я вмуровала их в стену цементом с кирпичами. Прошли годы, отгремела война. Лившицу дали верх первой квартиры, три комнаты. Ему понадобились клыки - повесить штору. Я готовила обед, слышу - наверху грохот. Я решила: вероятно, ремонтируют крышу. Но Дау зашел в кухню и сказал: "Коруша, там Женька наверху в моей комнате забирает свои гвозди, очень стучит, я позанимаюсь у тебя внизу". - "Так это он выколачивает мои клыки, их вынуть невозможно!". Через несколько секунд я была в комнате Дау. Сорванная штора валялась на полу. Женька в ботинках на письменном столе Дау пытался выбить клыки принесенным молотком. Объясняться было некогда. Я столкнула его со стола, он упал. Увидев меня разъяренной, он на четвереньках быстро пополз к лестнице. При помощи ноги я помогла ему преодолеть спуск в один миг. Дау вышел на шум в коридор, Женька распластался у его ног. - Коруша, в чем дело? - Твой Женечка ошибся, эти гвозди мои, я их заделала цементом и кирпичами после эвакуации, выбить их невозможно. Дау, как он посмел сорвать штору и учинить такое свинство? - Женька, так эти гвозди не твои? Виноват ты. Проси прощения у Коры. - Его извинения мне не нужны. Как ты можешь, Дау, терпеть эту тварь возле себя? - Коруша, я согласен, Женька очень плохо воспитан. Я стараюсь его перевоспитать, но он бывает забавен. Ведь он по-настоящему терзается, когда ему нужно разменять рубль. Глава 21 Когда я собралась родить, я оставила работу. Дау тоже очень хотел ребенка. Его нежность и заботы обо мне возросли. Он выяснил, что по этому профилю лучший врач страны - Сперанский, родственник Петра Леонидовича Капицы. Дау сам повел меня на прием к Сперанскому. Сперанский его успокоил: все в норме, ваша жена здорова, сложности и опасности исключаются. Он гарантировал, что у нас родится дочь. - Даунька, дочку назовем Леночка. - Я не возражаю. Но, Коруша, имей в виду, у нашей Леночки будет мой нос. Когда я услышала слова: "У вас родился мальчик, посмотрите на него", меня захлестнуло счастье. Мальчик, мальчик! Такое гордое, такое безбрежное счастье я испытывала впервые. Впилась глазами в лицо малыша - крутой лоб и рот Дау. О таком счастье я даже не смела мечтать. "Доктор, а почему он так кричит?" - "Это самое лучшее, что он сейчас умеет". Я так хотела Леночку, почему же я так гордо затрепетала, когда сказали "мальчик"? Я стала более высокого мнения о самой себе! Произошло это событие 14 июля 1946 года. - Коруша, как ты умудрилась родить сына в такой знаменательный день - вся Франция празднует эту дату! Дау был горд и счастлив, он сам дал сыну имя Игорь. - Коруша, а дома будем звать его Гарик. - Даунька, а нос у нашего мальчика - мой. - Все равно, Коруша, он у нас гибрид. Мы в разумном возрасте завели ребенка, все выдающиеся люди, по статистике, рождались от поздних браков или были младшими детьми в семье. Конечно, в большинстве случаев от довольно талантливых родителей. Коруша, возможно, ты родила гения! Я достаточно талантлив, чтобы быть отцом гения? Дау не предполагал, что после смерти его именно так и назовут. Но у гениальных отцов, по статистике, гении не родятся, и у их сыновей, даже одаренных, очень трудная жизнь. Тогда я тоже этого не знала. Вся ушла в бытовые мелочи: пеленки, кормление сына. Когда мальчику исполнился месяц, я слегла от простуды. Болеть было некогда, белый стрептоцид не принимала: боялась испортить молоко. Через три дня все прошло. А некоторое время спустя на ноге в области вены обнаружилось странное вздутие, безболезненное, и я не обратила на него внимания. На той же ноге, опять на вене, появилось еще одно безболезненное вздутие. Показала врачу: диагноз серьезный - послеродовой тромбофлебит. Лечения никакого, только строгий постельный режим. Если тромб оторвется - моментальная смерть. К счастью, приехала моя мама. Дау очень испугался, созвал всех знаменитых врачей ко мне. Пришли профессора медицины, возле моей кровати увидели младенца. Да, это послеродовой тромбофлебит. Абсолютный покой, лечения никакого. Но потом эти загадочные шарики выступили повсюду, уже не на венах, раздулись колени, ноги отекли, вся плевра легких покрылась эритематозными узлами. Оказалось, консилиум профессоров ошибся. Выяснилось, что после ангины у меня возникло осложнение - системное заболевание - эритеманозозум, или узловой кожный ревматизм. Думаю, что если бы я обратилась в простую районную поликлинику, мне бы дежурный врач прописал аспирин три раза в день, на пятый день я была бы совсем здорова. А так я в течение года не могла ходить. Потом два раза в год Мацеста. Я кое-как встала на ноги. Но навсегда запомнила: медицина несовершенна. Врачам надо верить с опаской и не всегда. Когда волею судеб трагедия дорожного происшествия с Дау ворвалась в мою жизнь и столкнула с профессорами медицины, мне было трудно найти с ними контакт, я им очень мало