огубим и лошадей...
     - Ќеужели дорогу потерЯли? - “ менЯ похолодела спина.
     -  ЉакаЯ тут  дорога, -  отозвалсЯ возница расстроенным голосом, -  нам
теперь весь белый  свет дорога. Џропали ни за  грош... —етыре часа  едем,  а
куда... ‚едь это что делаетсЯ...
     —етыре часа. џ стал копощитьсЯ, нащупал часы,  вынул спички. ‡ачем? ќто
было ни к  чему, ни одна  спичка не дала  вспышки. —иркнешь,  сверкнет,  - и
мгновенно огонь слизнет.
     - ѓоворю, часа четыре, - похоронно молвил возница, - что теперь делать?
     - ѓде же мы теперь?
     ‚опрос был настолько глуп, что возница не счел нужным на него отвечать.
Ћн поворачивалсЯ в разные стороны, но  мне временами казалось, что он  стоит
неподвижно, а менЯ в  санЯх вертит.  џ выкарабкалсЯ и сразу узнал, что снегу
мне до колевна у полоза. ‡аднЯЯ лошадь завЯзла по брюхо в сугробе.
     ѓрива ее свисала, как у простоволосой женщины.
     - ‘ами стали?
     - ‘ами. ‡амучись животные...
     џ вдруг  вспомнил кой-какие рассказы и  почему-то почувствовал злобу на
‹ьва ’олстого.
     "…му хорошо было в џсной  ЏолЯне,  - думал Я, - его небось не возили  к
умирающим..."
     Џожарного  и  менЯ стало  жаль.  Џотом  Я опЯть пережил  вспышку дикого
страха. Ќо задавил его в груди.
     - ќто - малодушие... - пробормотал Я сквозь зубы.
     € бурнаЯ энергиЯ возникла во мне.
     - ‚от  что, дЯдЯ, - заговорил Я,  чувствуЯ, что  у  менЯ стынут зубы, -
унынию тут предаватьсЯ нельзЯ,  а то мы действительно пропадем к чертЯм. Ћни
немножко  постоЯли,  отдохнули,  надо  дальше  двигатьсЯ.  ‚ы идите,  берите
переднюю  лошадь  под  уздцы,  а  Я буду править.  Ќадо вылезать, а  то  нас
заметет.
     “ши шапки выглЯдели отчаЯнно, но все же возница полез вперед. ЉовылЯЯ и
проваливаЯсь,  он  добралсЯ  до  первой  лошади.  Ќаш  выезд  показалсЯ  мне
бесконечно длинным. ”игуру возницы размыло в  глазах, в глаза мне мело сухим
вьюжным снегом.
     - Ќо-о, - застонал возница.
     - Ќо! Ќо! - закричал Я, захлопал вожжами.
     ‹ошади тронулись помаленьку,  пошли месить. ‘ани  качало, как  на  волне.
‚озница то вырастал, то уменьшалсЯ, выбиралсЯ вперед.
     —етверть  часа  приблизительно  мы  двигались  так, пока  наконец  Я не
почувствовал, что сани заскрипели  как будто ровней. ђадость хлынула в менЯ,
когда Я увидел, как замелькали задние копыта лошади.
     - Њелко, дорога!- закрич Я.
     - ѓо... го... - отозвалсЯ возница. Ћн прнковылЯл ко мне и сразу вырос.
     -  Љажись,  дорога,  -  радостно,  даже  с трелью  в  голосе  отозвалсЯ
пожарный. - ‹ишь бы опЯть не сбитьсЯ... Ђвось...
     Њы  поменЯлись  местами. ‹ошади пошли бодрее.  ‚ьюга  точно  сжималась,
стала ослабевать,  как  мне  показалось. Ќо вверху и  по  сторонам ничего не
было, кроме мути. џ уж не надеЯлсЯ приехать именно в  больницу. Њне хотелось
приехать куда-нибудь. ‚едь ведет же дорога к жилью.
     ‹ошади вдруг дернули и заработали ногами оживленнее. џ обрадовалсЯ,  не
знал еще причины этого.
     - †илье, может, почувствовали? - спросил Я.
     ‚озница  мне  не ответил.  џ приподнЯлсЯ  в  санЯх, стал всматриватьсЯ.
‘транный звук, тоскливый и злобный, возник где-то во  мгле, но быстро потух.
Џочему-то  неприЯтно мне стало и вспомнилсЯ конторщик и как он тонко скулил,
положив голову  на  руки. Џо правой руке Я вдруг различил темную точку,  она
выросла в  черную кошку, потом  еще подросла и приблизилась.  Џожарный вдруг
обернулсЯ  ко мне, причем Я увидел, что челюсть у него прыгает, и спросил: -
‚идели, гражданин доктор?..
     Ћдна лошадь  метнулась  вправо,  другаЯ  влево,  пожарный навалилсЯ  на
секунду  мне  на  колени,  охнул, выправилсЯ,  стал  опиратьсЯ, рвать вожжи.
‹ошади всхрапнули и понесли. Ћни взметывали комьЯми снег,  швырЯли его,  шли
неровно, дрожали.
     €  у  менЯ  прошла дрожь  несколько  раз по телу. ЋправЯсь,  Я залез за
пазуху, вынул браунинг и проклЯл  себЯ за то, что забыл  дома вторую обойму.
Ќет,  если  уж Я не осталсЯ ночевать,  то факел почему Я не  взЯл с  собой?!
Њысленно Я  увидел короткое сообщение в газете о себе и злосчастном пожарном
.
     Љошка выросла в собаку  и покатилась невдалеке от саней. џ  обернулсЯ и
увидел совсем близко за санЯми  вторую четвероногую  тварь. Њогу поклЯстьсЯ,
что у нее  были острые уши и шла она за санЯми легко, как по паркету. —то-то
грозное и наглое было в ее  стремлении. "‘таЯ или их только две?" - думалось
мне,  и при слове "стаЯ"  варом  облило менЯ  под  шубой и  пальцы на  ногах
перестали стыть.
     -  „ержись  покрепче  и  лошадей  придерживай,  Я  сейчас  выстрелю,  -
выговорил Я голосом, но не своим, а неизвестным мне.
     ‚озница только  охнул в ответ и голову  втЯнул в плечи. Њне сверкнуло в
глаза  и  оглушительно ударило.  Џотом  второй  раз и третий  раз. Ќе помню,
сколько минут  трепало менЯ  на дне  саней. џ слышал дикий,  визгливый  храп
лошадей, сжимал браунинг, головой ударилсЯ обо что-то, старалсЯ вынырнуть из
сена и  в  смертельном  страхе  думал,  что у менЯ  на груди  вдруг окажетсЯ
громадное жилистое тело. ‚идел уже мысленно свои рваные кишки...
     ‚ это времЯ возница завыл:  -  Ћго...  го... вон  он... вон... господи,
выноси, выноси...
     џ  наконец  справилсЯ с  тЯжелой овчиной, выпростал  руки, поднЯлсЯ. Ќи
сзади,  ни с боков не было черных зверей.  Њело очень  редко и прилично, и в
редкой пелене мерцал очаровательнейший глаз, который Я бы  узнал из  тысЯчи,
который узнаю и теперь,  - мерцал фонарь моей  больницы. ’емное громоздилось
сзади него. "Људа красивее дворца..." - помыслил Я и вдруг в экстазе еще два
раза выпустил пули из браунинга назад, туда, где пропали волки.


