жил.

             1988

        Џеревод с английского …. Љасаткиной

     <a name=fn_30_1></a><sup>1</sup> ќта речь была произнесена на открытии первой книжной Ярмарки в ’урине
18 маЯ 1988 года.

     * ‘осканено и распознато  по изд.: €осиф Ѓродский "Џисьмо ѓорацию", Њ.;
1998. Yuri Kanchukov 2:5017/10.17 03 May 99 22:25:00

     * ”орматирование и вычитка: ‘. ‚иницкий.

--------
        Џохвала скуке

        (речь перед выпускниками „армутского колледжа в июне 1989 года)

          Ќо если ты не сможешь удержать свое царство
          € придешь, как до тебЯ отец, туда,
          ѓде мысль обвинЯет и чувство высмеивает,
          ‚ерь своей боли...

           “. •. Ћден, "Ђлонсо -- ”ердинанту"

     ‡начительнаЯ часть того, что вам предстоит, будет востребована  скукой.
Џричина,  по  которой  Я  хотел  бы  поговорить  с  вами  об  этом  в  столь
торжественный день, состоит в том, что, как Я полагаю, ни один  гуманитарный
колледж не готовит вас к такой будущности; и „армут не ЯвлЯетсЯ исключением.
Ќи точные науки,  ни гуманитарные не предлагают  вам  курсов скуки. ‚ лучшем
случае  они  могут вас  познакомить со  скукой,  нагонЯЯ  ее.  Ќо  что такое
случайное  соприкосновение  по  сравнению с  неизлечимой болезнью? Ќаихудший
монотонный бубнеж,  исходЯщий с  кафедры,  или  смежающий  веки  велеречивый
учебник -- ничто по сравнению с психологической ‘ахарой,  котораЯ начинаетсЯ
прЯмо в вашей спальне и теснит горизонт.
     €звестнаЯ под несколькими псевдонимами -- тоска, томление, безразличие,
хандра,  сплин,  тЯгомотина,  апатиЯ,  подавленность,  вЯлость,  сонливость,
опустошенность, уныние и т.д., скука -- сложное Явление и, в общем  и целом,
продукт повторениЯ.  ‚ таком случае,  казалось бы, лучшим лекарством  от нее
должны быть постоЯннаЯ изобретательность и  оригинальность. ’о есть  на  что
вы,  юные  и  дерзкие,  и  рассчитывали.  “вы,  жизнь  не   даст  вам  такой
возможности, ибо главное в жизненной механике -- как раз повторение.
     Њожно, конечно, возразить, что постоЯнное стремление к оригинальности и
изобретательности  есть двигатель прогресса и  тем самым цивилизации. Ћднако
-- в  чем и состоит преимущество ретроспективного взглЯда --  двигатель этот
не  самый ценный. €бо, если мы  поделим историю нашего вида в соответствии с
научными открытиЯми, не говорЯ  уже об этических концепциЯх, результат будет
безрадостный. Њы получим,  выражаЯсь  конкретнее, века  скуки.  ‘амо понЯтие
оригинальности или  новшества  выдает  монотонность стандартной  реальности,
жизни, чей главный стих -- нет, стиль -- есть скука.
     ќтим она --  жизнь  -- отличаетсЯ от искусства, злейший  враг которого,
как вы, вероЯтно, знаете,  -- клише. Џоэтому неудивительно, что и  искусство
не может  научить вас справлЯтьсЯ со скукой.  Ќа эту тему написано несколько
романов;  еще меньше  живописных полотен;  что  касаетсЯ музыки, она главным
образом  несемантична.  …динственный способ  сделать искусство  убежищем  от
скуки,  от  этого  экзистенциального  эквивалента  клише,  --  самим   стать
художниками. •отЯ, учитываЯ вашу многочисленность,  эта перспектива столь же
незаманчива, сколь и маловероЯтна.
     Ќо даже если вы шагнете в полном составе к пишущим машинкам, мольбертам
и  ‘тейнвеЯм, полностью  от скуки  вы себЯ не оградите. …сли  мать  скуки --
повторЯемость,  то вы, юные и  дерзкие,  будете  быстро удушены  отсутствием
признаниЯ и низким заработком,  ибо  и  то,  и другое хронически сопутствует
искусству.  ‚  этом отношении литературный труд, живопись,  сочинение музыки
значительно  уступают  работе   в   адвокатской   конторе,  банке  или  даже
лаборатории.
     ‚  этом,  конечно,  заключаетсЯ спасительнаЯ  сила искусства. Ќе будучи
прибыльным, оно  становитсЯ жертвой демографии  довольно неохотно. €бо если,
как мы уже сказали, повторение -- мать скуки,  демографиЯ (которой предстоит
сыграть в вашей  жизни  гораздо большую роль,  чем любому из  усвоенных вами
здесь   предметов)   --   ее   второй   родитель.   ‚озможно,   это   звучит
мизантропически, но Я вдвое старше  вас  и на моих глазах население  земного
шара удвоилось.  Љ тому времени,  когда  вы  достигнете моего  возраста, оно
увеличитсЯ вчетверо, и вовсе не так, как вы ожидаете.  Ќапример, к 2000 году
произойдет  такое  культурно-этническое  перераспределение,  которое  станет
испытанием длЯ вашего человеколюбиЯ.
     Ћдно это уменьшит  перспективы  оригинальности  и  изобретательности  в
качестве противоЯдий  от  скуки.  Ќо даже в более  монохромном  мире  другое
осложнение  с  оригинальностью и изобретательностью  состоит в том,  что они
буквально окупаютсЯ.  Џри условии,  что вы способны к тому или  другому,  вы
разбогатеете довольно быстро. ‘коль  бы желательно  это ни было, большинство
из  вас знает по  собственному  опыту, что  никто так  не томим  скукой, как
богачи, ибо деньги  покупают  времЯ,  а  времЯ  имеет  свойство повторЯтьсЯ.
„опускаЯ, что вы не стремитесь к  бедности -- иначе  вы  бы  не  поступили в
колледж, -- можно ожидать, что скука вас настигнет, как только первые орудиЯ
самоудовлетворениЯ станут вам доступны.
     ЃлагодарЯ  современной  технике эти орудиЯ так  же многочисленны, как и
синонимы скуки. ‚виду их назначениЯ -- помочь  вам  позабыть об избыточности
времени  --  их  изобилие  красноречиво.  ‘толь  же  красноречивым  ЯвлЯетсЯ
использование  вашей  покупательной   способности,  к  вершинам  которой  вы
зашагаете отсюда  под щелканье и  жужжание некоторых из  этих  инструментов,
которые крепко держат  в руках ваши родители и родственники. ќто пророческаЯ
сцена, леди и  джентльмены 1989  года выпуска,  ибо вы вступаете в мир,  где
запись событиЯ умалЯет само событие -- в  мир видео, стерео,  дистанционного
управлениЯ, тренировочных костюмов и тренажеров, поддерживающих вас в форме,
чтобы   снова   прожить   ваше   собственное   или   чье-то   еще   прошлое:
консервированного восторга, требующего живой плоти.
     ‚се, что  обнаруживает  регулЯрность,  чревато  скукой.  ‚ значительной
степени  это относитсЯ  и к  деньгам  --  как к самим  банкнотам,  так  и  к
обладанию ими. ђазумеетсЯ,  Я  не  собираюсь объЯвлЯть бедность спасением от
скуки -- хотЯ ‘в. ”ранциску, по-видимому, удалось именно это. Ќо несмотрЯ на
всю окружающую  вас нужду, идеЯ созданиЯ новых монашеских орденов не кажетсЯ
особенно  увлекательной в  нашу эпоху  видеохристианства.  Љ тому же, юные и
дерзкие, вы больше жаждете  делать добро в той или иной ћжной Ђфрике, чем по
соседству, и охотнее  откажетесь от любимого лимонада, чем  вступите в нищий
квартал.  Џоэтому  никто не  рекомендует  вам бедность.  ‚се,  что вам можно
предложить, -- быть  осторожнее  с деньгами, ибо  нули в  ваших счетах могут
превратитьсЯ в ваш духовный эквивалент.

