- Откуда у меня свеча? Да и что здесь смотреть? - Что надобно, - сурово отрезал толстяк. Второй стражник вошел и покачал головой: - Охолони. Если уж где искать, так в саду. Скажи, женщина, не слышала ли ты прошлой ночью каких-нибудь подозрительных звуков? - Звуков? - задумчиво переспросила Стилла. - Да нет. Она постояла, глядя на кривую треснутую столешницу. Там лежала надкусанная буханка хлеба... та самая, которую Дрей унес из подземелий. Перед тем как отправиться в кровать, он выложил хлеб, а теперь в суматохе про лохмотья-одежду и меч вспомнил, а про это забыл. - А, - сказала неожиданно Стилла. - Конечно. Были звуки. - Ну и... - Толстяк подошел к ней вплотную и заглянул в глаза. - Какие... звуки? - Цепь лязгала. Я еще проснулась от этого. - И все? - спросил второй стражник. - И все, - сказала она. - Ищете-то вы что? - Что надобно, - повторил толстяк. - Цепь, говоришь? - протянул он задумчиво. - И все, стало быть? Стилла промолчала, но ответа, видимо, и не требовалось. Стражник думал. Его напарник сонно зевнул и толкнул толстяка в бок: - Пошли. Ты еще обыск учинил бы. - А что, - встрепенулся толстяк, и его щеки вздрогнули, как старый, поросший трехдневной щетиной холодец. - И учиню. - Ты, кажется, кое о чем забыл, - мрачно заметил стражник. - Он бессмертный. Напарник приуныл. - И еще вспомни о том, - продолжал стражник, - что Падальщику он нужен для тех же целей. Ты желаешь видеть бессмертного Падальщика? - Пойдем, - внезапно заторопился толстяк. - Поищем в саду. Или... вообще где-нибудь в городе. Они вышли. Только тогда Дрей смог вдохнуть полной грудью, до этого он сдерживал себя - мало ли. А вот теперь вдохнул и подумал, что выбраться из Гритон-Сдраула может оказаться посложнее, чем даже из тюрьмы. - Так, ну и что мы будем делать? - спросил он у гномини. - Не знаю, - ответила та. - Что-нибудь придумается. - Давай размышлять, - сказал Дрей после долгой паузы, в течение которой он осмысливал услышанное. - Сколько выходов существует из Гритон-Сдраула, и как они охраняются? - Усиленно, - иронически улыбнулась Стилла. - А как еще им положено охраняться после твоего побега, бессмертный? - То, что я бессмертный, мы уже выяснили. А как насчет тебя? Кто ты и почему вынуждена жить в этой хибаре? - Дрей наблюдал, как улыбка сошла с лица гномини. - В другой раз. - Она отвернулась к закопченному окну. - Наверное, мне стоит пойти и выяснить, как обстоят дела. Дрей не нашел что ответить. Наверное, следовало уважать чужие тайны. Он кивнул: - Если хочешь, ступай... - Я не хочу. - Голос Стиллы был резок и хлестал, словно плеть. - Просто сделать это необходимо. И забудь о том, что было вчера, - я все понимаю. Прежде чем он решил, как ответить, гноминя уже вышла из домика, лязгнув дверью. Дрея на самом деле беспокоила неопределенность после вчерашних... вернее, сегодняшних... черт! - он вовсе не то имел в виду. "Я все понимаю!" - "Да ничего ты не понимаешь! ...И я тоже". Он еще раз покачал головой и, чувствуя сонливость, отправился досыпать. Все равно заняться было нечем. 14 Дрей, наверное, был не таким уж великим специалистом по выражениям лица, но это он расшифровал мгновенно. Поэтому не стал подниматься из-за покосившейся столешницы, не стал вообще ничего делать, просто тихо спросил: - Что, так плохо? И Стилла, тоже не растрачивая себя на лишние и ненужные, суетные действия, устало присев на кровать и сообщила: - Завтра утром возвращается Торн. Следовательно, сегодня ночью мы должны покинуть город - любой ценой. И он сразу согласился с ней, потому что знал, чувствовал свою связь с Падальщиком - эту связь нельзя было разорвать, от нее невозможно было избавиться, и она, эта проклятая связь, обязательно бы свела их вместе, останься он в Гритон-Сдрауле. Подобное ощущение придет еще однажды, в коридоре Горы, когда он узнает из разговора с молодым альвом, что встречал его раньше, совсем младенцем. Точно так же накатит волна уверенности, что это что-то свыше, предназначение судьбы, от которого не уйти. В тот раз, правда, не будет столь муторно на душе, а вот сейчас Дрей лихорадочно, отчаянно пытался хоть что-нибудь придумать, что-нибудь, что поможет им выбраться из города. Ни черта не придумывалось. - У тебя есть хоть какие-то мысли, что нам делать? Стилла покачала головой: - Решим по ходу. Экспромтом. Дрей поставил себе это на заметку, нынче не время, но потом, в другой раз он обязательно выяснит, откуда простая гноминя вроде Стиллы знает такие словечки. - До ночи остается только ждать, - завершила Горный Цветок. - Жди. Разговор явно не клеился, да сейчас это было и неважно. Дрей старался обдумать все возможные варианты бегства. Получалось скудненько. безразделье Хорошо все-таки, что он не отключается при сильной боли. "Хорошо"? Ну-у... Но в любом случае осталось совсем немного. Совсем. Чуть-чуть. А