извини, мне ж никто заранее не сказал, что тебя сбрасывать придется... Так бы мы поплавки взяли. Генрих сокрушенно вздохнул и покачал головой: - Бардак. Почему у вас, у русских, всегда и во всем бардак? - Это не у русских, - проворчал Лутченко. - Это у служивых. Да и вообще, где начинается авиация, там кончается порядок. Слышал о сем прискорбном факте? - Видел, - невозмутимо сообщил Генрих. - Точнее, вижу. Прямо сейчас. - Мужики, - снова примирительно вставил Арчи. - Я ж говорю, не грузитесь. Прыгал я с махолетов, черт знает сколько раз прыгал. Не проблема. Офицер поглядел на Арчи с немой благодарностью. - Вода холодновата, - зачем-то заметил Ваня Шабанеев. - Сентябрь уже. Словно операцию могли отменить по причине холодной воды... Арчи махнул рукой - бесполезно что-то доказывать, не поймут. Спецов по операциям на воде кроме него самого на борту больше не было. - Так, повторим. Тебя сбросят на курсе "Вадима". Капитан по идее обязан тебя подобрать. Подберет, как думаешь? - Подберет, - убежденно сказал Арчи. - Вадик - обязательно подберет. - Знакомство с ним не афишируй, - наставительно посоветовал Шабанеев, отрываясь на секунду от терминала. - Не буду, - послушно пообещал Арчи. - Ты не смейся, - фыркнул Ваня. - Они хоть и ученые, а умные. Мы даже не знаем - вооружены ли они. - Почему это не знаем? - удивился Генрих. - Охранение в пансионате разве не повязали? - Повязали, - сказал Лутченко. - Только охрана о багаже ничего толком не знает. Они ж не мамочки биологам чтоб чемоданы им паковать. - Бардак, - с отвращением промолвил Генрих. - Чем дальше на восток - тем больше бардака. - Это ты сибирякам расскажи, - хмыкнул Шабанеев. - Они дальше к востоку, им приятнее будет это слышать. Арчи тем временем облачился в шорты. Больше ему ничего не полагалось. По легенде. Впрочем, цепочку с номерным жетоном вэ-эровца ему все же вручили и пришлось ее прятать в спецкарман. Дурацкие законы, но они законы... - Шериф, - проникновенно сказал Лутченко. - Я тебе не говорил пока. В случае непредвиденных обстоятельств ты должен будешь этого Ицхака Шадули убить. И ученичков его - тоже. Но в первую очередь старика. - Это еще зачем? - опешил Арчи. Лутченко взглянул ему в глаза. - Шадули умеет делать волков. Этого никто на Земле не должен уметь. Арчи молчал почти полминуты. - Волков, Виталий, делают не генетики, а генералы и президенты. Если ты еще не понял. Лутченко виновато вздохнул. - Да я-то понимаю. Но так уж сложилось, что мы обязаны выполнять приказы. И мы будем их выполнять. Сегодня - ты. Завтра - я. Это разведка. Это политика. - Черт бы побрал разведку с политикой на пару, - угрюмо сказал Арчи. - Поберет. Но это все равно не отменяет приказов и необходимости им подчиняться. Увы. - Заходим, - предупредил махолетчик из кабины. - Пятиминутная готовность. - Слушайте, - спросил вдруг Генрих. - А зачем вообще нужна эта комедия? Что нельзя было просто послать за яхтой катер с пограничниками? Ну, или с нами в конце концов? - Нельзя, - пояснил Лутченко. - Во-первых, при нормальном ветре катер яхту просто не догонит. Такую во всяком случае. И еще - по нашим данным в патруле есть люди Варги. И мы не знаем что они могут выкинуть. Понимаешь? Если мы затеем операцию перехвата, мы можем быть атакованы. А сие чревато неожиданностями. Золотых же страшно не любит неожиданности. - Можно подумать, что я от неожиданностей буду застрахован, - угрюмо заметил Арчи. Он вообще выглядел угрюмо, причем с каждой минутой мрачнел все больше и больше. "Как бы он не сломался, - озабоченно подумал Лутченко. - Неужели, подведет?" А вслух сказал: - У тебя будет фора. В принципе, всю эту шатию можно просто притопить... Арчи как раз вгонял в узкий карман на бедре метательный нож. - ...но лучше, к примеру, ножичком. Для верности. - А иглы с парализатором не лучше? Лутченко недовольно поморщился. - Шериф, живой генетик, который знает как делаются волки, может попасть под дурное влияние. Его могут похитить. У него могут похитить жену и детей, чтобы вынудить его делать то, что вздумается каким-нибудь психам вроде Варги. А мертвецы забывают все, что знали. Напрочь забывают. Такие дела. - Так что мне, игломет вовсе не брать? - Не бери. Не будет лишнего искуса. - Большое спасибо! - едко поблагодарил Арчи. - Фитиль на семь персон! Место в психушке мне уже забронировали? - Арчи, - взмолился Лутченко вполголоса. - Не нужно, а? У тебя же семнадцать фитилей за кормой, пусть даже почти все сухие, ты один из наиболее опытных агентов Земли. Если ты не сломался в начале, зачем тебе ломаться теперь? Неужели непонятно: лучше сейчас убить семерых, чем потом эти семеро наделают волков, которые убьют тысячи? - Прекрати меня лечить, - Арчи неожиданно даже для себя окрысился. - Срал я на всю нашу лицемерную мораль, понятно? Я своей любви в глаза хочу