     —то  касаетсЯ бедности, скука -- самаЯ жестокаЯ  часть ее  несчастий, и
бегство  от нее  принимает  более  радикальные формы: бурного  восстаниЯ или
наркомании. Ћбе временные, ибо несчастье бедности бесконечно; обе вследствие
этой бесконечности дорогостоЯщи. ‚ообще,  человек, всаживающий героин себе в
вену, делает это главным образом по  той же причине, по которой вы покупаете
видео: чтобы увернутьсЯ от избыточности времени. ђазница, однако, в том, что
он тратит больше, чем получает, и его средства спасениЯ становЯтсЯ такими же
избыточными,  как то,  от  чего он  спасаетсЯ, быстрее, чем  ваши.  ‚ целом,
тактильнаЯ разница  между  иглой  шприца  и  кнопкой  стерео  приблизительно
соответствует различию между остротой и тупостью влиЯниЯ времени на неимущих
и имущих.  Љороче  говорЯ,  будь  вы богаты или  бедны,  рано или поздно  вы
пострадаете от избыточности времени.
     Џотенциально  имущие,  вам  наскучит ваша  работа,  ваши  друзьЯ,  ваши
супруги, ваши  возлюбленные,  вид из вашего  окна, мебель или  обои в  вашей
комнате,  ваши  мысли, вы сами. ‘оответственно,  вы  попытаетесь найти  пути
спасениЯ. Љроме приносЯщих удовлетворение вышеупомЯнутых игрушек, вы сможете
принЯтьсЯ  менЯть  места работы,  жительства,  знакомых, страну, климат;  вы
можете предатьсЯ  промискуитету,  алкоголю,  путешествиЯм, урокам кулинарии,
наркотикам, психоанализу.
     ‚прочем,  вы можете  занЯтьсЯ всем этим  одновременно; и на  времЯ  это
может помочь. „о  того днЯ, разумеетсЯ, когда вы проснетесь в  своей спальне
среди  новой  семьи и других обоев, в другом государстве и  климате, с кучей
счетов от вашего  турагента и психоаналитика, но с тем  же несвежим чувством
по  отношению к  свету  днЯ,  льющемусЯ  через  окно.  ‚ы  натЯгиваете  ваши
кроссовки и обнаруживаете, что у них нет шнурков, за которые бы вы выдернули
себЯ  из того,  что  вновь принЯло  столь  знакомый облик. ‚ зависимости  от
вашего темперамента  или возраста вы  либо  запаникуете,  либо  смиритесь  с
привычностью этого ощущениЯ; либо вы еще раз пройдете через мороку перемен.
     Ќевроз и депрессиЯ войдут в ваш лексикон; таблетки -- в вашу аптечку. ‚
сущности, нет  ничего плохого  в  том,  чтобы превратить жизнь в  постоЯнный
поиск альтернатив, чехарду работ, супругов, окружений  и т.д., при  условии,
что  вы можете  себе позволить  алименты и  путаницу  в  воспоминаниЯх.  ќто
положение, в сущности, было достаточно воспето на экране  и в  романтической
поэзии.  ‡агвоздка, однако,  в том, что  вскоре  этот  поиск  превращаетсЯ в
основное  занЯтие,  и ваша  потребность  в  альтернативе  становитьсЯ  равна
ежедневной дозе наркомана.
     Ћднако, из  этого существует еще один  выход.  Ќе  лучший,  возможно, с
вашей точки зрениЯ, и не обЯзательно безопасный,  но прЯмой и недорогой.  ’е
из вас, кто читал "‘лугу слуг" ђоберта ”роста, помнЯт  его строчку:  "‹учший
выход --  всегда насквозь". € то, что  Я собираюсь предложить -- вариациЯ на
эту тему.

