ком.
Веселье вскипало и пенилось в чашах,
И Феб засмотрелся на бражников наших,
И бросить их было бы кровной обидой,
Но был уведен до утра Артемидой.
За ночь шесть бутылей на брата распито,
Галантный сэр Роберт, закончить чтоб битву,
Еще одну вылил в огромный бокал
И клялся, что предок их так поступал.
И славный Гленриддел, мудрец осторожный,
Сказал, что так далее пить невозможно.
Чтоб старец почтенный вином захлебнулся?
От мерзкого дела он враз отвернулся.
Сэр Роберт стоял до конца в битве нашей,
(Сразись-ка с Судьбой и вместительной чашей!)
Герой будет утром сражен наповал.
Когда Феб поднялся, то рыцарь упал.
Вслед бард наш поднялся, попойки певец:
Крэйгдаррох, всплывешь ты, коль миру конец!
Бессмертья в стихах если хочешь, старик,
Еще по бутылке - и будешь велик!
Твой род вместе с Брюсом стоял за свободу,
Всегда поставлял патриотов народу.
Вот лавры тебе и венок для меня
За славную битву средь ясного дня!"
Вернуться на Содержание
Слуга покорный короля,
Едва ль найду минуту.
Коль бес не спутает меня,
То непременно буду.
Вернуться на Содержание
Скажу я вам сказку про даму,
Прослывшую жизнью святой,
Была холодна и упряма,
Но были проблемы с козой.
Бедняжка к священнику прямо,
И ну - целовать кресты,
Ни что не волнует так даму,
Сильнее греховной козы.
Грехи берегла она в тайне,
Будь проклят тот грех пустой;
Была её жизнь печальной
С её неуёмной козой.
Сказал он: не будь напряженной,
Расслабься и будь простой,
Достаточно многие жены
Имели проблемы с козой.
То чертовы стрелы, конечно.
За святость берёт он мзду.
Он знает, чиста ты сердечно,
Поэтому метит в козу.
Что значат морали отрыжки
И наши труды до звезды?
Не стоят они кочерыжки
Грехи покрывая козы.
Была б ты распутною бабой,
В грехах находящей покой,
То были бы, верно, тогда бы
Иные проблемы с козой.
Когда же ты путь избираешь,
Для праведной жизни святой,
Ты вечный закон нарушаешь
В проделках с твоею козой.
И после святого лобзанья,
Склонивши колени, постой,
Достойна ведь ты покаянья
С твоею строптивой козой.
Набожности вспыхнуло пламя,
Нет слов оправдать суету,
Ушла окрыленная дама
Ликуя и нежа козу.
Тот, кто оскорбится не мало,
О ней вспоминая везде,
В любви пробираясь каналах,
Пусть порт не находит в козе.
VII. Стихотворения 1790: Эллисланд
Вернуться на Содержание
Прочел я вашу, сэр, газету,
Так ново для меня все это!
Как вы сумели догадаться,
Что в ней изволил я нуждаться?
Чтоб знать, чем Франция жила,
И как в Голландии дела;
Что б знать высокие примеры,
Кого влекут дела Венеры;
И разрешатся ли так скоро
У русских с турками их споры;
Или у шведов может статься
Появится вновь Карл Двенадцать;
Узнать, о чем толкуют больше
Датчане или люди в Польше;
Чем прусский кончился поход;
О чем Италия поет;
Какие ожидают беды
Испанцы, португальцы, шведы;
Какой привержены игре
Все наши лорды при дворе;
Узнать о Джордже, пред которым
Собрался Сэнт Стефанский кворум;
Как поживает Чатхэм Уилл;
Что глупый Чарли получил;
Как Берк состряпал вновь скандал;
Что Уорен Гастингс ожидал;
Как вновь все подати взвинтили;
Как шлюх налогом обложили;
О том, что при дворе творится;
О своднях, оперных певицах;
По-прежнему ли Джорди- франт
На шее яркий носит бант;
Остепенился ль, наконец,
Сей деревенский жеребец;
Мне эти новости - новы,
О, что б я делал, каб не вы!
Я их обратно отсылаю,
Всего вам доброго желаю!
Эллисланд, в понедельник утром.
Вернуться на Содержание
Кольцо мне Сэнди подарил,
Как рада я была тому,
Но мой подарок лучше был
Я сердце отдала ему.
Мой Сэнди, Мой Сэнди,
Мой ненаглядный Сэнди,
Любовь свою не смею я
Открыть перед тобой,
Но сердцем я люблю тебя,
Мой Сэнди дорогой.
Мой Сэнди делится со мной
И в день, когда придет беда,
Его подарок дорогой
Я бережно храню всегда.
Вернуться на Содержание
Как только нежный мой придет,
И сад цветами расцветет,
Тогда приходит час забот
Садовника с лопатой.
Журчит кристальный водопад,
И птицы в воздухе парят,
И ветры дарят аромат
Садовнику с лопатой.
Когда заря во всей красе
Из леса гонит страхи все,
Тогда шагает по росе
Садовник наш с лопатой.
Когда угаснет свет дневной,
На землю ляжет мрак ночной,
Спешит увидеться с женой
Садовник наш с лопатой.
Вернуться на Содержание
На берегу в цвету июня,
По-летнему одета,
Лежала Нелли юная,
Истомою согрета.
А Вилли по лесу блуждал,
При встрече, столь нежданной,
Глядел, желал, краснел, страдал,
Стоял, как окаянный.
Как в ножнах меч, её глаза,
Прикрыты в сладком сне,
А ароматные уста
Пунцовых роз красней.
Набухших лилий двух овал
Вздымал младую грудь
Глядел, желал, краснел, страдал,
И робок был чуть-чуть.
Её одежду ветерок
Ласкал, неосторожно,
И формы нежные, как мог,
Обрисовал несложно.
Пульс, словно бешенный скакал,
За жарким поцелуем,
Глядел, желал, краснел, страдал,
Душой своей ликуя.
Как куропатка от орла,
Вспорхнув, что было силы,
Вскочила Нелли, как могла,
И к лесу припустила.
Но Вилли следовал за ней,
Нагнав её в лесу,
Он клялся и божился ей,
Хваля её красу.
Вернуться на Содержание
За полночь, в холодное утречко рано,
Когда завывает ноябрь за окном,
Я звон колокольный услышал нежданно,
Напрасно пытался забыться я сном.
Потом я поднялся, луна серебрилась,
Все горы, долины покрыты снежком,
В безмолвии ночи я шёл, сердце билось,
Шагал я к зазнобе своей прямиком.
Я тихо прокрался до милого дома,
В окошко её постучался, маня,
Её умоляя проснутся от дрёмы,
Проснутся от дрёмы, жалея меня.
Забыл я о радости, мире, покое,
Любовь изожгла мою бедную грудь,
За что человеку несчастье такое?
Избавь от страданий меня хоть чуть-чуть.
Луна заглянула на нас подивиться,
Шепнула любимая в ухо моё:
"Ужель ты загубишь меня, как девицу?"
Но я растворился в объятьях её.
И там же застигли меня Феба чары,
Шальной вереницей промчались года,
Такой постоянной и любящей пары
Его нежный луч не ласкал никогда.
Вернуться на Содержание
См.Примечания.
Джон Коп держал на север путь,
Он вовсе не спешил ничуть,
Решив в Дунбаре отдохнуть
Однажды ранним утром.
Проснулся ли ты, Джони, рано,
Иль спишь, окутан сном туманным,
Уже грохочут барабаны,
Вставай скорее утром,
Джон посылает вызов свой:
Эй, Чарли, выходи на бой!
Не приключилось бы с тобой
Веселенькое утро.
Взгляд Чарли на письмо упал,
Свой меч из ножен он достал:
Вот так Всевышний мне воздал,
До встречи, Джони, утром!
О, как бранился Джони днем,
Грозился он мечом, огнем,
Но все ж трусливым воробьем
Взметнулся рано утром.
Когда же полдень миновал,
Сэр Джони в Престон прискакал:
Мы разобьем их наповал
Сегодня рано утром.
Но на него нагнали страх
Шотландцы в клетчатых штанах,
В кокардах белых, при мечах,
И упорхнул он утром.
По утру, лишь продрав глаза,
Он посмотрел на небеса
И там увидел чудеса,
И испугался утром.
В Дунбар он полетел стрелой,
Скликать бойцов на смертный бой,
Но возвратился сам с собой
Тем злополучным утром.
Сэр Джони в Бервик прискакал,
Как будто черт им погонял,
За все богатства б он не стал
Сражаться этим утром.
Задали жители вопрос:
С людьми твоими что стряслось?
Мне знать, увы, не довелось,
Я их покинул утром.
Сказал лорд Марк Кар: Вот ты здесь
Принес о поражении весть,
К воротам нашим впредь не лезь,
Сгинь с глаз моих под утро!
Вернуться на Содержание
Я сердцем на севере, здесь его нет,
Оно за оленем несется во след.
За диким оленем летит по пятам.
И, где бы я ни был, всем сердцем я там.
Прощай же, мой гордый шотландский народ,
Отечество доблести, славы оплот.
Куда бы ни шел я, и где б ни бродил,
Я горы родные навек полюбил.
Прощайте же, горы под шапкой снегов,
Прощайте долины и зелень лугов,
Прощайте леса и высокие рощи,
Прощайте потоки невиданной мощи!
Вернуться на Содержание
Рожден мой милый в Абердине,
Он всех прекраснее поныне,
Он нарушает мой покой,
С кокардой белой рвется в бой.
Не может он сидеть на месте,
И буду я его невестой,
И в этом мире, что ни делай,
Пойду я за кокардой белой.
Продать я прялочку готова,
Кобылу, пегую корову,
Чтоб клетчатый купить мне плед,
И за кокардой белой в след.
Вернуться на Содержание
Жили два парня - Сэнди и Джон,
Джон был любим, ну а Сэнди влюблен.
Джон был хозяин холмов и полей,
Сэнди - король средь окрестных парней.
Джон любил Мэджи за деньги ее,
Сэнди дал Мэри все сердце свое.
Оба женились и встретились вновь:
Джон нашел деньги, а Сэнди любовь.
Примечание переводчика
Вернуться на Содержание
См. Основные даты жизни Роберта Бернса.
От шума стал недавно Лондон тесен,
Ждет зритель новых пьес и новых песен.
Зачем так ценим мы чужие бредни,
Не станет лучше ведь от ввоза даже бредни.
Иль нет у нас поэта, что для славы
Дал пьесу бы о Койле величавой.
Комедий зарубежных нам не надо:
Подлец и плут - плоды любого сада;
И нет нужды охотиться за ними
Для пьес серьезных в Греции иль Риме;
Века, что в Каледонии шумели,
Достойны, чтобы Музы их воспели.
Иль нет поэта, кто бы рассказал,
Как славный Уолес храбро в битве пал?
Куда же улетела эта Муза,
Та, что могла б восславить имя Брюса?
Он здесь впервые обнажил свой меч,
Чтоб родину от Англии сберечь.
И после многочисленных сражений
Он спас страну от страшных разрушений.
Пусть ради сцен Отвея и Шекспира
Шотландской королеве поет лира!
И даже всемогучесть женских чар
Не угасила мятежа пожар.
Как римлянка погибла она гордо
От рук сестры своей, чье сердце твердо:
Как мстительна та женщина была,
Не женщина - а порожденье зла!
Один Дуглас храбрец - бессмертен он,
В роду его герои всех времен.
Дуглас всегда за родину свою
Кровь проливал в решительном бою.
И, если справедливость победит,
Никто из них не будет позабыт.
О, как бы счастлива страна была,
Когда бы Муз служителям вняла,
Не только бы потворствовала им,
Но ободряла словом бы своим.
Когда ж они не справятся с задачей,
Пусть скажут им: "Вы не могли иначе".
И, если б вся страна взялась за это,
То, я уверен, обрела б поэта,
На все века прославил он страну бы,
И слава, надрываясь, дула б в трубы.
О господа, предвижу ваш вопрос:
Какой же ветер нас сюда занес?
Шагнув вперед и гордо вскинув бровь,
Скажу: "Шотландская течет в нас кровь!"
Пусть вся страна, как любящая мать,
Поддержит нас, пред тем как наказать.
И пусть сопровождает нас всегда
Забота и большая доброта.
И пусть судья у нас не будет строг,
А в остальном - пусть нам поможет бог!
Вернуться на Содержание
Уже Природа свой наряд
Украсила листвой,
И каждой маргаритке рад
Луг с юною травой.
Уж Феб приветствует ручьи,
Лазурны небеса,
Но не развеет пут моих
Их чудная краса.
Уж жаворонки с высоты
Изгнали утра сон,
Щебечут черные дрозды,
Им вторит эха звон.
И трели певчего дрозда
Разносятся весь день,
Его свободу никогда
Не омрачает тень.
Уж лилии цветут в прудах,
Брег первоцвет одел,
И весь боярышник в цветах,
И терн молочно-бел.
В Шотландии среди родных
Любому быть дано,
Но королеве сей страны
В тюрьме жить суждено.
Я королевой всей страны
Во Франции была,
Мне снились радужные сны,
Блаженно я спала.
И я - единственный монарх
Шотландского венца-
Живу во вражеских стенах
С заботой без конца.
Ничто не сможет уберечь
Тебя, сестра - мой враг,
Еще отточит месть свой меч
И свергнет тебя в прах.
И не знаком любви цветок
Тебе; ни страсти пыл,
Ни слез целительный поток
Тебе неведом был.
Мой сын! Мой сын! Пускай тебе
Пусть звезды озарят!
И пусть достигнешь ты в борьбе
Чего желала я!
Храни тебя до склона дней
Бог от врагов моих,
А если встретишь ты друзей,
То вспомяни о них!
О, скоро солнцу не согреть
Хладеющей души!
Не будут ветры мне шуметь
Над полем спелой ржи!
В обитель смерти я сойду,
Зима оденет в лед,
Но пусть цветами, что взойдут,
Могила порастет.
Вернуться на Содержание
См.Примечания.
I
Вчера бутыль была полней,
В местечке безымянном
Лежали на груди моей
Златые кудри Анны.
В пустыне алчущий еврей
Так восхищался манной,
Как ликовал душой я всей,
Устами слившись с Анной.
II
Монархам - Запад и Восток
От Инда до саванны!
А мне бы испытать восторг
В объятьях нежной Анны.
Что для меня монаршая власть
Царя или султана,
Когда бы я изведал всласть
Щедроты милой Анны.
III
И сникнет лик златого дня,
С бледнеющей Дианой,
Угаснут звезды для меня,
Когда я встречусь с Анной.
И ночь раскинется шатром
Без звезд в тиши туманной,
Чтоб ангельским писать пером
Мои восторги с Анной.
Вернуться на Содержание
См.Примечания.
"Приведений, духов полон сей рассказ".
Гэвин Дуглас.
Примечание: Когда капитан Гроуз был в Файерс Карсе летом 1790 год,
собирая материалы для своего сборника Шотландской старины,
он обратился к мистеру Бернсу, жившему тогда по соседству,
с просьбой описать случай шабаша ведьм в церкви Аллоуэй около Эйра.
Бернс откликнулся на его просьбу и написал следующую поэму:
См. Основные даты жизни Роберта Бернса.
Когда спешат домой купцы,
За стол садятся молодцы,
И день базарный увядает,
А люд ворота затворяет,
В то время, сидя за столом,
Мы размышляем о былом,
Не думая о милях длинных,
Болотах, водах и трясинах,
Что нас от дома отделяют,
Где нас жена в штыки встречает,
Нахмурив брови, словно тучи,
Храня под ними гнев кипучий.
Так Тэм О'Шентер размышлял,
Когда из Эйра он скакал.
(Был славен Эйр прежних дней
Красой девиц, умом парней).
О Тэм! Пророческий совет
Тебе дала супруга Кэт!
Она тебе сказала верно,
Что ты болтун и пьешь безмерно,
Что с ноября до октября
Ты трезвым не был даже дня,
Что пил ты с мельником с утра,
Пока хватало серебра,
А чтобы лошадь подковать,
Ты с кузнецом хлебнул опять,
Что в церкви под конец недели
Дьяк Джин и ты всю ночь гудели.
Она пророчила, но втуне,
Что ты утонешь в темном Дуне
Иль сгинешь в логове чертей
У бывшей церкви Аллоуэй.
О, нежный пол! Подумать только,
Благих речей, напутствий сколько
Мужья от жен своих слыхали,
Но их советам не внимали.
Но продолжаем наш рассказ:
Тэм в эту ночь сидел как раз
У очага, который жарко
Горел, трещал, светился ярко,
А рядом Джони, друг отличный,
Его приятель закадычный.
Они друг друга так любили,
Что вместе по неделям пили.
Ночь проходила. Гул стоял,
А эль, казалось, все крепчал.
Трактирщица и Тэм украдкой
Любезничали нежно, сладко,
А Джони то болтал, то пел,
И смех трактирщика гремел.
По крыше мелкий дождь стучал,
Но Тэм его не замечал.
Он был так счастлив, как во век
Не будет трезвый человек.
Как пчелы, пролетая в ульи,
Минуты счастья промелькнули.
Пусть короли упьются властью,
Тэм был под мухой, он был счастлив!
Но удовольствия - цветок,
Сорвешь его, - и он поблек.
Или как снег спадает в реки:
То бел, а то исчез навеки.
Иль как внезапный ветра шквал,
Подул - и сразу же пропал.
Иль радуги небесной луч
Сияя, тает среди туч.
Но времени не удержать,
Вот Тэм уж должен уезжать.
На землю мрак ночной спустился,
Когда на лошадь он садился,
И в ночь такую он нырнул,
В какую б смертный не рискнул:
И ветер дул, собрав весь пыл,
И дождь, как из ведерка лил,
Тьма поглощала молний вспышки,
Гром грохотал без передышки.
В ту ночь ребенок мог понять,
Что дьявол вышел погулять.
И сев на Мэг, свою кобылу,
Тэм поскакал, что было силы,
В дорожных лужах грязь взметая
Гром, дождь и ветер презирая.
То крепче прижимал берет,
То старый распевал сонет,
То озирался он вокруг,
Чтоб черти не поймали вдруг.
Вот церковь Аллоуэй маячит,
Где привидения ночью плачут,
Вот брод за церковью, раз в пургу
Торговец здесь замерз в снегу.
А дальше цепь прибрежных скал,
Где пьяный голову сломал.
Там, где виднеется сосенка,
Нашли убитого ребенка,
Там где клокочет ключ лесной,
Вдова повесилась весной.
Дун нес пред ним свои потоки,
А в рощах ветер выл жестокий,
Все ярче молния сверкала,
Все ближе, ближе грохотало.
И вот меж стонущих ветвей
Предстала церковь Аллоуэй.
В окно струился свет чудной
И адский хохот лил волной.
О, Джон Ячменное Зерно!
С тобой ничто нам не страшно!
С пол кружки бить пойдем врага,
А с кружки - к черту на рога!
В башке засел чертовский смех
И Тэм плевал на бесов всех!
Но встала Мэг как изваянье,
Лишь получив напоминанье,
Она трусцой на свет бежит.
О боже! Ну и страшный вид!
Колдуньи, ведьмы были в танце,
Который знали все шотландцы.
Нет, не французский котильон,
А танец из седых времен.
В окне восточном, свесив ноги,
Уселся Старый Ник двурогий,
Он с виду был как зверь лохматый:
Огромный, черный, злой, горбатый.
Он в трубы дул с такою силой,
Что дребезжали все стропила.
Вокруг стояли всем на страх
Покойники в своих гробах,
Былой наряд надев на плечи,
В руках холодных тлели свечи.
Там, как заметил Тэм - герой,
Лежали, свалены горой
Скелеты, трупы заточенных,
Тела младенцев некрещеных,
И страшный вор с петлей на шее
С ухмылкой мертвой до ушей.
Пять топоров от крови красных,
Пять сабель ржавых и ужасных,
Ремень, ребенка удавивший,
Нож, преступленье совершивший:
Его затупленным железом
Папашу свой же сын зарезал.
И много ужасов других,
Грешно назвать мне даже их:
Три языка трех адвокатов,
На них пришиты лжи заплаты,
Три сердца пресвятых отцов,
Смердящие со всех концов.
Заворожено Тэмми наш
Смотрел на дьявольский шабаш.
Все громче, громче бес трубил,
Уж ведьмы выбились из сил.
Они взметали пыль столбами,
Скакали, лязгали зубами,
Как вдруг одна сквозь чад и дым
В рубашке лишь примкнула к ним.
О Тэм, О Тэм! Вот если б были
Они моложе, в полной силе,
И их рубашки вместо прежних
Сияли б шелком белоснежным,
Тогда бы отдал я послушно
Когда-то сшитые из плюша,
Штаны - последний мой наряд
Всего лишь за один их взгляд.
При виде ж этих ведьм зловонных,
Еще при жизни иссушенных,
Держу пари, что даже в стужу
Нутро запросится наружу.
Но бравый Тэм не лыком шит,
За юной ведьмою следит.
Она впервые здесь была,
Потом известностью слыла,
Что напускала хворь на скот,
Рыбацкий затопляла флот,
Что поражала в корне колос,
Пугал округу ведьмы голос.
Ее рубашка с юных дней
Отнюдь не выросла длинней,
Но Нэнси всюду, как бывало,
В рубашке этой щеголяла.
Ее почтенная бабуся
Не знала этого, клянусь я,
Что в той рубашке крошка Нэнни
Пойдет на пляску привидений!
Но пусть здесь Муза крылья сложит,
Ведь описать она не сможет,
Как резво прыгала девчонка
В своей короткой рубашонке.
Тэм, очарованный той пляской,
Смотрел на ведьму без опаски.
Сам дьявол ерзал от смущенья
И в трубы дул до исступленья.
Но вот прыжок, за ним другой,
Тэм потерял рассудок свой.
Он проревел: " Вот это дело!"
И в миг все сразу потемнело.
И только Мэгги тронул он,
Рванулся бесов легион.
Как пчел летит из улья рой
Когда нарушен их покой,
Как для совместной обороны
Кружат над кошкою вороны,
Как люд валит из-за забора
Когда кричат: "Держите вора!"
Летит за Мэгги жуткий крик,
Бесовский визг и свист и гик.
Ах, Тэм! В аду на сковородке
Тебя зажарят, как селедку!
Не возвратишься ты домой
И скоро будет Кэт вдовой.
Так мчись же Мэгги во всю прыть
Быстрей на мост, коль хочешь жить!
Там не посмеет этот сброд
Пресечь рубеж текущих вод.
Перед спасительным мостом
Пришлось ей потрясти хвостом.
Тут Нэнни догнала и с силой
Тот благородный хвост схватила,
Чуть не добралась до седла,
Но Мэг хозяина спасла,
Прыжок спасенье ей принес
Оставив сзади серый хвост.
В него вонзила ведьма зубы.
Теперь хвост Мэгги лишь обрубок.
Тот, кто читает повесть эту,
Внемли разумному совету:
Коль соблазнен ты хмелем тяжко
Или Короткою Рубашкой,
Ты вспомни о нечистой силе
И Тэм О'Шентера кобыле.
Вернуться на Содержание
См.Примечания.
О, как ты можешь расцветать,
Прекрасный берег Дуна?
Как можешь, птичка, щебетать,
Когда терзают думы?
Не береди мне сердце вновь,
Поющая над ивой,
Напоминая, что любовь
Была тогда счастливой.
Не береди сердечных дел,
С подругой распевая,
Вот так же я сидел и пел,
Судьбы своей не зная.
И я вдоль Дуна берегов
Шел тропками своими,
И пели птицы про любовь,
И пел я вместе с ними.
Сорвал я розу, что цвела
В саду однажды летом,
Любовь же розу сорвала,
Шипы забыв при этом.
В июне розу я сорвал,
На зорьке, без печали;
Я утром так же расцветал,
А днем меня сорвали.
Вернуться на Содержание
См. Основные даты жизни Роберта Бернса.
Дул свежий ветер над холмами,
Прощальный лучик золотой
Сиял над желтыми лесами,
Над звонкой Лугара водой.
И бард, заботами согбенный,
Скорбел под старою скалой
О том, что лорд его почтенный
Обрел безвременный покой.
Он сел под ветви вековые,
Под дуб, видавший много гроз,
Виски - от времени седые,
И щеки влажные от слез.
Когда он арфы струн касался,
Когда он песню запевал,
То голос эхом отражался
Среди угрюмых серых скал.
Вы, птицы, взвившись в небеса,
Об уходящем дне поете,
Вы, пожелтевшие леса,
Грустите о прошедшем лете.
Немного месяцев пройдет,
И снова защебечут птицы,
Но в радостный круговорот
Мне никогда не возвратиться.
И я, как этот дуб столетний,
Дожди и ветры выносил,
Но вот нагрянул вихрь последний,
И выносить не стало сил.
Мой лист не встретится с весной,
И солнцу не видать мой цвет,
Я сломлен бешеной волной,
Другие встанут мне во след.
Я видел радость и беду,
И в мире стал скитальцем вечным,
Проторенным путем бреду,
Подобно многим безызвестным.
Безрадостно, без сожаленья,
Свой крест нести досталось мне,
Все, кто делил со мной мученья,
Лежат безмолвно в глубине.
И вот, (итог моих страданий!)
Мой благородный, славный лорд
Почил во прахе от скитаний,
Державы гордость и оплот.
От горестей устали вежды,
И завершилась жизни жизнь,
Мои последние надежды
На быстрых крыльях унеслись.
О, арфа, голос пробуди!
И спой напев прощальный мне
О диком горе, что в груди,
Затем забудься в тишине!
И ты, мой лучший друг последний,
Что рано кончил дни свои,
Среди житейских потрясений
От барда эту дань прими.
В долине бедности убогой
Меня густой туман скрывал,
Хоть обращал я взоры к богу,
Но лучик славы не сиял.
Ты, словно солнце, обогрел
И разметал туман густой,
И нет для барда важных дел
Милее песенки простой.
Живут достойные так мало,
А негодяи - до седин!
Зачем так рано смерть застала,
Мой благородный господин!
Как эту скорбь перенести?
Как горе велико мое!
Зачем не смог я отвести
От благодетеля копье?
Жених не долго помнить будет
По утру о своей невесте,
Монарх корону позабудет,
Что час назад была на месте.
И мать забудет про дитя,
Которому недавно пела.
Гленкерн, мне не забыть тебя,
За все, что для меня ты сделал!
IX. Стихотворения 1792: Дамфриз
Вернуться на Содержание
Оленя гнали господа,
Случилось быть в горах им,
За кражу лошади тогда
Был схвачен Хаги Грахэм.
И он был крепко связан там,
Отправлен в город Стерлинг,
Толпа кричала по пятам,
Что он большой мошенник.
"Мне б руку вызволить из пут,
Чтоб вынуть меч из ножен,
Сказать, что Хаги Грахэм плут,
Никто тогда не сможет".
Вступился Вайтфурд, наш храбрец,
Достойный всех похвал,
Пять сотен беленьких овец
В залог пообещал.
"Попридержи язык, прошу,
Достопочтенный лорд.
Хоть десять шкур с него спущу
Но Хаги будет мертв".
И леди Вайтфурд краше нет,
В защиту говорила,
Пять сотен беленьких монет
За Хаги посулила.
"Попридержи язык, прошу,
Прекрасная графиня.
"Хоть десять шкур с него спущу,
Но Хаги мир покинет".
Когда же к дереву с петлей
Его вели на вал,
Он ни на миг не стал белей
И глаз не закрывал.
Толпу окинул взглядом он,
Увидел, наконец,
Как, страшным горем поражен,
Рыдал его отец.
"Отец, попридержи язык,
И душу не тревожь.
Твои рыдания, старик,
Для сердца - острый нож".
"Все братцу Джону по плечу,
Мой меч теперь под силу;
Пусть знает, как я оплачу
Епископу кобылу".
"И братцу Джеймсу мой поклон,
Мой меч ему уж впору,
И пусть придет и видит он,
Как Хаг взошел на гору".
"И Мэгги передай привет,
Моей супруге милой,
Она ведь натворила бед
С епископа кобылой".
И пусть не слушает родня
Пустой людской молвы,
И пусть епископ за меня
Лишится головы.
Вернуться на Содержание
На севере в одной из битв
Седых былых времен
Был славный Чарли Хэй убит
И Джорди был пленен.
Он написал письмо домой,
Послал своей жене:
"Мне Энбра-город стал тюрьмой,
Приди на помощь мне".
Она, взяв в руки то письмо,
Румяная была,
Но стала, прочитав его,
Как лилия бела.
"Седлайте моего коня,
Со мной идти всем слугам,
Ни есть, ни пить не буду я
До встречи с милым другом".
Вся свита рядом с ней пошла
Сплоченным, тесным кругом.
Она ни ела, ни пила
До встречи с милым другом.
Палач у плахи роковой
Уже занес топор,
И Джорди с гордою главой
Прощальный бросил взор.
Он был в оковах заключен
Стальных, тяжелых, твердых.
Не сломит сталь таких как он,
Таких, как храбрый Джорди.
И павши в ноги королю
Она его просила:
"О пощади, король, молю.
Пусть будет жив мой милый".
"Я родила семь сыновей
Для дорогого Джорди.
О, пощади, о, пожалей,
Не будь к моленьям твердым!"
"Пусть не торопится палач!"-
Король ответил гордый.
"Возьми что хочешь"- слышит плач,
"Но возврати мне Джорди".
Из рода в род Гордоны шли
Достойны, полны чести,
И боевой девиз несли:
"Гордоны, будьте вместе!"
Лорд седовласый, что почет
Имел в кругу придворном,
Сказал: "Пять тысяч пусть внесет,
И возврати ей Джорди!"
Ей марки из чужой страны
И доллары дарили.
Пять тысяч фунтов внесены,
И Джорди отпустили.
Она в лицо глядит любя
И молвит: "Джорди, милый,
О как я рада, что тебя
Спасла я от могилы".
Он обнял талию ее,
Целует губы ей:
"О нет, сокровище мое,
Цветов тебя милей".
Вернуться на Содержание
Я вечером летним брела среди луга,
Где шумно резвилась ватага парней,
Средь них увидала неверного друга,
Который в печали повинен моей.
Ему не скажу нехорошего слова.
Пусть мне тяжело, но я все же стерплю.
Я тешусь надеждой, что встречу другого,
Которого, может быть, я полюблю.
И я прорыдала всю ночь до рассвета,
И слезы катились как град с моих глаз,
Без слез и рыданий не вынести это,
Ведь сердце разрушит любовный отказ.
Покинуть меня его деньги прельщали,
Но счастью его не завидно ничуть,
И я предпочла бы снести все печали,
Чем так вероломно любовь обмануть.
Вернуться на Содержание
В долине дальней, за горой,
Джон Блант когда то жил,
Варил отменный эль порой,
Чем славу заслужил.
Однажды ночью ветра шквал
Прорвался с пустырей,
- Вставай, старуха, Джон сказал,
И дверь закрой скорей.
Кто слово молвит, был теперь
Меж ними уговор,
Тот встанет и входную дверь
Закроет на запор.
В горах блуждая без примет,
Сквозь бурю и метель,
Три путника, завидев свет,
Ввалились к Джони в дверь.
Старуху, сделав все дела,
Свалили за кровать,
Нема, как рыба, та была,
Чтоб дверь не закрывать.
- Где эль, который я сварил?
Что сделали с женой?
- Ага, Джон Блант! Заговорил?
Вставай и дверь закрой.
Вернуться на Содержание
Любовь отважится войти, где отступает мгла,
Любовь отважится войти, где мудрость впредь была,
Бреду по лесу вдоль реки, забыв про все дела,
И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй.
Я первоцвет сперва сорву, цветок любимый мой,
Затем гвоздику я сорву - эмблему дорогой,
Что средь красавиц, не совру, сияет красотой,
И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй.
И нежный розовый бутон я на заре сорву,
Как поцелуй медовых уст он сладок наяву,
И гиацинт за то, что он так любит синеву
И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй.
Цветут в озерах лилии, и так они чисты,
Преподнесу для милой я прелестные цветы,
И маргаритку, знак былой извечной красоты,
И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй.
Потом сорву боярышник с серебряной каймой,
На склоне дня он, как старик, укрылся бахромой,
Но певчей птички ни на миг я не смущу покой,
И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй.
И под вечернею звездой я жимолость сорву,
Роса бриллиантовой слезой прольется на траву,
Фиалку выбираю я за скромность, простоту,
И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй.
Я шелковою лентою любви букет свяжу,
И милой поднесу его, и небесам скажу:
До вздоха, до последнего его не развяжу,
Такой я соберу букет моей прекрасной Мэй.
Вернуться на Содержание
Весна с улыбкою приходит,
Зима скрывается за лес,
Теперь чисты кристально воды,
Прекрасна синева небес.
Уж за горами утро светит,
Залив закатом озарен,
И солнце рады все на свете,
А мне милей прекрасный звон.
А за весною лето следом,
И осень желтая бредет,
Зима, укутанная пледом,
Затем опять весна придет.
Сезоны кружат, жизнь в движении,
И у природы свой закон,
Но для меня без измененья
Милей всего прекрасный звон.
Вернуться на Содержание
Пахать ты можешь, паренек?
Ты можешь ли пахать?
Ты возвратись на мой порог,
Не будешь горевать.
В Мартынов день с моим дружком
Расстались мы легко,
Единый недостаток в нем -
Пахал неглубоко.
Февраль объятьем греет кровь,
Сладки лобзанья в мае,
Но юная хрупка любовь,
И вечной не бывает.
А поцелуй в любви, как ключик,
Объятия - замок,
И ничего на свете лучше
Никто создать не смог.
Вернуться на Содержание
Я майским утром шел на луг,
И надобно ж случиться,
Навстречу мне, я вижу вдруг,
Спешит одна девица.
О, дева чудной красоты,
Какой под солнцем нет,
Когда меня полюбишь ты?
"Мне рано" - был ответ.
"Мне замуж рано выходить,
А так - позора много.
Тебе меня не соблазнить.
Ступай своей дорогой".
Под сенью трепетных берез,
Доказывал я рьяно,
Где вился хмель средь нежных роз,
Что ей ничуть не рано.
Зардевшись, словно майский цвет,
И слезы на ресницах:
"Со мной вы натворили бед,
Должны вы, сэр, жениться!"
Поверь мне, будут дни потом,
Что даже и не снилось.
Мы оба виноваты в том,
Что в этот день случилось.
Девчонка плакала при том:
"Вот вы представьте сами,
Когда вернусь я с животом,
Как объяснить мне маме?"
Что сеешь, то и будешь жать,
А что пожнешь - награда.
Иди ж в объятия опять,
И сожалеть не надо.
Вернуться на Содержание
I
Уже вечерняя звезда
Над полем воссияла,
И возвращаются стада
Понуро и устало.
Сквозь аромат берез бегу,
Спешу, росу сбивая,
Тебя я встречу на лугу,
Подруга дорогая.
II
В полночный час, в кромешной тьме,
Я страхи отвергаю,
Когда бы путь мой шел к тебе,
Подруга дорогая.
В ночи не слышно ни гу-гу,
Усталости не зная,
Тебя я встречу на лугу,
Подруга дорогая.
III
Охотник любит на заре
Вспугнуть в горах оленя,
А рыболов - к реке скорей,
Когда к полудню время.
Сдержать я радость не могу,
Лишь вечер наступает,
Тебя я встречу на лугу,
Подруга дорогая.
X. Стихотворения 1793: Дамфриз
Вернуться на Содержание
Течешь ты, Логан, нежно тих,
С тех пор, как Вилли был жених.
Над нами годы протекли
Рекой в полуденной дали,
Теперь в цветистых берегах
Застыл зимы полночный страх.
Ушел мой парень бить врагов
Вдали от милых берегов.
Опять в веселый месяц мая
Холмы, долины расцветают,
И щебет птиц среди кустов,
Жужжанье пчел вокруг цветов,
По утру на траве роса -
Вечерней радости слеза.
Моей душе так нелегко,
Пока мой Вилли далеко.
В кустах боярышника - вот,
Дроздиха выводок ведет,
Ее забот чтоб сузить круг,
Поет над нею верный друг.
А я - с моими малышами,
Ни друга, ни поддержки с нами.
И вдовьи ночи, серы дни,
Без Вилли мы совсем одни.
Падут на голову проклятья
Тем, кто разжег вражду меж братьев!
Кто заставлял страдать сердца,
Тому воздастся до конца!
Их сердце-кремень не проймет
Ни слезы вдов, ни плач сирот.
Но пусть же мир вернется к нам,
А Вилли - к милым берегам.
Вернуться на Содержание
Была б моя любовь сиренью
С лиловым цветом по весне,
А я бы - птицей, что под сенью
В ее скрывалась глубине.
Каким бы был я удрученным,
Когда зимой сирени нет,
Но распевал бы окрыленным,
Лишь юный май вернет ей цвет.
Была б любовь той розой красной,
Цветущей в замке средь камней,
А я бы - капелькой прекрасной,
Росой на грудь упавшей к ней.
Не описать мне той услады,
Как я провел бы с ней всю ночь,
Меж шелковисто-нежных складок
И улетел под утро прочь.
Вернуться на Содержание
Слегка его, земля, прикрой,
Слабо сердечко очень.
Но замок надо лбом построй-
Фундамент будет прочен.
XI. Стихотворения 1794: Дамфри
Вернуться на Содержание
Вот дол и дом, что сердцу мил
В тени берез скрывается.
Вот над деревней час пробил,
Так где ж моя красавица?
То не Марии шепот нежный,
То ароматный летний ветер
И песня птицы поднебесной
Приветствуют звезду под вечер.
Марии голос шелестит,
Как в роще жаворонка зов,
Когда к подруге он летит.
То - музыка, и то - любовь.
И ты пришла! И ты - верна!
Добро пожаловать к любви!
И клятву, что была дана,
Над речкой Кри возобнови.
Вернуться на Содержание
Говорят, что у мужчин
Нет стабильности в любви,
Говорят, что у мужчин
Лишь бродяжий дух в крови.
Вот в природе испокон
Изменения закон.
Коль закону близок он,
Чудом мужа не зови.
Облаков изменчив ход,
За отливами - приливы,
За закатом - вновь восход.
И сезоны торопливы.
Не должны же мужики
Жить природе вопреки
Вплоть до гробовой доски;
Ну а больше б не смогли вы.
Вернуться на Содержание
Звенел листвой лесок младой
Казалось, лишь вчера,
И под дождем, весенним днем
Цветок кивал ветрам.
От бурь и непогод
Теперь исчезло все,
Но юный май вернет тот рай,
Вновь радость принесет.
Но не растает снег седин
Блаженною весной,
А тело время захлестнет
Безжалостной волной.
Заботой полон день,
И ночью не заснуть.
О, год златой весны младой,
Как мне тебя вернуть?
Вернуться на Содержание
Я часто хотел отыскать ответ:
Что ж змей ядовитых в Ирландии нет?
Раскрыла мне секрет Природа-мать:
Хранился яд, чтобы его создать!
XII. Стихотворения 1795-1796: Дамфриз
Вернуться на Содержание
Весна одела лес листвой,
Усыпан лес цветами,
И рожь колышется волной
Под вешними дождями.
В природе единятся все,
Когда нагрянет враг,
Но слышен почему лишь мне
Судьбы зловещий шаг?
Скользит форель в ручье крутом
Серебряной стрелой,
Рыбак таится за кустом
Под старою ветлой.
И жизнь моя ручьем текла,
Я был форелью в нем,
Пока любовь не обожгла
Пылающим огнем.
Цветку, что на скале растет
Подобен жребий мой,
И коноплянки лишь полет
Смущал его покой.
Таков был я, пока любовь
Не сорвала мой цвет
И иссушает вновь и вновь
Всю прелесть юных лет.
И жаворонка трель летит
Под утро в небеса,
На крыльях у него блестит
Багряная роса.
Я презирал печаль не раз,
И не грустил ни мало,
Когда любовь в злосчастный час
В силки меня поймала.
Будь мой удел гренландский снег,
Иль Африки пустыня,
То никогда бы я о Пэг
Не ведал и в помине!
Бедняги безнадежен рок,
Не перечислить бед,
В груди отчаянья комок,
Иного чувства нет.
Вернуться на Содержание
Полковник, тронут всей душой
За интерес ко мне большой.
Плетусь без резвости былой
В Парнаса горку.
Теперь средь склянок мой покой
И капель горьких.
О, как бы весел мир стал вдруг,
Ушли б забота, боль, недуг,
Судьба по мере бы заслуг
Являла благость.
(Вино и ростбиф, о, мой друг,
Ну чем не радость?)
У Дамы Жизни, как и прежде,
Весьма обманчивы одежды.
И о стабильности надежды
Оставь в былом.
Как ивы прут трепещет между
Добром и злом.
О, Сатана, проказник лысый,
Следишь ты, словно кот за крысой,
И затаился за кулисой
Ты в полный рост.
И плохи шутки с этой кисой,
Кто тронет хвост.
О, Старый Ник, не благочинно
Сперва завлечь игрой невинной,
Вином и дивною дивчиной
С ума свести,
Затем своею паутиной
Нас оплести.
Как мухи смертные, бывает,
Случайно в сети попадают,
А дьявол лапы потирает,
Чертовски рад.
И утащить их предвкушает
В кромешный ад.
Бедняга лезет в мишуру
Бараном глупым по утру.
Злорадство черту по нутру
И бой напрасный.
И трепыхаясь на ветру
Висит несчастный.
Простите мой беспечный нрав,
Коль досаждал, то был не прав
Я отрекусь от злых забав,
Перо остынь.
Бог, от лукавого избавь!
Аминь! Аминь!
Вернуться на Содержание
Грим Гризел дамою была,
Известной госпожой.
Грим Гризел славою слыла
И гордостью большой.
Когда сбирались господа
И светский шел прием,
Грим Гризел славилась тогда
Отменным голоском.
Всю землю мгла заволокла,
И дождь, и ночь, и град.
Грим Гризел дамою была,
Которой нет преград.
Ее изысканных речей
Не слышал зал и холл,
Амбар и хлев служили ей
Одной из первых школ.
Она однажды по утру
Отправилась туда,
Где на зеленом берегу
Паслись ее стада.
Там, где паслись ее стада,
Навоз лился рекой.
Ей не смириться никогда
С потерею такой.
Тогда был вызван Джон О'Клодз,
Всем пастухам пастух.
Она печаль свою всерьез
Сказать решила вслух.
"Да будь ты проклят, Джон О'Клодз,
Ведь я тебе плачу.
В полях, лугах терять навоз
Отныне не хочу".
"Я знаю, много-много лет
Хлева содержишь ты.
В моих покоях даже нет
Подобной чистоты".
"Но, что обиднее всего,
За стадом каждый ком,
Как шляпа Тэмми моего
В придачу с париком".
"К моим словам ты, Джон О'Клодз,
Серьезно отнесись.
Опорожняться должен скот,
Когда идет пастись".
"И помни, служишь ты кому,
И лучше помолчи.
Иначе ты пойдешь в тюрьму
На скудные харчи".
Он посмотрел на потолок,
На пол он бросил взгляд,
Потом на запад и восток,
Вперед, затем назад" .
Свалилась шляпа у него
И посошок упал.
Он, рот разинув широко,
Ни слова не сказал.
И свой трепещущий язык
Сумел он обрести.
"Лишь слово глупое, мадам,
Позволь произнести".
"Не может скот справлять нужду
По слову твоему.
И принудить его к тому
Не в силах никому".
"С твоею властью так легко
Людьми повелевать.
Скоту, однако, глубоко
На это наплевать".
"Да будь ты проклят, Джон О'Клодз!
И я тебе скажу,
Нужду тогда лишь справит скот,
Когда я прикажу".
И молвив, дернула бычка
За хвост, что было сил.
Взревел от боли тот бычок
И к лесу припустил.
"И буду я, увидишь сам
Скотом повелевать!".
А эхо вторило горам:
"Плевать...плевать...плевать!"
Вернуться на Содержание
Кто может есть - не хочет есть,
Кто хочет есть - не может.
Но мы хотим и мы едим
И слава тебе, боже!
Примечание переводчика
Вернуться на Содержание
Моя бутыль - святой родник,
Что исцеляет раны в миг;
И резвою, живой форелью
Всегда в нем плещется веселье.