смотреть, и чтобы при этом стыдно не было и взгляд опускать не хотелось! Это ты в состоянии понять? Лутченко явно хотел напомнить, что вышеупомянутая любовь Арчибальда Рене де Шертарини и сама далеко небезгрешна. Но что-то подсказало ему: не стоит. Именно сейчас - не стоит. И Виталий Лутченко промолчал. Промолчал и Генрих, который вдруг подумал, что последнее время слышит от Арчи много трескучих фраз и при этом фразы далеко не так бессмысленны, как пытается выставить тот же россиянин Лутченко. Генриху и самому иногда становилось не по себе. Многое, во что он верил в течение долгих лет, внезапно оказалось не крепко вросшим в землю зданием, а эфемерным карточным домиком, и было сметено первым же легким порывом ветра. А еще ему вдруг стало отчетливо ясно: чтобы хранить жизни своих соотечественников нужно непременно отнимать жизни других соотечественников. Потому что иначе просто не получается. И неважно, что защищая интересы Европы он убивает, к примеру, туранца или американца. Туран и Америка греются под одним солнцем и одни и те же звезды поочередно смотрят на Туран и Америку с высоты. Пока человек жив - его можно называть как угодно - американцем, туранцем, зулусом. А когда жизнь у него отнимают - становится безразлично кем он был. Генриху мучительно захотелось бросить свое ремесло, от которого он еще совсем недавно получал удовольствие. Только как-то уж слишком сложно и стремительно обернулись события, и пришлось убедиться, что до сих пор жил с полупрозрачной пеленой перед глазами, и пелена эта пропускает далеко не все. Если бы Генрих узнал насколько точно его мысли совпадают с мыслями Арчи - он бы, наверное, удивился. А возможно, и не удивился бы. Он проработал во внешней разведке достаточно долго, чтобы не удивляться, когда подтверждается очевидное, хоть и кажущееся невероятным. - Елы-палы, - ругнулся из кабины офицер-махолетчик и содрал с головы шлемофон. - Серега, заведи-ка на громкую! В тот же миг в натянутую тишину ворвался гул сразу нескольких голосов и еще масса сливающихся звуков. - ...идут на форсаже! Два штурмовика сбито! - Первый, первый, прошу помощи, тонем! - "Отпор", эвакуируйте экипаж! - Что, черт возьми творится? - Лутченко требовательно взял офицера за локоть. - Несколько катеров в Береговом откололось от эскадры; они расстреляли звено европейских штурмовиков. Прямо в воздухе. Потом потопили два своих же катера и подбили еще четыре. Мятеж. Они отсекли яхту от берега и от воздуха. Собственно, мы единственные, кто сейчас дальше от берега, чем яхта. Наших ученых неплохо охраняют... - Кэп! - испуганно доложил один из пилотов. - Президент на связи... Офицер вытаращил глаза и снова припал к шлемофону. Потом поднял ошалелый взгляд на Арчи. - Вас... Арчи обреченно взял шлемофон. - Слушаю. - Агент де Шертарини? - Он самый. - Говорит президент России. Надеюсь, вам знаком мой голос. - Знаком. Арчи не стал добавлять обязательно-уставное для служащего разведки "господин президент". - Вы должны немедленно высадиться на судно с беглецами и устранить Ицхака Шадули и его учеников! Физически устранить! Любой ценой! Это приказ, категорический приказ! Наделяю вас исключительными полномочиями, можете приказывать всем, кто сейчас вместе с вами! Там ведь есть сотрудники вэ-эр? - Есть. Двое. - Командуйте ими! Командуйте также сотрудником европейской вэ-эр, с Европой все согласовано! Приступать немедленно! Вам понятно? - Понятно, - глухо отозвался Арчи. - Приступаю. Он опустил шлемофон. - Поздравляю, - сообщил он, глядя на Лутченко. - Теперь операцией командую я. И нам приказано немедленно устранить Шадули и его учеников. - Мне приказано оказать вам любое возможное и невозможное содействие, - поддакнул офицер-махолетчик. Глаза у него оставались круглыми, как у совы. - Приказывайте... Генрих тем временем тоже выслушал в шлемофоне отрывистую тираду по-немецки. Арчи осмотрел свое новоявленное войско. Четыре человека. Он сам, Шабанеев, Лутченко и Генрих. Если учесть, что противостоят им семидесятилетний старик и горстка кабинетных очкариков, можно счесть задание увеселительной прогулкой. - Ну, за него я молчу, пусть себе с компом обнимается, - зло сказал Арчи, кивнув на Шабанеева. - А вот ты пойдешь? Пойдешь со мной убивать одного деда и шестерых яйцеголовых? Арчи в упор глядел на Лутченко. - Туранская эскадра на подходе, - упавшим голосом сообщил один из пилотов. - Война, люди, война... Лутченко, побледнев, втянул в голову в плечи. - Что, сжалась душонка? - презрительно сказал Арчи. - Своими-то руками кровушку проливать тяжко... - У меня был фитиль когда-то... - пробормотал Лутченко и отвел взгляд. - Хрен с тобой, оставайся, - Арчи махнул рукой. - Я пойду, - очень спокойно сообщил Генрих. - Только я помимо ножа возьму еще и огнестрелку. А ты как хочешь. - А я - ножом, - Арчи