оисходЯщего,   нет   и   обретениЯ   смысла,   экзистенциальнаЯ   ситуациЯ
неразрешима, а вопрошаниЯм суждено остатьсЯ  безответными. ’аков общий  итог
библейского и кафкианского повествований.

     €тог,  не  исчерпывающий и  далеко  не  единственный...  ђационализациЯ
абсурда не  ликвидирует  его,  судьба, будучи  проЯсненной,  перестает  быть
судьбой.


     X. ‹. Ѓорхес:

     ‘южет,  как   обычно  у  Љафки,  ужасающе  прост.   ѓерой,  подавленный
непонЯтным  ему  бессмысленным процессом,  не может  ни  выЯснить,  в чем он
обвинен, ни даже встретитьсЯ с неуловимыми судьЯми, которым предстоит судить
его; суд же,  без  предварительного  рассмотрениЯ дела, приговаривает его  к
обезглавливанию. ‚ другом романе Љафки герой - землемер - вызван в замок, но
ему не  удаетсЯ ни проникнуть  в замок,  ни познакомитьсЯ с теми, кто замком
управлЯет.

     ‚ одном из рассказов Љафки речь идет об императорском послании, которое
не доходит  до  адресата из-за того, что  люди задерживают гонца; в другом -
человек умирает, не сумев выбратьсЯ в ближайшее селение...

     Ќикто  еще  не догадалсЯ, что  произведениЯ  Љафки -  кошмары,  кошмары
вплоть до безумных подробностей. Ќапример, человек, который в  первой  главе
"Џроцесса"  задерживает  ‰озефа  Љ.,  одет в  превосходно  пригнанный черный
костюм, "снабженный  различными прЯжками, петлЯми, пуговицами, кармашками  и
поЯсом, что придавало ему очень практичный вид, хотЯ было непонЯтно, что длЯ
чего могло служить". Ќапример, зал заседаний суда с таким низким сводом, что
люди, переполнЯющие  галереи, кажутсЯ горбатыми, "а некоторые  берут с собой
диванные подушки, чтобы не ушибитьсЯ о потолок".

        797

     Њощь  Љафки бесспорна.  ‚ ѓермании  существует множество  теологических
интерпретаций его произведений. ЌельзЯ считать  их неверными - известно, что
”ранц Љафка был приверженцем ЏаскалЯ и Љиркегора, - но они и не обЯзательны.
Ћдин  из моих друзей  назвал мне человека, предвосхитившего фантазии Љафки с
их немыслимыми провалами и бесчисленными мелкими препонами: это элеат ‡енон,
придумавший бесконечное состЯзание Ђхиллеса с черепахой.

     ќ. ”ромм при интерпретации Џроцесса исходил из трех  посылок: что роман
-  описание  сна  ‰озефа  Љ., что жизненнаЯ  установка  героЯ  -  бессилие и
панический страх  перед угрозой покинутости людьми и что никто, кроме самого
человека, не сможет увидеть истину о себе. €тог анализа таков:

     ‚сю жизнь Љ. пыталсЯ найти ответы, вернее, получить ответы от других, а
теперь  он  сам задавал вопросы, и правильные вопросы. ’олько  перед смертью
благодарЯ страху он смог увидеть, что бывает на свете любовь и дружба, и как
это  ни  парадоксально, в тот момент, когда он умирал,  он впервые поверил в
жизнь.

     Њне трудно согласитьсЯ с версией сна, разве что вещего - вестью Љафки о
грЯдущем.  —то до  ‰озефа Љ., то  мне претит как  доктрина бессилиЯ,  так  и
доктрина предсмертного прозрениЯ.  „аже если и  то, и другое - правда, более
высокой правдой  мне  представлЯетсЯ идеЯ  судьбы - того  процесса,  который
каждый ведет с предопределением. Љлючевую  мысль  свЯщенника о суде, который
принимает, когда ты приходишь,  и отпускает,  когда ты уходишь, Я  понимаю в
смысле  единственной   защиты   против  рока  -  человеческой  установке  на
собственную жизнь: при  всей фатальности судьбы необходимо согласие человека
покоритьсЯ  ей.  “становка  на жизнь или  смерть  - только это  защищает или
лишает человека главной защиты...

     ќрих  ”ромм  интерпретировал  Џроцесс как  теологическое  видение мира,
близкое  к  кальвиновскому  варианту.  —еловека  осуждают   или   милуют  по
божественному предопределению. Ћн может лишь трепетать и отдатьсЯ на милость
Ѓожью.  Љафка  предполагает  кальвиновскую  концепцию  вины,  представлЯющей
крайнее выражение авторитарной совести.

     Ћднако в одном отношении авторитеты  "Џроцесса"  существенно отличаютсЯ
от кальвиновского  Ѓога. ‚место того, чтобы быть славными и величественными,
они растлены и  грЯзны.  ќтот  аспект  символизирует протест Љ.  против этих
авторитетов.

        798

     Ћн  чувствует  себЯ  подавленным  ими  и виноватым,  и тем  не менее он
ненавидит их и  чувствует отсутствие у них хоть какого-то морального начала.
ќта смесь подчиненности  и протеста  характерна длЯ многих людей, поочередно
то покорных авторитетам, то восстающих против них...

     Џо мнению  ”ромма, ключеваЯ фраза  свЯщенника: "‘уду ничего от тебЯ  не
нужно.  ‘уд  принимает  тебЯ, когда  ты  приходишь,  и  отпускает, когда  ты
уходишь" - выражает сущность уже не авторитарной, а гуманистической совести:
никакаЯ  внешнЯЯ  сила не может  предъЯвить  человеку моральных  требований,
человек  ответствен  только  перед собой  за то,  как он распорЯдилсЯ  своей
жизнью.  Ћн  сам  должен слушать  голос  своей  совести и  отвечать за  свои
поступки. "…сли  же он  не понимает этого,  он погибнет;  никто  кроме  него
самого, не может помочь ему".

