жная аппаратура демонтирована. Осталось только самое обыденное... все ваше, кстати. - Походи здесь. Присмотрись, - посоветовал Арчи. - Не может быть, чтобы твои не оставили тебе какой-нибудь знак. - Тогда отпусти меня. - Отпускаю, - с сожалением вздохнул Арчи и развел руки в стороны. Ядвига отстранилась только спустя пару секунд. Чтобы не мешать Арчи вышел наружу; ночная тьма таяла на глазах. Занимался рассвет. И почти сразу Арчи услышал знакомый далекий гул. Он замер и вслушался. Нет, не показалось. "Бу-у-у-у-у-уууу..." Минуту спустя из капонира выскользнула Ядвига. - Это мне кажется, или... - Или, - глухо сказал Арчи. - Что это? - Махолеты. Или самолеты. Транспортные. Много. Очень, Яся, много. Сотни. - А это значит? - А это значит, что альянс начал боевую операцию. Ни вы, ни Варга не успели. - Ну, - протянула Ядвига с некоторой долей злорадства, - мы-то как раз успели. "Успели? - подумал Арчи. - Так вот почему вы свернули площадку и забрали все самое важное... Вот почему вы собирались спешно, но все же не впопыхах..." А вот Варга, скорее всего не успел. И это почему-то радовало Арчибальда Рене де Шертарини неизмеримо сильнее. - Яся, - спросил Арчи с внезапно прорезавшейся тоской в голосе. - Скажи, вы правда хотите просто осесть где-нибудь и тихо жить? Вы правда не хотите никого убивать? Вы, волки, воины? - Правда, Сеня. Вы зря затеяли на нас охоту... А мы зря пытались пресечь ее так решительно. Нам не нужно было никого убивать с самого начала. И тогда ничего плохого не случилось бы. - Арчи, - сказал Арчи. - Что? - не поняла Ядвига. - Арчи, а не Сеня. Меня на самом деле зовут Арчибальд. Арчибальд Рене де Шертарини, сотрудник внешней разведки Российской Федерации, подозревал, что поступает вопиюще неверно, называя представителю официальной противоборствующей стороны свое настоящее имя. И при этом свято верил, что ничего худого все же не случится. "Бог мой, - подумал Арчи со смешанным чувством. - Сколько же мне еще предстоит осознать? Из-за тебя, девочка? Из-за твоей не пойми отчего вспыхнувшей страсти к пленному советнику, и из-за того, что у советника полыхнуло в ответ..." *** *** *** Едва вышел Домкрат, последний из обмененных ночью агентов, Коршунович поднял тяжелый взгляд на Лутченко. - Ну, - спросил он чуть погодя. - И что ты обо всем этом думаешь? Лутченко зябко повел плечами, несмотря на туркменские температуры. - Даже не знаю - что думать... - А по-моему это все фигня, - неожиданно выдал Шабанеев из облюбованного угла и беззаботно цыкнул зубом. - Лажа, иными словами. - Поподробнее, пожалуйста, - Коршунович не говорил, Коршунович требовал. Шабанеев поудобнее умостился на раскладном походном стульчике и начал: - Вот смотрите, Палыч... Что бы мы стали делать на месте ашгабатцев? Для начала сформулируем их цели. Варге позарез нужно время, ручаюсь. Он всеми силами тянул волыну перед операцией, это факт, не подлежащий сомнению. Даже обмен этот несчастный, совершенно невыгодный противной стороне - не что иное как затяжка времени. Нафига Варге еще один волк, если у него их уже никак не меньше сотни? Коршунович недовольно поморщился: - Ваня, выражайся поприличнее, будь добр! А то наши умники отчет президенту подсунут, не читая, а там твое "нафига" во всей красе... - Извините, Палыч. Так я продолжаю. Итак, зачем, спрашивается, Варге волк? Да не нужен он ему. А нам эти агенты были необходимы, дабы хоть сколько нибудь прояснить обстановку в Ашгабате. Взглянуть, так сказать, на переворот изнутри. Но ведь Варга тоже не ду... неглупый индивид. Он прекрасно понимает, зачем нам эти агенты, и прекрасно понимает, что ради этого мы даже согласны отнять у себя немножечко времени. Понимает он и то, что отпуская агентов он, в сущности, ничем не рискует. Поскольку агентов взяли либо ночью, либо под самое утро, и ничего особенного они не видели и не знают. Напрашивается вопрос: если агентов все равно отпускать, то нельзя ли извлечь из этого какую-либо попутную пользу? Вот, к примеру, легенда - я умышленно говорю "легенда" - Домкрата. Ну не верю я в то, что при допросе ему позволили бы таращиться на экран терминала. И эти... э... неумные паузы и перешептывания... В общем, Палыч, режьте меня, колите, а пахнет это наспех слепленной липой. Домкрату сознательно подсунули под нос дезинформацию и постарались обставить это так, чтобы он поверил будто бы случайно ее подслушал. Та же песня и с Методистом. Вы верите, что начальник охраны будет с кем-то шептаться прямо у камеры с арестованным разведчиком? - А ведь он прав, Палыч, - подал голос Лутченко. - У меня подобные мысли тоже возникали, но я как-то опешил и отвлекся, когда услышал, что за переворотом в Туркмении на самом деле стоит Сибирь. Слетел с мысли, увы... - Так... - Коршунович на глазах терял мрачность и наполнялся охотничьим