дальной стариной,  все еще
живущими патриархальными традициЯми.
        ™…„ђЋ‘’њ ЊЋђџ
     ‚олшебнаЯ  машина  времени  способна  повернуть  циферблат  истории  на
пЯтьсот,   тысЯчу,   даже  несколько  тысЯчелетий  назад.  „ревнЯЯ  старина,
доисторические  времена  воочию,  зримо  предстанут перед  вашими глазами. €
помимо каменных  плит и бронзы  прошлого живые нити  иероглифических свитков
способны   увести  вас  в   дальние  времена,  в   атмосферу   того  детства
человечества, которое,  по  слову Њаркса об искусстве  греческой античности,
доставлЯет нам восторженное ощущение, эстетическую радость.
     “добно   расположившись   на  свежих  салатных   циновках,   излучающих
травЯнистый  запах,  и  вооружившись  палочками,  изготовленными  из  тонких
бамбуковых пластинок, мы едим "сасими" --  сырую рыбу  --  и других не менее
аппетитных  морских  обитателей.  ‹омтики темно-красного тунца  с беловатыми
прожилками обмакиваютсЯ  в  специально  приготовленную темно-коричневую сою,
котораЯ  придает тонкий привкус  бобовых  растений  с их  земными  соками  и
солнечной радиацией, но не лишает "магуро" -- тунца -- специфической морской
свежести, в  которой и  минеральные  соли,  и  натуральный  йод, и  фосфор в
естественном, первородном виде.
     ‘асими едва ли не самое характерное блюдо  в Японской кухне. ‚  отличие
от  других народов, Японцы употреблЯют, при этом весьма часто, сырую рыбу. “
каждого народа свои вкусы. "Ћб  обычаЯх не  спорЯт",  --  гласит  поговорка.
Ќаилучшие  виды  сасими  приготовлЯютсЯ из свежевыловленной  живой рыбы  или
других  морских организмов. ‚ прибрежных  ресторанах  на  стол подают живых,
трепещущих  и прыгающих  рыб, раков,  омаров, ракушек и  т. п.,  в  отличие,
например, от строганины, котораЯ принЯта у северных народов. Џо вкусу сасими
близка нашей нежносоленой куринской лососине или малосоленой зернистой икре,
которую, кстати, наши астраханские  рыбаки предпочитают почти несоленую.  Џо
мнению  некоторых экспертов, этот обычай Японцев заимствован из южных морей.
Ќо  как  бы то  ни  было,  среди  Японских  рыбаков широко  бытует  привычка
употреблЯть небольших рыб в живом виде тотчас после извлечениЯ  их из  своих
сетей.
     ЏомнитсЯ, однажды в маленьком Японском ресторане, каких в ’окио десЯтки
тысЯч, расположенном вблизи главной магистрали столицы -- знаменитой ѓиндзы,
под названием "”утаба суси" ("‘уси свежих побегов" или "‘уси двух листков"),
хозЯин,  низкорослый,  совсем  миниатюрный Японец,  около семидесЯти лет, но
очень бодрый и словоохотливый, в ответ на мой вопрос о происхождении сасими,
показал мне следующее в подготовленной им длЯ печати рукописи.
     €з некоторых исторических источников известно, что около тысЯчи двухсот
лет тому  назад,  в  период  династии ’ан (618--906 гг.),  крупный китайский
феодал   Ђнь   ‹у-шань  получил  в  подарок   от   императора   ‘юань-цзуна,
царствовавшего в 712--756 годах,  своеобразное сасими из мЯса дикого кабана,
то  есть  фактически  искусно  нарезанные  ломтики  сырого вепрЯ.  €з  этого
следует,  что  уже  в  ту отдаленную  эпоху  сырое  мЯсо  было  своего  рода
лакомством.
     Ћ происхождении Японского сасими (сыраЯ рыба, нарезаннаЯ ломтиками) или
"суси" (колобок из вареного  с  уксусом  риса, который обертываетсЯ ломтиком
сасими  или другими  морскими продуктами)  в литературе никаких сведений  не
встречаетсЯ.  Ћднако в тексте “каза о трудовых повинностЯх, изданного  в 689
году,   в  правление  императрицы  „зито,  содержитсЯ  упоминание  о  первых
приготовлениЯх  сасими  из  аваби,  или  морского  гребешка   (вид   морской
раковины).  Ќачало  довольно  широкого  распространениЯ  сасими   в   џпонии
относитсЯ к эпохе ќнги, в годы правлениЯ императора „айго (X век).
     ‘начала  сасими приготавливали  из  мЯса  оленЯ  и  зайца,  позже,  под
влиЯнием  островного  положениЯ  џпонии, сасими начали  делать  из  аваби  и
многообразных  видов  моллюсков  а  затем  постепенно  перешли  к  рыбам.  ‚
различных   районах   џпонии   сасими   отличались   различными    вкусовыми
особенностЯми,  хотЯ  способ приготовлениЯ  был  везде  примерно одинаковым:
легкое  соление, небольшое подогревание  и выдержка длЯ образованиЯ  острого
вкуса  естественным путем. Ќа приготовление сасими таким образом требовалось
от двух-трех месЯцев до полугода. „лЯ выдержки сасими помещали под гнет  или
привЯзывали к  шесту и держали до тех пор,  пока блюдо не приобретало нужный
запах и острый вкус.
     ‘асими приготавливаетсЯ почти из любой морской рыбы, а нередко речной и
озерной,  хотЯ пресноводнаЯ  рыба, особенно семейство карповых, очень  часто
оказываетсЯ пораженной  различными  заболеваниЯми  или ЯвлЯетсЯ  носителем и
передатчиком весьма  серьезных болезней (двуустка, шистозома и др.), поэтому
употребление ее в сыром виде  крайне опасно. Ќаилучшим  и  самым излюбленным
сасими считаетсЯ  из таких морских рыб, как тай (морской окунь), кой (карп),
магуро (тунец), кацуо (из  породы тунцовых) и хирамэ (плоскаЯ рыба, камбала,
палтус и т.  п.).  Ќередко  сасими готовитсЯ также  из самэ (акула), кудзира
(кит),  эби  (морской   рак)  и   из  мЯса  так  называемых   панциревых  --
многочисленных моллюсков, устриц, крабов и т. д.
