. За мостом, вроде, нужно сворачивать на юг. Если только это все правда. - Замечательно, - я покачал головой. - Ты прекрасный проводник. Иди туда, не знаю куда... - Почему? - раб с усилием пожал плечами. - На запад. Разве этого мало? - Ладно, спасибо. Спрошу еще у кого-нибудь. - Только не спеши ступать на Дремлющий мост, - посоветовал раб. - Сперва приглядись. - Почему? - уточнил я, но собеседник снова пожал плечами. - А вот этого я просто не знаю. Слухи. Раб с опаской покосился на настороженных вулхов, что покорно стояли у меня за спиной. Шум толпы вдруг разом притих, барабаны зарокотали с удвоенной силой. И я решил, что пора решать более насущные проблемы, как то: поиски Ветра и освобождение карсы. - Тогда ответь еще, где здесь держат захваченных у реки коней? Раб неопределенно махнул рукой: - У арены. Арены? Я наморщил лоб. Тут что, бои устраивают? Хм, так вот почему так ревет толпа! Это многое объясняет. Я бесцеремонно показал освобожденному пленнику Запретного города спину и направился на голоса. Сначала я увидел Неспящую башню - деревянную, как и все в этом городе. Рядом с ней тянулась длинная живая коновязь - сплетенная из узловатых веток перегородка, опирающаяся на короткие толстые стволы. Коней было немного - с десяток, и найти среди них Ветра смог бы даже слепой. - Подождите здесь, братья! - велел я вулхам. И голосом, и... впрочем, это мой секрет. Жеребец почуял мое приближение и нетерпеливо затоптался на месте. Он был расседлан, заботливо протерт и, похоже, накормлен, потому что у коновязи виднелись кучки свежего навоза. Седло не пришлось даже искать - оно вместе со всей упряжью висело на специальном сучке. Я невеликий конюх, но пяти минут, чтоб оседлать Ветра, мне хватило. Отвязав его, я принялся искать свои припасы - не может быть, чтоб их утащили далеко. А, впрочем, кто знает? Варвары Диких земель жили грабежом... Может, никаких припасов уже давно нет? Не успел я сделать и нескольких шагов, как перекрывая крепкий дух конского пота и навоза, в воздухе возник дурманящий запах плодов многодрева. Мой нос сам собой вытянулся в дудку, и я просто пошел на запах. Самые разные ароматы витали в воздухе, но выделить из них эту божественную струю было совсем несложно. Запах привел меня к низкому столу, за которым совсем недавно пировали. Полуобглоданные кабаньи кости валялись всюду вперемешку с остатками лепешек, на столе растекались лужи паршивого варварского пива. А запах шел от маленькой липкой кучки - очищенной кожицы плода многодрева. Сам плод, конечно же, сожрали джерховы горожане... Я выругался, и вернулся к Ветру. Тьма с ними, с припасами... Хотя ножны жалко. Достанутся теперь какому-нибудь тупорылому головорезу. Тяжкий вздох вырвался у меня из груди. И вдруг я ощутил, что план спасения постепенно вызревает в моей бедной голове, только я еще сам в деталях не разобрался. В такие моменты мне всегда казалось, что внутри меня просыпается еще кто-то, вулх, например, и начинает нашептывать верные ответы. Обыкновенно я не противился и действовал не то по наитию, не то следуя этим туманным подсказкам. Во всяком случае, первое, что я сделал, это перерубил поводья всех коней; сбрую и седла собрал в живописную кучу и спихнул в дурно пахнущую яму для отбросов, обнаружившуюся в гуще стволов позади коновязи. Кони, за исключением Ветра, постепенно разбрелись. Потом я отыскал еще не погасший огонек в очаге и два загодя просмоленных кем-то факела, готовых вспыхнуть в любой момент. Тут же нашлось и несколько кадок с разогретой смолой. Кадки я перетаскал к Неспящей башне и опорожнил на черные бревна подножия. При этом я не забывал поглядывать наверх, чтоб олух из-под Большого колокола меня не увидел. Но олух, казалось, спал, что, конечно было совершенно невозможно на верхушке Неспящей башни. А, может, ему и так было на что глядеть - судя по азартным выкрикам зрителей на арене творилось нечто захватывающее, а с такой высоты арену, зуб даю, видно, как на ладони. Странно, но я до сих пор не сумел вычленить из однообразного