верила, сомнения терзали меня, но с этим никто не считался, ни медики, ни физики. Я оказалась права: так произойдет, что именно тромбофлебит после насильственной выписки Дау из больницы (как я протестовала!) станет причиной рокового исхода. Глава 22 После войны жизнь набирала темпы. Все наслаждались обретенными миром и трудом. Послеродовой тромбофлебит приковал меня к постели. Узлы кожного ревматизма спустились в коленные суставы. Как-то вечером Дау вошел ко мне в спальню, торжественный, сияющий: - Коруша, можешь меня поздравить с избранием в академики! - Но ты не был членом-корреспондентом? - И тем не менее я уже академик. Сейчас Абуша Алиханов мне сообщил интересные подробности. Перед голосованием за мою кандидатуру выступил сам президент Академии С.И.Вавилов. Он сказал: "Я не знаю, как остальным физикам-академикам, но лично мне стыдно, что я академик, а Ландау нет!". Еще, Коруша, мне очень приятно было услышать, что за меня при тайном голосовании проголосовали все сто процентов. Я избран единогласно, а это не очень часто бывает. Приняв шутливую театральную позу, он произнес: "Вот какой у тебя муж!". И я вспомнила, как еще далеко до рождения Гарика Даунька с радостью сообщил мне: - Коруша, ученый совет нашего института выдвинул меня в членкоры Академии наук. - И ты согласился? - Да, конечно. - А если я не хочу, чтобы ты был членом-корреспондентом? - Это почему? - А хотя бы потому, что я выходила замуж за самого благородного профессора в нашей стране! - Верно, из профессоров я самый благородный! - Понимаешь, Даунька, я выросла в провинции, и в моем простом понимании профессор это очень много, а самый благородный профессор во всем Советском Союзе - мой муж! Дау, пойми, я говорю серьезно, очень серьезно. Ты - моя гордость. А что такое член-корреспондент Академии наук СССР? Во-первых, это очень длинный титул, но, главное, я не понимаю, что он значит. У нас в институте вечный членкор Дерягин. Но ведь тебя и Дерягина разве можно поставить в один ряд?! - Коруша, что ты, конечно, нет! Но учти, членкор это три тысячи к зарплате. - Нет, нет, нет! Я не хочу. Пойди и откажись. - Коруша, ты это серьезно? - Да, Даунька, наглядный, квантово-механический! Очень, очень прошу, пойди откажись. Я была счастлива, когда Даунька отказался от членкорства. Я опасалась: высокие звания слишком ценит слабый пол, а Даунька слишком ценит красоту слабого пола. В те времена Дау ни в чем мне не отказывал. А сейчас он мне сообщил, что он академик. Радости я не почувствовала. Впервые я испытала страх его потерять. Кругом столько молодых, красивых девушек, а у меня болезнь - мои ноги не ходят. Кожные эритемные узлы поразили мои коленные суставы. Что поделаешь! Так лечат именитые профессора. - Коруша, ты совсем не радуешься, что я пролез в академики? - Зайка, милый, у меня так болят ноги, - сказала я вслух. А про себя подумала: "Вот, вот, только этого мне сейчас и не хватало. Красивые девушки так падки на академиков, а я? Я уже не Юнона!". Дау много работал, был очень весел, очень жизнерадостен, часто забегал ко мне, без конца наклонялся над сыном. Клацкая зубами, говорил: - Я сейчас его съем, он очень круглый, очень аппетитный и, наверное, очень вкусный. Коруша, ты только посмотри, он сосет на ноге большой палец. Ужас, Коруша, ведь он сломал палец, у него сгибается большой пальчик там, где нет сустава. - Как нет? Ну, Дау, ты меня пугаешь, нормальный пальчик, нормально сгибается. - Что ты, Коруша, вот посмотри! Дау быстро сел на пол, снял туфлю и носок и, действительно, большой палец на ноге Дау сгибался только в ногтевом суставе. - Даунька, так это у тебя патология. Я продемонстрировала, как работают суставы большого пальца на ноге у меня. Дау был очень удивлен. А медики в своем диагнозе приписали этот врожденный, ничего не значащий физический недостаток параличу каких-то мозговых центров. Недоумение профессоров, обнаруживших это явление, фотокорреспонденты зафиксировали на снимке, который свидетельствует о том, какое важное значение придали этому явлению медики. Неудивительно, что младенческая кроватка у моей постели дала возможность медикам наградить меня послеродовым тромбофлебитом. С прибавкой в весе, на отечных ногах я пробовала ходить, было нестерпимо больно. Физическую боль преодолеть можно, но как преодолеть ту внутреннюю неистовую щемящую боль в сердце, которая вызвана ревностью. Я все время твердила себе: я не имею права ревновать, особенно сейчас, когда заболела, разжирела! А Даунька все тот же: легок, изящен, беспредельно жизнерадостен. Он имеет полное право любоваться красотой молодых, здоровых женщин. А как он может восхищаться и любить прекрасное молодое женское тело - это я знаю! Он стал систематически один раз, реже - два раза в неделю тщательно одеваться с помощью Женьки. В этих случаях командовал Женька: "Нет, Дау, к