Љ.Ќ.‹еонтьев. ‚изантизм и славЯнство

Ћцените этот текст:
Љ.Ќ.‹еонтьев. ‚изантизм и славЯнство

---------------------------------------------------------------
     Origin: "Џроект Љ.Ќ.‹еонтьев"
---------------------------------------------------------------



     ѓлава I.
‚изантизм древний


     —то такое византизм?
‚изантизм есть прежде всего особого рода образованность или культура, имеющаЯ
свои отличительные признаки, свои общие, Ясные, резкие, понЯтийные начала и свои
определенные в истории последствиЯ.
     ‘лавизм, взЯтый во всецелости своей, есть еще сфинкс, загадка.
ЋтвлеченнаЯ идеЯ византизма крайне Ясна и понЯтна. ќта общаЯ идеЯ слагаетсЯ из
нескольких частных идей: религиозных, государственных, нравственных, философских
и художественных.
     Ќичего подобного мы не видим во всеславЯнстве. ЏредставлЯЯ себе мысленно
всеславизм, мы получаем только какое-то аморфическое, стихийное,
неорганизованное представление, нечто подобное виду дальних и обширных облаков,
из которых по мере приближениЯ их могут образоватьсЯ самые разнообразные фигуры.
ЏредставлЯЯ себе мысленно византизм, мы, напротив того, видим перед собою как бы
строгий, Ясный план обширного и поместительного зданиЯ. Њы знаем, например, что
византизм в государстве значит -- самодержавие. ‚ религии он значит христианство
с определенными чертами, отличающими его от западных церквей, от ересей и
расколов. ‚ нравственном мире мы знаем, что византийский идеал не имеет того
высокого и во многих случаЯх крайне преувеличенного понЯтиЯ о земной личности
человеческой, которое внесено в историю германской феодализмом; знаем
наклонность византийского нравственного идеала к разочарованию во всем земном, в
счастье, в устойчивости нашей собственной чистоты, в способности нашей к полному
нравственному совершенству здесь, долу. ‡наем, что византизм (как и вообще
христианство) отвергает всЯкую надежду на всеобщее благоденствие народов; что он
есть сильнейшаЯ антитеза идее всечеловечества в смысле земного всеравенства,
земной всесвободы, земного всесовершенства и вседовольства.
‚изантизм дает также весьма Ясные представлениЯ и в области художественной или
вообще эстетической: моды, обычаи, вкусы, одежду, зодчество, утварь -- все это
легко себе вообразить несколько более или несколько менее византийским.
‚изантийскаЯ образованность сменила греко-римскую и предшествовала
романо-германской. ‚оцарение Љонстантина можно считать началом полного торжества
византизма (IV век по ђ. X.). ‚оцарение Љарла ‚еликого (IX век), его венчание
императорское, которое было делом папства, можно считать первой попыткой
романо-германской …вропы выделить резко свою образованность из общевизантийской,
котораЯ до тех пор подчинЯла себе, хотЯ бы только духовно, и все западные
страны...
     €менно вслед за распадением искусственной империи Љарла все Яснее и Яснее
обозначаютсЯ те признаки, которые составЯт, в совокупности своей, картину
особой, европейской культуры, этой в свое времЯ новой всемирной цивилизации.
Ќачинают Яснее обозначатьсЯ будущие пределы позднейших западных государств и
частных культур €талии, ”ранции, ѓермании, близЯтсЯ крестовые походы, близитсЯ
цветущаЯ эпоха рыцарства, феодализма германского, положившего основы чрезмерному
самоуважению лица (самоуважению, которое, перейдЯ путем зависти и подражаниЯ
сперва в буржуазию, произвело демократическую революцию и породило все эти
нынешние фразы о беспредельных правах лица, а потом, дойдЯ до нижних слоев
западного общества, сделало из всЯкого простого поденщика и сапожника существо,
исковерканное нервным чувством собственного достоинства). ‚скоре после этого
раздаютсЯ и первые звуки романтической поэзии. Џотом развиваетсЯ готическое
зодчество, создаетсЯ вскоре католическаЯ поэма „анте и т. д. ЏапскаЯ власть
растет с того времени.
     €так, воцарение Љарла ‚еликого (IX век) -- вот приблизительнаЯ черта раздела,
после которой на ‡ападе стали более и более выЯснЯтьсЯ своЯ цивилизациЯ и своЯ
государственность.
     ‚изантийскаЯ цивилизациЯ утрачивает с этого века из своего круга все обширные и
населенные страны ‡апада, но зато приобретает своему гению на ‘еверо-‚остоке
югославЯн, а потом и ђоссию.
     ‚ека XV, XVI, XVII суть века полного расцвета европейской цивилизации и времЯ
полного падениЯ византийской государственности на той почве именно, где она
родилась и выросла.
     ќтот же самый XV век, с которого началось цветение …вропы, есть век первого
усилениЯ ђоссии, век изгнаниЯ татар, сильнейшего против прежнего пересаждениЯ к
нам византийской образованности посредством укреплениЯ самодержавиЯ, посредством
большего умственного развитиЯ местного духовенства, посредством установлениЯ
придворных обычаев, мод, вкусов и т. д. ќто пора €оаннов, падениЯ Љазани,
завоеваний в ‘ибири, век постройки ‚асилиЯ Ѓлаженного в Њоскве, постройки
странной, неудовлетворительной, но до крайности своеобразной, русской, указавшей
Яснее прежнего на свойственный нам архитектурный стиль, именно на индийское
многоглавие, приложенное к византийским началам.
Ќо ђоссиЯ по многим причинам, о которых Я не нахожу возможным здесь
распространЯтьсЯ, не вступила тогда же в период цветущей сложности и
многообразного гармоничного творчества, подобно современной ей …вропе
‚озрождениЯ.
     ‘кажу лишь кратко.
Ћбломки византизма, рассеЯнные турецкой грозой на ‡апад и на ‘евер, упали на две
различные почвы. Ќа ‡ападе все свое, романо-германское, было уже и без того в
цвету, было уже развито, роскошно, подготовлено; новое сближение с ‚изантией и
через ее посредство с античным миром привело немедленно …вропу к той
блистательной эпохе, которую привыкли звать ‚озрождением, но которую лучше бы
звать эпохой сложного цветениЯ ‡апада; ибо такаЯ эпоха, подобнаЯ ‚озрождению,
была у всех государств и во всех культурах, эпоха многообразного и глубокого
развитиЯ, объединенного в высшем духовном и государственном единстве всего или
частей.
     ’акаЯ эпоха у мидо-персов последовала за прикосновением к разлагающимсЯ мирам,
халдейскому и египетскому, т. е. эпоха Љира, Љамбиза и особенно „ариЯ ѓистаспа,
у эллинов во времЯ и после первых персидских войн, у римлЯн после пунических
войн и все времЯ первых кесарей; у ‚изантии во времена ”еодосиев, ћстиниана и
вообще во времЯ борьбы противу ересей и варваров, у нас, русских, со дней Џетра
‚еликого.
     ‘оприкасаЯсь с ђоссией в XV веке и позднее, византизм находил еще бесцветность и
простоту, бедность, неприготовлен-ность. Џоэтому он глубоко переродитьсЯ у нас
не мог, как на ‡ападе, он всосалсЯ у нас общими чертами своими чище и
беспрепЯтственнее.
     Ќашу эпоху ‚озрождениЯ, наш XV век, начало нашего более сложного и органического
цветениЯ, наше, так сказать, единство в многообразии, надо искать в XVII веке,
во времЯ Џетра I или, по крайней мере, первые проблески при жизни его отца.
…вропейские влиЯниЯ (польское, голландское, шведское, немецкое, французское) в
XVII и потом в XVIII веке играли ту же роль (хотЯ и действовали гораздо глубже),
какую играли ‚изантиЯ и древний эллинизм в XV и XVI веках на ‡ападе.
‚ ‡ападной …вропе старый, первоначальный, по преимуществу религиозный византизм
должен был прежде глубоко переработатьсЯ сильными местными началами германизма:
рыцарством, романтизмом, готизмом (не без участиЯ и арабского влиЯниЯ), а потом
те же старые византийские влиЯниЯ, чрезвычайно обновленные долгим непониманием
или забвением, падаЯ на эту, уже крайне сложную, европейскую почву XV и XVI
веков, пробудили полный расцвет всего, что дотоле таилось еще в недрах
романо-германского мира.
     ‡аметим, что византизм, падаЯ на западную почву, в этот второй раз действовал
уже не столько религиозной стороной своей (не собственно византийской, так
сказать), ибо у ‡апада и без него своЯ религиознаЯ сторона была уже очень
развита и беспримерно могуча, а действовал он косвенно, преимущественно
эллино-художественными и римско-юридическими сторонами своими, остатками
классической древности, сохраненными им, а не специально византийскими началами
своими. ‚езде тогда на ‡ападе более или менее усиливаетсЯ монархическаЯ власть
несколько в ущерб природному германскому феодализму, войска везде стремЯтсЯ
принЯть характер государственный (более римский, диктаториальный, монархический,
а не аристократически областной, как было прежде), обновлЯютсЯ несказанно мысль
и искусство. ‡одчество, вдохновлЯЯсь древними византийскими образцами,
производит новые сочетаниЯ необычайной красоты и т. д.
“ нас же со времен Џетра принимаетсЯ все это уже до того переработанное
по-своему …вропой, что ђоссиЯ, по-видимому, очень скоро утрачивает византийский
свой облик.
     Ћднако это не совсем так. Ћсновы нашего как государственного, так и домашнего
быта остаютсЯ тесно свЯзаны с византизмом. Њожно бы, если бы место и времЯ
позволЯли, доказать, что и все художественное творчество глубоко проникнуто
византизмом в лучших проЯвлениЯх своих. Ќо так как здесь дело идет почти
исключительно о вопросах государственных, то Я позволю себе только напомнить о
том, что Њосковский дворец наш хотЯ и неудачен, но по намерению своеобразнее
‡имнего и был бы и лучше его, если бы был пестрее, а не белый, как сначала, и не
песочный, как теперь, потому что пестрота и своеобразие более византийской (чем
Џетербург) Њосквы пленЯет даже всех иностранцев. Cyprien Robert говорит с
радостью, что Њосква есть единственный славЯнский город, который он видел на
свете; Ch. De Mazade, напротив того, говорит с бешенством, что самый вид Њосквы
есть вид азиатский, чуждый муниципально-феодальной картине ‡апада и т. д. Љто из
них прав? џ думаю, оба, и это хорошо. џ напомню еще, что наша серебрЯнаЯ утварь,
наши иконы, наши мозаики, созданиЯ нашего византизма, суть до сих пор почти
единственное спасение нашего эстетического самолюбиЯ на выставках, с которых
пришлось бы нам без этого византизма бежать, закрывши лицо руками.
‘кажу еще мимоходом, что все наши лучшие поэты и романисты: Џушкин, ‹ермонтов,
ѓоголь, Љольцов, оба графа ’олстые (и ‹ев, и Ђлексей) -- заплатили богатую дань
этому ви-зантизму, той или другой его стороне, государственной или церковной,
строгой или теплой...

Ќо жарка свеча
     ЏоселЯнина
Џред иконою
     Ѓожьей Њатери[1]

     ќто точно так же русский византизм, как и возглас Џушкина:

     €ль ђусского –арЯ бессильно слово?
€ль нам с …вропой спорить ново?
     €ль мало нас?...

     ‘емьЯ?.. Ќо что ж такое семьЯ без религии? —то такое русскаЯ семьЯ без
христианства? —то такое, наконец, христианство в ђоссии без византийских основ и
без византийских форм?..
     џ удержусь и больше ничего здесь не скажу ни об эстетическом творчестве русских,
ни о семейной нашей жизни.
     џ буду говорить несколько подробнее лишь о государственной организации нашей, о
нашей государственной дисциплине.
     џ сказал, что у нас при Џетре принЯлось многое цивилизующее, до того уже
по-своему переработанное …вропой, что государственнаЯ ђоссиЯ как будто бы вовсе
утратила не только облик византизма, но и самые существенные стороны его духа.
Ћднако, сказал Я, это не совсем так. Љонечно, при виде нашей гвардии (la
guarde), обмундированной и марширующей (marschieren) по Њарсову полю (Champ de
Mars) в ‘анкт-Џетербурге, не подумаешь сейчас же о византийских легионах.
Џри взглЯде на наших флигель-адъютантов и камергеров не найдешь в них много
сходства с крещеными преторианцами, палатинами[2] и евнухами ”еодосиЯ или €оанна
–имисхиЯ. Ћднако это войско, эти придворные (занимающие при этом почти все
политические и административные должности) покорЯютсЯ и служат одной идее
царизма, укрепившейсЯ у нас со времен €оаннов, под византийским влиЯнием.
ђусский царизм к тому же утвержден гораздо крепче византийского кесаризма и вот
почему:
     ‚изантийский кесаризм имел диктаториальное происхождение, муниципальный
избирательный характер.
     –инциннат, ”абий Њаксим и ћлий –езарь перешли постепенно и вполне законно сперва
в Ђвгуста, ’раЯна и „иоклетиана, а потом в Љонстантина, ћстиниана, €оанна
–имисхиЯ.
     ‘перва диктатура в Языческом ђиме имела значение законной, но временной меры
всемогущества, даруемого свЯщенным городом одному лицу; потом посредством
законной же юридической фикции свЯщенный город перенес свои полномочные права,
когда того потребовали обстоЯтельства, на голову пожизненного
диктатора-императора.
     ‚ IV же веке христианство воспользовалось этой готовой властью, привычной длЯ
народа, нашло в ней себе защиту и опору и помазало по-православному на новое
царство этого пожизненного римского диктатора.
…стественность этой диктаториальной власти была такова, привычка народов к ней
так сильна, что под властью этих крещенных и помазанных –ерковью диктаторов
‚изантиЯ пережила западный Языческий ђим на 1100 с лишком лет, т. е. почти на
самый долгий срок государственной жизни народов. (Ѓолее 1200 лет ни одна
государственнаЯ система, как видно из истории, не жила: многие государства
прожили гораздо меньше).
     Џод влиЯнием христианства законы изменились во многих частностЯх; новое римское
государство, еще и прежде Љонстантина утратившее почти все существенные стороны
прежнего конституционного аристократического характера своего[3], обратилось,
говорЯ нынешним же Языком, в государство бюрократическое, централизованное,
самодержавное и демократическое (не в смысле народовластиЯ, а в смысле
равенства; лучше бы сказать эгалитарное). “же „иоклетиан, предшественник
Љонстантина, последний из Языческих императоров, тщетно боровшийсЯ противу
наплыва христианства, был вынужден, длЯ укреплениЯ дисциплины государственной,
систематически организовать новое чиновничество, новую лестницу властей,
исходЯщих от императора (у ѓизо можно найти в "Histoire de la civilisation"
подробную таблицу этих властей, служивших градативно новому порЯдку).
‘ воцарением •ристианских €мператоров к этим новым чиновническим властЯм
прибавилось еще другое, несравненно более сильное средство общественной
дисциплины -- власть –еркви, власть и привилегиЯ епископов. ќтого орудиЯ „ревний
ђим не имел; у него не было такого сильного жреческого привилегированного
сословиЯ. “ христианской ‚изантии Явилось это новое и чрезвычайно спасительное
орудие дисциплины.
     €так, повторЯю, кесаризм византийский имел в себе, как известно, много
жизненности и естественности, сообразной с обстоЯтельствами и потребностЯми
времени. Ћн опиралсЯ на две силы: на новую религию, которую даже и большаЯ часть
не христиан (т. е. атеистов и деистов) нашего времени признает наилучшей из всех
дотоле бывших религий[4], и на древнее государственное право, формулированное
так хорошо, как ни одно до него формулировано не было (насколько нам известно,
ни египетское, ни персидское, ни афинское, ни спартанское). ќто счастливое
сочетание очень древнего, привычного (т. е. римской диктатуры и муниципальности)
с самым новым и увлекательным (т. е. с христианством) и дало возможность первому
•ристианскому ѓосударству устоЯть так долго на почве расшатанной, полусгнившей,
среди самых неблагоприЯтных обстоЯтельств.
     Љесарей изгонЯли, менЯли, убивали, но свЯтыни кесаризма никто не касалсЯ. ‹юдей
менЯли, но изменЯть организацию в основе ее никто не думал.
Ћтносительно византийской истории надо заметить еще следующее. ‚ нашей
образованной публике распространены о ‚изантии самые превратные или, лучше
сказать, самые вздорные, односторонние или поверхностные понЯтиЯ. Ќаша
историческаЯ наука была до последнего времени незрела и лишена самобытности.
‡ападные писатели почти все долго страдали (иногда и бессознательным)
пристрастием или к республиканству, или к феодализму, или к католичеству и
протестантству, и потому ‚изантиЯ ‘амодержавнаЯ, ЏравославнаЯ и вовсе уже не
феодальнаЯ не могла внушать им ни в чем ни малейшего сочувствиЯ. …сть в
обществе, благодарЯ известному складу школьного обучениЯ, благодарЯ известному
характеру легкого чтениЯ и т. п., привычка, не долго думаЯ, чувствовать симпатию
к иным историческим ЯвлениЯм и почти отвращение к другим. ’ак, например, и
школа, и стихи, и множество статей и романов приучили всех нас с ранних лет с
содроганием восторга читать о Њарафоне, ‘аламине и Џлатее и, отдаваЯ все
сочувствие наше эллинским республиканцам, смотреть на персов почти с ненавистью
и презрением.
     џ помню, как Я сам, прочтЯ случайно (и у кого же? -- у ѓерцена!) о том, как во
времЯ бури персидские вельможи бросались сами в море, чтобы облегчить корабль и
спасти Љсеркса, как они поочередно подходили к царю и склонЯлись перед ним,
прежде чем кинутьсЯ за борт... џ помню, как, прочтЯ это, Я задумалсЯ и сказал
себе в первый раз (а сколько раз приходилось с детства и до зрелого возраста
вспоминать о классической греко-персидской борьбе!): "ѓерцен справедливо зовет
это персидскими ”ермопилами. ќто страшнее и гораздо величавее ”ермопил! ќто
доказывает силу идеи, силу убеждениЯ большую, чем у самих сподвижников ‹еонида;
ибо гораздо легче положить свою голову в пылу битвы, чем обдуманно и холодно,
без всЯкого принуждениЯ, решатьсЯ на самоубийство из-за
религиозно-государственной идеи!"
     ‘ этой минуты Я, сознаюсь, стал на „ревнюю Џерсию смотреть уже на так, как
приучили менЯ школа 40 и 50-х годов, поэзиЯ и большинство исторических
попадавшихсЯ мне сочинений. џ полагаю, что у многих есть какие-нибудь подобного
рода воспоминаниЯ.
     Њне кажетсЯ, главнаЯ причина тут в том, что ЏерсиЯ не оставила нам таких хороших
литературных произведений, как оставила ќллада. ѓреки умели изображать все
реальнее и осЯзательнее, "теплее", так сказать, других своих соседей и
современников, и оттого мы их знаем лучше и любим больше, несмотрЯ на все их
пороки и ошибки.
     Њолчание не всегда есть признак бессодержательности. G. Sand хорошо называла
иных людей, исполненных ума и души, но не одаренных умением выразить свою
внутреннюю жизнь, les grands muets; к таким людЯм она причислЯла и известного
ученого, G. St.-Hilaire, который, по-видимому, многое понимал и предвидел глубже
своего товарища и соперника Љювье, но не мог никогда восторжествовать над ним в
спорах.
     Ќаука, однако, во многом впоследствии оправдала St.-Hilaire'a. Ѓыть может, и
ЏерсиЯ была, сравнительно с ѓрецией, такой же Grand Muet. …сть примеры и ближе к
нам. …сли рассматривать жизнь ђоссии со времен Џетра I и до наших времен, разве
она многосложностью своих Явлений не драматичнее, не поэтичнее, не богаче хотЯ
бы истории однообразно переменчивой ”ранции XIX века? Ќо ”ранциЯ XIX века
говорит о себе беспрестанно, а ђоссиЯ до сих пор еще не выучилась говорить о
себе хорошо и умно и все еще продолжает нападать на чиновников и заботитьсЯ о
всеобщей "пользе".
     ђим, средние века …вропы и тем более …вропа новейшего, более близкого к нам
времени оставили нам также такую богатую, распространенную тысЯчами путей
литературу, что чувства, страданиЯ, вкусы, подвиги и даже пороки римлЯн,
рыцарей, людей ‚озрождениЯ, ђеформы, людей пудры и фижм, людей революции и т. д.
нам знакомы, близки, более или менее родственны. Ћт времен Џизистрата или даже
от ’роЯнской войны до времен Ѓисмарка и ‘еданского плена перед нами проходит
великое множество лиц, привлекательных или антипатичных, счастливых и
несчастных, порочных и добродетельных, но во всЯком случае множество лиц живых и
понЯтных нам. Ћдин из нас сочувствует одному лицу, другой -- другому; один из нас
предпочитает характер аристократической нации, другому нравитсЯ демагогиЯ; один
предпочитает историю Ђнглии времен …лизаветы, другой ђим в эпоху блеска, третий
Ђфины Џерикла, четвертый ”ранцию ‹юдовика XIV или ”ранцию Љонвента, но во всЯком
случае длЯ большего числа образованного общества жизнь всех этих обществ -- жизнь
живаЯ, понЯтнаЯ хоть урывками, но понЯтнаЯ сердцу.
‚изантийское общество, повторЯю, напротив того, пострадало от равнодушиЯ или
недоброжелательства писателей западных, от неприготовленности и долгой
незрелости нашей русской науки.
     ‚изантиЯ представлЯетсЯ чем-то (скажем просто, как говоритсЯ иногда в словесных
беседах) сухим, скучным, поповским, и не только скучным, но даже чем-то жалким и
подлым.
     Њежду павшим Языческим ђимом и эпохой европейского ‚озрождениЯ обыкновенно
представлЯетсЯ какаЯ-то зиЯющаЯ темнаЯ пропасть варварства.
Љонечно, литература историческаЯ уже обладает несколькими прекрасными трудами,
которые населЯют мало-помалу эту скучную бездну живыми тенЯми и образами.
(’аковые, например, книги ЂмедеЯ ’ьерри.)
     €сториЯ цивилизации в …вропе ѓизо написана и издана уже давным-давно. ‚ ней мало
повествовательного, бытового; но зато движение идей, развитие внутреннего нерва
жизни, изображено с гениальностью и силой. ѓизо имел в виду преимущественно
‡апад; однако, говорЯ о –еркви •ристианской, он должен был поневоле беспрестанно
касатьсЯ тех идей, тех интересов, вспоминать о тех людЯх и событиЯх, которые
были одинаково важны и длЯ западного и длЯ восточно-христианского мира. €бо
варварства, в смысле совершенной дикости, простоты и бессознательности, вовсе не
было в эту эпоху, но была, как Я вначале уже сказал, общаЯ византийскаЯ
образованность, котораЯ переступала тогда далеко за пределы византийского
государства точно так же, как переступала государственные пределы ќллады
когда-то эллинскаЯ цивилизациЯ, как переступает еще дальше теперь европейскаЯ за
свои политические границы.
     …сть и другие ученые книги, которые могут помочь нам, если мы захотим восполнить
тот недостаток представлений, которым мы, люди неспециальные, страдаем, когда
дело касаетсЯ ‚изантии.
     Ќо искать охотников мало, и до тех пор, пока найдутсЯ хоть между русскими,
напр., люди с таким же художественным дарованием, как братьЯ ’ьерри, Њаколей или
ѓрановский, люди, которые посвЯтили бы свой талант византизму... пользы живой,
сердечной пользы не будет.
     Џусть бы кто-нибудь, напр., переделал или даже перевел просто, но изЯщно, на
современный Язык †итиЯ ‘вЯтых, ту старую "—етью-Њинею" „имитриЯ ђостовского,
которую мы все знаем и все не читаем, и этого было бы достаточно, чтобы
убедитьсЯ, сколько в византизме было искренности, теплоты, геройства и поэзии.
‚изантиЯ не ЏерсиЯ ‡ороастра; источники длЯ него есть, источники, крайне близкие
нам, но нет еще искусных людей, которые сумели бы приучить наше воображение и
сердце к образам этого мира, с одной стороны, столь далеко отошедшего, а с
другой -- вполне современного нам и органически с нашей духовной и
государственной жизнью свЯзанного.
     Џредисловие к одной из книг ЂмедеЯ ’ьерри "Џоследние времена ‡ападной €мперии"
(Derniers Temps de l'Empire d'Occident) содержит в себе прекрасно выраженные
жалобы на пренебрежение западных писателей к византийской истории. Ћн
приписывает, между прочим, много важности пустой игре слов Bas-Empire (ЌижнЯЯ
империЯ, империЯ низкаЯ, презреннаЯ) и называет летописца, который первый
разделил римскую историю на историю ‚ерхней (итальЯнской) и Ќижней (греческой)
империй, летописцем неудачливым, неловким, несчастным (malencontreux).
"Ќе надо забывать, -- говорит ’ьерри, -- что именно ‚изантиЯ дала человечеству
совершеннейший в мире религиозный закон -- христианство. ‚изантиЯ распространила
христианство; она дала ему единство и силу".
"€ между гражданами ‚изантийской империи, -- говорит он далее, -- были люди,
которыми могли бы гордитьсЯ все эпохи, всЯкое общество!"

     ѓлава II
‚изантизм в ђоссии

џ сказал, что римский кесаризм, оживленный христианством, дал возможность новому
ђиму (‚изантии) пережить старый €талийский ђим на целую государственную
нормальную жизнь, на целое тысЯчелетие.
     “словиЯ русского православного царизма были еще выгоднее.
Џеренесенный на русскую почву, византизм встретил не то, что он находил на
берегах ‘редиземного морЯ, не племена, усталые от долгой образованности, не
страны, стесненные у морЯ и открытые всЯким враждебным набегам... Ќет! Ћн нашел
страну дикую, новую, едва доступную, обширную, он встретил народ простой,
свежий, ничего почти не испытавший, простодушный, прЯмой в своих верованиЯх.
‚место избирательного, подвижного, пожизненного диктатора византизм нашел у нас
‚еликого ЉнЯзЯ Њосковского, патриархально и наследственно управлЯвшего ђусью.
‚ византизме царила одна отвлеченнаЯ юридическаЯ идеЯ: на ђуси эта идеЯ обрела
себе плоть и кровь в царских родах, свЯщенных длЯ народа.
ђодовое монархическое чувство, этот великорусский легитимизм был сперва обращен
на дом ђюрика, а потом на дом ђомановых.
     ђодовое чувство, столь сильное на ‡ападе в аристократическом элементе общества,
у нас же в этом элементе всегда гораздо слабейшее, нашло себе главное выражение
в монархизме. €меЯ сначала вотчинный (родовой) характер, наше государство этим
самым развилось впоследствии так, что родовое чувство общества у нас принЯло
государственное направление. ѓосударство у нас всегда было сильнее, глубже,
выработаннее не только аристократии, но и самой семьи. џ, признаюсь, не понимаю
тех, которые говорЯт о семейственности нашего народа. џ видел довольно много
разных народов на свете и читал, конечно, как читают многие. ‚ Љрыму, в
Њалороссии, в ’урции, в Ђвстрии, в ѓермании, везде Я встретил то же. џ нашел,
что все почти иностранные народы, не только немцы и англичане (это уже слишком
известно), но и столькие другие: малороссы, греки, болгары, сербы, вероЯтно
(если верить множеству книг и рассказов), и сельские или вообще провинциальные
французы, даже турки, гораздо семейственнее нас, великороссов.
Ћбыкновенно принЯто, что турецкаЯ семьЯ -- не семьЯ. ќто легко сказать и
успокоитьсЯ. „ругое дело сказать, что христианский идеал семьи выше
мусульманского идеала. ќто, конечно, так, и у тех христианских народов, у
которых есть прирожденный, или выработанный их историей, глубокий фамилизм, как,
например, у германских наций, он и выразилсЯ так сильно, твердо и прекрасно, как
не выражалсЯ дотоле ни у кого и нигде. —тобы убедитьсЯ в этом наглЯднее, надо, с
одной стороны, вспомнить несравненную ни с чем другим прелесть семейных картин
„иккенса или ‚альтера ‘котта и с менее гениальной силой у всех почти английских
писателей. Ђ с другой -- германскую нравственную философию, котораЯ перваЯ
развила строго идею семейного долга длЯ долга, даже вне религиозной заповеди.
Њожно ли вообразить себе великого великорусского писателЯ, который догадалсЯ бы
прежде немцев изложить такой взглЯд и изложил бы его хорошо, оригинально,
увлекательно? Ѓудем искренни и скажем, что это, может быть, грустнаЯ правда, но
правда.
     —то касаетсЯ до художественных изображений, то пусть только сравнит кто-нибудь
самых даровитых писателей наших с английскими, и он увидит тотчас же, до чего Я
прав. ђазве можно сравнить семейные картины графа ‹.Ќ. ’олстого с картинами
‚альтера ‘котта и особенно „иккенса? ђазве теплота "„етства и отрочества" может
сравнитьсЯ с теплотою, с каким-то страстным эфическим лиризмом Љопперфильда?
ђазве семейнаЯ жизнь "‚ойны и мира", семейные (весьма немногосложные)
идиллические оттенки в произведениЯх ’ургенева и ѓончарова равны по обилию и
силе идиллических красот семейным картинам английской литературы? ђазве можно
вообразить себе великого русского поэта, который написал бы "Љолокол" иллера?
‘ильны ли семейные чувства (сравнительно с германским, конечно) у Џушкина, у
‹ермонтова и у самого полумужика Љольцова?
     ‘овсем ли был не прав Ѓелинский, когда над предисловием своим к стихам Љольцова
поставил эпиграфом стихи Ђполлона ѓригорьева:

     ђусский быт --
“вы -- совсем не так глЯдит,
     •оть о семейности его
‘лавЯнофилы нам твердЯт
     “же давно, но, виноват,
џ в нем не вижу ничего
     ‘емейного.

