ения нашего и их приблизительно к одному и тому же моменту" ¹).

Во всяком случае Союз защиты родины и свободы согласился поднять восстание, и "специально на восстание французы дали, если не ошибаюсь, два миллиона сразу",--говорит Савинков. Торг состоялся, и после этого надо было получить санкцию на предполагавшееся восстание от "Национального центра", политически возглавлявшего Союз. Но так как последний был также на содержании у союзников, то здесь разногласий не получилось. Савинков показывает: "Я просил Национальный комитет рассмотреть это дело и высказать свое мнение: взять ответственность или не брать. Национальный комитет выдвинул из своих рядов так называемую военную комиссию, которую я допустил на заседания нашего штаба и члены которой присутствовали при всех моих предварительных распоряжениях и были совершенно в курсе

──────────────

^{1) Его показания на суде, стр. 62--63.

-- 252 --
всех планов. Эти лица доложили "Национальному центру" о том, что они знали, и "Национальный центр" взял на себя ответственность за Ярославль и сказал: да, в этих условиях начинайте восстание.
"Я уехал в Ярославль поднимать восстание не по личной своей воле, а с санкции "Национального центра". Когда же это дело окончилось неудачей, "Национальный центр" отказался от той санкции, которую он дал. Я явился, таким образом, политическим козлом отпущения... Да, я подготовил. Да, я организовал. Да, я лично участвовал. Но политическая санкция была не моя, а коллегии лиц, которая в то время, быть может, претендовала на руководство судьбами России в будущем".
Непосредственно об организации восстания Савинков сообщает ¹): "Я назначил доктора Григорьева начальником Муромского отряда, полковника Перхурова -- начальником Ярославского отряда и полковника Бреде -- в Рыбинск. Так как в Рыбинске имелись артиллерийские склады, а Ярославль был без артиллерии, то ясно было, что для того, чтобы удержать Ярославль до прихода десанта, нужно было не только взять Рыбинск, но и укрепиться в нем. Поэтому главное мое внимание было обращено на Рыбинск. Нужно вам сказать, что в Ярославле, Рыбинске и Костроме у нас были свои организации, довольно многочисленные, приблизительно в 300--400 человек каждая... Однако я считал, что этого недостаточно. Поэтому я довольно значительные силы московской организации распределил таким образом: часть я эвакуировал в Казань... часть я направил в Ярославль и часть-- в Рыбинск". Сам Савинков поехал поднимать восстание в Рыбинок. По дороге совместно с Дикгоф-Деренталем он заехал в Ярославль и там вместе с полковником Перхуровым разработал план восстания в Ярославле.

Ярославское восстание ²).

Предварительно восстания в Ярославле местное отделение Союза провело работу по насыщению советского аппарата своими членами.
──────────────
^{г) Его показания на суде, стр. 66--67.
^{2) Эта глава написана на основании допросов арестованных и документов, опубликованных в "Красной книге" ВЧК, т. I; кроме того использованы: 1) "Правда"; 2) показания Перхурова и Богданова-Хорошева на суде, опубликованные в "Пролетарской Революции", No 10, 1923 г.; 3) статья Д. Мали-нина "У белых под пятой" и другие статьи и документы, опубликованные в книге "16 дней", материалы по истории ярославского белогвардейского мятежа (6--21 июля) 1918 г., изд. Ярославского губкома РКП, 1924 г.; 4) сборник "Из истории ярославского белогвардейского мятежа 6--22 июля 1918 г.", сборник 2-й, изд. Ярославского губкома РКП, 1922 г.