угрюмо похлопал себя по карману. - Чтоб потом все это красненькое по телеку показали. Облачайся, Генрих. Генрих быстро сбросил одежду и натянул такие же, как у Арчи, шорты. - Ты плавать-то хоть умеешь? - осведомился Арчи. - Умею. Не беспокойся. - Вижу яхту, дистанция четыре с половиной, идут на нас, - крикнул из кабины пилот. - Снижайся, - велел ему Арчи. Как всегда перед операцией, когда решение уже принято, пришло спокойствие и уверенность. Руки и не думали дрожать. В душе стало гулко и пусто. Она будет потом болеть, душа. Когда удовлетворенно притихнет то, что ведает в человеке пресловутым профессиональным долгом. До чего же алчно и неистребимо оно, это что-то, ведающее в человеке профессиональным долгом... - Снижайся... Готов, Генрих? Прыгай ногами вниз, высоты не бойся, удара о воду тоже. Смотри только не плюхнись плашмя. В воде сразу раскинь руки и всплывай. Береги уши, зальет - хана тебе, не выплывешь. На, вот, шапочку натяни, как всплывешь - выбросишь. - Спасибо, - поблагодарил холодный и невозмутимый, как скала, Генрих Штраубе. Агент Немец. Пока несостоявшийся друг, и, возможно, будущий молчаливый собутыльник по заливанию спиртом саднящей человеческой совести. - Огнестрелку сюда, в герметик. - Спасибо, я знаю как этим пользоваться. - Все, ниже не получится, - донеслось из кабины. - Зачерпнуть можем... - Ниже и не нужно. Открывайте люк... От воды махолет отделяло метров пятнадцать. Пятиэтажный дом. - Готов, Генрих? - Готов. - Давай! Арчи хлопнул напарника по плечу. Тот натянул шапочку и пристегнул пакет с пулевиком к лямке на поясе. Генрих на миг замер перед люком, выглянул и шагнул в пустоту. - Удачи, - робко пожелал в спину Лутченко. - Удачи, - эхом повторил махолетчик. Пилоты, кажется, тоже что-то пожелали. Но Арчи уже не услышал. Он оттолкнулся и в несчетный раз за свои неполные тридцать лет жизни ухнул навстречу оглушительно синей морской глади. Только море умеет так обнимать. *** *** *** - Палыч... - у генерала Золотых, конечно же, был озабоченный голос. Озабоченный, но вместе с тем и азартный. - В "двадцать пять" есть ведь один туранец? - Есть, - подтвердил Коршунович. - Надо его спеленать потихоньку. Сумеете? - Сумеем. - Где еще есть туранцы? - Наблюдателей мы уже заперли. Само собой, вежливо и корректно. Кстати, я закончил срочный рапорт президентскому совету, сейчас тебе принесут; подмахни и отправляй сразу. - Понял. Как флот? - Прут на север. Если яхта не изменит курса, они встретятся часа через четыре, где-то уже за Севастополем, наверное. Яхта плавно отклоняется к западу, потом отклонится к северо-западу. Севастополь они обойдут; смешно, но там не осталось ни единого катера, на котором их можно перехватить!! Я отправил группу, они потрошат частные суда. Может, чего и найдут. - А как наши ангелы? - Шериф с Немцем? Только что высадились. - Жалко старика... - вздохнул Золотых. - Всю жизнь пахал на этого психа, и в итоге угодил в самый котел... - Ты о Шадули? - спросил Коршунович. - Так сам виноват, нечего было на деньги прельщаться. Работал бы в своем университете... - Не скажи, Палыч. Ученые - они же фанатики. Их исследования интересуют, а остальное все по боку. Исследования - это деньги. А откуда деньги берутся, разве это интересно? Ты, вот, происхождение каждого рубля из своего жалования не выясняешь, нет? Коршунович озадаченно хмыкнул; кажется, он был удивлен, что в такие горячие минуты Золотых вдруг ударился в философию. - Ладно, давай, командуй... Меня тут опять президент требует... - Ага, Семеныч... "Слава богу, - подумал генерал Золотых, - хоть старые коллеги иногда по-старому обращаются... А то все "господин генерал" да "господин генерал"..." *** *** *** - Эй!! - закричал Арчи, вышел из воды едва ли не по-пояс, взмахнул руками и снова ухнул в прохладные черноморские объятия. Генрих покачивался на волне совсем рядом. Он уже снял и выбросил шапочку; на воде Генрих держался достаточно уверенно, но все равно смешно вытягивал шею и топорщил уши. Овчар, что с него возьмешь... "Вадим" чуть изменил курс - их явно заметили. На руле стоял Чиков; когда яхта, описав короткую дугу, стала в левентик и паруса заполоскались по ветру, Ник де Тром бросил свободный шкерт Генриху, а Арчи в два десятка мощных гребков доплыл до кормы, влез по спущенному наспех трапу, цепляясь за релинг, и помог подтянуть Генриха. Сначала Арчи хотел шепнуть Нику и Чикову, чтобы его "не узнавали", а потом подумал: зачем? - Братан? - Чиков не выглядел слишком удивленным. - Ты-то здесь откуда? - Служба, братан... - печально сообщил Арчи, отряхиваясь. Во все стороны разлетелись брызги. Генрих как раз вытаскивал из герметика пулевик, а Ник выбирал из воды мокрый шкерт. Уголком глаза Арчи наблюдал, как из кубрика на него смотрят настороженные биологи-чирсовцы. - Убирайте паруса, братан, - жестко