     Ћтчего широкий на все руки "Џитерщик" Џисемского и угрюмый, пострадавший в семье
"Ѓирюк" ’ургенева всем показались в свое времЯ естественнее, правдивее всех ála
G. Sand сельских идиллий ѓригоровича? ѓригорович знал хорошо Язык крестьЯн,
верно изображал многие типы, у него было чувство несомненное, но он попал на
ложную дорогу слишком уже доброго и твердого фамилизма, который -- увы -- в удел
великорусу не досталсЯ!
     џ знаю, что многим высоконравственным и благородным людЯм больно слушать
подобные вещи; Я знаю, что сознавать это правдой тЯжело... Ѓыть может, мне и
самому это больно. Ќо разве мы поможем злу, скрываЯ его от себЯ и от других?
…сли это зло (и, конечно, зло большое), то лучше беспрестанно указывать на него,
чтобы ему противодействовать сколько есть сил; а уверЯть самих себЯ, что мы
семейственны потому только, что попадаютсЯ и у нас, там и сЯм, согласные, строго
нравственные по убеждению семьи, это было бы то же, что уверЯть: "Њы очень
феодальны в общественной организации, потому что и у нас есть древние кнЯжеские
и боЯрские многовековые роды, потому что и у нас было и есть еще отчасти богатое
благовоспитанное дворЯнство, недавно еще привилегированное, сравнительно с
другими классами народа". ќто так; но ведь чтобы судить верно общественный
организм, необходимо сравнивать его с другими такими же организмами; а рЯдом с
нами германские народы развили в течение своей исторической жизни такие великие
образцы аристократичности, с одной стороны, и фамилизма -- с другой, что мы
должны же сознатьсЯ: нам и в том, и в другом отношении до них далеко! …сли мы
найдем старинную чисто великорусскую семью (т. е. в которой ни отец, ни мать ни
немецкой крови, ни греческой, ни даже польской или малороссийской), крепкую и
нравственную, то мы увидим, во-первых, что она держитсЯ больше всего
православием, –ерковью, религией, византизмом, заповедью, понЯтием греха, а не
вне религии стоЯщим и даже переживающим ее эфическим чувством, принципом
отвлеченного долга, одним словом, чувством, не признающим греха и заповеди, с
одной стороны, но и не допускающим либерального или эстетического эвдемонизма --
с другой, не допускающим той согласной взаимной терпимости, которую так любило
дворЯнство романских стран XVII и XVIII вв. и которое у нас хотел проповедовать
—ернышевский в своем романе "—то делать?" ђоман этот, отвратительный
художественно, грубый, дурно написанный, сделал, однако, своего рода
отрицательную пользу: он показал впервые Ясно, чего именно хотЯт люди этого
рода. € в этих людЯх сказалсЯ отчасти великоруссизм, хотЯ на этот раз своими
вредными сторонами, своими разрушительными выводами.
‚сЯкое начало, доведенное односторонней последовательностью до каких-нибудь
крайних выводов, не только может стать убийственным, но даже и самоубийственным.
’ак, например, если бы идею личной свободы довести до всех крайних выводов, то
она могла бы, через посредство крайней анархии, довести до крайне деспотического
коммунизма, до юридического постоЯнного насилиЯ всех над каждым или, с другой
стороны, до личного рабства. „айте право людЯм везде продавать или отдавать себЯ
в вечный пожизненный наем из-за спокойствиЯ, пропитаниЯ, за долги и т. п., и вы
увидите, сколько и в наше времЯ нашлось бы крепостных рабов или полурабов, по
воле.
     ‘лабосемейственность великоруссизма сказалась Ярко в сочинениЯх наших
нигилистов. Ќигилисты старались повредить и государству; но в защиту
государственности со всех сторон поднЯлись бесчисленные и разнородные силы, а в
защиту семейственности раздавались больше даровитые и благородные голоса, чем
поднимались силы реальные, фактические... џ прошу только посмотреть внимательно
и бесстрашно на жизнь нашу и нашу художественную литературу[5].
…сли, например, некоторым известным славЯнофилам посчастливилось вырасти в
крепких великорусских семьЯх, то, во-первых, все эти семьи были крайне
православными, а во-вторых, имеем ли мы логическое право всегда верить в то, что
нам нравитсЯ, в то, что мы любим находить и у других то, что нам в самих нас
дорого?
     ‚ этом-то смысле Я, сам великоросс вполне, в прошлой главе сказал: "—то такое
семьЯ без религии? —то такое религиЯ без христианства? —то такое христианство в
ђоссии без православных форм, правил и обычаев, т. е. без византизма?"
Љто хочет укрепить нашу семью, тот должен дорожить всем, что касаетсЯ –еркви
нашей!
     „ай Ѓог, чтобы Я был не прав, утверждаЯ, что семейное начало у нас слабо! џ буду
очень рад, если какаЯ-нибудь точнаЯ статистика докажет мне, что Я ошибсЯ, что Я
слишком пессимист в отношении нашего фамилизма. Ќо пока мне этого не докажут, Я
буду стоЯть на своем и находить, что не только у германских народов и у тех
представителей романских, у которых было больше случайного германизма, но и у
малороссов, у греков, югославЯн, у турок даже, семейное начало глубже и крепче
нашего.
     џ говорю, у турок. €деал мусульманской семьи ниже христианского; но личный ли
темперамент турок, условиЯ ли их общественного развитиЯ сделали то, что они
очень любЯт свою семью, свое родство, свой род, свой очаг. “ них есть большое
расположение к семейному идиллизму.
     €так, родовое чувство, повторЯю, выразилось сравнительно у нас и в семье слабее,
чем у многих других; в аристократическом начале то же самое; всю силу нашего
родового чувства историЯ перенесла на государственную власть, на монархию,
царизм.
     Љогда Я употреблЯю выражение "аристократическое начало", надо понЯть, что Я
говорю в самом обширном смысле. џ понимаю очень хорошо, что хотЯт сказать те,
которые утверждают, что у нас никогда не было аристократии; но нахожу, что этот
оборот речи не совсем правилен; он не исчерпывает ЯвлениЯ вполне.
Ђристократическое начало у нас было (и даже есть), как и везде[6], но родовой и
личный характер у него был (и есть) выражен гораздо слабее, чем во всех западных
феодальных аристократиЯх или чем один родовой в муниципальной аристократии
древнеримских патрициев и оптиматов.
     Џривилегированные люди, единоличнаЯ власть, семьЯ, разные ассоциации, общины --
все это есть везде, все это реальные силы, неизбежные части всех общественных
организмов. Ќо они разнородно сопрЯжены и неравномерно сильны и Ярки у разных
наций и в разные времена.
     ’ак, Я не ошибусь, Я думаю, если скажу, что в начале развитиЯ государства всегда
сильнее какое бы то ни было аристократическое начало. Љ середине жизни
государственной ЯвлЯетсЯ наклонность к единоличной власти (хотЯ бы в виде
сильного президентства, временной диктатуры, единоличной демагогии или тирании,
как у эллинов в их цветущем периоде), а к старости и смерти воцарЯетсЯ
демократическое, эгалитарное и либеральное начало.
‘мотрЯ по тому, какой оттенок, какаЯ реальнаЯ сила преобладала в том или другом
народе, и все другие окрашиваютсЯ им, проникаютсЯ его элементами.
“ нас родовой наследственный царизм был так крепок, что и аристократическое
начало у нас принЯло под его влиЯнием служебный, полуродовой, слабородовой,
несравненно более государственный, чем лично феодальный, и уже нисколько не
муниципальный характер. €звестно, что местничество носило в себе глубоко
служебный государственный, чиновничий характер. ѓордились боЯре службой царской
своих отцов и дедов, а не древностью самого рода, не своей личностью, не
городом, наконец, или замком, с которыми бы сопрЯжены были их власть и племЯ.
“силиЯ царей рода ђомановых и самые резкие преобразованиЯ Џетра изменили лишь
частности, сущность не могла бы быть изменена.
ђанги, введенные Џетром, казалось бы, демократизировали дворЯнство в принципе.
‚сЯкий свободный человек мог достичь чинов, служа –арю (т. е. государству). Ќо
оказалось на деле иное, дворЯнство этим больше выделЯлось из народа, фактически
аристократизировалось, особенно в высших своих слоЯх.
„о Џетра было больше однообразиЯ в социальной, бытовой картине нашей, больше
сходства в частЯх; с Џетра началось более Ясное, резкое расслоение нашего
общества, Явилось то разнообразие, без которого нет творчества у народов. Џетр,
как известно, утвердил еще более и крепостничество. „ворЯнство наше,
поставленное между активным влиЯнием царизма и пассивным влиЯнием подвластных
крестьЯнских миров (ассоциаций), начало расти умом и властью, несмотрЯ на
подчинение царизму.
     Ћсталось только ЯвитьсЯ …катерине II, чтобы обнаружились и досуг, и вкус, и
умственное торжество, и более идеальные чувства в общественной жизни. „еспотизм
Џетра был прогрессивный и аристократический, в смысле вышеизложенного расслоениЯ
общества. ‹иберализм …катерины имел решительно тот же характер. Ћна вела ђоссию
к цвету, к творчеству и росту. Ћна усиливала неравенство. ‚от в чем главнаЯ ее
заслуга. Ћна охранЯла крепостное право (целость мира, общины поземельной[7],
распространЯла даже это право на Њалороссию и, с другой стороны, давала льготы
дворЯнству, уменьшала в нем служебный смысл и потому возвышала собственно
аристократические его свойства -- род и личность; с ее времени дворЯнство стало
несколько независимее от государства, но по-прежнему оно преобладало и
господствовало над другими классами нации. Ћно еще более выделилось, выЯснилось,
индивидуализировалось и вступило в тот период, когда из него постепенно вышли
„ержавин, Љарамзин, †уковский, Ѓатюшков, Џушкин, ѓоголь и т. п.
‹юдовик XIV и Џетр I были отчасти современниками. Ќо самодержавие ‹юдовика XIV
значительно уравнЯло ”ранцию: оно стерло последние следы могучей прежней
феодальной независимости. ”ранциЯ следующего века быстро пошла к демократизации
и политическому смешению.
     ‘амодержавие Џетра, напротив того, расслоило крепче прежнего ђоссию, приготовило
более прежнего аристократические, разнообразные по содержанию эпохи …катерины и
Ђлександра I. ‘ течением времени непрочное, малородовое дворЯнство наше,
отжившее свой естественный век, утратило свое исключительное положение, которое
могло бы, сохранЯЯсь, привести к какому-нибудь насильственному разгрому снизу.
ЂристократическаЯ роль дворЯнства кончилась не столько понижением его
собственных прав и вольностей, сколько дарованием прав и вольностей другим.
“равнение неизбежное все-таки совершилось естественным ходом развитиЯ.
Њирный же характер этого уравнениЯ произошел опЯть-таки от силы и прочности
нашего родового наследственного царизма, от того прекрасного, так сказать,
исторического воспитаниЯ, которое он нам дал; ибо в созидании его соединились
три могущественных начала: римский кесаризм, христианскаЯ дисциплина (учение
покорности властЯм) и сосредоточившее всю силу свою на царском роде родовое
начало наше, столь слабое (сравнительно) и в семье, и в дворЯнстве нашем, и,
может быть, в самой общине нашей[8].
     ‘ самого начала истории нашей мы видим странные комбинации реальных общественных
сил, вовсе не похожие ни на римско-эллинские, ни на византийские, ни на
европейские. “дельнаЯ система наша соответствует, с одной стороны (если смотреть
аналогически на начало всех государств, известных истории), той первоначальной,
простой по быту и понЯтиЯм, отличной от народа аристократии, которую мы
встречаем при зарождении всех государств, грубым патрициЯм первого ђима (и,
вероЯтно, чем-нибудь подобному и у других итальЯнских народов), германскому
первоначальному рыцарству и т. д.
     Џодвижность относительно места, неподвижность и крепость относительно рода,
перевес родового начала и над личным, и над избирательно-муниципальным, которое
представлЯлось народным вечем городов.
     ’акова была наша удельнаЯ система, если ее рассматривать как первобытную
аристократию. Ћна таила в себе, однако, глубокие монархические свойства, именно
потому, вероЯтно, что вне одного рода ђюрика, внезапно столь размноженного, не
было никакой другой сильной и организованной аристократии. ‘амые вечевые
конституции наши были, вероЯтно, так эгалитарны по духу своему, что их отпор
централизующей власти не мог быть силен, как только все боЯрство выразило вполне
Ясно и раз навсегда, что оно и не феодально (не слишком лично), и не
муниципально, а служебно и всегосударственно. ЂристократиЯ наша принЯла,
наконец, чиновный характер; чиновничество же, со своей стороны, -- родовой,
наследственный. ‘лужба давала наследственные права. €згнанное историей из
дворЯнства, из аристократии начало рода разлилось по различным другим составным
частЯм общества, проникло в купеческое сословие[9] и придало духовенству не
бывший в ‚изантии наследственный левитизм.
     Џод влиЯнием внешних врагов и под влиЯнием дружественного византизма кровнаЯ
удельнаЯ аристократиЯ пала и перешла, вместе с новыми родами, в это простое
служилое дворЯнство. Џри всех этих передвижениЯх и переходах жизнь ђоссии
разнообразилась, развивалась; креп царизм центральный, воспитанный византизмом,
и ђусь все росла и все умнела.
     €так, у нас были всегда слабее, чем у многих других, муниципальное начало,
родовое, наследственно-аристократическое и даже семейное, как Я старалсЯ это
показать.
     ‘ильны, могучи у нас только три вещи: византийское православие, родовое и
безграничное самодержавие наше и, может быть, наш сельский поземельный мир (так,
по крайней мере, думают многие о нашей общине; так думают наши охранители
православиЯ и самодержавиЯ, славЯнофилы, и, с другой стороны, человек совершенно
противоположный им, социалист испанский, ќмиль Љастеллар. Ћб общине Я рассуждать
здесь не буду; цель моЯ инаЯ).
     џ хочу сказать, что царизм наш, столь длЯ нас плодотворный и спасительный, окреп
под влиЯнием православиЯ, под влиЯнием византийских идей, византийской культуры.
‚изантийские идеи и чувства сплотили в одно тело полудикую ђусь. ‚изантизм дал
нам силу перенести татарский погром и долгое данничество. ‚изантийский образ
‘паса осенЯл на великокнЯжеском знамени верующие войска „митриЯ на том бранном
поле, где мы впервые показали татарам, что ђусь ЊосковскаЯ уже не прежнЯЯ
раздробленнаЯ, растерзаннаЯ ђусь!
     ‚изантизм дал нам всю силу нашу в борьбе с Џольшей, со шведами, с ”ранцией и с
’урцией. Џод его знаменем, если мы будем ему верны, мы, конечно, будем в силах
выдержать натиск и целой интернациональной …вропы, если бы она, разрушивши у
себЯ все благородное, осмелилась когда-нибудь и нам предписать гниль и смрад
своих новых законов о мелком земном всеблаженстве, о земной радикальной
всепошлости!
     ѓ. Љостомаров, несомненно, талантливый малоросс, но кто же считает его особенно
пристрастным к великоруссизму? Ћднако стоит раскрыть его "€сторию смутного
времени" (не знаю, верно ли Я помню заглавие этой книги), чтобы убедитьсЯ, до
чего важен длЯ нас византизм с тем двойственным характером –еркви и родового
самодержавиЯ, с которым он утвердилсЯ на ђуси. ЏолЯки были в Њоскве; царЯ или
вовсе не было, или ЯвлЯлось несколько самозванцев в разных местах, один за
другим. ‚ойска были везде разбиты. ЃоЯре изменЯли, колебались или были бессильны
и безмолвны; в самых сельских общинах царствовал глубокий раздор. Ќо стоило
только полЯку войти в шапке в церковь или оказать малейшее неуважение к
Џравославию, как немедленно распалЯлсЯ русский патриотизм до страсти. "Ћдно
православие объединЯло тогда русских", -- говорит г. Љостомаров.
–ерковное же чувство и покорность властЯм (византийскаЯ выправка) спасли нас и в
12-м году. €звестно, что многие крестьЯне наши (конечно, не все, а застигнутые
врасплох нашествием) обрели в себе мало чисто национального чувства в первую
минуту. Ћни грабили помещичьи усадьбы, бунтовали против дворЯн, брали от
французов деньги. „уховенство, дворЯнство и купечество вели себЯ иначе. Ќо как
только увидали люди, что французы обдирают иконы и ставЯт в наших храмах
лошадей, так народ ожесточилсЯ, и все принЯло иной оборот.
Љ тому же и власти второстепенные были тогда иные: они умели, не задумываЯсь,
обуздывать неразумные увлечениЯ.
     Ђ чему же служили эти власти, как не тому же полувизантийскому царизму нашему?
—ем эти низшие власти были воспитаны и выдержаны, как не долгой иерархической
дисциплиной этой полувизантийской ђуси? —то, как не православие, скрепило нас с
Њалороссией? Ћстальное все у малороссов, в преданиЯх, в воспитании историческом,
было вовсе иное, на Њосковию мало похожее.
     —то, как не сохранение в христианстве восточно-византийского оттенка народом
Ѓелой и ћжной ђуси дало нам ту вещественную силу и то внутреннее чувство права,
которые решили в последний раз участь польского вопроса?
ђазве не византизм определил нашу роль в великих, по всемирному значению,
восточных делах?
     „аже раскол наш великорусский носит на себе печать глубокого византизма. ‡а
мнимую порчу этого византийского православиЯ осердилась часть народа на –ерковь
и правительство, за новшества, за прогресс. ђаскольники наши считают себЯ более
византийцами, чем членов господствующей –еркви. € сверх того (как Явствует из
сознаниЯ всех людей, изучавших толково раскол наш), раскольники не признают за
собою права политического бунта; знакомые довольно близко с церковной старой
словесностью, они в ней, в этой византийской словесности, находЯт постоЯнно
учение о строгой покорности предержащим властЯм. ‹учше, наглЯднее всех об этом
писал ‚асилий Љельсиев. џ сам, подобно ему, жил на „унае и убедилсЯ, что он
отлично понЯл это дело.
     …сли исключить из числа наших разнообразных сектантов малочисленных молокан и
духоборцев, в которых уже почти ничего византийского не осталось, то главные
отрасли нестарообрЯдческого раскола окажутсЯ мистики: хлысты и скопцы.
Ќо и они не вполне разрывают с православием. Ћни даже большею частью чтут его,
считаЯ себЯ только передовыми людьми веры, иллюминатами, вдохновенными. Ћни
вовсе не протестанты. („ервиши почти в том же духе относЯтсЯ к мусульманству;
они не совсем оторванные сектанты; они, т. е. дервиши, кажетсЯ, что-то среднее
между нашими мистиками -- христовыми и Ѓожьими людьми -- и нашими православными
отшельниками.)
     ‚изантийский дух, византийские начала и влиЯниЯ, как сложнаЯ ткань нервной
системы, проникают насквозь весь великорусский общественный организм.
„аже все почти большие бунты наши никогда не имели ни протестантского, ни
либерально-демократического характера, а носили на себе своеобразную печать
лжелегитимизма, т. е. того же родового и религиозного монархического начала,
которое создало все наше государственное величие.
Ѓунт ‘теньки ђазина не устоЯл, как только его люди убедились, что государь не
согласен с их атаманом. Љ тому же ђазин постоЯнно старалсЯ показать, что он
воюет не противу крови царской, а только противу боЯр и согласного с ними
духовенства.
     Џугачев был умнее, чтобы боротьсЯ против правительства …катерины, которого сила
была несравненно больше сил допетровской ђуси; он обманул народ, он
воспользовалсЯ тем легитимизмом великорусским, о котором Я говорил.
Ќечто подобное же хотели пустить в ход и наши молодые европейские Якобинцы 20-х
годов.
     “верЯют многие, что на подобных же монархических недоразумениЯх держатсЯ и
теперь еще политические взглЯды некоторых сектантов.
—то же хотел Я этим сказать? Њонархическое начало ЯвлЯетсЯ у нас единственным
организующим началом, главным орудием дисциплины, и это же самое начало служит
знаменем бунтам? „а! ќто так, и это еще невелико несчастие. Ѓез великих волнений
не может прожить ни один великий народ. Ќо есть разные волнениЯ. …сть волнениЯ
вовремЯ, ранние, и есть волнениЯ не вовремЯ, поздние. ђанние способствуют
созданию, поздние ускорЯют гибель народа и государства. Џосле волнений плебеев
ђим вступил в свой героический период; после преторианских вспышек и после
мирного движениЯ христиан ђим разрушилсЯ.
     ЏротестантскаЯ раннЯЯ революциЯ Ђнглии создала ее величие, укрепила ее
аристократическую конституцию. Ђ ЯкобинскаЯ позднЯЯ революциЯ французов стала
залогом их падениЯ. Џосле 30-летнего религиозного междоусобиЯ в ѓермании Явились
”ридрих II, ѓете, иллер, ѓумбольдт и т. д., а после ничтожной и даже смешной
борьбы 48-го года -- Ѓюхнеры, Ѓюхнеры и Ѓюхнеры! (ђазве это не упадок?) —то
касаетсЯ до гениального Ѓисмарка, еще неизвестно, что он такое длЯ ѓермании,
действительный ли возродитель, или одно из тех шумных и блестЯщих лиц, которые
ЯвлЯютсЯ всегда у народов накануне их падениЯ, чтобы собрать воедино и
израсходовать навсегда все последние запасные силы общества. Њне кажетсЯ, вопрос
может быть спорным только на какую-нибудь четверть века, т. е. можно спрашивать
себЯ, что такое эпоха Ѓисмарка? ќпоха Ќаполеона I или Ќаполеона III? Џоследнее,
Я думаю, вернее.
     ѓерманиЯ не моложе ”ранции, ни по годам, ни по духу, ни по строю; если же
ЏруссиЯ была моложе, то где ж теперь эта ЏруссиЯ?
„о сих пор все наши волнениЯ пришлись вовремЯ, и с ними именно потому и можно
было справитьсЯ, что в душах бунтующих были глубокие консервативные начала,
потому что все наши бунты имели более или менее самозваннический или
мнимолегитимный характер.
     ќто раз. Ђ с другой стороны, тут и неестественного ничего нет. …сли какое-нибудь
начало так сильно, как у нас монархическое, если это начало так глубоко
проникает всю национальную жизнь, то понЯтно, что оно должно, так сказать,
разнообразно извиватьсЯ, изворачиватьсЯ и даже извращатьсЯ иногда под влиЯнием
разнородных и переходЯщих условий.
     ђусские самозваннические бунты наши доказывают только необычайную жизненность и
силу нашего родового царизма, столь тесно и неразрывно свЯзанного с византийским
православием.
     џ осмелюсь, даже не колеблЯсь, сказать, что никакое польское восстание и никакаЯ
пугачевщина не могут повредить ђоссии так, как могла бы ей повредить очень
мирнаЯ, очень законнаЯ демократическаЯ конституциЯ.
Ћ демократических конституциЯх Я скажу подробнее позднее; здесь же остановлюсь
немного на мусульманах.
     ‹юбопытно, что с тех пор, как мусульмане в ’урции ближе ознакомились и с
‡ападом, и с нами, мы, русские, несмотрЯ на столько войн и на старый антагонизм
наш с ’урцией, больше нравимсЯ многим туркам и личным, и государственным
характером нашим, чем западные европейцы. –ерковный характер нашей €мперии
внушает им уважение; они находЯт в этой черте много сходства с религиозным
характером их собственной народности. Ќаша дисциплина, наша почтительность и
покорность пленЯют их; они говорЯт, что это наша сила, завидуют нам и указывают
друг другу на нас как на добрый пример. …сли бы турецкое правительство ушло с
Ѓосфора, а турки бы ушли не все за ним с Ѓалканского полуострова, то, конечно,
они всегда бы надеЯлись на нас как на защитников против тех неизбежных
притеснений и оскорблений, которым бы подвергались они от вчерашних рабов своих,
югославЯн и греков, вообще довольно жестоких и грубых.
’урки и теперь, по личному вкусу, предпочитают нас и болгарам, и сербам, и
грекам. —иновники наши на ‚остоке, монахи афонские и раскольники дунайские
(турецкие подданные) вообще туркам нравЯтсЯ больше, чем европейцы западные и чем
подвластные им славЯне и греки.
     ‡десь нет мне больше места, но где-нибудь, в другой раз Я опишу подробно
любопытные разговоры, которые Я очень недавно имел об ђоссии с одним пашою,
знавшим довольно хорошо русских, и еще с двумЯ простыми, но умными малоазиаткими
старообрЯдцами. ќти последние удивлЯлись нечаевскому делу и с негодованием
говорили мне о тех людЯх, которые хотели бы в ђоссии республику сделать.
"Џомилуйте! -- сказали они мне с силой во взглЯде и голосе -- „а это все должны за
царЯ встать. Њы вот и в ’урции живем, а и нам скверно об этом слышать".
„ва приезжих из ђоссии монаха были при этом.
"“дивительно, -- сказали они, -- что с этими молодыми господами двое никак из
мещан, студенты попались. „ругое дело, если господские дети сердЯтсЯ на государЯ
за освобождение крестьЯн. Ђ этим-то что?" џ из политического чувства не стал их
уверЯть, что между "господами" и "нигилистами" нет ничего общего. (ќто
недоразумение тем спасительно, что мешает сближению анархистов с народом.)
—то касаетсЯ до умного паши, то он, прочтЯ ѓоголЯ во французском переводе, хотЯ
и смеЯлсЯ много, но потом важно стал развивать ту мысль, что у всех этих
комических героев ѓоголЯ одно хорошо и очень важно. ќто их почтение к высшим по
чину и званию, к начальству и т. п. "‚аше государство очень сильно, -- прибавил
он. -- …сли —ичиков таков, что же должны быть умные и хорошие люди?"
"•орошие люди, паша мой, -- отвечал Я, -- нередко бывают хуже худых. ќто иногда
случаетсЯ. ‹ичнаЯ честность, вполне свободнаЯ, самоопределЯющаЯсЯ нравственность
могут лично же и нравитьсЯ, и внушать уважение, но в этих непрочных вещах нет
ничего политического, организующего. Ћчень хорошие люди иногда ужасно вредЯт
государству, если политическое воспитание их ложно, и —ичиковы, и городничие
ѓоголЯ несравненно иногда полезнее их длЯ целого ("pour 1'ensemble politique" -
сказал Я)".
     Џаша согласилсЯ. Ћн говорил мне много еще поучительного и умного о русских, о
раскольниках, о малороссах, которых он звал: "Ces bons Hohols. Je les connais
bien les Hohols, -- говорил он, - mais les lipovanes russes sont encore mieux.
Ils me plaisent davantage.[10] Ћни отличные граждане, гораздо лучше греков и
болгар; и малороссы и липоване ваши заботЯтсЯ лишь о религии своей. Ђ у греков и
у болгар только одно в уме обезьЯнство политическое, конституциЯ и т. п. вздор.
‚ерьте мне, ђоссиЯ будет до тех пор сильна, пока у вас нет конституции. џ боюсь
ђоссии, не скрою этого от вас и с точки зрениЯ моего турецкого патриотизма от
всего сердца желал бы, чтобы у вас сделали конституцию. Ќо боюсь, что у вас
государственные люди всегда как-то очень умны. Џожалуй, никогда не будет
конституции, и это длЯ нас, турок, довольно страшно!"
Љо мнению паши и малоазийских раскольников прибавлю еще мнение глубокомысленного
ЉарлейлЯ о русском народе:
     "—то касаетсЯ до менЯ (писал он ѓерцену), Я признаюсь, что никогда не считал, а
теперь (если это возможно) еще меньше, чем прежде, считаю благом всеобщую подачу
голосов во всех ее видоизменениЯх. …сли она может принести что-нибудь хорошее,
то это так, как воспалениЯ в некоторых смертных болезнЯх. џ несравненно больше
предпочитаю самый царизм или даже великий туркизм чистой анархии (а Я ее такой,
по несчастью, считаю), развитой парламентским красноречием, свободой
книгопечатаниЯ и счетом голосов. ‚ашу обширную родину (т. е. ђоссию) Я всегда
уважал как какое-то огромное, темное, неразгаданное дитЯ ЏровидениЯ, которого
внутренний смысл еще не известен, но который, очевидно, не исполнен в наше
времЯ; она имеет талант, в котором она первенствует и который дает ей мощь,
далеко превышающую другие страны, талант, необходимый всем нациЯм, всем
существам и беспощадно требуемый от них всех под опасением наказаний, -- талант
повиновениЯ, который в других местах вышел из моды, особенно теперь!"
€ не только покорность, но и другие высокие и добрые чувства выработались в
народе нашем от долгой дисциплины, под которой он жил.
Ќедавно Я случайно встретил в одном православном журнале следующее замечание:
"Џри решительном отсутствии всЯкой свободы и самобытности в жизни гражданской и
общественной нашему простолюдину естественно было пытатьсЯ вознаградить себЯ
самобытностью в жизни духовной, самодеЯтельностью в области мысли и чувства"
("•ристианское чтение", "Ћ русском простонародном мистицизме" Ќ.€. Ѓарсова).
Џравда, это привело к расколам и ересЯм, но зато привело, с одной стороны, к
поэтическому творчеству, а с другой -- к равнодушию в политических внутренних
вопросах, к высокой слабости демагогического духа, именно к тому, чего хотело
всегда христианство: "–арство Њое не от мира сего".
’акое направление равно полезно и длЯ практической мудрости народов в политике,
и длЯ развитиЯ поэтических наклонностей. ЏрактическаЯ мудрость народа состоит
именно в том, чтобы не искать политической власти, чтобы как можно менее
мешатьсЯ в общегосударственные дела. —ем ограниченнее круг людей, мешающихсЯ в
политику, тем эта политика тверже, толковее, тем самые люди даже всегда
приЯтнее, умнее.
     Ћдним словом, с какой бы стороны мы ни взглЯнули на великорусскую жизнь и
государство, мы увидим, что византизм, т. е. –ерковь и царь, прЯмо или косвенно,
но во всЯком случае глубоко проникают в самые недра нашего общественного
организма.
     ‘ила наша, дисциплина, историЯ просвещениЯ, поэзиЯ, одним словом, все живое у
нас сопрЯжено органически с родовой монархией нашей, освЯщенной православием,
которого мы естественные наследники и представители во вселенной.
‚изантизм организовал нас, система византийских идей создала величие наше,
сопрЯгаЯсь с нашими патриархальными, простыми началами, с нашим, еще старым и
грубым вначале, славЯнским материалом.
     €зменЯЯ, даже в тайных помыслах наших, этому византизму, мы погубим ђоссию. €бо
тайные помыслы, рано или поздно, могут найти себе случай длЯ практического
выражениЯ.
     “влекаЯсь то какой-то холодной и обманчивой тенью скучного, презренного
всемирного блага, то одними племенными односторонними чувствами, мы можем
неисцелимо и преждевременно расстроить организм нашего –арства, могучий, но
все-таки же способный, как и все на свете, к болезни и даже разложению, хотЯ бы
и медленному.
     €деЯ всечеловеческого блага, религиЯ всеобщей пользы -- самаЯ холоднаЯ,
прозаическаЯ и вдобавок самаЯ невероЯтнаЯ, неосновательнаЯ из всех религий.
‚о всех положительных религиЯх, кроме огромной поэзии их, кроме их необычайно
организующей мощи, есть еще нечто реальное, осЯзательное. ‚ идее всеобщего блага
реального нет ничего. ‚о всех мистических религиЯх люди согласны, по крайней
мере, в исходном принципе: "•ристос, ‘ын Ѓожий, ‘паситель", "ђим вечный
свЯщенный город Њарса", "Џапа непогрешим ex cathedra", "Ћдин Ѓог и Њагомет
Џророк …го" и т. д.
     Ђ общее благо, если только начать о нем думать (чего, обыкновенно, говорЯ о
благе и пользе, в наше времЯ и не делают), что в нем окажетсЯ реального,
возможного?
     ќто самое сухое, ни к чему хорошему, даже ни к чему осЯзательному не ведущее
отвлечение, и больше ничего. Ћдин находит, что общее благо есть страдать и
отдыхать попеременно и потом молитьсЯ Ѓогу; другой находит, что общее благо это
     -- то работать, то наслаждатьсЯ всегда и ничему не верить идеальному; а третий --
только наслаждатьсЯ всегда и т. д.
     Љак это примирить, чтобы всем нам было полезно (то есть приЯтно-полезно, а не
поучительно-полезно)?
     …сли космополитизм и всеобщаЯ польза есть не что иное, как фраза, уже начинающаЯ
в наше времЯ наводить скуку и внушать презрение, то про племенное чувство нельзЯ
того же сказать.
     Ћднообразно настроенное и блаженное человечество -- это призрак и вовсе даже не
красивый и не привлекательный, но племЯ, разумеетсЯ, -- Явление очень реальное.
Џоэтому племенные чувства и сочувствиЯ кажутсЯ сразу довольно естественными и
понЯтными. Ќо и в них много необдуманности, модного суевериЯ и фразы.
—то такое племЯ без системы своих религиозных и государственных идей? ‡а что его
любить? ‡а кровь? Ќо кровь ведь, с одной стороны, ни у кого не чиста, и Ѓог
знает, какую кровь иногда любишь, полагаЯ, что любишь свою, близкую. € что такое
чистаЯ кровь? Ѓесплодие духовное! ‚се великие нации очень смешанной крови.
џзык? Ќо Язык что такое? џзык дорог особенно как выражение родственных и дорогих
нам идей и чувств. Ђнтиевропейские блестЯщие выходки ѓерцена, читаемые на
французском Языке, производЯт более русское впечатление, чем по-русски
написанные статьи "ѓолоса" и т. п.
     ‹юбить племЯ за племЯ -- натЯжка и ложь. „ругое дело, если племЯ родственное хоть
чем-нибудь согласно с нашими особыми идеЯми, с нашими коренными чувствами.
€деЯ же национальностей в том виде, в каком ее ввел в политику Ќаполеон III, в
ее нынешнем модном виде есть не что иное, как тот же либеральный демократизм,
который давно уже трудитсЯ над разрушением великих культурных миров ‡апада.
ђавенство лиц, равенство сословий, равенство (т. е. однообразие) провинций,
равенство наций -- это все один и тот же процесс; в сущности, все то же всеобщее
равенство, всеобщаЯ свобода, всеобщаЯ приЯтнаЯ польза, всеобщее благо, всеобщаЯ
анархиЯ, либо всеобщаЯ мирнаЯ скука.
     €деЯ национальностей чисто племенных в том виде, в каком она ЯвлЯетсЯ в XIX
веке, есть идеЯ, в сущности, вполне космополитическаЯ, антигосударственнаЯ,
противорелигиознаЯ, имеющаЯ в себе много разрушительной силы и ничего
созидающего, наций культурой не обособлЯющаЯ: ибо культура есть не что иное, как
своеобразие[11]; а своеобразие ныне почти везде гибнет преимущественно от
политической свободы. €ндивидуализм губит индивидуальность людей, областей и
наций.
     ”ранциЯ погубила себЯ окончательно этим принципом; по-дождем хоть немножко еще,
что станетсЯ с ѓерманией! …е поздние лавры еще очень зелены, а организм едва ли
моложе французского.
     Љто радикал отъЯвленный, то есть разрушитель, тот пусть любит чистую племенную
национальную идею; ибо она есть лишь частное видоизменение космополитической,
разрушительной идеи.
     Ќо тот, кто не радикал, тот пусть подумает хоть немного о том, что Я сказал.

     ѓлава III
—то такое славизм?

