Кэтрин Кертц. Возрождение Дерини "Хроники Дерини". Книга I Издательство "Северо-Запад", 1993 Перевод В. Шубинский, М. Шубинская ГЛАВА 1 Как бы охотник не стал дичью... Брион Халдейн, король Гвинедда, князь Меара, лорд Пурпурной Марки, резко остановив коня на вершине горы, обозревал горизонт. Великаном он не был, однако царственная осанка, соединенная с кошачьей грацией, убеждали возможного противника в обратном. Смуглый, худощавый, с едва появляющимися следами седины на висках и в аккуратной черной бороде, он мгновенно внушал уважение к себе одним своим присутствием. Когда он говорил, тоном ли сухим и властным, или же тихим, мягким и убеждающим, люди слушали и повиновались. Если же не могли убедить слова, это могла сделать холодная сталь, свидетельством чему -- и палаш в ножнах на перевязи, и тонкий стилет в замшевом футляре на запястье у короля. Руки, сдерживающие горячего боевого коня, нежно и вместе с тем твердо сжимали красную кожаную уздечку; это были руки воина, руки человека, привыкшего отдавать приказы. Однако присмотревшийся внимательнее увидел бы в короле-воине и нечто другое. Не только воинственная отвага и опытность читались в его широко открытых серых глазах. Они поблескивали проницательностью и остроумием, восхищавшими подданных одиннадцати королевств, которые были наслышаны о них. И коли впрямь витала вокруг этого человека таинственная дымка запретной магии, то обсуждалось это шепотом, если вообще обсуждалось. К тридцати девяти годам Брион из Халдейна уже почти пятнадцать лет сохранял мир в Гвинедде. Король -- всадник на вершине горы -- мог позволить себе те нечастые радостные мгновения, одно из которых он пытался сейчас настичь. Брион вынул из стремян и вытянул ноги. Утро было в разгаре, туман уже поднялся от земли, и редкий в это время года холод прошедшей ночи еще пронизывал все вокруг. Даже кожаные охотничьи штаны не спасали от него, не говоря уже о легкой кольчуге Бриона, надетой под плащом и холодной как лед. Шелк под кольчугой тоже не был надежной защитой. Король поплотнее завернулся в шерстяной малиновый плащ, пошевелил окоченевшими пальцами в кожаных перчатках, надвинул на самый лоб пурпурную охотничью шапку; венчавшее ее белое перо покачивалось в неподвижном воздухе. Голоса, лай охотничьих псов, позвякивание сверкающих шпор и упряжи -- весь тот особый шум, сопровождающий лошадей, наплывал на него из тумана. Обернувшись, он посмотрел вниз с горы и поймал взглядом стремительные движения хорошо объезженных лошадей, скользящих в тумане, и их так же хорошо обученных всадников, великолепных в изящно расшитом бархате и блестящей коже. Брион улыбнулся этой картине. Он был уверен, что, несмотря на внешнюю пышность и самонадеянность, всадники внизу рады прогулке не больше, чем он сам. Ненастная погода превратила охоту из ожидавшегося развлечения почти в наказание. Зачем, ну зачем он говорил Джеанне, что к ужину непременно будет оленина? Он ведь знал, обещая это, что сейчас еще рано, еще не сезон. И все же нельзя нарушать обещания, данного даме, тем более если она -- возлюбленная ваша королева и мать наследника престола. Низкий, унылый зов охотничьих горнов подтвердил его подозрения, что след потерян, и король безнадежно махнул рукой. Оставалась еще слабая надежда собрать разбежавшуюся свору меньше чем за полчаса, даже если погода внезапно не прояснится. Однако похоже, с этими молодыми псами придется еще возиться дни, а то и недели! Король тряхнул головой и усмехнулся, подумав об Эване, о том, как тот хвастался в начале недели своими новыми собаками. Он представил себе, как долго придется старому гофмаршалу объяснять этот утренний спектакль. Брион многое мог простить, но сейчас, пожалуй, Эван заслужил все те насмешки, которые, король был в этом уверен, старику предстоит услышать на следующей неделе. Уж герцог-то Клейборнский мог бы и знать: нельзя было выводить в поле этих щенков, тем более до начала сезона. Бедные щеночки, возможно, вовсе не видали живого оленя! Ушей Бриона достиг близкий стук копыт, и он повернулся в седле узнать, кто к нему приближается. Вдалеке показался юный всадник в одеждах из кожи и пурпурного шелка и направил своего гнедого коня вверх. Брион с гордостью наблюдал, как ловко мальчик развернул на ходу коня, направляясь в его сторону. -- Лорд Эван говорит, надо подождать, государь, -- сообщил мальчик; глаза его при этом искрились азартом погони. -- Собаки травят кроликов. -- Ах, кроликов! -- Брион громко рассмеялся. -- Ты хочешь сказать, что после всего хвастовства, которое мы терпели прошлую неделю, Эван собирается еще и продержать нас здесь, пока он будет гоняться за своими щенками? -- Кажется, так, государь, -- усмехнулся Келсон. -- Если это может утешить, нынешняя охота у всех вызывает подобные чувства. "У него улыбка как у матери, -- с нежностью думал Брион. -- Но глаза, волосы -- мои. Все же он кажется еще таким юным. Неужели ему скоро четырнадцать? Ах, Келсон, если бы я мог уберечь тебя от всего, что впереди..." Брион с улыбкой отогнал эту мысль и покачал головой. "Что ж, пока остальные чувствуют себя несчастными, мне-то, кажется, немного лучше". Он зевнул и потянулся, расслабившись в седле. Кожа скрипнула под тяжестью его тела. Брион вздохнул. -- Эх, если бы Морган был здесь! Туман не туман, а если бы он захотел, он мог бы, я думаю, заманить оленя прямо к городским воротам. -- Правда? -- удивился Келсон. -- Ну, может быть, и не совсем так, -- уступил Брион, -- однако он умеет управляться со зверьем, и не только с ним. -- Брион вдруг задумался, его мысли явно были где-то не здесь, рука в перчатке равнодушно поигрывала уздечкой. Келсон уловил эту перемену в настроении отца и после неловкой паузы подогнал коня ближе к нему. Последние несколько недель отец был не совсем откровенен, когда разговор касался Моргана. Мальчик ясно чувствовал, что о молодом военачальнике стараются не упоминать. Может быть, как раз сейчас и пришло время выяснить этот вопрос. Келсон решил спросить напрямик. -- Государь, простите, если я нарушаю этикет, но почему все-таки вы не вызвали Моргана с приграничных маневров? Брион насторожился, но заставил себя скрыть удивление. Откуда мальчик узнал об этом? Тайна местонахождения Моргана бережно охранялась около двух месяцев. Даже Совет не знал, где он и почему. Нужно бы поосторожней выяснить, как много знает сын. -- Почему ты спросил об этом, сынок? -- Я не хочу совать нос не в свое дело, государь, -- ответил Келсон. -- Полагаю, что у вас есть причины не ставить об этом в известность даже Совет. Но мне Моргана не хватает. Да кажется, и вам тоже. Хадасса! Какой чуткий мальчик! Как будто он читает мысли! Чтобы избежать разговора о Моргане, нужно было срочно отвлечь внимание Келсона на что угодно. Брион еле заметно улыбнулся. -- Спасибо тебе за доверие. Хотя боюсь, что мы с тобой среди тех немногих, кому его не хватает. Я уверен, ты и не знаешь, какие слухи ходили о нем последние несколько недель. -- Будто Морган выслан, потому что хотел свергнуть вас? -- сдержанно ответил Келсон. -- Но вы не верите этому всерьез, правда? И не поэтому же он до сих пор в Кардосе! Брион краем глаза изучал мальчика, легонько постукивая хлыстиком по правому сапогу, которого не мог видеть сын. Так, даже Кардоса... Конечно, сведения у мальчика из верного источника, каков бы он ни был. И еще -- сын настойчив. Он намеренно снова завел разговор об отсутствии Моргана, несмотря на его попытку уклониться от этой темы. Значит, он недооценивал мальчика, забывая, что Келсону скоро четырнадцать и тот вот-вот станет совершеннолетним. Сам Брион был всего несколькими годами старше сына, когда взошел на трон. Король решил поделиться кое-какими конкретными сведениями и посмотреть, как на это отреагирует мальчик. -- Нет. Сейчас я не могу вдаваться в детали, сын. В Кардосе назревает большое смятение, и Морган поехал проследить за этим. Венцит из Торента хочет завладеть городом; уже дважды ему это не удавалось. Следующей весной мы, возможно, будем воевать по-настоящему. -- Он помолчал. -- Тебя это пугает? Келсон долго рассматривал концы уздечки, прежде чем ответить. -- Я никогда не видел настоящей войны, -- сказал он тихо, скользя по долине пристальным взглядом. -- Сколько я живу, в одиннадцати королевствах мир. По-моему, люди могли бы забыть, как воюют, после пятнадцати мирных лет. Брион улыбнулся и облегченно вздохнул -- казалось, ему наконец удалось увести разговор от Моргана, и это было неплохо. -- Они никогда не забывают этого, Келсон. С прискорбием замечу, что это -- часть человеческой натуры. -- Я тоже так думаю, -- сказал мальчик. Наклонившись, он похлопал гнедого по шее и, разглаживая растрепавшуюся прядь в его гриве, прямо взглянул серыми, широко открытыми глазами в лицо отца. -- Это опять Сумеречная, да, отец? Точность столь простых слов на мгновение повернула мир в глазах Бриона. Он был готов к любому вопросу, любому предположению -- к чему угодно, только не к имени Сумеречной в устах сына. Было что-то несправедливое в том, что такое юное существо должно столкнуться лицом к лицу со страшной действительностью. Это настолько выбило старшего собеседника из колеи, что он на некоторое время застыл с приоткрытым ртом, лишившись дара речи. Откуда Келсон узнал об угрозе со стороны Сумеречной? клянусь Святым Камбером, у мальчика, очевидно, есть дар. -- Я и не предполагал, что ты знаешь об этом! -- укоризненно воскликнул Брион, безуспешно пытаясь привести в порядок свои мысли и дать наиболее связный ответ. Реакция отца застала Келсона врасплох, и он невольно выдал себя, хотя и отвел в сторону взволнованный взгляд. В его голосе прозвучал оттенок вызова, почти дерзости. -- Есть много вещей, о которых, как