-- 253 --
Так членами Союза были: местный помощник начальника артиллерийского склада, комиссар милиции прапорщик Фалалеев, который подобрал соответствующий персонал в милиции, командир советского конного отряда, начальник команды мотоциклистов--бывший юнкер Ермаков, инспектор уголовной сыскной милиции Греков, командир авто-пулеметной роты Супонин и ряд других ответственных работников местного советского аппарата.
Ярославль принадлежал к тем городам, где среди оборонческих партий первую скрипку играли меньшевики. И городская дума и земство находились здесь в руках меньшевиков. Председателем местного Комитета меньшевиков был Иван Тимофеевич Савинов, товарищем председателя -- Богданов-Хорошев и секретарем -- Пастухов.
Таким образом ближайшими и наиболее активными помощниками Союза здесь явились местные меньшевики и их лидеры. Председатель меньшевистского Комитета И. Т. Савинов не раз участвовал на заседаниях Союза по поводу предстоящего выступления. Богданов-Хорошев, который на суде Военно-революционного трибунала всячески стремился выгородить себя и местную группу, как непричастных к восстанию, все же проговорился и рассказал о похождениях председателя меньшевистского Комитета так¹):

"4 июля вечером, в 5 часов у нас было обычное собрание Комитета партии... На собрании Комитета председатель нашего Комитета И. Т. Савинов говорит буквально следующее: "Товарищи, я должен вам дать сообщение внеочередное и весьма важное. Я только что был на собрании группы лиц, которые предполагают выступить в Ярославле против местного Ярославского коммунистического совета... Я был приглашен с.р. Локтевым". С.-р. Локтев были связующим звеном между с.-р. Комитетом и Комитетом меньшевиков для информации... На мой вопрос, кто был на этом совещании, он указал, что был будто бы Борис Савинков, затем полковник, фамилии он не сообщил (очевидно, Перхуров.--В. В.), потом к.-д. Кижнер, член управы, гласный Ярославской думы... Резолюция (по поводу этого сообщения меньшевистского Комитета.--В. В.) была вынесена такого содержания: "Выслушав доклад тов. Ивана Тимофеевича Савинова о готовящемся в Ярославле выступлении, Комитет Российской социал-демократической рабочей партии меньшевиков, согласно программе и тактике партии и, кажется,

──────────────
^{1) Все взятое далее в кавычки является выдержкой из показаний товарища председателя Ярославского меньшевистского комитета Богданова-Хорошева. Показания его опубликованы в "Пролетарской Революции", No 10, 1923 г.

-- 254 --
директивам Центрального комитета, отказывается от какого бы то ни было активного участия в этом выступлении, сохраняя за собой нейтралитет". Потом... было добавлено: "оставляя за собой свободу действий". При чем сейчас же было решено организовать рабочие дружины для охраны города, порядка и безопасности и поручить И. Т. Савинову, как председателю Комитета, отправиться вновь на это совещание и выяснить точно характер этой группы".
Таковы показания Богданова, который не смог скрыть на суде факт предварительного сговора Союза с местными меньшевиками. Перхуров же, глава восстания, прямо говорит¹): "После возвращения обратно в Ярославль (перед восстанием.--В. В.) ко мне пришел... Савинов, который сказал, что можно рассчитывать совершенно свободно на 2 000 человек рабочих, дело только за оружием".

О плане восстания Перхуров показывает: "План действий был таков: в первую голову захватить артиллерийский склад, снабдить рабочих оружием и патронами, для чего к назначенному часу они должны доставить к складу вагоны, пополнить недостающее вооружение в самом Ярославле, переслать оружие для вооружения крестьян на местах. Из числа легких орудий, имевшихся на складе, можно было рассчитывать использовать после захвата только 2, 3 зарядных ящика ввиду недостатка людей и лошадей. Лошадей предложено было взять из ассенизационного обоза, расположенного вблизи артсклада. К этому времени на сборный пункт к артскладу должна была прибыть авторота с броневиком и автомобилями, вооруженными пулеметами, для получения недостающих патронов и пулеметов. После этого все должны были двинуться в город к помещениям, занятым войсковыми частями, войти в них, пользуясь предрассветным сном и небрежным охранением, по возможности без шума и предложить сдать оружие".

Само выступление, начавшееся 6 июля в 2 часа утра, Перхуров в своем показании на суде рисует следующим образом:
"Я в назначенные часы отправился на сборный пункт и сидел в канаве между артиллерийским складом и кладбищем, делая подсчет. Прибыл полковник Лебедев, он всем уведомления разослал, но винтовки приказал не приносить, так что мы оказались фактически с голыми руками. Затем постепенно приходили люди, не помню, сколько собралось, но оказалось больше того количества, которое я назначил как минимальное. Затем мы поджидали автомобиля из дивизиона. Он не
──────────────
^{1) См. показания Перхурова суду Революционного трибунала в 1922 году. Опубликовано в "Пролетарской Революции", No 10, 1923 г.

