на и девушка. Странная пара... хотя на первый взгляд не определишь, в чем заключается эта странность. Мужчина - высокий, белобрысый; девушка - с каштановыми волосами. Красивая... На вид они вполне приличные люди. - Ну, что ж, если они тебе нравятся, я их приму,- сказал доктор Д.- Только вот у меня было такое странное чувство... Я хотел знать, в чем его причина. - При чем же здесь я? - возмутился Келли.- Если вам угодно это знать, почему бы не заглянуть в волшебное зеркало? Оно расскажет все об этих таинственных незнакомцах... - Волшебное зеркало находится в другой комнате,- невозмутимо ответил доктор Д.- Не понимаю, почему ты вдруг так рассердился. - Кто рассердился? Я?! - воскликнул Келли, нахмурившись.- Почему вы думаете, что я рассердился? - Ну, значит, ты _выглядишь_ сердитым,- сказал доктор Д. - А с чего мне сердиться,- не унимался Келли,- ежели мне не на что жаловаться? Кто сопровождал вас во время вашего спиритического путешествия по Европе? Я. И разве я не выступаю в главном номере вашей цирковой программы? Я делаю для вас всю работу, и где вы найдете человека, который даст вам больше духовной энергии, чем я? Значит, мне есть чем гордиться... - Мне кажется, Эдвард,- сухо сказал доктор Д,- мы уже обсуждали с вами этот вопрос. Идите откройте дверь. Ворча, Келли пошел к двери. Слуги никогда не было на месте, если в его услугах возникала надобность. Нетрудно было угадать, где он находится, даже не глядя в воду - конечно, он наверху, в своей каморке, лечит старую рану, полученную им в одном из сражений под знаменами Черного Принца((65)) - эту историю он неоднократно рассказывал своему хозяину. Келли вспомнилась его родная зеленая Ирландия, широкие луга, где он пас овец, и юные девушки, приходившие к нему - девушки, с которыми он проводил блаженные часы на холмах, откуда было видно море. Ах, этот ни с чем не сравнимый запах соленого ветра, запах свежей травы!.. Он потряс головой, чтобы отогнать наваждение. Память, довольно! Он открыл дверь. На пороге стояли Мак и Маргарита. - Здравствуйте,- сказал Мак.- Нам хотелось бы поговорить с доктором Д. - О чем вы собираетесь с ним разговаривать? - осведомился Келли. - О, это предназначается только для его ушей. - Вам придется сказать мне, или это никогда не достигнет его ушей. - Это невозможно. Мы будем говорить только с самим доктором Д. Келли пожал плечами и жестом пригласил посетителей пройти в комнату. - У них какое-то важное и секретное дело,- сказал он доктору Д.- По крайней мере, так они говорят. Мак слегка поклонился. - Нас интересует ваше волшебное зеркало,- сказал он, улыбаясь.- Мы хотим приобрести его у вас. Густые темные брови доктора Д поднялись вверх. - Волшебное зеркало?.. Я не ослышался? Вы хотите купить у меня волшебное зеркало? Мак молча кивнул. - Сэр, вы, должно быть, потеряли рассудок! Волшебное зеркало, обладающее высочайшей мощью и даром предвидеть будущее, - это не мешок овса. Мне, его обладателю, завидуют могущественнейшие из царей земных. Король Польши, к примеру, предлагал мне за него Владивиль, титул герцога, и в придачу к этому прелестную юную княгиню Радзивилл, чьи изысканные манеры и ослепительная красота лишили покоя всех рыцарей далеко за Везером((66)). Но я лишь засмеялся королю в ответ. Для того чтобы купить у меня волшебное зеркало, не хватило бы сокровищ всего мира. С помощью этого зеркала я проникаю в мир духов, куда нет доступа простым смертным. С его помощью я могу провидеть будущее. Оно дает мне знание и силу, а знания и сила - это и есть настоящая власть. Неужели вы думаете, что я уступлю его кому бы то ни было? Золото и преходящие блага земные - ничто по сравнению с моим зеркалом! - Я понимаю,- сказал Мак.- Но я предлагаю вам нечто такое, от чего вы просто не сможете отказаться. - Нечто такое, от чего я не смогу отказаться? Посмотрим. И Мак вытащил из кармана небольшой предмет, завернутый в красный шелковый платок. Получив от Мефистофеля этот платок, он даже не полюбопытствовал взглянуть на подарок, приготовленный демоном для надменного доктора Д. История молчит о том, что это было и как оно подействовало на упрямого доктора. Достоверно известно лишь одно: примерно через четверть часа Мак и Маргарита вышли из дома доктора Д и направились в Саутворк. Волшебное зеркало Мак держал под мышкой. 