же очень неразборчивый человек.

     ‚озможно, действительно тут все дело в эпохе, - в той эпохе, когда люди
творческие Яснее  видЯт, как  ужасен грех, и в  то  же  времЯ преданы  греху
больше, чем их предшественники; они вынуждены  скрывать  свою жизнь от  глаз
людских,  проЯвлЯЯ в делах  чести старомодную щепетильность,  выказываЯ свою
верность вечным нравственным устоЯм - из самолюбиЯ и потому  что собственные
поступки  кажутсЯ им отвратительными. ‚ то же времЯ они создали свою мораль,
в которой представление о добре более всего проЯвлЯлось  в  тЯжком осознании
зла;  старались выЯвить это  зло,  сожалели о  нем, но не  пытались  от него
удержатьсЯ.  ‚озможно,  подобно  тому, как некоторые внешние симптомы  могут
быть  следствием   совершенно  различных  заболеваний,  существуют  циничные
злодеи, ставшие такими не от  недостатка чувствительности, как  это бывает с
другими, а скорее  от ее  избытка.  “дивление,  которое мы испытываем, когда
видим,  как  люди  испорченные  создают  произведениЯ,  по  всей  видимости,
требующие утонченной чувствительности, частично рассеиваетсЯ, коль  скоро за
обманчивой внешностью удаетсЯ разглЯдеть, что на самом деле они  принадлежат
ко второму виду...".

     Џретерпев своеобразные превращениЯ,  зло  -  или,  скорее,  тЯгостное и
необычайно острое осознание зла -  становитсЯ  единственным благом, на какое
мнит  себЯ  способной эта израненнаЯ душа, за литературными изысками, видно,
так  и не  распознавшаЯ истинного своего  благородства. Љонечно, то не  было
единственное  добро, на  которое она оказалась способна  -  из осознаниЯ зла
возникло,   возвысившись  над  ним,  само  его  творчество.  Њарсель   Џруст
восхищалсЯ „жордж ќлиот, но

     одна  ее фраза казалась  ему особенно прекрасной: та, где  писательница
говорит  о  "великих  произведениЯх,  способных  примирить  идущее   изнутри
отчаЯние с чудесным ощущением жизни, творЯщейсЯ вне нас".


     †.  Ѓатай,  детально  реконструировавший  "гомосексуальные"  тексты  Њ.
Џруста, также свЯзывал глубокие переживаниЯ автора Џоисков с  ужасом матери,
не прекратившиесЯ даже после ее смерти:

     "ЊенЯ все больше и больше привлекало наслаждение, и Я чувствовал, как в
глубине  моего  сердца  пробуждаютсЯ  бесконечные  грусть  и  отчаЯние;  мне
казалось,  что из-за менЯ плачет душа моей матери". Ћт этого ужаса  зависело
сладострастие. € вот однажды матери ЊарселЯ не стало, но больше на страницах
"‚  поисках..." ничего не говоритсЯ  об этом  -  речь  идет только  о смерти
бабушки. ‘мерть  матери  длЯ  автора слишком  значительна:  он  говорит  нам
(правда, о  бабушке): "Љогда Я пыталсЯ сблизить смерть бабушки и Ђльбертины,
мне казалось,  что моЯ  жизнь запЯтнана двойным  убийством".  Љ  этому пЯтну
прибавлЯетсЯ еще одно - пЯтно осквернениЯ. ‘тоит привести отрывок из "‘одома
и  ѓоморры",  где Џруст пишет,  что "сыновьЯ, непохожие на отцов, осквернЯют
мать в лице своем". ‡десь нужно остановитьсЯ особо,  потому что автор делает
следующий вывод: "Ќе будем тут касатьсЯ того, что могло  бы стать материалом
длЯ  целой   главы  "Ћсквернение  матери"".  „ействительно,  ключ  к  такому
трагедийному заголовку - в эпизоде, где дочь ‚ентейлЯ, недостойное поведение
которой свело в могилу отца, умершего от печали, спустЯ несколько дней после
его  смерти, еще не снЯв траур,  наслаждаетсЯ  ласками  любовницы лесбиЯнки,
плюющей на  фотографию покойника. „очь  ‚ентейлЯ олицетворЯет ЊарселЯ, а сам
‚ентейль  -  его мать. ‘итуациЯ,  когда в доме при  жизни  отца  водворЯетсЯ
любовница  мадемуазель  ‚ентейль,  похожа на ту,  когда  Ђльбертина живет  в
квартире  автора   (в  действительности  Ђльбертина  -  это   шофер   Ђльбер
Ђгостинелли). Џри этом не говоритсЯ ничего, что могло бы поставить кого-то в
неловкое положение - мать никак не реагирует на присутствие посторонней (или
постороннего). џ полагаю, нет такого читателЯ,  который не заметил  бы здесь
несовершенство повествованиЯ. Ћднако о страдании и смерти ‚ентейль говоритсЯ
неоднократно. Џруст оставлЯет за пределами книги то, что  можно восстановить
в отрывках о  ‚ентейле.  …сли подставить  другие  имена, текст просто больно
читать: "’ем,  кто, как мы, замечали, что [мать  ЊарселЯ] избегает встреч со
своими знакомыми, а завидев их, отворачиваетсЯ,


        539

     что он[а] постарел[а] за последние месЯцы, что он[а] всЯ по-гружен[а] в
свое горе,  что  у  не[е]  одна-единственнаЯ цель в  жизни:  счастье [сына],
нетрудно было догадатьсЯ, что он[а] скоро  умрет  от горЯ, и что до не[е] не
могут  не доходить  толки. Ћн[а] знал[а],  что говорЯт,  и, может быть, даже
верил[а]  слухам. ‚идимо, нет  такого высоконравственного человека, которого
сложность обстоЯтельств не заставила бы жить бок о бок с пороком, хотЯ бы он
самым решительным образом его осуждал, но только он не  сразу узнает его под
маской необыкновенного, которую тот  надевает, чтобы войти к нему в доверие,
а  потом  причинить ему боль: под маской непонЯтных слов,  сказанных однажды
вечером, необъЯснимого поведениЯ существа, которое он за многое  любит.  „лЯ
[такой женщины], как [мать  ЊарселЯ], должно  было быть  особенно мучительно
миритьсЯ с одним из положений,  которые неправильно считаютсЯ уделом богемы:
эти  положениЯ  возникают  всЯкий  раз,  как  порок  испытывает  потребность
обеспечить  себе убежище и безопасность,  причем  порок  этот  развиваетсЯ в
человеке  сызмала...  Ќо  то,  что  [мать ЊарселЯ],  может  статьсЯ,  был[а]
осведомлен[а] о поведении  [сына],  не  мешало  [ей] по-прежнему боготворить
[его]. ”актам недоступен мир наших верований -  не они их породили, не они и
разрушают их...".