этому галстуку только осел может надеть такие носки. Надень вот эти, а эта рубашка подойдет к тому костюму". Уходя, Дау нежно целовал меня, говоря: "Корочка, я сегодня ужинаю не дома, вернусь, вероятно, поздно". А в огненных глазах ясность и безупречная чистота человеческой души и сиянья луч, тот самый, который покорил меня, когда я впервые заглянула ему в глаза. Ему и в голову не могло прийти, что эти пять-шесть часов его отсутствия превращаются для меня в мучительные, бесконечно длинные часы пыток. Он совсем не знал, что такое ревность. Работал он напряженно, много и целеустремленно! Но мозг должен отдыхать, он не пил, не курил, не был гурманом, был абсолютно равнодушен к роскоши. Был только властно захвачен проблемами науки, еще не разгаданных тайн природы, ведь он первооткрыватель! А вся красота природы для него сливалась в образ прелестной женской красоты! Тем полноценней отдых, тем плодотворней труд! Я поднялась до понимания этого, но как с этим смириться? Был сын - это ли не богатство? Да, это счастье, а слезы текли очень горькие. Этих слез он не видел, очень трудно было скрывать приступы преступной ревности, необходимо скорее выздоравливать и вернуть себе прежнюю форму. Гимнастика, лежа на спине - 40 минут, лежа на животе - 20 минут, жесткий самомассаж 1 час, горячие ванны два раза в день, тяжелая погоня за красотой и молодостью! Что поделаешь, если у тебя такой незаурядный муж. Стала искренне все оправдывать величием его души, открытым благородством, его пылкой натурой, без страсти не бывать гениальности! Дау был прав: ревность - это злобная жестокость, зависть и мстительность без предела, ревность была в противоречии с "Брачным пактом о ненападении". Личная свобода настоящего человека начинается у себя дома! Все, что веками приписывалось сердцу, находится в голове, ум, постигающий действительность, требует абсолютной свободы! Дау есть настоящий сын природы, она наделила его гениальным мышлением, только гений видит невидимое и может осязать еще не существующее! Как-то, еще в харьковские времена, я прочла в газете "Известия" небольшую заметку о том, что Л.Д.Ландау предсказал что-то о нейтронной звезде, эту его новую теорию в астрономической науке назвали "изящной работой". При встрече я упомянула эту заметку, лично меня поразило, что о Дау пишут в центральной прессе. "Ко- рочка, я не астроном, это незначительная моя работа, только годы могут указать на ее ценность". Прошли десятилетия, и в 1983 году в "Неделе" ╧ 8 опубликована статья ОТ НЕЙТРОНА К НЕЙТРОННОЙ ЗВЕЗДЕ Я. Зельдович, академик, трижды Герой Социалистического Труда И. Халатников, член-корреспондент АН СССР, директор Инсгитута теоретической физики имени Л.Д .Ландау В этом году мы отмечаем семьдесят пять лет со дня рождения Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственных премий, лауреата Нобелевской премии, академика Льва Давидовича Ландау. Это был человек необычайно насыщенной и яркой судьбы. В двадцать лет - мировое признание. В пятьдесят четыре года Ландау попал в тяжелейшую автомобильную катастрофу, борьба за его жизнь стала примером солидарности ученых всего мира. В шестьдесят лет его не стало... Однако сегодня мы еще и еще раз убеждаемся, сколь велик его вклад в современную науку: от физики твердого тела до астрономии. Остается непревзойденным задуманный и вдохновленный им "Курс теоретической физики", переведенный почти на все языки мира. Активно действует созданная им научная школа. Идеи Ландау живут и развиваются. Один из примеров тому - нейтронные звезды. Человеку, далекому от физики, порой трудно пред- ставить, сколь фантастична и сколь неразрывна связь микро- и макромира - мира элементарных частиц и мира Вселенной. Достаточно вспомнить хотя бы тот факт, что открытие таких фундаментальных положений, как скорость света и закон всемирного тяготения, было основано на астрономических исследованиях Солнечной системы! Поэтому неудивительно, что, когда пятьдесят лет назад учеником Резерфорда Дж. Чедвиком был открыт нейтрон, это произвело настоящую революцию в астрономии. Однако не будем торопиться... Итак, было известно, что при облучении бериллия альфа-частицами радия получается излучение со странными свойствами, которое легко проходит через свинец и вызывает сильную ионизацию в водороде. В 1932 году удалось доказать, что оно состоит из нейтральных частиц с массой приблизительно такой же, как и масса атома водорода... ...