Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     © Copyright Сергей Кузнецов
     Email: sergsmith@dialup.mplik.ru
     Date: 28 jan 99
---------------------------------------------------------------



     Серж Смит
     1.
     Выдумка гениальная -- распять Иисуса Христа на бутылке с колой,
подумал Партоген Фигуров и потер руки от удовольствия. Они же все
просто обалдеют от такого кощунственного действа. А в конце ролика
распятый зашевелится, и когда через край гигантской бутыли польется
пенистая темная жидкость, вырвется с места своей казни под струи
пузырящегося напитка, и величественный, божественный голос за
кадром скажет: "Наши пузырьки помогут вам выжить!" Это будет
настоящий удар по их фальшивым пуританским нравам, удар поддых.
Он в очередной раз докажет им всем, что является человеком номер
один в современном рекламном бизнесе не только России, но и всего
мира.
     Нет, все-таки есть еще порох в пороховницах, если его мозг
способен рождать такие перлы. Это будет скандальный ролик,
который все как один будут ругать, однако, он западет в голову
каждого и его цель будет достигнута. Ну, а к ругани он уже привык...
Ругают -- значит заглатывают крючок с наживкой, который забросил
для них он, мастер своего дела. Эти идиоты думают, что реклама
должна вызывать желание купить тот или иной товар... Черт-с два!
Реклама должна шокировать, держать в напряжении, или, на худой
конец, развлекать!
     Завтра же нужно заказать на заводе полимеров бутыль метров в
пять высотой. Наверняка они запросят за нее тысяч десять... И
потом... нужно подумать, как же все-таки будет крепиться распятый.
Может, его просто прилепить задницей к пластику?
     Он посмотрел на циферблат золотых часов. А на сегодня, пожалуй,
хватит. Итак уже переработал. За окном смеркалось. Он сделал
пометку в ежедневнике насчет бутыли, встал из-за стола и закрыл
жалюзи. Из бара достал бутылку коньяка "Лох-Несси", налил себе
чуть-чуть и выпил. Подержал приятно обжигающую массу во рту,
посмаковал и через минуту проглотил. Хотел закурить, но передумал,
вспомнив про Ниночку, до сих пор сидящую в приемной. Он сдул
волосок, прилипший к рукаву клетчатого пиджака от Минни Ванинни,
взял бронированный кейс, отделанный кожей нильского крокодила,
проверил ключи в карманах и вышел из кабинета, выключив свет.
     Рыжеволосая Ниночка, которую он высмотрел на конкурсе красоты
"Мисс Чернобыль", уже два месяца являлась лицом его рекламной
мастерской. На нее, в отличие от многих других, радиация
подействовала в плане красоты лишь самым благоприятным образом.
У нее была высокая роскошная прическа из взбитых на полметра над
головой волос, причем, она уверяла журналистов, что не пользуется
никакой химией. Она была грациозна как дикая лань, когда бросалась
выполнять его поручения, руки у красавицы дрожали от желания
услужить ему, Фигурову, поэтому он, забыв о том, что нанимал ее
исключительно для сидения в приемной, стремился давать ей
всевозможные задания как можно чаще. Вот и приходилось ему
выпивать по десять чашек кофе за день, и вечером он чувствовал, как
загнанное кофеином сердце выпрыгивает из его гладко выбритой
груди.
     Сейчас ее лицо было обращено к экрану монитора, на котором
светились розданные по шесть карты и оплавленная свеча. Простушка,
подумал он, играет в дурака. Ниночка посмотрела на него и мило
улыбнулась. В ее красивых красных глазках он прочитал надежду. Быть
может, сегодня, думала она. "Не забудь закрыть двери и сдать ключи
охраннику",- сказал он, проходя мимо нее. Это было не в его правилах
-- интересоваться секретаршами. К тому же, он и так опасался, как бы
не подействовала на него Ниночкина радиация.
     Он спустился по лестнице на первый этаж, сочувственно посмотрел
на охранника, вопреки инструкциям чистящего свой ТТ, и вышел из
высотного белого здания, прозванного в народе Вавилоновской
башней, во-первых, за то, что оно было тридцатитрехэтажным, а во-
вторых, стояло на улице Вавилонова. Где-то недалеко от входа он
припарковал свой красный восьмицилиндровый "Роад-мобил". Ах, вот
он, красавец.
     Трехосный джип на огромных колесах вызывающе возвышался над
остальными машинешками. Не доходя до него, Фигуров отключил
сигнализацию "Торнадо", новейшую разработку американских ВВС,
поставленную на его средство передвижения с личного разрешения
генерала Шварцкопфа. Две недели назад нашелся-таки один идиот,
который осмелился проверить надежность этой сигнализации. Его
нашли только вчера на крыше частного дома в деревне Перехватово в
семнадцати километрах от города. Как он туда попал, никто не знал,
да и сам пострадавший ничего толком объяснить не мог. Вместо
правой руки он махал кровавым обрубком и божился, что просто
проходил мимо. Ага, так ему и поверили...
     Народ уже начинал рассасываться. Магазины позакрывали. Люди,
похоже, спешили домой. Пересекая пешеходную дорожку, Фигуров
почему-то вспомнил припев песенки "Ди-Джея Фуфела": "Ох, как я
крут! Ох, как я крут!.. Не превратиться мне б в холодный труп!.."
Классная песенка! Уже через неделю она ему, конечно, надоест, но
пока он балдел от этого ритма, от этих слов. Грела его также мысль,
что пока слышали ее лишь немногие продвинутые, к которым он
причислял и себя. А когда она дойдет до тусни, он будет презирать их
за дурные вкусы! Такова жизнь!..
     И вдруг он услышал быстро приближающиеся сзади шаги, хотел
обернуться, но не успел. Как будто тяжелый молот опустился на его
спину, и он почувствал, как беспомощно подгибаются его коленки.
Песня... Эта песня... В этот момент он понял, почему ему
вспомнилась песня "Ди-Джея Фуфела" -- он должен был сегодня
позвонить насчет телохранителя в "Бодигард ЛТД". Поздно...
     Уже было слишком поздно... В следующую секунду он обнаружил
себя распластавшимся на заплеванном асфальте, разрываемый дикой
болью в позвоночнике. Ему показалось, его спинной мозг завязан в
морской узел. Но чу!.. Какой-то человек склонился над ним и
заботливо приподнял его голову. А это значит... Это значит, что я буду
жить, - сквозь боль подумал он.
     Но что это за человек? Сквозь мутную пелену он увидел глыбой
нависшего над ним человека в белом халате. Ох, его растрепанные
рыжие волосы... Последний раз он, видно, был в парикмахерской год
назад, когда делал "Молодежную" прическу. А папироса! Папироса в
зубах -- это что, особый стиль? Ой, да у него же веснушки -- как у
пацана! Может, это тоже последний писк с Запада? Мужчина дохнул
на него перегаром, и он понял, что это обычный простецкий тип,
лишенный каких-либо наворотов, это просто плебс, каких тысячи, а,
может, даже и миллионы...
     "Но что делает со мной этот рыжий мужик? Зачем он? Почему?
Какое имеет право?" -- изумленно подумал Партоген Фигуров, вдыхая
пьянящий сладкий запах. И уже последнее, что он ощутил, это жуткую
слабость, когда его аморфное, как студень, тело, поднимали с земли и
тащили к белому микроавтобусу с красным крестом. "Ага, это врач", -
подавляя в себе тревогу, подумал он и потерял сознание...
     2.
     Первое, что увидел Партоген Фигуров, открыв глаза, был серый
потолок с потрескавшейся штукатуркой. Кое-где на нем виднелись
грязные пятна, видимо, следы убитых комаров. А в углу он заметил
рваную паутину с запутавшимся в ней и давно засохшим тараканом. Он
лежал и смотрел на потолок. В другом углу он тоже обнаружил
паутину. Только паутина эта уже была свежая, с ровным узором. Лучи
солнца падали на нее, и паутина просвечивалась и отливала серебром,
как кузов "Rolls-Roys Silver Shadow".
     Да-да, "Silver Shadow"... Это была его пятая, или нет, даже шестая
машина, которую он купил за серию роликов о прокладках. Все тогда
плевались, слушая с экрана его слоган "Всегда чистые! Всегда сухие!
Всегда белые!" и наблюдая снежные горные массивы, лазурное небо,
облака, и идущую по ним Афродиту, женщину божественной
красоты... Ему было плевать на их мнение... Ведь если богиня имеет
человеческий облик, значит, раз в месяц у нее тоже начинается
менструация, и помочь ей могут только прокладки... Чистые, сухие,
белые...
     Но что это? Паутина дернулась, раз, другой, третий, только ее нити
выдержали удары. Это в нее влетела муха, и, оказавшись спеленутой
липкой массой, задергалась, забилась, попадая в плен еще более
крепкий, чем поначалу. И вот уже на своих ходулях к ней заспешил
паук, чтобы успокоить несчастную и помочь ей забыться. Когда он
приблизился к мухе, с голодухи готовый тут же высосать жизнь из
бедняжки, Фигуров сжал веки и сморщил лоб... Что с ним?
     Сделав усилие, он попытался приподняться. Услышал неприятный
скрежет и непонятное шуршание. Почувствовав острую боль в
позвоночнике, снова лег, но уже не мог успокоиться. Тревога охватила
его.
     Он лежал на каком-то раздолбанном топчане, привязанный к нему
так крепко, что не мог даже пошевелиться. Ага, он обмотан скотчем?!
Обычным канцелярским скотчем! Но на него, похоже, извели не один
рулон... Он стал выкручивать сначала правую, а затем левую руку,
надеясь освободиться. Безрезультатно! Клейкие ленты скотча держали
его крепко.
     Точно так же были обмотаны его ноги и все тело. Он приподнял
голову и посмотрел на носки своих ботинок. У, черт! Кожа на них
была содрана. А ведь он купил их совсем недавно за бешеные бабки...
     Быть может, зря он всегда презирал людей, интенсивно
тренирующихся и гордящихся своей физической силой. "Сильнее
гориллы они все равно не станут!" -- любил говорить он. И тут вот как
раз нежданно-негаданно наступил момент, когда мощные мышцы
могли бы вызволить его из беды... Он вспомнил героев боевиков с
накачанными телами, этих арнольдов и жан-клодов, которые выходили
победителями из любых передряг... А ведь в жизни многие из них
были трусливее мыши! Он, именно он, Партоген Фигуров, помог
создать им мифы о себе.
     Он стал оглядывать комнату, в которой находился. Комната -- это
слишком громко сказано! Он находился в пыльном чулане, в кладовке,
полной всевозможных старых вещей. Со всех сторон его окружали
какая-то допотопная домашняя утварь, ветхое тряпье, примитивная
техника, кучей сваленные у каждой стены. У него появилось гадливое
ощущение, что он вонючий бомж, обитающий на свалке. Ему стало
дурно. Более-менее свободным было только место у окна. Сквозь
посеревшие от пыли занавески, не стиранные, видимо, никогда,
светило утреннее солнце. Может, все-таки есть оадежда?
     Он вспомнил, как выходил в серые сумерки. Вспомнил, как
отключал сигнализацию своего трехосного джипа. Как посмотрел под
ноги. Ветерок нес по асфальту окурок. Он вспомнил какую-то
попсовую песенку, подумал про телохранителей... И тут удар!
Мощнейший удар по спине, точно по наковальне. Какой-то мужик
склонился над ним. Это был рыжий детина с папиросой в зубах. И он
тащил его к белому микроавтобусу с красным крестом. Он же должен
был отвезти его в больницу!.. Или нет?
     Зачем его похитили? С целью выкупа? Где теперь его красавец
"Роад-мобил"? Угнали?..
     Он сглотнул слюну. Облизал губы. И тут он впервые в жизни
заорал: "Помогите! Помогите!" Ему показалось, что от его
оглушительных криков содрогается дом, что его слышит вся округа,
что десятки, сотни, тысячи людей спешат ему на помощь. Сейчас они
снимут с него панцирь из скотча, они отвезут его в больницу, подлечат
(а что, если у него перелом позвоночника?), выпишут и все-то у него
пойдет по-старому. Новые ролики, новые клипы, богатые клиенты,
огромные гонорары, шикарные рестораны, породистые женщины,
роскошные апартаменты, зарубежные страны, в которых он еще не
бывал, но обязательно побывает -- вся эта обычная, будничная, но
вместе с тем такая манящая жизнь вернется, обязательно вернется. И
почему это раньше он никогда не считал себя счастливым? Ничего! Он
выберется отсюда. Его должны услышать. Ему должны помочь. Хоть
кто-нибудь...
     И он услышал бряцанье ключей. Что, уже идут?.. Он будет спасен!
Нужно только верить, верить! Щелчок! Металлическая дверь со
скрипом отворилась. На пороге стоял тот же самый мужчина
двухметрового роста, с рыжими волосами, только одетый уже в
потертую черную спецовку, в мятые коричневые брюки, и ухмылялся.
В левой руке он держал гаечный ключ. Партоген Фигуров ощутил, как
горячая жидкость обжигает заиндевелую кожу между его ног.
     "Сейчас я тебе покажу "еблоны" и "блядомеды"!" -- хриплым
голосом сказал рыжий верзила, подходя к нему и с ненавистью глядя
прямо в глаза, и Фигуров почувствовал себя беспомощным котенком,
покорно ожидающим своей участи. Быть утопленным?..
     3.
     Мужчина подошел к окну, отложил гаечный ключ в сторону и
резким движением задернул занавески. Сначала -- правую, затем --
левую. Облако пыли поднялось над обмотанным скотчем пленником.
"Ты теперь больше никогда не увидишь солнце", - сказал палач.
Партоген Фигуров, немного пришедший в себя, со стыдом ощутил, что
ему сыро лежать. Сейчас бы он лучше исчез, растворился в этой
поднятой пыли, только бы не видеть этого рыжего громилу
двухметрового роста, который приволок его сюда непонятно зачем. А
ведь он его похитил!? Но зачем?