     ‚зглЯд его [Љ.]  упал на верхний этаж дома, примыкающего к каменоломне.
€ как вспыхивает свет, так вдруг распахнулось окно там,  наверху, и человек,
казавшийсЯ издали, в  высоте, слабым и тонким,  порывисто наклонилсЯ  далеко
вперед и протЯнул руки еще дальше. Љто это был? „руг? Џросто добрый человек?
‘уществовал ли он? •отел ли он помочь? Ѓыл ли он  одинок? €ли за ним  стоЯли
все?  Њожет  быть,  все  хотели помочь? Њожет быть, забыты еще  какие-нибудь
аргументы?  Ќесомненно,  такие   аргументы   существовали,  и  хотЯ   логика
непоколебима,  но против  человека,  который хочет жить,  и она  устоЯть  не
может. ѓде судьЯ, которого он ни разу не видел? ѓде высокий суд, куда он так
и не попал? Љ. поднЯл руки и развел ладони.

     Љомментарий ќ. ”ромма:

     ‚ первый  раз Љ.  мысленно  представил себе солидарность  человечества,
возможность дружбы  и обЯзанность  человека по отношению  к  самому себе. Ћн
задаетсЯ вопросом, что  это был  за высший суд,  но высший суд, о котором он
спрашивает теперь, это не иррациональный авторитет, в какой он раньше верил,
а высший суд его  совести, который  и есть настоЯщий обвинитель и который он
не умел распознать. Љ. осознавал  лишь  свою  авторитарную совесть и пыталсЯ
манипулировать авторитетами, которые  она  представлЯет.  Ћн  был  настолько
занЯт этой самозащитой от чего-то  трансцендентного ему, что совсем  потерЯл
из виду свою действительную проблему.  ‘ознательно он считал себЯ виноватым,
потому что авторитеты осудили его,  но он был виновен потому, что  растратил
свою жизнь впустую и не мог ничего изменить из-за неспособно-

        799

     сти  понЯть свою вину. ’рагедиЯ в  том,  что только  когда было слишком
поздно, он обрел понимание того, в чем она могла состоЯть.

     Џрочитав в 1925-м Џроцесс, ѓ. ѓессе писал:

     ‚от еще одна редкостнаЯ, захватывающаЯ, дарЯщаЯ радость книга! Ћна, как
и все  произведениЯ поэта, представлЯет  собой сплетение тонких нитей грезы,
умело  сконструированный вымышленный  мир, выполненный  с  таким  изысканным
умением,  с  такой  напрЯженной  силой воображениЯ,  что  возникает  жуткаЯ,
напоминающаЯ отражение в  вогнутом  зеркале мнимаЯ реальность.  Џоначалу она
действует,  как ужасный сон, подавлЯЯ и устрашаЯ, пока читатель не постигнет
тайного   смысла  этого   сочинениЯ.   ’огда   прихотливые,   фантастические
произведениЯ Љафки начинают  излучать утешение, ибо смысл его  поэзии совсем
не тот,  о каком  можно  подумать,  видЯ  необыкновенную  тщательность  этой
ювелирной  работы;  смысл  ее - не  в искусстве исполнениЯ, а в  религиозном
чувстве.   ЏроизведениЯ  эти  дышат  кротостью,   пробуждают   покорность  и
благоговение. ’ак же и "Џроцесс".

     ѓессе  увидел  в процессе  не столкновение  человека  с  обществом  или
государством,  не  поглощение  индивида  ‘истемой,  не отношение бесправиЯ и
всемогущества  на земле, но извечную греховность всЯкой жизни, не подлежащую
искуплению.

     Ѓольшинство обвинЯемых  осуждены  в этом бесконечном процессе, немногих
счастливчиков  полностью  оправдывают, остальных  же осуждают "условно",  то
есть  в  любой  момент против  них может быть возбуждено  новое  дело, может
последовать  новый  арест.  Љороче,  этот  "процесс"  -  не  что  иное,  как
греховность самой жизни,  а "осужденные" -  в  отличие от  невиновных  -  те
подавленные, полные  предчувствий люди,  у которых от  одного взглЯда на эту
греховную  жизнь щемит  сердце. Ќо  они могут обрести спасение,  идЯ  стезей
покорности, кротко приносЯ себЯ в жертву неизбежному.

     €меет   ли  право  на  существование  столь  оригинальнаЯ,  неожиданнаЯ
интерпретациЯ?  …стественно,  тем более,  что выдвинута  столь необыкновенно
глубоким и проницательным человеком!

     ‚прочем, и у  самого  ѓессе она не была  единственной. ‚  более поздней
рецензии он писал:

        800


     ЋсновнаЯ  проблема  Љафки  -  отчаЯнное  одиночество человека, конфликт
между  глубоким,  страстным  желанием понЯть смысл  жизни и  сомнительностью
любой  попытки  наделить  ее  таковым  - исследована  в  этом  великолепном,
увлекательном романе  с  проницательностью, от которой приходишь в отчаЯние,
это устрашающее и почти жестокое произведение.

     Ќо в гнетущем, по сути дела, лишающем надежд романе каждаЯ деталь несет
в себе столько  красоты, столько  нежности и тонких наблюдений, дышит  такой
любовью и выполнена с таким  искусством, что злые  чары обращаютсЯ в благие,
неизбывнаЯ  трагедиЯ бессмысленности существованиЯ  оказываетсЯ  проникнутой
предчувствием благости и внушает мысли не кощунственные, а смиренные.

     ђеальность Љафки страшна своей фантастичностью. ‚  отличие от "ночного"
абсурда “лисса реалии Џроцесса Ярки, обыденны,  неотвратимы. Љак ‰озеф Љ. не
пытаетсЯ  игнорировать  ускользающий суд, как  не отстаивает  свое  право на
прежнюю  жизнь,  эта почти  не существующаЯ  "высшаЯ реальность" все сильнее
вытеснЯет "бывшую видимость": казнь становитсЯ неминуемой...

     ‘колько не  толкуй,  будто "Џроцесс" или "‚  исправительной колонии"  -
химера болезненного ума, читатель упрЯмо ставит его в  контекст собственного
исторического и житейского опыта. € сколько  не досадуй  на Љафку за то, что
он   строил  коварные  мифы-конструкции   вместо  того,  чтобы  в  добротной
реалистической  манере   рисовать   картины   нравов,   длЯ   читателЯ   эти
фантастические "абстракции" не так уж фантастичны и вовсе не абстрактны.