Ћтвета нет!
     Ќапрасно мы будем искать какие-нибудь Ясные, резкие черты, какие-нибудь
определенные и Яркие исторические свойства, которые были бы общи всем славЯнам.
‘лавизм можно понимать только как племенное этнографическое отвлечение, как идею
общей крови (хотЯ и не совсем чистой) и сходных Языков.
€деЯ славизма не представлЯет отвлечениЯ исторического, то есть такого, под
которым бы разумелись, как в квинтэссенции, все отличительные признаки,
религиозные, юридические, бытовые, художественные, составлЯющие в совокупности
своей полную и живую историческую картину известной культуры.
‘кажите: китаизм, китайскаЯ культура -- всЯкому более или менее Ясно.
‘кажите: европеизм, и, несмотрЯ на всю сложность западноевропейской истории,
есть некоторые черты общие всем эпохам, всем государствам ‡апада -- черты,
которых совокупность может послужить длЯ исторической классификации, длЯ
определениЯ, чем именно романо-германскаЯ культура, взЯтаЯ во всецелости,
отличалась и отличаетсЯ теперь от всех других погибших и существующих культур,
от Японо-китайской, от исламизма, древнеегипетской, халдейской, персидской,
эллинской, римской и византийской.
     —астные цивилизации, англосаксонскую, испанскую, итальЯнскую, также нетрудно
определить в совокупности их отличительных признаков. “ каждой из этих частных
цивилизаций была одна общаЯ литература, одна государственнаЯ форма выЯснилась
при начале их цветениЯ, одна какаЯ-нибудь религиЯ (католическаЯ или
протестантскаЯ) была тесно свЯзана с их историческими судьбами; школа живописи,
архитектурные стили, музыкальные мелодии, философское направление были у каждой
свои, более или менее выработанные, Ясные, наглЯдные, доступные изучению.
’аким образом, не только германизм, англосаксонство, французскаЯ культура,
староиспанскаЯ, итальЯнскаЯ культура времен „анте, ‹ьва X, ђафаэлЯ и т. д., не
только, Я говорю, эти отвлеченные идеи частных западных культур соответствуют
Явным историческим картинам, но и более общаЯ идеЯ европеизма,
противопоставленнаЯ византизму, эллинизму, ђиму и т. д., кажетсЯ от подобного
сравнениЯ Ясной и определенной.
     ’ак, например, если бы на всю …вропу, с прошедшим ее и настоЯщим, смотрел
какой-нибудь вполне беспристрастный и наиболее развитой человек не христианского
исповеданиЯ, он бы сказал себе, что нигде он не видал еще такого сильного
развитиЯ власти духовной (а вследствие того и политического влиЯниЯ), как у
одного старшего жреца, живущего в одном из южных городов, нигде прежде не видел
бы он, быть может, такой пламенной, одушевленной религиозности у царей и
народов, нигде такого нежного, кружевного, величественного и восторженного, так
сказать, стилЯ в постройке храмов, нигде не видал бы он такого высокого,
преувеличенного даже понЯтиЯ о достоинстве личности человеческой, о личной
чести, о самоуправлЯющейсЯ нравственности, сперва в одном сословии, а потом и в
других, нигде такого уважениЯ и такой любезности к женщинам и т. д.
Џотом увидал бы он атеизм, какого еще нигде не бывало, демагогию страшнее
афинской демагогии, гонениЯ повсеместные на прежде столь свЯщенного жреца,
увидел бы небывалые нигде дотоле открытиЯ реальной науки, машины и т. д.
€так, даже и столь общаЯ идеЯ европеизма Ясна и соответствует одной, так
сказать, органически свЯзной исторической картине.
ѓде же подобнаЯ, ЯснаЯ, общаЯ идеЯ славизма? ѓде соответственнаЯ этой идее ЯркаЯ
и живаЯ историческаЯ картина?
     Ћтдельные исторические картины славЯнских государств довольно Ясны (хотЯ в
некоторых отношениЯх все-таки менее Ярки и богаты своеобразным содержанием, чем
отдельные исторические картины ”ранции, ѓермании, Ђнглии, €спании); но где же
общаЯ свЯзь этих отдельных, положим, и живых, при близком рассмотрении, картин?
Ћна терЯетсЯ в баснословных временах гостомыслов, пЯстов, аспарухов, любушей и
т. д.
     €стории древнеболгарского и древнесербского царств очень бесцветны и ничего
особенного, резко характерного, славЯнского не представлЯют: они очень скоро
вошли в поток византийской культуры, "не бросивши векам ни мысли плодовитой, ни
гением начатого труда"; а с падением ‚изантийского государства пресеклась и их
недозрелаЯ до своеобразно культурного периода государственнаЯ власть.
—ехи? —ехи? Ћ чехах говорить у нас очень трудно. “ нас принЯто за правило
говорить им всЯкого рода лестные вещи[12]; писатели наши считают долгом ставить
чехов непременно выше русских. Џочему? џ не знаю. Џотому ли, что народ их
грамотнее нашего; потому ли, что у них когда-то были благородный ѓус и страшный
†ижка, а теперь есть только "честные" и "ученые" ђигер и Џалацкий?
Љонечно, чехи -- братьЯ нам; они полезны, не говорю, славизму (ибо, как Я сказал,
славизма нет), а славЯнству, т. е. племенной совокупности славЯн; они полезны
как передоваЯ батареЯ славЯнства, принимающаЯ на себЯ первые удары германизма.
Ќо, с точки зрениЯ вышеприведенных культурных отличий, нельзЯ ли чехов вообще
назвать прекрасным орудием немецкой фабрики, которое славЯне отбили у немцев,
выкрасили чуть-чуть другим цветом и повернули против ѓермании?
ЌельзЯ ли их назвать в отношении их быта, привычек, даже нравственных свойств, в
отношении их внутреннего, юридического воспитаниЯ немцами, переведенными на
славЯнский Язык?
     …сли они братьЯ, то зачем же с братьЯми эта вечнаЯ дипломатиЯ, это гуманное
церемониймейстерство, которое мешает называть вещи по имени? “ нынешних чехов
есть, пожалуй, самобытность, но вовсе нет своеобразиЯ. ‚ысшаЯ ученость,
например, есть большаЯ сила, но уж, конечно, эта сила не исключительно
славЯнскаЯ, она могла только способствовать к изучению, к пониманию
древнеславЯнских, хоть сколько-нибудь своеобразных начал; но от пониманиЯ
прошедшего и преходЯщего до творчества в настоЯщем и даже до прочного охранениЯ
еще целаЯ бездна бессилиЯ. ѓрамотность простого народа многие считают
необычайным и несомненным благом; но ведь нельзЯ же сказать, что это благо есть
открытие славЯн или что приобретение его славЯнам доступно более, чем другим
народам и племенам? "ЉраледворскаЯ ђукопись", "‘уд ‹юбуши" и т. п. -- прекрасные
вещи, но эти археологические драгоценности мало приложимы теперь к стране, в
которой уже давно тесно, котораЯ обработана по-европейски, где, за отсутствием
родовой аристократии (она, как известно, онемечилась, хотЯ и существует), духом
страны правит вполне и до крайности современно, по-западному правит ученаЯ
буржуазиЯ. ѓде же ‹ю-буше найти себе тут живое место?
„аже нравственными, личными свойствами своими чех очень напоминает немца, быть
может с несколько южногерманским, более приЯтным оттенком. Ћн скромен, стоек,
терпелив, в семейной жизни расположен к порЯдку, музыкант[13].
ЏолитическаЯ историЯ сделала чехов осторожными, искусными в либеральной
дипломатии. Ћни вполне по-европейски мастера собирать митинги, делать
демонстрации вовремЯ и не рискуЯ открытыми восстаниЯми. Ћни не хотЯт
принадлежать ђоссии, но крайне дорожат ею длЯ устранениЯ Ђвстрии. Ћдним словом,
все у них как-то на месте, все в порЯдке, все по-модному вполне.
Џрибавим, что они все-таки католики и воспоминаниЯ о ѓусе имеют у них, надо же
согласитьсЯ, более национальный, чисто религиозный характер.
џ не говорю, что это все непременно худо или что это невыгодно длЯ славЯнства.
Ќапротив того, вероЯтно, глубокаЯ германизациЯ не чувств и стремлений
политических, а ума и быта национального была необходима чехам длЯ политической
борьбы против германизма.
     ‚ставленной в германское море малочисленной славЯнской нации нужно было
вооружитьсЯ jusqu'aux dents[14] всеми теми силами, которыми так богато было
издавна это германское море; сохранЯЯ больше древнеславЯнского в быте и уме,
она, может быть, не устоЯла бы против более зрелых и сложных германских
ресурсов.
     ’ак как здесь главнаЯ речь идет не о том, что хорошо или что худо, а лишь о том,
что особенно свойственно славЯнам, о том, что в них оригинально и характерно, то
можно позволить себе такого рода рассуждение: если бы поражение гуситов,
ЃелогорскаЯ битва и сдача Џраги не сокрушили бы чешскую нацию и не подчинили ее
на столько веков католицизму и немцам (т. е. …вропе), то из соединениЯ
полуправославных, полупротестантских стремлений гуситства с коммунизмом
табори-тов и с мощью местной аристократии могло бы выработатьсЯ нечто крайне
своеобразное и, пожалуй, славЯнское, уже по тому одному славЯнское, что такое
оригинальное сочетание и примирение социализма с византизмом и феодальностью не
было ни у кого видно дотоле.
     Ќо историЯ судила иначе, и чехи, войдЯ раньше всех славЯн и надолго в общий
поток романо-германской цивилизации, раньше всех других славЯн пришли к ученому
сознанию племенного славизма, но зато, вероЯтно, меньше всех других славЯн
сохранили в себе что-либо бессознательно, наивно, реально и прочно существующее
славЯнское.
     Ћни подобны пожилому мужчине, который утратил силы плодотворные, но не утратил
мужества и чувства. Ћни с восторгом создали бы, вероЯтно, что-нибудь свое, если
бы могли, если бы одной учености, если бы одного хорошего знаниЯ начал и судеб
славЯнских было достаточно длЯ творчества, длЯ организации.
Ќо увы! “ченый австрийский консул •ан, который, долго обитаЯ в ќпире, записывал
там греко-албанские старые и недавно созданные эпические песни эпиров, сам не
творил их! Ђ сочинЯют их (и теперь еще, кажетсЯ, во всей их наивной свежести)
горные паликары греки и арнауты, полуграмотные или безграмотные мужики в старых
фустанеллах.
     ‘воеобразное народное творчество (как показывает нам всЯ историЯ) происходило
совокупными действиЯми сознательных умов и наивных начал, данных жизнью:
нуждами, страстЯми, вкусами, привЯзанностЯми, даже тем, что зовут обыкновенно
невежеством. ‚ этом смысле можно позволить себе сказать, что знание и незнание
были (до сих пор, по крайей мере) равносильными двигателЯми исторического
развитиЯ. €бо под развитием, разумеетсЯ, надо понимать не одну ученость, как
думают (опЯть-таки по незнанию) многие, а некий весьма сложный процесс народной
жизни, процесс в значительной степени бессознательный и до сих пор еще не Ясно
постигнутый социальной наукой. “ чехов, повторЯю, очень сильно славЯнское
сознание, но где у них, в —ехии и Њоравии, богатство и прочность древних или,
напротив того, вовсе новых славЯнских, чешских привычек, произведений, вкусов и
т. д.? ‚се европейское! €так, Я не знаю, кто может отвергнуть то, что Я выше
сказал: —ехиЯ есть орудие немецкой работы, обращенное ныне славЯнами против
германизма.
     ѓде же тут славизм?
’еперь поговорим о болгарах.
     Ѓолгары воспитаны греками в том смысле, в каком чехи воспитаны немцами. ‚ера у
болгар с греками одна, привычки схожи; религиозные понЯтиЯ до последнего времени
были одинаковы. ‚ сельских обычаЯх, в поверьЯх, постройках и т. п. есть отличиЯ,
но эти отличиЯ так невелики (кроме Языка), что во многих отношениЯх между греком
критским и греком эпир-ским, греком-кефалонитом и греком фракийским есть больше
разницы бытовой и психической (личной то есть), чем между греком фракийским и
болгарином той же страны или между греком македонским и болгарином.
ќто Я говорю о сельском населении, которое еще гораздо резче отличаетсЯ одно от
другого, чем городское. ’отчас же по приезде моем на ‚осток умел Я по
физиономии, по приемам, по одежде отличить фракийского грека от эпирота и
грека-островитЯнина, а потом и по характеру. ”ракийский грек, сравнительно с
островитЯнином и эпиротом (албанцем), робок, осторожен и тЯжел, вообще не
слишком красив, не особенно смугл, одет как болгарин. ЋстровитЯнин (критЯнин,
например) изЯщен, красив, отважен, горд, тонок и вместе добродушен, ласков; он и
по чувствам, не только по виду, романтичнее и фракийского грека, и албанца; он
морЯк, наконец. Ђлбанец или эпирот вообще некрасив, очень бледен, худ, но
обыкновенно грациозен, самолюбив и подвижен донельзЯ, воинствен; романтизм его
чисто военный; эротического романтизма у него нет. ЉритЯнин влюблЯетсЯ, эпирот
никогда. Ќародные песни Љрита исполнены эротизма; песни ќпира сухи и строго
воинственны. ‚от какаЯ разница! ђазличать же фракийского болгарина, Я сознаюсь,
в 10 лет не выучилсЯ. Љто виноват: Я или данные самые, не знаю.
—то касаетсЯ до городского населениЯ, до лавочников, ремесленников, докторов,
учителей и купцов, которые составлЯют так называемую интеллигенцию и у греков, и
у болгар, то между ними нет никакой разницы. ’е же обычаи, те же вкусы, те же
качества и те же пороки. ЉрепкаЯ, более или менее строгаЯ семейственность,
удаление женщин на второй план в обществе, во времЯ сборищ и посещений,
религиозность вообще более обрЯдоваЯ, чем романтическаЯ, и глубоко сердечнаЯ,
если она искренна, или просто насильственнаЯ, лицемернаЯ, длЯ поддержаниЯ
национальной –еркви примером, чрезвычайное трудолюбие, терпение, экономиЯ,
расположение даже к скупости, почти совершенное отсутствие рыцарских чувств и
вообще мало наклонности к великодушию. „емагогический и конституционный дух
воспитан и в греках, и в болгарах, с одной стороны, бессословностью ’урции (или
крайне слабою сословностью, несравненно слабее еще русской сословности,
выраженной даже и в старой ’урции), а с другой -- тем подавленным свободолюбием,
которое болезненно развиваетсЯ в народах завоеванных, но не слившихсЯ со своими
победителЯми. ‚ообще, и у болгар, и у греков мы находим расположение к так
называемому прогрессу в делах государственных и сильный дух охранениЯ во всем,
что касаетсЯ семьи.
     ‚ыходит, что в политическом, государственном отношении и югославЯне, и греки
своим демагогическим духом больше напоминают французов, а в семейном отношении --
германские народы; в этом отношении городские болгары и греки, очень схожие
между собою, составлЯют как бы антитезу психическую с великороссами, которые в
государственном отношении до сих пор больше подходили, по здравому смыслу и по
духу дисциплины, к старогерманскому гению, а в домашних делах, по пылкости и
распущенности -- к романцам (которым большинство из нас и теперь продолжает в
этом отношении сочувствовать, вопреки всем справедливым увещеваниЯм и урокам
строго нравственных людей!).
     €так, болгарин, психически похожий на самого солидного, терпеливого,
расчетливого немца и ничуть не похожий на веселого, живого, более распущенного,
но зато и более доброго, более великодушного великоросса, воспитан греками и
по-гречески. Ћн точно так же орудие греческой работы, как чех орудие немецкой и
точно так же обращен против новогрецизма, как чех направлен против германизма
‘ходство между чехами и болгарами есть еще и другое. —ехи -- католики, но
католицизм у них не представлЯет существенного цвета на народном политическом
знамени, как, например, у полЯков. Ћн имеет пока еще у многих лишь силу личных
привычек совести, он имеет силу религиозную, без поддержки политической;
напротив того, даже католицизм в политическом отношении свЯзан у чехов с
воспоминаниЯми горькими длЯ национальной гордости, с казнью ѓуса, с Ѓелогорской
битвой, с беспощадными распорЯжениЯми императора ”ердинанда II в 20-х годах XVII
века. „емонстрации в честь ѓуса, который боролсЯ против католицизма, ЯвлЯютсЯ
теперь в —ехии национальными демонстрациЯми. € у новых болгар, как у нынешних
чехов, религиЯ личной совести населениЯ не совсем совпадает с религией
национального интереса. Ѓольшинство болгар этого еще, вероЯтно, не чувствуют по
незнанию, но вожди знают это.
     Џодобно тому как чехи кончили свою средневековую жизнь под антикатолическими
знаменами протестантства и гуситизма и возобновлЯют нынешнюю свою жизнь опЯть
под знаменем последнего, болгары начинают свою новую историю борьбой не только
против греков, но и против Џравославной –еркви, воспитавшей их нацию. Ћни
борютсЯ не только против власти ѓреческой Љонстантинопольской Џатриархии, но и
против нерушимости церковных, весьма существенных узаконений.
ђассматриваЯ же вопрос с русской точки зрениЯ, мы найдем у них с чехами ту
разницу, что движение чехов в пользу гуситизма приближает их хотЯ несколько к
столь дорогому длЯ нас византизму вселенскому, а движение болгар может грозить и
нам разрывом с этим византизмом, если мы не остережемсЯ вовремЯ[15].
Љонечно, из нескольких народных праздников в честь ѓуса, из нескольких личных
обращений в православие нельзЯ еще заключить, чтобы чехи склонЯлись к общему
переходу в –ерковь восточную. Њы не имеем права всегда слепо веровать в то, что
нам было бы желательно. „ругое дело желать, другое верить. Ќо все-таки мы видим
в этом старейшем по образованности славЯнском народе хотЯ и легкую, а все же
благоприЯтную нашим основным началам черту. Њы не лишены прав надежды, по
крайней мере.
     “ болгар же, напротив того, мы видим черту совершенно противоположную нашим
великорусским основам. ‘амый отсталый, самый последний из возродившихсЯ
славЯнских народов ЯвлЯетсЯ в этом случае самым опасным длЯ нас; ибо только в
его новой истории, а не в чешской, не в польской и не в сербской вступили в
борьбу те две силы, которыми мы, русские, живем и движемсЯ, -- племенное
славЯнство и византизм. ЃлагодарЯ болгарам и мы стоим у какого-то ђубикона.
—тобы судить о том, чего может желать и до чего может доходить в данную пору
нациЯ, надо брать в расчет именно людей крайних, а не умеренных. ‚ руки первых
попадает всегда народ в решительные минуты. “меренные же бывают обыкновенно двух
родов: такие, которые в самой теории не хотЯт крайностей, или такие, которые
лишь на деле отступают от них. Њне кажетсЯ, что все умеренные болгарские вожди
умеренны лишь на практике, но в идеале они все почти крайние, когда дело
коснетсЯ греков и патриархии.
     Ќарод болгарский прост (не то чтобы он простодушен или добродушен, как думают у
нас, и не то чтобы глуп, как ошибочно думают иные греки, а именно прост, т. е.
еще неразвит). ‚добавок он вовсе не так пылко и горЯчо религиозен, как простой
русский народ, который вообще гораздо впечатлительнее болгарского. Ќарод
болгарский, особенно по селам, Я говорю, прост. Ќапротив того, малочисленнаЯ
интеллигенциЯ болгарскаЯ лукава, тверда, по-видимому, довольно согласна и
образована греками же, русскими, европейцами и отчасти турками, именно
настолько, насколько нужно длЯ успешной национально-дипломатической борьбы.
ќтого рода борьба, пока дело не дошло до оружиЯ, имеет в наше времЯ какой-то
механико-юридический характер и потому не требует ни философского ума, ни
высокого светского образованиЯ, ни даже обыкновенной дюжинной учености, ни
воображениЯ, ни возвышенных, героических вкусов и чувств. •отЯ по всем этим
перечисленным пунктам и новогреческаЯ интеллигенциЯ (за исключением
патриотического героизма) занимает далеко не первостепенное место во вселенной,
но болгарскаЯ, конечно, по незрелости своей и сравнительной малочисленности
стоит еще много ниже ее, но это равенству борьбы не слишком мешает; это имеет
свои выгоды и свои невыгоды. Џростота же болгарских селЯн, Я думаю, очень
выгодна теперь длЯ болгарского дела[16].
     „ело в том, повторЯю, что народ болгарский и прост, и политически неопытен, и
вовсе не так религиозен, как, например, русский простой народ. ќто сознают все и
на ‚остоке. €нтеллигенциЯ же его терпелива, ловка, честолюбива, осторожна и
решительна. Ќапример: заметивши зимою 71-го года, что стараниЯми русской
дипломатии (так говорЯт здесь многие и даже иные более умеренные болгары) дело
между Џатриархией и болгарами идет ко взаимным уступкам, увидавши на ‚селенском
Џрестоле Ђнфима, который прослыл до известной степени за человека,
расположенного к болгарам, или к примирению, вожди крайнего болгаризма, доктор
—омаков (вероЯтно, материалист), какой-то поэт ‘лавейков и, вероЯтно, еще другие
лица из тех солидных и богатых старшин, которые и у греков, и у югославЯн так
влиЯтельны благодарЯ отсутствию родовой и чиновной аристократии и т. п., люди
уговорили и принудили известных болгарских архиереев €лариона, Џанарета и др.
стать открыто против ‚селенского Џатриарха и прервать с ним всЯкую свЯзь. Ћни
решились просить, ни с того ни с чего, позволениЯ у Џатриарха, ночью, под б
ЯнварЯ, разрешениЯ отслужить на Љрещенье поутру свою особую болгарскую литургию,
в виде ознаменованиЯ своей церковной независимости. Ћни предвидели, что
Џатриарху греки не дадут согласитьсЯ на это и что, наконец, и трудно вдруг, в
несколько часов, ночью, второпЯх, решитьсЯ на такой важный шаг, дать позволение
служить архиереЯм, которые были низложены –ерковью и находЯтсЯ теперь в руках
людей, –еркви враждебных.
     —омаков и Љ° знали, что будет отказ, и требовали настойчиво разрешениЯ, чтобы в
глазах несведущих людей сложить всю вину на греков: "ѓреки нам не дают воли: чем
же мы виноваты?"
     —омаков и Љ° знали, что они поставЯт этим поспешным требованиЯм Џатриарха между
‘циллой и •арбидой. …сли, паче чаЯниЯ, Џатриарх благословит, то этим самым
вопрос разрешен, ”ирман султанский в пользу болгар признан –ерковью, хотЯ в нем
и есть вещи, дающие повод к новым распрЯм. …сли же Џат-ђиарх откажет: "coup
d'etat" народный, и "Ѓог даст" и раскол!
     € Џатриарх отказал.
ќтого только и желала крайнЯЯ болгарскаЯ партиЯ.
Ћна понимала многое; она знала, например, что прЯмо на опытную русскую
дипломатию повлиЯть ей не удастсЯ.
     Ћна знала, с другой стороны, до чего заблуждаютсЯ многие греки, воображаЯ, что
болгары ни придумать ничего не умеют, ни сделать ничего не решатсЯ без указаниЯ
русских. Ћна предвидела, что греки все это припишут русским.
ЃолгарскаЯ крайнЯЯ партиЯ предвидела, какое бешенство против русских возбудит в
греках поступок болгар 6 ЯнварЯ и какие препирательства начнутсЯ после этого
между греками и русскими.
     Ђгитаторы болгарские предвидели, в какое затруднение поставЯт они и ‘инод, и
дипломатию русскую. Ћни думали, сверх того, что длЯ ’урции выгодны и приЯтны
будут эти распри.
     Љ тому же у греков кто в ђоссии? Љупцы или монахи за сбором денег, люди не
популЯрные. “ болгар в ђоссии студенты, профессора и т. п. люди, которые стоЯт
ближе греков к печати русской, к влиЯтельным лицам общества мыслЯщего, к
прогрессу, к моде, к дамам Њосквы!
     ‘туденты плачут о бедствиЯх угнетенного, робкого, будто бы простодушнейшего в
свете народа. †инзифовы, „риновы и подобные им пишут не особенно умно, но,
кстати, и осторожно...
     ѓреки объЯвлЯют схизму.
ѓреки в исступлении бранЯт русских, и русские отвечают им тем же...
’урки, улыбаЯсь, склонЯютсЯ то в ту, то в другую сторону... ќто и нужно было
болгарам.
     "Ќа русскую дипломатию, на русский ‘инод мы прЯмо действовать не в силах
(сказали болгары): мы подействуем лучше на общество, менее опытное, менее
понимающее, менее свЯзанное осторожностью, а общество русское повлиЯет, может
быть, потом косвенно и на „вор, и на ‘инод, и на здешнюю дипломатию... Љогда нет
сил поднЯть тЯжесть руками, употребим какой-нибудь более сложный, посредствующий
снарЯд!"
     ’ак думали, так еще думают, конечно, болгарские демагоги. € будущее лишь
покажет, вполне ли они все предвидели, или успех их был только временный.
Ѓолгарские демагоги не ошиблись, однако, во многом. Њногое они предвидели верно
и знали обстоЯтельства хорошо. Ќапример, они знали очень хорошо вот что:
во-первых, что национальнаЯ идеЯ ныне больше в моде, чем строгость религиозных
чувств, что в ђоссии, например, всЯкий глупец легче напишет и легче поймет
газетную статью, котораЯ будет начинатьсЯ так: "„олголетние страданиЯ наших
братьев славЯн под игом фанариотского духовенства", чем статьЯ, котораЯ будет
развивать такую мысль: "†елание болгар везде, где только есть несколько
болгарских семейств зависеть не от местного ближайшего греческого архиереЯ, а
непременно от болгарского -- потому только, что он болгарский, есть само по себе
желание схизмы, раскол, совершенное подчинение церковных правителей придирчивому
национальному фанатизму. ќто желание -- поставить себЯ между греками в положение
столь же особое, как положение армЯн, католиков, протестантов, русских
старообрЯдцев и т. п. ‚ ‘олуни, Ѓитолии, Ђдрианополе и других городах, по
древним христианским правилам, не могут быть два православных епископа вместе, а
могут быть армЯнский и греческий (т. е. православный), католический и т. д.
ќти люди (—омаков и Љ°) очень хорошо знают все эти правила; они мудры как змии;
но им дела нет до незыблемости православиЯ. …сли они дорожат им несколько, так
разве только потому, что оно нашлось под рукою, в народе, а не другаЯ религиЯ.
ЊенЯть же Явно религию неудобно, потому что в среде простого народа может
произойти разрыв, а народа всего не очень много, около 5 миллионов, положим. €
больше ничего.
     €так, болгарский народ, увлекаемый и отчасти обманутый своими вождЯми, начинает
свою новую историю борьбой не только противу греков, но, по случайному
совпадению, и противу –еркви и ее канонов.
     “ грека все национальные воспоминаниЯ соединены с православием. ‚изантизм как
продукт исторический принадлежит греку, и он, сознаваЯ, что в первоначальном
созидании –еркви принимали участие люди разных племен: итальЯнцы, испанцы,
славЯне, уроженцы ‘ирии, …гипта, Ђфрики, помнит, однако, что преимущественно на
эллинском Языке, с помощью эллинской цивилизации строилось сложное и великое
здание догмата, обрЯда и канона христианских и что без сложности этой,
удовлетворЯющей разнообразным требованиЯм, невозможно было бы и объединить в
одной религии столь разнородные элементы: племенные, сословные, умственные, и на
столь огромном пространстве! Џоследнее возрождение грецизма и революциЯ 20-х
годов совершились также под знаменем православиЯ; ребенок греческий слышит об
этом в песнЯх детства.
     "„иату •ристу тин пистин тин агиан!" -- поет грек. Ђ христианство, "‘вЯтаЯ
•ристова ‚ера" (Џисти агиа ту •ристу) длЯ грека не значит голаЯ и сухаЯ
утилитарнаЯ нравственность, польза ближнего или так называемого человечества.
•ристианство длЯ грека значит Џравославие, догматы, канон и обрЯд, взЯтые во
всецелости.
     Ќеверующий грек и тот за все это держитсЯ, как за народное знамЯ.
“ болгарина, напротив того, половина воспоминаний, по крайней мере, свЯзана с
борьбой против византизма, против этих православных греков. “ болгарского
патриота в комнате, рЯдом с иконой православных Љирилла и ЊефодиЯ, обучавших
болгар славЯнской национальной грамоте (это главное длЯ них, а не крещение), вы
видите обыкновенно Язычника царЯ Љрума, которому подносЯт на мече голову
православного греческого царЯ.
     ‹икург, епископ ‘ирский, посещаЯ в 73-м году Ђфон, заехал и в богатый болгарский
монастырь ‡ограф, которого монахи с Џатриархией свЯзь прерывать не желали, а
вели себЯ очень осторожно между своими болгарскими комитетами и цареградской
иерархией. Ћднако и у них в приемной ‹икург увидал портреты отверженных –ерковью
болгарских епископов. Ќа его вопрос: "Џочему они держат их в почете?" -- "Ћни
имеют длЯ нас национальное значение", -- ответили ему сухо болгарские монахи.
’акова историческаЯ противоположность греков и болгар с точки зрениЯ
православиЯ. “ греков всЯ историЯ их величиЯ, их падениЯ, их страданий, их
возрождениЯ свЯзана с воспоминанием о православии, о византизме. “ болгар,
напротив того, только часть; а другаЯ часть, и самаЯ новейшаЯ, горЯчаЯ, моднаЯ
часть воспоминаний, в следующем поколении будет свЯзана со скептическим
воспитанием, с племенным возрождением, купленным ожесточенной борьбой против
–еркви, против того византийского авторитета, который, если присмотретьсЯ ближе,
составлЯет почти единственную, хоть сколько-нибудь солидную, охранительную силу
во всей восточной …вропе и в значительной части Ђзии.
…сли сравнить друг с другом все эти удачно возрождающиесЯ, либо неудачно
восстающие в XIX веке мелкие или второстепенные народы, то окажетсЯ, что ни у
одного из них: ни у чехов, ни у сербов, ни у полЯков, ни у греков, ни у мадьЯр --
нет такого отрицательного, такого прогрессивного знамени, как у этих отсталых,
будто бы невинных и скромных болгар.
     Ќачало истории кладет всегда неизгладимую печать на всю дальнейшую роль народа;
и черта, по-видимому, не важнаЯ, не резкаЯ вначале, разрастаЯсь, мало-помалу
принимает с течением времени все более и более грозный вид.
„лЯ нас же, русских, эта черта, эта органическаЯ особенность новоболгарской
истории тем более важна, что болгары случайным и отчасти длЯ большинства их
самих неожиданным поворотом дела вступили в борьбу не с авторитетом каким бы то
ни было, а именно с тем авторитетом, который длЯ ђоссии так дорог, именно с той
‚селенской –ерковью, правила и дух которой создали всю нашу великорусскую силу,
все наше величие, весь наш народно-государственный гений.
„ело не в том, сознательно ли все болгары вступили на этот отрицательный,
разрушительный путь или нет. ѓорсть людей, ђуководЯщих сознательно, сказала себе
и говорит теперь во всеуслышание: "Џока не объединим весь народ от „унаЯ до
последнего македонского села, нет уступок никому, нет примирениЯ. Ќам никто не
нужен, кроме султана. € мы будем сектантами скорее, чем уступим хотЯ что бы то
ни было!" Ќо большинство, конечно, обмануто, увлечено и не может даже
представить себе всех последствий подобного насильственного разрыва с ‚осточными
церквами.
     Џоложим так, большинство не виновато; но дело идет здесь не о нравственной
свободной вменЯемости, а о полуневольном, трудноисправимом политическом
направлении народной жизни.
     Ќарод послушалсЯ своих вождей, поэтому и он ответственен; иначе нельзЯ было бы и
войн вести, и восстаниЯ усмирЯть. ‚от в чем дело!
“ болгар поэтому мы не видим до сих пор ничего славЯнского, в смысле
зиждительном, творческом; мы видим только отрицание, и чем дальше, тем сильнее.
Џовторим еще раз, что отрицание болгарское относитсЯ именно к тому авторитету,
который правит уже несколько веков самой великой силой славЯнства -- русским
государством.
     —то бы сталось со всеми этими учеными и либеральными славЯнами, со всеми этими
ораторами и профессорами, ђиге-рами, Џалацкими, сербскими омладинами,
болгарскими докторами, если бы на заднем фоне картины не виднелись бы в
загадочной дали великорусские снега, казацкие пики и топор православного мужика
бородатого, которым спокойно и неторопливо правит полувизантийский царь-государь
наш!? •ороши бы они были без этой пики и этого топора, либералы эти и мудрецы
мещанского прогресса!
     „лЯ существованиЯ славЯн необходима мощь ђоссии.
„лЯ силы ђоссии необходим византизм.
     ’от, кто потрЯсает авторитет византизма, подкапываетсЯ, сам, быть может, и не
понимаЯ того, под основы русского государства.
’от, кто воюет против византизма, воюет, сам не знаЯ того, косвенно и противу
всего славЯнства; ибо что такое племенное славЯнство без отвлеченного
славизма?..
     ЌеорганическаЯ масса, легко расторгаемаЯ вдребезги, легко сливающаЯсЯ с
республиканской ‚сеевропой!
     Ђ славизм отвлеченный, так или иначе, но с византизмом должен сопрЯчьсЯ. „ругого
крепкого дисциплинирующего начала у славЯн разбросанных мы не видим. ЌравитсЯ ли
нам это или нет, худо ли это византийское начало или хорошо оно, но оно
единственный надежный Якорь нашего не только русского, но и всеславЯнского
охранениЯ.

ѓлава IV
     —то такое славЯнство? (Џродолжение)

     џ сказал о чехах и о болгарах, остаютсЯ еще словаки, сербы, полЯки, русские.
‘ловаков этнографически причислЯют обыкновенно к чешской нации, но исторически
они свЯзаны с мадьЯрами, с судьбами “горского царства и культурно, конечно, так
проникнуты мадьЯрскими бытовыми началами, что их, в отношении быта и привычек,
можно назвать мадьЯрами, переведенными на славЯнский Язык[17], точно так же, как
чехи, по всей организации своей, переведены с немецкого, а болгары, по
воспитанию своему до последнего времени, переведены с греческого Языка на
славЯнское наречие.
     ’еперь о сербах.
Ќи один из славЯнских народов не раздроблен так и политически, и культурно, как
сербский народ.
     Ѓолгары все райЯ султана, все считают себЯ и теперь православными; все до
последнего времени были воспитаны греками и по-гречески. ЏолЯки все католики,
все дети собственной падшей польской цивилизации, польской государственности.
•отЯ они политически и разделены между тремЯ государствами, но все те из них,
которые не онемечились и не обрусели (т. е. большинство), схожи между собою по
историческому воспитанию: и вельможи, и шлЯхта, и крестьЯне; шлЯхта и крестьЯне
могут мало походить друг на друга; но Я говорю о том, что шлЯхта в ђоссии похожа
на шлЯхту в Ђвстрии, что крестьЯне польские, по всему пространству прежней
собственной Џольши, тоже более или менее схожи между собою.
—ехи с моравами тоже довольно однородного исторического воспитаниЯ.
—то касаетсЯ до сербов, то они разделены в государственном отношении, во-первых,
на 4 части: 1) независимое кнЯжество; 2) —ерногориЯ; 3) турецкие владениЯ
(ЃосниЯ, ѓерцеговина и ‘тараЯ ‘ербиЯ) и 4) австрийские владениЯ (словинцы,
хорваты, далматы и т. д.).
     Ћни разделены еще и на три половины по религии: на православную, католическую и
мусульманскую.
     “ православных сербов две царствующих династии, в Ѓелграде и –етинье.
ЏлемЯ их довольно равномерно разделено пополам еще и географически „унаем и
большими горами; на северо-западе -- австрийские сербы, на юго-востоке --
турецкие.
     Ђвстрийские сербы, сверх того, разделены между собою историей, хорваты соединены
политически с “грией и теперь более еще, чем прежде, по причине дуализма.
‘ловинцы и далматы находЯтсЯ под непосредственным влиЯнием залитавских немцев.
ќто в административном отношении. Џо воспитанию вообще хорваты естественно имеют
в себе мало мадьЯрского, хотЯ их роль и характер менее аристократические, чем у
настоЯщих мадьЯр. „алматы долго были под культурным влиЯнием €талии, да и теперь
еще под ним находЯтсЯ.
     ѓраничары имеют в привычках своих и в организации много казацкого. “ них до
последнего времени хранилась своеобразнаЯ община (сербскаЯ задруга).
Џри такой несоразмерной с численностью народа разнородности исторического
воспитаниЯ сербы не только не могли выработать у себЯ каких-нибудь новых
характерных и особенных культурных признаков славизма (юридических, религиозных,
художественных и т. д.), но стали утрачивать в последнее времЯ и те славЯнские
особенности, которые у них существовали издревле. Ћни до сих пор не только не
Явились творцами чего-либо новославЯнского, но были и слабыми хранителЯми
древнесербского, своего. Ћни не довольствуютсЯ в кнЯжестве старой скупщиной в
одну палату, а стремЯтсЯ утвердить у себЯ две законодательные камеры, по
демократическим западным образцам. Ћни бросают вовсе свои живописные одежды и
плЯски; военные одеваютсЯ почти по-австрийски, штатские и женщины по
общеевропейским образцам. “бичини уже давно писал, что сельскаЯ коммунистическаЯ
задруга у турецких славЯн распадаетсЯ постепенно, под влиЯнием того
демократического индивидуализма, того безграничного освобождениЯ лица от всех
стеснЯющих уз, к которому стремитсЯ, с половины прошлого века, образованный
по-европейски мир.
     ‚ Ђвстрии славЯнский охранительный коммунизм граничар поддерживалсЯ до
последнего времени преимущественно интересами немецкого монархического
правительства.
     Џо мере большего увлечениЯ самой официальной Ђвстрии на путь либерального
всерасторжениЯ и всесмешениЯ стала больше и больше расшатыватьсЯ и эта
знаменитаЯ славЯнскаЯ коммуна. Ќемцы из собственных выгод были долго лучшими
хранителЯми древнеславЯнских особенностей.
     џ здесь, точно так же, как по делу чехов, не убеждаю никого находить сразу, что
это худо. џ только заЯвлЯю данные, чтобы подтвердить ими ту общую мысль мою, что
есть славЯнство, но что славизма, как культурного зданиЯ, или нет уже, или еще
нет; или славизм погиб навсегда, растаЯл, вследствие первобытной простоты и
слабости своей, под совокупными действиЯми католичества, византизма, германизма,
ислама, мадьЯров, €талии и т, п., или, напротив того, славизм не сказал еще
своего слова и таитсЯ, как огонь под пеплом, скрыт незримо в аморфической массе
племенного славЯнства, как зародыш архитектуры живого организма в сплошном
желтке, и не доступен еще простому глазу.
     Ѓыть может, все быть может!
Ќо кто угадает теперь особую форму этого организованного, проникнутого общими
идеЯми, своими мировыми идеЯми, славЯнства? „о сих пор мы этих общих и своих
всемирно-оригинальных идей, которыми славЯне бы отличались резко от других наций
и культурных миров, не видим. Њы видим вообще что-то отрицательное, очень
сходное с романо-германским, но как-то жиже, слабее все, беднее.
ќто горько и обидно! Ќо разве это неправда?
     Њы видим только общие стремлениЯ, отчасти общие племенные интересы и действиЯ,
но не видим общих своеобразных идей, стоЯщих выше племенного чувства,
порожденных им, но после вознесшихсЯ над племенем, длЯ вЯщего всенародного,
Ясного руководства и себе, и чужим (человечеству).
‘лавЯнство есть, и оно численностью очень сильно; славиз-ма нет, или он еще
очень слаб и не Ясен.
     Њне возразЯт, что племенное чувство славЯнства, сближаЯ славЯн письменно и
политически между собою, может способствовать выработке этого культурного
славизма, этой органической системы своеобразных идей, стоЯщих вне частных,
местных и личных интересов и над ними, но глубоко, тысЯчами корней свЯзанных с
этими интересами.
     џ отвечу, что это возможно и даже крайне желательно; ибо вовсе нелестно быть
тем, чем до сих пор были все славЯне, не исключаЯ даже русских и полЯков: чем-то
среднепропорцио-нальным, отрицательным, во всем уступающим духовно дру-гам, во
всем второстепенным.
     Ѓывают примеры, что подобнаЯ отрицательность становитсЯ залогом чего-либо крайне
положительного в сумме именно потому, что оно было не совсем то, не совсем так
характерно Я резко, как у других, дай Ѓог!
     Ќо вопрос здесь, во-первых, именно в том, что такое будет этот над славЯнством
взвинченный славизм? Љакие особые юридические, государственные идеи послужат к
политическому сближению и приблизительному объединению славЯн? Ђ во-вторых, в
том, выгодны ли будут эти общеславЯнские идеи длЯ русского государства, усилЯт
ли они его мощь или будут способствовать его падению? “крепЯт ли они его вековое
здание, купленное нашими трудами, кровью и слезами? €ли растворЯт они его почти
бесследно в этой бледной и несолидной пестроте современного неорганического
славЯнства?
     ‚от два вопроса! €, в сущности, эти два вопроса лишь две стороны одного и того
же.
     …сли славЯне призваны к чему-либо творческому, положительному, как особый ли мир
истории или только как своеобразнаЯ часть европейской цивилизации, и в том, и в
другом случае им нужна сила.
     ‘ила государственнаЯ выпала в удел великороссам. ќту силу великороссы должны
хранить, как свЯщенный залог истории, не только длЯ себЯ, но и длЯ всеславЯнской
независимости.
     Ѓыть может, со временем длЯ пособиЯ самой …вропе, против пожирающей ее медленной
анархии.
     € таким образом длЯ всего человечества.