5 Тем временем народу на театральной площади все прибывало. Хотя в зале могло разместиться немногим более трех сотен зрителей, вокруг театра собралась толпа в несколько тысяч человек. Многие пришли сюда издалека. Любители театра окружили здание со всех сторон. Почти все были одеты в теплые плащи - день выдался хмурый и прохладный. В толпе мелькали роскошные плащи знатных вельмож и придворных, окруженных слугами, - маркиза Солсбери, лорда Дюнкерка, герцога Корнуэльского, королевского палача и лорда Фэйвершэма. Одни явились на премьеру со своими женами, другие - с любовницами, бойкими красотками, чьи пышные прически и платья украшали поддельные бриллианты; третьи, совсем юные, как лорд Дуврский, которому было всего лишь восемь лет от роду, пришли со своими родителями или с воспитателями и верными дядьками, приставленными к отпрыскам знатных семей. Семилетнего виконта Делвиля, с самого рождения пораженного тяжелой, неизлечимой болезнью, принесли в носилках личные телохранители; рядом с носилками шел его врач. Знатные господа свысока поглядывали на публику попроще - толстых торговцев сукном с Мичин Роу, тощих аптекарей с Пэл Мэл и Чипсайда, неуклюжих мясников и мелких лавочников с Пикадилли. В толпе были и совсем простые люди: солдаты из Нидерландов, находящиеся в отпуску, студенты и разные бродяги, сами себе господа: эти, каким-то чудом раздобыв себе билет, старались протолкаться ко входу. В толпе было даже несколько священников - они пришли сюда не ради забавы: прослышав, что новая пьеса сильно задевает религиозную мораль, святые отцы решили воочию убедиться в этом, чтобы потом обрушить на автора свой гнев в воскресной проповеди. Вся эта разнородная публика вливалась в двери театра, за которыми могучий, бурлящий поток разбивался на мелкие ручейки: люди проходили в фойе, покупали апельсины и сласти у девушек-разносчиц, обходили здание кругом, искали знакомых, устремляя свои взгляды на закрытые ложи, болтали, смеялись, толкались и плевали на пол - словом, занимались тем, чем обычно занимаются зрители в ожидании спектакля. "Театр Розы" был построен по классическому образцу: овальное здание со множеством закрытых лож по бокам. Высокая сцена сильно выдавалась вперед, в передние ряды партера. Пламя настенных факелов трепетало от легкого сквозняка и вздрагивало, когда в общем многоголосом шуме раздавалось чье- нибудь громкое восклицание. То и дело слышалось: "Ну и ну! Гарри!", "О, да это же Саффон!" или "Гляньте-ка - вон Мелизанда и Каддлс!". Плата за вход в тот день была довольно высока - три с половиной пенса; слуги, стоявшие у дверей, получали медные монеты с каждого, кто желал пройти внутрь. Бесплатно пропускали лишь тех, кто предъявлял пригласительный билет от самого графа Ноттингемского, покровителя театра. Но на сей раз англичане не скупились - настроение у них было праздничное. Люди шли развлечься, забыть пережитые горести и избавиться от тревоги за завтрашний день. Будущее было слишком неопределенным: если испанцы разобьют флот королевы Елизаветы((67)), никакие деньги не спасут англичан: самый знатный вельможа окажется не богаче последнего нищего. Поэтому жители Лондона, надев самые нарядные камзолы и тонкие чулки, пришли на премьеру - потолкаться среди знатных особ, посмеяться и освистать неудачных актеров. Под громкие звуки труб Эдвард Аллейн вышел на сцену. Некто Уилл Шекспир, молодой, но уже начинающий лысеть, несколько лет спустя вспоминал эти минуты: как примолкли болтливые кавалеры, а их дамы перестали громко смеяться и усиленно замахали веерами. В зале зажегся свет; тут же по краям сцены вспыхнули светильники на высоких треножниках (поскольку прожекторов еще не изобрели, сцена освещалась с помощью магнезии, добавленной в керосин; зажигальщики свечей поджигали эту смесь от искр огнива или с помощью трута). Зрители уселись поудобнее в своих креслах, приготовившись смотреть и слушать. Маленький оркестр заиграл вступление. Пронзительно вскрикнули гобои, начиная _фаустовскую_ тему. Действие происходило в городе Виттенберге, в прошлом веке. Декорации выглядели достаточно натурально - для своего времени, конечно: плотникам, в распоряжении которых были лишь грубые доски, топор и молоток, было куда как далеко до искусства театральных машинистов XVIII столетия, творивших чудеса при помощи поворотного круга и сложнейших механизмов. Сцену портила лишь покосившаяся сторожевая башня Дрейкен, где Фаусту должен был явиться Дух Земли, - казалось, она была готова рухнуть посреди действия. Занавес поднялся, и тотчас же кашель сотен гортаней и шарканье сотен ног заглушили звуки музыки. В современном театре, где проходы между рядами покрыты ковровыми дорожками, а ноги зрителей обуты в изящные туфли, трудно услышать что- либо подобное; но в ту далекую эпоху полы покрывал лишь толстый слой апельсиновых корок, ореховой скорлупы и прочего мусора, башмаки были грубыми, а публика не отличалась вежливостью и изысканностью манер. Это была толпа, жаждущая удовольствий и развлечений и готовая платить за них любую цену. Как только трубы возвестили о начале представления, Мак и Маргарита начали искать свои места в партере; они пробрались через длинный ряд кресел, поминутно извиняясь перед теми, кого им пришлось потревожить. Мак едва дышал - он опасался, как бы чего не случилось с волшебным зеркалом, уложенным в мягкий замшевый футляр. Крепко прижимая к себе драгоценную ношу, он уселся в кресло и вытянул шею, чтобы лучше видеть то, что происходило на сцене. Маргарита сидела как на иголках - она в первый раз попала на спектакль, и все вокруг казалось ей новым и необычным. Возбужденно хихикая, она повернулась к своему спутнику и дернула его за рукав: - Ой, я _никогда в жизни_ не видела настоящих пьес! На что это похоже?.. Бывало, мы с подружками соберемся вместе и начнем рассказывать всякие истории. Здесь тоже так будет? - Да, что-то в этом роде,- рассеянно ответил Мак.