Сохранился рассказ о том, как молодой (24 года) Лев Ландау, находившийся тогда в Дании у Нильса Бора, уже в день получения известия об открытии нейтрона сделал вывод о существовании нейтронных звезд. Представьте себе Солнце, сжатое до размеров в 12 - 30 километров, Солнце, в котором почти все вещество превратилось в нейтроны, - это и есть нейтронная звезда. На чем же основано замечательное предсказание? В 1932 году теория электронов уже была достаточно хорошо разработана. Ученые знали, что электроны могут двигаться с большими скоростями даже в том случае, когда температура низка. Если в каком-то объеме два электрона находятся в состоянии покоя, то уже следующая пара обязана двигаться с определенной энергией, следующая за ней - с еще большей энергией и так далее. Короче, две пары не могут находиться в одинаковом состоянии - это фундаментальное свойство электронов, так называемый принцип запрета. Отсюда важнейшее следствие: в сжатом веществе обязательно должны присутствовать электроны с высокими энергиями. Если одну тонну вещества сжать в объем, равный одному кубическому сантиметру, то энергия электронов станет настолько большой, что их масса удвоится. Однако для этого понадобится давление в миллиард атмосфер. В земных условиях подобное невозможно. Только звезда, такая, как Солнце, может после исчерпания ядерной энергии остыть и сжаться до размеров Земли. Но это еще не нейтронная звезда, а лишь первый шаг на пути к ней. Такова теория звезд-карликов, которую независимо развили Л.Д.Ландау и американский астрофизик С.Чандрасекар. В февральский вечер 1932 года Ландау пошел дальше. Он поставил вопрос о том, что произойдет со звездой тяжелее солнца. Простой ответ: вещество сожмется еще сильнее, энергия электронов еще увеличится. Принципиально новая идея Ландау состояла в том, что следствием этого обязательно должно быть еще и превращение обычного вещества в нейтроны. Таким образом на последнем этапе эволюции должны рождаться нейтронные звезды. При массе больше массы Солнца плотность вещества такой звезды достигает сотен миллионов тонн в кубическом сантиметре. Более того, превращение обычной звезды в нейтронную, то есть сильнейшее сжатие звезды, согласно теории, сопровождается выделением огромнейшей энергии и сбрасыванием внешней оболочки звезды, другими словами - взрывом. Именно так теперь объясняется появление "сверхновых" звезд, которые иногда - несколько раз за тысячу лет - вспыхивают так ярко, что видны даже на дневном небе. Упоминание об этом встречается в древних летописях. Долгое время казалось, что вскоре после своего бурного рождения нейтронная звезда должна остыть и превратиться в мертвое тело, не представляющее интереса для астронома-наблюдателя. Положение изменилось лишь в начале шестидесятых годов, когда советские теоретики начали целеустремленный поиск методов обнаружения сверхплотных небесных тел, и в частности нейтронных звезд. Самый простой, но ненадежный способ - обнаружить и следить за движением обычной звезды, рядом с которой находится сверхплотная. Можно, конечно, определить массу второй звезды, но трудно доказать, что она действительно сверхплотная. Но есть и другая идея. Нейтронная звезда после своего образования еще настолько горяча (температура поверхности достигает миллионов градусов), что должна обязательно испускать рентгеновские лучи. Однако она остывает быстро, за несколько месяцев, и становится невидимой. Значит, надо искать такое излучение или сигналы, которые продолжались бы многие тысячи лет. В 1967 году были открыты пульсаторы - своеобразные источники пульсирующего, периодически меняющегося радиоизлучения. Сейчас можно утверждать: пульсары - это не что иное, как нейтронные звезды. Так подтвердилось блестящее предсказание Ландау. Однако, как часто это бывает в науке, задача постепенно обрастала все новыми и новыми сложностями. Например, поначалу думали, что нейтронная звезда - некий "спокойный", то есть невращающийся шар, который к тому же и не имеет магнитного поля. А ведь оказалось, именно эти два ее свойства, написанные нами с частицей "не", ответственны за радиоизлучение, которое удается наблюдать. Так появился вопрос: почему нейтронная звезда быстро вращается и почему ее магнитное поле велико? Ответ заключен все в той же причине ее рождения - сжатии обычной звезды. А увеличение угловой скорости вращения при сжатии - хорошо известное явление, которым, кстати, часто пользуются балерины и фигуристы, прижимая руки к телу. Аналогичный закон имеет место для магнитного поля. При сжатии магнитное поле возрастает в той же пропорции, что и угловая скорость вращения, и возникает поле, в миллион миллионов раз больше поля Земли и Солнца. При быстром вращении и при наличии магнитного поля электроны разгоняются до чудовищной энергии, и вступают в действие особые свойства сверхсильного магнитного поля: заряженные частицы испускают фотоны - кванты электромагнитного излучения, те в свою очередь рождают пары электронов и позитронов. Именно их колебания и дают то направленное радиоизлучение, которое воспринимается антеннами астрономов. Теряя энергию вращения, пульсар, естественно, постепенно замедляется. Но внутри пульсара находится сверхтекучая нейтронная жидкость, которая не сразу воспринимает изменения в скорости вращения. Поэтому при анализе этих явлений понадобилась теория сверхтекучести - замечательного свойства квантовых жидкостей, теоретически исследованного Л.