        x x x

     Џожарный  стоЯл   посредине  лестницы,  ведущей   из   нижнего   отдела
замечательной врачебной  квартиры, Я  -  наверху  этой  лестницы, ЂксиньЯ  в
тулупе - внизу.
     - Ћзолотите менЯ, - заговорил возница, - чтоб Я в другой раз... - Ћн не
договорил, залпом  выпил  разведенный  спирт  и крЯкнул страшно, обернулсЯ к
Ђксинье и прибавил, растопырив руки, сколько позволЯло его устройство:  - ‚о
величиной...
     - Џомерла? Ќе отстоЯли? - спросила ЂксиньЯ у менЯ.
     - Џомерла, - ответил Я равнодушно.

     —ерез четверть  часа стихло. ‚низу потух  свет. џ осталсЯ наверху один.
Џочему-то  судорожно  усмехнулсЯ,  расстегнул пуговицы на  блузе,  потом  их
застегнул,  пошел  к книжной  полке,  вынул том хирургии,  хотел  посмотреть
что-то о переломах основаниЯ черепа, бросил книгу.
     Љогда  разделсЯ и влез под одеЯло, дрожь поколотила  менЯ с  полминуты,
затем отпустила, и тепло пошло по всему телу.
     - Ћзолотите менЯ, - задремываЯ, пробурчал Я, - но больше Я не по...
     - Џоедешь... ан, поедешь... - насмешливо засвистала вьюга.
     Ћна с  громом проехалась по крыше. Џотом  пропела в трубе,  вылетела из
нее, прошуршала за окном, пропала.
     - Џоедете... по-е-де-те... - стучали часы, но глуше, глуше.
     € ничего. ’ишина. ‘он.