     ѓлава V
Џродолжение о славЯнах

Ћ Џольше и ђоссии можно и не говорить здесь подробно. Ћ противоположностЯх их
истории, об относительном своеобразии их государственных организаций, об их
долгом, естественном и неотвратимом антагонизме у нас так много судили и писали
в последнее времЯ, что все русские люди, и не занимавшиесЯ особенно политикой,
знакомы теперь с этими вопросами не-дурно в общих, по крайней мере, чертах.
€з всех славЯн только полЯки и русские жили долго независимой государственной
жизнью, и потому у них и накопилось, так сказать, и удержалось больше своего
собственного, чем у всех других славЯн (повторЯю еще раз, что Я не настаиваю
здесь, худо ли или хорошо это собственное; Я только заЯвлЯю, напоминаю реальные
данные).
     “же одно существование своего национального дворЯнства и у полЯков, и у русских
отличает их резко от всех других славЯн. ђусское служилое сословие и польскаЯ
шлЯхта очень несходны своей историей; они лишены теперь почти всех своих
существенных привилегий, но впечатлениЯ исторического воспитаниЯ в детЯх этих
двух сословий проживут еще долго. Ђристократии истинно феодальной, наподобие
западноевропейской, не было ни у полЯков, ни у русских; аристократии, в смысле
какого бы то ни было резко привилегированного класса, у них теперь вовсе нет, ни
у русских, ни у полЯков; есть нечто общее, несмотрЯ на все их противоположности
и несогласиЯ: это сословное воспитание нации, которого следы слабее у
австрийских славЯн и которого вовсе нет в нравах у славЯн турецких. ќто будет
Яснее из сравнениЯ.
     Џольское дворЯнское сословие, вельможи и шлЯхта, остаютсЯ до сих пор
представителЯми своей нации: они свершают все национальные движениЯ полонизма. ‚
ђоссии дворЯнство было гораздо слабее: оно зависело от монархии настолько,
насколько в Џольше монархиЯ зависела от дворЯнства. Ќарод в ђоссии чтил
дворЯнство только как сословие царских слуг, а не само по себе. Њы привыкли зрЯ
шутить над бюрократией, а народ наш смотрит на нее серьезно, не комически, а
трагически или героически. ‡а границей мундир чиновника русского глубоко радует
русского простолюдина. ќто Я на себе и на других испытал. Ќо руководитьсЯ во
всем дворЯнством своим наш народ не привык; например, в религиозных вопросах он
уже потому не послушает нас никогда, что мы господа, люди другого класса,
другого воспитаниЯ. Ѓедного дворЯнина Ѓазарова русские крестьЯне не признавали
своим, а ученого €нсарова простые болгары слушались; ибо он был кость от костей
их, такой же болгарский мужик, как и они, но более мудрый. ’о же и у сербов.
—ешскаЯ аристократиЯ не свЯзала своих имен с народным делом нашего времени. Ћна
делает оппозицию ‚ене тогда, когда замечает в ней демократические наклонности.
‡намЯ чешской знати более австро-феодальное, чем собственно чешское, во что бы
то ни стало. Ѓуржуазные вожди неочехизма выходЯт из народа
‚ообще югославЯне очень легко переходЯт, в быту и общих понЯтиЯх своих, из
простоты эпической в самую крайнюю простоту современной либеральной
буржуазности. ‚се они, между прочим, вырастают в слепом поклонении
демократической либеральной конституции. Ђвстрийские славЯне привыкли
действовать без помощи аристократии или какого бы то ни было дворЯнства, ибо в
одном месте господами у них были немцы, в другом мадьЯры, в третьем онемеченные
или омадьЯренные славЯне, в четвертом враждебные полЯки (как, например, у
малороссов в ѓалиции).
     Ћни, особенно в делах чисто славЯнских, привыкли руководитьсЯ национальной
буржуазией, профессорами, учителЯми, купцами, докторами и отчасти свЯщенниками,
которые, впрочем, во всех подобных вопросах мало чем отличаютсЯ от людей
светских.
     “ турецких славЯн отсутствие сословного воспитаниЯ еще заметнее, ибо
привилегированное сословие представлЯли и представлЯют еще до сих пор в ’урецкой
империи мусульмане, люди вовсе другой веры, которые не слились с завоеванными
христианами.
     “равнение, конечно, в ’урции сравнительно с прежним огромное; у мусульман против
прежнего осталось очень мало привилегий, и те скоро падут; но реформы нынешние
состоЯт не в том, чтобы часть христиан возвысить до положениЯ турок и дать им
привилегии относительно других соотчичей их, но в том, чтобы турок приравнЯть к
христианам, в том, чтобы прежнюю, все-таки более аристократическую монархию, в
которой все турки, равные между собою, составлЯли один класс -- высший, а все
христиане составили класс зависимый -- низший, чтобы эту аристократическую и
весьма децентрализованную прежнюю монархию превратить в эгалитарную и
централизованную, в том, чтобы какую-то Џерсию Љира и Љсеркса, полную
разнообразных сатрапий, обратить в гладкую ”ранцию Ќаполеонидов. ’аков идеал
современной ’урции, к которому она иногда и против воли стремитсЯ, вследствие
давлениЯ внешних обстоЯтельств. €так, у славЯн турецких нет ни в прошедшем, ни в
настоЯщем (ни в будущем, вероЯтно) никаких ни воспоминаний, ни следов, ни
залогов, ни аристократического, ни общего монархического воспитаниЯ. ѓораздо
менее еще, чем у австрийских. “ болгар делами правит доктор, купец, адвокат,
обучавшийсЯ в Џариже, учителЯ. …пископы же болгарские совершенно в руках этой
буржуазии. ЃуржуазиЯ эта, вышедшаЯ отчасти из городского, отчасти из сельского
народа Ѓолгарии дунайской, ”ракии и Њакедонии, пользуетсЯ, как видно, полным
доверием народа. ќти люди: доктора, купцы и т. п. -- конечно, лично сами от
деспотизма греческих епископов не страдали; они действуют из побуждений
патриотических, национальных, но их патриотические идеи, их национальный
фанатизм, их желание играть роль в империи, в …вропе, быть может, и в истории,
совпали как нельзЯ лучше с тем неудовольствием, которое справедливо мог иметь
простой болгарский народ против прежних греческих иерархов, сурово, по духу
времени, обращавшихсЯ с народом[18].
     ‹ет 20--15 подрЯд болгарские доктора, учителЯ, купцы твердили ежедневно народу
своему одно и то же против греков; молодое поколение все взросло в этом
искусственно раздутом чувстве; народ привык, проснулсЯ, новерил, что ему будет
лучше без греков; свое духовенство, избранное буржуазией и руководимое ею,
оказалось, конечно, во многом длЯ народа лучше греческого. ‹учшим оно оказалось
не потому, чтобы по нравственному воспитанию оно было выше или по каким-нибудь
славЯнским душевным качествам, особенно мЯгким и хорошим. ‚овсе нет. ‚оспитание
нравственное у болгар и у греков, в глазах свежего, искреннего с самим собою
человека, почти одно и то же (и это почти вовсе не в пользу болгар; у греков
несколько более романтизма, теплоты); а психически не надо воображать себе
упорного, тЯжелого, хитрого болгарина похожим на добродушного, легкомысленного
великоросса; они так же мало похожи друг на друга в этом отношении, как южный
итальЯнец и северный немец, как поэт и механик, как Ѓайрон и Ђдам ‘мит.
Ѓолгарское духовенство вело и ведет себЯ против народа лучше, чем вело себЯ
греческое, лишь потому, что оно своевольно создано самим этим народом, что у
него вне народа нет никакой точки опоры.
     “ русского духовенства есть вне народа могучее правительство. ѓреческое
духовенство ’урции более нашего, быть может, свободное со стороны
административного влиЯниЯ, менее нашего зато свободно от увлечений и страстей
демагогии, от тех поспешных и неисправимых ошибок, к которым так склонны,
особенно в наше времЯ, толпы, считающие себЯ просвещенными и умными. ќто так. Ќо
все-таки греческое духовенство привыкло издавна к власти, имеет древние, строгие
преданиЯ ‚селенской –еркви, за которые крепко держитсЯ, и наконец, в иных
случаЯх может найти официальную поддержку то в турецком, то в эллинском
правительствах, как нечто давно признанное и крепко организованное.
Ќовое же болгарское духовенство, не имеЯ около себЯ могучего единоверного
правительства и начинаЯ свою жизнь прЯмо борьбой против преданий, находитсЯ
поэтому вполне в руках болгарского народа. € вследствие этой полной зависимости
от толпы оно ведет себЯ не то чтобы лучше (это смотрЯ по точке зрениЯ), а
угоднее народу, несколько приЯтнее длЯ мужика и выгоднее длЯ честолюбиЯ архонта
болгарского, чем вела себЯ вне болгарской нации стоЯвшаЯ греческаЯ иерархиЯ.
—то касаетсЯ до лучшего и до худшего, то примеры на глазах. ЃолгарскаЯ буржуазиЯ
могла заставить своих епископов быть помЯгче, чем были нередко греческие, с
селЯнами. ќто, быть может, лучше; но болгарскаЯ же буржуазиЯ принудила своих
епископов отслужить литургию 6 ЯнварЯ и отложитьсЯ от Џатриарха, вопреки
основным, апостольским уставам церкви. ќто худшее.
џ хочу всем этим сказать, что хотЯ болгарскаЯ нациЯ не сложилась еще ни в
отдельное государство, ни даже в полугосударственную область, с определенной
какой-нибудь автономией[19], но политические и социальные контуры этой новой
нации видны уже и теперь. ”изиономиЯ ее -- крайне демократическаЯ; привычки,
идеалы крайне эмансипационные[20].
     ђешись завтра султан на этот дуализм, которого бы желали иные пылкие болгары,
объЯви он себЯ султаном турецким и "царем болгарским", всЯ область от южных
границ до „унаЯ устроилась бы скоро и легко с каким-нибудь ‘оветом во главе
крайне демократического характера и происхождениЯ.
Џодобно ‘оединенным татам и вейцарии, никто и ничто не будет стоЯть вне
народа, кроме идеального и спасительного от соседей султанского верховенства.
"ќто избавило бы нас от всЯкой иноземной династии, и так как республика есть
наилучшаЯ форма правлениЯ, к которой стремитсЯ всЯ образованнаЯ …вропа, то даже
не очень долгое времЯ легкаЯ подручнаЯ зависимость от султана длЯ нас была бы
лучше всего; можно будет народ приучить до поры до времени даже сражатьсЯ охотно
за султана. Њы же с турками несомненно одной почти крови. ќто невелика беда! Ђ
на религию кто через 10--20 лет будет смотреть? ђелигиЯ -- удел невежества; обучим
народ, и он все поймет. Џод охраной безвредного султанского знамени нациЯ
созреет прЯмо длЯ республики и из самой отсталой станет самой передовой нацией
‚остока!"
     ‚от что говорЯт себе не все, конечно, но самые смелые и энергичные болгары.
Ѓыть может, и воспитанники наших русских училищ не прочь от этого.
џ, впрочем, говорю, быть может... ‚ообще надо глубоко различать то, что говорЯт
болгары в ђоссии и при русских, и то, что они думают и говорЯт в ’урции.
Џрибавим же вот что о ’урции: хотЯ за последнее времЯ обстоЯтельства внешней и
внутренней политики были довольно благоприЯтны ей, но она все-таки очень
расстроена и слаба.
     Џредположим же, что, паче чаЯниЯ, турецкое владычество в …вропе пало скорее, чем
мы ждем и даже желаем того, и допустим, что соседи болгарам устроить республику
не позволили; в таком случае они пожелают иметь монархию с самым свободным
устройством, с самой ничтожной номинальной властью. ’акова, по крайней мере,
теперь их политическаЯ физиономиЯ.
     ‘ербы, нечего и говорить, все демократы; и у них эпическаЯ патриархальность
переходит как нельзЯ лучше в самую простую буржуазную утилитарность. “ них есть
военные и чиновники, сверх докторов и купцов и т. д. Ќо чиновники и военные
нигде не составлЯют родового сословиЯ, которое воспитывало бы своих членов в
определенных впечатлениЯх; они набираютсЯ где попало, и между ними могут быть
люди всЯкого образа мыслей. ‚черашний чиновник или военный завтра свободный
гражданин и член оппозиции или даже Явный предводитель бунта. Љак воспитана всЯ
интеллигенциЯ сербскаЯ, так воспитаны и служащие правительству люди. ‡алогов длЯ
неограниченной монархии мы в ‘ербии не видим. ‘ербы не сумели вытерпеть даже и
того самовластиЯ, с которым патриархально хотел управлЯть ими их освободитель и
национальный герой старый Њилош. …ще при высшей степени патриархальности
народной жизни они уже захотели конституции и взбунтовались. €сториЯ показывает
даже, что революции, которые низвергли Њилоша, возвели на престол Ђлександра
Љарагеоргие-вича, а потом низвергли этого последнего опЯть в пользу Ћбреновичей,
были революциЯми чиновничьими. ќто была борьба бюрократических партий за
преобладание и власть.
     €так, повторЯю, у сербов нет, по-видимому, залогов длЯ крепкой монархии. —то
касаетсЯ до какой бы то ни было аристократии родовой, до какого бы то ни было
дворЯнства, то в ‘ербии нет и следов ничего подобного. "‚сЯкий серб --
дворЯнин!"[21] -- говорит с гордостью серб. ќто шлЯхетское чувство собственного
достоинства, распространенное на весь народ.
‚ турецких провинциЯх сербского племени было до последнего времени местное
мусульманское дворЯнство славЯнской крови; но оно численностью ничтожно, и
обстоЯтельства ведут ’урцию все больше и больше ко всеобщему уравнению прав, и
сами эти беи босанские, начинаЯ несколько более противу прежнего сознавать свое
славЯнское происхождение, скоро впадут в совершенное бессилие от внутреннего
разрыва, от противоположных влиЯний народности и мусульманизма на их совесть и
на их интересы.
     ‚ообще этот дворЯнский элемент мусульманства славЯнского не важен.
—ерногориЯ, быть может, очень важна в стратегическом отношении длЯ славЯн в
случае борьбы с ’урцией или с Ђвстрией, но политически она так мала и
государственно так проста и патриархальна, что о ней можно бы здесь и вовсе не
говорить.
     „ворЯнского элемента здесь тоже нет; воспитаниЯ аристократического и тем более;
власть кнЯзЯ очень ограничена. —ерногорцы привыкли к самоуправству, которому так
же не груд-но перейти в демократическое самоуправление, как воинственному горцу
стать в наше времЯ горцем утилитарным и буржуазным, из юнака или паликара
сделатьсЯ, и не подозреваЯ ничего, самоуверенным демагогом-бюргером.
Ћрлиное гнездо —ерногории очень легко может стать каким-нибудь славЯнским
ѓраубинденом или –юрихом.
     €так, мы видим: 1) что ни у чехов, ни у хорватов и далматов, ни у русских
ѓалиции, ни у сербов православных, ни у болгар, ни у черногорцев нет теперь
никакого прочного и национального привилегированного класса; 2) что у всех у них
почти нет вовсе ни аристократических преданий, ни сословного воспитаниЯ; 3) что
австрийские славЯне во всех делах собственно славЯнских руководЯтсЯ национальной
буржуазией, купцами, учителЯми, докторами, писателЯми и т. д.; ибо у чехов
старые дворЯнские роды не соединили, подобно польским вельможам, своих имен и
своих интересов с делом национальной оппозиции; оппозициЯ чешской знати, как Я
уже сказал выше, имеет феодальную цель. ‘ловаки смешаны с мадьЯрами, трудно
отделимы от них даже умственно; если же и отделимы умственно от общеугорской
жизни, то разве в виде элемента более демократического, чем элемент мадьЯрский;
у русских ѓалиции аристократиЯ -- враждебные им полЯки и т. д.; 4) что у турецких
славЯн следы аристократического начала и сословного воспитаниЯ еще гораздо
слабее, чем у австрийских, и что вообще в ’урции все христиане -- и славЯне, и
греки -- очень легко переходЯт из патриархального быта в буржуазно-либеральный,
из героев ѓомера и Љупера в героев ’еккереЯ, ЏолЯ де Љока и ѓоголЯ; 5) ни у
чехов, ни у хорватов, ни у сербов, ни у болгар нет в характере той долгой
государственной выправки, которую дает прочное существование национальной
популЯрной монархии. Ћни и без парламента все привыкли к парламентарной
дипломатии, к игре разных демонстраций и т. п. “ всех у них уже крепко всосались
в кровь привычки и предрассудки так называемого равенства и так называемой
свободы.
     Ћдним словом, общий вывод тот, что, несмотрЯ на всю разнородность их прежней
истории, несмотрЯ на всю запутанность и противоположность их интересов, несмотрЯ
на раздробленность свою и на довольно большое, хотЯ и бледное, разнообразие тех
уставов и обычаев, под которыми они живут еще и теперь в Ђвстрии и ’урции
(включаЯ сюда, по их малости, и оба кнЯжества, ‘ербию и —ерногорию), все
юго-западные славЯне без исключениЯ демократы и конституционалисты.
—ерта, общаЯ всем, при всей их кажущейсЯ бледной разнородности, это --
расположение к равенству и свободе, т. е. к идеалам или американскому, или
французскому, но никак не византийскому и не великобританскому.
ђазделЯть их может очень многое: 1) ђелигиЯ (католичество, православие,
мусульманство в Ѓоснии, быть может, раскол у болгар, если он устоит). 2)
ѓеографическое положение и через это торговые и другие экономические интересы;
так, например, в настоЯщее времЯ австрийским подданным выгодна свобода торговли
в ’урции и свободный ввоз австрийских мануфактурных контрафакций. Ђ турецкие
подданные, и славЯне, и греки, постоЯнно на это жалуютсЯ и желали бы системы
покровительственной длЯ укреплениЯ и развитиЯ местной промышленности. 3)
Ќекоторые исторические и военные преданиЯ. ’ак, например, у сербов всЯ ненависть
в народе сосредоточена на турках и немцах; против греков они почти ничего не
имеют, а с болгарами и говорить даже разумно о греках нельзЯ. Џравославные сербы
’урции привыкли смотреть на немцев (Ђвстрии), как на самых опасных врагов, а
католические сербы Ђвстрии (хорваты, далматы и др.) привыкли сражатьсЯ под
знаменами Ђвстрийского государства. 4) €нтересы чисто племенного преобладаниЯ.
Ќапример, болгары, пользуЯсь тем, что они турецкие подданные, пытаютсЯ уже и
теперь, посредством своего духовенства и своих учителей, оболгарить старую
‘ербию (провинцию турецкую, лежащую к югу от кнЯжества). ‘ербы кнЯжества хотЯт
отстаивать свою нацию в этой стране против болгар, но им не так удобно
действовать, как болгарам, ибо последним помогает, как своим людЯм, турецкаЯ
власть. ‘ербам, сверх того, не может слишком нравитьсЯ быстрое политическое
созревание болгарской нации. ‚ статье моей "Џанславизм и греки" Я старалсЯ
доказать, что сохранение ’урции может казатьсЯ одинаково выгодным как длЯ
крайних греков, так и длЯ крайних болгар, ибо болгаре хотЯт еще укрепитьсЯ под
духовно-безвредной длЯ них властью турок, а крайние греки хотели бы соединитьсЯ
с турками на Ѓосфоре против панславизма.
     ‘ербы в другом положении. –ерковной распри у них с греками нет; а болгар им бы
удобнее было застать врасплох, без войска, без столицы, без опытных министров,
без династии, без сильного народного совета и т. д. ‘ербам турки и ’урциЯ менее
нужны, чем болгарам и грекам. ЏонЯтно, что крайний грек и крайний болгарин, оба
длЯ пользы, длЯ охраны своей национальности, могут считать полезным продление
турецкого владычества, но крайний, пылкий серб воздерживаетсЯ от нападениЯ на
’урцию лишь из осторожности, из соображений скорее военных, чем собственно
политических[22].
     Ќе охрана национальности, а сознание сравнительно военного бессилиЯ своего -- вот
что удерживает ‘ербию постоЯнно от несвоевременной войны с ’урцией. ‘ербии очень
было бы желательно стать славЯнским Џиемонтом как длЯ австрийских, так и длЯ
турецких славЯн. € правда, что положение ‘ербии очень похоже во многих
отношениЯх на положение прежнего Џиемонта. Њалые размеры ничего не значат сами
по себе: и ђим был мал, и Ѓранденбург был мал, и Њосковское кнЯжество было
невелико. Ќужна лишь благоприЯтнаЯ перестановка обстоЯтельств, счастливое
сочетание политических сил. ‚от одним-то из таких счастливых сочетаний сербы
основательно могут считать (с точки зрениЯ сербизма своего) военное бессилие и
государственную неприготовленность соседней, столь родственной, столь удобной
длЯ поглощениЯ и так великолепно у Ѓосфора и при устьЯх „унаЯ стоЯщей болгарской
нации.
     Ѓолгары это чувствуют и сербам не доверЯют; точно так же, как мало доверЯют их
крайние и влиЯтельные деЯтели и нам, русским, несмотрЯ на все доказанное делами
бескорыстие нашей политики на ‚остоке[23].
     ’аких противоположных интересов мы найдем много и у австрийских славЯн. 5) “
православных сербов в ’урции есть две национальные династии -- черногорскаЯ и
сербскаЯ. € хотЯ и у сербов, и у черногорцев незаметно той сознательной привычки
к безусловной покорности родным династиЯм, какаЯ видна у русских, у турок и была
видна до последнего времени у пруссаков, но привЯзанность, уважение к этим
династиЯм все-таки есть. Њы видим, что в настоЯщее времЯ и черногорцы, и сербы
свои династии чтут. Џо этому самому очень трудно решить, который из двух домов,
Ќегошей ли дом или дом Ћбреновичей, решились бы принести в жертву православные и
независимые сербы задунайские? ЋказываетсЯ, что даже и монархические, лоЯльные
чувства, объединЯющие народ в других местах, у юго-славЯн способствуют
некоторому сепаратизму.
     ЉажетсЯ, Я перечел все те главные черты или исторические свойства, которые могут
препЯтствовать объединению юго-западных единоплеменников наших.
Њы видим, что все у них разное, иногда противоположное, даже враждебное, все
может служить у них разъединению, все: религиЯ, племенное честолюбие, преданиЯ
древней славы, памЯть вчерашнего рабства, интересы экономические, даже
монархические чувства направлены у одних на кнЯзей черногорских, у других на
потомство Њилоша, у третьих на мечты о короне ‚Ячеслава и ћриЯ Џодебрадского, у
иных, наконец, это чувство состоит просто в привычной, хотЯ и много остывшей
уже, преданности ѓабсбургскому дому, или оно направлено на временное охранение
власти султана.
     —то же есть у них у всех общего исторического, кроме племени и сходных Языков?
Ћбщее им всем в наше времЯ -- это крайне демократическое устройство общества и
очень значительнаЯ привычка к конституционной дипломатии, к искусственным
агитациЯм, к заказным демонстрациЯм и ко всему тому, что происходит ныне из
смеси старобританского, личного и корпоративного, свободолюбиЯ с плоской
равноправностью, которую выдумали в 89-м году французы, прежде всего на гибель
самим себе.
     ђазделЯть югославЯн может многое, объединить же их и согласить без вмешательства
ђоссии может только нечто общее им всем, нечто такое, что стоЯло бы на почве
нейтральной, вне православиЯ, вне византизма, вне сербизма, вне католичества,
вне ћриЯ Џодебрадского, вне Љрума, ‹юбуши и Њарка Љрале-вича, вне крайне
болгарских надежд. ќто, вне всего этого стоЯщее, может быть только нечто крайне
демократическое, индифферентное, отрицательное, Якобински, а не старобритан-ски
конституционное, быть может, даже федеративнаЯ республика. ‡аметим еще вдобавок,
что если бы такаЯ республика[24] создалась по распадении Ђвстрии и по удалении
турок за Ѓосфор, то она вышла бы не из тех побуждений, из коих вышли ‘оединенные
таты Ђмерики, а из других, в охранительном смысле гораздо худших начал.
‹юди, которые, ушедши из старой Ђнглии, полагали основы татам Ђмерики, были все
люди крайне религиозные, которые уступать своей горЯчей личной веры не хотели и
не подчинЯлись государственной англиканской епископской –еркви не из
прогрессивного равнодушиЯ, а из набожности.
     Љатолики, пуритане, квакеры, все были согласны в одном -во взаимной терпимости,
не по холодности, а по необходимости. € потому государство, созданное ими длЯ
примирениЯ всех этих горЯчих религиозных крайностей, нашло центр тЯжести своей
вне религии. Ѓыла вынужденнаЯ обстоЯтельствами терпимость, не было внутреннего
индифферентизма.
     ‘лавЯне, вступаЯ в подобную федерацию, не внесли бы в нее тех высоких чувств,
которые на просторе Ќового ‘вета одушевлЯли прежних европейских переселенцев
‘еверной Ђмерики. Ћни вступили бы в эту федерацию при иных условиЯх. ’ам, в
Ђмерике, чтобы жить согласно, нужно было помнить о недавних гонениЯх за личную
веру ‡десь, и в Ђвстрии, и в ’урции, никто уже не гонит серьезно ни католичества
чехов и хорватов, ни православиЯ сербов и болгар. Ќапротив того, в последнее
времЯ даже турецкие министры, например, так изучили наш церковный вопрос, что
делают нередко болгарам очень основательные канонические возражениЯ, когда те
слишком спешат. ’уркам иногда, длЯ спокойствиЯ империи, приходитсЯ защищать
православие от увлечениЯ славЯнских агитаторов.
€так, не религиозные же гонениЯ, не общие страданиЯ могут объединить в
демократической федерации нынешних юго-славЯн, а только общеплеменное сознание,
лишенное всЯкого положительного организующего содержаниЯ, лишенное всЯкой
сложной системы особо славЯнских идей.
     ‚ наше времЯ легче всего помиритьсЯ на Ѓюхнере, „арвине и Њолешотте. Џередовые
люди, знаЯ штуку, но держась черни, по незабвенному выражению ’ретьЯковского,
могут, длЯ назиданиЯ тех соотчичей своих, которые к тому времени будут еще
верить в ту или другую –ерковь, всегда притворитьсЯ, сходить к обедне,
причаститьсЯ, похвалить старину, даже изредка и с трудом великим неделю
попоститьсЯ.
     ’ак делают давно уже и теперь многие влиЯтельные люди на ‚остоке, и греки и
славЯне одинаково. …сть такие, которые на 1-й неделе ‚еликого поста и на
‘трастной дома длЯ детей и слуг едЯт и постное, а потихоньку потом заходЯт в
гостиницу и подкреплЯют мЯсом свои просвещенные и прогрессивные купеческие,
учительские и лекарские желудки.
     ’о же по-своему могут делать и католики, пока народ прост, и то, если это
занадобитсЯ длЯ чего-нибудь.
     Ќо, строго говорЯ, зачем и лицемерить долго? ‚ наше времЯ, "при быстроте
сообщений, при благодетельной гласности, при обучении народа, при благородном,
возвышенном стремлении к полной равноправности всех людей и народов".
“вы! патриархальнаЯ и гомерическаЯ поэзиЯ православного ‚остока угасает
быстро... ћнаки и паликары доживают свой век, разбойничаЯ в горах без идей.
•ристианскими общинами самодержавно правит уже не бесстрашный гайдук
Љарагеоргай, не мудрый и стойкий свинопас Њилош, не безграмотные герои Љанарис и
Ѓоцарис, не митрополиты черногорские, которые умели сражатьсЯ и с турками, и с
французами.
     Ќынешний христианский ‚осток вообще есть не что иное, как царство, не скажу даже
скептических, а просто неверующих epiciers, длЯ которых религиЯ их соотчичей
низшего класса есть лишь удобное орудие агитации, орудие племенного
политического фанатизма в ту или другую сторону. ќто истина, и Я не знаю, какое
право имеем мы, русские, главные представители православиЯ во вселенной,
скрывать друг от друга эту истину или старатьсЯ искусственно забывать ее!
„вадцать лет тому назад еще можно было надеЯтьсЯ, что эпические части народа у
славЯн дадут свою окраску прогрессивным, но теперь нельзЯ обманывать себЯ более!
Љосмополитические, разрушительные и отрицательные идеи, воплощенные в кое-как
по-европейски обученной интеллигенции, ведут все эти близкие нам народы сначала
к политической независимости, вероЯтно, а потом? Џотом, когда все обособлЯющие
от космополитизма признаки бледны? —то будет потом? —исто же племеннаЯ идеЯ, Я
уже прежде сказал, не имеет в себе ничего организующего, творческого; она есть
не что иное, как частное перерождение космополитической идеи всеравенства и
бесплодного всеблага. ђавенство классов, лиц, равенство (т. е. однообразие)
областей, равенство всех народов. ђасторжение всех преград, бурное низвержение
или мирное, осторожное подкапывание всех авторитетов -- религии, власти,
сословий, препЯтствующих этому равенству, это все одна и та же идеЯ, выражаетсЯ
ли она в широких и обманчивых претензиЯх парижской демагогии или в уездных
желаниЯх какого-нибудь мелкого народа приобрести себе во что бы то ни стало
равные со всеми другими нациЯми государственные права.
„лЯ нас знание подобных данных важно. •отим ли и мы предатьсЯ течению, или
желаем мы ревниво, жадно, фанатически сберегать все старое, длЯ органического
сопрЯжениЯ с неизбежно новым, длЯ исполнениЯ призваниЯ нашего в мире --
призваниЯ, еще не выЯсненного нам самим; во всЯком случае, мы должны знать и
понимать, что такое эти славЯне, вне нас стоЯщие.
•отим ли мы, по идеалу наших нигилистов, найти наше призвание в передовой
разрушительной роли, опередить всех и все на поприще животного космополитизма;
или мы предпочитаем по-человечески служить идеЯм организующим, дисциплинирующим
     -- идеЯм, вне нашего субъективного удовольствиЯ стоЯщим, объективным идеЯм
государства, –еркви, живого добра и поэзии; предпочитаем ли мы, наконец, нашу
собственную целость и силу, чтобы обратить эту силу, когда ударит понЯтный всем
страшный и великий час, на службу лучшим и благороднейшим началам европейской
жизни, на службу этой самой великой, старой …вропе, которой мы столько обЯзаны и
которой хорошо бы заплатить добром? € в том и в другом случае надо понЯть хорошо
все окружающее нас.
     Ќе льстить надо славЯнам, не обращатьсЯ к ним с вечной улыбкой любезности; нет!
надо изучить их и, если можно, если удастсЯ, учить их даже, как людей отсталых
по уму, несмотрЯ на кажущуюсЯ их прогрессивность и даже на ученость некоторых из
них. “ченость сама по себе, одна, еще не есть спасение; иногда она залог
отупениЯ.
     Џрежде всего не надо обманывать свое русское общество; не надо оставлЯть его в
приЯтном тумане из-за какой-то вовсе не обЯзательной в литературе льстивой
политики!

ѓлава VI
     —то такое процесс развитиЯ?