-- 255 --
прибывал. Я решил брать артиллерийские склады. У нас всего оружия было только 12 револьверов. С этим оружием мы решили брать склад. Пошли и взяли его без одного выстрела и без всякого сопротивления. Отсутствие дисциплины, за которую мы ратовали, в этом отношении дало свои результаты. Часовые с нами разговаривали, мы сказали им, -это мы, и предложили сдать оружие и отходить в сторону. Нас было Человек 108--110. Караул был человек 40, даже более--человек 50. Вошли в склад, стали разбирать оружие... Бросились к обозу. Мы могли запрячь только два орудия. На большее количество лошадей рассчитывать не было возможности. Когда людей выстроили, поставили у склада свой караул для наблюдения за всеми подходами к нему. Времени, назначенного для выхода броневого автомобиля, прошло много больше. Тогда я обратился к собранным людям с таким заявлением: высказал им сомнения, которые одолевали меня относительно броневого дивизиона, и предложил им на выбор, что они хотят, итти ли захватывать Ярославль или отправиться в Рыбинск, к чему я лично был склонен, потому что там наша организация более сильна. Все заявили: "Пойдем брать Ярославль". Я распределил людей по назначению и сам с оставшимися 30 человеками отправился в город. В самый интересный момент появился броневой дивизион... При входе в город с левой стороны тянулись заборы, и тут показались скачущие всадники человек 40--50. Я расставил цепь... предложил им сдать оружие и присоединиться к нам или итти по домам. Часть их присоединилась сейчас же. Все оружие было сдано, до карманных револьверов включительно. Это оказалась конная милиция... Разослав отряды к намеченным пунктам, я с резервом, который составлял 30 человек, штабом и двумя орудиями пришел в центр города--в гимназию... Когда пришли в Корсунскую гимназию, там оказалось, нас ждут с донесением, что занят дом Лопатина, и город находится в наших руках".
Рабочие, на которых, согласно обещанию Савинова, рассчитывал Перхуров, не выступили ему на поддержку. Напрасно расточал перед ними свои ораторские таланты товарищ председателя меньшевистского Комитета Богданов. Митинг железнодорожников, на который он прибыл в первый же день восстания непосредственно из штаба Перхурова и по поручению своего Комитета, выслушал его, но на призывы не откликнулся. В своих показаниях Богданов скромно говорит, что не знает точно цифры рабочих, записавшихся по его призыву в дружины. По другим источникам цифра эта была немного более ста человек. Но, видимо, и они не дошли до штаба Перхурова, ибо последний в своих показаниях сообщает: "К вечеру того дня первого дня

- 256 -
восстания.--В. В.) запись добровольцев достигла 6 000 человек, несмотря на то, что из рабочих в первый день переворота прибыло только несколько десятков человек". Да и те, как видно из дальнейших показаний Богданова, тотчас вернулись обратно.
1-й советский полк, обещавший Перхурову сначала нейтралитет, выступил, однако, на стороне красных. И лишь броневой дивизион под влиянием своих белогвардейских начальников перешел на сторону Перхурова.
Красные, в первый момент застигнутые врасплох, быстро оправились и отбили у Перхурова в первое же утро восстания назад артиллерийский склад, получив в свои руки таким образом 6 орудий и боевые припасы. У белых в руках остался лишь маленький ярославский арсенал. Кроме того, красные укрепились на вокзале, в предместьях его и в западной окраине города с автомобильными и инженерными складами. От белых, которые заняли всю центральную часть города, их отделяла Волга. Начались бои.
Перхуров выпустил приказ No 1, где заявлял, что "он вступил в командование вооруженными силами и во временное управление гражданской частью в Ярославском районе... на основании полномочий, данных ему главнокомандующим северной добровольческой армии, находящейся под верховным главнокомандованием генерала Алексеева". В следующем приказе он мобилизовал всех офицеров, угрожая неявившимся наказанием по условиям военного времени. Участникам восстания Перхуров платил по 100 рублей в день.
В постановлении, опубликованном за подписью Перхурова от 13 июля 1918 года¹), уничтожались не только все декреты советской власти, но и все постановления правительства Керенского о губернских и уездных комиссарах, о земельных комитетах, о милиции и проч. Власть в губерниях и уездах передавалась старому земству, а в деревнях--волостным старшинам. Судебная власть передавалась старому окружному суду и мировым судьям.