азартом. - Стало быть, агентам других стран тоже была скормлена деза в виде развесистой клюквы. И, ручаюсь, виновником переворота выставлялся другой. Другая страна, то бишь. - Именно! - воздел палец Шабанеев. - Пока мы будем разбираться да выяснять отношения, Варга отсидится в тепле и уюте, сделает то, ради чего выгадывает каждую секунду и... Шабанеев умолк. - Что и? - не выдержал Лутченко. - А вот что - и, я пока еще не придумал. Но ситуационная логика в этом, похоже есть. - Так, - Коршунович хлопнул в ладоши. - Ваня, ты можешь проанализировать информационный траффик от коллег по альянсу? На предмет изменений в характере? Если кто-нибудь подозревает нас в двойной игре, содержание сводок неминуемо должно измениться. Либо усохнуть, либо наполниться водой, либо что-нибудь еще. Есть у тебя спецы по содержательному анализу? Шабанеев фыркнул: - Разумеется, есть. Например, я сам. - Так давай, шевелись, чего расселся? Иван Шабанеев, жизнерадостный аморф-компьютерщик, мгновенно оккупировал ближайший свободный терминал и немедленно слинковался со связистами и аналитиками. Руки его порхали над клавиатурой полиморфа, и казалось, что в данный момент они существуют отдельно от своего владельца. Но Коршунович знал, что самое ценное в Шабанееве - не руки. Впрочем, руки Шабанеева тоже высоко ценились. "А я пока попробую тихо и задушевно побеседовать с Семенычем... - подумал он. - С нашим доблестным генералом Золотых..." Он снял с пояса спецмобильник и коснулся всего одного сенсора - прямого вызова. - Золотых, - тотчас отозвался знакомый голос. Невольно Вениамин Коршунович вслушивался в этот голос, пытаясь уловить новые интонации, натянутость или что-нибудь еще. Ведь сибирякам вполне могли подсунуть версию, что во всей этой истории грязно играет именно Россия. "Черт! - подумал Коршунович, медленно стервенея. - С Семенычем приходится играть в гляделки-слушалки! Вынюхивать, а не думает ли он, что ты его надуваешь... И пытаться понять, не пытается ли он уловить в твоем голосе то же самое. С Семенычем, с которым черт знает сколько пройдено и бог знает сколько выпито!" - Семеныч, - сказал Коршунович тихо и устало. - Надо поговорить. Срочно. Только с глазу на глаз и лично. Золотых выдержал короткую паузу. - Жду, - коротко сказал он. - Но торопись, снимаемся через десять минут. И надеюсь, что дело того стоит... - Бегу, - сказал Коршунович отключаясь. И выскользнул из-под наспех натянутого над штабным "Изюбром" тента. А потом действительно побежал. Подчиненные, попадающиеся по дороге, округляли глаза и в немом изумлении отшатывались. "Черт! - подумал Коршунович с тревогой. - Нехорошо как. Майорам вэ-эр бегать не положено! В мирное время бегущий майор вызовет только смех, а сейчас, не иначе, панику..." Но ему действительно нужно было срочно поговорить с генералом Золотых. И от результатов этого разговора вполне могли измениться последствия операции "Карусель-2". *** *** *** - Нашла? - спросил Арчи, оборачиваясь. Ядвига отрицательно помотала головой в ответ. - Нет. Не нашла. Арчи вздохнул. - Интересно, - изрек он, обращаясь не то к небу, не то к пустыне. - Что сейчас на "Чирс" делается? - Понятия не имею, - ответила Ядвига. Она явно не сочла вопрос риторическим. - Пойдем туда? - Если честно, - признался Арчи, - то мне не хочется. - Мне тоже, - заявила Ядвига. - Почему? - изумился Арчи. - Ну... - Ядвига замялась; то ли слова подбирала, то ли эта информация не предназначалась Арчи. - Если коротко, то у нас последнее время возникли серьезные разногласия с партнерами из "Чирс". В общем, я ни секунды не сомневаюсь, что наши эвакуировались именно поэтому. Арчи мгновенно оценил это - в сущности, получалось, что он больше не пленник. - Мне нужен телефон, - сказал он, поднимаясь. - Что тут у нас ближе всего? Янбаш? - Кажется. Километров пять. - Побежали! - Арчи вскочил. - Погоди, - осадила его Ядвига. - Это на трассе. Там могут вертеться люди из "Чирс" - экипажи могут проезжать, посты дежурить, в конце-концов. В связи с этим, - она повела головой, явно намекая на далекий рокот и пыльный шлейф, что, явно приближаясь, полз вдоль пограничной гряды. Махолетов они так и не увидели, зато над самой границей пронеслось несколько звеньев штурмовиков породы "Валькирия". Это было жутковатое и вместе с тем захватывающее зрелище. Неизвестно что собирались смешивать с песком эти полулегендарные динозавры европейской секретной селекции; ни единого залпа они так и не произвели. Просто пронеслись чуть ли не над головами, и сгинули на юго-востоке. - Пойдем в Багир, - предложила она. - Причем, лучше в Нижний. А оттуда - в Ашгабат. - Прямо вот так? - с иронией поинтересовался Арчи, намекая на волчью форму, в которую были облачены оба. - А если нас узнают? Бабушки-уборщицы из правительственной обслуги, к примеру? - Купим обычную