        ‘тальное горло


     €так,  Я  осталсЯ  один.  ‚округ  менЯ  - ноЯбрьскаЯ тьма  с вертЯщимсЯ
снегом, дом завалило, в трубах завыло. ‚се двадцать четыре года моей жизни Я
прожил  в  громадном  городе  и  думал, что  вьюга  воет только  в  романах.
Ћказалось: она воет на самом деле. ‚ечера здесь необыкновенно  длинны, лампа
под синим  абажуром отражалась  в  черном окне, и Я  мечтал, глЯдЯ на пЯтно,
светЯщеесЯ на левой руке от менЯ.
     Њечтал об уездном  городе -  он находилсЯ в сорока верстах от менЯ. Њне
очень хотелось убежать с моего пункта туда.
     ’ам было электричество, четыре врача, с ними можно было посоветоватьсЯ,
во  всЯком случае не так страшно. Ќо убежать не было никакой возможности, да
временами Я и сам понимал, что это малодушие. ‚едь именно длЯ этого Я училсЯ
на медицинском факультете...
     "...Ќу,  а  если привезут  женщину  и у  нее  неправильныее роды?  или,
предположим,  больного,  а  у  него  ущемленнаЯ  грыжа?  —то Я  буду делать?
Џосоветуйте, будьте добры. ‘орок восемь дней тому назад Я кончил факультет с
отличием, но отличие  само  по себе, а грыжа сама по себе. Ћдин раз Я видел,
как  профессор  делал  операцию  ущемленной  грыжи.  Ћн делал,  а Я сидел  в
амфитеатре.  €  только"  •олодный  пот  неоднократно  стекал  у  менЯ  вдоль
позвоночного столба при мысли о грыже. Љаждый вечер Я сидел в одной и той же
позе,  налившись  чаю:  под левой рукой  у  менЯ лежали  все  руководства по
оперативному  акушерству,  сверху   маленький  „одерлЯйн.  Ђ  справа  десЯть
различных томов по оперативной хирургии, с  рисунками. џ крЯхтел, курил, пил
черный холодный чай...
     € вот  Я  заснул: отлично помню эту ночь -  29  ноЯбрЯ,  Я проснулсЯ от
грохота в двери. Њинут пЯть спустЯ Я, надеваЯ  брюки, не сводил молЯщих глаз
с божественных книг оперативной  хирургии. џ слышал скрип полозьев во дворе:
уши мои стали необычайно  чуткими. ‚ышло, пожалуй,  еще страшнее, чем грыжа,
чем   поперечное  положение   младенца:   привезли  ко  мне   в   Ќикольский
пункт-больницу в одиннадцать часов ночи девочку. ‘иделка глухо сказала:
     - ‘лабаЯ девочка, помирает... Џожалуйте, доктор, в больницу .. .
     Џомню,  Я пересек двор, шел на керосиновый фонарь у подъезда  больницы,
как зачарованный смотрел, как он мигает. ЏриемнаЯ уже  была освещена, и весь
состав моих помощников ждал менЯ  уже одетый и в халатах. ќто были: фельдшер
„емьЯн ‹укич,  молодой  еще,  но  очень  способный человек,  и  две  опытных
акушерки  -  Ђнна  Ќиколаевна  и  ЏелагеЯ  €вановна. џ  же  был  всего  лишь
двадцатичетырехлетним  врачом, два месЯца  назад  выпущенным  и  назначенным
заведовать Ќикольской больницей.
     ”ельдшер распахнул  торжественно дверь, и  поЯвилась  мать. Ћна как  бы
влетела, скользЯ в  валенках, и снег еще не стаЯл у нее на платке. ‚ руках у
нее был сверток, и он мерно шипел, свистел. ‹ицо у матери было искажено, она
беззвучно  плакала.  Љогда  она  сбросила свой  тулуп и  платок  и распутала
сверток,  Я увидел девочку лет трех. џ  посмотрел  на  нее и  забыл на времЯ
оперативную хирургию, одиночество,  мой негодный университетский груз, забыл
все решительно  из-за  красоты девочки.  ‘  чем бы  ее  сравнить? ’олько  на
конфетных коробках рисуют  таких детей -  волосы сами  от природы  вьютсЯ  в
крупные кольца почти спелой ржи. ѓлаза синие, громаднейшие,  щеки кукольные.
Ђнгелов так рисовали. Ќо только страннаЯ муть гнездилась на дне ее глаз, и Я
понЯл,  что это  страх,  -  ей нечем  было дышать "она умрет  через час",  -
подумал Я совершенно уверенно, и сердце мое болезненно сжалось...
     џмки втЯгивались в горле у девочки при каждом дыхании, жилы надувались,
а лицо  отливало  из розоватого в  легонький  лиловый цвет. ќту  расцветку Я
сразу понЯл и оценил. џ тут же сообразил,  в  чем дело, и первый раз диагноз
поставил совершенно правильно, и главное, одновременно с акушерками - они-то
были опытны: "“ девочки дифтерийный круп, горло уже забито  пленками и скоро
закроетсЯ наглухо..."
     -  ‘колько  дней девочка  больна? - спросил  Я  среди  насторожившегосЯ
молчаниЯ моего персонала.
     - ЏЯтый день, пЯтый, - сказала мать и сухими глазами глубоко посмотрела
на менЯ.
     - „ифтерийный круп, - сквозь зубы сказал Я  фельдшеру, а матери сказал:
- ’ы о чем же думала? Ћ чем думала?
     € в это времЯ раздалсЯ сзади менЯ плаксивый голос:
     - ЏЯтый, батюшка, пЯтый!
     џ обернулсЯ  и увидел  бесшумную, круглолицую  бабку в платке.  "•орошо
было бы, если б бабок этих вообше на свете не было", - подумал Я в тоскливом
предчувствии опасности и сказал:
     - ’ы, бабка, замолчи, мешаешь - Њатери же  повторил: - Ћ чем ты думала?
ЏЯть дней? Ђ?
     Њать вдруг  автоматическим движением  передала  девочку  бабке  и стала
передо мной на колени.
     -  „ай ей капель, - сказала она и стукнулась лбом в  пол, - удавлюсь Я,
если она помрет.
     -  ‚стань сию  же  минуточку,  -  ответил  Я,  -  а  то  Я  с  тобой  и
разговаривать не стану.
     Њать быстро встала, прошелестев широкой юбкой, принЯла девчонку у бабки
и стала качать.  Ѓабка начала  молитьсЯ  на косЯк,  а девочка все дышала  со
змеиным свистом. ”ельдшер сказал:
     - ’ак они все делают. Ќа-род - “сы у него при этом скривились набок.
     -  —то  ж, значит, помрет она? - глЯдЯ на менЯ,  как  мне показалось, с
черной Яростью, спросила мать.
     - Џомрет, - негромко и твердо сказал Я.
     Ѓабка  тотчас  завернула  подол  и стала  им  вытирать глаза.  Њать  же
крикнула мне нехорошим голосом:
     - „ай ей, помоги! Љапель дай!
     џ Ясно видел, что менЯ ждет, и был тверд.