Кроме того, Перхуров организовал гражданское управление, во главе которого поставил (председателя местного Комитета меньшевиков -- И. Савинова. Его Перхуров возвел в чин "заместителя, помощника главноначальствующего по гражданской части, члена управления". "Главноначальствующим" Перхуров величал себя. В гражданском управлении работали в качестве членов еще к.-д. Кижнер, помещик Чер-

──────────────
^{1) Полный текст см. "Красную книгу" Всероссийской Чрезвычайной Комиссии, т. I.

-- 257 --
носвитов и меньшевик Дюшенен. Последнего Перхуров тотчас восстановил в чине губернского комиссара, который он занимал при Керенском.
Савинов и Перхуров опубликовали за своими подписями лживый и крикливый листок¹). В нем они писали, что переворот произошел по всему Поволжью, что Москва окружена тесным кольцом восставших. Обещали полную свободу частному капиталу и, обрушиваясь ругательствами на советскую власть, призывали население записываться в добровольческую армию. Видимо, наборщики отказывались печатать это воззвание, так как в своих показаниях Богданов рассказывает, как ему было специально поручено снести это воззвание в земскую типографию и уговорить рабочих его напечатать, что он и исполнил, употребив весь свой меньшевистский авторитет.

Затем Перхуров приказом организовал городскую управу, куда назначил в качестве городского головы инженера-меньшевика Абрамова, меньшевика Мешковского, к.-д. Соболева, к.-д. Горелова, купца Каюкова и др. Кадетско-меньшевистская управа, в свою очередь, также обратилась с воззванием к населению, где в "православном" стиле писала²): "Уже 9-й день ведет свою героическую борьбу с наседающим на него со всех сторон противником Ярославский отряд северной добровольческой армии... нужно верить, что бог спасет нашу родину... Бог поможет нам и Ярославлю с его святынями, и от него пойдут здоровье и сила в тело нашей несчастной родины. Да здравствует всенародно,. законно избранное Учредительное собрание! Ярославский отряд северной добровольческой армии и городская управа. 15 июля 1918 года".

Однако господин "бог" не помог ярославским меньшевикам и кадетам, не помог и крестный ход, который устроило местное духовенство по городу с молебствиями о даровании побед белой гвардии. На третий день красные отряды настолько сорганизовались, что начали артиллерийский обстрел той части города, где засели белые. Поднялись пожары. 2 орудия, которые белые успели захватить из артиллерийского склада, были у них скоро подбиты. Пострадала и гимназия, где первоначально пристроился белый штаб, который вследствие этого был перенесен в здание государственного банка.
Между тем в первое же утро восстания белая свора стала расправляться с местными коммунистами, советскими работниками и рабо-
──────────────
^{1) Полный его текст опубликован в книге "16 дней", в статье Д. Малинина "У белых под пятой".

^{2) Полный текст воззвания опубликован в книге "16 дней", статья Д. Малинина.

-- 258 --
чими. Выяснивши из документов, найденных в Совете, адреса активных работников, белые начали обход квартир и расправу тут же на месте. Председатель городского исполкома, тов. Закгейм был убит у себя на квартире; и труп его в течение нескольких дней валялся на улице и подвергался издевательствам. Тотчас после ареста был расстрелян председатель губернского исполкома и военный комиссар округа Нахимсон. Труп его возили по городу на извозчике, потешая местную буржуазию.
Всего было тотчас по перевороте арестовано свыше 200 человек. Из них 109 человек были посажены на баржу с дровами, залитую на дне водой. С субботы 6 июля и до 18-го -- 12 дней -- им не давали никакой пищи. Два раза за это время им приносили, на баржу по 2 хлеба на 109 человек, при чем приносившие этот хлеб милиционер и какая-то "барышня", под видом сестры милосердия, ломали этот хлеб на кусочки и как собакам бросали с лодки на баржу.
Когда начался обстрел города артиллерией, белогвардейцы переводили баржу в места, наиболее подвергающиеся обстрелу. Благодаря этому было убито трое и несколько ранено. Наконец, пленники улучили момент, когда патруль куда-то скрылся, и, оборвав веревки и снявшись с якоря, пустили баржу по течению. В них начали стрелять отчаянно и белые и красные. В конце концов им удалось сообщить красным, что это свои, и они пристали к их берегу. (Дня за 2 до побега из среды пленников были вызваны по списку 22 человека ответственных работников и с ругательствами и пинками отправлены на расстрел. Так показывала белая контр-революция свое звериное лицо, зная, что только путем зверств и устрашения она может удержать свое господство.