одежду, - отмахнулась Ядвига. - Тоже мне, проблема. - Это если магазины работают. - Тогда отберем у кого-нибудь, - Ядвига презрительно фыркнула. - Не тормози, Арчи. - Ладно, не буду, - вздохнул де Шертарини. Такой вариант его тоже устраивал. И они, обходя базу "Чирс" по пологой дуге, двинулись к Нижнему Багиру. Для начала стоило достичь арыка, сплошь заросшего ежевикой и тутовником. Дабы не маячить в чистом поле и не привлекать ничьего постороннего внимания. А там, вдоль трассы тоже что-то растет - в случае чего можно будет укрыться. Они не знали, что зря опасаются приближаться к "Чирс". К этому моменту на базе оставались только усиленные посты охраны, получившие приказ лично от Варги никого на территорию не допускать, а если подобная угроза все же возникнет - задействовать систему ступенчатой самоликвидации и сдаваться. Спустя пятнадцать минут передовые "Вепри" сибирских погранцов прокатили мимо стройплощадки волков - альянс замыкал кольцо. Каждые три километра несколько вепрей отставали от колонны и занимали удобные позиции. Окопчики вокруг стройплощадки показались пограничникам вполне приличными позициями, особенно, если правильно расположить "Вепри". Уже пробираясь вдоль арыка Арчи и Ядвига услышали и увидели возвращающиеся "Валькирии". Но не задерживаться же из-за этого? Арчи спешил к телефону. А волчице, как показалось Арчи, было все равно что делать. Лишь бы не бездействовать, пока обстановка не определилась. И это вполне его устраивало. *** *** *** На позициях ашгабатцев что-то размеренно бухало и стонало. Рихард выглянул из-за опоры тяжелого сибирского транспортера "Мамонт" и тотчас спрятался обратно. Так и есть - невдалеке, рядом с таким же транспортером сибирских погранцов, песчаной свечой восстал взрыв, коротко ахнуло, и кто-то пронзительно, с детской обидой в голосе, закричал. - Sauhunde! Schweinehunde! - сквозь зубы выругался у соседней опоры Генрих Штраубе и, выглянув, вдруг стал с остервенением садить по позициям ашгабатцев из своего пулевика. Пулевик стенал и плевался железом, пока не иссякла обойма. - Зря, - без особого желания что-либо изменить прокомментировал Цицаркин. - Хрен ты им что сделаешь, они из минометов шпарят, навесом. Цицаркин единственный из всех даже не пытался выглянуть: просто сидел, привалившись спиной к "Мамонту" в месте, где его не могла бы достать шальная игла или пуля, и меланхолично пялился в небо. Генрих, отдуваясь, менял обойму. Пулевик на игломет он так и не сменил - с началом обстрела все впали в неизбежное ожесточение, и Генрих тоже. Хотелось стрелять в минометчиков. Генрих и стрелял. Он понимал, что все его пули бесполезно ушли либо в песок, либо в бетонные плиты, которыми отгородились обороняющиеся туркмены, либо просто поверх плит, в белый свет. Разумеется, как в копеечку. - Что-то я слабо представляю себе - как мы будем прорывать это... - проворчал сибиряк, которого коллеги называли Герасим. Рихард снова осторожно выглянул, и почти сразу далеко слева бабахнула очередная мина. На этот раз никто не закричал, только основательно засыпало песком нескольких спецназовцев. Солнце, недавно восставшее из-за горизонта, взирало на весь этот бардак с немым ужасом. - Ничего, - философски заметил Цицаркин. - Сейчас штурмовики позавтракают, и еще разок пройдутся. Тут-то мы на полкилометра и подберемся. - А толку? - уныло заметил тот же Герасим. - Там дальше у них точно такая же бетонная линия. А штурмовики опять выдохнутся и жрать улетят. - Ну и что? - Рихард хотел пожать плечами, но лежа это было неудобно делать. - Спешим мы, что ли? Так помалу-потиху и до Ашгабата доползем. - И застрянем, - мрачно напророчил другой сибиряк, Михеич. - Потому что от штурмовиков придется отказаться - дома порушат к едрене-матрене. - Боюсь, - с иронией заметил Цицаркин, - дома наших доблестных вождей взволнуют мало. К тому же, живи я в этих домах - давно бы уже закопался в ближайшем глубоком подвале с чемоданом еды и бидоном воды. - Это ты умный, - проворчал Герасим. - А они - туркмены... Рихард фыркнул. Впрочем, видно было, что Герасим просто потешается. Не считает же он, в самом деле, что туркмены глупее русских? - Туркмены, сибиряки, - пробормотал Генрих. - А вы не учитываете, что эта публика просто не представляет себе последствия обстрела штурмовиков? Они не могут оценить опасность, им не с чем сравнивать. Вот и будут сидеть по домам. А мы их - штурмовиками... - Не мы, - холодно уточнил Цицаркин. - И даже не пилоты. И даже не сами штурмовики, в конце-концов, они ничего не соображают. - А кто же? - с непередаваемым интересом спросил Рихард; вопрос его утонул в грохоте близкого разрыва. "Мамонт" вздрогнул и присел на опорах, еще плотнее прижимаясь к песку. Кажется, ему было страшно. - От холера, - отплевывавшись, ругнулся третий сибиряк по фамилии