велел Арчи. - И это... не отсвечивайте, ладно? Мы сейчас работать будем. Ник послушно метнулся на палубу, сдернул фалы и принялся спускать, а потом увязывать стаксель. Чиков бросил руль, поймал гик, зафиксировал его и быстро стянул грот. - Все. В кубрик, - скомандовал Арчи. В кокпите с пулевиком в руках зловещим изваянием воздвигся Генрих. Лицо у него было совершенно отрешенное. Чиков и Ник, оба очень бледные, нырнули в кубрик; Арчи взглядом нашел в глубине Ицхака Шадули. - Профессор! А вас я попрошу выбраться на воздух. Старик, отнюдь еще не немощный, повиновался; ему помогли выбраться в кокпит. Арчи сразу же вогнал на место брандер-щит и наглухо задвинул люк. Теперь кубрик был закрыт. А тем, кто остался снаружи, ничего не мешало. Даже стоя у борта и держась за леер Ицхак Шадули был ниже, чем Арчи, оставшийся в кокпите. Седые волосы старика трепались на ветерке, а изрядно ношенные брюки пузырились на коленях. Профессор, кажется, понял что его ожидает. Он не паниковал и не трясся. Он просто печально смотрел вдаль, на невидимый отсюда берег. На подернутый дымкой горизонт. - Все равно, - проскрипел Шадули, - это прекрасный мир. Хоть и населяют его несчастные люди. - Мне кажется, своей работой вы сделали мир еще несчастнее, профессор, - глухо заметил Арчи, вынимая нож. - Ни черта вы не понимаете, молодой человек. Ни черта. Человек сто в этом несчастном мире понимают, насколько этот мир несчастен. Вряд ли больше ста. - И кто же эти люди? - сдержанно поинтересовался Арчи. - Ученые. Старые грибы, вроде меня. Все, кто пожил достаточно долго и сумел понять достаточно много. - Зачем вы делали волков для Варги, профессор? - в лоб спросил Арчи. - Уж не затем ли, чтобы сделать мир еще несчастнее? Шадули неожиданно рассмеялся, словно Арчи сморозил несусветную глупость. В этот миг люк, сухо шорхнув в пазах, отъехал к основанию мачты и из кубрика показалась рука с иглометом. Рука гуляла и подрагивала. Генрих выстрелил мгновенно и, естественно попал - у него рука гулять и не думала. Горе-стрелок заполошно взвыл и, грохоча, обрушился с трапа; игломет, вышибленный из кулака, застучал по палубе и чуть не соскользнул за борт. - В следующий раз буду стрелять в голову, - предупредил Генрих. - Если еще есть оружие лучше сразу выбрасывайте. В кокпит вылетел еще один игломет, такой же миниатюрный, на четыре иглы. - Все, больше нет, - срывающимся голосом сообщили изнутри. - Закрыть люк, - велел Генрих. Люк закрылся. Профессор прекратил созерцать дали и повернулся лицом к Арчи. - Их... тоже? Арчи кивнул. Только кивнул. Что-то заставляло его медлить, заставляло говорить с этим миниатюрным аморфом, годящимся Арчи что в отцы, что в деды. - Ну, меня - понятно. А их-то за что? - Они видели, как вы сделали волков для Саймона Варги. Есть риск, что они сумеют повторить это. Шадули пожевал вялыми старческими губами. - Молодой человек, чтобы вырастить матрицу на базе готовой генетической вытяжки хватит знаний биолога-старшекурсника. А уж вырастить клона сможет и школьник, если хоть раз открывал соответствующий учебник. - У меня приказ, профессор. А приказы я не обсуждаю. Я их выполняю, даже если мне самому противно. - А вам противно? - с интересом спросил Шадули. - Черт возьми, мир еще несчастнее, чем я надеялся! Молодой человек, вы ведь можете с ума сойти, если убьете всех нас. Вам себя не жалко? Вы сойдете с ума ради пустоты. Ради призрака, в которого все верят, но которого никогда не было. Впрочем, чего это я... Арчи в первый миг хотел сказать, что убивать ему уже приходилось, но вместо этого зачем-то попросил: - А нельзя ли поподробнее насчет призраков? Шадули насупился и отвернулся. - Подите к черту, душегуб. Давайте, доставайте свой самострел или что там у вас. - И все таки? - настаивал Арчи. - Таким как вы - все равно не понять. Арчи сглотнул и заметил: - Может быть, как раз именно я и пойму... Наверное, в голосе агента де Шертарини прозвучало нечто такое, что заставило Ицхака Шадули пересмотреть свое мнение. Старик повернулся и долго-долго глядел Арчи в глаза. Что-то он там разглядел. Может быть, боль. Может быть, тоску. А может быть - веру. Во всяком случае, он начал рассказывать. - Мне не страшно было делать волков для Саймона Варги, потому что человечество всегда было и остается доселе цивилизацией хищников. Мы волки, молодой человек. И вы волк, и я волк, и в комнате на этом катере все волки, и любой человек на Земле остается волком. Ген хищника, ген волка - это сущий бред, для любого мало-мальски сведущего генетика это очевидно. Биокоррекция тысяча семьсот восемьдесят четвертого года была отчасти грандиозной мистификацией, отчасти - глобальным сбором генетического материала. Ну, еще массовой прививкой от эпидемии энтерита. - То есть, как это бред? - не понял Арчи. Шадули устало махнул рукой: - За агрессивность не может отвечать один ген. Это размытый признак, это не программируется. Во всяком случае, я бы не взялся. Как бы вам попонятнее объяснить... Это все равно что путем генной инженерии отучать людей кушать мацу или крендели с повидлом. Потому и бред. - Отчего же генетикам не рассказать об этом миру, если это очевидно? - недоуменно спросил Арчи. - Видите ли, в том-то и состоит гениальность группы, которая затеяла и провела биокоррекцию. Несколько поистине виртуозных ученых состряпали достаточно убедительное научное обоснование. Неверное по сути, не работающее, но выглядящее невероятно убедительно и правдоподобно. Подавляющее число биологов в него и верят. Понять что оно ложно сумели лишь те самые сто человек в мире, о которых я недавно упоминал. Для этого нужно полвека жить наукой и разбираться во многих вещах... ну, хотя бы, как я. Любой, совершенно любой человек на Земле в состоянии убить ближнего своего. И одного, и двоих, и десяток. Никаких обоснованных препятствий для этого нет. Просто наш мир так устроен, что люди верят: убьешь - сойдешь с ума. По настоящему верят. Поэтому и сходят. Самовнушение в масштабах планеты. Просто и жутко, потому и работает уже двести лет. Вы, вот, к примеру, уже убивали людей? - Убивал, - честно признался Арчи. - Что-то не похожи вы на сумасшедшего. Арчи беспомощно поглядел на Генриха. "Мы - волки, - подумал он. - Мы все - волки. Как все просто..." - Варге я просто морочил голову, хотя честно делал работу в неуспехе которой был заранее стопроцентно уверен. Попутно я проводил собственные исследования, имеющие и кое-какую реальную пользу для людей... Даже в журналах кое-что обнародовал. Я не знаю - сумел бы выбить ассигнования на эти исследования, не работай я на Варгу. - А почему мы должны вам верить, профессор? - спросил Генрих как всегда отстраненным тоном. - Да не должны вы мне верить, - отмахнулся Шадули. - Я и не рассчитываю, что вы мне поверите. Именно потому не рассчитываю, что наш мир несчастен. - Генрих, - жестяным голосом объявил Арчи. - Я прекращаю операцию. Приказываю оказать мне содействие в следующем: любой ценой доставить Ицхака Шадули в расположение штаба сил альянса с целью выяснения истинности всего, что мы сейчас услышали. Надеюсь, генерал быстро найдет эксперта-генетика. - Есть, - бесстрастно отозвался Генрих. - Как будем действовать? Арчи спрятал нож в карман и подобрал из кокпита игломет. - Профессор! - обратился он к старику. - Будьте любезны, вернитесь в кубрик и убедите своих учеников сидеть тихо и не чирикать. В таком случае у всех вас есть верный шанс сохранить жизни. Генрих тут же толкнул люк и вынул брандер-щит. Перепуганные ученички Шадули (один с перевязанной уже рукой) таращились и щурились на свет. - Ник, Вадик, наверх! Грот, стаксель вира! Чиков моментально скользнул на руль; Арчи сам себя назначил матросом и занялся стакселем. Ник поднимал грот; Генрих, чтобы не мешать, присел в кокпите. - Правь к берегу, - велел Арчи Чикову. - Во-он туда. Кровавое пятно, оставшееся на внешней стороне брандер-люка после ранения незадачливого стрелка, медленно подсыхало на ветру. Паруса полнились ветром. Волны лизали обтекаемый корпус яхты. Профессор, уже спустившийся в кубрик, пристально взглянул снизу вверх на Арчибальда Рене де Шертарини, но не проронил ни слова. *** *** *** - Они изменили курс, господин генерал! Золотых с опаской клацнул нужной клавишей и в глубине экрана развернулся светлый квадратик. На него взглянул Вениамин Коршунович, сидящий за таким же терминалом в соседнем кунге. - Связь с Шерифом есть? - Его вызывают. - Господин генерал! - взвился связист-колли. - Шериф на канале! Золотых, с грохотом опрокинув кресло, ринулся к пульту и буквально вырвал трубку из рук связиста. - Золотых слушает! - Господин генерал? Это Шериф. Я изменил операцию. Мы прорываемся к берегу. - Вы не прорветесь! - рявкнул Золотых. - Идите прежним курсом, вас подберут гидролеты. - Прорвемся, - спокойно отозвался Шериф. - Вас вот-вот нагонят катера мятежников! Шадули и его люди не должны попасть к ним в руки! - Не попадут, - пообещал Шериф с неожиданной уверенностью. - Что случилось? Почему вы решили нарушить приказ президента и мой приказ? Шериф секунду помедлил, словно прикидывал - стоит ли выкладывать свои соображения начальству, а потом коротко сообщил: - Мы все хищники, господин генерал. Никакой биокоррекции не было. Мне нет нужды убивать Ицхака Шадули. Простите, я уже вижу мятежные катера. Мне нужно работать. До связи. Золотых гневно грянул трубку о пульт; селектоид вздрогнул и испуганно мигнул всем глазками сразу. - Дьявол!!! Вернувшись за терминал, генерал мрачно взглянул на Коршуновича; тот аж в лице изменился. - Поднимай штурмовики, Палыч. Хотите, не хотите, а катера из Берегового нужно топить. Генерал