жается она и теперь, об этом немало пишут в советской печати. Еще раз: "приписки" - не мелкое жульничество. Они - прямое и неизбежное следствие плановости экономики реального социализма в тех условиях, когда хозяева социалистического общества не хотят признавать сопряженную с этой плановостью тенденцию к сдерживанию развития производительных сил. Но так как факты - упрямая вещь, приходится их фальсифицировать, 214 сочиняя итоги выполнения планов. На более низких уровнях, где фальсификация нужна лишь для карьеры местного номенклатурщика, высшее руководство класса за эти фантазии наказывает. Но оно же само постоянно прибегает к такому методу, чтобы замаскировать действия не признаваемой им закономерности. Осталась она непризнанной и в период горбачевской "перестройки". Хоть много суровых слов было сказано об "административно-командной системе" в экономике страны, но при составлении 13-го пятилетнего плана все базировалось по-прежнему на бюрократическом плашгровании, а не на функционировании свободного рынка. Хоть мотивировалось все, как обычно, необходимостью предварительно подготовить почву для развертывания перестройки, дело было в другом: номенклатура не хочет отказываться от государственного управления "социалистической" собственностью. И не потому, что она не сознает колоссального ущерба от такого управления для хозяйства страны,- сознает. Но превращение "социалистической" собственности номенклатуры в подлинную собственность страны означало бы экспроприацию номенклатуры. Поэтому она не хочет рыночного хозяйства: пусть лучше нищает страна, чем потеряет свое номенклатура! 7. ХРОНИЧЕСКИЙ КРИЗИС НЕДОПРОИЗВОДСТВА И ПРИМАТ ТЯЖЕЛОЙ ИНДУСТРИИ Маркс во II томе "Капитала" предрекал для периода социализма и коммунизма "постоянное относительное перепроизводство"[31]. Реальный социализм не оправдал этого пророчества. Перепроизводство - .характерная черта отнюдь не социалистической, а свободной рыночной экономики. Больше того: эта экономика отличается столь высокой производительностью, что периодически сотрясается кризисами перепроизводства. Как мы уже упоминали, именно так действует защитный механизм рынка. Перепроизводство не абсолютное, а относительное: оно превышает не потребности всей массы потребителей, а платежеспособный спрос; поэтому к таким кризисам рыночный механизм ведет не сам по себе, а в сочетании с высоким уровнем цен. Коммунистическая пропаганда всегда с гордостью подчеркивает, что экономика социалистических стран не знает кризисов. Правильно: периодических кризисов перепроизводства при реальном 216 социализме не бывает. Для его экономики характерен постоянный кризис недопроизводства. Он именно постоянный, а не периодический. Кризисная трясучка не отпускает экономику реального социализма ни на минуту. Кризис недопроизводства стал повседневностью экономической жизни соцстран. Советский гражданин уже привык: все товары в принципе дефицитны. Иногда повезет - зайдешь в магазин, а товар, как принято говорить, "выбросят"; поэтому и принято носить с собой всегда сетку с полным трепетной надежды названием "авоська". Но не только индивидуальный потребитель старается запастись, если натолкнулся на товар; так действуют и руководители предприятий, создавая у себя запасы сырья и оборудования, за что их с деланной наивностью критикует советская печать. Порожденный тенденцией к сдерживанию развития производительных сил, постоянный кризис недопроизводства при р.еальном социализме определяет весь стиль экономики и быта людей в Советском Союзе. "Однако,- скажет скептический читатель,- что-то не бросается в глаза недопроизводство танков в СССР". Да, такого недопроизводства нет. Но было бы неверно на этом основании полагать, что закономерная при реальном социализме тенденция к сдерживанию развития производительных сил действует избирательно. Работники военных отраслей советской промышленности жалуются в основе своей на те же трудности и Проблемы, которые так одолевают мирные отрасли. Да иначе и быть не может: в танковой промышленности точно так же составляется план и так же директора предприятий при молчаливой поддержке вышестоящих ведомств стараются этот план занизить, чтобы его легко перевыполнить и получить премии и ордена; точно так же никто не хочет пускаться в эксперименты, и все предпочитают работать в рамках устоявшейся рутины; точно так же всем важны не результаты работы как таковой, а зачисление в передовики производства, связанное с повышениями и награждениями. Как же тут не действовать тенденции к сдерживанию развития производительных сил? Впрочем, мир видел проявление этой тенденции в самом центре советского военного производства - в изготовлении ракетной техники. Все были свидетелями того, как уверенно США догнали и обогнали Советский Союз в космосе - хотя, конечно, НАСА не располагает практи- 216 чески безграничными ресурсами, которые выделены для советского ракетостроения. У номенклатуры как господствующего класса есть одна главная классовая потребность: упрочение и распространение своей власти. Эта потребность удовлетворяется созданием новейших видов вооружения и оснащения для армии и органов госбезопасности; развитием тяжелой промышленности и техники как базы военного потенциала государства; созданием стратегически нужной инфраструктуры; строительством и укреплением военных баз; обеспечением непроницаемости границ; деятельностью машины пропаганды .