предполагается, мне ничего не известно, государь. Но это не мешает мне узнавать о них. Вы хотите, чтобы было иначе? -- Нет, -- прошептал Брион. Он неуверенно потупил глаза, подыскивая спешно тот вопрос, который необходимо было задать сыну; наконец он нашел его. -- Тебе все это рассказал Морган? Келсон беспокойно пошевелился, внезапно осознав, что они поменялись ролями. Он зашел дальше, чем хотел, и это было его ошибкой. И хотя он сам затеял разговор, теперь отец, в свою очередь, не удовлетворится, если Келсон попытается уйти в сторону. Мальчик откашлялся. -- Да, он. Перед тем, как уехать, -- торопливо добавил Келсон. -- Он боялся, что вы этого не одобрите. -- Мальчик облизал губы. -- Он также упоминал о вашем могуществе и о том, что лежит в основе вашей власти. Брион нахмурился. Ох уж этот Морган! Ему было досадно, что он раньше не догадался, откуда звон, -- теперь-то казалось очевидным, что когда-нибудь это все равно должно было произойти. Однако мальчик превосходно поработал, сохраняя свои познания в тайне. Возможно, пока Морган и не сделал ошибки. -- Что именно рассказал тебе Морган, сынок? -- тихо спросил Брион. -- Слишком много, чтобы вам это понравилось, но слишком мало, чтобы удовлетворить меня, -- неохотно признался мальчик. Он настороженно посмотрел отцу в лицо: -- Вы сердитесь, государь? -- Сержусь? Это было все, что Брион смог произнести, сдерживая крик радости. Сердиться? Сделанные мальчиком выводы, его осторожные вопросы, ловкость, с которой он поворачивал разговор, куда хотел, даже при обороне, -- Боже, если не ради этого, то ради чего же тогда они с Морганом старались все эти годы? Сердиться? О Небо, как он мог сердиться? Брион наклонился вперед и дружески похлопал мальчика по колену. -- Конечно, Келсон, я не сержусь. Если бы ты только знал, как ты меня успокоил. Разумеется, тревожась за тебя, я пережил несколько неприятных мгновений. Но теперь я более чем когда-либо уверен, что сделал правильный выбор. Но я хочу, чтобы ты обещал мне одну вещь. -- Все что угодно, государь, -- торопливо согласился Келсон. -- Зачем такая торжественность, сынок? -- возразил Брион, улыбнувшись и потрепав Келсона по плечу, чтобы ободрить его. -- Это поручение нетрудное. Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты немедленно послал за Морганом. Он будет нужен тебе, как никто другой. У меня есть все основания думать так. Ты сделаешь это для меня? Келсон вздохнул и улыбнулся, на лице у него было написано облегчение. -- Разумеется, государь. Это первое, о чем я позабочусь, если что-нибудь произойдет. Морган знает так много... -- Уж за это я ручаюсь, -- улыбнулся Брион. Он выпрямился в седле и подобрал длинными пальцами в перчатках красную кожаную уздечку. -- Вот и солнце показалось. Давай посмотрим, собрал ли Эван своих собак? Небо прояснилось, как только солнце достигло зенита. Теперь фигуры короля и наследника, рысью спускавшихся с горы, отбрасывали короткие резкие тени. Пока доехали до леса по ту сторону долины, посветлело на глазах. Брион и Келсон приблизились к охотникам, Брион окинул взглядом разбросанный отряд. Глаза короля задержались на Роджере, графе Фаллонском, в темно-зеленом бархате, на восхитительном сером жеребце, которого Брион никогда раньше не видел. Казалось, граф был занят очень оживленным разговором с юным и пылким епископом Ариланом и, что самое интересное, с третьим всадником, которого можно было узнать по шотландскому пледу, окрашенному в тона рода Мак-Лайнов, -- это был младший лорд Мак-Лайн -- Кевин. Обычно он не ладил с Роджером (с графом вообще уживались очень немногие), и Брион подивился, о чем же могут беседовать эти трое. Его размышления прервал громкий, трубный голос герцога Клейборнского, привлекший внимание Бриона к голове кавалькады. Лорд Эван, знаменитая рыжая борода которого сияла на солнце, устраивал кому-то королевскую выволочку -- чего, впрочем, и следовало ожидать после сегодняшнего охотничьего успеха. Брион привстал в стременах, чтобы лучше видеть. Как он и полагал, жертвой гофмаршальского гнева стал один из доезжачих. Бедняга. Не его вина, что собаки плохо обучены. Брион подумал, что Эвану, пожалуй, нужно винить кое-кого другого. Король улыбнулся и обратил внимание Келсона на эту сцену, заметив, что надо бы спасти несчастного охотника и успокоить Эвана. Когда Келсон отъехал, Брион, продолжая оглядывать общество, отыскал и другого человека, которого он хотел увидеть. Тронув коня шпорами, он пустил его галопом по дерну, направляясь в сторону высокого молодого человека в пурпурном и белом -- цветах дома Фианов, который в это время пил из кожаной фляжки с тисненым красивым узором. -- Кого я вижу! Молодой Колин из Фиана, как обычно, пьет самое лучшее вино. А как насчет того, чтобы дать несколько капель вашему бедному замерзшему королю, друг мой? Он остановился рядом с Колином и