измерительный прибор, которому категорически запрещено вмешиваться в изучаемый процесс. Такое разделение функций по-настоящему мудро. В противном случае разведка начинает либо угодничать перед властями (сообщая им лишь то, что те сами хотели бы услыхать), либо выходит из-под их контроля (и тогда начинаются такие прелести, как сбор компромата на собственных граждан, провокации или безответственные подрывные акции за рубежом; необходимость всего этого опять-таки обосновывают посредством тщательно отпрепарированной информации). Так что с точки зрения закона все происходившее в тот летний вечер в одном неприметном особнячке, где встретились директор ДСД Альмандин, его первый вице-директор Джакузи, ведающий агентурной и оперативной работой внутри страны, и начальник штаба адмирала Карнеро флаг-капитан Макариони (преодолевшие ради такого случая извечную и общую для всех Миров неприязнь между "ищейками" и "солдафонами"), носило название вполне определенное, а именно: "государственная измена в форме заговора". Не то чтобы кто-то из них рвался к власти -- вовсе нет: просто разведчики слишком хорошо предвидели, чем кончится для их маленькой процветающей страны поглощение ее жадным деспотичным Гондором, а потому никак не могли безропотно следовать в кильватере за жидко обделавшимся "высшим руководством"... -- Как здоровье вашего шефа, флаг-капитан? -- Вполне удовлетворительно. Стилет лишь задел легкое, а слухи о том, что адмирал едва ли не при смерти, распускаем мы сами. Его превосходительство не сомневается, что через пару недель будет на ногах и ничто не помешает ему лично возглавить операцию "Сирокко". -- А вот у нас скверные новости, флаг-капитан. Наши люди сообщают из Пеларгира, что Арагорн резко форсировал подготовку флота вторжения. По их оценкам, он будет полностью готов примерно через пять недель... -- Гром и черти!! Это же значит -- одновременно с нами!.. -- Именно так. Не мне вам объяснять, что в последние дни перед полным боевым развертыванием армия и флот абсолютно беспомощны -- как омар во время линьки. Они готовятся в Пеларгире, мы -- в Барангаре: идем фактически голова в голову, преимущество составит два-три дня, но кто из двух эти самые дни выиграет, тот и возьмет другого тепленьким в его родной гавани. Разница -- что они готовятся к войне в открытую, а мы секретим все от собственного правительства и две трети сил тратим на маскировку и дезинформацию... Скажите, флаг-капитан, можете вы хоть на сколько-то ускорить подготовку в Барангаре? -- Только ценой уменьшения ее скрытности... Но теперь придется рискнуть -- иного выхода нет. Значит, главное сейчас -- как следует запудрить мозги Приморской, 12, но это уж, как я понимаю, по вашей части... Когда моряк откланялся, шеф ДСД вопросительно взглянул на своего товарища. Разведчики составляли весьма забавную пару -- тучный, будто бы засыпающий на ходу Альмандин, и сухой и стремительный как барракуда Джакузи; за годы совместной работы они научились понимать друг дружку не то что с полуслова -- с полувзгляда. -- Ну?.. -- Я тут поднял материалы по главарю гондорской резидентуры... -- Капитан тайной стражи Марандил, крыша -- второй секретарь посольства. -- Он самый. Редкостная мразь, даже на их общем фоне... Интересно, они всех своих подонков сплавили на отхожий промысел к нам в Умбар? -- Не думаю. В Минас-Тирите эти ребята сейчас действуют точно так же, как здесь, -- только что трупы потом кидают не в каналы, а в выгребные ямы... Ладно, не отвлекайся. -- Так вот, Марандил. Это, я вам доложу, такой букет добродетелей... -- И ты не иначе как решил его вербануть на каком-нибудь цветочке из этого букета... -- Не совсем так. На том, что относится к прошлому, его не возьмешь -- Арагорн все грехи им списал. А вот настоящее... Он ведь, во-первых, вопиюще непрофессионален, а во вторых -- совсем без стержня и держать удар категорически не умеет. Если он допустит крупную промашку, на которой его можно будет прижать, -- дело в шляпе. И наша задача -- помочь ему совершить такую промашку. -- Ну что ж, работай в этом направлении... А пока суть да дело -- брось-ка им какую-нибудь кость, чтобы отвлечь внимание от Барангарской бухты. Отдай им, к примеру... да хоть все, что у нас есть по мордорской резидентуре! -- За каким чертом она им сейчас сдалась? -- Вообще-то ни за каким, но они, как ты верно заметил, вопиюще непрофессиональны. Рефлекс акулы -- сперва глотают, а потом уже думают: а надо ли было?.. Так что они сейчас наверняка примутся с азартом потрошить никому уже не нужную мордорскую сеть, забыв обо всем на свете. Опять-таки -- "жест доброй воли" с нашей стороны: это даст нам отсрочку, а ты тем временем готовь силок на Марандила. ...