     ’еперь мне предстоит оставить на времЯ и славЯн, и наше русское византийство и
отвлечьсЯ от главного моего предмета очень далеко.
џ постараюсь, однако, насколько есть у менЯ уменьЯ, быть кратким.
џ спрошу себЯ прежде всего: что значит слово "развитие" вообще? …го недаром
употреблЯют беспрестанно в наше времЯ. —еловеческий ум в этом отношении,
вероЯтно, на хорошей дороге; он прилагает, может быть, очень верно идею,
выработанную реальными, естественными науками к жизни психической, к
исторической жизни отдельных людей и обществ.
ѓоворЯт беспрестанно: "ђазвитие ума, науки, развивающийсЯ народ, развитый
человек, развитие грамотности, законы развитиЯ исторического, дальнейшее
развитие наших учреждений" и т. д.
     ‚се это хорошо. Ћднако есть при этом и ошибки; именно при внимательном разборе
видим, что слово развитие иногда “потреблЯетсЯ длЯ обозначениЯ вовсе разнородных
процессов или состоЯний. ’ак, например, развитый человек часто употреблЯетсЯ в
смысле ученый, начитанный или образованный человек. Ќо это вовсе не одно и то
же. Ћбразованный, сформированный, выработанный разнообразно человек и человек
ученый -- понЯтиЯ разные. ”ауст -- вот развитый человек, а ‚агнер у ѓете -- ученый,
но вовсе неразвитый.
     …ще пример. ђазвитие грамотности в народе мне кажетсЯ вовсе не подходЯщее
выражение.
     ђаспространение, разлитие грамотности -- дело другое. ђаспространение
грамотности, распространение пьЯнства, распространение холеры, распространение
благонравиЯ, трезвости, бережливости, распространение железных путей и т. д ‚се
эти ЯвлениЯ представлЯют нам разлитие чего-то однородного, общего, простого.
€деЯ же развитиЯ собственно соответствует в тех реальных, точных науках, из
которых она перенесена в историческую область, некоему сложному процессу и,
заметим, нередко вовсе противоположному с процессом распространениЯ, разлитиЯ,
процессу как бы враждебному этому последнему процессу.
ЏрисматриваЯсь ближе к ЯвлениЯм органической жизни, из наблюдений которой именно
и взЯлась эта идеЯ развитиЯ, мы видим, что процесс развитиЯ в этой органической
жизни значит вот что:
     Џостепенное восхождение от простейшего к сложнейшему, постепеннаЯ
индивидуализациЯ, обособление, с одной стороны, от окружающего мира, а с другой
     -- от сходных и родственных организмов, от всех сходных и родственных Явлений.
Џостепенный ход от бесцветности, от простоты к оригинальности и сложности.
Џостепенное осложнение элементов составных, увеличение богатства внутреннего и в
то же времЯ постепенное укрепление единства.
’ак что высшаЯ точка развитиЯ не только в органических телах, но и вообще в
органических ЯвлениЯх, есть высшаЯ степень сложности, объединеннаЯ неким
внутренним деспотическим единством.
     ‘амый рост травы, дерева, животного и т. д. есть уже осложнение; только говорЯ
"рост", мы имеем в виду преимущественно количественную сторону, а не
качественную, не столько изменение формы, сколько изменение размеров.
‘одержание при росте количественно осложнЯетсЯ. ’рава, положим, еще не дала ни
цветов, ни плода, но она поднЯлась, выросла, значит, если нам незаметно было
никакого в ней ни внутреннего (микроскопического), ни внешнего, видимого глазу,
морфологического изменениЯ, обогащениЯ; но мы имеем все-таки право сказать, что
трава стала сложнее, ибо количество Ячеек и волокон у нее умножилось.
Љ тому же ближайшее наблюдение показывает, что всегда при процессе развитиЯ есть
непрестанное, хоть какое-нибудь изменение и формы, как в частностЯх (например, в
величине, в виде самих Ячеек и волокон), так и в общем (т. е. что поЯвлЯютсЯ
новые вовсе черты, дотоле небывалые в картине всецелого организма).
’о же и в развитии животного тела, и в развитии человеческого организма, и даже
в развитии духа человеческого, характера.
     џ сказал: не только целые организмы, но и все органические процессы, и все части
организмов, одним словом, все органические ЯвлениЯ подчинены тому же закону.
‚озьмем, например, картину какой-нибудь болезни[25].
Џоложим, -- воспаление легких (pneumonia). ЌачинаетсЯ оно большею частью просто,
так просто, что его нельзЯ строго отличить в начале от простой простуды, от
bronchitis, от pleuri-tis и от множества других и опасных, и ничтожных болезней.
Ќедомогание, жар, боль в груди или в боку, кашель. …сли бы в эту минуту человек
умер от чего-нибудь другого (например, если бы его застрелили), то и в легких
нашли бы мы очень мало изменений, очень мало отличий от других легких. Ѓолезнь
не развита, не сложна еще и потому и не индивидуализирована и не сильна (еще не
опасна, не смертоносна, еще мало влиЯтельна). —ем сложнее становитсЯ картина,
тем в ней больше разнообразных отличительных признаков, тем она легче
индивидуализируетсЯ, классифицируетсЯ, отделЯетсЯ и, с другой стороны, тем она
все сильнее, все влиЯтельнее. Џрежние признаки еще остаютсЯ: жар, боль, горЯчка,
слабость, кашель, удушье и т. д., но есть еще новые: мокрота, окрашеннаЯ, смотрЯ
по случаю, от кирпичного до лимонного цвета. ‚ыслушивание дает, наконец,
специфический ronchus crepitans. Џотом приходит минута, когда картина наиболее
сложна: в одной части легких простой ronchus subcrepitans, свойственный и другим
процессам, в другой ronchus crepitans (подобный нежному треску волос, которые мы
будем растирать медленно около уха), в третьем месте выслушивание груди дает
бронхиальное дыхание souffle tubaire, наподобие дуновениЯ в какую-нибудь трубку:
это опеченение легких, воздух не проходит вовсе. Ќаконец может случитьсЯ, что
рЯдом с этим будет и нарыв, пещера, и тогда мы услышим и увидим еще новые
ЯвлениЯ, встретим еще более сложную картину. ’о же самое нам дадут и вскрытиЯ:
1) силу, 2) сложность, 3) индивидуализацию.
     „алее, если дело идет к выздоровлению организма, то картина болезни упрощаетсЯ.
…сли же дело к победе болезни, то, напротив, упрощаетсЯ, или вдруг, или
постепенно, картина самого организма.
     …сли дело идет к выздоровлению, то сложность и разнообразие признаков,
составлЯвших картину болезни, мало-помалу уменьшаютсЯ. Њокрота становитсЯ
обыкновеннее (менее индивидуализирована); хрипы переходЯт в более обыкновенные,
схожие с хрипами других кашлей; жар спадает, опеченение разрешаетсЯ, т. е,
легкие становЯтсЯ опЯть однороднее, однообразнее.
…сли дело идет к смерти, начинаетсЯ упрощение организма. Џредсмертные, последние
часы у всех умирающих сходнее, проще, чем середина болезни. Џотом следует
смерть, котораЯ, сказано давно, всех равнЯет. Љартина трупа малосложнее картины
живого организма; в трупе все мало-помалу сливаетсЯ, просачиваетсЯ, жидкости
застывают, плотные ткани рыхлеют, все цвета тела сливаютсЯ в один
зеленовато-бурый. ‘коро уже труп будет очень трудно отличить от другого трупа.
Џотом упрощение и смешение составных частей, продолжаЯсь, переходЯт все более и
более в процессе разложениЯ, распадениЯ, расторжениЯ, разлитиЯ в окружающем.
ЊЯгкие части трупа, распадаЯсь, разлагаЯсь на свои химические составные части,
доходЯт до крайней неорганической простоты углерода, водорода и кислорода,
разливаютсЯ в окружающем мире, распространЯютсЯ. Љости, благодарЯ большей силе
внутреннего сцеплениЯ извести, составлЯющей их основу, переживают все остальное,
но и они, при благоприЯтных условиЯх, скоро распадаютсЯ, сперва на части, а
потом и на вовсе неорганический и безличный прах.
€так, что бы развитое мы ни взЯли, болезни ли (органический сложный и единый
процесс), или живое, цветущее тело (сложный и единый организм), мы увидим одно,
что разложению и смерти второго (организма) и уничтожению первой (процесса)
предшествуют ЯвлениЯ: упрощение составных частей, уменьшение числа признаков,
ослабление единства, силы и вместе с тем смешение. ‚се постепенно понижаетсЯ,
мешаетсЯ, сливаетсЯ, а потом уже распадаетсЯ и гибнет, переходЯ в нечто общее,
не собой уже и не длЯ себЯ существующее.
     Џеред окончательной гибелью индивидуализациЯ как частей, так и целого, слабеет.
ѓибнущее становитсЯ и однообразнее внутренне, и ближе к окружающему миру, и
сходнее с родственными, близкими ему ЯвлениЯми (т. е. свободнее).
’ак, Яички всех самок и внутренне малосложны, и ближе к организму матери, чем
будут близки зародыши, и сходнее со всЯкими другими животными и растительными
первоначальными Ячейками.
     ђазные животные зародыши отделънее Яичек имеют уже больше их микроскопических
отличий друг от друга, они уже менее сходны. “тробные зрелые плоды еще
разнороднее и еще более отдельны. ќто оттого, что они и сложнее, и единее, т. е.
развитее.
     Њладенцы, дети еще сложнее и разнороднее; юноши, взрослые люди, до впадениЯ в
дрЯхлость, еще и еще развитее. ‚ них все больше и больше (по мере и степени
развитиЯ) сложности и внутреннего единства, и потому больше отличительных
признаков, больше отдельности, независимости от окружающего, больше своеобразиЯ,
самобытности.
     € это, повторЯем, относитсЯ не только к организмам, но и к частЯм их, к системам
(нервной, кровеносной и т. д.), к аппаратам (пищеварительному, дыхательному и т.
д.); относитсЯ и к процессам нормальным и патологическим; даже и к тем
идеальным, научным, собирательным единицам, которые зовутсЯ вид, род, класс и т.
д. —ем выше, чем развитее вид, род, класс, тем разнообразнее отделы (части, их
составлЯющие), а собирательное, целое все-таки весьма едино и естественно. ’ак,
собака домашнЯЯ -- животное, весьма развитое; поэтому-то отделение млекопитающих,
которое известно под названием домашнЯЯ собака, -- отделение весьма полное,
имеющее чрезвычайно много разнообразных представителей. ђод кошек (в широком
смысле), четверорукие (обезьЯны), позвоночные вообще -- представлЯют, при всем
своем необычайном разнообразии, чрезвычайное единство общего плана. ќто все
отделениЯ весьма развитых животных, весьма богатых зоологическим содержанием,
индивидуализированных, богатых признаками.
     ’о же самое мы можем наблюдать и в растительных организмах, процессах, органах и
в растительной классификации по отделам, по собирательным единицам.
‚се вначале просто, потом сложно, потом вторично упрощаетсЯ, сперва уравниваЯсь
и смешиваЯсь внутренне, а потом еще более упрощаЯсь отпадением частей и общим
разложением, до перехода в неорганическую "Ќирвану".
Џри дальнейшем размышлении мы видим, что этот триединый процесс свойствен не
только тому миру, который зоветсЯ собственно органическим, но, может быть, и
всему существующему в пространстве и времени. Њожет быть, он свойствен и
небесным телам, и истории развитиЯ их минеральной коры, и характерам
человеческим; он Ясен в ходе развитиЯ искусств, школ живописи, музыкальных и
архитектурных стилей, в философских системах, в истории религий и, наконец, в
жизни племен, государственных организмов и целых культурных миров.
џ не могу распространЯтьсЯ здесь долго и развивать подробно мою мысль. џ
ограничусь только несколькими краткими примерами и объЯснениЯми. Ќапример, длЯ
небесного тела:
     а) период первоначальной простоты: расплавленное небесное тело, однообразное,
жидкое; б) период срединный, то состоЯние, которое можно назвать вообще цветущей
сложностью: планета, покрытаЯ корою, водою, материками, растительностью,
обитаемаЯ, пестраЯ; в) период вторичной простоты, остывшее или вновь, вследствие
катастрофы, расплавленное тело и т. д.
     Њы заметим то же и в истории искусств: а) период первоначальной простоты:
циклопические постройки, конусообразные могилы этрусков (послужившие, вероЯтно,
исходным образцом длЯ куполов и вообще длЯ круглых линий развитой римской
архитектуры), избы русских крестьЯн, дорический орден и т. д., эпические песни
первобытных племен; музыка диких, первоначальнаЯ иконопись, лубочные картины и
т. д.; б) период цветущей сложности: Џарфенон, храм ќфесской „ианы (в котором
даже на колоннах были изваЯниЯ), ‘трасбургский, ђеймский, Њиланский соборы, св.
Џетра, св. Њарка, римские великие зданиЯ, ‘офокл, експир, „анте, Ѓайрон,
ђафаэль, Њикеланджело и т. д.; в) период смешениЯ, перехода во вторичное
упрощение, упадка, замены другим: все зданиЯ переходных эпох, романский стиль
(до начала готического и от падениЯ римского), все нынешние утилитарные
постройки, казармы, больницы, училища, станции железных дорог и т. д. ‚
архитектуре единство есть то, что зовут стиль. ‚ цветущие эпохи постройки
разнообразны в пределах стилЯ; нет ни эклектического смешениЯ, ни бездарной
старческой простоты. ‚ поэзии то же: ‘офокл, ќсхил и …врипид -- все одного стилЯ;
впоследствии все, с одной стороны, смешиваетсЯ эклектически и холодно,
понижаетсЯ и падает.
     Џримером вторичного упрощениЯ всех прежних европейских стилей может служить
современный реализм литературного искусства. ‚ нем есть нечто и эклектическое
(т. е. смешанное), и приниженное, количественно павшее, плоское. ’ипические
представители великих стилей поэзии все чрезвычайно не сходны между собою: у них
чрезвычайно много внутреннего содержаниЯ, много отличительных признаков, много
индивидуальности. ‚ них много и того, что принадлежит веку (содержание), и того,
что принадлежит им самим, их личности, тому единству духа личного, которое они
влагали в разнообразие содержаниЯ. ’аковы: „анте, експир, Љорнель, ђасин,
Ѓайрон, ‚альтер ‘котт, ѓете, иллер.
     ‚ настоЯщее времЯ, особливо после 48-го года, все смешанное и сходнее между
собою: общий стиль -- отсутствие стилЯ и отсутствие субъективного духа, любви,
чувства. „иккенс в Ђнглии и †орж ‡анд во ”ранции (Я говорю про старые ее вещи),
как они ни различны друг от друга, но были оба последними представителЯми
сложного единства, силы, богатства, теплоты. ђеализм простой наблюдательности
уже потому беднее, проще, что в нем уже нет автора, нет личности, вдохновениЯ,
поэтому он пошлее, демократичнее, доступнее всЯкому бездарному человеку и
пишущему, и читающему.
     Ќынешний объективный, безличный всеобщий реализм есть вторичное смесительное
упрощение, последовавшее за теплой объективностью ѓете, ‚альтера ‘котта,
„иккенса и прежнего †орж ‘анда, больше ничего.
Џошлые общедоступные оды, мадригалы и эпопеи прошлого века были подобным же
упрощением, понижением предыдущего французского классицизма, высокого
классицизма Љорнелей, ђасинов и Њольеров.
     ‚ истории философии то же: а) первобытнаЯ простота: простые изречениЯ народной
мудрости, простые начальные системы (”алес и т. п); б) цветущаЯ сложность:
‘ократ, Џлатон, стоики, эпикурейцы, Џифагор, ‘пиноза, ‹ейбниц, „екарт, Љант,
”ихте, еллинг, ѓегель; в) вторичное упрощение, смешение и исчезновение, переход
в совершенно иное: эклектики, безличные смесители всех времен (Љузен); потом
реализм феноменальный, отвергающий отвлеченную философию, метафизику:
материалисты, деисты, атеисты. ђеализм очень прост, ибо он даже и не система, а
только метод, способ: он есть смерть предыдущих систем. Њатериализм же есть
бесспорно система, но, конечно, самаЯ простаЯ, ибо ничего не может быть проще и
грубее, малосложнее, как сказать, что все вещество и что нет ни Ѓога, ни духа,
ни бессмертиЯ души, ибо мы этого не видим и не трогаем руками. ‚ наше времЯ это
вторичное упрощение философии доступно не только образованным юношам, стоЯщим
еще, по летам своим, на степени первобытной простоты, на степени незрелых Яблок,
или семинаристам циклопической постройки, но даже парижским работникам,
трактирным лакеЯм и т. п. Њатериализм всегда почти сопровождает реализм; хотЯ
реализм сам по себе еще и не дает права ни на атеизм, ни на материализм. ђеализм
отвергает всЯкую систему, всЯкую метафизику; реализм есть отчаЯние,
самооскопление, вот почему он упрощение! Ќа материалистические же выводы он прав
все-таки не дает.
     Њатериализм, со своей стороны, есть последнЯЯ из систем последней эпохи: он
царствует до тех пор, пока тот же реализм не сумеет и ему твердо сказать свое
скептическое слово. ‡а скептицизмом и реализмом обыкновенно следует возрождение:
одни люди переходЯт к новым идеальным системам, у других ЯвлЯетсЯ пламенный
поворот к религии. ’ак было в древности; так было в начале нашего века после
реализма и материализма XVIII столетиЯ.
     € метафизика, и религиЯ остаютсЯ реальными силами, действительными,
несокрушимыми потребностЯми человечества.
     ’ому же закону подчинены и государственные организмы, и целые культуры мира. € у
них очень Ясны эти три периода: 1) первичной простоты, 2) гнетущей сложности и
3) вторичного смесительного упрощениЯ. Ћ них Я повторю особо, дальше.

     ѓлава VII
Ћ государственной форме

џ кончил предыдущую главу следующей мыслью: "’риединый процесс: 1)
первоначальной простоты, 2) цветущего объединениЯ и сложности и 3) вторичного
смесительного упрощениЯ, свойствен точно так же, как и всему существующему, и
жизни человеческих обществ, государствам и целым культурным мирам".
ђазвитие государства сопровождаетсЯ постоЯнно выЯснением, обособлением
свойственной ему политической формы; падение выражаетсЯ расстройством этой
формы, большей общностью с окружающим.
     Џрежде всего спрошу себЯ: "—то такое форма?" ”орма вообще есть выражение идеи,
заключенной в материи (содержании). Ћна есть отрицательный момент ЯвлениЯ,
материЯ -- положительный. ‚ каком это смысле? ЊатериЯ, например, даннаЯ нам, есть
стекло, форма ЯвлениЯ -- стакан, цилиндрический сосуд, полый внутри; там, где
кончаетсЯ стекло, там, где его уже нет, начинаетсЯ воздух вокруг или жидкость
внутри сосуда; дальше материЯ стекла не может идти, не смеет, если хочет
остатьсЯ верна основной идее своего полого цилиндра, если не хочет перестать
быть стаканом.
     ”орма есть деспотизм внутренней идеи, не дающий материи разбегатьсЯ. ђазрываЯ
узы этого естественного деспотизма, Явление гибнет.
арообразнаЯ или эллиптическаЯ форма, которую принимает жидкость при некоторых
условиЯх, есть форма, есть деспотизм внутренней идеи.
ЉристаллизациЯ есть деспотизм внутренней идеи. Ћдно вещество должно, при
известных условиЯх, оставаЯсь само собою, кристаллизоватьсЯ призмами, другое
октаэдрами и т. п.
     €наче они не смеют, иначе они гибнут, разлагаютсЯ.
ђастительнаЯ и животнаЯ морфологиЯ есть также не что иное, как наука о том, как
оливка не смеет стать дубом, как дуб не смеет стать пальмой и т. д.; им с зерна
предоставлено иметь такие, а не другие листьЯ, такие, а не другие цветы и плоды.
—еловек, высекаЯ из камнЯ или выливаЯ из бронзы (из материи) статую человека,
вытачиваЯ из слоновой кости шар, склеиваЯ и сшиваЯ из лоскутков искусственный
цветок, влагает извне в материю свою идею, подкарауленную им у природы.
“страиваЯ машину, он делает то же. Њашина рабски повинуетсЯ, отчасти идее,
вложенной в нее извне человеческой мыслью, отчасти своему внутреннему закону,
своему физико-химическому строю, своей физико-химической основной идее. ЌельзЯ,
например, изо льда сделать такую прочную машину, как из меди и железа.
‘ другой стороны, из камнЯ нельзЯ сделать такой естественный цветок, как из
бархата или кисеи.
     ’от, кто хочет быть истинным реалистом именно там, где нужно, тот должен бы
рассматривать и общества человеческие с подобной точки зрениЯ. Ќо обыкновенно
делаетсЯ не так. ‘вобода, равенство, благоденствие (особенно это благоденствие!)
принимаютсЯ какими-то догматами веры и уверЯют, что это очень рационально и
научно!
     „а кто же сказал, что это правда?
‘оциальнаЯ наука едва родилась, а люди, пренебрегаЯ опытом веков и примерами ими
же теперь столь уважаемой природы, не хотЯт видеть, что между
эгалитарно-либеральным поступательным движением и идеей развитиЯ нет ничего
логически ђодственного, даже более: эгалитарно-либеральный процесс есть антитеза
процессу развитиЯ. Џри последнем внутреннЯЯ идеЯ держит крепко общественный
материал в своих организующих, деспотических объЯтиЯх и ограничивает его
разбегающиесЯ, расторгающие стремлениЯ. Џрогресс же, борющийсЯ против всЯкого
деспотизма -- сословий, цехов, монастырей, даже богатства и т. п., есть не что
иное, как процесс разложениЯ, процесс того вторичного упрощениЯ целого и
смешениЯ составных частей, о котором Я говорил выше, процесс сглаживаниЯ
морфологических очертаний, процесс уничтожениЯ тех особенностей, которые были
органически (т. е. деспотически) свойственны общественному телу.
џвлениЯ эгалитарно-либерального прогресса схожи с ЯвлениЯми горениЯ, гниениЯ,
таЯниЯ льда (менее воды свободного, ограниченного кристаллизацией); они сходны с
ЯвлениЯми, например, холерного процесса, который постепенно обращает весьма
различных людей сперва в более однообразные трупы (равенство), потом в
совершенно почти схожие (равенство) остовы и, наконец, в свободные
(относительно, конечно): азот, водород, кислород и т. д.
("On est deborde"[26], говорЯт многие, это дело другое. On est deborde" и
холерой. Ќо почему же холеру не назвать по имени? ‡ачем ее звать молодостью,
возрождением, развитием, организацией!)
     Џри всех этих процессах гниениЯ, горениЯ, таЯниЯ, холерного поступательного
движениЯ заметны одни и те же общие ЯвлениЯ.
A)“трата особенностей, отличавших дотоле деспотически сформированное целое
дерево, животное, целую ткань, целый кристалл и т. д. от всего подобного и
соседнего.
     Ѓ) Ѓольшее против прежнего сходство составныхчастей, большее внутреннее
равенство, большее однообразие состава и т. п.
B)“трата прежних строгих морфологических очертании: все сливаетсЯ, все свободнее
и ровнее.
     €так, какое дело частной, исторической реальной науке до неудобств, до
потребностей, до деспотизма, до страданий?
     Љ чему эти ненаучные сентиментальности, столь выдохшиесЯ в наше времЯ, столь
прозаические вдобавок, столь бездарные? —то мне за дело в подобном вопросе до
самих стонов человечества?
     Љакое научное право Я имею думать о конечных причинах, о целЯх, о благоденствии,
напр., прежде серьезного, долгого и бесстрастного исследованиЯ?
ѓде эти не догматические, бесстрастные, скажу даже, в прогрессивном отношении,
пожалуй, безнравственные, но научно-честные исследованиЯ? ѓде они? Ћни
существуют, положим, хотЯ и весьма несовершенные еще, но только именно не длЯ
демократов, не длЯ прогрессистов.
     Љакое мне дело, в более или менее отвлеченном исследовании, не только до чужих,
но и до моих собственных неудобств, до моих собственных стонов и страданий!
ѓосударство есть, с одной стороны, как бы дерево, которое достигает своего
полного роста, цвета и плодоношениЯ, повинуЯсь некоему таинственному, не
зависЯщему от нас деспотическому повелению внутренней, вложенной в него идеи. ‘
другой стороны, оно есть машина, и сделаннаЯ людьми полусознательно, и
содержащаЯ людей, как части, как колеса, рычаги, винты, атомы, и наконец,
машина, вырабатывающаЯ, образующаЯ людей. —еловек в государстве есть в одно и то
же времЯ и механик, и колеса или винт, и продукт общественного организма.
Ќа которое бы из государств древних и новых мы ни взглЯнули, у всех найдем одно
и то же общее: простоту и однообразие в начале, больше равенства и больше
свободы (по крайней мере фактической, если не юридической свободы), чем будет
после. ‡акрывши книгу на второй или третьей главе, мы находим, что все начала
довольно схожи, хоть и не совсем. ‚зглЯду на растение, выходЯщее из земли, мы
еще не знаем хорошо, то из него будет. ђазличий слишком мало. Џотом мы видим
дальшее или меньшее укрепление власти, более глубокое или резкое (смотрЯ по
задаткам первоначального строениЯ) разделение сословий, большее разнообразие
быта иразнохарактерность областей.
     ‚месте с тем увеличиваетсЯ, с одной стороны, богатство, с другой -- бедность, с
одной стороны, ресурсы наслаждениЯ разнообразЯтсЯ, с другой -- разнообразие и
тонкость (развитость) ощущений и потребностей порождают больше страданий, больше
грусти, больше ошибок и больше великих дел, больше поэзии и больше комизма;
подвиги образованных -- ”емистокла, Љсенофонта, Ђлександра -- крупнее и
симпатичнее простых и грубых подвигов Ћдиссеев и Ђхиллов. џвлЯютсЯ ‘офоклы,
ЯвлЯютсЯ и Ђристофаны, ЯвлЯютсЯ вопли Љорнелей и смех Њольеров. “ иных ‘офокл и
Ђристофан, Љорнель и Њольер сливаютсЯ в одного експира или ѓете.
‚ообще в эти сложные цветущие эпохи есть какаЯ бы то ни было аристократиЯ,
политическаЯ, с правами и положением, или только бытоваЯ, т. е. только с
положением без резких прав, или еще чаще стоЯщаЯ на грани политической и
бытовой. ќвпатриды Ђфин, феодальные сатрапы Џерсии, оптиматы ђима, маркизы
”ранции, лорды Ђнглии, воины …гипта, спартиаты ‹аконии, знатные дворЯне ђоссии,
паны Џольши, беи ’урции.
     ‚ то же времЯ, по внутренней потребности единства, есть наклонность и к
единоличной власти, котораЯ по праву или только по факту, но всегда крепнет в
эпоху цветущей сложности. џвлЯютсЯ великие замечательные диктаторы, императоры,
короли или, по крайней мере, гениальные демагоги и тираны (в древнеэллинском
смысле), ”емистоклы, Џериклы и т. п.
     Њежду Џериклом, диктатором фактическим, и между законным самодержцем по
наследству и религии -- помещаетсЯ целаЯ лестница разнообразных единоличных
властительств, в которых ощущаетсЯ потребность везде в сложные и цветущие эпохи
длЯ объединениЯ всех составных частей, всех общественно-реальных сил, полных
жизни и брожениЯ.
     Џровинции в это времЯ так же всегда разнообразны по быту, правам и законам.
„ерево выразило вполне свою внутреннюю морфологическую идею... Ђ страданиЯ?
‘траданиЯ сопровождают одинаково и процесс роста и развитиЯ, и процесс
разложениЯ.
     ‚се болит у древа жизни людской...
Ѓолит начальное прозЯбание зерна. ЃолЯт первые всходы, болит рост стеблЯ и
ствола; развитие листьев и распускание пышных цветов (аристократии и искусства)
сопровождаютсЯ стонами и слезами. ЃолЯт одинаково эгалитарный быстрый процесс
гниениЯ и процесс медленного высыханиЯ, застоЯ, нередко предшествующий
эгалитарному процессу. (Ќапример, в €спании, ‚енецианской республике -- во всей
€талии высыхание XVII и XVIII веков предшествовало гниению XIX.) Ѓоль длЯ
социальной науки -- это самый последний из признаков, самый неуловимый; ибо он
субъективен, и вернаЯ статистика страданий, точнаЯ статистика чувств невозможна
будет до тех пор, пока длЯ чувств радости, равнодушиЯ и горЯ не изобретут
какое-нибудь графическое изображение, какое-нибудь объективное мерило, подобно
тому, как вовсе неожиданно открыли, что спектральный анализ может обнаружить
химический состав небесных тел, отдаленных на бесконечные от менЯ пространства!
ђаскройте медицинские книги, о, друзьЯ реалисты! и вы в них найдете, до чего
музыкальное, субъективное мерило боли считаетсЯ маловажнее суммы всех других
пластических, объективных признаков; картина организма, ЯвлЯющаЯсЯ перед очами
врача-физиолога, вот что важно, а не чувство непонимающего и подкупленного
больного! “жасные невралгии, приводЯщие больных в отчаЯние, не мешают им жить
долго и совершать дела, а тихаЯ, почти безболезненнаЯ гангрена сводит их в гроб
в несколько дней.
     ‚место того чтобы или наивно, или нечестно становитьсЯ, ввиду какого-то
конечного блага, на разные предвзЯтые точки зрениЯ: коммунистическую,
демократическую, либеральную и т. д., научнее было бы подвергать все одинаковой,
бесстрастной, безжалостной оценке, и если бы итог вышел либо либеральный, либо
охранительный, либо сословный, либо бессословный, то не мы, так сказать, были бы
виноваты, а сама наука.
     ‘татистики нет никакой длЯ субъективного блаженства отдельных лиц; никто не
знает, при каком правлении люди живут приЯтнее. Ѓунты и революции мало
доказывают в этом случае. Њногие веселЯтсЯ бунтом. ‘овременные нам критЯне,
например, жили положительно лучше хоть бы фракийских болгар и греков и
несравненно веселее и приЯтнее небогатых жителей каких бы то ни было больших
городов. —еловек добросовестный, живой, неподкупленный политикой, не слепой,
наконец, был поражен цветущим видом критЯн, их красотой, здоровьем, скромной
чистотою их жилищ, их прелестной, честной, семейной жизнью, приЯтной
самоуверенностью и достоинством их походки и приемов... € вот они, прежде других
турецких подданных, восстали, воображаЯ себЯ самыми несчастными, тогда как
фракийские болгары и греки жили гораздо хуже и терпели тогда несравненно больше
личных обид и притеснений и от дурной полиции, и от собственных лукавых старшин;
однако они не восставали, а болгарские старшины, те даже подавали султану адресы
и предлагали оружием поддерживать его против критЯн.
Ќикакой нет статистики длЯ определениЯ, что в республике жить лучше частным
лицам, чем в монархии; в ограниченной монархии лучше, чем в неограниченной; в
эгалитарном государстве лучше, чем в сословном; в богатом лучше, чем в бедном.
Џоэтому, отстранЯЯ мерило благоденствиЯ, как недоступное еще современной
социальной науке (быть может, и навсегда, неверное и малопригодное), гораздо
безошибочнее будет обратитьсЯ к объективности, к картинам и спрашивать себЯ, нет
ли каких-нибудь всеобщих и весьма простых законов длЯ развитиЯ и разложениЯ
человеческих обществ?
     € если мы не знаем, возможно ли всеобщее царство блага, то, по крайней мере,
постараемсЯ дружными усилиЯми постичь, по мере наших средств, что пригодно длЯ
блага того или другого частного государства. —тобы узнать, что организму
пригодно, надо прежде всего Ясно понЯть самый организм. „лЯ гигиены и лечениЯ
нужна прежде всего физиологиЯ.
     ”орма (сказал Я выше) есть выражение внутренней идеи на поверхности содержаниЯ.
€деЯ шара, например, есть равное расстоЯние всех точек поверхности от центра.
ђазве не выражаетсЯ эта идеЯ на поверхности шара, разве не она придает кости,
дереву, капле, расплавленному небесному телу и т. д., вообще содержанию, материи
эту форму?
     ђазумеетсЯ, в таком простом Явлении, как шар, это Ясно; а в таком сложном
Явлении, как человеческое общество, оно не так Ясно.
Ќо тем не менее основа метафизическаЯ одна и та же и длЯ маленького шара, и длЯ
великого государства.
     ѓосударственнаЯ форма у каждой нации, у каждого общества своЯ; она в главной
основе неизменна до гроба исторического, но менЯетсЯ быстрее или медленнее в
частностЯх, от начала до конца.
     ‚ырабатываетсЯ она не вдруг и не сознательно сначала; не вдруг понЯтна; она
выЯснЯетсЯ лишь хорошо в ту среднюю эпоху наибольшей сложности и высшего
единства, за которой постоЯнно следует, рано или поздно, частнаЯ порча этой
формы и затем разложение и смерть.
     ’ак, государственнаЯ форма древнего …гипта была резко сословнаЯ монархиЯ,
вероЯтно, глубоко ограниченнаЯ жреческой аристократией и вообще религиозными
законами.
     ЏерсиЯ была, по-видимому, более феодального, рыцарского происхождениЯ; но
феодальность ее сдерживалась безграничным в принципе царизмом, земным выражением
добра, Ћрмузда.
     €сториЯ ѓреции и ђима больше обработана, и потому на них все это еще Яснее.
Ђфины именно в цветущий период выработали свойственную им государственную форму.
ќто -- демократическаЯ республика, однако с привилегиЯми, с эвпатридами, с
денежным цензом, с рабами и, наконец, с наклонностью к фактической,
неузаконенной, непрочной диктате Џериклов, ”емистоклов и т. д.
”орма эта, которой естественные залоги хранились, конечно в самих нравах и
обстоЯтельствах, выработалась именно в цветущий сложный период, от ‘олона до
Џелопоннесской войны. ‚о времЯ этой войны началась порча, началсЯ эгалитарный
прогресс.
     ‘вободы было и без того много: захотелось больше равенства.
‘парта, от эпохи ‹икурга до унижениЯ ее фиванцами, выработала также свою,
чрезвычайно оригинальную, стеснительную и деспотическую форму аристократического
республиканского коммунизма с чем-то вроде двух наследственных президентов.
”орма эта была несравненно стеснительнее, деспотичнее афинской, и поэтому жизни
и творчества в Ђфинах было больше, а в ‘парте меньше, но зато ‘парта была
сильнее и долговечнее.
     ‚се остальные государства греческого мира колебались, вероЯтно, между дорической
формой ‘парты, и ионийской формой Ђфин. Џотребность формы, стеснениЯ,
деспотизма, дисциплины, исходЯщей из нужд самосохранениЯ, была и в этом
распущенном и раздробленном эллинском мире так велика, что во многих
государствах демократического характера (т. е., вероЯтно, там, где выразилсЯ
слабее деспотизм сословный) вырабатывалась тираниЯ, т. е. дисциплина единоличной
власти (Џоликрат, Џериандр, „ионисий ‘иракузский и др.).
”еодализм сельский, помещичий или рыцарский был, по-видимому, всегда ничтожен в
ќлладе почти так же, как и в ђиме; все аристократии ќллады и ђима имели
городской характер; все они были, так сказать, муниципального происхождениЯ.
€сториЯ Њакедонии очень бедна, и сведений о первоначальной организации
македонского царства у нас мало. Ќо некоторые историки полагают, что у македонЯн
был феодализм выражен сильнее муниципальности (и действительно, о городах
македонских почти нет и речи, а все слышно лишь о царЯх и их дружине, о
"генералах" Ђлександра).
     Ћслабевший эллинский муниципальный мир, соединившись потом с грубой, неЯсной
(неразвитой, вероЯтно) феодальностью македонЯн, дошел до мгновенного
государственного единства при ”илиппе и Ђлександре и только тогда стаЯ в силах
распространЯть свою цивилизацию до самой €ндии и внутренней Ђфрики. ЋпЯть-таки,
значит, длЯ наибольшего величиЯ и силы оказалась нужной большаЯ сложность формы
     -- сопрЯжение аристократии с монархией.
–ветущий период ђима надо считать, Я полагаю, со времен Џунических войн до
Ђнтонинов приблизительно.
     €менно в это времЯ выработалась та муниципальнаЯ, избирательнаЯ диктатура,
императорство, которое так долго дисциплинировало ђим и послужило еще потом и
‚изантии.
     ’о же самое мы видим и в европейских государствах.
€талиЯ, возросшаЯ на развалинах ђима, раньше всех других европейских государств
выработала свою государственную форму в виде двух самых крайних антитез -- с
одной стороны, высшую централизацию в виде государственного папства,
объединЯвшего весь католический мир далеко вне пределов €талии, с другой же --
длЯ самой себЯ, длЯ €талии собственно, форму крайне децентрализованную,
муниципально-аристократических малых государств, которые постоЯнно колебались
между олигархией (‚енециЯ и ѓенуЯ) и монархией (Ќеаполь, ’оскана и т. д.).
ѓосударственнаЯ форма, прирожденнаЯ €спании, стала Ясна несколько позднее. ќто
была монархиЯ самодержавнаЯ и аристократическаЯ, но провинциально мало
сосредоточеннаЯ, снабженнаЯ местными и отчасти сословными вольностЯми и
привилегиЯми, нечто среднее между €талией и ”ранцией. ќпоха Љарла V и ”илиппа II
есть эпоха цвета.
     ѓосударственнаЯ форма, свойственнаЯ ”ранции, была в высшей степени
централизованнаЯ, крайне сословнаЯ, но самодержавнаЯ монархиЯ. ќта форма
выЯснЯлась постепенно при ‹юдовике XI, ”ранциске I, ђишелье и ‹юдовике XIV;
исказилась она в 89-м году.
     ѓосударственнаЯ форма Ђнглии была (и отчасти есть до сих пор) ограниченнаЯ,
менее ”ранции вначале сословнаЯ, децентрализованнаЯ монархиЯ, или, как другие
говорЯт, аристократическаЯ республика с наследственным президентом, а форма
выразилась почти одновременно с французской при ѓенрихе VIII, …лизавете и
‚ильгельме Ћранском.
     ѓосударственнаЯ форма ѓермании была (до Ќаполеона I и до годов 48 и 71)
следующаЯ: союз государств небольших, отдельных, сословных, более или менее
самодержавных, с избранным императором-сюзереном (не муниципального, а
феодального происхождениЯ).
     ‚се эти уже выработанные Ясно формы начали постепенно менЯтьсЯ у одних с XVIII
столетиЯ, у других в XIX веке. ‚о всех открылсЯ эгалитарный и либеральный
процесс.
     Њожно верить, что польза есть от этого какаЯ-нибудь, общаЯ длЯ вселенной, но уже
никак не длЯ долгого сохранениЯ самих этих отдельных государственных миров.
ђеакциЯ не потому не права, что она не видит истины, нет! ђеакциЯ везде чует
эмпирически истину; но отдельные Ячейки, волокна, ткани и члены организма стали
сильнее в своих эгалитарных порывах, чем власть внутренней организующей
деспотической идеи!
     Ђтомы шара не хотЯт более составлЯть шар! џчейки и волокна надрубленного и
высыхающего дерева -- здесь горЯт, там сохнут, там гниют, везде смешиваютсЯ,
восхвалЯЯ простоту грЯдущей, новой организации и не замечаЯ, что это смешение
есть ужасный момент перехода к неорганической простоте свободной воды,
безжизненного праха, не кристаллизованной, растаЯвшей или растолченной соли!
„о времен –езарЯ, Ђвгуста, св. Љонстантина, ”ранциска I, ‹юдовика XIV,
‚ильгельма Ћранского, Џитта, ”ридриха II, Џерикла, до Љира или „ариЯ ѓистаспа и
т. п. все прогрессисты правы, все охранители не правы. Џрогрессисты тогда ведут
нацию и государство к цветению и росту. Ћхранители тогда ошибочно не верЯт ни в
рост, ни в цветение или не любЯт этого цветениЯ и роста, не понимают их.
Џосле цветущей и сложной эпохи, как только начинаетсЯ процесс вторичного
упрощениЯ и смешениЯ контуров, т. е. большее однообразие областей, смешение
сословий, подвижность и шаткость властей, принижение религии, сходство
воспитаниЯ и т. п., как только деспотизм формологического процесса слабеет, так,
в смысле государственного блага, все прогрессисты становЯтсЯ не правы в теории,
хотЯ и торжествуют на практике. Ћни не правы в теории; ибо, думаЯ исправлЯть,
они разрушают; они торжествуют на практике, ибо идут легко по течению, стремЯтсЯ
по наклонной плоскости. Ћни торжествуют, они имеют громкий успех.
‚се охранители и друзьЯ реакции правы, напротив, в теории, когда начнетсЯ
процесс вторичного упростительного смешениЯ; ибо они хотЯт лечить и укреплЯть
организм. Ќе их вина, что они не надолго торжествуют; не их вина, что нациЯ не
умеет уже выносить дисциплину отвлеченной государственной идеи, скрытой в недрах
eel
     Ћни все-таки делают свой долг и, сколько могут, замедлЯют разложение, возвращаЯ
нацию, иногда и насильственно, к культу создавшей ее государственности.
„о днЯ цветенш лучше быть парусом или паровым котлом; после этого невозвратного
днЯ достойнее быть Якорем или тормозом длЯ народов, стремЯщихсЯ вниз под крутую
гору, стремЯщихсЯ нередко наивно, добросовестно, при кликах торжества и с
распущенными знаменами надежд, до тех пор, пока какой-нибудь ‘едан, •еронеЯ,
Ђрбеллы, какой-нибудь Ђларих, Њагомет II или зажженный петролеем и взорванный
динамитом Џариж не откроют им глаза на настоЯщее положение дел.
џ предвижу еще одно возражение: Я знаю, мне могут сказать, что пред концом
культурной жизни и пред политическим падением государств заметнее смешение, чем
упрощение. € в „ревности, и теперь. Ќо, во-первых, самое смешение есть уже
своего рода упрощение картины, упрощение юридической ткани и бытовой узорности.
‘мешение всех цветов ведет к серому или белому. Ђ главное основание вот где. џ
спрашиваю: просты ли нынешние копты, потомки египтЯн или арабы ‘ирии? Џросты ли
были pagani, сельские идолопоклонники, которые держались еще после падениЯ и
исчезновениЯ эллино-римской религиозности и культуры в высших слоЯх общества?
Џросты ли были христиане-греки под турецким игом до восстаниЯ 20-х годов? Џросты
ли гербы, остатки огнепоклонников культурного персо-мидийского мира?
Љонечно, все перечисленные люди, общины и народные остатки несравненно проще,
чем были люди, общины, нации в эпоху цвета …гипта, калифата, греко-римской
цивилизации, чем персы во времена „ариЯ ѓистаспа или византийцы во времена
€оанна ‡латоуста. ‹юди проще лично, по мыслЯм, вкусам, по несложности сознаниЯ и
потребностей; общины и целые национальные или религиозные остатки проще потому,
что люди в их среде все очень сходны и равны между собою. €так, прежде смешение
и некотораЯ степень вторичного принижениЯ (то есть количественное упрощение),
потом смерть своеобразной культуры в высших слоЯх или гибель государства и,
наконец, переживающаЯ свою государственность вторичнаЯ простота национальных и
религиозных остатков. ’еперь (в XIX веке) эту болезнь предсмертную хотЯт считать
идеалом гигиены будущего! €деал Џрудонов и Љабе -- полнейшее однообразие людей по
положению, по воспитанию и т. д. -- чего же проще по идеалу?