Нестеренко. - У меня песок уже везде, даже в жопе. - У меня тоже! - радостно сообщил Герасим. Рихард поймал себя на ощущении, что они вот так вот, под обстрелом, валяются уже не первый день и даже не первую неделю. Хотя на самом деле - всего третий час. Валяются и уныло зубоскалят, словно эта вялая перестрелка надоела им до скрежета зубовного бог знает когда. Рутина и обыденность - обстрел, переругивание, жалобы на песок. Словно они воюют не впервые в жизни. Дико. Даже он, разведчик не с одним фитилем за плечами, не мог себе такого представить еще в начале лета. А теперь даже удивляться сил не осталось. - О! - встрепенулся Нестеренко, чутко поводя ушами. - Летят. Ща врежем им по самые гланды! Все невольно прислушались; в том, что у Нестеренко самый острый слух, все уже успели не однажды удостовериться. Гул накатывался с северо-востока, с наспех приспособленного под аэродром дна сухого в это время года водохранилища. Рядом с Цицаркиным завозился и вынул голову из-под брезента водитель "Мамонта". Этот умудрялся безмятежно спать даже под обстрелом. Кажется, он даже толком не понимал чем ему и его послушному гиганту-селектоиду угрожает обстрел. - А? - спросил он, вряд ли окончательно проснувшись. - Что, едем? - Пока нет, - успокоил его Цицаркин. - Но скоро поедем. - А... - протянул водила и почесал кудлатую аморфью голову. - Ладно. Тогда я еще посплю, а как время будет - растолкаете. - Спи, - позволил Цицаркин. - Растолкаем... - А все-таки, - не унимался Герасим. - Не пойму я - на что они надеются? Все равно ведь прижмем их. Кольцо ведь. Нас больше. Так нет - ерепенятся, из минометов пуляют... - Между прочим, - заметил Генрих, - это их земля. - Да какая тут, мать его, земля, - ругнулся Нестеренко. - Песок один! - Эй, Гнат, что-то ты как сапожник материшься, - заметил молчаливый сибиряк по фамилии Шелухин. - Не узнаю тебя, прямо. Нестеренко сокрушенно вздохнул: - А вдруг, это моя естественная потребность? А при Семеныче я изо всех сил сдерживаюсь? - Да поджилки у него трясутся, вот и матерится, - насмешливо объяснил Цицаркин. - А у тебя, можно подумать, не трясутся? - окрысился Нестеренко. - Трясутся, - спокойно согласился Цицаркин. - Что ж я, неживой, что ли? В конце-концов, я, как и все тут, впервые в жизни под минометный обстрел угодил. А когда рядом мина бубухнет, тут и обосраться не зазорно, я так полагаю. Герасим нервно захихикал. В сущности, Цицаркин был прав. У всех у них играли нервишки и тряслись поджилки. И каждый реагировал на эту чудовищную ситуацию по своему: Генрих палил из пулевика, Нестеренко ругался, Цицаркин вежливо хамил и призывал остальных немедленно обосраться, водила спал, Герасим премерзко хихикал при первом удобном случае. "Что это? - думал Рихард. - Началась естественная реакция на происходящее? Мы медленно сходим с ума, невзирая на мудреные щиты психоинженеров? Мы, профи, за плечами у каждого не один фитиль и даже не одна смерть на совести. И то... двигаемся. А каково же простым погранцам, в жизни не имевшими дела ни с кем, страшнее контрабандистов?" А с севера наползал зловещий размеренный гул, и небо на горизонте начало чернеть. Летучая армада штурмовиков спешила обрушить на головы непокорных туркменов тонны концентрированной взрывчатой смерти. "Двадцатый, блин, век. Конец второго тысячелетия. Вот чем оборачивается двести лет сплошного мира. Мы разучились убивать, а заодно разучились бояться чужой смерти. Что с того, что смерть чужая? Мы не ощутим чужой смерти и чужой боли. Я даже не спрашиваю, сможем ли мы жить после того, как кто-нибудь там, на позициях, умрет. Потому что уже вижу: сможем. Если бы нам суждено было сойти с ума от массовых убийств, мы бы уже сошли, после первого же залпа европейских летающих крепостей. Так ведь нет, сидим, цепляемся за оружие, а когда штурмовики перемелют линию обороны ашгабатцев в мелкий песчано-бетонный фарш, вскочим, и помчимся туда. Вопя и стреляя во все, что движется впереди. А потом все повторится. И так до полной победы... И до полного краха веры в заповедь "не убий". *** *** *** - Что там у тебя стряслось? - тихо спросил Золотых, когда наконец удалось отогнать всех посторонних. Даже тех, кто, выпучив глаза, размахивал какими-то экстренными пропусками. Коршунович всмотрелся в глаза коллеги и старого друга. И, как головой в омут бросился, выдохнул: - Семеныч, по моим данным получается, что переворот в Ашгабате санкционировала и подготовила Сибирь. Я хочу узнать у тебя - так ли это? - Что? - опешил Золотых. - Ты в своем уме, старик? Коршунович вежливо развел руками. - Семеныч... Сам понимаешь, как российский разведчик я уже попал на пожизненное заключение, раз тебе это говорю. Я у тебя как у старого пса-соратника спрашиваю: это так? Мы все - просто пешки в игре президентов? Или? В следующую секунду Коршунович