Пухлое досье ДСД на мордорскую резидентуру в Умбаре было в тот же вечер передано на Приморскую, 12, и вызвало там состояние, близкое к эйфории. А среди прочих наколок была в досье и такая: "Таверна "Морской конек", одиннадцать утра нечетного вторника: взять бутыль текилы с резаным лимоном и сесть за столик в левом заднем углу зала". ГЛАВА 41 Умбар, таверна "Морской конек". 3 июня 3019 года Когда Тангорн толкнул слепленную -- тяп-ляп -- из корабельной обшивки входную дверь и начал спускаться по осклизлым ступенькам в общий зал, пропитанный неистребимыми запахами прогорклого чада, застоявшегося пота и блевотины, было без нескольких минут одиннадцать. Народу по раннему часу было немного, но часть уже на развезях. В углу парочка халдеев вяло мутузила хнычущего оборванца: видать, пытался улизнуть не заплатив, а может, чего стянул по мелочи; на потасовку никто не обращал внимания -- чувствовалось, что тут такие эстрадные номера просто входят в стоимость обслуживания. В общем, "Морской конек" был тем еще заведеньицем... На барона никто не косился -- выбранный им на сегодня прикид фартового парня был безупречен; четверо резавшихся в кости поморников с немыслимых размеров золотыми перстнями на татуированных лапах явно попытались оценить на глаз Тангорново положение в иерархии криминального мира, но, похоже, разошлись во мнениях и вернулись к прерванной игре. Тангорн меж тем небрежно облокотился о стойку и оглядел зал, шикарно перебрасывая языком из одного утла рта в другой сандаловую зубочистку размером чуть не в галерное весло. Не то чтоб он надеялся понять, кто тут осуществляет контрнаблюдение (благо достаточно для того уважал мордорских коллег), но все-таки... У стойки потягивали ром двое морячков, судя по одежде и говору -- анфаласцы, один постарше, другой совсем еще пацан. "Откуда приплыли, парни?" -- дружелюбно полюбопытствовал барон. Старший, естественно, глянул на сухопутную крысу как на пустое место и до ответа не снизошел; младший, однако, не удержал морского фасона и выдал-таки сакраментальное: "Плавают рыбы и дерьмо, а моряки ходят." Эти, похоже, были настоящие... Выполнив таким образом пункт о "разговоре", Тангорн царственным жестом швырнул на стойку золотую вендотенийскую ньянму: -- Текилы, хозяин, -- но только самой лучшей! Вислоусый, чем-то смахивающий на тюленя кабатчик хмыкнул: -- А она, парень, у нас одна: она же и лучшая -- она же и худшая. Будешь? -- Хрена ли с вами поделаешь... Тогда уж, одно к одному, построгай-ка лимончика на закусь. А когда он устроился со своею текилой за левым угловым столом, то уловил краем глаза некое движение в зале и как-то разом, не успев даже просчитать расклад, понял: все, провал. Они были здесь раньше него (голову наотруб!) -- значит, это не он приволок их на хвосте; засвечена сама явка, здесь ждали мордорского связного -- и дождались-таки... Вот ведь сгорел -- глупее не придумаешь... Четверка поморников разделилась -- двое заняли позицию по бокам входной двери, а двое уже направлялись к нему, развинченно-плавною походкой огибая столы и не вынимая правой руки из-за пазухи. Будь при бароне Снотворное, он, конечно, разделался бы с этими ребятами без проблем и даже особо их не уродуя, однако безоружный (меч явно дисгармонировал бы с избранною им маской) он был теперь их законной добычей; вот тебе и -- "Истинные профессионалы не носят оружия"!.. Мелькнула на миг совсем уж дурацкая мысль: грохнуть бутыль текилы о край стола и... "Что ты несешь, -- тоскливо одернул он себя. -- "розочка" -- не меч, ею от четверых все равно не отмахаешься; ты сейчас можешь полагаться только на голову... на голову -- и на Удачу. А прежде всего надо поломать их сценарий и выгадать время..." Так что он не стал даже подниматься им навстречу; дождался, пока у него над ухом не прозвучало зловещее: "Руки на стол, и сиди как сидишь", чуть поворотился в сторону говорившего и процедил -- будто сплюнув сквозь зубы: -- Идиоты!.. Такую операцию изгадить... -- После чего вздохнул и устало посоветовал правому: -- Закрой пасть, придурок, -- назгул залетит. -- Сейчас пойдешь с нами, и без глупостей, -- сообщил тот, но в голосе его отчетливо прозвучала нотка неуверенности: чеканный минас-тиритский говор был вовсе не тем, что они ожидали услыхать из уст захваченного "орка". -- Ясное дело, с вами -- куда ж еще. Ставить скипидарную клизму раздолбаям, что лезут куда ни попадя, не ставя в известность Центр... Но с вашего разрешения, -- с издевательской вежливостью продолжил барон, -- я все-таки допью: за свой несостоявшийся капитанский жетон... Да не торчите вы надо мною, как Белые Башни, -- куда я денусь! Оружия не ношу -- можете меня обхлопать. Правый из "поморников", чувствуется по всему, готов уже был брать под козырек. На левого, однако, все это не произвело впечатления; а может, и произвело -- просто он лучше знал инструкции. Присел за столик барона напротив хозяина и сделал знак товарищу занять позицию у того за спиной. -- Руки держи на столе -- иначе