     Похититель взял гаечный ключ и снова подошел к своей жертве. Его
глаза стального цвета плоскогубцами вытягивали из него последнюю
надежду. Партоген Фигуров вжался всем своим телом в этот долбаный
топчан. Ах, если бы сейчас мог обрушиться этот обшарканный грязный
паркет! Он провалился бы сквозь землю и был бы спасен. Человек
нервно бил своим орудием по ладони левой руки...
     Фигуров смотрел теперь только на этот гаечный ключ размером не
меньше, чем пятьдесят на пятьдесят. Он видел рыжие волоски на
кулачище, сжимавшем почерневшую плоскость стального
инструмента. Всего лишь один удар, и его мозги разлетятся во все
стороны, расплещутся на весь этот хлам, которым заставлена
комнатка. Его гениальные мозги, которые доказали всему миру, что
реклама -- это тоже искусство!..
     Верзила занес инструмент над его головой. "Все, конец!" - подумал
Фигуров и в этот момент даже удивился своему равнодушию и
смирению. Он видел себя как будто бы со стороны. Может он -- Грегор
Замза из "Превращения"? Непонятное насекомое в коконе? А над ним
- селекционер с хлопушкой. Ничего страшного! Хоп! И все!
     Это какое-то наваждение! Он видел себя со стороны. Вид у
связанного был жалок. И человек этот испытывал одновременно и
страх, и ужас, и обиду, и... ощущение дикой несправедливости. Ему
показалось, что он разинул глотку во всю ширь и заорал "За что?". На
самом деле из его горла вырвались только хрипы. На губах выступила
пена, как у больного, бьющегося в припадке эпилепсии.
     Рыжий палач опустил гаечный ключ. "Думаешь, падла, обделаешься
легким испугом, да?" - процедил он сквозь зубы. Фигуров заметил
золотую фиксу на месте переднего зуба мучителя. "Нет! Будет - как
там у вас? -- "Умри тяжело, но достойно", да?" - добавил он, отходя от
Фигурова. Сладкая истома разлилась по всему телу несчастного. Он
будет жить! Как это классно! Он даже удивился своему облегчению,
ведь что его ждет? Медленная и мучительная смерть? Но за что? За
что? Он узнает, обязательно узнает! Может, он еще сможет с ним
договориться? Все-таки у него есть шанс, есть!
     Но что делает этот рыжий дебил? А похититель разгребал кучу
хлама в углу комнаты. Колыхались занавески. Он отбрасывал в сторону
тряпье, старые вещи. Фигуров с опаской наблюдал за ним. Он только
сейчас начал чувствовать, что ему крайне неудобно лежать, что ленты
скотча впились ему в кожу и сдавили вены. Ноги его занемели. Он
чувствовал слабость во всем теле. Ему до сих пор еще не верилось в то,
что все это происходит с ним на самом деле.
     Сейчас он проснется. Вытрет холодный пот со лба. Скажет: "И
приснится же такое!" Встанет, откроет барчик. Достанет красивую
бутыль, нальет себе что-нибудь для успокоения, наверное,
французского красного вина. Вернется в свой теплый альков, второй
такой есть только у Папы римского. Полежит. Подумает. Быть может,
послушает музыку "Dead Can Dance". Или нет, лучше Клауса Шульце.
И снова уснет, чтобы утром в семь часов встать, принять контрасный
душ, побриться, побрызгаться "Васнецов-нуаром" от законодателя
моды Ваньки Васенцова, попить кофе, и спуститься вниз, где без
пятнадцати восемь его будет ждать его крутейший "Роад-мобил"...
     Нет! Все будет не так! Нужно принимать все как есть! Его похитил
маньяк! Что же он должен тогда делать? Попытаться вступить с ним
психологический контакт, вспомнил он. Может, удастся убедить,
чтобы он его отпустил? Может, он попал сюда по ошибке? Заговорить
с ним... Почему он еще до сих пор не попытался это сделать?..
     "Посл... Послуш... Слушьте!" Фигуров закашлялся. Ему было
трудно говорить. Рыжий внимательно посмотрел на него. "За что вы
меня? Что я вам сделал? - дрожащим голосом запричитал Фигуров. --
Что вы хотите со мной сделать? Что?" "А щас увидишь, сука!" --
рявкнул рыжий. Хлам полетел из-под него в разные стороны с
удвоенной быстротой. И вот рыжий нагнулся, что-то взял,
повернулся... В его ручищах был... телевизор. Старый, допотопный,
ламповый телевизор, кажется, марки "Квант"... Фигуров думал, что
все такие телевизоры давно уже покоятся на свалках, ан нет!
     Рыжий с огромным телевизором в руках был страшен. Вены на его
шее вздулись. Лицо налилось кровью, как у Синьора Помидора в его
рекламном ролике польского кетчупа. Сейчас он поставит его прямо
на меня, почему-то подумал Фигуров. Однако он прошел мимо и
опустил ящик на тумбу, которая стояла рядом с топчаном, на котором
лежал пленник, прямо у него в ногах.
     "За что вы меня? Что я вам сделал?" -- снова заголосил Фигуров, со
стыдом замечая, как дрожит у него голосок, поднимаясь до
пидористического фальцета. "За что?.." Он вздрогнул от резкого звука.
Это рыжий оторвал конец ленты скотча и перетянул ему рот. Лента
впилась ему в кожу. Фигуров чуть не взвыл от боли. Дышать стало
тяжело, потому что нос был заложен соплями.
     "Говорить слишком много стал... Забыл, что молчание -- золото?" -
сверкнув золотой фиксой, сказал рыжий. Он наклонился, щелкнул
тумблером. Загудел прибор. Электрошок, подумал Фигуров. Это был
всего-навсего стабилизатор напряжения. На экране лампового
телевизора через минуту появилось расплывчатое изображение.
Внутри у Фигурова что-то дрогнуло.
     По свинцово-серому небу со свистом скользили суперсамолеты
"Фантомы". Ему показалось, что изображение ему знакомо.
Послышался чудовищный гул. Это полетели бомбы. "Что делать, если
вы уже рады смерти?" -- услышал он знакомый голос. Еще до того, как
прозвучал ответ, он понял, почему он здесь и что его ждет. Когда
знакомый голос с фальшивым оптимизмом произнес "Примите
"форрорлюкс" и вы спасены!", Фигуров ощутил дикий, ничем не
сдерживаемый страх.
     4.
     "Итак, начнем-с!" -- с театральным пафосом воскликнул рыжий,
добавляя громкость на пыльной панели управления адского
телевизора. Теперь уже голос его приобрел гипнотическую силу. Да и
весь его облик словно изменился. Он будто преобразился. О боже, как
он преобразился! Вместо веснушчатого плебея с рыжими космами
перед ним теперь стоял словно дьявол во плоти.
     Партогену Фигурову показалось, что в глазах мучителя засверкали
искорки. Эти бесовские искорки предвещали чертовски жаркий
костер. Он вмиг почувствовал себя еретиком, обложенным вязанками
хвороста. Сейчас бросят факел, и он будет корчиться в агонии,
объятый пламенем. Пройдет несколько минут и вместо него останется
лишь почерневшая мумия. "Не может быть! Этого просто не может
быть!" -- успокаивал он себя.
     "Добро пожаловать в потребительский рай! -- между тем продолжал
похититель. - Весь мир у ваших ног, господин! Материальный мир! Все
блага этого мира -- здесь, в этом хрустальном зале, заставленном
зеркалами, заваленном золотом! Все - вы слышите? -- все прольется на
вас из рога изобилия! И прямо сейчас! Все краски природы, все
прелести жизни! Все смешается в буйной свистопляске безудержных
желаний! Готовы ли вы получать удовольствия, о, мой повелитель?" В
глазах рыжего теперь уже полыхал огонь.
     Фигуров зажмурил глаза. Он чувствовал жар. Что с ним
происходит? Где он -- в аду или в раю? Что с его головой?
Перегрелась? А ведь он оказался плохим психологом, подумал он про
себя. Он так и не понял, кто это такой... Кто этот дьявол-искуситель и
что ему от него нужно?..
     Боль с резким свистом ударила в мозг. Ему показалось, что его
сердце -- пуговица, которая чуть не оторвалась от старого пальто.
Заныла кожа щек и губ. Это рыжий палач сорвал скотч, залепивший
его рот. "Так каков же будет ваш выбор, повелитель? -- теперь уже
откровенно паясничал он. - С чего мы начнем? Шампунь "вошь, гоу
хоум"? Вонючие чипсы "клей`с"? Поганый "блядомед" или "еблон"?
Чего лучше, а? Чего вашей душеньке угодно?"
     Партоген Фигуров знал, что он сейчас должен что-то сказать. Он
еще не знал, что именно, но это что-то должно быть необычайно
важным, потому что от этого ответа может зависеть его судьба, его
жизнь. Но вместо этих умных слов он лишь протяжно застонал:
"Ааааааааааааааааа!"
     Нет, он все еще не мог поверить в то, что это происходит с ним на
самом деле! Он, человек, который привык в жизни побеждать, все еще
не мог смириться с ролью жалкой жертвы. Он вспомнил пьяные оргии
с групповым сексом, с омерзением вспомнил, как, перепив коктейлей,
попробовал получить удовольствие от побоев. Он тогда понял, что в
нем нет ни капли мазохистских наклонностей, ровно как и садистских.
Ему это все было противно. Он слишком любил свое тело, чтобы над
ним изгаляться. Он считал себя утонченным эстетом, чуждым насилия.
И вот теперь он смят и раздавлен грубой физической силой! Что с ним
теперь будет?..
     "Чего-чего, паря? Я не понял! -- угрожающе надвинулся на него
рыжий -- Так с чего мы начнем?" Фигуров молчал. Ему охватил стыд за
свою слабость. Он сжал веки до рези в глазах. Видимо, рыжий подумал
о том же самом, потому что кто-то сказал: "Честно говоря, я думал,
что ты мужик, а ты оказался бабой..." Или он этого не говорил и ему
только послышалось? Он открыл глаза. Все оставалось как прежде.
Включенный телевизор -- в ногах. Рыжий палач -- сбоку. Он нервно бил
кулаком по ладони левой руки. Как странно, что он даже не слышал
орущего телевизора!
     Он увидел сексапильную женщину с длиннющими ногами. Это
была Виола, мулатка из Пуэрто-Рико. Он высмотрел ее на берегу
зловонной Темзы. У нее была смуглая кожа, на которой изумительно
свежо смотрелся белый цвет. На ней был надет только испанский
воротник. Зато какой! За воротник она закладывала серебристые
пластинки. Он услышал знакомый слоган a la-Маяковский,
произносимый сочным баритоном диктора НРТ Олега Квакина.
"Сперминт" изобрел буржуй! Жуй! Жуй! Жуй!" Виола начинала жадно
срывать обертки и совать пластинки в рот.
     Что было дальше, он увидеть не успел, потому что рыжий
обрадовано воскликнул: "Ага, паря! Смотри сюда!" Он быстро отошел
к стене. Фигуров приподнял голову и почувствовал боль сначала в шее,
затем в позвоночнике. Но любопытство было сильнее и он продолжал
наблюдать. Рыжий наклонился над кучей хлама, сваленного у стены,
резким движением отдернул красное пальто с меховым воротником,
изъеденным молью, подняв облако пыли. Фигуров чихнул. На глаза у
него выступили слезы.
     Он увидел в волосатых руках рыжего верзилы маленькие яркие
упаковки жевательной резинки "Сперминт", рекламу которой только
что крутили по ящику. Тот придвинул ногой старую табуретку и
положил все это добро на нее. "Но зачем?" -- изумленно воскликнул
Партоген Фигуров. Здоровые ручищи рыжего между тем уже
судорожно срывали с упаковки пленку, распечатывали и мяли тонкие
пластинки. Фигуров с содроганием наблюдал за этими сильными
руками.
     Когда было распечатано уже около десятка пластинок, рыжий
собрал их все в кулак и немножко помял. Получился жевательный шар
величиной с каучуковый мячик. Он подбросил его на полметра вверх,
поймал и наклонился над пленником.
     Одень его в халат цвета резинки "Сперминт", и со стороны даже
могло бы показаться, что это заботливый врач склоняется над своим
пациентом. "Открой рот!" - мягко сказал он. Фигуров сжал зубы.
"Открой рот!" -- уже жестче повторил рыжий. Фигуров покачал
головой, заметив, что снова заныла шея, но боль уже не показалась
такой острой.
     Рыжий положил жевательный шар на табуретку и снова склонился
над ним. Грубые желтые пальцы легко открыли его губы. Фигуров что
было силы сжал зубы. "Я ведь их выбью!" -- уже со злостью сказал
рыжий. Одной рукой он взял его за подбородок, другой -- за голову, и
так сильно сдавил, что зубы у Фигурова разжались. Рыжий потянулся
за мячиком, но не достал, и тогда сунул свой мокрый от пота кулак
прямо в рот Фигурова и развернулся всем телом, чтобы все-таки взять
мячик. В этот момент Фигуров снова сжал зубы. Рыжий заорал благим
матом и отдернул руку.
     Когда рассвирепевший громила снова повернулся к нему, Фигуров
увидел его безумные глаза и подумал, что все, это конец. Рыжий
взревел, как бешеный зверь, и нанес ему мощный удар прямо в
нижнюю челюсть. Будто горячая соленая волна накатилась на
Партогена Фигурова и понесла его все дальше и дальше от берега - в
открытый океан...
     5.
     Он лежал на песчаном берегу какого-то острова. Теплые волны
лениво набегали на него одна за другой, норовя привести в чувство. А
приходить в себя ой-ой-ой как не хотелось. А впрочем, чего такого?
Может, его ждет не одинокая пальма, похожая на засохший
папоротник, а богиня неземной красоты, одетая в белую тунику? Она
возьмет его за руку и поведет к себе во дворец. Он будет смотреть на
ее нежные щиколотки с красной полосой от ремешков сандалий,
потому что выше не посмеет поднять глаз. Ведь красота ослепляет, а
так хочется сохранить зрение.