- Только здесь актеры показывают нам то, что происходит. Они не рассказывают истории, а играют. - А иногда они делают и то, и другое,- раздался чей-то голос с заднего ряда. Мак оглянулся. Позади него сидел мужчина средних лет, хорошо сложенный и со здоровым румянцем на щеках. Маку показалось, что он где-то видел этого человека. Вглядываясь в умное, интеллигентное лицо с тонкими чертами, Мак встретил прямой, проницательный взгляд незнакомца - и вздрогнул, догадавшись, кто он. - Фауст!..- воскликнул Мак. - Да,- ответил тот.- А ты - наглый самозванец! - Ш-ш, тише! - раздался недовольный голос с переднего ряда.- Представление уже началось. В это время на сцене Эдвард Аллейн шагнул вперед, сорвал с головы шляпу, взмахнул ею в воздухе и принял эффектную позу. - Я поговорю с вами позже,- сказал Мак Фаусту. - Ш-ш! - снова послышалось с переднего ряда. Хор уже закончил пролог. Эдвард Аллейн, облаченный в темно-красный стихарь с большим позолоченным крестом на груди, начал: "Во тьме ночной лишь Ориона свет..." - Нам не о чем разговаривать,- процедил Фауст сквозь зубы. Ты сейчас же уберешься отсюда прочь. Дальше действовать буду я! - Ни за что,- ответил Мак. Неизвестно, чем кончился бы этот спор, если бы он происходил где-нибудь в другом месте; но здесь, в театре, потревоженные зрители, которым мешали смотреть пьесу, стали громко негодовать: - Тише! Не мешайте слушать! - Заткнитесь, черт вас побери! - Да замолчите же наконец! Им пришлось замолчать: ни один из них не решился устроить публичный скандал; ни одному из них не хотелось, чтобы их тайна была раскрыта. Каждый выпрямился в своем кресле, украдкой бросая на противника недоверчивые, враждебные взгляды. Маргарита и Елена, сидящие рядом с ними, наклонились каждая к своему спутнику и что-то тихо прошептали - они упрашивали двух мужчин успокоиться и не поднимать шума. Представление продолжалось. На сцену вышли актеры в разноцветных костюмах и масках, представлявшие Семь Смертных Грехов, с которыми Фауст должен был вести диалог. Впоследствии к ним присоединилось еще несколько актеров, изображающих демонов. Мысли со страшной быстротой проносились в голове Мака, обгоняя одна другую. Он пытался разгадать, что на уме у его врага, и обдумать свои дальнейшие действия. Пока ему было ясно только одно: он получил больше, чем ожидал; значит, и терять ему придется больше. Тогда, в далеком Кракове, в кабинете знаменитого алхимика Фауста, чье имя он столь беззастенчиво присвоил, Мак и представить себе не мог, как высоко вознесет его судьба. И вот теперь перед ним появился сам доктор Фауст, требуя, чтобы он убирался прочь с того места, которое по праву принадлежит ему. Человек, сидящий в кресле на заднем ряду, - настоящий Фауст. Но какое дело до этого Маку? Его собственная судьба для него гораздо важнее, чем судьба краковского профессора алхимии. Если уж всемогущему року было угодно, чтобы он _стал_ Фаустом, значит, тот, _другой_ Фауст - не более Фауст, чем он сам! Он не имеет никакого права на это имя! Но оставалась еще одна проблема. Нужно было как-то вывернуться из той неловкой ситуации, в которую он попал. Иметь за своей спиной такого сильного противника, как Фауст, было весьма опасно. Во что бы то ни стало нужно узнать, что у него на уме, и вынудить его сделать первый шаг. Если Фауст выгонит его сейчас, ему крышка! Он снова останется ни с чем. Преимущество!.. Надо получить преимущество в состязании с доктором Фаустом!.. Но как это сделать?.. Шевельнувшись в своем кресле, он почувствовал у себя под локтем что-то твердое - _волшебное зеркало_! Вот та вещь, которая была ему нужна! Заглянув в него, можно узнать будущее. Зеркало подскажет ему, как победить Фауста. Он осторожно вытащил зеркало из замшевого футляра, морщась от противного звука, который издавала ореховая скорлупа под подошвами его башмаков. - Настоящее свинство,- шепнул он Маргарите.- В каком ужасном состоянии они держат этот театр! Теперь волшебное зеркало лежало у Мака на коленях. Но как только Мак опустил голову, чтобы посмотреть в него, на сцене что-то загрохотало, словно гром. В черном облаке едкого дыма и блеске багрового адского пламени появилась высокая фигура демона. Мак уже привык к таким сценам, и происходящее ничуть не пугало его. Мефистофель, одетый в элегантный вечерний костюм, подошел к самому краю сцены и окинул взглядом зрительный зал. - Зеркало! - громко воскликнул он, заметив Мака. - Да, я достал его! - закричал Мак в ответ.