Между тем на помощь ярославским отрядам Красной армии и Красной гвардии спешили подкрепления из Москвы, Костромы, Рыбинска и Вологды. Бои продолжались 16 дней. В городе от артиллерийского обстрела начался Сильный пожар, быстро охвативший целые кварталы.
20 июля красное командование издало следующий приказ:
"Чрезвычайный штаб ярославского фронта об'являет населению города Ярославля: Всем, кому дорога жизнь, предлагается в течение 24 часов со дня об'явления сего оставить город и выйти к Американскому мосту. Оставшиеся после указанного срока в городе будут считаться сторонниками мятежников. По истечении 24 часов пощады никому не будет, по городу будет открыт самый беспощадный ураганный артиллерийский огонь из тяжелых орудий, а также химическими снарядами. Все оставшиеся погибнут под развалинами города вместе с мя-

-- 259 --
тежниками, предателями и врагами революции, рабочих и беднейших крестьян".
Центральная часть города быстро опустела от жителей, вместе с ними побежали и переодетые офицера, составлявшие главную массу армии белых. Красные войска начали быстрое продвижение в город. Увидав, что дело плохо, Перхуров с 50 офицерами еще ранее бежал на пароходе под предлогом вылазки¹). Небольшая часть "головки", не смогшая распылиться, вошла в связь с германскими военнопленными офицерами и с их помощью решила прибегнуть к следующей уловке. Генерал Карпов, командовавший белыми после бегства Перхурова, вооружил военнопленных немцев и "сдался им в плен", с условием, что они переправят белых офицеров в Германию и тем спасут от заслуженной кары со стороны советской власти. Классовая солидарность с русскими дворянскими сынками оказалась сильнее империалистической вражды, и немецкие офицеры согласились на предложенный маскарад.

Группа, сдавшаяся в "плен", состояла из 57 офицеров.
Немецкие военнопленные офицеры заперли их под своим караулом в театре, и навстречу красным войскам лейтенант Балк, командовавший .военнопленными, выпустил следующее воззвание: "Допущенная на основании Брестского договора правительством Русской федеративной республики и уполномоченная тем же правительством германская комиссия No 4 в Ярославле имеет честь оповестить следующее: 1) штаб Ярославского отряда северной добровольческой армии об'явил 8-го сего июля германской комиссии No 4, что добровольческая армия находится с Германской империей в состоянии войны. Так как военные операции не привели к желательным результатам, и дабы избегнуть дальнейших разрушительных бедствий, Ярославский отряд северной добровольческой армии 21 июля 1918 года предложил германской комиссии No 4 сдаться ей и выдать свое оружие. Германская комиссия No 4 приняла предложение. 2) Комиссия передает штаб в качестве военнопленных Германской империи своему непосредственному начальству в Москве, где дано будет все дальнейшее. Германская комиссия No 4 располагает сильной боевой частью, образованной из вооруженных военнопленных, и займет для поддержания спокойствия в городе Ярославле до получения решения из Москвы положение вооруженного нейтралитета. Для соблюдения порядка и восстановления нормального течения жизни комиссия окажет по возможности мирному населению должную поддержку.
──────────────
^{1) Он был пойман и расстрелян по суду Верховного трибунала лишь 22 июля 1922 года, после ряда лет борьбы с советской властью на фронтах.

