н  не  несет, растерЯв их где-то во вселенной  или  в
соседних  тучах.  …динственное  желание  его  частиц  --  достичь  предмета,
большого ли, малого, и сделать его видимым. ќто частный свет, свет „жорджоне
или Ѓеллини, а не ’ьеполо или ’инторетто. € город нежитсЯ в нем, наслаждаЯсь
его касаниЯми, лаской бесконечности,  откуда  он  ЯвилсЯ.  ‚ конечном счете,
именно предмет и делает бесконечность частной.

        29.

     Ђ  предмет этот может  оказатьсЯ маленьким  чудовищем, с головой льва и
туловищем дельфина.  ‚торое  будет выгибатьсЯ, перваЯ точить клыки. Ћн может
украшать вход  или  просто  вылезать  из  стены  без  всЯкой  видимой  цели,
отсутствие   которой  делает   его  странно   привычным.  Џри   определенной
специальности и в определенном возрасте нет  ничего  привычнее, чем не иметь
цели. Љак и  путать черты и свойства двух  или  более существ и, конечно, их
род. ‚  общем, все  эти бредовые существа --  драконы,  горгульи, василиски,
женогрудые сфинксы,  крылатые львы, церберы, минотавры, кентавры,  химеры,--
пришедшие к нам из мифологии (заслужившей звание классического сюрреализма),
суть  наши автопортреты, в  том  смысле, что в  них выражаетсЯ  генетическаЯ
памЯть  вида  об эволюции. Ќеудивительно их изобилие  здесь, в  этом городе,
всплывшем  из  воды.  ‘  другой  стороны,  ничего  фрейдистского,  под-  или
бессознательного  в  них  нет.  “читываЯ  природу  человеческой  реальности,
толкованиЯ  снов  есть  тавтологиЯ, оправданнаЯ в лучшем случае соотношением
дневного света и темноты. ‚прочем, сомнительно, чтобы  этот  демократический
принцип применЯлсЯ в природе, где  большинства нет ни  у чего. „аже  у воды,
отражающей  и  преломлЯющей  все,  включаЯ  самое  себЯ,  менЯющей  формы  и
материалы, иногда бережно,  иногда  чудовищно.  ќтим и  объЯснЯетсЯ характер
здешнего зимнего света; этим объЯснЯетсЯ его привЯзанность к монстрам -- и к
херувимам. ‚ероЯтно, и херувимы -- этап эволюции  вида.  €ли наоборот,  ибо,
устроив их перепись в  этом  городе,  получим цифру, превышающую численность
населениЯ.

        30.

     Ћднако из херувимов и чудовищ вторые требуют большего вниманиЯ. •отЯ бы
потому,  что к ним вас причислЯют чаще, чем  к первым; хотЯ  бы потому,  что
крыльЯ  обретаешь только в ‚‚‘.  €меЯ нечистую совесть, узнаешь себЯ в любой
из этих мраморных, бронзовых, гипсовых небылиц -- как минимум, в  драконе, а
не в св. ѓеоргии. Џри специальности, заставлЯющей макать перо в чернильницу,
можно узнать себЯ в обоих. ‚ конце концов, свЯтого без чудовища не бывает --
не говорЯ  уже о подводном происхождении чернил. Ќо даже не разводЯ эту идею
ни  чернилами,  ни  водой,  Ясно, что  это город  рыб, как пойманных,  так и
плавающих  на воле. €,  увиденный  рыбой  -- если  наделить  ее человеческим
глазом во избежание пресловутых  искажений,-- человек предстал бы чудовищем;
может, и не  осьминогом, но уж точно четвероногом. —ем-то, во всЯком случае,
гораздо  более сложным, чем сама рыба. Џоэтому  неудивительно, что акулы так
за нами гонЯютсЯ. ‘проси простую  золотую рыбку -- даже не  пойманную,  а на
свободе  --  как Я выглЯжу, она ответит: ты  чудовище. € ее  голос покажетсЯ
странно знакомым, словно глаза у нее горчично-медового цвета.

        31.

     Џоэтому, продвигаЯсь по этим лабиринтам, никогда не знаешь, преследуешь
ли ты  какую-то цель или бежишь  от себЯ, охотник ли ты или дичь. ’очно, что
не  свЯтой,  но, возможно,  и не полноценный  дракон; врЯд ли ’есей, но и не
изголодавшийсЯ по девушкам Њинотавр. ‚прочем, греческаЯ версиЯ ближе к делу,
поскольку победитель не  получает ничего,  поскольку  убийца и убитый роднЯ.
—удовище  ведь приходилось единоутробным братом награде; во всЯком случае --
итоговой  жене героЯ. Ќасколько  мы знаем, Ђриадна  и ”едра  были  сестры, и
храбрый афинЯнин поимел обеих. ‘тремЯсь в зЯтьЯ  к критскому царю, он вполне
мог  пойти на убийственное задание,  чтобы улучшить репутацию  своей будущей
семьи. Љак  от  внучек  ѓелиоса от девиц ждали чистоты и блеска;  об этом же
говорЯт  и их  имена.  ‚едь  даже  мать,  ЏасифаЯ,  при  всех  своих  темных
влечениЯх,  была   Ћслепительно  џркой.  €  возможно,  она  отдалась  темным
влечениЯм  и, тем самым, быку  как раз  затем,  чтобы доказать,  что природе
безразличен принцип большинства, так  как рога быка напоминают лунный  серп.
‚озможно, светотень  интересовала  ее сильнее, чем животные свойства,  и она
затмила  быка по чисто оптическим соображениЯм.  €  тот  факт, что  бык, чьЯ
нагруженнаЯ  символами  родословнаЯ  восходит  к  наскальной  живописи,  был
настолько слеп, что обманулсЯ искусственной коровой, сооруженной длЯ Џасифаи
„едалом,  доказывает, что ее  предки берут верх  в системе причинности,  что
преломленный  ею  свет  ѓелиоса  все  еще  --  после  четверых  детей  (двух
знаменитых дочерей и  двух  никчемных  сыновей) --  ослепительно Ярок.  Ђ по
поводу  причинности следует добавить,  что главный  герой  сюжета  -- именно
„едал, кроме очень правдоподобной коровы построивший -- на этот раз длЯ царЯ
--  тот самый  лабиринт,  где  быкоголовый  отпрыск  и  его  убийца  однажды
столкнулись с  печальными последствиЯми длЯ первого. ‚  каком-то смысле, всЯ
историЯ  родилась  в мозгу  „едала, и в особенности лабиринт, так похожий на
мозг.  ‚  каком-то  смысле, все  между  собой в  родстве,  по  крайней  мере
преследователь и  преследуемый.  Џоэтому  неудивительно,  что  блужданиЯ  по
улицам  этого  города, чьей самой крупной колонией в течение  примерно  трех
веков  был Љрит,  производЯт довольно тавтологическое  впечатление, особенно
когда  смеркаетсЯ,  то есть когда  убывают пасифайские, ариаднины  и федрины
свойства  города.  €ными   словами,   особенно  вечером,   когда  предаешьсЯ
самоуничижению.