гула голосов ни одного понятного слова. Когда вся смола оказалась на стенах, я вернулся и подбросил в очаг несколько веток, чтоб огонь, чего доброго, не погас. И вернулся к башне. Сжав рукоятку меча в ладони, я решительно рванул на себя массивную дверь. Вверх уводила добротная широкая лестница. Ни одна ступенька не скрипнула под моими ногами, пока я поднимался. На этаже малых колоколов не оказалось ни души. Хотя мне казалось, что приближается время ежечасных ударов. И ладно: нет, так нет. Никого не нашлось и у средних колоколов. Я задумался. Пожар. Я ведь готовил пожар, а значит город должен услышать голос именно средних... "Нет, - уверенно сказал кто-то внутри меня. - Средние - это недостаточно..." И я, задыхаясь от внезапно пришедшей мысли, обратил взгляд вверх. Туда, где ждал - и всегда молчал - Большой колокол. Кощунство, конечно. Но иначе одиночке не победить целый город. Подавив холодок в груди, я взобрался на самый верх. Так и есть - хранитель Большого свесился с той стороны, откуда виднелась арена, и ни на что не обращал внимания. Я бесшумно глянул у него из-за плеча. Толпа кольцом окружила глубокую просторную яму. В яме металось несколько рыжих теней, а по ним, похоже, стреляли из луков. Три рыжих тела, утыканных стрелами, неподвижно лежали в разных местах, все - неподалеку от краев ямы. Барабаны бухали немного не в лад, возможно поэтому гул толпы казался слитным и бессмысленным. Хранителя я просто взял за ноги и сбросил вниз. Полет его был недолог и закончился глухим ударом. Мне показалось, что до слуха донесся хруст ломаемых костей. Наверное, лишь показалось - Неспящая башня была ничуть не ниже, чем в Дренгерте. Теперь - колокол. Я повернулся, и замер, чувствуя, как между лопаток скатилась липкая струйка. У плетеного из цветных веревок шнура, что крепился к похожему на небольшую варварскую булаву пестику колокола, я увидел ножны меча, который "Приходит раньше, чем позовут". И тут же, рядом, оружейная сумка, куда я спрятал ножны вчера, и тот самый двумех, что дал Лю-чародей. Со всем содержимым, включая мою заплечную суму с книгами и прочими мелочами. Только плодов многодрева в двумехе не было - их, конечно, сожрали, не особо церемонясь и сразу же. Небо! Тот, кто сидит внутри меня и дает советы, головастый малый! Подчиняясь внезапному порыву, я вложил старинный меч, который держал в руке, в чудо-ножны. Стоит ли говорить, что они подошли друг другу, словно створки морской раковины? Почему-то я даже не удивился. Лю-чародей - слышишь? Я не удивился. Потому что ощутил внезапный порыв неощутимого ветра - магии. Прикрепив ножны с мечом на пояс, а наручи с верными моими ножами на запястья, я заглянул в двумех. Вопреки ожиданиям, так поразивших меня вчера курткоштанов я внутри не нашел. Что ж... Хвала диннам, что я не наг! Продолжим в добытой одежде... Голос Большого колокола был чист и прозрачен, как сок пестроцвета. Он вибрировал, заставляя замирать душу, а потом дрожать в такт этой дивной песне, отлитой в металле. Пестик-булава трижды встретился с боком Большого колокола, рождая звук на верхушке Неспящей башни и мертвую тишину внизу, у арены. А потом я отпустил плетеный разноцветный шнур, подхватил двумех и сумку и кинулся вниз по лестнице. Мне не нужно было глядеть на арену, чтоб убедиться, что глаза всех без исключения горожан обращены сейчас к вершине Неспящей башни. Ветер ждал меня у самой двери и тихо фыркнул, когда я ссыпался по лестнице. Как кстати, четвероногий друг! Двумех сразу же занял законное место; так же быстро я приторочил к седлу и сумку с оружием. Оба факела в руки, костер. Факелы вспыхивают. Назад, к подножию башни, черному от смолы. Башня вспыхивает. Охотно, густым дымным пламенем, что начинает жадно лизать толстые бревна. Швыряю факелы в близлежащие дома, прячущиеся в сплошной завесе ветвей: авось, и там займется. Вскакиваю на Ветра. Тьма-перетьма, я ли это? Словно со стороны за собой наблюдаю... С немалым изумлением, заметьте. Конечно, толпа не усидела вокруг арены. Люди кинулись к башне