     Она уложит его в мягкую постель, снимет с него сырую одежду,
принесет кувшин холодной и чистой родниковой воды... А ведь это
как раз то, что ему надо... Ах, какая женщина! Какая женщина!.. Она
просто чувствует, что он хочет... Пить... Она льет воду из кувшина
прямо на него... Брызги летят во все стороны. Но почему сухо во рту?
Это что, оазис в пустыне? Ведь он хочет пить! Дрянная женщина! Она
просто дразнит его! Она издевается!..
     Он открыл рот. Ага, испугалась! Струя воды смочила высохшую
глотку. Да это же не вода! Вино? Тоже нет! Сырая нефть? Бензин?
Тоже нет. Это было то-то синтетическое, с углекислым газом,
отдаленно напоминающее плохой квас. Он понял, что это... Гадина!
Он хочет пить, а она...
     Готовый оттолкнуть ее и выматериться на весь остров, он разлепил
мокрые ресницы и увидел...рыжеволосого мужика с папиросой в
зубах. Он стоял в клубах вонючего табачного дыма и лил на него из
пластиковой полуторалитровой бутыли пенистую колу. Гнев, который
испытывал недавно Партоген Фигуров, сменился на дикий страх, ужас
и отчаянье.
     "Что вы делаете? Не надо!" -- попытался протестовать он, но
захлебнулся шипучей колой и закашлялся. "Если нет ни двора, ни кола!
Для вас -- сепсис-кола!" -- торжественно произнес мучитель, ставя на
пол пустую пластиковую бутыль. Фигуров увидел рядом еще одну
пустую емкость и понял, что ее содержимое тоже было вылито на
него. Однако он все еще хотел пить...
     Рыжий затянулся. Фигуров заметил, что левая рука верзилы
обмотана серым бинтом и вспомнил, что укусил его руку. Но когда?
Час-два тому назад? Или две-три минуты? Рыжий выдохнул сизый дым
прямо на него. "Интересно, что он курит? Травку? -- подумал Фигуров.
--Если травку, то он способен на немотивированные поступки."
Впрочем, какая разница? "Пить! Хочу пить! - закричал он и добавил, -
Воды!", когда увидел, что рыжий наклоняется над упаковкой,
разрывает пленку и берет еще одну бутыль колы. "Ничто так не
утоляет жажду, как кола!" -- медленно сказал рыжий, открывая
крышку.
     Кола зашипела и полилась через край. "Иисус Христос!" --
вспомнил Партоген Фигуров. "Наши пузырьки помогут вам выжить!"
Он терпеливо глотал пенистую темную жидкость, которую лил
мучитель, и думал, что он будет делать, когда захочет в туалет. Он
хотел жить. Он хотел радоваться жизни, наслаждаться всеми ее
материальными и духовными благами, и вот теперь он всего этого
лишен по воле какого-то маньяка. Но за что? За что? Он ведь не может
убить его, ведь да? С кого он собирается требовать выкуп? Кто может
за него заплатить?..
     "Слусай, я тебе запласю, только выпусти меня! -- проглатывая слова,
затараторил Фигуров. - У меня есть деньги! Мозет, не так много, но
достатосно! Триста тысяс! Сетыреста тысяс! Пятьсот! И долларов!
Долларов! Не рублей!" Рыжий демон сквозь клубы табачного дыма
смотрел на него и укоризненно качал головой. "Ну, семьсот!
Восемьсот! Больсе не могу! В долларах зе! В долларах!" -- не унимался
Фигуров. Рыжий по-прежнему качал головой. "Ну, мозет, дасе
миллион, мозет! Ну, давай, согласайся! Сего тебе?" -- уламывал
Фигуров своего похитителя.
     Партоген Фигуров посмотрел на внезапно помрачневшего рыжего.
Безнадежно, подумал он. "Безнадесно!" -- сказал он вслух. Испуганно
нащупал зубы языком и еле удержался, чтобы не заорать. Двух или
трех передних зубов на месте не было. Он вспомнил, как он всегда
гордился своими зубами. Почти у всех его ровесников уже давно стоят
протезы и коронки, а у него -- свои зубы, и все тридцать два ! Были...
Были! "Да, сука, убей меня! Убей! Нисего я тебе не дам, гадина!
Нисего!" -- заорал он.
     Рыжий спокойно докурил папиросу, бросил ее на пол и растер
ботинком из грубой черной кожи. Пятьдесят шестого размера? Он
смотрел на Партогена Фигурова с каким-то непонятным сожалением.
Примерно так смотрит жестокосердный отец на сильно
провинившегося ребенка. Сейчас он снимет с себя широкий ремень,
высечет до полусмерти бедного дитя и останется довольным. Садюга!
     "Ну что, попили? А теперь можно и покушать!" -- сказал рыжий.
Фигуров только теперь ощутил голод. А ведь он действительно давно
не ел! Рыжий отошел в дальний угол, поднял старый облезлый тулуп,
выбрал из всех коробок одну, самую яркую, и, переваливаясь с одной
ноги на другую, поднес к табуретке.
     "Паря, ты, наверно, уже догадался, что будешь кушать?" -- растянув
рот до ушей, спросил он. Фигуров на самом деле увидел на коробке
знакомое изображение золотой короны и надпись "King", сделанную
готическим шрифтом. "Батончики "Кинг" -- не только для короля и его
свиты, но и для простых смертных!" -- заученно оттарабанил рыжий
клоун.
     "А ведь он хочет замучить меня до смерти", - впервые подумал
Фигуров, и эта мысль заставила его содрогнуться всем телом. Он
забился, как большая рыбина, запутавшаяся в сети, но панцирь из
скотча держал его крепко.
     Рыжий палач открыл коробку, распечатал батончик, взял почти
стограммовую шоколадную конфету двумя своими желтыми пальцами
и подошел к Фигурову. "Открой рот!" -- властно приказал он. И
Фигуров... покорно открыл. Он сам удивился своему смирению, своей
готовности делать все, что ему прикажут, лишь бы его не били. В
конце концов, его же не заставляют есть собственное дерьмо!..
     Батончик оказался приторно сладким, но вкусным. Несмотря на то,
что есть лежа было крайне неудобно, Фигуров методично жевал его,
испытывая даже некоторое удовольствие. Вкус когда-то
рекламируемого с его помощью "Кинга" напомнил ему о торте
"Черный принц", который так здорово готовила его мама. Именно она,
сама того не ведая, учила его азам рекламы, говоря: "Запомни, сынок!
Люди сначала едят глазами, а уже потом ртом. Пища должна быть
прежде всего красивой, и она наверняка покажется вкусной".
     "А ну, не чавкай!" -- окрикнул рыжий. Фигуров вздрогнул. Именно
так ему говорила в детстве мама. Он дожевал батончик и почувствовал,
что уже сыт. Однако рыжий полез за вторым. "Я не хосю! Хватит усе!"
-- закричал он.
     "Открой рот!" -- снова приказал рыжий. Фигуров снова стал
покорно откусывать и пережевывать куски, стараясь не торопиться,
чтобы потянуть время. Он пытался думать о "Черном принце". Не
получалось. Торт все-таки был гораздо вкуснее. Когда он доел второй
батончик, его вкус показался ему просто омерзительным. Он
почувствовал, что к горлу подходит тошнота. Но он даже не мог
привстать, чтобы его вырвало не на себя. "Мне плохо, плохо! Хватит!"
-- запричитал он. Но рыжий уже совал ему в рот третий батончик.
     6.
     Партоген Фигуров вспомнил, как любил он сладости в детстве. Он
ведь мог за один присест зарубать коробку шоколадных конфет.
"Тушеныч" -- ласково называла его мама, и он не обижался, потому что
действительно был пухленьким мальчонкой. Но время прошло, он стал
самым успешным бизнесменом в сфере рекламы и на полмили обошел
всех своих недавних конкурентов. Он завоевал почетное право
продвигать визажиста Сергея Скотова, модельеров Веню Медведева,
Василия Васенцова, промышленника Аскольда Рабиндранатовича
Семибогатова. Да перед ним теперь заискивали члены
Государственной Думы! Попробовал бы теперь кто-нибудь назвать его
"Тушенычем"!..
     Он попытался представить, что мама купила ему очередную
коробку конфет. Она аккуратно распечатала ее, сняла красивую
крышку с цветами. А теперь своими нежными пальцами берет
конфеты одну за другой и любовно отправляет ему в рот, приговаривая
"Кушай, сынок, кушай!" И он кушает. Слюна во рту становится вязкой.
Ощущать эту противную сладость все невыносимей. Кажется, что
внутри уже все слиплось от шоколада. Но он кушает, думая про свой
вопрос. Он крутит головой. У него же полон рот этой мерзкой массы, а
она как будто бы не замечает, и все сует, сует... Он же хочет спросить
что-то очень важное, а она, не желая отвечать, забивает ему рот этим
невкусным шоколадом. Да хватит уже, хватит! Это же просто
невыносимо! Это же выше человеческих сил! А она снова: "Кушай,
сынок, кушай!"
     И тут жидкая шоколадная масса, точно раскаленным свинцом
наполнившая его глотку, хлынула наружу. И вопрос, тот застрявший
костью в горле вопрос! "Мама, зачем он нас бросил?.."
     Что? Неужели он спросил? Ой, как стыдно! Он же мужчина!
"Открывай рот, паря!" -- услышал он. Это не мама, подумал он. Как же
так? Он обознался? Что с ним? "Открывай рот!" -- услышал он снова.
Ах, это же его новая рыжая нянька! Так она что, не врубается, что он
уже сыт? Сегодня же вечером он скажет маме, и эта рыжая шваль
получит расчет. Она останется без работы надолго, потому что такую
швабру никто не захочет брать. Но как она попала в их чистую
квартиру, эта оборванка?..
     "Последний раз говорю, открывай рот!" -- услышал он грозное
предупреждение. Он замотал головой. Нет, нет и еще раз нет! Он знал,
чем может закончиться для него этот "нигилизм", однако не мог
ничего с собой поделать. Он уже просто физически был не в состоянии
ощутить во рту эту мерзость. Он зажмурил глаза. Сейчас рыжий
нанесет ему такой удар своим кулаком-кувалдой, что от него останется
лишь мокрое пятнышко, как от таракана, раздавленного хозяйским
тапочком.
     "Ну, ладно! Открой глаза!" -- услышал он. Ему захотелось закричать
от радости "Yes!". Он будет жить! Все будет хорошо! Он открыл глаза.
А где рыжий? Он не увидел рыжего.
     Он увидел светящиеся экраны телевизоров, которые стеной стояли
перед ним. На них мельтешили какие-то человечки, какие-то рожицы,
которые, как ему показалось сначала, вешали лапшу насчет каких-то
там товаров. Он посмотрел направо и увидел ту же самую светящуюся
стену. Посмотрел налево... Они же! Он находился в комнатке, пол,
стены, потолок которой были выложены из здоровенных телевизоров.
Их было так много, что все вокруг него прямо-таки светилось. И на
экране каждого телевизора происходило какое-то действо! И так
много всего делалось в один миг на этих экранах, что было
невозможно разобрать, что же там происходит. У него закружилась
голова. Ему показалось, что он крутится в межзвездном пространстве
и, как черная дыра, притягивает к себе небесные тела.
     А ведь он, наверное, ошибся. Да, он не может разобрать, что там
творится на этих чертовых экранах, он они-то, они же видят его! Они
наблюдают за каждым его действием! Возможно, они даже знают, о
чем он думает?.. Но неужели они так хитры, что могут залезть к нему в
черепную коробку, чтобы узнать, что там внутри? Он что, стал
жертвой какого-то космического эксперимента?
     Но вдруг что-то щелкнуло, и экраны всех телевизоров начали
показывать одно и то же...
     7.
     Он увидел на экранах телевизоров знакомое до отупения лицо. Эта
была женщина крайне экзотической наружности. Всклокоченные
волосы трех цветов -- синего, зеленого и красного, костлявый нос и
чуть сутулая походка делали ее похожей на Бабу Ягу. Сомнений быть
не могло, это Синтия Фулбрайт, топ-модель номер один в мире
современной моды. Она стала известной после того, как вырвала
здоровые и ровные от природы зубы и вставила коронки со
вправленными в них (тогда еще фальшивыми) бриллиантами,
разодрала платиновыми булавками нос и уши и немного удлинила рот
(чуть ли не до ушей). Теперь, когда она улыбалась, все закатывали
глаза от восторга, лишь бы не видеть этого ужаса.
     "Фул-брайт", - машинально произнес он. А уверенная в своей
неотразимости женщина между тем повела острым плечом, с которого
как будто бы невзначай спала бретелька. Оголилась правая грудь, на
которой... извивалась змея. Пока он разбирал, татуировка это или
настоящая змея, Синтия подмигнула ему левым глазом и лукаво
улыбнулась. Отсутствие вкуса -- это ведь тоже вкус, подумал Фигуров.
     Она словно смогла прочитать эту его кощунственную мысль,
потому что глаза у нее вспыхнули зеленым огнем, точно у лешего,
заманивающего в свое логово очередную жертву. О, ужас! Она открыла
свой большой рот, ощетинив бриллиантовые клыки. Ее трубный голов
зазвучал со всех сторон, заставив Партогена Фигурова похолодеть.
"Как вам наш потребительский рай?" "Рай! Рай! Рай!" -- разнесло
неведомое эхо. Только Фигурову послышалось повелительное
"Умирай! Умирай!" "Ты теперь рад?" -- как будто бы спросила она.
"Ад! Ад! Ад!" -- пугающе разнесло эхо. Топ-модель зловеще захохотала.
Ее дьявольский смех, казалось, проникал в каждую клеточку тела
распластанного узника.
     Партоген Фигуров замотал головой и замычал. Его мычание
напомнило ему рев беспомощного молодого теленка, пасшегося на
зеленом лугу, почувствовавшего опасность и зовущего корову-мать.