Д.Ландау. Еще через несколько лет был обнаружен новый тип пульсаров - рентгеновские. Их можно было наблюдать только с помощью аппаратуры, выведенной в ближний космос (рентгеновское излучение поглощается атмосферой). Эти пульсары испускают рентгеновские лучи, и общий поток энергии от каждого такого объекта в сотни тысяч раз больше излучаемой Солнцем. Откуда же они черпают энергию? Оказывается, такие пульсары входят в состав двойных систем, то есть находятся рядом с обычными звездами. Нейтронная звезда перехватывает газ, истекающий с поверхности соседствующей нормальной звезды. Под действием тяготения газ ускоряется, нагревается и выделяет огромную энергию как раз в виде рентгеновского излучения. Процесс этот был предсказан теоретиками еще до открытия пульсаров. И тут мы вновь должны обратиться к работам Ландау: в теории рентгеновских пульсаров важнейшую роль играет квантование движения электронов в магнитном поле, предсказанное Ландау. Именно путем наблюдения так называемых уровней Ландау в спектре рентгеновского излучения удалось определить величину магнитного поля пульсаров. Прошло более пятидесяти лет с того дня, когда Ландау сделал первое предсказание о существовании нейтронных звезд. Многолетние усилия ученых подтвердили эту гипотезу, изменив тем самым лицо современной астрономии. Революционны были и многие другие работы Ландау. И потому сейчас, с высоты настоящего, нам особенно отчетливо виден научный подвиг Льва Давидовича. К сожалению, его нет с нами... Но для нас он навсегда останется нашим учителем, примером преданного и плодотворного служения науке". Глава 23 - Коруша, сегодня в Химфизике, по соседству, прадничный вечер. Хочешь, вместе пойдем. Только имей в виду, я буду бегать, искать хорошеньких девиц. А ты должна искать себе поклонников. - Нет, Дау, иди один, бегай за девицами, а я с удовольствием натру полы в квартире. Когда я кончила натирку паркета в передней, Дау вернулся с вечера. - Ты что так рано? Там бал, вероятно, в самом разгаре? - Да, Коруша, но ни одной хорошенькой девицы! Как-то с очередной вылазки на "охоту" Дау вернулся очень расстроенный: погасла улыбка, а в глазах - отчаяние. Шуба нараспашку, кашне волочит по полу. - Даунька, что случилось? - Коруша, ужас! Я обхамил девушку. - Ты? Дау, этого не может быть! - подавляя восторг, сказала я. - Представь себе, очень миловидная девушка. Фасон платья много обещал и так культурно прижималась, полез за пазуху - и ничего нет. Не то что мало, а просто ноль. Ну я от нее, как от лягушки, удрал, не попрощавшись даже. А сейчас угрызаюсь! Здорово Сологуб написал об Ахматовой: Любовь к пленительной Ахматовой Всегда кончается тоской, Как ни люби, как ни обхватывай, Доска останется доской! Но главное, Коруша, когда эти строки дошли до Ахматовой, она наивно удивилась, сказав: "Откуда он это знает?". Гарику три года. В подарок от правительства мы получили роскошную дачу под Москвой в звенигородских лесах, в два этажа о шести комнатах. Со всеми удобствами и даже с центральным отоплением, как в Москве. Собираясь жить на даче с Гариком, мама мне сказала: - Кора, дача большая, а Гарик маленький. Я одна не справлюсь, мне нужна помощница. - Хорошо, мама, я буду искать няню для Гарика. - Кора, я ее нашла. Лена, домработница Лившицев, очень просит взять ее, такая хорошая девушка. У Лившицев ей очень плохо, спит на полу в кухне, а потом ей уже 18 лет, а Елена Константиновна ей не дает выходных, оберегает ее нравственность, не пускает вечерами в кино. - Мама, это неудобно - переманивать домашнюю работницу только на том основании, что у нас у нее будет отдельная комната. - Кора, я уже спросила у Дау, он сказал, что если девушке не нравится жить у Лившицев, она имеет полное право распоряжаться своей судьбой. Я спросила у Дау: - Дау, ты считаешь, что можно у Лившицев сманить их Леночку? - Коруша, естественно, если сама Леночка этого хочет! Она не обязана заботиться о благополучии Лившицев, если они не могут создать ей приличных условий для жизни. Так Леночка поселилась у нас. Однажды утром она, рыдая, вбегает ко мне в комнату: "О, простите, простите меня, ради бога, я больше никогда не буду забывать вынимать газету из почтового ящика и класть у дверей Льва Давидовича". - Леночка, что с тобой? Да ты успокойся. - Как же успокоиться, когда Лев Давидович спустился вниз и вынул газету из почтового ящика сам. - Леночка, но он это проделывает каждое утро. Мне непонятно, почему это тебя так взволновало? - Меня Елена Константиновна учила, что Евгений Михайлович очень важный профессор. Когда он проснется, газета должна быть у его двери. А когда я забывала вынимать