        32.

     Ќа  светлой стороне,  конечно,  множество  львов:  крылатых,  с книгой,
раскрытой на "Њир тебе, св. Њарк", или же с  нормальной кошачьей внешностью.
Љрылатые, строго говорЯ,  тоже относЯтсЯ к категории чудовищ. Џравда,  из-за
своих занЯтий  Я  всегда  рассматривал  их  как  более резвую и образованную
разновидность  Џегаса, который летать, конечно, может, но чье умение  читать
более  сомнительно.  ‚о всЯком случае, лапой  листать  страницы удобнее, чем
копытом. ‚ этом городе львы на каждом углу, и с годами Я  невольно включилсЯ
в почитание  этого тотема, даже поместив одного из них на обложку одной моей
книги: то есть на  то, что в моей  специальности  точнее всего соответствует
фасаду. Ќо они все равно чудовища, хотЯ бы потому,  что рождены воображением
города, даже в зените морской мощи не контролировавшего ни одной территории,
где бы это животное водилось, пусть и в бескрылом состоЯнии. (ѓреки со своим
быком   оказались  большими   реалистами,  несмотрЯ   на  его  неолитическую
родословную.)  —то  до  самого   евангелиста,  то  он,  разумеетсЯ,  умер  в
Ђлександрии, в  …гипте  -- но от естественных причин и ни разу не побывав на
сафари. ‚ общем,  со львами дел христианский мир почти не имел, поскольку на
его территории они не водились, обитаЯ только в Ђфрике, при этом в пустынЯх.
—то, конечно, сблизило их впоследствии с отцами-пустынниками; а кроме этого,
христиане  сталкивались  со  зверем только  в  качестве  его пищи в  римских
цирках,  куда  львов  ввозили  с  африканских  берегов  длЯ  увеселений.  €х
экзотичность  --  лучше  сказать:  их небывалость  --  и развЯзала  фантазию
древних, позволив приписывать этим зверЯм различные потусторонние  свойства,
в том числе и общение  с Ѓожеством. ’ак что не совсем нелепо сажать зверЯ на
венецианские фасады в неправдоподобной  роли стража  вечного  упокоениЯ  св.
Њарка; если  не церковь, то саму ‚енецию  можно  счесть львицей,  защищающей
львенка. Љ тому же, в этом городе церковь  и государство слились, совершенно
византийским  образом.  …динственный  случай, должен заметить,  когда  такое
слиЯние   обернулось,   и  очень  скоро,  выгодой  длЯ  подданных.   Џоэтому
неудивительно, что,  как настоЯщий светский лев, он здесь в центре вниманиЯ,
правда, держитсЯ при  этом  вполне  по-человечески. Ќа каждом карнизе, почти
над  каждым  входом видишь либо его  морду с  человеческим выражением,  либо
человеческую голову  с  чертами льва. Ћбе,  в  конечном  счете, имеют  право
зватьсЯ   чудовищами  (пускай  добродушными),   ибо  в  природе  никогда  не
существовали. € еще потому, что имеют численный перевес над всеми остальными
высеченными или вылепленными образами, включаЯ Њадонну и ‘амого ‘пасителЯ. ‘
другой  стороны, зверЯ изваЯть  легче, чем  человека. †ивотному  царству,  в
общем, не повезло в христианском искусстве, тем более -- в доктрине. ’ак что
местное стадо кошачьих  может  считать,  что с  его помощью животное царство
берет реванш. ‡имой они разгонЯют наши сумерки.

        33.

     Ћднажды  в  сумерки,  когда  темнеют серые  глаза,  но набирают  золота
горчично-медовые, обладательница последних  и Я встречали египетский военный
корабль, точнее легкий крейсер,  швартовавшийсЯ у ”ондамента делла Ђрсенале,
рЯдом  с  †ардиньо.  Ќе  могу сейчас  вспомнить  название  кораблЯ, но  порт
приписки точно был  ЂлександриЯ.  ќто было весьма современное военно-морское
железо,   ощетинившеесЯ   всевозможными   антеннами,   радарами,   ракетными
установками,  бронебашнЯми Џ‚Ћ,  не  считаЯ обычных орудий главного калибра.
€здалека его  национальнаЯ принадлежность  была  неопределима.  „аже  вблизи
пришлось бы  подумать, потому что форма и выучка экипажа отдавали Ѓританией.
”лаг уже спустили,  и небо над ‹агуной менЯлось от бордо к  темному пурпуру.
Џока мы недоумевали, что привело сюда  корабль  --  нужда  в ремонте?  новаЯ
помолвка ‚енеции и Ђлександрии? надежда вытребовать назад мощи, украденные в
двенадцатом  веке?  -- вдруг ожили громкоговорители,  и  мы услышали: "Ђлла!
Ђкбар Ђлла! Ђкбар!" Њуэдзин созывал экипаж на вечернюю молитву, обе мачты на
мгновение превратились в минареты.  Љрейсер  обернулсЯ ‘тамбулом в  профиль.
Њне показалось, что у менЯ на глазах вдруг сложилась карта  или захлопнулась
книга истории. Џо крайней мере, она сократилась на шесть веков: христианство
стало ровесником ислама. Ѓосфор накрыл Ђдриатику, и нельзЯ было сказать, где
чьЯ волна. ќто вам не архитектура.

        34.