Почему это ему раньше никогда не приходило в голову сравнивать себя
с животным?
     Синтия Фулбрайт вытянула трубочкой свои синие губки, послала
воздушный поцелуй и... исчезла с экранов, оставив после себя
светящиеся во мраке полосы.
     Что это -- галлюцинаторный бред или происходящее на самом деле?
Откуда взялись эти телевизоры? Что, неужели он накачал его
наркотиками? Однако сознание казалось ему ясным как никогда. Он
видел стены из составленных друг на друга телевизоров, светящийся
потолок.
     И вдруг на экранах появилось красное лицо Арнольда
Шварцнеггера со вздутыми на лбу огромными венами. Его подбородок
дрожал. Он напрягся до предела. Казалось, он поднимает весь земной
шар со всеми его лесами, горами, океанами, городами и людьми, их
населяющими. Нет... Нет! Лучше уж съесть еще десять батончиков
"King", чем видеть такое, подумал Фигуров.
     И вся эта громада начала давить на него со страшной силой. Все
сильнее, сильнее и сильнее. Гора телевизоров с надрывающим пуп
крошкой Арни так навалилась на него со всех сторон, что он
почувствовал себя заживо погребенным.
     "Я долзен... Я долзен вызить!" - закричал он. Ему показалось, что
его крик разнесся по всей округе. Задребезжали стекла, задрожали
стены. Сейчас сюда прибегут десятки, сотни людей, чтобы спасти его.
Здесь будет и нелюбимая им когда-то милиция, и "скорая помощь".
Они его откачают, они приведут его в норму. И все будет, как прежде,
а, может, даже и лучше.
     "Ха-ха-ха!" -- услышал он раскатистый смех. (''Нет! Я не Негоро! Я --
Себастьян Перейро! Ха-ха-ха!'' -- вспомнил он.) Одутловатое лицо
Шварцнеггера теряло форму. Теперь это был будто кусман
пластилина, который мяли невидимые руки. Хоп! Вытянулось лицо.
Хоп! Оскалились зубы и он с содроганием заметил золотую фиксу.
Хоп! Выросли волосы и окрасились в рыжий цвет. Хоп! Стальные
глаза буравчиком впились в его мозг. Это уже финиш, пронеслось в
голове Фигурова.
     "Готовься к смерти, сука!" -- услышал он металлический голос. Он
вздрогнул. С экранов телевизоров на него смотрел его рыжий палач.
     8.
     Директор частного охранного предприятия ''Марс'' Семен
Акведуков лежал на выцветшем серо-зеленом коврике, держа вместе
пятки и носки тощих ног, прижав руки к тщедушному туловищу и
смотря прямо вверх. Это была первая и последняя поза настоящего
йога -- "Шавасана", или "Мертвая поза". Он пытался представить себе
ясное, голубое безоблачное небо, в котором птицей парит он сам. Но
ощущение полета не приходило. Видимо, мешал присущий ему с
детства страх высоты. В голову лезли мысли о тщетности любых
усилий, направленных на достижение любой цели. Ну, никак он не мог
добиться ощущения гармонии с окружающим миром!..
     Однако причина его неудовлетворенности была весьма и весьма
прозаична: вчера, в понедельник, в разгрузочный день, он, как
положено, целый день пил сырую воду, а вечером не удержался и
плотно покушал. Вместо ощущения чистоты тогда появилось чувство
гадливости, будто он осквернил свой организм продуктами
чревоугодия, и от этой скверны он не мог избавиться и сейчас,
несмотря на использование кружки Эрсмарха.
     Были еще, конечно, и объективные причины: заказов на охранную
деятельность не поступало уже несколько месяцев, в то время, как в
других предприятиях не было отбоя от клиентов. Вот и пришлось
распустить всех сотрудников, включая даже секретаршу, и освободить
арендуемое помещение. Теперь оставалось лишь официально объявить
о закрытии предприятия и оформить соответствующие документы, но
он все тянул. Ох, как нелегко ему было решиться на убиение своего
детища, ведь он возлагал на него такие надежды.
     Снова крах, как и семь месяцев назад, когда его уволили из МВД за
несоответствие занимаемой должности. Начальству тогда накапали,
что его, дескать, тошнит при виде крови, что его физический уровень
не отвечает высоким требованиям работы в милиции, и вообще, что он
исповедует теорию Толстого ''непротивления злу насилием''.
     Нельзя сказать, что это было неправдой. Он, конечно, знал, что
сослуживцы надсмехаются над ним, называя за глаза Брахмапутрой,
знал, что он слаб и беззащитен перед опасностями жизни, знал, что не
сможет ударить даже обкуренного подростка, даже если тот занесет
над ним нож, но ведь дали же ему дослужиться до капитана и
заместителя начальника следственного отдела. К тому же, не всем же
быть такими, как капитан Жеглов!..
     Поэтому, когда он был отправлен в отставку после одиннадцати лет
службы, то испытал сильнейшее потрясение и не скоро пришел в себя.
Однако нужно было жить дальше, ничего делать он не умел, вот и
пришлось, воспользовавшись старыми связями, открыть собственное
охранное предприятие, которое теперь всеми фибрами дышит на
ладан. Жизнь почти прошла, ему было 35, а у него не было ни детей,
ни семьи, ни любимой женщины -- только взятая им с улицы собака
Машка и сдуру купленный в зоомагазине попугай Мишка.
     Эх, если бы можно было действительно птицей взлететь в это
чистое небо и больше никогда не вернуться на землю, думал Семен
Акведуков, когда прозвенел звонок. Телефонные звонки в его
холостяцкой квартире были необычайно редкими, потому что ни
подруг, ни друзей у него не было. Акведуков неохотно встал с пола,
недовольный тем, что ему помешали, и взял трубку, почти уверенный,
что это кто-то ошибся номером. Оказалось, что нет.
     - Охранное предприятие ''Марс''? -- услышал он взвешенный сочный
голос. -- Семен Акведуков?..
     - Да! -- с радостным придыханием ответил Акведуков, сдерживаясь,
чтобы не закричать.
     - Звонят из рекламного агентства ''Иллюзион''. Вы, наверно, уже в
курсе, что вчера был похищен наш директор Партоген Фигуров?
     - Да! -- соврал Акведуков, отметив про себя, что голос его позорно
дрожит.
     - Мы хотели бы поручить вам расследовать это дело. Возьметесь?
     - Конечно! -- чуть не закричал Акведуков. (Нужно сдерживаться,
приказал он себе.)
     - Вас, наверно, интересует, как мы на вас вышли? -- осведомился
клиент. -- Нам порекомендовал вас майор Сосновцев. Он сказал -- как-
то так замысловато, - что одна ваша голова заменит три, вроде так...
     Акведуков чуть не упал. Он знал, знал, знал, чьи это плебейские
шуточки. Этот ублюдок Сосновцев снова решил его разыграть, дав его
домашний телефон. Пять лет назад этот сукин сын представлял его
всем как Шерлока Холмса, комиссара Мегрэ и Эркюля Пуаро -- в
одном лице, и видя его смущенную физию, все смеялись над ним, как
над последним чайником. А один раз на стрельбах Сосновцев заменил
ему боевые патроны на холостые, и потом все присутствовавшие
корчились от смеха, когда он внимательно рассматривал свою мишень,
пытаясь найти хоть одно попадание. А перед увольнением он измазал
ему стул таким клеем, что ему потом пришлось два часа отпаривать
задницу в бане. А теперь этот гад снова в своем репертуаре! Юморит!
     - Вы меня слышите? -- поинтересовались на том конце провода. --
Так вы согласны? Да? Тогда запишите наши координаты!
     Чтобы не вызвать у клиента никаких подозрений, Акведуков
старательно записал его имя, адрес, телефон, деловито переспрашивая.
     - Когда приступите? -- поинтересовался клиент.
     - Прямо сейчас! -- выдохнул Акведуков. По западным фильмам он
знал, что нужно отвечать именно так. Услышав стандартное ''О.К.'',
положил трубку и вспомнил, что забыл оговорить условия контракта.
Ладно, потом, решил он, поправляя плавки и подходя к шкафу, чтобы
одеться. А ведь он воспринял меня на полном ''сэ'', удовлетворенно
подумал он.
     9.
     Пока Семен Акведуков добирался до тридцатирехэтажного
исполина из стекла и бетона на Вавилонова-стрит, его чуть не
оштрафовали за безбилетный проезд в трамвае, расписанном рекламой
шоколадного батончика ''Кинг''. ''Да безработный я, безработный! Нету
у меня денег, нету!'' -- оправдывался он перед грузной теткой в
косынке, держащей его за рукав пиджака. ''Нечего тогда в трамвай
садится, если денег нет на проезд! Выходи тогда и иди пешком!
Понял?'' -- кричала на весь трамвай баба. Акведукову было стыдно за
свой позор и, едва на остановке открылись двери, как он вырвался из
цепких рук контролерши и выскочил из вагона. ''Интеллигент хренов!''
-- крикнула баба ему вслед.
     До самой Вавилоновской башни пришлось ему идти пешком. Со
стороны казалось, что это вышел на дело мелкий страховой агент. В
потертом сером пиджачке, в линялых джинсиках, в очках и со
взъерошенными волосами на голове он был похож на хронического
неудачника. А уж скажи кому-нибудь, что это недавний капитан
милиции, он бы грохнулся в обморок.
     По дороге Семен Акведуков думал, как он должен вести себя при
встрече с клиентом. Больше всего на свете он сейчас боялся показаться
смешным. Ведь от его поведения будет зависеть, какое он произведет
впечатление. Если благоприятное, ему поверят и подпишут контракт
на энную сумму, а это значит... Это значит, что его фирма будет
существовать и дальше. Но не в фирме дело, хотя и в ней тоже! Если
заработает его предприятие, значит он снова сможет видеть каждый
день Марго, высокую, стройную, длинноволосую, всегда строго одетую
и такую неприступную. Она сказала, что вернется назад, как только у
него появятся деньги. Только бы у него получилось!..
     Когда он подошел к зданию, сердце у него замерло от
урбанистического убожества архитектуры. Недалеко от входа стояла
группа туристов, со стороны которой слышались возгласы ''Красотища-
то какая!'', ''Класс! Вот оно, постиндустриальное великолепие!'' Дверь
открылась перед ним сама и Акведуков прошмыгнул в здание. Однако
дальше холла пройти ему не удалось.
     Здоровый охранник с резиновой дубинкой догнал его и схватил за
шкварник. ''Ты куда это без документов, а?'' -- злобно заглядывая ему в
глаза, спросил он. ''Да не знал я, первый раз здесь!'' -- испуганно
оправдывался Акведуков. ''К кому?'' -- грозно вознесся охранник. ''К
Барчукову, Алексею, рекламное агентство ''Иллюзион'' -- оттарабанил
Акведуков. ''Так бы сразу и сказал... Документы!'' -- смягчаясь,
произнес детина. Семен Акведуков вывернул карман и достал
удостоверение частного детектива. Лицо у охранника вытянулось, как
груша. Он даже потерял на время дар речи. Когда Акведуков
повернулся и пошел к лифту, тот прыснул в кулак.
     Ничего, - думал Акведуков, нажимая кнопку вызова, - лишь бы
произвести должное впечатление на господ рекламщиков. Лифт
поднял его на тридцать первый этаж за двадцать пять секунд. Он успел
засечь. За это время он чуть не умер от страха. Когда двери открылись,
он вывалился из лифта и полез за платком -- стирать испарину со лба.
     Проходя по отделанному черным мрамором коридору и вертя
головой, Семен чуть не разбил голову о колонну. Найдя наконец дверь
с магическими цифрами ''3131'', Акведуков немного постоял и,
отдышавшись и придя в себя, постучал, а затем, выдержав паузу,
открыл дверь и вошел.
     Сделав два шага, он встал и обомлел. Прямо на него смотрела
красными глазами крайне необычная женщина. Со взбитыми на
полметра над головой рыжими волосами, в довольно безвкусном
деловом костюме из черного шелка, она словно сошла с подиума, на
котором шла демонстрация моды Василия Васенцова. Акведуков сразу
же отметил ее несомненное сходство с Синтией Фулбрайт, первой
топ-моделью. Только глаза у Синтии были изумрудно-зелеными, а у
этой -- кроваво-красными.
     ''Я к Барчукову, Алексею, рекламное агентство ''Иллюзион'' --
отрапортовал Акведуков. ''Щас я, минутку! Подождите, пожалуйста,
пять минут!'' -- нежным голоском произнесла секретарша, потянувшись
к трубке телефона. ''Простите! Вы волосы какой краской красили?'' --
осмелился спросить Акведуков. ''Мутация это'', - неохотно пояснила
секретарша. ''Что-то я не знаю такой краски?! Вероятно, новая?'', -
изумился Акведуков. ''Пошляк!'' -- почему-то сказала необычная
женщина.
     Дверь открылась и из кабинета вышел солидный черный мужчина
со шкиперской бородкой, одетый во фрак. ''Простите, вы к кому?'' --
поинтересовался он. ''К Барчукову, Алексею, рекламное агентство
''Иллюзион'' -- заученно сказал Акведуков. ''А вы кто?'' -- не унимался
чернявый. ''Акведуков я, Семен'', - сказал он, почему-то краснея.
Мужчина с сомнением оглядел его жалкую фигуру и неприязненно
сказал: ''Простите, ваши документы посмотреть можно?'' Акведуков
показал удостоверение. ''Меня зовут Барчуков!'' - пытаясь скрыть
разочарование, сказал мужчина, но руку для рукопожатия протягивать
не стал. ''Акведуков, Семен. Очень приятно!'' -- сказал, снова краснея,
частный детектив.
     ''Итак, с чего начнем? Обговорим условия?'' -- с прежним
сомнением продолжая поглядывать на посетителя, спросил Барчуков.