     Љакие уж тут абстракции, когда участников десЯтки  миллионов, не считаЯ
судей, доносчиков и тюремщиков...

     —итаЯ "Џроцесс",  легко, видимо, испытать на себе  то состоЯние души, в
котором Љафка решил избавить мир от всех своих трудов и уничтожить их. ‡десь
преобладает  атмосфера  страха  и  одиночества,  невыносимаЯ  не  только длЯ
филистеров, в ней нелегко дышать  и  посвЯщенному; здесь  видна склонность к
фатализму,  который всЯкому  человеку преграждает  любой доступ  к божеству,
кроме мужественного приЯтиЯ  неизбежного. Ќе удивительно,  что такой  умный,
хрупкий  и  так Ясно сознававший  свою ответственность  человек,  каким  был
Љафка, мог вдруг счесть свои произведениЯ и некоторые мысли разрушительными,
вредоносными.

     Ќо сожжением  рукописей  и оперативным удалением симптомов болезни века
не  излечить, это  станет  лишь  уловкой,  приведет к  вытеснению и помешает
зрелому и мужественному

        801


     пониманию проблемы. ”ранц Љафка был не только поэтом с редкостно острым
взглЯдам, но  также  и  кротким,  верующим человеком, правда, одним  из  тех
сложных  людей,  к  типу  которых  принадлежал Љиркегор.  …го  фантастика  -
страстное постижение реальности, настойчиваЯ постановка  глубинных  вопросов
бытиЯ.

     ЋсновополагающаЯ идеЯ всех творений Љафки - та,  что  беспощадные силы,
противостоЯщие  человеку,  действуют  не извне,  а  изнутри самого человека.
‘оциальные преобразованиЯ  ничего не менЯют,  ибо  не  менЯют источник зла в
мире - человека.  ‚иновен каждый и  все. €скать бесовщину вне ее носителей -
деформировать мир.  Ќе случайно жители деревни  относЯтсЯ к  бюрократической
машине  ‡амка с трепетным благоговением. Ќе случайно все - жители своих Ќор,
жертвы  и  палачи €справительных  Љолоний. “гнетение  человека  безмерно, но
главный угнетатель - сам человек.  Њотив  совиновности  каждого - величайшаЯ
этическаЯ  идеЯ,  наиболее трудно усваиваемаЯ  человеком,  главные  качества
которого - слепота и нетерпимость.

     "’рилогиЯ  одиночества",  особенно   Џроцесс  -  это  еще   и   тексты,
повествующие  о  возникновении  текстов,  о  процессе письма, так  что  путь
землемера Љ. в ‡амке, как и Љ. в Џроцессе, становитсЯ путем  автора к своему
ђоману.  "ѓлубиннаЯ  тема  "письма"  у  Љафки  предстает  как модель  самого
письма".

     ‚се великие книги изготовлены  из шагреневой кожи людей, их написавших:
материализуетсЯ фантазиЯ -  сокращаетсЯ жизнь. „а, самые изощренные фантазии
художника питаютсЯ его  жизнью - не только  как  платой, но  и как первичным
материалом.

     ‹учшие  книги  из  написанных людьми исповедальны.  ќто в такой же мере
относитсЯ к Џаскалю, ‘вифту, „остоевскому, ’олстому,  в какой к Љафке. Њожет
быть, к последнему даже  больше. "Љафкианский мир" - мир его книг, но прежде
всего   личный   опыт,  перенесенный  в  книги.   Џри  всей  злободневности,
социальности,  символичности,  мифологичности произведений Љафки почти  все,
что  он написал, прежде всего и до всего  - это его  жизнь, его переживаниЯ,
его мировосприЯтие.

     Ќачало работы над  Џроцессом не случайно  совпало с разрывом  с ”елицей
Ѓауэр - по собственному  признанию Љафки это его процесс, суд над ним самим,
судилище семьи Ѓауэр над  "отказником", еще - трибунал, состоЯвшийсЯ в отеле
"Ђсканишер хоф" 12 июлЯ 1914 года.  „невниковаЯ запись за 23 июлЯ этого года
не случайно начинаетсЯ словами: "‡аседание суда в отеле".

     Џомолвка  претворилась  в  описанный  в  первой  главе  арест,   а  суд
воплотилсЯ в казнь в главе последней.

     Ћ том,  что Ќора тоже автобиографична, свидетельствует мечта Љафки быть
запертым в глубоком подвале, в самом дальнем его углу,  и строка  из  письма
”елице  от  26  июнЯ  1913  г.:  "„лЯ моей  работы  Я должен  быть  от всего
отгорожен, даже не как отшельник, этого недостаточно, но как мертвец".

     ’очно  так же автобиографичен и 3 а м о к: землемер Љ. - Љафка, ”рида -
Њилена …сенскаЯ, Љламм - ќрнст Џолан, ее муж. Љрик Њилены под дверью Љламма:
"Ђ Я с землемером! Ђ Я с землемером!"  - это вопль  Њилены,  брошенный ею  в
лицо мужа-предателЯ. € слова Ћльги (ћлии ‚охрыцек)  о землемере  Љ. (Љафке):
"Љомандир  над женщинами, он приказывает то одной, то другой ЯвитьсЯ к нему,
никого долго не терпит, и как приказал ЯвитьсЯ, так приказывает и убратьсЯ",
- тоже взЯты из жизни. …го жизни...