и аппарата разведки, шпионской и подрывной работы за границей; финансированием компартий в капиталистических странах и просоветских режимов в третьем мире. В сфере материального производства эти классовые нужды номенклатуры удовлетворяются тяжелой промышленностью. Здесь создается военная мощь номенклатуры и оснащение ее полицейско-щпионского аппарата. Поэтому - и только поэтому - класс номенклатуры всюду выступает как приверженец индустриализации. Ни с каким мистическим индустриальным фанатизмом это явление ничего общего не имеет. В этой связи интересно отметить, что Ленин не выдвигал лозунга индустриализации, хотя сталинская историография приписала ему это задним числом. Вот в какой последовательности перечислял Ленин в своей предпоследней речи 13 ноября 1922 года потребности Советской страны: "Спасением для России является не только хороший урожай в крестьянском хозяйстве - этого еще мало - и не только хорошее состояние легкой промышленности, поставляющей крестьянству предметы потребления,- этого тоже. еще мало,- нам необходима также тяжелая индустрия"[32]. Здесь совсем не те формулировки, какие употреблялись уже через 5 лет относительно роли и места тяжелой промышленности в экономике СССР. И именно у Ленина стала постепенно проглядывать мысль, что тяжелую индустрию следует рассматривать не только как придаток к сельскому хозяйству, дающий возможность, по его выражению, "посадить мужика на трактор". В тезисах доклада на III Конгрессе Коминтерна Ленин записал: "Единственной материальной основой социализма может быть крупная машинная промышленность, способная реорганизовать и земледелие"[33]. "И земледелие". А какая же главная цель? 217 Ленин ее назвал в своей известной работе "Грядущая катастрофа и как с ней бороться". Вот как он ее сформули^ ровал: "Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономически. /.../ Погибнуть или на всех парах устремиться вперед. Так поставлен вопрос историей"[34]. Простым перефразированием этих ленинских слов было часто цитировавшееся рассуждение Сталина о том, что-де Россию всегда били за отсталость и поэтому надо "военно-экономическую" отсталость срочно ликвидировать, иначе "нас сомнут"[35]. Вот в чем и есть провозглашенный обоими отцами класса номенклатуры смысл индустриализации при реальном социализме. Создать военную мощь - таков был с самого начала этот нехитрый смысл, который номенклатурная пропаганда старается теперь завуалировать. Уже Сталиным была пущена в оборот формула "Преимущественное развитие производства средств производства". Она не обозначала ничего иного, кроме примата тяжелой индустрии с главной целью - оснащения военно-полицейской машины номенклатурного государства. Однако эта формула открывала простор для толкования в том смысле, что для производства товаров народного потребления необходимо сначала произвести средства такого производства, а поэтому должна развиваться прежде всего группа "А", как обозначают в СССР производство средств производства[36]. Группа "А" усиленным темпом развивается уже более 60 лет - с 1927 года. Каковы результаты? Проследим, пятилетку за пятилеткой, как безотказно действует принцип развития тяжелой (прежде всего военной) промышленности за счет производства товаров народного потребления. При этом воспользуемся по какими-либо сомнительными западными изданиями, а надежными советскими. Первая пятилетка (1928-1932 годы). План пятилетки готовился тоже пять лет - с 1923 года, выполнен же был за 4 года 3 месяца. Но как? Тяжелая промышленность выполнила план на 109%, и доля первого подразделения (тяжелая индустрия) промышленной продукции выросла за эти годы с 39,5 до 53,4%[37]. А легкая промышленность вообще не выполнила план "вследствие перехода в конце пятилетки ряда заводов на производство чисто военной продукции" . Никому из руководства не пришло, однако, 218 в голову, что если план выполнен только по группе "А", то нечего объявлять его досрочно завершенным, а надо продолжать работу в течение оставшихся 9 месяцев и постараться улучшить