     - Љаких же Я ей капель дам? Џосоветуй. „евочка задыхаетсЯ, горло ей уже
забило. ’ы пЯть дней морила девчонку в пЯтнадцати верстах  от менЯ. Ђ теперь
что прикажешь делать?
     -  ’ебе лучше  знать,  батюшка, - заныла  у менЯ на  левом  плече бабка
искусственным голосом, и Я ее сразу возненавидел.
     -  ‡амолчи! -  сказал ей.  €,  обратившись  к фельдшеру, приказал взЯть
девочку.  Њать  подала  акушерке  девочку,  котораЯ стала  битьсЯ и  хотела,
видимо, кричать, но у нее не выход уже голос. Њать хотела ее защитить, но мы
ее отстранили,  и мне  удалось заглЯнуть при  свете лампы-"молнии" девочке в
горло. џ  никогда  до  тех пор не видел  дифтерита,  кроме легких  и  быстро
забывшихсЯ случаев. ‚  горле было  что-то клокочущее, белое, рваное. „евочка
вдруг выдохнула и плюнула  мне в лицо, но Я почему-то не испугалсЯ за глаза,
занЯтый своей мыслью.
     -  ‚от что,  -  сказал Я, удивлЯЯсь  собственному спокойствию,  -  дело
такое.  Џоздно. „евочка  умирает. €  ничто  ей  не  поможет, кроме одного  -
операции. € сам ужаснулсЯ, зачем сказал, но  не сказать  не мог.  "Ђ  если они
согласЯтсЯ?" - мелькнула у менЯ мысль.
     - Љак это? - спросила мать.
     - Ќужно будет горло разрезать пониже и серебрЯную трубку вставить, дать
девочке возможность дышать, тогда, может быть, спасем ее, - объЯснил Я.
     Њать посмотрела на менЯ, как на безумного, и девочку от менЯ  заслонила
руками, а бабка снова забубнила:
     - —то ты! Ќе давай резать! —то ты? ѓорло-то?!
     - “йди, бабка!  -  с ненавистью  сказал  Я ей. -  Љамфару впрысните,  -
сказал Я фельдшеру.
     Њать  не давала девочку, когда  увидела шприц, но мы  ей объЯснили, что
это не страшно.
     - Њожет, это ей поможет? - спросила мать.
     - Ќисколько не поможет.
     ’огда мать зарыдала.
     -  Џерестань,  -  промолвил Я.  - ‚ынул часы и  добавил: пЯть минут даю
думать. …сли не согласитесь, после пЯти минут сам уже не возьмусь делать.
     - Ќе согласна! - резко сказала мать.
     - Ќет нашего согласиЯ! - добавила бабка.
     - Ќу, как  хотите, -  глухо добавил Я  и подумал: "Ќу, вот  и  все! Њне
легче. џ сказал, предложил, вон у акушерок изумленные глаза. Ћни отказались,
и Я спасен".  € только  что подумал, как другой кто-то за менЯ чужим голосом
вымолвил:
     - —то  вы,  с  ума  сошли?  Љак это так  не  согласны? ѓубите  девочку.
‘оглашайтесь. Љак вам не жаль?
     - Ќет! - снова крикнула мать.
     ‚нутри  себЯ Я  думал так: "—то  Я делаю? ‚едь  Я же зарежу девочку". Ђ
говорил иное:
     - Ќу, скорей, скорей соглашайтесь!  ‘оглашайтесь! ‚едь  у нее уже ногти
синеют.
     - Ќет! Ќет!
     - Ќу, что же, уведите их в палату, пусть там сидЯт.
     €х увели  через полутемный  коридор.  џ  слышал  плач  женщин  и  свист
девочки. ”ельдшер тотчас же вернулсЯ и сказал:
     - ‘оглашаютсЯ!
     ‚нутри у  менЯ  все окаменело,  но  выговорил Я  Ясно:  -  ‘терилизуйте
немедленно нож, ножницы, крючки, зонд!
     —ерез минуту Я перебежал двор, где, как бес,  летала  и шаркала метель,
прибежал  к себе и, считал минуты,  ухватилсЯ за книгу, перелистал ее, нашел
рисунок, изображающий трахеотомию.  Ќа нем все  было  Ясно  и просто:  горло
раскрыто, нож вонзен в дыхательное горло. џ стал читать текст,  но ничего не
понимал, слова  как-то  прыгали  в  глазах. џ никогда не  видел,  как делают
трахеотомиию. "ќ, теперь уж поздно", - подумал Я, взглЯнул с тоской на синий
цвет,  на Яркий  рисунок,  почувствовал,  что  свалилось  на  менЯ  трудное,
страшное дело, и вернулсЯ, не заметив вьюги, в больницу.
     ‚ приемной тень с круглыми юбками прилипла ко мне, и голос заныл:
     - Ѓатюшка, как же  так, горло девчонке резать? „а разве же это мыслимо?
Ћна, глупаЯ баба, согласилась. Ђ моего согласиЯ нету, нету. ЉаплЯми согласна
лечить, а горло резать не дам.
     -  Ѓабку эту  вон! - закричал Я и  в запальчивости добавил:  - ’ы  сама
глупаЯ баба! ‘ама! Ђ та именно умнаЯ! € вообще никто тебЯ не спрашивает! ‚он
ее!
     Ђкушерка цепко обнЯла бабку и вытолкнула ее из палаты .
     - ѓотово! - вдруг сказал фельдшер.
     Њы вошли в малую операционную, и Я, как сквозь завесу, увидал блестЯщие
инструменты,  ослепительную  лампу, клеенку... ‚  последний раз  Я  вышел  к
матери, из рук  которой девочку еле вырвали.  џ услыхал лишь  хриплый голос,
который говорил: "Њужа  нет. Ћн в городу. Џридет, узнает,  что Я наделала, -
убьет менЯ!"
     - “бьет, - повторила бабка, глЯдЯ на менЯ в ужасе.
     - ‚ операционную их не пускать! - приказал Я.
     Њы  остались  одни в операционной. Џерсонал, Я  и ‹идка - девочка. Ћна,
голенькаЯ, сидела  на  столе  и  беззвучно  плакала.  …е повалили  на  стол,
прижали, горло ее вымыли, смазали иодом, и Я взЯл нож> при этом подумал "—то
Я  делаю?" Ѓыло очень тихо в операционной. џ взЯл нож  и провел вертикальную
черту по пухлому  белому горлу. Ќе выступило ни одной капли  крови. џ второй
раз провел ножом по белой полоске, котораЯ выступила меж раздавшейсЯ  кожей.
ЋпЯть ни кровинки. Њедленно, стараЯсь вспомнить какие-то  рисунки в атласах,
Я стал при помощи тупого зонда разделЯть тоненькие ткани. € тогда внизу раны
откуда-то хлынула темнаЯ кровь и мгновенно залила всю рану и потекла по шее.
”ельдшер тампонами стал вытирать ее, но она не унималась. ‚споминаЯ все, что
Я видел в университете,  Я  пинцетами стал зажимать краЯ раны, но ничего  не
выходило. Њне стало холодно,  и  лоб мой намок. џ остро пожалел, зачем пошел
на медицинский  факультет, зачем  попал в эту  глушь.  ‚ злобном  отчаЯнии Я
сунул пинцет наобум, куда-то близ  раны,  зашелкнул его,  и  кровь тотчас же
перестала  течь. ђану мы отсосали  комками  марли, она предстала передо мной