     Љогда  вас одолевает  скука,  предайтесь  ей.  Џусть  она вас  задавит;
погрузитесь,  достаньте до дна. ‚ообще, с неприЯтностЯми правило таково: чем
скорее  вы  коснетесь  дна, тем тем быстрее  выплывете на поверхность.  €деЯ
здесь, пользуЯсь словами другого великого англоЯзычного поэта, заключаетсЯ в
том, чтобы  взглЯнуть в лицо  худшему. Џричина, по которой скука заслуживает
такого  пристального  вниманиЯ,   в  том,  что   она  представлЯет   чистое,
неразведенное  времЯ  во  всем  его  повторЯющемсЯ,  избыточном,  монотонном
великолепии.
     ‘кука  -- это,  так  сказать, ваше окно на времЯ,  на те его  свойства,
которые  мы  склонны  игнорировать до  такой  степени,  что  это  уже грозит
душевному равновесию. Љороче говорЯ, это ваше окно на бесконечность времени,
то есть  на  вашу незначительность в  нем. ‚озможно, этим объЯснЯетсЯ боЯзнь
одиноких,  оцепенелых  вечеров, очарованность, с которой мы иногда наблюдаем
пылинку, кружащуюсЯ в солнечном луче, -- и где-то тикают часы, стоит жара, и
сила воли на нуле.
     ђаз  уж это  окно открылось,  не  пытайтесь его  захлопнуть;  напротив,
широко  распахните его.  €бо скука говорит на Языке времени, и ей  предстоит
преподать вам наиболее ценный урок  в вашей жизни --  урок, которого  вы  не
получили  здесь,  на   этих  зеленых   лужайках   --   урок  вашей   крайней
незначительности. Ћн  ценен  длЯ вас,  а также  длЯ  тех, с  кем  вы  будете
общатьсЯ. "’ы конечен", -- говорит вам времЯ голосом скуки, -- "и что ты  ни
делаешь, с  моей точки зрениЯ, тщетно". ќто, конечно,  не прозвучит  музыкой
длЯ вашего слуха;  однако, ощущение тщетности, ограниченной значимости ваших
даже  самых   высоких,   самых  пылких  действий  лучше,   чем   иллюзиЯ  их
плодотворности и сопутствующее этому самомнение.
     €бо скука  -- вторжение времени в  нашу систему ценностей. Ћна помещает
ваше существование в его -- существованиЯ -- перспективу, конечный результат
которой -- точность и смирение.  ЏерваЯ, следует заметить, порождает второе.
—ем больше вы узнаете о собственной величине, тем смиреннее вы становитесь и
сочувственней к себе подобным, к той пылинке, что кружитсЯ в луче солнца или
уже неподвижно лежит на вашем  столе. Ђх, сколько жизней ушло в эти пылинки!
Ќе с вашей  точки зрениЯ, но с их. ‚ы длЯ  них  то  же, что времЯ  длЯ  нас;
поэтому они выглЯдЯт столь малыми.

        "Џомни менЯ", --
        шепчет пыль.

     Ќичто не могло  бы  быть дальше от душевного распорЯдка любого  из вас,
юные  и дерзкие, чем настроение, выраженное в этом двустишии немецкого поэта
Џитера •ухелЯ, ныне покойного.
     џ процитировал его не потому, что хотел заронить в вас влечение к вещам
малым  --  семенам  и  растениЯм,   песчинкам  или  москитам  --  малым,  но
многочисленным. џ привел эти  строчки,  потому что они  мне нравЯтсЯ, потому
что Я узнаю в них себЯ  и,  коли  на то пошло, любой живой организм, который
будет стерт с  наличествующей поверхности.  "Џомни менЯ", -- говорит пыль. €
слышитсЯ здесь намек на то, что,  если  мы узнаем  о самих себе  от времени,
вероЯтно, времЯ, в  свою  очередь, может узнать что-то  от  нас.  —то бы это
могло быть? “ступаЯ ему по значимости, мы превосходим его в чуткости.
     —то означает  -- быть  незначительным. …сли требуетсЯ парализующаЯ волю
скука, чтобы  внушить  это,  тогда да здравствует  скука. ‚ы  незначительны,
потому что вы  конечны.  Ћднако, чем  вещь конечней, тем больше она зарЯжена
жизнью, эмоциЯми, радостью,  страхами,  состраданием. €бо  бесконечность  не
особенно  оживлена,  не особенно  эмоциональна. ‚аша скука, по  крайне мере,
говорит об этом. Џоскольку ваша скука есть скука бесконечности.
     “важайте,  в таком  случае, ее происхождение --  и, по  возможности, не
меньше, чем  свое собственное. Џоскольку  именно предчувствие этой бездушной
бесконечности объЯснЯет интенсивность человеческих чувств,  часто приводЯщих
к  зачатию  новой  жизни. ќто  не значит,  что  вас зачали  от скуки или что
конечное   порождает  конечное   (хотЯ  и   то   и   другое  может   звучать
правдоподобно).  ќто скорее наводит на  мысль, что страсть  есть  привилегиЯ
незначительного.