газету для Евгения Михайловича, она очень сердилась: если ты еще раз забудешь вынуть газету для профессора, я тебя выгоню. А ведь Лев Давидович - академик, он поважнее Евгения Михайловича, а я забыла достать для него газету. - Леночка, запомни одно: газету достает тот, кому она нужна. Ты ведь ее не читаешь? - Нет. - Так зачем же ты будешь о ней помнить? Леночку мы поселили в маленькой балконной комнате, а телефон перенесли в кабинет Дау. Леночка вечерами и в выходные дни стала свободной, у нее появились поклонники. Вдруг как-то днем Дау стремглав сбежал с лестницы: - Коруша, где Леночка? - Она в парке, гуляет с Гариком. Дау, не дослушав меня, что есть мочи пустился бежать в парк. Я следом за ним. Через некоторое время мне навстречу бежала Леночка. Дау я нашла в парке. Он шел с Гариком. - Дау, объясни, что случилось? Его глаза сияли: - Коруша, Леночку позвал к телефону ее мальчик! Я забрала у него Гарика, примерно через час пришла мама. Гарика я оставила на маму, вернулась домой. Дау сидел на ступеньках нашей лестницы, а Леночка беседовала со своим мальчиком по телефону в кабинете Дау. - Дау, это Лена воркует по телефону со своим мальчиком целый час? - Нет, Коруша, только сорок минут, - сказал он, посмотрев на часы и сияя улыбкой. - Дау, может быть, ей напомнить о времени? - Что ты! Как можно! А вдруг это первая любовь? Это действительно оказалась первая любовь, за этого Ванечку Лена впоследствии вышла замуж. Однажды после обеда Гарик и бабушка спали у себя наверху. Я неосторожно попросила Леночку помыть в кухне пол, меня засек Дау. Он сейчас же с лестницы позвал меня строгим голосом к себе наверх, плотно закрыл дверь, с упреком сказал мне: "Коруша, я от тебя этого не ожидал. Девушка сидит, читает "Анну Каренину", а ты к ней пристаешь с каким-то полом. Побойся бога. Чистота в квартире нужна в основном тебе: ты и убирай!". Я и убирала: помыв все шесть трехметровых окна в нашей квартире, я попросила домашнюю работницу вымыть одно окно, самое маленькое, в кухне. Опять проявила неосторожность. Дау опять вызвал меня наверх. Я подверглась более сильной проработке: "Коруша, как ты можешь так издеваться над девушкой? Мыть окна - это очень трудно, а потом эта работа не имеет никакого смысла. Ты моешь свои окна и от этого получаешь моральное удовлетворение. Ты дошла даже до такого абсурда, что вытираешь пыль под кроватью, а она никому там не мешает, но ты все это проделываешь для собственного удовольствия. Но над посторонним человеком ты не должна издеваться". Я мыла в кухне пол, а Леночка только поджимала ноги, не отрываясь от "Анны Карениной". Хорошо, что "Войну и мир" она начала читать уже на даче. Возвращаясь из Крыма, заехала сестра Дау Соня со своим мужем Зигушем. Соня работала, отпуск кончался. Мы все вместе поехали повидать Гарика на дачу. Соня и Зигуш от дачи пришли в неописуемый восторг. День выдался великолепный, яркий, солнечный, гуляли в лесу. Мама обильно и вкусно кормила. А вечером, возвращаясь в машине в Москву, Зигуш и Соня решили, что на следующее лето они всей семьей приедут отдыхать к нам на дачу. Но Дау сказал: "Ни в коем случае. Я вам не разрешу этого сделать!". - Почему? - спросила Соня. - Я вам достаточно даю денег, пользуйтесь курортами, там тоже неплохо. А обижать Татьяну Ивановну не дам, представляю, как расстроилась бы бедная старушка, если бы вы все нагрянули к ней на дачу, да еще на все лето. Я вела машину, не включаясь в разговор. Вспомнила, как только бабушка с Гариком обосновались на даче, а Женька уже тут как тут и, как всегда, стал действовать через Дау. - Коруша, скажи, в какие дни ты возишь продукты на дачу? - В пятницу и во вторник. - Понимаешь, Коруша, Женька меня очень просит одну комнату на даче. Он будет ездить два раза в неделю со своей Зиночкой, любовь в машине стала опасной. Он мне рассказывал: как-то в лесу к его машине подошел милиционер и попросил предъявить права. К счастью, Женька был уже в брюках. Он просит субботу и четверг. - Как? Свой танец любви систематически, регулярно и навек твой Женька хочет исполнять на нашей даче? Даунька, а не слишком ли жирно будет для их семьи? Зигуш с Лелей у нас в квартире, а теперь Женька и Горобец обоснуются на нашей даче? - Коруша, в твоем голосе чувствуется злобное шипение змеи. Почему человеку не сделать добро? Даже не в ущерб себе. Сама ты на даче бываешь два дня в неделю. Там шесть комнат, а постоянно живут только три человека. Кому может помешать приезд Женьки и с Зиночкой на два-три часа раза два в неделю? Я говорил с твоей мамой. Она не возражает. Причем в ее голосе я совсем не почувствовал злобности. Почему не подарить людям счастье? - Потому, что мне просто отвратительна эта белобрысая гусыня с птичьими глазами. И твой слизняк Женька! - Коруша, если ты сейчас же не попросишь прощения за свою бестактность влезать