- Не волнуйтесь, оно у меня! - Разбейте его! - Простите?.. - Уничтожьте его! Немедленно! Это приказ! Только что вышло новое постановление! Если вы заглянете в него, то наш договор с вами будет аннулирован! Вы не имеете права знать будущее - это нарушит чистоту эксперимента, и результаты будут признаны недействительными. По театру пронесся приглушенный ропот. Какая странная интермедия! Сюжет пьесы становился все более запутанным. Дамы подносили к лицу надушенные букетики цветов, сжатые в грязных руках, обтянутых лайковыми перчатками. Громко трещала ореховая скорлупа под грубыми башмаками и сапогами. В общем нестройном шуме отчетливо слышалась одна низкая нота - зловещий звук, предвещающий катастрофу. Все сердца бились учащенно; каждую секунду можно было ожидать неожиданной, кровавой развязки. Пора убираться отсюда, подумал Мак. Встав со своего кресла, он пошел к широкому проходу меж рядами - лучшего места нельзя придумать, если придется спасаться бегством. Маргарита последовала за ним. Возможно, мнение, что для театра всякие загадочные происшествия и сверхъестественные явления - обычное дело, возникло как раз в это время; во всяком случае, премьера "Доктора Фауста" послужила наглядным тому подтверждением. В зале поднялась паника. И было из-за чего! Один из зрителей - не такой простак, как это казалось на первый взгляд, - пересчитал людей на сцене и, заглянув в программу, обнаружил, что оно не совпадает с указанным в ней числом актеров! Он тотчас же поделился своим открытием с остальными: - На сцене _восемь_ демонов! А в программе написано, что их должно быть семь... Тотчас же зашелестели листки, и сотни глаз опустились вниз; на десятках длинных носов появились очки в деревянных оправах. Люди смотрели - и не верили своим глазам. Если в программе указано только семь демонов, а на сцене их восемь, - значит, один из них _настоящий_! Не нужно быть Фомой Аквинским, чтобы додуматься до этого. К тому же любой здравомыслящий человек не может не признать, что высокий, худой "актер", сделавший столь эффектный выход, был гораздо больше похож на демона (каким каждый его себе представлял), чем остальные, в своих красных полинявших полотняных костюмах и стоптанных, не по размеру подобранных туфлях. Только слепой мог не заметить столь очевидных вещей. Ошеломленные зрители вертели головами, вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть то, что происходит на сцене и, сообразив, что дело нечисто, вскакивали со своих мест и бежали к выходу. _Восемь_ демонов! А тут и девятый появился. Рыжий, похожий на хитрого лиса демон не заставил себя долго ждать. Он бесшумно возник на сцене прямо из воздуха. На нем был элегантный белый костюм и легкие кожаные туфли, подобранные в цвет костюма, а на шее был небрежно повязан легкий бирюзовый платок с нарисованным на нем таинственным знаком (знающие люди могли легко разгадать тот знак - тибетская _мандала_!)((68)). Это зрелище привело непривычную к чудесам публику в состояние, близкое к безумию. - Держись покрепче за это зеркало, приятель! - крикнул рыжий демон Маку.- Не вздумай его разбить! Такие зеркала - очень редкие и дорогие вещи, они нередко помогали своим хозяевам в трудную минуту. Теперь ты сможешь воспользоваться волшебным зеркалом, чтобы удачно сыграть свою роль в Тысячелетней Войне... - Нет! - перебил его Мефистофель.- Он не должен этого делать! Зеркало - один из предложенных ему вариантов... - А кто ты такой, чтобы указывать ему, что он _должен_, а что _не должен_ делать? И что, если он не захочет избрать предложенный тобой план? Может быть, у него есть собственная голова на плечах. - В мои планы, конечно, никак не входит навязывать ему свою волю,- начал оправдываться Мефистофель. Голос его, всего лишь несколько мгновений назад грохотавший, словно гром, сразу стал мягким и вкрадчивым.- Я лишь _советую_ ему не заглядывать в волшебное зеркало, ибо это нарушит чистоту эксперимента, и все труды, затраченные на него, пропадут зря, к равному неудовольствию сил Света и Тьмы. Зловещий низкий звук все нарастал, усиливался. Публика, охваченная суеверным ужасом, вела себя как толпа дикарей. Люди вскакивали, кричали, делали судорожные движения, бежали куда- то, не отдавая себе отчета, что они делают. Подхваченный общим стремительным движением, каждый из них пытался ухватиться за что-нибудь; занавеси, портьеры, золоченые шнуры, длинные шлейфы дам - все это срывалось, сдиралось, втаптывалось в грязь. Слышался треск рвущейся материи и ломающихся кресел. То и дело истерично взвизгивали женщины, когда чьи-то дрожащие руки дергали их за юбку. Позабыв о галантности и правилах хорошего тона, мужчины теснили, пихали, толкали женщин, стремясь первыми пробраться к выходу. Растерявшиеся музыканты громко и нестройно заиграли гальярду((69)). Эти звуки привели толпу в полное исступление. 