демонстративно уставился на фляжку, пока тот не оторвался от нее. Колин улыбнулся, вытер рукавом губы и с вежливым поклоном передал фляжку: -- Доброе утро, государь. Вы же знаете: мое вино всегда к вашим услугам. Роджер присоединился к ним и ловко развернул своего жеребца на небольшом пространстве, пока черный конь короля нагнулся пощипать траву. -- Доброе утро, мой сеньор, -- сказал он, поклонившись в седле. -- Мой господин настолько проницателен, что всегда найдет лучший напиток для компании в такую рань. Весьма полезное искусство. -- Полезное? -- усмехнулся Брион. -- Утром, подобным нынешнему? Роджер, у вас фантастический дар понимания. Он обернулся, сделал большой глоток из фляги, опустил ее и вздохнул. -- Ах, это не секрет, что у отца Колина лучшие винные погреба во всех одиннадцати королевствах. Мои комплименты, как обычно, Колин! -- Он поднял флягу и снова выпил. Колин с озорной улыбкой опустил руки. -- Но, ваше величество, сейчас вы мне льстите. Однако мой отец пришлет вам другую партию. Это вовсе не фианское вино. Его дала мне сегодня утром одна прекрасная леди. Брион поперхнулся, затем поспешно опустил флягу. -- Леди? Ах, Колин, вы могли бы раньше сказать мне об этом! Я не стал бы просить у вас подарка вашей леди! Колин громко засмеялся: -- Она не моя леди, государь. Я никогда не видел ее прежде. Она просто дала мне вино. Впрочем, эта леди, без сомнения, гордилась бы, что вы испробовали и похвалили ее напиток. Брион вернул флягу и вытер усы и бороду тыльной стороной ладони в перчатке. -- Никаких извинений, Колин, -- произнес он, -- это я виноват. Идите сюда, поедете рядом со мной. А за ужином будете сидеть справа от меня. Даже король должен исправить оплошность, пусть он и невзначай пошутил над расположением дамы. Пока Келсон скакал назад, его мысли где-то блуждали. Эван с псарем вроде бы пришли к единому мнению о том, что же случилось в самом деле, да и собаки были снова под присмотром. Доезжачие собрали их в три плотные группы и ждали королевского приказа продолжать охоту. Однако у собак на это была, похоже, какая-то своя точка зрения, и в их планы не входило ждать короля и лордов. Оставалось под вопросом, как долго вообще охотники будут в состоянии удерживать их. Келсон на скаку заметил промелькнувший плед королевского голубого цвета и сразу узнал своего дядю -- герцога Катмурского. Как брат короля и пэр королевства, принц Нигель нес ответственность за наилучшее воспитание около тридцати юных пажей при королевском дворе. На охоте присутствовали только шестеро из них; три собственных сына Нигеля были где-то среди свиты. Келсон по недовольному лицу дяди сделал вывод, что именно эти пажи не принадлежали к числу лучших его учеников. Он заметил и то, как лорд Яред, патриарх рода Мак-Лайнов, пытался со стороны бросить мальчикам спасительную подсказку, но те, судя по всему, просто не могли понять, чего Нигель хочет от них. -- Нет, нет, нет, -- говорил Нигель. -- Если вы когда-нибудь обратитесь к графу на людях просто "сударь", он оторвет вам голову, и я не смогу его ни в чем упрекнуть. И вы всегда должны помнить, что епископ -- это "ваше преосвященство". А сейчас, Ятрам, как бы ты обратился к принцу? Келсон улыбнулся и кивнул, проходя мимо. Не так давно он сам находился под суровой опекой своего дяди и, откровенно говоря, не завидовал мальчикам. Как подобает Халдейну, Нигель никогда не просил пощады, однако и сам никого не щадил, будь то в схватке на поле боя или во дворце при обучении пажей. И хотя учил он сурово и порой казался грубым, пажи, прошедшие школу Нигеля, становились приятными кавалерами и отважными рыцарями. Келсон был рад, что Нигель на его стороне. При его приближении Брион прервал разговор с Колином и Роджером и поднял руку в приветствии. -- Что, уладилось там, сын? -- Думаю, лорд Эван все держит под присмотром, -- сказал Келсон. -- Должно быть, он ждет вашего согласия. -- А вот и я, молодой господин, -- раздался голос Эвана, который с шумом появился вслед за Келсоном. Эван снял свою ядовито-зеленую шапочку и с почтением помахал ею. -- Государь, свора готова. И сейчас, господин мой, собаки, похоже, взяли верный след. -- Он надел шапочку на жирные рыжие волосы, затем с силой натянул ее на голову. -- Дело должно пойти на лад, или быть слезам и стенанию на моем подворье сегодня. Брион рассмеялся и отклонился назад в седле, весело похлопав себя по бедру. -- Эван, мы всего лишь на охоте! И я не хочу никаких слез и стенаний по этому поводу. Идем. -- Все еще усмехаясь, он дернул поводья и двинулся вперед. Эван встал в стременах и поднял руку; в ответ вдоль всего луга раздались звуки охотничьих горнов. Далеко впереди собаки уже подавали голос -- ясным, чистым тоном, и путники начали съезжать вниз. Миновав спуск, собаки галопом помчались через пригорки и дальше по совсем пустому полю. В азарте, охватившем