Акведуков кивнул. ''Тогда извольте пройти за мной!'' -- высокомерно
бросил господин и повернулся к нему спиной. Акведуков вслед за ним
вошел в шикарный кабинет. Все внутри него дрожало от напряжения.
Коленки тряслись. Ноги подкашивались. Теперь он знал, что
испытывают люди, всходящие на эшафот. У него появилось ощущение,
что сейчас должна решиться его жизнь, его судьба.
     ''Итак, какую сумму вы хотите получить за работу?'' -- спросил
Барчуков. ''Все зависит от степени сложности'', - набивая себе цену,
сказал Акведуков. ''Ну, хорошо, каков самый высокий гонорар,
который вы получали в вашей фирме?'' -- допытывался Барчуков. ''Пять
тысяч!'' -- назвал первую же пришедшую на ум немалую цифру
Акведуков и замер, раздумывая, не продешевил ли.
     ''Хорошо, вы получите десять тысяч'', - решительно сказал Барчуков,
доставая из коробки кубинскую сигару. Акведуков не мог поверить в
свое счастье. Он стоял посреди дорогого кабинета и дрожал всем
телом. Барчуков между тем неторопливо обкусил конец сигары,
щелкнул золотой зажигалкой и закурил. Акведуков отвернул в сторону
нос. Он терпеть не мог табачный дым, но сейчас стоило потерпеть.
     ''Итак, вы, видимо, хотите получить аванс?'' -- наконец спросил
Барчуков, выдохнув дым. Акведуков кивнул головой и... покраснел.
Блин, как нашкодивший школьник какой-то! Пока он мысленно себя
ругал, Барчуков открыл ящик и по-ковбойски бросил ему на край стола
пачку денег. ''Здесь пять тысяч! Считайте!'' -- громко сказал он.
Акведуков взял пачку трясущимися руками и, беззвучно шевеля
губами, обалдело уставился на Барчукова. В пачке были... доллары.
     Пока Барчуков курил, вальяжно раскинувшись в кресле, сжавшийся
под его пристальным взглядом Акведуков пересчитывал деньги. И
зачем он только стал пересчитывать? Позор какой! Он знал, что не
должен был это делать, что так не принято, что это говорит о
недоверии, но, чтобы куда-то девать руки, распечатал пачку и
принялся перебирать купюры. Он давно уже сбился со счета, но
продолжал делать вид, что считает, чувствуя на себе недобрый взгляд
Барчукова.
     Барчуков докурил сигару и, даже ради приличия не дожидаясь, пока
он сделает вид, что закончил, твердо сказал: ''Хватит! Пойдемте, я вам
покажу место происшествия и, так сказать, введу в курс дела''. Сказал
и вразвалочку вышел. Акведуков торопливо схватил деньги в охапку и,
на ходу пряча их во внутренний карман пиджака, засеменил за
богатым клиентом.
     В лифте Барчуков повел носом и поморщился, слегка отступая от
детектива. Когда они проходили мимо охраны, Барчуков -- впереди,
Акведуков -- чуть сзади, он услышал привычное ''Смотри! Смотри! Вон
тот шибздик!'' Едва они вышли на улицу, на них дохнуло полуденным
жаром. Барчуков подвел его к огромному красному шестиколесному
джипу. ''Вот его тачка! Он вчера до нее так и не дошел!'' -- с
наигранным сожалением сказал Барчуков, теребя бородку.
     Акведуков в жизни не видел таких машин. Рядом с этим джипом
цвета морена другие автомобили казались игрушечными. Он сам не
заметил, как чуть не взгромоздился на капот и точно невменяемый,
начал поглаживать хромированный корпус чудо-автомобиля. Он даже
сам не услышал, как вслух произнес свой заветный вопрос ''Когда у
меня будет такая машина?'' Зато он услышал ответ: ''Ни-ко-гда!'' Он
вздрогнул и посмотрел на стоящего на тротуаре Барчукова. В его
глазах он увидел презрение.
     10.
     Семен Акведуков зашел в свою более чем скромную
однокомнатную квартирку. Машка встретила его голодным мяуканьем.
Весь свой нехитрый быт Акведуков воспринимал теперь по-новому.
Нет, мир не переливался для него всеми цветами радуги, но внутри
него появилась радостная и спокойная уверенность в своих силах.
Ничего. Скоро все изменится. Его кошка всегда будет сытой и
довольной. У него снова будет свое дело.
     Акведуков повесил пиджак на спинку стула, дал кошке еды,
насыпал корм попугаю, а себе налил стакан сырой воды, сел в кресло и
включил телевизор.
     - Вчера, около десяти часов вечера, бесследно исчез генеральный
директор одного из самых крупных рекламных агентств России -
агентства "Иллюзион". Это был 32-летний дизайнер и бизнесмен
Партоген Фигуров. -- вещала дикторша азиатской наружности с
париком из пепельных волос на голове. -- Последний раз его видели
недалеко от места работы на Вавилонова-стрит. Вскоре после того, как
он вышел из здания, он бесследно пропал. Одна из видевших его
последней -- победительница конкурса "Мисс Чернобыль-98"
секретарша агентства Нина Радиевна Щелкоперова.
     - Он как будто бы исчез в воздухе! Я выглянула, а его нету. Как
будто бы сквозь землю провалился! Был -- и нету! -- поджав пухленькие
губки, говорила Ниночка. О чудо! Волосы на ее голове поседели!
Неужели это был парик-хамелеон?
     - Одна из основных версий следствия -- похищение с целью
получения выкупа, разрабатывается государственными органами и
частным сыщиком Семеном Акведуковым, к которому обратились
компаньоны без вести пропавшего. Как это ни странно, они предпочли
всемогущей милиции неудачника-одиночку, о котором известно
только то, что возглавляемое им частное охранное предприятие
"Марс" находится на грани закрытия.
     Неудачник-одиночка! Вот ведь гады какие! Как будто не знают, что
все талантливые люди всегда одиноки. Ничего! Он им еще покажет!..
А насчет милиции понятно, почему они в нее не обратились.
Милиция, может, и бессмертна, только сколько веревочке не виться,
все равно конец будет.
     - Еще одна версия следствия: внутренние разборки. Судя по всему,
похищенный был замешан в крупнейшем скандале этого лета,
связанном с выбросом в аптечную сеть города большой партии
самопального лекарства "Фаталборн". Напомню, что в результате этой
акции отравилось 236 человек, 117 из них умерли, все остальные же
стали инвалидами. Похищенный бизнесмен занимался рекламой
именно этого лекарственного средства и, если верить слухам,
заработал на нем огромные деньги. После этого скандала в России
даже появилось новое общественное движение -- "Движение
обманутых больных". Движение это, как известно, самое
многочисленное из ныне существующих.
     А ведь это интересная информация, подумал Семен Акведуков.
Именно она может вывести его на верный след! И он снова подумал о
деле, раскрыв которое, он сможет снова начать жить.
     Судя по имени, пропавший Партоген Фигуров мог иметь отношение
к мифическому золоту партии. Как же! Неслучайно же его назвали
Партогеном! Возможно, это значит -- партийный ген, следовательно
его отец -- коммуняка, а он сам -- комсомолец, карьерист, яппи. Деньги
КПСС -- вот, видимо, материальная база рекламного бизнеса Фигурова,
подумал он. А потом тот, наверное, перестал делиться прибылью, вот
они его и заколбасили.
     ''Ду-рак!'' -- сказал, видимо, уже насытившийся попугай Мишка.
Блин, ведь потратил на него такие деньги, вспомнил Акведуков. Это
были его первые деньги, полученные им как частным детективом. Их
как раз хватило на ''ПМ'' и на этого попку. Как гордился он тогда
своими первыми успехами!
     Он переключил телевизор на другой канал.
     - Вчера, около одиннадцати часов вечера был похищен директор
рекламного агентства "Иллюзион" Партоген Фигуров. Неизвестный
стукнул его по голове чем-то тяжелым, затащил в пожарную машину и
увез в непонятном направлении. Основная версия: похищение с целью
выкупа. Но прошли уже почти сутки, а требования похитителей до сих
пор неизвестны...
     Ну что ж, придется начинать поиск свидетелей. А вообще, сначала
стоит позвонить Федоровичу насчет возобновления аренды его
пыльного чулана. Да, именно это и нужно сделать в первую очередь!
Он подсел к столу и взял трубку. Однако пальцы его начали набирать
номер не директора ДК ''Смазчик'' Анатолия Федоровича Копытова, а
прекрасной и неприступной Марго.
     Когда он нажал последнюю кнопку, прозвенел звонок. Кто бы это
мог быть? -- подумал Акведуков. Незваный гость татарина хуже. Он
положил трубку и пошел в прихожую. ''Кто там?'' ---спросил он,
заглядывая в глазок. Увидев в нем черное пятно, он едва успел
наклонить голову, как прямо над его макушкой просвистела пуля и
посыпалось битое стекло.
     Семен Акведуков упал на пол и пополз по-пластунски назад в свою
комнату. Раздалось еще несколько выстрелов. Он услышал тупые
удары в дверь. Хотел же поставить металлическую дверь, хотел, и не
поставил, - подумал Семен. Сейчас вот из-за этого чуть не лишился
жизни.
     Оказавшись в комнате, он вскочил на ноги и заметался по комнате.
Куда бежать? Куда? Может, спрятаться в кладовку? Но если найдут --
подвесят за ноги. Оставался балкон. Недолго думая, Акведуков выбил
двойное стекло плечом и перевалился всем телом на балкон. А
пистолет-то! Забыл взять пистолет! Но поздно! Не возвращаться же
назад! Он услышал шаги и возбужденные выкрики. Гостей было
несколько.
     Сейчас счет шел на секунды. Акведуков неуклюже перепрыгнул на
соседский балкон, а с балкона, вышибив раму, ввалился в чужую
комнату. Клавдия Степановна сидела перед телевизором и пила чай.
Печенюшка выпала у нее из рук. Она поперхнулась и закашлялась. ''На
пол!'' -- заорал Акведуков обалдевшей старушке, а сам, на ходу стирая с
лица кровь, побежал к входной двери. Зачем ты, ну, зачем бабулю
испугал? -- ощутил он запоздалый стыд. Он долго возился с замком.
Пальцы дрожали и не слушались. Наконец щелкнул затвор. Дверь
открылась. На лестничной клетке стоял еще один головорез в черной
униформе, этакий ниндзя, и направлял на него свой ''узи''. Даже не
успев испугаться, Акведуков применил подростковый прием - ударил
бандита головой в пах, и, пока тот приходил в себя, кубарем скатился
вниз по лестнице.
     У подъезда стоял ''чебурашка'' бежевого цвета -- именно из такого в
свое время расстреляли бандита Ватагина. Водителя за рулем не было.
Акведуков открыл дверцу. Так и есть! Ключ зажигания был на месте.
Семен залез в тесную кабину и завел мотор. К машине со стороны
подъезда уже бежали двое в черном. Машина рванулась с места. Все
ништяк! -- чуть не закричал от радости Акведуков. Нет, не зря Марго
называла его местным ненакачанным Бельмондо! Yes! Он и в самом
деле смог удрать от этих несчастных киллеров.
     Он выехал на улицу Биндюжников. Грозный набат сердца стал
похожим на стук молотком по голове. Кровавая пелена появилась
перед его глазами. В его сознании почему-то всплыл образ убившего
своего сына Ивана Грозного с картины Ильи Репина. Он притормозил
у обочины, чуть не сбив голосовавшего у дороги прыщавого подростка.
''Деньги! А деньги-то остались в пиджаке!'' -- в отчаянии подумал он,
откидываясь на сиденье. И тут же вздрогнул от резкого сигнала.
     11.
     Он шел по потолку. Да-да, по потолку. И потолок этот был недавно
побелен известью. Он определил это по отсутствию на нем следов
жизнедеятельности насекомых. Едва он сконцентрировал внимание на
себе, как ощутил, будто горячая волна южного моря окатила его с ног
до головы. Он почувствовал, что кровь прилила к лицу. Он еле успел
пригнуть голову, чтобы не удариться о большущий тридцатидюймовый
монитор, стоящий на столе над, простите, под ним. Нет, закон
всемирного тяготения, открытый чудаком Ньютоном, как будто бы
действовал. Никто его еще, похоже, не отменял. Ведь что-то все-таки
неудержимо тянуло его вниз. Он никогда не жаловался на то, что в его
голове слишком много мозгов (в школе ему даже часто говорили: "У
тебя что, головка тыковкой?"), но сейчас голова казалась ему тяжелой
как никогда. У него теперь что, серого вещества больше, чем у Ивана
Тургенева?
     Он пригляделся повнимательней. Вокруг него не было никаких
вещей. Все это словно осталось в другой плоскости. Было крайне
неудобно задирать голову, чтобы не удариться о какой-нибудь
предмет. Ох, уж эти низкие потолки! Вот то ли дело при Сталине
строили! Мелькнула мысль, что если он всегда будет передвигаться
таким образом, то как же тогда он будет расслабляться и отдыхать?
Ноги ступали твердо. Видимо, кроме силы всемирного тяготения была
какая-то другая сила, и она сейчас действовала. Он переступил через
перегородку и перешел в холл. Если первые шаги дались ему с
некоторым напряжением, то сейчас он ступал почти свободно. Он
оглянулся. Вот ботинки фабрики "Кукуев-лапоть" не мешало бы и
помыть. Они оставляли грязные следы рифленой подошвы. И коврика
нету, чтобы вытереть ноги!
     Он почувствовал себя свободным от всего. В его походке появилась
былая резвость. Он перепрыгнул через хрустальную люстру.
Мещанские пережитки, подумал он. Он шел по безлюдным
мраморным коридором. Что, неужели он снова оказался в модерновом
здании на Вавилонова-стрит? Так и есть. В стене мигали кнопочки
скоростного лифта, которые он видел недавно. Нужно было
передвигаться к выходу из здания. Но как он сможет выйти? Ему что,
придется взлететь? Или он грохнется на пол, где привычно лежат все
вещи? Он подошел к окну и увидел черную тучу смога, безразмерной
шапкой накрывшую мегаполис. Неба не было. Его придумали поэты.
Странное возбуждение охватило его. А ведь он видел мир иначе, чем
другие люди. Не в силах совладать с нахлынувшими чувствами он
отвернулся и побежал. Побежал сам не зная куда, лишь бы не стоять на
месте.
     И вдруг... ступни ног запутались в неизвестно откуда взявшихся
нитях. Нити были почти прозрачными и липкими. Он попытался
вырваться, но ноги запутались еще больше, он не удержал равновесия и
грохнулся вперед. Веревки мягко и нежно опутали его со всех сторон.
Ему показалось, что они из каучука, но когда одна веревка прилипла к
коже его лица, он понял, что это люто рекламируемый клей "Секунда"
в действии. Он стал биться и кричать. Ему казалось, что он рвет
пелену, но на самом деле он запутывался еще больше. Он звал на
помощь людей, которые могли находиться в этом здании. Его крики
отдавались гулким эхом в пустом здании.
     Когда он выбился из сил, то почувствовал, что не может пошевелить
ни рукой, ни ногой. Клейкие канаты облепили все его тело. Он был
словно закатан в клубок и пленен неведомым противником. Более
того, ему было трудно дышать. Перекрученные канаты залепили ему
глаза и уши, рот и нос. Это что, гигантская паутина? Так, значит,
сейчас должен появиться сеньор паук? Но ведь он же не муха, чтобы
становиться его жертвой? Он предпринял последнюю попытку
освободиться, прорвать эти канаты, но, подрыгавшись, безвольно в них
повис.
     "С клеем "Секунда" беда -- не беда!.. Клей "Секунда" клеит на
года!", - услышал он раскатистый голос из репродуктора. В голосе
отчетливо звучали напористость и самодовольство. "Партоген
Фигуров!" -- вспомнил он. Неужели этот слоган так въелся в его
подсознание? "Клею "Секунда" не скажешь "пока"! Клей "Секунда"
клеит на века!", - еще громче декламировал голос. Он не мог ничего
понять... Это только в его голове или же на самом деле? "Клей
"Секунда"!..",- угрожающе начал голос. "Хватит уже! Хватит! - заорал
он изо всех сил. - Я больше не могу! Я устал!"
     "Ну, тише вы! Тише! Все хорошо! Зачем же вы так-то?" -- услышал
он негромкий голос. Он ощутил теплую сухую ладонь на своем лбу.
Увидел над собой белый потолок. "Я снова -- как все?" -- спросил он.
"Ну, конечно, как все! Точно так же!" -- успокаивающе сказал голос. И
в сторону добавил тем же тоном: "Готовимся к переливанию!"
     12.
     Гармония воцарилась в мире. Он слышал далекий звон колоколов.
Видимо, звонарь относился к делу без должного подобострастия или
же церковные каноны не предписывали ему сегодня лупить до звона в
ушах, но скорбный металлический бой был похож сегодня на
языческую песню предков. Он вслушивался в эти кристально чистые
звуки и чувствовал легкость во всем теле. Ему казалось, что он в ритме
сердцебиения качается на звуковых волнах. Дзынь-дзынь! Дзынь-
дзынь! Как хотелось ему, чтобы это качание в гамаке звуков
продолжалось бесконечно...
     Как это здорово -- парить в воздухе бестелесным существом: быть
просто теплым плавно льющимся звуком! Это ли не совершенство? Но
он как будто бы знал, что у него когда-то были руки, были ноги... Не
было только ни малейшего желания ими воспользоваться. А что, если
все-таки попробовать? Прямо у его ног лежала лесная долина -- она
выплывала словно из тумана и приобретала объемность и цвет. Лес
был смешанных пород -- и лиственный, и хвойный... Ой, а это что?
Пальмы! Ну, и что? Казалось, стоит спуститься в этот затерянный в
пампасах мир, и ты останешься в нем навсегда. Но зачем спускаться,
если можно видеть его с высоты птичьего полета, и не только видеть,
но и парить над ним?
     Кто он?.. Да, собственно, какая разница?.. Жив он или мертв?.. А
так ли это важно, когда кругом такая красота?..
     Но вот кто-то коснулся его невесомого тела... Сначала у него
появилось желание брезгливо оттолкнуть эти руки, трогающие его
плоть, пресечь эти гнусные материалистические поползновения, но не
то, что делать, даже думать о том, что делать, было лень. Но потом он
почувствовал, что даже получает от этих прикосновений некоторое
удовольствие. Удовольствие сменилось обманчивым воодушевлением,
с которым начинающий парашютист прыгает прямо в облако. Он
открыл глаза...
     Он увидел серые глаза. Они за ним внимательно наблюдали. Затем
он увидел нос с горбинкой, веснушки, рыжие волосы... Услышал
чужой голос: "А я тут думал, паря, что ты уже все..." Он звучал
издалека. А куда делась лесная долина? Почему прекратился
колокольный звон? Он почувствовал обиду, что покинул тот, реальный
мир и оказался в мире надуманном и ложном. Ему захотелось
вернуться назад, в эту долину, но это было уже невозможно.
     Вместо колокольного звона он услышал резкий свист. Свист
повторялся снова и снова. Этот незнакомый человек что-то с ним
делал. Ему показалось, что он отрывает от его тела какие-то клейкие
ленты, которые защищают его от опасностей окружающего мира. А
ведь этот человек желает ему зла, подумал он.
     Он лежал и с каждым режущим слух свистом чувствовал себя все
беззащитнее и беззащитнее. И когда наконец неприятные звуки
прекратились, он ощутил себя совсем беспомощным и жалким.
     "Ну, паря! Ну!" Он чувствовал, что этот человек толкает его в бок,
но не мог даже пошевелиться. "Ну, давай же! Ну!" -- не унимался злой
человек. Кажется, он обхватил его своими погаными руками и поднял,
затем куда-то потащил. "Ну, чего ты такой слизняк?" -- сказал он. Ему
хотелось, чтобы он оставил его в покое, вернул его в то состояние, в
котором он пребывал недавно, но человек обращался с ним все грубее
и грубее.
     Он затащил его в какую-то крошечную комнатку и наконец убрал от
него свои мерзопакостные волосатые руки. Скрипнула серо-белая с
непонятными желтыми пятнами дверь. Он, у ног которого недавно
простиралась целая долина, был зажат шестью стенами, как в склепе.
Он что, хочет заживо его похоронить?
     А ведь он "возвел" его на пьедестал, как царя природы! Зачем? Он
сидел на холодном пьедестале и стучал зубами. Он уже не мог ни
думать, ни чувствовать. Он был не в себе. Снова скрипнула дверь.
Снова этот же нехороший человек. Он наклонился над ним.
Поочередно поднимая руки, снял мятый пиджак. Зачем-то закатал
рукав рубашки и воткнул в руку шприц. Ой! Больно! Что делает с ним
этот дебил?
     В его голову почти тут же ворвалась бешеная ясность и полное
осознание всего происходящего. Он -- Партоген Фигуров, богатый и
известный в рекламном бизнесе человек, был похищен этим рыжим
верзилой, который издевался над ним как мог -- обливал колой,
заставлял жевать резинку и жрать шоколадные батончики, а затем,
видимо, накачал его какими-то наркотиками.
     Какое унижение! Какой позор! Он сидел на крышке унитаза,
спустив светло бежевые брюки. Они были все в коричневых разводах
от "Сепсис-колы". А ведь это брюки от Скотини за 600 долларов!
Туалет, в котором он находился, был необычайно тесным, но даже и
эта маленькая комнатушка была заставлена всевозможными банками,
бутылками и коробками с яркими этикетками. А ведь этот рыжий,
похоже, душевно нездоров. У него, видимо, съехала крыша на
рекламируемых когда-то им, Партогеном Фигуровым, товарах.
     Итак, что же делать? Его мозг сейчас работал предельно четко, как
не допускающий ни единого сбоя часовой механизм на бомбе
замедленного действия, подложенной чеченскими террористами.
Метод силовой борьбы он уже опробовал. Он ощупал кончиком языка
свои зубы и снова убедился: да, двух передних зубов верхней челюсти
на месте не было. Они были выбиты этой рыжей сукой. Оставалась
надежда только на то, что ему удастся найти особый подход к этому
безумцу. Но какой? Ведь таким людям не свойственна элементарная
логика!?
     "Ну, ты скоро там, паря? Я задолбался уже ждать!" - услышал он
недовольный голос за старой дверью. "Чичас я, только ширинку
застегну!" -- подобострастно ответил Фигуров и поморщился от
отвращения к самому себе. Игра жертвы со своим палачом
началась...Игра в кошки-мышки?..
     13.
     Партоген Фигуров напряженно сидел на ободранном топчане, возле
которого валялись обрывки клейких лент, тех самых лент, которые
крепко-накрепко держали его, наверное, больше суток. Он уже не
чувствовал слабости во всем теле. Его гнетущий страх перед
мучителем, похоже, трансформировался в почти неестественную для
человека, оказавшегося в такой ситуации, собранность и
осторожность. Он не видел похитителя, стоящего сзади, но чувствовал
его тяжелый взгляд каждой клеточкой своего тела. Казалось, какая-то
бесформенная масса давила ему на спину, на плечи, и в голове роились
мысли об отрицательных биополях. Во что бы то ни стало он должен
был теперь показывать, что ни сколько его не боится...
     - Ну, что, паря, это и есть твой центр вселенной, - сказал рыжий, не
то спрашивая, не то утверждая. В голосе его прозвучала издевка. Что
он имеет в виду? Этот долбаный топчан? Эту комнатку-кладовку?
Партоген Фигуров еще раз робко оглянул заваленную барахлом
комнату и остановил взгляд на потухшем экране допотопного
лампового телевизора.
     - Центр вселенной -- во мне! -- тонким, дрожащим от волнения,
голоском сказал он.
     - Да, ну, ты че такой идеалист? -- рассмеялся рыжий. Его недобрый
смех заставил Фигурова похолодеть. -- Центр вселенной, паря, вон в
том погасшем светильнике разума...
     Так и есть. Он имел в виду этот телевизор. У него точно съехала на
этом крыша.
?      Да не мозет быть он центром вселенной! Он зе создан
людьми и для людей! -- сорвался Фигуров.
     Ух, черт, он же не хотел! Он не должен был такое говорить!
?      Да ну! Сейчас он живет своей жизнью. Берет все, что дают.
А уже дает... дает то, что берут не все, или то, что вообще не
берут.
?      Все это для насего зе удобства! - снова не сдержался
Фигуров. - Да и, в конце концов, говорят, не хосесь -- не
смотри!..
     Он сказал это и поперхнулся. Да он же совсем не должен был
вступать с ним в спор! Это для него чревато!..
?      Ну, ты, паря, и даешь! Косишь под наивного! А сам делаешь
все, чтобы мировая телевизионная сеть еще глубже проникала в
наше сознание! -- уже распылялся рыжий.
?      Не делаю я ничего такого, не делаю! -- уже закричал он. - Не
делал бы этого я, это делали бы другие! Мы делаем зе ролики
только для касественных производителей товаров...
     По молчанию рыжего, высотной колонной стоящего за спиной, он
понял, что сболтнул что-то лишнее.
?      Ты ведь, наверно, думал, паря, что это уже все, конец! А ведь
это еще только самое начало! -- сказал рыжий и, судя по звукам,
начал перебирать сваленные у стены вещи.
?      Да не сделал я нисего такого, не сделал! -- заголосил
Фигуров, вскакивая с топчана. - Не знаю, засем вы меня
похители, но я хосю зить, понимаете, хосю! Что вам от меня
надо? Засем вы меня здесь дерзите? Засем мусаете меня?
     Когда рыжий обхватил его своими железными ручищами за плечи,
он попытался сопротивляться, но скоро понял, что это бесполезно.
Рыжий сжал его руки так сильно, что он чуть не взвыл от боли, затем
насильно усадил в скрипучее кресло. Услышав сзади неприятный для
слуха свист, он уже знал, что сейчас снова будет обмотан липкими
лентами скотча.
?      Не трогайте меня, ну, не трогайте! Я ведь не сделал нисего
такого, не сделал! -- запричитал он.
     Рыжий как ни в чем не бывало продолжал обматывать его ноги,
руки и все тело. Когда он закончил, то удовлетворенно потер руки,
отвернулся и щелкнул тумблером. Фигуров услышал знакомое гудение
нагревающегося стабилизатора напряжения. Что, неужели снова все
повторится? -- в ужасе думал Фигуров. Просмотр рекламных роликов,
перемежающийся насильственным кормлением и поением
рекламируемыми продуктами и напитками, а потом -- тяжелый
галлюцинаторный бред с Синтей Фулбрайт и Арнольдом
Шварцнеггером?..
     И вдруг откуда-то со стороны раздались требовательные сигналы
автомобиля! Фигуров дернулся от радости. "Здесь я! Здесь! -- заорал он
во всю глотку. -- Помогите!!!" Рыжий, как загнанный зверь, заметался
по комнате.
     14.
     Он выглянул в окно из-за старой занавески. Затем осторожно
отошел от окна, встал рядом с гудящим телевизором и в упор
посмотрел на пленника. По тому, что его движения стали собраннее,
Партоген Фигуров определил, что обрадовался он рано. Его громкий
крик оборвался постыдным овечьим блеянием "Помоги-тееееее!" Он
испытал разочарование Робинзона, видящего исчезающую вдали мачту
корабля. Облом-с!..
     "Я не верил, а зря... Ну, а вы бы поверили, что мой пылесос сосет
все, кроме мебели?" -- отчеканил голос за кадром. Слоган показался
Фигурову знакомым. На экране телевизора светился новый
сверхмощный пылесос французской фирмы "Ла Жа" бардового цвета.