-- 260 --
Да займутся обыватели многострадального города вновь своими делами и заживут с полной надеждой на лучшее будущее! Ярославль, 21 июля. Председатель германской комиссии No 4 лейтенант Балк".
Однако перемена "ориентации" не спасла белых повстанцев. 21 июля красные взяли Ярославль. Балку был пред'явлен ультиматум немедленно выдать белых. И вслед за этим отряд военнопленных был разоружен.
Восстание белой гвардии стоило рабочим и жителям Ярославля колоссальных жертв убитыми и ранеными. Кроме того оно принесло и другие бедствия. От города, прежде богатого историческими памятниками, почти ничего не осталось. Выгорела вся сплошь деревянная часть города, вся торговая часть; погибло все, кроме куска центра и привокзальной части города. Убытки, причиненные пожаром, по неполным данным оценивались в несколько десятков миллионов рублей. Тысячи семейств трудящейся бедноты вынуждены были ютиться в землянках под досчатыми навесами.
Виновники этих бедствий -- агенты Антанты и Союз защиты родины и свободы -- смогли поднять восстания, лишь пользуясь той мягкостью, которую проявлял победивший рабочий класс к своим врагам.
Ярославское восстание явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения. И "Правда о нем писала¹): "В Ярославле убиты восставшими белогвардейцами Доброхотов... Закгейм... Нахимсон... Убиты самые стойкие, испытанные борцы пролетарской армии... Контр-революция метит в самое сердце пролетариата, она поражает его мозг... Когда в ее руки попадают вожди пролетариата, -- их истребляют без всякой пощады, без всяких колебаний... Когда мы победили в октябрьские дни восставших белогвардейцев, мы великодушно отпускали тысячи юнкеров и офицеров на все четыре стороны, как только стихала острота непосредственных боевых столкновений. Мы судили Пуришкевича и его соучастников по офицерско-юнкерским мятежам, и Пуришкевич остался цел и невредим. Он даже на свободе сейчас. Я не сомневаюсь, что этот гад где-нибудь вынырнет еще на гребне белогвардейской волны и заплатит за наше великодушие кровавой расправой. Краснов, тоже помилованный великодушными победителями, платит сейчас свинцом всем, кто в его лапы попадает...

"Буржуазия через своих агентов пытается размягчить наши сердца криками о смертной казни. Пусть заливаются попы ханженскими елейными речами... Товарищи ярославцы! мы ждем от вас ответа: сколько
──────────────
^{1) "Правда", No 145 от 14 июля, статья Сосновского.

-- 261 --
сотен гадов и паразитов истребили вы за эти три драгоценные жизни наших друзей? Поп, офицер, банкир, фабрикант, монах, купеческий сынок -- все равно. Ни ряса, ни мундир, ни диплом не могут им быть защитой. Никакой пощады белогвардейцам! Помните, что сказал V Всероссийский с'езд советов: "Массовым террором против буржуазии должна ответить советская Россия на все преступления врагов народа".
10 или 11 июля была расстреляна в Москве первая группа заговорщиков в 18 человек. В нее вошли арестованные 30 мая члены Союза защиты родины и свободы. Среди них были: 1) Сидиров-Аваев (командир штаба 2-го полка Союза защиты родины и свободы; у него найден план организации Союза, 7 000 руб. денег, пароль для казанской организации; служил в Москве в продовольственной милиции); 2) Парфенов-Покровский, Б. Е. (был в Москве начальником продовольственной милиции); им был украден шифр Московского военного комиссариата и т. д.); 3) Душан (или Душак), Иван Егорович (командир 2-го батальона 2-го полка Союза); 4) Белоусов (состоял начальником разведки и шпионажа при штабе; при обыске у него найден список всех телефонов и проводов советских учреждений, список армейских и других военных частей, сведения о передвижении этих частей, еженедельные сводки расположения советских воинских частей и проч.); 5) генерал Попов, Иван Иванович (арестован в Казани; при обыске найден склад оружия, около 50 винтовок, и список белогвардейцев); 6) Розенфельд-Розанов, Л. И. (был командирован Союзом в Казань для приискания квартир); 7) Виленкин, А. В.; 8) Ольгин (Герцен), В. А.; 9) Коленко, В. А.; 10) Львовский, А. С.; 11) Флеров, Г. Е.; 12) Рубис, К. П.; 13) Никитин, Н. И.; 14) Жданов, С. А. и др. Кроме того после подавления ярославского восстания был впервые применен массовый террор к его участникам и руководителям.