всех, никто не заметил, как один из всадников в арьергарде отстал и направился к опушке леса. В лесной тишине недвижно стоял мавр Юсуф на краю маленькой, скрытой туманом просеки; его красивые коричневые руки светились, и четыре коня, поводья которых он держал, затихли за его спиной. Листва вокруг была охвачена пламенем ранней осени -- желтая и красная, а кое-где побуревшая от мороза на прошлой неделе, она пламенела еще ярче от игры теней на грани света и густого сумрака, таящегося между стволами деревьев. Здесь, среди высоких густых деревьев, куда редко -- разве только глубокой зимой -- проникал солнечный свет, черное одеяние Юсуфа сливалось с его собственной тенью. Черные глаза, выглядывая из-под черного шелка, обегали просеку, высматривая что-то, и, однако, не находили то, что искали. Потому Юсуф не столько смотрел, сколько слушал. И ждал. На самой просеке, также прислушиваясь, ждали еще трое. Двое -- мавры, как и Юсуф; их смуглые лица были скрыты капюшонами из черного бархата, лишь поблескивали внимательные, немигающие глаза. Тот, что был выше, медленно обернулся и посмотрел через просеку на Юсуфа, затем сложил руки на груди и, повернувшись, вновь внимательно осмотрел противоположную сторону. Черный бархат его плаща медленно раздвинулся, и кратко сверкнуло серебро богато украшенной перевязи властвующих. У ног его на серой бархатной подушке сидела Карисса, герцогиня Толанская, леди Серебряных Туманов -- Сумеречная. Со склоненной головой, глубоко укутавшись в серебристо-серую ткань, герцогиня неподвижно замерла на подушке -- хрупкая, бледная фигура в богатейшем бархате и мехах; ее нежные руки в перчатках из оленьей кожи, покрытых жемчугом, были сложены на коленях. Внезапно бледно-голубые глаза открылись и из-под серого шелкового покрывала спокойно осмотрели просеку, с удовлетворением заметив стерегущего лошадей Юсуфа в черном плаще. Не повернув головы, она смогла различить смутные темные тени двух других мавров, стоящих чуть позади нее. Подняв голову, леди произнесла низким мелодичным голосом: -- Он едет, Мустафа. Не было никаких примет того, что кто-то появился на просеке, -- даже шороха, опавших листьев под ногами, но слова госпожи не могли вызвать у мавров никаких сомнений. Справа потянулась смуглая рука в свободном черном рукаве, чтобы помочь ей встать на ноги. Страж, стоящий слева от нее, принял боевую позу, находясь между госпожой и конями, -- здесь место бдительному воину, держащему ладонь на рукояти меча. Ленивым движением Карисса смахнула листья со своего плаща и плотнее запахнула вокруг шеи воротник из меха серебристой лисы. Когда наконец глухое потрескивание подлеска оповестило о предсказанном госте, легкий ветерок тронул покрывало леди. Одна из лошадей Юсуфа тихонько заржала, переступила с ноги на ногу, но высокий мавр быстро утихомирил ее. На просеку выехал всадник. Он натянул поводья, и мавры оставили свои защитные позы: человек на гнедом жеребце был им хорошо знаком. На прибывшем так же, как и на них, был темный плащ с капюшоном. Но его подкладка вспыхнула золотом, когда он отпустил поводья и откинул накидку на спину коня. Холодно сверкнул золотом и его серый нижний плащ, когда он оправлял рукой, затянутой в перчатку, растрепанный ветром каштановый локон. Глаза высокого, стройного, с почти аскетичными чертами лица лорда Яна Хоувелла были даже более густого темно-коричневого цвета, чем его волосы. Холеные борода и усы обрамляли тонкие губы, подчеркнутые высокими скулами и чуть скошенными округлыми глазами -- глазами, затмевавшими темные жемчуга, что холодно блистали на его шее и в ушах. Эти глаза скользнули по мавру, потянувшемуся за поводьями его коня, и остановились на серой накидке женщины. -- Ты опоздал, Ян, -- сказала она с вызовом и отчуждено взглянула на него сквозь тяжелое покрывало. Ян, казалось, не собирался спешиваться. Герцогиня медленно потянулась к покрывалу и отбросила его назад, на светлые, убранные кольцом волосы, открыв лицо. Она впилась в него взглядом, но так больше ничего и не сказала. Ян лениво улыбнулся и, молодцевато спрыгнув с коня, шутя преградил Кариссе путь. Он кратко приказал Мустафе отойти чуть-чуть в сторону и эффектно взмахнул своим плащом. -- Ну как? -- осведомилась Карисса. -- Все в порядке, душа моя, -- мягко сказал Ян, -- король выпил вина, Колин ничего не подозревает, а охотники идут по ложному следу. Они должны быть здесь через час. -- Великолепно. И принц Келсон?.. -- Келсон цел и невредим, -- с напускным безразличием сказал молодой лорд, стягивая серую перчатку. -- Но я думаю, мы прибавим себе хлопот, пощадив Келсона сегодня только потому, что его можно убить и завтра. Это совсем не похоже на тебя, Карисса, это выглядит так, будто ты прощаешь своих врагов... -- Карие глаза с легкой усмешкой встретили взгляд голубых. -- Прощаю? -- переспросила Карисса, примеряясь