6 А в это самое время в тихом лесном уголке, под деревом, сидел гном Рогни, погруженный в размышления. Он обдумывал план мести демону Аззи. Рогни очень хотелось выдумать что-то совсем необычное и причинить рыжему демону как можно больше неприятностей. Его личная обида на Аззи еще не была забыта; к тому же, он испытывал огромное удовольствие, если ему случалось сбить спесь с какого-нибудь высокомерного и самоуверенного демона. Рогни испытывал неприязнь ко всем демонам; особенно же он не любил демонов рыжей породы - остроносых, хитрых, пронырливых, похожих на лисиц; а среди этих последних он меньше всего был расположен к демону по имени Аззи. Насолить демону! Рогни собирался сделать то, что на его месте сделал бы всякий гном, подвернись ему удобный случай. Любая пакость демону - праздник на душе у гнома. Демоны очень непочтительно относятся к Маленькому народу; они всячески притесняют гномов и называют их "бурдюками с ихором". Само собой разумеется, гномы стараются платить демонам той же монетой. Беда только в том, что в задуманном Рогни деле было много всяких трудностей и неясностей. Подслушав разговор Аззи с Илит, он так и не смог понять хода интриги. Было совершенно очевидно, что Аззи что-то замышляет против Мефистофеля. Но что он собирается сделать? И что он уже сделал? Что послужило причиной вражды между этими двумя демонами? И что такое, в конце концов, эта Тысячелетняя Война, из-за которой поднято столько шума? (Гномы вообще не слишком хорошо разбираются в политике, и даже самые величайшие события эпохи могут пройти мимо них). Сообщив Мефистофелю о случившемся, Рогни начал придумывать новый план. Он сидел на шляпке огромного мухомора - оранжевой, с яркими желтыми пятнами, - такой мухомор только гном мог съесть без риска отравиться. Рогни, однако, не интересовали вкусовые качества этого мухомора. Он не ел, хотя челюсти его двигались непрерывно, словно он что-то жевал. Внимательный наблюдатель, наклонившись к коротышке-гному, мог бы услышать, как вдохновенно он скрежещет зубами, и увидеть, как он мелко сучит своими маленькими толстыми ножками, переживая муки творчества. - Рассказав об этом Фаусту,- бормотал Рогни себе в бороду,- а потом еще и Мефистофелю, я здорово насолил Аззи. Но этого для настоящей мести мало. Я должен выдумать что-то еще... Ну конечно! Я должен попасть в Эмпиреи((70)), где, я слышал обитают Светлые Духи в своих хрустальных чертогах... Едва Рогни успел договорить, как, подхваченный ураганной силой сотворенного им заклинания, он уже летел куда-то - сам не зная, куда...  * ЧАСТЬ VII. ПАРИЖ *  1 - Где мы находимся? - спросил Мак у Мефистофеля. - В одном из трактиров Латинского квартала в Париже,- ответил демон.- Среди студентов я чувствую себя легко и свободно. Они - мои давние приятели. Из всего рода людского, населяющего подлунный мир, студенты, пожалуй, наиболее близки к чертям. А Париж, несомненно, заслуживает названия Города Дьявола. Я думаю, это вполне подходящее место для начала последнего акта нашей исторической драмы, Фауст. Мак оглянулся кругом - они сидели за длинным, грубо сколоченным деревянным столом в просторном общем зале трактира. Рядом, за тем же столом, пировали молодые люди с длинными, до плеч, волосами, одетые в темные куртки, - студенты, догадался Мак. Они были увлечены разговором и не обращали ровно никакого внимания на соседей. Очевидно, только что меж ними произошел какой-то спор - они говорили громко, временами помогая себе плавными, продуманными жестами; некоторые пожимали плечами и скептически усмехались. Девушки-служанки торопливо пробегали из кухни в зал, неся полные подносы, и возвращались обратно на кухню с грудами грязных тарелок. На подносах стояли высокие стаканы с вином и тарелки с устрицами, щедро политыми красным соусом; сбоку лежали ломти хлеба. В зале царил полумрак; лица пирующих за соседними столиками было невозможно разглядеть. Время от времени из дальнего угла раздавались взрывы грубого хохота, свист, улюлюканье, громкое пенье - студенты наслаждались жизнью на свой лад. Они были молоды, и им казалось, что весь мир лежит у их ног. Они учились в Париже, городе роскоши и процветания, удовольствий и просвещения, молва о котором облетела весь мир. Головы студентов сладко кружились - не то от собственных школярских успехов, не то от выпитого вина. - Какой нынче год и что здесь происходит? - тихо спросил Мак у Мефистофеля. - Год 1789,- сказал Мефистофель.