Золотых только что записал на свой счет очередной фитиль. Да не единичный: столкновение катеров и штурмовиков - это многие жизни, возможно даже более десятка жизней. Он отдал приказ, послал людей на смерть. Снова. В который раз за последние два месяца. Может быть, и впрямь не было никакой биокоррекции - иначе почему он до сих пор не свихнулся? - Одна радость, - натянуто подсказал с экрана Коршунович. - Туранцы теперь стопроцентно не успевают к разборке. - Радость... - с отвращением пробормотал Золотых. - Хотя, это хорошее известие, кто б говорил... *** *** *** - Три катера, - сказал Арчи. - Три... Ник де Тром, великолепный ныряльщик (лабрадор, все-таки) преданно взглянул Арчи в глаза. - Только объясни что делать! - Я, кстати, тоже воды не боюсь, ты ж знаешь, братан... Теперь Арчи поглядел на Чикова. Секунду назад он размышлял только об одном: как самостоятельно осадить три десятиметровых селектоида с десятком матросов на борту каждый. Теперь до него дошло, что их трое. Трое - и каждый в воде чувствует себя неизмеримо уютнее подавляющего большинства остальных людских морфем. А в запасе остается сухопутный Генрих. Очевидно, что в одиночку вывести из строя катера - задача практически невыполнимая. А вот втроем, да если ставить целью не вывести из строя, а лишь потянуть время до прибытия сил альянса, которые явно не станут мешкать... Хотя, мятежники наверняка сумеют устроить сущее побоище. Во всяком случае, пушки у них на борту имеются. Сумели же они сбить парочку штурмовиков и потопить остальные катера? Итак... Надо думать и думать быстро. У пограничников в береговой черноморской охране селектоиды почти сплошь породы "Пеленгас-3". Какие у них слабости? И есть ли они? Есть. Слабости есть у всех. - Так! - решительно сказал Арчи. - Ник, держи игломет. Вадик, подбери второй с палубы. Разбираем по катеру. Вадик - ближний, Ник - средний, я - дальний. Вы оба - подныривайте под днище, ближе к корме. Там между плавниками бывают пустоты с воздухом. Постарайтесь аккуратненько выглянуть с кормы, а если кто покажется - стреляйте. Иглы есть? По четыре, да? В общем, надо посеять панику пока я разберусь с дальним катером. Дальше - ножи есть? Ник, ты помнишь как подводятся нервы к плавникам "Бликов" и "Ониксов"? - Конечно, помню! - На "Пеленгасах" все похоже, только крупнее. И, соответственно, тверже. Попробуй поковырять, может хоть один плавник парализуешь или повредишь. - Ясно. - Генрих: тебе, наверное, лучше укрыться в кубрике. Запритесь. Взломают, конечно, но ты их встречай пулями. Если вдруг нам понадобится - вот так постучим. Арчи показал - как. Генрих сосредоточенно кивнул. - И вот еще что... - добавил Арчи с сомнением покосившись на перепуганных биологов. - Наденьте жилеты, сколько есть... - Жилетов хватит на всех, - подсказал Вадик. - Ну, за исключением нас троих, разумеется. - Вот и надевайте. Все, за борт. От катеров прячемся за корпусом яхты, в нырок - по команде. Вадик, ласты есть? - Только одна пара, - виновато развел руками Чиков. - Берите с Ником по ласте. - Арчи... - обиженно протянул лабрадор, нырявший не хуже ньюфаундленда. - Не спорь, Ник. Ник вздохнул, и умолк. - Маски, очки если есть - надевайте. И ножи, ножи не забудьте! "Пеленгасы" приблизились уже метров на триста. Они шли вилкой - боковые вырвались вперед, центральный отставал на десяток метров. - Пошли! Арчи небрежно перемахнул через леер с практически без плеска канул под поверхность, хотя в воду входил плечом вперед. Спустя секунду в море иглой вонзился Ник, а еще две спустя - Чиков. Вынырнув у самого борта "Вадима", Арчи потихоньку протянулся к корме и осторожно выглянул. Уже был слышен плеск волн в борта "Пеленгасов". А еще - далекое гудение в воздухе. "Штурмовики, - понял Арчи. - Ну, веселуха будет..." Он машинально нащупал в поясном боксе бусину наушника и штангочку с микрофоном. По идее, сытости микропереговорника должно было хватить еще минут на десять разговора. Ну, понятно, минуту-другую отъест вызов. Но - некогда. "Пеленгасы" приближались. Вот они вошли в дуги - каждый в свою. Центральный развернулся бортом к "Вадиму", остальные - скулами. Левый пошел на сближение. От яхты их теперь отделяло не более сотни метров. И, к счастью, они не стреляли пока. - Так, - прошептал Арчи. - Вадик - левого. Ник - правого. Я - центрального. Готовы? Начали! Все трое бесшумно провалились в глубину и ушли под яхту. Арчи даже без ластов ненамного отстал. Ник и Вадик разошлись в стороны, каждый в свою. Арчи продолжал грести, ввинчиваясь в прохладную бирюзовую толщу каждым движением, каждым изгибом тела. Вверху отчетливо темнел на фоне поверхности силуэт пеленгасовского днища; силуэт уже почти не двигался. Грудь начало сдавливать, и в голове нарождался знакомый тяжкий гул, но воздуха Арчи хватило бы еще минимум на минуту. Он