     ѓлава VIII
Ћ долговечности государств

‚озвращусь теперь к тому, о чем Я говорил мимоходом в 1 -и главе: о
долговечности государств и культур.
     џ сказал тогда, что наибольшаЯ долговечность государственных организмов, это
1000 или много 1200 с небольшим лет.
     Љультуры же, соединенные с государствами, большей частью переживают их. ’ак,
например, эллинскаЯ образованность и эллинскаЯ религиЯ боролись с христианством
еще долго при византийских императорах, тогда как последние черты эллинской
государственности стерлись еще до ђ. X., отчасти во времена римского
триумвирата, отчасти еще прежде.
     ђелигиЯ индусов и свЯзанный с ней быт живут давно без государства и в наше
времЯ, не поддаваЯсь англичанам.
     ‚изантии как государства нет давно, а некоторые ‚изантийские уставы, понЯтиЯ,
вкусы и обычаи даже под турецким владычеством отстаивают себЯ до сих пор от
натиска космополитического европеизма. ‚ семейной жизни, в разговорах, в
литературе, в постройках, в одеждах, во взглЯдах на приличиЯ на ‚остоке еще
много византийского. “важение к званию, к должности, к положению здесь гораздо
заметнее, чем уважение к роду, и у турок, и у греков, и у славЯн, и у армЯн,
почти одинаково. ’олько у одних албанцев феодальное чувство личности и рода
чуть-чуть заметнее, чем у других.
     ‚ самом церковном вопросе, если забыть об интересах и увлечениЯх, а смотреть длЯ
Ясности на людей и нации как на орудиЯ идей и начал, увидим, что греки
олицетворЯют между собой в этой борьбе византийское начало, византийские идеи --
подчинениЯ народа в церковных делах духовенству, а болгары -- новоевропейское
демократическое начало личных и собирательных прав. ѓреки олицетворЯют в этой
борьбе авторитет организованной, а не личной и своевольной религии, а болгары --
суверенитет самоопределЯющегосЯ народа. (џ думаю, что ни друг, ни враг болгар не
может оспаривать этого объЯснениЯ.)
     €так, дело теперь не о культурах вообще, а лишь о государствах, о долговечности
юридических организмов, производЯщих, определЯющих эти культуры или отчасти
производимых ими.
     Ќачнем с древнего юго-востока и мы найдем то, что нам нужно, даже во всЯком
учебнике:
     I. …гипет.
„ревний …гипет и Љитай могут, по-видимому, своим примером опровергать ту мысль,
что государство живет вообще не более 12 веков. …гипту иные писатели приписывают
огромную долговечность, около 40 веков, например. “ менЯ теперь под рукой статьЯ
Ѓюрнуфа ("La science des religions"[27]) и еще книга Ѓюхнера: "L'homme selon la
science"[28], в которой тоже говоритсЯ о древности …гипта и приводЯтсЯ ссылки на
многих ученых. Ѓюрнуф говорит о …гипте вот что: "D'apres des documents
hieoglyphiques, les croyances de 1'Egypte ne semblent pas avoir etc fixees et
systematisees avant la fin de la IV-e dynastie; elles durerent jusqu'a la
conquete de ce pays par Cambyse et a partir de ce temps elles tomberent dans une
decadence rapide"[29]. Ћ 40 веках вероЯтных он говорил дальше. Ќо, во-первых,
эта продолжительность принЯта далеко не всеми учеными; во-вторых, эти 4000 лет
относЯтсЯ к целой религиозной культуре, а не к таким отдельным государственным
организмам, как Њемфис, царство гиксов, ”ивы, ‘аис; в-третьих, например
египетской государственности (принимаЯ даже, что все отдельные, сменЯвшие друг
друга в этой стране государства были очень сходны по строю, по форме) не может
служить один опровержением тому, что вообще государства живут не более 12 веков
Њы увидим ниже, что это так на ђиме, ѓреции, Џерсии и т. д. …гипет древний долго
был одинок, в стороне, он долго не имел соперников его поэтому трудно
приравнивать по долговечности к истории тех государств, которые созидались
позднее друг за другом и все на тех же почти местах, не на девственной почве, а
на развалинах предыдущей государственности. …сли бы наука доказала, что при
вовсе других условиЯх динотериумы, птеродактили, мегалосауры жили очень долго,
то из этого не следует еще, что нынешний слон, нынешний лев или бык могут
столько же прожить. Ћ Љитае Я скажу дальше. Ћн тоже ничего не опровергает своим
примером
     II. •алдейские и вообще семитические государства: а) „ревний ‚авилон вместе с
Ђссирией (ибо историЯ обыкновенно принимает, что если полумифический Ќемврод и
существовал около 2100 до ђ. X., то все-таки через 100 лет после него Ќин (около
2000 лет до ђ. X.) соединил Ђссирию и ‚авилон в одно государство, которое
существовало до смерти ‘арданапала (т. е до 606) 1394 года.
ђазумеетсЯ, не следует забывать, что летосчисление это может быть, по
сравнительной бедности источников, и неточно. —то значит, например, Ќин около
2000 лет? Ћтнимите 190 лет, например, или 200, останетсЯ 1800 до ђ. X.. вычтите
606, т. е. год падениЯ -- и на долю этой первой ассиро-вавилонской
государственности выпадет как раз 12 веков, те 12 веков, которые прожил
классический ђим -- вечный образец государственности.
б)Ќовейший ‚авилон всего 68 лет (от распадениЯ Ќиневийского царства в 606 году
до взЯтиЯ ‚авилона Љиром в 538 г. „о ђ.•.).
     в) Љарфаген, 668 года
(Ћт „идоны (814) до разрушениЯ города римлЯнами, т. е. до 146 г. до ђ. X.)
г) …врейское государство.
     (€сход из …гипта около 1500 лет до ђ. X.)
Ќо Я полагаю, что государственную жизнь евреев надо считать не с номадной жизни
времен Ђвраама и даже не со днЯ пришествиЯ евреев в Џалестину, ибо это состоЯние
их соответствует, мне кажетсЯ, состоЯнию германских народов во времЯ так
называемого переселениЯ, состоЯнию эллинов в эпоху ’роЯнской войны, вторжениЯ
ѓераклидов, римской истории в эпоху догосударственную. ђазница в том, что об
евреЯх, например, и германцах у нас есть источники более достоверные, а об
эллинских, и еще более о римских первоначальных движениЯх нет таких достоверных
источников.
     €так, если считать начало еврейской государственности со времен ‘удей, то это
приходитсЯ за 1300 лет до ђ. X.
     ђаспадение царства на €зраильское и €удейское произошло за 980 лет до ђ. X.
‘тало быть, от основаниЯ до распадениЯ всего только 310 лет.
Ћт распадениЯ до первого ассирийского пленениЯ (т. е. до падениЯ €зраильского
царства) 260 лет.
     Ћт распадениЯ до второго или вавилонского пленениЯ (от 0 „о 600 годов, после
битвы Ќавуходоносора с Ќехао, в 404 году) иудеи прожили еще 376 лет.
‘ этого времени …врейское государство утратило самостоЯтельность навсегда и
Џалестина стала областью сперва ‚авилона, потом Џерсии, потом греко-македонских
царств и, наконец, римского государства.
     Џоэтому, считаЯ от ‘удей даже до конца более долговечной €удеи, мы получим от
1300 до 600 всего только 700 лет.
     €бо называть жизнь евреев после пленениЯ жизнью государственной, это то же если
бы мы жизнь нынешней ѓрузии, Џольши, —ехии или ”инлЯндии назвали так оттого, что
они еще имеют свою физиономию, местные, юридические и бытовые оттенки.
—то касаетсЯ до волнений времени Њаккавеев или до последней борьбы евреев против
римлЯн при ’ите, то это были лишь восстаниЯ подчиненных, бунты, но
государственности уже не было давно.
     III. Џерсо-мидЯне.
Ћт „еиока, освободившего индийское племЯ от владычества ассиро-вавилонского, т.
е. от 707 до Ђлександра Њакедонского или до сражениЯ при Ђрбеллах (в 331 г. до
ђ. X.). €того только 376 лет первой персо-мидийской государственности.
Џо-видимому, однако, македонское завоевание было не очень глубоко, а религиЯ
‡ороастра (маздеизм) была еще достаточно крепка; ибо Џерсидское государство
возродилось впоследствии с той же религией, при влиЯнии свежего и, вероЯтно,
родственного племени парфов, под династиЯми Ђрзаси-дов (от 250 до ђ. X. - 226 по
ђ. X.) и ‘ассанидов, от 226-636 по ђ. X., т. е. всего 886 лет.
€так, если мы даже соединим всю мидо-персидскую и парфЯнскую государственность в
одно целое, несмотрЯ на перерыв, то выйдет от „еиока (от 707 до ђ. X.) до царЯ
€ездегерда, при котором царство ‘ассанидов было разрушено мусульманами (в 636
году по ђ. X.), 1262 года.
     IV. ѓреческие республики, греко-македонские царства, греко-скифские,
греко-сирийские, греко-египетские и т. д.
     а) Ђфины от Љодра до ”илиппа Њакедонского (1068 „° 338), 730 лет.
б) ‘парта от того же времени (ибо Љодр был убит во времЯ „орического вторжениЯ в
Ђттику и Џелопоннес) до сражениЯ при Њантинее (206), где ”илопемен, предводитель
Ђхейского союза, победил окончательно спартанцев, или до (188 г.) уничтожениЯ
узаконений ‹икурга, всего 880 или 860 лет.
     в)”ивы. Ћснование ”иванского государства вероЯтно около того же времени
дорийских переселений.
     Џадение ее, т. е. разрушение ”ив Ђлександром Њакедонским в 335 году по ђ. X.
‚сего 733 года.
     г)‘иракузы основаны в 735 году; постепенное падение в борьбе с Љарфагеном века
за 3 до ђ. X. Џрисоединение ‘ицилии к ђиму в 212 году после очищениЯ ‘ицилии от
карфагенЯн. ‚сего 523 года.
     …сли же взЯть историю всех греческих республик от времен баснословных до
Ђлександра Њакедонского, то есть от 1000 или от 1200 лет до ђ. X. (что будет
очень много) до 320 годов, то выйдет и на всю таким образом принЯтую их
государственную жизнь 870 лет (пусть будет 900 даже).
д) –арство сирийских ‘елевкидов.
     Ћт 323 года, т. е. от распадениЯ кратковременной монархии Ђлександра до 64 года.
(“ничтожение царства Џомпеем). 259 лет.
     е) Џергамское царство от 282 до 133 года, т. е. до присоединениЯ его к ђиму, под
именем Ђзии. 149 лет.
     ж)…гипетское царство Џтолемеев от того же времени (323) до присоединениЯ к ђиму
в 30 году. €так, менее 300 лет (293).
     з) Њакедонское царство от самого начала до распадениЯ великой Ђлександровой
монархии, т. е. от Џердикки I (ок. 700 г.) „о смерти Ђлександра ‚еликого (до 323
года). 377 лет.
     Ћтдельное же Њакедонское царство от распадениЯ до обращениЯ Њетеллом Њакедонии в
римскую провинцию, т. е. 148 года, только 175. €того 552 года.
’еперь, если возьмем всю государственную жизнь эллинскую и македонскую вместе и
будем считать ее долготу весьма произвольно, снисходительно, с самых
баснословных и даже почти вовсе неизвестных времен, т. е. за 1100--1200 лет до ђ.
X. и до присоединениЯ к ђиму …гипта, самого последнего и счастливого в этом
отношении из всех тех государств, где царила эл-лино-македонскаЯ образованность,
то есть до 30 г. перед ђ. X., то у нас получитсЯ опЯть классическаЯ цифра около
1200 лет, около 12 веков.
     V. ђим. ‚ этом государстве расчет легче. Ћно было беспрерывно одно, от начала до
конца. ‡десь не было ни раздроблениЯ и разновременности, как у греко-македонЯн,
ни перерывов, как у персо-мидЯн.
     ‘читаЯ от полумифических времен ђомула до ђомула Ђвгустула и Ћдоакра, получаем:
от 753 г. до ђ. X. до 476 г. по ђ. X. -- 1229 лет
…сли же считать от времен более известных, то около 1000, не более.
VI. ‚изантиЯ от перенесениЯ столицы и торжества •ристианства до взЯтиЯ ‚изантии
турками (от 325 по ђ. X. до 1453) 1128 лет.
     Џрежде чем обратитьсЯ к вопросу о возрасте современных европейских государств, Я
нахожу необходимым сказать здесь несколько слов о Љитае.
Ќе знаю, имеем ли мы право рассматривать историю ЉитаЯ, вдобавок столь еще
темную, как историю одного государства, непрерывно прожившего несколько тысЯч
лет?
     Љитай справедливее, мне кажетсЯ, рассматривать как отдельный культурный мир,
вместе с џпонией и другими соседними краЯми, как особый исторический мир,
стоЯвший не на большой дороге народов, подобно государствам нашего ‘редиземного
бассейна, и потому долее сохранившийсЯ в своей отдельности и чистоте.
Љ тому же надо прибавить, что и в нем, по-видимому, были смены государственные,
но эти смены или еще мало известны
     и мало понЯтны нам, или они и в самом деле не представлЯют таких антитез и
такого разнообразиЯ, какие представлЯет преемственнаЯ картина государств и
цивилизаций вокруг нашего ‘редиземного морЯ.
’ам, в глубине ‚осточной Ђзии, жило и волновалось почти одно и то же племЯ
долгие века; здесь, около нас, сталкивалось множество народов, принадлежавших к
нескольким породам (расам) и племенам: арийскому, семитическому, эфиопскому,
чудо-тюркскому, монгольскому и т. д.
     Ћчень может быть, повторЯю, что и долголетнюю историю китайской
гражданственности можно было бы при более точном исследовании разложить на
несколько отдельных государственных периодов по 1000 или 1200 лет.
есть тысЯч лет могут относитьсЯ к общим племенным воспоминаниЯм, а не к той
сформированной гражданственности, о которой здесь идет речь.
…сли же на такую сформированную гражданственность положить даже целых четыре
тысЯчелетиЯ, то эта цифра легко разложитсЯ на несколько нормальных
государственных периодов, по 1000 лет приблизительно каждый.
Ћ …гипте Я говорил уже прежде почти то же самое.
џ полагаю поэтому, что ни …гипет древний, ни современный Љитай, вследствие своей
обособленности, не могут служить опровержением того, что в наших краЯх, по
крайней мере, и с тех пор как у древнего …гипта Явились образованные соперники в
лице халдеев и персо-мидЯн, -- ни одно государство больше 12 веков жить не может.
‡начительное же большинство государств проживало гораздо меньше этого.
„емократические республики жили меньше аристократических, ”ивы меньше ‘парты.
Ѓолее сословные монархии держались крепче менее сословных и восстановлЯлись
легко после всЯкого разгрома.
     ’акова была, по-видимому, ЏерсиЯ Ђхеменидов, возродившаЯсЯ после погрома
македонского и пережившаЯ своих минутных победителей на долгие века.

     ѓлава IX
Ћ возрасте европейских государств

‘ какого века мы будем считать образование европейских государств?
Ќеужели считать историю ”ранции с •лодвига, т. е. с V века? ’огда ”ранциЯ будет
только одно из всех европейских государств, беспрерывно существующих доныне с
того времени. ѓерманиЯ тогда была в хаотическом состоЯнии, и кое-как сколоченное
арианское царство готов, разрушенное •лодвигом, занимало значительную ее часть.
‚ Ђнглии только в IX веке ќгберт принЯл название королЯ Ђнглии. ‚ €спании
сначала долго господствовали аравитЯне, и будущие испанцы-христиане не значили
еще почти ничего.
     €талиЯ была в совершенном разгроме. ‚ ней готов сменЯли вандалы. ‚оцарЯлсЯ
Ћдоакр; Ћдоакра убивал гот ’еодорих и т. д.
     ‘леды Ђтиллы были везде еще свежи. ђим ‡ападный пал всего за несколько лет до
крещениЯ •лодвига.
     •лодвиг к тому же был еще чистый германец, чистый франк; с галло-римскими
элементами не произошло еще того слитиЯ, которым началась историЯ ”ранции.
Џределы класть равно трудно везде и при всех исследованиЯх. Џределы, границы,
отличительные признаки, распределЯющие что бы то ни было на классы, роды, эпохи
и какие бы то ни было отделы, всегда более или менее искусственны.
…стественность же приема при распределении состоит именно в том, что можно
назвать наглЯдностью, художественным, так сказать, тактом. ’ак делают и в
естественных науках[30].
     Ќа основании подобной же наглЯдности Я полагаю, что весь период европейской
истории до Љарла ‚еликого можно считать соответственным истории ѓреции
героических времен ’роЯнской войны, похода аргонавтов; времЯ Ќибелунгов
соответствует временам ѓомера. ‚ римской истории этому периоду, мне кажетсЯ,
соответствует времЯ до основаниЯ ђима или, если угодно, и весь приготовительный
период первых царей. ђазница только в степени достоверности событий. „лЯ истории
смутного, приготовительного времени …вропы мы имеем сравнительно много
разнообразных более или менее достоверных свидетельств.
„лЯ истории приготовительного периода ќллады у нас есть только поэтическаЯ
истина гомерических стихов и т. п. „лЯ первобытной истории ђима еще того меньше.
ЏростираЯ аналогию дальше, Я думаю, что период еврейской истории от ЊоисеЯ до
‘удей соответствует опЯть тому же периоду странствий, вторжений --
приготовительной догосударственной борьбы. ‡десь опЯть мы имеем, как длЯ
европейской истории, свидетельства, которые иные могут оспаривать, но которые,
по крайней мере, последовательны и Ясны.
     •алдеи времен Ќемврода, иранцы до времен ЂстиЯга и Љира -- не то ли же самое?
‚сЯ разница, во-первых, повторЯю, в степени достоверности свидетельств, которые
мы имеем об этих приготовительных эпохах, в количестве и качестве подробностей,
дошедших до нас; а во-вторых, в тех наиболее существенных, прирожденных
свойствах, которые имели при начале своего пробуждениЯ к исторической жизни
различные народы и племена. ’ак, например, характер жреческий, теократический и
вместе родовой преобладал у евреев, муниципальный -- у греков и римлЯн,
родственных по происхождению, сельско-аристократический феодальный -- у
европейцев и, может быть, у иранцев.
     ќти чуть брезжущие в первобытной простоте и бесцветности отличительные признаки
определили впоследствии весь характер их истории. ’ак, у римлЯн и греков и
религиЯ, и аристократиЯ, и монархическое начало получили все муниципальный,
градской оттенок. ‚ …вропе и аристократиЯ, и монархиЯ получили характер
феодальный; и там больше, где было слабее влиЯние муниципальных преданий ђима, --
в ѓермании, в Ђнглии.
     ‘ама светскаЯ власть папы и его духовное могущество косвенно определились
влиЯнием германского феодализма.
     ѓениальный ѓизо в своей "€стории цивилизации" и Џихлер в своей книге "Џапство и
‚осточные –еркви" одинаковс развивают ту мысль, что на ‚остоке €мператор был
один; аристократии не было, централизациЯ была сильна, и потому –ерковь могла
еще опиратьсЯ на этого €мператора. Ќо что было делать римскому епископу среди
множества западных кнЯзей полуцарей, полувельмож, полуразбойников, как не
увеличивать сперва свою политическую независимость длЯ бескорыстного служениЯ
–еркви, а позднее и стремитьсЯ уже к власти и преобладанию?
€менно усиление власти папы, разрыв с византийским ‚остоком, принЯтие Љарлом
‚еликим императорского титула и набеги норманнов (последнее Явление так
называемого переселениЯ народов, по крайней мере, на ‡ападе), вот эпоха, с
которой впервые начинает Ясно выделЯтьсЯ физиономиЯ ‡ападной …вропы, с одной
стороны, из германского, приготовительного хаоса, с другой -- из общей всему
первоначальному христианству византийской окраски.
‘оздав себе своего кесарЯ, в подражание ‚изантии и вместе с тем назло ей,
…вропа, сама того не подозреваЯ, вступала на совершенно иной путь.
IX и X века поэтому, а никак не V, надобно считать началом собственно
европейской государственности, определившей постепенно и самый характер западной
культуры, этой новой всемирной цивилизации, заменившей и эллино-римскую, и
византийскую, и почти современную последней непрочную цивилизацию аравитЯн[31].
–ивилизациЯ европейскаЯ сложилась из византийского •ристианства, германского
рыцарства (феодализма), эллинской эстетики и философии (к которым не раз
прибегала …вропа длЯ освежениЯ) и из римских муниципальных начал.
Ѓорьба всех этих четырех начал продолжаетсЯ и ныне на ‡ападе. Њуниципальное
начало, городское (буржуазиЯ), с прошлого века победило все остальные и исказило
(или, если хотите, просто изменило) характер и христианства, и германского
индивидуализма, и кесаризма римского, и эллинских как художественных, так и
философских преданий.
     ‚место христианских загробных верований и аскетизма ЯвилсЯ земной гуманный
утилитаризм; вместо мысли о любви к Ѓогу, о спасении души, о соединении с
•ристом, заботы о всеобщем практическом благе. •ристианство же настоЯщее
представлЯетсЯ уже не божественным, в одно и то же времЯ и отрадным, и страшным
учением, а детским лепетом, аллегорией, моральной басней, дельное истолкование
которой есть экономический и моральный утилитаризм.
Ђристократические пышные наслаждениЯ мыслЯщим сладострастием, "бесполезной (!)
отвлеченной философией и вредной изысканностью высокого идеального искусства",
эти стороны западной жизни, унаследованные ею или прЯмо от ќллады, или через
посредство ђима времен ‹укуллов и ѓорациев, утратили также свой прежний барский
и царственный характер и приобрели характер более демократический, более
доступный всЯкому и потому неизбежно и более пошлый, некрасивый и более
разрушительный, вредный длЯ старого строЯ. ‹ичные права каждого благоденствие
всех (перерождение, демократизациЯ германского индивидуализма и христианскаЯ
личнаЯ доброта, обращеннаЯ в предупредительный безличный сухой утилитаризм) и
здесь играют свою роль. "€ Я имею те же права!" -- говорит всЯкий и по вопросу о
наслаждениЯх, забываЯ, что "quod licet Jovi, non licet bovi"[32], -- что идет
‹юдовику XIV, то нейдет ѓамбетте и ђуместану.
ЊонархическаЯ власть на ‡ападе, везде бывшаЯ сочетанием германской феодальности
с римским кесаризмом, повсюду ослаблена и ограничена силой муниципальной
буржуазии. —то касаетсЯ до самого индивидуализма германского, который делал, что
еще во времена ’ацита германцы предпочитали смерть телесному наказанию, то это
начало, служившее когда-то длЯ дисциплины европейской (ибо тогда оно было уделом
немногих, обуздывавших всех остальных), теперь стало достоЯнием каждого, и
каждый говорит: "Monsieur! Tous les hommes ont les memes droits" (‚опрос, что
это: догмат веры или факт точной науки?)
     Ќо как бы то ни было, мы в истории ‡ападной …вропы видим вот что:
ЌачинаЯ с IX и приблизительно до XV, XVI и XVII и отчасти XVIII веков она
разнообразно и неравномерно развиваетсЯ.
     ‘о времен Љарла ‚еликого, с IX и X веков, объединившего под своим скипетром
почти всю материковую …вропу, за исключением самых северных стран и самых южных
частей ее, определЯютсЯ приблизительнее прежнего будущие границы отдельных
европейских государств. ЉатолическаЯ схизма выЯснЯетсЯ резче.
‚скоре по смерти Љарла ‚еликого поЯвились те норманны, которых вмешательство в
Ђнглии, €талии и ”ранции способствовало окончательному выЯснению
государственного строЯ, политической формы этих стран. Ќорманны (именно те
скандинавы ‘евера, которых недоставало империи Љарла), Явились на ћг сами, чтобы
выполнить этот недостаток, чтобы свЯзать своим вмешательством более прежнего
воедино по духу всю …вропу от полЯрных стран до ‘редиземного морЯ.
‘ той поры частные европейские государства и общаЯ европейскаЯ цивилизациЯ
развиваютсЯ Яснее, выразительнее.
     Џосле единой персо-мидийской цивилизации воцарилась в мире раздробленнаЯ
эллино-македонскаЯ культура, эту сменила опЯть единаЯ римскаЯ; византийскаЯ
(вселенскаЯ) была отчасти (в восточной своей половине) продолжением единой
римской государственности, а отчасти на другой половине та-
ила в недрах своих новую, опЯть как эллинскаЯ, но по-своему раздробленную
европейскую культуру.
     ЋбъединеннаЯ в духе, в идеалах собственно культурных и бытовых, но раздробленнаЯ
в интересах государственных, …вропа была тем разнообразнее и вместе с тем
гармоничнее; ибо гармониЯ не есть мирный унисон, а плодотворнаЯ, чреватаЯ
творчеством по временам и жестокаЯ борьба. ’акова и гармониЯ самой
внечеловеческой природы, к которой сами же реалисты стремЯтсЯ свести и
человеческую жизнь.
     џ не буду распространЯтьсЯ здесь об юридическом, религиозном, областном,
сословном, этнографическом, философском и художественном разнообразии …вропы со
времен ‚озрождениЯ и до половины XVIII века. ќто известно, и, чтобы вспомнить
это лучше, достаточно открыть любое руководство или сочинение по всеобщей
европейской истории, например, ‚ебера, Џрево-ЏарадолЯ и других.
‚ этом разнообразии все историки согласны; об этом богатстве содержаниЯ,
сдержанного деспотическими формами разнородной дисциплины, все одинаково
свидетельствуют. Њногие писатели видЯт в этом лишь зло; ибо они стоЯт не на
реальной почве равнодушного исследованиЯ, а на предвзЯтой какой-нибудь точке
зрениЯ свободолюбиЯ, благоденствиЯ, демократии, гуманности. Ћни относЯтсЯ к
предмету не научно и скептически говорЯ: "—то выйдет -- не мое дело"; они судЯт
все с помощью конечной цели, конечной причины (запрещенной реалистам в науке),
"они имеют направление", но факты остаютсЯ фактами, и, каковы бы ни были
пристрастиЯ писателей, историЯ дает у всех одно и то же в этом случае Явление
развитиЯ, процесс постоЯнного осложнениЯ картин, как общеевропейской, так и
частных картин ”ранции, €талии, Ђнглии, ѓермании и т. д.
Љого бы мы ни взЯли: протестанта и консерватора ѓизо, прогрессиста лоссера,
рационалиста и либерала ЃоклЯ, вига, и эстетика ЊаколеЯ, -- относительно нашего
предмета все они окажутсЯ согласными.
     ’от же итог дадут нам не только историки, но и романисты, и хорошие, и худые, и
поэты и публицисты, и самые краткие учебники, и самые тЯжелые монографии, и
самые легкие исторические очерки. ’от же итог с этой объективной реальном точки
зрениЯ нам дадут и ‚альтер ‘котт, и експир, и Ђлександр „юма-отец, и ѓете, и
„ж. ‘т. Њилль (см. книгу его "‘вобода"), и Џрудон, и ‚ильгельм фон ѓумбольдт, и
тЯжелаЯ монографиЯ Џихлера о разделении церквей, и любой хороший учебник.
Ћт XIV и XV до конца XVII и кое-где до половины XVIII, а частью даже и в начале
нашего века …вропа все сложнеет и сложнеет, крепнет, расширЯетсЯ на Ђмерику,
Ђвстралию, Ђзию; потом расширение еще продолжаетсЯ, но сложность выцветает,
начинаетсЯ смешение, сглаживание морфологических резких контуров, религиозные
антитезы слабеют, области и целые страны становЯтсЯ сходнее, сословиЯ падают,
разнообразие положений, воспитаниЯ и характеров бледнеет, в теориЯх
провозглашаютсЯ сперва: "les droits de 1'homme", которые прилагаютсЯ на практике
бурно во ”ранции в 89 и 93 годах XVIII века, а потом мирно и постепенно везде в
XIX. Џотом в теории же объЯвлЯетсЯ недостаточность этого политического равенства
(упрощениЯ) и требуетсЯ равенство всЯкое, полное, экономическое, умственное,
половое; теоретические требованиЯ этого крайнего вторичного упрощениЯ
разрешаютсЯ, наконец, в двух идеалах: в идеале анархического государственно, но
деспотического семейно -- идеале Џрудона и в распущенно-половом, но деспотическом
государственно -- идеале коммунистов (например, Љабе и др.).
Џрактику политического гражданского смешениЯ …вропа пережила; скоро, может быть,
увидим, как она перенесет попытки экономического, умственного (воспитательного)
и полового, окончательного, упростительного смешениЯ]
Ќе мешает, однако, заметить мимоходом, что без некоторой формы (без деспотизма
то есть) не могли обойтись ни Џрудон, ни коммунисты: первый желал бы покрыть всю
землю малыми семейными скитами, где муж -- патриарх командовал бы послушниками --
женой и детьми, без всЯкого государства. Ђ коммунисты желали бы распределить все
человечество по утилитарным киновиЯм, в которых царствовал бы свободно свальный
грех, под руководством ничем не ограниченного и атеистического конвента.
€ тут и там возврат к дисциплине. Les extremes se touchent![33]
€так, всЯ …вропа с XVIII столетиЯ уравниваетсЯ постепенно, смешиваетсЯ вторично.
Ћна была проста и смешанна до IX века: она хочет быть опЯть смешанна в XIX веке.
Ћна прожила 1000 лет! Ћна не хочет более морфологии Ћна стремитсЯ посредством
этого смешениЯ к идеалу однообразной простоты и, не дойдЯ до него еще далеко, --
должна будет пасть и уступить место другим!
     ‚есьма сходные между собой вначале кельто-романские, кельто-германские,
романо-германские зародыши стали давно разнообразными, развитыми организмами и
мечтают теперь стать опЯть сходными скелетами. „уб, сосна, ЯблонЯ и тополь
недовольны теми отличиЯми, которые создались у них в период цветущего осложнениЯ
и которые придавали столько разнообразиЯ общей картине западного пышного сада;
они сообща рыдают о том, что у них есть еще какаЯ-то сдерживающаЯ кора, какие-то
остатки обременительных листьев и вредных цветов; они жаждут слитьсЯ в одно, в
смешанное и упрощенное среднепропорциональное дерево.
"ЋрганизациЯ есть страдание, стеснение: мы не хотим более стеснениЯ, мы не хотим
разнообразной организации!"
     ‚езде одни и те же более или менее демократизированные конституции. ‚езде
германский рационализм, псевдобританскаЯ свобода, французское равенство,
итальЯнскаЯ распущенность или испанский фанатизм, обращенный на службу той же
ђаспущенности. ‚езде гражданский брак, преследованиЯ католиков, везде презрение
к аскетизму, ненависть к сословности и власти (не к своей власти, а к власти
других), везде надежды слепые на земное счастье и земное полное равенство).
‚езде ослепление фаталистическое, непонЯтное! ‚езде реальнаЯ наука и везде не
научнаЯ вера в уравнительный и гуманный прогресс. ‚место того чтобы из примера
70-х годов видеть, что демократиЯ везде губительна, -- аристократическаЯ и
поэтическаЯ ЏруссиЯ безумно расплываетсЯ в либеральной, рас терзанной, рыхлой и
неверующей все-ѓермании; она забывает, что если раздробление было иногда вредно
единству порЯдка, то за то же оно было и несподручно длЯ единства анархии.
Ћднородные темпераменты, сходные организмы легче заражаютсЯ одинаковыми
эпидемиЯми!
     ‘ложность машин, сложность администрации, судебных порЯдков, сложность
потребностей в больших городах, сложность действий и влиЯние газетного и
книжного мира, сложность в приемах самой науки -- все это не есть опровержение
мне. ќто все лишь орудиЯ смешениЯ -- это исполинскаЯ толчеЯ, всех и все толкущаЯ
в одной ступе псевдогуманной пошлости и прозы; все это сложный алгебраический
прием, стремЯщийсЯ привести всех и все к одному знаменателю. Џриемы эгалитарного
прогресса -- сложны, цель груба, проста по мысли, по идеалу, по влиЯнию и т. п.
–ель всего -- средний человек; буржуа спокойный среди миллионов точно таких же
средних людей, тоже покойных.