даже раньше, чем пламя взобралось на приличную высоту. Барабаны смолкли, и голос толпы сразу стал понятен: "Пожар! Пожар!" Ветер уверенно скакал по широкой дуге, сам выбирая тропинки и проходы между домами диковинного древесного города. К арене. Так, чтобы не столкнуться с бегущими людьми. В гуще листвы и ветвей то и дело мелькали серые спины вулхов-спутников. И долетало иногда тихое рычание - они берегли меня, серые братья. Видно, не все горожане стеклись к арене. Ветер вулхов чувствовал, но подчинялся поводьям беспрекословно. Он верил мне. Я стремительно огибал приближающуюся толпу, и к арене выскочил довольно скоро. Конические склоны, похожие на ловушку муравьиного льва, только не такие крутые, упирались в добротную густую решетку. За решеткой склоны отвесно обрывались в круглую яму с плотно утоптанным дном. С одной стороны к арене вела углубленная в почву дорожка, упирающаяся а крепкие деревянные ворота-решетку. Рядом на специальных бревенчатых катках виднелись просторные клетки, которые можно было при желании пристыковать друг к дружке и получить целый коридор, ведущий на арену. Эдакий невольничий тоннель за решетками... У ворот бестолково топтались несколько стражников и четверо дюжих рабов-южан в грязных набедренных повязках. Один из стражников был до странности похож на покойного Унди Мышатника, я даже вздрогнул было, но особо удивляться и присматриваться не оставалось времени. Увидев меня, стражники схватились за оружие, но тут в дело вступили вулхи. Зубы против стали - и не всегда сталь оказывалась победительницей. А я обрушил старинный меч на запоры деревянных ворот. Запоры дрогнули, не в силах противостоять заточке давно ушедших мастеров... Изнутри, с арены, в ворота толкнулось чье-то сильное тело. Справятся без меня! Я обернулся, и увидел, что сражаться не с кем: стражники уже бегут прочь, оставив двоих убитых, резво бегут, молча и не оборачиваясь. Вулхи, тяжело дыша, стояли полукругом, и не думая никого преследовать. Один был ранен, держал на весу рассеченную переднюю лапу. Рабы исчезли еще раньше. В следующий миг ворота распахнулись от очередного удара изнутри, и на дорожку вырвались четыре взмыленные карсы. Их тела были исполосованы кровавыми царапинами, желтые глаза горели бешенством, а шерсть на загривках топорщилась. От них веяло смертью. Братья вулхи тотчас сбились в плотный ком и ощерили пасти. Потому что нет в мире злее врагов, чем вулх и карса. - Нет! - крикнул я не особо надеясь, что меня послушают. Вулхи продолжали ворчать, а вороной забеспокоился. Он и вулхов-то переносил с трудом, а тут еще и карсы... Но чудо произошло. Дикие рыжие кошки не напали. А я сразу узнал свою. Даже не по ошейнику - одна из карс тащила в пасти за штанину ту самую помесь штанов и крутки, которую велел мне носить Лю-чародей. - Тьма! - рявкнул я, свешиваясь с Ветра и подхватывая одежду. Внутри я нащупал и чудо-сапоги переменного размера, в штанинах. Кое-как запихав все под ремень двумеха, ткнул пятками в тугие конские бока. - За мной, братья! И Ветер помчался прочь из города, сшибая кого-то на своем пути. Карсы вмиг растворились в подлеске, все четыре, а вулхи послушно бежали за вороным по тропам, не забывая лязгать иногда зубами и прикрывать раненого собрата, прыгающего на трех лапах. Впрочем, он так ловко прыгал, что не слишком отставал от Ветра. Я не заметил, как город-в-лесу стал просто лесом. Дома исчезли, хотя деревья со стволами, покрытыми резьбой, все еще попадались. Правда, с каждой минутой все реже. Меар светил мне в затылок и оттого казалось, что Ветер пытается догнать свою синеватую тень, скользящую по тропе и сухим веткам лесной подстилки. Нас не преследовали. Может быть, потому, что пытались погасить Неспящую башню и все, что еще загорелось от моих факелов. Может, потому, что вспугнутые огнем и суматохой кони разбежались - впрочем, в городе, конечно же, были еще кони помимо тех, что я освободил. Не знаю. Но нас не преследовали. За полдень я придержал Ветра у звонкого лесного ручья. Прыгнул из