сам понимаешь. -- С этими словами он и вправду нацедил Тангорну стаканчик текилы и пояснил: -- Я тебя сам обслужу. Для верности. -- Прелестно, -- ухмыльнулся барон (в действительности -- решительно ничего прелестного: один напротив, фиксирует лицо и глаза, второй, невидимый за спиною, готов чуть что шандарахнуть по затылку, -- расстановочка хуже некуда). -- А палец ты мне тоже сам полижешь? А когда глаза у того полыхнули злобой ("Поговори, поговори у меня..."), примирительно рассмеялся -- будто бы только сейчас сообразил: -- Извиняй, парень, я ничего обидного в виду не имел. До меня не сразу дошло: ты ведь, похоже, в этом городе без году неделя и даже не знаешь, как пьют текилу. Вы небось все думаете -- а, самогон, дрянь! -- так вот, ничего подобного. То есть конечно, ежели ее стаканами и без закуси, это и впрямь несъедобно; а на самом деле -- замечательная штуковина, только пить ее надо умеючи. Тут главное что? -- Тангорн расслабленно откинулся на спинку и мечтательно полуприкрыл глаза. -- Главное -- переслоить ее вкус солью и кислотой. Вот гляди: наносишь на ноготь большого пальца щепотку соли -- чтоб она не ссыпалась, место это надо лизнуть, -- с этими словами он потянулся к стоявшему посреди стола блюдечку с солью и перцем; "поморник" при этом его движении весь подобрался и опять сунул руку за пазуху, но орать "Руки на место!" не стал -- похоже, натурально мотал на ус, -- теперь касаешься соли самым-самым кончиком языка, и -- оп-паньки! -- Черт, черт, черт -- что ж за гадостью поят в этом "Морском коньке"! -- А теперь лимончиком ее, лимончиком! А-атлично... -- А вот еще хороший способ... Наливай-ка по второй, раз уж ты у меня сегодня заместо официанта!.. Это будет уже не с солью, а с перчиком. -- Он вновь потянулся было к солонке, но замер на полпути и раздраженно обернулся ко второму "поморнику": -- Слышь, друг, сдал бы ты чуток назад, а? Терпеть не могу, когда дышат в ухо чесноком! -- Стою согласно инструкции, -- сердито отвечал тот. "Дурашка, -- отчего-то подумалось барону, -- "согласно инструкции" тебе прежде всего нельзя вступать со мною в разговоры... "Г" у парня мягкое, фрикативное -- уроженец Лебеннина... Впрочем, это абсолютно не важно, а важно то, что стоит он не строго позади меня, а на шаг левее, и росту в нем -- шесть футов без пары дюймов... Все? Да, все: голова то, что от нее требовалось, сделала -- очередь за Удачей..." Секундою спустя Тангорн, все так же небрежно развалясь на стуле, дотянулся пальцами левой руки до блюдечка с красным молотым перцем и, не глядя, легким небрежным движением перебросил его за плечо -- точнехонько в лицо лебеннинцу, а одновременно прямо под столом резким тычком всадил мысок башмака в костяшку голени своего визави. Известный факт: при неожиданности человек всегда делает вдох -- так что теперь "поперченный" выбыл из строя на все обозримое будущее; тот, что напротив, придушенно вякнул: "Уй, с-с-сука!" и, скрючившись от боли, рухнул под стол -- но, похоже, ненадолго: устроить ему перелом не вышло. От дверей уже мчались, опрокидывая стулья, двое остальных -- один с умбарским кинжалом, второй с кистенем, а Тангорн только еще лез за пазуху к корчащемуся на полу лебеннинцу, как-то отстранение думая про себя: если у него там какая-нибудь ерунда вроде кастета или выкидухи -- конец... Но нет -- хвала Тулкасу! -- это был большой умбарский кинжал из тех, что носят на поясе горцы Полуострова: полуярдовый, плавно сходящийся на конус клинок, которым можно наносить не только колющие, но и рубящие удары; не бог весть что, но все-таки оружие воина, а не вора. Однако когда он сошелся с парочкой из дверей, то быстро уразумел -- прорваться малой кровью не выйдет: парни не робкого десятка, а оружием (по крайней мере коротким) владеют немногим хуже него. И когда левая рука его обвисла от удара кистенем (даром что вскользь), а с тылу нарисовался третий -- хромающий, но вполне боеспособный, -- барон смекнул: дело дрянь. Совсем. И принялся драться всерьез, без дураков. ...Угрюмый гондольер, получивший серебряную "кастамирку", причалил к полуразвалившейся грузовой пристани и появился несколькими минутами спустя с новым платьем для пассажира -- настоящие лохмотья, если сравнивать с шикарным попуганным нарядом "фартового парня", но зато без следов крови, Тангорн, переодевшись прямо на ходу -- чтобы не терять времени, сунул за пазуху трофейный кинжал и серебряный жетон, снятый с шеи одного из "поморников". "Каранир, сержант тайной стражи Его Величества Элессара Эльфинита"; сержанту жетон был уже ни к чему... "Третий меч Гондора" ушел, оставив после себя убитого и двоих раненых; впрочем, о раненых, надо полагать, уже "позаботились" в лучшем виде -- тайную полицию в "Морском коньке" жаловали не больше, чем в любом портовом притоне любого из Миров... Сам он отделался двумя ранениями -- оба