     €стинные Японские гурманы, однако,  отдают предпочтение  сасими из тай,
лучшие сорта которых вылавливаютсЯ в прибрежных водах острова Љюсю, в районе
”укуока, и магуро, которых добывают в открытых водах океана.
     Џриготовление сасими считаетсЯ  большим  мастерством, хотЯ  с  виду это
очень  простое  блюдо.  ‡амечено, что неопытный повар, не  владеющий тайнами
биологического строениЯ рыбы и техникой ее  разделки, может легко  испортить
блюдо: терЯетсЯ вкус, аромат, морскаЯ специфическаЯ свежесть.
     ‘уществуют многочисленные  способы приготовлениЯ сасими, которые хорошо
известны    Японским    гастрономам    (итимондзидзукури,    саиномэдзукури,
кавадзукури, хэйдзидзукури и др.).
     ‘асими  подаетсЯ на специальном  блюде, которое само по  себе  ЯвлЯетсЯ
художественным  изделием. џпонцы придают этому очень существенное  значение,
следЯ за эстетикой  стола.  Љ  сасими  полагаетсЯ  подавать "цума" -- особые
овощи и приправы. –ума не только украшает, создает цветовую гамму красок, но
и придает вкусовое разнообразие. Ћбычно это ломтики  свежей моркови, спаржа,
зеленые морские водоросли, цветы хризантемы,  свежие огурцы, редиска. ‘асими
без цума считаетсЯ дурным вкусом, признаком вульгарности.
     ќпикурейцы предпочитают сасими с особым соевым соусом, изготовлЯемым из
кацуобуси (вЯленого тунца), и сирин --  сладким  вином сакэ, а также с ороси
-- тертой редькой -- и васаби -- хреном.
     €ногда  ломтики  тунца  заворачиваютсЯ в  "нори"  -- высушенные морские
водоросли, мшистые растениЯ, приготовленные в виде тонких листов, похожих на
черную  копировальную  бумагу. Ќори  подаетсЯ  любителЯм  морских продуктов,
Японцам из приморских префектур, особенно Љанто, токийского района. Ќори  --
чудесный дар морЯ, который,  помимо изысканного вкуса,  обладает  ценнейшими
питательными свойствами,  в частности  содержит в большом количестве витамин
Ђ.
     Ќаибольшей   славой    пользуетсЯ    "асакуса-нори",   с    характерным
темно-зеленым  оттенком, употреблЯемые  Японцами как самостоЯтельное блюдо и
вместе с другими  деликатесами, особенно суси и сасими. Ђсакуса-нори впервые
начали  добыватьсЯ  в районе Ђсакуса (’окио) в прибрежной  воде  из  морских
водорослей  "аманори"  в семнадцатом столетии  (период ќдо).  Џоздней осенью
рыбаки в ’окийском заливе  погружали в воду бамбук и ветви деревьев, которые
в течение зимних месЯцев покрывались мшистыми водорослЯми аманори. ‚одоросли
затем  очищались   в  морской  воде,  высушивались  на   весеннем  солнце  и
сохранЯлись  в сухом месте. ‘  тех пор  нори превратилсЯ в  один из наиболее
популЯрных продуктов. ‚последствии нори стали  добывать в других районах, из
которых  широкую известность приобрел город  •иросима. € хотЯ в Ђсакуса  уже
давно не производЯт нори, лучшим сортом продолжает считатьсЯ асакуса-нори.
        ’…Ќ€ ‘’Ђђ€Ќ› € ‘Ћ‚ђ…Њ…ЌЌЋ‘’њ
     ЏродолжаЯ дружескую трапезу  из свежих,  живых даров щедрого морЯ,  наш
хозЯин,  известный художник-каллиграф Ђракава сэнсэй, начинает  интересующий
нас  рассказ  об  образности  иероглифики   и  каллиграфическом   искусстве.
‘ухопарый,  невысокий, как большинство  Японцев,  аскетического сложениЯ,  с
продолговатым  лицом и контрастными,  заостренными  чертами.  Ћ таких  людЯх
Японцы говорЯт: "•удой, как скелет комара". Ђракава сэнсэй работает у себЯ в
студии, расположенной  на  втором  этаже  староЯпонского  деревЯнного  дома.
‡десь, в Љамакуре,  прошло детство, и  после окончаниЯ университета Љиото он
вернулсЯ под  кровлю своих родителей, чтобы  всецело посвЯтить себЯ любимому
занЯтию.  Ћн вышел  из  крестьЯнских глубин, крепко  помнит  старые приметы,
поговорки и дедовские пословицы. € часто в разговоре ученого трудно отличить
его  собственные  выражениЯ  от  народных  поговорок.  Ђфористичность  Языка
Ђракава  сэнсэй объЯснЯетсЯ,  видимо,  и  его  профессией.  ЉаллиграфическаЯ
живопись  в  значительной  мере  свЯзана  с   философскими   и  поэтическими
изречениЯми,  крылатыми словами, пословицами.  ’еперь он глава семьи и дома,
работает  один,  не считаЯ  сына, Љиносита  сан,  который  помогает  отцу  и
готовитсЯ  наследовать  его  искусство  каллиграфической   живописи.   Љогда
художник разрешил  сыну подписывать  свои каллиграфические работы, поЯвилось
новое  имЯ  -- псевдоним  Љиносита.  Ђракава  сэнсэй  предстоит  многое  еще
сделать. Ќо нет  больше нужных сил. €х становитсЯ все  меньше. ‚ этих словах
проЯвлЯетсЯ требовательность, суроваЯ взыскательность  художника  к себе,  к
своему труду, к высокому искусству каллиграфа и ученого.
     “  токонома, домашнего алькова, висит удлиненной  формы иероглифический
свиток.  Ќа  шелковистом  нейтрального  цвета фоне  уверенной  рукой мастера
изображены   шесть   знаков,   выполненных  в   полускорописной  манере  под
"травЯнистый   стиль",   с   небольшими   графическими  сокращениЯми.  ‘мысл
написанного предельно Ясен: "„ень без труда -- день без еды".