- В Париже, как и во всей Франции, весьма неспокойно. Пожар американской революции перекинулся на Европу. Простой люд готов восстать и свергнуть монархию. Король уже не может держать в своих руках бразды правления страной, как это было в давно прошедшие времена. Двор уже не является оплотом власти; министры и высшие чиновники, назначенные из числа благородных дворян, насквозь продажны. Народ волнуется. Наступает заря новой эпохи: заря - для толпы, для черни, для так называемых "народных масс", закат - для правящей верхушки, для знати, для небольшого кружка избранных. Во дворце Тюильри несчастный король Людовик XVI и его жена Мария-Антуанетта, напуганные угрозами и бранью со стороны своих непокорных подданных (которые день ото дня становятся все смелее, если не сказать - нахальнее), задумали бежать в Бельгию, где их будут ждать верные друзья, видные деятели партии роялистов, стоящие во главе нескольких армий. Войска целиком преданы их величествам и горят желанием отомстить за обиды и оскорбления, нанесенные французским монархам. Побег короля и королевы назначен на сегодняшнюю ночь. - Весьма любопытная история,- сказал Мак.- Но удалось ли королю и королеве осуществить свои планы? - Увы,- ответил демон.- История говорит, что в решающие моменты их ждала неудача. В итоге монаршую чету доставили обратно в Париж под конвоем солдат Республиканской Гвардии. Вскоре после этого король и королева были публично казнены - они сложили свои головы на гильотине. - Они, наверно, были очень плохими и сделали в своей жизни много зла, эти король и королева? - робко спросил Мак. Мефистофель невесело усмехнулся: - Они не были плохими. Каждый из них - просто дитя своего времени, своей страны. Их смерть не будет искуплением и не избавит страну от бед. Напротив - казнь королевской семьи вызовет возмущение во всем цивилизованном мире. Разразится жестокая война. Франция будет вынуждена в одиночку противостоять армиям всей Европы... - Я полагаю, вы хотите, чтобы я спас короля и королеву. - Вам самому предстоит решать, что вам делать,- сказал Мефистофель.- Но если вы их спасете, это будет выдающийся поступок. - Так что же конкретно вы мне предлагаете? - Как я уже сказал, побег назначен на сегодняшнюю ночь. Поодиночке, стараясь не привлекать внимания, король и королева выйдут из дворца и сядут в кареты, заранее приготовленные верными людьми. Однако уже в самом начале возникнет досадное препятствие. Мария-Антуанетта потратит слишком много времени на сборы, и в результате этой задержки экипажи отправятся на несколько часов позже назначенного срока. Герцог де Шуазель, стоящий во главе отряда преданных королю гусар, должен встретить их величества в лесу, в нескольких лье от Парижа. После нескольких часов тревожного ожидания герцог покинет свой пост, решив, что побег не удался. Это один из важнейших моментов. - Есть и другие? - Да, несколько. Когда кареты их величеств будут проезжать мимо деревни Сен-Менехольд, некто Друэ случайно увидит короля в окне экипажа и узнает его. Друэ тотчас же поднимет тревогу; в конце концов Людовик XVI будет взят под стражу. Вы видите, что это небольшое дорожное происшествие послужит причиной провала плана. Если кто-то сумеет отвлечь внимание Друэ... - Я начинаю понимать,- сказал Мак. - О, даже если предотвратить эту роковую оплошность не удастся, жизнь их величеств еще можно будет спасти,- продолжал Мефистофель.- Если мост в Вареннах будет свободен, королевская карета беспрепятственно проедет по нему. Путь в Бельгию будет открыт. Беда в том, что, по имеющимся сведениям, на мосту собралось множество экипажей, преградивших дорогу карете беглецов. Итак, судьба дает вам три случая, Фауст: опоздание Марии-Антуанетты, встреча с Друэ в Сен-Менехольде и вынужденная остановка на мосту в Вареннах. Изменив хотя бы один из них, вы измените историю. Вы готовы? - Как всегда,- ответил Мак. - Прекрасно. Пожалуйста, Иоганн, постарайтесь. Помните: это ваш _последний_ шанс. Я буду наблюдать за вами. Может быть, даже помогу в чем-либо. У торговки рыбой, случайно проходившей мимо, Мак узнал, что Мария-Антуанетта находится в Версале, в нескольких лигах от Парижа. На площади Сен-Мишель он увидел дилижанс и, заплатив сантим, занял свое место среди других пассажиров. Экипаж, запряженный четырьмя лошадьми, загромыхал по парижской мостовой. Он тащился, останавливаясь на каждом углу; некоторые пассажиры выходили, на их место садились новые. Наконец карета выехала на проселочную дорогу, петлявшую среди полей и перелесков. Мак вылез из дилижанса у Версальского дворца и направился прямо к парадному входу. Часовой в великолепной малиново-белой форме - цвета королевы - преградил Маку путь, угрожающе подняв пику: - Эй, ты! Куда лезешь? Чего тебе надо? - Я хочу попросить королеву об аудиенции... - Она никого не принимает сегодня. - Доложите ее величеству, что доктор Фауст просит принять его,- сказал Мак.- Она наградит вас. А я кое-что прибавлю от себя. И Мак протянул часовому золотую монету. - Благодарствую,- сказал тот, принимая монету и опуская ее в карман.