потом он подумает о том, о чем следует подумать после освобождения. О еде. Отвратительно? Совершенно верно, отвратительно, но другого выхода нет. Сначала он кормил крыс, теперь... то есть не теперь, а когда он освободится, а это скоро, так что... 15 Ночной Гритон-Сдраул выглядел еще опаснее. Вообще-то Дрей его никогда и не видел днем, так, выглянул пару раз из мутного окошка, пока дожидался гноминю, но это, наверное, не в счет. И тем не менее, чувство витающей в воздухе угрозы сейчас, когда они со Стиллой вышли наружу, усилилось до такой степени, что хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться в темный пыльный угол, свернуться калачиком и закрыть глаза - ничего не видеть, не слышать, не знать. Нужно было взять себя в руки ("Смотри, - говорил он себе, - гноминя-то напугана не меньше твоего") - но взять себя в руки никак не получалось. Дрей нервно оглядывался, ожидая из-за каждого угла появления бог весть чего, бог весть что не появлялось, и от этого он нервничал еще сильнее. Пустынные улицы города дергались из стороны в сторону, то сужаясь до почти полного исчезновения, то расширяясь и становясь унылыми площадями, по которым растерянно бегал ветер, раскачивая вихрастые макушки редких деревьев. Стилла объяснила, что в Гритон-Сдрауле введено чрезвычайное положение - "в связи с бегством крайне опасного преступника", - так что наткнуться на обычных граждан им не грозит, только на патрули. Дрей мрачно кивнул, но говорить ничего не стал. Во-первых, по его голосу Горный Цветок могла понять, что ее спутник напуган, а во-вторых, он ведь и не знал толком, как ответить. Стилла, впрочем, ничего подобного от него и не ожидала, она продолжала идти по мостовой, стараясь производить как можно меньше шума, и непременно останавливалась перед каждым перекрестком, настороженно выглядывая из-за угла и проверяя, все ли в порядке. Таким образом им удалось избежать столкновения со стражниками; в последний момент бессмертный и гноминя скользнули в подворотню, и отчаянно зевающие воители прошли мимо. Из их реплик можно было понять, что сами гномы боятся не меньше, чем "крайне опасный преступник", поэтому и выполняют свои обязанности спустив рукава. Голоса были слышны еще довольно долго, наконец затихли, и Дрей со Стиллой, выбравшись из подворотни, продолжили путь. Патрули попадались еще несколько раз, но бессмертный с гноминей успевали спрятаться. Постепенно Дрей понял, что узор улочек медленно, незаметно выводит их к краю Гритон-Сдраула, туда, где находились одни из ворот. Он до сих пор не мог решить, как же быть с охраной этих самых ворот, даже когда стало ясно, что здесь - единственный выход из города. То есть бессмертный не сомневался, что сможет убить всех стражников раньше, чем те с ним справятся, - но вот как раз убивать-то и не хотелось. Осторожно поглядывая на свою проводницу, он начал постепенно догадываться, что послужило причиной ее просьбы. Если Стилла хотела покинуть Гритон-Сдраул и не могла этого сделать в одиночку, то только на помощь Дрея ей и оставалось надеяться. Потому что ему, пожелай он, выбраться одному из города не составило бы труда. Гномине было бы достаточно показать ему ближайший к внешней стене колодец, а там уж, по трубам и каналам, задерживая дыхание и регенерируя при необходимости, он бы выбрался. Но то, что было под силу Бессмертному, не годилось для Горного Цветка. Дрей не знал, что она собирается делать после побега и как жить дальше, но начинал догадываться о причинах ее нежелания оставаться в Гритон-Сдрауле. Наверное, если тебе приходится селиться рядом с тюремными подземельями, это что-то да значит. Они добрались до Привратной улицы, здесь Стилла снова остановилась в подворотне и стала рассказывать. Узкий и длинный проход, который соединял Привратную с комнатой караульного поста и подъемным мостом, несколько раз поворачивал и был снабжен в стенах, сверху, многочисленными отверстиями - для какого-то там уровня обороны города. Суть в том, что войти в этот проход легче легкого, но вот выйти - если стражники вознамерятся тебя не пустить - почти невозможно. Если же все-таки они доберутся до караулки, то остальное покажется детской забавой. (В этот момент она посмотрела в глаза Дрея и смущенно замолкла, догадавшись, что выбрала не совсем удачное сравнение.) В общем, для того, чтобы облегчить задачу, она пойдет сейчас вперед и постарается отвлечь внимание стражников. И пускай бессмертный даже не думает возражать - это ее часть работы. - Ты плавать умеешь? - спросил Дрей. - Это еще зачем? - Мост, - напомнил он. - Подъемный мост. - Ну, - сказала гноминя. - Чем он тебя не устраивает? Пойдем по мосту. Бессмертный тяжело вздохнул: - Подъемный мост. Понимаешь? Стилла тихонько засмеялась: - Ты и вправду думаешь, будто его подняли? - махнула рукой и ушла в сторону прохода, велев ждать еще полчаса. 16 Мост таки подняли. Дрей, снова начиная нервничать, излазил вдоль и поперек помещение караулки и прилегающие к нему подвалы и коридоры, нашел подъемный механизм, но оказалось, что тот накрепко заперт, а ключа поблизости нет. Подробности он выяснил чуть позже, допросив связанного начальника караула. Оказалось, ключ уносили в какой-то кабинет, чуть ли не генеральский, и там запирали - собственно, произошло это событие впервые за многие и многие ткарны - "в связи с бегством крайне опасного...". Дальше Дрей слушать не стал, раздраженно хлопнул дверью каморки, в которой лежали связанные стражники, и направился к Стилле. Гноминя стояла у высокого окна и рассеянно смотрела на водную гладь канала, опоясывающего город. Заслышав шаги бессмертного, она не обернулась, просто сказала: - Плыви один. - Эт-то еще с какой стати? - преувеличенно бодро спросил Дрей. Спросил, уже догадываясь о причине. - Они выпустили в канал эриозухов. Чего-то подобного он и ожидал. Бессмертный знал, о ком шла речь. Чуть ли не метровые головы с огромной пастью, едва ли не в треть от общей длины тела этих тварей, плюс куча острых зубов, плюс сильная хватка, из которой очень сложно вырваться, - живые капканы да и только! Он постучал пальцами по подоконнику: - Вряд ли. Эриозухи - они ведь в конце концов самих гномов и доконают. - А их повыловят, - бесстрастно объяснила Стилла. - Вот закончится вся эта возня из-за твоего побега, и их просто поубивают. - Все равно, - неуверенно сказал Дрей. - Знают же, что я Бессмертный. - Знают, - согласилась Горный Цветок. - Но шуму-то будет... - стражников точно на ноги поднимет. Думают, наверное, что справятся с тобой. - Ты об этом точно?... - он замолчал. Конечно, сама бы гноминя такого не выдумала - зачем ей? - Точно, - подтвердила та. - Объявляли по всему городу, как раз с утра, когда я выходила. - Ага, - сказал Дрей. - Ага. У него возникло взрывное желание завыть сейчас, закричать что-нибудь идиотское и начать кидаться в небо камнями. Вместо этого он развернулся и пошел к каморке с пленными, прикидывая, сколько времени имеется в их распоряжении. безразделье Ну вот и все. Теперь можно полежать, расслабленно глядя в потолок. Он давно уже отвык от того, что мир может выглядеть как-то иначе, по-другому, что перед глазами находится не знакомая каменная дверь и не туман, а вполне симпатичный заплесневевший потолок с белыми такими разводами. Благодать. Чуть позже будет необходимо позаботиться о еде - да-да, милые вы мои пресмыкающиеся, о вас конечно же позаботиться, о вас, - но время терпит, время все стерпит, и можно еще лежать, ни черта не делая, никуда не стремясь, просто лежать и возвращать своему сознанию человеческое восприятие окружающего, можно даже поплакать немного - все равно ведь никого рядом нет, да и был бы - что с того? У него есть право на эти слезы. Испуганно цокают коготками крысы, разбегаясь по углам, просачиваясь в норы, замирая от неожиданного поведения своей вечной добычи. "Теперь уже не вечной, теперь уже..." 17 Успели впритык. Все говорило за то, что они вообще не успеют - однако успели. Сначала долго препирался связанный стражник, испуганно повторяя одно и то же: "Нельзя, нельзя, никак нельзя туда проникнуть, меня же убьют, ну как вы не понимаете - нельзя!" Потом его вроде бы уговорили (уговаривал Дрей, и уговаривал довольно жестоко, но выхода не было), стражник согласился провести к дому, в котором хранился ключ. А нужно следовало отпереть двери, вломиться в сонный дом, бесшумно - задача почти невозможная! - связать всех встречных-поперечных; там не обошлось без трупов, какой-то солдатик по молодости решил, что остановит, - не остановил, сам подвернулся под горячую руку и потом все хрипел вдогонку: "Гады, гады, предатели, трусы, гады, ненави..." - наконец замолчал, а Дрей уже был у кабинета, уже взламывал дверь, лихорадочно, разбрасывая во все стороны бумаги, искал, искал ту единственную шкатулку, которая требовалась. Ключ же обнаружился в третьем сверху ящике стола, в маленькой металлической коробочке - там много было таких ключей, но начальник караула указал: "Этот!" - и потом вниз по лестнице, прочь из дома, по вспотевшим улочкам, которые пьяно уходят из-под ног и норовят навалиться всем домом на тебя, задыхающегося, рваного, - скорее, скорее, скорее! Где-то за горами нехотя выползало солнце, что было даже на руку: случайные свидетели подумают, что мост опускают сами стражники, рассвет ведь. Потом - снова связать и непременно избить всех гномов (по их же просьбе, чтобы начальство не подумало, будто они плохо сопротивлялись) - и по мосту, который, кажется, специально выгибается и вибрирует от каждого твоего движения, кислым протяжным звуком металла рвет заспанный воздух, но ты уже не обращаешь внимания, ты снова бежишь, и легкие - не легкие, а два бумажных мешка, в которых обнаружились дырки, два мятых бумажных мешка, они плохо тебе подчиняются и совсем уж не считаются с требованиями организма. Где-то сбоку мчится Стилла, волосы развеваются, и она кричит-шепчет что-то о том, что это еще не все, что впереди - последний пост и его тоже необходимо миновать. И вы врываетесь туда, ты размахиваешь мечом и кроешь всех и вся матом, потому что так страшнее, потому что местные ругательства не возымеют такого действия, а земное "вашу мать" сразу же отшвыривает их от тебя; кто-то вспоминает про арбалеты, но ты снова рявкаешь - и это уже все, они сдаются, они отступают обратно в караулку и только умоляют, как и городские стражники, чтобы ты их избил, и ты избиваешь, ощущая какой-то неправильный животный восторг и ненавидя себя за это. А потом - кривая дорога, ты бежишь, Стилла бежит вслед за тобой, вы торопитесь, хотя знаете, чувствуете - это все - спаслись. Потом в изнеможении падаете на траву, задыхаясь, ты сдергиваешь с нее одежду, и вы любите друг друга прямо там, где упали, яростно, самозабвенно, и если бы в этот момент кто-то появился рядом и захотел бы поймать и связать вас, это не стоило бы ему никаких усилий, но никто не появляется, потому что такое бывает только в сказках - а это жизнь, кровавая, несправедливая жизнь, но иногда дающая послабление своим чадам. Занавес. Титры. 18 Дальше Дрей вспоминать не желал. Потому что дальше вспоминать было особенно больно. Как расставались, и как он обещал вернуться, и как Стилла рассказала ему, что она - последняя в свергнутой династии, той самой династии, которая правила до Прэггэ Мстительной. И как он оставил ее в предместьях Свакр-Рогга, а сам /бежал/ вынужден был идти на восток, потому что там находилась его башня, его дом, и следовало вернуться, чтобы зализать раны и всерьез подумать обо всем увиденном и услышанном. (Тогда он не признавался себе, что ушел из-за боязни оказаться привязанным к той гномьей женщине, стыдясь собственного увлечения, а сейчас думать об этом было слишком поздно). ...Как он очутился в той долине, впервые повстречал Ренкра. Потом разом всплыли события последних лет, Эндоллон-Дотт-Вэндр, Камень жизни, Эльтдон... да, он опять затягивает с выполнением обещаний. Нужно выбираться отсюда. Но сначала - еда. Дрей подполз к одной из нор и замер, дожидаясь, пока крысы вернутся. Нет ничего: ни денег, ни почестей - только дорога с пыльным хвостом. Может быть, встретимся где-то, потом, может быть, вдруг победим одиночество. Кто-то любимой шлет письма из сна, кто-то каменья, и шелк, и жемчужины. Только, боюсь, письма станут ненужными, старясь в пути - их уже не узнать. Да и шелка... что в них толку, когда мечет метель нам в глаза покаяние. Просто... такая вот жизнь окаянная, что невозможно ее мне отдать. Что ж подарить тебе, радость моя?! Что же напомнит тебе об изгнаннике?! Вывернусь, вырвусь наружу изнанкою и улечу за леса, за моря. Буду искать я и ночью и днем то, что дороже всего, что прекраснее. Только окажется - жизнь напрасно я тратил, искал то, что вечно - мое. Нету ни денег, ни янтаря, но отдаю тебе самое-самое... на вот, держи, - на ладонях душа моя, все без остатка, поверь, для тебя. Глава двадцать вторая О цикада, не плачь! Нет любви без разлуки. Даже для звезд в небесах. Исса 1 Утро выдалось серое и ничем не примечательное, как, впрочем, и многие предыдущие. Ренкр выбрался из-под теплых шкур и с внутренним недовольством отметил, что снова проспал допоздна. И Кирра, и Хиинит давным-давно отправились на работу, Хилгод умчался на урок мечного боя к Одмассэну - только долинщик вынужден был сиднем сидеть в этой обрыдлой пещере, не имея возможности ходить даже на прежние прогулки по коридору. Как сказал Одинокий, нельзя, чтобы горяне догадались, что обмороженный незнакомец поправился, в противном случае не избежать нежелательных вопросов. Лучше уж до последнего момента держать все в тайне, а раскрыться только тогда, когда Ренкр вернется. Опять же таким образом сразу можно будет избавиться от недоброжелателей, по сию пору вспоминающих о "пропавшем" долинщике не лучшими словами. И если раньше, когда Ренкр чувствовал себя неважно, его краткие посещения коридоров не могли вызвать подозрений, то теперь, как считал Одмассэн, парень не сможет притворяться натурально, а следовательно, придется ему посидеть в пещере Кирры и потерпеть. Терпеть оказалось не так уж легко, особенно потому, что Вдовая после разоблачительного разговора не оставляла Ренкра с Хиинит вдвоем ни на секунду. Именно поэтому парень уже сам хотел как можно скорее отправиться в путь, ведь известно: раньше выйдешь - раньше вернешься. В последнее время долинщик стал чувствовать себя значительно лучше; практически, он полностью восстановил утраченные силы - но не настроение. На душе было муторно, неизвестность донимала пуще прежнего. А оставался еще обломок Камня. Иногда парню казалось, что висящий у него на груди кусок нагревается изнутри, словно живой. Это пугало, но он старался не думать о таких странностях. Видит Создатель, сейчас ему хватало и других забот! В принципе все было готово и оговорено. Скарр так часто появлялся в селении, что стражники уже запомнили его, да и простые горяне привычно кивали, когда немного смущенный таким проявлением внимания тролль проходил мимо них. Одмассэн сказал всем, что Скарр - врачеватель, который помогает Кирре вернуть найденному незнакомцу память. Кирра, посвященная (хотя только лишь по необходимости) в их планы, недовольно покачала головой, но согласилась поддерживать эту "байку". Одмассэну же горяне верили даже больше, чем самим себе, - после сердечного приступа Дэрк был не в состоянии проводить заседания Совета, так что, как-то сам собой, Совет распался, его полномочия перешли к вэйлорну. Естественно, теперь Одинокому ничего не стоило обеспечить Ренкра и Скарра всем необходимым, пусть даже только самым необходимым. Все это он потихоньку перетаскал в пещеру Вдовой, так что сейчас она, пещера, скорее напоминала склад: еду, оружие, факелы, веревки, пару чешей и прочее пришлось каким-то образом уместить так, чтобы еще осталось место для живущих здесь альвов. Кирра пыталась придать нагрянувшему безобразию хотя бы вид порядка, но любопытный Хилгод мало помогал ей в этом, скорее наоборот. Мальчик был просто не в силах удержаться от того, чтобы в очередной раз не сжать в ладонях рукоять меча, не взвесить в руке настоящий боевой кинжал. Вроде бы и видел он их тысячу раз, а вот сейчас, когда незнакомец собирался уходить невесть куда вместе с этим страшноватым троллем, когда он, Хилгод, неожиданно стал обладателем настоящей тайны, все изменилось. И хотелось стискивать пальцами рукоять, взмахивать клинком и представлять себе, как падают во все стороны порубленные головы льдистых змей... Ренкр очень скоро догадался, в чем дело. Вынужденный почти все свое время проводить в пещере, он иногда просто лежал, прикрыв глаза и думая о том о сем. Порой Хилгод, тихонько прокравшись в пещеру, вытаскивал из тюка клинок и начинал взмахивать им - это вырывало Ренкра из объятий полудремы-полураздумий, и он немного наблюдал за мальчиком, прежде чем "проснуться". Хилгод в подобных случаях смущался, старался как можно незаметнее спрятать клинок обратно; Ренкр обычно делал вид, что ничего не заметил. Однажды он все-таки не утерпел, жестом остановил мальчика, намеревавшегося "незаметно" вернуть меч на место: - Зачем тебе все это? Хилгод непонимающе посмотрел на Ренкра: - Что "все"? Тот указал рукой на обнаженный клинок: - Неужели тебе не хватает занятий с Одмассэном и другими воинами? - Не хватает! - задиристо подтвердил мальчик. - Много ли нужно, чтобы драться на деревянных палках друг с другом или с чучелом? Настоящий меч - это совсем другое. - Но ведь настоящим мечом ты можешь поранить себя или напарника. Ты же не хочешь этого. Хилгод помотал головой: - Не хочу. Я просто хочу научиться драться взаправду, а не на деревянных палках. Деревянной палкой змею не победить. - Металлической палкой, заостренной по краям, тоже не победить. - Ренкр замолчал, стараясь подобрать нужные слова. - Весь вопрос в том, с чем именно ты намерен сразиться. Собственный страх перед болью и трусостью можно побороть и другими путями, менее... кровавыми. А со змеями... здесь меч тоже не великая подмога. Потому что клинком всех не истребишь. - А что же тогда делать? "Ну вот, напугал мальчишку", - раздосадованно подумал долинщик. И поэтому вместо готового уже сорваться с губ "не знаю" вымолвил: - Думать. - О чем? - удивился его маленький собеседник. - Скорее уж "о ком". О нас с тобой да о других альвах. О тех, кому ты можешь причинить боль, бессмысленно размахивая мечом направо и налево. - Почему ж бессмысленно? - обиделся Хилгод. - И потом, чего думать, пускай отойдут в сторону, а еще лучше - помогут. - А ты что же, считаешь, больно бывает только оттого, что мечом - по телу? А если по душе? Обидой? А если умирает кто-то близкий? Тоже ведь больно, а? - Больно, - тихо признался мальчуган. - Даже больнее, чем мечом. "Создатель, о чем я ему говорю, он же не должен всего этого понимать - а ведь понимает! С какого возраста для него пропал мир с игрушками, чудесами и сказками? Да полно, был ли он вообще, такой мир, у Хилгода и его ровесников?" Мальчик стоял перед ним потупившись. Потом упрямо произнес: - Но все равно я должен научиться драться на мечах. Чтобы защитить маму, и Хиинит, и вообще - всех от змей. И от долинщиков. В горле внезапно пересохло. - Что же плохого сделали тебе долинщики? - Они не пускают нас к себе. И... - Хилгод растерянно замолчал, а потом неожиданно закончил: - они плохие! - Наверное, тебе будет интересно узнать, что я - долинщик. Изумление в больших темных глазах. Недоверие. Обида. - Ты - долинщик? - Я. Самый настоящий всамделишный долинщик. Насколько я плох? - Так ты вспомнил?.. - Да, Хилгод, я вспомнил. Только не торопись с этим к Одинокому - он уже знает. - Выходит, ты... - Мальчик до сих пор не мог поверить в открывшуюся правду. - Да, выходит, я тот самый гадкий долинщик. Скажу тебе больше, я тот самый Ренкр, который пару ткарнов назад пропал в котловане. Хилгод сглотнул: - Теперь я понимаю, куда ты собираешься уйти. Вовсе не в Нижние пещеры, чтобы тебя лечил тролль. Ты уходишь к себе домой. Ренкр улыбнулся: - Ты не угадал. Я ведь теперь даже не знаю, где он, мой дом. Так что ухожу я совсем не в долину. Мы со Скарром идем наверх, на самую вершину Горы. Если получится, мы уничтожим всех змей сразу. - Не уходи, - попросил Хилгод. - Ты же и в прошлый раз тоже верил, что всех змей... сразу... А получилось по-другому. Ренкр беспомощно развел руками. - Нужно, дружище, нужно идти и попробовать еще раз. - До каких пор пробовать? - Пока не получится. - Я понял, - сказал, помолчав, Хилгод. - Насчет мечей тоже понял. И насчет долинщиков. Только... они же, наверное, не все такие, как ты? - Наверное, - согласился долинщик. - Как и горяне. Как и тролли. Как и всякие живые существа. Так что делай выводы. - Сделаю, - пообещал мальчик. - Обязательно сделаю. И никому ни словечком про тебя... Ты же не хочешь, чтобы знали? - Да уж, постарайся. Еще не время. Вот вернусь - тогда. С тех пор Хилгод перестал раскурочивать тюки и Вдовая, кажется, вздохнула посвободнее. А Ренкр после того разговора в очередной раз прилег на кровать, мучаясь своим безделием, снова задремал, и опять Камень на груди начал нагреваться, нагреваться, нагреваться... до тех самых пор, пока парень не вскочил, выдергивая из-под одежд цепочку. Он собирался было вообще снять обломок и носить его в кармане, но потом передумал. Мало ли. Опять-таки, Камень, взятый в руки, нагреваться перестал. Только теплая поверхность кристалла свидетельствовала о том, что все происшедшее - не очередной сон и не фантазии разбушевавшегося воображения, а действительность. Пусть даже действительность необъяснимая. Позабыть о непонятном явлении помог Скарр. Тролль по каким-то своим причинам тяготился необходимостью находиться в Ролне, предпочитая подолгу оставаться с горянами. Ренкр не знал, в чем дело, да и не особенно настаивал на объяснениях; в конце концов, нечто подобное происходило с ним около трех ткарнов назад в Хэннале. Потом, тролль оказался интересным рассказчиком, его визиты хоть как-то скрашивали однообразное добровольное заточение Ренкра. На сей раз Скарр сообщил, что последние остатки тварей карлика уничтожены, в окрестностях Ролна стало безопасно, так что можно отправляться в путь. Они еще немного поговорили, потом тролль извинился и ушел, ему было необходимо побеседовать с Одмассэном, а долинщик снова - в который раз за сегодня? - лег в кровать и наконец-то заснул. 2 Он страдал. Борьба с чужой сущностью не просто всколыхнула все его сознание. Она изменила его. Теперь в нем горел пламень той жизни, которая всегда вызывала у него только омерзение. Это было так больно, так отвратительно, так неестественно!.. Он пытался передать свой/чужой пламень окружающим телам, но те отталкивали прочь или же просто игнорировали его. Бес-покойство. Без покоя. Самое страшное, что только можно вообразить! Он неимоверно страдал, но ничего не мог с этим поделать. Да и сможет ли? Ведь все вокруг обладает либо покоем, который есть суть своего обладателя и, следовательно, от которого оный обладатель никогда не откажется; либо - пламенем. А тот, у кого есть такое пламя, не нуждается в дополнительном. Отчаянье. Безысходность. Мучительная вечность ожидания. Беспокойство. 3 - Все готово, и, на мой взгляд, причин задерживаться дольше нету - подытожил Одмассэн. Ренкр сидел на кровати, которую уже успел возненавидеть, и смотрел, как старый горянин мнет в горсти клок бороды. - Завтра выходить. Вот так-то...- Одинокий тяжело вздохнул. Потом обернулся к выходу, бросил через плечо: - Извини, у меня дел по горло, нужно спешить. - Погоди, - остановил его Ренкр. - Перед уходом я хотел бы навестить Монна. - Не знаю, - покачал головой горянин. Парень вдруг заметил, как сильно тот изменился за последнее время - словно стал меньше и сутулее, седые волосы уже начали местами редеть. Чувствовалось, что Одинокий тяжело переживает грядущую разлуку - еще одну - с тем, кого он считал своим сыном. - Монну все еще очень плохо, - объяснил горянин. - Не знаю, полегчает ли. - Все равно, мне нужно увидеться с ним. - Хорошо, - решился Одмассэн. - Идем, я провожу тебя к Кирре, а там уж разбирайся сам. Ренкр рывком подхватился с кровати: - Спасибо! За те несколько дней, пока долинщик вынужден был почти безвылазно находиться в пещере, коридоры приобрели еще более заброшенный вид - или это только показалось? По крайней мере, все так же мрачно вздымалась в затхлый воздух пыль, накопившаяся на полу, так же угрожающе покачивались клочья паутины, свисавшие с потолка, слабо и робко горели факелы, теперь уже не на всем протяжении коридора, а только у входов в жилые пещеры. Казалось, в селении вообще не осталось живой души, лишь изредка доносились далекие отзвуки голосов, шорохи, шаги... и очень редко - смех. - Странно, - тихо промолвил Ренкр. - Даже факелов стало меньше. Куда только смотрит мастер Очес? Одмассэн споткнулся: - Мастер Очес мертв. Уже давным-давно мертв, и даже если бы он был жив, нашлись бы другие дела, более важные, чем замена светильников во всем Центральном коридоре. Думаю, он бы присоединился к какой-нибудь охотничьей группе. Или сам стал бы менять светильники. Не знаю.- Горянин резко дернул головой. - Да и в любом случае наши запасы факелов скоро подойдут к концу. Склады гномов, они ведь не бездонные, пусть даже и защищены магией от тлена. Ренкр с сожалением подумал о мастере Очесе. А еще он подумал о том, что, когда запасы факелов закончатся, сделать новые в нужных количествах будет очень сложно. Наверное, даже невозможно. В десятке смежных пещерах, отведенных для больных и их лекарей, повис гнусный морщинистый запах смерти. На нескольких кроватях лежали укрытые до подбородков раненые, над одним из них склонилась тонкая фигурка Хиинит. Девушка на миг подняла голову, взглянула на вошедших и, приветственно кивнув им, вернулась к своему занятию - она меняла повязку на голове пожилого горянина со слипшимися от крови волосами. Наверное, Одмассэн был здесь частым гостем или же ввиду его особого положения ему дозволялось посещать больных в любое удобное для него время. Одинокий провел Ренкра в соседнюю пещеру, где стояло всего две кровати. На одной из них лежал дряхлый старик, в котором парень с трудом признал Дэрка, другим был сильно изменившийся Монн. Создавалось впечатление, что прежний вэйлорн потерял всякий интерес к окружающему: он безразлично взглянул на вошедших, а потом опять уставился на грязный потолок с отверстием вытяжки, как будто там, в черных разводах копоти и слипшихся комках паутины, скрывалась великая истина, недоступная его пониманию. "Нет, - подумал Ренкр, приглядевшись, - скорее уж ему все равно куда смотреть, просто в потолок привычнее". Было очень страшно видеть известного тебе ранее альва таким... безразличным и безликим, словно умирающее растение. "Он ведь и ест только тогда, когда Кирра напоминает об этом". Здесь было неимоверно душно, сам воздух, проникая в легкие, вызывал раздражение и брезгливость. Нет, не перед умирающими стариками - перед тем, как им приходилось умирать. "Лучше уж даже на поле боя, чем так, постепенно, медленно, доставляя мучения и себе и другим". Ренкр расстегнул куртку, потом ворот рубахи, но от этого стало еще хуже. Да, топили здесь сильно, видимо, стараясь хоть в чем-то угодить старикам. Напоследок. Парень растерянно обернулся к Одмассэну, но тот смотрел сейчас не на него, а на старого друга, которому приходилось вот так заканчивать свои дни - совершенно здоровое тело и больной дух. Да и остался ли дух в том, кого когда-то называли Монном? Или витает сейчас в неизвестных живому альву пределах? Так или иначе, больше делать здесь Ренкру было нечего. Завтра в путь, и оставшееся время нужно потратить с большей пользой, чем стоять над постелью с безумным старцем. Но и уйти просто так Ренкр не мог. Удивляясь тому, что делает, он приблизился к Монну, наклонился над ним и прикоснулся губами к прохладной коже лба. Осколок Камня выскользнул из-под его рубахи и упал на подбородок старика. Вспышка. Яркая, ослепительная, сводящая с ума. Ренкр вскрикнул и отшатнулся от Монна, но это уже не имело никакого значения. Потому что Монн тоже вскрикнул. Потом он приподнялся на локте и удивленно обвел глазами окружающее его пространство. А потом заговорил. 4 Вот!!! Вот оно, вот случай, которого он так долго ждал! - рядом находится тот, в котором когда-то пылало пламя, пылало, но угасло! Хватило одного прикосновения, чтобы огонь, столь мучительный для него, перешел к тому, в котором прежде горел такой же. Покой... Пришел вечный, нерушимый покой... 5 - Что происходит? - прошептал Монн. Впервые за долгое, очень долгое время что-то смогло удивить Одмассэна - и этим чем-то были слова, произнесенные прежним вэйлорном. Одинокий собрался с духом, чтобы попытаться объяснить хотя бы то немногое, что понимал он сам, но ему не дали заговорить. - Что происходит? - Это уже Вдовая примчалась на восклицания Ренкра и Монна. Выслушав туманный ответ, Кирра хмуро посмотрела на Камень, потом - недоверчиво - на Монна. Тот слабо улыбнулся: - Нельзя ли чего-нибудь поесть? Проголодался я. Удивленная женщина, ничего не сказав, бросилась вон из пещеры, и Ренкр был уверен, что уж она-то не преминет самолично принести Монну поесть, в очередной раз справится о самочувствии и уйдет, только уверившись, что со стариком все в порядке. Наконец-то все в порядке. - А теперь рассказывайте, - потребовал прежний вэйлорн. И не успокоился, пока не услышал все, что произошло за время его странной болезни.- Ну что же, мальчик, - сказал он. - Я желаю тебе удачи. Снова от тебя зависят чьи-то судьбы, в который уже раз. Это тяжело, но я знаю - ты справишься. У тебя были хорошие учителя. - В том числе и ты. - В том числе и я, - согласился Монн. - Ступай, мне нужно отдохнуть. Охрани тебя Создатель. В соседней пещере Хиинит уже не было. Ренкр отметил это с сожалением, ведь теперь вряд ли выпадет другой случай поговорить с ней наедине, без Кирры. Парень понимал Вдовую: кто знает, может, этот долинщик никогда не вернется из своего сумасшедшего похода, а незаконнорожденный ребенок станет позором для всей семьи. Наверное, он все-таки в чем-то ошибался. - Вот, - улыбнулась Хиинит, бросаясь в его объятия, когда Ренкр вошел в пещеру Вдовой. - Мама отпустила. 6 Привычное усталое утро, когда сама жизнь, кажется, застыла на месте и не желает продолжаться, испуганно отодвинулось в сторону. Его смерзшаяся стылая апатия была нарушена возбуждением, царившим в пещере Вдовой - перед дальней дорогой всегда ощущается душевный подъем, немного лихорадочная, впрочем, не лишенная деловитости радость, которая неизбежно охватывает всех присутствующих. Скарр и Ренкр в последний раз проверяли дорожные мешки, Хилгод сидел неподалеку, молчаливый и серьезный, как никогда; Хиинит еще с вечера ушла куда-то к подружкам, хотя, впрочем, с ней долинщик уже успел попрощаться, нужные слова были сказаны, а все остальное оказалось бы сейчас не ко времени. Вдовая ворчливо пожелала им удачи и тоже покинула пещеру, спеша к очнувшемуся Монну. Зато пришел Одмассэн. Ему все равно предстояло провожать путешественников до выхода в Нижние пещеры и открыть ворота, так что старый горянин терпеливо уселся на старенький табурет, ожидая, пока Скарр с Ренкром наконец решат, что можно отправляться в путь. Тролль с долинщиком обменялись взглядами. - Все? - Вроде бы все. Ренкр поднялся с колен, отряхнул пыль, подхватил дорожный мешок и повесил себе на плечо. Он был покамест не вооружен, меч и два кинжала лежали в мешке, чтобы не вызывать подозрений у горян. Альвы думают, что он отправляется в Нижние пещеры, дабы Скарр помог ему излечиться, и, хотя сейчас слишком рано и они вряд ли кого-нибудь встретят, все же определенные меры предосторожности не помешают. Например, не стоит показывать горянам своего оружия. Хилгод встал, молча подошел к парню и заглянул ему в глаза: - Ты возвращайся. И... я запомнил тот разговор. - Молодец. - Ренкр сжал тоненькую ладонь мальчика. - Береги их здесь без меня. - Постараюсь. Удачи вам. - Спасибо, - улыбнулся парень. - Удача - странная вещь, иногда она идет в руки, тебе везет, хотя потом очень сложно разобрать, не лучше ли, чтобы тебе не повезло. Ну, сохраним надежду, что все будет как надо. Трое взрослых мужчин покинули пещеру, а один взрослый мальчик остался в ней, чтобы подумать над услышанными только что словами. В коридорах им на самом деле никого не встретилось. Разве ж можно считать кем-то смутный силуэт в дальнем отростке, который (силуэт) исчез, едва его заметили? "Уж не Хиинит ли?" - подумал Ренкр. Нет, это была не Хиинит, это был более старый его знакомец, но судьба временно разлучала их. Проход, перегороженный ржавой решеткой, только в последнее время немного расчистили от хлама, да и то благодаря частым визитам Скарра. Массивный орнамент металлических полос и прутьев переплетали клочья паутины, но гора каменных обломков по ту сторону была чуть сдвинута, так что, когда Одмассэн отпер замок ключом и с помощью своих спутников отодвинул решетку вбок, те смогли вполне свободно пройти на ту сторону. Что они и сделали, правда не сразу. - Вот, - сказал, чуть помолчав, Одинокий. - Ты там не особенно геройствуй, тем паче здесь тебя на сей раз буду ждать не один я. - Посмотрим, - ответил Ренкр. - Как получится. Но я вернусь - ты же знаешь, когда я обещаю, всегда возвращаюсь. - Давай, парень. - Одмассэн хлопнул его по плечу, потом закрыл решетку и отправился обратно в селение. Долинщик смотрел вслед, и глаза его были сухими, но душа корчилась от боли. "...Не геройствуй". А чем еще заниматься герою? Чем, скажите на милость?! - Пойдем, - прикоснулся к его рукаву Скарр. - Путь неблизкий. - Да, - согласился Ренкр. - Пойдем. 7 Здесь, в Нижних пещерах, почти ничего не