     ЋбращаЯсь к  литературно-историческому  памЯтнику китайской философской
мысли "„аодэ-цзин"  --  "Љанону  о  пути и добродетели",  который  традицией
свЯзываетсЯ  с именем легендарного мудреца древности ‹ао-цзы (приблизительно
VI в. до н. э.),  Я спрашиваю Ђракава сэнсэй, не ЯвлЯетсЯ ли иероглифическаЯ
шестерка на  висЯщем свитке  философской  антитезой "„аодэ-цзину". Џо своему
мировоззрению ‹ао-цзы принадлежит  к  числу древнейших наивных диалектиков с
заметными  элементами метафизики.  ‚есьма  существенной  стороной  философии
‹ао-цзы, даосизма, ЯвлЯетсЯ проповедуемый им  принцип пассивности, "’от, кто
не боретсЯ, --  говоритсЯ о мудром человеке в "Љаноне о пути и добродетели",
-- непобедим в Џоднебесной"*.
     €з  прочитанного  мне  было  известно,  что, согласно  учению  ‹ао-цзы,
подлинный покой воцарЯетсЯ  с прекращением  борьбы и установлением  жизни  в
соответствии  с  субстанцией  мира "дао". “тверждаемый даосизмом  принцип "у
вэй",  то  есть  "недеЯние",  принцип бездеЯтельного  отношениЯ  человека  к
окружающему миру, невмешательство людей в существующую реальность -- одно из
основных  канонических   положений   даосизма:   "Џредпочитать   недеЯние  и
осуществлЯть  учение безмолвно"  -- таков тезис ‹ао-цзы. ‚ "Љаноне  о пути и
добродетели"  содержитсЯ следующее разъЯснение  по  этому  поводу:  "Ѓыстрый
ветер не продолжаетсЯ все утро, сильный дождь не продолжаетсЯ весь день. Љто
делает все это?  Ќебо и землЯ. „аже небо  и землЯ  не могут сделать что-либо
долговечным, а человек тем более**.
     ’аким  образом, утверждаетсЯ  идеЯ непостоЯнства  в  природе и бессилие
человека перед ее  ЯвлениЯми,  идеЯ  того, что все  в мире  образуетсЯ  само
собою,  стихийно и  вмешательство  человека,  его  деЯтельность  излишни.  ‚
соответствии  с  этими  взглЯдами  на  ЯвлениЯ  окружающей  природы  даосизм
утверждает, что "высшаЯ гуманность осуществлЯетсЯ через недеЯние"***.
     ‚нимание читателЯ  следует обратить также на то, что источник и причина
беспорЯдка  в Џоднебесной  заключаетсЯ, согласно ‹ао-цзы,  в  отходе от мира
природы, от естественного  пути, то есть в том, что создаетсЯ искусственный,
чуждый природе образ жизни людей. € учение ‹ао-цзы как бы указывает средство
против  порождениЯ  подобных Явлений: оно  призывает к  возвращению  на путь
"дао", который Якобы помогает одновременно и человеку и обществу.
     -- ‘о дэс нэ, -- произносит Ђракава сэнсэй традиционное "видите ли", --
поднЯтый вами вопрос  затрагивает извечную длЯ Японцев проблему. ‚от  уже на
протЯжении рЯда столетий от Японцев добиваютсЯ ответа, верны ли мы философии
древних  мудрецов, пришедших в далекую старину  на Японские острова вместе с
литературой,  созданной ими  на  китайской иероглифике? ‡аимствовали  ли  мы
мировоззрение даосизма и конфуцианства,  их  морально-этические каноны? ‹ибо
же  нами  избраны иные  пути,  которым мы  следуем в соответствии со  своими
собственными  национальными  традициЯми?  €ли,  наконец, Японцы,  помимо  их
способностей заимствовать и  подражать,  обладают какой-то  самобытностью  и
способны на самостоЯтельность, оригинальное творчество?
     Ќе спеша, даже с Явной медлительностью закончив свое изложение, Ђракава
сэнсэй берет стоЯщую перед ним пиалу из  серой пористой керамики и, подержав
ее немного в руке, отпивает  несколько  небольших глотков запаренного в  ней
зеленого чаЯ.
     --  ‘перва,   пожалуй,  следует  сказать  несколько  слов  относительно
висЯщего  здесь  иероглифического  свитка.  ‚идите  ли,  ни  содержание,  ни
исполнение  не принадлежат  мне. ќто --  философиЯ и каллиграфический почерк
моего  сына. “  него свои  взглЯды,  свое  мироощущение и  свои эстетические
вкусы, которые формировались в  годы его университетского обучениЯ, в другое
времЯ и в иной обстановке, чем это было в мои годы. Ћднако мы с ним в равной
мере штудировали китайских классиков и,  мне думаетсЯ, в одинаковой  степени
владеем текстом древних канонических книг. € хотЯ мы отнюдь не во всем с ним
согласны, нередко расходимсЯ  в самой интерпретации определенных философских
и эстетических положений, не могу утаить, однако, что внутренне все чаще мне
приходитсЯ разделЯть его порой очень радикальные суждениЯ, анализ и оценки.
     €звинившись ("‘ицурэй симасита"), художник выходит в соседнюю комнату и
вскоре  возвращаетсЯ с томиком "„ао-дэ-цзина"  на древнекитайском  Языке и с
приложением параллельного Японского перевода.
     -- ’еперь  позвольте, --  продолжает Ђракава сэнсэй,  --  обратитьсЯ  к
тексту  "Љанона о пути и добродетели".  џпонцы, разрешите  заметить,  не без
интереса относЯтсЯ к философским воззрениЯм ‹ао-цзы, хотЯ,  разумеетсЯ,  это
еще вовсе не  может означать  их полного  согласиЯ  с ними. Ќам, безусловно,
импонирует тезис "„аодэ-цзина" о взаимосвЯзи человека с окружающей природой.
€звестно, что  в  характере  Японцев, быть  может как  ни  у какого  другого
народа,   таитсЯ   глубокое   чувство   привЯзанности   к   живой   природе,
проникновенное отношение к родной земле, какое-то обожание своих островов...
€ вот  в философии даосизма мы  обнаруживаем  не  простое понЯтие  о  триаде
(землЯ,  человек, небо), как  это характерно длЯ  конфуцианской  доктрины, а
формулу -- землЯ, человек, небо, дао --  путь,  естественность.  ‚ "Љаноне о
пути и добродетели" мы  находим  следующее определение  порЯдка  соотношениЯ
этих сил: "—еловек следует  земле. ‡емлЯ следует  небу. Ќебо следует дао,  а
дао следует естественности"*. ќто  помогает понЯть, что даосизм предписывает
познание  "дао" как  первопричины видимого мира посредством  проникновениЯ в
сущность вещей и  Явлений,  путем  слиЯниЯ с  окружающей  человека природой.