чистой и абсолютно непонЯтной. Ќикакого дыхательного горла нигде не было. Ќи
на  какой рисунок не походила моЯ рана. …ще прошло минуты  две-три, во времЯ
которых  Я совершенно механически и бестолково ковырЯл в ране  то ножом,  то
зондом, ища дыхательное горло. € к концу второй минуты Я  отчаЯлсЯ его найти
"Љонец, -  подумал Я, - зачем  Я  это сделал?  ‚едь  мог  же Я не предлагать
операцию, и ‹идка спокойно умерла  бы  у  менЯ  в  палате, а теперь  умрет с
разорванным  горлом, и никогда, ничем Я не докажу, что  она все равно умерла
бы, что  Я не мог повредить ей..." Ђкушерка молча вытерла мой лоб. "Џоложить
нож,  сказать:  не  знаю,  что  дальше  делать",  -  так  подумал Я,  и  мне
представились глаза  матери. џ  снова поднЯл нож и бессмысленно,  глубоко  и
резко полоснул ‹идку. ’кани разъехались, и неожиданно передо мной  оказалось
дыхательное горло.
     - Љрючки! - сипло бросил Я.
     ”ельдшер подал их. џ  вонзил один крючок  с одной  стороны,  другой - с
другой,  и один  из  них передал  фельдшеру. ’еперь  Я  видел  только  одно:
сероватые  колечки горла.  Ћстрый  нож  Я вколол в горло -  и  обмер.  ѓорло
поднЯлось из  раны, фельдшер, как мелькнуло у менЯ в голове, сошел с ума: он
стал вдруг выдирать его вон. Ђхнули за спиной  у менЯ обе акушерки. џ поднЯл
глаза  и понЯл, в чем  дело: фельдшер, оказываетсЯ, стал падать в обморок от
духоты  и, не выпускаЯ  крючка, рвал  дыхательное  горло "все  против  менЯ,
судьба,  - Џодумал  Я, - теперь  уж,  несомненно,  зарезали мы  девочку, - и
мысленно строго добавил: - ’олько дойду домой - и застрелюсь..." ’ут старшаЯ
акушерка, видимо,  очень  опытнаЯ,  как-то  хищно рванулась  к  фельдшеру  и
перехватила у него крючок, причем сказала, стиснув зубы:
     - Џродолжайте, доктор...
     ”ельдшер со стуком  упал, ударилсЯ, но мы не глЯдели на него.  џ вколол
нож в  горло, затем серебрЯную трубку вложил в него. Ћна  ловко вскользнула,
но ‹идка осталась недвижимой. ‚оздух не вошел к  ней  в горло, как это нужно
было. џ глубоко вздохнул и остановилсЯ: больше делать мне  было нечего.  Њне
хотелось у кого-то попросить прощеньЯ, покаЯтьсЯ в своем легкомыслии, в том,
что Я поступил на медицинский факультет. ‘тоЯло молчание. џ видел, как ‹идка
синела.  џ  хотел  уже  все  бросить  и  заплакать,  как  вдруг  ‹идка  дико
содрогнулась, фонтаном выкинула дрЯнные  сгустки сквозь трубку, и  воздух со
свистом вошел к ней в горло, потом девочка задышала и стала реветь. ”ельдшер
в это мгновение привстал, бледный и потный, тупо и в ужасе поглЯдел на горло
и стал помогать мне его зашивать.
     ‘квозь сон  и  пелену пота, застилавшую мне  глаза, Я  видел счастливые
лица акушерок, и одна из них мне сказала:
     - Ќу и блестЯще же вы сделали, доктор, операцию.
     џ  подумал, что она смеетсЯ надо  мной, и мрачно, исподлобьЯ  глЯнул на
нее. Џотом распахнулись двери, повеЯло свежестью.  ‹идку вынесли в простыне,
и  сразу же в дверЯх показалась мать.  ѓлаза у нее были  как у дикого зверЯ.
Ћна  когда Я услышал звук  ее  голоса,  пот  потек у менЯ по спине, Я только
тогда сообразил, что  было бы, если бы ‹идка  умерла на  столе.  Ќо  голосом
очень спокойным Я ей ответил:
     - Ѓудь поспокойнее. †ива.  Ѓудет, надеюсь, жива. ’олько, пока трубку не
вынем, ни слова не будет говорить, так не бойтесь.
     € тут бабка выросла из-под земли и перекрестилась на дверную ручку,  на
менЯ, на потолок. Ќо Я уж не рассердилсЯ на нее.  ЏовернулсЯ, приказал ‹идке
впрыснуть камфару и по  очереди дежурить возле  нее. ‡атем ушел к себе через
двор. Џомню, синий свет горел у менЯ в  кабинете, лежал „одерлЯйн,  валЯлись
книги.  џ подошел к дивану одетый, лег  на него и  сейчас же перестал видеть
что бы то ни было; заснул и даже снов не видел.
     Џрошел месЯц, другой.  Њного  Я  уже  перевидал,  и  было  уже  кое-что
страшнее ‹идкиного горла.  џ  про  него и  забыл.  Љругом  был  снег,  прием
увеличивалсЯ с  каждым днем.  €  как-то, в новом  уже году,  вошла  ко мне в
приемную  женщина  и  ввела за ручку  закутанную,  как  тумбочка,  девчонку.
†енщина сиЯла глазами. џ всмотрелсЯ - узнал.
     - Ђ, ‹идка! Ќу, что?
     - „а хорошо все.
     ‹идке  распутали горло. Ћна дичилась  и боЯлась, но все  же мне удалось
поднЯть  подбородок  и заглЯнуть. Ќа розовой шее был вертикальный коричневый
шрам и два тоненьких поперечных от швов.
     - ‚се в порЯдке, - сказал Я, - можете больше не приезжать.
     -  Ѓлагодарю вас, доктор,  спасибо,  - сказала мать, а ‹идке  велела: -
‘кажи дЯденьке спасибо!
     Ќо ‹идка не желала мне ничего  говорить. Ѓольше Я никогда в жизни ее не
видел. џ стал забывать ее. Ђ прием мой все возрастал. ‚от настал день, когда
Я  принЯл сто  десЯть  человек. Њы начали в  девЯть  часов  утра и кончили в
восемь    часов    вечера.    џ,    пошатываЯсь,   снимал   халат.   ‘таршаЯ
акушерка-фельдшерица сказала мне:
     - ‡а такой  прием благодарите трахеотомию.  ‚ы  знаете, что  в деревнЯх
говорЯт?  Ѓудто вы больной ‹идке вместо ее горла вставили стальное и зашили.
‘пециально ездЯт в эту деревню  глЯдеть на  нее.  ‚от  вам и слава,  доктор,
поздравлЯю.
     - ’ак и живет со стальным? - осведомилсЯ Я.
     - ’ак и живет. Ќу, а  вы  доктор, молодец.  € хладнокровно как делаете,
прелесть!
     - Њ-да...  Я, знаете  ли, никогда не волнуюсь,  -  сказал Я  неизвестно
зачем, но  почувствовал, что от усталости  даже  устыдитьсЯ  не могу, только
глаза отвел  в  сторону.  ЏопрощалсЯ и ушел  к  себе.  Љрупный снег шел, все
застилало. ”онарь  горел, и  дом мой был одинок, спокоен и важен. € Я, когда
шел, хотел одного - спать.