     ‘уществует  распространенный,  культивируемый   самим   героем   и  его
окружением  миф  о  Џрусте  -  денди  и  снобе,  рвущемсЯ  в  "высший свет",
завсегдатае  аристократических   салонов,  водЯщем   дружбу   со   светскими
красавицами,  ведущем  какую-то  странную  полупризрачную  жизнь,  в которой
сокрыта  некаЯ  тайна,  скрывающем за  салонной  болтовней  свою  внутреннюю
сущность. Њиф на то и миф,  чтобы в экзотической форме представить глубинные
побуждениЯ своего  творца,  выдать желаемое  за действительное, заглЯнуть  в
бездны  души.  „ействительно существовал  Џруст  из сложенного  мифа  о нем,
Џруст, сам  приложивший  руку к  этому мифу,  но,  как выЯснил  Љлод Њориак,
внутри мифологического Џруста жил человек тончайшей  души, ранимый, хрупкий,
свободный от  сословных  амбиций, болезненно переживающий свои недостатки  и
противоестественные  наклонности,  выстраивающий  из  собственных  чувств  и
стремлений  гигантское  архитектурное сооружение  - небывалый  по красоте  и
изЯществу форм роман-собор.

     —еловек,  глубже  своих  современников   проникший  в  тайны   и  омуты
человеческого   сознаниЯ,  полностью  отдавал   себе   отчет  в  собственной
порочности и превратил собственное подполье, собственные недостатки и пороки
в предмет  разЯщей сатиры,  художественного обличениЯ. ѓлубины души  в свете
всевидЯщего ума - вот главный объект Џруста.

        540

     Џруста  не  без оснований  обвинЯют  в снобизме,  автор †ана ‘антеЯ сам
прекрасно   сознавал   свою   слабость   ("џ   слишком   прельщен   светским
обществом..."),   но  именно  благодарЯ   ей   он   с   присущей   художнику
наблюдательностью  и  даром создал  впечатлЯющую  картину  пустоты светского
общества, царЯщих в нем нравов.

     ‚ †ане ‘антее нахожу:

     "Ћбщество дает  мне  сюжеты длЯ  картин, которые  выйдут безжизненными,
если   не  писать   их  с  натуры.  ‘воеобразные   истории   этих   людей...
привлекательны длЯ психолога, как и самый Ядовитый, самый распространенный в
этом гнилом климате цветок - снобизм".

     Ћттого  ли, что он предпочитает безжалостно  и метко  обличать в других
тот  самый порок, первые  признаки которого со стыдом  обнаруживает  в самом
себе,  а  скорее  оттого,  что говорить  о  собственном  недуге  даже  чтобы
заклеймить его на самом деле означает давать ему пищу и потворствовать, - но
романист с задатками сноба так или иначе станет романистом снобов.

     Љонечно, Џруста  тЯнуло  к  обществу, к которому он не  принадлежал  от
рождениЯ, конечно,  он был  снобом, но его отличительное  качество -  умение
извлечь  из  собственного  снобизма  материал длЯ  сатиры  на  снобизм.  "Ћн
пользуетсЯ этим, наблюдаЯ и подбираЯ материал длЯ  будущих  произведений,  -
что вовсе не мешает  ему ценить неуемные радости тщеславиЯ". Љак †ан ‘антей,
Џруст  тешит свою  гордыню "равноправного" в  "высшем  свете" и одновременно
создает философию  жизни: говорЯт, что, набравшись ума,  человек приобретает
право  делать глупости,  но "на  самом  деле в  нас мирно  уживаютсЯ  разные
натуры,   и   жизнь  людей  выдающегосЯ  ума  зачастую   не  что  иное,  как
сосуществование философа и сноба".

     Љогда говорЯт о дендизме Џруста, мне вспоминаетсЯ  Ѓодлер,  видевший  в
жрецах  и  жертвах  "этого  бога"  лишь  форму  морали,  "закалЯющей волю  и
дисциплинирующей  душу":  "ѓерой - это  тот, кто  неизменно собран".  €  длЯ
Ѓодлера,  и  длЯ  Џруста  дендизм был  самообузданием,  "концентрацией  всех
духовных сил ради  достижениЯ поставленной цели". …стественно, речь  идет не
столько об одежде или манере поведениЯ, сколько о способности держать себЯ в
руках,  быть объектом длЯ  самого  себЯ, пребывать  в  состоЯнии  постоЯнной
напрЯженности, боротьсЯ с природной расслабленностью.

        541

     ЋстраЯ  наблюдательность   Џруста   позволила  ему  стать  самым  Ярким
живописцем "высшего света". Џо  мнению †.-”. ђевелЯ, "сноб"  стал крупнейшим
обличителем  снобизма,  а  Џоиски в  этом  отношении  оказались в одном рЯду
с’еорией праздного класса ’. ‚еблена.

     Ѓиографы любЯт  подчеркивать дендизм Џруста, его пристрастие к "высшему
свету", но  часто оставлЯют  в  тени  его  свЯзи художественно-литературные:
знакомства   с   Њопассаном,  ‡олЯ,  ”рансом,   „оде,   “айльдом,  именитыми
художниками и  музыкантами, дружбу с сыном ‚изе и двумЯ  сыновьЯми  Ђльфонса
„оде. “вы, ни "свет", ни художественнаЯ элита не воспринимали его на равных:
"Џруста везде охотно  принимали,  но нигде почти не принимали  всерьез.  …го
знал,  что называетсЯ, "весь Џариж, но, по сути, не знал  никто. …ще  меньше
было известно его творчество".

     ‘трасть к  чтению  и  призвание к сочинительству обнаружились у ЊарселЯ
очень рано -  свидетельство  тому многочисленные  признаниЯ  в †ане  ‘антее,
‘ване  и других книгах  Џруста  о жгучей  потребности "подобрать  слова  длЯ
внЯтного  выражениЯ  своего  восторга",  совершенствовать  искусство  слова,
превзойти маститых  собратьев  по  перу,  ибо, на  мой взглЯд,  каждый новый
писатель превосходит предыдущего".

     Џисательскому  призванию  долго  мешала лень, о  которой  Њарсель Џруст
беспрестанно упоминает в своих книгах. ќтот человек, впоследствии проЯвивший
несгибаемую силу духа, был поначалу совсем безвольным.

     …ще  больше, чем  лень,  юному  Њарселю  Џрусту  мешала уверенность  (в
сочетании  с  гордыней,  о  которой, как  мы  знаем, без  ложной  скромности
свидетельствует "†ан ‘ан-тей"), что он недостаточно одарен, даже бездарен, и
никогда не сможет  стать писателем в истинном, по его мнению, значении этого
слова:  "Ќабросав  начерно  несколько страниц,  Я приуныл  и отбросил  перо,
готовый разрыдатьсЯ от досады  при мысли о том, что у менЯ нет и  никогда не
будет писательского дарованиЯ".

     “же  в  юношеские  годы  Њарсель  сделал открытие,  что слабое здоровье
необходимо  сделать фактором миропознаниЯ, которое нуждаетсЯ не  в контакте,
но в самососредоточении, в способности "разглЯдеть мир" из "ковчега":

     Љогда  Я  был  совсем  маленьким,  мне  казалось,  что  из   библейских
персонажей  самаЯ злаЯ долЯ выпала Ќою, потому что из-за потопа ему пришлось
сорок дней просидеть

        542

     взаперти  в ковчеге. Џозже Я часто болел и  вынужден  был  много долгих
дней провести в "ковчеге". € тогда-то Я понЯл, что лишь из ковчега  Ќой смог
так  хорошо разглЯдеть  мир -  пусть даже ковчег  был заколочен, а на  земле
царила тьма ("“техи и дни").

     ‘леды болезни и тоску по здоровью мы обнаружим во всех его книгах, но и
здесь  болезнь предстает инструментом  если  не углубленного  пониманиЯ,  то
средством осознаниЯ  редких  счастливых мгновений  жизни:  "‹ишь мыслителю и
больному доступны все прелести животного существованиЯ".

     Џруст,  как ‰итс  или „жойс, имел свою "башню", свой "ковчег" - душимый
астмой,  он  испытывал  потребность  в  "замкнутом  пространстве",  надежном
укрытии,   которое,   как   признавалсЯ  он  сам,   "вызывало  восторженное,
необузданное ощущение всесилиЯ и отгороженности от мира".  Џо мере  развитиЯ
болезни  потребность  в  стенах,  "отгораживающих   от  всего  мира",  стала
маниакальной. “же в †ане ‘антее дан Яркий образ "счастьЯ":

     ...получше подоткнем одеЯла, заберемсЯ поглубже, ногами подтЯнем грелку
повыше - так, чтобы,  когда мы ее уберем, на этом месте стало совсем горЯчо,
закроемсЯ по  самый  подбородок, свернемсЯ в клубочек, повернемсЯ  на бочок,
укутаемсЯ и скажем: жизнь хороша...

     •рупкость, болезненнаЯ  чувствительность и ранимость ЊарселЯ проЯвились
в самом нежном возрасте.  ђебенок не  мог  заснуть без материнского поцелуЯ,
остро переживал собственную "инакость"  и рано возникшие конфликты  с отцом,
чем-то  напоминавшие страданиЯ  ”ранца  Љафки и  подобным  образом  нашедшие
выражение  в  его  творчестве. ђодителей  очень  тревожила  экзальтированнаЯ
ге-донистскаЯ чувствительность сына: они не догадывались о его тайне, но  по
множеству  отклонений  от  нормы чувствовали, что с  сыном  творитсЯ  что-то
неладное.

     Љ. Њориак:

     Ћбщение  между профессором  Ђдриеном Џрустом и его старшим  сыном  было
нелегким,  даже  мучительным.  "џ  старалсЯ  не  подлаживатьсЯ  под  него  -
поскольку  отлично  понимал,  что порчу  ему  жизнь, - а  выразить  ему свою
нежность. Ќо тем не менее бывали дни, когда Я противилсЯ  слишком уверенному
и  определенному  тону его  суждений" ("Џереписка").  ‚ самом  деле, Ђдриена
Џруста  - главного  инспектора  санитарных  служб, преподавателЯ  гигиены на
медицинском  факультете, члена медицинской Ђкадемии, специалиста по вопросам
распрос-

        543

     гранениЯ  инфекционных  заболеваний  на ‚остоке, технического советника
”ранции  на  всех  проходивших  в  то  времЯ международных  конференциЯх  по
санитарии - никак  не назовешь безвольным мечтателем. "Ћтец презирал тот тип
ума, которым Я был наделен, но отцовскаЯ  привЯзанность настолько скрашивала
это чувство, что в итоге он охотно закрывал  глаза на  все  мои прегрешениЯ"
("Џод сенью девушек в цвету").

     ’рудности  отношений  с отцом усиливали привЯзанность ЊарселЯ к матери,
потерЯ   которой  была  равносильна   "утрате  смысла  жизни":  "џ   потерЯл
единственную отраду, любовь и утешение. џ лишилсЯ той, чьЯ неустаннаЯ забота
давала  мне  нежность  и  покой...  покидаЯ  менЯ  навечно,  она  сознавала,
насколько Я не способен к жизненной борьбе...".

     ‚  детстве и даже в  отрочестве  Њарсель  Џруст был таким нервным,  что
порой хватало резкого  слова, чтобы он прорыдал всю ночь напролет, заставлЯЯ
страшно беспокоитьсЯ бабушку, мать и отца, не знавших, как с ним себЯ вести,
и   потому   то  и  дело   переходивших,   подчас  неловко,  от   чрезмерной
снисходительности  к показной строгости. ‚от  как Џруст,  в то  времЯ ученик
лицеЯ Љондорсе, описывает себЯ в романе "†ан ‘антей":

     "Ћни почти никогда с ним не здоровались, издевались над ним, стоило ему
открыть рот, а во дворе или на лестнице, где они встречались, перед тем, как
войти в класс,  норовили  толкнуть его так, чтобы он упал. †ана привлекал их
ум, он совершенно не таил на них злобы, но испытывал глубокое разочарование.
…сли  им случалось  заговорить с ним по-хорошему,  он вновь проникалсЯ к ним
приЯзнью и старалсЯ быть любезным. …му невдомек было, что  эта потребность в
привЯзанности, эта болезненнаЯ и изощреннаЯ  чувствительность, переполнЯвшаЯ
его любовью в ответ на самую незначительную любезность, поражала их столь же
неприЯтно,  как лицемерие, и представлЯлась этим  юнцам наигранной; холодные
по  своей  природе,  они  усугублЯли  безразличие  жестокостью,  присущей их
возрасту. Ќе  понимаЯ  истинных причин  их  враждебного  отношениЯ, †ан,  по
доброте душевной  считавший, что все  похожи на него, только  гораздо  лучше
(так  он  полагал из скромности), изо  всех  сил пыталсЯ понЯть,  какой  его
проступок, какаЯ  невольнаЯ  обида могли  восстановить  их  против него.  Ћн
говорил с ними,  писал  им, а  в ответ они осыпали его все  более  жестокими
насмешками.   Ћн  написал  им  проникновенное  письмо,  такое  искреннее   и
красноречивое, что сам чуть над ним не расплакалсЯ. “бедившись, что и это не
помогло, он

        544

     стал сомневатьсЯ,  что  привЯзанность вообще способна воздействовать на
души тех,  кто относитсЯ к  нам безо всЯкой приЯзни, что наши ум и дарованиЯ
обладают  хоть  какой-то  властью над теми, чьи  ум и  дарованиЯ ни в чем не
напоминают  наши.  Ћн  все повторЯл про себЯ это письмо и находил  его таким
прекрасным и убедительным...".

     Џо возвращении  домой тон менЯетсЯ. Џравда,  он  по-прежнему переполнен
любовью,  но  теперь  с  ним  обращаютсЯ  очень  бережно,  его  "болезненнаЯ
чувствительность"  как  бы  признана  официально:  все это  дает ему  полную
свободу   следовать   голосу   своей  природы,  не  терпЯщей  ни   малейшего
противоречиЯ.

     "—ем больше он злилсЯ на себЯ, тем сильнее гневалсЯ на родителей. Ђ раз
уж они были причиной его тревоги,  отчаЯнного бездействиЯ, рыданий, мигрени,
бессонницы, его так и подмывало сделать им больно; или, на худой конец, если
бы мать зашла в комнату, вместо того, чтобы оскорблЯть, он сказал бы ей, что
не желает заниматьсЯ, что  больше не  будет ночевать дома, что считает  отца
дураком,  или  по  ходу дела  сочинил,  будто  посмеЯлсЯ  над  г-ном  ѓамбо,
отказалсЯ от его  покровительства, что его  выгнали  из  лицеЯ,  -  словами,
разЯщими точно удары, ему нужно было ранить ее в ответ на причиненную боль".

     Ѓолезнь, страданиЯ, смерть  постоЯнно  присутствуют  на  страницах книг
Џруста, как присутствуют  в  реальной жизни. ЏостоЯнно находЯсь  "на грани",
каждодневно  ощущаЯ  дыхание  ЉостлЯвой  ("долгие годы  Я буквально провел в
могиле - там Я и по сей  день"; "теперь бедную мою душу,  если она еще жива,
попробую  вернуть в  тело"),  переживаЯ  трагический  "опыт  смерти",  Џруст
становитсЯ  виртуозным  регистратором  небытиЯ,  провидцем  того,   как  это
происходит... Љак и его Ѓергот, он...

     ...больше не выходил из дома,  а у себЯ в спальне если когда вставал на
часок с постели, то лишь укутавшись с головы до ног  в  шали и пледы, словно
собираЯсь выйти на  мороз  или  сесть  в  поезд.  Џеред  немногими друзьЯми,
которых он еще принимал у  себЯ, он извинЯлсЯ, с  веселым  видом указываЯ на
свои шотландки и  одеЯла:  "—то поделаешь, дружище,  как  сказал  Ђнаксагор,
жизнь  - это  путешествие".  ’ак  он доживал  свой  век, постепенно остываЯ,
словно крошечнаЯ планетка  - прообраз  планеты большой, демонстрирующий, что
будет, когда  тепло,  а вслед за  ним и жизнь,  мало-помалу покинут ‡емлю...
("Џленница").

        545

     ‚ моем Ќеизвестном ’олстом есть глава о  переживании смерти  в  мировой
литературе. Џруст, каждодневно соприкасающийсЯ со  "страхом и трепетом",  не
только описал собственную смерть, но дал, может  быть,  самые проникновенные
зарисовки "опыта смерти", ухода в небытие.

     ‚от  при  каких  обстоЯтельствах  умер Ѓергот.  €з-за  легкого приступа
уремии ему был предписан  покой. Ќо кто-то из критиков написал, что в  "‚иде
„ельфта"  ‚ермеера  (предоставленном  длЯ  выставки  голландского  искусства
музеем ѓааги) -  картине,  которую  Ѓергот  обожал и, как ему казалось, знал
превосходно,  -  краешек желтой  стены  (которой  он  не помнил)  написан  с
необыкновенным  мастерством,  и,  если  любоватьсЯ  им  в  отдельности,  как
бесценным  произведением  китайского искусства,  понимаешь,  что его красота
самодостаточна, - и Ѓергот,  поев  картошки,  вышел из дому, чтобы  посетить
выставку.   Ќа  первых  же   ступенЯх  лестницы,  по  которой  ему  пришлось
подниматьсЯ,  у него закружилась голова. Ћн прошел мимо нескольких картин, и
у него сложилось  впечатление,  что все это надуманно, сухо  и ненужно  и не
стоит  сквознЯков  и  солнечного света  в каком-нибудь палаццо в ‚енеции или
даже  в  обычном доме  на побережье. €  вот перед ним ‚ермеер: он помнил его
более  Ярким,  непохожим на все,  что  знал, но  теперь, благодарЯ  газетной
статье, он впервые  разглЯдел человечков в голубом, розовый песок и  искусно
выписанный крохотный краешек желтой стены. ѓоловокружение усиливалось, он же
все  не  отрывал  взглЯда  от  бесценного  желтого кусочка,  как  ребенок от
бабочки, которую мечтает поймать. "‚от  как надо было писать, - сказал он. -
Њои последние  книги слишком сухи, мне бы  наложить несколько слоев  краски,
чтобы  каждаЯ фраза заиграла,  как  этот  краешек желтой  стены".  Ћднако он
понимал, как  серьезны эти головокружениЯ. Ќа одной  чаше  небесных весов он
увидел свою жизнь, на другой - стенку, искусно выписанную желтой краской. Ћн
осознал,  что  безрассудно  променЯл первую на вторую.  "Ќе  хотелось  бы, -
подумал он, - стать пищей длЯ вечерних газет в рубрике происшествий".

     Ћн повторЯл про  себЯ:  "Љраешек желтой стены с навесом, краешек желтой
стены". ’ут он  рухнул на диван и  вдруг перестал считать,  что  его жизнь в
опасности; к нему вернулась надежда, и он решил: "“ менЯ обычное  несварение
желудка, это все  из-за картошки, скоро пройдет". Џоследовал новый удар,  он
свалилсЯ с дивана  на  пол,  сбежались посетители и служащие. Ћн был  мертв.
Ѓесповоротно? Љак знать? ђазумеетсЯ, опыты спиритов, так же как и дог-

        546

     маты веры, не доказывают,  что душа живет  дольше,  чем бреннаЯ  плоть.
Њожно лишь утверждать, что  в жизни все происходит так, словно мы вступаем в
нее с  грузом обЯзательств, принЯтых нами  в жизни прошлой;  ничто  в  нашей
земной жизни не может наложить на нас подобных  обЯзательств - нам нет нужды
старатьсЯ  творить добро, быть щепетильными,  даже  просто вежливыми, так же
как просвещенному художнику  ни  к чему по двадцать раз переделывать один  и
тот  же фрагмент; ведь его изглоданному червЯми телу безразлично восхищение,
которое  вызывает  его  искусство,  как неведомому художнику, известному под
именем ‚ермеер, нет пользы от кусочка желтой стены,  написанного им  с таким
мастерством и утонченным изЯществом. ‚се эти обЯзательства, которых ничем не
оправдывает наша нынешнЯЯ жизнь, словно принадлежат миру  иному, основанному
на  добре, совестливости,  самопожертвовании,  миру,  совсем  непохожему  на
здешний: мы  вышли из него,  чтобы родитьсЯ на земле, а затем,  быть  может,
вернутьсЯ в него  и жить по его законам, которым мы следовали, потому что их
завет запечатлен  в наших сердцах - пусть мы и не  знаем, кто его  начертал;
эти  законы, к  познанию  которых  нас  приближает  неустанный  подвиг  ума,
неведомы  -  все еще!  - одним  глупцам. Џоэтому мысль,  что Ѓергот не  умер
бесповоротно, не так уж невероЯтна.

     Ћн  был  погребен   в  земле,  но  всю  ночь  до   похорон  его  книги,
расставленные по три врЯд в освещенных витринах, бодрствовали, словно ангелы
с  распростертыми  крыльЯми,  -  залог воскресениЯ длЯ  того,  кого не стало
("Џленница").

     Љ. Њориак:

     "“мер бесповоротно?  Љак знать?". ‚ начале  "‘вана"  есть очень похожаЯ
фраза:  "Џогиб  безвозвратно?  —то ж, может и так", -  но  она  относитсЯ  к
образу, стершемусЯ из памЯти. ’ем не  менее  и в том, и в другом случае речь
идет именно о смерти.  ‚ыраженнаЯ по-разному, эта мысль - "Њы умираем каждый
день!" - сквознаЯ тема "“траченного времени".

     Њ. Џруст:

     џ не сознавал, что  моЯ смерть вполне  возможна,  и  в  ней  нет ничего
необычного: она вершитсЯ каждодневно, без нашего ведома, а если надо - и без
нашего согласиЯ.

     Ќаша  привЯзанность  к  людЯм ослабевает не потому, что они  умерли,  а
потому, что умираем мы сами.

        547

     Њысль о смерти накрепко  засела во  мне, как то бывает с любовью. Ќе то
чтобы смерть была мне приЯтна, - напротив, она менЯ ужасала. Ќо, размышлЯЯ о
ней  времЯ  от времени, как  о женщине, которую еще не успел полюбить, Я так
прочно внедрил ее образ в самые глубинные пласты своего сознаниЯ, что, о чем
бы Я теперь ни задумалсЯ, сначала все равно возникала мысль о смерти; и даже
когда  Я  не занималсЯ  ничем и пребывал  в  полном  покое,  мысль о  смерти
преследовала менЯ неотступно, словно помыслы о себе самом.

     Њы  берем  на  себЯ столько  обЯзательств по  отношению  к  жизни,  что
наступает час,  когда, отчаЯвшись все их выполнить, мы обращаемсЯ к могилам,
призываЯ к себе смерть,  ибо "она  приходит  на помощь  судьбам,  которые не
могут свершитьсЯ". Ќо если смерть освобождает от обЯзательств, принЯтых нами
по  отношению к жизни, то от обЯзательств по отношению  к самим себе она нас
освободить не  может; и особенно  от самого первого из  них  -  жить,  чтобы
заслужить право чего-то стоить.

     ‚озможно, истинно только небытие и любаЯ наша мечта - ничто, но длЯ нас
бы  это  значило,  что те музыкальные фразы, те понЯтиЯ, которые  существуют
лишь благодарЯ мечте, следует считать ничем. Џусть нам суждено погибнуть, но
эти божественные пленницы - наши заложницы и разделЯт  нашу участь. Ђ с ними
и сама смерть будет не так горька, не так бесславна, быть может даже, не так
вероЯтна.

     Љакой  же  вывод  делает  Џруст  из собственного  "опыта смерти"? —исто
кальвиновский! …вангельский! - "’рудитесь,  пока  есть свет"*; "Ќо у  вас-то
есть свет, вам он будет светить еще долгие  годы, так что работайте! € тогда
вы обретете утешение среди жизненных горестей...".

     Ђ. „. Њихайлов:

     ЃлагодарЯ  подробному рассказу  его экономки ‘елесты  Ђльбаре  мы знаем
теперь, "как работал Џруст", знаем о его странном  образе  жизни, знаем, что
писал он  ночью, в постели, а спал днем, знаем, что он изнурЯл себЯ работой,
отказываЯсь не только от развлечений, но даже от полноценной пищи. ЃлагодарЯ
открывшимсЯ  длЯ  исследователей  рукописЯм,  мы   знаем  теперь,  как   шел
творческий процесс. Ќачиналось все с записных книжек. Џруст вел их в первый

     * "...ходите, пока есть свет, чтобы не объЯла вас  тьма: а  ходЯщий  во
тьме не знает, куда идет" (…вангелие от €оанна).

        548

     период   работы,   когда   замысел   его   своеобразной  эпопеи  только
складывалсЯ.  Ќо в  этих записных книжках мы  уже  находим  знакомые  имена,
конспективные   записи   сюжетных   мотивов,   подчас   же  -  намеченные  и
разработанные довольно  основательно  стержневые  фабульные  линии  и судьбы
персонажей. ‘ледующий  этап  работы  -  это  создание  больших  набросков  к
"Џоискам", это написание предварительных вариантов. Ћдна и та же сцена, один
и тот же фабульный мотив  описывались и прорабатывались Џрустом по нескольку
раз  (так,  например,  самое  начало  "Џоисков  утраченного  времени"  имеет
шестнадцать вариантов). ‘оздаваЯ затем свЯзную  рукопись, Џруст  либо  писал
еще один, уже последний  вариант, либо переписывал один  из  предварительных
набросков,  либо просто  вырывал из черновой тетради  нужную  ему страницу и
вклеивал  ее  в   новую   тетрадь.   ‡атем   шла   работа   над   "свЯзной",
"последовательной" рукописью. ‚ ней многое вымарывалось,  многое вписывалось
на полЯ, к  ее страницам подклеивались листочки с  большими вставками, порой
такие  длинные,  что  их  приходилось складывать  гармошкой. ‚ыправленную  и
доработанную  таким  образом  рукопись  Џруст  отдавал  длЯ  перепечатки  на
машинке. Џолучив машинопись, Џруст  ее правил, что-то вычеркивал и вписывал,
а затем опЯть  отдавал машинистке. €ногда приходилось  отдавать и  в  третий
раз. ‘толь же тщательно и многократно правились корректуры.


        ’ЂЉ ђЋ†„Ђ‹Ђ‘њ ЉЌ€ѓЂ

     —тение лежит у порога духовной жизни,  оно может подвести  к ней, но не
может ее заменить.
     Њ. Џруст

     ’рагическаЯ судьба. ’ЯжкаЯ болезнь превратила жизнелюбца в  затворника,
длЯ  которого  творчество  стало  единственным способом существованиЯ,  -  в
затворника,   выкачивающего   памЯть  до   последней   капли,  "выжимающего"
утраченное  времЯ за  неимением иного. ЏамЯть оказалась последним прибежищем
длЯ   самоутверждениЯ   в   промежутках  между   приступами  удушьЯ,   жизнь
превратилась в текст.

     "Ћн  вложил  в  свое творчество  последнее  дыхание  и  даже  в  агонии
продолжал питать его своим существом".

     …сли  художник  болен, как это было  в случае ”лобера и Џруста, то  его
творение вступает в сговор с болезнью и использует ее в своих целЯх. Џаскаль
говорил, что болезнь - ес-

        549


     тественное состоЯние христианина; с еще  большим основанием  это  можно
сказать о писателЯх. ќпилепсиЯ ”лобера, астма Џруста изолировали их от мира,
принудили  к заточению и держали взаперти между столом и постелью.  Ќо  в то
времЯ как первый искал выход в книгах, Џруст  знал,  что  вместе с ним в его
обитой пробкой комнате заперт целый  мир, знал, что в этих четырех стенах, в
его  жалком, сотрЯсаемом  кашлем теле больше  воспоминаний, чем если  бы  он
прожил  тысЯчу лет, что он  хранит  в себе и может извлечь  из  себЯ  эпохи,
общественные классы, времена года, полЯ, дороги, словом - все, что он любил,
вдыхал, выстрадал;  все  это  было  ему дано  в  его  окуренной  лекарствами
комнате, из которой он почти никогда не выходил.

     Џодобно другим  модернистам, Џруст обожествлЯл слово и считал художника
сотворцом бытиЯ: "…сли  ѓосподь Ѓог, творЯ  этот мир, давал имена вещам, то,
отнимаЯ у них имена или даваЯ им новые, художники творЯт его вновь".

     ЏереливаЯ свою жизнь в слова самого длинного романа,  он ощущал его, по
словам Љаули,  как  шагреневую кожу наоборот - чем больше становилсЯ  роман,
тем  короче  жизнь. €менно  так  следует  понимать  его мысли  о  распаде  и
страдании:

     Ќе  будем  мешать нашему  телу  распадатьсЯ, ибо каждаЯ  живаЯ частица,
отделЯющаЯсЯ от  него,  помогает нам  завершить свою  работу  над  ним ценой
страданиЯ,  от  которого  оказываютсЯ  избавленными   другие,  более  ценные
частицы,  и придать  ему  еще  больше  цельности,  в  то  времЯ  как  эмоции
постепенно откалывают от нашей жизни все новые и новые куски.

     €менно как освобождение представлЯлось ему главное творение  его жизни,
психологическаЯ  усложненность которого соответствовала  характеру и  образу
мышлениЯ автора.

     ‘ам Џруст считал, что его произведение посвЯщено прежде всего падению и
освобождению. Ќа  герое  лежит  проклЯтие  как  собственной инерции,  так  и
пустоты общества,  в котором  он захотел  жить. Ќа протЯжении большей  части
книги он все глубже и глубже погружаетсЯ  в трЯсину  монотонной никчемности.
ЏроведЯ несколько  лет  в  частной клинике, где он был отрезан от жизни,  он
возвращаетсЯ в Џариж, смирившийсЯ  с перспективой прожить оставшеесЯ времЯ в
пустоте  и   бессмысленности.  Ќеожиданно  он  сталкиваетсЯ  с  реальностью,
происходит это наподобие других мгновенных событий,  которые случаютсЯ с ним
неодно-

        550


     кратно.  Ќа  сей  раз он  откликаетсЯ на призыв  и,  трансформированный
мистическим  опытом, приступает к "перестройке" посредством искусства  своей
впустую потраченной жизни, устремившись к славным подвигам.

     ‚ его жизни была воплощена совершенно инаЯ цель,  нежели у  Џаунда  или
„жойса,  ибо он не стремилсЯ  ни отдалитьсЯ  от публики,  ни создать усилием
воли гениальное произведение. „жойс  - это  воплощение  бесконечной воли;  у
Џруста она казалась вовсе атрофированной. Ќе только его страсти, но  и самые
мелкие капризы были сильнее, нежели его желание обуздать их, и он равнодушно
взирал на  собственные  глупости. Ћн  был исполнен решимости  взЯть  ЊарселЯ
Џруста таким,  как  он есть - слабого  и  переменчивого, и  превратить  его,
превратить самого себЯ в долговечное произведение искусства.

     ‘тремЯсь осуществить свой план, пока еще у него есть длЯ этого силы, он
отгородил себЯ от любых знакомств,  общественной жизни, вообще от всего мира
и проводил большую часть времени в постели,  котораЯ стоЯла  в  герметически
закупоренной комнате, защищенной  от малейшего сквознЯка, - говорили, что он
чувствует дуновение свежего воздуха, пробегающего  по комнате, отделенной от
его обители тремЯ другими помещениЯми,  и страдает от этого. „аже цветы были
под  запретом, ибо вызывали у него приступы  астмы. Ћн редко видел свет днЯ.
€ногда поздно вечером, закутываЯсь  по уши в  меховое пальто, он отправлЯлсЯ
на приемы в ‘ен-†ермен; но обычно он проводил ночи за лихорадочной работой в
своем  кабинете,   стены  которого  были   обшиты   пробковым   деревом,  не
пропускающим  уличный шум. Ћн участвовал в скачках,  где его соперником было
времЯ. ‡десь, в заточении, он пыталсЯ запечатлеть и сохранить свое прошлое в
едином  моменте,  до того  как  этот момент исчезнет.  ‚се,  что было в  нем
слабого или сильного, переплавилось в характеры созданного им романа.

     Џруст стал длЯ нас символом воплощенной цели. € все же этот  символ был
слишком  холодным и далеким,  чтобы прикоснутьсЯ к нему.  “  нас не  было ни
желаниЯ,  ни возможности  -  материальной и интеллектуальной - уединЯтьсЯ  в
комнате, обитой пробковыми панелЯми, и устраивать там допрос своей памЯти. Љ
тому же  Џруст, избрав  этот  путь, уже  одним этим закрыл его длЯ нас.  …го
решение задачи было столь окончательным, что повторЯть его не было смысла. -
Њ. Љаули.

     "Џространность" великого романа  не  должна вводить нас в  заблуждение:
она давалась неимоверной мукой, страданием.

        551

     Ѓольной   Џруст  признавалсЯ,   что   даже   письма  вызывали   высокою
температуру,  не  спадавшую  несколько  дней, "и все же  кажетсЯ, будто  ему
трудно остановитьсЯ"... Љак писатель, знающий цену письма, могу  утверждать,
что "журчание" речи-мысли Џруста - грандиозный труд,  укоротивший и без того
короткую жизнь...

     ђаспространенное  мнение  о  Џрусте  как  авторе  единственного  романа
неверно: после  смерти писателЯ был найден  и в 1952 году опубликован  роман
†ан  ‘антей,  но и  ему  предшествовали сборник  “техи и дни (с предисловием
ЂнатолЯ ”ранса, любившего молодого Џруста), включающий четырнадцать миниатюр
”рагментов €тальЯнской Љомедии и тридцать фрагментов ‘ожалений) и ЏодражаниЯ
и смеси  -  девЯть вариантов одной  истории,  написанной  в стиле  Ѓальзака,
”лобера,  Ђнри  де  ђенье, ѓонкуров,  ‘ент-Ѓева,  ќ.  ”аге, Њишле, ђена-на и
‘ен-‘имона.

     Љак  это   свойственно  великим   писателЯм,   в   "пробах  пера"   уже
просматриваютсЯ стиль  и идеи грЯдущего  мэтра: в “техах и днЯх Џруст как бы
готовитсЯ сказать  свою основополагающую  мысль:  "џ  вспоминаю,  значит,  Я
существую".

     ‹учше пригрезить  свою жизнь, чем  прожить  ее,  хотЯ  жить это  и есть
грезить.

     Њысль о  приоритете памЯти,  о  первичности  сознаниЯ, о  необходимости
"ковчега"  ("башни")  длЯ  углубленного  проникновениЯ в  жизнь  варьируетсЯ
Џрустом в разных комбинациЯх:

     џ вернулсЯ утром...  ’олько что,  в твоей  комнате,  твои  друзьЯ, твои
намерениЯ, твои мысли... отделЯли менЯ от тебЯ. ’еперь же, когда Я далеко от
тебЯ...  каким-то  внезапным  волшебством интимные  мечтаниЯ  нашего счастьЯ
начинают  возникать...  радостно  и непрерывно в моем сознании...  € теперь,
когда Я плаваю  в  воспоминании, наполнившем комнату,  Я говорю себе, что не
могу без тебЯ.

     …сли прилив любви навсегда ушел от нас, мы, однако, путешествуЯ в себе,
можем  собирать  странные и восхитительные раковины и, прижимаЯ их к уху, мы
слышим  с  меланхолическим наслаждением и более уж  не страдаЯ разнообразные
шумы прошлого.

     …сли  вы  насытили времЯ чтением или раздумьем,  вы  сохраните  богатое
воспоминание о часах глубоких и заполнен-

        552

     ных.  €мейте мужество взЯть лопату и грабли. Ћднажды вы с  наслаждением
услышите  в вашей  памЯти тонкий запах,  как бы исходЯщий  из садовой тачки,
наполненной до краев.

     "Џробы пера" научили Џруста тому, как важно умение  читать в себе и как
в  процессе  такого чтениЯ  в  человеке возникает  великий  писатель. ‡релый
художник считал, что  автором произведениЯ ЯвлЯетсЯ некое "Я",  которое само
впервые становитсЯ посредством этого произведениЯ.


     ‚ ”рагментах €тальЯнской Љомедии - импрессионистский "секундный стиль",
"всплески" впечатлений и чувств, углубленность в сознание, быстрые  движениЯ
мысли.

     ‚оспоминание предпочтительно  длЯ Џруста не  только потому,  что  оно -
символ реальности, котораЯ, став достоЯнием памЯти,  освободитсЯ от таЯщейсЯ
в ней опасности разочарований, но  и потому,  что лишь человек  вспоминающий
становитсЯ подлинным человеком - вместилищем всепоглощающей души  и  сильных
чувств, а также "бесконечным устремлением", "движением".

     "‘убъективный    идеализм",    "высыхание"    человеческой    личности,
"засушенность" жизни -  все это измышлениЯ наших: Џруст желал не просто "все
перечувствовать",  но "напоить  мысль  из  источника  самой  жизни".  "—тобы
изобразить  жизнь,   Я  хочу   ее  пережить".  Џредпочтение  "ковчега"  было
вынужденным - результатом страшной болезни,  но даже болезнь он поставил  на
службу проникновенному  искусству,  даже  "башню"  сделал  местом вивисекции
человеческого "Я", страстных  поисков первоистоков "человеческих свойств"  и
глубинной сути бытиЯ, а заодно и - "поисков утраченного времени".

     ‚идимо,  сам Џруст  не придавал большого значениЯ всему написанному  до
Љниги,  хотЯ  все  написанное было  школой  мастерства,  да  и  сама  Љнига,
возникшаЯ  как  бы  случайно, стала  результатом  размышлений  о  творчестве
ђескина,   ‘ент-Ѓева,   Ѓальзака.   …стественно,   его   заинтересовал    не
ђескин-публицист, требовавший общественного переустройства, но ђескин-эстет,
творец культа чистой красоты в духе прерафаэлитов.

     Џруст не просто переводил Ђмьенскую Ѓиблию  и другие  вещи  ђескина, но
черпал  у  него созвучные мысли-впечатлениЯ:  все,  что  жило,  будет  жить;
бесконечнаЯ  длительность того,  что жило. “  ђескина он заимствовал и  идею
"перекличек", лейтмотивов, соединЯющих звеньев:

        553

     ‚ замечаниЯх к тексту перевода Ђмьенской Ѓиблии Я каждый раз помечал те
случаи, когда воспоминание  на одной  странице выЯвлЯло, отдаленным образом,
но все-таки путем  какой-то  ударЯющей  аналогии,  сходство  этой страницы с
другой страницей ђескина, то есть постоЯнно.

     ЏринЯто считать, что замысел  своей  эпопеи  Џруст вынес из  раздумий о
критическом методе ‘ент-Ѓева, из эссе Џротив ‘ент-Ѓева.

     € неожиданно из узкого материала, из небольшой статьи о ‘ент-Ѓеве стали
вырисовыватьсЯ  очертаниЯ   гигантского   сооружениЯ   романа   "‚   поисках
утраченного времени".  ‘татьЯ о ‘ент-Ѓеве  стала превращатьсЯ  в "творческую
лабораторию",  в  горнило творческого метода, стала обретать форму исходного
момента   творчества,  начального   принципа,  который  писатель  осмыслЯет,
определЯет  с тем, чтобы  двигатьсЯ далее по Ясно обозначенному направлению.
Ќе случайно сама статьЯ не была  Џрустом  опубликована - он опубликовал  "ее
результат", роман.

     ќто  необычайное  произведение  Џруста, которое  получило  наименование
"Џротив ‘ент-Ѓева" и было издано в 1954  году, начинаетсЯ словами: "‘ каждым
днем Я все менее ценю разум. ‘ каждым днем Я все Яснее себе представлЯю, что
только вне его писатель может уловить что-то из наших впечатлений... ’о, что
разум нам возвращает  под именем  прошлого, им не ЯвлЯетсЯ.  Ќа  самом деле,
каждый  час   нашей  жизни  воплощаетсЯ   и   таитсЯ  в   каком-то  реальном
предмете...".  ’ак  формулировались  исходные  принципы  романа  "‚  поисках
утраченного  времени",  которые  сопровождаютсЯ  примерами, ставшими  вскоре
сценами  этого   романа.   ’ак  почти  стихийно,   "само  собой"   возникает
произведение,  возникает  по  мере  того,  как  в  действие  приводитсЯ  эта
особеннаЯ,   "непроизвольнаЯ",  "инстинктивнаЯ"  памЯть,  основаннаЯ  не  на
разуме, а на чувстве, на "улавливании впечатлений" с помощью инстинкта.

     Љритический  метод  ‘ент-Ѓева Џруст  счел поверхностным, ибо  "книга  -
продукт  иного  "Я", чем то,  которое  мы обнаруживаем в наших привычках,  в
обществе,  в   наших   пороках",  ибо   ‘ент-Ѓев  "не   отличал  особенность
литературных занЯтий, когда  в уединении...  мы ставим себЯ лицом  к лицу  с
собою  и пытаемсЯ  услышать,  передать истинный  голос  нашего  сердца", "не
понимал, что "Я" писателЯ открываетсЯ только в его книгах, а не в беседах со
светскими людьми". ‹учшее у ‘ент-Ѓева, по убеждению Џруста, - это

        554

     его стихи:  "€гра  ума  прекращаетсЯ; как если бы постоЯннаЯ ложь мысли
свЯзана была у него с искусственной ловкостью выражениЯ,  перестав  говорить
прозой, он перестает лгать".

     ‘ент-Ѓеву Џруст Явно предпочитал †ерара де ЌервалЯ и Ѓодлера.

     …сли  писатель  пыталсЯ себЯ  самого  определить,  уловить  и  осветить
смутные  нюансы, глубокие законы, почти неуловимые впечатлениЯ души, так это
†ерар  де  Ќерваль...  Ћн  нашел способ не  только лишь  рисовать и  придать
картине цвета своей мечты.

     €сследователи  об