осознал, что в голове генерала Золотых что-то ощутимо сдвинулось и завертелось. Разве что не щелкнув и не зажужжав при этом. Слова Коршуновича скоррелировали с некими неизвестными пока россиянину фактами, и мыслительная машина пришла в движение. Золотых думал, сопоставлял и делал выводы. - Постой... Откуда у тебя такая информация? Впрочем, погоди, я попробую угадать. Агенты из Ашгабата? Обмененные. Так? - Именно. - Вот оно что... Золотых молчал почти полминуты. - Да, Палыч. Да. По моим данным за переворотом стоит Европа. Источник тот же. И, кажется, я понимаю что это значит. - Деза из Ашгабата? - Несомненно. Знаешь, теперь мне становится понятно, что агентов наших обработали довольно топорно, наспех. Наверное, времени для подготовки не хватило. Но если бы... если бы они знали, что здесь топчут пески не президенты, а два старых битых пса, которые могут неожиданно похерить профессиональный долг, потому что верят друг другу больше чем президентам... - Семеныч, - Коршунович приложил гигантское усилие, чтобы сдержать коварную, неожиданно навернувшуюся слезу. - Не говори красиво... - Палыч, мы их точно прижмем! - сказал Золотых и в голосе его сквозила такая праведная убежденность, что Коршуновичу даже стало немного жаль обреченного на неминуемое поражение противника. - Е-мое! Могли ведь на ровном месте споткнуться... "Надо же, - боялся поверить Коршунович. - Мы выяснили все несколькими фразами! За пару минут! Черт, теперь я лучше понимаю дельцов, которые могут пригнать партнеру грузовик золота просто под честное слово. Правда, смотря какому партнеру. Лично мне слова Золотых вполне хватит, чтобы рискнуть грузовиком золота, если он у меня когда-нибудь будет..." Золотых уже подозвал своих помощников и что-то резко втолковывал, обращаясь в основном к Степану Чеботареву. На поясе коротко пискнула мобила; Коршунович машинально сгреб ее рукой. - Коршунович! - Палыч? - узнал он голос Шабанеева. - Я проанализировал входные сообщения. Вывод однозначный: Европа. Нас в грязной игре подозревает Европа. - Понял, Ваня, - сказал Коршунович. - Пока ничего не предпринимайте. Жди, я как раз с Золотых совещаюсь... Генерал, словно почувствовав, умолк и, по-прежнему окруженный свитой, выжидательно глядел на Коршуновича. - Все сходится, Семеныч, - сообщил россиянин. - Нам накапали на Сибирь. Вам - на Европу. А Европе - на нас. Круг замкнулся. Золотых хмыкнул - даже с некоторым, вытеснившим усталость, азартом. - Знаешь, Палыч, у меня такое ощущение, что мы в ближайшее время будет иметь счастье беседовать с господином Шольцем. Коршунович, помалу заражаясь тем же азартом, с готовностью выставил на всеобщее обозрение мобилу. - Вызывать? - Вызывай. Думаю, это должен сделать именно ты. Коршунович молча набрал трехзначный номер. - Але! Коршунович, Россия. Господин Шольц, генерал Золотых и я считаем, что нам немедленно - подчеркиваю: немедленно - нужно провести закрытое совещание. Поскольку линия вот-вот сдвинется, думаю разумно будет провести его в штабном махолете генерала Золотых. Да, уж поспешите. Он отключился и взглянул на Золотых. - Сейчас будет. Но, кажется, он прибудет со спецназом. - Не доверяет, значит... - Я бы на его месте тоже не доверял. Коршунович уже вызывал Шабанеева. - Ваня? Подготовь-ка мне распечатку итоговой сводки по отчетам Домкрата, Методиста и Стоппера. Под доступ альфа. Ага, одного экземпляра хватит. - Пойдем, - сказал Золотых и направился к туше махолета, вытянувшейся на песке метрах в ста от места исторической беседы. Коршунович, не мешкая, направился за ним, удивляясь, когда и куда успела рассосаться многочисленная свита генерала. Ведь генерал, грузно увязая в песке и попирая колючку, шел к махолету в полном одиночестве. *** *** *** Золотых и Коршунович не ошиблись: майор вэ-эр Европейского Союза Манфред Шольц действительно появился у штабного махолета в сопровождении десятка рядовых-спецназовцев и капитана-сенбернара. У капитана, как и у всех его соморфемников, был очень печальный взгляд - наверное, из-за опущенных уголков глаз и чуть отвисших век. Чем-то его бесконечная печаль напоминала обычное выражение лица утерянного и вроде бы снова найденного агента Шерифа, Арчибальда де Шертарини восемьдесят восьмого. Коршунович, ничего не объясняя, мрачно и вообще молча, подал Шольцу распечатки и вернулся в махолет. Вокруг царила предотлетная суета. Линию противостояния ашгабатцев переносили на пару километров ближе к городу - защитников как раз оттеснили и территорию зачистили от возможных отставших. Шольц документы просмотрел лишь вскользь; затем жестом отослал спецназовцев и так же молча направился к люку махолета. Его сразу направили в отсек, где находились Золотых и Коршунович. - Прочли, коллега? - справился генерал Золотых. - Прочел, - подтвердил Шольц. - Не могу сказать, что