к вызову. Она двинулась по просеке, прервав короткий диалог глаз, и лорд Ян последовал за ней. -- Не беспокойся, Ян, -- продолжала она. -- У меня свои планы по части этого юного принца. Я ведь не могу заманить и убить Моргана без подходящей приманки, правда? Зачем бы, ты думаешь, я так старательно насаждала вокруг него слухи все последние месяцы? -- Я полагал, что ты просто упражняешься в злословии, без какой бы то ни было практической цели, -- парировал Ян. Они достигли края просеки, и он остановился напротив Кариссы, прислонившись к стволу дерева и сложив руки на груди. -- Конечно, Морган выглядит особенно вызывающе, так ведь, крошка? Аларик Энтони Морган, герцог Корвинский, лорд-генерал королевских войск, и это он-то, полукровка -- Дерини, который принят людьми -- или был когда-то принят ими. Мне иногда кажется, что именно это беспокоит тебя больше всего. -- Ты разошелся, Ян, -- предупредила она. -- О, я прошу прощения у благородной леди! -- ответил он, вскидывая руки в притворном примирительном жесте. -- Разве этого недостаточно для убийства, а? Или это будет наказанием? Я забывчив. -- Есть одна вещь, о которой тебе не следовало бы забывать, Ян, -- ледяным тоном заявила Карисса. -- Морган, как ты хорошо знаешь, пятнадцать лет назад убил моего отца. Мы оба были совсем детьми тогда -- ему шел четырнадцатый год, я была немного младше, -- но никогда не забуду того, что он сделал. Ее голос стал совсем низким и перешел в суровый шепот, когда она стала вспоминать. -- Он предал кровь Дерини, объединившись с королем Брионом против нас, он переманил Совет Камбера на сторону смертных. Я видела, как они лишили власти и убили моего отца Марлука. И это Морган, обладая хитростью Дерини, указал Бриону дорогу. Никогда не забывай этого, Ян. Ян уклончиво пожал плечами. -- Не сердись, крошка. У меня есть свои причины желать смерти Моргана, помнишь? Герцогство Корвин граничит с моей восточной границей. Я только удивляюсь, как долго ты терпишь Моргана в живых. -- Ему осталось в лучшем случае несколько недель, -- сообщила Карисса. -- Я намерена некоторое время полюбоваться его страданиями. Сегодня Бриона убьет магия Дерини, и Морган будет знать, что это сделала я. Это само по себе ранит Моргана больше, чем другие простенькие вещи, которые я могла бы сделать. А потом я постараюсь уничтожить всех других, кто ему дорог. -- И принца Келсона? -- воскликнул Ян. -- Не будь таким жадным, Ян, -- ответила она, улыбнувшись с мрачным предвкушением. -- Ты получишь своего любезного Келсона, всему свое время. А я буду править Гвинеддом, как правили мои предки. Вот увидишь. Развернувшись на каблуках, она пересекла просеку, подав повелительный знак Мустафе, который отвел в сторону густую листву, обнажив просвет в подлеске. Вдоль пологого склона и ниже тянулся широкий зеленый луг, все еще влажный в лучах слабого предполуденного солнца. Помолчав, Ян присоединился к Кариссе и, бросив быстрый взгляд в проем, ласково обнял ее за плечи. -- Признаться, мне почти нравится твой план, моя крошка, -- пробормотал он. -- Изгибы твоего милого умишка никогда не перестают интриговать меня. -- Он, задумавшись, посмотрел на нее сквозь длинные темные ресницы. -- А ты уверена, что никто, кроме Моргана, не догадается? Я подумал о том, что будет, если, скажем, Брион раскроет тебя? Карисса самодовольно улыбнулась и отклонилась от него. -- Ты слишком много беспокоишься, Ян. С умом, затуманенным мерашой, добавленной в вино, Брион ничего не почувствует, пока моя рука не вцепится в его сердце, -- а тогда будет слишком поздно. Что до Колина, мераша не подействует на него, если только в его жилах нет ни капли крови Дерини. Но если даже есть, он проживет ровно столько, сколько ты сумеешь удержать его вдали от Бриона. -- С Колином все будет хорошо, мы об этом позаботились, -- сказал Ян. Он небрежно снял случайную травинку с ее плаща и, растерев ее между двумя пальцами, продолжал: -- Я неделями работал с этим молодым дворянином, и уж поверьте на слово, он достаточно приятен, чтобы снискать расположение вашей милости, графиня Восточной Марки. Карисса отпрянула от него в раздражении: -- Ян, ты начинаешь надоедать мне. Если тебе по душе такая напыщенность, советую вернуться в эту твою компанию, охочую до королевских игр. Ее дух гораздо больше подходит для самовосхвалений и щепетильного обмена плоскостями, до чего ты, по-видимому, большой охотник. Ян не сказал ничего, но, приподняв бровь, перешел к своей лошади и стал оправлять стремя. Думая о сатисфакции, он бросил взгляд через седло на Кариссу. -- Передать это ее величеству? -- спросил он, скривив уголки губ. Карисса медленно улыбнулась, затем подошла к нему. Ян обошел вокруг лошади, и Карисса взяла поводья, приказав отпустить их стоящим наготове маврам. -- Так? -- пробормотал Ян, когда мавры, поклонившись, отошли. -- Я не