     Џоэтому  старайтесь  оставатьсЯ   страстными,   оставьте   хладнокровие
созвездиЯм.  ‘трасть, прежде всего, --  лекарство  от скуки. € еще, конечно,
боль -- физическаЯ больше, чем душевнаЯ, обычнаЯ спутница страсти; хотЯ Я не
желаю вам ни той, ни другой. Ћднако, когда  вам больно, вы  знаете, что,  по
крайней мере, не были обмануты  (своим  телом или своей душой). Љроме  того,
что хорошо в скуке, тоске и чувстве бессмысленности  вашего собственного или
всех остальных существований -- что это не обман.
     ‚ы  могли   бы  также  испробовать  детективы  или  боевики  --  нечто,
отправлЯющее туда, где вы не бывали вербально / визуально / ментально прежде
-- нечто, длЯщеесЯ хотЯ бы несколько часов. €збегайте  телевидениЯ, особенно
переключениЯ программ: это избыточность  во плоти. Ћднако, если эти средства
не  подействуют,  впустите  ее, "швырните  свою душу  в  сгущающийсЯ  мрак".
ђаскройте объЯтиЯ, или дайте  себЯ обнЯть  скуке и тоске,  которые  в  любом
случае  больше  вас.  Ќесомненно,  вам  будет  душно  в  этих  объЯтиЯх,  но
попытайтесь вытерпеть их сколько можете  и затем еще немного. ‘амое главное,
не  думайте,  что  вы  где-то  сплоховали,  не  пытайтесь  вернутьсЯ,  чтобы
исправить ошибку.  Ќет,  как  сказал  поэт: "‚ерь своей  боли". ќти  ужасные
медвежьи  объЯтиЯ не  ошибка.  €  все,  что вас  беспокоит,  -- тоже. ‚сегда
помните, что в этом мире нет объЯтий, которые в конце концов не разомкнутсЯ.
     …сли вы находите все это мрачным, вы не знаете, что такое мрак. …сли вы
находите это несущественным, Я надеюсь, что времЯ докажет вашу правоту. …сли
же вы сочтете это неуместным длЯ такого торжественного событиЯ, Я с  вами не
соглашусь.
     џ бы согласилсЯ,  знаменуй это событие  ваше пребывание  здесь, но  оно
знаменует ваш уход. Љ завтрашнему дню вас здесь уже не будет, поскольку ваши
родители  заплатили только за четыре года, ни днем больше. ’ак что вы должны
отправитьсЯ  куда-то  еще, делать  карьеру,  деньги,  обзаводитьсЯ  семьЯми,
встретитьсЯ  со своей уникальной судьбой. —то  касаетсЯ  этого  куда-то,  ни
среди звезд, ни в тропиках, ни рЯдом в ‚ермонте  скорее всего не осведомлены
об  этой церемонии на лужайке в „армуте.  ЌельзЯ  даже  поручитьсЯ, что звук
вашего оркестра достигает “айт-ђивер-„жанкшн.
     ‚ы покидаете это место, выпускники 1989 года. ‚ы входите в мир, который
будет  населен гораздо  плотнее этой глуши,  и где вам будут уделЯть гораздо
меньше  вниманиЯ,  чем вы привыкли за последние  четыре года.  ‚ы  полностью
предоставлены себе.  …сли  говорить  о  вашей  значимости, вы можете  быстро
оценить  ее,  сопоставив  ваши  1100  с  4,9  миллиарда мира.  Ѓлагоразумие,
следовательно, столь же уместно при этом событии, как и фанфары.
     џ не  желаю вам ничего, кроме счастьЯ. Ћднако будет масса темных и, что
еще  хуже, унылых часов, рожденных настолько же внешним  миром, насколько  и
вашими собственными умами. ‚ы должны будете  каким-то  образом  против этого
укрепитьсЯ; в чем Я и попыталсЯ вам помочь  здесь моими малыми силами,  хотЯ
этого очевидно недостаточно.
     €бо  то,   что  предстоит  вам,   --  замечательное,  но   утомительное
странствие;  вы  сегоднЯ  садитесь,   так  сказать,  на  поезд,  идущий  без
расписаниЯ.  Ќикто не может сказать, что  вас ожидает,  менее всего те,  кто
остаетсЯ позади. Ћднако, единственное, в чем они могут вас заверить, что это
путешествие в  один конец. Џоэтому попытайтесь извлечь некоторое утешение из
мысли, что  как бы ни была неприЯтна та  или  инаЯ станциЯ,  стоЯнка там  не
вечна. Џоэтому  вы никогда не  застревайте -- даже когда вам кажетсЯ, что вы
застрЯли; это  место сегоднЯ становитсЯ вашим прошлым. Ћтныне  оно будет длЯ
вас уменьшатьсЯ, ибо  этот поезд  в постоЯнном  движении. Ћно  будет длЯ вас
уменьшатьсЯ, даже когда вам покажетсЯ, что вы застрЯли... Џоэтому посмотрите
на него в последний  раз, пока оно  еще имеет свои  нормальные размеры, пока
это еще не фотографиЯ.  Џосмотрите на него со всей нежностью,  на которую вы
способны,  ибо вы  смотрите на свое прошлое.  ‚зглЯните, так сказать, в лицо
лучшему. €бо Я сомневаюсь, что вам когда-либо будет лучше, чем здесь.

             июнь 1989

     * "‡намЯ", N 4, 1996 г.

--------
        Fondamenta degli incurabili

          ђоберту Њоргану

        1.

     Њного лун  тому назад  доллар  равнЯлсЯ 870 лирам, и мне было 32  года.
Џланета тоже весила на два миллиарда душ меньше, и бар той ‘тацьоне, куда  Я
прибыл холодной декабрьской ночью, был пуст. џ стоЯл и поджидал единственное
человеческое существо, которое знал в этом городе. Ћна сильно опаздывала.
     ‚сЯкий  путешественник  знает  этот  расклад:  эту  смесь  усталости  и
тревоги.  Љогда  разглЯдываешь   циферблаты  и  расписаниЯ,  когда  изучаешь
венозный мрамор под ногами, вдыхаЯ карболку и  тусклый запах,  источаемый  в
холодную зимнюю ночь чугунным локомотивом. —ем Я и занЯлсЯ.
     Љроме зевающего буфетчика  и неподвижной, похожей  на Ѓудду, матроны  у
кассы, не видно было ни души. ’олку, впрочем, нам друг  от друга  было мало:
весь запас их Языка  -- слово "espresso" -- Я уже истратил; Я воспользовалсЯ
им дважды. …ще Я  купил у  них первую пачку  того, чему в предстоЯвшие  годы
суждено было означать "Merda Statale", "Movimento Sociale" и "Morte Sicura"<a href=#fn_32_1><sup>1</sup></a>
-- первую пачку MS <a href=#fn_32_2><sup>2</sup></a>. ’ак что Я подхватил чемоданы и шагнул наружу.

        2.

     Ќочь была ветреной,  и  прежде чем включилась  сетчатка, менЯ  охватило
чувство абсолютного  счастьЯ: в ноздри ударил его всегдашний -- длЯ менЯ  --
синоним:  запах мерзнущих водорослей. „лЯ одних это свежескошеннаЯ трава или
сено; длЯ  других -- рождественскаЯ хвоЯ с мандаринами. „лЯ  менЯ -- мерзлые
водоросли:  отчасти  из-за  звукоподражательных свойств  самого  названиЯ, в
котором  сошлись  растительный  и  подводный мир,  отчасти из-за  намека  на
несовместимость  и  тайную  подводную драму  содержащегосЯ в  понЯтии.  "ѓде
камень темнеет под  пеной", как сказал поэт. ‚  некоторых стихиЯх  опознаешь
себЯ;  к моменту  втЯгиваниЯ этого запаха на  ступенЯх  ‘тацьоне  Я был  уже
большим специалистом по несовместимости и тайным драмам.
     ЏривЯзанность к этому запаху следовало, вне всЯких  сомнений, приписать
детству  на   берегах   Ѓалтики,   в  отечестве  странствующей   сирены   из
стихотворениЯ Њонтале. “  менЯ, однако,  были  сомнениЯ. •отЯ бы потому, что
детство  было  не  столь  уж  счастливым  (и  редко  бывает,  ЯвлЯЯсь школой
беззащитности и отвращениЯ к самому  себе, а что до морЯ,  то ускользнуть из
моей части  Ѓалтики действительно  мог  только  угорь).  ‚ любом  случае, на
предмет ностальгии оно тЯнуло с  трудом. џ всегда  знал, что  источник  этой
привЯзанности где-то не  здесь,  но  вне рамок биографии,  вне генетического
склада, где-то  в  мозжечке, среди  прочих  воспоминаний  о  наших  хордовых
предках, на  худой конец  --  о  той самой  рыбе, из  которой  возникла наша
цивилизациЯ. Ѓыла ли рыба счастлива, другой вопрос.

        3.

     ‚ конце концов, запах есть  нарушение кислородного баланса, вторжение в
него иных  элементов  -- метана?  углерода? серы?  азота?  ‚  зависимости от
объема вторжениЯ получаем привкус -- запах -- вонь. ќто все дело молекул, и,
похоже,  счастье   есть  миг,  когда   сталкиваешьсЯ  с  элементами   твоего
собственного  состава в  свободном состоЯнии. ’ут  их,  абсолютно свободных,
хватало, и Я почувствовал,  что шагнул в собственный портрет, выполненный из
холодного воздуха.
     ‚есь  задник был в темных силуэтах куполов и кровель;  мост нависал над
черным изгибом водной массы, оба конца которой обрезала бесконечность. Ќочью
в незнакомых краЯх бесконечность начинаетсЯ с последнего фонарЯ,  и здесь он
был в двадцати метрах. Ѓыло очень тихо.  ‚ремЯ от  времени тускло освещенные
моторки  проползали  в  ту  или  другую  сторону,  дробЯ  винтами  отражение
огромного  неонового  Cinzano, пытавшегосЯ  снова  расположитьсЯ  на  черной
клеенке воды. ’ишина возвращалась гораздо раньше, чем ему это удавалось.

        4.

     ‚се  отдавало  приездом  в  провинцию  --  в  какое-нибудь  незнакомое,
захолустное  место  --  возможно,  к  себе  на  родину,  после  многолетнего
отсутствиЯ.  Ќе в  последнюю  очередь  это  объЯснЯлось  моей  анонимностью,
неуместностью  одинокой  фигуры  на   ступенЯх  ‘тацьоне:  хорошей   мишенью
забвениЯ.  Љ  тому  же  была  зимнЯЯ  ночь.  €  Я  вспомнил  первую  строчку
стихотворениЯ “мберто ‘абы, которое когда-то давно, в предыдущем воплощении,
переводил на русский: "‚ глубине Ђдриатики  дикой...". ‚ глубине, думал Я, в
глуши, в забытом  углу  дикой  Ђдриатики...  ‘тоило лишь  оглЯнутьсЯ,  чтобы
увидать ‘тацьоне во всем ее прЯмоугольном блеске неона и изысканности, чтобы
увидать печатные буквы: VENEZIA. Ќо Я не оглЯдывалсЯ. Ќебо было полно зимних
звезд, как часто бывает  в  провинции.  Љазалось, в  любую минуту  вдали мог
залаЯть пес,  не исключалсЯ и петух.  ‡акрыв глаза, Я представил себе  пучок
холодных водорослей, распластанный на мокром, возможно -- обледеневшем камне
где-то во вселенной, безразличный к тому -- где. Љамнем был как бы Я, пучком
водорослей -- моЯ леваЯ кисть. ‡атем ниоткуда возникла широкаЯ крытаЯ баржа,
помесь  консервной  банки и бутерброда,  и глухо ткнулась в причал ‘тацьоне.
ѓорстка  пассажиров выбежала на берег и устремилась мимо менЯ к станции. ’ут
Я  увидел единственное  человеческое существо, которое  знал  в этом городе;
картина была сказочнаЯ.

        5.

     ‚первые Я  ее  увидел  несколько  лет  назад,  в том  самом  предыдущем
воплощении: в  ђоссии. ’огда  картина Явилась  в  облике славистки,  точнее,
специалистки по ЊаЯковскому. Џоследнее чуть не зачеркнуло картину как объект
интереса  в  глазах  моей компании. —то этого  не  случилось,  было мерой ее
обозримых  достоинств.  180  см,  тонкокостнаЯ,  длинноногаЯ,  узколицаЯ,  с
каштановой гривой  и карими  миндалевидными глазами, с приличным русским  на
фантастических  очертаний  устах  и  с  ослепительной  улыбкой   там  же,  в
потрЯсающей, плотности папиросной бумаги, замше и чулках в тон, гипнотически
благоухаЯ  незнакомыми духами,-- картина была,  бесспорно, самым  элегантным
существом женского пола, сумасводЯщаЯ нога которого когда-либо ступала в наш
круг. Ћна была  сделана из того, что увлажнЯет сны  женатого человека. Љроме
того, венецианкой.
     ’ак что мы легко  переварили  ее  членство  в итальЯнской  компартии  и
попутную слабость к нашим несмышленым авангардистам тридцатых, списав это на
западное легкомыслие. „умаю, будь она  Ярой нацисткой, мы  алкали  бы ее  не
меньше; возможно, даже больше. Ћна  была  действительно  сногсшибательной, и
когда в результате спуталась с высокооплачиваемым недоумком армЯнских кровей
на  периферии  нашего круга,  общей  реакцией  были скорее изумление и гнев,
нежели ревность или стиснутые зубы, хотЯ, в сущности, не стоило гневатьсЯ на
тонкое  кружево,   замаранное  острым  национальным   соусом.   Њы,  однако,
гневались. €бо это  было хуже, чем разочарование:  это  было  предательством
ткани.
     ‚  те дни  мы  отождествлЯли стиль с сущностью,  красоту с интеллектом.
‚се-таки  мы  были  публикой   книжной,  а  в  известном  возрасте,  верЯ  в
литературу, предполагаешь, что все разделЯют или должны разделЯть твои вкусы
и  пристрастиЯ.   Џоэтому  если  кто-то   хорошо  смотритсЯ,  то  он   свой.
Ќезатронутые  внешним  миром,  особенно  западным,  мы  не  знали, что стиль
продаетсЯ  оптом, что красота  бывает  просто товаром.  Џоэтому  мы  считали
картину физическим продолжением и воплощением наших идеалов  и  принципов, а
всю ее одежду, включаЯ прозрачные вещи,-- достоЯнием цивилизации.
     Ћтождествление это было таким прочным, а картина такой хорошенькой, что
даже теперь, годы спустЯ,  вступив в другой возраст и, так сказать, в другую
страну,   Я  невольно  взЯл  былую  манеру.  Џритиснутый  толпой  на  палубе
вапоретто<a href=#fn_32_3><sup>3</sup></a>  к ее шубе из  нутрии, Я  первым делом спросил, что  она думает о
только  что вышедших "Њотетах"  Њонтале.  ‡накомое сверкание двадцати восьми
жемчужин, повторенное на  ободке  карего зрачка и  продленное до  рассыпного
серебра Њлечного Џути,-- вот и все, что Я получил в ответ, но и  это было не
мало.  ‚озможно,  находЯсь  в  самом  сердце цивилизации,  спрашивать  о  ее
последних   достижениЯх  было  тавтологией.   ‚озможно,  Я  просто  допустил
бестактность, поскольку автор не был местным.

        6.

     Њедленное движение лодки сквозь  ночь напоминало проход  свЯзной  мысли
сквозь бессознательное. Џо обе стороны, по колено в  черной  как смоль воде,
стоЯли огромные резные сундуки темных палаццо,  полные непостижимых сокровищ
--  скорее всего, золота,  судЯ  по  желтому электрическому  сиЯнию  слабого
накала,  пробивавшемусЯ  сквозь  щели  в  ставнЯх.  Ћбщее  впечатление  было
мифологическим, точнее -- циклопическим: Я попал в ту бесконечность, которую
воображал на ступенЯх ‘тацьоне, и теперь  двигалсЯ мимо ее обитателей, вдоль
шеренги спЯщих циклопов, возлежавших в черной воде, времЯ от времени подымаЯ
и опускаЯ веко.
     ђЯдом со  мной картина в нутрии объЯснЯла почти шепотом, что везет менЯ
в отель,  где  снЯла  мне  номер,  что,  наверно,  мы  увидимсЯ  завтра  или
послезавтра, что она  хотела бы  познакомить менЯ  с  мужем и  сестрой.  Њне
нравилсЯ ее шепот,  хотЯ он  гармонировал  скорее  с  темнотой,  чем с самим
сообщением, и Я ответил таким же заговорщическим голосом, что всегда приЯтно
повидать  вероЯтных  родственников.   ’ут   Я  несколько   пережал,  но  она
засмеЯлась, так же вполголоса, приложив  к губам руку в перчатке  коричневой
кожи. Џассажиры вокруг, брюнеты по преимуществу, обусловив своим количеством
нашу  близость,  не  шевелились  и  если  переговаривались,  то  на  тех  же
пониженных тонах, словно тоже о предметах интимного свойства. ‡атем  небо на
мгновение затмила гигантскаЯ мраморнаЯ скобка моста, и вдруг все залил свет.
"ђиальто",-- сказала она нормальным голосом.

        7.

     ‚  путешествии  по  воде,  даже  на  короткие  расстоЯниЯ, есть  что-то
первобытное. —то ты там, где тебе быть не положено, тебе сообщают не столько
твои глаза, уши, нос, Язык, пальцы, сколько ноги,  которым не по себе в роли
органа чувств.  ‚ода ставит под сомнение принцип горизонтальности,  особенно
ночью,  когда  ее поверхность похожа на  мостовую. ‘коль бы  прочна ни  была
замена последней --  палуба -- у тебЯ под ногами, на воде ты бдительней, чем
на  берегу, чувства в большей готовности. Ќа  воде, скажем, нельзЯ забытьсЯ,
как бывает на  улице: ноги  все времЯ держат тебЯ  и твой рассудок начеку, в
равновесии,  точно  ты  род  компаса.  —то  ж,  может,  та чуткость, которую
приобретает твой  ум на  воде,--  это на самом  деле дальнее,  окольное  эхо
почтенных  хордовых.  ‚о  всЯком случае,  на  воде твое  восприЯтие  другого
человека обострЯетсЯ, словно  усиленное общей  -- и  взаимной -- опасностью.
ЏотерЯ курса есть категориЯ психологии не  меньше, чем  навигации. Љак бы то
ни  было, в следующие десЯть минут, хоть мы и двигались в одном направлении,
Я увидел, что стрелка единственного человеческого существа, которое Я знал в
этом городе, и моЯ разошлись самое меньшее на сорок пЯть градусов. ‚ероЯтнее
всего потому, что эта часть Љанале ѓранде лучше освещена.
     Њы  высадились на пристани Ђкадемиа,  попав в плен твердой топографии и
соответствующего  морального  кодекса. Џосле  недолгих  блужданий  по  узким
переулкам менЯ доставили  в  вестибюль  одноименного,  удалившегосЯ от  мира
пансиона, поцеловали в щеку -- скорее как Њинотавра, мне показалось, чем как
доблестного героЯ -- и пожелали спокойной ночи. ‡атем моЯ Ђриадна удалилась,
оставив за собой благовонную нить дорогих  (не  "алимар" ли?) духов, быстро
растаЯвшую в  затхлой атмосфере пансиона, пропитанной слабым,  но вездесущим
запахом мочи. Џару минут Я разглЯдывал мебель. Џотом завалилсЯ спать.

        8.

     ’аким   был   мой   первый  приезд   сюда.   Ќи   дурным,   ни   благим
предзнаменованием он  не оказалсЯ. …сли та ночь  что и напророчила,  то лишь
то, что обладателем этого города Я не стану никогда; но таких надежд Я и  не
питал.  ‚  качестве начала,  Я думаю,  этот  эпизод сойдет,  правда, в  моем
знакомстве с  единственным человеческим существом,  которое Я  знал  в  этом
городе, он, скорее, означал конец.
     ‚ тот раз  Я  видел ее  еще  дважды  или  трижды;  и  действительно был
представлен сестре и мужу. ЏерваЯ оказалась очаровательной женщиной: высокаЯ
и  стройнаЯ, как моЯ Ђриадна, и,  может быть, даже Ярче, но меланхоличнее и,
насколько могу судить, еще замужнее. ‚торой, чьЯ внешность совершенно выпала
у менЯ из памЯти по причине избыточности, был архитектурной  сволочью из той
жуткой  послевоенной  секты,  котораЯ  испортила  очертаниЯ  …вропы  сильнее
всЯкого  ‹юфтваффе.  ‚ ‚енеции  он  осквернил  пару  чудесных кампо<a href=#fn_32_4><sup>4</sup></a>  своими
сооружениЯми,  одним  из которых  был, естественно,  банк, ибо  этот  разрЯд
животных любит  банки  с  абсолютно  нарциссистским  пылом,  со  всей  тЯгой
следствиЯ к причине. ‡а одну эту "структуру" (как  в те дни выражались)  он,
по-моему, заслужил рога. Ќо поскольку, как и его жена, он вроде бы состоЯл в
компартии,   то  задачу,  решил  Я,  лучше  всего  возложить  на  товарищей.
ђазборчивость,  с одной  стороны; а с  другой, когда в один мрачный  вечер Я
позвонил  из глубин  моего  лабиринта единственному  человеческому существу,
которое знал в этом  городе, архитектор, почуЯв, видимо, что-то не то в моем
ломаном  итальЯнском, оборвал  нить  свЯзи.  ’ак  что  дело было  за  нашими
красноармЯнскими братьЯми.

        9.

     Њне говорили,  что потом она развелась с архитектором и вышла за пилота
американских ‚‚‘, который оказалсЯ племЯнником мэра городка в  великом штате
Њичиган, где Я когда-то жил.  Њаленький  мир,  и чем дольше живешь,  тем  он
меньше. ’ак что ищи Я утешеньЯ, Я мог бы извлечь его из мысли, что теперь мы
топчем одну землю  -- уже другого материка.  Џохоже,  конечно,  на отношение
‘тациЯ к  ‚ергилию, но это как раз  укладываетсЯ  в  привычку таких,  как Я,
видеть  в  Ђмерике  род —истилища,  на что,  впрочем, намекает и сам  „анте.
…динственнаЯ с ней разница, что ее небеса  обжиты намного лучше моих. Ћтсюда
мои  налеты  в мой вариант раЯ,  куда она так любезно менЯ  ввела. ‚о всЯком
случае,  за  последние  семнадцать  лет  Я  возвращалсЯ  в  этот  город, или
повторЯлсЯ в нем, с частотой дурного сна.

        10.

     ‡а  двумЯ  или тремЯ исключениЯми из-за моих или чьих-то еще  сердечных
приступов и подобных происшествий, каждое ђождество или  накануне Я сходил с
поезда / самолета  / парохода / автобуса и тащил чемоданы, набитые книгами и
пишущими машинками, к порогу того  или иного отелЯ, той  или  иной квартиры.
Џоследнюю,  как  правило,  предоставлЯл кто-то  из немногочисленных  друзей,
которыми Я успел здесь обзавестись вслед за тем, как картина померкла. Џозже
Я попробую объЯснить выбор сроков (хотЯ  такое намерение тавтологично вплоть
до перехода в собственную противоположность). ‘ейчас же замечу  только,  что
хоть Я и северЯнин, мое представление о рае не определЯетсЯ  ни климатом, ни
температурой.  џ  бы,  кстати, охотно  обошелсЯ  и  без его  жителей, и  без
вечности в придачу. ђискуЯ навлечь обвинениЯ в безнравственности, признаюсь,
что это  представление  чисто  зрительное, идущее  скорее от  Љлода, чем  от
кредо, и  существующее  только  в приближениЯх.  ‹учшее из которых  --  этот
город.  Џоскольку Я не уполномочен  выЯснЯть,  как  дело  выглЯдит  с другой
стороны, то могу этим городом и ограничитьсЯ.
     ѓоворю  это  сразу, чтобы  избавить  читателЯ от  разочарований.  џ  не
праведник (хотЯ стараюсь  не выводить совесть из равновесиЯ) и не мудрец; не
эстет  и не философ. џ просто  нервный, в силу обстоЯтельств  и  собственных
поступков,  но  наблюдательный  человек.  Љак  сказал  однажды  мой  любимый
Ђкутагава ђюноске,  у  менЯ нет принципов, у менЯ есть только нервы. Џоэтому
нижеследующее свЯзано скорее  с  глазом, чем  с  убеждениЯми, включаЯ и  те,
которые  касаютсЯ композиции рассказа.  ѓлаз предшествует  перу, и Я не  дам
второму   лгать  о  перемещениЯх   первого.  Ќе   испугавшись   обвинений  в
безнравственности, Я легко снесу упреки в поверхностности. Џоверхность -- то
есть  первое,  что замечает глаз,-- часто красноречивее своего  содержимого,
которое  временно по определению, не  считаЯ,  разумеетсЯ,  загробной жизни.
€зучаЯ  лицо  этого  города  семнадцать  зим,  Я,  наверно,   сумею  сделать
правдоподобную пуссеновскую вещь: нарисовать портрет этого места если и не в
четыре времени года, то в четыре времени зимнего днЯ.
     ’акова  моЯ  цель.  …сли Я  отклонюсь,  то  здесь  это прием, буквально
заезженный  гондолами  и  вторЯщий  воде.  €ными словами, предстоЯщее  может
оказатьсЯ не рассказом, а разливом мутной воды "не в то времЯ года".  €ногда
она синЯЯ,  иногда сераЯ или коричневаЯ;  неизменно холоднаЯ и непитьеваЯ. џ
взЯлсЯ ее процеживать потому, что она содержит отражениЯ, в том числе и мое.

        11.

     Ѓезжизненные по  природе, гостиничные зеркала потускнели  еще  сильнее,
повидав  столь  многих.  Ћни   возвращают   тебе  не  тебЯ  самого,  а  твою
анонимность,  особенно в этом  городе.  €бо здесь ты  сам -- последнее,  что
хочетсЯ  видеть.  ‚ первые  приезды  сюда  Я  часто  удивлЯлсЯ,  застав  мою
собственную фигуру,  одетую или  голую, в двери открытого гардероба; немного
спустЯ Я  задумалсЯ  над  райским или загробным воздействием этого места  на
самосознание  человека.  Ћдно  времЯ  Я  даже  развивал   теорию  чрезмерной
избыточности:  теорию  зеркала,  поглощающего  тело, поглощающего  город.  ‚
результате, естественно, получаем взаимное отрицание. Ћтражению нет никакого
дела  до  отражениЯ.  ѓород достаточно нарциссичен,  чтобы  превратить  твой
рассудок в амальгаму и облегчить его, избавив от  значений. ‘ходно  влиЯЯ на
кошелек, отели и пансионы здесь выглЯдЯт очень уместно. Џосле двухнедельного
пребываниЯ  --  даже  по  ценам несезона --  ты,  как  буддийский монах  или
христианский свЯтой, избавлен и от денег и от себЯ. ‚  определенном возрасте
и при  определенных  занЯтиЯх  последнее  всегда  кстати,  если  не  сказать
обЯзательно.
     ’еперь обо всем этом, конечно,  и  речи  нет, поскольку здешние  умники
закрывают на зиму  две трети таких местечек;  а оставшаЯсЯ треть круглый год
поддерживает летние цены, от которых бросает  в дрожь.  …сли повезет,  можно
отыскать  квартиру, котораЯ, естественно, сдаетсЯ вместе  с  личными вкусами
хозЯина  по  части   картин,  стульев,  занавесок   и  с   легким   оттенком
нелегальности на лице,  которое  видишь в зеркале  над  умывальником.  €наче
говорЯ,  именно с  тем, от чего  ты хотел избавитьсЯ:  с самим тобой. ‚се же
зима абстрактное  времЯ года: бедное  красками,  даже  в €талии, и щедрое на
императивы  холода и короткого  светового днЯ. ќти вещи настраивают  глаз на
внешний  мир с  энергией  большей,  чем у  электрической  лампочки,  котораЯ
снабжает  тебЯ  по  вечерам чертами лица. …сли это времЯ  года  и не  всегда
усмирЯет  нервы,  оно все-таки подчинЯет их  инстинктам:  красота при низких
температурах -- настоЯщаЯ красота.

        12.

     ‚ любом случае, летом бы  Я сюда не приехал  и под дулом  пистолета.  џ
плохо переношу жару; выбросы моторов и подмышек -- еще хуже. ‘тада в шортах,
особенно ржущие по-немецки, тоже действуют на нервы из-за неполноценности их
анатомии по сравнению с колоннами, пилЯстрами и статуЯми, из-за того, что их
подвижность  и  все,  в  чем  она  выражаетсЯ,  противопоставлЯют  мраморной
статике. џ, похоже, из  тех, кто предпочитает текучести выбор,  а камень  --
всегда  выбор.  Ќезависимо от достоинств телосложениЯ, в этом городе, на мой
взглЯд,  тело стоит  прикрывать одеждой -- хотЯ бы потому, что оно движетсЯ.
‚озможно,  одежда  есть  единственное  доступное  нам приближение к  выбору,
сделанному мрамором.
     ‚зглЯд, видимо, крайний, но Я северЯнин. ‚ абстрактное времЯ года жизнь
даже на Ђдриатике кажетсЯ реальнее, чем в любое  другое,  так как зимой  все
тверже, жестче. …сли угодно, считайте это пропагандой в  пользу венецианских
лавок, чьи дела идут оживленнее при низких температурах. Ћтчасти потому, что
зимою нужно больше одежды, чтобы согретьсЯ, не  говорЯ уже об атавистической
тЯге  к  смене  меха. Џравда,  ни один  турист не  ЯвитсЯ  сюда без  лишнего
свитера, жилета, рубашки, штанов, блузки, поскольку ‚енециЯ из тех  городов,
где и чужак и местный заранее знают, что они экспонаты.
     €з чего вытекает, что в ‚енеции двуногие  сходЯт с ума, покупаЯ и менЯЯ
нарЯды по причинам не  вполне практическим; их подначивает сам город. ‚се мы
таим   всевозможные   тревоги  относительно   изъЯнов   нашей   внешности  и
несовершенства наших  черт. ‚се,  что  в  этом городе видишь на каждом шагу,
повороте, в перспективе и тупике, усугублЯет твою озабоченность и комплексы.
‚от  почему люди, только  попав сюда -- в первую очередь женщины, но мужчины
тоже,--  оголтело атакуют  прилавки.  ЋкружающаЯ красота  такова, что  почти
сразу  возникает по-звериному смутное  желание не  отставать,  держатьсЯ  на
уровне. ќто не  имеет ничего общего с тщеславием  или с  естественным  здесь
избытком зеркал,  из  которых главное  -- сама  вода. „ело просто в том, что
город дает двуногим представление о внешнем превосходстве, которого нет в их
природных берлогах, в привычной им среде.  ‚от почему  здесь нарасхват меха,
наравне  с  замшей,  шелком,  льном, хлопком,  любой  тканью.  „ома  человек
растерЯнно  глЯдит  на  покупки,  прекрасно  понимаЯ,  что в  родных  местах
щеголЯть ими негде,  не рискуЯ шокировать сограждан. ЏриходитсЯ им увЯдать в
гардеробе или переходить  к родным  помоложе. џ,  скажем, помню,  как  купил
здесь  несколько вещей -- само  собой,  в кредит,-- которые  потом надеть не
было ни  духа,  ни  охоты. ‚  том  числе  два плаща, один горчичный,  другой
светлого  хаки. ’еперь они украшают плечи лучшего танцовщика мира  и лучшего
поэта английского Языка, хоть и  ростом и возрастом оба  от менЯ отличаютсЯ.
ќто все -- действие здешних видов и перспектив, ибо в этом городе человек --
скорее силуэт, чем набор неповторимых черт,  а силуэт поддаетсЯ исправлению.
’олкают  к щегольству  и  мраморные  кружева,  мозаики,  капители,  карнизы,
рельефы,  лепнина,  обитаемые и  необитаемые ниши, статуи свЯтые  и  снЯтые,
девы,  ангелы,  херувимы,  кариатиды,   фронтоны,  балконы,  оголенные  икры
балконных балЯсин, сами окна, готические  и мавританские. €бо это город  длЯ
глаз; остальные чувства играют  еле слышную вторую скрипку. Ћдного того, как
оттенки  и  ритм местных фасадов заискивают перед изменчивой мастью и узором
волн, хватит, чтобы ринутьсЯ за модным шарфом, галстуком и чем угодно; чтобы
даже холостЯка-ветерана приклеить к витрине с броскими нарЯдами,  не  говорЯ
уже о лакированных и замшевых туфлЯх, раскиданных, точно лодки всех видов по
‹агуне. ‚аш глаз как-то догадываетсЯ,  что все  эти вещи выкроены из той  же
ткани, что и  виды снаружи, и не обращает вниманиЯ на свидетельство Ярлыков.
€ в конечном счете глаз не так уж неправ, хотЯ бы потому, что здесь  у всего
общаЯ цель -- быть замеченным.  Ђ  в счете  самом окончательном, этот  город
есть  настоЯщий триумф  хордовых, поскольку глаза,  наш единственный  сырой,