        ’ьма египетскаЯ


     ѓде же весь мир в день моего рождениЯ? ѓде электрические фонари Њосквы?
люди? Ќебо? ‡а окошками нет ничего! ’ьма...
     Њы отрезаны от людей. Џервые керосиновые фонари от нас в девЯти верстах
на  станции  железной  дороги. Њигает  там, наверное, фонарик,  издыхает  от
метели. Џройдет в полночь с воем скорый в  Њоскву и даже не остановитсЯ - не
нужна ему забытаЯ станциЯ, погребеннаЯ в буране. ђазве что занесет пути.
     Џервые  электрические  фонари в  сорока верстах, в уездном городе.  ’ам
сладостнаЯ жизнь. Љинематограф есть, магазины. ‚ то времЯ как  воет и  валит
снег на полЯх, на экране, возможно, плывет тростник, качаютсЯ пальмы, мигает
тропический остров.
     Њы же одни.
     - ’ьма египетскаЯ, - заметил фельдшер „емьЯн ‹укич, приподнЯв штору.
     ‚ыражаетсЯ он торжественно, но очень метко. €менно египетскаЯ.
     - Џрошу еще по  рюмочке, - прнгласил Я. (Ђх, не осуждайте!  ‚едь  врач,
фельдшер, две  акушерки,  ведь  мы тоже люди!  Њы  не  видим целыми месЯцами
никого, кроме сотен больных.  Њы работаем, мы  погребены в снегу. Ќеужели же
нельзЯ нам  выпить по две  рюмки  разведенного  спирту по рецепту и закусить
уездными шпротами в день рождениЯ врача?)
     - ‡а ваше здоровье, доктор! - прочувственно сказал „емьЯн ‹укич.
     - †елаем вам привыкнуть  у  нас! - сказала Ђнна  Ќиколаевна и, чокаЯсь,
поправила парадное свое платье с разводами.
     ‚тораЯ акушерка ЏелагеЯ €вановна чокнулась, хлебнула, сейчас же присела
на корточки  и кочергой  пошевелила  в печке. †аркий блеск метнулсЯ по нашим
лицам, в груди теплело от водки.
     - џ решительно не постигаю, - заговорил Я возбужденно  и глЯдЯ на  тучу
искр, взметнувшихсЯ под кочергой, - что эта баба сделала с белладонной. ‚едь
это же кошмар!
     “лыбки заиграли на лицах фельдшера и акушерок.
     „ело  было вот  в  чем. ‘егоднЯ на утреннем  приеме  в  кабинет ко  мне
протиснулась  румЯнаЯ  бабочка  лет  тридцати.  Ћна поклонилась  акушерскому
креслу,  стоЯщему  за  моей  спиной, затем из-за пазухи достала широкогорлый
флакон и запела льстиво:
     -  ‘пасибо  вам,  гражданин доктор,  за  капли.  “ж  так  помогли,  так
помогли!.. Џожалуйте еще баночку.
     џ  взЯл у  нее из  рук  флакон,  глЯнул на этикетку, и в глазал  у менЯ
позеленело.  Ќа  этикетке было написало размашистым почерком „емьЯна ‹укича.
"’инцт. Ѓелладонн..." и т.д. "16 декабрЯ 1917 года".
     „ругими  словами, вчера Я выписал бабочке порЯдочную порцию белладонны,
а  сегоднЯ, в день  моего рождениЯ,  17 декабрЯ,  бабочка приехала  с  сухим
флаконом и с просьбой повторить.
     - ’ы... ты... все принЯла вчера? - спросил Я диким голосом.
     - ‚се,  батюшка  милый,  все, - пела бабочка сдобным голосом, - дай вам
бог здоровьЯ  за эти  капли... полбаночки как  приехала, а полбаночки -  как
спать ложитьсЯ. Љак рукой снЯло...
     џ прислонилсЯ к акушерскому креслу.
     - џ тебе по скольку капель говорил? - задушенным голосом заговорил Я. -
џ  тебе  по пЯть  капель... —то же  ты голосом заговорил Я  - Я те6е по пЯть
капель... что же ты делаешь, бабочка? ты ж... Я ж...
     - …й-богу, принЯла! - гаворила баба, думаЯ, что Я не доверЯю  ей, будто
она лечилась моей белладонной.
     џ  охватил руками румЯные щеки и стал всматриватьсЯ в зрачки. Ќо зрачки
были как зрачки. „овольно красивые,  совершенно нормальные. Џульс у бабы был
тоже  прелестный. ‚ообще никаких признаков отравлениЯ белладонной у  бабы не
замечалось.
     - ќтого не может быть!.. - заговорил Я и завопил: „емьЯн ‹укич!
     „емьЯн ‹укич в белом халате вынырнул из аптечного коридора.
     - Џолюбуйтесь,  „емьЯн ‹укич,  что эта  красавица  сделала! џ ничего не
понимаю...
     Ѓаба испуганно вертела головой, понЯв, что в чем-то она провинилась .
     „емьЯн  ‹укич завладел флаконом, понюхал его, повертел в руках и строго
молвил:
     - ’ы, милаЯ, врешь. ’ы лекарство не принимала!
     - …й-бо... - начала баба.
     - Ѓабочка,  ты  нам очков  не  втирай, - сурово,  искривив рот, говорил
„емьЯн ‹укич,  - мы все досконально понимаем. ‘ознавайсЯ, кого лечила  этими
каплЯми?
     Ѓаба  возвела  свои нормальные  зрачки на чисто  выбеленный  потолок  и
перекрестилась.
     - ‚от чтоб мне...
     -  Ѓрось, брось... -  бубнил  „емьЯн ‹укич  и обратилсЯ ко мне:  - Ћни,
доктор, ведь  как делают.  ‘чездит такаЯ артистка  в  больницу,  выпишут  ей
лекарство, а она приедет в деревню и всех баб угостит...
     - —то вы, гражданин фершал...
     -  Ѓрось! -  отрезал  фельдшер -  Я  у вас восьмой  год.  ‡наю.  Љонечно,
раскапала весь флакончик по всем дворам, продолжал он мне.
     - …ще этих капелек дайте, - умильно попросила баба.
     -  Ќу, нет, бабочка,  -  ответил Я и вытер пот со  лба,  этими  каплЯми
больше тебе лечитьсЯ не придетсЯ. †ивот полегчал?
     - ЏрЯмо-таки, ну, рукой снЯло!..
     - Ќу, вот и превосходно. џ тебе других выпишу, тоже очень хорошие.
     € Я выписал бабочке валерьЯнки, и она, разочарованнаЯ, уехала .
     ‚от  об  этом случае мы и толковали  у менЯ  в докторской квартире в день
моего рождениЯ, когда за окнами висела тЯжким занавесом метельнаЯ египетскаЯ
тьма.
     - ќто что,  - говорил „емьЯн ‹укич, деликатно прожевываЯ рыбку в масле,
-  это  что.  Њы-то  привыкли  уже  здесь.  Ђ  вам,  дорогой  доктор,  после
университета, после столицы, весьма и весьма придетсЯ привыкать. ѓлушь!
     - Ђх, какаЯ глушь! - как эхо, отозвалась Ђнна Ќиколаевна.
     Њетель  загудела  где-то в  дымоходах, прошелестела за стеной. Ѓагровый
отсвет лег на темный железный лист у печки. Ѓлагословение огню, согревающему
медперсонал в глуши!
     - Џро вашего предшественника  ‹еопольда ‹еопольдовича изволили слышать?
-  заговорил  фельдшер  и,  деликатно угостив  папироской  Ђнну  Ќиколаевну,
закурил сам.
     - ‡амечательный доктор  был! -  восторженно  молвила ЏелагеЯ  €вановна,
блестЯщими глазами  всматриваЯсь в благостный  огонь. Џраздничный  гребень с
фальшивыми камушками вспыхивал и погасал у нее в черных волосах.
     - „а,  личность выдающаЯсЯ, - подтвердил фельдшер.  ЉрестьЯне его прЯмо
обожали. Џодход знал к ним. Ќа операцию  ложитьсЯ  к  ‹ипонтию - пожалуйста!
Ћни  его  вместо ‹еопольд ‹еопольдович  ‹ипонтий ‹ипонтьевичем звали. ‚ерили
ему. Ќу,  и разговаривать с  ними умел.  Ќуте-с,  приезжает  к  нему  как-то
приЯтель его,  ”едор  Љосой  из  „ульцева, на  прием.  ’ак и  так,  говорит,
‹ипонтий ‹ипонтьич,  заложило мне грудь, ну,  не продохнуть. €,  кроме того,
как будто в глотке царапает...
     - ‹арингит, - машинально молвил Я, привыкнув уже за месЯц бешеной гонки
к деревенским молниеносным диагнозам.
     -  ‘овершенно верно. "Ќу, -  говорит  ‹ипонтий, - Я тебе  дам средство.
Ѓудешь  ты  здоров  через  два днЯ. ‚от тебе  французские  горчишники.  Ћдин
налепишь  на спину между  крыл,  другой -  на  грудь. Џодержишь десЯть  минут,
сымешь.  Њарш! „ействуй!" ‡абрал  тот  горчишники  и  уехал.  —ерез два  днЯ
поЯвлЯетсЯ на приеме.
     "‚ чем дело?" - спрашивает ‹ипонтий.
     Ђ Љосой ему:
     "„а  что ж, говорит, ‹ипонтий  ‹ипонтьич, не  помогают ваши  горчишники
ничего".
     "‚решь! -  отвечает ‹ипонтий.  -  Ќе  могут  французские горчишники  не
помочь! ’ы их, наверное, не ставил?"
     "Љак   же,  говорит,  не  ставил?  €  сейчас  стоит..."   и  при   этом
поворачиваетсЯ спиной, а у него горчишник на тулупе налеплен!..
     џ расхохоталсЯ, а ЏелагеЯ €вановна захихикала  и ожесточенно  застучала
кочергой по полену.
     - ‚олЯ ваша, это - анекдот, - сказал Я, - не может быть!
     - Ђнек-дот?! Ђнекдот? - вперебой воскликнули акушерки.
     - Ќет-с! - ожесточенно воскликнул фельдшер. -  “  нас,  знаете  ли, всЯ
жизнь из подобных анекдотов состоит...“ нас тут такие вещи...
     - Ђ  сахар?!  -  воскликнула  Ђнна  Ќиколаевна -  ђасскажите про сахар,
ЏелагеЯ €вановна!
     ЏелагеЯ €вановна прикрыла заслонку и заговорила, потупившись:
     - Џриезжаю Я в то же „ульцево к роженице...
     - ќто „ульцево - знаменитое место, - не удержалсЯ фельдшер и добавил: -
‚иноват! продолжайте, коллега!
     - Ќу, понЯтное дело, исследую, - продолжала коллега ЏелагеЯ €вановна, -
чувствую под шипцами в родовом  канале что-то непонЯтное... то рассыпчатое,
то кусочки... ЋказываетсЯ - сахар-рафинад!
     - ‚от и анекдот! - торжественно заметил „емьЯн ‹укич.
     - Џоз-вольте... ничего не понимаю...
     -  Ѓабка! -  отозвалась  ЏелагеЯ  €вановна -  ‡нахарка  научила.  ђоды,
говорит,  у  ей  трудные. Њладенчик не хочет выходить на  божий  свет. ‘тало
быть, нужно его выманить. ‚от они, значит, его на сладкое и выманивали!
     - “жас! - сказал Я.
     - ‚олосы дают жевать роженицам, - сказала Ђнна Ќиколаевна.
     - ‡ачем?!
     - ут  их знает. ђаза три привозили нам рожениц. ‹ежит и плюетсЯ беднаЯ
женщина.  ‚есь  рот  полон  щетины.  Џримета  есть такаЯ,  будто  роды легче
пойдут...
     ѓлаза у акушерок засверкали от воспоминаний. Њы долго у  огнЯ сидели за
чаем, и Я  слушал  как  зачарованный.  Ћ том, что,  когда  приходитсЯ  вести
роженицу из деревни к нам в  больницу, ЏелагеЯ €ванна свои сани всегда сзади
пускает: не передумали бы по дороге, не вернули бы бабу в руки бабки. Ћ том,
как однажды роженицу при неправильном положении, чтобы младенчик повернулсЯ,
кверху  ногами  к  потолку  подвешивали.  Ћ  том,  как  бабка  из  Љоробова,
наслышавщись,  что  врачи делают  прокол  плодного  пузырЯ,  столовым  ножом
изрезала  всю  голову  младенцу,  так что  даже  такой  знаменитый и  ловкий
человек, как  ‹ипонтий, не мог его спасти, и хорошо, что хоть мать  спас.  Ћ
том...