думаю, что тебе стоило бы для этого встречаться сейчас с Брионом, -- тихо произнесла она и, сняв руку в перчатке с шеи гнедого, оправила причудливую кисточку на запутанной уздечке. -- А теперь тебе лучше уйти совсем. Охотники скоро появятся. -- Слушаю и повинуюсь, моя леди, -- сказал Ян, одобрительно кивнув, и запрыгнул в седло. Он подтянул поводья и взглянул на Кариссу, затем протянул ей левую руку. Карисса безмолвно вложила в его ладонь свою, и он, нагнувшись, коснулся губами мягкой кожи ее серой перчатки. -- Доброй охоты, моя леди! -- сказал Ян. Он ласково сжал и отпустил ее руку и, тронув коня, направил его по подлеску той же тропой, по которой приехал. Сумеречная, прищурившись, смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, а затем вернулась к своему одинокому бдению. Вновь соединившись с охотниками, Ян примкнул к королевскому отряду. Они легко продвигались по светлой лесистой местности, впереди неподалеку Ян уже видел лужайку. Он подъехал к Колину и поднял руку в приветствии, мимоходом взглянув на его стремя. -- Лорд Ян, -- начал Колин, зная его привычку к уединению, -- хорош ли путь в тылу нашего отряда? Ян вспыхнул обезоруживающей юношеской улыбкой: -- Необыкновенно хорош, мой друг. Он немного расслабился: повторяющееся потрескивание кожаного стремени говорило о том, что дорога поворачивает направо. -- Черт! -- выругался он, почувствовав, что теряет равновесие. -- Сейчас охота для меня может кончиться. Он медленно отъехал от охотников, продолжающих свой путь, качнувшись, поправил стремя, зацепившееся за носок сапога, одобрительно улыбнулся, глядя, как Колин правит конем, и догнал его. Когда они оказались позади всех, он спешился, чтобы проверить седло, и заметил сочувствующий взгляд Колина. -- Я говорил этой свинье груму поправить эту кожу три дня назад, -- сердился Ян, потрогав потертый ремень. -- Не думаю, что у тебя есть запасной, а, Колин? -- Может быть, -- сказал Колин, спешиваясь. Пока он копался в своей переметной сумке, Ян мельком осмотрел луг. Стоял полдень. Как только отряд подтянулся к середине луга, собаки опять потеряли след. Еще несколько мгновений... Доезжачие изо всех сил пытались удержать собак, и, видя это, Брион с легкой досадой постукивал кнутовищем по седлу. -- Эван, твои щенки снова принялись за свое, -- сказал он, посмотрев вперед. -- Келсон, съезди-ка туда и узнай, что там случилось? Не могли же они потерять след посреди чистого поля. А ты, Эван, останься. Когда Келсон отъехал, Эван привстал на стременах, чтобы лучше видеть, затем с ворчанием снова сел. В средоточии сцепившихся собак и окруживших их всадников разглядеть что-то было невозможно, и конец тирады пламенного старого бойца был очевиден. -- Эти проклятые твари сошли с ума, -- ворчал он, -- ждут не дождутся, пока я... -- Не надо терять самообладания, Эван, -- спокойно сказал Брион. -- Нам, очевидно, не суждено... Ох! Бриона внезапно пронзил внутренний холод, его серые глаза расширились от ужаса. -- О Боже Мой! -- воскликнул он, закрыв глаза и скрючившись от боли. Кнутовище и поводья выпали из его онемевших пальцев, он схватился за грудь и со стоном повалился на луку седла. -- Ваше величество! -- закричал Эван. Эван и Роджер одновременно подхватили под руки выскальзывающего из седла короля, и кто-то еще, оказавшийся между ними, пытался поддержать его. Все, кто находился поблизости, тоже спешились и бросились на помощь. Невесть откуда появившийся принц Нигель безмолвно поддерживал ладонями голову умирающего брата. Когда Роджер и Эван с тревогой стали на колени слева от короля, Брион, вновь скрученный ослепляющей болью, слабым голосом позвал: -- Келсон! Далеко впереди, близ собак, Келсон, прежде чем услышал крик, увидел волнение в центре охотничьего кортежа и вернулся назад галопом, понимая только, что произошла какая-то серьезная неприятность. Но когда он достиг толпы, стоящей в печали вокруг короля и увидел на земле отца в агонии, он рывком остановил коня и, стремительно выпрыгнув из седла, бросился к нему, расталкивая охотников. Грудь короля тяжело вздымалась, его зубы были сжаты от иссушающей боли, которую причинял теперь каждый удар сердца. Его закатившиеся и лихорадочно напряженные глаза искали сына. Он не замечал всех усилий Звана, Роджера и епископа Арилана, пытавшихся помочь ему. Брион видел сейчас только одного Келсона, по-детски ставшего на колени справа от него. И он, задыхаясь, сжимал руку сына, когда очередной приступ боли поглощал его. -- Так быстро, -- с трудом прошептал он, почти раздавив руку Келсона своей ладонью. -- Келсон, помни, что ты обещал. Обе... Его рука обвисла в сыновней, глаза закрылись, скрученное болью тело обмякло. Нигель и Эван пытались нащупать пульс -- хотя бы малый признак жизни, и Келсон, ошеломленно наблюдая за этим, не верил своим глазам. Но обнадеживающих признаков не было, и мальчик