пустяковые, считай, царапины; с онемевшей от удара рукой дело обстояло хуже, но это было наименее серьезным из того, что сейчас заботило барона. В конце концов, у него есть на такой случай кой-какие снадобья из Халаддиновой аптечки. Итак... Четверка "поморников" канула с концами: хватятся их не раньше, чем часа через два-три, но этот люфт по времени -- единственный, похоже, плюс, который наличествует в его раскладе. Вскоре за ним начнет охоту вся гондорская резидентура и, что гораздо серьезнее, местные полицейские. Они чудовищно коррумпированны, но дело свое знают -- будьте-нате; то, что в "Морском коньке" отметился старый их знакомец барон Тангорн, они установят через своих осведомителей не позднее, чем через пару часов, сразу же блокируют порт, а ближе к вечеру начнут методично прочесывать город. На сленге разведчиков его положение называется "прокаженный с колокольчиком": он не вправе ни обратиться за помощью к людям из своей старой законсервированной сети (его довоенные материалы по ней вполне могли оказаться в руках минас-тиритского Центра), ни отдаться под защиту умбарской секретной службы (те могут его прикрыть, лишь если он признает себя "человеком Фарамира" -- что для него категорически невозможно). Самое же печальное -- он безвозвратно потерял связь с мордорской резидентурой, теми единственными, кто мог ему помочь выйти на Эландара... Короче, он провалил задание, а сам теперь помечен для смерти; то, что в происшедшем нет его личной вины, не имеет значения -- миссии Халаддина суждено остаться невыполненной. Итак, у него больше нет ни единого агента, ни единой связи, ни единой явки; а что же у него есть? У него есть деньги -- много денег, больше четырехсот дунганов в шести тайниках, -- да еще надежно припрятанная мифриловая кольчуга (Халаддин дал ее ему для продажи -- на тот крайний случай, если не удастся найти золото Шарья-Раны): есть пара резервных норок, из его "домашних заготовок" -- их раскопают максимум через пару дней, -- и есть кое-какие старые (не факт, что работающие) связи в криминальном мире. И это, пожалуй, все... Нет даже Снотворного -- меч так и остался в доме у Элвис, а о возвращении на Яшмовую улицу (равно как в "Счастливый якорь") теперь нечего и думать. А когда гондольер высадил его поблизости от портовых пакгаузов, ему уже было ясно: единственно разумная тактика при таком сверхпоганом раскладе -- блефовать напропалую. Не забиваться в тараканью щель, а напасть на них самому. ГЛАВА 42 Умбар, Приморская. 12. 4 июня 3019 года Мангуст неспешною походкой шел по коридорам посольства. Чем тяжелее и опаснее ситуация, тем более нетороплив, обстоятелен и вежлив (по крайней мере на людях) обязан быть командир; так что, судя по безмятежной улыбке, намертво приклеенной к Мангустову лицу, дела были хуже некуда. Резидента, капитана Марандила, он застал в кабинете. -- Здравия желаю, господин капитан! Лейтенант Мангуст -- вот мой жетон. Выполняю у вас, в Умбаре, совершенно секретное задание Центра. Сожалею, но у меня возникли проблемы... Марандил не стал даже отрываться от созерцания своих ногтей; по всему было видать, что некий невидимый простым глазом заусенец на левом мизинце занимает его куда больше, чем неприятности какого-то заезжего гастролера. Тут к тому же дверь распахнулась, и лейтенанта самым бесцеремонным образом отодвинул в сторонку ввалившийся следом детина едва ли не семи футов роста: -- Пора начинать, босс! Девочка -- пальчики оближешь! -- А вы уж там небось закусили сладеньким... -- сварливо, но как-то по-семейному откликнулся капитан. -- Как можно! "Право первой ночи" за сеньором, а уж мы все в очередь за вами -- чай, не баре... Но барышня уже раздета и ждет с нетерпением. -- Ну, тогда пошли -- а то, неровен час, замерзнет ожидаючи! Детина заржал, а капитан начал было вылезать из-за стола, но натолкнулся на взгляд Мангуста -- и было в этом взгляде нечто такое, что он вдруг почел нужным объясниться: -- Да это из ночного улова, из мордорской агентуры! Ей ведь, стерве, потом все одно в канал... Мангуст уже безучастно разглядывал вычурную лепнину на потолке кабинета ("Экая, право же, безвкусица"): он всерьез опасался, что не совладает с переполняющим его бешенством и оно выплеснется наружу через зрачки. Конечно, разведка -- жестокая штука, допрос третьей степени -- он и есть допрос третьей степени, "девочка" должна была соображать, на что идет, когда ввязывалась в эти игры, тут все честно и по правилам... А вот не по правилам -- абсолютно не по правилам! -- было то, как ведут себя его коллеги, эта "сладкая парочка": будто бы они не под погонами служат, а... Впрочем, черт бы с ними со всеми -- наведение порядка в региональных резидентурах в задачи "Феанора" не входит, по крайней мере пока. И лейтенант вновь обратился к Марандилу, причем в столь мягко-увещевательном тоне, что любой понимающий