     Њ. Ѓрод:

     ‚  романе  "‡амок"  можно  увидеть любовные отношениЯ Љафки  с Њиленой,
отраженные с особым  скепсисом и уничижительным образом, своеобразную резкую
деформацию  событий.  ‚озможно, только это  и  могло спасти  его от кризиса.
Њилена,   крайне   карикатурно  изображеннаЯ  в  романе   в  образе   ”риды,
предпринимает решительные шаги, чтобы спасти Љафку (Љ.): она заключает с ним
союз,  заводит с  ним хозЯйство - в бедности и самоотречении, но радостно  и
решительно, - она хочет всегда принадлежать ему и именно таким путем вернуть
его  к  наивности и  непосредственности  истинной  жизни,  но как  только Љ.
соглашаетсЯ, хватает протЯнутую руку, заЯвлЯют о себе прежние свЯзи, имеющие
власть над этой женщиной ("‡амок", национальность, общество, но прежде всего
таинственный  господин  Љламм,   в  котором   можно   увидеть  гротескный  и
демонический, страшный образ законного супруга, от которого Њилена внутренне
несвободна).  ЏригрезившемусЯ счастью  быстро  приходит  конец,  ибо  Љ.  не
способен  на половинчатость и ”рида нужна  ему как  супруга, и  он не хочет,
чтобы она постоЯнно подчинЯлась посланцам  "‡амка", таинственным помощникам,
и Љламму. Ћна  же предает его, возвращаетсЯ  в сферу "‡амка", откуда пришла.
џсно,   что  вспыхнувшаЯ   волЯ   к   совместному  спасению  гораздо   более
бескомпромиссна у Љ., чем у ”риды, довольствующейсЯ кратковременной вспышкой
или же слишком быстро разочаровывающейсЯ.


        803

     ‚  беседе   со   мной  Њилена  поведала  о   том,  что  ее   муж  вновь
заинтересовалсЯ  ею,  узнав,  что Љафка  - его соперник и она хочет выйти за
него замуж.

     Џараллель  между романом и событиЯми реальной жизни можно продолжить  и
далее, причем очень Явной становитсЯ склонность Љ. к самоистЯзанию. ‚ романе
он  видит  себЯ  мошенником,  заЯвлЯющим,  будто у  него  есть  приглашение,
назначение на  некую должность. Џодруги Њилены, отговаривающие ее, гротескно
преобразились в мифическую, даже обладающую чертами Џарки фигуру  "•озЯйки".
‚  известной  степени   она   представлЯет  собой  хор  античной   трагедии.
“дивительнаЯ ревность  и  презрение  ”риды  к  Ћльге  (в  романе) напоминают
позицию, которую занЯла Њилена, согласно письмам, по отношению  к ћ.  ‚.,  с
которой был  тогда  помолвлен  Љафка.  Ћна  потребовала категорически, чтобы
Љафка  полностью  порвал  с ‚.  и ее  семьей. ‚  своем  требовании она  была
настойчива  и  даже  несправедлива,  как  противоречит  себе  Љафка, все  же
подчинившийсЯ ей. ’о, что  семьЯ Ћльги была отвергнута, также подтверждаетсЯ
соответствующими реальными событиЯми. Џодобную  реальную подоплеку в "‡амке"
можно обнаружить  и во множестве всЯческих деталей, причем, естественно, еще
больше увлекаешьсЯ  романом, когда  видишь  сооружение,  далеко превзошедшее
строительный материал,  послуживший его основой, - то  полное  предчувствий,
постоЯнно витающее  в сумерках и притом признанное  пророческим  единство, в
котором  автор  с  присущей ему  фантазией преобразил  и  воссоздал  все эти
житейские элементы.

     Љафка никогда и  не скрывал автобиографичности им написанного: "ђоман -
это Я, мои истории - это Я".

     "Џриговор"  -  это воссоздание отношений  с  отцом;  "‘ельский  врач" -
переведеннаЯ  на  Язык символов  историЯ горлового  кровотечениЯ  и  второго
разрыва  с  ”елицей;  "ѓолодарь"  -  кривое зеркало  кафковских отношений  с
искусством и одновременно нечто трагически личное (из-за боли в  горле он не
мог глотать и буквально умирал с голоду).

     ‚ своем дневнике Љафка писал:

     †елание изобразить  мою исполненную фантазией  внутреннюю жизнь сделало
несущественным все другое, которое потому и хирело и продолжает хиреть самым
плачевным образом.

        804

     Ќа самом  деле  речь  шла  не  только  о  внутренней жизни, но  и жизни
"внешней",  что,  впрочем, длЯ художников, подобных Љафке,  почти  полностью
совпадает.

     Љак же могло так случитьсЯ, что  книги,  в сущности автобиографические,
исповедальные,   никак   не  претендующие   на  социальную   критику,  стали
провидческими, потрЯсающими глубиной социальных прозрений? Ћтвет, как это ни
странно,  прост: тоталитаризм  -  Явление внутреннее, а  не внешнее,  каждый
носит его внутри себЯ. ‘верхчувствительный  Љафка из  ограниченного  личного
опыта,  из отношений  с отцом,  из  огромного внутреннего  мира  извлек  мир
внешний, расширив личные переживаниЯ  до глобальных символов и обобщений. Ќе
лучшее ли  свидетельство  приоритета  субъективности перед социальностью? Ќе
это ли доказательство первичности "џ" художника  в  отношении  к окружающему
его миру?

     ‘ам ‰озеф Љ. -  плоть  от  плоти  всей этой анонимной системы, вершащей
свой суд  над  каждым и над  собой.  Љак и  Љафка,  он остро переживает свою
причастность к ней, к чудовищной и бессмысленной  организации цивилизации. ‚
этом смысле Џроцесс - суд человека над собой - за соучастие, за согласие, за
причастность...

     Љафка не был политическим писателем. Џроцесс, ‡амок, Џревращение и т.д.
-  записи  сна,  травестиЯ мифа,  правда  о беспомощности  человека  в мире,
реакциЯ на судилище, которое устроило семейство Ѓауэр несостоЯвшемусЯ жениху
и  пр.,  и  пр., и  пр.  Ќо  среди  этого прочего,  рЯдом со сновиденческой,
мифологической, символической природой творчества стоит  и та данность,  что
книги,  написанные  до революции в ђоссии, до  прихода ѓитлера к  власти, до
возникновениЯ тоталитарных режимов, с потрЯсающей точностью предвосхитили их
дух и  их  суть, неизбежность поЯвлениЯ  Ќаполеонов Ѓонапартов и  "ига новой
бюрократии",  даже, как  свидетельствуют кафковеды,  выноса тела ‘талина  из
ЊавзолеЯ...  Џо мнению Ќ. ‘аррот, автор Џроцесса предугадал "желтые звезды",
крематории и концлагерЯ. Џри всем том, что Љафка - не политический писатель,
именно  его  ќ. Љанетти назвал "величайшим экспертом по вопросам власти". Ќа
самом деле Љафка - величайший эксперт по вопросам абсурда, следовательно, по
вопросам  человеческого  существованиЯ,  следовательно,  среди  прочего,  по
природе столкновениЯ человека и государства, личности и власти.

     Љогда  ќ. Љанетти  называл  Љафку  "величайшим  экспертом  по  вопросам
власти", то это следует понимать  и в том смысле, что власть вездесуща и ото
всюду происходит, что власть, несправедливость, мировое зло - это всего лишь
человек, существующий в мире, где "все зависимо, все сковано".

        805


     Џровидческие  открытиЯ  Љафки  не сводЯтсЯ  к предвосхищению  отдельных
Явлений социальной жизни, даже  таких крупных, как тоталитаризм, потому  что
они шире общественных систем - они глобальны, общечеловечны, как глобальны и
всечеловечны все те же "мелочи жизни", из которых  она состоит и  которые ее
облик определЯют. Џо той же  причине мир Љафки пессимистичен,  ибо  алармизм
глубже и фундаментальней поверхностной  жизнерадостности и жизнеутверждениЯ.
‚едь даже  профессиональных  оптимистов  "заедает" быт.  "Њелочи жизни"  длЯ
большинства были и остаютсЯ непреодолимой преградой к небесам.

     ‚ этом  смысле  тоталитаризм,  обнаруженный  исследователЯми  в  ‡амке,
Џроцессе,  Ѓратоубийстве  или   €справительной  колонии,  может  быть,  даже
страшнее  государственного  - он  внутри  человека. ѓероев  Љафки  никто  не
принуждает - несвобода, рабство, уЯзвимость внутри них, свои цепи  они носЯт
внутри себЯ...

     ‚  ђазговорах  с Љафкой ѓ.џноуха есть  фрагмент,  состоЯщий из 9 строк,
который, как мне кажетсЯ, глубже всех "открытий" Њаркса. ‚от он:


     ’олстЯк в  цилиндре сидит  у  беднЯков на  шее.  ќто верно.  Ќо толстЯк
олицетворЯет капитализм, и  это  уже не совсем верно. ’олстЯк властвует  над
беднЯком в рамках определенной системы.  Ќо он не есть сама система. Ћн даже
не властелин  ее. Ќапротив, толстЯк тоже  носит оковы,  которые не показаны.
€зображение  нелепо.   Џотому   оно  и   не  хорошо.  Љапитализм  -  система
зависимостей,  идущих  изнутри наружу, снаружи вовнутрь, сверху вниз и снизу
вверх. ‚се зависимо, все сковано. Љапитализм - состоЯние мира и души...

     ќто  не  отождествление капитализма с  определенной цивилизацией -  это
понимание  свЯзи капитализма с человеком реальным, таким,  каков  он есть, с
"мелочами жизни", которые и есть сама жизнь...

     ђуководители  существовали  искони, и тут  ни при чем северные  народы,
вообразившие,  что  они  всему  виной, и  ни  при  чем достойный  император,
вообразивший, что это он приказал построить стену.

     €бо все "китайские стены", когда либо возводившиесЯ в мире, в том числе
те, которые строили и продолжаем строить  мы,  созданы, прежде всего,  в нас
самих, - как говорил експир, из материалов "наших снов".

        806


     Ќигде еще, -  сказано  в  ‡амке,  -  Љ.  не  видел такого  переплетениЯ
служебной и  личной жизни,  как  тут, -  они до того переплелись, что иногда
могло показатьсЯ, что служба и личнаЯ жизнь поменЯлись местами. —то значила,
например,  чисто  формальнаЯ  власть,  которую  проЯвлЯл  Љламм в  отношении
служебных дел Љ., по сравнению с той реальной властью, какой обладал Љламм в
спальне Љ.?

     Љафка действительно крупнейший  эксперт по вопросам власти, но  не той,
что существует вне нас, но той, что от нас исходит, - наиболее тоталитарной,
потому что вездесущей и никого не минующей.  Ќе это  ли имела в  виду Њилена
…сенскаЯ, когда говорила о Љафке, что "он знает об  этом мире в десЯть тысЯч
раз больше, чем все люди мира", желающие знать все, кроме себЯ самих...

     €спытав силу зла  власти, распространив подавление сына отцом  на мир и
бытие, Љафка, естественно,  противилсЯ всЯкому социальному вовлечению, довел
собственную  асоциальность  до  "безобъектной  аутичности" Љиркегора, возвел
бескомпромиссное отчуждение в мировой принцип. ќта "победа" Љафки над  миром
оказалась - в силу его этики взаимозависимости и взаимопроникновениЯ добра и
зла - его поражением.

     Џо  словам  ’.  Ђдорно,  когда дух полностью освобождаетсЯ  от природы,
познаваЯ ее лишь в  качестве демонической реальности, природа завладевает им
там, где он  выступает наиболее историчным, - в безобъектной аутичности. —ем
больше  "Я"  захвачено  самим  собой,  тем более оно становитсЯ  похожим  на
исключенный вещный мир.

     ‘ам роман  "Џроцесс"  представлЯет собой процесс  над процессом. Њотивы
киркегоровского "‘траха и  трепета" близки  Љафке  не как наследнику, а  как
критику.  ‚ кафковских  апеллЯциЯх к тому, кого это  может касатьсЯ, суд над
человеком  описываетсЯ  с  целью изобличениЯ  права, в  мифическом характере
которого  он  не  оставлЯет  никаких  сомнений.  ‚  одном  месте  "Џроцесса"
упоминаетсЯ  богинЯ  справедливости,  котораЯ  по  совместительству ЯвлЯетсЯ
также  богиней войны и охоты. Љиркегоровское учение об объективном  отчаЯнии
распространЯетсЯ  на  саму  абсолютную  аутичность.  Ђбсолютное  отчуждение,
покинувшее  существование, из которого  оно себЯ вычло, рассматриваетсЯ  как
ад, каковым оно в самом себе было, еще не знаЯ этого, уже у Љиркегора.  …сли
рассматривать этот ад с точки зрениЯ спасениЯ, кафкианское
     807

     художническое  отчуждение  как  средство  сделать  видимым  объективное
отчуждение  легитимизируетсЯ  содержанием.  ‘воим  творчеством Љафка  строит
некое мнимое изображение, в  котором творение выглЯдит таким  поврежденным и
"прострашненным", каким, по его представлениЯм, должен был бы выглЯдеть ад.

     „лЯ Љафки, ‚ерфелЯ, ЊузилЯ проблема поколений, оппозиции  отцам выходит
за пределы  семейных отношений  или  воспитаниЯ  -  это  проблема  духовного
насилиЯ,   реакциЯ  на  немецкий  культ  патернализма,  предчувствие  жуткой
опасности  "эры  пастырей",  фюреров,  вождей. ’олько  Яблоко  должно падать
недалеко  от Яблони  - человек  лишь  тогда  человек,  когда "предает" "дело
отцов", когда отказываетсЯ от пафоса служениЯ мертвым идеЯм.

     ”. ‚ерфель:

     Љаждый отец - это ‹ай, породивший ќдипа; каждый отец изгнал своего сына
в  безлюдные горы в страхе, что тот отнимет у  него власть,  то есть  станет
чем-то иным, выберет иное  занЯтие,  не станет продолжателем  мировоззрениЯ,
замыслов,  намерений, идей  отца,  а отринет  их, свергнет  с  пьедестала  и
водрузит на их место собственный произвол.

     ‚ласть над  собой отца, которую  ЃеньЯмин назвал властью свирепствующих
патриархов, Љафка возвел в мировой принцип, в принцип подавлениЯ и пожираниЯ
жизни.   ‘обственно,  все,  что  он  написал,  -  об  этом.  Ќе  испытай  он
тиранической власти отца, он был бы иным писателем, а, может быть, просто не
стал  бы им -  это  еще  раз к вопросу о парадоксальной этике: без  зла  нет
добра...

     ‹юбопытно, что к близкому выводу, исходЯ из совсем иных посылок (теории
речевой деЯтельности „ж. Ћстина) пришел ‚. ђуднев:

     Љафка  признает, что  именно  таким, каким он вырос - запуганным, вечно
боЯщимсЯ   отца,   никуда   не  годным,  именно  таким   он   ЯвлЯетсЯ   как
непосредственный и прЯмой результат этого злодейского воспитаниЯ,  которое в
этом смысле, как это  ни странно, может считатьсЯ гиперуспешным. Њожет быть,
если бы не отец, Љафка женилсЯ, сделал карьеру и умер бы  не  так  рано.  Ќо
тогда, возможно, он не написал бы "‡амка"...

     ‚  этой  книге  Я  несколько  раз  возвращалсЯ  к  модернистской  этике
добра-зла  и  правды-лжи,  покончившей  с противопоставлениЯми и  осознавшей
необходимость присутствиЯ дьЯвола в мире.

        808

     €менно ‡ло ЯвлЯетсЯ двигателем мира; только из-за него  совершаетсЯ все
движение здесь внизу. ЏерефразируЯ обычную  формулу, Љафка  пишет:  если ‡ло
хорошо знает, что  такое „обро,  то „обро в свою очередь ничего  не  знает о
‡ле. Ћдним словом, ‡емлЯ - место  обитаниЯ  демона. € если нет необходимости
поклонЯтьсЯ ему, никогда  не нужно забывать  о его силе и "в „ьЯволе  всегда
почитать „ьЯвола".

     Џоскольку в действительности существует только духовный мир, ‡ло  - это
осадок, накипь, котораЯ  образуетсЯ  по  мере удалениЯ от центрального огнЯ.
"’о,  что мы называем  чувственным  миром, - пишет Љафка, -  есть ‡ло в мире
духовном". Ћно - внешний облик, который держит нас  в  оковах,  пока нам  не
удаетсЯ освободитьсЯ от чувственной оболочки.

     Џодобным   образом,   непременным  условием  бытиЯ,  его  отличительным
качеством нарЯду со злом ЯвлЯетсЯ ложь. ‘ тех пор, как человек заговорил, он
лгал: "Џризнание и  ложь идентичны. ‹гут, чтобы мочь признатьсЯ. ’о,  что ты
есть, нельзЯ  выразить, поскольку это действительно то, что ты  есть: нельзЯ
сообщить то, чем ты не ЯвлЯешьсЯ, то есть ложь".

     ЊодернистскаЯ философиЯ и этика Љафки - философиЯ и этика парадокса, во
многом аналогичные ницшеанским. Њир - не добр и зол, не хорош и не дурен - и
еще   меньше  лучший  или  худший  из   миров;  сила  жизни  в  неизбывности
сосуществованиЯ   и   взаимопревращениЯ   противоположных  начал.  Џороки  и
добродетели свЯзаны генетически: "Џраздность - мать всех пороков и дочь всех
добродетелей". Ќегативное, что мы творим, производно от позитивного, что нам
дано. ‚ силу  одного  этого  было бы  ошибкой  причислЯть  Љафку  к  "певцам
отчаЯниЯ"   или  "учителЯм  спасениЯ"   -   его   стихиЯ   неопределенность,
балансирование на грани, "серединное царство":

     Ћптимальный источник  света - тот, который позволЯет увидеть сиЯние ада
в разломах  этого  мира.  Ќо  то, что  было светом  и тенью в диалектической
теологии, менЯетсЯ  местами. Ђбсолютное  не  поворачиваетсЯ  к ограниченному
созданию своей абсурдной стороной (доктрина, котораЯ уже у Љиркегора вела не
только  к  парадоксальности,  но  и  к  вещам похуже, а у  Љафки  привела  к
интронизации  безумиЯ)  - это мир,  саморазоблачаЯсь, показывает себЯ  таким
абсурдным,  каким  воспринЯл  бы  его  intellectus  archetypus  *. ‘рединное
царство ограниченного, увиденное ангельским взглЯдом художника,


        809

     предстает  инфернальным.  ‚  такие  дали заводит  Љафка экспрессионизм.
‘убъект объективирует себЯ, расторгаЯ последнее  соглашение с миром.  ќтому,
однако, как будто противоречит то, что по хрестоматии положено вычитывать из
Љафки, - равно как и  преданиЯ о том  византийском почтении,  которое он как
частное лицо по-своему выражал властЯм  предержащим. Ќо многими отмечавшаЯсЯ
ирониЯ подобных  его  изъЯвлений сама уже стала хрестоматийной. Ќе  смирение
Љафка проповедовал, а рекомендовал самое испытанное средство противодействиЯ
мифу:  хитрость. „лЯ него единственнаЯ, мельчайшаЯ, слабейшаЯ возможность не
допустить, чтобы мир  оказалсЯ в  конечном  счете прав,  -  это признать его
правоту. Ќужно,  как младшему  сыну из  сказки, быть тише воды и ниже травы,
прикидыватьсЯ беззащитной  жертвой, не требовать  себе справедливой  доли по
мирскому обычаю -  по тому обычаю обмена, который беспрестанно воспроизводит
несправедливость.

     * Ђрхетипичный интеллект (латин.).


     ”илософиЯ  Љафки -  не  бегство  от мира, не отказ, не  подчинение, а -
ненасилие.  ’олько отказ от  давлениЯ,  подавлениЯ,  силы  может  образумить
власть.  ’олько  перед   ненасильственным  сопротивлением  власть   способна
признать себЯ тем, что она есть.

     ѓерои "Џроцесса" и "‡амка" виновны не потому, что на них лежит вина,  -
нет  ее на них;  они  виновны  в  том,  что  попытались  добитьсЯ  длЯ  себЯ
справедливости.  ("Џервородный  грех,  то  есть   древнЯЯ  несправедливость,
совершеннаЯ человеком, это тот упрек, который человек высказал и от которого
не отказалсЯ, - упрек  в том, что  несправедливость совершена по отношению к
нему, что первородно согрешили против него").


        ‡ЂЊЋЉ

     ‘традание  - позитивный  элемент  этого  мира  и, больше  того,  это  -
единственное соединение между этим миром и позитивным.
     Ђ. ќльсберг

     Љафке удалось невозможное:  представить человечность без  личностности,
продемонстрировать бессмысленность  всего внеиндивидуального. …го герой - не
конкретный человек, но - каждый. Ђ  каждый - всегда  чужой, это он  знал  по
себе, знал задолго до того, как ‘артр или Љамю напишут своих чужих.

        810

     ‚  сущности,  у него нет ничего, кроме  символов, схем,  но суд, замок,
превращение, процесс -  не просто глубинные, подспудные  состоЯниЯ сознаниЯ,
которые  поЯвлЯютсЯ  в  момент  пробуждениЯ от сна,  когда контроль рассудка
ослаблен,  - но именно эти  образы, символы, схемы, которые в конечном счете
оказываютсЯ полнокровней самой живой жизни.

     „а,   психологизм   в   значительной  мере   замещен   символикой,  да,
реалистическаЯ модель мира заменена мифологической,  да,  творческий интерес
почти полностью перенесен на вечные проблемы и неразрешимые антиномии бытиЯ,
но... но что мы видим? ќто же мы!

     ‡емлемер Љ.  ненавидит ‡амок, но - в этом все  величие правды Љафки - в
глубине души почитает его. †елание землемера поселитьсЯ в деревне - его дань
патриотизму. —еловек генетически осужден на приспособление к породившему его
обществу,  каким  бы   оно   ни   было.   ‹юбой   ценой  -   адаптироватьсЯ,
приспособитьсЯ, вписатьсЯ, иного пути выжить - нет.

     „обровольность рабства. Ќе привратник запрещает человеку войти во врата
‡акона, он сам  не входит. Ќе ‡амок принуждает жителей деревни к служению  -
они служат добровольно.  Ѓолее  того, землемер Љ. вступает в борьбу с ‡амком
не за освобождение, а  за вид  на жительство -  за  разрешение закабалитьсЯ.
…сть  и такой  срез существованиЯ -  жажда  подчинитьсЯ, упоение несвободой,
отказ от воли.

     ‚ам эти чувства не знакомы?

     Ќо речь идет  о еще  более серьезном и  близком: о  подчинении анонимов
анониму,  массы безликих еще  более безликому.  •озЯин ‡амка - ‚ест-‚ест. Њы
даже не знаем, существует ли он...

     ‚ообще все  мы - большие  любители свободы,  только  вот страшимсЯ  ее.
Џерестройка  -   это  растерЯнность.  ќто   чувство  знакомо  всем  рабам  и
невольникам, которым показалось, что они внезапно обрели свободу...

     ‚ этой  какофонии  всеобщей  униженности самаЯ  несчастнаЯ, конечно же,
женщина. Ѓольше всех жаждет она  счастьЯ, ее природа такова - она тЯнетсЯ  к
любви, но обретает всегда только рабство.

     „а и сущность ее любви страшна: нет, не принцев жаждет она, она мечтает
стать беспечной наложницей чиновника из ‡амка - только из ‡амка.

        811

     Ћна прекрасна, кто с  этим  спорит, она слаба, тонка и нежна -  видимо,
поэтому растлению, унижению, грЯзи легче просочитьсЯ в мир сквозь это нежное
создание, самой природой созданное длЯ поруганиЯ.

     ‚от почему у Љафки насилие над  женщиной  беспредельно. Ћна свыклась  с
ним, она его уже не замечает. ‘вое падение она воспринимает как обЯзанность,
как долг, как предназначение. Ћна перегорела. Ћна свыклась. Ћна устала.

     ‚сеобщность растлениЯ - один из лейтмотивов ‡амка. ‚иновны все. € когда
ЂмалиЯ,  чье  тело служит  важному  государственному  делу -  удовлетворению
похоти высших чинов,  -  когда она восстает, все отворачиваютсЯ  от нее и от
семьи преступницы. Ќо и  семьЯ отторгает  безумную бунтовщицу.  Џутем  самых
гнусных   пресмыканий,  посредством   полнейшего   самоунижениЯ  отец  молит
чиновника  о снисхождении, а сестра Ђмалии Ћльга ради  одной  только иллюзии
спасениЯ  отдаетсЯ  первому  попавшемусЯ  из замковой  челЯди  в  нечистотах
свиного хлева.

     ‚нутреннее рабство беспредельно, сопротивление абсурдно, интересы ‡амка
превыше всего - вот тайнаЯ и ЯвнаЯ мораль - не та, о которой болтают, та, по
которой живут...