Восстание в Рыбинске.
Разгром белогвардейского восстания в Ярославле в некоторой степени был обусловлен неудачным выступлением Союза в Рыбинске, где были большие запасы боевого снаряжения и артиллерии. Туда, как в главное место восстания, приехал сам Савинков. Тайная офицерская организация насчитывала здесь до 400 человек офицеров, а большевистский гарнизон был немногочисленным, так как Красная армия отправилась на чешский фронт. По плану Союза Перхуров, захватив Ярославль, должен был там держаться до подвоза артиллерии из Рыбинска.

-- 262 --
О восстании в Рыбинске Савинков сообщает¹): "Из Ярославля я с Дикгоф-Деренталем проехал в Рыбинск, где застали полковника Бреде. 7 июля мы узнали, что Ярославль в руках полковника Перхурова, в ночь на 8-е я приказал выступить в Рыбинске. Наш штаб был в квартире одного торговца на окраине; жил я у другого торговца. В 1 час ночи раздался первый выстрел; в 2 часа бой в сущности был проигран... Мы были преданы. Большевики узнали наши сборные пункты".

Планы заговорщиков открыл большевикам один из членов местной организации. Пришедшие ночью к артиллерийским складам отряды попали в засаду, -- часть складов была захвачена, но воспользоваться ими не удалюсь. Понеся большие потери, белые к утру ушли за город. Штаб их с Савинковым во главе бежал в деревню и скрывался некоторое время у рекомендованного им рыбинской организацией купца, сын которого состоял в Союзе и был ранен во время боя.
Известить Перхурова о неудаче в Рыбинске Савинков не смог. Но он бросил все уцелевшие силы в тыл красных, которые осаждали Ярославль. По его словам, они взорвали пароход, шедший с большевистскими войсками по Волге, взорвали поезд со снарядами, направлявшийся в Ярославль, и испортили в нескольких местах железнодорожный путь между Ярославлем и Бологое.
Так кончилось выступление в Рыбинске. Отделение Союза в Костроме, которое должно было выступить, не выступило совсем.
Восстание в Муроме.
Союз защиты родины и свободы существовал в Муроме с мая месяца. Он поднял восстание, согласно распоряжению от московского штаба, вечером 8 июля. Целый ряд членов Союза служил в местных советских учреждениях²) и облегчил ему захват города. Почти одновременно были захвачены оружие в караульной роте, арсенал, одно трехдюймовое орудие, военный комиссариат, местный Совет, вокзалы и т. д. К ночи Муром был занят восставшими, и начались аресты коммунистов и советских работников.

──────────────
^{1) См. его брошюру "Борьба с большевиками".

^{2) Таковы: начальник милиции--бывший штабс-капитан Кравченко, руководитель военной частью Муромского уездного комиссариата -- поручик Блескунов; председатель местного союза инвалидов--бывший офицеры Мяздриков и ряд офицеров, служивших инструкторами в Красной армии.

-- 263 --
9 июля было единственным днем господства белых; Во главе штаба восставших стояли Д. С. Григорьев¹), который именовал себя в воззваниях: "временно исполняющий обязанности уполномоченного правительства, представитель центрального штаба при восточном отряде", и Н. Сахаров, называвший себя "командиром восточного отряда северной добровольческой армии". Эти два чина успели выпустить за своими подписями 4 воззвания²). Первое называлось: "Приказ No 1". В нем сообщалось, что войсками северной добровольческой армии командует бывший военный министр Б. В. Савинков, а верховное командование принадлежит генералу Алексееву. Следующее воззвание призывало старые городские и земские думы возобновить свою деятельность, отменяло хлебную монополию и об'являло свободную продажу хлеба. Третье воззвание к рабочим и крестьянам было опубликовано от имени Союза защиты родины и свободы, оно восхваляло подвиги чехо-словаков, говоря: "чехо-словаки -- истинные республиканцы и служат тому же святому делу, что и мы", обрушивалось бранью на Совет народных комиссаров и призывало к его свержению. И четвертое воззвание являлось извлечением из устава "северной добровольческой армии": оно восстанавливало чины, погоны, обязательную молитву и т. п.