результат по группе "Б". Этот факт хорошо показывает отношение номенклатуры к производству товаров для населения. Вторая пятилетка (1933-1937 годы). Снова план был горделиво выполнен за 4 года 3 месяца. Объем промышленного производства вырос более чем вдвое - но опять со знакомой присказкой: "В результате угрозы войны большие расходы шли на производство вооружения. Это обстоятельство явилось причиной того, что легкая промышленность не выполнила программу"[39]. Ряд значившихся в плане предприятий легкой промышленности не был даже выстроен[40]. Третья пятилетка (1938-1942 годы) была предвоенной и военной. Естественно, "план третьей пятилетки исходил из необходимости резкого повышения военно-экономического потенциала СССР, укрепления обороноспособности страны. С этой целью планом предусмотрено форсированное развитие оборонной промышленности, создание крупных государственных резервов, прежде всего по топливу и электроэнергии, по производству некоторых других, имеющих оборонное значение, видов продукции..." '. Четвертая пятилетка (1946-1950 годы) была выполнена по уже установившемуся сталинскому обыкновению за 4 года 3 месяца. В 1950 году объем промышленной продукции превзошел уровень предвоенного, 1940 года на 73%, но вот "производство товаров широкого потребления не достигло предвоенного уровня"[42]. Пятая пятилетка (1951-1955 годы). Поскольку в самой середине пятилетки Сталин умер, выполнение несколько затянулось, но все ∙ же не отличалось радикально от сталинского: оно продолжалось 4 года 4 месяца. К концу пятилетки удельный вес группы "А" составлял уже 70,5 %[43]. Шестая пятилетка (1956-1960 годы). План ее был утвержден XX съездом КПСС и предусматривал рост группы "А" на 70%, а группы "Б" - на 60 %[44]. Однако это либеральное начинание не было доведено до конца, так как пятилетка была на ходу переделана Хрущевым в семилетку, и результат выполнения пятилетнего плана остался, таким образом, неясным. Семилетка (1959-1965 годы) сохранила, конечно, 219 "преимущественный темп роста продукции промышленности, производящей средства производства"[45]. Но план по сельскому хозяйству не был выполнен: его годовая продукция выросла за 6 лет вместо запланированных 34 миллиардов рублей (в ценах 1958 года) всего на 5 миллиардов; прирост поголовья крупного рогатого скота вдвое сократился по сравнению с предыдущим пятилетием, а поголовье свиней, овец и птицы вообще уменьшилось[46]. Легкая и пищевая промышленность не выполнила плана - главным образом из-за нехватки сельскохозяйственного сырья[47]. Не надо думать, читатель, что здесь произошла какая-то особая хозяйственная катастрофа. Просто после смещения Хрущева в октябре 1964 года новое руководство не имело оснований скрывать правду о реальном итоге выполнения плана. Поэтому и, возможно, удивившее внимательного читателя упоминание о шести годах семилетки: это включая 1964 год, а 1965 год - уже брежневский, и здесь все должно было пойти, конечно, хорошо. Восьмая пятилетка (1966-1970 годы). Было провозглашено, что пятилетка будет характеризоваться сближением темпов роста групп "А" и "Б". Результат сближения оказался таков: в 1970 году группа "А" произвела 74% всей промышленной продукции, а группа "Б" - 26%. Цифра была столь красноречива, что ее в последний момент вычеркнули из доклада Брежнева[48]. В том же году из одной неосторожной статистической публикации выяснилось, что., вопреки распространенному на Западе и даже в Советском Союзе мнению доля производства средств производства, предназначенных для производства опять-таки средств производства (группа "А"1), со времен Сталина не сократилась, а продолжала неуклонно возрастать по сравнению с группой "А" 2 (производство средств производства товаров народного потребления): так, если при Сталине (.1950 год) "А" 1 составила 72%, то при Хрущеве (1960 год) была равна 78%, а при Брежневе и Косыгине (1965-1966 годы) - уже 82 %[49]. Это лишь один, случайно вынырнувший на страницах печати факт, в котором как в капле воды отразилось то, что давно пора понять: основные линии политики Советского государства определяют не царящие там генеральные секретари, а правящий класс номенклатуры, поэтому секретари меняются, а политика остается. И все же отметим: восьмая пятилетка была пока единственной, в которой план по группе "Б" был, наконец, выполнен и даже перевыполнен . Больше того, было 220 торжественно объявлено, что в рамках пятилетнего плана группа "Б" превзойдет по темпу группу "А": так повлияли на номенклатуру события в Чехословакии в 1968-1969 годах и в Польше в 1970 году! Но вот взволновавшие номен-клатурщиков события отошли в прошлое, и жизнь вошла в свою колею. Девятая пятилетка (1971-1975 годы). Когда стали