особенно удивлен. Наверное, мне стоит предоставить аналогичные отчеты моих агентов? - Стоит, но не немедленно. Если можно вкратце: вас пытались убедить, что за ашгабатскими событиями стоит Россия? - Именно так. Причем, как и в вашем случае метод убеждения моих агентов при более пристальном рассмотрении кажется достаточно искусственным. - Н-да, - вздохнул Коршунович. - Схалтурил Варга... - Это не Варга, я так полагаю, - уточнил Золотых. - Это его помощник, Сулим Ханмуратов. Темная лошадка... - Думаю, он просто был весьма ограничен в сроках, - мягко вставил Шольц. - Но своего он все же добился, выгадал еще немного времени. Я часа три пытался выведать у собственного руководства: имеются ли у них какие-нибудь данные на этот счет? - Вы поставили свое руководство в известность? - насторожился Золотых. - Нет, - невозмутимо ответил Шольц. - Но принял меры, чтобы руководство узнало обо всем если... со мной что-либо произойдет в ближайшие сутки. Золотых и Коршунович многозначительно переглянулись. - То есть... Вы допускали, что все обстоит именно так, как вас пытаются убедить? - Я обязан был учитывать и такой вариант развития событий. - И тем не менее вы пришли к нам? Вы отважный человек, Шольц. - Видите ли, господа... Если бы я действительно проведал об информации, которая не предназначалась для меня, десяток спецназовцев вряд ли сумели бы меня оборонить. Золотых покачал головой. - Ну и ну... Ладно. Махолет, слегка качнувшись, взлетел. Золотых невольно схватился за край стола. - Раз уж у нас такое сложилось взаимопонимание, буквально с полуслова... давайте решим, как нам вытаскивать Шерифа. Я так полагаю, никому не придет в голову посылать на город штурмовики... - Мы прорабатывали вариант засылки агента в Багир, к этому самому Ахтамали Бахва, - сообщил Коршунович. - И что? - заинтересовался Золотых. - Есть проблема, - Коршунович неопределенно повел рукой. - Как, собственно, переправить агента за линию противостояния. Не сбрасывать же с махолета... - А кого ты намеревался послать? - продолжал допытываться Золотых. Коршунович пожал плечами: - Да мало ли... Нашелся бы человек. - У меня есть предложение, - Золотых легонько хлопнул ладонями по столешнице. - Которое одновременно и решит все наши проблемы, и станет жестом доброй воли. Операция по выходу на Шерифа будет совместной операцией разведок наших стран. Ты, Палыч, предоставляешь всю информацию по тому телефонному звонку. Вы, Шольц, отряжаете своего агента. Например, Генриха Штраубе, мне он представляется специалистом очень высокого класса. Ну, а я обеспечу тайную засылку агента за линию противостояния. Ну, как? - Поддерживаю, - лаконично высказался Шольц. - А как ты его зашлешь? - недоверчиво спросил Коршунович. - Темнишь ты что-то, Семеныч... - Ты забыл, Вениамин Палыч, что у нас в руках был пленный волк. - Ну и что? - не понял Коршунович. - Его ведь обменяли? Да и как он мог поспособствовать нашей проблеме? - Волка мы обменяли. А прибор волчьего камуфляжа, захваченный вместе с ним - нет. Прибор работает, наши спецы проверяли. Коршунович на миг онемел. - Вот это да!! - наконец сумел вымолвить он. - А мы тут ни сном, ни духом! - И кстати, - небрежно добавил Золотых, искоса взглянув на Шольца, - вам не следует строить никаких планов относительно быстренького изучения этого прибора, пока он будет у вашего разведчика. Сибирь готова предоставить всю документацию по изучению вышеозначенного... гм... прибора. Данные секретны, но только не в отношении России и Европы. Вы понимаете меня, коллеги? - Вполне, - ответил Шольц. - Перейдем к частностям? Махолет, тем временем, сел. Летчики суетились у внешнего люка, топотали в отсеке-тамбуре. - Вызывайте вашего Генриха, - сказал Золотых. - Надеюсь, он готов отправиться на задание немедленно? - Безусловно, готов, - ничуть не сомневаясь заверил Шольц. - Он всегда готов. И ко всему. - Прям, как пионер, - пробормотал Коршунович. - Что? - не понял Шольц. - Да нет, ничего, ничего, - Коршунович махнул ладонью. - Это я своих помощников вызываю. *** *** *** Едва сигнал прокатился по рядам наступающих, Цицаркин растолкал соню-водителя. - А? - вскинулся тот. - Что, едем? - Едем, - подтвердил Цицаркин. Ашгабатцы прекратили садить из минометов минут десять назад; все это время вдоль их прежних огневых точек с урчанием ползали бронированные "Кершнеры" да "Вепри", то и дело для острастки постреливая. А потом и сигнал подоспел. Генрих, расстрелявший за время вынужденного лежания за "Мамонтом" несколько обойм, поднялся и уже приготовился было нырнуть в устье десантного люка, но тут показался вестовой на мопеде-малютке. Еще четверть часа назад на него наорали бы и заставили немедленно залечь, а если неймется - то ползти, но уж никак не ехать на виду у минометчиков. Теперь же за приближением вестового просто следили взглядами, гадая - кому из отряда грядут новости. Пока водила успокаивал ошалевший от непрерывной стрельбы экипаж и возился с пестиками, почти все успели вновь выбраться из отсека наружу. Несомненно - вестовой направлялся именно к "Мамонту", который был придан сводному отряду разведок альянса. Впрочем, гадать пришлось недолго: вскоре стало понятно, что вестовой одет в форму европейского спецназа, летний вариант. - Тебя, - разочарованно вздохнул Герасим, обращаясь к Генриху, и полез в карман за сигаретами. Соседние "Мамонты" уже тронулись; получалось, что их экипаж ломает строй. Рация на плече у Цицаркина, формально - командира отряда, уже давно надрывно пиликала и мигала оранжевым глазком. - Эй, гвардия! - скомандовал Цицаркин, неодобрительно косясь на сигареты Герасима. - А ну, в нору! Щаз кавалерия нам наваляет за дырищу в строе! Сибиряки, ворча, подчинились; Герасим со вздохом вернул неподкуренную сигарету в пачку, а Михеич сунул свою за ухо. Рихард с высоты дожьего роста пристально глядел на вестового. Наконец тот подкатил вплотную. - Мне нужен Генрих Штраубе! - выпалил он, тяжело дыша. Словно не ехал он от штаба, а бежал на своих двоих, да еще тащил на закорках малютку-мопед, который хоть и малютка, а весит всяко поболее человека морфемы вроде овчара... Хотя, вестовой мог тяжело дышать из-за жары. - Это я, - сообщил Генрих, натягивая большим пальцем ремень пулевика, что висел на плече. - Вам надлежит немедленно прибыть в штаб. Садитесь, - и вестовой отрывисто указал себе за спину. Генрих встретился взглядом с Цицаркиным; тот безмолвно кивнул. И, не теряя времени, уселся в седло позади вестового. Трудяга-мопед тут же зафырчал и прянул вперед. Кажется, до того, что вес седока увеличился вдвое, ему не было никакого дела. По крайней мере, он пер по рыхлому песку ничуть не медленнее, чем несколько минут назад по пути сюда. Линия противостояния неумолимо смещалась в направлении Ашгабата. Генрих ожидал, что его привезут либо к Шольцу, либо к махолету Генерала Золотых, главного во всей этой заварушке. Довольно быстро он понял: едем не к Шольцу. Но и махолетами прямо по курсу что-то не особо пахло. Поэтому когда мопед свернул к наспех вырытому капониру, прикрытому выцветшим тентом, Генрих еще не знал - уже приехали или это просто транзитная остановка. Оказалось, приехали. - Сюда, - позвал его дежуривший на входе дюжий сибиряк-лайка с новомодным скорострельным иглометом в руках. Генрих молча соскочил с седла малютки и вошел под полог. В сущности, все походные рабочие пункты одинаковы: несколько легких переносных столов, несколько складных стульчиков без спинок, портативная селектура кругом, провода на полу, тускловатый свет в общем и яркие пятна от локальных хемоосветителей над рабочими местами. И люди с печатью не то усталости, не то безграничного терпения на лице. А, возможно, со смесью этих выражений. Они прекрасно знают, что не сегодня так завтра с этого слегка уже насиженного места придется сниматься и переезжать в точно такой же (варианты: меньших размеров, больших размеров, иной формы) капонир, где столы и стульчики будут стоять точно так же (варианты: теснее, свободнее, в ином порядке), а работа не изменится ни на йоту. Кто-то из древних мудро подметил, что нет ничего более постоянного, чем временное. А все полевые штабы и сопутствующие им структуры и подразделения по определению являлись временными, а значит - неизменными по сути. Генрих хотел доложить о прибытии и сейчас как раз соображал: кому и как при этом отрекомендоваться. - Привет, Генрих, - поздоровался с ним еще один сибиряк из свиты Золотых. - Тут руководство затеяло кое-что, поэтому твоего шефа здесь нет, занят он. Это - Виталий Лутченко и Иван Шабанеев, россияне. Садись. Генрих кивнул и сел. Чеботарева он запомнил еще когда по приказу начальства сдавался сибирякам в Алзамае, а имена российских коллег - с прошлых совместных инструктажей. - На, прочти, - ему подали распечатку на фирменном бланке европейской разведки. Генрих взял невесомый лист пластика. "Агенту Штраубе. Настоящим приказываю поступить в распоряжение сотрудника сибирской разведки капитана Чеботарева. Майор Шольц." И подпись, которую ни с чем не спутаешь. Генрих по привычке внимательно изучил финальную завитушку и нашел, что она вполне соответствует сегодняшнему дню недели. - Прочел? Генрих кивнул. - Давай. Чеботарев требовательно протянул руку, взял приказ и на глазах Генриха спровадил его в селектоид-лапшерезку. Пару секунд, и лист пластика обратился в труху, которая через полчаса исчезнет, переваренная селектоидом без малейшего остатка. Чеботарев перетасовал какие-то документы на экране рабочего терминала и начал: - Тебя засылают за линию противостояния. Предыстория задания: по резервному телефону российской разведки позвонил