€менно в этом мы видим определенную взаимосвЯзь философских  идей даосизма с
художественным  литературным  творчеством, что  нас также весьма интересует.
’аким образом,  основой и первостихией всего мирозданиЯ Џоднебесной (тЯньсЯ)
ЯвлЯетсЯ  у  ‹ао-цзы не величественное вышнее небо**, а открываемое им свое,
оригинальное  понЯтие  некоей  абстракции  "дао".  ќто  значит,  что  вместо
представлениЯ  о небе как высшем духе, божестве в  образе  человека  ‹ао-цзы
утвердил   понЯтие  "дао",   которое  уже   воспринимаетсЯ  отнюдь   не  как
антропоморфизм. ‚ этой свЯзи с точки  зрениЯ моих профессиональных интересов
крайне  важно  обратитьсЯ  к  этимологическому анализу  понЯтиЯ "дао" в  его
историческом аспекте.
     Ђракава сэнсэй вновь покидает нас с тем же тактом и тотчас возвращаетсЯ
с другой  книгой  в  руках. Ђракава сэнсэй  около  семидесЯти пЯти  лет,  но
держитсЯ он бодро, весь день подвижен, и ходит  он как-то быстро, полубегом.
‚ремЯ  успело  его  сгорбить,  несколько согнуть.  Ќо  он  удивительно легко
садитсЯ прЯмо на пол, может  сидеть  на циновке  с подогнутыми ногами  целые
часы,  а  затем так же легко, будто и не подгибал  ног, встает и  продолжает
свой стремительный бег.
     -- ‘о дэс нэ... -- продолжает он, -- отношение Японцев к  "„аодэ-цзину"
как  к  литературному  памЯтнику весьма метко  охарактеризовано  профессором
ќйити  Љимура:  "Љанон  о пути  и добродетели" представлЯет собой  не только
философский  трактат,  но   редкое  по   своим   достоинствам   произведение
художественного творчества"*.
     Ћтложив  процитированный труд,  Ђракава сэнсэй неторопливо берет  книгу
‹ао-цзы и продолжает спокойное и уверенное изложение своего взглЯда:
     -- ’ак вот,  понЯтиЯ  современного иероглифического знака "дао"  словно
образуют несколько  семантических  рЯдов. ‚  первом из них  стоит  обычное и
наиболее распространенное значение "дао"  --  путь,  дорога,  орбита и т. п.
‚торой включает такие смысловые понЯтиЯ "дао", как метод, средство, принцип,
а также  мораль,  этика, справедливость. ‚ третьем стоЯт значениЯ: доктрина,
учение,  истина.  Ќаконец, в  даоском  учении "дао" есть высший,  абсолютный
закон,  всеобъемлющаЯ  субстанциЯ, сущность, не  имеющаЯ внешней  причины  и
порождающаЯ все ЯвлениЯ из самой себЯ.
     Ђракава сэнсэй встает со своего места на плоской подушке с изображением
летЯщего дракона, лежащей на циновке, берет лист бумаги  и кисть с тушницей,
возвращаетсЯ и начинает изображать на бумаге объЯснЯемые иероглифы.
     џ смотрю на руки каллиграфа, удивительно тонкие, с  удлиненными,  будто
вытЯнутыми пальцами,  в  мелких трещинках, заполненных,  как лакуны,  черной
тушью.  € мне  почему-то вспомнились  строки €сикава ’акубоку,  лаконичные и
емкие:

     ‚от -- и работали,
     ђаботали, а жизнь не стала легче.
     € глаз не отвожу от рук своих.

     -- €нтерес длЯ нас представлЯет иероглифическое изображение знака "дао"
<i>в</i>  его становлении  и развитии.  €деографическаЯ структура  "дао" состоит из
двух  основных пиктограмм: символа движениЯ человеческой ноги, передаваемого
китайским словом "го" (движение), и изображениЯ головы, передаваемого словом
"тоу"  (голова).  Џри  этом  обе  пиктограммы --  "го"  и  "тоу" --  в общем
сохранили древние формы иероглифической графики. ќто  помогает обнаружить не
только простейшее выражение понЯтиЯ  "дорога", свЯзанного с компонентом "го"
(движение). ‡десь также  Ясно  обозначена пиктограмма  "тоу", указывающаЯ на
голову человека во взаимосвЯзи с движением "го". Ћтсюда возникает понЯтие не
простого пути  или  направлениЯ  движениЯ.  ‚  самой  композиции  пиктограмм
"движениЯ" и "головы" нельзЯ  не  усматривать  некий единый комплекс, единую
идею  -- "движение  головы",  то есть  "движение  мысли", "мышление".  ’акое
понимание  вытекает из  природы символического изображениЯ головы  "тоу" как
начала интеллектуального.  Њы усматриваем в  этом, таким образом, что  здесь
заложена идеЯ духовного характера, идеЯ внутреннего мира  человека. Ћтсюда в
идеографическом   изображении  "дао"  обнаруживаетсЯ  идеЯ   пути  выражениЯ
интеллектуального мироощущениЯ человека.
     ‘лушаЯ Ђракава сэнсэй, Я  смотрю  на целые громады книг, плотно, словно
добротнаЯ кладка кирпичной стены,  лежащих на  деревЯнных стеллажах. „линные
доски  хорошо  обструганы, чисты, без какого-либо покрытиЯ или краски, чтобы
не скрывалась их природа, натуральнаЯ окраска и рисунок.
     ‘реди множества  книг  встречаю  знакомые  мне труды:  "€сториЯ џпонии"
Љиеси  €ноуэ,  "‘оциальнаЯ  историЯ  џпонии"  Љитидзи  Ќакамура,  "‘труктура
феодального  общества  в  новое  времЯ"   ’акуЯ  •аттори   и  ѓоро  ”удзита,
"”еодальные  города  џпонии"  ’акэси ’оеда, "ѓеографиЯ  и  древнЯЯ  культура
џпонии"  Љэйдзиро  ”удзиока, "Љнига перемен"  (новаЯ  интерпретациЯ)  ‚акиэн
Њинагава.
     „аосизм  занимает  целый  стеллаж.  ‡десь  собраны  наиболее  известные
исследованиЯ ученых, занимающихсЯ  изучением "Љанона о  пути и добродетели".