человек сразу смекнул бы -- все, это уже край: -- Прошу простить, господин капитан, но мое дело не терпит отлагательств -- верьте слову. Право же, с той работой, -- он кивнул в направлении детины, -- ваши подчиненные превосходно справятся без вас. Детина просто-таки зашелся от хохота и, явно поощряемый ухмылкой босса, лениво процедил: -- Да плюнь ты, лейтенант! Известное дело -- три четверти всех проблем решаются сами собою, а остальные просто неразрешимы. Айда лучше с нами в подвал -- тебе, как гостю, крошка отпустит вне очереди. Хошь -- она тебе полижет, а хошь -- ты ей... Марандил с тихим наслаждением наблюдал, как опускают столичного визитера. Содействие ему оказать, конечно, придется -- куда денешься, но только пускай сперва прочувствует как следует: тут, в Умбаре, он никто, а звать его -- никак... -- Ты как стоишь в присутствии старших по званию? -- бесцветным голосом осведомился Мангуст, смерив взглядом Марандилова холуя и чуть задержавшись на носках его сапог. -- А че? Нормально вроде стою -- с ног не падаю! -- А это мысль... -- задумчиво произнес лейтенант и легким, как танцевальное па, движением скользнул вперед. Он был ниже своего противника на голову и едва ли не вдвое уже в плечах, так что тот ударил вполсилы: колотуха-то -- что твоя гиря, неровен час пришибешь на хрен... Ударил -- и застыл в изумлении: Мангуст не то чтобы уклонился от удара или отпрянул назад -- он просто исчез, буквально растаяв в воздухе. Детина так и стоял, вытаращив глаза, пока его не похлопали сзади по плечу: "Але!" -- и ведь действительно обернулся, дурачина... Мангуст переступил через распростертое тело -- брезгливо, будто это была навозная куча, -- остановился перед невольно попятившимся обратно за стол Марандилом, в глазах у которого теперь плескалась откровенная паника, и сухо заметил: -- Что-то подчиненные у вас на ногах не стоят. Голодом их морите, что ли? -- Да ты крутой парень, лейтенант! -- выдавил из себя улыбку тот. -- Уж не серчай: хотелось поглядеть тебя в деле... -- Я так и понял. Считаем тему закрытой? -- Ты, часом, не из этих... как их -- ниньоквэ? -- Это другая техника, хотя принцип тот же... Давайте-ка вернемся к нашим баранам. Насчет подвальных развлечений: боюсь, вам придется задержаться или даже -- простите за плоский каламбур -- воздержаться. Скомандуйте своим людям, чтобы начинали без вас. Да, и пускай приберут отсюда этого хамоватого юношу. От вина, равно как от кофе. Мангуст отказался и тотчас перешел к делу: -- Вчера ваши люди пытались захватить в "Морском коньке" барона Тангорна. Что все это значит? Вы, часом, не запамятовали, что Итилиен -- вассал гондорской короны?.. -- Да мы и понятия не имели, что это Тангорн! Просто он вышел на накрытую нами мордорскую явку; вот ребята и решили, что это их связной. -- Ага... -- Мангуст на мгновение прикрыл глаза. -- Что ж, это меняет дело... Теперь нет никаких сомнений -- барон накрепко повязан с Мордором. Впрочем, для них он теперь тоже засвечен... -- Не беспокойтесь -- поймаем его еще до вечера. В розысках задействованы не только наши люди, но и умбарская полиция -- они уже нашли одну его берлогу, он покинул ее буквально за полчаса до их появления... -- Вот это и есть предмет моего к вам визита. Вам следует немедля прекратить розыски Тангорна. Полиции наврете -- дескать, вышло недоразумение, нестыковка действий двух братских спецслужб; одним словом: "милые бранятся -- только тешатся"... тем более это до некоторой степени соответствует действительности. -- Не понял юмора!.. -- А вам и нечего понимать, капитан. Вам знакома эта литера -- "Г"? -- Марандил глянул на шелковку в руке лейтенанта и отчетливо сбледнул с лица. -- Бароном занимаюсь я, и вашей резидентуры дело это совершенно не касается. Отзовите своих сотрудников, а главное -- повторяю -- немедленно остановите умбарскую полицию: если Тангорн попадет в их руки, а не в мои, это будет катастрофа, за которую мы оба ответим головой. -- Но, господин лейтенант... Он же убил четверых моих людей! -- Правильно сделал, -- пожал плечами Мангуст. -- Дураков, которые начинают корешиться с задержанными, и надо убивать. На месте... Теперь так: вы прекращаете всякие активные поиски Тангорна и спокойно ждете. Не исключено, что в ближайшее время он каким-то образом проявится сам... -- Проявится сам? Он что, псих? -- Отнюдь. Просто он, судя по всему, попал в безвыходное положение. А барон -- насколько я его себе представляю -- относится к людям, склонным играть ва-банк... Так вот, если вам станет известно что-нибудь эдакое -- немедля известите меня: поднимите на флагштоке посольства вымпел Дол-Амрота, и к вам вскоре зайдут за информацией. После чего вы навсегда забудете о том, что слышали такое имя -- Тангорн. Ясно? -- Так точно! Послушайте, господин лейтенант, мы раскопали, что у него тут раньше была баба... -- Яшмовая, 7, что