ѓлава X
     Џродолжение того же

     Ћдин из предрассудков, наиболее сильных в наше времЯ, есть убеждение, что
централизациЯ безусловно вредна сама по себе.
Ћбыкновенно нападают на централизацию ”ранции.
Ќо несчастие вовсе не в самой централизации власти, несчастие в смешении форм
жизни, в равенстве прав, в однообразии субъективного эвдемонического идеала и в
более свободном чрез это столкновении интересов.
—ем однороднее темперамент, тем заразы опаснее, тем требованиЯ однороднее.
…сли рассматривать дело не с точки блага всеобщего, а с точки зрениЯ
государственного охранениЯ или порЯдка, то мы видим, что ни давнЯЯ централизациЯ
”ранции, ни раздробленность ѓермании или €талии, ни провинциальные вольности
прежней €спании, ни децентрализациЯ ‚еликобританской земли, ни разнородное
горизонтальное (т. е. корпоративно сословное) расслоение всей прежней …вропы не
помешали всем отдельным государствам ‡апада стоЯть долго неприкосновенными и
сотворить многое множество великого и бессмертного длЯ всего человечества.
Ќе централизациЯ власти гибельна длЯ страны сама по себе; она спасительна,
напротив, до тех пор, пока почва под этой властью разнообразна; ибо
бессознательное или полусознательное: "Divide et impera" есть закон природы, а
не иезуитизм и среднЯЯ низость, как думают очень многие люди нашего времени.
Џока есть сословиЯ, пока провинции не сходны, пока воспитание различно в разных
слоЯх общества, пока претензии не одинаковы, пока племена и религии не уравнены
в общем индифферентизме, до тех пор власть больше или меньше централизированнаЯ
есть необходимость. € тогда, когда все эти краски начали бледнеть и мешатьсЯ,
централизациЯ власти остаетсЯ опЯть-таки единственным спасением от дальнейшей
демократизации жизни и ума.
     €спаниЯ никогда не была так сосредоточена, как ”ранциЯ, а разве ее положение
лучше?
     €талиЯ? ђазве она крепка? ђазве дух ее плодуч?
ђазве не Ясно, что видимый кое-какой порЯдок в ней держитсЯ не внутренним духом,
а внешними условиЯми общей политики. ђазве, взираЯ неподкупленным глазом на
бездарность, прозу, духовное бесплодие этой лжевозрожденной €талии не приходит
на ум, что ее объединение свершилось как бы не с целью развитиЯ сложного и
обособленного в единстве итализма, а лишь длЯ косвенного ослаблениЯ ”ранции и
Ђвстрии, киЯ более глубокого расстройства охранительных сил папизма, длЯ
облегчениЯ дальнейшего хода ко всеобщему западному уравнению и смешению? €талиЯ
стала похожа на ”ранцию ‹уи ”илиппа -- и больше ничего. ’олько много победнее
умственной производительностью именно потому, что все это cmapo.
Ђ социалисты? ђазве их нет в €талии? …сли многословный и мечтательный период
социализма прошел, тем хуже! ‡начит, он гнездитсЯ глубже в бездарных, но могучих
толпах!
     џсно одно: …вропа в XIX веке переступила за роковые 1000 лет государственной
жизни.
     —то же случилось с ней?
ЏовторЯю, она вторично смешалась в общем виде своем, составные части ее стали
против прежнего гораздо сходнее, однообразнее, и сложность приемов
прогрессивного процесса есть сложность, подобнаЯ сложности какого-нибудь
ужасного патологического процесса, ведущего шаг за шагом сложный организм к
вторичному упрощению трупа, остова и npaxa.
     ‚место организованного разнообразиЯ больше и больше распространЯетсЯ разложение
в однообразие. ”акт этот, кажетсЯ, несомненен; исход может быть сомнителен, Я не
спорю; Я говорю только о современном Явлении, и если Я сравню эту картину с
картинами всех древних государств перед часом их гибели, Я найду и в истории
Ђфин, и в истории ‘парты, и всей ќллады, и …гипта, и ‚изантии, и ђима одно
только общее, именно под конец: уравнение, всеобщее понижение, смешение,
круглые, притертые взаимно голыши, вместо резких кристаллов, дрова и семена,
годные другим новым мирам длЯ топки и длЯ пищи, но не дающие уже прежних листьев
и цвета.
     Ќынешний прогресс не есть процесс развитиЯ: он есть процесс вторичного,
смесительного упрощениЯ, процесс разложениЯ длЯ тех государств, из которых он
вышел или который крепко усвоилсЯ... €ногда... кажетсЯ и длЯ всего мира --
џпониЯ, например, тоже европеизуетсЯ (гниет).
—то же сделали над собой европейские государства, переступаЯ за роковое
1000-летие?
     Ћни все испортили у себЯ более или менее в частностЯх ту государственную форму,
котораЯ выработалась у та в период цветущей сложности. Ћни все постепенно
изменили той системе отвлеченных, вне личного субъективного удовольствиЯ
постановленных идей, которые выработались у них в эпоху морфологическую и
вознеслись над ними как знамЯ, как великаЯ руководЯщаЯ тень.
‘ конца XVIII века и в начале нашего на материк …вропы вторглись ложно понЯтые
тогда англо-саксонские конституционные идеи.
€спаниЯ была самодержавной, но децентрализованной монархией. …е попытались
сделать более конституционной, ограниченной; попытались ослабить власть и
усилить, сосредоточить представительство народа.
Џриблизив €спанию более к этому лжебританскому типу, упростили этим самым еще
немного общую юридическую картину …вропы.
     € что ж мы видим?
”ранциЯ? Ќо говорить ли о столь известной истории ”ранции, котораЯ так Ясна и
поучительна! …е форма была самодержавие централизованное, аристократическое и
католическое.
     Ћбманчивое, пламенное величие 89-го года изменило все это. ‘ тех пор ”ранциЯ все
больше и больше смешивалась, “равнивалась всЯчески, пока 71-й год не обнаружил,
что у нее многолюден, но нет человека, вождЯ! ‚ождей создает не парламентаризм,
а реальнаЯ свобода, т. е. некотораЯ свобода самоуправства. Ќадо уметь
властвовать беззастенчиво!
     € заметьте, именно с 60-х годов, как только либеральнаЯ партиЯ жалких †юль
”авров и Љ° начала брать верх, как только Ќаполеону III стали вЯзать руки, так и
началась ошибка за ошибкой, несчастие за несчастием.
Ќе власть виновата, виновата непокорность!
     ’еперь ”ранциЯ очень смешана и даже проста: она демократическаЯ республика
Џрочна ли она?
     —то делает ѓерманиЯ?
‚о-первых, прежде всего напомним, что политически умерли уже все государства
средней и южной ѓермании, т. е. те, в которых, особенно после 48-го года, стало
больше равенства и свободы и больше рационализма. (ђиль чрезвычайно
художественно описывает это смешение средней ѓермании.)
’олько одна католическаЯ ЃавариЯ еще обнаруживает признаки жизни благодарЯ
своему своеобразию, своей отсталости (тоже у ђилЯ есть о баварских селЯнах
прекрасные места).
     Џобедила всех и все ЏруссиЯ, у которой были:
1) Љороль набожный и почти всевластный; 2) конституциЯ плохаЯ, т. е. дававшаЯ
возможность власти делать дело; 3) привилегированное и воинственное юнкерство.
€так, именно все то, чего не было или чего было меньше у средней ѓермании в 66-м
и у ”ранции в 70-х годах.
     Ќо... дальше что?
ђенан, который был либералом, кажетсЯ, только в религии (что, конечно, хуже
всего), после поражениЯ французской демократии, осрамившейсЯ без императора еще
хуже, чем при нем. ђенан в отчаЯнии воскликнул, что без аристократии жить нельзЯ
государству; но так как назад не может возвратитьсЯ никто, так пусть, говорит
он, продолжаетсЯ наше демократическое гниение. Њы постараемсЯ отмстить нашим
соседЯм, заражаЯ и их тем же.
     ‚скоре после этого газета "Times" напечатала следующее-"Њщение ”ранции
осуществлЯетсЯ -- стараЯ ЏруссиЯ демократизируетсЯ" и т. д.
€ вот мы видим, что влиЯние прусской аристократии в округах уничтожено,
католическаЯ партиЯ и церковь преследуютсЯ так, что само протестантское
духовенство смущено (этот бессильный протестантизм!), вводитсЯ обЯзательный
гражданский брак (т. е. юридический конкубинат).
—то касаетсЯ до всеобщей грамотности, всеобщего ополчениЯ и всеобщего единства,
до железных дорог повсюду и т. п., то это все вещи обоюдоострые, сегоднЯ длЯ
порЯдка, а завтра длЯ разрушениЯ удобны. ќто все служит тому же вторичному
смешению.
     ‚нешнЯЯ политика скользка между славЯнами и ”ранцией.
‹ибералы сильны лишь оппозицией и фразами в мирное времЯ. “ либералов XVIII века
были новые идеи, старые ненависти и материальные интересы на подачку простому
народу. …сть ли все это у нынешних либералов?
ЂвстриЯ, побежденнаЯ под ‘адовой, вступила искренно впервые в новую эру свободы
и равенства и -- распалась надвое, опасаЯсь со днЯ на день распадениЯ на 5--6
частей.
     ’урциЯ -- даже и та едва держитсЯ, и держитсЯ она не сама, но лишь внешними
обстоЯтельствами и внутренними раздорами христиан. ‘ каких это пор? ‘ тех пор
как она более прежнего уравнЯла права и положение разноверных, с тех пор как
демократизировалась по-своему. …сли бы дать ей еще парламент, как хотели
англичане, чтобы парализовать влиЯние ђоссии и генерала €гнатьева на
самодержавного султана, то, прибавив либеральную неурЯдицу к эгалитарной
слабости, ’урциЯ не простоЯла бы и нескольких лет.
ЋстаетсЯ одна ЂнглиЯ. ‡десь эгалитарный процесс не так еще резко выразилсЯ[34].
—то касаетсЯ до либерализма в тесном чисто конституционном или политическом
смысле, то он уже был издавна присущ естественной организации этой страны.
…сли же расширить понЯтие свободы, то она в некоторых отношениЯх непременно
совпадет с равенством. Ђ такой свободы в Ђнглии не было прежде.
Ќи диссидентов Ђнглии, ни католиков вообще, ни ирландцев, ни бедные классы
нельзЯ было назвать вполне свободными даже и политически. ‘вободные учреждениЯ
Ђнглии были до новейшего времени тесно свЯзаны с привилегиЯми англиканской
церкви.
     ђавенства, в широком смысле понЯтого, в Ђнглии было сначала, пожалуй, больше,
чем, например, во ”ранции, но потом, именно по мере приближениЯ цветущего
периода (…лизавета, ‘тюарты, ‚ильгельм Ћранский и ѓеорги) и юридического, и
фактического равенства стало все меньше и меньше. € ЂнглиЯ, как всЯкое другое
государство, как всЯкаЯ нациЯ, как всЯкий организм, даже более, как все
существующее и в пространстве, и в сознании (как дерево, как человек, как
философские системы, как архитектурные стили), подчинилась всеобщему закону
развитиЯ, который состоит в постепенном осложнении содержаниЯ, сдерживаемого до
поры до времени деспотизмом формы; по тому закону, по которому все сперва
индивидуализируетсЯ, т. е. стремитсЯ к высшему единству в высшем разнообразии (к
оригинальности), а потом расплываетсЯ, смешиваетсЯ, упрощаетсЯ вторично и
понижаетсЯ, дробитсЯ и гибнет.
     ‘ первого взглЯда кажетсЯ, как будто Ђнглии посчастливилось больше других стран
…вропы. Ќо едва ли это так. Џосмотрим, однако, повнимательнее.
Љонечно, Ђнглии посчастливилось сначала тем, что она долго сбывала свои горючие
материалы в обширные колонии. ЂнглиЯ демократизировалась на повой почве -- в
‘оединенных татах Ђмерики.
     ‘оединенные таты относЯтсЯ к ‚еликобритании в пространстве, точно так же, как
”ранциЯ XIX века относитсЯ ко времени к ”ранции XVII. Ђмерика ‚ашингтона и
‹инкольна, ”ранциЯ Ќаполеона I, Ќаполеона III -- это одинаково демократически
смешанные страны, вышедшие посредством процесса вторичного смешениЯ, перваЯ из
Ђнглии …лизаветы, ‚ильгельма III и Џитта, втораЯ из ”ранции ”ранциска I, ђишелье
и ‹юдовика XVI[35].
     Џри процессе вторичного смесительного упрощениЯ, Я, кажетсЯ, уже говорил, до
полной первоначальной племенной простоты и бледности государства и нации, прежде
своего окончательного разрушениЯ или глубокого завоеваниЯ, никогда не доходЯт.
Ћни всегда сохранЯют до последней минуты некоторые черты своего цветущего
периода. ’ак ‘парта кончила жизнь с двумЯ царЯми. ђим со своей законной
диктатурой императора и даже с тенью ‘ената.
’ак Ђфины умирали с фактическими излюбленными демагогами во главе, с „емосфенами
и ”окионами.
     ‚изантиЯ пала с православным кесарем на стенах нового ђима и т. д.
€ дабы еще раз убедитьсЯ, что приведенные мною многократно примеры из жизни не
политической, а из Явлений природы и из истории духа человеческого употреблены
были не как риторическое уподобление, а в виде попытки объЯснить реалистическими
всеобщими законами историю развитиЯ и в особенности падениЯ государств, упомЯну
здесь о том, что и во всем существующем мы встречаем то же. €менно мы видим, что
при процессе разложениЯ и смерти остаютсЯ до последней минуты некоторые черты,
выЯснившиесЯ в период цвета или сложности.
     ’ак зародыши всех животных очень схожи между собой, очень просты и разнообразны;
плоды утробные всех млекопитающих крайне однородны и схожи вначале; но остатки
разных животных довольно еще различны, пока не распадутсЯ в прах (например,
внутренний скелет позвоночных, наружные покровы умерших суставчатых, раковины
моллюсков и т. д.). ’ак деревьЯ, высохшие и лишенные листьев, хранЯт еще следы
своей прежней организации: они проще, однообразнее, малосложнее прежнего, но
опытный, внимательный глаз по рисункам коры, по общим контурам ствола и ветвей,
по росту различает, который дуб, котораЯ ЯблонЯ, который тополь или маслина.
’ак протестантизм, который был сначала не что иное, как вторичное смесительное
упрощение католицизма, сохранил в себе, однако, некоторые черты римской церкви.
Љончив это необходимое замечание, Я обращусь опЯть к англо-саксонской истории.
€так, ‚еликобританиЯ сначала смешалась и даже упростилась вначале за океаном и
тем спасла себЯ от внутреннего взрыва и от насильственной демократизации дома.
Ќо она не спасла себЯ все-таки от частного разложениЯ. Ќасильственное отпадение
упрощенной заатлантической Ђнглии произошло почти в одно времЯ с насильственным
внутренним смешением ”ранции. € то и другое событие относитсЯ ко 2-й половине
прошлого века.
     ЋбладаЯ €ндией, Ђвстралией и другими колониЯми, завоевываЯ то Љанаду, то
ѓибралтар, присоединЯЯ то Њальту, то €онические острова, ‚еликобританиЯ
вознаграждала, правда, себЯ за эту потерю посторонним новым разнообразием вне
своих пределов, подобно „ревнему ђиму, который, смешиваЯсь и отчасти в смысле
однообразиЯ и упрощаЯсь внутренне, но вместе с тем присоединЯЯ своеобразные и
неравноправные с собой страны, поддерживал долго свое существование.
‡акон разнообразиЯ, способствующего единству, и тут остаетсЯ в полной силе.
‡авоеваниЯ оригинальных стран -- единственное спасение при начавшемсЯ процессе
вторичного смешениЯ.
     Ћднако с 20--30-х годов и в недрах самой Ђнглии началсЯ прогресс демократический.
€ у нее Явились радикалы. € эти радикалы, как бы именно длЯ того, чтобы сблизить
государственный тип ‚еликобритании с типами материка …вропы, чтобы упростить в
будущем и уравнЯть в настоЯщем картину всего ‡апада, нередко бывают
централизаторами. ’аков, например, во многих случаЯх и сам „жон ‘тюарт Њилль.
ђазнородные и странные особенности английской организации понемногу
сглаживаютсЯ, оригинальные обычаи сохнут, быт разных провинций становитсЯ более
однородным. Џрава католиков уравнены, однообразиЯ воспитаниЯ и вкусов гораздо
больше прежнего. ‹орды уже не брезгают поступать директорами банков. ‘редний
класс, как и в других странах …вропы, преобладает давно. ѓосподство же среднего
класса есть тоже упрощение и смешение; ибо он по существу своему стремитсЯ все
свести к общему типу так называемого "буржуа".
Џоэтому и Џрудон, этот упроститель par excellence, с жаром уверЯет, что цель
всей истории состоит в том, чтобы обратить всех людей в скромных, однородного
ума и счастливых, не слишком много работающих буржуа. "Ѓудем крайни теперь в
наших порывах! -- восклицает он, -- чтобы дойти скорее до этого среднего человека,
которого прежде всего выработал tiers-etat ”ранции!"
•орош идеал! Ћднако во всех странах идут люди по следам ”ранции. Ќедавние
известиЯ из Ђнглии говорЯт, что г. Ѓрайт, например, в речах своих выражает
нетерпение, "когда же ЂнглиЯ станет настоЯщей свободной страной?"
‹юбопытно сравнить с подобными речами передовых англичан вопли раскаЯниЯ многих
несомненно умных французов, например ђенана.
†аль будет видеть, если англичанам придетсЯ брать уроки поздней мудрости у
безумных французов. „ай Ѓог нам ошибитьсЯ в нашем пессимизме!
Њирный постепенный ход эгалитарного прогресса, вероЯт-°> „олжен иметь на
ближайшее будущее нации действие иное, чем имеют на это ближайшее будущее
перевороты бурные, совершающиесЯ с целью того же эгалитарного процесса. Ќо на
будущее более отдаленное, Я полагаю, действие бывает сходное. Њирное смешение
прежде, расстройство дисциплины и необузданность после.
Ћднообразие прав и большее противу прежнего сходство воспитаниЯ и положениЯ
антагонизма интересов не уничтожает, быть может, усиливает, ибо потребности и
претензии сходнее.
     Љ тому же замечаетсЯ, что везде под конец государственности усиливаетсЯ
неравенство экономическое параллельно и одновременно с усилением равенства
политического и гражданского.
     ‘траданий не меньше прежнего; они другого рода, новые страданиЯ, которые
чувствуютсЯ глубже, по мере того вторичного уравнениЯ в понЯтиЯх, во вкусах, в
потребностЯх, которое настает по окончании сложного цветущего периода
общественной жизни.
     ѓипотеза вторичного упрощениЯ и смешениЯ, которую Я пытаюсь предложить, имеет,
конечно, значение более семиологическое, чем причинное (чем этиологическое).
‚торичное упрощение и вторичное смешение суть признаки, а не причина
государственного разложениЯ.
     Џричину же основную надо, вероЯтнее всего, искать в психологии человеческой.
—еловек ненасытен, если ему дать свободу. ѓолова человека не имеет формы
гвардейского павловского шишака, плоскую сзади в стороне чувств и страстей,
высокую, развитую спереди в стороне рассудка. €, благодарЯ этому развитию задних
частей нашего мозга, разлитие рационализма в массах общественных (другими
словами, распространение больших против прежнего претензий на воображаемое
понимание) приводит лишь к возбуждению разрушительных страстей, вместо их
обузданиЯ авторитетами. ’ак что наивный и покорный авторитетам человек
оказываетсЯ, при строгой поверке, ближе к истине, чем самоуверенный и заносчивый
гражданин уравненного и либерально-развинченного общества. ђусский безграмотный,
но богомольный и послушный крестьЯнин эмпирически, так сказать, ближе к реальной
правде житейской, чем всЯкий рациональный либерал, глупо верующий, что все люди
будут когда-то счастливы, когда-то высоки, когда-то одинаково умны и разумны.
ђазве реалисты не стали бы смеЯтьсЯ над тем, кто сказал бы, что прЯмые углы были
равны только по ошибке наших отцов, а отныне и впредь будет все иначе на этой
бедной земле?..
     ‹укавые происки властителей и преобладающих классов сделали то, что землЯ
обращалась около солнца. ќто невыгодно длЯ большинства. Њы сделаем то, что землЯ
будет обращатьсЯ отныне около ‘ириуса! Џрогресс нарушит все основные законы
природы... †ивотные будут мыслить печенью, варить пищу легкими, ходить на
голове!.. ‚се Ячейки, все ткани будут однородны, все органы будут совершать
одинаковые отправлениЯ и в полной гармонии (не антитез, а согласие!)
…сли и в Ђнглии уже довольно Ясно выразилсЯ процесс демократического упрощениЯ,
то можно желать от всего сердца, чтобы дальнейший ход этого процесса совершалсЯ
в ней как можно медленнее, чтобы она как можно дольше оставалась поучительным
примером сложности и охранениЯ. Ќо можно ли уверЯть себЯ, что ЂнглиЯ ѓладстонов
и Ѓрайтов то же самое, что ‚еликаЯ ЃританиЯ Џиттов и даже ђоб. Џилей?
ђ. Џиль был великий государственный муж: он крайне неохотно уступал прогрессу
смешениЯ и уравнениЯ. Ћн не увлекалсЯ им, как наши политические деЯтели. Ћн
говорил: "џ не нахожу более возможным продолжать борьбу".
ЏовторЯю еще раз: все государства ‡апада сначала были схожи, потом стали очень
различны друг от друга и внутренне сложны, а теперь они опЯть все стремЯтсЯ
сойтись на почве ќгалитарной разнузданности. ‘ерьезный, солидный психический
характер нации не поможет тут ничего.
     ’вердые и тЯжелые вещества, сталкиваЯсь в беспорЯдке, “мствуют друг на друга еще
разрушительнее мЯгких или легких.
     ‚се сливаетсЯ и все расторгаетсЯ.

     ѓлава XI
‘равнение …вропы с древними государствами

‡дание европейской культуры было гораздо обширнее и богаче всех предыдущих
цивилизаций.
     ‚ жизни европейской было больше разнообразиЯ, больше лиризма, больше
сознательности, больше разума и больше страсти, чем в жизни других, прежде
погибших исторических миров. Љоличество первоклассных архитектурных памЯтников,
знаменитых людей, свЯщенников, монахов, воинов, правителей, художников, поэтов
было больше, войны громаднее, философиЯ глубже, богаче, религиЯ беспримерно
пламеннее (например, эллино-римской), аристократиЯ резче римской, монархиЯ в
отдельных государствах определеннее (наследственнее) римской; вообще самые
принципы, которые легли в основание европейской государственности, были гораздо
многосложнее древних.
     —тобы потрЯсти такое сложное по плану (см. об этом предмете у ѓизо в "€стории
цивилизации") и величественное, небывалое здание, нужны были и более сильные
средства, чем в древности. „ревние государства упрощались почти нечаЯнно,
эмпирически, так сказать.
     …вропейские государства упрощаютсЯ самосознательно, рационально, систематически.
„ревние государства не проповедовали сознательно религии прогресса; они
эмансипировали лица, классы и народы от старых уз цветущего периода и отчасти
вопреки себе, вопреки своему идеалу, который в принципе был вообще
консервативен[36].
     …вропа, чтобы растерзать скорее свою благородную исполинскую грудь, поверила в
прогресс демократический, не только как во временный переход к новой
исторической метемпсихозе, не только как в ступень к новому неравенству, новой
организации, новому спасительному деспотизму формы, нет! -- она поверила в
демократизацию, в смешение, в уравнение, как в идеал самого государства!
Ћна принЯла жар изнурительной лихорадки за прорезывание младенческих зубов, за
государственное возрождение из собственных недр своих, без помощи чуждого
притока! „ревность поэтому не может представить той картины систематического,
рационального смешениЯ, того, так сказать, научно предпринЯтого вторичного
упрощениЯ, какое представлЯют нам государства …вропы с XVIII века.
“ древности это движение менее Ясно, менее резко, менее окончено; но можно
убедитьсЯ, что и во всех древних государствах вторичное упрощение картины --
ослабление, подвижность власти, расшатывание каст, и поэтому неорганическое
отношение людей, племен, религий, более однообразное противу прежнего устройство
областей предшествовали падению и гибели.
     ‚ некоторых случаЯх прошедшее служит примером и объЯснением настоЯщему; в других
настоЯщее своей Ясностью и резкостью раскрывает нам глаза на что-либо более
смутное и темное в прошедшем.
     ‘ущность ЯвлениЯ та же; сила, выразительность его могла быть разнаЯ, при разных
условиЯх времени и места.
     Џрипомним кратко, как кончали свою жизнь различные государства древности.
Ћтдельное Ђфинское государство было погублено демагогами. ќто до того уже
известно, что ученику гимназии, который не знал бы о роли Љлеона, о
консервативном или реакционном духе комедии Ђристофана, о напрасных попытках
спартанцев, ЉритиЯ, 30 тиранов, Џизандра и др. восстановить аристократическое
правление в анархическом городе, такому “ченику поставили бы на испытании
единицу.
     “стройство Ђфин, уже со времен ‘олона не слишком аристократическое, после
Џерикла принЯло вполне эгалитарный и либеральный характер.
—то касаетсЯ до ‘парты, она шла другим путем, была беднее и крепче духом, но и с
ней случилось под конец то же, что с нынешней Џруссией: государство бедное,
более суровое и более аристократическое победило другое государство более
торговое, более богатое и более демократическое, но немедленно же заразилось
всеми его недостатками.
     ‘парта под конец своего существованиЯ изменила только одну существенную черту
своего быта: она освободилась от стеснительной формы своего аристократического
сословного коммунизма, по которому все члены неравных горизонтальных слоев были
внутри этих слоев равны между собою.
     ‚ ней стало больше политического равенства, но меньше экономического.
Ћколо 400--350 гг. до ђ. X. общественные имущества были объЯвлены частными (как и
в других местах), и всЯкий стал волен располагать ими, как хотел, всЯкий получил
равное право богатеть и беднеть по воле.
     ЋрганизациЯ ‘парты, дорийскаЯ форма, испортилась и стала приближатьсЯ постепенно
к тому общему среднему типу, к которому стремилась тогда ќллада бессознательно.
ђеакциЯ царей Ђгиса и Љлеомена в пользу ‹икурговых законов так же мало удалась,
как и реакциЯ афинских олигархов.
     —то касаетсЯ до общей истории эллинского падениЯ, то самое лучшее привести здесь
несколько слов из руководства ‚е-бера. „лЯ таких широких вопросов хорошие
учебники самаЯ вернаЯ опора. ‚ них обыкновенно допускаетсЯ лишь то, что признано
всеми, всей наукой:
     "Њы видели, -- говорит ‚ебер, -- что греческий гений уничтожил и разбил
мало-помалу строгие формы и узкие пределы восточной (Я бы сказал не восточной, а
просто первоначальной) организации, распространил личную свободу и равенство
прав длЯ всех граждан до крайних пределов и, наконец, в своей борьбе против
всЯкого ограничениЯ личной свободы, чем бы то ни было, традициЯми и нравами,
законом или условиЯми, потерЯлсЯ во всеобщей нестройности и непрочности". „алее
Я не выписываю (см. "‚сеобщаЯ историЯ" ‚ебера, заключение греческого мира,
последние страницы).
     џ привел отрывок из общепринЯтого немецкого руководства.
Ќо можно найти почти то же в сочинении ѓервинуса "€сториЯ XIX века".
ѓервинус начинает свою книгу с того, что находит большое сходство между
последними временами павшей ќллады и современностью торжествующей …вропы.
€ ѓервинус верит в будущее: "€сторические размышлениЯ избавили менЯ от пламенных
ожиданий, волнующих других, и тем предохранили от многих заблуждений, но вместе
с тем эти размышлениЯ никогда не отказывали мне в утешении и поддержке". ’аковы
слова знаменитого ученого. Ћн не говорит, однако, на какие именно утешениЯ он
рассчитывает, на всеобщее благо, хотЯ бы купленное ценою падениЯ современных
государств, или на долгую государственную жизнь современной демократии? Ђ
различить это было бы очень важно. ‚ернее, что он думает о последнем.
ѓервинус находит и в истории эллинизма, и в современности следующие сходные
ЯвлениЯ:
     "‚езде, -- говорит он, -- мы замечаем правильный прогресс свободы духовной и
гражданской, котораЯ сначала принадлежит только нескольким личностЯм, потом
распространЯетсЯ на большее число их и, наконец, достаетсЯ многим. Ќо потом,
когда государство совершит свой жизненный путь, мы снова видим, что от высшей
точки этой восходЯщей лестницы развитиЯ (Я бы сказал разлитиЯ!) начинаетсЯ
обратное движение просвещениЯ[37], свободы и власти, которые от многих переходЯт
к немногим и, наконец, к нескольким".
     "‚ ќлладе воцарилась перед падением тираниЯ; в …вропе теперь (говорит он в
издании 1852 г.) абсолютизм". ‚идимо, он находилсЯ под впечатлением воцарениЯ
Ќаполеона III и реакции в ѓермании.
     Ќо последствиЯ доказали, что Ќаполеон III еще больше демократизировал ”ранцию, а
монархическаЯ реакциЯ ѓермании, рЯдом антитез политических, привела эту страну
точно так же к современному ее смесительному процессу.
Љ тому же Я не вижу, чтобы тираниЯ единоличнаЯ была в ќлладе везде в эпоху
падениЯ. ѓлавные два представителЯ эллинизма, Ђфины и ‘парта, пали в
республиканской форме.
     …сли же считать и монархический македонский период за продолжение эллинской
государственности (хотЯ это будет не совсем строго), то надо будет заключить вот
что: абсолютизм, на почве уже вторично смешанной и уравненной, конечно, есть
единственный Якорь спасениЯ; но действительность его не слишком прочна без
притока нового дисциплинирующего разнообразиЯ.
ѓреко-македонские монархии простоЯли очень недолго. Ќаполеон III пал, и будущее
объединенной и смешанной ѓермании, по аналогии, должно быть сомнительным, по
крайней мере.
     џсно, что и ѓервинус не свободен от религии "des grands principes de 89".
Џричины падениЯ древнего …гипта так же хорошо известны, как и причины падениЯ
эллинских государств, хотЯ и в более общих чертах, с менее осЯзательными
подробностЯми.
     € здесь мы увидим то же, что и везде. ‚ цветущем периоде сложность и единство,
сословность, деспотизм формы; потом еще большее, но мгновенное увеличение
разнообразиЯ посредством небывалого дотоле допущениЯ иностранцев (греков и
финикиЯн при Џсамметихе и Ќехао; 200 000 емкое выселились при виде такого
прогресса), возрастание богатства, торговли и промышленности, поэтому большаЯ
подвижность классов и всей жизни, потом незаметное сразу уравнение, смешение,
слитие и... наконец, почти всегда неожиданное, внезапное падение (Ќехао-‹ессепс,
Љамбиз и т. д.).
     ѓоворить ли о ђиме?
…го постепеннаЯ демократизациЯ слишком известна.
‘мешивалсЯ и уравнивалсЯ он не раз. Џервый раз патриции смешались, уравнЯлись
постепенно с плебеЯми в маленьком, первоначальном ђиме. ќто придало ђиму, как
всегда бывает, мгновенную силу, и он воспользовалсЯ этой силой длЯ завоеваний в
€талии. Џри этих завоеваниЯх наставшее внутреннее уравнительное упрощение
восполнилось новым разнообразием как быта присоединЯемых областей, так и
неравномерными правами, даруемыми им.
     Џотом почти всЯ €талиЯ смешалась, сравнЯлась в правах и, вероЯтно, в духе и
быте. Ќачались завоеваниЯ на юге и западе, на севере и востоке весьма
разнообразных племен и государств.
     ‚се простые аристократические реакции Љориоланов, ‘улл, Џомпеев, Ѓрутов и здесь
не удались надолго, хотЯ, конечно, и сделали свою долю пользы в смысле
какой-нибудь еще не понЯтной нам пондерации реальных сил общества.
–езарь и Ђвгуст еще более демократизировали государство: они были вынуждены
ходом развитиЯ сделать это, и осуждать их за это нельзЯ.
‚ремЯ от Џунических войн приблизительно до Ђнтонинов включительно есть времЯ
цветущей сложности ђима. “прощаЯсь в одном, развЯзываЯ себе руки, он еще более
разнообразилсЯ, вырастаЯ до тех пор, пока силы, сменивающие и упрощающие все
существующее, не взЯли и в нем верх над силами осложнЯющими и объединЯющими, над
силами организующими. Љаракалла (в III веке по ђ. X.) уравнЯл права всех
граждан, рожденных не от рабов, по всей империи.
Џри „иоклетиане (который был сам сын раба) мы стоим уже у ворот ‚изантии. Ќе
находЯ около себЯ сословных начал, он ввел сложное чиновничество (вероЯтно, по
образцам древневосточным, персо-халдейским; ибо все возвращаетсЯ, хотЯ и
несколько в новом виде). Џосле него Љонстантин принЯл христианство. ‚место
политеистического, муниципально-аристократического, конституционного, так
сказать, ђима Явилась христианскаЯ, бюрократическаЯ, но все-таки муниципальнаЯ,
кесарскаЯ ‚изантиЯ.
     ‘тараЯ эллино-римскаЯ муниципальность, старый римский кесаризм, новое
христианство и новое чиновничество на образец азиатский -- вот с чем ‚изантиЯ
начала свою 1000-ле-нюю новую жизнь.
     Љак государство ‚изантиЯ провела, однако, всю жизнь лишь в оборонительном
положении. Љак цивилизациЯ, как религиознаЯ культура она царила долго повсюду и
приобретала целые новые миры, ђоссию и других славЯн.
Љак государство ‚изантиЯ была немолода. Ћна жила вторую жизнь -- доживала жизнь
ђима.
     Ћна была молода и сильна религией. € разнообразие ее было именно на религиозной
почве. ‡амечательно, что к X веку были почти уничтожены или усмирены все ереси,
придававшие столько жизни и движениЯ византийскому миру.
’оржество простого консерватизма оказалось длЯ государства так же вредно, как и
слишком смесительный прогресс. ‚есь ‡апад отложилсЯ от –еркви, и православные
(уравненные) болгары ‘имеона оказались опаснее болгар-Язычников Љрума. €мпериЯ
едва-едва справилась с ними. –ерковь, приостанавливаЯсь, была права длЯ себЯ;
она выработала главные черты догмата, обрЯда и канона, предоставлЯЯ подробности
разнообразию времени и места.
     ЌравственнаЯ жизнь –еркви не ослабела. ‘вЯтые отшельники продолжали на ‚остоке
действовать своим возбуждающим примером на паству; были и мученики; в дальней
ђоссии Џравославие росло под византийским влиЯнием. …му предстоЯл еще
бесконечный путь. Ќо под этой осмысленно приостановившейсЯ философией –еркви
продолжало скуднее прежнего существовать слишком подвижное, смешанное в частЯх
своих государство. Џрава были до того уравнены, что простые мЯсники, торговцы,
воины всЯких племен могли становитьсЯ не только сановниками, но даже
императорами.
     ‘ IX--X века зрелище ‚изантии становитсЯ все проще, see суше, все однообразнее в
своей подвижности. ќто процесс какого-то одичаниЯ, вроде упрощениЯ разнообразных
садовых Яблок, которые постепенно все становЯтсЯ одинаково дикими и простыми,
если их перестать прививать. ќтот род вторичного упрощениЯ, падениЯ,
господствовал также в €талии после блестЯщей эпохи ‚озрождениЯ; в €спании он
настал после ”илиппа II; он грозил бы, вероЯтно, и ”ранции после ‹юдовика XV,
если бы не произошла вспышка 89-го года, заменившаЯ принижение застоЯ порывистым
смешением прогресса, тихую сухотку -- восторженной холерой демократии и всеобщего
блага! Ќеобходимы новые элементы, но элементы, почерпнутые из сил своего только
народа или близкого нам племени, страдающего, подобно нам, простотою или
смешением, мало полезны; они, конечно, предотвращают падение на несколько
времени и дают всегда период шумной славы, но не надолго. “прощающий прогресс
есть уже не одичание упрощающего одностороннего охранениЯ, а последнее
плодоношение и быстрое гниение. Ѓлеска много, прочности никакой. Џримеры ”ранции
времен республики и 1-й империи, €талии 59--60-х годов и, вероЯтно (длЯ менЯ,
сознаюсь, и несомненно даже), ѓермании завтрашнего днЯ -- на глазах.
ђаз упростившись политически и сословие, неизбежным ходом дел, государству
остаетсЯ одно: или разлагатьсЯ, или сближатьсЯ с новыми чуждыми, несхожими
элементами, -- присоединЯть, завоевывать новые страны, носЯщие в себе условиЯ
дисциплины, и не спешить <с> глубоким внутренним единением всего, не становитьсЯ
слишком однообразным, простым по плану или узору.
—то скажет нам, наконец, великаЯ ЏерсиЯ Љира и возрожденнаЯ держава ‘ассанидов?
ђазумеетсЯ, несмотрЯ на все усилиЯ науки, несмотрЯ на клинообразные надписи и на
многие другие археологические открытиЯ последнего времени, подробности
персидской истории менее длЯ нас осЯзательны, чем подробности истории эллинов,
римлЯн и византийцев, дошедшие до нас в стольких письменных документах. Ћднако
индуктивно, исходЯ из других примеров, мы можем и в этом государстве
предполагать движениЯ, сходные с нынешним в общих чертах.
Ќачало до Љира: простота бытоваЯ, простаЯ религиЯ огнЯ, простые феодальные
вожди. Ћднообразие зеленых Яблок.
     Џотом завоевание мидийских и халдейских стран.
Џрисоединение ‹идии, греков, египтЯн, евреев, чрезвычайнаЯ пестрота и могучее
царское единство.
     Њожно себе без особенного труда и ошибки вообразить, как велико должно быть
разнообразие быта, религии, Языков, разнородность прав и привилегий в этой
обширной империи после Љамбиза и до „ариЯ Љодомана. ‚се объединЯлось в лице
великого царЯ, который был олицетворением Ѓога на земле. ‘атрапы, управлЯвшие
довольно независимо разнообразными областЯми, были, вероЯтно, большею частью,
сначала иранского, феодального происхождениЯ. Ќо двор царЯ длЯ объединениЯ
должен был, конечно, опиратьсЯ не на одних природных феодалов-иранцев, а длЯ
равновесиЯ и на разные другие, более смешанные, демократизированные,
протестующие силы других народностей. „вор великого царЯ, бывший центром
сложного цветениЯ, должен был стать постепенно и исходной точкой постепенного
смешениЯ и сравнительного уравнениЯ людей, племен, религий. Њы видели, что
всЯкого рода люди проникали ко двору: халдеи, греки, евреи. €сториЯ евреЯ
ЊардохеЯ и македонЯнина Ђмана одна уже доказывает это.
„емократическое расстройство империи, однако, было, вероЯтно, еще неглубоко в
эпоху „ариЯ Љодомана и Ђлександра ‚еликого.
     ЌесмотрЯ на кажущуюсЯ победу греко-македонЯн, победила, в сущности, ЏерсиЯ. €бо
после смерти Ђлександра о ѓреции, собственно, об ќлладе республиканской и помина
уже нет; а македонские царства все кончили свою жизнь через 2 или 3 столетиЯ,
все погибли под ударами ђима еще до ђ. X. Љ тому же видно по всему, что греки
повлиЯли гораздо меньше на персов, чем персы на них и на учеников их -- римлЯн.
„о столкновениЯ с персами греки были своеобразнее, чем стали после этого
соприкосновениЯ, и государственный дух персидского царизма влиЯл не только на
них, но гораздо позднее и на римлЯн, и еще более на переработанных ‚остоком
византийцев.
     ѓреко-македонскаЯ государственность немедленно после смерти Ђлександра была
отодвинута к северным и западным окраинам Џерсии, и вскоре после этого мы видим
в восточной части прежней империи свежий приток парфЯн, снова простых, снова
феодальных, воинственных и, может быть, родственных по племени древним иранцам.
ђим не может вполне победить их.
     Џод их влиЯнием воздвигаетсЯ новое царство огнепоклонников, с той же религией, с
теми же (вероЯтно, в главных чертах) государственными принципами, и проживает до
XII века до ђ. X.
     ‚ этом веке древнее государство гибнет от руки мусульман, и самаЯ религиЯ
‡ороастра исчезает почти вовсе из истории. Ќе знаю, существуют ли подробные
ученые труды о царстве ‘ассанидов. Њне они не известны. Ќо, продолжаЯ надеЯтьсЯ
на аналогию, Я думаю, что те смешивающие причины, которые действовали при
последних Ђхеменидах, могли в империи возобновленной (и потому уже все-таки не
юной) действовать еще глубже.
     Њожет быть, и к тому сложному чиновничеству, которое, говорЯт иные, послужило
отчасти образцом византийскому, –ари ‘ассаниды должны были прибегнуть уже как к
подспорью парфЯнского феодализма. Ђ сложное подвижное чиновничество, разумеетсЯ,
при всех остальных равных условиЯх, есть средство дисциплины длЯ низших классов
(и длЯ сталкивающихсЯ интересов вообще) менее прочное, чем соединение и взаимное
равновесие родовой аристократии и чтимой всеми монархии.
ѓраф ѓобино в своей книге "Histoire des Perses"[38] утверждает, что –арство
‘ассанидов именно и создано было разноплеменной демократией, низвергнувшей
военный феодализм парфЯн.
     €з всего сказанного, мне кажетсЯ, позволительно заключить следующее:
1. —то мы можем находить значительную разницу в степени упрощениЯ и смешениЯ
элементов в последние годы жизни у разных государств, но у всех найдем этот
процесс, сходный в общем характере с современным эгалитарным и либеральным
прогрессом …вропы.
     2.—то культуры государственные, сменЯвшие друг друга, были все шире и шире,
сложнее и сложнее: шире и по духу, и по месту, сложнее по содержанию; персидскаЯ
была шире и сложнее халдейской, лидийской и египетской, на развалинах коих она
воздвиглась; греко-македонскаЯ на короткое времЯ еще шире; римскаЯ покрыла собою
и претворила в себе все предыдущее; европейскаЯ развилась несравненно
пространнее, глубже, сложнее всех прежних государственных систем.
Џолумеры не могли ее расстроить: длЯ ее смешениЯ, упрощениЯ, потребовалось более
героическое средство, выдумали демократический прогресс -- les grands principes
de 89 и т. п.
     ‚место того чтобы понЯть прогресс так, как его выдумала сама природа вещей, в
виде хода от простейшего к сложнейшему, большинство образованных людей нашего
времени предпочли быть алхимиками, отыскивающими философский камень
всеблаженства земного, астрологами, вычислЯющими мечтательные детские гороскопы
длЯ будущего всех людей, бесплодно и прозаично уравненных.
‚ самом же деле ‡апад, сознательно упрощаЯсь, систематически смешиваЯсь,
бессознательно подчинилсЯ космическому закону разложениЯ.