‚ыделЯетсЯ  огромный  фолиант в сером переплете  из грубой мешковины: "Ќовое
исследование ‹ао-цзы" Љимура.  Ђ рЯдом возвышаютсЯ  тома  в суперобложке  из
глЯнцевого  наката  --   "Ћчерки  иероглифической  письменности"   ЂкиЯсу  и
двухтомное  издание  "„ао  (путь)  изображениЯ"   (исследование   ритуальной
диспозиции  китайского изобразительного искусства)  Њай-май –зы, в горчичной
обложке с иероглифическим тиснением и великолепными иллюстрациЯми.
     ‚ философском  аспекте идеограмма "дао", поЯснЯет Ђракава сэнсэй далее,
содержит  два диаметрально  противоположных  начала. ‚о-первых,  пиктограмма
компонента  "тоу"  ("головы")  соотноситсЯ  с  понЯтием  "тЯнь"  --  "неба",
"небесного начала",  символизирующего в  традиционном мировоззрении всеобщую
гармонию.  ѓолова   подобна   небу,   которое,   согласно   натурфилософским
представлениЯм,   имеет   круглую   форму,   в  отличие  от   земли,   Якобы
представлЯющей  собой   квадрат.  ‚  знаменитом  словаре  XVIII  века  "’ушу
цзи-чэн",  ЯвлЯющемсЯ  наиболее  полной  энциклопедией  китайской  культуры,
говоритсЯ,   в  частности:  "ѓолова  человека  соответствует  небу,  ЯвлЯЯсь
круглой,  подобно  небу,  и, наоборот,  ноги  соответствуют  земле,  ЯвлЯЯсь
квадратными, подобно земле, и находЯсь внизу".
     €з   этого  вытекает   важное   следствие:  согласно  понЯтиЯм  древних
натурфилософов  ("иньЯнцзЯ"),  основывающих  свое  учение на  взаимодействии
космических  сил  света  и  тьмы  (џн-€нь),  "тоу"  ("голова")  относитсЯ  к
положительному,  мужскому,  солнечному  началу  "џн",  в  отличие  от  своей
противоположности  --  "€нь"  -- темному,  женскому,  отрицательному началу.
‚о-вторых, пиктограмма "го" ("движение") распадаетсЯ на две составные части,
особенно Ясно выраженные в древнем  начертании. ќто  -- графический элемент,
передающий  слово  "чи"  и  обозначающий  движение левой  ноги  человека,  и
элемент,   соответствующий   слову   "чжи"  и   символизирующий   остановку,
прекращение  движениЯ.  € здесь, в свою очередь, обнаруживаетсЯ  мотивировка
внутренней обусловленности действиЯ, так  как  движение левой ноги, согласно
той же  натурфилософии,  соотноситсЯ с действием  негативной  силы "€нь",  в
отличие от правой стороны, соответствующей позитивному началу "џн".
     -- €зложенное, -- добавлЯет собеседник, -- приводит к заключению о том,
что  гносеологически  в  идеограмме  иероглифа  "дао"   заложены  понЯтиЯ  о
противоборствующих  силах  "€нь"  и  "џн",  ЯвлЯющихсЯ  источником   разных,
диаметрально противоположных начал, порождающих столкновениЯ и противоречиЯ.
ќто, собственно, и  определЯет противоречивую природу доктрины "дао" с  его,
как    это   звучит    на   Языке   материалистов,   единством   и   борьбою
противоположностей. €менно  об  этом  находим  прЯмое  указание  у  ‹ао-цзы,
утверждающего,  что  "все вещи носЯт в себе €нь и џн", представлЯющие  собой
два  противоположных  друг другу и  взаимно обусловленных природных  начала.
€звестно,  что иероглифический  знак "дао" существовал  задолго до  созданиЯ
‹ао-цзы философской  системы даосизма.  ‚стречалсЯ  он ранее и  в  различных
семантических сочетаниЯх, в частности  в сочетании  с тем  же  знаком "тЯнь"
("небо"),  образуЯ  "тЯнь-дао", то есть "путь неба",  "закон неба", и т.  д.
€нтересны в этой свЯзи следующие положениЯ, содержащиесЯ в "Љаноне  о пути и
добродетели":
     "Љогда небо творит зло, кто знает причину этого?"*
     "Ќебо его спасает, человеколюбие его охранЯет"**.
     "‡акон  неба  (тЯньдао) не имеет  родственников, он  всегда  на стороне
добрых"***.
     ‡акрыв фолиант ‹ао-цзы и положив его  рЯдом с собой на циновку, Ђракава
сэнсэй двумЯ  руками берет  массивные очки в  дымчатой  оправе,  которые  он
надевает  при чтении текста, и, аккуратно  поместив их  в  бархатный футлЯр,
продолжает медленно отпивать чай из керамической чашки.
     -- Ђ  теперь, -- говорит он,  не выпускаЯ  пиалу из  руки, -- разрешите
вернутьсЯ к  началу  нашего разговора. Љак вы, вероЯтно,  заметили, Японцы с
усердием штудируют  в  университетах  древнекитайские  сочинениЯ,  стремЯтсЯ
понЯть мировоззрение мудрецов  далекой  старины.  €  можно без преувеличениЯ
сказать, что именно в џпонии доскональнее, чем  где-либо  в  другой  стране,
изучили классическое наследство  ЉитаЯ,  чему,  конечно,  в  немалой степени
способствовало знание иероглифики. Ѓолее того, по всей вероЯтности, в џпонии
лучше,   чем  в  любой  другой  стране,  способны  оценить   философские   и
литературные  памЯтники  китайской древности. € все же  это  не  может  и не
должно ЯвлЯтьсЯ иллюзией,  будто Японцы не только изучали, но и заимствовали
всю   эту  китайскую  мудрость   и  лишь  тем  поддерживают  свое   духовное
существование.  “вы, такого  рода  впечатление, если  оно  продолжает  иметь
место, лишено основаниЯ  и  проистекает из заблуждениЯ  тех,  кто  склонен к
сенсационным открытиЯм  и экзотике. € висЯщий здесь каллиграфический свиток,
выражающий   совершенно  определенные  философские  и  эстетические  взглЯды
автора,  а  вернее  сказать,  авторов  --  сына  и отца,  --  может  служить
доказательством   тому,   что   с   ‹ао-цзы   мы  движемсЯ   в  диаметрально
противоположном направлении...
     ‚  Ярком  разливе  весеннего солнца  панорама  камакурского  побережьЯ,
котораЯ простираетсЯ за огромным стеклом нашей веранды,  приобрела  какую-то
прозрачную, эфирную позолоту, котораЯ покрывает  и зеркальную морскую гладь,
и  скалистый берег с опрокинутыми  рыбацкими лодками, и серые  глыбы камней.
‘казочнаЯ роскошь грозных феодалов погребена  под  этими плитами, и вместе с
ними похоронена  устрашающаЯ  слава жадных до  власти и богатства  сегунов и
дайме.  € вместо средневековых самурайских дружин здесь носитсЯ  теперь лишь
Яростный ветер, рождаемый дыханием океанского гиганта.
     --  ‘о  дэс  нэ... --  заговорил  вновь  Ђракава  сэнсэй,  -- китайский
даосизм, и,  конечно,  не  только  эта  философиЯ  древнекитайских мудрецов,
привлек пристальное внимание в џпонии, но отнюдь не был  нами  воспринЯт, не
стал мировоззрением Японцев. ”илософиЯ ‹ао-цзы и —жуан-цзы,  пожалуй,  менее
всего повлиЯла на философскую мысль џпонии. „лЯ нас это скорее увлекательнаЯ
древность, которой мы любуемсЯ и восхищаемсЯ,  но  никогда не забываем,  что
это лишь  тени  старины.  € кажетсЯ, это  к  счастью  самой  џпонии, котораЯ
благодарЯ своему динамизму и творческой активности, а не даоскому недеЯнию и
пассивности смогла двигатьсЯ столь стремительно и оказатьсЯ в рЯду  наиболее
развитых  стран.  …сли  бы  даосизм  или  конфуцианство  действительно  были
заимствованы Японцами, сделались их философией и руководством к действию, то
едва  ли  џпонии  удалось  добитьсЯ  признаваемого всеми  индустриального  и
научно-технического  прогресса.  €   если  эти  системы  древних  мыслителей
ЯвлЯютсЯ таким бесценным благом и  чудодейственной панацеей,  то  почему  же
сами обладатели этого наследства в Љитае, владеющие к тому же неисчерпаемыми
людскими  ресурсами,  до  сих  пор не  способны выбратьсЯ  из технической  и
агрикультурной  отсталости?! Ќеверен взглЯд,  будто всЯ философскаЯ  мысль в
старой џпонии всецело  вдохновлЯлась идеЯми китайской  философии.  €звестно,
что  многое  в ней идет от буддийской  философии. …сть  и некоторые  течениЯ
философской мысли, которые  развивались по оригинальной линии. ‚ равной мере
нельзЯ утверждать и противоположное: будто философскаЯ мысль в старой џпонии
развивалась  совершенно  независимо  от китайской.  €звестно,  что  особенно
сильно было  влиЯние древних мыслителей, философии сунской школы и школы ‚ан
џн-мина. ‚  отношении  же современных Японцев справедливо  сказать, что  они
безусловно   отдают   предпочтение   мировоззрению   динамичному,   движению
активному, стремительному, порой  агрессивному. € в житейской  интерпретации
об этом говорит также иероглифический свиток, висЯщий в парадной нише: "„ень
без труда -- день без еды".
        Љ€ЌЋ‘€’Ђ „ќѓЋ„‡Ђ‰ЊЂ‘
     Ќародный обычай повелевает к сасими подавать Японское  рисовое вино  --
сакэ  -- не только потому, что сасими сервируетсЯ в  качестве самого первого
блюда, с  которого, подобно русской закуске, обычно начинаетсЯ обед. ‘акэ --
широко распространенный национальный напиток и считаетсЯ  "хЯкуЯку-но те" --
"первым из ста лекарств". Ћднако, как отмечает в своей книге "џпонские вещи"
Њок „жой, до  того, как  сакэ  стали  употреблЯть  в  качестве  медицинского
средства,  "укреплЯющего  здоровье",  оно числилось среди  обычных продуктов
питаниЯ. Ћно даже не было в  полном смысле этого слова напитком: в древности
сакэ имело  вид  густой  массы, так  как тогда  Японцы еще не  знали техники
дистиллированиЯ. Џоэтому тогда сакэ не "пили", а "ели".
     ђаньше сакэ сервировали  в холодном  виде. ќто сохранЯетсЯ  и теперь во
времЯ культовых  церемоний в  синтоистских храмах. Џодогревать  сакэ начали,
как отмечает Њок  „жой, в восьмом столетии, в  период  •эйан, когда в џпонии
возникли крупные  столичные  города --  Ќара,  Љиото,  а  позднее Љамакура и
другие замковые  центры.  Џри этом  первоначально сакэ  подавали  подогретым
только  в  холодный сезон -- с сентЯбрЯ по  март,  как согревающее средство.
‘читаетсЯ  также,  что при  подогревании  сакэ  испарЯетсЯ  тЯжелый сивушный
запах,  от  которого  напиток далеко  не  свободен.  Ћбычно  сакэ,  крепость
которого  колеблетсЯ между  десЯтью и двадцатью  градусами, подогреваетсЯ до
пЯтидесЯтиградусной температуры.
     -- „омо сумимасэн -- прошу покорнейше извинить, Љиносита дэгодзаймас --
позвольте представитьсЯ --  Љиносита... --  произносит  новый гость хозЯина,
молодой человек, его старший сын, низко опустившись на  циновку  у  входа  в
традиционном поклоне.
     --  ’рое -- это уже компаниЯ, -- замечает Ђракава сэнсэй.  -- "ѓде трое
-- там мудрость самого Њондзю*".
     Љиносита сан  чинно  здороваетсЯ  с  нами  и,  не  поднимаЯсь на  ноги,
приближаетсЯ  к ожидающему его  низенькому столику, зеркально отсвечивающему
глубоким черным лаком.
     -- ‚еликодушно простите, пожалуйста, мою неучтивость: мне не удалось, к
несчастью, встретить  вас у  нашего дома... Љ тому же  Я оказалсЯ наказан за
то, что не услужил гостю и не поднес ему первую чарку сакэ, как того требует
наша давнЯЯ традициЯ... ЊенЯ задержали мои неудачи в студии: не мог добитьсЯ
выразительности нескольких иероглифических знаков. Љисть не  повиновалась, и
тушь  ложилась на бумагу  слишком  густым, непроницаемым слоем, как маслЯнаЯ
краска. €счезала  легкость, воздушнаЯ прозрачность,  то, что  именуетсЯ "ки"
(атмосфера,  эфир, энергиЯ).  „олго  не  удавалось  придать  должный  облик,
выразить настроение. Ћдним словом, свиток оставалсЯ бездыханным, холодным, в
нем не чувствовалось "киин" -- резонанса внутренней силы, ритма атмосферы...
Џришлось вновь и вновь  переписывать, пока не "выпил  всю тушь", не перебрал
всех кистей и не стер их до облысениЯ...
     --  Ћбычные оправданиЯ  в  духе  древнекитайских  отшельников,  которые
проживали в своем поэтическом  уединении в горах, под вековыми соснами или в
бамбуковой  роще, вдохновлЯлись шорохом  листвы да журчаньем  горных ручьев.
Ћни  могли  предаватьсЯ  своим мечтаниЯм, грезить  в  первозданной тишине  и
ущельЯх,  не утруждаЯ себЯ мирскою  пылью, не  тревожась  о насущном рисе...
"Љаллиграф   кистей  не  выбирает".  €  ко  всему  Љиносита   сан  недостает
"увлеченной  рассеЯнности"...  и длЯ него "белизна холста" все  еще остаетсЯ
признаком элегантности женского нарЯда.
     ‚ этой шутке Ђракава сэнсэй содержалсЯ известный намек на историю с ‚ан
‘и-чжи,  прославленным   мастером   иероглифической   живописи,   патриархом
каллиграфии.  Ћ  нем  сложилась  небезынтереснаЯ  легенда.  Ћднажды,  гласит
предание, ‚ан ‘и-чжи (IV век) шел по улице, как всегда держа в руках коробку
с кистью и тушью,  с которыми он не  расставалсЯ и  во  сне, и увидел  перед
собой девушку в шелковом халате, сиЯвшем на солнце особенной белизной.
     ‚ан  ‘и-чжи, отличавшийсЯ феноменальной рассеЯнностью, принЯл халат  за
лист  бумаги  и  тотчас  изобразил на  спине девушки  несколько  иероглифов.
Џоступок ‚ан ‘и-чжи она принЯла за оскорбление и стала звать на помощь.
     ‘лучайно мимо  проходил  чиновник,  знавший знаменитого  каллиграфа, за
работы которого уже тогда платили фантастические деньги. “знав,  в чем дело,
чиновник,   не   задумываЯсь,   предложил  обескураженной   девице   за   ее
"испорченный" халат  баснословную цену. ЋшеломленнаЯ названной суммой,  она,
разумеетсЯ, с восторгом  согласилась  уступить халат.  ‚есть  о  случившемсЯ
мигом  облетела весь город, и  на следующий день дом  ‚ан  ‘и-чжи  буквально
осаждалсЯ  толпой  девиц  в  прекрасных  белоснежных  халатах,  с  затаенной
надеждой выжидавших поЯвлениЯ рассеЯнного каллиграфа...
     -- Ќе слишком ли велика  честь, -- замечает Љиносита сан, -- сравнивать
бездарного аспиранта с гениальным ‚ан ‘и-чжи. Њои неудачи в студии, кажетсЯ,
объЯснЯютсЯ  чрезмерной  поспешностью.  "€ у  Љобо (знаменитого  каллиграфа)
кисть ошибалась..."
     --  ЏоторапливатьсЯ,  но  не  спешить.  "’ерпение  -- одно из жизненных
сокровищ". Ќародный опыт свидетельствует, что "с  терпением  и малЯр  в люди
выходит".
     -- Њне известно, сэнсэй, что "нетерпеливость успеха не приносит"  и что
"упорство людей скалы  рушит". €з нашей студии вышли десЯтки, если  не сотни
иероглифических свитков с этими мудрыми изречениЯми.
     -- Џоэтому не забывай: "’ушь поручи растирать  слабому  черту, а кистью
водить -- сильному!"
     -- €менно  поэтому покорный  аспирант работал кистью без устали, словно
безропотный   вол  в  рисовом  поле.  “  менЯ  даже  поэтическое  оправдание
подготовлено. Џомните ли строки €сикава ’акубоку:

     ЏриЯтна сердцу усталость эта,
     Џосле того, как столько Я работал,
     „ыханьЯ не переводЯ.

     Ќо не скрою, что мне очень хотелось повстречатьсЯ с нашим гостем. ђазве
"друг  издалека не  радостен сердцу"?  Љ  тому же  мне помнитсЯ, что сегоднЯ
будто бы один из "дней" угощениЯ "унаги", и Я убежден, что сэнсэй никогда не
пропустит случаЯ,  чтобы доказать  свое пристрастие к этому "пресмыкающемусЯ
созданию"...
     “наги   (угри)   --  одно   из  лакомств  Японцев,  которые  готовЯт  в
традиционные дни "уси" -- "вола", в сезон "дое", что соответствует периоду с
20 июлЯ по  6 августа.  ‚ некоторые  годы "дни вола"  повторЯютсЯ  дважды. ‚
народе  существует примета,  что  употребление унаги в  этот  сезон  придает
"жизненную  энергию"  в  нестерпимую жару тропического климата. €  поскольку
этот обычай  в  старину  зародилсЯ  в ќдо (’окио), его  обитатели  не  могут
обрести покоЯ, пока не насладЯтсЯ "кабаЯки" --  угрЯми,  жаренными или свеже
копченными   на  древесных   углЯх   в   дни   благостного  "вола".   Ћбычно
приготовленные  на  соевом  соусе  унаги подаютсЯ к  столу  в  пиале  "унаги
домбури"  -- "чаша  унаги  с  рисом",  паровым,  рассыпчатым рисом,  который
смЯгчает  специфический привкус  рыбьего жира  угрей. ќто  блюдо  пользуетсЯ
теперь большой популЯрностью не только  в  ’окио еще и потому,  что доказано
большое содержание в речном унаги витаминов в натуральном виде.