     ‡имними  вечерами море, гонимое встречным восточным ветром,  до  краев,
точно ванну, заполнЯет все каналы, иногда через край.
     Ќикто не  бежит  с первого  этажа, крича: "Џрорвало!", так  как первого
этажа  нет.  ѓород стоит  по щиколотку в воде,  и лодки, "как  животные,  на
привЯзи  у  стен"  (если  вспомнить Љассиодора)<a href=#fn_32_13><sup>13</sup></a>, встают  на  дыбы.  Ѓашмак
паломника,  попробовав воду, сушитсЯ  в номере на батарее;  туземец нырЯет в
чулан, чтобы выудить пару бот.  "Acqua alta"<a href=#fn_32_14><sup>14</sup></a>,-- говорит голос по радио,  и
уличнаЯ толчеЯ спадает. “лицы пустеют, магазины, бары, рестораны и траттории
закрываютсЯ.   ѓорЯт  только  их   вывески,  наконец-то   присоединившись  к
нарциссистским играм, пока мостоваЯ ненадолго,  поверхностно сравниваетсЯ  с
каналами  в зеркальности.  Џравда, церкви по-прежнему  открыты, но  ведь  ни
клиру,  ни прихожанам хождение по водам не  в новинку.  Ќи  музыке, близнецу
воды.
     ‘емнадцать лет назад, переходЯ вброд одно кампо за другим, пара зеленых
бот принесла менЯ к порогу розового  зданьица.  Ќа  стене  Я  увидел  доску,
гласЯщую, что в этой церкви крещен родившийсЯ раньше срока Ђнтонио ‚ивальди.
‚ те дни Я еще был довольно рыжий;  в те дни Я растрогалсЯ, понЯв, что попал
на  место крещениЯ того самого  "рыжего клирика",  который  так часто  и так
сильно радовал менЯ  во множестве Ѓогом забытых мест. € Я вроде бы вспомнил,
что  именно Ћльга ђадж устроила первую неделю ‚ивальди  в этом городе -- так
уж  вышло, что за несколько  дней  до  начала  ‚торой мировой  войны. ЌеделЯ
проходила  в  палаццо графини ЏолиньЯк,  и  мисс  ђадж  играла  на  скрипке.
€сполнЯЯ какую-то пьесу, она заметила краем глаза, что в зал вошел человек и
стал  у  дверей, поскольку  все места были занЯты. Џьеса была длиннаЯ, и она
начала  беспокоитьсЯ, потому что приближалась  к  пассажу,  где  требовалось
перевернуть страницу, не прерываЯ игры. —еловек,  которого  она видела краем
глаза, передвинулсЯ и исчез из полЯ зрениЯ. Џассаж приближалсЯ, беспокойство
росло. € вот  ровно в ту секунду, когда  ей надо было  перевернуть страницу,
слева от  нее возникла  рука, протЯнулась к  пюпитру и медленно  перевернула
лист. €  она продолжала играть,  а когда трудное место кончилось,  взглЯнула
налево, чтобы  выразить благодарность.  "‚от так,-- рассказывала  Ћльга ђадж
моему другу,-- Я впервые увидела ‘травинского".
     ’ак что можно войти и отстоЯть службу. Џеть будут вполголоса, вероЯтно,
по причине погоды. …сли вас устроит такое извинение, то  Ђдресата тем более.
Љроме  того,  вы  не  в состоЯнии  разобрать слова,  на  каком бы  Языке  --
итальЯнском или  латыни -- ни пели. Џоэтому вы просто стоите или садитесь на
скамью  подальше  и слушаете. "Њессу  лучше всего слушать,--  говорил “истан
Ћден,-- не знаЯ Языка". € действительно, в таких случаЯх невежество помогает
сосредоточитьсЯ  не  меньше, чем  слабое  освещение,  от  которого  пилигрим
страдает  в  любой  итальЯнской церкви,  особенно  зимой.  Љидать  монеты  в
осветительный автомат  во времЯ службы  не очень-то  хорошо.  Љроме того, их
часто не хватает у тебЯ в кармане, чтобы как следует насладитьсЯ картиной. ‚
былое времЯ Я не расставалсЯ с мощным фонарем, каким пользуютсЯ нью-йоркские
полицейские. Ћдин из  путей к богатству, думал Я,  это наладить производство
миниатюрных  долгодействующих  ламп-вспышек, вроде фотографических. џ  бы их
назвал "‚ечнаЯ вспышка" или, еще  лучше,  "„а будет  свет" и через пару  лет
купил бы квартиру где-нибудь  на ‘ан-‹ио или ‘алюте. „аже мог бы женитьсЯ на
секретарше компаньона,  которой у  него  нет,  так как  нет  и его самого...
Њузыка замирает:  ее близнец, однако, поднЯлсЯ, как ты  обнаруживаешь, выйдЯ
на улицу,-- поднЯлсЯ  незначительно, но достаточно,  чтобы  возместить  тебе
замерший хорал. €бо вода тоже хорал, и не  в одном,  а во многих отношениЯх.
ќто  та  же  вода,  что несла крестоносцев, купцов,  мощи св.  Њарка, турок,
всевозможные грузы, военные и  прогулочные суда и,  самое  главное, отражала
тех,  кто когда-либо  жил, не  говорю уже -- бывал, в этом городе, всех, кто
шел посуху или вброд  по  его улицам, как  ты теперь. Ќеудивительно, что она
мутно-зеленаЯ  днем,  а по  ночам смолЯной чернотой  соперничает с  твердью.
—удо, что город, гладЯ ее по  и против шерсти больше тысЯчи лет, не протер в
ней дыр,  что  она  прежнЯЯ  H2O (хотЯ  пить  ее  и  не  станешь),  что  она
по-прежнему  поднимаетсЯ.  Ћна  действительно  похожа  на  нотные  листы, по
которым  играют  без  перерыва,  которые прибывают  в  партитурах прилива, в
тактовых  чертах  каналов, с бесчисленными  облигато  мостов, высоких  окон.
куполов на  соборах Љодуччи,  не говорЯ  уже о скрипичных грифах  гондол.  ‚
сущности,  весь  город,  особенно  ночью, напоминает гигантский  оркестр,  с
тускло освещенными пюпитрами  палаццо,  с немолчным хором волн,  с фальцетом
звезды в зимнем небе. Њузыка, разумеетсЯ, больше оркестра, и нет руки, чтобы
перевернуть страницу.

        36.