подводить итоги, они оказались вполне нормальными. Никакой речи о превышении группой "Б" темпов роста группы "А" уже не было: хотя цифры по группе "А" постеснялись опубликовать, это было ясно из сообщения, что за 9-ю пятилетку объем промышленной продукции вырос на 43%, тогда как производство товаров народного потребления выросло на 37%[51]. План же по группе "Б" оказался вновь невыполненным - в восьмой раз из девяти возможных. Брежнев сообщил на XXV съезде КПСС, что "не удалось выйти на запланированные показатели по ряду производств в легкой и пищевой промышленности", и/ сделал вывод: "Мы пока еще не научились, обеспечивая вьгсокие темпы развития тяжелой промышленности, ускоренно развивать также группу "Б" и сферу обслуживания, Ответственность за это несут многие" . И правда - многие: класс номенклатуры. Это он за 60 лет своего правления и за 50 лет своего планирования не научился давать работающему народу необходимые потребительские товары. Но, может быть, хоть затем, войдя в пенсионный возраст, этот класс встрепенулся и намерен радикально изменить положение? Он об этом и не думает. В десятой пятилетке (1976-1980 годы) советская номенклатура запланировала следующее: производство товаров народного потребления в 1975 году отставало на 237 миллиардов рублей от производства средств производства, а в 1980 году оно должно было отстать уже на 351 миллиард рублей; при этом само оно составляло бы 186-189 миллиардов[63]. Значит, один лишь перевес тяжелой индустрии должен был в денежном выражении почти вдвое превышать все производство потребительских товаров для населения. Фактический результат для группы "Б" оказался еще хуже, чем было запланировано,- на 30%. В денежном выражении результат производства по группе "Б" был втрое меньше, чем по группе "А" [54]. Одиннадцатая пятилетка (1981-1985 годы) была еще 221 хуже. На XXVII съезде КПСС Председатель Совета Министров СССР Н. И. Рыжков уныло доложил: "Надо прямо сказать, что полностью выйти на задания пятилетнего плана не удалось. Многие отрасли не сумели взять намеченные рубежи... Мы не получили полной отдачи от тех больших ресурсов, которые были направлены в сельское хозяйство. Хронически не выполнялись задания по эффективности, вяло осуществлялся научно-технический прогресс... В результате не выполнен ряд заданий по повышению благосостояния - таких, как реальные доходы, розничный товарооборот, осложнилось состояние финансов и денежного обращения" Двенадцатая пятилетка (1986-1990 годы) дает не лучшие результаты. А впереди - тринадцатая: несчастливое число! При этом надо учитывать, что советская статистика берет для продукции группы "А" низкие отпускные цены предприятий, мало превышающие издержки производства: ведь в действительности эту продукцию не продают, а одна государственная организация поставляет ее другой, так что цена нужна лишь для отчета. Для продукции же группы "Б" статистика берет высокие цены розничной торговли с наценками, доходящими в некоторых случаях (например, на легковые автомашины) до 800-900% издержек производства. Так выглядят итоги пятилеток. Рассмотрев их, мы приходим к небезынтересному выводу: курс на преимущественное развитие производства средств производства означает не только то, что доля и темп развития группы "А" систематически планируются номенклатурой за счет группы "Б", то есть за счет интересов населения-потребителя. Этот курс означает также, что составленный с такой диспропорцией план номенклатура старается перевыполнить по группе "А" и регулярно не выполняет по группе "Б", сводя тем самым фактическое производство товаров народного потребления до совсем уже жалкого минимума. И так - более 60 лет! Вот это и есть преимущественное развитие производства средств производства. За таким ханжеским эвфемизмом крылся курс, ориентированный исключительно на классовые интересы номенклатуры и преследовавший цель дальнейшего непрерывного укрепления ее власти и могущества за счет нужд подчиненного ей населения. 222 8. ЭКСПЛУАТАЦИЯ НА МАРКСИСТСКОЙ ОСНОВЕ Мы ознакомились с основными элементами структуры и функционирования экономической системы реального социализма - этой машины для получения номенклатурой прибавочной стоимости. Обратимся теперь к механизму такого процесса. Создавая свою систему извлечения прибавочной стоимости, господствующий класс номенклатуры применил несколько неожиданный метод, который даже при величайшем нежелании произносить осуждающие слова приходится назвать циничным. Ленин советовал никогда не судить о партиях или классах, как и об отдельных людях, по тому, что они сами говорят о себе, а всегда анализировать реальные факты. Если, следуя этому совету, не слушать того, что велеречиво рассказывает