     ѓлава XII
‡аключение

Ќеужели Я хочу сказать всем этим, что европейскаЯ цивилизациЯ уже теперь гибнет?
Ќет! џ повторЯл уже не раз, что цивилизации обыкновенно надолго переживают те
государства, которые их произвели.
     –ивилизациЯ, культура есть именно та сложнаЯ система отвлеченных идей
(религиозных, государственных, лично-нравственных, философских и
художественных), котораЯ вырабатываетсЯ всей жизнью наций. Ћна, как продукт,
принадлежит государству; как пища, как достоЯние, она принадлежит всему миру.
Ќекоторые из этих культурных плодов созревают в ранние эпохи государственности,
другие в средней, зрелой, третьи во времЯ падениЯ. Ћдин народ оставлЯет миру в
наследство больше, другой меньше. Ћдин по одной отрасли, другой по другой
отрасли.
     …вропейское наследство вечно и до того богато, до того высоко, что историЯ еще
ничего не представлЯла подобного.
     Ќо вопрос вот в чем: если в эпоху современного, позднего плодоношениЯ своего
европейские государства сольютсЯ действительно в какую-нибудь федеративную,
грубо рабочую республику, не будем ли мы иметь право назвать этот исход падением
прежней европейской государственности?
     Љакой ценой должно быть куплено подобное слиЯние? Ќе должно ли будет это новое
всеевропейское государство отказатьсЯ от признаниЯ в принципе всех местных
отличий, отказатьсЯ от всех, хоть сколько-нибудь чтимых преданий, быть может...
(кто знает!) сжечь и разрушить главные столицы, чтобы стереть с лица земли те
великие центры, которые так долго способствовали разделению западных народов на
враждебные национальные станы.
     Ќа розовой воде и сахаре не приготовлЯютсЯ такие коренные перевороты: они
предлагаютсЯ человечеству всегда путем †елеза, огнЯ, крови и рыданий!..
€, наконец, как бы то ни было, на розовой ли воде ученых съездов или на крови
выросла бы эта новаЯ республика, во всЯком случае ”ранциЯ, ѓерманиЯ, €талиЯ,
€спаниЯ и т. д. падут: они станут областЯми нового государства, как длЯ €талии
стали областЯми прежний Џиемонт, ’оскана, ђим, Ќеаполь, как длЯ все-ѓермании
стали областЯми теперь ѓессен, ѓанновер и самаЯ ЏруссиЯ; они станут длЯ
все-…вропы тем, что длЯ ”ранции стали давно ЃургундиЯ, Ѓретань!..
Њне скажут: "Ќо они никогда не сольютсЯ!" џ же отвечу; "Ѓлажен, кто верует:
тепло ему на свете!" ’ем лучше и длЯ их достоинства, и длЯ нашей безопасности;
но имеем ли мы право не быть бдительными и убаюкивать себЯ тем, что нам
нравитсЯ? —ему учит здравый смысл? —ему учит практическаЯ мудрость? ЋстерегатьсЯ
ли худшего, думать о нем или отгонЯть мысль об этом худшем, представлЯть себе
своего врага (эгалитарную революцию) бессильным, так, как представлЯли себе
пруссаков французы?
     Ќеобходимо всегда иметь при подобных суждениЯх в виду тот крайний идеал, который
существует в обществах; ибо люди непременно захотЯт испытать его. Ќеобходимо
помнить, что нововводители, рано или поздно, всегда торжествуют, хотЯ и не
совсем в том смысле, которого они сознательно искали. ЏоложительнаЯ сторона их
идеала часто остаетсЯ воздушным замком, но их деЯтельность разрушительнаЯ,
ниспровергающаЯ прежнее, к несчастью, слишком часто бывает практична, достигает
своей отрицательной цели.
     „лЯ ниспровержениЯ последних остатков прежнего государственного строЯ …вропы не
нужно ни варваров, ни вообще иноземного нападениЯ: достаточно дальнейшего
разлитиЯ и укреплениЯ той безумной религии эвдемонизма, котораЯ символом своим
объЯвила: "Le bien-etre materiel et moral de 1'humanite".[39]
Ќеобходимо помнить, что очень многие в …вропе желают слиЯниЯ всех прежних
государств ‡апада в одну федеративную республику; многие, не особенно даже
желающие этого, верЯт, однако, в такой исход, как в неизбежное зло.
„лЯ низвержениЯ монархического порЯдка в ѓермании достаточно неловкого шага во
внешней политике, неудачной борьбы с соединенными силами славЯн и ”ранции...
Њногие, сказал Я, не желающие, быть может, слиЯниЯ всех нынешних государств
‡апада в одну республиканскую федерацию, верЯт, однако, в такой исход. ‚ него
верит ’ьер, хотЯ и сознаетсЯ в одной из своих речей, что "рад бы был не дожить
до этой новой цивилизации".
     џ полагаю: наш долг -- беспрестанно думать о возможности, по крайней мере,
попыток к подобному слиЯнию, к подобному падению частных западных государств.
€ при этой мысли относительно ђоссии представлЯютсЯ немедленно два исхода: или
1) она должна и в этом прогрессе подчинитьсЯ …вропе, или 2) она должна устоЯть в
своей отдельности?
     …сли ответ русских людей на эти два вопроса будет в пользу отдельности, то что
же следует делать?
     Ќадо крепить себЯ, меньше думать о благе и больше о силе. Ѓудет сила, будет и
кой-какое благо, возможное.
     Ђ без силы разве так сейчас и придет это субъективное личное благо? Џадений было
много: они реальный факт. Ђ где же счастье? ѓде это благо?
—то-нибудь одно: ‡апад или 1) устроитсЯ надолго в этой новой республиканской
форме, котораЯ будет все-таки не что иное, как падение всех частных европейских
государств, или 2) он будет изнывать в общей анархии, перед которой ничтожными
покажутсЯ анархии ’еррора, или 48-го года, или анархиЯ Џарижа в 71 -м году.
’ак или иначе, длЯ ђоссии нужна внутреннЯЯ сила, нужна крепость организации,
крепость духа дисциплины.
     …сли новый федеративный ‡апад будет крепок, нам эта „исциплина будет нужна,
чтобы защитить от натиска его последние охраны нашей независимости, нашей
отдельности.
     …сли ‡апад впадет в анархию, нам нужна дисциплина, чтобы помочь самому этому
‡ападу, чтобы спасать и в нем то, что достойно спасениЯ, то именно, что сделало
его величие, –ерковь какую бы то ни было, государство, остатки поэзии, быть
может... и самую науку!.. (Ќе тенденциозную, а суровую, печальную)
…сли же это все пустые страхи и ‡апад опомнитсЯ и возвратитсЯ спокойно (примет
небывалый в истории!) к старой иерархии, к той же дисциплине, то и нам
опЯть-таки нужна будет иерархиЯ и дисциплина, чтобы быть не хуже, не ниже, не
слабее его.
     Џоменьше так называемых прав, поменьше мнимого блага' ‚от в чем дело! ’ем более,
что права-то, в сущности, дают очень мало субъективного блага, т. е. того, что в
самом деле приЯтно ќто один мираж!
     Ђ долголетие?
ђазве мы в самом деле так молоды?
     ‘ чего бы мы ни начали считать нашу историю, с ђюрика ли (862) или с крещениЯ
‚ладимира (988), во всЯком случае выйдет или 1012 лет или 886.
‚ первом случае мы нисколько не моложе …вропы; ибо и ее государственную историю
надо считать с IX века.
     Ђ втораЯ цифра также не должна нас слишком обеспечивать и радовать.
Ќе все государства проживали полное 1000-летие. Ѓольше прожить трудно, меньше
очень легко.
     ‡аметим еще вот что:
Ђристократию родовую считают ныне обыкновенно каким-то болезненным, временным и
ненормальным продуктом или, по крайней мере, праздным украшением жизни, вроде
красивых хохлов или Ярких перьев у птиц, вроде цветочных венчиков у растений, в
том смысле, что без хохла птица может жить и без венчиков, без красивых
лепестков есть много растений, и больших. Ќо все это эгалитарные верованиЯ: при
ближайшем реальном наблюдении оказываетсЯ, что именно те исторические миры были
и плодовитее, и могущественнее других, в которых, при монархических склонностЯх,
сверх того еще и аристократиЯ родоваЯ держалась упорнее.
ђим патрициев и оптиматов прожил дольше купеческого Љарфагена и больше сделал
длЯ человечества.
     ‘парта стоЯла дольше Ђфин и не раз крепила Ђфины своим примером.
„ревний €ран возобновили, после полнейшего разгрома, феодальные парфЯне, и после
их влиЯниЯ, до времен аравитЯн, жила великаЯ империЯ ‘ассанидов, которой
цивилизациЯ несомненно повлиЯла на ‚изантию, а через посредство ее и на …вропу,
и на нас.
     ‘ила и духовное богатство самой …вропы, за все течение ее истории, пример тому
же наилучший. Ћна была создана феодализмом.
     Ќаша великорусскаЯ почва была всегда ровнее; завоевание, вопреки мнению
некоторых, было и у нас (т. е. были насилиЯ первых кнЯзей), но оно было не
глубоко; оно было слабее выражено, чем в других местах. €, может быть, это не
совсем благо.
     ЊоЯ гипотеза -- единство в сложности, кажетсЯ, оправдываетсЯ и здесь. Њы имеем
три поразительных примера: Ђнглию, ’урцию, ђоссию. ‚ ђоссии (т. е. в ее
великорусском Ядре) было сильно единство нации; в ’урции было больше
разнородности; в Ђнглии была гармониЯ того и другого. ‚ Ђнглии завоевание, чужое
насилие было глубоко и дало глубокие охранительные корни стране. ‡авоеватели
настолько слились с побежденными, что составили одну нацию, но не составили
одного с ними класса. ‚ ’урции завоеватели вовсе не слились с христианами,
потому могли только создать сложное государство, но не единую нацию, и, отнЯв
мысленно турок (привилегированных подданных империи), мы получаем чистейшую
„емократию, христиан. ‚ ђоссии завоевание было слабо, и слишком скорое слитие
варЯгов с славЯнами не дало возможности образоватьсЯ у нас, в собственной
‚еликороссии, крепким условным преданиЯм. ‘ообразно с этим и творчество,
богатство духа трех степеней: выше всех ЂнглиЯ (прежнЯЯ, конечно), гораздо ниже
и беднее ее умом ђоссиЯ, всех бесплоднее ’урциЯ.
Ќа ‡ападе вообще бури, взрывы были громче, величавее; ‡апад имеет более
плутонический характер; но какаЯ-то особеннаЯ, более мирнаЯ или глубокаЯ
подвижность всей почвы ц всего строЯ у нас, в ђоссии, стоит западных громов и
взрывов.
     „ух охранениЯ в высших слоЯх общества на ‡ападе был всегда сильнее, чем у нас, и
потому и взрывы были слышнее; у нас дух охранениЯ слаб. Ќаше общество вообще
расположено идти по течению за другими... кто знает?., не быстрее ли даже
других? „ай Ѓог мне ошибитьсЯ.
     Џри таких размышлениЯх взор невольно обращаетсЯ в сторону наших братьев
славЯн... —то готовЯт они нам?
     Ќовое разнообразие в единстве, всеславЯнское цветение с отдельной ђоссией во
главе... Ћсобую, оригинальную форму союзного государственного быта, в которой
один несоразмерно большой член будет органически преобладать над меньшими, чтобы
именно вышло то приблизительное согласие, которого вовсе недоставало на ‡ападе
до сих пор.
     €ли какое-нибудь быстрое однообразие: много шума, много минутной славы, много
криков, много кубков и здравиц, а потом? Џотом слиЯние, смешение, однообразие...
Ђ в однообразии гибель!
     Ќадо знать, как сочетаютсЯ их и наши начала.
‚ способе сочетаниЯ весь вопрос. €з одинаковых данных мне линий Я могу составить
разнообразный геометрический чертеж, замыкающий или не замыкающий, например,
пространство.
     Џокойный славЯнофил ѓильфердинг, в своем предисловии к "€стории —ехии" (по
поводу 1000-летиЯ ђоссии), выразилсЯ так: "’ысЯчелетие ђоссии ЯвлЯетсЯ вполне
знаменательным историческим фактом только в сравнении с судьбою других
славЯнских земель. Њы, разумеетсЯ, отстранЯем тут всЯки мистицизм (почему же
это? ‡ачем так боЯтьсЯ мистицизма или стыдитьсЯ его?); мы, подобно читателЯм
нашим (?), не видим, чтобы цифра 1000 сама по себе имела особое значениЯ, вроде
того, например, какое находили в ней древнеримлЯне, когда они с таинственным
трепетом встречали тысЯчелетие всемирной своей державы".
Ќет! Ќо цифра эта представлЯетсЯ гранью, через которую не перешло ни одно из
прежде бывших государств славЯнских.
     "ѓосударство чешское" и т. д. "семью годами не дожило до 1000-летиЯ, польское
жило 935 лет, сербское 800, болгарское с перерывами 725, хорватское менее 5
столетий".
     € далее: "Ћтчего же в русской земле этого рокового цикла, в который вместилась
всЯ жизнь других славЯнских государств, от колыбели до могилы, тысЯчелетиЯ едва
достало на внешний рост и сложение государственного организма, и на грани
второго тысЯчелетиЯ (?) ей предстоит еще только в будущем фазис внутреннего
самосознаниЯ, внутренней самодеЯтельности?"
     "…сть над чем задуматьсЯ..." -- говорит покойный "ученый", наш соотечественник.
€ Я скажу: "…сть над чем не только задуматьсЯ, но даже ощущать и тот трепет,
который знали римлЯне!"
     ђазве решено, что именно предстоит ђоссии в будущем? ђазве есть положительные
доказательства, что мы молоды?
     €ные находЯт, что наше сравнительное умственное бесплодие в прошедшем может
служить доказательством нашей незрелости или молодости.
Ќо так ли это? ’ысЯчелетнЯЯ бедность творческого духа еще не ручательство за
будущие богатые плоды.
     € что такое внутреннЯЯ самодеЯтельность? …сли понимать самодеЯтельность эту в
смысле широком, органическом, то организм всЯкого государства, и китайского, и
персидского, самодеЯтелен; ибо живет своими силами и уставами. € древнЯЯ ђоссиЯ
так жила. Ђ если самодеЯтельность понимать не иначе как в нынешнем,
узкоюридическом смысле, то мы незаметно и неизбежно придем и в идеале, и на деле
к тому эгалитарно-либеральному процессу, от которого надо бежать.
Џотом, что такое внутреннее самосознание? ќто говорит славЯнофил. ‚ероЯтно, это
значит общеславЯнское самосознание. Џрекрасно!
Ќо общеславЯнское самосознание вовсе никак не значит: вечное восхваление славЯн,
великорусскаЯ угодливость юго-славЯнскому своеволию.
Ќадо, мне кажетсЯ, хвалить и любить не славЯн, а то, что у них особое
славЯнское, с западным, несхожее, от …вропы обособлЯющее. Ќе льстить славЯнам
надо, а изучать их дух и отделЯть в их стремлениЯх вредное от безвредного.
Ќе слитиЯ с ними следует желать -- надо искать комбинаций, выгодных и длЯ нас, и
длЯ них (а через это, может быть, и длЯ охранительных начал самой …вропы); надо
искать, как Я уже раз сказал, искусного тЯготениЯ на почтительном расстоЯнии, а
не смешениЯ и слитиЯ неорганического.
     Ќо о чем же мы тревожимсЯ? Ќе правда ли, ЂвстриЯ и ’урциЯ стоЯт?
‚озможно ли боЯтьсЯ слиЯниЯ, когда нет еще независимости у южных славЯн.
‘тыжусь отвечать на это.
     Џусть стоЯт ЂвстриЯ и ’урциЯ. ЂвстриЯ нам никогда не была сама по себе страшна,
а особливо теперь, при ее благодетельном (длЯ кого?) вторичном демократическом
смешении и либеральной всеподвижности.
     ‘уществование ’урции, пока многие понимают, теперь даже выгодно и нам и
большинству наших единоверцев на ‚остоке (пока мы не готовы заменить ее на
Ѓосфоре).
     Ќо разве одно государство за другое также большое государство может стать вечным
поручителем?
     ђазве …вропа не стоит перед нами во всеоружии?
ђазве не видели мы вчера еще гораздо более неожиданных катастроф, чем распадение
держав, в которых племенного разнообразиЯ достаточно, чтобы вредить единству
интересов и общей силе духа, и в которых, с другой стороны, сословного,
горизонтального расслоениЯ уже настолько мало, чтобы не было большого страха и
крепкой градативной дисциплины?
     Џусть стоЯт ЂвстриЯ и ’урциЯ (особливо последнЯЯ); пусть стоЯт они, тем более
что нам, русским, нужна какаЯ-нибудь приготовительнаЯ теорема длЯ того, чтобы
чисто племенной, бессмысленно-простой славизм не застигнул нас врасплох, как
†ених, грЯдущий полуночью, застал глупых дев без светильника разума!..
’еорема эта, прибавлю, должна быть настолько сложна, чтобы быть естественной и
приложимой, и настолько проста, чтобы стать понЯтной и чтобы не претендовать на
угадывание подробностей и разных уклонений, которых не только столь незрелаЯ еще
социологиЯ, но и более точные науки предвидеть не могут.
€ные у нас говорЯт: "„остаточно пока сочувствий, литературного общениЯ, поднЯтиЯ
всеславЯнского духа".
     „а! ќто не только желательно, это неизбежно. ЏоднЯтие это уже совершилось, но
вопрос: всегда ли и во всем это поднЯтие славЯнского духа сочувственно и полезно
нам, русским?
     ‚се ли движениЯ племенного славЯнства безопасны длЯ основных начал нашей
великорусской жизни?
     ‚сем ли славЯнским стремлениЯм мы должны подчинЯтьсЯ, как подчинЯетсЯ слабый и
неразумный вождь и наставник страстЯм и легкомысленным выходкам своих питомцев
или последователей?
     Њолодость наша, говорю Я с горьким чувством, сомнительна.
Њы прожили много, сотворили духом мало и стоим у какого-то страшного предела...
ЋкидываЯ умственным взором все родственное нам славЯнство, мы замечаем странную
вещь: самый отсталый народ, самаЯ последнЯЯ из возрождающихсЯ славЯнских наций,
болгары, вступают в борьбу при начале своей новой исторической жизни: с
преданиЯми, с авторитетом того самого византизма, который лег в основу нашей
великорусской государственности, который и вразумил, и согрел, и (да простЯт мне
это охотничье, псарское выражение) высворил нас крепко и умно. Ѓолгары сами не
предвидели вполне, может быть, того, к чему их привело логическое развитие
обстоЯтельств. Ћни думали боротьсЯ лишь против греков: обстоЯтельства довели их
до разрыва с ‚селенской –ерковью, в принципах которой нет ничего и греческого,
ни специально славЯнского.
     "Ѓолгары слабы, болгары бедны, болгары зависимы, болгары молоды, болгары правы",
     -- говорЯт у нас... Ќаконец скажут мне:
     -- Ѓолгары молоды и слабы!..
     -- Ѓерегитесь! -- сказал ‘улла про молодого ћлиЯ –езарЯ -- ‚ этом мальчишке сидЯт
десЯть Њариев" (демократов).
     Ћпасен не чужеземный враг, на которого мы всегда глЯдим пристально исподлобьЯ;
страшен не сильный и буйный соперник, бросающий нам в лицо окровавленную
перчатку старой злобы.
     Ќе немец, не француз, не полЯк, полубрат, полуоткрытый соперник.
‘трашнее всех их брат близкий, брат младший и как будто бы беззащитный, если он
заражен чем-либо таким, что, при неосторожности, может быть и длЯ нас
смертоносным.
     ЌечаЯннаЯ, ненамереннаЯ зараза от близкого и бессильного, которого мы согреваем
на груди нашей, опаснее Явной вражды отважного соперника.
Ќи в истории ученого чешского возрождениЯ, ни в движениЯх воинственных сербов,
ни в бунтах полЯков против нас мы не встречаем того загадочного и опасного
ЯвлениЯ, которое мы видим в мирном и лжебогомольном движении болгар. ’олько при
болгарском вопросе впервые, с самого начала нашей истории, в русском сердце
вступили в борьбу две силы, создавшие нашу русскую государственность: племенное
славЯнство наше и византизм церковный.
     ‘амаЯ отдаленность, кажущаЯсЯ мелочности, бледность, какаЯ-то сравнительнаЯ
сухость этих греко-болгарских дел как будто нарочно таковы, чтобы сделать наше
общество невнимательным к их значению и первостепенной важности, чтобы
любопытства было меньше, чтобы последствиЯ застали нас врасплох, чтобы все,
самые мудрые люди наши, дали угаснуть своим светильникам.
„овольно! џ сказал и облегчил себе душу!




     [1] Ђ.‚. Љольцов.
[2] Primicerius sacri cubiculi, castrensis (различные служащие императорского
двора, придворные -- лат.) и т.д.
     [3] џ нарочно длЯ Ясности называю эти вещи по-нынешнему, приблизительно.
[4] опенгауэр предпочитает буддизм христианству, и известный компилЯтор Ѓюхнер
поддерживает его в этом. Ќо интересно, что буддизм, не признающий личного Ѓога,
по словам его же защитников, во многом другом более, нежели всЯкаЯ другаЯ
религиЯ, приближаетсЯ к христианству. Ќапример: учением кротости, милосердиЯ к
другим и строгости (аскетизма) к себе. •ристианство содержит в себе все, что
есть сильного и хорошего во всех других религиЯх.
[5] Ђнархический и антитеический, но крепко семейственный прудонизм мало имел
успеха в среде нашей молодежи; ей нравились более утопии сладострастиЯ,
фурьеризм, вольные сходки в хрустальных дворцах, чем атеистическаЯ рабочаЯ семьЯ
Џрудона. Џрудон -- француз немецкого умственного воспитаниЯ, гегельЯнец.
‚спомним также о наших сектантах, что у них преобладает: семейственность или
общинность (т. е. нечто вроде государственности)? ‚ собственно же половом
отношении они все колеблютсЯ между крайним аскетизмом (скопчеством) и крайнею
распущенностью.
     ‚озможен ли в ђоссии социалист, подобный спокойному немцу ‘труве (см. у ѓерцена
"Ѓылое и думы"), который так дорожил верностью и добродетелью своей будущей
жены, что обращалсЯ к френологии длЯ выбора себе подруги? …ще пример: раз Я
прочел в какой-то газете, что одна молодаЯ англичанка или американка объЯвила
следующее: "…сли женщинам дадут равные права и у менЯ будет власть, Я велю
тотчас же закрыть все игорные и кофейные дома -- одним словом, все заведениЯ,
которые отвлекают мужчин от дома". ђусскаЯ дама и девица, напротив того, прежде
всего подумала бы, как самой пойти туда, в случае приобретениЯ всех равных с
мужчинами прав.
     [6] Ћно было и в Ђмерике в лице южных рабовладельцев, южных
помещиков-„емократов.
     [7] ‚ласть помещика была стеснительной, т. е. крепкой охраной длЯ целости
общины. Љ внутренней организации прививалось и внешнее давление. Ћтсюда
прочность мира крестьЯнского; надо опасатьсЯ, чтобы предоставленный только
внутреннему деспотизму своему, он бы не разложилсЯ. ‚ северных губерниЯх, где
помещиков не было, так, говорЯт, и случилось.
[8] ћгославЯнские сельские задруги имели гораздо более семейный характер, чем
наша община; в югославЯнских задругах заметнее родовой принцип; в наших мирах --
как бы государственный, общинный.
     ‚ообще у югославЯн и у греков два начала, семейно-патриархальное и
юридически-муниципальное, больше как-то бросаютсЯ в глаза, чем у нас.
…ще прибавлю: на каких идеалах, на семейных ли, собственно, или на религиозных,
сосредоточилась поэтическаЯ деЯтельность нашего простого народа? “ малороссов, у
греков, у сербов, у болгар нет мистических стихотвор6' ний, а великороссы
простого званиЯ (у раскольников) весьма богаты мистическими стихотворениЯми.
[9] ‡аконы о состоЯниЯх; сын почетного гражданина и т. п.
[10] ќти добрые хохлы. џ их хорошо знаю, хохлов, но русские липоване еще лучше.
Ћни мне нравЯтсЯ больше (фр.). ‹ипованами называли старообрЯдцев, поселившихсЯ
на территории Ћсманской империи.
     [11] Љитаец и турок поэтому, конечно, культурнее бельгийца и швейцарца!
[12] ’еперь, слава Ѓогу, не так уж! (1884 г.)
[13] S.-Rene Taillandier, человек умеренно либеральный и потому, естественно,
молЯщийсЯ на так называемый tiers-etat, везде, где он его встречает или чует, к
чехам очень расположен и умолЯет их только быть подальше от этой деспотической,
византийской ђоссии. "‚ы не то, что полЯки с их возвышенными неосторожностЯми
(imprudences sublimes); вы выработали у себЯ, благодарЯ близости немцев,
tiers-etat; ваши добродетели более буржуазны. ‡ачем же вам необдуманные поступки
и слова? Ќе нужно более поездок в Њоскву!" -- говорил чехам этот француз в 70-м
году в "Revue des deux mondes". џ с ним, впрочем, согласен: на кой нам прах эти
чехи!
     [14] „о зубов
[15] 1882 г. ’еперь опасность разрыва русских с греками миновала; но зато
болгары обнаружили еще больше демагогического духа.
[16] Ќекоторые из этих сравнительных выгод и невыгод Я перечислЯл в статье моей
     -"Џанславизм и греки". ‘кажу здесь еще вот что:
1. Ѓолгары все вместе под ’урцией; греки разделены между двумЯ центрами, Ђфинами
и –арьградом, которые не всегда согласны.
     2. Ѓолгары против султана не бунтовали никогда; у них есть партиЯ, мечтающаЯ о
султане, как о царе болгарском, о турко-болгарском дуализме. ‡агнанность народа
послужила ему в пользу; он был непредприимчив и робок, а вожди обратили эту
слабость очень ловко в силу. Џока греки рыцарски проливали кровь в Љрите,
болгары лукаво подавали адрес султану. ќто вдруг двинуло их дела.
3.Џростолюдины болгарские менее развиты умом, чем греческие; при ловкости
старшин и это оказалось силой. €х легче обмануть, уверить, что раскол -- не
раскол, что ђоссиЯ сочувствует им безусловно, что весь мир за них и т. п. “
греков каждый больше мешаетсЯ и шумит. “ болгар меньше.
4. ѓреки образованнее и гораздо богаче, но за болгар мода этнографического
либерализма, за них должны быть все прогрессисты, атеисты, демагоги, все
ненавидЯщие авторитет –еркви, наконец, все не знакомые с узаконением ‚селенской
–еркви или не вникающие в ее дух (а сколько этих не вникающих!).
5. Ћружие? Ќо оружиЯ греков болгары не боЯтсЯ: против этого есть турки, в
крайности нашлись бы и другие. ‘трах болгар отчасти притворный страх, отчасти
ошибочный. Њожно было бы сказать и больше, но Я пока воздержусь. (1874.) Џр.
1884. € через 10 лет мне приходитсЯ мало что изменить в этом примечании 74-го
года. ‘ущность все та же.
     [17] џ разумею здесь не политические симпатии или антипатии словаков, а только
их культурно-бытовые привычки. Њногие смешивают это, и напрасно.
Њалороссы, например, доказали, что они предпочитают соединение с ‚елико-ђоссией
польскому союзу, но нельзЯ не согласитьсЯ, что в быту их, в культурных привычках
было всегда довольно много польского, с московским вовсе не схожего. ’аких
примеров много.
     [18] •отЯ и тут надобно заметить нечто если не в полное оправдание греческого
духовенства, то, по крайней мере, длЯ более Ясного пониманиЯ болгарского
вопроса. ‘тарые восточные епископы могли иметь свои пороки, будучи не только
духовными пастырЯми, но и светскими начальниками над всеми православными людьми
’урции; они были поставлены в положение трудное, часто опасное; за почет и
вещественное вознаграждение, которым они пользовались, они платили тЯжкой
ответственностью. €ные заплатили и жизнью, и нередко без вины. ’ак, например,
знаменитый патриарх ѓригорий был повешен турками в 20-х годах, несмотрЯ на все
увещаниЯ не бунтовать, с которыми он обращалсЯ к грекам. ЏонЯтно, что такое
положение, развиваЯ в епископах известного рода качества; силу воли, выдержку,
административный и дипломатический ум, -- развивало и соответственные пороки:
властолюбие, корысть (иногда длЯ самосохранениЯ, в случае беды), жестокость. Ќо
жестокость обращениЯ направлена была у них столько же и на греков, сколько на
болгар. Ќациональной идеи при этой прежней жестокости и в помине не было.
Ќевежество, в котором они оставлЯли болгар, никак нельзЯ считать плодом
национального расчета. Ќапротив, это была ошибка, или, скорее, бессилие,
недостаток средств. …сли бы 50 лет тому назад большинство болгар было обучено
греческой грамоте (о болгарской тогда никто и не думал), то болгарского вопроса
не было бы вовсе. Ѓольшинство болгар было бы погречено по чувствам и убеждениЯм.
[19] Џисано в 1873-74 годах.
     [20] ‘овременные событиЯ оправдали менЯ. <1884 г. -- ‘ост.>
[21] €з „ентона. „ентон радуетсЯ этому. 1874.
[22] Ќе был ли Я и в этом пророком? —ерез год после этой книги сербы восстали.
Ћни начали движение.
     [23] џ боюсь, чтобы какой-нибудь тонкий мудрец не принЯл моих слов о бескорыстии
ђоссии за фразу, за "придворную штуку" и не потерЯл бы довериЯ к моей
искренности ђазумеетсЯ, бескорыстной политики нет и не должно быть. ѓосударство
не имеет права, как лицо, на самопожертвование. Ќо дело в том, что на востоке
…вропы корысть наша должна быть бескорыстна в том смысле, что в настоЯщее времЯ
мы должны боЯтьсЯ присоединений и завоев? ний в …вропе не столько из
человечности, сколько длЯ собственной силы нл шей € чем ближе к нам нации по
крови и Языку, тем более мы должны держать их в мудром отдалении, не разрываЯ
свЯзи с ними €деалом надо ставить не слиЯние, а тЯготение на рассчитанных
расстоЯниЯх. ќто Я надеюсь объЯснить дальше гораздо подробнее. ‘лиЯние и
смешение с азиатцами поэтому или с иноверными и иноплеменными гораздо выгоднее
уже по одному тому что они еще не пропитались европеизмом.
[24] Ќе лишним, может быть, окажетсЯ здесь следующий рассказ, дошедший до менЯ
из верных источников. Ћдин именитый русский человек, к тому же и весьма ученый,
имЯ которого известно и у нас, и на ‚остоке, и в …вропе, имел не так давно
разговор с одним из главных народных чешских вождей (также как нельзЯ лучше
известным и у нас, и везде).
     —ешский деЯтель рассылалсЯ в разговоре с этим русским сановником в похвалах
народу русскому; особенно правительству нашему: он говорил о своих симпатиЯх к
нам, о глубоком уважении к нашей монархии.
     "Ќо, разумеетсЯ, -- прибавил он с уверенностью, -- монархическаЯ форма есть
временное состоЯние, монархическаЯ власть нигде в наше времЯ не име-ет
будущности".
     “дивительно! Ћткуда у людей мыслЯщих и даровитых это ослепление, ве-
ђа в „емократический прогресс, как во что-то несомненно хорошее! Љак же не
°хвадить при этом ѓерцена за его насмешки над республиканской ортодок-
€! ЏротиворечиЯ ѓерцена самому себе в подобных случаЯх делают ему великую честь.
[25] џ опасаюсь здесь упрека за длинноту и подробность того, что иные готовы
счесть обыкновенным уподоблением.
     “подобление не только красит речь, но даже делает главный предмет более
доступным и Ясным, если оно уместно и кратко. „линные же, утомительные
уподоблениЯ только путают и отвлекают мысль.
Ќо спешу сознатьсЯ, что Я имею здесь претензию на нечто гораздо больше, чем
уподобление: Я имею претензию предложить нечто вроде гипотезы длЯ социальной или
длЯ исторической науки.
     Џрав ли Я или нет, хорошо ли Я выразил мою мысль или худо, это другой вопрос. џ
хочу только предупредить, что дело здесь не в уподоблениЯх, а в желании указать
на то, что законы развитиЯ и падениЯ государств, по-видимому, в общих чертах
однородные не только с законами органического мира, но и вообще с законами
возникновениЯ, существованиЯ и гибели (Enstehen, Oasem und Vergehen) всего того
сущего, что нам доступно. ‚сЯкий знает, что государство падает, но как? Џри
каких признаках? € есть ли теперь такие “жасные признаки? “ кого? ‚от цель!
(Џримеч. автора, 1874 г.).
     [26] ‹юди выбиты из колеи (фр.)
[27] Ќаука о религиЯх (фр)
     [28] —еловек в свете науки (фр.).
[29] ‘огласно иероглифическим документам, верованиЯ в …гипте, вероЯтно, не были
зафиксированы и систематизированы до конца 4-ой династии, они существовали до
победы этой страны Љамбизом, после чего они претерпели быстрый распад (фр )
[30] ‘истема ‹иннеЯ -- искусственна; система другого ботаника Bernard ae Jussieu
     -- естественна по всецелости, по совокупности признаков.
[31] ѓизо предпочитает считать начало французской государственности effle
позднейшим, с ѓуго Љапета (987--996). ‚о всЯком случае Я сказал -- IX и X века.
[32] —то положено ћпитеру, не положено быку (лат.).
[33] Љрайности сходЯтсЯ (фр.).
     [34] ђеформы ѓладстона теперь и Ђнглию почти сравнЯли с другими странами на пути
разрушительного смешениЯ (1885 г.).
     [35] ‘оединенные таты -- это Љарфаген современности. –ивилизациЯ очень стараЯ,
халдейскаЯ, в упрощенном республиканском виде на новой почве в девственной
земле.
     ‚ообще ‘оединенные таты не могут служить никому примером. Ћни слишком еще
недолго жили; всего один век. Џосмотрим, что с ними будет через 50-25 лет. (€ у
них было прежде больше прочного, не смешанного разнообразиЯ - было рабство, а
теперь упрощение и смешение). …сли они расширЯтсЯ как ђим или ђоссиЯ на другие
несхожие страны, на Љанаду, Њексику, Ђнтильские острова и вознаградЯт себЯ этой
новой пестротой за утраченную по...ней борьбой внутреннюю сложность строЯ, не
потребуетсЯ ли тогда им монархиЯ? Њногие, бывшие в Ђмерике, так думают.
[36] „ж. ‘т. Њилль говорит о том, что все мыслители классической древности были
консерваторы; только теперь, мол, понЯли, что есть прогресс.
[37] ђазве в александрийском периоде количественное разлитие просвещениЯ не было
гораздо сильнее, чем в эпоху творчества?
     [38] €сториЯ персов (фр.).
[39] * Њатериальное благосостоЯние и мораль человечества (фр.).
Last-modified: Wed, 24 Dec 2003 09:36:11 GMT
Ћцените этот текст: