 быть вместе".

     Џо  свидетельству  близко  знавших его людей,  в  юности  Љафка посещал
публичные дома и сам признавалсЯ: "Њой пол гнетет менЯ, мучает днем и ночью,
Я должен преодолевать  страх и стыд  и даже грусть, чтобы  удовлетворить его
потребность".

     ’от же мотив при  описании встречи с  продавщицей из  магазина готового
платьЯ в гостинице "ЉлЯйнзайте". “ входа  в гостиницу его охватывает сложное
чувство "очарованиЯ, возбуждениЯ и омерзениЯ":

     Љогда  мы  под утро возвращались домой по  Љарловому мосту, Я, конечно,
был счастлив,  но счастье это состоЯло  лишь  в том, что моЯ вечно  скулЯщаЯ
плоть  наконец-то обрела покой, а самое большое счастье  было в том, что все
не оказалось еще более омерзительным, еще более грЯзным.

     ‘екс  Љафка  воспринимает как "нож, которым Я причинЯю  себе  боль", но
чаще,  как  нечто  грЯзное, постыдное, отдающее серой ада. ‚от  его описание
сексуального влечениЯ: "желание маленькой, совершенно определенной мерзости,
чего-то слегка  пакостного, постыдного, грЯзного,  и даже  в том лучшем, что
мне  доставалось на долю, сохранЯлась  частичка этого,  некий  дурной душок,
толика  серы,  толика  ада.  ‚  этой  тЯге  есть  что-то  от  ‚ечного  †ида,
бессмысленно влекомого по бессмысленно грЯзному миру".

     Љафку тЯнет к женщинам, любовные встречи длЯ него не редкость, особенно
в 1907 - 1909 гг. ‘охранились имена некоторых девушек: •едвига ‚айлер, ”анни
ђейс, Њаргарет Љирхер, мадам

        729

     —иссик, но последствиЯ этих встреч большей частью - болезненные:

     —то за наваждение с девушками - несмотрЯ на  головные боли, бессонницу,
седину, отчаЯние. џ подсчитал: с  прошлого  лета (1915  г.) их было не менее
шести. џ не могу устоЯть, не могу удержатьсЯ, чтобы не восхититьсЯ достойной
восхищениЯ, и не любить, пока восхищение не будет исчерпано. џ виноват перед
всеми шестью почти  только  внутренне,  но  одна из них передавала мне через
кого-то упреки.

     џ не могу выносить никакую женщину, которую любил бы.

     џ надеЯлсЯ немного удовлетворить свою любовь букетом цветов, но это был
напрасный  труд.  ‚озможны лишь  литература  или совокупление. џ не  пишу об
этом,  потому   что  этого  не  знал,  но  предостерегаю,  поскольку  частые
совокуплениЯ хороши лишь, когда о них пишешь.

     Љлод „авид высказал предположение, что подавленное либидо Љафки свЯзано
с отрицательным влиЯнием отца, по другой  версии - с инцестуальным влечением
к  сестре. 15  сентЯбрЯ  1913 г., в  день помолвки ‚алли, с которой он был в
семье наиболее близок, в дневнике поЯвлЯетсЯ  страннаЯ фраза:  "‹юбовь между
братом и сестрой - повторение любви  между матерью и  отцом". Љомментарий Љ.
„авида:

     Ќе ЯвлЯетсЯ ли это признанием  в кровосмесительном чувстве? ќто было бы
трудно   отрицать,  тем  более,  что   вскоре   эта  тема  возобновлЯетсЯ  в
"Џревращении": "в поисках, неизведанной пищи" ѓрегор ‡амза хочет наброситьсЯ
на свою сестру и "поцеловать ее в шею,  котораЯ у нее оставалась обнаженной,
без   воротничка   или  ленты".  Џодверженный  причудливым  приступам  своей
чувственности, Љафка удивлЯетсЯ им и отмечает это в "„невнике".

     ‚ другом месте Љ. „авид пишет:

     Љакова его половаЯ жизнь? Љаковы его любовные свЯзи? „невник сообщает о
посещениЯх  борделей - в  Њилане, в Џариже,  но они, можно сказать,  вызваны
прежде  всего любопытством туриста, а также  в Џраге в  конце сентЯбрЯ  1911
года. Ќемного позднее образы борделЯ преследуют его во  сне: ему снитсЯ, что
он  ласкает бедро  проститутки  и  внезапно  обнаруживает, что  все ее  тело
покрыто гнойниками. ќтот сон не дает достаточного основаниЯ длЯ немедленного
заключениЯ

        730

     о его страхе перед плотью. ’ем  не менее Љафка отмечает в декабре  1911
года в одной из  записей полное отсутствие  желаниЯ: "Џрежде, -  пишет он, -
мне  не  удавалось  свободно  объЯснЯтьсЯ  с людьми,  с которыми  только что
познакомилсЯ,   потому  что   Я  был  бессознательно   стеснен  присутствием
сексуальных влечений, теперь же менЯ смущает осознание отсутствиЯ влечениЯ".
Ќа горизонте его  мыслей не только нет больше ни  одной  женщины,  теперь он
даже боитсЯ разговаривать  с  девушками, предпочитаЯ видетьсЯ  с ними только
лишь в присутствии  более  пожилых женщин:  "…сли слова,  которые  спонтанно
срываютсЯ с моих уст, не подойдут девушке, они всегда могут быть  воспринЯты
особой постарше, у которой Я смогу в случае необходимости найти помощь".

     —еловек страстной,  но угнетенной натуры, Љафка делал предложение  трем
из пЯти близких ему женщин - ”елице Ѓауэр (дважды),  ћлии ‚охрыцек* и Њилене
…сенской.

     ‘  ѓретой Ѓлох,  подругой  Ѓауэр,  дело  до  помолвки  не  дошло,  хотЯ
последнЯЯ утверждала,  что родила  от Љафки ребенка.  Ћ браке с „орой „имант
речь не  шла  из-за категорического отказа  ее  отца.  ‹юбовь была таким  же
спасением  длЯ  Љафки,  как и  творческие  экстазы,  и  таким  же  кошмаром,
неизбежно завершавшимсЯ бегством: "џ совсем не предвидел, возможен  ли и что
будет означать длЯ менЯ брак; этот самый большой кошмар моей жизни обрушилсЯ
на менЯ почти совсем неожиданно".

     Љафка тЯнулсЯ  к  женщинам  и бежал  их,  он жаждал  любви и  страшилсЯ
несвободы. Ќарцисс и мазохист в одном лице, он страстно желал быть любимым и
отвергнутым...

     Џисьма   к   ”елице   -  уникальное   творение   эпистолЯрного   жанра,
"анатомический  срез  мучений",  свЯзанных  с  любовью,  восьмисотстраничное
продолжение сомнений раблезианского Џа-нурга.

     ”ранц - ”елице:

     ’ы принадлежишь мне,  Я  выбрал  тебЯ  длЯ  себЯ,  не  думаю,  чтобы  в
какой-нибудь сказке за какую-нибудь женщину велась более упорнаЯ и отчаЯннаЯ
борьба, чем во мне за тебЯ...

     Џисьма  к  ”елице - виртуозный  образец эпистолЯрного жанра,  в котором
открываетсЯ новый Љафка, с удовольстви-

     *Џисьмо к отцу написано Љафкой под  настроением несостоЯвшегосЯ брака с
ћ. ‚охрыцек.

        731

     ем,  даже наслаждением  погружающийсЯ  в  несвойственный  ему  Языковый
поток: "Њолчун вдруг становитсЯ говоруном, но с  какой гибкостью в изложении
и   с   какой   восхитительной  Ясностью!  Џодобно   тому,   как  в  угрюмой
непринужденности  писем  ”лобера  с  трудом  можно  узнать  строгого  автора
"‘аламбо", "Џисьма к  ”елице" открывают нового Љафку, который отдаетсЯ Языку
и послушно следует за ним".

     Љто  была   ”елица  Ѓауэр?  Џо  правде  говорЯ,  мы  плохо  это  знаем,
представить ее можно лишь по письмам, написанным ей  Љафкой. € маловероЯтно,
что когда-нибудь  о ней будет известно больше. Џохоже,  что за времЯ долгого
приключениЯ,  в котором  она оказалась по воле судьбы,  она проЯвила если не
понимание, то  по меньшей  мере  осторожность  и терпение. ‹ишь  значительно
позднее она  пыталась,  впрочем,  безуспешно, вырватьсЯ из адского  круга, в
который  вовлекал  ее Љафка. Ћна  знала  о  гениальности  своего  одержимого
корреспондента, подавлЯвшего ее своей любовью: Њакс Ѓрод дал ей это понЯть с
самого начала.  ”елица представлЯла, какую взЯла на себЯ ответственность. …й
приходилось взвешивать  опасности  и  бедствиЯ,  которые мог вызвать  каждый
неудачный жест.

     Џо  правде  говорЯ,  в  самой  ”елице  нет  ничего,  кроме   усердиЯ  и
банальности, она  не очень интересна.  Ќо столь  ли важно, какой она была  в
действительности? „лЯ Љафки  она была  такой, какой он ее однажды встретил и
наудачу впустил в  свою судьбу. —ерты  ее  лица, движениЯ ее души ничего  не
значили.

     …сть  много  оснований  полагать,   что  Љафке,   всегда  страшившемусЯ
реальности, необходима была муза, богинЯ, идол, и все это он пыталсЯ обрести
в малознакомой девушке, которую, в сущности, не знал. ‘оздаетсЯ впечатление,
что он  сознательно  держитсЯ на расстоЯнии от "невесты", боЯсь спугнуть тот
образ,   который  создал  внутри  себЯ,  и  еще   более  страшась  близости,
разрушительной длЯ неземного образа, питающего его  вдохновение. "џ не знаю,
смогу ли Я вынести твое присутствие, и в состоЯнии расстройства, в котором Я
нахожусь, заслуживаю ли Я встречи с тобой". Ћн пишет  ”елице, что испытывает
потребность в женщине, которую может считать  своей, но не горит стремлением
увидетьсЯ  с ней - гораздо  больше она ему  необходима, как спасение от себЯ
самого, от собственного невроза, от одолевающих его маний.

     ‹юбимой женщине он может предложить лишь  немощную любовь  слабого. Ћна
не смогла бы вынести его и двух дней,


        732

     если бы  должна  была жить рЯдом с ним.  Ћн вспоминает гравюру, котораЯ
постоЯнно  преследовала его,  когда он  был ребенком  и  котораЯ  изображала
самоубийство двух  влюбленных, - несомненно, не было ли бы это  единственным
разумным  выходом?  Ћдновременно  он  умолЯет ”елицу  и  предостерегает  ее:
"Џродолжай менЯ любить, - пишет он  ей 18 марта,  - и ненавидь менЯ!". Њожно
было бы  продолжать до бесконечности  цитаты такого  рода, но, несомненно, и
одной  будет  достаточно.  ‚  письме  от  3  марта:  "„лЯ  моей  собственной
безопасности  ответь мне  сегоднЯ, не избегаЯ прЯмого ответа,  на  следующий
вопрос: если бы  тебе однажды  пришлось понЯть с  Ясностью,  исключающей  по
меньшей мере  большую  часть сомнений, что ты могла  бы несмотрЯ ни  на что,
возможно, ценой  определенных трудностей, обойтись без менЯ,  если  бы  тебе
пришлось понЯть,  что Я ЯвлЯюсь препЯтствием на твоем жизненной пути  /.../;
если бы тебе  пришлось понЯть, что  доброе активное, живое, уверенное в себе
существо,  такое как ты, не может завЯзывать  никаких свЯзей с такой  темной
натурой, как  Я, или не  могла  бы  это сделать  без сожалениЯ,  могла бы ты
тогда,  дорогаЯ  (не  отвечай легкомысленно, прошу тебЯ,  прими во  внимание
ответственность,  которой требует твой  ответ!), могла  бы  ты  мне  сказать
прЯмо, не  берЯ в  расчет свою жалость?/.../ Ђ ответ, который ограничилсЯ бы
отрицанием возможности предположений, содержащихсЯ в моем вопросе, не был бы
ответом, достаточным  длЯ менЯ  и способным умерить страх, который испытываю
по отношению  к тебе. €ли,  скорее, это был  бы  достаточный ответ,  то есть
признание, что ты испытываешь ко мне непреодолимую жалость. Ќо в то же времЯ
зачем тебЯ спрашивать и мучить? џ уже знаю ответ". Љогда сегоднЯ читаешь эти
строки, нельзЯ остатьсЯ равнодушным к породившему их исступленному волнению,
к  заключенному  в  них  страху,  страху,  который  слишком  реален, который
стремитсЯ наполнить содержанием искусственную любовь.

     ‹юбовь  ”ранца  к  некрасивой и  банальной ”елице  лучше всего  описать
понЯтием "страннаЯ"  -  скорее это  и не любовь  вовсе,  а повод длЯ  писем;
"Њежду ”елицей и ”ранцем нет ничего, кроме слов, целой горы слов".

     Љ. „авид:

     „лЯ чего служат слова? €ногда -  чтобы  набросать  диалог. —аще  всего,
чтобы при их помощи возбуждать отрешенность или даже ужас, либо представлЯть
себЯ пленником невыносимых холостЯцких маний, либо придавать литера-

        733

     турному творчеству значение, которое  делает невозможным  любую  другую
форму существованиЯ.

     Џисание  ЯвлЯетсЯ  страданием  длЯ  автора  этих  писем,  оно  же  есть
инструмент  пыток длЯ их  получателЯ. ‘колько  напрасных упреков, о  которых
тотчас же  приходитсЯ  сожалеть, сколько  бесполезных  слез,  сопровождаемых
беспомощными извинениЯми:  "‘ущество, которое отдает  тебе лучшее, что в нем
есть,  мучило  ли  оно  уже  тебЯ,  как  Я?  џ  притЯгиваю  тебЯ  к  себе  с
непреодолимой силой, которую дает слабость. џ отдал бы тебе свою жизнь, но Я
не могу помешать себе подвергнуть тебЯ мучениЯм".

     Ќо  этот  поток  слов  имеет еще  и другое  назначение:  скрыть правду,
которую не удаетсЯ сказать, недостатки,  в которых себЯ обвинЯют, приводЯтсЯ
длЯ  того,  чтобы  утаить  недостатки   более   глубокие,  о  которых   Язык
отказываетсЯ говорить.

     ќто начинаетсЯ очень рано, с 5 ноЯбрЯ: "[…сли ‚ы произнесете магическое
слово (любовь)], ‚ы обнаружите  во мне такие  вещи,  которые ‚ы  не  сможете
вынести,  и  что мне тогда останетсЯ делать?". ”раза задумана так,  чтобы не
быть понЯтой:  под видом признаниЯ она что-то скрывает. 11 ноЯбрЯ он  делает
шаг  к  Ясности,  все  еще  избегаЯ  того,  чтобы  быть  понЯтым:  "...моего
захудалого здоровьЯ  едва  хватает длЯ менЯ  одного, его  врЯд ли хватит длЯ
семейной жизни и уже тем более длЯ отцовства". 14 ноЯбрЯ он обвинЯет  себЯ в
"маленьких  утешительных  неправдах",  которыми  он испещрЯет свои  письма и
которые   позволЯют  ему   уклонитьсЯ  от  главного.  26-го:  "“  всех  этих
противоречий есть  простое и очевидное объЯснение/.../ - это состоЯние моего
здоровьЯ, только это и ничего кроме. џ не хочу больше говорить на эту  тему,
но именно  это отнимает  у  менЯ всЯкую уверенность перед  тобой, именно это
вызывает  у  менЯ  нерешительность во  всем,  котораЯ затем  скажетсЯ  и  на
тебе/.../. “ менЯ никогда  не хватит  силы обойтись без тебЯ, Я  хорошо  это
знаю, но  то,  что Я посчитал  бы у других за добродетель, будет  моим самым
большим грехом".

     ’ак  начинаетсЯ приключение. ‘егоднЯ нельзЯ удержатьсЯ  от  мысли,  что
Љафка  сбилсЯ с  пути. Ќо  это не должно  заставить забыть,  какое  отчаЯние
бросило  его  в  эту  обманчивую любовь. Ћн,  чувствующий себЯ  мертвым, как
говорит сам  в  одном  из  писем, пытаетсЯ зацепитьсЯ  за  живое существо. ‚
другой раз, вслед за одним  из бесчисленных  недоразумений,  которыми усеЯна
эта переписка, он восклицает: "€так, ‚ы менЯ не отвергли? џ уже подумал, что
сбываетсЯ проклЯтие, которого, как Я считал в последнее времЯ,

     мне  удалось избегнуть".  “же угадываютсЯ  те отвратительные  торги,  к
которым он прибегнет позднее: "ЏостарайсЯ,  - говорит он ”елице 14 ноЯбрЯ, -
жить в иллюзии, что Я тебе необходим; тебЯ это ни к чему не обЯзывает,  ты в
любой момент сможешь избавитьсЯ от менЯ".

     Ћн  рветсЯ  приехать к  ней в Ѓерлин и тут же  находит  смехотворнейшие
предлоги, чтобы поездки избежать; он упрекает ее, что она ему редко пишет, и
тут же начинает умолЯть вообще прекратить переписку. "Љак же мне, - жалуетсЯ
он,  -  ...убедить  тебЯ  в серьезности  обеих  моих просьб: "люби  менЯ!" и
"ненавидь менЯ!". Ђ с  приближением  первой помолвки он начинает  испытывать
"безумный  страх  перед  нашим  будущим",  прежде всего вызванный  тем,  что
женитьба с его писательством несовместима: воистину ни длЯ одной женщины  не
нашлось  бы места  в том глубоком подвале, в самый дальний угол которого ему
хотелось забитьсЯ...

     "ќта  неудачнаЯ  попытка  женитьсЯ,  -  писал  Њ.  Ѓрод,  -  не   имела
индивидуального значениЯ и не зависела от личности невесты...".

     ‡десь все определЯлось личностью Љафки, мироощущением Љафки, состоЯнием
Љафки, его психикой...

     ...с момента, когда  Я  принимаю  решение  женитьсЯ,  Я  не могу больше
спать,  голова  пылает  днем и ночью,  жизнь  становитсЯ  невыносимой,  Я  в
отчаЯнии бросаюсь из стороны в сторону. Џричиной этого ЯвлЯютсЯ, в сущности,
не  заботы, хотЯ мои  пассивность и педантизм соответственно  сопровождаютсЯ
бесчисленными заботами, но  не в них главное, они лишь, как черви на  трупе,
довершают дело, -  убивает менЯ  другое.  Ђ именно -  общее  угнетающее менЯ
состоЯние страха, слабости, презрениЯ к самому себе.

     ‘ексопатологиЯ?   Ќет,    сверхчувствительность   души!   …сть    нечто
закономерное  в том, что  „екарт, Љиркегор, Љлейст,  ‘коворода, „остоевский,
ѓрильпарцер, Ѓрамс,  —юрленис  бегут  от  своих невест, как  Љафка от ”елицы
Ѓауэр или ћлии  ‚охрыцек. ѓоворЯт: по  неЯсным причинам.  Џочему же неЯсным?
Ѓыл бы Љафка Љафкой, если бы не бежал?..

     ђазрыв  с  невестой  [”.  Ѓауэр]  приобретает,  таким  образом,  особое
значение,  противоположное  значению  разрыва, описанного в  "Ѓеренике".  Ќа
страницах своего "„невника"  Љафка пишет: "џ любил девушку, она любила менЯ.
ЌесмотрЯ на это Я вынужден был ее оставить". ќто напоминает слова ’а-


        735

     цита: "Invitus invitam dimisit" и трагедию ђасина. ‚ самом деле, ’ита и
Ѓеренику разлучает всЯ тЯжесть мира, непреодолимаЯ приверженность человека к
своему  могуществу,  к  своим  обЯзанностЯм,  ко  всему,  чем  он  свЯзан  с
общественной  жизнью,  с  ее  неприкасаемыми  ценностЯми. Љафку  с невестой,
напротив, разлучает ощущение, что он витает в пустоте, лишенный  корней,  на
грани небытиЯ.

     ‚прочем, на грань небытиЯ его ставил и разрыв с ”елицей:

     џ сам разорвал себЯ на части.

     Џоврежденное легкое - это  только  символ раны, воспаление  ее  зоветсЯ
”елицей, а глубина - оправданием.

     ‡а  последние  пЯть лет завЯзалось много  узлов на кнутах, которыми  мы
[”ранц и ”елица] хлестали друг друга.

     ‘ознавала ли ”елица свою роль - спасительницы, громоотвода, конфидента,
психотерапевта? ‚идимо, да.  Ћна не была способна на  мученичество,  на роль
подлинной музы,  спасительницы. Љак у женщины во всех отношениЯх нормальной,
у  нее  не  было желаниЯ  следовать  прихотЯм неврозов  своего  жениха. …два
уразумев, длЯ чего необходима невротику, она Явно охладевает к нему и трезво
вразумлЯет  Њакса Ѓрода относительно  собственной  позиции  в  "эпистолЯрном
романе": "Ќе знаю, почему он мне много  пишет, но его письма  лишены всЯкого
смысла, Я не знаю, о чем идет речь...".

     ќти слова  передает  сам  Љафка, он знал, какаЯ непроходимаЯ  наивность
противостоит  его  словесным уловкам, его патетическим картинам, его  драме.
ќта наивность была  элементом игры, в которую он играл, он  прибегал ко всем
средствам своей хитрой диалектики, использовал все  резервы  своего ума,  но
никогда  не забывал  о  возможностЯх своей  партнерши.  ‚ этой переписке все
разворачиваетсЯ  в нескольких планах, поэтому длЯ сегоднЯшнего  читателЯ это
утонченное  удовольствие,   но  тогда  это   была   хитроумнаЯ  борьба,  где
искренность  (и какаЯ искренность!) самым запутанным  образом  перемешана  с
сентиментальными софизмами и риторикой.

     Ћни  еще обмениваютсЯ несколькими письмами  после  возвращениЯ  Љафки в
Џрагу,   но   что   могли  сказать   письма,  если   всЯ  затеЯ  столь  Явно
продемонстрировала  свою  тщетность? Љафка еще затрагивает  проблему  своего
расстроенного здоровьЯ (так как именно к причинам физического

        736

     свойства  он  привЯзывает все свои  несчастьЯ). Ћн  строит расплывчатые
планы насчет того, чтобы провести летние месЯцы в компании ”елицы, но  времЯ
их  отпусков  не совпадает. Џисьма  от ”елицы  стали нерегулЯрными,  и Љафка
говорит о том, чтобы положить конец переписке, ставшей беспредметной.

     ђазвЯзка отношений  с ”елицей, совершенно истерзавших его, наступила  в
декабре 17-го. ‘видетельствует Њакс Ѓрод:

     Ќа следующее  утро  ”ранц  пришел ко  мне  в  контору.  —тобы  немножко
отдохнуть, сказал он. ’олько  что  он отвез  ”.  на  вокзал.  ‹ицо его  было
бледным,  суровым и строгим. Ќо вдруг  он заплакал. ’о был единственный раз,
когда  Я  видел его плачущим. Ќикогда  не забуду  эту сцену -  один из самых
ужасных моментов, какие мне  приходилось переживать... Љафка  ЯвилсЯ ко  мне
прЯмо в рабочую комнату, на мое рабочее место, уселсЯ  рЯдом с моим столом в
креслице,  предназначенное длЯ просителей,  пенсионеров, подателей жалоб.  €
здесь он  плакал, здесь говорил, всхлипываЯ:  "Ќе ужасно ли, что так  должно
было  случитьсЯ?". ‘лезы текли у  него по щекам,  Я никогда, за  исключением
того   единственного  раза,  не  видел  его  таким  растерЯнным,  потерЯвшим
самообладание.

     Ќесколько дней спустЯ он вернулсЯ в  –юрау.  Ћн  показал  мне еще  одно
очень несчастное письмо ”. Ќо его позициЯ по отношению к ней была совершенно
непоколебимой, он отказалсЯ  не только  от нее, но  и от  всЯкой возможности
супружеского счастьЯ. Ѓоль,  которую  он причинЯл сам себе,  давала ему силу
побороть  свою природную  мЯгкосердечность и не  отступать, признав  однажды
неизбежность этого горького решениЯ.

     Љлод  „авид обратил внимание  на,  видимо, бессознательное  "включение"
”елицы в Џриговор и Џроцесс: в данном случае имеютсЯ  в виду  героини (”рида
Ѓранденфельд и фрейлин Ѓюрстнер), имеющие инициалы ”елицы Ѓауэр.

     †ажда  одиночества  и  страх  перед  ним сливались  в  его  естестве  -
нормальное состоЯние, которое он переживал как недуг.

     ‚ сущности  ведь  одиночество  ЯвлЯетсЯ  моей единственной  целью, моим
великим искушением.

     € несмотрЯ ни на что, страх перед тем, что Я так сильно люблю.

        737


        €‡ „Ќ…‚Ќ€ЉЂ

     21 июлЯ 1913. ‚се, что Я сделал, только плод одиночества.

     75  августа  1913.  џ  запрусь  ото  всех  и  до  бесчувствиЯ  предамсЯ
одиночеству.

     24  ЯнварЯ  1915. Џричина испытываемых  мною  при  разговорах с  людьми
трудностей  - трудностей, совершенно  неведомых другим, - заключаетсЯ в том,
что мое мышление,  вернее,  содержимое моего сознаниЯ очень туманно... Ќикто
не захочет  витать со мною  в  туманных облаках, а  даже если  кто-нибудь  и
захочет, то Я не смогу прогнать туман из  своей головы - между двумЯ  людьми
он растает и превратитсЯ в ничто.

     Ќе способен с кем-нибудь познакомитьсЯ, не способен вынести знакомства,
бесконечное удивление вызывает у менЯ и любое веселое общество.

     ...оно бесформенное, безглазое  - навалитсЯ  на тебЯ, исторгаЯ из твоей
глотки  крик  отчаЯниЯ,  заставлЯЯ  тебЯ раскачиватьсЯ, сидЯ  на  постели, и
кусать пальцы, и видеть в ближнем своем,  в соседе, врага,  ибо ничто так не
разобщает  людей, как повседневность, прозаичнаЯ, однообразнаЯ,  погружающаЯ
человека в его  собственные заботы и интересы и делающаЯ его  равнодушным  к
себе подобным и их состраданиЯм.

     Ќекогда Љиркегор писал:

     …сли на моей могиле будет сделана надпись, Я хотел бы,  чтобы начертано
было  только  одно слово:  "Ћдинокий".  ќто  теперь  кажетсЯ непонЯтным,  но
когда-нибудь будет понЯто.

     Љомментирует ѓ. Ђдамович:

     Љафка  эти  страницы  Љиркегора  читал,  над  ними размышлЯл...  читал,
колебалсЯ,  сомневалсЯ,  сопоставлЯЯ  свое  одиночество  с   киркегоровским,
вдумываЯсь  в сущность того и другого, в возможность преодолениЯ, исхода. Ќо
на  пороге сомнений  он и остановилсЯ, может  быть  из-за ранней смерти,  не
успев всего договорить. Ѓольшего одиночества, чем то, которое выпало на долю
‰озефа  Љ., нельзЯ себе представить,  большей  бессмыслицы  в литературе  не
существует.

     Ђ  вот  слова  самого  Љафки:  "џ отгорожусь от всех до потери  чувств.
ђассоритьсЯ со всеми, ни с кем не говорить".

     Љомментирует Њ. Ѓрод:

        738

     Ћн  читает  антологию Љиркегора  "Љнига  судьи". …му  становитсЯ  Ясным
сходство судьбы Љиркегора с его собственной.

     Љ. „авид:

     ѓрегор ‡амза -  это Явно  ”ранц  Љафка,  превращенный  своим  нелюдимым
характером,  своей  склонностью  к  одиночеству,  своей неотвЯзной мыслью  о
писании  в некое подобие  монстра;  он последовательно  отрезан  от  работы,
семьи, встреч с другими людьми, заперт в комнате, куда никто не осмеливаетсЯ
ступить  ногой  и  которую  постепенно  освобождают  от  мебели,  непонЯтый,
презираемый, отвратительный объект в глазах всех.

     ђ. ѓароди:

     –еной  систематического самоуничтожениЯ Љафка, охваченный  бессонницей,
осталсЯ  ЃдЯщим   и   ЃудЯщим.  Ћтчуждению  -   сну  без   сновидений  -  он
противопоставлЯл свои сновидениЯ без сна.

     Ћн  ощущал   себЯ   слабым   вследствие   гипертрофированного   чувства
собственной  греховности, сверхсовестливости.  Џо  словам  ѓ.  џноуха,  "всю
тЯжесть своего присутствиЯ в мире  он ощущал  гораздо острее  и сильнее, чем
другие люди".

     Џомимо    иных    комплексов,    он    страдал    "чувством     грЯзи",
противоестественным  ощущением   непристойности  человеческого  "низа".  …го
отношение к сексу было не модернистским, а  пуританским: "‹юбовь всегда идет
рЯдом  с непристойностью", - признавалсЯ  он ѓуставу џноуху, а Њилене писал:
"џ  грЯзен,  Њилена,  бесконечно  грЯзен.  ‚от почему  Я  так  беспокоюсь  о
чистоте".  Љафку мучила плотскаЯ сторона  любви, иметь жену значило длЯ него
ни много,  ни мало - "иметь Ѓога".  €ными  словами, он терзалсЯ неразрешимым
противоречием между собственной  "греховностью" и стремлением к  гиеротамии,
свЯщенному  браку,  не  знающему  секса.  †изнь Љафки -  неупорЯдоченный, не
приносЯщий удовлетворение секс плюс вечное сражение с собственным "природным
человеком".

     ‹юбовь длЯ него была свЯзью с  существованием и неосуществимым идеалом.
Ћн  говорил  о себе:  "Ѓез предков,  без жены,  без потомства,  со страстным
желанием иметь предков, супружескую жизнь и потомство".

     †енитьсЯ, создать семью, вырастить детей,  которые родЯтсЯ,  помочь  им
жить  в этом шатком мире и даже,  если  возможно, немного руководить ими.  џ
убежден, что это высшее, чего может достичь человек.

        739

     ‹юбовь  длЯ  Љафки -  высшее  человеческое  чувство,  сама  духовность.
"—увственность  отвлекает  наше  внимание  от   чувства",  -  говорит  он  и
признаетсЯ  Њилене,  что любит гораздо большее, чем ее, то высшее  состоЯние
существованиЯ в мире, которое дает ему любовь. ‹юбовь -  таинство приобщениЯ
к жизни и к другому человеку. ‹ени говорит €озефу Љ., поцеловавшему ей руку:
"’еперь ты принадлежишь  мне". €менно из-за такого отношениЯ к любви, именно
из невозможности выбора между двумЯ свЯтынЯми - творчеством и  любовью - все
его муки.

     џ дерзок,  отважен,  силен,  удивительно взволнован, только когда пишу.
…сли бы благодарЯ женщине Я мог со всеми быть таким!..

     Ћдин - Я концентрациЯ всех моих  сил.  †енившись,  ты ставишь  себЯ вне
действиЯ, предаешьсЯ безумству, открываешь себЯ всем ветрам.

     € - неожиданнаЯ концовка письма к Њилене: џ уже никогда не смогу больше
быть один...

     ‘ Њиленой  Љафка  пережил  несколько  дней безоблачного счастьЯ, считал
венские дни, с 29 июнЯ по 4 июлЯ 1920 года,  самыми восхитительными в  своей
переполненной страданиЯми  жизни. "Ћн никогда  не знал лучшего  момента, чем
тот,  который пережил,  лежа  в траве  с  Њиленой, прислонЯсь  головой  к ее
обнаженному плечу".

     ‚  дневниках  он  будет  многократно  возвращатьсЯ к  этому  "короткому
моменту телесной близости", пережитой с  Њиленой и  освободившей  его -  это
говорит он сам - от грЯзи, в которой он всегда жил. Њилена - по крайней мере
частично - освободила  его от  глубоко  переживаемого отвращениЯ  к плоти  и
свЯзанных с нею страхов.

     Ћн рассказывает, что в  Њеране он еще замышлЯл покорить горничную этого
отелЯ.  ’еперь  с  этим  покончено.  "‚се  было  лишь  грЯзью,  лишь  жалкой
мерзостью, лишь  спуском  в  ад,  и  Я сейчас  перед тобой, словно  ребенок,
который  сделал что-то  очень плохое и, стоЯ перед  своей матерью,  плачет и
клЯнетсЯ,  что никогда  больше этого  не  сделает". Ћтныне он  слегка  дышит
воздухом, которым дышали  в  раю перед грехопадением, так  что touha, тоска,
томление исчезает; остаетсЯ лишь - последнее свидетельство падениЯ -

        740

     немного страха, частица ужаса.  “ любви есть дневной и ночной лики.  Ћн
только что испытал ее солнечную сторону. ‘ другой стороны, есть "эти полчаса
в постели", о которых Њилена упомЯнула однажды с пренебрежением как о сугубо
мужской заботе. "‡десь целый  мир  - мой, Я  им  владею, и неужели  теперь Я
должен вдруг перепрыгнуть в ночь, чтобы  и  ею  еще  раз овладеть?  ‡десь  Я
владею  миром - и вдруг должен  перенестись туда, там его оставить - в угоду
чародейству,   ловкому   фокусу,  камню   мудрецов,   алхимии,   колдовскому
кольцу/.../.  †аждать  посредством колдовства  ухватить  за  одну  ночь -  в
спешке, натужно дыша, беспомощно, одержимо - посредством колдовства ухватить
то, что каждый день дарит раскрытым глазам!". —увство в нем очищено до такой
степени, до  такой степени отмыто от  всЯкой грЯзи,  что он может достаточно
легко вообразить супружество втроем, с Њиленой и Џоллаком.  Ћн не испытывает
ни малейшей  ревности  к  мужу, которого Њилена,  что  бы  она  ни говорила,
продолжает любить. "џ не ЯвлЯюсь его другом, Я не предал ни одного друга, но
он не  просто знакомый, Я к нему очень привЯзан во многих отношениЯх больше,
чем к другу.  € ты его тем  более не  предала, поскольку ты его любишь/.../.
’ак что наше  дело не ЯвлЯетсЯ чем-то, что надо хранить  в секрете,  это  не
только  источник  мучений,  страха,   страданий,  забот/.../,  это  ситуациЯ
общеизвестнаЯ, абсолютно ЯснаЯ ситуациЯ втроем".

     €  внезапно  все  менЯетсЯ,  Њилена  покидает  ‚ену. Ћна  отправлЯетсЯ,
кстати,  вместе  с  мужем,  поправлЯть  здоровье  на берега  ‚ольфгангзее, в
‘ен-ѓильген, что  в  ‡альцкаммер-гуте. Џереписка  замедлЯетсЯ. Ћни все  реже
обмениваютсЯ  письмами.  Ќо  беда  в  другом  -  она  в  самом  Љафке.  …два
возвратившись  в Џрагу, он пытаетсЯ в бесконечном письме объЯснитьсЯ, но ему
это не  удаетсЯ: он  снова  заперт в некоммуникабельности.  Ћн обут, говорит
Љафка,  в  свинцовые сапоги,  которые  увлекают  его в глубь  воды.  Ќад ним
довлеет ощущение позора и стыда: "џ  грЯзен, Њилена, - пишет он, - грЯзен до
самой глубины моего естества". “ него на устах лишь слово  "—истота", но это
ничего не доказывает: никто не поет более непорочной песни, чем  те, которые
находЯтсЯ в самой глубине ада.


     ‘частье  длилось шесть  недель, шесть недель, которые отделЯют ѓмюнд от
‚ены.  —то произошло?  Ќесомненно,  самый  вульгарный,  самый  банальный  и,
впрочем,  наиболее  ожидаемый  эпизод:  Љафка  уже  до  встречи  писал,  что
страшитсЯ "гмюндской  ночи". ‘удЯ  по  всему,  этой  ночью  поЯвились старые
демоны, или,  скорее, они  никогда и не  исчезали и снова продемонстрировали
свое присутствие. ‘ этого момента

        741

     стыд, страх, чувство беспомощности вновь овладевают им.  Ћн  был, пишет
Љафка,  лесным  зверем, спрЯтавшимсЯ  в глубине  грЯзной  берлоги  (грЯзной,
добавлЯет он, только из-за моего присутствиЯ, разумеетсЯ).


        ѓЋђџ™€‰ Љ“‘’ЂђЌ€Љ

     - џ  попал в непроходимый кустарник... џ спокойно прогуливалсЯ, занЯтый
своими мыслЯми, и вдруг  очутилсЯ здесь! Ѓудто  кустарник  внезапно разроссЯ
вокруг менЯ. џ не могу выбратьсЯ, Я погиб!

     - „итЯ!  - сказал сторож.  - ‚ы  ступили  на запретный путь. ‚ы сами же
вошли в этот ужасный кустарник и теперь жалуетесь! Ќо мы же не в девственном
лесу!  ‡десь  общественный  сад.  ‚ас  выведут... но  вам  придетсЯ  немного
подождать. џ должен сначала найти  рабочих, чтобы прорубить тропинку, а  длЯ
этого мне нужно получить разрешение „иректора.

     ‡а  год  до смерти  Љафка попыталсЯ в последний раз  обрести  счастье с
„орой „имант. ‘ ее помощью он хотел  не только испытать полноту жизни,  но и
полноту  духа.  Џод   влиЯнием  „оры  он  стал  постигать  вездесущие  Ѓога,
интересоватьсЯ  идеЯми хасидов, медитировать через  самоуглубление. Ќо... Ќо
времени,  отпущенного   на   счастье,  почти  не  оставалось...  "‘изиф  был
холостЯком...".

     Џосле  душевных  страданий,  свЯзанных с  бегством  от любимых  женщин,
кажетсЯ совсем невероЯтным то кратковременное  счастье, которое  он  пережил
незадолго до смерти с „орой „имант, девушкой далеко не ординарной.

     ‹ето  1923  года  ”ранц  проводил с  сестрой и  ее детьми  в  курортном
местечке Њюриц  на берегу Ѓалтийского морЯ. ’ам он случайно обнаружил летнюю
колонию берлинского еврейского Ќародного дома, основанного доктором ‹еманном
и  вселившего  в  него надежду...  “же  в  самом  начале  деЯтельности  этой
организации, приобретшей потом  широкий размах  в Џалестине,  ”ранц принимал
активное участие в ее работе и даже  убедил в свое времЯ помогать этому дому
в Ѓерлине свою невесту ”. ’еперь, много лет спустЯ,  он встречает  на берегу
детей из этого дома,  играет с ними, знакомитсЯ с воспитателЯми, посещает их
вечера. Ћднажды на кухне он замечает девушку. Ћна чистит рыбу. "’акие нежные
руки  и  такаЯ  кроваваЯ  работа!"  -  говорит  он  неодобрительно.  „евушка
смущаетсЯ и просит дать ей другую работу.

     ’ак начинаетсЯ знакомство с „орой „имант, спутницей его жизни.

        742

     ‹юбовь к „оре преобразила его: может быть, впервые он почувствовал себЯ
счастливым, поздоровевшим, даже сон  (неслыханнаЯ новость - воскликнет  Њакс
Ѓрод) вернулсЯ к нему. Ѓесы, наконец, покинули менЯ, - сообщает он другу: "џ
ускользнул от них, это переселение в  Ѓерлин было замечательным,  теперь они
ищут менЯ, но не могут найти, по крайней мере, пока".

     „ора  была  польской еврейкой,  бежавшей  от  преследований  в  Ѓерлин.
‚стреча произошла  под знаком иудаистских увлечений Љафки: религиЯ  укрепила
эту последнюю его любовь.

     Ѓогатства   религиозной    традиции   восточного   иудаизма,   которыми
располагала „ора, были  длЯ Љафки постоЯнным источником радости, в то  времЯ
как  девушка,  которой  были  еще  неведомы   многие   достижениЯ   западной
цивилизации, любила и почитала обучающего  его  профессора в  такой же мере,
как любила и почитала странные грезы его воображениЯ.

     ‚ конце 1923 года он покинул Џрагу, с успехом оказав сопротивление всем
возражениЯм семьи... ”ранц казалсЯ тогда свободным, обновленным человеком, -
его письма тоже свидетельствуют о хорошем настроении и  обретенной, наконец,
уверенности в себе.

     ”ранц  так счастлив, что строит несбыточные планы: они должны во что бы
то ни стало родить ребенка и переселитьсЯ в Џалестину.  Ћн даже готовитсЯ  к
переезду  -  регулЯрно  посещает  "‚ысшую научную  школу иудаизма",  изучает
’алмуд и древнееврейский. ’о  ли в шутку,  то ли всерьез планирует  с  „орой
арендовать на ‘вЯтой  земле ресторанчик: она будет готовить, он прислуживать
кельнером...

     ‡накомство с „орой, недолгаЯ жизнь с ней стали длЯ него "освобождением"
от самого себЯ, от  собственных комплексов и маний. Ќе  бесы покинули его, а
он сам поднЯлсЯ из ада на землю, нашел и полюбил земную (!) женщину, впервые
испытал чувство  свободы. ‚идимо, здесь дело  было не в „оре, а в нем самом:
наконец -  на  пороге  смерти  (может быть,  в  предчувствии ее)  - он  стал
"взрослым", ночные кошмары и инфернальные странствиЯ завершились. Ќо  - было
поздно, жизнь подошла к концу...

     ‘удЯ по  письмам, а также по словам многих  очевидцев  последние месЯцы
были не только самым счастливым периодом его жизни, но и самым плодотворным.

     —то   случилось   с   нерешительным,  меланхоличным,  несамостоЯтельным
невротиком, который, находЯсь в состоЯнии

        743

     крайнего  отчаЯниЯ,  написал  в 1920  году:  "Ќекоторые  люди  отрицают
существование  страданиЯ,  указываЯ  на  солнце;  он отрицает  существование
солнца, указываЯ на страдание".

     Џо  мнению  „арела  арпа,  Љафка  преодолел себЯ,  изменил  внутреннюю
установку, наконец ощутил божественную поддержку, "обрел смысл".

     „арел арп,  в соответствии с канонами  юнгианства, считает, что  Љафка
долго  шел к "развЯзке" - преодолению комплекса раздвоенности, выбору одного
из "двух миров", раздиравших его на две части.

     Џо словам Љафки,  "развЯзка"  наступила в  Январе  1922 года. ‚  начале
месЯца он перенес "нечто вроде полного упадка сил". ќтому событию Љафка даст
две интерпретации, "каждаЯ из которых, очевидно, верна":

     "‚о-первых, бессилие, не в силах спать,  не в силах бодрствовать, не  в
силах  переносить  жизнь,  вернее,   последовательность  жизни.  —асы   идут
вразнобой, внутренние мчатсЯ вперед  в дьЯвольском, или сатанинском, или, во
всЯком случае, нечеловеческом темпе, наружные, запинаЯсь, идут своим обычном
ходом. Њожно ожидать,  чтобы эти два различных  мира не разъединились, и они
действительно разъединЯютсЯ или  по меньше  мере  разрывают друг друга самым
ужасающим  образом.  ‘тремительность хода внутренних  часов  имеет различные
причины, самаЯ очевиднаЯ из  них - самоанализ, который не даст отстоЯтьсЯ ни
одному  представлению,  гонит  каждое  из  них  наверх, чтобы потом  уже его
самого, как представление, гнал дальше новый самоанализ.

     ‚о-вторых, исходнаЯ  точка  этой  гонки  -  человечество.  Ћдиночество,
которое с данных времен частично  мне навЯзали, частично Я  сам искал - но и
искал  разве  не по  принуждению?  -  это  одиночество  теперь непреложно  и
беспредельно. Људа оно ведет? Ћно может привести к безумию - и это, кажетсЯ,
наиболее вероЯтно, - об этом нельзЯ  больше говорить,  погонЯ проходит через
менЯ и разрывает на части".

     ‡десь Ясно показана степень полЯризации "двух миров" Љафки, возникшей в
результате   кризиса,   характерного   длЯ   середины  жизни.  ЌапрЯжение  и
дисгармониЯ достигли пика ("часы идут вразнобой"), и поэтому  все его либидо
направилось  внутрь в  поисках источника возрождениЯ.  ‘  субъективной точки
зрениЯ это была классическаЯ депрессиЯ, с психологической  -  регрессиЯ, а с
телеологической - необходимаЯ стадиЯ в развитии Љафки. Љак заметил ћнг:

     "€ндивидуум  не   осознает,  что  он  развиваетсЯ;  он  чувствует,  что
находитсЯ в  компульсивной ситуации,  котораЯ походит  на раннее детство или
даже состоЯние эмбриона в утробе матери. Њы можем говорить об  инволюции или
дегенерации лишь в том случае, если он увЯзнет в этом состоЯнии".

     Љафка  не увЯз.  Ќапротив, напрЯжение продолжало  нарастать, и  в конце
ЯнварЯ  в  дневнике  поЯвлЯетсЯ  рЯд  записей,  на  основании которых  можно
заключить о приближении к сознанию чего-то неожиданного  (tertium поп datur,
"третье", которое логически не дано). 18 ЯнварЯ он пишет:

     "Њгновение раздумий.  Ѓудь доволен,  учись (учись, сорокалетний!)  жить
мгновением (ведь когда-то ты умел  это). „а, мгновением, ужасным мгновением.
Ћно не ужасно, только страх перед будущим делает его ужасным".

     ‡апись от 19 ЯнварЯ:

     "‡ло не существует: раз ты  переступил порог, все хорошо. „ругой мир, и
ты не обЯзан говорить".

     ’еперь приведем запись от 20 ЯнварЯ:

     "Љак   нельзЯ  рассуждать  о  справедливости   и   несправедливости   в
преисполненный отчаЯниЯ смертный  час,  так  нельзЯ  рассуждать  о них  и  в
преисполненной отчаЯниЯ  жизни.  „остаточно уже  и  того,  что стрелы  точно
подходЯт к ранам, которые были ими нанесены".

     ‘трелы символизируют проекции самого автора во внешний мир, а  также те
иллюзии  это  и  ложные  надежды, которые он  питал  много  лет.  ’еперь они
возвращаютсЯ к  нему, а  это  болезненный,  но  неизбежный  этап в  процессе
"возвращениЯ  на  землю",  то есть  возмужаниЯ.  Љроме  того,  стрелы  можно
рассматривать   как   интровертирование  либидо   в   силу  отказа  признать
существование инстинктов. "ђазЯщие стрелы прилетают не из внешнего мира",  -
пишет ћнг, - "а из засады нашего бессознательного.  Ќаши подавленные желаниЯ
вонзаютсЯ, подобно стрелам, в нашу плоть".

     28  ЯнварЯ наконец  приходит  покой и  чувство примирениЯ. Љафка делает
следующую запись в дневнике:

     "’еперь  Я уже гражданин другого мира, который так же относитсЯ к  миру
обычному, как пустынЯ к плодородному краю (вот  уже сорок лет, как Я покинул
•анаан), Я смотрю назад, как иноземец, правда, Я и в том, другом, мире самый
маленький и  самый  робкий -  это свойство Я принес  с  собой  как отцовское
наследство, -  Я  и  в нем жизнеспособен  только благодарЯ особому тамошнему
порЯдку".

     Ћтсюда  видно,   что  Љафка  выдержал   шторм;   каким-то   рационально
необъЯснимым образом, он примирилсЯ с самим собой. „алее он пишет:

     "‚ этом  мире возможны молниеносные взлеты  даже  маленьких  людей, но,
правда, и тысЯчелетние штормовые разрушениЯ".


        745

     "€згнание"  Љафки,  как и  заточение в темницу, носило  психологический
характер,  -   было   определенной  установкой  сознаниЯ.   „лЯ  Љафки,  как
"гражданина другого  (внутреннего) мира" существовала  реальнаЯ  возможность
выполнить обЯзательства во внешнем мире. Ћставалось только ожидать поЯвлениЯ
"зеркального отображениЯ внутреннего во внешнем" - лице „оры „имант.

     11  апрелЯ  1922  года  Љафка  делает  в  дневнике  запись,  в  которой
резюмирует последствиЯ "наказаниЯ" предшествовавших шести месЯцев:

     "‚ечнаЯ   молодость   невозможна;  не  будь  даже  другого  препЯтствиЯ
самонаблюдение сделало бы ее невозможной".

     ќта  запись  предвещает приближение смерти детских иллюзий, фактическое
поражение дитЯ. ’еперь длЯ Љафки открыт путь, чтобы стать солидным, взрослым
человеком, мужчиной.

     „аже через  четверть века после  смерти  ”ранца „ора  признавалась, что
тоскует по нему: "’оска всех  этих лет так навалилась на  менЯ, что  Я стану
совершенно  беспомощной, если это  будет  продолжатьсЯ.  Њечтой  ”ранца было
иметь ребенка и переселитьсЯ в  Џалестину. ’еперь у менЯ  есть ребенок - без
”ранца, и Я направлЯюсь в Џалестину - без ”ранца, но на его деньги Я покупаю
билет туда. •отЯ бы это".


     “вы, счастье последних  дней  жизни с  „орой  было  недолгим:  здоровье
становилось  все  хуже, был  поставлен  диагноз: туберкулез  обоих легких  и
гортани.  ЌосЯщаЯ  психосоматический  характер,  предвосхищеннаЯ  им  самим,
болезнь  Љафки  стала  его   "оправданием  и  убежищем":  он  согласилсЯ   с
определением  Њакса  Ѓрода,  что  счастлив в своем  несчастье - здесь налицо
сложнаЯ   до  непередаваемости   гамма  чувств  -  трагического   стоицизма,
избавлениЯ, наказаниЯ  за  грех существованиЯ,  награды  за  свЯтость...  €з
санаториЯ, где он находилсЯ, „ора отвезла его к роди-делЯм в ‚ену. Ћна везла
его на открытой  машине, на  протЯжении  всего пути  пытаЯсь прикрыть  своим
телом  от дождЯ и ветра... „ва человека скрасили его последние дни  - „ора и
примчавшийсЯ из Ѓерлина докто