припал лбом к руке мертвого короля. Епископ Арилан перекрестился и начал читать отходную голосом твердым и ровным среди страшной тишины. Стоявшие вокруг лорды и вассалы Бриона преклонили колени, повторяя каждое слово епископа. "Вечный покой даруй ему. Господи, И да сияет над ним безначальный свет, Kyrie eleison Christie eleison". Келсон позволил знакомым фразам омыть себя, дал ритму укротить больную вязкую пустоту внутри, сделать ее более переносимой, расслабить сжатое спазмой горло. Прошло немало времени, прежде чем он смог поднять голову и оглядеться. Нигель был спокоен, почти безмятежен, покоя на своей ладони безжизненную голову брата. Вновь и вновь его длинные пальцы разглаживали прямые черные волосы вдоль лба умершего -- мягко, почти нежно, и одному ему было ведомо, где были его мысли в тот миг. А Роджер смотрел перед собой, не видя ничего: его глаза следовали за пальцами Нигеля, губы машинально двигались во время литании, не зная, что говорят. Но Эвана юный принц будет вспоминать даже тогда, когда другие детали этого дня сотрутся, что и простительно, из его памяти. Гофмаршал подобрал где-то красную кожаную охотничью шапочку Бриона, испачканную и помятую в суматохе и ужасе последних минут. Каким-то чудом белое перо на шапочке осталось неповрежденным, его белизна не запятналась, оно не обломилось. И когда Эван прижимал шапочку к груди, легкое перо дрожало перед глазами Келсона, почти гипнотизируя его. Эван внезапно поймал напряженный взгляд Келсона и недоуменно взглянул на шапочку и подрагивающее перо, как будто увидел их впервые. Какой-то момент он колебался, а затем медленно обхватил перо своей огромной ладонью и сжал так, что оно хрустнуло. Келсон удивленно посмотрел на него. -- Король умер, ваше величество, -- печально сказал Эван. Его лицо, окаймленное косматой рыжей бородой и такими же волосами, побледнело. Он медленно открыл глаза и проследил, как сломанный конец пера мягко упал на плечо Бриона. -- Я знаю, -- ответил Келсон. -- Что это? -- Голос Эвана сорвался от волнения, но он начал снова: -- Здесь что-то... Нигель перевел взгляд с лица своего мертвого брата на него и дотронулся до плеча старого воина. -- Не нужно, Эван, -- мягко сказал он, опустил руку, снова взглянул на Бриона и встретился глазами с племянником. -- Ты теперь король, Келсон, -- кротко сказал он. -- Каковы твои приказания? Келсон снова посмотрел на мертвого отца, затем освободил его запутавшуюся в стременах руку и сложил обе руки короля на груди. -- Прежде всего, -- сказал он твердо, -- пошлите за генералом Морганом. ГЛАВА II "Князья сидят и сговариваются против меня"[1]. Через несколько недель после случившегося Морган с одетым в голубое оруженосцем миновал северные ворота Ремута, столицы владений Бриона. Хотя стояло еще раннее утро, лошади были взмылены и почти что истощены; их прерывистое дыхание собиралось в холодном утреннем воздухе густыми белыми клубами. В Ремуте был базарный день, и на улицах царило большее оживление, чем обычно. Вдобавок завтрашняя коронация привлекла в город сотни гостей и путешественников изо всех одиннадцати королевств. Из-за такого наплыва людей узкие, мощенные булыжником улицы стали совершенно непроходимыми. Кареты и богато украшенные паланкины, купцы со своими караванами, лоточники, торгующие дорогими безделушками, скучающие аристократы с многочисленной свитой -- все это мерцало и переливалось в калейдоскопе красок, ароматов и звуков, соперничая с великолепно украшенными зданиями и арками самого города. Прекрасный Ремут -- так называли город, и он был поистине восхитителен. Медленно продвигаясь на утомленном коне среди пешеходов и экипажей, следуя за лордом Дерри к главным дворцовым воротам, Морган бросил задумчивый взгляд на свое собственное мрачное одеяние, так выделявшееся среди окружающего его ослепительного великолепия: грязная черная кожа поверх кольчуги, траурный плащ из тяжелой черной шерсти почти от шлема и до колен. Странно, как быстро может измениться настроение людей. Всего несколькими неделями раньше ему казалось несомненным, что горожане будут одеты так же, как он, искренне оплакивая потерю своего монарха, однако сейчас он видел на них праздничные, торжественные одежды. Виной ли тому короткая память, или же чувство утраты притупилось по прошествии дней? Или, может быть, это просто возбуждение, вызванное предстоящей коронацией, позволило простолюдинам забыть о горе и возвратиться к обычной жизни? Наверное, и вправду для всех, кто не знал Бриона близко, дело было только за тем, чтобы, изменив привычку, научиться произносить другое имя после королевского титула. Другое имя... Другой король... Королевство без Бриона... Воспоминания... девять долгих дней... сумерки... четверо по-дорожному одетых всадников, достигших их лагеря в Кардосе... мертвенно-бледные лица лорда Ральсона, Колина, двух солд