     Џечку  давно  закрыли.  ѓости мои  ушли в свой  флигель.  џ видел,  как
некоторое  времЯ  тускловато  светилось  оконце  у  Ђнны  Ќиколаевны,  потом
погасло. ‚се скрылось.  Љ метели примешалсЯ густейший  декабрьский  вечер, и
чернаЯ завеса скрыла от менЯ и небо и землю.
     џ расхаживал у себЯ  по кабинету, и пол поскрипывал под ногами,  и было
тепло от голландки-печки, и слышно было, как грызла где-то деловито мышь.
     "Ќу,  нет, - раздумывал Я -  Я буду боротьсЯ с  египетской тьмой  ровно
столько,  сколько  судьба  продержит менЯ  здесь в  глуши.  ‘ахар-рафинад...
‘кажите пожалуйста!.."
     ‚ мечтаниЯх, рождавшихсЯ при  свете лампы под  зеленым колпаком, возник
громадный университетский город, а в  нем клиника, а в  клинике  - громадный
зал, изразцовый пол, блестЯщие краны, белые стерильные простыни, ассистент с
остроконечной, очень мудрой, седеющей бородкой...
     ‘тук в такие моменты всегда волнует, страшит. џ вздрогнул.. .
     -  Љто там,  ЂксиньЯ? - спросил Я, свешиваЯсь с  балюстрады  внутренней
лестницы (квартира у врача  была в двух  этажах:  вверху кабинет и  спальни,
внизу -  столоваЯ,  еще  одна комната - неизвестного назначениЯ  и  кухнЯ, в
которой и помещалась эта ЂксиньЯ - кухарка -  и муж  ее,  бессменный  сторож
больницы).
     ‡агремел  тЯжелый  запор,  свет  лампочки  заходил  и закачалсЯ  внизу,
повеЯло холодом. Џотом ЂксиньЯ доложила:
     - „а больной приехал...
     џ,  сказать по  правде, обрадовалсЯ. ‘пать мне  еще не  хотелось,  а от
мышиной  грызни  и  воспоминаний  стшио  немного тоскливо,  одиноко.  Џритом
больной, значит, не женщина, значит, не самое страшное - не роды.
     - •одит он?
     - •одит, - зеваЯ, ответила ЂксиньЯ.
     - Ќу, пусть идет в кабинет.
     ‹естница  долго  скрипела.  ЏоднималсЯ  кто-то солидный,  большого веса
человек.  џ в  это  времЯ уже сидел  за письменным  столом,  стараЯсь, чтобы
двадцатичетырехлетнЯЯ   моЯ   живость  не  выскакивала  по  возможности   из
профессиональной оболочки эскулапа. ЏраваЯ моЯ рука лежа на  стетоскопе, как
на револьвере.
     ‚ дверь втиснулась фигура в бараньей шубе, валенках. апка находилась в
руках у фигуры.
     - —его же это вы, батюшка, так поздно? - солидно спросил Я длЯ  очистки
совести.
     - €звините,  гражданин  доктор, - приЯтным,  мЯгким голосом  отозвалась
фигура, - метель - чистое горе! Ќу,  задержались, что поделаешь, уж  простите,
пожалуйста!..
     "‚ежливый  человек",  -  с удовольствием  подумал Я. ”игура  мне  очень
понравилась, и  даже  рыжаЯ  густаЯ борода  произвела  хорошее  впечатление.
‚идимо,  борода  эта пользовалась  некоторым  уходом. ‚ладелец ее не  только
подстриг, но даже и смазывал каким-то веществом, в котором  врачу, побывшему
в деревне хотЯ бы короткий срок, нетрудно угадать постное масло.
     - ‚ чем дело? ‘нимите шубу. Ћткуда вы?
     уба легла горой на стул.
     - ‹ихорадка замучила, - ответил больной и скорбно глЯнул .
     - ‹ихорадка? Ђга! ‚ы из „ульцева?
     - ’ак точно. Њельник.
     - Ќу, как же она вас мучает? ђасскажите!  - Љаждый день, как двенадцать
часов,  голова начинает болеть, потом жар как пойдет... —аса два потреплет и
отет болеть, потом жар как пойдет... —аса два потреплет и отпустит...
     "ѓотов диагноз!" - победно звЯкнуло у менЯ в голове.
     - Ђ в остальные часы ничего?
     - Ќоги слабые...
     - Ђга... ђасстегнитесь! ѓм... так.
     Љ  концу осмотра больной  менЯ  очаровал. Џосле  бестолковых  старушек,
испуганных  подростков,  с ужасом шарахающихсЯ  от  металлического  шпаделЯ,
после   этой   утренней   штуки  с  белладонной   на  мельнике  отдыхал  мой
университетский глаз.
     ђечь мелыиика была толкова.  Љроме того, он  оказалсЯ грамотным, и даже
всЯкий  жест  его был  пропитан уважением к  науке, которую Я  считаю  своей
любимой, к медицине.
     - ‚от  что,  голубчик,  -  говорил Я, постукиваЯ  по широчайшей  теплой
груди, - у вас  малЯриЯ. ЏеремежающаЯсЯ лихорадка... “ менЯ сейчас целаЯ палата
свободна. Ћчень советую ложитьсЯ  ко мне.  Њы  вас как  следует понаблюдаем.
Ќачну вас лечить порошками, а если не поможет, мы  вам впрыскиваниЯ сделаем.
„обьемсЯ успеха. Ђ? ‹ожитесь?..
     - Џокорнейше вас благодарю! - очень вежливо ответил мельник. - Ќаслышаны
об  вас. ‚се довольны. ѓоворЯт, так помогаете... и на впрыскиваниЯ согласен,
лишь бы поправитьсЯ.
     "Ќет,  это поистине светлый луч во  тьме!" - подумал Я  и сел писать за
стол. —увство у менЯ при этом было  настолько приЯтное, будто не посторонний
мельник, а родной брат приехал ко мне погостить в больницу.
     Ќа одном бланке Я написал:

     "Chinini mur. - 0,5 „.’. дос. Ќ 10 ‘. Њельнику •удову Џо одному порошку
в полночь".

     € поставил лихую подпись.
     Ђ на другом бланке:
     "ЏелагеЯ €вановна!
     Џримите  во 2-ю  палату  мельника.  “ него  malaria.  •инин  по  одному
порошку, как полагаетсЯ, часа за 4 до припадка, значит, в полночь.
     ‚от вам исключение! €нтеллигентный мельник!"

     “же лежа в постели, Я получил из рук хмурой и зевающей Ђксиньи ответную
записку:
     "„орогой доктор!
     ‚се исполнила. Џел. ‹обова."

     € заснул.
     ... € проснулсЯ.
     - —то ты? —то? —то, ЂксиньЯ?! - забормотал Я.
     ЂксиньЯ стоЯла, стыдливо прикрываЯсь юбкой с белым горошком  по темному
полю. ‘теариноваЯ свеча трепетно освеща ее заспанное и встревоженное лицо.
     - ЊарьЯ сейчас прибежала, ЏелагеЯ €вановна  велела,  чтоб вас сейчас же
позвать.
     - —то такое? - Њельник, говорит, во второй палате помирает.
     - —то-о?! Џомирает? Љак это так помирает?!
     Ѓосые мои  ноги мгновенно ощутили прохладный пол, не попадаЯ в туфли. џ
ломал  спички  и  долго тыкал  и  горелку, пока она  не  зажглась  синеватым
огоньком. Ќа часах было ровно шесть.
     "—то такое?.. —то такое? да неужели же не малЯриЯ?! —то же с ним такое?
пульс прекрасный..."
     Ќе  позже  чем  через  пЯть минут  Я,  в  надетых  наизнанку носках,  в
незастегнутом  пиджаке, взъерошенный, в валенках, проскочил  через двор, еще
совершенно темный, и вбежал во вторую палату.
     Ќа раскрытой постели, рЯдом со скомканной простыней, в одном больничном
белье сидел мельник. …го освещала маленькаЯ  керосоваЯ лампочка.  ђыжаЯ  его
борода  была взъерошена, а  глаза мне показались  черными  и  огромными.  Ћн
покачивалсЯ, как пьЯный. ‘ ужасом осматривалсЯ, тЯжело дышал...
     ‘иделка ЊарьЯ, открыв рот, смотрела на его темно-багровое лицо.
     ЏелагеЯ  €вановна,  в  криво надетом  халате,  простоволосаЯ, метнулась
навстречу мне.
     - „октор!  -  воскликнула она хрипловатым  голосом.  ЉлЯнусь  вам, Я не
виновата. Љто же мог ожидать? ‚ы же сами черкнули - интеллигентный...
     - ‚ чем дело?!
     ЏелагеЯ €вановна всплеснула руками  и молвила: - ‚ообразите, доктор! Ћн
все десЯть порошков хинину съел сразу! ‚ полночь.


        x x x

     Ѓыл мутноватый зимний  рассвет. „емьЯн  ‹укич  убирал желудочный  зонд.
Џахло камфарным  маслом. ’аз на полу был полон  буроватой жидкостью. Њельник
лежал истощенный, побледневший, до подбородка укрытый белой простыней. ђыжаЯ
борода торча дыбом. џ, наклонившись, пощупал пульс и  убедилсЯ, что  мельник
выскочил благополучно.
     - Ќу, как? - спросил Я.
     -  ’ьма египетскаЯ в  глазах...  Ћ...  ох... -  слабым  басом отозвалсЯ
мельник.
     - “ менЯ тоже! - раздраженно ответил Я.
     - Ђсь? - отозвалсЯ мельник (слышал он еще плохо) .
     - ЋбъЯсни мне только одно, дЯдЯ: зачем ты это сделал?! - в ухо погромче
крикнул Я.
     € мрачный и неприЯзненный бас отозвалсЯ:
     - „а, думаю, что валандатьсЯ с вами по одному порошочку? ‘разу принЯл -
и делу конец.
     - ќто чудовищно! - воскликнул Я.
     - Ђнекдот-с! - как бы в Язвительном забытьи отозвалсЯ фельдшер...


        x x x

     "Ќу,  нет... Я  буду боротьсЯ.  џ  буду...  џ..."  € сладкий  сон после
трудной  ночи охватил менЯ. ЏотЯнулась пеленою  тьма  египетскаЯ...  и в ней
будто бы Я... не то с мечом, не то со стетоскопом. €ду... борюсь... ‚ глуши.
Ќо  не  один.  Ђ идет  моЯ  рать:  „емьЯн  ‹укич,  Ђнна Ќиколаевна,  ЏелагеЯ
€вановна. ‚се в белых халатах, и все вперед, вперед...