в чужие дела, штраф пятьсот рублей. Высчитаю из очередной зарплаты. - Не попрошу и еще добавлю: твой гнусный Женька и любовь несовместимы! - Коруша, штраф 100 рублей. Если через пять минут не придешь просить прощения, штраф в тысячу рублей высчитаю из очередного гонорара за мои книги. Штраф был высчитан полностью. Но избавить дачу от Женьки я не смогла. Мне по "злобности" только удалось его субботу перенести на понедельник. В понедельник и четверг Евгений Михайлович Лившиц исполнял свой любовный танец у нас на даче в Мозжинке не один год. - Даунька, представь себе: Леля выгнала Женькину Зиночку, когда та нанесла ей очередной визит. - Да, об этой наглости мне Женька рассказал. Вот у Лели тоже много злобности. Как мило Женька встречает Зигуша и остальных Лелиных мальчиков, ведь когда Леля решила освоить Витю, чтобы скрасить его одиночество, Женька помог Леле. Витя пробовал сопротивляться. Но Женька ему сказал, что он почтет за честь уступить ему свое брачное ложе. Этим проявлением дружбы Витя воспользовался и очень высоко оценил Женькин поступок. С тех пор он стоит за Женьку горой, считая его своим самым близким другом! - Как "побратался" твой Женька с Витей, мне Леля рассказала. Все эти интрижки умиления во мне не вызывают, а действующие лица скорее анекдотичны, это не герои романов! - Коруша, а я тоже анекдотичен? - Нет, ты герой романа! Ты романтик! У тебя такая же мятущаяся душа, как и у твоего любимого поэта Лермонтова. Твой любимый художник Рембрандт. Это ли не совершенство вкуса! - Ты, Коруша, не подлизывайся, твои грехи я простил! Но не забыл. Как ты могла нанести мне такой предательский удар ножом в спину! Исподтишка! Как враг! - Даунька, если простил, не пили, умоляю! - Корочка, я так боюсь, а вдруг ты опять сорвешься. - Нет, клянусь, этого теперь не может случиться, у меня есть Гарик. Лишить сына такого отца невозможно. Даунька, ни в руках, ни в сердце у меня нет больше предательского ножа против тебя! А случилось вот что. Весной, еще в 1946 году, когда я ждала Леночку, моя мама еще не приехала, а Зигуш временно пребывал в Ленинграде. Даунька влетел в мою комнату, крепко обнял меня, звонко поцеловал в нос, объявил: "Корочка, я к тебе с очень приятной вестью, сегодня вечером в двадцать один час я вернусь не один, ко мне придет отдаваться девушка! Я ей сказал, что ты на даче, сиди тихонечко, как мышка в норке, или уйди. Встречаться вы не должны. Это ее может спугнуть! Пожалуйста, положи в мой стенной шкаф свежее постельное белье". Объятия крепкие и очень нежные разомкнулись, и Даунька исчез. Я не упала только потому, что окаменела. Непреодолимое, жгучее, болезненное любопытство охватило меня, вместе со свежим постельным бельем в стенном шкафу осталась и я. Трепет, боль и бешеный стук сердца были так сильны, а ожидание запретного, в каковое я посмела вторгнуться, слились в мощный поток нездорового любопытства - преодолеть его было немыслимо! Вдруг он ей скажет те самые слова, что говорил мне? Но слова были другие, говорил не он, щебетала она, ее слова не имели смысла. Очень скоро понадобилось постельное белье. Дау открыл шкаф, из шкафа вышла я, молча, гордо подняв голову: он ей не говорил слов любви! Я ушла из дома. Долго бродила по Воробьевке. Итак, я нарушила наш брачный пакт о ненападении. Жалела? Нет! Бродила по Воробьевке и думала, что не вернусь к Дау, уйду навсегда из этого, ставшего не моим, домом. Вернулась очень поздно. Из гущи цветущей сирени наблюдала за окнами квартиры. Наверху горел свет, вышел Женька, видимо, Дау призвал его на помощь для очередных советов. Напрасно! Расплачиваться буду я одна! Все окна нашего дома давно погасли. Уснул "капичник". Вероятно, очень поздно. Наконец, наверху у Дау погас свет. Теперь я могла войти в квартиру, взять самое необходимое и уехать в Харьков. Подальше от Академии наук. Как много "Лившицев" в этой системе и какая здоровая обстановка на производстве. Там настоящие люди. Босиком, неслышно пробралась в квартиру. Хорошо, что мои комнаты внизу, лестница наверх так скрипит! Только бы его не увидеть! Пока укладывала чемодан, стало совсем светло, вдруг до боли застучало сердце: вошел он. Босой, в ночной рубашке. Ниже склонилась, застегивая чемодан. Нет, не могу встретить его взгляд, говорить не о чем, я в силах перечеркнуть все! Но только, только без объяснений! Стараюсь игнорировать его приход. Спокойно, замедленным движением ставлю закрытый чемодан. Заговорил он: - Вижу, закусила удила всерьез? Ты куда собралась? - У меня свои планы. - А ребенок? - Он уедет со мной. - Ты не просишь прощения? - Разве можно такое простить? - А ты попробуй, черт возьми! Человек, совершивший бестактность, должен просить прощения! - Даунька, я сама себе это простить не могу! Неудержимым потоком беззвучно хлынули слезы. Заключив меня в объятия, он сказал: - Глупенькая