дотянул. Пошел к поверхности, как задержавшийся на глубине дельфин. Коснулся шершавой, обросшей травой и ракушками роговицы. Снова протянулся к корме, как пару минут назад, у яхты, только на этот раз - под водой. Осторожно минул жесткие ходовые плавники, хоть сейчас они и практически не шевелились. Прикажи рулевой двинуться "Пеленгасу" вперед - и эти плоские лопасти изрубят в лоскуты даже хорошую закаленную сталь. Еще из-под воды взглянул на корму - и никого не увидел. Нюфы, естественно, умели смотреть и из воды на воздух, и с воздуха под воду. То есть, не умели, конечно, а были способны. Благодаря особому строению глаз, дар длинной и специализированной линии. Он осторожно выставил из воды лицо, прижимаясь щекой к роговице у самых кормовых плавников. Бесшумно прокачал легкие, насытил кровь кислородом и унял учащенное сердцебиение. Минута, и он готов действовать. Тем временем, первый из катеров уже приблизился к пустой с виду яхте почти вплотную, а на правом "Пеленгасе" возникла легкая заминка - кажется, Ник де Тром побеспокоил обыкновенно невозмутимого морского селектоида ножом, и команда это отследила. Арчи вышел из воды, уцепился за скользкий тремп и подтянулся; теперь он почти доставал до фальшклюза. Еще усилие - пальцы зацепились за край. Потом - за релинг. Приблизив глаза к отверстию фальшклюза, Арчи взглянул на палубу. Никого. Но видно, как на мостике позади рубки торчат двое в светло-серых моряцких комбинезонах, и еще один возится у развернутой в сторону яхты короткоствольной пушки. Выверенным движением Арчи перебросил тело через релинг и, роняя на палубу прохладные капли, переместился к артиллеристу. Нож он выдернул из кармана на бегу. Метнул - шагов с семи. В шею, как раз под ухо аморфу-артиллеристу. Тот недоуменно обернулся, и завалился на казенную часть, к счастью - без громких звуков. Выдернул нож и вернул его в карман Арчи еще незамеченным, а вот рвать из кобуры артиллериста игломет пришлось уже под удивленным взглядом офицера-среднеазиата, того самого, с мостика. Его Арчи уложил мгновением позже, хотя реакция у офицера оказалась на диво скорой: он даже успел вынуть свой игломет. С неожиданной для его морфемы грацией и проворностью, Арчи вскочил на орудие, перепрыгнул на несущую опору мостика, снова перемахнул через релинг и прыгнул в рубку. Сначала рулевой - две иглы, для верности. Потом штурман. Или лоцман - кто там у них торчит справа, у стойки с приборами? Штурман даже успел выстрелить; Арчи машинально отметил, что он тоже был овчаром среднеазиатом. К счастью, стрелок из штурмана оказался неважнецкий. Игла прошла мимо. Рулевой-доберман уже повис на левом пестике. Ноги его подергивались под скорым действием парализатора. Арчи врезал ему ногой, прямо по вытянутой узкой морде, отшвыривая в сторону. Коснулся пестиков (катер, если что и заподозрил, отнесся к смене рулевого с великим равнодушием), и перевел регулятор хода из положения "нейтраль" в положение "полный вперед". "Пеленгас" вздрогнул; вода у кормы забурлила. А в следующее мгновение катер, набирая ход, нацелился носом в своего собрата и мощно пошел на таран. Арчи тут же бросил пестики и подобрал полный игломет прежнего рулевого. Очень вовремя: на борту озаботились неожиданным "полным вперед". Два матроса выбрались из твиндека на палубу за рубкой. Арчи холодно положил их, на миг показавшись у мостика. До столкновения остались секунды; поэтому Арчи вскочил на релинг, потом - на кровлю рубки, на узкую стрелу краспицы, оттолкнулся как следует и с высоты добрых пяти метров по красивой полупараболе ушел за борт. По нему кто-то стрелял, но палубные матросы, видать, мало упражнялись в стрельбе. А через несколько томительных мгновений с чудовищным хрустом и скрежетом жесткий нос одного "Пеленгаса" вгрызся в роговицу борта второго. Хорошо, что за сотни лет селекции генетики отняли у катеров способность кричать, как умеют кричать их дикие морские собратья (ведь предки катеров - совсем не рыбы). Поэтому столкновение огласилось только людскими криками. За несколько секунд полета Арчи все же успел сфокусировать взгляд на "Вадиме", увидеть несколько светло-серых фигур в кокпите и услышать характерный сухой выстрел генриховского пулевика. А потом агента де Шертарини снова поглотило море. *** *** *** Когда яхту качнуло и стук чьих-то каблуков донесся в закрытый кубрик, Генрих снял пулевик с предохранителя, вжался поглубже в щель между шкафом и откидным столом и оцепенел. В носовой отсек, словно сельди в бочку, набились бывшие "чирсовцы". От них отчетливо тянуло страхом - обостренное и без того обоняние Генриха сейчас проявлялось особенно ясно. Снаружи кто-то некоторое время перешептывался. Осторожно подергали люк - щеколда-запор не поддалась. Пауза. Потом на люк обрушился удар. Один, второй, третий; щеколда выдерживала