- А теперь убирайтесь-ка отсюда прочь, да поживее, иначе я арестую вас за попытку подкупа. 2 Просторный особняк архангела Михаила стоял на вершине пологого холма в одном из привилегированных райских районов. Михаил только что вышел в сад - розовые кусты, растущие под окнами, требовали ухода. Подняв голову, он увидел Илит, молоденькую практикантку-ангелицу, бывшую ведьму, которая быстро поднималась вверх по мраморным ступенькам. - Ах, это ты, Илит. Рад тебя видеть,- сказал Михаил, отложив в сторону лопатку и вытирая руки.- Не хочешь ли лимонаду? Жарковато сегодня. Типичная райская погода, не правда ли? - Спасибо, я не хочу лимонаду,- ответила Илит, глядя на Михаила.- Я пришла по одному очень важному делу. - Хорошо,- сказал Михаил.- Расскажи мне, что случилось. - У меня есть доказательство того, что Мефистофель ведет нечестную игру. - Ага!..- воскликнул Михаил; однако в его голосе Илит не расслышала особенной тревоги.- Впрочем, этого следовало ожидать. Ведь он же демон. - Но это еще не все,- продолжала Илит.- У меня есть доказательства того, что _вы_ тоже играете нечестно. - Я?.. - Да, вы,- твердо ответила Илит. Михаил немного помолчал, обдумывая услышанное. Затем спросил: - Ты ведь недавно попала в наш круг, не так ли? - Да,- сказала Илит.- Недавно. Но я не понимаю, какое отношение это имеет к... Михаил поднял руку, повелевая ей замолчать. - Поскольку ты у нас недавно, ты не можешь знать нашу жизнь, всех ее тонкостей. Ты еще не успела достаточно хорошо изучить ее. Тебе ничего не известно о важнейших законах - о диалектике, о великой гармонии, уравновешивающей Добро и Зло в мире, сплетающей их в единое целое и определяющей для каждого из них его собственную линию поведения. Так совершаются поступки, весьма удивительные на первый взгляд... - Я никогда не слышала ни о какой великой гармонии,- сказала Илит.- Но разве это важно и имеет хоть какое-нибудь отношение к предмету нашего разговора? Речь идет об отъявленном мошенничестве. - В этом мире важно _все_, моя дорогая, и все вещи в нем взаимосвязаны. Рассмотрим, к примеру, такой силлогизм: раз Добро и Зло противостоят друг другу, они должны вести свою вечную борьбу на равных, понимая, что бороться - не значит одержать полную и окончательную победу. Добро и зло зависят друг от друга, ибо одно немыслимо без другого. Ты поняла мою мысль? - Думаю, что поняла,- неуверенно сказала Илит.- И все же... - Итак, суть в том,- перебил ее Михаил,- что Добро и Зло равны между собою. Если мы немного отвлечемся от рассуждений о смысле Добра и Зла, об их роли в нашем мире, и опустимся на тот уровень, где начинается их взаимодействие - взаимодействие двух противоположных сил, - мы увидим, как каждая из них проявляет себя в каком-то конкретном случае. Мы ведем борьбу, мы хотим одержать окончательную победу над противником; однако, снова поднимаясь на более высокий уровень, мы видим, что такая победа не только невозможна, но и нежелательна. Ты понимаешь? - Не совсем,- ответила Илит.- Но продолжайте, прошу вас. - Из этого следует, что, выступая как равные силы, Добро и Зло бывают вынуждены прибегать к одинаковым приемам в своей вечной борьбе. Добро отнюдь не должно связывать себе руки наивным запрещением совершать "плохие" поступки во имя светлых идеалов. Зло тоже часто использует "хорошие" средства для достижения своих целей. Мы видим, моя дорогая Илит, что, в сущности, не столь важно, что _хорошо_, а что _плохо_, важно лишь то, что вот здесь,- с этими словами Михаил приложил руку к груди там, где бьется сердце. - Значит ли это, что вы пойдете на обман и мошенничество, словно в этом нет ничего дурного? - Это значит, - ответил Михаил, глядя в сторону,- что мы имеем такое же право совершать плохие поступки, как и силы Тьмы. - Значит, вы считаете _правильным_ плутовать в игре для того, чтобы одержать победу? - Ну, скажем так: я не считаю это неправильным. - Спасибо, теперь я узнала все, что хотела. Я должна подумать,- сказала Илит. 3 Смеркалось. Из окон дворца Тюильри лился яркий свет - во внутренних покоях горели сотни свечей. Резные парадные двери поминутно открывались и вновь закрывались - люди входили во дворец или, наоборот, выходили из него, торопливо спускаясь по широкой парадной лестнице. Изредка среди скромных серо-голубых республиканских мундиров можно было видеть яркую форму королевских гвардейцев - малиновую с белым. Мак сидел на бульварной скамейке напротив дворца, отгороженный от его высоких резных дверей широким людским потоком. Он пытался придумать какой-нибудь план. Аккуратно подстриженные кусты, ограждавшие примыкающую к дворцу территорию, зашелестели от легкого ветерка. Сквозь шум листвы Мак едва смог различить другой звук, не похожий на шорох ветра. Чей-то высокий, чистый голос звал его, то приближаясь, то удаляясь: - Фауст! Фауст! Где же вы, Фауст? Мак оглянулся кругом, пытаясь угадать, откуда исходит этот голос, но никого не увидел. - Кто зовет меня? - спросил он, поднявшись со скамейки. Илит материализовалась рядом с ним. На ней был изящный черный костюм для верховой езды; высокие сапоги, ловко обтягивающие маленькие ножки, сияли, словно два зеркала. Ее длинные темные волосы были подвязаны легким, полупрозрачным белым шарфом. - Вы помните меня? - спросила Илит. - Конечно, помню,- угрюмо ответил Мак.