ты моя дурочка, ты самая драгоценная, я не могу тебя разлюбить! Когда ты, наконец, поймешь, что ты для меня значишь! Скажи, что подобное никогда не повторится! - Даунька, это не может повториться: второй раз пережить такое нельзя! Немыслимо! - Ты противоречишь здравому смыслу. Я уверен, ты меня любишь, в моих объятиях ты вся трепещешь, ты мне ничего не жалеешь, все лучшее подсовываешь только мне! И вдруг ты пожалела для меня какую-то чужую, совсем тебе не нужную девушку. Где логика? Ведь ты не можешь желать мне зла, если я стал преуспевать у девушек, ты должна радоваться моим радостям, моим успехам! Я так боялся жениться. Я, вероятно, плохой муж, но врать, что-то придумывать я не умею и не хочу, пойми, это просто омерзительно! Я ничего дурного не делаю, у меня нормальное влечение к красивым женщинам, не в ущерб тебе, в тебя я влюблен навек, я полностью принадлежал только тебе целых двенадцать лет. Это ли не верность? Ты появилась слишком поздно, в мои двадцать семь лет, все двенадцать лет ты олицетворяла для меня всех женщин мира! О других, разных я только болтал, а сейчас пришло время, я очень хочу изучать на деле, как устроены другие женщины. Помни, не в ущерб тебе, не в ущерб нашей любви. Но как тебе могло прийти в голову уехать? - Дауличка, милый мой, прости, прости меня, я раскаиваюсь, я больше никогда не посмею посягнуть на твою свободу и никогда не вмешаюсь в твои интимные дела. А некоторое время спустя он спросил: "Коруша, я могу располагать своей половиной квартиры?" - "Да, конечно, я буду оставлять ужин на двоих и уходить". В середине лета талия исчезла, уходить на несколько часов стало трудно. Я запиралась у себя внизу, моя спальня под кабинетом Дау, его окно над моим. Тогда против нашего дома не было жилых домов. И Дау не имел привычки задергивать штору вечером. Его окно открыто, сноп света золотит верхушки липы, стройные молодые побеги липы смотрят в открытое окно Дау, шелковистые молодые листья нежно шелестят, они все видят. Не отрываясь, пристально и напряженно я смотрю на освещенную макушку липы. О, как я ей завидую, я изучаю ее движения, хочу понять, о чем говорят ее листья? Я так жадно жду, чтобы закончился этот танец листьев, так вызывающе золотящихся в снопе электрического света, момент - и все погружается в ночной мрак. Этот момент приносит невыразимое облегчение и даже счастье! Вместе со светом гаснет буря "примитивных" чувств. Щелкает английский замок: она ушла. Оцепенение исчезает: там, наверху, акт любви окончен. Дау дома, он со мной, он мой! Очень скоро у меня будет его ребенок. Несмотря ни на что, я выбрала хорошего отца для своего ребенка: он чист и честен не только в науке, но и в жизни, он говорит то, что думает, а его слова никогда не расходятся с делом. Перед сном погружаюсь в сказочно счастливые времена своей жизни, когда отселился Женька, и мы с Дау остались вдвоем на всю нашу роскошную пятикомнатную квартиру, тогда еще даже Зигуш не селился у нас со своей страстной любовью к чужой жене. Фантастически счастливые времена! - Коруша, бросай все, иди ко мне наверх, я тебе буду читать английское издание Киплинга по-русски. Полулежа, прикорнув уютно на его плече, слушаю Дау: "Где-то в Африке молодой английский офицер на охоте в джунглях находит младенца орангутанга. От безделья он его выходил, выкормил эту огромной силы обезьяну. Орангутанг отплатил своему хозяину беззаветной преданностью и любовью. Друзьям офицер рассказывал: "Поймите, это не зверь, это друг, он всегда у моих ног, я только подумаю закурить, он подает мне трубку, он понимает каждый мой взгляд, как тень всюду следует за мной. Когда офицер задумал жениться, собрался в Англию за своей Мери, ему советовали сначала убрать зверя, а потом привозить жену. Зверя он не убрал, а, отлучившись однажды из дома и вернувшись, вместо Мери он нашел мокрое месиво и только белокурые окровавленные локоны говорили о том, что это была Мери". Так, если сказать правду, в те тихие вечерние часы, когда в гости к Дау приходила девушка, готовя им ужин, я завидовала орангутангу. В меня вселялся тот самый зверь, он мог стереть с лица земли соперницу. И кто знает, не сорвись я тогда, не останься в стенном шкафу, во что бы еще вылились приступы моей ревности! О, сколько, сколько раз, стиснув руки, устремив взгляд на освещенную верхушку липы, мысленно я повторяла поступок орангутанга. Вот так, растерев до месива соперницу, казалось, можно было достигнуть удовлетворения своих "пламенных" страстей! Зверю хорошо: совершив злодеяние, он удрал в джунгли, мой удел был - совершать злодеяния мысленно. Соблазн был велик, но я держала себя в крепкой узде: за этим стоял Дау, его здоровье, его сон, его наука. После моего "заседания" в стенном шкафу он с трудом оправился, серьезно проболев две недели. Это не должно было повториться. Переселив