Он ревел как турбинный двигатель самолета, но никак не мог вобрать
в себя черное кожаное кресло. Трубка пылесоса извивалась гюрзой,
обшивка на кресле лопалась, из него вылетали пружины и все это --
рваные куски кожи, сломанные железки и прессованные опилки --
летело в хищное чрево пылесоса. Увиденное завораживало своим
полным безумием.
     Рыжий щелкнул тумблером выключателя. Звук пропал. За окном
снова засигналил автомобиль.
?      Паря, сиди здесь! Щаса я! -- сказал он и пошел к двери. Уже
выйдя из комнаты, он вернулся и неторопливо заклеил ему
скотчем рот.
?      Сиди здеся и смотри свое фуфло! Понял, да? Только пикнешь
-- убью! -- зачем-то сказал он, уходя. Он закрыл дверь на замок.
Фигуров услышал бряцанье ключей и его тяжелые шаги. Так
ходил только Терминатор.
?      Ну, ты че, блин, так долго? С машкой, что ли? Или бухаешь?
-- услышал он голос за окном. -- Я ему сигналю-сигналю,
сигналю-сигналю... В следующий раз сам в гараж, блин,
пойдешь!..
?      Да ладно, Гоша, ты че!? Хайло свое тут разинул! Ладно,
паря! С меня причитается!
     - Ну, давай, блин, садись! Потом разберемся, кто кому чего
должен!.. Давай!..
     Партоген Фигуров смотрел на экран телевизора и уже ничего не
видел. Он думал, что сейчас, наверное, сможет выбраться из этого
логова лютого рыжего зверя, свихнувшегося от его рекламы, и от этого
ему было немного радостно и тревожно.
     Он услышал, как хлопнула дверца автомобиля, как тяжело завелся
двигатель драндулета, как зашуршали покрышки... Через минуту он
уже сидел один - на скрипучем стуле, сдавленный лентами скотча,
перед включенным телевизором. В комнатке была непривычная
тишина, если не считать гудение стабилизатора напряжения. Он
попытался встать. Несмотря на то, что ступни его ног были свободны,
встать он не смог. Тело было стянуто крепко-накрепко. Он попытался
высвободить правую руку. Все, что ему удалось сделать -- это только
немного согнуть ее в локтевом суставе и пошевелить кистью, и то --
ощущение было такое, будто с его руки снимают кожу людоеды-
туземцы. Он стиснул зубы, но стерпел. Было тяжело дышать одним
носом -- видимо, в его носу засохла кровь. Он сипел и свистел.
     "Ничего. Я выживу. Я спасусь", - говорил себе Партоген Фигуров,
смотря на вертящую задницей красотку на экране телевизора. Да,
конечно, все еще будет. И золотые медали на престижных
международных конкурсах рекламного искусства, и огромные
гонорары, не умещающиеся наличкой в чемоданах типа "мечта
оккупанта", и скромный такой домик на Мальдивских островах с 21
комнатами, который он себе присмотрел, и бронированный лимузин
цвета хаки с пулеметом на крыше и с охраной из четырех, нет, из
восьми человек.
     Он вспомнил тысячи виденных им американских фильмов со всегда
побеждающими героями, вспомнил каратистов, с криками "Кийя!"
наносящих свой последний сокрушительный удар в живот, в грудь или
в челюсть противнику... Он заорал благим матом "Яаааааааа!",
дернулся всем телом и в ту же секунду услышал треск и почувствовал
себя падающим на пол. Это было словно падение в бездну.
Перехватило дыхание. Он грохнулся на бок. "Яаааа!" -- уже простонал
он. Видимо, ударился он сильно.
     Полежав и прядя в себя, он стал поочередно шевелить руками и
ногами. Обнаружил, что ногами он теперь может двигать более или
менее свободно. Ему не составило особого труда, лежа на спине и в
течение десяти-пятнадцати минут делая упражнение "велосипед",
почти освободить ноги. Кое-как, опираясь на топчан, он смог встать и
получил возможность пусть с большим усилием, но все-таки
передвигаться по комнате. На подгибающихся ногах он подобрался к
окну и стал сначала плечом, а затем и головой пытаться приоткрыть
занавеску.
     Он увидел решетки на окнах. Он увидел поленницу дров. Увидел
палисадник, в котором росла малина вперемежку с крапивой. И
вдруг... увидел старушку с авоськой. Она проходила мимо, смотря
прямо перед собой. "Ну же! Ну! Здесь я!" - силился закричать он, видя,
как скрывается из глаз согбенная фигура старушки. Он мычал как
полугодовалый бычок, от которого уводят на убой мамку-корову. Он не
удержался на бесчувственных ногах и повалился лицом прямо на
окно... Нос сплющило от удара. Стекла, как осколки взорвавшейся
гранаты, тяжелым градом посыпались на пол.
     15.
     Когда он пришел в себя, то услышал скрип старых тормозов,
жестяной звук хлопнувшей дверцы и ненавистный голос мучителя.
     - Иди, Степановна, иди! Это я тут родственничка без присмотра
оставил -- вот он и озорничает! -- видимо, объяснял он той старушке. --
Да, он буйный, Степановна, буйный! Но сейчас я его
успокою...Сейчас, сейчас...
     Сердце у Партогена Фигурова колотилась, как у Бонивура в
последние минуты. Как же так? Почему рыжий так неожиданно
вернулся? Фигуров уже догадался, что рыжий работает водителем
"скорой помощи". Он вспомнил увиденный красный крест на
автомобиле, на котором его похищали, сопоставил это с услышанным
разговором рыжего со сменщиком и... дошерлокхолмсил. Поэтому-то
он и рассчитывал, что у него в запасе есть немало времени... Как он
ошибся, о боже, как ошибся!
     - Ну, что, паря, надежда умирает последней, да!? -- проревел рыжий,
беря его за шкирку и поднимая с пола. -- Что, если бы я не вернулся, ты
бы свалил, а?..
     Фигуров только мычал в ответ. Он с удивлением замечал, что все
еще нисколько не верит в приближающуюся минуту смерти. Наверное,
все-таки прав был Хемингуэй -- человека нельзя победить. Его
сознание никогда не признает поражения. Он чувствовал вонь дешевых
папирос и думал о том, что с удовольствием покурил бы сейчас
гаванских сигар, подаренных лично Фиделем Кастро -- они так модны
в этом сезоне.
     - Стул сломал, падла! Ну, что же ты, а? А что, если я ножку этого
стула вобью тебе в задницу, а? -- приговаривал рыжий, разматывая
ленты скотча. - Ну, что ж, придется тебя теперь укокошить... Я думал,
ты еще поживешь немного! А ты... Сам виноват! Не все ты еще
попробовал в этой жизни, паря, ой не все... И уже не попробуешь...
Никогда... Жаль мне, конечно, тебя немножко, да ведь ты ни жену
мою покойную, ни меня не пожалел... Почему же я тебя жалеть-то
должен? Нет во мне ни капли жалости к тебе, паря! Нету! А ведь она
так хотела жить... Так хотела!.. О ребеночке мечтала!..
     Рыжий отпустил стул. Фигуров с приглушенным вскриком снова
упал на холодный грязный пол и, словно полудохлый таракан, остался
лежать, боясь пошевелиться. Похоже, что рыжий мучитель его не
видел. Он стоял, точно плети повесив руки со вздувшимися венами, и
тупо смотрел прямо перед собой. Лицо его вмиг осунулось и
почернело. Под глазами обозначились темные круги. Глаза покрылись
масляной пленкой, как у наркомана. Обгоревший на солнце нос с
горбинкой подрагивал. Он вспоминал.
     - Пришла как-то из больницы -- она у меня санитаркой работала...
Щеки словно огнем горят, глаза аж будто счастьем святятся, и
щебечет: "Смотри, какое лекарство -- новое, дефицитное, говорят,
эффективное очень! Это наверняка мне поможет! Будет у нас с тобой
ребеночек, будет! И мальчик, конечно, мальчик! Маленький такой,
розовенький, пузатенький, и с крошечной такой пипочкой! А
голосистый какой будет! Пищать будет, кричать будет: "Ма-ма!" Или
нет - "па-па!" Они все так начинают. Ты мне будешь помогать
пеленочки стирать, с малышом возиться нашим, мы его Васенькой
назовем -- в честь отца твоего, он такой боевитый был, ни одной девке
проходу не давал, вся грудь у него в орденах и медалях была, помнишь?
И наш таким же будет. Вырастет большим-большим, всего-всего в
своей жизни добьется. Справедливым будет и честным. И богатым,
обязательно богатым. Нам с тобой будет гостинцы возить, когда мы с
тобой старенькими станем. Мы будем альбомчики перелистывать со
снимочками пожелтевшими, доживать свое, как говорится, а он нам
будет с тобой помогать, на машине своей возить роскошной,
продуктами кормить разными деликатесными... В общем, все у нас
будет, как у людей, даже лучше! Лекарство это ведь в телевизоре
рекламируют... Видел, небось? "Фаталборн" называется... В Америке
делают ихней... Да как же не видел-то? Видел! "Будет вам сосновый
бор! Будет чистый воздух гор! Будет ребятишек хор! Если примешь
"Фаталборн"!" Ну, что, вспомнил?" Говорила она так, говорила, а пару
таблеток этого твоего "Фаталборну" приняла, и сразу же вся жизнь из
нее будто вышла... Лежала уже и молчала, глядя перед собою прямо в
потолок. Это хуже всего, когда молчат... Но я-то читал в ее глазах
вопрос: "За что? За что же меня? Ну, за что?" Промучилась она двое
суток, а на третьи умерла... Как же так -- работала, жила, мечтала о
ребеночке малом, и так вот вдруг раз, и нет ее? Я в ужасе, жить не
хочется, а крутиться надо с этими похоронами, ну, чтобы похоронить
ее достойно. Если бы не заботы эти, я бы точно на себя руки наложил.
А похоронил ее, стал дальше жить, без нее. И жизнь бы, наверно,
пустой стала и никчемной, если бы не хотел я разобраться со всем с
этим... Я с таблеточками твоими в экспертизу, а там мне и говорят, что
в таблеточках этих содержатся смертельные вещества и что, кроме нее,
от них уже несколько человек погибло. Таблеточки эти сразу изъяли из
продажи, ну, и говорят, что никто будто бы в этих смертях не виноват:
ни те, которые изготавливали, ни те, которые рекламировали, ни те,
которые продавали. Диверсия это будто бы чеченских или каких-то
там еще террористов... А кто же будет отвечать-то за смерть моей
Клавки, кто?.. Кто же виноват-то тогда в том, что ее не стало?.. Кто?..
     Рыжий замолчал. Фигуров замер и лежал, ни жив, ни мертв, боясь
даже вздохнуть.
     - Ты!..
     Фигуров вздрогнул. Воспаленными глазами он увидел
направленный на него пожелтевший от никотина указательный палец.
     16
     Лежащий на нечистом полу Партоген Фигуров замотал головой и
замычал, силясь что-то сказать. "Тебе последнее слово, падла!" --
устало и совсем без злобы сказал рыжий, отрывая пленку от его рта.
     "Вы говорите, сто это я виноват в смерти вашей жены, -- дрожащим
голоском произнес Фигуров. -- Да, я виноват! Но если бы я знал, сто
поступаю неправильно... сто призываю покупать людей отраву... Если
бы я знал... А то ведь я думал, сто это действительно хоросее
лекарство, которое принесет только пользу. Ну, откуда мне было знать,
что это яд? Откуда? Нет, я признаю, что я виноват, но я ведь не знал...
Я думал, что это действительно хорошее лекарство...
?      Да заткнись ты! -- оборвал его рыжий.
?      Не убивайте меня! Ну, не убивайте меня! Я ведь
действительно нисего не сделал. Я ведь просто выполнял свою
работу. Мне заказали -- я сделал. Мне ведь тоже нузно как-то
себе зарабатывать на хлеб. Это бизнес такой рекламный... Но я
прошу у вас прощения... Да, я виноват... Это все гадость... Эти
батончики "Кинг", эта "Сепсис-кола", жевательная резина со
вкусом "Сперминта"... Это дрянь, дрянь!.. Но не я завалил
прилавки магазинов этим дерьмом! Поймите! Если бы люди это
не покупали, все это не везли бы к нам!..
?      Они бы не покупали, - мрачно заметил рыжий. Тон, которым
были произнесены эти слова, был безоговорочным тоном
палача. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.
Осталось только привести его в исполнение.
?      Да, отчасти в этом виноват я... Да! Я снимал ролики... Но я
зе никого не заставлял это покупать!..
     Фигуров понимал, что он должен остановиться, но не мог. Он знал,
что для него будет лучше, если он смолчит, но страх заставлял его
оправдываться. И он тараторил, как глупая баба на базаре.
?      Довольно, паря! -- сквозь зубы сказал рыжий.
?      Не убивайте меня! Ну, не убивайте меня! -- запричитал
Фигуров, нервно ударяя освободившейся ногой по полу. Рыжий
отошел в угол и отвернулся. Порывшись в своем барахле, он
что-то взял и вернулся назад. Фигуров увидел у него в руках
упаковку "Фаталборна".
?      Не надо! Ну, засем же вы так? Не надо! Я ведь не хотел
вашей жене никакого зла! Может быть, у них там на фабрике
произосел какой-то сбой, и они подсыпали не то, что было
нузно... Из-за этой ошибки умерла ваша зена, а посему за это
долзен распласиваться я, посему?
     Рыжий достал таблетки из упаковки.
?      Ну, что, может, все сразу, чтобы не мучиться? --
издевательским тоном произнес он.
?      Я не буду. Я больсе так не буду. Простите меня. Ну,
простите. Не убивайте меня! Ну, не убивайте!
?      Ладно, паря! Моя жена тогда приняла две таблетки... Всего
две таблетки... Всего лишь две несчастные таблетки... Но ты их
должен принять сам.
     Рыжий взял лежащего мешком Фигурова и перетащил к топчану.
Освободив руки, усадил на топчан. Вложил в правую руку две
таблетки, встал над ним и нетерпеливо сказал: "Ну!"