ли? -- Да-а... -- разочарованно протянул Марандил. -- Так вы уже знаете? -- Разумеется. Похоже, он провел там позапрошлую ночь; и что дальше? -- Ну так тогда надо ее тряхнуть как следует!.. -- Да? И что ж вы надеетесь из нее вытрясти? -- устало поморщился Мангуст. -- В каких позициях они занимались любовью и сколько раз за ночь она испытала оргазм? Что еще она может рассказать? Тангорн -- не круглый идиот, чтобы посвещать любовницу в служебные дела. -- Ну, все-таки... -- Капитан, я повторяю вам еще раз: выбросьте из головы все, что связано с Тангорном, -- это теперь мои проблемы, а не ваши. Если повстречаете его на улице -- перейдите на другую сторону, а потом просто подымите у себя в посольстве дол-амротского Лебедя, ладно? И кстати -- о ваших проблемах: я так понял, что вы сейчас трясете старую мордорскую сеть. Простите нескромный вопрос -- для чего? -- Как это для чего? -- Так. Чем, скажите на милость, она вам мешала? И в любом случае зачем вы начали их хватать -- вместо того чтобы подержать под колпаком и выяснить связи? -- Мы торопились -- а то вдруг ДСД ведет двойную игру.. -- ДСД?! Так это они отдали вам мордорскую сеть? -- Ну да! "Жест доброй воли"... -- Капитан, это же сказочки для умственно отсталых детишек! Вы не хотите еще разок подумать -- зачем они сделали вам такой роскошный подарок? Чего от вас хотят взамен?.. Ладно, это -- как уже сказано -- ваши проблемы, поступайте, как знаете. Честь имею! Мангуст направился было к двери, но на полпути вдруг обернулся: -- Да, и еще одно. Предвосхищая ваше служебное рвение, капитан... -- Он чуть замешкался, будто подыскивая нужное слово, а потом отбросил свои колебания: -- Так вот, если хоть кто-нибудь из твоих людей подойдет к дому на Яшмовой ближе, чем на три полета стрелы, я тебя накормлю омлетом из твоих собственных яиц. Ты меня понял? Они встретились взглядами лишь на миг, но Марандилу и мига хватило, чтобы уразуметь с полнейшей непреложностью: этот -- накормит. ...Предвидение Мангуста оправдалось буквально на следующий день. С Марандилом пожелал срочно встретиться в городе один из оперативных сотрудников умбарской полиции, инспектор Ваддари. Инспектор не входил в число тех полицейских, что впрямую работали на гондорское посольство, однако представление обо всех этих играх имел неплохое: это был старый и опытный сыщик, ориентировавшийся в изнанке жизни как мало кто другой. И по возрасту, и по квалификации он давно уже должен был бы носить нашивки комиссара -- и по этой причине брал на лапу без малейших угрызений совести. Следует заметить, что коррупция в умбарской полиции вообще была освященной веками традицией (полицейский или таможенник, не берущий взяток, вызывал опасливое недоумение не только у сослуживцев и начальства, но и у честных обывателей: "Не, ребята, к такому лучше в темное время спиной не поворачиваться"), но Ваддари от иных своих коллег отличался тем, что полученную мзду отрабатывал всегда честно и сполна, без ссылок на "объективные трудности". -- Ваши люди, господин секретарь, разыскивали некого Тангорна, но вчера поиски эти были срочно прекращены. Вас все еще интересует этот человек? -- Н-ну... Пожалуй, да, -- осторожно подался вперед Марандил. -- Я готов сообщить точное место, где он будет сегодня вечером. Если мы договоримся о цене... -- Могу я узнать, откуда эта информация? -- Можете. Он сам прислал мне письмо и назначил встречу. -- А отчего это вы решили продать своего потенциального клиента? -- И не думал даже. Просто в выдвинутых им условиях встречи нигде не оговорено, что о ней не должны знать посторонние, так что я строго следую букве договора. А если Тангорн такой возможности не предусматривает, то он просто дурак, с которым не стоит иметь дела. -- М-да... И сколько же вы хотите? -- Три дунгана. -- Ско-о-олько?!! Ты че, мужик, совсем оборзел?! Утерял сцепление с реальностью?.. -- Наше дело предложить... -- Да мне, если хочешь знать, на это дело вообще положить с прибором... -- Ты мне-то дурочку не катай по полу -- я как-никак опер, а не фраер! Полтора суток землю носом роете, а потом вдруг -- ах, обознатушки-перепрятушки! Дураку ясно -- розыски этого гуся поручены теперь другой команде, а умбарскую полицию побоку... Так что придется мне самому пошустрить, кто там еще топает за этим парнем. А времечко-то капает!.. -- Ладно: два! -- Сказано три, значит, три; я тебе что -- фисташками на рынке торгую? Да не жмись ты, можно подумать -- из своих кровных платишь! -- Ладно, хрен с тобой. Два сразу, а третий -- когда мы его возьмем, по твоей наколке. -- А вот это уж хрен тебе! Я сообщаю -- когда и где, а все остальное -- твои проблемы, и меня не колышет. Все три -- прямо сейчас. -- А ежели ты меня попросту кинешь? -- Слушай, мы с тобой серьезные взрослые люди. Я ж не портовый алкаш и не карту пиратского клада за бутылку предлагаю... Спрятав