номенклатура о своей приверженности к марксизму, а посмотреть на ее дела, нельзя не заметить: она не торопится осуществлять идеи Маркса о преобразовании общества после победы пролетарской революции. Обобществление средств производства не пошло дальше начального (по Марксу) его этапа - огосударствления; государство не отмирает, а укрепляется; никакого сходства с Парижской коммуной оно не имеет; различия в материальном положении членов общества не ликвидированы, а, напротив, растут; и бесклассовое коммунистическое общество, которое, по Марксу, должно было создаться после короткого переходного периода диктатуры пролетариата, не только не построено, но превращается во все более туманный миф. А вот проделанный Марксом в "Капитале" анализ извлечения капиталистами прибавочной стоимости был применен номенклатурой с ее первых же шагов [56]. Говорят, Ленин назвал как-то Сталина "Чингисханом, прочитавшим "Капитал" Маркса". Выражение удачное. Как ни кощунственно это звучит для каждого марксиста, остается фактом: советское руководство сознательно положило разоблаченные Марксом черты капиталистической эксплуатации трудящихся в основу организации социалистического производства. В самом деле: как знает каждый, изучавший марксистскую политэкономию,- а советские руководители относятся к числу таких людей - есть два способа увеличить получаемую в процессе производства прибавочную стоимость: 1) удлинить абсолютно рабочее время или 223 повысить интенсивность труда ("абсолютная прибавочная стоимость"); 2) сократить необходимое рабочее время ("относительная прибавочная стоимость"). Оба способа связаны с вопросом о заработной плате трудящихся. Класс номенклатуры в СССР использовал оба способа сразу. Рассмотрим их по порядку. 9. АБСОЛЮТНОЕ УДЛИНЕНИЕ РАБОЧЕГО ВРЕМЕНИ После Октябрьской революции рабочее время было сначало сокращено. Затем оно стало удлиняться. Помню, как нас - школьников - нехотя поправляли пионервожатые, когда мы заученно отбарабанивали, что наша Родина - страна с самым коротким рабочим днем в мире: она такой уже не была. Стало прибавляться количество рабочих дней: вместо пятидневки (4 рабочих дня и 1 выходной) была введена шестидневка, а в 1940 году - семидневная рабочая неделя с восьмичасовым рабочим днем, 48 часов. Обещанные после революции месячные отпуска сократились до 12 рабочих дней. Убавилось количество праздничных дней: сначала были отменены религиозные праздники - Пасха и Рождество, потом взялись за вычеркивание революционных праздников; рабочими днями стали 22 января - годовщина "Кровавого воскресенья" 1905 года (впоследствии к нему присоединилось 21 января - годовщина смерти Ленина), 18 марта - День Парижской коммуны; перестали праздновать годовщину Февральской революции 1917 года, Международный юношеский день... Быстро сокращенное таким образом число нерабочих дней в СССР дополнительно урезывалось организацией субботников и воскресников - дней неоплачиваемой работы. Для того, чтобы это декретированное или введенное окольным путем удлинение рабочего времени действительно давало соответствующий прирост прибавочного продукта, номенклатура ввела строгую дисциплину. И здесь начал Ленин, поднявший, как мы помним, кампанию против тех рабочих, которые хотели урвать себе побольше, а государству дать поменьше[57]. Задача рождавшегося господствующего класса была прямо противоположной: урвать себе побольше, а трудящимся дать поменьше. Сталин постепенно ввел такое свирепое антирабочее законодательство, какого давно уже не знала Европа. По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 224 26 июня 1940 года за прогул и приравненное к нему опоздание на работу на 20 минут виновные отдавались под суд и приговаривались к принудительным работам. Был введен строгий контроль за тем, чтобы врачи выдавали больничные листки только в случае серьезных заболеваний: как и в концлагерях, для врачей в поликлиниках страны была установлена норма выдачи освобождений от работы по болезни. Существенное дисциплинирующее воздействие оказывается на трудящихся СССР при помощи трудовых книжек и характеристик. На всех работающих в СССР заведены трудовые книжки, в которые заносятся все перемещения по службе. Без трудкнижки советского гражданина не принимают на работу, без ее предъявления не оформляют пенсию. Характеристики, подписанные "треугольником", долгое время требовались для поступления на работу. Потом это правило было формально отменено, так как сочли более целесообразным неофициально запрашивать^ сведения о поступающем на месте его прежней работы. Впрочем, и поныне характеристики требуются по самым различным поводам и служат кнутом, подстегивающим работника. Газета "Известия" признает: "Кадровики продолжают их собирать со страстью фанатичного нумизмата" [68]. 