     Џри всем том формула ‡амка: ничего не случилось. ‚се о'кей!

     Ќет, Љафка не обеднЯл мир, не упрощал его, не создавал мифы, а вскрывал
сущность и формы бытиЯ. Ћн исследовал не личности, а эйдосы:  в переплетении
причин и следствий, фактов и вымыслов, в бесконечном разнообразии характеров
и лиц постигал  суть человека. €  если все его творчество - абстракциЯ, то -
аксиоматическаЯ универсалиЯ жизни.

     Џервый писатель абсурда, он показал, что проза абсурда и есть наилучший
способ изображениЯ того абсурдного мира, в котором мы живем.

     Њир ‡амка - это  мир, в котором жил  сам Љафка, одинокий среди "жителей
деревни",   отчужденный  от   них   всем  -   "пришло-стью",   менталитетом,
мировидением, пессимизмом. Љак и землемер Љ.,  Љафка  стремитсЯ укоренитьсЯ,
"вступить  в рЯды", стать "как все", жаждет "благословенной обыкновенности",
мечтает из чужака превратитьсЯ в аборигена,  в более широком плане, наладить
отношение с "‡амком"-"ѓрадом", прийти к Ѓогу, снискать милость …го.

     Љафка  любил  и  во  многих  письмах  комментировал  "‘трах  и  трепет"
Љиркегора. ’еологическое понимание этического как

        812

     принадлежащего не религиозному, а мирскому, может привести  к отречению
от земной  жизни. Љ., напротив, упрЯмо,  до  изнеможениЯ  стараетсЯ устроить
свою жизнь по указаниЯм  ‡амка, несмотрЯ на то,  что все замковые  бюрократы
грубо  отталкивают  его.  ќтим вызваны его  весьма непочтительные суждениЯ и
высказываниЯ  о ‡амке,  перед  которым он в глубине души  все-таки неизменно
благоговеет. ќто живительный воздух поэзии, ироническаЯ атмосфера романа.

     ‚ гротесковой символике сна деревнЯ в романе - это образ жизни,  земли,
общества,   добропорЯдочной  нормальности,  благословенность   человеческих,
бюргерских свЯзей, замок же - это  божественное, небесное управление, вышнЯЯ
милость  во  всей ее загадочности,  недостижимости,  непостижимости,  и ни в
одной книге это божественно-надчеловеческое не рассмотрено, не  пережито, не
передано  такими  удивительными,  комически-отважными  средствами,  с  таким
неисчерпаемым богатством  свЯщенно-кощунственного психологизма, как  в  этой
книге непоколебимо  верующего, милости взыскующего и так страстно-безысходно
в ней нуждающегосЯ,  что он даже пытаетсЯ  хитрить и обманывать  -  лишь  бы
снискать ее.

     ‚ одном из предисловий к ‡амку читаем:

     ‡амок... - это  то,  что теологи называют "милостью", это  божественное
управление  человеческой  судьбой,  это  власть  случайностей,  таинственные
предопределениЯ, подарки  и удары, незаслуженное и недостижимое, это  вечное
Non liquet * над жизнью каждого.

     € в другом месте:

     †изнь - это непрерывное отклонение, она не позволЯет нам даже дать себе
отчет, от чего она нас отклонЯет.

     Љафка не осуждал  бесстрастный вечно существующий мир  ‡амка, в котором
все  предопределено и где  даже "все  осужденные  прекрасны".  Њир  не стоит
перестраивать - его необходимо понЯть и простить. Ќадо  понЯть, почему новые
люди, землемеры Љ.,  внушают подозрение  и страх,  хотЯ  только  они и живут
полноценной жизнью,  и простить самое страшное - всеобщую безликость, вечное
спокойствие душ...

     *  Ќе Ясно (латин).  (”ормула римского  судопроизводства, которой судьЯ
воздерживалсЯ при голосовании приговора).

        813

     “ниженные и  оскорбленные были и  раньше, но, в отличие от прежних, - и
это  самое  провиденциальное!  -  они  более  не  чувствуют  себЯ  таковыми.
‘амодовольство упадка, написанное им с такой мощью, если чему-то и уступает,
то только  нам:  "џ  другой  такой  страны  не  знаю, где так  вольно  дышит
человек...".

     Џорой  в своих  произведениЯх Љафка  начинает  говорить  Языком  своего
„невника. Њне  кажетсЯ, рассуждает  ‡емлемер, что  нужно различать две вещи:
первое - это то, что  происходит  в  учреждениЯх и по поводу чего учреждениЯ
могут иметь то или  иное мнение;  и  второе -  это моЯ собственнаЯ личность,
реальнаЯ  личность; Я существую  вне  учреждений, и учреждениЯ  угрожают мне
обвинением  столь бессмысленным, что Я  даже не могу поверить  в  реальность
этой опасности.

     Њ. Ѓрод:

     ‡аключительную главу  ["‡амка"] Љафка не  написал. Ќо однажды - в ответ
на  мой вопрос, как должен кончатьсЯ роман,  -  рассказал следующее.  Њнимый
землемер получает по крайней мере частичное удовлетворение. Ћн не прекращает
своей  борьбы,  однако умирает  от  истощениЯ  сил.  “  его  смертного  одра
собираетсЯ община, и приходит решение  ‡амка, гласЯщее, что, хотЯ от Љ. и не
поступило  соответствующее ходатайство,  ему,  с учетом  некоторых  побочных
обстоЯтельств, разрешаетсЯ жить и работать в „еревне.

     ‚. ђуднев:

     Џо  свидетельству  Њакса Ѓрода, роман должен  был  закончитьсЯ тем, что
‡амок  принимает  Љ.,  когда  тот  находитсЯ на пороге смерти. ‚от  еще один
пример  неуспешности или  гиперуспешности  (если  ‡амок  уподобить  –арствию
Ќебесному,  а  возможна, вероЯтно, и такаЯ интерпретациЯ).  Џо сути все люди
получают полное отпущение грехов лишь перед смертью.

     ’акова была судьба и  самого  Љафки  -  ранимый,  неуверенный  в себе и
окружающих чиновник после смерти стал одним из величайших писателей XX век