седла. Напился. Потом появилась карса. Одна. Она долго и жадно лакала холодную и чистую проточную воду, потом повалилась в траву и принялась устало зализывать кровоточащие раны. Остальных карс я больше ни разу не видел - наверное, они ушли в лес. Вулхи пришли чуть позже. Раненый сильно хромал; все, что я мог сделать - это промыть его лапу в ручье, обработать соком тысячесила и минут десять не давать ему вылизывать рану. - Спасибо, истинные, - прошептал я, потрепал каждого по загривку, а голову вожака сжал между ладоней и заглянул седому вулху в глаза. - Да будет длинной ваша тропа и обильной добыча! Прощайте, свободные! Вулх лизнул меня в лицо, совсем так же, как тогда, в клетке. И направился в лес. Остальные касались моих ладоней влажными носами и спешили за вожаком. Они исчезли в полминуты, так, что не шелохнулся ни один лист на кустах. Я долго глядел вулхам вслед. Потом обернулся к карсе. Она отошла подальше, оказывается - спасибо, что не стала выяснять отношения с вулхами... - Как же это нас угораздило, киска? - спросил я задумчиво. - Я теперь гадаю, где очнусь на следующем восходе Меара? Отдых мой был совсем недолог, только чтоб размять ноги, переодеться в магическую одежду Лю-чародея, сбереженную карсой, да сжевать черствую лепешку с лентой сушеного мяса. Охотиться сейчас не было времени, пришлось облегчить дорожные припасы из двумеха. А потом вскакивать в седло и снова гнать Ветра на запад, потому что оставаться в окрестностях Запретного города было опасно. Всю дорогу я невольно размышлял о случившемся, и не мог отделаться от мысли, что когда на свободе Вулх, все вокруг словно мешает моему с карсой пути, все складывается на редкость неудачно и плохо, но стоит Вулху уснуть и очнуться Морану, удача тут же вспоминает обо мне. Уж не знаю, благодаря магии Лю, благодаря счастливому случаю, или благодаря простой расторопности Морана... Думать о себе как о ком-то постороннем было давней моей привычкой. Скорее всего, оттого, что у меня было больше одной личины, но находиться одновременно я мог только в одной. Итак, поразмыслим о странностях. Я оказался в клетке с истинными вулхами в Запретном городе - месте, с уверенностью сказать о котором, существует оно или нет, я еще вчера не мог. Скорее всего, будь я действительно истинным вулхом, за которого приняли меня горожане, судьба моя была бы проста и незавидна: некоторое время в клетке, а потом кровавая стычка на песке арены. Может быть, я даже победил бы раз-другой. Бьющиеся на смерть долго не живут - мне, прошедшему не один город, подобные вещи объяснять не было нужды. Карса оказалась на арене сразу же - интересно, с кем она билась? Не с другими же карсами? Несколько строптивых кошек выпустили в яму, это я понял. И только теперь подумал, что понятия не имею - кто был их противником. И откуда - Тьма! - на арене взялась моя необычная одежда, которую догадалась захватить с собой карса? В душе шевельнулись неясные подозрения. Одежда, ошейник, который не сняли ни с меня, ни с карсы, подозрительная сообразительность моей киски... Перемещения во время Четтана... Клянусь Смутными днями, уж не оборотень ли моя спутница? Но нет, нет, не может быть, время оборотня - красный день, а карса остается карсой и в свете Меара. Но какова мысль - если бы это было возможно - послать двух оборотней! Лю-чародей, ты гораздо умнее и хитрее, чем можно предположить, клянусь Смутными днями еще раз! Впрочем, дальше. Я с поразительной - теперь я понял, что поразительной - легкостью нашел одежду, оружие, своего коня и припасы в совершенно незнакомом городе. Полном врагов. Тогда задуматься о легкости у меня не было времени. Теперь - было. А я ведь еще кое-что разузнал и о предстоящей дороге. Немного, правда, и чересчур туманно, но вполне достаточно, чтоб не гадать сейчас: куда направить послушного Ветра? Джерх забирай, все это выглядело крайне подозрительно. Лично я видел только одно объяснение случившемуся. Наш путь интересен не только Лю-чародею. Загадочная У-Наринна, средоточие некоей тайны... Тайны