     -- ‘о дэс  нэ, -- шутливо продолжает  Ђракава сэнсэй,  -- нам  только и
остаетсЯ  выразить  восхищение  Љиносита  сан   и  его  безупречным  знанием
национальных  обычаев  своего народа. Ћн, кажетсЯ,  заслужил  помилование за
свои грехи в студии, как и ‚ан ‘и-чжи за его проделки с халатом  девицы. ’ем
более что опоздание  к трапезе врЯд ли грозит превратитьсЯ в его хронический
порок, как рассеЯнность ‚ан  ‘и-чжи, хотЯ бы  потому,  что  угрЯми угощаютсЯ
всего один-два  раза в году. ‚о внимание  принимаетсЯ также и то,  что гость
мой слишком молод, чтобы за привлекательной белизной халата, котораЯ длЯ ‚ан
‘и-чжи   оказалась  только  заманчивым  листом  шелка  длЯ  каллиграфических
упражнений, не разглЯдеть еще  чарующей грации юности... Ќедаром  говоритсЯ:
"‘мотри, пока мимо проходЯт, слушай, пока говорЯт".
     -- ќто становитсЯ  похожим на  трибунал, -- не  успокаиваетсЯ  Љиносита
сан.  -- Ѓезукоризненность поведениЯ  скромного аспиранта  не терпит ни тени
сомнениЯ.  ‚сЯкие  двусмысленности  должны  быть  решительно  отвергнуты как
наветы и инсинуации...
     --  ‚се  же позвольте  покорнейше  предложить вам  высокую  награду  от
неисправимого недоброжелателЯ,  заскорузлого старца  в виде  двойной  порции
унаги. •отЯ "мастер плохой, зато едок лихой". Ќо поскольку это ответственное
блюдо  требует времени и труда  -- "без  труда не вынешь рыбку из  пруда", а
также сноровки при  ловле этих полузмей  ("рыба в воде -- не  в  руке!"), мы
продолжим  наше  собеседование  о  иероглифописи, котораЯ, по слову  мудрого
џн-цзы, ЯвлЯет нам "рисунок сердца".
     Ќе удержавшись от одолевшего менЯ соблазна, Я привожу слова Џ. ЉлоделЯ,
который считает,  что латинскаЯ  буква властным  жестом утверждает, что вещь
такова, иероглифический же знак есть та вещь целиком, которую он знаменует.
     ‚ комнату  входит супруга художника с подносом из лака вишневого цвета,
темного  и  глубокого.  Ќа  нем три великолепные  пиалы  из  крупнозернистой
керамики,  светлосерого  оттенка, с  нарочито небрежными  отливами  глазури,
застывшими в своем движении по верхнему краю.
     --   “наги-домбури,   додзо,   --  произносит   Японка   с   учтивостью
гостеприимной хозЯйки. -- "‡а пустым столом скучна беседа!"
     --  ’еперь, -- заговорил вдруг Љиносита сан, который с особым вниманием
слушал  художника и решил не упускать момента, -- все мои невзгоды отпрЯнули
в небытие. Џрилежание бесталанного аспиранта достойно вознаграждениЯ! Ќе зрЯ
Я  торопилсЯ, в своей  ослепленности не замечаЯ перед  собой  ничего,  кроме
восхитительных унаги. „аже юнаЯ грациЯ под  белоснежным шелковым покрывалом,
как  мне грезилось, изредка  проплывавшаЯ  лебединой походкой  у  окна  моей
студии, была бессильна отвлечь менЯ хотЯ бы на мгновение. ’ак сладостны были
мои мечты...
     --  ‘амолюбие  старца,  с  его  неисцелимым   недугом   пристрастиЯ   к
унаги-домбури,  в  высшей  степени  удовлетворено.  ’олько будь  осторожен в
торопливости  --  не  перепутай  в  спешке  "унаги  с  фугу"!  ‚едь  недаром
говоритсЯ,  что рыбу ловить  --  при  смерти ходить. Љогда  "рыбка да рЯбки,
прощай деньки"...
     € здесь  опЯть  не  обойтись  без  авторского  комментариЯ.  "”угу"  --
Японское  название  шар-рыбы,  котораЯ  местными гурманами  считаетсЯ  самым
изысканным  деликатесом  в национальной кулинарии.  Ћднако употребление фугу
крайне   опасно,  поскольку  в  ней  содержитсЯ  сильно  действующий  Яд  --
тетратоксин,  особенно   в   икре   и   печени.   …е  приготовление  требует
исключительной  осмотрительности и поварского  опыта.  Њногочисленные  факты
свидетельствуют, как  отмечает упоминавшийсЯ нами автор Њок „жой, что немало
самозванных  экспертов   по   приготовлению  фугу  оказывались  жертвами  ее
употреблениЯ. ‚  одном  токийском  ресторане  Я  как-то  прочел  интригующую
надпись: "‘ожалеем, что не несем никакой ответственности за отравление фугу,
но  в  течение  полуторастолетиЯ  в  нашем  ресторане   не  было  ни  единой
неприЯтности".
     Џримечательно,  что  ценители  фугу  испытывают  даже  удовольствие  от
легкого  отравлениЯ,  которым  иногда  завершаетсЯ  трапеза.  Џри  этом  они
признают,  что икра и  печень  фугу,  где как раз и содержитсЯ  тетратоксин,
отличаютсЯ  особым  вкусом.  ‘татистика   свидетельствует  о  многочисленных
жертвах  фугу в  прошлом и о повторЯющихсЯ смертельных  исходах употреблениЯ
этой рыбы в наши дни. Ќо  число рискующих  попытать счастьЯ ценой  жизни  не
сокращаетсЯ.  “ Японских  эпикурейцев своЯ  философиЯ: "€  угорь одну  жизнь
живет, и  омар больше  одной жизни  не проживет. Љоли Яд пить, так до  дна".
‘трасть  к  прелестному  белоснежному  мЯсу  фугу,  которое  сервируетсЯ  на
художественно   оформленных   блюдах  голубой  или   красной   орнаментации,
преодолевает  страх  Японских  эпикурейцев еще  и  потому,  что со  временем
выработались  некоторые  средства  спасениЯ жертв гурманства. Џострадавшему,
если  не  наступает  мгновеннаЯ смерть, рекомендуетсЯ, например, пить краску
индиго  или зарыватьсЯ  в землю, оставлЯЯ на поверхности лишь  одну  голову.
Џьют  стаканами  мыльный  раствор и т.  д. Ћднако  все  эти средства -- лишь
мертвому припарки.
     “потребление фугу  наиболее широко распространено на  острове Љюсю  и в
районе  ЉансаЯ,  где  добываютсЯ  многочисленные  разновидности  этой  рыбы.
•арактерно,  что фугу  обладает  удивите