с честью. Кто-то прошел по палубе, над самой головой. Проверил люк в носовой части - но и тот оказался задраен наглухо, а прозрачная перепонка сейчас была заслонена секторной подвижной шторкой. Вскоре послышался противный треск; люк начал поддаваться. Еще пара ударов; в наметившуюся щель вонзилось жало изогнутого металлического заостренного прута, среди механиков именуемого "монтировкой". И щеколда не выдержала: сухо тренкьнув, отошла от роговицы и оторвалась. Люк уехал по пазам вперед, а в ослепительно-ярком после полутьмы кубрика пятне света зачернела чья-то ушастая башка. Генрих, ощущая в душе ледяную пустоту, нажал на спуск. Башка тотчас исчезла с вязким чавкающим звуком. И еще - снаружи что-то загрохотало, а потом оглушительно взорвалось, словно посреди моря вдруг случилась ральсокатастрофа. Как и в прошлые разы после убийств, Генрих соскользнул в сумеречное состояние психики. Обычные мысли исчезли, да и он, Генрих Штраубе, по большому счету исчез. Вопящее от ужаса сознание втиснулось в вылепленную психоинженерами оболочку, а вместо Генриха остался одинокий сгусток хищной тьмы, способный только отличать врагов от всех остальных, способный выполнять впечатанный в память приказ и способный стрелять. Разумеется, на поражение. А запасных обойм вполне хватало. Вторым выстрелом он снял неосторожно мелькнувшего на корме овчара в серой матросской форме. *** *** *** Выныривал Арчи, понятно, как можно дальше от места погружения, да всего на миг, перед самой поверхностью вытолкнув из легких остатки воздуха. Из воды показалась только часть лица, в основном губы. Вдох-выдох-вдох-выдох - и опять на глубину. Арчи греб к третьему "Пеленгасу". Даже под водой он слышал, как накатывает с севера гул приближающихся штурмовиков. Вскоре Арчи понял, что по нему стреляют - вверху, у самой поверхности раскрылся веер белесых струек пены. "Игломет, - сразу понял Арчи. - Причем, длинноствольный. Плохо." Действительно плохо. Выныривать нельзя - подстрелят. Но и на глубине оставаться нельзя: во-первых надо бы уже подышать, а во-вторых - долбанет сейчас какой-нибудь отчаюга с штурмовика, и привет: контузия. Всплывешь как карась от динамита. Собрав в комок волю, Арчи рванулся вперед, через влажный и скользкий черноморский сумрак. Уже подплывая к катеру, он увидел две пары болтающихся ног; кажется, кто-то отчаянно мутузился у самого борта. Четко отследив - кто из борющихся облачен в одну ласту? - Арчи сцапал второго и утянул его на глубину. Матрос - а это был матрос с катера - пускал пузыри и пытался Арчи ударить, но он был всего лишь аморфом, аморфом попавшим под воду, туда, где ньюфаундленд чувствует себя почти как на воздухе. Два легких тычка, и аморф перестал биться, захлебнулся, хотя видно было, что он еще жив. Арчи его отпихнул - тело стало медленно погружаться. Однако, Арчи растратил последние силы в этой стычке. Пора всплывать. Вынырнул; конечно же - у самого борта. Рядом скалился Вадик Чиков; лицо его было перекошено, а щека рассечена чем-то острым. Рубиновые капли застряли в бороде. И тут штурмовики дали залп. Борт "Пеленгаса" изо всех сил врезал Арчи по голове, так что в глазах потемнело, а чуть впереди заплясали разноцветные пятна. Катер подпрыгнул на волнах, тяжело клюнул носом и стал заныривать под воду, словно испуганный дельфин. Поврежденный селектоид вроде "Пеленгаса" может погрузиться меньше чем за минуту. - Греби! - рявкнул Арчи оглушенному Вадику Чикову, который все силы сосредоточил только на том, чтобы удержаться на поверхности. Но, кажется, тот понял - вяло заработал руками. Арчи знал, что сейчас будет. Поэтому он моментально нырнул, содрал с ноги Чикова единственную ласту, быстро переодел ее себе на правую ногу, сграбастал Чикова за складку на загривке и что было духу погреб прочь от агонизирующего "Пеленгаса". Все-таки их всосало воронкой - погрузились, но Арчи умело и настойчиво греб вверх и в сторону, и липкая длань глубины постепенно соскальзывала с их напряженных тел. Отпускала их глубина. Точнее - они от нее уходили. Вынырнули, жадно хватая ртами влажный солоноватый воздух. Ближе всего к ним оказалась яхта - было видно, как с правого борта свешивается чья-то окровавленная рука и кто-то еще висит, запутавшись в вантах. Штурмовики разворачивались для второго захода. Арчи встряхнул очумевшего Чикова. - Эй, братан! Ты как? Тот замотал головой - никак не мог отдышаться. - Держись, - пробормотал Арчи и погреб к яхте. Еще из воды, только подбираясь к корме, Арчи крикнул: - Немец! Ты жив? Трап до сих пор свешивался с кормы. Нашарив на всякий случай игломет Арчи уцепился за поручень и осторожно выглянул. В кокпите валялись четверо, в кровавой скользкой луже, затекшей под пайол. Один лежал у борта с простреленной башкой. Это его рука свешивалась к воде. И последний - шестой - до