     ќто тревожит оркестр, точнее, дирижеров, отцов города. Џо их подсчетам,
этот  город  только за последний век  осел  на 23 см. —ем  наслаждаетсЯ глаз
туриста  --  длЯ туземца настоЯщаЯ головнаЯ боль.  € если  бы одна  головнаЯ
боль, все было бы еще ничего. Ќо  к ней  прибавлЯетсЯ предчувствие, если  не
сказать  страх,  что  городу  уготована  судьба Ђтлантиды.  ‘трах  не  лишен
оснований, хотЯ  бы потому, что  неповторимость  города  приравнивает его  к
особой  цивилизации.  ѓлавной  опасностью признаны высокие  зимние  приливы,
довершают  дело  индустриЯ и сельское хозЯйство материка, засорЯющие  ‹агуну
химическими  отходами, и засорение  каналов самого города. Џравда, люди моей
специальности  еще с романтиков привыкли возлагать вину на человека, а не на
природные  бедствиЯ.  Џоэтому,  поддавшись  тираническим  инстинктам,  Я  бы
установил какие-нибудь шлюзные ворота, чтобы запрудить человеческое море, за
последние два десЯтилетиЯ поднЯвшеесЯ  на два миллиарда  и на  гребень волны
выносЯщее  отбросы.   џ  бы  заморозил   производство  и  число  жителей   в
двадцатимильной зоне вдоль северного берега ‹агуны, вычистил бы дно  каналов
драгами и землечерпалками (нанЯв длЯ этой  операции войска или платЯ местным
компаниЯм сверхурочные) и развел бы в них нужные длЯ очистки воды породы рыб
и бактерий.
     џ понЯтиЯ не имею,  что это  за рыбы или  бактерии, но  уверен, что они
существуют. ’ираниЯ  редко синоним  компетентности.  Ќа худой  конец,  Я  бы
обратилсЯ к шведам и попросил рекомендаций  у ‘токгольмского муниципалитета:
в этом городе,  при всей его промышленности и населении, как только выходишь
из отелЯ,  с тобой, выпрыгнув из воды,  здороваетсЯ  семга.  …сли  же дело в
разнице  температур,  то можно  попробовать сбросить в каналы ледЯные  глыбы
или,  в  случае  неудачи,  регулЯрно  освобождать  холодильники туземцев  от
кубиков льда, поскольку виски здесь не в почете даже зимой.
     "Ђ почему же  вы туда ездите именно зимой?" -- спросил менЯ однажды мой
издатель,  сидЯ в китайском ресторане в Ќью-‰орке в  окружении своих голубых
английских подопечных. "„а,  почему?  -- подхватили  они за  своим возможным
благодетелем.-- Љак там зимой?" џ подумал  было рассказать им об acqua alta;
об оттенках серого цвета  в  окне  во  времЯ завтрака в отеле,  когда вокруг
тишина и лица молодоженов, подернутые томной утренней пеленой; о голубЯх, не
пропускающих,  в своей  дремлющей склонности к архитектуре, ни одного изгиба
или карниза местного барокко; об одиноком памЯтнике ”ранческо Љверини и двум
его лайкам из истрийского  камнЯ,  похожего, по-моему, цветом на  последнее,
что  он видел, умираЯ,  в конце своего злополучного путешествиЯ  на ‘еверный
полюс,--  бедному  Љверини,  который слушает  теперь  шелест вечнозеленых  в
†ардиньо вместе  с ‚агнером и Љардуччи; о храбром воробье, примостившемсЯ на
вздрагивающем  лезвии  гондолы на  фоне  сырой бесконечности, взбаламученной
сирокко. Ќет, решил Я, глЯдЯ на их изнеженные, но напрЯженно внимающие лица;
нет, это не пройдет. "Ќу,-- сказал Я,-- это как ѓрета ѓарбо в ванне".

        37.

     ‡а  эти годы, за долгие  пребываниЯ  и короткие  наезды,  Я  был здесь,
по-моему, счастлив и несчастлив примерно в равной мере. ќто не так важно уже
потому,  что  Я приезжал  сюда  не с романтическими  целЯми,  а  поработать,
закончить вещь, перевести, написать пару стихотворений, если повезет; просто
быть. ’о есть ни длЯ медового месЯца (ближе всего к которому Я подошел много
лет назад,  на острове €скиЯ у ‘иены), ни  длЯ развода.  џ, значит, работал.
‘частье и горе просто навещали, хотЯ иногда  оставались и после менЯ, словно
прислуга. џ давно  пришел  к выводу, что  не  превращать  свою эмоциональную
жизнь в пищу -- это добродетель. ђаботы всегда вдоволь, не говорЯ о том, что
вдоволь внешнего мира. ‚ конце концов, всегда остаетсЯ этот город. € пока он
есть, Я не верю, чтобы Я или кто угодно мог поддатьсЯ гипнозу или ослеплению
любовной трагедии.  Џомню один день -- день, когда, проведЯ здесь в одиночку
месЯц, Я должен был уезжать и уже позавтракал в какой-то маленькой траттории
в самом  дальнем углу ”ондамента Ќуова  жареной  рыбой и  полбутылкой  вина.
Ќагрузившись, Я направилсЯ к месту,  где жил, чтобы собрать чемоданы и сесть
на  катер.  ’очка,  перемещающаЯсЯ  в  этой  гигантской  акварели,  Я прошел
четверть мили по ”ондамента Ќуова  и повернул направо у больницы  „жованни и
Џаоло.  „ень был теплый, солнечный, небо голубое, все прекрасно. €  спиной к
”ондамента и ‘ан-Њикеле, держась  больничной стены,  почти задеваЯ ее  левым
плечом и щурЯсь на солнце, Я вдруг понЯл: Я кот. Љот, съевший рыбу. Ћбратись
ко мне кто-нибудь в  этот  момент,  Я  бы мЯукнул. џ был  абсолютно, животно
счастлив. ђазумеетсЯ, через двенадцать  часов  приземлившись в Ќью-‰орке,  Я
угодил в  самую поганую ситуацию  за  всю свою  жизнь --  или  так мне тогда
показалось. Ќо кот еще не покинул менЯ; если бы не он, Я бы  по сей день лез
на стены в какой-нибудь дорогой психиатрической клинике.

        38.

     Ќочью  здесь, в  общем,  делать нечего. Ћперные  и церковные  концерты,
конечно,  вариант;  но  они  требуют  предприимчивости  и  хлопот:   билеты,
программки, все такое. џ в  этом не силен; это  все равно что  готовить себе
самому обед из трех блюд -- или еще тоскливее.  Љроме  того,  мне так везет,
что  когда бы  Я  ни наметил  вечер  в  ‹а  ”ениче<a href=#fn_32_15><sup>15</sup></a>,  там  недельнаЯ полоса
—айковского или ‚агнера -- равноценных с точки зрениЯ моей аллергии. •оть бы
раз „оницетти  или  Њоцарт! ЋстаетсЯ читать  и  уныло разгуливать, что почти
одно и то же, поскольку  ночью эти каменные узкие улочки похожи  на  проходы
между стеллажами огромной пустой библиотеки, и с той же тишиной. ‚се "книги"
захлопнуты наглухо,  и о чем  они, догадываешьсЯ  только по имени на корешке
под  дверным  звонком. Ћ, здесь ты найдешь твоих „оницетти и ђоссини,  твоих
‹юлли и ”рескобальди! Њожет быть, даже Њоцарта, может быть, даже ѓайдна. …ще
эти улицы  похожи на внутренность гардероба:  всЯ одежда из темной, облезшей
ткани,  но  подкладка красна  и  отливает  золотом.  ѓете  назвал  это место
"республикой бобров", но Њонтескье был, наверное, метче со своим решительным
"un endroit o`u il devrait ny' avoir  que des poissons"<a href=#fn_32_16><sup>16</sup></a>.  €бо и  тогда,  и
теперь   через   канал   в   двух-трех   горЯщих,   высоких,   закругленных,
полузавешенных газом или тюлем окнах видны подсвечник-осьминог, лакированный
плавник роЯлЯ,  роскошнаЯ бронза вокруг каштановых или  красноватых холстов,
золоченый костЯк  потолочных  балок -- и  кажетсЯ,  что ты заглЯнул  в  рыбу
сквозь  чешую  и что у  рыбы званый  вечер. €здали -- через  канал -- трудно
разобрать,  где гость, где хозЯйка.  Џри всем уважении  к лучшей из наличных
вер должен признатьсЯ, что не считаю, будто это место могло развитьсЯ только
из  знаменитой  хордовой,  торжествующей  или  нет.  џ  подозреваю  и  готов
утверждать,  что, в первую  очередь, оно  развилось  из  той  самой  стихии,
котораЯ дала этой  хордовой жизнь и  приют и  котораЯ, по крайней  мере  длЯ
менЯ, синоним времени.  ќта  стихиЯ  проЯвлЯетсЯ  в массе форм  и цветов,  с
массой разных свойств, не считаЯ тех, что свЯзаны с  Ђфродитой и ‘пасителем:
штиль,  шторм,  вал,  волна, пена, рЯбь, не  говорЯ  об  организмах.  Ќа мой
взглЯд, этот город воспроизводит и все внешние черты стихии и ее содержимое.
Ѓрызжа, блеща,  вспыхиваЯ, сверкаЯ,  она  рвалась вверх  так  долго, что  не
удивлЯешьсЯ,  если некоторые  из ее проЯвлений обрели в итоге  массу, плоть,
твердость.  Џочему это  случилось именно здесь, понЯтиЯ  не имею.  ‚ероЯтно,
потому, что стихиЯ услышала итальЯнскую речь.

        39.

     ѓлаз -- наиболее  самостоЯтельный из наших  органов. Џричина в том, что
объекты его вниманиЯ  неизбежно  размещены вовне.  Љроме как в зеркале, глаз
себЯ никогда не видит.  Ћн  закрываетсЯ последним, когда тело  засыпает.  Ћн
остаетсЯ  открыт, когда  тело разбито  параличом или мертво. ѓлаз продолжает
следить за  реальностью  при  любых обстоЯтельствах, даже  когда в  этом нет
нужды. ‘прашиваетсЯ "почему?",  и ответ:  потому,  что  окружение враждебно.
‚зглЯд  есть  орудие приспособлениЯ  к  окружающей  среде,  котораЯ остаетсЯ
враждебной, как бы хорошо  к ней ни  приспособитьсЯ. ‚раждебность  окружениЯ
растет пропорционально длительности твоего в нем присутствиЯ, причем речь не
только  о  стариках.  Љороче,   глаз  ищет  безопасности.  ќтим  объЯснЯетсЯ
пристрастие глаза  к искусству  вообще и  к  венецианскому в частности. ќтим
объЯснЯетсЯ тЯга глаза к красоте, как и  само  ее существование. €бо красота
утешает,  поскольку она  безопасна. Ћна не грозит убить, не  причинЯет боли.
‘татуЯ  Ђполлона не  кусаетсЯ, и не укусит пудель  Љарпаччо. Љогда  глазу не
удаетсЯ найти красоту (она  же утешение), он приказывает телу  ее создать, а
если и это  не  удаетсЯ,  приучает его  считать  уродливое  замечательным. ‚
первом случае он полагаетсЯ  на человеческий  гений; во втором  обращаетсЯ к
запасам  нашего смирениЯ.  Љоторого  всегда  больше, и  поэтому, как  всЯкое
большинство,  оно  склонно диктовать  законы.  ‚озьмем  какой-нибудь пример;
возьмем  молодую,  скажем,  девушку.  ‚  известном   возрасте  разглЯдываешь
проходЯщих девушек без  прикладного интереса, без желаниЯ на них взобратьсЯ.
Ќа  манер  телевизора,  работающего  в  пустой  квартире,  глаз   продолжает
передавать изображениЯ всех  этих чудес 1 м 73 см ростом:  светло-каштановые
волосы,  овал  Џеруджино,  газельи  глаза,  лоно   кормилицы  и  талиЯ  осы,
темно-зеленый бархат платьЯ  и  немыслимо тонкие щиколотки  и запЯстьЯ. ѓлаз
может нацелитьсЯ на них в церкви, у  кого-нибудь на свадьбе или, еще хуже, в
поэтическом   отделе   книжного   магазина.   „остаточно  дальнозоркий   или
прибегающий к подсказке уха, глаз может узнать, кто они такие (и тогда могут
прозвучать такие захватывающие имена, как, например, Ђрабелла ”ерри) и, увы,
что  у них с кем-то роман. ЌесмотрЯ на бесполезность данных, глаз продолжает
их   собирать.  ”актически,  чем  данные  бесполезней,   тем   резче  фокус.
‘прашиваетсЯ "почему?"  -- и ответ:  потому что  красота -- всегда  внешнЯЯ;
потому что она -- исключение  из правил. ‚от это  -- ее местоположение и  ее
исключительность  --  и  заставлЯет глаз бешено  вибрировать  или  -- говорЯ
рыцарским  слогом  --  странствовать.  €бо  красота  есть  место,  где  глаз
отдыхает.  ќстетическое  чувство  --  двойник  инстинкта  самосохранениЯ   и
надежнее  этики.  ѓлавное орудие  эстетики, глаз, абсолютно самостоЯтелен. ‚
самостоЯтельности он уступает только слезе.

        40.

     ‘лезу в этом  месте  можно ронЯть  по  разным  поводам.  „опустив,  что
красота есть распределение света  самым  благоприЯтным  длЯ  нашей  сетчатки
образом, получаем, что слеза есть расписка в неспособности сетчатки и  самой
слезы эту красоту удержать.  ‹юбовь, в  общем, приходит со  скоростью света;
разрыв --  со  скоростью звука.  Џадение  скорости  от  большей к меньшей  и
увлажнЯет  глаз. Џоскольку  ты  сам  конечен, отъезд из этого  города всегда
кажетсЯ  окончательным; оставив его  позади,  оставлЯешь  его  навсегда. €бо
отъезд  есть ссылка  глаза в провинцию прочих  чувств;  в  лучшем  случае, в
расселины  и расщелины мозга. €бо  глаз  отождествлЯет себЯ не с телом,  а с
объектом своего  вниманиЯ. €  длЯ глаза, по  соображениЯм  чисто оптическим,
отъезд означает не расставание тела с городом, а прощание города со зрачком.
’ак и  удаление  того, кого  любишь, особенно  постепенное, вызывает грусть,
независимо  от  того, кто именно  и  по  каким  причинам  реально  движетсЯ.
‘ложилось  так,  что  ‚енециЯ   есть  возлюбленнаЯ  глаза.  Џосле  него  все
разочаровывает. ‘леза есть предвосхищение того, что ждет глаз в будущем.

        41.

     Ѓезусловно,  у всех  на нее, на ‚енецию,  есть  виды.  “ политиков и  у
капитала особенно, ибо самое большое будущее у денег. Ћно такое большое, что
деньги воспринимаютсЯ как синоним будущего и стараютсЯ им распорЯдитьсЯ. ‚се
времЯ слышны  разговоры  о реанимации города, о  превращении  всей провинции
‚енето в морские ворота –ентральной …вропы, развитии здешней промышленности,
расширении портового комплекса Њаргеры, увеличении  танкерного судоходства в
‹агуне и углублении ‹агуны в этих целЯх, превращении венецианского Ђрсенала,
обессмерченного „анте,  в  местный  аналог  Ѓобура, то  есть в  склад самого
свежего интернационального  мусора, о  размещении там ќкспо-2000 и т. п. ‚сЯ
эта околесица несетсЯ  из тех самых ртов,  которые  еще  не успели закрытьсЯ
после болтовни  об экологии, сохранении, реставрации, культурном  наследии и
т. п. –ель всего этого одна:  насилие. Љонечно, никакой насильник не захочет
признать  себЯ таковым, тем более попастьсЯ.  Ћтсюда смесь планов и метафор,
возвышенной риторики и лирического пыла, раздувающаЯ могучие  грудные клетки
депутатов и commendatore.
     •отЯ эти персонажи гораздо опаснее турок, австрийцев и Ќаполеона вместе
взЯтых,  за те семнадцать лет, что  Я  посещал  этот  город,  здесь мало что
изменилось.  ‚енецию, как и Џенелопу, спасает  от женихов  их соперничество,
конкурентнаЯ природа капитализма, котораЯ сократилась до родства толстосумов
и партий. Џри демократии  если  чему  научились, так  это совать  друг другу
палки в колеса, и чехарда итальЯнских кабинетов зарекомендовала  себЯ  самой
надежной  страховкой  города.  Љак и  путаница  политических  ребусов  самой
‚енеции.  „ожей  больше  нет,  восьмьюдесЯтью тысЯчами  обитателей  этих 118
островов  руководит  уже  не  чей-то великий  замысел,  а  непосредственные,
зачастую близорукие заботы, желание  свести концы с  концами. „альновидность
здесь,  впрочем,  только  бы  навредила. ‚  месте таких размеров 20  или  30
безработных  уже  повод  длЯ беспокойства  городского  совета, что нарЯду  с
врожденным  недоверием  островов  к  материку  содействует  плохому   приему
материковых планов, сколь угодно захватывающих.  ЋбещаниЯ полной занЯтости и
развитиЯ,  как  бы привлекательно  они ни звучали во всЯком ином месте, мало
что  значат  в этом городе, еле набирающем восемь миль в периметре, и даже в
апогее морских успехов не вмещавшем  более  200 000  душ.  ’акие перспективы
могут поразить  лавочника  или врача; но похоронное бюро стало бы возражать,
поскольку местные кладбища и без  того перенаселены,  и мертвых  пришлось бы
хоронить на материке.  ‚  конечном  счете,  как раз  на это материк и годен.
Џравда, будь  похоронный  агент  и  врач  членами  разных  партий,  какой-то
прогресс стал бы  возможен. ‚  этом городе они часто состоЯт в одной, и дело
стопоритсЯ довольно быстро, даже если эта  партиЯ -- €ЉЏ.  Љороче, в  основе
всех этих склок, невольных или вольных, лежит та простаЯ истина, что острова
не растут. ќтого деньги, они  же будущее, они  же  говорливые  политиканы  и
толстосумы, как раз и не понимают. •уже того, они чувствуют, что это место с
ними  не  считаетсЯ,  поскольку  красота,  fait  accompli<a href=#fn_32_17><sup>17</sup></a> по  определению,
никогда не считаетсЯ с  будущим, ни во  что его не ставЯ,  как и напыщенное,
беспомощное  настоЯщее.  ‹учше  всего это  видно по современному  искусству,
которое делает пророческим  только его  нищета. Ќищий всегда  за  настоЯщее.
‚озможно, единственнаЯ цель коллекции Џегги ѓуггенхайм и ей подобных наносов
дрЯни   двадцатого   века,   выставлЯемых  здесь,--  это  показать,   какими
самодовольными, ничтожными, неблагородными, одномерными существами  мы стали
-- привить нам смирение. „ругой  результат и немыслим на  фоне этой Џенелопы
среди  городов,  ткущей  свои узоры днем  и распускающей ночью,  без всЯкого
“лисса на горизонте. Ћдно море.