     Онемевший от страха Партоген Фигуров осмотрел пыльную
комнату, заваленную хламом. Все эти коробки, банки, склянки, ящики,
тряпье... Вещи, вещи, вещи. Ну, разве же он виноват?
?      Нет! -- с придыханием сказал он.
?      Да! -- твердо сказал рыжий.
     Значит, так она и прошла, его жизнь. Начиналась как сказка, а
заканчивается как фильм ужасов. Никогда он уже не будет плавать на
яхте по Средиземному морю, никогда не будет играть с депутатами
ГосДумы в теннис, никогда не будет обнимать знойных женщин и
пить изысканные напитки...
?      Нет! -- повторил он.
?      Я сказал -- да! - грозно сказал рыжий. -- Повторяй за мной!
Будет вам сосновый бор!.. Ну!
?      Будет вам сосновый бор, - покорно повторил Фигуров.
?      Будет чистый воздух гор! -- продекламировал рыжий.
?      Будет систый воздух гор, - презирая себя, повторил Фигуров.
?      Будет ребятишек хор! -- уже как чтец на конкурсе продолжал
рыжий.
?      Будет ребятишек хор, - безропотно повторил пленник.
?      Если примешь "Фаталборн"! -- резко закончил палач.
?      Неееееееееееее! -- во все горло заорал Фигуров. Рыжий
неожиданно схватил его руку, сжал, заламывая пальцы, поднес
ко рту и сунул таблетки в рот.
?      Ну, вот, паря! А теперь запьем! -- удовлетворенно сказал он,
силой вставляя ему в рот горлышко бутылки "Сепсис-колы".
     Фигуров, который сначала пытался зажать таблетки под языком,
почувствовал, как с каждым глотком мерзкой синтетической жидкости
неминуемо приближается его смерть.
     17.
     Как он на меня тогда посмотрел! Как посмотрел! А ведь он считает
меня полным ничтожеством! Я для него насекомое. Навозный жук.
Муха. Таракан. Своим видом он показал, что отказывает мне в
элементарном уважении. Я для него не человек, а так, вошь. Но почему
же тогда этот мешок с деньгами обратился именно ко мне, а не к
первоклассным сыщикам, которых в городе полно, как нерезаных
собак? Да ведь он меня хотел подставить! Использовать! Кинуть!
Видимо, он рассчитывал на то, что я не смогу раскрыть его план. Он
думал, что я не смогу ему помешать осуществить задуманное, зато
создам для этих вездессущих журналюг видимость серьезного
расследования. А ведь он хочет увести меня по ложному следу. И след
этот -- похищение с целью выкупа. Запутать! Запутать! Он хочет
запутать следствие!
     Черт возьми, пришла пора действовать! -- подумал Семен
Акведуков, лежа в серой больничной палате. -- Ведь если я проваляюсь
здесь, Фигурова уберут, а моей фирме придет капец.
     "Больные! Завтракать!" - писклявым голоском сказала медсестра,
заглянув в дверь. "Идем!" - с воодушевлением отозвалось несколько
смурных мужиков из разных углов комнаты. Кряхтя, они начали
вставать, поправлять штаны и пижамы и, еле волоча ноги, выходить из
палаты.
     Семен с нетерпением дожидался, когда последний из доходяг
покинет палату. Едва за последним закрылась дверь, как он вскочил и
начал собирать свои шмотки. Да, в общем-то, и собирать-то было
особенно нечего! Зубная щетка, зубная паста, мыло? Да на фиг они ему
нужны?
     Он надел больничные шлепанцы и зашаркал к выходу. В коридоре
было безлюдно. Все больные сидели за столами в большой комнате,
называемой кормушкой. Акведуков спешно спустился по лестнице,
несколько раз оглянувшись. Хвоста за ним не было! Это было даже
удивительно. Только стоящий у телефона человек в белом халате
вращал налитыми кровью безумными глазами и бормотал какой-то
бредовый стишок. Акведуков приостановился, думая, что тот
обращается к нему.
     - Будет вам сосновый бор! Будет чистый воздух гор! Будет
ребятишек хор!..
     Странный человек двухметрового роста замычал и неожиданно
закончил строфу:
     - Если примешь "фаталборн"!..
     Акведуков даже не нашелся, что сказать. Он снова начал спускаться
по лестнице, пока до него не дошло слово, которое произнес
незнакомец. "Фаталборн", "фаталборн", "фаталборн"... Ба! Да это
ведь и есть то лекарство, которым отравились сотни человек,
вспомнил он.
     Он вернулся назад, к телефону, потеряв по дороге тапочек и даже не
заметив этого. Высокий человек с непричесанными рыжими волосами
говорил по телефону.
     - Все! Я сделал это! Понимаете вы или нет, я сделал!
     Услышав это, Акведуков аж обомлел. Рыжий между тем бросил
трубку и пошел по коридору второго этажа.
?      Послушайте! Вы говорили про "фаталборн"? -- крикнул в
поднятую трубку Акведуков. -- Послушайте!.. Вы говорили?..
?      Все. Проехали, дорогуша! -- сказал в трубку приятный и
уверенный голос. Голос этот показался Акведукову знакомым.
Это был голос Барчукова.
     18.
     В просторном кабинете сидели трое безукоризненно одетых
мужчин, источающих волшебные ароматы дорогих духов. Сладковатые
теплые волны, источаемые одним, сталкивались с резкими
штормовыми порывами, идущими от двух других. По внешнему виду
сидящих было заметно, что переживают они сейчас отнюдь не самые
лучшие минуты в своей жизни.
?      Дело ведь не в нем, а в нас самих. -- После продолжительной
паузы произнес Барчуков. -- Не засветимся ли мы, второй раз
попытавшись убрать этого недоумка?
?      Ты пойми, Алексей, - сказал одетый в скромный серый
костюм Виктор Усенко, - сейчас у нас нет выбора. Наш план
начинает трещать по швам. Кто бы мог подумать, что этим
может все закончиться?..
     Виктор Усенко, директор студии арт-дизайна "Неон", робко
посмотрел на Барчукова. Тот мял в руках кубинскую сигару и молчал.
?      Я вам говорю, что нужно его убрать! И я могу это сделать!
Причем, так, что даже комар носа не подточит! -- вступил в
разговор Исаак Гусевич, владелец сети городских аптек.
?      А кто это, интересно, посоветовал нам обратиться к этому
ублюдку? Кто это говорил, что он -- валенок, валенок. И вот
этот валенок как будто бы случайно оказывается рядом с нашим
Рыжим Киллером. Исаак, ты тоже думаешь, что это случайно? --
спросил Усенко, переведя взгляд на Гусевича.
?      Я же говорил: не нужно было отправлять ребят за деньгами.
-- Разгорячено сказал Гусевич. -- И не нужно было так пугать
его. Он ведь дурак, дурак. Из-за этих поганых пяти тысяч и
пошло прахом такое дело...
?      Ну, ладно, - сказал Усенко. -- Значит, на том и порешим...
Все-таки убрать этого... придурка...
?      А что нам остается? -- спросил Барчуков, вставая со стула и
поправляя черные брюки от Сволотти за 280 долларов. -- Я
позвоню через час. Может, уже и будут кое-какие результаты.
?      Договорились, - сказал Усенко. -- А мы с Исааком пока не
будем совершать резких телодвижений. Ладно!
     Исаак Гусевич тоже поднялся из кресла и, потирая волосатые руки с
золотыми перстнями на пальцах, вышел вслед за Алексеем
Барчуковым. Итогами разговора он остался доволен.
     Усенко остался один. Он плеснул себе в кружку холодного чая и
задумчиво уставился на стену.
     Глядя на щупленького Виктора Усенко, никому бы не могло придти
в голову, что он является учредителем больше десятка крупных
городских фирм. Причем, среди них была гигантская кампания
"Бизнес-Сети", ночной клуб "Ус`с", оружейный магазин "Хули-ганс",
салон красоты "Шура-Б".
     По всей России о нем ходила слава как о честном бизнесмене
средней руки, между тем как он был мошенником, каких мало. Он
давал имиджевую рекламу в газетах и на телевидении. Его любмый
слоган "Делать дело своими руками" знали даже школьники. А, между
тем, делать дело он предпочитал руками чужими. Он любил
использовать и кидать людей. Потупив глазки, он обещал им золотые
горы, а потом показывал кукиш, не выплачивая даже минимальных
зарплат. Обманутые люди обращались в суды, но безрезультатно: там у
него было все схвачено.
     Вдруг дверь распахнулась и Усенко увидел бегущего на него Ивана
Калабашкина, рыжего детину двухметрового роста. Он был одет в
когда-то белый, а теперь серый в грязную крапинку медицинский
халат. Он сжимал здоровенные красные кулаки.
     - Замочу! Я всех вас замочу! -- кричал он. Усенко от неожиданности
только привстал. Первый удар пришелся ему по скуле. Он услышал
треск и почувствовал резкую боль в голове. В голове Виктора Усенко
завертелись какие-то нелепые сожаления. Ну, почему же он так
подставился? Почему остался один и даже не вспомнил о собственной
безопасности? Ведь этого зомби сейчас может остановить только пуля.
С каким удовольствием он бы дал сейчас Барчукову команду
расправиться с этим жлобом.
     Второй удар пришелся ему прямо по левому глазу. Звезды
посыпались из глаз. Однако боли он уже не почувствовал. Он только
ощутил, что земля уходит из-под ног и все вокруг расплывается,
расплывается, расплывается... Сладковатые теплые волны его
туалетной воды. И резкий, резкий запах пота от давно немытого тела.
Он рухнул на пол.
     Он слышал удары чем-то тупым по голове. Это долбал его рыжий?
Или это стучалось сердце? Да какая сейчас разница? Похоже, что
жизнь не удалась. А сколько всего в ней было! И хорошего, и не очень!
В чем же его ошибка? Он просто хотел хорошо жить. Не как убогий
совок, а как достойный человек. И все!
     19.
     В кабинет вбежал Семен Акведуков и увидел рыжего Ивана
Калабашкина, склонившегося над телом Виктора Усенко. Он направил
на него револьвер.
?      Не двигайтесь от него! Отойдите! -- закричал Семен.
     Калабашкин покорно встал и отошел от лежащего без движений
Усенко. Все лицо у поверженного было в крови.
?      Они меня напичкали! Лекарствами там разными! Я не хотел
его кончать! Я хотел ему только объяснить. Я хотел понять, за
что он убил мою жену. Она ведь так хотела жить. Пришла как-
то из больницы... Щеки словно огнем горят, глаза аж счастьем
святятся, и щебечет: "Смотри, какое лекарство -- новое,
дефицитное, говорят, эффективное очень! Это наверняка мне
поможет! Будет у нас с тобой ребеночек, будет! И мальчик,
конечно, мальчик! Маленький такой, розовенький,
пузатенький, и с крошечной такой пипочкой! А голосистый
какой будет! Пищать будет, кричать будет: "Ма-ма! Мама!" И
где же он теперь, ребеночек малый? Где же теперь она? Нет
ведь ее, нет! Как же так? Нет! Нет! Нет! Вы слышите? Нет!..
     Акведуков спрятал за пояс свой газовый револьвер. Он подошел к
телу Усенко, встал на четвереньки, кое-как нащупал нужное место на
запястье, встал.
?      Что, уже второй? -- спросил он.
     Калабашкин кивнул.
?      Значит будет вышка, - сказал он Калабашкину, тупо
смотрящему на свои красные ручищи.
?      Знаю, - сказал Калабашкин, - знаю...
?      Ну, ладно, тогда! Бывай! -- сказал Акведуков и вышел.
     Но через минуту вернулся. Порыскал глазами по кабинету. Заметил
у стола черный кейс. Осторожно открыл его. Взял несколько пачек
денег.
?      Наверное, здесь где-то тысяч пять. Считать я, пожалуй, не
буду, - сказал он, рассовывая пачки по карманам.
?      Знаю, знаю, - повторял Калабашкин.
?      Ну, ладно! Еще раз -- пока!..
     20.
     Мое дыхание -- ровное. После того, как он когда-то покинул здание
на Вавилонова-стрит, Иван Калабашкин нашел-таки и Алексея
Барчукова. На скоростном лифте Калабашкин поднял Барчукова на
самый верхний, тридцать третий этаж, и выбросил его из окна.
     Моя правая рука -- горячая. После этого Калабашкин выбросился из
окна и сам. Ушлые репортеры две недели показывали два мокрых
пятна на асфальте -- это было все, что осталось от этих людей после
падения с Вавилоновской башни.
     Моя левая рука -- горячая. Денег в его карманах оказалась не пять
тысяч долларов, а чуть больше -- около семидесяти пяти. Тем не менее,
свое охранное предприятие он закрыл: каждый должен заниматься
своим делом. Свернул свое дело и Исаак Гусевич. Уже через два дня
после убийств он был в Израиле.
     Моя правая нога -- тяжелая. А вот Партоген Фигуров выжил. Ему
вовремя сделали промывание желудка. Только вот стал он инвалидом.
Теперь он полностью парализован. Говорят, почти все свои деньги он
отдал в "Общество обманутых больных" (себе оставил только на
лекарства). Хотел вступить в него и сам, но его не приняли.
     Моя левая нога -- тяжелая. Его бывшая секретарша Марго так и не
вышла замуж. Более того, она оказалась лесбиянкой, подругой
Ниночки, мисс "Чернобыль-98", бывшей секретарши Партогена
Фигурова.
     В чистом-чистом голубом небе парил он вольной птицей. Земля
казалась далекой и близкой одновременно. Снижать высоту ему не
хотелось. Вполне вероятно, что там есть и горе, и радость, только
какое ему до этого дело?..
     ╘ Сергей Викторович Кузнецов
     620067, Екатеринбург, Уральская, 60-68
     Тел. (3234) 41-18-47
     E-mail: sergsmith@dialup.mplik.ru



Last-modified: Sun, 11 Apr 1999 06:32:08 GMT

Оцените этот текст: