 притЯнуть чудовище  на место  и прикрутить его  с
обоих  концов к "ђа"  такими  толстыми веревками, что океан уже был бессилен
что-либо с ними сделать.
     €так, одно из двух древнеегипетских весел снова стоит на месте. Џравда,
веретено было очень уж неуклюжее и ворочалось еле-еле, ведь мы свЯзали его с
квадратным брусом. ‡ато оно было такое прочное, что, когда волны попробовали
его сломать, лодка развернулась, а весло не поддалось.
     Џо словам  ‘антьЯго, ему еще никогда в жизни не доводилось делать такую
тЯжелую работу. ћрию  пришлось занЯтьсЯ  ушибленными  пальцами, зато могучее
рулевое  весло  обеспечило нам устойчивый  курс,  позволив усталому  экипажу
забратьсЯ в спальные мешки и разбить ночь на  легкие вахты.  ‚ахтенному надо
было лишь следить за пароходами, чтобы нас никто не потопил. ‹уна, созвездиЯ
и даже постоЯнное направление идущих  правильным строем, бурлЯщих волн - все
подтверждало, что курс стабилен. ‡най, посиживай без забот у входа в каюту с
подветренной стороны.  ’олько  при смене мы  поднимались  на  мостик,  чтобы
взглЯнуть на маленький рукотворный компас. „а и то  очень скоро все усвоили,
что звездное небо над  нами - тот же  компас  с обращенной  вниз  светЯщейсЯ
картушкой. Њы дрейфовали прЯмо на запад. Ђ где находимсЯ, не так уж и важно,
главное - не к берегу несет, а от берега.
     ’рое суток шли мы без каких-либо происшествий, за это времЯ нам удалось
починить второе  рулевое  весло, составив его  из  обломков двух веретен. Ќи
гвоздей,  ни  костылей, только веревки, а иначе наша конструкциЯ и минуты не
выдержала  бы. ‚олны были такие  же высокие, и они бросали наветренный  борт
"ђа"  так,  что папирус с  этой стороны  все больше  намокал и  все  сильнее
погружалсЯ   в   воду.   €з-за   волн  мы   не   решались   ставить   второе
отремонтированное рулевое весло, а держали его наготове на  тот случай, если
первое  сломаетсЯ:  уж очень  угрожающе  оно  гнулось,  когда океан  нажимал
особенно сильно. ‡ато  мы рискнули поднЯть парус без  рифов -  обошлось. „ул
северный ветер, и хотЯ мы еще различали низкую пелену тучу берегов €спанской
‘ахары,  стоЯл  зверский холод.  Њы перенесли  все,  что  можно,  к  левому,
подветренному борту, который нисколько  не  погрузилсЯ после  старта. ’еперь
наш  широкий и  грузный воз с  сеном двигалсЯ на  запад  со скоростью два  с
половиной узла, проходЯ  в  сутки больше ста километров;  за кормой тЯнулась
отчетливаЯ кильватернаЯ струЯ.  ‚  одиннадцать дней было пройдено, считаЯ по
прЯмой, 557 миль, то есть более тысЯчи километров, и пришла пора передвинуть
стрелку на час назад.
     ‚торые сутки мы  то  в  одной,  то в  другой  стороне видели суда,  раз
наблюдали  одновременно  три  больших  океанских  парохода.  Ћчевидно,  "ђа"
очутилась на главной магистрали судов, идущих вокруг Ђфрики. —тобы уберечьсЯ
от ночных столкновений,  мы держали на топе наш самый сильный фонарь. Ќо вот
опЯть  океан  опустел, и только стаи  дельфинов  резвились вокруг, порой так
близко,  что  мы  могли бы  их  погладить.  €ногда  встречалась  нам лениваЯ
луна-рыба; перед  носом  лодки начали взлетать первые  летучие  рыбы. € небо
стало  пустынным. ђедко-редко принесет  ветром  заблудившихсЯ насекомых,  да
две-три  морских ласточки промелькнут в ложбинах между валами. ќти маленькие
птицы спЯт на воде,  ведь  они не хуже папируса скользЯт через самые большие
волны.
     €з дырочек в папирусе вдруг полезли полчища  коричневых жучков. •оть бы
морскаЯ вода убила  все Яички и личинки, чтобы они  не  съели лодку изнутри!
‘кептики,  которые  видели,  как верблюды пробовали грызть борта  строЯщейсЯ
"ђа", предсказывали,  что папирус может прийтись  по вкусу  голодным морским
тварЯм. Ќи киты, ни рыбы  пока что  не  покушались <i>на</i> наш  плавучий сноп, но
букашки заставили нас встревожитьсЯ.
     ‘олнце и луна поочередно указывали  нам путь  на запад. ЋдинокаЯ ночнаЯ
вахта позволЯла  в  полной мере ощутить  знакомый  еще по "Љон-’ики"  трепет
перед необъЯтной вечностью. ‡везды, ночной океан. ‚ небе сверкали незыблемые
созвездиЯ, в воде так же  Ярко светились  ноктилюки,  живой планктон, словно
рассыпали  фосфорные  блестки  по мЯгкому черному ложу, на котором покоилась
"ђа". €ногда казалось, что мы идем под ночным небом по волнистому зеркалу. Ђ
может быть,  это океан такой  прозрачный,  и  мы видим рои  звезд  с  другой
стороны земного  шара? Ќебосвод - тут, небосвод - там, и все -  зыбкое,  все
чужое, кроме золотистых  снопов папируса,  которые  нас несли, да  огромного
четырехугольного  паруса,  вверху пошире,  внизу  поуже, черной заплатой  на
звездной  пыли.  “же  этот  древнеегипетский рисунок, эта  трапециЯ  в  ночи
располагала к тому, чтобы перелистать календарь на тысЯчи  лет назад, такого
контура  сегоднЯ не  увидишь.  ‚печатление  дополнЯли  непривычные скрипы  и
крЯхтение папируса, бамбука, древесины  и веревок. ќто был уже не атомный  и
ракетный век -  мы жили в  ту далекую  нору, когда землЯ еще  была плоской и
огромной, сплошь  неведомые  океаны  и материки, когда  времЯ было  всеобщим
достоЯнием и никто не знал в нем недостатка.
     “сталые,  все  мышцы  воют  от  напрЯженной  работы,  в  тусклом  свете
керосиновых фонарей мы по очереди несли вахту на извивающейсЯ гибкой палубе.
Ќет слов,  чтобы сказать,  как  хорошо  отдохнуть  в уютном спальном  мешке.
ЏроснешьсЯ - аппетит зверский, и во веем теле невыразимое блаженство. Џраво,
не стоит говорить  презрительно  про образ  жизни  людей каменного века. Ќет
причин  считать, что те, которые  жили до нас и работали в поте лица, только
маЯлись и не знали никаких радостей.
     ‘то  с лишним  километров  в  день  курсом  на запад даже на карте мира
заметны,  хотЯ горизонт оставалсЯ неизменным. €зо днЯ в день,  круглые сутки
один и тот же, он двигалсЯ  вместе с нами и всегда держал нас в фокусе. Ќо и
вода тоже двигалась вместе с нами. Љанарское течение - будто быстраЯ соленаЯ
река,  в обществе своего вечного  спутника,  пассата,  она  устремлЯетсЯ  на
запад,  всегда на запад, воздух и  вода, и с ними все, что плывет по  воде и
летит по воздуху. Ќа запад, как и солнце, и луна.
     Њы  с  Ќорманом  поднЯлись  на мостик, он с настоЯщим  секстантом,  Я с
носометром -  это слово  принесло ћрию победу в конкурсе  на лучшее название
самодельного прибора  длЯ измерениЯ  широты,  который  Я выстругал  из  двух
дощечек.  „ощечки  были посажены  на общий деревЯнный шип с  кривым вырезом,
чтобы можно было приставить к носу, - отсюда и название. €так, прижал прибор
к  носу, шип  чуть  ниже глаз, и  смотри левым  глазом вдоль  одной дощечки,
нацеленной  на горизонт. ‚торую дощечку, прикрепленную кусочком кожи  к тому
же шипу, поворачиваешь  у правого глаза, наводЯ ее на  ЏолЯрную ‡везду. “гол
между  двумЯ  дощечками читаетсЯ  на третьей,  помещенной  вертикально между
ними,  он  и  обозначает  широту. Џримитивный  носометр  давал повод  членам
экипажа поострить; он был на  диво  прост  и. удобен в  обращении,  а ошибка
редко превышала  один градус.  Љуре, наносимый на карту по этим  данным,  до
удивительного совпадал с верным, который наносил на другую карту Ќорман.
     ‘амое  интересное в папирусной лодке,  после поразительной прочности  и
грузоподъемности папируса, - древ-
     неегипетский такелаж. Љонечно, и рулевое устройство  о многом говорило,
по  нему  видно,  как  в древности  постепенно из  поставленного косо  весла
получилсЯ вертикальный руль.  Ќо в такелаже заключалась гораздо более важнаЯ
информациЯ.  Њы точно  скопировали его  с  древнеегипетских  фресок. ’олстаЯ
веревка  соединЯла верхушку двойной мачты с форштевнем.  Ђ вот к ахтерштевню
такой веревки  не протЯнули, хотЯ два штага - все,  что нужно, чтобы держать
прЯмо  двуногую мачту  на  лодке на тихой  реке.  €  однако древнеегипетские
корабельщики почему-то  не тЯнули веревок с мачты на  корму. ‚место этого от
каждого из двух  колен на  разной высоте к  бортам  позади средней линии шло
наискось пЯть  или шесть параллельных вант. Ђ корма была свободна  от них  и
качалась вверх-вниз на волнах.
     Њы  понЯли  всю  важность такого  устройства, как  только  "ђа"  начала
извиватьсЯ на волнах океана. Ђхтерштевень вел себЯ, как прицеп,  который сам
по себе мотаетсЯ  на всех ухабах.  Ѓудь он  притЯнут к топу  фордуном, мачта
сломалась  бы на  первой  же  хорошей  волне.  Љогда "ђа" переваливала через
высокие гребни, среднЯЯ часть  лодки ритмично  поднималась вверх,  между тем
как  нос и корма под собственной  тЯжестью опускались  в ложбины. Џодвесь мы
корму  к мачте, и  та  не  выдержала  бы нагрузки,  а  так она  поддерживала
загнутый вверх форштевень и не давала корчитьсЯ средней части мЯгкой палубы.
Љорма послушно повторЯла извивы волн.
     Ќе проходило  днЯ, чтобы  члены экипажа  не восхищались гением тех, кто
так искусно расставил снасти и определил их функцию. ‘ведущий в морском деле
Ќорман  сразу  сообразил,  в  чем  тут  суть. ‘мысл  конструкции был слишком
очевиден.  “же  на третий день Я записал в дневнике:  "ќтот  такелаж  - плод
долгого морского опыта, он родилсЯ не на тихом Ќиле".
     Ќо одна  структурнаЯ особенность египетской лодки далеко  не сразу была
нами понЯта, за что  мы потом  и поплатились.  Љаждый день мы  с недоумением
смотрели  на  загнутый  внутрь  завиток высокого  ахтерштевнЯ. „лЯ  чего он?
…гиптологи довольствовались выводом, что завиток призван всего лишь украшать
речное судно, но мы тут с ними никак не могли согласитьсЯ. € однако шли дни,
а нам  все не  удавалось определить, какаЯ же в нем польза. ’ем не  менее мы
постоЯнно  проверЯли, не выпрЯмлЯетсЯ ли завиток. Ќет, держитсЯ превосходно,
видно,  наши чадские друзьЯ были  правы, говорЯ,  что все сделали, как надо,
крючок не разогнетсЯ, и не надо притЯгивать его к палубе никакими веревками.
Ћдну ошибку мы допустили, это верно, когда  поначалу разместили груз, как на
обычных  парусных  судах.  €  некому   было  наставить  нас  на  ум,  только
собственный  опыт  плаваниЯ  в  пассатном  поЯсе  мог  научить  нас, что  на
папирусной лодке груз должен быть сосредоточен на подветренном борту. ’еперь
папирус с наветренной стороны намок уже настолько, что край фальшборта почти
сравнЯлсЯ с поверхностью воды. Ћсобенно на корме справа, там мы вполне могли
умыватьсЯ, на висЯ вниз головой и  ногами  вверх. Ћчень  даже удобно, решили
все, и отныне всЯ стирка-мойка происходила на корме.
     —етвертого  июнЯ  волнение  заметно умерилось,  и на следующее утро  мы
проснулись в совсем другом мире.  ’епло так, славно, мерно катЯтсЯ блестЯщие
пологие валы...  ЋпЯть нас навестила  пЯтерка китов, возможно, те  же самые,
что в первый  раз. –арственный  кортеж. ’акие добродушные и красивые в своей
родной  стихии, даже  страшно подумать, что скоро  человек прикончит  своими
гарпунами последних теплокровных исполинов морей, и только холодные стальные
чудища - подводные лодки будут резвитьсЯ  в морской пучине, где творец, да и
не он один, предпочел бы видеть, как китихи кормЯт молоком своих детенышей.
     ЏользуЯсь  теплой погодой, †орж разделсЯ  и прыгнул за  борт с маской и
страховочным концом вокруг  поЯса. Ћн нырнул под "ђа", а  когда вынырнул, то
издал  такой ликующий крик, что ћрий  и ‘антьЯго  прыгнули следом; остальные
несли  вахту и ждали своей очереди.  ’олько Ђбдулла  сидел в  дверЯх  каюты,
повесив нос.  …сли ветер не вернетсЯ,  мы  так и застрЯнем здесь, никогда не
попадем  в Ђмерику.  Ќорман успокоил его, рассказав  про  незримое океанское
течение. Џусть мы не будем проходить сто километров в сутки, как до сих пор,
но уж пЯтьдесЯт-то сделаем.
     ‚скоре  все,  кроме  Ђбдуллы, побывали  под брюхом  "ђа".  Ћн умылсЯ  в
брезентовом  ведре и  преклонил  колени лицом  к  Њекке. Њолитва  затЯнулась
надолго - может быть, он просил аллаха послать ветер?
     Џосле освежающего морского купаниЯ мы словно родились  заново. Ђ  какое
удовольствие мы  получили,  осматриваЯ днище  "ђа"! —увствуешь  себЯ,  будто
рыбка-лоцман под  брюхом огромного золотого кита. Ћтраженные солнечные  лучи
снизу освещали папирус над  нами,  как прожектором. Ћкеан и безоблачное небо
окружили лучезарного золотистого  великана неописуемой синевой. Ћн  плыл так
быстро,  что  надо было самим плыть изо всех сил в ту же сторону, если мы не
хотели, чтобы нас тащили вперед страховочные концы.
     ’олько  теперь  мы  обнаружили,  что  перед  носом  лодки  идут  веером
полосатые  рыбки-лоцманы, образуЯ такую же верную свиту,  какаЯ сопровождала
бревенчатый плот "Љон-’ики".  ‡доровеннаЯ корЯга  тЯжело качалась на волнах.
€з-под   нее  выглЯнула  маленькаЯ   толстушка-пампано  и  поспешила,  вилЯЯ
хвостиком, к "ђа",  где около широкой рулевой лопасти уже носилось несколько
ее родичей. Љокетливые рыбки подходили к ћрию и игриво пощипывали  его белую
кожу.
     Ќа папирусном днище тут и там прилепились длинношеие морские  уточки  -
темно-синЯЯ раковина  и колышущиесЯ  оранжевые  жабры,  как будто страусовые
перьЯ. Ђ вот водорослей нигде не было видно. ‚ песках ‘ахары стебли папируса
были морщинистые, шероховатые, серо-желтого цвета, в воде они набухли, стали
гладкие, блестЯщие, точно  золотое литье. € наощупь уже не хрупкие и ломкие,
а тугие и  крепкие, как покрышка. Ќи один стебель  не отошел и  не сломалсЯ.
Џапирус  три недели  находилсЯ в  воде. € вместо того чтобы через две недели
сгнить и развалитьсЯ, стал крепче прежнего.
     Њы выбрались из  воды на лодку безмерно  довольные тем,  что увидели, и
вот опЯть за кормой поплыли куриные перьЯ: Љарло готовил праздничный обед.
     ЏодводнаЯ  экскурсиЯ  нас  так  воодушевила,  что  мы решили  и  второе
починенное рулевое весло водрузить на место. ’ише этого  погода все равно не
будет.  Ќо  здоровенное  весло с двойным веретеном  было  до  того тЯжелое и
длинное,  что, пока мы,  путаЯсь в  вантах, переправлЯли его через  каюту на
наветренную  сторону, успело стемнеть. Љак ни мирно  настроилось море, волны
были  достаточно  высокими,  и нам  предстоЯло немало повозитьсЯ  с плЯшущей
лопастью,  раньше чем удастсЯ поставить  весло  правильно и  закрепить  его.
Ќаученные горьким  опытом, мы решили  отложить  это дело  на  утро,  а  пока
тЯжеленную  махину привЯзали  покрепче стоймЯ у  наветренного  борта, уперев
лопасть в кормовую палубу.
     ‘ледующий  день   порадовал   нас  такой   же   великолепной   погодой.
Џроснувшись, Я полез через кувшины на корму, чтобы  искупатьсЯ, и застал там
утреннего вахтенного - ћриЯ. Ћн сидел, очень довольный, и стирал белье прЯмо
на  палубе,  обходЯсь без  ведра. ‚ том  месте, где рулевое весло всей своей
тЯжестью опиралось  на папирус и борт осел сильнее всего, на корме получилсЯ
маленький прудик, непрерывно пополнЯемый волнами, захлестывающими палубу.
     - Ќаша Яхта  становитсЯ  все более  комфортабельной, - радостно отметил
ћрий. - ‚от уже умывальник с водопроводом поЯвилсЯ.
     Њы  поскорей  погрузили  в воду увесистое весло,  чтобы море принЯло на
себЯ  основную  тЯжесть,  однако  через притопленный угол  все  равно  текли
струйки на  палубу, и,  пока все сводилось к импровизированному умывальнику,
мы в общем-то были только  рады. Џроверили кормовой завиток -  такой же, как
прежде,  не выпрЯмлЯетсЯ. Ќа всЯкий  случай †орж  нырнул под "ђа". € впервые
обнаружил, что сразу за каютой днище как будто слегка надломилось. Ќо свЯзки
выглЯдели крепкими и  невредимыми; надавишь  на стебель - из него вырываютсЯ
пузырьки воздуха. Џапирус ничуть не утратил плавучести.
     ђешив,  что у  нас просто  перегружена корма,  мы перенесли весь груз с
кормовой  палубы,  оставив  лишь тЯжелую  поперечину,  на  которую опирались
рулевые весла, мостик на стойках и под ним - Ящик со спасательным плотом.
     Ќо гребни продолжали захлестывать корму справа. Њы снова все  тщательно
осмотрели над водой и под  водой. € убедились, что "ђа" полностью  сохранЯет
начальную форму  от носа до  того места,  где закреплена заднЯЯ пара вантов.
‡десь проходила линиЯ излома, дальше корма наклонилась косо вниз.
     Џришла пора поразмыслить опЯть. ‚низ прогнулась та часть лодки, котораЯ
как бы  свободно болталась на  прицепе, а  все подвешенное к мачте держалось
нормально. Ќос все так же вздымалсЯ вверх. Ќаш золотой лебедь гордо нес свою
шею, только хвост повесил. …сли бы мачта могла выдержать натЯжение фордуном,
такого бы не случилось. Ђ попробуй протЯни фордун к ахтерштевню, и на первом
же  гребне   мачта  переломитсЯ.  Љорме  положено  колыхатьсЯ,  нельзЯ  лишь
позволЯть ей сохранЯть излом.
     Њы  попробовали  поднЯть   корму,  притЯгиваЯ  ее  веревками  к  каюте.
Џопробовали скрепить ахтерштевень толстыми  канатами,  переброшенными  через
мостик  и каюту,  со  стоЯками  на  носовой палубе.  ’ак египтЯне  придавали
жесткость  конструкции  своих  деревЯнных  кораблей; правда, на изображениЯх
папирусных  лодок ничего  похожего не  видно,  и  сколько  мы  ни натЯгивали
канаты, корма не хотела подниматьсЯ. Љарло вЯзал хитрые узлы и усерднее всех
тЯнул мокрые веревки, пока у него ладони не вздулись, словно белые макароны.
     ли  дни. ‘ каждым днем  корму захлестывало  все сильнее. € хотЯ  опора
кормового завитка постепенно уходила под воду,  сам он выглЯдел так же лихо,
как  прежде, и не думал разгибатьсЯ. „а только  пользы от него  никакой,  он
начал превращатьсЯ в балласт  длЯ ослабевшей кормы. Њогучие  валы  без конца
таранили торчащую  вверх корму, и она  впитала уйму  воды выше ватерлинии. €
ведь ахтерштевень был толстый, широкий, а высотой превосходил каюту, так что
вместе  с  водой он,  наверное, весил  больше  тонны.  Њожет  быть, обрезать
завиток? € тогда всЯ корма всплывет? Ќо  это все равно, что отрубить  лебедю
хвост... ђука не поднималась так обойтись с нашим гордым корабликом.
     Ќо  как  же,  как?.. Љак,  черт  возьми,  создатели  этой  удивительной
хитроумной  лодки  добивались  того, что  она без растЯжек не поджимала свой
пышный  хвост? € это несмотрЯ на то, что у них  стоЯла  веревка, пригибающаЯ
завиток  к палубе,  та  самаЯ, которую  наши  чадские  мастера,  слава богу,
убрали.  € мы о ней пока не жалели. €ли? €ли?!  џ  отбросил кокосовый орех и
принЯлсЯ лихорадочно чертить. ђазрази менЯ гром! џ позвал Ќормана, ‘антьЯго,
ћриЯ,  Љарло - весь  экипаж. Ћшибка найдена. Њы не  разобрались в назначении
кормового  завитка. …ще  одна вещь,  которую  мы  могли  постичь  только  на
собственном горьком опыте, ведь те, кого сами изобретатели  завитка обучали,
зачем он и длЯ  чего,  не одну  тысЯчу лет  лежат в могиле. ’ак  вот,  корму
загнули  внутрь над палубой не длЯ красоты. € веревка несла особую службу, а
не только держала этот  изгиб, как мы все думали.  ‡авиток  и без нее хорошо
держалсЯ,  задачей веревки было не его тЯнуть вниз, а  кормовую палубу вверх
подтЯгивать. ‚ысокий  ахтерштевень в  форме арфы играл роль пружины с мощной
струной, котораЯ держала свободно качающуюсЯ корму точно так же, как ванты и
штаги держали остальную часть лодки. —тобы папирусный корабль мог выходить в
открытое  море,  не рискуЯ переломитьсЯ, гениальный конструктор составил его
как  бы  из  двух  сочлененных  частей. Џередней  части придавала  жесткость
двойнаЯ мачта с параллельными  вантами, а заднЯЯ свободно колебалась, всегда
возвращаЯсь на место благодарЯ тетиве, привЯзанной к пружинЯщему завитку над
кормой.
     Њы  восстановили  тетиву,  но  было  уже  поздно,  за три недели  корма
надломилась,  и завитушка опустилась так сильно, что  поднЯть ее  можно было
только  краном.  ’еперь нас  никакаЯ  веревка  не  могла  выручить. Њы  были
наказаны, так как, подобно  другим, считали завиток ахтерштевнЯ самоцелью, а
он на самом деле был гениальным средством древних египтЯн.
     ‘тоЯ в луже на корме  и  глЯдЯ  на  уходЯщий под воду золотистый хвост,
ћрий и Ќорман запели по-английски:
     - Ђ зачем нам желтаЯ подлодка, желтаЯ подлодка, желтаЯ подлодка...
     Њы вполне  разделЯли их  мнение, и вот уже  всЯ семерка хором исполнЯет
песенку  битлов. Ќикто не принимал  случившеесЯ всерьез, ведь большаЯ  часть
лодки держалась на  воде, как  пробка. ћрий  и Ќорман  сели  стирать носки и
подбирать новую рифму к слову "подлодка".
     ЊенЯ  больше всего тревожило не столько то, как папирус  будет ладить с
океаном, сколько то, как мы, семеро пассажиров, будем ладить друг  с другом.
‚ каюте-корзине  площадью  2,8•4 метра нельзЯ было  как следует повернутьсЯ,
если все семеро одновременно  ложились спать, а палуба была так загромождена
кувшинами  и корзинами, что негде ступить, поэтому мы обычно проводили времЯ
на  узкой  свЯзке  папируса перед стенкой каюты с подветренной стороны да на
мостике, где развел руки в стороны - вот тебе и ширина, и длина.
     „ень  и  ночь любой  мог  услышать  голос и  ощутить плечо  любого.  Њы
срослись в семиглавого сиамского близнеца с семью  ртами, говорЯщего на семи
Языках.  Ќа  лодке  вместе  шли   не   только  белый  и  черный,  не  только
представители коммунистической и капиталистической страны, - мы представлЯли
также крайние  противоположности  в  образовании и  уровне жизни.  Љогда Я в
”орт-‹ами  пришел  в гости к одному  из наших двух  африканцев,  он сидел на
циновке,  брошенной  на  землЯной  пол,  и  всю обстановку хижины составлЯла
стоЯщаЯ на  той же циновке керосиноваЯ  лампа, а его паспорт и билеты лежали
на земле  в углу. “ второго африканца, в Љаире, кланЯющиесЯ  слуги проводили
менЯ между колоннами роскошного особнЯка в восточном стиле в покои с тЯжелой
французской мебелью, гобеленами и всЯкой стариной. Ћдин член экипажа не умел
ни писать, ни читать, другой был профессор университета. Ћдин был убежденный
противник войны, другой - морской офицер. ‹юбимым развлечением Ђбдуллы  было
слушать свое  карманное  радио и потчевать  нас новостЯми о  войне  у ‘уэца,
эпизод которой  он сам успел увидеть. …го правительство  в ”орт-‹ами было за
€зраиль. ђьЯный мусульманин Ђбдулла  был за арабов.  Ќорман - еврей.  †орж -
египтЯнин. €х сородичи стрелЯли друг в друга через ‘уэцкий канал, а сами они
лежали чуть не бок о бок
     ‚  плетеной  каюте  посреди Ђтлантического океана" Ќовости о  войне  во
‚ьетнаме тоже занимали Ђбдуллу.
     ‘ловом, на борту  было предостаточно горючего материала длЯ  серьезного
пожара. Ќаш "бумажный  кораблик" был  нагружен  духовным  бензином, и только
вездесущие  волны  могли  остудить  пыл, развивающийсЯ  от трениЯ  в  тесной
корзине.
     ‚ любой экспедиции, где людЯм много недель просто некуда детьсЯ друг от
друга, коварнейшаЯ опасность - душевный недуг, который можно назвать "острым
экспедиционитом".   ќто   психологическое  состоЯние,   при   котором  самый
покладистый  человек брюзжит,  сердитсЯ, злитсЯ, наконец  приходит в Ярость,
потому что  его поле зрениЯ постепенно сужаетсЯ настолько, что он видит лишь
недостатки своих товарищей,  а их достоинства уже не  воспринимаютсЯ. Џервый
долг  руководителЯ  экспедиции  - повсечасно быть  начеку  против  этой злой
болезни. € перед стартом Я провел тщательную профилактику.
     ‚от почему мне стало не  по себе, когда Я уже  на третий день  плаваниЯ
услышал,  как  миролюбивый Љарло кричит по-итальЯнски †оржу, что  хоть  он и
чемпион  дзю-до, это не мешает ему быть закоренелым нерЯхой, который привык,
что за ним нЯньки убирают. †орж огрызнулсЯ в ответ,  но  словеснаЯ перепалка
не затЯнулась,  и вот уже  только папирус кричит и скрипит. Ћднако на другой
день эта двойка опЯть схлестнулась. Љарло стоЯл и подтЯгивал ванты, а †орж в
сердцах отбросил  свою удочку  и демонстративно полез в  спальный мешок.  Ќа
мостике Љарло тихо сказал мне,  что этот шалопай начинает действовать ему на
нервы. ‘ам Љарло с детства  привык  трудитьсЯ,  в двенадцать  лет уже таскал
тЯжелые  мешки  с  рисом.  Ќикакого образованиЯ не получил,  всего добивалсЯ
своим горбом,  Ђ  этот  папенькин сынок из Љаира  -  избалованный  лоботрЯс,
бросает свои вещи, где попало, и ждет, чтобы мы за ним убирали.
     џ обещал поговорить с †оржем. Љарло прав: он в самом деле еще не понЯл,
что такое экспедициЯ. „лЯ него это новаЯ игра, состЯзание в силе. Ќо и Љарло
должен все-таки понЯть, что †орж просто привык так - где ни брось какую-либо
вещь, все равно она окажетсЯ на месте,  об этом позаботЯтсЯ слуги,  жена или
мать. Љарло прошел школу жизни, †орж - нет. Њы должны его научить.
     ‚скоре Я  оказалсЯ  на  мостике  с †оржем  с  глазу  на глаз.  Ћн очень
переживал, что грубо ответил  Љарло, но  тот  все  времЯ сует свой нос в его
сугубо  личные дела.  ‚прочем,  †орж  был достаточно умен,  и  мне не стоило
большого труда втолковать  ему,  что  на  борту "ђа"  нет места длЯ  "сугубо
личных дел", разве что  в  личном Ящике каждого. Ќикто не  обЯзан убирать за
другими,  и никто  не  вправе разбрасывать  гарпуны,  ласты,  книжки, мокрые
полотенца, мыло и зубную щетку.  Ќа борту все равны, и каждый сам убирает за
собой.
     —ерез  минуту  рыболовные  снасти, магнитофон  и  грЯзное  белье  †оржа
исчезли с крыши каюты и с палубы, и  он  уже тЯнул какую-то снасть вместе  с
Љарло.
     ‘ледующаЯ серьезнаЯ угроза  миру на "ђа" возникла, когда  мы  освоились
настолько, что ввели дежурство  на  камбузе. Љарло вызвалсЯ быть  постоЯнным
коком и  выиграл на этом.  Ћстальным надлежало  по очереди чистить кастрюли,
сковороды и Ящики. Њы составили расписание  дежурств по  днЯм и написали его
мелом на черной доске, висевшей  на мостике, причем все  забыли, что Ђбдулла
не умеет читать. € когда ‘антьЯго показал ему на кастрюли и щетку,  Ђбдулла,
который не  заметил,  что  перед ним  уже отдежурили  двое,  пожаловалсЯ  на
головную боль и ушел в каюту, сердито ворча:
     - „умаешь,  Я не знаю, в чем дело. ’ы, ‘антьЯго, белый, а Я черный. ‚от
ты и хочешь, чтобы Я был у вас слугой.
     ‘антьЯго  - убежденный  миротворец,  но  слова Ђбдуллы укололи его хуже
ножа, и он вспылил.
     - € это ты  говоришь мне, Ђбдулла,  - рЯвкнул он  в  свЯщенном гневе. -
Њне, который шесть лет  боретсЯ за  равноправие негров.  „а длЯ менЯ во всем
этом плавании самое важное как раз то...
     „альше Ђбдулла не слышал,  потому что залез с головой в спальный мешок.
Ђ когда он выглЯнул снова, то увидел, как Я пробираюсь с грЯзными кастрюлЯми
на корму. Ћн вытаращил глаза.
     - Џросто мы с тобой поменЯлись дежурством, - объЯснил Я ему.
     Ќа другой день Ђбдулла драил кастрюли на корме, весело распеваЯ звонкие
африканские песни.
     Ђ  еще через день нас ожидал сюрприз. †орж  подошел  ко  мне и попросил
возложить  на него ответственность за  порЯдок на кухне до конца плаваниЯ, а
то ведь несподручно чередоватьсЯ, к тому же у других есть дела поважнее.
     †орж, да-да, †орж стал постоЯнным дежурным, и с того днЯ на камбузе все
блестело, больше никому не надо было думать о кастрюлЯх.
     Џомню также, как Ќорман и Љарло взъелись на  ћриЯ  и †оржа, дескать, те
делают что-нибудь лишь тогда, когда им скажут, а Ќорман и Љарло помимо своих
основных обЯзанностей постоЯнно сами находили себе какое-нибудь дело.  Љогда
Ђбдулла  не  проЯвлЯет инициативы, это  еще  можно понЯть,  но ведь эти двое
получили высшее образование,  - что  же они ждут приказов? ‘о своей  стороны
ћрий,  †орж и с ними Ђбдулла начали злитьсЯ на Ќормана и Љарло: уж очень они
любЯт  командовать и  распорЯжатьсЯ, нет  сказать  по-товарищески, если  что
надо, а когда можно, то и посидеть спокойно, просто наслаждаЯсь жизнью.  €ли
взЯть  ‘антьЯго,  этого  хитрого  интеллигента.  …сли  надо перенести что-то
тЯжелое,  нагнетсЯ, возьметсЯ  и  зовет  других на  помощь. ‘мотришь, он уже
выпрЯмилсЯ  и показывает, улыбаЯсь, куда тащить  кувшин  или Ящик,  а силачи
ћрий,  †орж и  Ђбдулла  стараютсЯ,  несут.  Љому-то  было  досадно,  что  Я,
руководитель, не  выгонЯю лентЯЯ  из спального мешка,  и  он знай себе спит,
тогда как другие  трудЯтсЯ по своему почину.  Ђ  кто-то считал, что Я должен
одернуть  любителей  командирского  тона,  у нас не  военный  корабль  и  не
горнострелковаЯ  рота,  мы  семь  равноправных   товарищей,   можно  сказать
по-хорошему.
     €  однако -  назовите это чудом -  все  эти мелкие  трениЯ не перешли в
"острый экспедиционит", напротив, каждый старалсЯ понЯть реакции и поведение
других, и тут всем нам сослужили службу научные занЯтиЯ ‘антьЯго, изучавшего
вопросы  мира и  агрессии.  ћрий и  †орж научились ценить  Ќормана и  Љарло,
потому что их инициатива и  настойчивый  труд всем шли на пользу, а Ќорман и
Љарло изменили свой  взглЯд  на  ћриЯ и †оржа,  которые брали на  себЯ самый
тЯжелый труд и охотно приходили на помощь любому, не дожидаЯсь просьбы, если
видели, что  это  в самом деле нужно. „ипломат  и психолог  ‘антьЯго помогал
ћрию  пользовать  незримые раны; ћрий  показал себЯ  толковым  и  заботливым
врачом; Ђбдуллу все  уважали  за его  светлый ум и  способности, а также  за
умение приспособитьсЯ: к совершенно непривычному  образу жизни. Ђбдулле  все
пришлись по душе, так как он видел, что мы, хоть и белые, считаем его своим.
Ћн  упрашивал ћриЯ  дать ему какое-нибудь лекарство, чтобы  у  него  выросла
борода, как у  нас, и никак не мог понЯть этого щеголЯ, который каждое  утро
брилсЯ, между тем как мы, остальные, отпустили себе усы и бороду, кто рыжую,
кто черную. …сли раньше  голова Ђбдуллы сверкала,  как лаковаЯ, то теперь он
перестал  ее брить, и вскоре  у  него хоть на черепе отросли густые курчавые
волосы, в которые он втыкал толстый плотницкий карандаш вместо броши.
     “  †оржа  были  свои  причуды.  „нем  он  засыпал  легко,  а ночью  ему
требовалась  подушка  на  грудь  и  музыка  в   ухо,  длЯ  чего  он  запассЯ
магнитофоном с  набором любимых песенок. ’ем,  кто  лежал от него  подальше,
скрип веревок  и  папируса заглушал музыку, но этот же скрип вынуждал самого
†оржа и ‘антьЯго просить  у ћриЯ снотворного.  „ень и ночь магнитофон  †оржа
играл  его  излюбленные мелодии.  ‚ один прекрасный день  магнитофон пропал.
’олько что Я видел его, он лежал и играл на краю мостика, у ног Ђбдуллы; сам
Ђбдулла ворочал руль, стоЯ  к нему спиной. Ќорман укреплЯл весло, свесившись
через борт.  Љарло, ‘антьЯго и Я перекладывали груз  на  корме, ћрий  и †орж
работали за каютой. ‚друг музыка смолкла. Џрошло несколько минут, прежде чем
†орж полез через  кувшины  на  корму,  чтобы  снова пустить  магнитофон.  Ќо
магнитофона не было. †орж искал всюду. Ќа корме,  на носу, под матрасами, на
крыше каюты. €счез.  Ѓесповоротно исчез.  Љто  это  сделал? Џервый  дзюдоист
Ђфрики рассвирепел. Љто, кто посмел выбросить за борт его магнитофон?  Љонец
путешествию,  все, он не  уснет  без своих  мелодий,  кто-о-о это  сделал!!!
Ђтмосфера  накалилась.  Љрошка  ‘афи поднЯлась на  мачту,  сколько позволЯла
веревка: еще обвинЯт, чего доброго...
     Ђбдулла мог столкнуть  ногой магнитофон за борт, но  он  слишком  любил
музыку, чтобы сделать это. Ќорман не дотЯнулсЯ бы,  ћрий все времЯ был рЯдом
с †оржем. Ћставалась только наша тройка, котораЯ  работала  на корме.  Љарло
невозмутимо продолжал перетаскивать кувшины. Љарло! „лЯ менЯ все стало Ясно.
Ћн все еще злитсЯ  на †оржа, вот и отомстил.  Ќо где была его голова! ‚от уж
от кого не  ожидал. ’еперь мы все равно что на бочке с порохом, и фитиль уже
зажжен.
     - †орж, - сказал Я. - ’ы молодец, научилсЯ следить за  порЯдком, как же
ты мог положить свой магнитофон на самом краю, так что он свалилсЯ в море!?
     - Њожет, он и правда лежал на  краю, -  согласилсЯ †орж, - но с мостика
он мог свалитьсЯ только на палубу, а не за борт.
     Ћн был абсолютно прав, но как-то надо было выручать Љарло.
     - Њагнитофон  лежал на  правом углу, - решительно сказал Я. -  …сли его
задели, когда мы сильно накренились вправо, он должен был упасть за борт.
     †орж продолжал искать в самых  невероЯтных местах, потом  залез в  свой
спальный  мешок  и мгновенно  уснул. Њы  не будили его до самого утра, когда
Љарло свистом
     вызвал нас  завтракать и предложил  Яичницу с корейкой. „олго сердитьсЯ
на такого кока было невозможно, и больше никто не заговаривал о магнитофоне.
€ только после конца плаваниЯ ‘антьЯго однажды положил руку на широкое плечо
†оржа и спокойно спросил:
     - †орж, сколько Я тебе должен за магнитофон? Њы все так и опешили. †орж
медленно, очень  медленно  развернулсЯ  фронтом  к  маленькому  улыбающемусЯ
мексиканцу, сам широко улыбнулсЯ и сказал:
     - Љакой еще магнитофон?
     "€  как только  ты на  это решилсЯ",  - спросили мы потом  ‘антьЯго. Ћн
призналсЯ, что был далеко не уверен, правильно  ли  делает, сбрасываЯ в воду
музыкальную машину, но в одном он ни капли не сомневалсЯ: если  позволить ей
и впредь играть одни  и  те же мелодии, кто-нибудь не выдержит и  стукнет ею
хозЯина по голове.
     ли недели, мы жались всемером в тесной каюте, словно на круглосуточных
посиделках, и "ђа" все качалась в центре одного и того же круга, и  горизонт
сопровождал нас, как заколдованный. ‘ 4 по 9 июнЯ волны были совсем ленивые,
ветер скис, кое-кого из ребЯт круглые сутки клонило в сон.  € папирус уже не
скрипел и не рычал, а мурлыкал, словно кот на солнцепеке.
     Ќорман  поделилсЯ  со  мной своими  тревогами. Њы медленно дрейфуем  на
юго-запад,  и,  если не подует хороший  ветер,  нас может захватить круговое
течение у берегов  Њавритании  и  ‘енегала.  ‘удЯ по тому  как  много  судов
проходило вдали и вблизи, мы снова очутились  на каком-то маршруте, а в ночь
на 6 июнЯ мы увидели идущий прЯмо на нас большой, Ярко освещенный  океанский
пароход. Љурс  его красноречиво свидетельствовал о том, что вахтенный офицер
не заметил наш маленький топовый фонарь, и мы принЯлись отчаЯнно размахивать
карманными  фонариками. ’ихий  ветер  лишал  нас  всЯких  надежд  свернуть в
сторону за  счет рулевых  весел.  ђокоча машиной, светЯщийсЯ  гигант  грозно
наступал  на  нас. ‚друг он  отвернул  направо и  заглушил свою механическую
громыхалку. ‘ мостика нам просемафорили  Яростный выговор так быстро, что мы
успели  только разобрать  слово  "прошу", пока великан  с  разгона  бесшумно
скользил мимо  в каких-нибудь трехстах метрах  от наших папирусных свЯзок. €
вот уже  опЯть забурлила вода у винта, ослепительный стальной гигант понессЯ
дальше к …вропе.
     Ќа следующий день мы  при легком ветре снова  вошли в область, где весь
поверхностный слой воды был полон асфальта. Ђ еще через три днЯ, проснувшись
утром, нашли море настолько загрЯзненным, что некуда окунуть зубную щетку, а
Ђбдулле  длЯ  омовениЯ пришлось выдать дополнительный паек  пресной воды. €з
голубого Ђтлантический океан  стал  серо-зеленым и мутным,  и  всюду плавали
комки мазута величиной  от булавочной головки до  ломтЯ хлеба.  ‚  этой каше
болтались пластиковые бутылки,  как будто мы попали в грЯзную гавань. Ќичего
подобного  Я  не видел, когда сто  одни  сутки  сидел  в океане  на  бревнах
"Љон-’ики".  Њы  воочию  убедились,  что  люди  отравлЯют важнейший источник
жизни, могучий  фильтр земного шара - Њировой океан. € нам стало Ясно, какаЯ
угроза нависла над нами и  будущими поколениЯми.  ‘удовладельцы,  заводчики,
государственные деЯтели привыкли видеть море с палубы быстроходного лайнера,
им никогда не  приходилось, как  нам, изо днЯ  в  день окунать в него зубную
щетку и собственный нос.  ‚от  о чем мы должны кричать всем, кто захочет нас
слушать.  Њного  ли  толку в том,  что ‚осток и ‡апад состЯзаютсЯ в  решении
социальных проблем на суше,  если все страны позволЯют нашей общей жизненной
артерии. Њировому океану, превращатьсЯ в совместную клоаку, сборник мазута и
химических  отбросов?   €ли   мы   еще  находимсЯ   в   плену  средневековых
представлений, считаем океан беспредельным?
     Љак  ни странно, когда качаешьсЯ на волнах на свЯзках папируса и видишь
скользЯщие   мимо  материки,  отчетливо  понимаешь,   что  океан  отнюдь  не
беспределен,  и  струи, идущие в  мае вдоль берегов Ђфрики,  через несколько
недель  достигают берега Ђмерики, приносЯ с  собой всю  ту дрЯнь, котораЯ не
тонет и не поедаетсЯ обитателЯми морЯ.
     „есЯтого  июнЯ  ветер снова  посвежел.  ‚ тот же  день  Ђбдулла зарезал
последнюю курицу, в клетке осталась  только утка. Љлетку отправили за борт -
намокнет  и  затонет, - но обезглавить утку  ни у кого рука не поднЯлась. …е
помиловали и, окрестив  именем ‘имбад, позволили -  с  веревочкой  на ноге -
разгуливать  по  палубе,  к великой досаде ‘афи.  Љорзина  заменила  ‘имбаду
особнЯк,  и он стал заправлЯть на  носовой палубе, а  ‘афи  обычно держалась
вблизи, и,  если кто-то из них по рассеЯнности забредал на чужую территорию,
это кончалось тем, что либо  ‘имбад немилосердно щипал сзади ‘афи, заставлЯЯ
ее визжать от негодованиЯ,  либо ‘афи  торжествующе скакала в  свой уголок с
утиным пером в руке.
     Ќочью волна заметно прибавила, и  море разбушевалось. Џорой становилось
жутко  стоЯть на шатком,  скрипучем мостике, не  видЯ  в ночи  ничего, кроме
пЯтнышка  света  на  парусе  да  топового  фонарЯ, который болталсЯ,  словно
обезумевшаЯ луна, среди звезд, мелькающих между гонимыми бурей тучами. ‚друг
за спиной будто злобнаЯ змеЯ  зашипит  -  бурлЯщий гребень  вровень  с твоей
головой гонитсЯ за лодкой,  а самой волны  не видно,  кажетсЯ, только  белаЯ
пена летит по воздуху и что-то шепчет про себЯ. Ђ черный вал уже  подкатилсЯ
под свЯзки папируса и  толкает  их вверх своими чудовищными бицепсами, и тут
же отпускает нас, и мы падаем вниз - падаем так глубоко, что следующий белый
призрак реет в воздухе еще выше,  чем предыдущий.  „вухчасоваЯ рулеваЯ вахта
совершенно  изматывала нас,  хотЯ  мы обычно работали  только одним  веслом,
наглухо закрепив второе.
     ‡а  ночь  море расшатало  "ђа"  сильнее,  чем  когда-либо.  Ќа рассвете
амплитуда качаниЯ мачты  на уровне крыши достигла 60  сантиметров, а макушку
на высоте 9 метров мотало так, что сам Љарло с трудом удерживалсЯ на ней. Џо
примеру древних египтЯн каждое колено двуногой мачты мы утопили внизу в Ямку
на  плоской  деревЯнной  пЯте,  установленной  прЯмо  на  папирусе.  ’олстый
деревЯнный угольник жестко соединЯл мачту с пЯтой, но  теперь скреплЯвшие их
веревки настолько ослабли, что  оба колена лихо плЯсали, грозЯ выскочить  из
Ямок. „а и ванты,  похожие на параллельные струны, то провисали, вместо того
чтобы  притЯгивать колена  к бортам,  то  вдруг натЯгивались  так,  что даже
страшно: сейчас либо  мачта сломаетсЯ, либо лопнут папирусные свЯзки, - ведь
ванты были закреплены за толстый канат, обрамлЯющий весь фальшборт.
     Њы вбили под  пЯту деревЯнные клиньЯ и принЯлись за разгулЯвшиесЯ ванты
- подтЯнешь одну, глЯди, как бы не лопнула, пока  остальные еще провисают. €
вот мачта снова укрощена.
     ‚ этот день мы не могли пожаловатьсЯ  на одиночество. Ќа палубу  градом
сыпались летучие  рыбки.  Њы  прошли  мимо  большой  луны-рыбы,  безжизненно
лежавшей на  воде. ЉакаЯ-то тварь заглотала  крючок и размотала всю леску на
спиннинге  †оржа.  Ќе  успел он  ее вытащить,  как другаЯ рыбина перехватила
улов, и  †оржу досталась  лишь  голова. "ђа"  мчалась  по  горам  и долам  с
рекордной скоростью, и мы были изрЯдно обескуражены, когда Ќорман, определив
в полдень наше  место, сказал,  что  мы  не так уж  много прошли. Ќас снесло
течением на юг.
     ‡а  одни  сутки  правый  угол нашей кормы  осел  настолько,  что  конец
рулевого бруса  то  и дело зарывалсЯ  в волну и тормозил. Ќа кормовой палубе
вода  стоЯла  по  щиколотку,  а  иные  гребни  докатывались   до  Ящика   со
спасательным  плотом,  уложенного под  мостиком. ‚сЯкий раз Ящик ерзал и тер
веревки.
     Ќа  следующий  день  море  продолжало бушевать, а  с  крепнущим  нордом
вернулсЯ  и  холод. ђегулируЯ  крепление рулевого  бруса, который все  времЯ
врезалсЯ  в воду, ћрий увидел на нем  какой-то голубой  пузырь и схватил его
руками, чтобы сбросить. ћрий в  жизни не встречалсЯ с "португальским военным
корабликом"  и даже не понЯл, что происходит, когда его руки вдруг оказались
опутанными  длинными  жгучими  нитЯми  физалии  -  одной  из  самых опасных,
несмотрЯ  на  малые  размеры, тварей  Ђтлантического  океана. ќтот каверзный
пузырь   не  единичнаЯ  особь,  а   целаЯ  колониЯ  мельчайших   организмов,
объединенных  сложными взаимоотношениЯми,  и  у каждого свои  особенности  и
функции. …динственнаЯ задача самой крупной особи,  пузырЯ - поддерживать эту
удивительную  артель  на  плаву.  ‡а  ним   волочитсЯ   пучок  многометровых
арканчиков, составленных  из  маленьких граждан сообщества. Љто-то  добывает
пищу  длЯ всей колонии, кто-то отвечает за размножение, есть и солдаты,  они
буквально  стрелЯют  едкой  кислотой  в  добычу  и  врагов.   ‘амые  крупные
"португальские военные  кораблики" могут даже парализовать и убить человека,
такие случаи известны.
     †гучаЯ боль через кожу распространилась по нервам, сковала мышцы правой
руки нашего судового врача и подобралась к сердцу. ЃеднЯга полез в аптечку и
перебрал  все:  от  мазей  до  сердечных  и  нервных таблеток.  —етыре  часа
понадобилось ему, чтобы укротить боль и восстановить подвижность руки.
     ’ринадцатого июнЯ в  щелЯх и  вантах свистел леденЯщий норд-норд-ост, и
море  Ярилось пуще прежнего. ‹одка извивалась,  рыча, визжа и  скрипЯ  всеми
суставами,  волны беспорЯдочно  громоздились друг на друга и накрывали корму
"Pa". €ные гребни обрушивали на папирус по несколько тонн воды, и мы видели,
как корма  все больше поникает под натиском самых тЯжелых каскадов. € ничего
нельзЯ поделать, стой и смотри,  когда лишнЯЯ вода скатитсЯ через оба борта,
и останетсЯ наш  популЯрный  бассейн,  где  теперь  было