монеты в карман, Ваддари начал инструктаж: -- Площадь Кастамира знаешь? -- Это где посередке озеро с тремя впадающими в него каналами? -- Она самая. Озеро круглое, полтораста ярдов в поперечнике, каналы впадают в него под углом 120 градусов -- на "двенадцати", "четырех" и "восьми часах" по циферблату, если отсчитывать от ростральных колонн. Набережная озера не сплошная, а с лестницами, спускающимися к воде -- по две на каждый промежуток между каналами, итого шесть. В семь вечера я должен быть на той из лестниц, что примыкает справа к "восьмичасовому" каналу, одетый в багровый плащ и шляпу с черным плюмажем. На одном из каналов появится наемная гондола -- водное такси; гондольер посадит меня, ориентируясь по этим приметам, и дальше будет следовать моим указаниям. Я должен передвигаться от лестницы к лестнице, но не подряд, вдоль берега, а пересекая озеро: "семь часов" -- "одиннадцать часов" -- "три часа", и так далее. Картина понятная? -- Вполне. -- В это время дня движения по озеру практически нет; если появятся другие гондолы, я должен причалить и подождать, пока они скроются в каналах. Тангорн сойдет с одной из лестниц -- если, разумеется, убедится, что опасности нет, -- и подсядет в мою гондолу. Он будет переодет и загримирован; мы узнаем его, когда он вытащит из-за пазухи лиловый головной платок и дважды махнет им. Вот и все. Флаг тебе в руки, секретарь, счастливо оставаться. Ваддари встал и двинулся к выходу из кофейни, где они встретились, мельком подумав на ходу: "Голову даю наотруб -- обведет он их вокруг пальца..." Капитан же, вернувшись к себе в посольство, первым делом заполнил бухгалтерскую ведомость на агентурные выплаты: 4 (прописью -- четыре) дунгана. Хотел было записать "пять", но удержался: жадность фраера губит, а птичка (обратно же) по зернышку клюет -- а сыта бывает.. Ну что, подымать Дол-Амротский флаг? И отдать Тангорна прямо на блюдечке этому столичному горлохвату? "А вот хрен тебе за щеку, а не коронную операцию, -- внезапно решился он. -- Такой расклад, как сегодня, приходит на руки раз в жизни. Я захвачу его сам, а победителей не судят..." Тут ему припомнились на миг глаза Мангуста, и его вновь передернуло ознобом; а может, ну его?.. "Нет, -- успокоил он себя, -- дело верное, промашки быть не может: у меня есть точное время и место встречи, есть тридцать два оперативника и пять часов на подготовку -- а за пять часов, помнится, солнцеликий Демиург аритан ухитрился создать Арду со всею ее требухой: воду с рыбами, воздух с птицами, землю со зверями, огонь с драконами и человека со всеми его мерзостями..." ГЛАВА 43 Умбар, площадь Кастамнра Великого. 5 июня 3019 года -- Сколько вы насчитали, Джакузи? -- Тридцать два. -- А я вижу только дюжину... -- Мне не хотелось бы показывать их, тыкая пальцем... -- Господь с вами, голубчик! Все-таки вы оперативник, а я всего лишь аналитик, уж по этой-то части вам все карты в руки, -- Альмандин покойно откинулся на спинку плетеного стула, смакуя вино; они сидели под полосатым тентом одного из маленьких открытых кафе на площади Кастамира, почти прямо под ростральной колонной, сплошь утыканной отрубленными носами гон-дорских кораблей, и лениво наблюдали за коловращением праздной вечерней толпы. -- Что ж, если их и вправду тридцать два, то Марандил вывел на дело весь наличный состав резидентуры, кроме штатной охраны... Кстати, а нашего бенефицианта вы, часом, не видите? Джакузи еще раз окинул взором заполненные публикой набережные округлого грязноватого озера. Благородные господа и морские офицеры, лоточники и накрашенные девки, уличные музыканты и гадальщицы, нищие-попрошайки и рыцари удачи... Сотрудников гондорской резидентуры он распознавал среди них мгновенно (хотя некоторые из них были замаскированы, надо отдать им должное, довольно удачно), но вот барона -- к своему крайнему неудовольствию -- обнаружить никак не мог. Разве только... Да нет, глупости. -- Похоже, его здесь нет. Он наверняка тоже засек этих ребят, плюнул и убрел себе на цыпочках. -- Да, профессионал именно так и поступил бы, -- кивнул Альмандин. -- Но барон будет действовать иначе... Хотите пари? -- Постойте-ка... -- Вице-директор по оперативной работе озадаченно глянул на своего шефа. -- Так вы что же -- считаете Тангорна дилетантом? -- Не дилетантом, дорогой Джакузи, а любителем. Вам понятен этот нюанс? -- Признаться, не совсем... -- Профессионал -- не тот, кто в совершенстве владеет техникой ремесла (с этим-то у него как раз полный порядок), а тот, кто, получив задание, всегда выдает конечный результат, невзирая ни на какие привходящие моменты... А барон -- так уж случилось -- никогда в жизни не служил за жалованье: он не связан ни присягою, ни умберто и привык к немыслимой роскоши -- делать лишь то, что сам находит правильным. И если окажется, что приказ противоречит его представлениям