10. ИНТЕНСИФИКАЦИЯ ТРУДА С точки зрения Маркса и Энгельса, проблемы интенсификации труда после победы пролетарской революции вообще не должно было существовать: ведь все труженики и так будут работать изо всех сил, так как они станут хозяевами всего и работать будут на себя. Именно этого с победой реального социализма не произошло. А раз отпала предпосылка, отпало и следствие. Номенклатурное начальство давно уже не скрывает, что повышение производительности труда рабочих и колхозников - первостепенная задача при реальном социализме. Интересно, что впервые высказал эту идею Ленин еще накануне Октябрьской революции, всерьез задумавшись над тем, что надо будет делать в случае прихода к власти. В своей книге "Государство и революция" он провозгласил, что советские трудящиеся "без подчинения, без контроля, без "надсмотрщиков и бухгалтеров" не обойдутся"[59]. Ильич многозначительно замечал, что при 8 М. Восленский 225 социализме "уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие - люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого обще^ жития очень скоро станет привычкой" [ю]. Под правилами человеческого общежития подразумевались здесь не культура поведения в общественных местах, а беспрекословная трудовая дисциплина, под "вооруженными рабочими" - карательные органы государства (настоящие рабочие - это другие: безоружные, те, кто будет подчиняться надсмотрщикам, контролироваться бухгалтерами и подвергаться "серьезному наказанию" за нерадивую работу). Ход мысли Ленина понятен: надсмотром и строгими карами приучить рабочих к высокопроизводительному труду на Советское государство. Ничего нового в такой мысли не было. Предшествовавшее первой мировой войне десятилетие ознаменовалось в промышленности царской России большим интересом к разработанным на капиталистическом Западе системам максимальной интенсификации труда рабочих, особенно к системе Тейлора. Важнейшие произведения Тейлора были изданы в русском переводе, и русские авторы (Левенштерн, Поляков, Панкин и другие) популяризировали идеи тейлоризма, выступая за их внедрение на предприятиях страны. Как и следовало ожидать, Ленин до революции яростно критиковал эти идеи и ругал тейлоризм как "научную систему выжимания пота". Правда, еще до революции, в 1914 году, прозорливый Ильич загадочно заметил, что теория тейлоризма "без ведома и против воли ее авторов - подготовляет то время, когда пролетариат возьмет в свои руки все общественное производство" . И верно: как только после победы в гражданской войне это время наступило, Ленин открыл вдруг в мерзкой системе тейлоризма массу достоинств. Под названием "Научная организация труда" (НОТ) эту систему стали поспешно внедрять в советское народное хозяйство. "Поспешно" - здесь не красное словцо. В ноябре 1920 года закончилась гражданская война в европейской части России, а уже в августе 1920 года Центральный совет профсоюзов (кто же еще!) открыл в Москве 226 Центральный институт труда. Предвосхищая сталинское выражение о том, что советские трудящиеся - винтики, организаторы института объявили, что они рассматривают работников "как винты... как машины". В январе 1921 года в Москве состоялась первая всероссийская конференция по вопросам НОТ. Вопрос ставился по-деловому: как добиться от советского рабочего максимальной производительности труда[62]. Физиолог В. М. Бехтерев сделал доклад о рациональном использовании человеческой рабочей силы. Между тем Институт труда уже достиг серьезного научного успеха, разложив все достижения рабочего на "удар" и "нажим", после чего была разработана "биомеханика удара и нажима". Советские неотейлористы свысока поглядывали на своего предтечу, заявляя, что, хотя Тейлор затронул различные проблемы НОТ, но до конца их не рассмотрел и сумел лишь дать свое имя "одиозному термину". Неотейлористские учреждения стали распространяться по Советскому Союзу. В 1925 году в стране насчитывалось около 60 институтов НОТ. Для координации их работ пришлось образовать Центральный совет научной организации труда (СовНОТ). Все эти достойные учреждения занимались тем, что хронометрировали производственные операции, изучали каждое движение работающего и старались до предела уплотнить его рабочее время. Советские теоретики НОТ с ученым видом поговаривали о том, что рабочие-ударники сами будут выступать за удлинение рабочего дня и сокращение числа праздников и что-де конвейер наиболее полно соответствует представлениям Маркса о прогрессивной организации производства. Впрочем, для верности слово "конвейер" было в промышленности заменено выражением "поточная линия" и осталось в своем первоначальном виде лишь для обозначения