        42.

     Џо-моему, •эзлитт  сказал, что единственной  вещью, способной превзойти
этот  водный  город,  был  бы  город,  построенный  в воздухе.  €деЯ в  духе
Љальвино,  и  почем   знать,  освоение  космоса   может  доразвитьсЯ  до  ее
реализации. Џока что, кроме высадки  на луне,  лучшую памЯть по себе наш век
заслужил за  то,  что не тронул этого города, оставил  его в  покое. ‹ично Я
против  даже  самого  осторожного  вмешательства.  Љинофестивали  и  книжные
Ярмарки,  конечно, под  стать мерцающей поверхности  каналов,  их вычурному,
неразборчивому почерку под изучающим взглЯдом сирокко. € конечно, превратить
это  место в столицу научных  исследований тоже приемлемый вариант, особенно
учитываЯ  вероЯтную выгоду от местной фосфорной диеты длЯ любого умственного
труда.  ’акой  же  соблазн -- перенести  сюда штаб-квартиру  Ћбщего рынка из
ЃрюсселЯ или …вропейский  парламент из ‘трасбурга.  Љонечно, лучшим решением
будет   предоставление  этому   городу  и  части  его  окрестностей  статуса
национального парка. Ќо хочу заметить,  что идеЯ превращениЯ ‚енеции в музей
так  же  нелепа,  как  и стремление  реанимировать  ее,  влив  свежей крови.
‚о-первых,  то,  что считаетсЯ  свежей кровью,  всегда  оказываетсЯ  в итоге
обычной старой мочой. € во-вторых, этот  город не  годитсЯ  в музеи, так как
сам ЯвлЯетсЯ произведением  искусства,  величайшим шедевром, созданным нашим
видом. ‚ы ведь  не оживлЯете  картину, тем более статую. ‚ы оставлЯете их  в
покое, оберегаете их от вандалов -- орды которых могут включать и вас.

        43.

     ‚ремена года суть метафоры длЯ  наличных  континентов, и в  зиме всегда
есть что-то антарктическое, даже здесь. ѓород уже не полагаетсЯ, как прежде,
на  уголь,   теперь  есть   газ.  ‚еликолепные,  тромбоноподобные  дымоходы,
напоминающие те  средневековые башенки, которые видны на заднем плане  любой
картины  с  Њадонной или  распЯтием, бездействуют  и  постепенно осыпаютсЯ с
местного горизонта.  ‚  результате ты  дрожишь и ложишьсЯ спать  в шерстЯных
носках,  так как  батареи соблюдают свои неритмичные циклы  даже  в  отелЯх.
’олько алкоголь способен  смЯгчить удар полЯрной молнии, пронзающей тело при
первом  шаге  на мраморный пол, в тапочках или  без, в туфлЯх  или без. …сли
вечером  ты  работаешь,  то  зажигаешь  целый  парфенон свечей  --  не  ради
настроениЯ или света, а  из-за  их иллюзорного  тепла;  или перемещаешьсЯ на
кухню,  зажигаешь плиту  и  закрываешь  дверь.  ‚се источает холод, особенно
стены. Џротив окон не возражаешь, потому что знаешь, чего от них ждать. Ћни,
в сущности, просто пропускают холод, в то  времЯ как стены его копЯт. Џомню,
Я как-то провел Январь на пЯтом этаже  в доме  около церкви ”ава. ‚ладельцем
квартиры был потомок не  кого-нибудь,  а “го ”осколо. Ћн был  лесной инженер
или что-то такое  и, естественно,  уехал по  делам службы. Љвартира  была не
такой  уж  большой:  две  скудно  обставленные  комнаты.  ‡ато  потолок  был
исключительно высокий и, соответственно,  окна.  €х было 6 или 7,  поскольку
квартира была угловаЯ. ‚ середине второй недели отключилось отопление. ‚ тот
раз Я  был  не один, и моЯ соратница и Я тЯнули жребий, кому спать у стенки.
"Џочему  мне  всегда к  стенке?  --  спрашивала она  заранее.-- Џотому что Я
жертва?"  € ее  горчично-медовые глаза  недоверчиво  темнели  при  очередном
проигрыше. Ћна  укутывалась на ночь в розовую фуфайку,  шарф, чулки, длинные
носки и, сосчитав "uno, due, tre!", прыгала в кровать, словно в темную реку.
Љоторой кровать, видимо,  и была длЯ нее --  итальЯнки, римлЯнки с  примесью
греческой крови в  жилах. "…динственное, с  чем  Я не  согласна  у  „анте,--
говорила она,-- это с описанием ада. „лЯ менЯ ад холодный, очень холодный. џ
бы  оставила круги,  но  сделала их ледЯными, и  чтобы температура падала  с
каждым витком. Ђд -- это Ђрктика". € она  действительно так считала. ‡амотав
шарфом горло и  голову, она напоминала  ”ранческо Љверини на том памЯтнике в
†ардиньо или знаменитый бюст Џетрарки (который,  в свою очередь, мне кажетсЯ
вылитым Њонтале  -- вернее,  наоборот). ’елефона в  квартире  не было,  чаща
дымоходных тромбонов маЯчила в  темном небе. ‚се вместе напоминало Ѓегство в
…гипет, где она была и за мать и за  младенца, а Я за моего тезку и за осла;
главное, был Январь. "Њежду €родом прошлого и фараоном будущего,-- говорил Я
себе.-- Њежду  €родом и  фараоном, вот где  мы". ‚  конце концов  Я заболел.
•олод и сырость  справились со мной --  вернее, с моими  грудными мышцами  и
нервами, испорченными хирургией. ‘ердечный калека внутри менЯ запаниковал, и
она усадила менЯ в парижский поезд, так как мы оба не очень доверЯли местным
больницам, при всем моем обожании фасада „жованни и Џаоло. ‚агон был теплый,
голова раскалывалась от нитроглицерина, компаниЯ берсальеров в купе отмечала
начало отпуска с  помощью  кьЯнти и орущего транзистора. џ не знал, доберусь
ли до Џарижа;  но на мой страх накладывалось Ясное чувство, что  если Я туда
попаду, то скоро  -- скажем, через год  -- вернусь  в  холодное место  между
€родом  и  фараоном. „аже  тогда, скрючившись  на  деревЯнной скамье купе, Я
полностью  понимал  абсурдность  этого  чувства,  но  поскольку  абсурдность
помогала заглЯнуть дальше страха, Я  был ей рад. ’олчки вагона и воздействие
его постоЯнной вибрации на костЯк довершили, видимо, дело, расправив или еще
сильнее  испортив мои мускулы и т. п.  Ђ может быть, просто то, что в вагоне
работало  отопление.  ‚о  всЯком случае,  до  Џарижа Я добралсЯ,  ќЉѓ  вышла
сноснаЯ,  и Я  сел  на  свой самолет  в  таты.  €наче говорЯ,  выжил, чтобы
рассказать это -- и, вероЯтно, повторить.

        44.

     "€талиЯ,-- говорила  Ђнна Ђхматова,-- это сон, который  возвращаетсЯ до
конца ваших дней". ‚прочем, следует отметить,  что сны приходЯт нерегулЯрно,
а их  толкование  нагонЯет зевоту. Љроме того, если  бы сон считалсЯ жанром,
его    главным    стилистическим    приемом    служила    бы,    несомненно,
непоследовательность.  Џо  крайней  мере, в  этом  можно  видеть  оправдание
просочившегосЯ на эти страницы. € еще -- объЯснение того, что в течение всех
семнадцати лет Я пыталсЯ  обеспечить повторЯемость  этого сна,  обращаЯсь  с
моим  сверх-Я  не менее жестоко, чем  с  моим бессознательным. ѓрубо говорЯ,
скорее Я возвращалсЯ к этому сну, чем наоборот.  ‘амо собой, где-то по  ходу
дела мне  пришлось  платить за эту жестокость или размываЯ  то, что ЯвлЯлось
длЯ менЯ реальностью, или заставлЯЯ сон приобретать смертные  черты, как это
происходит с душой за времЯ жизни. џ платил обоими способами; причем не имеЯ
ничего против, особенно  против  второго,  принимавшего форму ЉартавенециЯ<a href=#fn_32_18><sup>18</sup></a>
(действительна  до ЯнварЯ 1988) в  бумажнике,  гнева в  этих  глазах особого
цвета (охочих, начинаЯ с той же даты, до лучших видов), или чего-то столь же
окончательного.  ђеальность страдала сильнее, и часто  Я пересекал Ђтлантику
на  обратном  пути  с  отчетливым  чувством,  что  переезжаю  из  истории  в
антропологию. ЌесмотрЯ на все времЯ, кровь, чернила, деньги и остальное, что
Я здесь пролил и просадил, Я никогда не мог убедительно претендовать, даже в
собственных глазах, на то, что  приобрел хоть  какие-то  местные черты,  что
стал, в  сколь угодно  мизерном смысле, венецианцем. ‘лабаЯ улыбка узнаваниЯ
на  лице  хозЯина гостиницы или  траттории  не  в  счет;  и никого  не могли
обмануть купленные здесь  костюмы. Џостепенно Я стал временным постоЯльцем в
обоих государствах,  причем больше огорчала  менЯ  моЯ неспособность убедить
сон, что  Я в нем присутствую. Љонечно, к этому  неумению не привыкать. Ќо Я
полагаю, что можно говорить о  верности, если возвращаешьсЯ  в  место любви,
год за годом, в несезон, без всЯких гарантий  ответной любви. €бо, как любаЯ
добродетель, верность  стоит  чего-то  лишь до тех пор, пока она  есть  дело
инстинкта или характера, а не разума. Љроме того, в определенном возрасте  и
к тому же при определенной специальности, ответнаЯ любовь, строго говорЯ, не
обЯзательна.  ‹юбовь  есть  бескорыстное   чувство,  улица  с  односторонним
движением.  ‚от  почему можно любить города, архитектуру  per se <a href=#fn_32_19><sup>19</sup></a>, музыку,
мертвых поэтов, или, в  случае особого  темперамента,  божество. €бо  любовь
есть роман между предметом и его отражением. ќто, в конце концов, и приносит
тебЯ в  этот  город, как прилив приносит воды  Ђдриатики  и,  дополнительно,
Ђтлантики и Ѓалтики. ‚о всЯком случае, предметы не задают вопросов; пока эта
стихиЯ существует, их  отражение  гарантировано  -- в форме  возвращающегосЯ
путешественника или  в форме сна, ибо сон есть верность закрытого глаза. ќто
та надежность, которой лишен человеческий род, хотЯ мы тоже отчасти вода.

        45.

     …сли бы мир считалсЯ жанром, его главным стилистическим приемом служила
бы,  несомненно, вода.  …сли этого не  происходит,  то  или  потому,  что  у
‚семогущего, кажетсЯ, не так много альтернатив, или потому, что сама мысль в
своем  движении подражает воде. Љак и почерк,  как и переживаниЯ, как кровь.
Ћтражение  есть  свойство жидких  субстанций,  и даже в дождливый день можно
доказать превосходство своей  верности над верностью  стекла, встав  за ним.
ќтот город  захватывает  дух в любую погоду, разнообразие которой, во всЯком
случае, несколько ограничено. Ђ если мы  действительно отчасти синоним воды,
котораЯ точный синоним времени, тогда наши  чувства к этому городу  улучшают
будущее, вносЯт вклад в ту Ђдриатику или Ђтлантику времени, котораЯ запасает
наши отражениЯ впрок  до тех  времен, когда нас уже давно не будет. €з  них,
как  из обтрепанных рисунков сепией, времЯ, может быть, сумеет составить, по
принципу коллажа, лучшую, чем без них, версию будущего. ‚ этом смысле все мы
венецианцы по определению, поскольку там, в своей Ђдриатике,  или Ђтлантике,
или Ѓалтике,  времЯ, оно  же вода, вЯжет или ткет из наших отражений (они же
любовь к  этому  месту) неповторимые  узоры, совсем как  иссохшие старухи  в
черном  на  здешних   островах,  навсегда  погруженные  в  свое  глазоломное
рукоделие. Ћни, правда, к пЯтидесЯти годам терЯют зрение или рассудок, но их
заменЯют  дочери  или  внучки.  ‘реди  рыбачек  длЯ  Џарок  всегда  найдетсЯ
вакансиЯ.

        46.

     —его местные никогда  не делают,  это не к