По захвате города штаб тотчас мобилизовал всех офицеров и чехо-словаков, а также призвал добровольцев из населения. Сборным пунктам было помещение бывшего воинского начальника. Здесь записывались добровольцы, давались им белые повязки и оружие, а также сулилось рядовым по 300 рублей в месяц, а за время боев -- по 30 рублей в день.
Духовенство, местная буржуазия и интеллигенция всеми мерами помогали восставшим. 9 июля днем в соборе было отслужено торжественное молебствие по случаю "освобождения города от большевиков".
Местные купцы бесплатно снабжали штаб продуктами, а епископ Митрофан Муромский, личный и семейный друг Сахарова, передал ему большой пакет денег, собранный местными богатеями, и свое благословление. Учителя среднеучебных заведений ловили на улице гимназистов и реалистов и уговаривали их записываться в белую гвардию. А местная группа правых эсеров записалась туда целиком. Рабочие массы после первых же приказов белогвардейцев заняли по отношению
──────────────
^{1) Член плехановской группы "Единство", один из главных организаторов Союза защиты родины и свободы.

^{2) Опубликованы в "Красной книге" Всероссийской чрезвычайной комиссии, т. I.

- 264 -
их резко враждебную позицию, несмотря на то, что белые пытались их подкупить и послали им грузовики с хлебом и мукою, расхищенными ими из местного продовольственного городского склада¹).

С восстанием Муром справился собственными силами. Местные коммунисты, рабочие железнодорожных мастерских и заводов, а также крестьяне окрестных сел и деревень, сорганизовавшись, прогнали белых из города к утру 10 июля. Преследуя их, они еще два раза их разбили, и остатки белых отрядов пешим порядком ушли в Казань.
Обвинительный акт Чрезвычайной комиссии говорил по поводу выступления: "Выступление в Муроме произошло в тот момент, когда советская власть, бросив на фронт в бой с чехо-словаками за хлеб для голодающих и пролетарских центров почти все свои вооруженные силы, не имела под рукой войск, чтобы сразу же рассеять мятежников. И когда редеющие от потерь отряды рабочих и крестьян, почти лишенные командного состава, истекая кровью, протянули к бывшим офицерам руку, ища помощи, последние ответили гнусным предательским ударом в спину".

В ответ за то деятельное участие, которое принимала муромская буржуазия в восстании, местный Совет наложил на нее контрибуцию в 10 миллионов рублей, предложив ей уплатить деньги в 7-дневный срок.
Лево-эсеровское выступление.
Заключение Брестского мира, а главное чрезвычайно тяжелое положение, которое переживало советское правительство в тот момент (оккупация Украины, наступление на Ленинград немцев, голод и т. д.), опять бросили левых эсеров в панику и в резкую оппозицию к Совету народных комиссаров.
Подчиняясь давлению буржуазных классов общества, которые подняли ужасный шум в своей и оборонческой прессе по поводу заключения Брестского мир, левые эсеры выступили также его решительными противниками. Ратуя за "революционную" войну с немцами, они рассчитывали заслужить признательность Антанты и русской буржуазии, т.-е. прекратить или ослабить гражданскую войну, раскаты которой приводили их в трепет. Это был решительный разрыв с авангардом пролетариата -- с коммунистической партией, решительный поворот к буржуазной реставрации.

──────────────
^{1) Всего ими было расхищено 900 пудов муки и захвачено в кассах 700 тысяч рублей.

-- 265 --
В знак протеста против заключения мира левые эсеры демонстративно выходят из Совнаркома, начинают кампанию срыва Бреста (срыва, о котором открыто мечтают в своей прессе буржуазия и оборонцы), и травлю большевистской партии.
В то же время левые эсеры продолжали всеми мерами бороться против каждого решительного шага советской власти. В знак протеста по поводу казни адмирала Щастного<}}}}}}}}}}}}}}}