всегда приманивают недобрых - и людей, и чародеев. Нас - меня, Ветра и карсу - просто пустили вперед. Чтобы мы напоролись на все ловушки и неожиданности, а тот, кто тайно идет следом за нами, был предупрежден и готов. Спине моей враз стало зябко, словно кто-то прицелился в меня из арбалета. Я хмуро обернулся, и, конечно же, ничего и никого не заметил. Если кто-нибудь и шел следом, у него доставало ума идти в отдалении, по следам, и не показываться нам на глаза. Я, во всяком случае, поступил бы именно так. М-да. Нужно вести себя повнимательнее синим вечером. И быть готовым к завтрашним сюрпризам - например, очнуться перед пастью голодного пещерного стозева. Очнуться нагим и беспомощным, без меча и с вечной панической мыслью: не видел ли кто, как вулх становится похож на человека? Не узнали ли во мне оборотня? Украшенные резьбой деревья перестали попадаться вовсе, причем довольно давно, еще перед полуднем. Лес пошел дикий и мрачноватый, густые синие тени залегли в гуще елей и игольников. Лиственные деревья встречались очень редко, я с тоской вспомнил вчерашний пир у плодоносящего многодрева. Какие непохожие два синих дня! Интересно, красные дни чем-нибудь отличались? Наверное, отличались. Во всяком случае, первый раз я очнулся у озера в полной безопасности, хотя рядом нашлось несколько трупов, а второй - в клетке. И убивать пришлось уже самому. Мне часто приходится убивать. Особенно последнее время. Только это вовсе не значит, что мне нравится это делать. И уж точно не значит, что убийства не оставляют никакого следа в моей полузвериной душе. Я часто задумывался - может быть, оттого я и убиваю так легко, что я нечеловек? Что я наполовину зверь, а для зверей убийство - это способ выжить самому? Мне часто казалось, что люди тем и отличаются от зверей, что могут жить, не убивая себе подобных. Но - тем не менее - убивают, и не реже, чем звери. Даже чаще. Выходит, в каждом из людей сидит зверь, злобный и кровожадный? Только у некоторых он выходит из Тьмы, когда встает Четтан, и разгуливает на свободе до пересвета, а у некоторых просто медленно пожирает душу и рано или поздно они становятся такими же чудовищами, как Рага Людоед, как Фурми, как Беш... Когда Меар, садящийся где-то впереди меня, невидимый из-за деревьев, перестал давать достаточно света, я остановил Ветра. Задумался, стоит ли устраиваться на красный день, если завтра я наверняка приду в себя совершенно в другом месте, и хорошо, если не в клетке? Решил, что не стоит. Посидев у костра в сгущающихся синих сумерках, я встал, напился из меха, что в полдень наполнил водой из ручья, аккуратно снял одежду и заботливо уложил ее в двумех поверх припасов. Если не лишился ее в такой свистопляске, будет втройне обидно потерять вот так, без толку, в глухом лесу. А Лю-чародей - или кто там надевает ее красным днем? - отыщет, если захочет. Снова все ремешки, подогнанные под мой рост, затянет так, что потом придется подгонять заново... Шлепая ладонями по бокам, я ждал превращения. Нещадно грызли вечерние летучие кровопийцы, настырно звеня в оба уха. Предпересветная прохлада гладила кожу, пошедшую пупырышками, как у гуся. Карса, сверкая желтыми глазищами, сидела в стороне от костра и пялилась на меня. Пялься, пялься, зверюга... Последняя моя мысль перед тьмой была подобна молнии: а кто сказал, что не бывает оборотней синего дня? Додумать Моран не успел. А Вулх еще не умел думать и помнить. Глава седьмая. Четтан, день четвертый. Здоровенный комар впился мне в правое веко. Я сильно и неточно хлопнула себя по щеке - и хорошо, что неточно, а то можно и без глаза остаться. Тотчас же десятка два злобных кровопийц набросились со всех сторон на мое не защищенное одеждой тело. Я вскочила на ноги, ругаясь самыми черными словами, и только тут наконец проснулась. Вокруг был лес, просто лес, и ни следа древесного города, в котором чуть было не окончилось мое путешествие. В двух шагах от меня едва дымился небрежно сложенный костерок, а по другую его сторону лежал на подстилке из мха вулх, устало ткнувшись мордой в передние лапы. Чуть поодаль стоял оседланный и навьюченный Ветер, и - бедняга! - судя по всему, спал. Не обращая внимания на поклажу и комаров. Я ничему не удивилась. Ни лесу, ни костру, ни оседланному коню. А не удивилась я потому, что очень уж разозлилась. Так разозлилась, что на удивление меня не хватило. Т-темное небо! Все те неясности и несуразицы, которые поочередно мучили меня с самого начала путешествия, вдруг одновременно обрушились на мой разум своим немалым весом. А проклятый комар, из-за которого теперь нестерпимо чесался глаз, оказался той песчинкой, которая сдвинула лавину. Я задыхалась от злости. Ну кто, джерх его побери, додумался встречать пересвет во влажной низинке? Кто?! Ведь мне самой это и в голову бы не пришло. Не прекращая ругаться и хлопать себя по бокам, я в два прыжка добралась до Ветра и принялась рыться в походном двумехе. К счастью, магическая шкура отыскалась довольно быстро и, оказавшись на мне, сразу уменьшила мои страдания по меньшей мере наполовину. Но злость осталась - и даже, кажется, окрепла. Стала холодной и прочной, как сталь после закалки. Дальше я действовала уже без спешки, но и без промедления. Я раздула костер и подбросила туда смолистого лапника - благо хвойных деревьев вокруг было предостаточно. Красное пламя взвилось кверху с веселым потрескиванием, словно призывая восходящий Четтан побыстрее занять свое место на небе. От костра повалил густой ароматный дым, и комаров в низинке резко поубавилось. Ладно. Можно и здесь неплохо устроиться, ежели умеючи... Стоп! Чего это я вдруг решила здесь устраиваться? Какая муха меня укусила? Вовсе не муха, а комар. Да и комар тут, прямо скажем, ни при чем. Руки мои работали сноровисто и быстро, расседлывая коня, а голова тем временем медленно осваивалась с уже принятым решением. Непонятно когда, но принятым. Может быть, даже еще до пробуждения - во время синего дня, пока моя человеческая сущность спала мертвым сном в самом глухом углу сознания Карсы. Я решила не сходить с этого места, пока не разгребу кучу неистолкованных событий у себя в мозгах. Чтобы можно было хоть о чем-то думать, не спотыкаясь об отдельные факты. Низинка, заполнившись теплым дымом, стала обжитой и уютной. Я устроилась на моховой подушке рядом с вулхом, осторожно положив ладонь ему на загривок. Вулх даже не шелохнулся. Надо полагать, очень устал. И Ветер устал - дальше некуда. Еще бы! Трудно двигаться вперед, толком не отдыхая - весь красный день, а потом весь синий, а потом снова весь красный... Даже не просто трудно, а почти невозможно. Единственный, кто способен выдержать такой путь, это оборотень. Существо, которое в наших краях называют мадхетом, а иначе - анхайром. Нечеловек, чье тело меняет форму при каждом пересвете, в момент превращения избавляясь от накопленной за день усталости. Как это ежедневно происходит со мной. Я с новым интересом оглядела своих собратьев по странствиям. Мы уже третий день вместе, а много ли я о них знаю? Вороной конь по кличке Ветер, удивительно выносливый и невероятно послушный. И ручной вулх по кличке... по кличке... А я вот и не знаю, как зовут вулха! Интере-есно... У ручного зверя, как правило, бывает кличка - а такого необычного, как ручной вулх, просто обязаны как-то звать. Почему колдун не назвал мне его имя? Потому ли, что не знал сам? Ох, не верю. Если уж он про меня знал все до зернышка, то несложная звериная жизнь ему и подавно должна быть известна. Тогда почему? Я лениво протянула руку и длинной веткой поворошила угли костра. Золотистые искры с треском разлетелись во все стороны. Уже заметно рассвело, и неяркий красноватый свет Четтана заполнил низину. Пляшущие отблески костра потерялись, растворились в свете начала дня. И комары совсем исчезли. Но злость впилась в меня не хуже комара, и помогала сосредоточиться, не давая мыслям свернуть в сторону. Итак, среди многих странностей моего путешествия первое место занимала его непрерывность. Все то время, пока на небе лучился ослепительной синевой Меар, со мной что-то происходило. Вчерашним синим днем, например, я как-то выбралась из ямы в лесном городе, а затем и из самого города. Тьма! Конечно, Карса - не обычный зверь, но осуществить такое ей в одиночку не под силу. В событиях прошлого синего дня явно чувствовалась направляющая воля человека. Вообще-то я еще вчера - в смысле, в четтанскую половину вчерашних суток, прошедшим красным днем - пришла к выводу, что иду в Каменный лес не одна. Только поразмыслить над этим выводом мне не дали. Набросились, понимаешь, с арбалетами и сетью, да еще по голове въехали как нарочно. Нарочитость некоторых событий я тоже собиралась обдумать. Но попозже. Прежде всего нужно было сообразить, кто же движется вместе со мной к У-Наринне. Вчера я была почти убеждена, что это чародей Лю собственной персоной. Хотя объяснять одну загадку другой - занятие вполне бездарное. Но сегодня одно очень простое обстоятельство заставило меня усомниться. Ремни и завязки магической одежды снова - уже второе красное утро подряд! - оказались подогнанными на человека больше меня ростом и размерами. Старику же, если это он носил магическую шкуру синим днем (а при свете Четтана, получается, разгуливал нагишом? Ну да кто их поймет, чародеев...) - так вот, старику менять длину ремешков было бы незачем. И роста мы с ним были примерно одинакового. Значит, под лучами Меара эту одежду носил не колдун, а кто-то другой. Кто-то, кому в четтанский день одежда не нужна. - Оборотень! Слово само сорвалось у меня с губ. Вулх приподнял голову и внимательно заглянул мне в лицо. Я убрала ладонь с его шеи - мне вдруг стало неловко. Одно дело гладить по жесткой шерсти ручного зверя, и совсем другое - зверя, внутри которого прячется человек. Собрат по нелюдской, поганой, отравленной крови. Оборотень. Мадхет. Анхайр. Как ни назови, а суть одна: гнусное чудовище, которому нет места среди людей. Но ведь оборотней, которые становятся зверьми с приходом Четтана, не бывает! - Вулх,- шепотом сказала я.- Как же так? Серый зверь склонил тяжелую голову, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Я пошевелила веткой тлеющие угли - остаток костра. Не бывает? Так ведь ручных вулхов тоже не бывает - а я поверила. Чему поверила? Собственным глазам. Вижу: вулх. На коня не бросается, меня слушает... Значит, и впрямь ручной. Но что, если я приняла одну очевидность за другую? Человека в зверином облике - за зверя, обученного человеком. Как же их различить? Как правильно истолковать то, что я вижу? Эх, где бы взять однозначное доказательство... Я с такой силой ткнула веткой в потухший костер, что ветка сломалась, а меня обдало взметнувшимся пеплом. Есть! Есть у меня доказательство, которое не оставит сомнений! Облачко едкого пепла окутало морду вулха. Вулх чихнул, сердито затряс головой и вскочил на все четыре лапы. Морда его оказалась чуть выше моего лица. И оттуда, свысока, зверь глянул на меня с легкой укоризной - смотри, мол, куда палкой тыкаешь. Ты-то прямо сейчас человек, вот и изволь заботиться об окружающем зверье. - Извини, серый,- смиренно сказала я.- А позволь мне на твою лапу взглянуть, а? Вот на эту, правую переднюю. Вулх не возражал. Я раздвинула кончиками пальцев густую шерсть - в том самом месте, где позавчера меч лесного разбойника оставил заметный след. Сегодня там была совершенно целая и здоровая кожа. Я выдохнула сквозь стиснутые зубы и на всякий случай решила осмотреть левую лапу тоже. Темное небо! Лучше бы я этого не делала. Левое предплечье вулха украшала длинная царапина. Вернее даже сказать - след от уже затянувшейся царапины. Но я хорошо помнила, что разбойник ранил вулха в правую лапу. Или все-таки в левую? И рана была гораздо серьезнее. Или это мне показалось? - Спасибо,- мрачно сказала я вулху.- Можешь проваливать. Пока не станешь человеком, не возвращайся. Кажется, мой зверь оценил шутку. Во всяком случае, прежде чем нырнуть в кусты, он обернулся, и выражение его морды было трудноописуемым. Зажившая царапина на его лапе могла принадлеж