некто Ахтамали Бахва, житель Верхнего Багира. Он продиктовал якобы найденную им в собственном доме записку, написанную предположительно основным агентом альянса Шерифом. Цель задания: отыскать Ахтамали Бахва и выяснить все возможные подробности обнаружения записки; саму записку изъять. Затем на основании полученных данных попытаться установить местонахождение Шерифа и, если удастся, связаться с ним. В случае успешного выполнения этой части задания - подробно проинструктировать Шерифа относительно перехода линии противостояния и передать ему всю полученную селекту... э-э-э... точнее, аппаратуру. Самому лечь на дно и тихонько дождаться пока силы альянса на займут местность, после чего назвать пароль первому же патрулю и следовать, куда укажет начальник патруля. Все. Генрих, не дожидаясь намека, повторил. - Отлично, - удовлетворенно не то крякнул, не то смешно тявкнул Чеботарев. - В Верхнем Багире нет нумерации домов и названий улиц. Жители друг друга все знают. Поэтому ориентируйся на месте, легенду себе придумаешь сам по обстановке. Вот это Ахтамали Бахва. Сибиряк протянул высококачественную цветную фотографию; Генрих взглянул - Бахва этот оказался седоватым угрюмым овчаром-кавказом лет сорока; возможно - немного старше. - Это - Шериф, - Чеботарев подал очередную фотографию. На ней был изображен спокойный и невозмутимый ньюфаундленд. Следующие минут пять Генриху крутили короткие видеоролики, все изображавшие Шерифа. Генрих фиксировал походку, манеру жестикулировать, мелкие подробности - чтобы быть уверенным, что узнает Шерифа, даже если увидит его издали со спины. - Ну и гвоздь программы, - Чеботарев продемонстрировал Генриху плоскую сероватую коробочку, похожую на плеер. Ряд кнопок-полусенсоров только усиливал сходство. От коробочки свисали два усика с присосками на конце. - Гляди внимательно. Чеботарев задрал рубашку, выпростал усики, прилепив их к телу, а "плеер" прикрепил к поясу специальным зажимом-прищепкой. - Вот это - индикатор готовности. Ждем... Вот. Индикатор налился зеленым. - Все, прибор готов к работе. Жмешь вот сюда. Жми. И любуйся. Генрих нажал и принялся любоваться. Любоваться было на что: по корпусу Чеботарева, прямо поверх одежды вдруг забегали тусклые искорки, постепенно увеличиваясь в числе, сливаясь в полосы, извивающиеся как змеи. Скоро искорки целиком поглотили его, постепенно теряя цвет, становясь прозрачными. Еще несколько мгновений, и Чеботарев растворился, стал невидимым; остался лишь слабый, едва различимый в отраженном свете намек на его фигуру, которую можно было теперь рассмотреть только до рези напрягая глаза. Генрих догадался почти сразу. - Волчий камуфляж? - спросил он. - Он самый, - ответил невидимый Чеботарев. Видимо, он задрал рубашку, потому что голый бок с присоской, часть пояса брюк и "плеер" стали на миг видны, но тут же подернулись теми же искрами и стали исчезать; было видно, как на полупрозрачном "плеере" слегка утопла одна из кнопок. И тут же все повторилось в обратном порядке. Словно ненастроенный телевизор постепенно подстроили под один из каналов вещания. Проступило изображение, искры исчезли. Под искрами обнаружился целый-невредимый Чеботарев. - Пойдешь прямо через линию, - пояснил он, отлепляя присоски и снимая прибор с пояса. - Доберешься до Ашгабата, а лучше - сразу до Багира. Там можно пройти, если сразу через трассу проскочить. За линией постарайся отключить прибор, мы не знаем как долго работает батарея. На пару часов ее хватит, а потом - кто знает? Шерифу нужно оставить максимум заряда. Генрих понимающе кивнул. - На, прослушай запись разговора с этим Бахвой, - на этот раз Генриху протянули настоящий плеер, с наушниками-бусинами. Генрих прослушал. - Оружие выберешь себе сам. Прикладник, конечно, тебе не понадобится, а вот что-нибудь портативное - арсенал к твоим услугам. Сейчас... - Чеботарев поглядел на часы, - тебе подадут обед. Контрольные четверть часа, и все, начинаем. Давай вопросы, если есть. - Как мне представиться Шерифу? - Пароли будут в общем пакете. А представишься как агент альянса, явившийся про его душу. Не беспокойся, по паролю Шериф все и так поймет. - А если я его не найду? - Тогда просто сдашься нашему патрулю. - Все время пока не подавят сопротивление мне надлежит заниматься поисками? - Да. Шериф нам всем, как ты прекрасно понимаешь, очень нужен. - Понял, вопросов нет. Я хотел бы посмотреть подробную карту местности. - Ваня, - Чеботарев обернулся к одному из россиян - к Шабанееву. Тот поманил Генриха пальцем. Перед Шабанеевым на экране переносного терминала развернулась карта. Шабанеев умело елозил пальцем по тачпеду-манипулятору. - Гляди. Это Ашгабат, мы сейчас находимся вот здесь. Линия на данный час проходит приблизительно вот так. Тебе удобнее пересечь ее вот тут, между Небит-Дагским шоссе