круглосуточных допросов в НКВД. Повышение производительности труда еще Ленин объявил решающим условием победы социализма над капитализмом. С тех пор требование всемерной интенсификации труда остается неизменным лозунгом класса номенклатуры. Для обеспечения интенсификации труда номенклатура использует трудовую дисциплину. Хотя о ней и рассказывается, что она-де не "палочная", а "сознательная", в действительности вся она основана на страхе трудящегося перед наказанием, перед палкой номенкла- 8* 227 турных надсмотрщиков. Ленин не только провозгласил идею подтягивания трудовой дисциплины, но и начал принимать меры по дисциплинированию рабочих сразу же, как только наметилась победа большевиков в гражданской войне. Уже 27 апреля 1920 года он подписал декрет Совнаркома "О борьбе с прогулами", предусматривавший обязательную отработку прогулянных часов в сверхурочное время и в праздничные дни. За этим первым шагом антирабочего законодательства Советского государства последовали многие другие, о чем мы уже говорили. Но это история. А как сейчас определяет номенклатура сущность дисциплины труда при реальном социализме? Процитируем журнал ЦК КПСС "Коммунист": "Социалистическая дисциплина труда включает, с одной стороны, обязанность администрации рационально организовать труд, а с другой стороны, обязанность рабочих и служащих работать с полной отдачей сил". Итак, от трудящихся требуется немало: полная отдача сил. А что требуется от администрации? Что означает ее обязанность "рационально организовать труд"? "Умение организовать процесс трудовой деятельности,- поясняет "Коммунист",- это максимальное использование рабочего времени, создание трудовой атмосферы, учет и контроль" . Весь смысл социалистической трудовой дисциплины, весь смысл организации трудового процесса при реальном социализме - извлечение прибавочной стоимости. Со своей точки зрения номенклатура совершенно справедливо видит свою задачу в максимальном повышении норм. Разглагольствуя в газетах о небывалом трудовом энтузиазме советского народа, номенклатура внутренне глубоко убеждена в том, что эти ленивые подонки работают вполсилы, упрямо не желая выдавать государству столько продукции, сколько могли бы, и надо как-то сломить такую итальянскую забастовку. В поисках штрейкбрехеров номенклатура натолкнулась на марксистский тезис о том, что буржуазия с целью расколоть рабочий класс создает рабочую аристократию, которую подкармливает крохами от своих прибылей. В Советском Союзе начали незамедлительно приниматься меры для создания рабочей аристократии. Знаете, когда Ленин впервые поставил перед партийным руководством вопрос об организации соцсоревнова- 228 ния трудящихся? В декабре 1917 года[64]. В апреле 1919 года состоялся восславленный Лениным "великий почин"[65] - первый субботник членов партячейки станции Москва-Сортировочная. А там пошли субботники, и сам Ленин сфотографировался в Кремле: в пиджачке с поднятым воротником он подставил плечо под бревно, которое бережно несут молодцы из его охраны. Выглядеть же соревнование должно было, естественно, не как нечто, организованное свыше, а как революционное творчество самих масс; поэтому деловой ленинский документ "Как организовать соревнование?" опубликовали только через 10 лет после "великого почина" [66]. Па основе идеи соцсоревнования номенклатура организовала сначала движение ударников, потом - стахановцев, затем - бригад коммунистического труда. Один за другим публиковались в газетах и одобрялись ЦК или обкомом КПСС всевозможные "почины" и "методы". Смысл этой шумихи неизменно состоял и состоит в одном: навязать трудящимся более высокие нормы, которые вместе с тем выглядели бы не как плод фантазии чинов из номенклатурных кабинетов, а как реальные нормы, действительно выполняемые и даже перевыполняемые тружениками-передовиками. Какие трюки при этом применялись номенклатурой, можно проиллюстрировать на примере стахановского движения. Как известно, зачалось оно с того, что в ночь на 31 августа 1935 года забойщик шахты "Центральная-Ирмино" в Донбассе Алексей Стаханов якобы вдруг выполнил за смену не одну, а сразу четырнадцать норм. Рабочий с той же шахты рассказывал мне потом, что Стаханов прежде никакими доблестями не отличался, любил выпить, но имел покладистый характер и приятную внешность. Видимо, фотогеничность Стаханова и привела к тому, что именно ему поручили стать героем. Затем шахтерские рекорды посыпались градом. Дошло до абсурда: было объявлено, что Никита Изотов вырубил за смену 240 тонн угля, выполнив таким образом 33 нормы. Вы верите, читатель, что без каких-либо технических усовершенствований один забойщик мог выполнить работу тридцати трех таких же забойщиков? Ясно, что или забойщики бездельничали, или сообщение о рекорде было ложью. Однако советский учебник для вузов ничтоже сумняшеся замечает: "Но и этот рекорд в дальнейшем был значительно превышен"[67]. 229 В действительности, конечно, перевыполнения норм на тысячи процентов не было, да так высоко их и не собирались поднимать. Но подняты они были существенно. Зачинатели же стахановского движения получили ордена, были избраны в Верховный Совет и ушли на руководящие чиновные посты, напутствуемые далеко не лучшими пожеланиями своих бывших товарищей. Попытки номенклатуры организовать стахановское движение среди колхозников теми же демагогическими методами не дали нужных результатов. Изверившиеся в обещаниях партийных руководителей колхозники не хотели пускаться в рекордсменство ради неопределенной перспективы дождаться милостей номенклатуры. Поэтому пришлось установить для колхозников беспрецедентный в истории награждений орденами прейскурант: за определенный производственный результат выдается соответствующий орден, за более высокий, столь же определенный, присваивается звание Героя Социалистического Труда. Только такая здравая система "баш на баш" оказалась способной принести сколько-нибудь ощутимые результаты. Номенклатура спекулировала не только на тщеславии людей, но и на неопытности молодежи. Из молодых людей создавали с целью проверять работу и выявлять недостатки группы, почему-то названные "юная кавалерия". Руководили "кавалерией" парткомитеты, так что самой молодежи была отведена роль лошадей, а не наездников. Были созданы молодежные бригады, организованы комсо-мольско-молодежные стройки. Результат не всегда соответствовал желаниям номенклатуры: город Комсомольск-на-Амуре пришлось, в конце концов, строить силами заключенных. Впрочем, пытались выжать энтузиазм и из них: Солженицын хорошо описал это в неподцензурном "Архипелаге ГУЛАГ", и он же в подцензурном "Одном дне Ивана Денисовича" вынужден был воспеть такой псевдоэнтузиазм. Все эти разнообразные приемы сознательно и, более того, открыто преследуют одну цель: всемерное повышение интенсивности труда. 11. НИЗКАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА Соотношение между размером заработной платы трудящихся и их эксплуатацией хозяевами давно уже вошло в азбуку политэкономии. Еще Дэвид Риккардо (1772- 230 1823 годы) сформулировал экономический закон: чем выше заработная плата работников, тем ниже прибыль предпринимателя, и наоборот[68]. Для всех стран реального социализма характерен низкий уровень заработной платы трудящихся и тем самым высокий уровень прибылей, находящий выражение, в частности, в непропорционально высокой доле накопления (в СССР она составляет около 25% национального дохода)[69]. Из статистики известно понятие "среднестатистическая семья": муж, жена и двое детей. Статистический прожиточный минимум в США (так называемый "бюджет Геллера") исчисляется именно на такую семью: минимум налицо, если глава семьи может содержать всех четверых. В советской статистике понятие "прожиточный минимум" отсутствует. С ним советский человек сталкивается, лишь читая в газетах, что-де в такой-то капиталистической стране такой-то процент трудящихся зарабатывает меньше прожиточного минимума. И советский гражданин недоумевает: как же эти трудящиеся до сих пор не умерли с голоду? Ему невдомек, что и сам он, и все те, кто его окружает и кого он видит на улицах -за исключением чванных типов в проносящихся мимо лимузинах,- все они получают меньше статистического прожиточного минимума. Потому что какой же обычный гражданин СССР может на свою зарплату содержать семью из четырех человек? По официальным данным средняя заработная плата рабочих и служащих в СССР равняется ныне 257 рублям в месяц до вычета налогов. Это составляет по официальному советскому курсу (100 западногерманских марок равняется 35,4 рубля) около 725 западногерманских марок. Отсюда еще будут вычтены налоги и уплачены профсоюзные взносы, останется-примерно 600 марок. А в ФРГ трудящийся получает в среднем в 5 раз больше. Около 1/4 населения СССР живет в сельской местности. Оплата труда колхозников составляет 187 рублей в месяц. В реальной советской жизни заработок 257 рублей в месяц - не средний, а хороший. Подлинный средний заработок, видимо, составляет примерно 200 рублей в месяц. Точную цифру сказать невозможно, так как статистика зарплаты в СССР весьма сомнительна и таинственна. Причина этой таинственности читателю, видимо, уже ясна. Как обстоит дело с повышением зарплаты? 231 Номенклатура твердит: рост производительности труда должен обогнать рост заработной платы. Советская пропаганда охотно разъясняет непонятливым, что сначала надо больше произвести, а потом уже больше получать