- Вы заперли меня в зеркальной тюрьме в Пекине, обвинив меня в мошенничестве. - С тех пор я многое узнала и кое-чему научилась,- ответила Илит.- Итак, каковы сейчас ваши планы? Сначала Мак хотел отвернуться от этой красивой, но не в меру строгой и скорой на расправу женщины-духа, и не говорить ей ничего. Если уж она такая ловкая и "кое-чему научилась", пусть сама отгадывает, что у него на уме. Но, подумав, он решил, что сейчас не время вспоминать старые обиды. Илит могла быть ему полезна. Поэтому, угадав внутренним чутьем некоторую выгоду для себя, он ответил: - Я намерен спасти короля и королеву Франции. - А почему вы хотите спасти их? - спросила Илит. - Я и сам толком не знаю,- ответил Мак.- Я с ними не знаком и ни разу в жизни их не видел. Но надо же мне хоть как- то проявить себя. Моя роль подходит к концу, и я должен совершить хоть один выдающийся поступок. Ну и, само собой разумеется, мне кажется, что спасение французских монархов будет добрым делом. Черт возьми, ведь они виноваты лишь в том, что им выпало на долю родиться королем и королевой - в такое время!.. К тому же, Мефистофель считает, что это будет для меня подходящим делом. - Я понимаю,- задумчиво произнесла Илит.- Если Мефистофель заинтересован в этом, значит, архангел Михаил должен быть против. - Думаю, что так. И поскольку вы сама на стороне Михаила... - Я сама не знаю, на чьей я стороне,- сказала Илит.- Но я причинила вам зло однажды и сейчас хочу загладить свою вину. Чем я могу вам помочь? - Мне нужно попросить королеву поторопиться. Уже пробило восемь - на этот час был назначен побег, - а Мария-Антуанетта еще не выходила из своих покоев. - Я попробую что-нибудь сделать,- сказала Илит. Она сделала замысловатый жест своими длинными, тонкими руками - и растаяла в воздухе. 4 Илит материализовалась в коридоре второго этажа, ведущем прямо в королевские покои, не сняв с себя, однако, покрова невидимости. Она тут же оценила преимущества, которое ей давал амулет-невидимка: во внутренних покоях дворца было неспокойно. Всюду шатались пьяные солдаты Национальной Гвардии. Они грубо хватали перепуганных служанок, гоготали, жадно пили красное вино прямо из горлышек бутылок, ели рогалики, оставляя крошки на коврах, устилавших паркет. Проскользнув мимо одного из гвардейцев, уже порядком подвыпившего, Илит отыскала дверь, ведущую в комнаты королевы, и вошла внутрь. Мария-Антуанетта полулежала в глубоком кресле. Несмотря на довольно поздний час, королева не совершала свой вечерний туалет. Она заснула одетой. Сон королевы был неглубок и беспокоен; пальцы руки, свесившейся с подлокотника кресла, то сжимались, то разжимались, словно они ловили в воздухе какой- то ускользающий предмет или пытались ухватиться за что-то - быть может, за саму жизнь. Мария-Антуанетта проснулась, почувствовав присутствие Илит. Ее голубые глаза широко раскрылись от удивления. - Кто вы? - спросила королева. - Не волнуйтесь, ваше величество, я всего лишь добрый дух, сочувствующий вам,- сказала Илит.- Я явилась, чтобы помочь вашему величеству вырваться из этого ада. - О!.. Продолжайте, прошу вас! - воскликнула Мария- Антуанетта. - Я буду полностью откровенна с вами, Мария. Ваш побег назначен на сегодняшний вечер. В восемь часов вы, переодевшись в платье горничной, должны спуститься вниз по лестнице. Несколько гвардейцев проводят вас до кареты, которой будет править верный человек. Карета доставит вас в одно местечко близ Парижа, где вы должны встретиться с вашим августейшим супругом и, пересев в более просторный экипаж, продолжить свой путь в Бельгию. - Да, так и было условлено,- сказала королева, изумленно глядя на Илит.- Откуда вы узнали об этом? И что случилось - неужели план побега оказался неудачным? - Нет, план прекрасен,- ответила Илит,- но история говорит, что вы, ваше величество, вышли из дворца и сели в карету на несколько часов позже назначенного срока. Из-за этой досадной задержки провалился столь тщательно продуманный и подготовленный план. - Я? Я опоздала на несколько часов?..- возмутилась Мария- Антуанетта.- Это исключено! О, если бы это была какая-нибудь любовная интрижка - одна из тех, которые, несомненно, припишет мне история, питающаяся базарными сплетнями, словно я какая- нибудь бесстыдница вроде этой вульгарной дю Барри, - т