о чести и совести, он просто не станет его выполнять, наплевав на последствия -- и для себя лично, и для дела. Сами понимаете -- такому человеку место не в разведслужбе, а в вендотенийских монастырях... -- Я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду, -- задумчиво кивнул Джакузи. -- Барон живет в мире моральных стереотипов и запретов, немыслимых для нас с вами... Знаете, я тут освежал в памяти его досье и наткнулся на любопытный разговор -- дружеская болтовня по пьяному делу. Его спросили -- способен ли он при необходимости ударить женщину? Он некоторое время размышлял -- причем явно всерьез, -- а потом признался, что убить, может быть, и способен, но вот ударить -- никогда, ни при каких обстоятельствах... Впрочем, его досье вообще смотрится весьма забавно -- это, я вам доложу, не досье, а какое-то литературное обозрение: чуть ли не наполовину состоит из стихов и художественных переводов. Я еще тогда подумал, что такого полного собрания такато Тангорна, как у нас в Департаменте, нет нигде в мире... -- Жаль только, издать их можно будет не раньше, чем через сто двадцать лет -- согласно закону о рассекречивают... Ага! Гондола... Ну так как -- хотите пари, что он сейчас выкинет какой-нибудь безумный фортель и в итоге обведет всех этих ребят вокруг пальца? -- Я полагаю, нам с вами уместнее помолиться за его Удачу, а вернее сказать -- за ошибку Марандила... Маленькая трехместная гондола причалила у спускающейся к воде лестницы, чтобы принять на борт господина в багровом плаще и шляпе с черным плюмажем, а затем начала неспешно пересекать озеро. Тут на лице Джакузи появилось какое-то сонное выражение; он неторопливо извлек золоченый сангиновый карандашик, начертал несколько слов на салфетке, перевернул ее текстом вниз и со словами: "Ладно. Делайте ваши ставки..." передал карандаш Альмандину. Тот в свой черед сделал такую же запись, и теперь оба они безмолвно наблюдали за развитием мизансцены. Гондола описала не вполне замкнутый треугольник и вернулась к лестнице, соседней с той, откуда начала свое движение. Место это было издавна облюбовано компанией прокаженных, закутанных в глухие полосатые балахоны, -- они кормились здесь подаянием. "Холодная проказа" -- болезнь смертельная и неизлечимая, однако в отличие от проказы "горячей" практически незаразная (ее можно подхватить, лишь если сам раздавишь одно из тех мелких кровянистых вздутий, которыми покрыты руки и лицо больного, или, к примеру, выпьешь с ним молока из одной кружки), а потому заболевших ею никогда не изгоняли из поселений; кхандские хакимиане даже почитали их за особо угодных Богу. День за днем эти скорбные фигуры, затянутые в свои полосатые саваны, безмолвно взывали к милосердию горожан и как бы напоминали им: сравните-ка это с тем, что кажется вам несчастьями в вашей обыденной жизни... Они были до того неподвижны, что казались просто неким архитектурным элементом вроде каменных кнехтов для швартовки гондол; поэтому когда одно из этих матерчатых изваянии вдруг встало и, чуть прихрамывая, двинулось к лестнице, стало ясно -- вот оно, началось... Прокаженный ступил на верхнюю ступеньку, и в руке его мелькнул извлеченный из рукава лиловый головной платок. В тот же миг компания зевак, толпившихся вокруг уличного фокусника -- тот жонглировал тремя кинжалами ярдах в двадцати от лестницы, -- распалась: двое рванули вправо и влево, отрезая человеку в балахоне пути к отступлению, а двое других и сам фокусник, расхватав порхавшие в воздухе клинки, ринулись прямиком к добыче. Вот тут-то и стало ясно, что человек малость не рассчитал: начал спускаться к воде, когда гондола была далековато -- ярдах в пятнадцати от берега. Впрочем, он бы, наверное, все равно успел спрыгнуть в лодку и спастись, если бы не трусость пассажира в багровом плаще: тот, узрев трех вооруженных преследователей, перепугался настолько, что гондольер, повинуясь его панической жестикуляции, немедля начал отгребать прочь, бросив подельника на произвол судьбы. Человек в балахоне отчаянно заметался по нижней, уходящей в воду, ступеньке -- спасения ждать было неоткуда. Парою секунд спустя его настигли "зеваки": они мгновенно заломили ему руки за спину, а "жонглер" коротко, без замаха, врубил по печени и тут же, на возвратном движении, -- ребром ладони по шее. Вот и все. "За задницу -- и в конвертик"... Однако когда "прокаженного" волоком вытащили с лестницы на набережную, вокруг сразу столпился возмущенный народ: к такому обращению с больными здесь как-то не привыкли. Двое случившихся поблизости хакимиан в желтых тюбетейках паломников незамедлительно вступились за "божьего человека", и возникший скандал стал плавно перерастать в драку. Люди Марандила со всех концов площади прорывались -- плечом вперед -- сквозь густеющую толпу к месту событий, а где-то в отдалении уже раздавалась скребущая